Окончание перевернутого ореона!

ГОСТЕПРИИМНАЯ СТОЛИЦА

Сквозь иллюминатор взлетающего самолета виднелись тучи, заходящие на Симферополь, Белого подташнивало после вчерашнего прощания с Крымом на татарские деньги.
– Не грусти, начальник, - подал ему соленый огурец. Хан, и оба дружно захрустели наилучшим продуктом от похмелья.
Острый, пряный запах поплыл по салону вибрирующего. авиалайнера, набирающего высоту.
– Ребята, примите в компанию, - обратился к ним сидящий напротив прохода плотный мужчина в унтах и спортивном костюме, доставая из рюкзака литровую бутылку коньяка.
– Коньяк с огурцами? - удивился Xaн. - Наливай. - Куда летишь?
– Тюмень, вахта.
– А мы на Амур, лесоповал.
– Сибирь! Земляки! Наливай...
– Граждане пассажиры, нельзя в самолете! ¬- закачалась перед глазами друзей миниатюрная стюардесса.
– А ты нас высади... Ха-ха-ха... Наливай!
И в Москве все пассажиры пошли на таможенный досмотр, а "сибиряки" - в милицию. Принимая двадцатипятирублевый душ вытрезвителя, Яшка бурчал:
– Хан, хватит. Вместо Амура в ЛТП попадем.
– Всё, всё, - соглашался тот. - До поезда – ни грамма!
Очередь на экспресс Москва-Владивосток была ненамного короче самого маршрута. Яшка второй час нудился в почти не двигающейся шеренге. Подошел невзрачный, подергивающийся мужичок.
– Куда тебе, товарищ?
– Тыгда, два билета.
– Давай деньги, вон Петр Степанович все сделает за десять минут, - указал спаситель на стоящего в стороне упитанного, представительного мужчину в полковничьей папахе.
– Яшка полез в карман за купюрами, но его оттолкнул подбежавший Хан.
– Куды?! Кидалы! - спасители растворились в воздухе вместе с папахой.
– Иди к вещам! - командовал Хан. - Это тебе не наряды подписывать. Смотри, как надо! - и побежал за женщиной в форме железнодорожника, идущей через зал ожидания.
Вернулся через полчаса с четырьмя билетами и ящиком пива.
– Класс! Отдельное купе, никто мешать не будет. Учись студент! - и осушил подряд две бутылки.
Погрузились в вагон, разложили вещи и только собрались продолжить дегустацию пива, как в купе постучали. Вошла полненькая, черноглазая проводница.
– Ваши билеты?
Хан протянул ей смятый ворох.
– Так, после Иркутска пересадка на Сковородино.
– Какая пересадка? - У нас прямой до Тыгды,¬ - удивился Яшка.
– Что вы меня путаете, тут ясно написано: Тында.
– У тебя что, на БАМе родственники? – повернулся Белый к оторопевшему Хану.
Тот, почитал билеты и, затараторил: - Это не я виноват. - Кассирша глухая. - Я ей "Тыгда", а она дала Тынду. - Хозяюшка! Не хочу на БАМ. Я там уже червонец отсидел, то есть отстроил. Ты вот что. Два билета переделай на Тыгду, а два пусть на БАМ едут, - и тыкал проводнице полсотню из татарской пачки.
– Шутники, - потеплела повелительница вагонного рая и оставила друзей наедине с ящиком.




"КОШКИНЫ СЛЕЗЫ"

Успокаивающе постукивали колеса, разминаясь на стыках перед броском через всю Евразию. Из динамика, в унисон настроению, доносилось о таежных сопках, заливался пивом коньячный перегар и незаметно пришел дерганный вагонный сон. Проснулся Белый от тишины. Поезд стоял, а на фронтоне вокзала за окном горела неоновая надпись: Пермь. Вчерашнее пиво рвалось наружу. Яшка растолкал напарника. Тот кинулся к туалету.
– Куда?! - остановила его из тамбура проводница.¬
– Дуйте на вокзал!
– А сколько стоим?
– Меняют бригаду, гуляйте.
Управившись, друзья занялись пополнением припасов в привокзальных киосках. Расставляя на столике в купе батарею бутылок, среди которых 6ыло не только пиво, Хан разговорился: - Вот здесь, начальник, был мой первый лесной техникум.
– Ты здесь учился? - нарезал колбасу Яшка.
– Угу, - раскупоривал "Московскую" Хан. - Червонец получил, по малолетке, отторчал четыре, и все в лесу.
– За что?
– За "Кошкины слезы", - скривился Хан, и выпил стакан. – Будешь? - пододвинул бутылку Белому.
– Нe, голова трещит. - Расскажи...
– Да ничего интересного, - закусывал Хан.¬ Подружка у меня была, Катька, в сберкассе работала. Навела. Я "взял" ночью сейф, двадцать штук. Катьке выделил две, а ей показалось мало. Мол, дал кошкины слезы. И сдала..., - рассказывал, наливая очередную порцию, Хан.
– Хватит, - забрал бутылку Яшка. - Тяжело там было?
– Первый раз и на свадьбе не мед. Мы за баланду лес валили, а писали все на комсомольцев-ударников, что на вышках стояли, - скрипнул зубами Хан.
– А почему кличка Хан?
– Харитонов Андрей Николаевич, сокращенно ХАН, а если бы маманя сало не высылала, была бы и хана. - Дай я еще выпью.
Харитонов за два глотка осушил стакан и молча улегся поверх одеяла спиной к Белому.
Поезд тронулся. До самого Красноярска Андрей молчал. Пил и спал. Яшка не вмешивался.. Перезнакомился с половиной вагона, от безделья помогал проводнице и, скучая, строчил письма домой. В Красноярске Андрея отпустило. Отхлебывая чифирь, он опять разговорился:
– После Перми вышел на поселение. Женился на нашей, такой же, сын родился. И купил телевизор на свою голову. Ночью за ним пришли трое. Мол, дай футбол посмотреть, пахан просит... А я - за топор.. И за это, еще червонец на БАМе лес валил. Давай выпьем?
– Ну уж нет. Хватит с меня твоих историй и вытрезвителей. Ты, может, врешь все, а я уши развесил. Решаем: сухой закон, пока вагоны не отправим. А нет, я тебе не напарник, - ударив ладонью по столу, заявил Белый.
Андрей погонял желваками тощих скул и засмеялся:
– Твоя взяла, начальник. В Крыму не сдал, значит, еще поработаем, - и занялся уборкой купе.



БАЙКAJI

Иркутск проехали ночью, а дальше целый день тащились вдоль Байкала. Славное море Яшке не понравилось. Несмотря на все протесты планеты и решения ЦК о закрытии, продолжал дымить и сливать свои отходы в озеро целлюлозный комбинат, укрывая полосами дыма горизонт. Сам берег вдоль транссибирской магистрали был почти не заселен. Редко стояли бревенчатые, невзрачные, строения с бродящим вокруг скотом. Лес был вырублен до вершин высоких холмов и голые, унылые, нераспаханные склоны говорили о нищете обитателей, заброшенных сюда волной завоеваний прошлых эпох и ставших пленниками вечного покоя этих заповедных мест. Великие походы монголов истощили местный генофонд. Шквалы революции и гигантомании пятилеток съели бесчисленные в прошлом стада скота. Завоеватели и завоеванные растеряли боевой дух, оставив друг другу только недостатки.
Глядя на низкорослых, чахлых обитателей полустанков, Яшка не мог понять, кого ему больше жалко: униженных монголов или спившихся победителей, влачащих жалкое существование на берегах великого озера,
Белый понял, что тут человеческая свалка между древнейшими цивилизациями Востока и Запада, а жизнь теплится только вдоль соединяющей их магистрали. Убери рельсы, и этому краю крышка. Будущее этих территорий - за экспансией перенаселенных Китая и Японии. У России не хватило сил на освоение этих мест. Нашествие нового, японо-¬китайского Чингисхана с денежным мешком вместо меча не за горами. Сибирь была и есть страна узкоглазых, с редкими форпостами быстро ассимилирующихся славян. Амур не сможет сдержать миллиардный Китай, задыхающийся в своих границах. Не ответив на вопрос, хорошо это или плохо для него, украинца, Яшка отправился варить чифирь к проводнице, перечисляя в уме все "радости", доставшиеся Киеву от Москвы. На запах свежего чая приблудился и Андрей.
– Как ты думаешь, обратился к нему Белый,¬ долго еще Сибирь будет российской?
Хан удивленно посмотрел на него и рассмеялся.
– Вот лес свой заберем, и пусть китайцы сучки подметают. А если серьезно, -отхлебывал чай Андрей, - ¬то после потери Кавказа и Украины с Прибалтикой, Сибири светит судьба Аляски, только покупатели другие будут. Раньше я так не думал, но после того, как татары меня из хаты выжили, понял: России хана. И еще одно я знаю. Раз мы голодаем в своей стране, то это не родина, мачеха! Что-то надо менять, часовые на вышках уже не помогут. А насчет Китая ты, начальник, прав. У них с чистой водой проблема и, освоив Амур, они вполне могут на Байкале водопой свой устроить, пока мы его окончательно не угробили. И вообще. Чего ты ко мне с ерундой пристаешь? В четвертом купе студентки едут, пошли в картишки перебросимся.
– Не трогай человека, бестолочь, - вмешалась проводница, доливая в яшкину кружку ароматного чаю.
– Пригрелись, - оголил стальной частокол зубов Андрей. - Может, свадебку сыграем? - и, огретый полотенцем проводницы, сбежал в четвертое купе..
– Верно он говорит, - продолжила монолог Андрея проводница. - Я по пассажирам сужу: от Москвы до Иркутска поезд полон, дальше до Владивостока половина мест свободных, а обратный опять до отказа.



ХАБАРОВСКИЙ КРАЙ

На четвертые сутки вагонной болтанки друзья высадились на каком-то номерном полустанке, указанном в договоре Харитонова. На прощание проводница сунула Яшке пару пачек чая и сообщила: - Я через неделю назад буду ехать, выходи к поезду, селедки вам привезу.
– Да я ее терпеть не могу, - отмахнулся Яшка,
засовывая чай в карман.
– Ничего, приходи, - загадочно улыбнулась проводница и похлопала его по плечу, прощаясь.
Лязгнули сцепки вагонов, и рай на колесах растаял в снежной пелене, оставив крымчан на обледенелом перроне. Полустанок напоминал: кадры фильма о гражданской войне. Друзья вошли внутрь. В зале ожидания стояла печь, в которой потрескивали дрова, и бачок с питьевой водой, к которому была цепью прикована кружка. Казалось, что сейчас в дверь войдет матрос с маузером и скажет: "Покажи свой мандат, товарищ!" Но вместо него из подсобки вышла молодая женщина в ватном костюме, штаны которого были заправлены в валенки, и, шмыгая носом, принялась гонять сухой тряпкой на швабре пыль в пространстве между вошедшими и ворчащими от шума «бичами» спавшими на полу.
– Где контора леспромхоза? - спросил у нее Белый.
– Прямо по улице, третий дом слева, - четко ответила уборщица и погнала облако пыли на шевелящихся "бичей".
Контора располагалась в бывшем купеческом рубленом пятистенке с евроремонтом внутри. Кадровичка шлепнула друзьям по штампу временной прописки в паспорта, дала подписать несколько бумаг и скомандовала:
– К коменданту! – И утром быть на эстакаде. Комендант был не более словоохотлив:
– Здесь будете жить, или пойдете на квартиру?
Яшка обвел глазами барак, напоминающий тифоз-ный, и ответил, что лучше к людям. Расписались в ведомости, получили спецодежду, валенки и пошли по адресу, указанному комендантом. Нагруженные, как мулы, долго петляли по кривым переулкам, облаиваемые бродячими собаками. Наконец пришли к усадьбе возле худосочного леса. Перед ними стояло два дома, как казалось, помнящих еще казака Хабарова. Долго стучали в дверь того, из трубы которого шел дым.
Вышел пожилой мужик в исподнем и валенках:
– Чего баламутите?
– Да мы из лесхоза, на квартиру. - Сколько с нас за месяц, ежели с питанием? - поинтересовался Яшка.
За квартиру платит лесхоз, дрова ваши, -
ответил, позевывая, сибиряк, спокойно стоя практически голым на морозе возле дрожащих крымчан.
– А питание?
– Столовая возле участка, - ответил хозяин.
- Идите, обживайтесь, - указал на мрачную избу справа. - Там Пушкин умер, - бросил на прощание.
Позвольте, вы не ошиблись? Александр Сергеевич
вроде на дуэли, - начал Яшка.
То ваш. А тут наш алкаш повесился, заработанных
вагонов не дождавшись, - уточнил мужик, отлил за углом и ушел в свой дом.
Откидав снег от дверей последнего пристанища тезки поэта, друзья вошли внутрь и оказались в большой комнате, в центре которой громоздилась русская печка. Вдоль стен стояли широкие нары-лавки, а возле единственного окна-бойницы раскорячилось подобие стола с керосиновой лампой без стекла. На полу возле печки валялись щербатый топор и пила с одной ручкой. Андрей сложил свою поклажу на нары и стал осматривать потолок.
– Чё ищещь? - спросил Яшка, сметая пыль со стола.
– Смотрю, где он мог повеситься?
– Очередь занимаешь?
– Отцепись! Я к покойникам не очень...
За окном мелькнула какая-то тень.
– Да вон он, снаружи ходит, - пошутил Яшка.
– Кончай! - вздрогнул Андрей.
– Так. Ты давай прибирай тут, а я дров нарублю.
– Не. Давай вместе, - ответил. Хан, держась поближе к Белому. Через два часа плакали, оттаивая, бревна стен, поминая Пушкина, и им вторили друзья, чихая от дыма чадящей печки.
– Пошли в магазин, надо скупиться, пусть тут хоть чуть разойдется, - предложил Андрей.
И только увидев ассортимент магазина, Яшка понял благородство проводницы, обещавшей селедку. На полках были: курево, спички, лапша и маринованные помидоры. А с дальнего пустого стеллажа свисали длинные, неразрезанные фитили к керосиновой лампе.
– А хлеб? - растерянно поинтересовался у худенькой продавщицы Яшка.
– Раз в неделю, по списку.
– Водка? - подключился Андрей.
– Только по записке поссовета, на свадьбы, похороны и на Новый год. Бутылка на человека, - невесело ответила женщина.
– Андрюха, бери фитили, вешаться будем, -¬ засмеялся Белый.
– Отцепись! Дружка найду и кончу. Писал, что здесь хорошо...
– Как зовут? – поинтересовалась, доставая толстую тетрадь продавщица.
– Горбенко Борис, - подошел к ней, заглядывая в тетрадь Хан. .
– Так, так, Горбенко, получал хлеб месяц назад, больше не было.
– Что, умер? - опустилась стальная челюсть у Андрея. . .
– Не. Вот бутылка водки еще числится. Выдают на выписку. - Значит, уехал живой..
– А что кушать?
- Столовая на эстакаде с 7 до 19, - устала от крымчан продавщица. - Фитили берете?
– Будь вы все неладны, - зачертыхался Хан. - Пошли отсюда, начальник.
Возле закрытой столовой толпился, дымя самосадом, народ в ватниках. Друзья пристроились в конец очереди.
– А что вы тут? - щелкнул себя пальцем по горлу Хан, обращаясь к тощему мужичку с явными признаками вчерашнего веселья на помятом лице.
– Брагу, - ответил тот, заинтересовавшись. Так, Костину мы вчера выпили. У Ваньки еще не отыгралась, - задумчиво морщил лоб мужичок. - Во! У Семеновны уже наверное хороша... Давай шесть рублей, я бутыль мигом организую, опохмелимся.
– Мы же договорились! - одернул Андрея Яшка.
– Дa я что! Узнать нельзя? - обиделся тот.
Открылась дверь, и народ повалил в столовую.
На завтрак была лапша с микроскопическими кусочками мяса, салат из маринованных помидоров и чай. А стоимость этого шедевра кулинарного потянула на трояк с двоих. Вместе с рабочими пошли на участок. По дороге Хан потрошил несостоявшегося гонца за бутылью.
– А как тут заработки?
– Норму дашь - сто пятьдесят. А в среднем сто...
– А как же жить, если это только на столовую?¬ - интересовался Андрей.
– В долг под запись дают, - опять зачадил самосадом абориген.
– А как с заработанным лесом, сразу отпускают?
– Раскатал губу. Я здесь третий год, и еще за первый не получил. Бросать жалко, вот и тянусь. Хоть бы один отправить, с долгами рассчитаться.
– А местные как выживают?
– Им легче, хозяйство держат. Брагой торгуют. Огороды. Да и лес им в первую очередь отпускают, - обжигая пальцы, докуривал бычок, экскурсовод.
И друзья, не дойдя до нарядной, повернули назад, в обитель Пушкина. Дым в доме исчез не потому, что наладилась тяга, а просто прогорели дрова. Новая порция дала очередную газовую атаку. Зашел хозяин, добавивший к утренней экипировке тулупчик.
– Топите печь больше, пройдет, я вам пару табуреток принес, - и уселся на одну из них. - Зря вы сюда приехали. Все бегут. Жаль, мне некуда...
– А что ж так? - подсел к нему Яшка.
– Лес хороший выпилили, остался тонкомер, норму выполнить невозможно, заработки упали. Лесхоз только на таких как вы перебивается.
– А как у вас с охотой? - протянул ему пачку сигарет с фильтром Яшка.
Хозяин сунул ее в карман:
– На день рождения покурю, - и затянулся самосадом. - Охота была неплохая. Но летние пожары поразгоняли дичь. Хотите - берите лыжи, пробегитесь по моим заячьим петлям.
– А что у вас тут - отстрелочные карточки, путевки,
разрешения? - уточнил Белый.
– Чего? - удивился новым словам хозяин. – Ружье есть?
– Конечно, - успокоил его Яшка.
– Ну так и стреляй, что шевелится...
Крымчане переоделись в выданную ватную спецовку, валенки и стали на широкие охотничьи снегоступы. До ранних сумерек блуждали по слабо видной лыжне и в одной из петель нашли крохотного белого котенка с заячьими ушами. Лыжня пропала. Высыпали на небе лохматые от мороза звезды и Яшка,¬ запутавшись в редком лесу, решил по ним сориентироваться. Долго блуждал глазами по небу и наконец воскликнул: .
– Да тут все не так! Орион перевернутый!
– Чего, чего? - дул на озябшие пальцы Андрей.
– Орион. «Весы» по-народному. Вверх ногами стоит, - тыкал в симметричную кучку звёзд Белый. - И Большая Медведица опрокинулась. Во… попали!
Вдали загудел электровоз.
– Пошли туда! - скомандовал Яшка.
Глухой ночью вернулись в избу: Хозяин топил печку, на столе красовалась трехлитровая бутыль браги и миска. квашеной капусты с грибами. Яшка высадил залпом поданную кружку.
– А что с сухим законом? - злорадствовал Андрей, приголубливая свою.
– Видал я все законы мира. Тут все наоборот, -¬ отмахнулся Белый и занялся капустой.
– Слышь, кто это? - подал он хозяину крохотного зверька из петли.
– Заяц.
– Вы что их тут, не кормите? - изумился Яшка. – У нас заяц до четырех кило, а этот как суслик.
– Врешь, - обиделся хозяин, прилаживаясь к бутыли. - Таких не бывает...
– Ну, а тигры уссурийские, лоси где? - приставал к нему Белый. .
– Тигры на Амуре, километров четыреста отсюда, а лоси были, но ушли от пожаров. - Я ведь тебе говорил. ¬
А сам жадно рассматривал яшкину тулку.
– Продай!
– Не, деньги не нужны. Почём у вас такие полушубки? - подергал хозяйский тулупчик за рукав Белый.
– Семьдесят рублей. У меня свояченица на складе работает, достану, сколько надо, -тянулся к ружью хозяин.
– Так, - занялся подсчетом Яшка. - Ружье триста, вот тебе еще четыреста, организуешь десять полушубков и ружье твое, вместе с припасами. .
Ударили по рукам, допили бутыль, и покотом, не раздеваясь, уснули на нарах. Утром хозяин за три ходки доставил шубы и забрал ружье.
– Зачем тебе столько? - спросил Андрей, вертя в руках пустую бутыль. .
– На Донбассе они по двести рублей, отправлю жене, продаст, вот тебе и все вагоны. Давай и ты… и поехали ко мне.
– Не... Мне Донбасс ни к чему. Там мои любимые татары рядом. Что-то не хочется их видеть, - выковыривал из стальных зубов капусту Андрей. - Поеду во Владивосток. - Куплю домишко и буду рыбку ловить. Давай ещё бутылёк организуем?
Выслав за неделю домой посылки с шубами, и сдав спецовку, Яшка стоял на перроне, ожидая поезд. Андрей со скучающим видом переминался рядом. Кроме них на площадке, возле рельс, толпилось пол¬поселка и у всех в руках были пустые кошелки и ведра. В морозном воздухе стоял резкий запах соленой рыбы.
– Чего это они? - кивнул на толпу Андрей.
– А леший их знает, - морщил нос Яшка.
В клубах. морозного пара подкатил, скрипя тормозами, состав пассажирских вагонов. Открылись двери тамбуров и в каждом из них Яшка с удивлением увидел не проводниц с флажками, а продавщиц в фартуках, возле которых в проходе стояли бочки с селедкой. И народ споро начал заполнять ведра и кошелки. И только после удовлетворения спроса всех
желающих Белый смог протиснуться мимо вонючей бочки на свое место в купе. Мимо поплыла так и не изведанная им эстакада, махал рукой одинокий Андрей и за окнами замелькал чахлый лес. До самого Улан-Удэ¬ вагон был рыбным магазином и стоял на всех станциях и полустанках не положенные три-пять минут, а пока не исчезал нагруженным последний покупатель. На какой-то станции грузовик собрал пустые бочки и продавщицы стали проводницами, выметая рыбную шелуху из тамбуров. Яшка, налаживая контакт перед дальней дорогой, спросил у хозяйки своего вагона: - А что это у вас за смежная профессия?
– Да мы с селедки имеем больше месячной зарплаты. У моря она копейки, а тут люди с голодухи с руками отрывают. Нам навар, и им хорошо, - тщательно отмывала руки порошком проводница. – Помоги чай заварить, чтоб селедкой не пах. .
И Яшка с удовольствием занялся привычным делом, не забывая и себя.
В Иркутске освободившееся место в купе занял парень с безразмерным рюкзаком.
– Откуда и куда? - поинтересовался у него Белый, помогая уложить ношу.
– БАМ строил, - усаживался новенький.
– Ну и как он? - пододвигал ему чай Яшка.
Тот, поболтав ложечкой в стакане, размешивая сахар, нехотя разговорился. .
– Понимаешь? Это стройка века, а сляпали ее за десять лет по решению партии. Знаешь, как у семи нянек дитя без глаза, так тут было не семь, а семьдесят разных управлений и трестов. Каждый делал свой участок, а в целом никто ни за что не отвечал. Отчитались, получили ордена-медали, и накрутили педали, а БАМ не работает. Тоннель рушится, рельсы сползают на вечной мерзлоте, стоят мраморные вокзалы, а между ними рельсы ржавеют.
– Что, так и не работает? - удивился Белый. - А сколько шуму с пуском было!
– Во, во. Отшумели и разбежались. Деньги кончились и теперь железнодорожники на халяву, своими силами пытаются хоть что-то наладить. БАМ ведь еще при царе начинали, революция помешала, а ленинцам перестройка. Не примут сейчас меры, его заново строить придется. С меня лично хватит. На машину заработал и гори оно все...
– А как с охотой - рыбалкой?
– С этим там красота, отвел душу, - посветлел бамовец. - Поездов нет, дичь не пуганная, били прямо вдоль полотна.
Без куражей Андрея, Москву Яшка минул без захода в вытрезвитель и укатил на Донбасс. По приезду его вызвали в милицию по татарскому иску к Харитонову. Белый доложил следователю, что тот получил воспаление легких после московского вытрезвителя и был снят с поезда, с высокой температурой, где-то не доезжая Урала. Больше не тревожили.
И этот поход на Дальний Восток Белый вспоминал только изредка, когда видел на небе нормальный Орион.