Магазин в Красной зоне.

... Война - нелепая, жестокая, братоубийственная, пришла в город Донецк двадцать шестого мая две тысячи четырнадцатого года - вместе с ревом реактивных штурмовиков, грохотом вертолетов, разрывами бомб и ракет и первыми жертвами среди бойцов Ополчения и мирных жителей.
Город был почти не готов к этой войне, хотя уже почти месяц стойко оборонялся избиваемый тяжелой артиллерией Славянск, давая другим время собраться с силами.
Но, оглушенный, изумленный той яростью,с которой брат пошел на брата, не верящий в то, что вчерашние братья будут готовы обрушить на мирные кварталы бомбы, ракеты и НУРСы авиации, город шахтерской славы сохранил присутствие духа.
С этого дня, каждый день принимая на себя удары злобного врага, город начал учиться воевать. Учиться "наживо".
Небольшой и ничем не примечательный продуктовый магазин с простым мирным названием "Привет" сразу оказался в "Красной зоне" - зоне, куда чаще всего "прилетало" смертоносное "железо".
Не раз и не два здесь слышали эти страшные звуки, которые теперь уже почти приелись - громкое злое уханье сто пятидесяти-миллиметровой гаубицы, а затем - рев тяжелого снаряда в воздухе и разрыв, сотрясавший стены легкого здания.
Не раз и не два здесь видели после обстрелов чадные дымы, поднимавшиеся из жилых кварталов, свежие воронки рядом с мирными домами, пробоины в стенах и битое стекло, слышали стон раненных и тревожащие, рвущие души звуки сирен "Скорых".
По телевидению захлебывался сводками боев и разрушений телеканал "Оплот-ТВ"...
Сейчас мы уже почти привыкли к ежедневным "концертам Буха и Бабаха", научились различать удары врага и "свою" "ответку"...
А тогда...
В один из дней враг решил произвести особенно жестокий, особенно разрушительный обстрел.
Было известно, что первого октября дети Республики пойдут в школы, техникумы, ВУЗы. Именно первого октября - на месяц задержав начало учебного года из-за особо жестоких боевых действий.
Город готовил к открытию учебные заведения.
Именно по ним решил нанести свой удар враг.
В тот день снаряды тяжелых орудий, минометов и танков обрушились на школы, расположение которых враг знал очень хорошо.
Киевский, Куйбышевский, Петровский, Кировский районы города сотрясались от грохота разрывов.
Враг был уверен в своей силе и безнаказанности.
Но, оправившись от первого натиска, город начал отвечать огнем.
В этот день три работницы небольшого магазина "Привет", как обычно, с утра, пришли на работу и стали за свои прилавки.
Почти в то же время, когда они открывали двери магазина, на окружавший магазин жилой массив упали первые снаряды.
Но женщины - Люба, Варя и Валентина, испуганные близким страшным грохотом, не захотели закрывать магазин и уходить в подвал ближайшего пятиэтажного дома.
Они знали - ккак бывало и раньше, бойцы Ополчения отобьют вражеский удар - и тогда, выходя из подвалов и убежищ и просто из квартир, к их магазину, одному из тех, кто остался работать после бегства из города крупных торговых сетей, потянутся люди - учителя, шахтеры, пенсионеры, ополченцы.
Да и перебежка до подвала могла оказаться опаснее пребывания в хрупком маленьком здании...
А за их стенами, бессильными пригасить, хотя бы, звук, раздавались тяжелые грозные "ухи" гаубиц "Д-30", трубные хлопки минометов, отрывистый лай танков, снаряды пролетали почти над самой крышей - а то и не "почти" - тогда вместо басовитого рыка в воздухе ощущалась вибрация, почти боль разрываемого снарядом воздуха - и потом, спустя секунды, раздавался гром разрыва, ударная волна била в стены, заставляя звенеть в холодильниках и на полках бутылки и консервные банки... Мигало освещение...
Три женщины - полненькая блондинка Люба, стройная чернявая Варя и самая молодая из них, русоволосая Валентина, продолжали находиться на своих местах, у весов и кассовых аппаратов, обслуживая покупателей - шедших со смены шахтеров близлежащей шахты и лишь во время особенно гулких разрывов встревоженно переглядываясь между собой. в окна здания им были видны автобусы, останавливавшиеся здесь на расположенных друг-напротив друга остановках, проезжавшие легковые и грузовые машины - и это вселяло надежду, что, как и всегда, все кончится, станет тихо...
Но обстрел не прекращался.
Он шел уже несколько часов, когда, в какой-то момент, женщины услышали гул мощных двигателей и мимо окон магазина на высокой скорости пронеслись несколько военных машин с развевающимися над кабинами флагами ДНР и Новороссии - два "Града", два тентованных "КамАЗ"а, тащивших на прицепных устройствах орудия и грохочущая и лязгающая траками БМП с бойцами на броне.
Люба успела разглядеть лица некоторых бойцов - хмурые, решительные... Она сказала, обращаясь к Варе: "Наши поехали... Сейчас "списание на бой" укропам будет...".
Та ответила, ежась от звука очередного разрыва: "Ага!! Скорей бы только!! Людей жалко!!".
Ей пришлсоь повысить голос, потому, что в тот самый момент гулко разорвалось где-то совсем рядом, по крыше магазина застучали осколки.
Стоявшая у хлебного прилавка Валентина вздохнула и произнесла: "Ох, не досталось бы нам сейчас...".
Люба, сердито сверкнув глазами, сказала ей: "Типун тебе на язык!! Терпи!! Сейчас наши их утихомирят!!".
У самой Любы, как и у Вари, сын ушел в Ополчение, возможно, и он ехал в одной из тех боевых машин.
Конечно, она понимала, что, даже, если сейчас, в этот момент, машины бойцов Ополчения уже достигли позиций, откуда они смогут открыть огонь по врагу, им еще понадобится время, чтобы развернуть в боевое положение пушки, подготовить к стрельбе "Грады"... И все это время враг будет продолжать "накрывать" город...
... За оглушительными раскатами залпов и разрывов Валентина не сразу услышала испуганный голос очередной покупательницы, стоявшей у ее прилавка во главе небольшой очереди.
Женщина предпенсионного возраста, не обращаясь ни к кому, не заказывая товар, громко шептала, причитая: "Укропы в школу попали... В школу за хлебозаводом... там весь этаж загорелся... Говорят, погибшие есть... И в пятьдесят восьмой дои там же за заводом попало... Ох-хо-хо... Ну зачем нам было лезть в эту войну, с кем они воюют?Это же Армия... Раздавят наших, как кошку трактором... и нас тоже раздавят...".
Причитания этой женщины не нравились Любе, она понимала, что ополченцы и мирные люди их молодой Республики встали за правое дело, за справедливость и свободу. Она верила в победу Республики, а эта женщина со своими пораженческими речами вызывала в ее памяти недавние слова Эдуарда Басурина по телевизору, который говорил, что в городе появились провокаторы, своими речами сеющие панику и уныние в души мирного населения, заставляющие людей покидать город...
Она произнесла, обрывая на полуслове эту покупательницу: "Вы будете что-то заказывать, или нет? Очередь задерживаете, женщина!!".
Та, словно очнувшись, подняла на продавщицу скорбно опущенные глаза - и Люба увидела совершенно спокойный, злонадеянно-уверенный взгляд.
Женщина что-то забормотала, стараясь придать голосу виноватое выражение и вышла, почти выбежала из магазина.
Люба подумала: "Ходят такие, бередят народ... А хунтикам того и надо!! Им надо, чтоб мы убегали со своей земли!!! Но не будет этого!! не дождутся!!!".
И, словно в подтверждение ее слов, снаружи раздалось ритмичное, слаженное, гулкое: "Пум!! Пум!! Пум!!!", упруго и как-то по-новому, ободряюще, задребезжали стекла здания - в ответ врагу ударили минометы Ополчения. Ударили еще и еще раз...
Женщины знали, как близко от них находится враг, поэтому они не удивились, услышав. спустя всего несколько секунд мощные разрывы в той стороне, откуда стреляли вражеские орудия.
Затем, вскоре, все три продавщицы почувтсвовали, как задрожал воздух, задрожал пол под ногами и услышали слитный мощный рев в воздухе - теперь по врагу били ракетами, и это был не много уже раз слышанный "Град"...
Пронесся один "пакет" ракет, затем, через пару минут - второй...
В небольшой очереди заговорили, зашептались разноголосо - одни - испуганно, другие - уважительно и одобрительно...
Вошел усатый выпачканный угольной пылью дядька, обратился к Любе: "Любаш, дай-ка мне малешку... А то руки трусятся... В сорока метрах от меня болванка разорвалась... Ну, ничего, ща им там ввалят... Наши "Ураганы" подкатили...".
И сразу как-то стало спокойнее всем им троим, даже Валентина произнесла окрепшим, приободренным голосом: "Да, пусть наши хунтиков повоспитывают!! А то ишь, разошлись не на шутку!!".
И все три переглянулись, улыбнувшись друг-другу...
В это время, вдруг, послышался шум, говор нескольких мужских голосов за дверью, и дверь эта начала открываться. И когда она открылась, в магазин вошли трое ополченцев - закопченных, потных, сурово-глазых, облаченных в тяжелые бронежилеты и "разгрузки" поверх камуфляжной своей формы.
Один из них, с двумя автоматами на ремнях на плече и другой, за спиной у которого на ремне висел ручной пулемет, придерживали третьего, у которого полу-безжизненно покачивалась из стороны в сторону опущенная на грудь перевязанная голова.
Они вошли в магазин, остановились и, пока один из них негромко говорил раненому: "Пашка, все нормально. Не сдавай только. Слышишь? Держись. Понял?", другой, автоматчик, сказал, обращаясь к продавщицам: "Девочки, а нет ли у вас воды? И табуретку, а то, честно, посадить бы Пашу посидеть и самим пердохнуть... ".
Первой на его слова откликнулась Варя, сказала: "да-да, конечно, есть вода, я сейчас... И табурет есть. Валя, подай скамейку ребятам!!".
И Валентина с Варей тут же выпорхнули из-за прилавков; одна подала в руку автоматчику полуторалитровую бутылку "Бонаквы" - и он крепко ухватил ее своей широкой ладонью в перчатке без пальцев, другой отвинтил крышку.
В это время Валентина поставила рядом с бойцами табуретку и теперь помогала пулеметчику усадить на нее раненного.
Наконец, его усадили, женщина заботливо приподняла ему голову и теперь придерживала ее, пока автоматчик аккуратно наклонял на нужный угол приставленную к губам раненного Паши бутылку с водой. Вода, частью, проливалась мимо губ раненного, смачивала его грязную кожу и темными струйками стекала на окровавленный воротник...
Раненного напоили, омыли ему лицо, затем, размотав бинты, промыли рану. Люба, откупорив бутылку "Столичной", намочила водкой носовой носовой платок и промокнула им рану на голове бойца Паши.
Затем, как заправская начальница медсанбата, распорядилась: "Варя, найди аптечку, она, по моему, в подсобке на полке слева лежит, неси вату и бинт...".
Варя ветром унеслась в подсобку, а автоматчик с двумя "Калашниковыми", на ходу вынимая из кармана мобильный телефон, вышел за двери, наружу и до Валентины, которая была ближе всех к дверям, донесся его голос: "Боксер, Боксер, я Кедр. Я Кедр, ответь, Боксер... А, привет. У меня трехсотый, ранение в голову, сейчас получает первую помощь... Нет, в какой, на год, базе... В магазине. В ма-га-зине. Адрес... Проспект Красных Партизан, магазин "Привет"... Когда будете назад ехать? Или машину пришли...".
Он еще продолжал говорить, голос у него был громкий и звонкий, но Валентина не смогла расслышать дальнейших его слов, потому что невдалеке, вновь, провыла в воздухе мина, разорвалась где-то улицей ниже; в ответ в небе снова протяжно заревело - на позиции врага полетела новая порция ракет...
Ополченец - рослый, крепкотелый, грозный, но совсем не вызывающий испуга, вернулся в магазин и попросил воды.
Варя, возвращающаяся из подсобки с мотком бинта и ватой, по пути взяла с полки еще одну бутыль воды и передала автоматчику.
Тот жадно, с треском пластикового колечка-фиксатора, открутил пробку и приложил бутылку горлышком к своим губам, сделал несколько больших глотков...
Затем, вытерев губы ребром ладони, глядя, как Люба и Варя перевязывают раненого товарища, сказал, обращаясь ко всем, кто сейчас стоял у прилавка магазина: "Товарищи!!! Не пугайтесь. Обстрел скоро закончится. Враг уже получает по сусалам и очень этому не рад. Очень.
Паша - наш товарищ - теперь вне опасности, у него скользящее ранение осколком, но его починят быстро.
Паша ранен в бою. Ранен за Донбасс, за свободу, за то, чтоб каждая мразь была покарана - за ваши дома, за ваших детей и близких!!! Не волнуйтесь - мы хорошо знаем, что и ваши дети и мужья, отцы - сейчас воюют.
Мы ни в чем никого не виним. Мы не стреляем по своим, не сажаем в подвалы за отказ чем-то делиться с нами. Не слушайте ничьих басен!! Мы лишь просим: скоро холода... Если есть у вас лишние, ненужные теплые вещи, приносите к нам на блок-посты, ребята вам спасибо скажут и еще крепче будут бить нациков!!!".
Он замолк; его слова вызвали одобрительный гул голосов в небольшой очереди.
Слышалось: "У меня две куртки иранские, я уже их не ношу, не помещаюсь... Я принесу... А у меня свитерок мужнин... не моль же им кормить... Сыночки, а я вам соленья банку принесу, кушайте ведь тоже важно!!!... А я завтра в военкомат, запишусь к вам...".
Затем многоголосый говор притих и к бойцам обратилась одна из покупательниц, пожилая женщина: "Солдатики, а вы не знаете, когда война закончится?".
Ей ответил пулеметчик: "Не знаем... Но скоро... Скоро. Господь братоубийства не потерпит...".
Он сказал это и поднял руку, прислушиваясь к чему-то.
Очередь затихла и все услышали рев приближающегося дизельного грузовика.
Он все усиливался, все приближался, и вдруг, со скрипом и шипением тормозов, стих.
Грузовик "КамАЗ" с торчащими из кузова вверх двумя тонкими стволами зенитной установки, остановился у магазина.
Автоматчик, снова, вышел за двери.
Одновременно все услышали, как хлопнула дверь "КамАЗ"а, кто-то прошагал по асфальту... Затем в двери потянуло сигаретным дымком, послышался негромкий разговор...
Спустя несколько минут, в магазин, снова вошел тот автоматчик, а вместе с ним - еще двое бойцов.
Они помогли подняться с табуретки раненному Паше и, уже, вышли с ним наружу, когда приготовившийся тоже уходить пулеметчик спросил продавщиц: "Девочки. Сколько мы за воду и водку должны? Мы же люди честные, понимаем, что у вас дневная выручка...".
"Да ничего вы не должны. Не надо. Только бейте гадов... И... Оставайтесь живы. Храни вас Господь." - ответила ему за всех Валентина.
Пулеметчик с признательностью взглянул на продавщиц. Глаза у него были ясные и красивые, карие... И совсем он не был суровым...
Боец вышел на улицу вслед за товарищами, помог поднять в кабину раненного и полез в кузов, где сидели еще двое. "КамАЗ" рыкнул мотором, заводясь...
Люба и Варя тоже вышли из магазина.
Было, по меркам сегодняшнего дня, уже тихо, лишь бухали еще, гдк-то невдалеке, наши орудия, колотя врага...
"КамАЗ", медленно, тронулся.
Прежде, чем машина начала ускоряться, пулеметчик, повернувшись к стоящим на ступенях магазина девушкам. произнес,так, чтобы им было слышно: "Будьте спокойны!! Победа будет за нами!! И за вами. Ибо мы и вы - одинаково - народ!! Народ Донбасса!!".
Он поднял руку. ладонь которой,почти непроизвольно, сжалась, на мгновение, в кулак и улыбнулся...