Арбуз

Арбуз
(рассказ)

Верунька подпрыгнула от радости, крутанулась на одной ноге и захлопала в ладоши:
- Давайте сейчас же резать арбуз!
Большой и полосатый, он возлежал на цветастом блюде, маня всех домочадцев предвкушением вожделенного пиршества. Нина аккуратно повернула арбуз, чтобы удобнее было резать, и решительно воткнула нож…
Боже, как вкусно и сладко запахло на кухне, когда развалившийся на два ярко-красных оплывающих прозрачным медленным соком ломтя, этот полосатый увалень предстал перед собравшимся сообществом сладкоежек своим невинно счастливым видом.
Самый первый отрезанный ломоть Нина положила в тарелку Веруньки, которая завороженными глазами смотрела на блестящие черные косточки, проглядываемые сквозь алую мякоть:
- Ешь осторожно… косточками не подавись…
- Не маленькая…- отозвался серьезно-задумчивый Федор, держа на коленях рыжего всеобщего любимца – кота Феоктиста.
Арбуз таял во рту, оставляя послевкусие мягкой и ненавязчивой сладости. Он растворялся на губах, не насыщая и оставаясь желаемо манящим. Он обволакивал щеки и язык невыразимо приятной вкусностью, заставляя все твое существо замирать в состоянии определившегося счастья. Нина, мечтательно склонив голову от наслаждения, мельком взглянула на Федора, безучастно ковыряющего ножом косточки в куске, лежащем на его тарелке.
- Сладкий…- сказала она и осеклась под его внимательным и холодным взглядом.
- Я больше дыню люблю…- сказал, сплюнув косточку, Федор, - но и арбуз тоже неплох.
- А я бы съела целую…целую большую тележку арбузов, - вскинулась с красным от сока ртом Верунька, - вот как я его люблю!
- Потом бы всю ночь в туалет бегала, - помолчав, заметил Федор.
Он осторожно куснул свисающий с ножа ошметок и шумно с присвистом втянул его в свой усатый рот.
- Ты это… - Федор на визгливо скрипнувшем табурете повернулся вдруг всем туловищем к Нине, – мне дай немного… в баню хочу сходить с корешами…
- Федя… - Нина чуть не поперхнулась арбузной косточкой, - ты это о чем? Ты забыл, что денег еле до получки хватит?
- А алименты? – Федор прищурил глаз и криво ухмыльнулся, - ты их опять от меня заначишь?
- Федя не начинай… - Нина, поджав губы, принялась тереть тряпкой липкий от арбузного сока стол.
- А я и не начал… а если начну, то сразу вспомню…
- Чего ты вспомнишь?
- Куда девались те деньги, что я тебе дал на прошлой неделе?
- Те две тысячи?
- Да, те две тысячи… или ты их уже и деньгами не считаешь?
- Да, Федя, разве это сейчас деньги – две тысячи? Два раза в магазин сходила – и тысячи нет…
- Ну, значит, пойду в баню нахаляву…, - Федор, скривил свои рыже-грязные обкуренные усы, - не у всех же бабы такие прижимистые…
… А вечером, когда Верунька, сама расплетя свои жиденькие косички, улеглась в постельку и тихонько засопела, Нина подсела к журнальному столику и задумчиво посмотрелась в маленькое настольное зеркальце: «брови-то как заросли…ужас…». Она уже почти полгода не ходила в парикмахерскую. Все то время, что она прожила в этой большой, но бестолково обставленной и неуютной квартире Федора, ей было как-то всегда не по пути в тот ставший когда-то почти домашним салончик, где бойко хозяйничала веселая мастерица Тамара. Они были с Тамарой почти ровесницами, даже жили в детстве по соседству, потому и сблизились так, что доверяли порой друг дружке самые свои сокровенные секреты.
Где-то за стеной громко заиграла музыка. Нина поморщилась и вспомнила: точно такой же непритязательный визг электрогитар и так же приглушенно звенел из бытовки салона, когда она села в тот памятный день в тамарино кресло.
- Ты мне, подруга, ничего сказать не хочешь? – вдруг весело начала ее подначивать Тамара.
- Ты это о чем? - попыталась поймать в зеркале тамарины глаза Нина.
- Да все о том же… Федьку твоего второй день на остановке встречаю… неужто еще не объявился… кобель усатый…
- Федьку? – напряглась почему-то Нина и фальшиво засмеялась, - почему это – моего?
- Да брось ты… не вижу, что ли… сама же рассказывала, какая была у вас любовь…
- Была да сплыла…
- Не скажи… - Тамара достала из тумбочки ножницы, - сзади поправить?
- Ты с ним говорила? – Нина сама не понимала, зачем она задала тогда этот дурацкий вопрос. Ну, появился Федька в городе… так что с того? Зачем он ей теперь, если у нее уже восемь лет, как сложилась семейная жизнь. Зачем он ей после того, как, растревожив ее неопытное девичье сердечко, неожиданно уехал в Питер к дядьке и, словно в воду канул? Нет… у них ничего такого не было… разика два сходили на танцы… целовались… всю ночь просидели у речки. Федька, всегда такой бойкий до других девчонок, Нину только обнимал…
Он ничего ей не обещал. Он и о своих чувствах ничего толком ей не сказал. А она, как дурочка, уже вообразила себе невесть чего…
Каким тусклым и невыразимо пустым был тот год, после их разлуки… Нину спасла тогда Тамара. Именно подруга и познакомила Нину с Толиком, который подошел к ним после того, как спел какую-то песенку под гитару на бардовском концерте в городском Дворце культуры.
- Ну, Толик, ты просто вырос в моих глазах! – потянулась к нему тогда за поцелуем Тамара, - никогда не замечала раньше за тобой таких талантов…
- Да я еще только учусь писать… тексты еще сыроваты, - неловко заоправдывался Толик, то и дело взглядывая на Нину.
- Нина, это Толик, мой сосед и школьный товарищ… - засмеялась Тамара, - очень скромный человек, но парень в доску свой… так я говорю?
- Насчет скромности… не совсем согласен.
- Ой, не надо, Толик… у тебя девушка-то хоть есть?
- Да ну, тебя, - махнул на Тамару рукой ее школьный товарищ и побежал к ребятам, махавшим ему руками.
- Как он тебе? – спросила тогда Тамара.
- Не знаю… - не нашлась, что ответить Нина.
- Да вижу сама, что не впечатлил… но парень, заметь, с головой… инженером в стройуправлении работает… в институте на вечернем учится…
… Они встречались месяца два. Толик сразу познакомил Нину со своими родителями. Свадьбу сыграли скромную, в семейном кругу, потому что ни у мамы невесты, ни у родителей жениха денег на пышные празднества не было. Потом родилась Верунька…
И потекли серые будни. Пеленки-распашонки… прибегали девчонки из садика, где работала воспитателем Нина… приходила на своих больных ногах сердобольная мама помочь искупать Веруньку. Толик прибегал домой с работы, на ходу что-то жевал и тут же убегал на институтские занятия. Летом родители Толика увозили Нину с дочкой на дачу, где она маялась от тоски и одиночества, но терпела, потому что не хотела огорчать добрых своих свекра со свекровью.
Через два года Толику дали квартиру. Пока – двухкомнатную. Но какую! В новом доме, со всеми полагающимися удобствами – с туалетом, ванной, холодной и горячей водой. Веруньку отдали в ясли. Нина пошла в садик в ту группу, какую сама попросила. Толика назначили начальником участка…
Казалось бы – вот оно счастье. А жизнь текла куда-то мимо и уныло, как песок сквозь пальцы. Толик оказался мужчиной – так себе. Не шибко-то пылкие их постельные встречи со временем и вовсе превратились в невзрачную и приевшуюся рутину. Одно радовало – Верунька. Толик тоже в дочке души не чаял. Каким бы ни был усталым – брал ее на руки, кружил по комнатам, возился на полу с ее куклами, читал на ночь книжки. Свекор со свекровью нарадоваться на них не могли. Одна только мама, которая со своими ногами приходила к ним только по большим праздникам, всегда почему-то грустно вздыхала и помалкивала.
…Их встреча с Федором была – как вспышка молнии в темноте. Нина враз будто превратилась в беспомощный овощ. Они шли куда-то туда, где бывали раньше, где когда-то молчали, кидая в воду камушки… О чем-то взахлеб рассказывали друг другу, что-то пытались объяснить…
А потом все это превратилось в кошмар. Сначала она, запинаясь и путаясь в мыслях, рассказала о Федоре мужу… Но как она могла объяснить свой уход из дома дочке? Как она могла рассказать о своих душевных терзаниях свекру со свекровью? Как могла объясниться с самой собой, понимая, что предательство близких родных – суть только ничем и никем необъяснимых природных позывов.
Но домик из песка рухнул буднично и просто. Развела их какая-то кошмарно полная тетка, зевая и перебирая бумажки своими пухлыми пальцами. Свекор со свекровью понимающе перестали ходить в гости. А Толик, как они сразу договорились, стал, молча, сухо поздоровавшись в прихожей, забирать к себе Веруньку на выходные.
Он ни о чем не спрашивал Нину. Она даже поначалу почувствовала какую-то обиду на него за то, что он особо и не ревновал. И только по Верунькиной болтовне она догадывалась, что Толик внимательно следил за всеми событиями в ее жизни.
... А утром ее разбудил Федор:
- Все спишь? Пришел – спала, ухожу – не проснулась…
- Ты куда? Сегодня же суббота, - потянулась со сна Нина.
- У Андрюхи движок на тачке забарахлил… с корешами пойдем смотреть…
- Как тогда? До ночи… а домой ползком?
- Это ты мне… типа – замечание?
- Типа – просьба…
- Слушай, я смотрю, ты малость приборзела…
- Нет, правда, Федя, как выходной – ты сразу из дома…
- Ну, вот такой я гулена у тебя… не домосед… - Федор чмокнул жену в лоб и в развалочку, переваливая по-бабьи крупные ягодицы, исчез в дверном проеме, - я если что, перезвоню…
«Перезвонит… что он проголодался и что желательны его любимые котлеты с яйцом» - у Нины заслезились глаза.
- Мамочка, а что же ты меня не будишь, скоро папочка придет, - вдруг зашевелилась Верунькина постелька.
- Проснулась, радость моя, - вздохнула Нина и вдруг поймала себя на мысли, что и у ее Толика нет повода для безмятежных счастий.
Она прислушалась – и точно: в коридоре зашаркали его нерешительные шаги.
- Ты кушал? – неожиданно для себя вдруг спросила она, едва бывший муж поздоровался и присел на пуфик в ожидании Веруньки.
- Да, позавтракал…
- А мы только еще встали…
- Я подожду…
- Послушай, Толя, а что если мы вместе сейчас зайдем позавтракать в кафешку… ну, ту, что у городского сада… - Нина даже обомлела от своей неожиданной смелости.
- Вместе? – не поверил Толик, - а что муж?
- Верунька давно меня об этом просит, - словно не расслышала его вопроса Нина.
- Я только – за… - нерешительно сказал Толик и внимательно посмотрел в нинины глаза, - хотя у меня и дома есть, чем вас угостить.
- Это интересно, чем же, папочка? – встрепенулась вся пушистая в своей легкой пижамке растрепанная Верунька.
- Арбузом… мои родные девочки…