Не оставайся наедине с собой

Известная цитата «Все поэты –наркоманы» применима к огромному количеству людей, даже не подозревающих о своем потенциале. Наш герой – писатель, одержимый идеей о написании романа всей его жизни. Всеми брошенный, никем не понятый, уничтожающий себя ради одной только цели – написать то, что пробудит в миллионах людей чувство, несравнимое ни с чем, не имеющее никакого названия. В этой жизни у него две слабости  : его мечта и неистовая тяга к самоуничтожению. «Искусство не рождается от счастья» и именно поэтому, наш герой всеми путями пытается испытать самые ужасные, темные и тяжелые эмоции человеческой сущности. А что поможет в этом деле лучше, чем морфин?

Однообразия и серости не избежать, когда живешь в городе, где постоянно льет, как из ведра. Куда они все спешат? Все равно этот уже промокли. В такую погоду только дома и сидеть. Как же я люблю этот город, по-моему, нет лучше места, чем это. Потеки дождя на стекле мешают разглядеть даже соседнее здание. Моя комната тоже теряет свои формы и отчетливость. Сейчас главное не упасть и вовремя достать шприц из практически уничтоженной вены. Тепло...Спокойно и невообразимо сладко. Нет места лучше, чем это. Нет места...
-Привет, наконец, я снова могу поговорить с тобой. Я снова думал над нашим романом. Ты знаешь, я не совсем понимаю, почему ты в той сцене, когда она ушла, совершенно не попытался ее остановить. Тебе она безразлична? Но ведь я сам знаю, что ты неистово ее любишь! Кто, как не я знает, что ты просто жертвуешь собой! Да, все-таки, ты самый необычный человек, которого я когда-либо встречал. Я буквально преклоняюсь перед тобой. Такая сила воли! Если ты спросишь меня, что будет дальше, то я с удовольствием могу рассказать пару задумок. Видишь ли, я и сам не совсем понимаю, что будет дальше, все зависит от тебя и от нее. Вы разберитесь между собой, а я потом сориентирую, хорошо? Слушай, пока я здесь, ты как хочешь: петля или оружие? Да, ты прав, слишком банально. Тогда ты подумай, как будет лучше, а я приду потом снова и мы продолжим, хорошо? Потому что я чувствую, что мне пора. До встречи, друг мой.

И так, что мы имеем: от петли он отказался, от оружия тоже, а она не понимает, что он просто жертвует собой. Надо ей как-то сказать об этом. Сложно взять себя в руки после встречи со сладкой морфиновой пеленой. Чернила еще не засохли, а значит, я смогу ее остановить. Сейчас, пару резких движений, которые на самом деле ловкостью и скоростью совершенно не отличаются. Итак, где там сцена скандала? Ах да, вот, и так, продолжим:

«...Она не казалась в тот момент рассерженной или разбитой. За это я ее, наверное, когда-то и полюбил. Я не мог стоять и молчать более, но точно так же не мог ее остановить. Как терзало меня то, что она не в силах понять, что я делаю все ради нее. Пелена эмоций сейчас не даст ей возможности разглядеть в моем поступке нечто иное, чем оно кажется. Я знал, что однажды она все поймет, что простит меня и не станет вспоминать лихим словом, но сейчас это не имеет никакого значения.
Пока он стоял в пустой, изуродованной комнате, пропитанной гневом, гнилью и отчаяния, и рассуждал, она уже была в трех кварталах от этого маленького, когда-то любимого гнездышка для них двоих. Все началось там, в этой далекой комнате, на цокальном этаже, там же все и должно было закончиться. Мысли роились в голове несчастной, разбитой и заплаканной девочки. Что может настолько сильно ранить человека, как любовь, которой никогда и не существовало? Она остановилась, потому что была больше не в состоянии идти. В глазах потемнело, ноги стали подкашиваться и кромешная тьма утянула ее в свои объятия...»

Я писал, быть может, около часа. Не успел оглянуться, как на улице уже было темно. Я определяю часы своих творческих стенаний благодаря уникальным свойствам организма - оповещать меня об необходимости следующей дозы. Каждый раз я шел на поводу у своих стонущих от боли вен, и каждый раз я падал в небо, усыпанное миллионами белых, уже мертвых звезд, в каждой из которых я видел свое отражение. Мой роман - это все, что у меня есть. Не могу поверить, что уже год я взращиваю его, словно своего ребенка. Это мое детище должно быть идеальным. Я должен закончить роман. Когда закончу, люди перестанут воспринимать меня, как сумасшедшего одиночку. Они увидят, что зря гнали мой дар. Я создам новый уровень чувствительности! Жан-Поль, ждите меня на аллее славы. Друг мой, мы будем стоять плечом к плечу и глохнуть от оваций. Непереносимо грустно после таких речей находить себя в таком положении, в котором находился я в данную секунду. Величественная поза, с высоко задранным носом, слабо вписывалась в интерьер уныния и горечи, подкрепленный сумбуром отрывков из моего романа, разбросанных по всей комнате. Интересно, Камю тоже живет в таких хоромах? Я должен написать роман.

«...ее исчезновение не было удивительным. Я бы скорее удивился, если бы она пришла. Это была точка, поставленная раз и навсегда. Если бы 10-лет назад мне сказали, что однажды я сам оттолкну от себя единственное, что дорого моему сердцу, я бы плюнул прямо в лицо тому человеку, который посмел назвать меня таким циником. Сейчас я понимаю, что ошибка, которая была совершена тогда непосредственно уничтожила мою жизнь сегодня. Зачем я согласился на ту сделку? Как мог я быть столь глуп и бесстрашен...Кто бы мог подумать, что миф об Орфее станет моим проклятием...Я не могу уйти, не попрощавшись.
Он знал, что не должен делать того, что задумал. Условия договора были известны ему лучше, чем самому автору документа. Но как можно уйти, не взглянув впоследний раз в глаза цвета чайной розы...»
Недостаточно! Почему ты не можешь выстрадать это несчастное окончание романа? Ну, дурья бошка? Исчерпал запасы своего дара? Я продолжал кричать на самого себя и биться головой об стену. Моя усердность привела к рассечению брови и множественным синякам на лице. Я должен был написать этот роман. Сколько можно было тянуть! Более года я истязаю себя, загоняю в самые глубинные ямы своего дырявого сознания. Так не может больше продолжаться. Надо пойти к Б.С. – подлечить здоровье.
Дорога была усыпана каплями дождя, которые при лунном свете напоминали мне тысячи мигающих фонариков. Чем дальше я шел, тем чаще ловил себя на мысли, что я могу вовсе никуда не идти, а лежу посреди своего притона, отходя от очередной дозы. Эти мысли начали меня настораживать, ведь сложно удерживать связь с реальностью, когда ты беспробудный наркоман. Хотя, я не особо считаю себя наркоманом. Мне предпочтительней называть себя – радикальным эксперементатором. На самом деле, я уже очень многое испробовал, чтобы получать сверхэмоции, но пока, кроме морфия ничего не достигало того уровня, который был мне так необходим. Чувствовалось, что последние запасы дурмана в крови на исходе - совсем скоро меня пронзит агония судьбы, которую я представляю, как расплату за содеяное. Наконец-то, я на месте. Три коротких, один длинный и Б.С. встречает меня на пороге своего дома. Он знал, что я могу прийти к нему в любой момент, поэтому никак не был смущен столь поздним визитом.
- Вам как обычно, сэр? – приветливо спросил меня мой повар.
- Будьте так любезны, - ответил я кокетливо, подыгрывая ему. Мне всегда нравилась манера общения Б.С.. Хоть это и была его работа, но приятно, когда к тебе относятся так почтительно.
- Как Ваш роман? Все также страдаете?
- Быть писателем – ремесло не дурное. Тут нужны не только талант и чувство текста, есть еще пару факторов, влияющих на качество и результат написания чего угодно.
- Не могу не подметить, что выглядите Вы не самым лучшим образом. Не ужели ту недельную дозу Вы определили в 4 дня?
- Как я уже сказал, быть писателем – ремесло не дурное...
- С другой стороны, Ваши визиты позволяют мне удостовериться в Вашем полном здравии. Я не могу позволить себе потерять самого любимого клиента.
После ужина, еле собирая куски своего «Я» по комнате Б.С, я побрел домой. Пока я валялся посреди излюбленного ресторана на полу, я успел понять: она не должна быть причиной. Слишком уж прозаично.
Приятно быть дома, не смотря на его безобразный вид. Быстро освежиться и продолжать работу. Пока морфий нежно ласкает каждую клеточку моего организма, я должен понять, как далеко могу зайти в своем эксперименте.
Я продолжил писать, не понимая, что будет дальше с моими героями. Каждую минуту я делал паузу и вел в голове разговор.
- Как на счет того, чтобы все круто изменить? Давай откинем идею с мифом, пусть она будет второстепенной. Может, ты хочешь немного пофилософствовать или полностью отречься от линии любви? Послушай, ну я не могу думать за нас двоих. Я не должен тебе этого говорить, но пора заканчивать, слишком затянулось все. Давай рассуждать рационально: 10 лет назад ты заключил договор с Самим, условия которого тебе известны лучше меня: 10 лет ты испытываешь такие чувства, которые не испытывал ни один человек, но потом ты платишь этими же чувствами. Тебе ли не знать, что только отказавшись от всего, она сможет жить дальше. Вот, что тебе дороже? Попрощаться с ней, объяснить и отбелить свое имя в ее глазах или выполнить условия договора, довольствуясь плодами своего 10-летнего труда? Решать тебе, ты только скажи, что тебе надо, а я уже сюжет подстрою. Даже так? Ты уверен, что делаешь правильный выбор? Хорошо, так и напишу.
«...Да будь ты проклят со своими договорами и сделками! Я прошу у тебя лишь реванша, ничего более. Мы оба знаем, что ты игрок и не устоишь перед моим предложением. Что тебе терять? Ты – Владыка всего подземного царства и отказываешь мне, простому смертному?
- Ты понимаешь сам, о чем просишь?
- Я знаю, тебе не понять! Но не ты ли дал мне возможность ощущать так, как никто никогда не умел?
- И это меня считают все злодеем? Ты же знаешь, что завтра и чувства, и память будут стерты. Ты не сможешь ее вспомнить, зачем ставишь ее жизнь на очевидный проигрыш?
- Ты согласен или нет?, - резко и настойчиво спросил он.
-Завтра годовщина нашей первой встречи, 10 лет истекут и договор будет исполнен. Если завтра ты не сможешь вспомнить ее, я заберу и тебя, и ее в придачу. Распишись.
Я знал, на что иду. Я понимал, что другого выбора у меня нет. Это был лучший туз в рукаве, о котором Дьявол и не подозревал. Сегодня я убью ее....»
- Иногда ты мне кажешься однозначным идиотом. Что ты делаешь? Ты понимаешь, что слишком заигрался и драматизируешь там, где это лишнее? Ведь дьявол только этого и жаждет. Напрасно ты думаешь, что умнее. Глупец, как ты можешь быть так слеп...
- Точно уж не тебе рассказывать мне о правильности своего выбора! Я знаю, что делаю. И ты мне в этом поможешь.
- Я не хочу ее смерти. Она не заслуживает такого финала. Вспомни, как прекрасна она, когда улыбается своей этой детской и невинной улыбкой.
- Ты думаешь я не знаю, что делаю? Ты думаешь, мне не сложно? Поставь себя на мое место! Я не могу поступить иначе! Сам подумай, почему все так произошло! Ни ты, ни я не думали, что этот дар станет проклятием. Мы все равно не выплывем от сюда. Слишком поздно бороться с течением, которое мы избрали. Которое ты избрал!
- Ты – герой моего романа, ты не можешь винить меня в чем-либо. Я тебя создал и...
- Разве это первый случай в истории человечества, когда творение восстает против творца?
- Дай мне время...
Пора принять лекарство. Попадая в мой организм, он шепчет мне: «я тебя накрою пеленой морфина и усыплю в колыбели приходов». Я знал, что все это – обман самого себя, но мне надо было продолжать: чем больше я употребляю, тем сильнее потом ощущу агонию. Это был мой план с самого начала. Я должен был понять, насколько далеко я смогу зайти, и пока я убеждался, что границы не существенны, когда ты готов идти до конца.
Я стоял над пропастью, в шаге от падения. Это был мой собственный выбор, на который никто не смог бы повлиять, кроме меня самого. Я слышал, как внизу волны бьются жадно об остроконечные скалы. Неужели Икар ощущал тоже, что и я сейчас... Впереди виднеются проблески света, которые с приближением ко мне превращаются в тонкие белые нити. Они ощутимы и ведут куда-то наверх. Теплые и внушающие доверие. Что я сделаю дальше? По-моему, очевидно – шагну вперед безо всяких приспособлений для погружения. Прыгну в пропасть, которую выбрал сам и пусть холодные воды неизвестности несут меня куда подальше. Один шаг и я погружаюсь. Становится холодно, все глубже и глубже. И чем дальше я погружаюсь, тем холоднее и спокойней становится. Я абсолютно расслаблен и не думаю ни о чем. Полностью покориться, не бороться и не дышать. Я знаю, что произойдет спустя пару мгновений, стоит лишь перетерпеть эту адскую боль в груди. Мои легкие наполнены водой, жжет каждую клетку моего изуродованного тела. Я ощущаю каждый сантиметр боли, я полностью осознаю ее глубину и принимаю безо всякого сожаления. Финальная минута для меня длилась, словно вечность. Я видел его, бегущего к ней, слышал разговоры и крики. Она не понимала, что происходит, а он толком не мог объяснить. Он плакал, рыдал, потом вставал и торжественно пытался оправдать себя, потом снова падал на колени у ее ног. Но все это прекратилось. Боль утихла. Темные воды начали светлеть, благодаря чему я смог увидеть прекрасный мир вокруг. Таинственный подводный мир без суеты и разочарований, умиротворенный и целостный. Я оглядывался по сторонам пока не понял, что дышу. Я научился дышать под водой.
Открыв глаза, я с трудом понимал, что произошло. Последняя укол был явно лишним. Я не чувствовал в своем организме присутствие вещества. Я нашел свою грань и переступил ее. Теперь морфия нет в моем организме, теперь я – это морфий. Я – высшая ступень эволюции. Я гений и творец. Только гений готов пойти на смерть, ради своего детища. Кстати, о нем... Что тут произошло? Господи! Что я наделал?
«Вот ее этаж. Главное, не робеть. Ну же, открывай.
- Я пришел объясниться. Дай мне пару минут и ты поймешь, что все не то, чем кажется.
Дверь открылась, она стояла на пороге, но не выдавала ни грамма эмоций. Впустила, значит доверяет.
- Я пришел проститься и объяснить тебе, что на самом деле происходит. Возможно, ты мне не поверишь, но это уже не имеет значения. Когда я начну говорить, договор будет нарушен. Скажи мне который час?
Она указала головой на настенные часы без единого звука. Руки были скрещены на груди, взгляд отреченный, но заинтересованный. Как она прекрасна... Готический романтизм не смог бы передать всей горести и прелести в ее будущей смерти. У меня есть полчаса, чтобы рассказать ей все. В противном случае, наступит завтра, и я уже не смогу вспомнить ее.
- Я знаю, что ты до глубины души обижена, разбита и изувечена. Я не смею просить твоего прощения, так как не заслуживаю его. Но я падаю пред тобой на колени, раскаиваясь в содеянном и в сказанном. Поверь, я не хотел отталкивать тебя таким образом. Я не хотел отталкивать тебя никаким образом. Ты – то, ради кого я жил. Каждый день, проведенный вместе, я обожаю и восхваляю. Знала бы ты, как больно мне было видеть твой уход... Позволь взять тебя за руку. Нет ничего более важного, чем быть с тобой, чем дышать тобой. Каждое утро, просыпаясь, я видел твое ангельское лицо. Я поверить не мог, что можно так отверженно и бесконечно любить. - Он все говорил и говорил, а из глаз его текли самые искренние слезы. Он был полностью раздет, голая правда, влюбленного до беспамятства. Он был кристально чист и откровенен. Самый заядлый циник пустил бы слезу, глядя на эту картину. – Я не знаю, как искупить свою вину перед тобой. Поэтому просто расскажу все, как есть.
Все началось 10 лет назад. Я был молодым, неизвестным никому художником. В моей жизни не было красок и вдохновения. Картины были четкими, правильными, но не живыми. Я готов был пойти на все, лишь бы мои творения вспыхнули палитрой красок, лишь бы они вдохновляли при одном только взгляде на них. Я понимал, что дело не в них, а в самом мне. Все временные источники вдохновения не могли творить во мне перманентно, поэтому я совершил самую ужасную ошибку в своей жизни. Я заключил сделку с тем, кто никогда не проигрывает. Он дал мне 10 лет, за которые я смогу чувствовать и передавать эмоции настолько сильно, как не может ни один человек. Я смогу окунаться в любую эмоцию глубже, чем кто-либо, но по истечению 10 лет я должен буду отдать ему самое ценное, что будет в моей жизни. Но было условие, в котором я не заметил подвоха. То самое ценное перейдет ему, если я не сдержу обещания – собственноручно уничтожит тебя. После этого, я бы все забыл, но я не хочу, чтобы ты всю жизнь страдала от моей глупости десятилетней давности. Я оттолкнул тебя, разбил сердце, чтобы ты осталась жива.
- Но зачем ты тогда пришел?, - наконец спросила она совершенно спокойным, но грубым тоном.
- Потому что мой дар сыграл со мной злую шутку. Я просто не мог не прийти, мои эмоции настолько глубоки, что сильнее моей воли.
- Значит, теперь я погибну...Он заберет мою душу... По-моему, лучше страдать по тебе, чем вовсе не существовать.
Я не был удивлен ее спокойствием и прагматизмом. Именно за это я ее и полюбил. Только сильная личность может так стойко сдерживать свои переживания и эмоции. Сейчас я завидовал ее сдержанности.
- Нет! Я бы не простил себе, если бы твоя душа стала бы принадлежать ему. Поэтому я придумал то, что может спасти тебя. Только скажи, что доверяешь мне.
- Я оказалась пешкой в игре двух избалованных детей. Разве у меня есть выбор: доверять или нет, если теперь во мне нет ничего, кроме плоти и растерзанной души? Если ты знаешь, что делать – делай. Хуже уже точно не станет.
- Закрой глаза, но обещай не подглядывать, - я обнял ее в последний раз, так как никогда не обнимал ранее. Я понимал, что сейчас просто не могу поступить иначе. Блеск наголо отполированной стали, прямой удар в область легких, и моя возлюбленная камнем упала вниз. Я держал ее на руках, издавая совершенно невообразимые человеку вопли. Не было утешения в том, что я сделал все правильно. Когда-то я думал, что ее любовь, то, что я ощущаю – апогей моего дара, но сейчас я понимал, что ярче этой боли я не испытывал ничего. Внутри меня разрушались замки, и я не в силах был противостоять этому. Единственное, что меня хоть как-то утешало – завтра я все забуду. Ее мертвенно бледное лицо было разрисовано кровавыми узорами, скатывающимися на пол. Часы пробили полночь и в дверь постучали. Я знал кто этот незнакомец, который ровно на двенадцатый удар появилась в проеме дверей. Я кое как встал и опустошенным взглядом отдал должное победителю.
- Жаль ее, - сказал он, - ведь не заслуживала она подобной смерти. Не мог ты просто взять и уйти...
- Ты сам знаешь, что не мог... Все это было выше моих сил.
- Знаю, поэтому и акцентирую на этом внимание. Десять лет назад ты и подумать не мог, что с тобой сыграют злую шутку твои же желания. Говорил, я тебе, Орфей, не оглядывайся.
- Теперь я понимаю...почему тебя все так неистово ненавидят.
- И очень зря. Ведь не я делал выбор, не я заключал сделку, и уж точно не я убил ее. Ваша проблема в том, что вы, люди, не знаете, чего хотите на самом деле. Вы не осознаете силу своих же желаний. Ну, и наконец, вы не можете смериться со своим проигрышем. Вам обязательно надо играть дальше, но, чем дольше вы играете, тем глубже яму себе же и роете.
- Хорош разводить демагогию! Я насытился общением с тобой и от этого меня уже тошнит. Я проиграл, делай, что должен. Убей, забирай душу, стирай память, что еще там было в перечне?
- И ты думаешь, что после того, как ты пытался жульничать, я стану играть по правилам? Наивный, низменный червь. Душу-то я заберу, тут уж можешь не сомневаться, но на счет смерти и чувств. Что ты... Мне куда интересней будет подарить тебе вечную жизнь вдобавок к дару чувствительности. Отныне, ты будешь жить вечно, зная, что погубил себя и свою прекрасную возлюбленную собственными руками. Конечно, то, что ты уничтожил себя - не так интересно, но вот тема с покойной принцессой – другое дело.
- Ты не посмеешь сделать это! Да как ты вообще...
- Единственное, что требовалось от тебя – сдержать свое обещание! Нужно было лишь немного пересилить себя и не поддаваться тем эмоциям, что так долго вымаливал у меня! Открою тебе, пожалуй, секрет: каждый человек сильнее чего угодно в этом мире, и, если бы ты захотел, то не пришел бы к ней. Если бы ты вовремя думал головой, то не стал бы заключать со мной второе пари. Так бы твоя принцесса была хотя бы жива! И не надо упрекать меня в том, что я погубил тебя. Я дал тебе выбор и не один, а ты умудрился пренебречь каждым из них! Единственный, кого ты должен винить – это себя самого. Ты погубил себя собственной глупостью еще десять лет назад!»

- Что же я наделал? Как я мог допустить подобное? Идиот! Я же говорил не вестись! Что, молчишь теперь? Ты погубил ее. Концовка должна была быть другой. Роман не должен был заканчиваться на этом! Ты мне противен, а ведь я создал тебя! В истории человечества много примеров, когда творец возненавидел свое творение?, - я орал на себя самого, забыв обо всем на свете. Мои крики вырывались из горла и раздирали его изнутри. Я дал ему немного свободы, а он жадно воспользовался этим. Меня начало трусить, руки отказывались слушаться, в ушах звенели тысячи церковных колоколов, а ноги перестали держать равновесие, и я плюхнулся на пол. Я лежал под столом, не в состоянии даже пошевелиться. Кричать не было и смысла, а единственным органом чувств, который отвечал на команды моего мозга, было зрение. Я закрыл глаза и в следующий раз, когда снова открыл, был прикован к инвалидному креслу. Последняя доза была явно лишней.


Есть вещи и похуже морфия, но лучше нет.
© Михаил Булгаков