Клюквенные дети

«Клюквенные дети».

Мы пили клюквенный морс, насмехаясь над кастой вампиров. Г. как всегда превосходно выглядела, сочетая белое и чёрное без всяких промежутков – вырезов-авансов. Цвет её кожи был качественно бланжевый с лёгким пуштунским оттенком. Такое лицо не вылепишь из пластилина, причёску не создашь рукотворно. Она пила непомерно мерными глотками, и наша встреча была глоточком любви. Сначала она была немногословна, но всё же и сама задавала вопросы:
– Ты, правда, не любишь детей?
– Я? Нет! Есть замечательные дети. Такие чистые и невинные это люди, маленькие люди, потенциальные гении. Каждый.
– А я их ненавижу. Мне пришлось возиться с племянником своего тренера. Такой вредный. И не слушает. Вечно что-нибудь выкинет. Я уставала от него, а ему это только нравилось.
– Да, есть и такие. Лучше им не попадаться на глаза. Маленькие садюги.
– Во-во.
– Однажды меня замазкой облили.
– А мне новую юбку порвали.
– Обидно, наверное, было.
– Очень. Практически в день покупки и порвали.
– Тот облитый костюм тоже был новый. А ещё как-то всю дорогу в поезде меня доставали малолетки своими капризами. А ещё сложнее было девочке-подростку, которая за ними присматривала. Ты выполняла ту же функцию с племянником своего тренера?..
Как видите, я её разговорил. Это было настоящее общение. Я шутил, и она смеялась. Её язык тела был явным и очень эмоциональным, мимика и жесты делали её красивой в движении огня. Её лицо сияло из-под тёмных волос. Свет в ночи. Мой лучик, звезда, маяк. В отличие от безрадостных и безответных романов прошлого, это общение, этот час или два, которые я провёл с Г., упоили меня гуманным эросом, добрым, но серьёзным. Впервые я заинтересовал женщину настолько, что не боялся её, и трепет перешёл в здоровое чувство уважения и интереса. Была там и забота с моей стороны, если дополнять дефиницию из «Искусства любить» этого, как его? – Хрома.
Если что-то будет, то неверно, что всегда будет только несбывшаяся любовь, а значит проклятие преодолено. Были поражения и не всегда были победы. Но ведь я неслучайно выбрал нужную из двух возможностей – её, Г. Второй была звезда созвездия Андромеды, уже обручённая с Марсом.
Морс пьянил меня. А жажда лишь увеличивалась. Кислота текла по нёбу, сладость ударяла в мозг. Высшая нервная деятельность активизировалась в такт сердца.

Я возвращался из места N. (обозначим так для неясности). Как заговоренный шагающий Винни Пух, заполненный по горло медовым блаженством. Ветер великодушно подмёл листья за уставших утренних дворников. Багрово-золотая масса лежала как конфетти, как валентинки с именем Г. Не из бархата, а из какой-то неведомой ткани листья сшил дух пня для вечернего бала. Закат над урбанистическим полотном отдавал её розовым лицом: щекой ли, губами ли? Г. заполняла меня. Удача так неожиданно подарила мне Г. Но только бы ничего не сбилось! Всё должно быть успешно. Я верю, надеюсь, я люблю.

Тогда я работал на студии «Martine’s eyes». Г. трудилась в качестве закупщика на фабрике мороженого «Имени Восьмого Марта». Я иногда подкарауливал и провожал её. Но вот на меня навалилась столько работы, что на некоторое время оставил Г. Наш продюсер Андрей Ямпольский открывал новый проект. В его планы входило создать нестандартный вариант «Ромео и Джульетты». Выпускник ВГИКа и наследник великой киношной династии, он больше опирался не на текст Шекспира, а на музыку Прокофьева. Ему также импонировала возможность поспорить с нашумевшим мюзиклом, однако, текст переделанной песенки, придуманной штатным курьером:

В нашей жизни то и дело
Водка заполняет тело.
Короли мы без короны,
Мы – бомжи ночной Вероны. –

образец поэзии «для друзей», Андрей не взял. Я же был нужен проекту как компьютерный аниматор-хореограф. Ведь я тоже учился во ВГИКе, но будущего продюсера встретил только на студии. Хотя, может, мы и пили с ним вместе когда-либо на ВДНХ, – всех собутыльников студенческих лет не упомнишь (люблю компании, не пью всё, что не пьёт марабу). Я знал великого аниматора Маломуда, Андрей знал прекрасного аниматора Маломуда, но я не знал Андрея, и он не знал меня.
Итак, работа кипела. Г. беспокоилась, почему я пропадаю, и, когда я объяснил причины, вызвалась изучить за меня итальянский танец в традиции русского балета. Свои советы она отдавала мне в этюдах карандашом со стрелочками кубовыми чернилами. За это я иногда настоятельно беседовал с её поставщиками.
Закипала и перекипала. «Можно ли вызвать эффект Кулешова между Шекспиром и Прокофьевым?» – спросил меня как-то Андрей. «Если работать по-кулешовски, то, я думаю, да». После этого Андрей начал чаще материться, видимо для более властного управления и организации труда. (Отдельные эпизоды его речи я обозначу знаком «p»).
– Ты, p, за кого меня, p, считаешь? Ты думаешь, p, так фехтовали итальянцы эпохи Возрождения, p? А p – тебе! Два раза. Всё переделать!
Иногда в конце рабочего дня мне казалось, что деревья (берёзы около дома, например) начинают изгибаться подобно этим осточертевшим скелетам героев проекта. «Поцелуй липу, осина!» Хотелось повелевать движениями прохожих. Но Г. успокаивала меня. «Я тебя поцелую…»
Так хотелось кофе, а отойти нельзя, потому что Ромео убивает Тибальта, причём очень медленно (создатели этой программы must die), и если я не нажму Enter, когда он его всё-таки добьёт, то всё насмарку и соответственно ещё три дня работы. И всё время сохраняешь файлы, а то напряжение по вине рыжих выпивох может скакнуть, и всё тогда загублено. Ах, компьютерный век, ты так поедаешь культуру!
А тут ещё на зло поставщик ванильного крема у моей Г. ушёл в запой и никого почему-то не нашлось кроме меня, чтобы его найти. Обзванивал посредников, всё приближаясь к алкоголику Попову. Но вот я с ним поговорил (используя всё тот же p), и ваниль в тот же час поступила на завод.
Видимо, мой напарник хорошо знал Попова, потому что не допитое одним было оставлено другому. Теперь я создавал и костюмы. Г. приходила на студию по воскресеньям с брошюрами об одежде, мы листали их, она что-то читала вслух, показывала изредка на себе. Часто мы не понимали друг друга и тогда смеялись. Вечером приезжал Андрей и орал на нас за то, что мы «так мало сделали, потому что строили друг другу глазки».
Г. была моей музой в муфте. В конце концов, Андрей решил заставить нас озвучивать главных героев, чтобы «не врать о любви и показать настоящих любовников». Так мы с Г. впервые признались друг другу в любви. Так мы умерли друг за друга. Общее дело наполняло отношения смыслам, а любовь освящала творчество обыденного труда. В день премьеры, я и Г. не выдержали и поженились. Наши любовники были одобрены рядом кинокритиков и заняли своё место на лавках прокатов. Андрей бросил пить, – он проиграл пари какому-то другу-режиссёру, который все месяцы работы вселял в него оптимизм относительно завершения картины.
Успех был тихий. Свадьба была не заметна. Этот фильм – наше первое дитя, второе ожидается через пару месяцев.

6 октября 2006 года, Москва.