Валечка, или Тот самый, последний дюйм

Из рассказов знакомого доктора



Ах, Валя, Валя, Валечка, с ним случай был такой…

«Пересмотрел все это строго:
Противоречий очень много,
Но их исправить не хочу.
Цензуре долг свой заплачу.
И журналистам на съеденье
Плоды трудов моих отдам:
Иди же к невским берегам,
Новорожденное творенье,
И заслужи мне славы дань:
Кривые толки, шум и брань!»

«Евгений Онегин», А.С.Пушкин

Врачам Кардиологического центра им. Алмазова и российским лётчикам посвящаю.




Осень в Петербурге всегда разная. То стоит до самого октября тёплая, солнечная погода, с бабочками, грибными полянами и голубым, до горизонта небом, а ночью - в млечных, мечтающих о любви звёздах.
То, в один миг, все парки и леса становятся золотыми, и хочется просто гулять; гулять до самого вечера, но чтобы с той стороны Невы сиял шпиль крепости, чтобы, идя по Невскому, ты ощущал кипучую жизнь великого города. А к вечеру, когда становится довольно прохладно, ты ныряешь в метро и, согревшись в живом, бегущем потоке, понимаешь, что осень всё-таки наступила, и, закрыв глаза, держась за поручень вагона подземки, ты видишь сон, тот удивительный сон, в котором осень нам танцует вальс «Бостон».
А бывает намного хуже. Когда уже с августа льёт непроглядный дождь, серые тучи несут холод и тоску, весь город, как метелью, заметают разноцветные зонтики. И в такие дни, кажется, что это было всегда, что никогда не светило солнце, а серый асфальт слился с небом, напоминая, что город строился не у Чёрного моря, а у серого Балтийского, что создавался он с единственной целью – прорубить окно в торговую Европу, а, заодно, и воссиять новой столицей…
Вот и в этот год осень нагрянула ещё в июле. Проснёшься утром – дождь, вечером дождь и так день ото дня, ни солнца, ни голубого неба, тоска, и лишь одно желание: скорее бы всё закончилось. Но это «всё» продлилось до августа, перетекло в сентябрь и разлилось в своём беге до первых морозов.
Огромный городской парк мок под дождём уже третий месяц. Из-за дождей, листья оставались зелёными, но увядшие и опрокинутые вниз, они сливали дождевую воду как слёзы, уже не надеясь на жаркие солнечные дни, оплакивая ушедшее лето, и готовясь к первым заморозкам, что скуют их ледяной коркой.
Какая-то тоска и безысходность витали между деревьями, прогоняя людей домой, пряча птиц в гнёзда и уносясь вдаль, туда, где парк заканчивался, и где по блестящему асфальту неслись мокрые автомобили; неслись в никуда. И так, от заката до рассвета. От зари до зари и от темна до темна.
На северной стороне парка, у его решётчатых границ, несколько лет назад, был построен кардиологический центр. Самое совершенное оборудование, первоклассные специалисты и Петербург, сразу сделали его одним из лучших в стране. И сюда зачастили больные, как из России, так и из ближнего, и дальнего зарубежья.
В тот дождливый, осенний вечер, когда большая часть горожан уже сидела у телевизоров, дети делали уроки, а синоптики не обещали ничего хорошего, в одном из кабинетов центра заканчивался приём больных.
Ещё час назад доктор могла убежать домой, но у двери кабинета появился последний записавшийся на приём больной, и, выглянув за дверь, медсестра сказала:
- Софья Михайловна, последний, мужчина.
А обращаясь к сидевшему, добавила:
- Проходите.
Поздоровались.
Доктор посмотрела на вошедшего мужчину, лет сорока, протянула руку для взятия карточки больного и, указав на стул, начала листать страницы истории болезни.
Медсестра, повернувшись к посетителю, приготовилась записывать его данные.
- Фамилия, имя, отчество. Откуда направление, сколько лет, - и так далее.
Пациент, слегка повернувшись к девушке, стал диктовать:
- Смирнов Валентин Иванович, сорок два года, военный лётчик, истребитель, лечился в Военно-медицинской Академии, по направлению лечащего врача прибыл к Вам.
Доктор подняла глаза на лётчика, посмотрела, каким-то, глубоко изучающим взглядом, и опять погрузилась в чтение.
А лётчик стал украдкой бросать взгляды на ту, от которой сейчас будет зависеть: сможет он летать, или уйдёт из авиации навсегда, устроившись на работу в какую-нибудь контору по производству чего-то ненужного.
Но кроме ожидания будущего, он просто любовался этой женщиной. Такие красивые встречаются очень редко, а сейчас, эта красавица могла зачитать судьбоносный приговор, и думалось только об этом. Наш лётчик был женат, имел двоих детей, и ни о какой влюблённости не могло быть и речи. К тому же, больное сердце и тревожные мысли не позволяли думать ни о чём другом, но красота, какая красота, и в мыслях закружились слова: «Уж если и умру, то на столе у такого прекрасного хирурга».
Врач прочитала историю болезни, просмотрела анализы, кардиограммы, заключения нескольких специалистов и обратилась к лётчику:
- Расскажите, что с Вами произошло, и почему Вас направили именно ко мне, хотя, заключение я прочла.
- Служу в военной авиации более двадцати лет. Буду краток. В прошлом году, в июле, заканчивая боевое дежурство, пошёл на посадку, и тут вспыхнул один двигатель. Как потом выяснилось, в него попала птица. Впереди был аэродром и посадочная полоса. Дежурный приказал катапультироваться. Ну как я мог бросить самолёт прямо на товарищей. А уж оборудования, да стоящих самолётов под сотню. Я и потянул к лесу. Истребитель пылал, когда полоса осталась сзади. Я дёрнул ручку катапульты, отстрелился и полетел немного вперёд (самолёт клюнул носом). В общем, спускаюсь уже с парашютом, а самолёт прямо подо мной. Взрыв, меня отбрасывает ударной волной, а в грудь впивается кусочек титана. Падаю, живой, скорая, товарищи. В общем, очнулся в госпитале. Сделали операцию. Вот год лечусь, но операция была неудачная, и никак не могут поставить на крыло. А я без неба не могу. Хотят списать. Лечащий врач направил к Вам. Сказал, что Вы сможете вернуть меня в строй. Всё.
Софья Михайловна внимательно слушала, но когда дошло до июля, она, почему-то, вздрогнула и спросила:
- А какого числа, июля?
Пятого, ответил лётчик и продолжил рассказ.
Закончив, он посмотрел на врача, а та устремила такой удивлённый взгляд на этого, совершенно незнакомого человека, что офицеру стало не по себе, да к тому же, и молчала. Этот взгляд стоило пережить. А потом, вдруг, выдала фразу, после которой наш лётчик просто раскрыл рот, и его удивлению не было конца:
- Не беспокойся, Валечка, я тебя вылечу, обязательно вылечу. И будешь ты летать всю жизнь!!!
Наступила тишина. Молчал пациент, молчала доктор, молчала медсестра. Казалось, прошла вечность. Тишину нарушил лётчик:
- Софья Михайловна, мы знакомы пару минут… мне крайне неудобно, но так ко мне обращается только мать, даже жена зовёт меня иначе. Может я не вовремя пришёл?
- Вовремя, вовремя, Вы пришли, как раз, вовремя. Не удивляйтесь и не беспокойте своё сердце. Это у меня привычка. Дело в том, что в тот же день в прошлом году погиб мой младший брат. Потому и такая реакция. Я могла его спасти, но сообщили только к вечеру, а попал он к хирургу, который не знал, что надо делать в такой ситуации (слишком молод). Звали брата Валентин, а мы, сёстры, звали только Валечка. Вот такая история. Поэтому, я просто обязана Вас вылечить. И это будет, как послание на небеса брату, так и моя обязанность перед Вами.
По тому, что я прочла в истории Вашей болезни, требуется операция на артерии у самого сердца. Такие операции я делала не раз, и постараюсь сделать не хуже, чем для родного человека, хотя для меня, как врача, все равны, будьте уверены. А после операции Вы снова будете летать и, поверьте, падать Вам уже никогда не придётся. И если, не дай Бог, всё же, это случится, то выйдете Вы «сухим из воды» и не получите ни царапинки!!!
Растопив лёд неожиданности, доктор приступила к своим обязанностям.
- Сейчас я Вас послушаю, Катя сделает кардиограмму, выпишет направления на анализы, посмотрим, проверим, и ляжете в наш центр. Операция будет бесплатной, не беспокойтесь, Вы идёте от Министерства обороны. Кроме того, я буду Вашим лечащим врачом.
Через полчаса пациент ушёл, а красавица Соня, отпустив медсестру, стояла у окна и смотрела на плачущий парк. В душе всплывали воспоминания, те, что остались в душе, как самые счастливые годы, когда все были молоды, а, главное - живы.
Их у родителей было шестеро. Пять девочек и мальчик. Его и назвали Валей, уж неизвестно в честь кого, но то, что мальчика ждали и желали, сказалось на количестве детей. Родители умерли рано, хотя к тому времени дети уже встали на ноги. Одни закончили институты, другие и не поступали, а сразу пошли работать. Соня, как самая красивая, хотела сниматься в кино, но болезнь отца и связанные с этим тяготы матери, склонили её к профессии доктора, и красавица от Бога, а после и отличница, стала лечить человеческие сердца, да так успешно, что в считанные годы вышла на уровень первых кардиологов страны. Она лечила, делала операции, писала диссертацию, консультировала других докторов и всегда была готова оказать любую помощь своим близким и родным.
Валентин сразу решил стать строителем, сказалось коммунальное детство. У него была мечта расселить своих сестёр в дома, построенные им самим. К тому времени уже «существовала» частная собственность, частное предпринимательство и, окончив, ЛИСИ, молодой строитель создаёт строительную фирму, проектируя и возводя одно и двухэтажные дома для одной семьи.
Дела шли отлично, и, вскоре, Валентин строит Соне загородный дом, куда её семья и переезжает. Чуть позже домами обзаводятся и другие сёстры, рождаются дети, семья разрастается, и гости постоянно кочуют из одного дома в другой. На праздники все собираются у Сони, столы ставят в саду, первый тост всегда за родителей, веселье и счастье не покидают этих людей никогда.
Но однажды, по дороге на работу, Валентин попадает в аварию. Его быстро доставят в больницу, однако доктор, делая операцию, не заметил ещё одну травму и любимый брат умирает, не успев отметить своё тридцати пятилетие, через неделю после катастрофы.
Семейное горе было огромным, но в несчастье вмешалось время и стало тихо залечивать сердечную рану, ведь прошлое бывает слишком тяжелым для того, чтобы повсюду носить его с собой. Большая семья, потеряв брата, немного успокоилась, и в годовщину этого горького дня все собрались у Сонечки, проплакали весь вечер, а дождливая погода будто лила слёзы вместе с ними.
Через десяток дней, ниоткуда, появился лётчик Валечка, его больное сердце, и доктор Софья Михайловна поклялась сделать всё, чтобы рождённый летать ходил по земле только в отпуске, а на службе смотрел вниз, с высоты птичьего полёта, обнимая небо крепкими руками.
Таким людям нельзя обрезать крылья. Они рождёны летать, а не ползать.
Через две недели, когда все анализы, кривые и импульсные графики были готовы, наш лётчик пришёл на приём. На этот раз с ним была жена. У неё было редкое имя Надя, а главное, она тоже была врач, терапевт и служила в авиационном полку мужа. Это она отправляла лётчиков в полёт, давая добро по здоровью, это, именно, она первой приводила мужа в чувство после того огненного приземления. А потом ждала во время операции, сидела у постели и искала Ангела, способного вернуть Валентину крылья.
И Ангел явился в образе красавицы доктора, уже сам вид которой внушал твёрдую уверенность, что красота спасёт… (мир подождёт), её Валечку!!!
Женщины сразу перешли к делу, профессиональный язык и медицинские термины проплывали мимо ушей лётчика. Но он ждал и ловил только одно – рождённый ползать летать сможет!!!
Софья Михайловна убедила терапевта, что вылечит её мужа, что о травме он забудет навсегда, и две женщины, как-то сразу, почувствовали родственную душу, а, расставаясь, договорились, после операции, встретиться и отметить исцеление пламенного мотора.
На второй день, собрав личные вещи, военный лётчик лежал в одной из палат центра и готовился к операции.
Его лечащая врач не собиралась вспарывать грудную клетку и, докопавшись до сердца, кромсать его скальпелем, зашивать толстой ниткой и держать больного с месяц, пока ни заживут сердечные раны.
Медицина шагнула в двадцать первый век, и многие операции уже делались на высокотехнологичном оборудовании, что исключало скальпель, тампоны, пинцеты и массу других медицинских инструментов, так необходимых в недалёком прошлом.
И когда наш больной лёг на операционный стол, то укол анестезии был сделан у небольшого разреза, а в артерию ввели стент – сеточку, в виде трубки, которую по катетеру продвинули к поражённому месту сосуда. Затем сжатый газ расширил стент и придал ему форму трубочки. Сосуд принял естественную форму, и операция закончилась.
Всё время на трёх мониторах была видна область, как поражения, так и движения инструмента. Операция довольно длительная.
Дело в том, что во время падения, и травмы осколком обшивки самолёта, была повреждена артерия, и прохождение крови замедлилось, что и заставило врачей запретить Валентину полёты.
Уже вечером лётчик ходил по палате, жена слушала инструкции хирурга, Сонины сёстры звонили через каждые пять минут, справляясь о самочувствии пациента, а сам герой романа в мыслях уже обнимал небо крепкими руками.
Прошло пять дней, и Соня принимала дорогих гостей. Здесь были все сёстры, их мужья и дети. Но главными виновниками являлись Валентин, его жена и две девочки.
Детвора тут же разбежалась по дому, а взрослые стали знакомиться, рассказывать о своих семьях, детях и кто кем работает. Ну и, конечно, благодарили Сонечку, за её золотые руки, за её профессию и все высказали мысль, что это Судьба послала им лётчика, с родным, для всех присутствующих, именем. Что эта большая семья принимает, как родных Надю и Валентина, и каждый раз, приезжая в Петербург, они будут ждать их к себе в гости, сколько бы времени ни прошло.
В общем, вечер прошёл в рассказах, вспоминали брата, много о нём говорили, а после показали дом, который он построил, и это была самая дорогая память о родном для всей семьи человеке.
К вечеру гости разбрелись по дому и саду; сидели группками, кто с детьми, кто беседовал.
Как-то вместе оказались Валентин и старшая сестра Ольга. Им было о чём поговорить. В своё время, Оля закончила Ленинградскую Академию Гражданской Авиации и с тех пор работала в аэропорту «Пулково». Так что, родственные души нашли, о чём поговорить, и в разговоре, Оля рассказала, что к ним, иногда, приходят работать бывшие военные лётчики. Они переучиваются и становятся одними из лучших пилотов.
И привела пример одного из них – Андрея Зайцева, который был уволен из армии и теперь летает на «Тушках», но почему уволили, он не говорит.
- Оля, - воскликнул военный лётчик, - так это же мой друг. Мы вместе окончили училище и вместе служили в одной части, на севере. Я вам расскажу, за что его уволили.
Случилось это во времена Ельцина, когда США были нашими «лучшими друзьями», и, не дай бог, обидеть американцев в воздухе, даже у наших границ.
В общем, дело было так. Андрей, отчаянный парень, лётчик от Бога, нёс боевое дежурство. Через северный полюс Америка ближе всего и мы прикрывали полярное небо от возможного нападения. Время полёта заканчивалось и тут наш Зайчик, как мы его прозвали, замечает на радаре разведчика США. Он, конечно, мчится к нарушителю и пытается не пустить в наши воды. Граница шла по океану. Американец нагло движется вперёд, перед ним Сибирь, а наш перехватчик идёт рядом, помахивая крыльями, как Чкалов.
Видя, что янки не реагируют на предупреждение, он заходит сзади, чуть опускается и даёт очередь из пушки, да трассерами. Огненные полосы прочерчивают небо под американцем, а потом, любитель пошалить, делает вокруг разведчика бочку, облетев его по спирали снизу вверх. После чего, перепуганные хамы рвут когти и растворяются в полюсной дымке.
На другой день Госдеп США делает официальное заявление. Наши в испуге, ищут виновного, находят, и Андрюха улетает на гражданку.
Вот такая история. Вы передайте ему привет, когда встретите, а я, в следующий раз, обязательно его навещу. Да, мир тесен, даже в нашей огромной стране.
Вы понимаете, дорогие читатели, что после такого рассказа Валентин стал ещё ближе сотруднице аэропорта и родной сестре Сонечки, а уж привет она передаст и даже поцелует Андрея, узнав о таком дерзком, хотя и необходимом поступке её знакомого лётчика.
Уже сидя за прощальным столом, Оля рассказала о товарище Валентина и его подвиге, а все удивились такому знакомству, но уже с другой стороны нашей истории.
На другой день семья военного лётчика улетала к месту службы, билеты взяла Ольга, хотя и по воинскому требованию; очень хотелось сделать, что-нибудь приятное. Она и провожала дорогих гостей, даже расцеловались, и ТУ-154 ушёл в небо белой ночи, чтобы приземлиться в далёком северном аэропорту, где белая ночь была белее петербургской.
Прошло три года, Валентин получил звание майора и был переведён в один из южных округов, где у наших границ стали копошиться все кому не лень.
Подошёл очередной отпуск, дочки подросли и на семейном совете решили снова слетать в Петербург: походить по музеям, полюбоваться фонтанами, побродить по городу и навестить доктора-хранителя Софью Михайловну. Накупили всем подарки, и упорхнули в Северную столицу.
Была заказана гостиница, да у самой Дворцовой площади, с видом на Эрмитаж, десять минут до Невского, столько же и до Летнего сада, а значит - море удовольствий и память на всю жизнь.
Первым делом созвонились с доктором, и на другой день лётчик дарил своей спасительнице цветы, а она обклеивала его датчиками и щупами, проверяя шедевр, сделанный три года назад. Приборы показали высокое качество выполненной работы, Валентин был счастлив, а сердечных дел мастерица пригласила в гости в ближайшее воскресенье.
Встреча была очень радостной. Подарки, разговоры, стол, рассказы, а узнав, что гости приехали осмотреть как можно больше питерских красот, все выказали желание и показать, и повозить, и вместе погулять; а Оля, как и в прошлый раз, пообещала взять билеты на рейс, который поведёт бывший военный лётчик Андрей.
Она рассказала, как нашла Андрея в аэропорту, как обрадовала встречей с Валентином, как он её поцеловал и взял адреса и телефоны.
Тут же созвонились с Андреем, его семью Надя знала прекрасно, и на неделе договорились встретиться. Андрей родился в Ленинграде, здесь жили его родители, а значит, с жилплощадью проблем не было.
Сонины родственники обзвонили своих знакомых в музеях, театрах и пригородах Петербурга, со всеми договорились и уже на второй день гости города и их новые друзья летели на подводных крыльях «Метеора» в Петергоф, чтобы любоваться фонтанами.
Там их уже ждал муж одной из сестёр. На его машине, после фонтанов, заехали в Кронштадт и посетили Морской собор, погуляли по легендарному острову, прокатились по дамбе и к белой полуночи вернулись в гостиницу.
На другой день с утра взяли билеты, это всё сделала Надя, а вечером звонили в квартиру Андрея Зайцева.
Стояла белая ночь, и назвать это вечером, язык не поворачивался.
Дверь открылась, друзья бросились в объятья, жёны с поцелуями, а девочки, сначала долго всматривались друг в друга (у Андрея тоже были девочки, в годы совместной службы они ещё ходили в садик), потом прошли в квартиру и упорхнули в детскую, где отдались играм и рассказам о том, кто и как живёт.
Стол уже был накрыт, но друзья упросили жён повременить, и прошли на балкон. Он выходил на Невский проспект, с видом на Аничков дворец, лошадей Клодта и потоки туристов, что двигались во все стороны, как и городской транспорт, наполняя воздух гулом царской столицы.
- Ну, что, рассказывай, Валя, как идёт служба? Что-нибудь изменилось с тех пор, как я ушёл? Как америкахи, надоедают?
- Изменилось многое. Это не ельцинские времена. Летаем в сто раз больше, получили новые истребители, наглеем, как ты когда-то. И за это только благодарят. Да всё отлично, ты как? Не тянет в стратосферу, или уже привык к гражданской авиации?
Андрей окинул взглядом Невский, поднял голову к небу, и, не опуская взгляда на друга, выпалил:
- Не могу я возить пассажиров, не могу. Это не моё. Помнишь, как мечтали в училище, какие строили планы? И зарплата хорошая, и уважают, и ценят. Но я хочу в большое небо, которое и днём чёрное, и скорости хочу запредельные, и чтобы ракета уходила к цели километров за триста. Много всего хочу, да не будет больше этого. Ведь с позором выгнали. Ладно, пошли, выпьем за встречу, Оля сказала, что взяла билеты на мой рейс. Ну что ж, прокачу с ветерком.
Помнишь, как в песне: «- Извозчик, подать сюда! – Я не извозчик. – А то ты такой? – Я не извозчик, я водитель кобылы!!!».
Вот и я водитель кобылы.
900 километров в час или три Маха – это как земля и небо, как черепаха и стрела, как стрела и пуля. Вот чего я хочу. Да что тебе об этом рассказывать, ты сам такой.
… Просидели до поздней ночи, потом гуляли по центру города – светло, тепло и тихо. Город спал, а лётчики всё вспоминали прошлое, говорили о настоящем и жалели, что не летают вместе, охраняя небо страны.
Оставшуюся неделю отпуска провели семьёй, не стали злоупотреблять добродушием друзей (у них работа), и каждый день открывали для себя новые музеи, театры, памятники и мосты.
Посетили Эрмитаж, Русский музей. Истоптали Петропавловку, полежали на травке у Медного всадника, любовались городом с высоты колоннады Исаакиевского собора. Постояли на палубе легендарной «Авроры». Искупались на пляже у крепости, а уже от неё отправились на кораблике по рекам и каналам Петербурга. Вечером были в театре, днём в цирке, посидели в кафе «Север» на Невском, любовались Елисеевским гастрономом. Фотографировались у коней Клодта и у Казанского собора. Съездили на экскурсионном автобусе по городу.
В общем, каждый вечер приходили в гостиницу и падали, однако утром опять срывались и так всю неделю.
Но пришёл день отлёта и в десять утра они сидели в зале ожидания аэропорта и болтали с Олей. Она провожала их одна, но с остальными созвонились, поблагодарили, Соне передали розы, и, вскоре, пошли на регистрацию.
Закончив все положенные мероприятия и, сдав багаж, уселись в ожидании посадки; рассматривали фотографии, журналы, предвкушая скорое купание в южном море, над которым летал глава семьи.
В это время в зале появился экипаж их лайнера, Андрей подошёл к друзьям, поздоровались и договорились поболтать уже в аэропорту прибытия. Сейчас было не до разговоров…
Вырулив на взлётную полосу, «ТУ-154» замер, в ожидании разрешения на взлёт, пилоты проверяли оборудование, стюардессы проверяли, как пристёгнуты пассажиры, пассажиры усаживались как можно комфортнее, а июньское небо сияло голубизной, солнцем и небывалой для Петербурга жарой. Два месяца не было дождя, Нева подсохла так, что у гранитных берегов выступили камни, лежащие на дне реки, а на спусках к воде люди прыгали на мелководье, чтобы побегать по прохладному дну и обрызгать себя невской водой.
Командир доложил диспетчеру: «Пулково, рейс «2012» к вылету готов». В ответ поступила команда: «Взлёт разрешаю!», и лайнер, взвыв своими тремя турбинами, рванул по полосе, задрожал от пробежки по бетонке, потом оторвался от земли и резко пошёл в небо. Лёгкий толчок сообщил о том, что шасси убрались, и, повинуясь руке командира, «туполев» стал разворачиваться на свой рабочий курс.
У «154-го» два ряда кресел, по три рядом. Сто восемьдесят мест, но в этом рейсе свыше десятка были свободны.
Девочек посадили у иллюминатора, третьей села Надежда, а Валентин – на кресло сзади. Справа две женщины, летели первый раз в жизни, и любоваться землёй с высоты небес было для них великим счастьем. Военный лётчик это небо и Землю видел, почти, каждый день и радовался, что не он за штурвалом. Два с половиной часа обещали спокойный отдых в десяти километрах от планеты Земля!!!
Отпуск заканчивался.
А в кабине пилотов загорелась аварийная лампочка, сообщившая, что переднее шасси не убралось. Второй пилот сообщил об этом Зайцеву. Командир приказал выпустить шасси и снова убрать. Операцию повторили три раза, но лампочка не гасла. Сообщили диспетчеру.
Из аэропорта пришёл приказ вернуться и пролететь на небольшой высоте над вышкой, чтобы определить степень неисправности.
Что делать, развернулись и прогудели над «Пулково», ожидая ответа на вопрос: «Что наблюдали?».
Уже во время пролёта сообщили, что переднее шасси стоит под углом в сорок пять градусов к фюзеляжу, а это одна из самых опасных неисправностей, грозящая катастрофой при посадке.
В салоне было спокойно. Пока никто не обратил внимания на разворот и низкий пролёт над взлётной полосой, но военный лётчик сразу всё понял, однако, взяв себя в руки, решил ждать. В полёте, главный - командир лайнера и никакие советы со стороны не должны повлиять на его умение управлять самолётом с полутора сотней человеческих жизней.
В аэропорту была объявлена чрезвычайная ситуация. Все службы приведены в состояние экстренной готовности, а рейсу «2012» приказали начать облёт города по кругу, с целью выжечь топливо и готовиться к аварийной посадке на специальную глубоко вспаханную полосу, которая имелась именно для посадки с таким дефектом шасси.
Экипаж тоже, пока, не волновался. Была надежда, что попытавшись повторить несколько раз выпуск и уборку шасси, механизм сработает и садиться будут на не пахоту, а на бетонку, со срочным покиданием неисправного авиалайнера.
Но описали пятый круг, а спасительного щелчка и фиксации стойки переднего колеса так и не последовало, лампочка продолжала гореть.
Ещё раз прошлись над вышкой, там подтвердили, что всё осталось по старому, и начали готовиться к посадке.
На поле у аварийной полосы уже стояли скорые, пожарные и административные машины. Напряжение возрастало, сообщили в министерство, в МЧС, в управление гражданской авиации, но надеялись на счастливый исход, на опыт пилотов и Господа Бога. В такие минуты не грех призвать на помощь и Небесные Силы.
Напряжение возрастало. Топливо заканчивалось, нервы у всех на земле были на пределе, и только сердце Андрея Зайцева билось ровно и спокойно. Не было сомнений, что он посадит лайнер, ну а если…, но об этом даже не думалось. За спиной люди, а они поверили лётчику, уж если спокойно сели в свои кресла…
Когда-то, давным-давно, в далёком детстве, Андрюша посмотрел фильм «Последний дюйм». Фильм был снят по рассказу Джеймса Олдриджа и так запал в сердце школьника, что смотрел он его, потом, много раз, решив, в, конце концов, стать лётчиком. С тех пор вся его жизнь была подчинена только этой мечте.
И лётчиком он стал.
А фильм учил многому: во-первых, любить своего отца и всегда, в любой беде помогать ему не только выжить, но и, собрав все силы, довести самолёт до аэродрома, не потерять силы духа и добиться намеченной цели.
Хотя главная идея фильма состояла в другом: при посадке самолёта всегда нужно дождаться того последнего дюйма, что остаётся между передним шасси и землёй, чтобы в этот последний момент потянуть ручку руля высоты на себя и не дать самолёту перевернуться, благополучно приземлиться и сказать себе, что ты стал лётчиком.
Ведь и в жизни всегда есть тот последний дюйм, который нельзя пропустить, иначе твоя жизнь покатится кувырком, а ты так и не станешь человеком.
И вот сейчас, управляя огромным лайнером, для которого на бетонке уже не имел рокового значения последний дюйм, он вспомнил фильм, и если там мальчик спасал только отца и себя, то у опытного лётчика в руках были жизни многих десятков совершенно незнакомых ему людей. И их он будет спасть, как и семью лучшего друга.
Дело в том, что посадка на «брюхо» требовала того же дюйма, и это касалось любого самолёта, как легкомоторного, так и огромного лайнера.
Падение в агрессивную среду очень часто заканчивалось катастрофой.
И вот, в тот момент, когда самолёт описывал дугу у дельты Невы над Финским заливом, замолчал верхний двигатель, гудели только два по бокам. Командир взглянул на датчик топлива и понял, что с ним происходит что-то неладное.
В голове закружилось: «Это конец, сейчас замолкнут и остальные два двигателя, а потом падение».
Сообщили аварийной команде, перепроверили уровень топлива и пришли к выводу, что долететь по кругу до аэропорта, его не хватит.
И тогда аварийная комиссия даёт команду лететь над городом, по кратчайшему маршруту, придерживаясь Невы.
Середина лета, отпуска, туристы, полные музеи и десятки прогулочных кораблей на Неве. Дома, заводы, мосты, театры и более пяти миллионов только постоянных жителей, да столько же приезжих.
И как тут выбрать маршрут, чтобы до миллиметра, по струночке, да не дай Бог…
И бывший военный лётчик принимает единственно правильное решение – посадить самолёт на гладь Невы. Но, где, в каком месте, между какими мостами?
На раздумье даётся всего несколько минут, а то и секунд.
Лайнер разворачивается к Неве, пролетает над Благовещенским мостом, впереди Дворцовый, высота сто метров. За Дворцовым наступает тишина, глохнут двигатели, и «154-й», как чайка, с лёгким свистом, стремительно планирует над Троицким, и в бермудском треугольнике трёх мостов – Троицкого, Литейного и Сампсониевского, падает на зеркальную Неву, поднимает фонтан брызг и исчезает под водой.
Полёт закончен!!!
Посадка на воду всегда была, есть и будет очень опасной и, в большинстве случаев, роковой для экипажа, принявшего такое смелое решение.
Но, обычно, на его принятие, Судьбой отводится не более минуты. А уж там, как получится. И, сажая лайнер на воду, лётчик, обязательно, должен помнить о том самом последнем дюйме, который и надо отмерить, перед касанием о воду и так дёрнуть ручку на себя, чтобы неуправляемая машина приподняла, хоть на чуть-чуть, свой нос, и осталась целой, спасая не только себя, но и тех, кто находится внутри. А это дано не каждому.
Ну что же, ряд случайностей позволил избежать многих неприятностей, и даже жертв, поскольку падал самолёт в самом оживлённом месте города.
Именно здесь стоит «Аврора», но к тому времени она уже два месяца была на ремонте в Кронштадте. Прогулочные кораблики, именно в тот момент, были по другую сторону Троицкого моста. Петропавловка осталась позади, как и Эрмитаж. И только Большой дом смотрел на это падение, располагаясь сразу за Литейным мостом.
Лайнер всплыл, ударные волны рванули к берегам, мостам и, перевернув пару катеров, закачали спасшийся самолёт. Герметичный фюзеляж создавал достаточную архимедову силу, чтобы оставаться на плаву.
А что же происходило в салоне самолёта, когда он начал нарезать круги, а после нырнуть в легендарные воды главной реки столицы?
Да, в общем-то, ничего. Командир сразу выгнал пилотов из кабины и приказал успокаивать людей. Но предупредил, если загорится табло «Пристегнуть ремни», немедленно садиться на свободные места и быстро пристёгиваться.
И, знаете, паники не было. Валентин был спокоен, ведь сказала же Соня, что если и упадёт, то останется цел и невредим. И это он повторил семье и соседям женщинам.
Как только самолёт успокоился, в салон выбежал командир и громко спросил:
- Все живы?
Но никто не ответил, и не потому, что некому было отвечать, нет. Просто никто так и не понял, что произошло, но по мере оттаивания сознания, то тут, то там стали раздаваться голоса: «Живы, живы, живы!!!!!!!».
Стюардессы побежали по салону проверять всех пассажиров, а командир, заглянув в иллюминатор, приказал:
- Второй пилот, открыть выходной люк и выбросить аварийный надувной трап.
А на Неве началось активное движение, несколько кораблей бросились к лайнеру и стали подталкивать его к берегу.
Трап выстрелился и лёг на воду, достав вскоре, до гранитной береговой стенки. Второй пилот, схватив канат, прыгнул на резину трапа и побежал к берегу. Там уже суетились горожане, помогли ему привязать трап к перилам решётки, подтянув к ступенчатому спуску, и к берегу потянулся поток, сначала женщин и детей, а потом и мужчин.
Набережная заполнялась людьми, все старались помочь приводнившимся пассажирам. Их чуть ли не на руках выводили на набережную стали угощать, кто, чем мог.
И только здесь, ступив на твёрдую землю, женщины расплакались, слёзы выступили и на щеках у мужчин. До всех, наконец, дошло: они вернулись с того света.
Последним вышел Андрей, в форме, в фуражке, будто и не было ничего, а так, прилетели и сели в аэропорту.
С берега громыхнуло: «Ура!», люди захлопали, набережная разразилась криками поздравлений.
Командир сошёл на берег, и улетел в небо. Его качали все, и пассажиры и просто прохожие, и это была самая большая победа бывшего военного лётчика за всю его лётную карьеру.
Наконец, к герою добрался Валентин, он обнял друга и прокричал:
- Андрюха, ты асс, ничего подобного я ещё не видел, да и не переживал сам!!! Спасибо за всех!!! Я дойду до министра обороны, но верну тебя в строй!!!
Я знал, что не разобьёмся, знал!!!
В этот момент взвыли сирены ГБДД, вдали запели скорые, и в эфир полетели сообщения, вызовы и радостные известия о чуде из чудес!!!
Вскоре вся набережная моргала красно-синими огнями, целый отряд полиции очищал набережную у самолёта от любознательных горожан, врачи осматривали каждого прилетевшего, а к набережной Кутузова медленно подкатывали автобусы, чтобы увезти людей в аэропорт. Багаж обещали вернуть только через день, когда поднимут лайнер из воды.
Из Большого дома, что на Литейном 4, выехало три микроавтобуса, и опергруппа ФСБ прошла к экипажу. Представились и предложили проехать в управление для дачи показаний по аварийной посадке.
Подобные случаи сразу попадали на рассмотрение чекистам, поскольку падение самолёта в таком огромном городе всегда могло иметь следы терроризма. А недавние теракты в США, где были задействованы лайнеры и гибель польского руководства под Смоленском, на таком же «ТУ-154», не могла пройти мимо Федеральной Службы Безопасности по Петербургу и Ленинградской области.
Пока шли допросы и расспросы, из «Пулково» прилетели на вертолёте члены аварийной команды. С чекистами разобрались, но экипаж опять не отпустили, а увезли в городское управление гражданской авиации, где пилотам пришлось выслушать море упрёков и обвинений. Что отвечало фразе: «Виноват всегда стрелочник».
Вернёмся к ещё одной героине нашего рассказа – Ольге. Являясь сотрудником управления аэропорта, она одной из первых узнала о неисправности лайнера, но не стала звонить сёстрам, приняв на себя все те переживания, что могла пережить Софья и остальные члены семьи, а они могли быть очень тяжёлыми.
И только когда сообщили, что всё закончилось благополучно, позвонила Соне, а та, хорошо, что в тот день не было операций, вызвала такси и умчалась к ликующей набережной.
Однако, к тому времени, когда она появилась у плавающего самолёта, всех пассажиров увезли в «Пулково», и такси полетело по Московскому проспекту.
Рейс «2012» собрали в отдельной комнате и предложили отправить либо ближайшим рейсом, либо поездом.
Но, что самое удивительное, на поезд никто не согласился, только самолётом, и с обязательным получением багажа. Пока людей размещали в гостинице, мужчины спустились в ресторан, чтобы хоть на немного забыться, отметив счастливое завершение такого короткого полёта.
Приехав в гостиницу, Софья застала Олю вместе с семьёй в ресторане, и только поздравила со спасением, как в зал вбежали остальные сёстры, и крики радости наполнили большой ресторанный зал. Никто не удивился и даже не обратил внимания. Ресторан праздновал и это понимали все: и официанты, и администрация, и люди, пережившие два часа назад падение с высоты небес на город над вольной Невой!!!
Уже слегка подвыпив, Соня взяла Валентин под руку и тихонько прошептала:
- Я же говорила, что если и упадёшь, то даже не замочишь ноги и сухим выйдешь из воды!!! Не зря Надя назвала меня твоим Ангелом Хранителем. Я теперь Ангел для всей Вашей семьи!!!
На другой день большая семья провожала семью лётчика домой, и пока самолёт ни сел, когда дождались СМС-ки, все дружно уселись в автомобили и разлетелись по домам.
А как же наш герой? Неужели всё списали на него?
Ничего не списали, он всю ответственность взял на себя, за что был уволен уже из гражданского флота, поскольку ему припомнили и увольнение из ВВС.
Казалось бы, на этом можно и заканчивать повествование, но мы забыли об одном – о средствах массовой информации, а они так преподнесли это невероятное событие, что массы задались вопросом, а что же стало с героем-лётчиком?
И после нескольких дней неизвестности, Зайцева вызвали в министерство, и министр по транспорту предложил перевод в Москву, квартиру и рейсы по всему миру.
Но, именно в этот момент зазвонил телефон, министр снял трубку, поздоровался, что-то выслушал, и только добавил: - Да вот, как раз предлагаю переехать в Москву. Но потом передал трубку Андрею и голос командующего ВВС страны сообщил, что истребителя уже ждут в одном заполярном полку, и что вылетать надо уже сегодня…
Пришёл октябрь. Все волнения остались далеко позади, и в сторону Северного полюса уходил перехватчик на охрану полярных границ нашей страны, а далеко на юге, в противоположную сторону улетал другой перехватчик для защиты южных границ огромной страны, называемой Россия.
А кто-то в это время, включая форсаж, пел далёкую песню: «Дан приказ ему на запад…».
За окном наступил ноябрь, выпал первый снег и с грустью вспомнилось далёкое детство, когда вся семья была вместе, родители молоды, а главное – все были живы.
«Загрущу потому, что не будет уж осени,
Что наступит зима, снегом всё занесёт.
И наполнится комната резким запахом сосенным.
Что с мороза отец зимним днём принесёт».
Лёгкая метель постепенно перешла во вьюгу, засвистела, завыла в трубах и накрыла город белой вуалью, заметая всё, что было до… тебя.

P.S. Подобный случай посадки пассажирского авиалайнера на воду произошёл в 1963 году 21 августа в Ленинграде на гладь Невы, когда все пассажиры и экипаж остались живы и даже не замочили ноги.
Самолёт вылетел из Таллина в Москву, но переднее шасси не убралось, а остановилось на половине хода. Было приказано возвращаться в Таллин, однако туман закрыл полосу и экипаж улетел в Ленинград, в Пулково. Покружив над городом и выработав всё горючее, заглохли двигатели, внизу город и Нева, с мостами и поворотами. Первый пилот Виктор Мостовой – 27 лет, пролетев над двумя мостами, филигранно сажает лайнер на воду. Случайно оказавшийся рядом буксир, подтягивает самолёт к плотам у берега, и люди спокойно сходят на берег. За всю историю гражданской авиации мира таких счастливых посадок было всего пять!!!