Два домика у моря

Прошел не один десяток лет с тех пор, как на берегу Волгоградского водохранилища, или моря, как его называем мы, местные жители, за широту просторов и высоту волн даже при относительно слабом ветре, появились два странных дома. Внешне совершенно обычные две сложенные из белого кирпича одноподъездные двухэтажки стоят на небольшом бугре в двух шагах от уреза воды и сравнительно недалеко от плотины Волжской ГЭС. Место тихое, необычайно тихое и по-своему прекрасное. Трасса на Дубовку, почти круглое время суток заполненная потоком машин и исторгающая гарь и шум, пролегает далеко. А эти домики окружены просторным дачным массивом, надежно хранящим звонкую тишину, нарушаемую лишь шепотом листьев, жужжаньем ос и распространяющим по округе дурманящий аромат цветов. Единственным, на первый взгляд, но весьма существенным недостатком места расположения упомянутых домов можно назвать отсутствие нормальной, то есть асфальтированной и освещенной дороги до Дубовской трассы. Можно лишь попытаться представить, сколько трудностей испытывают их жители в весенне-осеннюю и зимнюю пору, когда и «нормальные» то наши дороги превращаются в трудно преодолеваемые препятствия, чем доставляют невыразимую «радость» владельцам многочисленных иномарок, создатели которых наверняка и понятия не имели о возможности существования подобного российскому бездорожья.
Нередко поздним осенним или зимним вечером, когда ночная тьма, густо замешанная на низких, тяжелых тучах, и наполненная проливным дождем или непрерывно падающим снегом, опускается на землю, я вдруг представляю себе одного из жителей этих удивительных домов, бредущего с остановки маршрутки домой по мрачным, безлюдным переулкам дачного поселка, мужественно (а куда денешься?) преодолевающего необъятные лужи и грязь. О школьниках, честно говоря, и думать не хочется. Их просто по человечески жаль. Как жаль мне до сих пор моего бывшего однополчанина Колю Троянова, десять лет ходившего из этих домов в любую погоду в школу, находившуюся в поселке ГЭС, что раскинулся по другую сторону Дубовской трассы. Отслужившего затем два года в зенитном полку мотострелковой дивизии (командиром которой был в конце 60-х- начале 70-х годов генерал Язов, ставший известным позже, в связи с оперетточным «путчем» 1991 года), прикрывавшей границу СССР с Китаем и Монголией у железнодорожной станции Даурия, и по возвращении домой утонувшего следующим летом в Волгоградском море. Поистине, неисповедимы судьбы человеческие. Коля остался жив в армии, в двух шагах от Китая, с которым в то время мы постоянно были на грани войны после событий 1968 года на острове Даманском, а погиб дома, в родной Волге…
В ту, уже довольно давнюю пору, я со своими друзьями, тогда еще не женившимися, не разбредшимися со своими женщинами в разные стороны и пока еще жившими в нашем старом, добром доме, в жаркие летние выходные дни частенько ездил на берег моря к этим самым домам. Сейчас трудно понять, почему мы выбрали именно это место, ничем вроде бы не выделяющееся среди других прочих. Самый обычный, покрытый бетоном берег и уходящая в воду бетонная узкая лестница. Видимо, последняя и была главной привлекательной особенностью, поскольку позволяла входить и выходить из воды даже при приличной волне и обрастании каменного откоса скользкими, словно весенний лед, зелеными водорослями. И еще нам нравилось купание на нашем море за счет почти полного отсутствия течения, довольно сильного на Волге в черте города. Это позволяло не только далеко заплывать, но и часами плавать и нырять, не боясь, что тебя за это время унесет к Астрахани. Одев ласты и маску и сделав пику из проволоки, можно было даже заниматься подобием подводной охоты на бычков и другую мелкую рыбу, сновавшую меж больших камней, устилавших дно. Или кататься на бревне, которые нередка заносило ветром с верховьев реки. А потом греться на горячем от южного жаркого солнца бетоне, играть в карты или просто болтать ни о чем, глядя на бескрайний водный простор, в котором легко растворялись и проходящие вдалеке сверкающие белизной многопалубные пассажирские лайнеры, и запыленные сухогрузы, и чумазые танкеры. Не удивительно, что частенько душа моя неслышно для других пела: «Здесь мой причал, и здесь мои друзья – то, без чего…»
Незаметно пролетело время, словно волжская вода сквозь пальцы. И вокруг также незаметно стало пусто. Жизнь и смерть разметали друзей, и многим уже не дозвониться. Видимо, поэтому стало появляться желание хоть изредка бывать на берегу нашего моря, на нашей лестнице. Кто-то скажет, что это – сентиментальные сопли, и что ушло, того не вернешь. Все верно, не вернешь. И все-таки такое стремление – не «сопли», а желание прикоснуться к ушедшему. Которое, я уверен, находится не в далеком прошлом, а рядом, очень близко. И прошлое так же реально, как и сегодняшний день. День, когда я, до усталости наплавашись, сидел на нашей лестнице, смотрел на бьющие в бетон волны, и во мне росло ощущение, что вот-вот порвется какая-то тонкая пленка, закрывающая от нащих глаз какую-то часть окружающего мира, и я увижу среди солнечных бликов на воде мокрые головы моих друзей, услышу их радостный смех. Но эта пленка все не хочет рваться. Во всяком случае, пока…
Есть еще заветное желание: снять в одном из странных домиков комнату хотя бы на несколько ночей, на недельку. Чтобы накупаться в море вволю, надышаться свежим волжским ветром. А поздним вечером посидеть у воды, глядя на световые дорожки от фонарей и мерцающие в ночи огоньки проплывающих вдали кораблей и слушая тихую музыку, дополняемую замирающим ропотом уставших за день волн. Желание совсем не фантастическое и вполне осуществимое. Легко почувствовать, что от него веет романтикой и ностальгией, которым, к сожалению, находится все меньше места в окружающем нас мире: прагматичном, жестком и сухом, и от этого все более скучном.