Выстрел вторым номером

…В память о первом и последнем годе нашего общения…

…Пуля…

— Странные люди. Думают, я – живая. Но вам же ясно сказано про программу во мне… Удивляются не факту того, что пуля говорит, а тому, что именно говорит. Не желают видеть лежащей на поверхности причины странности моей речи – эклектичности круга общения. Разные люди соответственно и наделяют нас постмодерничным, противоречивым словарным запасом, грамматическими и фразеологическими особенностями.
Почему я говорю сама с собой в полной темноте? О нет, не потому, что мне страшно! Просто я верю в Великое Слово: сказанное вслух, оно обязательно само найдёт своего слушателя, внимательного и благодарного. Такая вот она – моя Пулина религия. Здесь, конечно же, всё по-прежнему. Сижу или лежу на столике, жду визита очередного гостя. Ах, да! Слышу, слышу назойливый вопрос из ноосферы: «Куда деваются кости?» Друзья, не волнуйтесь! Кости никуда не деваются, их просто. Никогда. Не было. Точка. Наш Патронник – заведение метафизическое, если не сказать – метафорическое. Опс! Кто это? Идёт, бредёт сквозь коридоры Небытия в наш Патронничек!
Автоматически включился яркий свет. С лёгким щелчком в клубах малинового дыма, с запахами луговых трав, в комнате возникло неподвижное человеческое тело. Не издавая ни звука Пуля уставилась на гостя, внимательно изучая грязь на его сапогах, руках, шубе, лице, шапке, что скатилась на пол; синяк под глазом; несколько нарушающий складывающийся образ том Достоевского в руках, конкретнее – «Преступления и наказания». Глаза закрыты, но лицо, почти не опухшее и совсем не обессмыслившее, несёт печать мыслительно-аналитической деятельности, стоящей выше проблем выживательно-развлекательного уровня. Одно слово: бич, но из интеллигенции.
Человек моргнул, раскрыл глаза и тут же одним рывком сел в постели, прислонившись спиной к спинке. Какое-то время Пуля и человек просто молча смотрели в глаза друг другу. Пуля ценила больше всего эти первые, шоковые мгновения. Она уже собиралась сказать какую-нибудь плоскую дежурную шутку-приветствие, но человек раззявил варежку первым:
— Пуля-дура, вон из дула!
Мимо пли, меня не зли!
Пуля закрыла открытый было рот, вытаращила и без того почти вылезавшие из орбит оченьки.
— Чего смотришь, лупоглазенькая? Уж не по морде ли так хочется?..
Снаряд совладал с собой.
— Дружок, не шути с огнём, тем более – со снарядами ада! Меня не может не радовать некий прогресс в качестве клиентов – уже не тупят как полные уё*ки – но и дерзить мне не надо, ладно?
— Ладно… Как странно устроен этот мир, если в нём даже нельзя спиться по-человечески! Я-то планировал доплыть на лодке отказавших почек до Мыса Смерти, минуя Остров Белой Горячки…
— Не пали горячку. Пожуй лучше жвачку!
Бомж почему-то именно после упоминания жвачки окончательно взял себя в руки и даже спустил ноги с кровати. Что-то крылось в его глазах, какие-то глубоко затаённые в вонючей голове мысли. Не прост был бомж, ой, как не прост – Пуля чувствовала, что ей ещё придётся с ним повозиться. Хотя чего проще, казалось бы: сделать выбор – убить человека или быть убитым, выжить, стать Пулей. Так росто же ведь!
Просто… Но только на словах. Человеческий фактор всегда даст о себе знать. Только идиоты могут позволить себе не вносить его в расчёты. Мужчина подскочил к Пуле и нанёс быстрый удар головой в лицо, чудом не активировав Deth-Танатор. После этого, потирая разбитый лоб, подбежал к зеркалу, посмотрел на шишку, потрогал её, себя, его и… шагнул в телепортатор, оставив собеседницу в тихом недоумении. Пуля чувствовала себя идиотом, который не учёл ЧФ. Что там, в соседней каморке, отделённой миниатюрной бесконечностью, куда он направился? Без понятия.Способность к телепатии была атрофирована по причине шока от бичёвского лобешника. Чёртов бомж-спецназ!

…внутри другой Пули…

«Картина Ильи Репина «Не ждали»... Подруга не смогла разрулить ситуацию, и бич из её клетушки свалил в мою. А я тут сам уже принимаю клиента… Второго пока. Только недавно в должность вошёл – до этого я человеком был. Виктор звали. Но это было так давно и так неправда! Я – Пуля нового поколения – не с развитым «с нуля» сознанием, как у моих дорогих коллег, а с переписанным из мозга. Первый мой клиент оказался склонным к суициду – этакий блин комом. Впрочем, может, это мы – блины комом, а он – блин правильной конфигурации, всё относительно, сказал Эйнштейн. Вообще, это сложный вопрос, и более того – неуместный. Второй клиент сидит передо мной. Мальчишка, лет десяти, и до сих пор не может отойти от испуга. Понимаю его. Только я начал настраиваться на нужную эмоциональную волну, как вдруг этот бомж из зеркала, как deus ex machina или чёрт из табакерки, выскакивает и путает мне все карты! Да я вообще же новенький тут! Инструкторов б сюда каких завалященьких… штучек шесть. Чёрт знает что творится, и чёрт знает, что теперь бомжу этому в голову взбредёт! Может, это сексуальный маньяк, отъявленный совратитель маленьких мальчиков десяти лет?»
Выйдя из зеркала-телепортатора, бомж осмотрелся. Несколько раз перевёл взгляд с парня на Пулю и обратно. Сплюнул.
Пуля исподлобья молча следила за ним. В её взгляде скользила настороженность и затаённая раздражённая злоба.
Бомж легко прочитал привычную неприязнь в холодных очах. Почему-то сразу деятельный задор покинул его. Кому и что он тут докажет? Было б для чего. Бомж просто махнул рукой, сел на кровать рядом с мальчиком, опустил голову на руки и даже ощутил прохладу брызнувшей из глаз влаги. Бомж был неврастеником.
Мальчик посмотрел на него, послушал всхлипывания, и укоризненно уставился на Пулю.
— Чего смотришь? — неловкость удобнее всего прятать за маской грубости.
— Да так. Я домой хочу. Это какая-то игра, да?
Так же внезапно, как начал рыдать, бомж успокоился и изрёк, бросив на кровать шапку и томик Фёдора Михайловича:
— Вот она – современная молодёжь! Весь мир для них – игра. Игра же для них – весь мир. А если и есть что-то ещё, помимо, как писал Достоевский, «развратика» порносайтовского, то это редкие моменты уличного футбола и насилия.
— Спорно. – Пуля позволила себе войти в русло дискуссии.
— И с порно, и без порно. Кстати, парнишка, ты чей будешь? Как звать?
Мальчик посмотрел на бомжа с сомнением, потом молвил:
— Петя. А вас?..
— Вася, значит, я. А ты, орудие пролетариата?.. — бомж кивнул на Пулю.
— Пуля. К слову, ребята, я здесь не х*и пинаю. Петя-Вася, это всё ах как круто, но комнатушка сия слишком мала для двоих. Поэтому предлагаю вам выбор.
— Какой?
— Что ещё за выбор? — полифонично вопросили посетители.
— Обычный выбор. В соседних комнатах сидят тётя Клава, соседка Пети, и Самуил Парамоныч, Васин товарищ по помойке. Итого вас тут четыре человека. Решайте участь друг друга как хотите, могу убить одного человека. Кто заказывает музыку, мне не важно: хотите, это будет Петя, а не хотите – Вася.
Петя и Василий переглянулись. В глазах мелькнуло понимание друг друга.
— Не будем мы никакого выбора делать. Что за идиотизм? Сами друг друга и убивайте! — бомж нарочито бешено сверкнул глазами, — и, вообще, почитай это, тварь!
Бомж метко запустил в Пулю книгой.
— Читала, бля*ь! — книга пролетела обратно, угодив Василию в левый глаз. «Фингал будет!» – привычно подумал бич.
— Василий, давайте её простынками повяжем и бросим, а? А сами… а сами пойдём выход искать!
Вася погладил мальчишку по голове:
— Смышлёный малый!
Двое двинулись в сторону разговорчивой Пули. Как только они сообща завернули её, с трудом управившись с боевой задачей, в снятые с кровати простыни, та взорвалась у них в руках, к счастью для них, без тяжёлых последствий. Только уши заложило немного.
Как по команде, в зеркале возникла уже знакомая Пуля из комнаты, в которой появился Василий. Он тоже сразу узнал снаряд.
— А с этой что? — уже начавший ликовать Петя снова стал задумчив. Это вообще был задумчивый малый. Задумчивость лежала в основе его характера, передавшись с молоком матери от предков.
— С этой ху-у* знает… — протянул растерявшийся Вася. За Пулей влетело ещё две, покрупнее.
— Ну и что мы творим? И не совестно? — возмущалась самая большая, судя по всему, она была начальницей.
— А ничего! Это… Отпустите нас! Правда, Петь?.. — толкнул товарища по несчастью бомж.
— Да… Да!
— Хм, а убивать друг друга, как это принято по-человечески, значит, не хотим?
Соблазн был столь велик, что Василий с трудом поборол себя, чтобы уверенно ответить:
— Нет! Мы хотим просто жить.
— Make love – not war! — английское произношение Пети оставляло желать лучшего.
Пули собрались в кучу, пошушукались, попожимали плечами, затем, покрутив пальцами у висков, вылетели через то же самое зеркало.
Тотчас же снова материализовалась Петина Пуля.
— Народ, больше так не шутите. Вы пробовали материализовываться после Deth-Танации? Это вам не на толчке сидеть!
— Учти, что наше мнение не изменилось, — угрюмо промолвил бич. После этого демонстративно повернулся к Пуле спиной и начал читать для Петрухи, сидящего по-турецки на полу, вслух:
— Вот хороший момент… «Мебель, вся очень старая и из желтого дерева, состояла из дивана с огромною выгнутою деревянною спинкой, круглого стола овальной формы…» Что за чёрт?! — воскликнул бич. На всякий случай посмотрел на заглавие: «Преступление и наказание», Ф.М. Достоевский. Извиняющимся тоном сказал мальчику: — это я не то открыл, сейчас…
— Ха-ха-ха-ха, «круглый стол овальной формы»!! — злорадно захихикала Пуля. Бомж сурово посмотрел на неё, и она поперхнулась. Удовлетворённый, бич продолжил чтение:
— «Проходя чрез мост, он тихо и спокойно смотрел на Неву, на яркий закат яркого, красного солнца»… Что за чёрт? «Яркий яркого»… — бомж судорожно пролистал дальше. — «Иначе ты... иначе знать тебя не хочу! Постой, гей! Заметов там?»
— Ха-ха-ха-ха!! — снова не выдержала Пуля. Василий нервно захлопнул книгу и грустно подпёр нижнюю челюсть кулаком:
— Так-то, Петя…
Мальчик видел, что чтение расстроило дружелюбного и человечного бича, поэтому ему захотелось по возможности успокоить того. «Может, — рассуждал он, всё ещё полагая – а как же иначе? – всё это игрой, — за это бонус дадут…» «Ага, догонят и ещё дадут…» — тут же одёрнул сам себя. Но, тем не менее, промолвил:
— Дядь Вась, а хорошо вы читали! Я раньше как-то не общался с бомжами, так как мама не велит, и считал вас всех плохими…
— А ты так уверен, что я хороший? — спросил растроганный бомж.
— Да, вот именно! — встряла тут Пуля.
— Ну… — засмущался было Петя, но тут же заговорил уверенно: — да! Вы здесь, со мной, вели себя очень хорошо. Вы не пьёте, вы книгу читаете… Вы меня не обижаете… И не обидите, я в вас, дядь Вась, верю! Вы, вероятно, когда-то давно по-другому жили, да? Это «перестройка» виновата, мне мама рассказывала…
— Не во всём, но в целом она права. Меня пытали и заставили подписать документы. Лишили дома… Шляюсь уже не знаю сколько. А так я – художник.
— Здорово! А меня можете нарисовать?
— Было б чем…
— А-а, это легко! — снова нарушила ход беседы Пуля. — Тут для особо дотошной клиентуры – наподобие кое-кого из присутствующих – не будем показывать средним пальцем, как бы этого ни хотелось – есть Чердак. Милости прошу, там и шахматы, и карты; и сортир, а алебарды; краски, кисточки, палитра; баттл пива на два литра; сок в бутылке, пых-косяк – всё для отдыха ребят…
— А дамы есть?
— Петюне не рано? — Пуля с сомнением поглядела на мальчишку.
— Не рано, нам пообщаться, а не чего такое… У меня вообще шпана всё отбила, и теперь лет шесть как не стоит.
— Нет, всё равно не дам дам. Не дам и всё — упёрся бывший Виктор.
— Да и фиг с ними… Открывай свой Чердак!
— Милости прошу!
С этими словами Пуля нажала манипулятором на неприметную кнопку под ней.
Из открывшегося в потолке люка свесилась пластиковая лестница.
— Давай, Пётр, смелее лезь на наш Stairway to hell!
— Полезай, сынок, а я вас пока оставлю – надо бы посовещаться по поводу сложившейся ситуации… — Пуля и правда вылетела в зеркало…

…на Чердаке…

Под достаточно ярким светом лампы, расположившись на удобном кресле и сделав умное лицо, находился Пётр.
Делавший его портрет масляными красками Вася увещевал:
— Ты только не дёргайся резко… Чёрт, тебе же всего десять, о чём я?.. Сказку, что ли, тебе рассказать?
— А вы какие знаете? Мне вообще-то уже многовато для них лет, но иногда люблю послушать.
— Какие? Классику: «Красавище и чудовица», «Чурка-король»…
Слова бомжа прервались раздавшимся за стеной выстрелом.
— Да что ж такое?! Не дают нормально работать! — Вася гневно развёл руки с нервно зажатыми палитрой и китайской кисточкой. — Устроили праздник смерти, понимаешь...
На чердак пулей влетела Пуля.
— Рисуете? Рисуйте скорее, и делайте уже нормальный человеческий выбор. Как ваши беспокойные, а точнее – покойные соседи.
— Это они сейчас шумели?
— Да, мои подруги хорошо сработали – оба почили в бозе.
— Что ж, разбираться в мире или разбираться друг с другом – выбор каждого. Короче, не мешай. Ты ж советоваться собиралась? Вот и лети, советуйся… Понятно?
Пуля хмыкнула и скрылась в люке в полу.

…на Совете Пуль…

— Я полагаю, ситуация подпадает под категорию требующих Самоидентификации Напрямую.
Небольшая пауза, которую заполняли лишь гул хвостовых двигателей и шумное имитирующее дыхание.
— Вы полагаете?
— Полагаю. Пулей-Донором предлагаю сделать новичка.
— Ой, да без проблем! — храбрился бывший Виктор.
— Ждать, пока они дорисуют там, особого смысла не вижу. Вторым Донором стану я сам, — матёрая Пуля, самая крупная из присутствовавших, оглядела собравшихся, давая понять, что Совет окончен.

…и вновь на чердаке…

— Знаешь, Петь… Души самых талантливых современников связаны астрально – они могут общаться во сне. Я сам это испытывал. — Как только фраза была произнесена, Василий ощутил, что кисть и палитра выпадают из рук, а всё тело претерпевает необъяснимые метаморфозы. Глянув на мальчика, он понял всю ужасную суть этой метаморфозы. Из ноосферы заботливо всплыла подсказка: «Самоидентификация Напрямую»!

Две пули, старая и обветшавшая с одной стороны и совсем маленькая и юная – с другой смотрели друг на друга.
— И что теперь?.. — мальчик был напуган по-настоящему, только теперь он понял, что если это и игра, то она зашла так далеко, что не факт, что он вернётся домой к маме.
— А ничего! Теперь ничего не будет, теперь можем поубивать на хер или друг друга, или себя! Знаешь, отчего я так активно по вашему поколению прошёлся? Оттого, что у самого нечисто в душе… Я – набор пороков, и я должен умереть. Сейчас только разберусь с навигацией… А ты – смотри! – чтобы жил и был всегда человеком!
Не дав мальчику-Пуле возражать, он полетел на стену на таран. Крикнув ещё раз:
— Всегда человеком! — он разбил при ударе защитную капсулу Deth-Танатора. Взрываясь, уголком гаснущего сознания послал положительный приветливый импульс тому, кому ещё только предстояло пройти путь сколь страшный столь и прекрасный.

…мальчик…

Петя проснулся в холодном поту в своей постели. Он не знал, кем он станет, когда вырастет. Он знал только то, что отныне будет подавать бомжам милостыню и не будет играть в «стрелялки от первого лица». И не станет Пулей…