Картахена

«Картахена»

После скромного дельца, провёрнутого с испанцами, я приобрёл нехилое состояние, достаточное для беззаботного полугода, если только я планировал скучать. Мы тогда ещё долго не могли подойти к Картахене, потому что новый маяк, словно дьявольское око, зрел за всеми гостями морей, излишне дополняя свет жёлтой луны. Мурсия прислала им ширококалиберные пушки, а Новая Гранада – душистый порох; незваный посланец оказывался в евнухах Посейдона и гарема его наяд, если только не желал поскорее удалиться или вовсе сгинуть к чертям. Мы высадились к востоку от порта и пробирались джунглями. Если бы мой шкипер, которого я подобрал на Рио-Гранде, не пошёл по нужде, то мы бы сэкономили как минимум минут десять и не нарвались бы на королевский патруль. Донов было не много, головы четыре, да и те, что были, просто несли в заросли какаю-то мертвецки пьяную портовую клушу. Мы вовсе не хотели её спасать, мы спасали себя. Тот хилый и усатый юнец, что так неуклюже размахивал алебардой и кричал какие-то латинские проклятия, стал первой моей жертвой с того момента, когда пристрелил на охоте кабанчика в пятнадцать лет. Этот нелепый рыцарь доставил, мне, однако, волнение неописуемое, колоть его удавалось не часто и того всё ему было мало, так он был толст и защищён. Мои ребята, которых я взял с собой дюжину, подсекли остальных. Тела мы похоронили по обычаю местных индейцев, т.е. привалили деревом. Мистер Норис, который не наблюдал за потасовкой, а скрылся в лесу, тоже доставил нам некотрые хлопоты; мы бы вовсе не искали его, если бы не он был заказчиком. Трофейная девка не понимала наш голландский акцент и была отпущена на все четыре стороны, хотя шкипер явно побуждал команду надругаться над нею. Мне не нужны были лишние приключения, поэтому я пресёк попытку деморализовать ребят перед вратами пятнадцатидневной цели. «Когда угодно, но не сейчас, когда мы почти на месте!» Я дал ей два заряженных мушкета и отправил домой, она мне незаметно всучила какую-то языческую фигурку, которую я нервно сунул в карман.
Ворота Картахены ночью закрывались, однако, серьёзной охраны не было: местные племена давно истребились, ждать врагов можно было только с того света. Основной патруль нас помелькал, а, может, и вовсе не вышел в эту ночь, прохлаждаясь где-нибудь в таверне. Город мы нашли без помощи ночной неудачницы, в него вошли, не устраивая карнавала с переодеванием в костюмы мертвецов. Мистер Норис, единственный здесь чисто изъясняющийся, промямлил, что мы, дескать, его наёмные лесорубы и что местные сорта чёрного дерева требуют работы в тёмное время суток (плохая примета показывать свежие чёрные брёвна солнцу). Набитые олухи гарнизона без боя пропустили в свой город чёртову дюжину отпетых головорезов! Свой реквизит мы оставили в доме Морриса, а ведь даже он никогда не видел настоящего чёрного дерева, ибо это теперь редкий товар в Новом свете; как говорил Моррис: «Всё сожрала старуха Европа». Он заварил нам какао, но моих ребят во главе со шкипером понесло в таверну: им теперь хотелось по-настоящему нализаться. Я остался с Моррисом, ему ещё надо было рассчитаться. Когда он уплатил чуть более договорённого (на чём я настоял из-за того, что первый раз зарезал человека) и когда ребята умчались пропивать свою плату, мы с ним пошли в погребок и заварили ещё по чашечке какао. Говор хозяина напоминал ямайскую бабу, из-под похожих на ежа усов неприятно выпячивались толстые губы, но он был добр, пройдоха-толстосум. Сошлись мы на Форт-де-Франц за игрой в карты; за две недели путешествия я порядочно ему проигрался, так он меня увлёк новыми забавами, но к концу седьмого дня я начал отыгрываться и вернул почти всё. Я уж думал, не за этот ли сомнительный опыт я везу этого шулера в такую даль? нет, на месте меня ждали совсем новые золотые испанские монетки, которые теперь весело перекатывались во внутреннем кармане вместе со старым серебром. Из Картахены он планировал добраться в Лиссабон, где жила его вдовая племянница. Норрис в свои сорок никогда не был женат, его не любили женщины. Он думал, что не любили за его бедность, тогда и стал торговцем в Новом свете, но по его признанию это было ошибкой: золото забрало остатки его много раз и многими разбитого сердца, обратило по «обратному закону алхимии» душу в камень. Теперь он хотел только молиться, посетить Иерусалим и Рим, хотел покоя от смут и «духовного столпа», «купины света», как он выражался. Я плохо понимал его религиозные бредни, а когда показал подаренную девкой фигурку, он и вовсе обиделся. Мы замолчали. Он предложил ещё кружечку какао и ушёл за кипятком. В комнате было навалено много бочек, на одной из которых развалился я. На разных столах стояло несколько книг, склянок и обрывков материи. Дом был сколочен в португальском стиле. Фигурка, которую я теперь рассмотрел внимательнее, мне не понравилась: это был глиняный идол в одежде из листьев. Его дикое лицо напомнило мне шкипера: та же бессмысленность. Ветер принёс чёй-то крик, которому я не придал особого внимания. Мистер Моррис вернулся без кипятка, его терзало какое-то беспокойство. Он попросил меня выйти с ним на улицу, потому что кто-то стучал и не отзывается на известные в этом случае допросы. Мы вышли на тёмную улицу, прошлись до угла. Видно, незнакомец уже ушёл. Когда шли обратно, я наступил на какую-то мягкую дрянь…

Это был труп шкипера…

Тут я увидел два спешно приближающихся факела, а Моррис спешно затащил меня в дом. Это были солдаты гарнизона в свих яйцевидных шлемах, блистающих под факелами. Мы покрепче заперли дверь, потушили огни и нам стали видны их ночные силуэты. Коршуны короны забирали свежее тело. Моррис, который лучше слышал и понимал, передал мне их разговор:

- Это последний и главный из тех подонков, что буянили в питейном заведении? - - Да, кажется.
- А кто тот герой, что подстрелил эту пьяную собаку?
- Кажется, Дон Нозаро, хотя он не меткий стрелок.
- Вы в чём-нибудь уверены точно, солдат?!
- Только в том, что моя жена родила сегодня от меня…

После ухода ничтожных ангелов смерти я принял ещё две чашки какао и решил как можно скорее убраться из Картахены. Ждать утра было бы невыносимо, так я сказал Моррису и попрощался. На ночных дорогах мне везде мерещились патрули. Я целился в пустоту, озирался на каждый шумок. Где-то рыскали железные солдаты и искали только меня, последнего чужака на этой земле. Луна предательски укрылась за облаком. В некоторых окнах ещё горел свет, а одно из них, мне это было очевидно, то, самое яркое, принадлежало счастливой семье солдата, который убивал моих ребят. Иногда мне являлся тот жирдяй, которого я прищучил в лесу, но сразу уходил, потому что страх быть убитым пересиливал раскаянье убийцы. Из города я выбрался через те же ворота, что и вошёл. Постовые меня почему-то ни о чём не спросили. Я о них теперь вообще не думал, прошёл как призрак сквозь стены неприступной испанской твердыни. По джунглям меня гоняли ожившие мертвецы. Я сбился с тропы, но сжал своё золото и тогда вырулил на пляж.

Корабельные меня не ждали так скоро. Ничего не объясняя, потребовал дорого вина и заперся в каюте, чтобы напиться и уснуть. Боцману приказал держаться Форта-де-Франц и не заходить по пути никуда более.

Маяк ещё долго подмигивал мне и смеялся, са-та-на. «Когда ты будешь хозяином этого моря, ты сроешь его!» – сказал мне глиняный идол, танцующий на столе, когда бутылка уже опорожнилась и глухо разбилась.

30 июня 2007. Д.Г. Москва.