Однажды, 31 декабря

ОДНАЖДЫ, 31 ДЕКАБРЯ

Все времена года хороши по-своему, но в детстве я очень любил зиму. Наша семья жила в небольшом доме на городской окраине, в десяти минутах ходьбы от неглубокого яра, поросшего бересклетом, а на его западном, крутом склоне начинался большой лиственный лес. Это были молодые дубравы с густым подлеском – орешником, осинником, кленами – поделенные просеками на квадратные участки. Местность была волнистая: холмы сменялись глухими оврагами, подчистка которых производилась в незапамятные времена, а терновник, росший по отлогим бокам, превращал их в непроходимые чащи. Еще был участок леса, сплошь засаженный высокими, стройными березами, где между белоснежными стволами стелилась шелковистая трава и на тонких высоких стебельках красовались розовые цветы «смолки». Горожане с завидным постоянством посещали этот храм природы, засоряя его в меру своей испорченности, но это происходило летом, а вот зимой лес отдыхал от шашлыков, бадминтонов, претензионных дам в цветастых сарафанах, с любимыми собачками и упитанными мужьями в соломенных шляпах. Оставим в стороне красоту леса в летнюю пору и послушаем зимний рассказ.
На улице, проложенной вдоль восточного склона яра, со своей семьей, проживал брат отца Василий. Веселого нрава, неугомонный в своей деятельности по облагораживанию приусадебного хозяйства, он прослыл классным альфрейщиком, и был долгожданным гостем, в качестве мастерового по ремонту квартир. Его жена Надя, – чалдонка из таежного городка в западной Сибири, – напротив, была немногословна, очень бережлива, а к юмористам относилась также как гоголевский городничий к писателям. Тринадцатилетняя Танюшка, неусидчивая девчонка, заводила среди подружек, - за что ей часто доставалось от матери, – пошла в отца, а вот Вовка был весь в маму. В свои одиннадцать лет Вовка, отличавшийся скрытным характером, - о таких говорят «себе на уме», - прекрасно знал весь лесной массив на десятки километров. Он неважно учился, предпочитая лес школьным занятиям, но ребята его уважали, как знатока природы, хотя водиться с ними ему не хотелось – ведь все, что нужно, можно узнать самому. Сказать по правде, мы с ним не пересекались, но общее у нас все-таки было - он любил зиму и зимний лес, так же как и я.
Мою душу наполняла неизъяснимая радость, когда начинался седой декабрь с его вьюгами-метелями и белые хлопья кружились, подхваченные ветром, засыпая все вокруг, превращая наш неприглядный, пыльный летом, переулок в сказочную улочку, где могли жить Кай и Герда. После снегопада я помогал отцу прочищать дорожки во дворе и на улице, вдоль своей ограды, ничуть не сожалея о затраченных усилиях и времени – ведь это был неизменный атрибут зимы. Странно, но когда я был совсем маленьким, мне представлялось, что время останавливалось, когда за окном ровно и неслышно падал снег.
В начале декабря я бегал в школу и любовался улицами, переулками, садами, в которых прятались дома - все преображалось, становилось каким-то праздничным и торжественным под белоснежным покровом зимы. На середине пути я встречал молодую женщину, которая везла в саночках свою маленькую дочку. Закутанная в одежды, похожая на колобок, девочка глядела из-под шапки и шарфа, повязанного поверх воротника, голубыми глазками, а в руках крепко сжимала тряпичную куклу. Когда я с ними здоровался, малышка махала мне куклой, и верно радовалось зиме. Ближе к школе, муравьиной оравой по белизне снега спешила на уроки детвора: ребята весело окликали друг друга, швырялись снежками, и радовались приближающимся зимним каникулам и Новому году.
По воскресеньям мы с отцом, как правило, ездили на лыжах в лес полюбоваться красотами зимней природы и с надеждой увидеть зайцев, но всегда лыжня уже была кем-то проложена, наверное, это делал Вовка. Как-то ясным погожим днем на лыжной прогулке мы пробирались по молодому дубовому лесу с густым подлеском из лещины. Девственно чистые снеговые заносы были повсюду, – деревья утопали в них, – а подножия больших дубов украшали причудливыми изгибами снеговые раковины – творение вьюги с севера. Казалось, что лес спит и проснется только весной, но это было не так. На белом полотне, расстеленном матушкой природой, лесные жители запечатлели множество следов от маленьких до больших лапок, рассыпав в местах трапезы ягоды боярышника и рябины, а вспорхнувшая с ветки сорока, осыпала нас снежной пылью и, стрекоча, скрылась в безмолвной густоте чернеющего леса. Закончилась дубрава, а за просекой виднелась та самая березовая роща – цель нашей поездки. Махровый иней на тонких ветвях высоких берез погружает в мир сказки о ледяном дворце снежной королевы, а свежий морозный воздух, после поселка с печным отоплением, кажется необыкновенным. Тусклое зимнее солнце пригревало и, подняв голову, я ощутил на лице колкие льдинки осыпающегося инея.
- Папа, смотри! Иней осыпается, - радостно воскликнул я.
Мы остановились, любуясь картиной зимней природы, ее редким явлением, а иней с тихим шорохом сыпался, словно снег. Но вот на солнце набежала темная тучка, и вдруг подул ветер, сначала легкий, потом все сильнее и сильнее, и по снежному покрову побежала поземка.
- Сынок! – закричал отец. – Это уже не иней - это снег. Быстро возвращаемся домой, если заметет лыжню, нам будет очень тяжело двигаться по целине.
Метель быстро вошла в свои права – по просеке ведущей домой бесчинствовали снежные вихри, деревья упруго гудели голыми мерзлыми ветвями и, казалось, что в этом белесом, ревущем море можно погибнуть.
Мама была сильно рассержена нашей, как она сказала, «экспедицией», но мы-то с папой знали, что такое приключение выпадает в жизни не часто и молча выслушивали ее упреки.
Потихоньку декабрь уходил, растворяясь в сизых утрах, хмурых днях, в рдеющих на западе закатах, а впереди уже светился чудесный праздник – Новый год. Он, как всегда, приближался стремительно, и если у мамы с подготовкой праздничного стола все было хорошо, то у папы, отвечавшего за «лесную красавицу» – не очень. В те времена елочных базаров в городе было мало, а у нас на окраине они вовсе отсутствовали, и елки покупали у «вольных стрелков» - браконьеров. Тридцать первого декабря, после завтрака, отец собрался идти покупать елку, но приехал «газик» и ремонтники увезли его на завод устранять в механическом цехе аварию. В четыре часа вечера мама грустно произнесла: - Ах, как некстати эта авария! Похоже елки на этот раз у нас не будет. Но ты, сынок, не переживай! Праздничный стол будет хороший: оливье, холодец, винегрет, картошечка, селедочка, грибки, а еще мы посмотрим по телевизору фильм «Карнавальная ночь», в общем, весело встретим Новый год. - В голове у меня промелькнула шальная мысль, и стал созревать коварный план по приобретению елки любым путем.
- Мама, - сказал я самым невинным голосом. – Вечер тихий, мороз слабый, пойду я с Вовкой в яру покатаюсь на лыжах.
- Ну, если с Вовкой, хорошо! – разрешила мама. – Только не долго.
Это была двойная ложь! Вовка никогда не катался для «процесса», тем более в нашем яру с пологими склонами. Если ему было нужно, он надевал свои короткие широкие лыжи и ехал по своим делам, но лыжник он был экстра-класса. Помнится, мы с ним ехали к заброшенному колхозному саду, чтобы посмотреть зайцев, которые там объедали кору садовых деревьев. Дорога пролегала по гребню крутой горы, с которой желающих съехать ни когда не было, особенно после гибели солдата, разбившегося насмерть на лыжном марафоне. Возле опасного спуска, зажатого с двух сторон деревьями, стояла группа старшеклассников, где тон задавал парень в красивом комбинезоне, на металлических лыжах - такие мы видели впервые. Он подзадоривал друзей, а может и сам себя, на рискованный спуск с горы, а увидев нашу экипировку и указывая рукой на лыжи Вовки, расхохотался. А Вовка, подъехав к спуску, вдруг резко развернулся, и, не говоря ни слова, низринулся в необозримую бездну, только снежная пыль выхватывалась из-под лыж. Когда, немного запыхавшись, он поднялся на гору, то, сочувственно глянув на парня, сказал:
- Теперь твоя очередь, спортсмен!
Парню, в общем-то, повезло. Растеряв на половине спуска все свое богатое, модное снаряжение, включая красную шапочку, он пионерской ракетой врезался в сугроб, только ноги торчали из снежного заноса.
Так вот, быстро снарядившись в дорогу, я надел лыжи и заскользил заснеженной улицей, совершенно не замечая красоты последнего дня уходящего года. Вовка был дома и на мой стук в окно, вышел в своем старом ватнике и без энтузиазма поинтересовался «а в чем дело?». Объяснив ситуацию, я заискивающим голосом попросил:
- Вовчик-братик, - это обращение из мультфильма про волка ему нравилось, - помоги добыть елку, ведь сегодня канун Нового года.
- Эка невидаль - Новый год! – равнодушно изрек братик. – День как день - только харчей больше. Знаешь, - добавил он, - я все свои елки, что приволок, продал, а сейчас тащиться в глухомань неохота. Он замолчал, что-то обдумывая и вдруг:
- А, в общем, под Новый год за елки хорошо платят. Ну ладно, жди, сейчас лыжи одену.
- Топор не забудь! – сказал я.
- Да кто топором рубит? – снисходительно ухмыльнулся Вовка. – Его же за километр слышно. Срежем острым охотничьим ножом, у меня есть. И еще, у тебя три рубля найдется?
- Найдется! А зачем? – удивился я.
- Если попадемся, дадим леснику на бутылку. Понял!
Я утвердительно кивнул головой. Через пять минут братик выехал на лыжах со своего двора.
- Держи веревку! – он подал смотанный шпагат.
- А это зачем?
- Привязать елку за ствол к поясу, чтобы можно было работать лыжными палками. Или ты собираешься ее нести, как свечку? – Вовка засмеялся. – Ну, ты и темный, как солдат!
К питомнику елок мы заехали, сделав крюк, с запада, пробираясь по сплошным сугробам, где я шел за Вовкой не имея ни малейшей ориентации по местности, надеясь, все же, на счастливое завершение сомнительного предприятия. Ночь была светлая – среди заснеженных веток мелькал месяц со своей неразлучной звездочкой, но любоваться новогодней красотой леса было некогда, да и мороз крепчал. Выбрав две стройные елочки, оглядываясь по сторонам, мы их срезали, и уже было стали привязывать к поясам, когда услышали добродушный бас:
- Здорово, расхитители социалистической собственности! Вовка, это ты, что ли?
Возле нас стоял невесть откуда взявшийся лесник – огромного роста мужик в тулупе, самодельном малахае с двустволкой на плече, словно тургеневский персонаж Бирюк из «Записок охотника».
- Я дядя Боря! – жалобным голосом просипел Вовка.
- А, кто это с тобой? – продолжал допрашивать лесник.
- Мой братик, - занудил Вовка. - Новый год, а у него нет елки!
- Поэтому вы две спилили?
- Мы больше не будем, - уже смелее продекларировал Вовчик-братик.
- Хорошо, кто оплатит ущерб, нанесенный государству? – жестко оборвал лесник.
- Я оплачу! – радостно воскликнул я, протягивая скомканный трояк.
- Ладно пацаны! – повеселел наш лесник, пряча деньги в карман. – Двигай домой, сегодня ночью будет сильный мороз, - и добавил, - С Новым годом!
В обратный путь мы скользили на лыжах глухой тропинкой во всю прыть и по утверждению Вовки, это была самая короткая дорога к дому. Но, проехав метров триста, наткнулись на группу взрослых ребят, а высокий парень в белом полушубке, вскинув ружье, направил его в грудь Вовки. Врать не буду - я сильно испугался.
- Заплатил за срубленные елки?
- Ну, да! – смело заявил братик. – Спроси у дяди Бори.
- Ладно, вали! – парень, а это был сын лесника, опустил ствол. – И чтобы я тебя, Вовка, больше не видел. Это мой лес!
Больше препятствий на пути к дому не было, и мы летели по просеке, как на крыльях. Правда, Вовка остановился на минутку и произнес:
- Дурачок, этот Толик! Не понимает, что лес мой!
Добравшись до яра, мы разделились: братик направился на автобусную остановку продавать свою елочку, а я к родному подворью. Вот и поселок с шапками снега на крышах домов, со светящимися окошками, с прохожими, торопящимися на встречу Нового года. Дым из труб поднимался в темное звездное небо ровными черными столбами, – верный признак морозной ночи, – и я почувствовал, как устал и озяб. Меня распирала радость от обладания заветным деревцем, но я понимал что за вранье мне попадет по «первое число». Когда я въехал во двор, на крыльцо вышли встревоженные мама и отец, и по всему было видно, что они собирались меня разыскивать.
- Где ты запропастился? – строго спросила мама. – Ведь мы с папой волнуемся!
- Прости мама, я тебя обманул! Я был в лесу с Вовкой – и вот теперь у нас будет елочка!
- Главное, чтобы ты понимал, - голос мамы смягчился, - что врать родителям нельзя и, кстати, воровать елки не хорошо!
- А, я за неё заплатил три рубля! – гордо произнес я, под веселый смех мамы и отца.
- Оставь елку во дворе, снимай лыжи и марш в дом греться! – добродушно сказал папа. – Там тебя ждет сюрприз!
Войдя в жарко натопленную комнату, я увидел на своем традиционном месте нарядную елку, сверкающую игрушками и гирляндой лампочек, а под ней лежал мой новогодний подарок.
Хочу добавить, что ёлок я больше не воровал. Честное слово!


Лутай Г.А., Харьков, январь 2016 г.