Кровные сестры. Часть 5

Они отошли еще на несколько десятков шагов вперед по тропе.
Все это время Алисия и Наталья храни молчание. Лишь через несколько минут Надин услышала слова Алисии: «Ужасно. Эти бронированные останки... Я думала, здесь не может быть ничего такого...».
Надин ответила ей: «Посмотри в глаза Ее величеству Мировой Истории. Каждое островное государство прошло через это. Каждое боролось за то, чтобы остаться цветущим островом, усладой глаз и приманкой для туристов, а не стать ощетинившейся оружием военной базой.
Жаль, что удалось это не всем...
Потому — восприми эту встречу с разбитой бронемашиной, как лицезрение памятника тех лет. Памятник войне, в которой это государство победило.».
«Это жуткий памятник, Надин. Алисия права.» - произнесла, в ответ на ее слова, Наталья.
И турт же добавила «Но, пожалуй, он есть неотъемлемой частью этого острова. Нельзя пропускать мимо глаз свидетельства борьбы — будь то раны, шрамы, или разбитое железо...».
… Здесь, куда за время своего разговора дошли девушки, тропа делала плавный поворот,т вновь приближаясь к берегу озера Белла-Дива. Слева от девушек голубым серебром блеснули его воды...
Они повернули, следуя по тропе, прошли еще несколько десятков метров — и, вдруг, остановились в нерешительности.
Прямо перд ними тропа образовывала развилку — и это ставило их перед выбором: одна тропа из двух уводила их в сторону от озера, возбуждая любопытство, но грозя, возможно, неприятностями; другая ветвь тропы, все так же, вилась вокруг озера, суля спокойное созерцание его коварной красоты.
Надин переглянулась с подругами.
Поняв ее немой вопрос, Наталья тем тоном, в котором читались детское озорство и взрослая загадочность, произнесла: «Неизведанное манит... Мы уже знаем, что в озере нельзя купаться. А вот что там, в месте, куда ведет эта тропа — мы не знаем...».
Алисия согласно кивнула головой в ответ на е слова и, такой же загадочно-озорной улыбкой, улыбнулась...
Итак, подруги выбрали ту ветвь тропы, которая вела в неизведанное...
Какое-то время они просто шли по этой тропе, над которой все ниже склонялись листья пальм и ветви мангровых деревьев, что, несомненно, указывало на близость реки или топей.
Затем Алисия произнела: «А как вы думаете, подружки мои, почему в озере оказался крокодилий выводок? И как?».
И снова ее глаза встретились с глазами Надин и та проговорила: «Река?».
Алисия утвердительно кивнула головой ит произнесла: «Точно. И не далее, чем в двух десятках метров... Интересно. Там есть мост, или тропа ведет вдольреки?».
Наталья ответила ей, промурлыкав: «Увидим...».
И они сделали еще несколько шагов вперед...
...Сначала они увидели траву — густую и зеленую, росшую на берегу реки и напоенную ее водами.
Затем — прореху в мангровых зарослях.
Затем — блещущую за травой воду...
И только потом — заботливо сделанный, но уже довольно старый деревянный мост.
Тропа делала поворот в сторону моста.
И подруги пошли к мосту...
Мост оказался старым, но прочным, на совесть сделанным крепкими мужскими руками. Не было никаких сомнений, что он выдержит всех их троих, одновременно ступивших на мост.
На другом его конце находилась какая-то беседка или будка, смещенная от края моста влево, к обрывистому берегу реки...
Девушки ступили на мост.
Он, действительно, оказался прочным — ни одна доска его покрытия не скрипела под ногами подруг.
Они уже дошли далее, чем до середины моста, как, вдруг, надин остановила подруг и показала несколько потемневших букв, вырезанных на перилах моста, скорее всего, лезвием большого армейского ножа.
Алисия и Наталья остановились и, вместе с Надин, прочитали вслух: «М.М.А., Х.А.М., Э.М.».
А ниже, уже, очевидно, другим ножом, бывла сделана такая же, потемневшая от времени надпись: «И Чугун. В бой!».
Наталья, прочитав последние слова, вдруг, замерла с расширенными глазами. Никто из подруг не мог понять ни такого ее поведения, ни выражения в ее глазах, пока она сама не проговорила: «Чугун. Я видела эту надпись под одним из фото своего отца. Он объяснил мне, что это было его позывным... Значит, он воевал здесь!! Воевал бок-о бок с революционерами!! Ведь М.М.А. - это Мигель Мануэль Анхель, конечно!!».
Некоторое время, словно, задохнувшись теми эмоциями. Которые переполняли теперь Наталью, ее подруги молчали, не в силах вымолвить ни слова.
Затем Надин спросила: «А кем работал твой отец, Наталья?».
Та ответила: «Мой отец работал в милиции, начальником оперативного отдела... Но самой мне гораздо интереснее теперь, кем он служил, почему оказался здесь!!».
Она прервалась и, затем, добавила: «Я хочу выяснить это, как только мне попадется «точка» доступа к Сети. А потом я побеседую с Антонио... «.
Алисия улыбнулась ей и произнесла: «Если того просит сердце... То почему нет?».
Они пошли дальше по мосту. Делая очередной шаг, Наталья услышала задумчивые слова Надин: «Еще одна загадка этого милого острова, не правда ли?».
Это был вопрос, не адресованный ни к кому...
Сохранившаяся на другом конце моста будка, в прошлом, очевидно, была постом часосого. В ней сохранился старый телефон с дисковым номеронабирателем, от которого отходил кабель. Подняв, из любопытства, трубку, Алисия услышала внутри ее динамика потрескивание и шорохи, но зуммера не было — телефонная линия не работала.
Рядом, в висящем на стене шкафчике с застекленной дверцей, до сих пор лежал пожелтевший журнал с записями дежурств.
Наталья хотела взять его в руки, но Надин, мягко перехватив ее руку, движущуюся к защелке дверцы шкафчика, отвела ее, остановила и сказала: «Не трогай. Возможно, все это оставлено здесь, как экспонаты музея под открытым небом. Это память. Возможно, сюда до сих пор ходят на экскурсии школьники... Если ты вынешь журнал из этого шкафчика — кто знает, не повредит ли это ему? И еще одним предметом памяти станет меньше...».
Наталья не стала с ней спорить. «В конце-концов, все эти вещи давно исследованы. Записи из этого журнала я, непременно, найду в Сети.» - подумала она.
Вскоре они покинули эту небольшую деревянную будку-беседку и направились дальше по тропе, которая, отходя от моста, уходила круто вправо, продолжая отдаляться от берега озера.
Через несколько десятков метров их взглядам открылись два широких навеса, крытых, когда-то, пальмовыми листьями; множество выдавленных в земле колей, теперь уже заросших травой, показывали, что под этими навесами раньше стояли машины — возможно, это были военные машины — Наталья подумала именно так. Рядом находился низкий и длинный деревянный барак, уже обветшалый, но, все еще достаточно прочный.
Двери его были закрыты на большой висячий замок, но и так было ясно, что в этом бараке располагалась казарма, в которой жили партизаны-революционеры. Стало окончательно ясно, что они попали на территорию бывшей базы партизан, оставленной в качестве музея.
Наконец, тропа, шедшая по территории бывшей партизанской базы, плавно обогнула две небольших цистерны, выкрашенных в камуфляжный цвет и вплотную приблизилась к скромному, не выше верхушек пальм, обелиску.
Обелиск этот, выпиолненный в форме четырехгранного острия, возвышался посреди небольшой площадки, замощенной бетонными шестигранными плитами и огороженной выкрашенными в черное цепями.
К обелиску можно было подойти — и подруги, подойдя, прочитали надпись на привинченной к памятнику табличке: «Памятник бойцам Сопротивления, которые в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году пооложили конец правлению американского ставленника Джонатана Мордэма и его хунты в нашем государстве. Вечная слава великим воинам!!».
У подножия памятника лежал скромный букет из местных диких цветов — и было ясно, что кто-то, возможно, из потомков тех воинов, регулярно приходит сюда и ухаживает за этим местом.
Постояв некоторое время у памятника в благоговейном молчании, кротко опустив головы, девушки отправились обратно к озеру Белла-Дива.
На этот раз они, перейдя через мост, повернули на развилке тропы и пошли по ее левой ветви, которая огибала берег озера.
Ничто здесь не предвещало каких-то неприятностей, и девушки уже прошли по этой тропе достаточно далеко, пребываая в задумчивости после увиденного за мостом. ..
И вдруг, шедшая второй в их маленькой колонне Алисия истошно закричала... и тут же голос ее осекся, она зашептала: «Надин, Наталья... Мамочки...».
Надин резко обернулась, ища глазами то, что так испугала Алисию. И увидела: на руке девушки, повыше запястья, сидел на напружиненных, готовых распрямиться в хищном рывке, лапах, огромный, весь покрытый серо-черной шерстью, похожей на птичьи перья, паук. Были хорошо различимы его жвала, нервно шевелящиеся в предвкушении укуса добычи...
Надин, неотрывно наблюдающая теперь за пауком, краем глаза увидела подходящую сбоку Наталью, сделала той плавный знак рукой и прошептала: «Не подходи! Я сама справлюсь с ним!».
Наталья отошла на шаг назад, а Надин шепнула Алисии: «Замри! Не шевелись! Если можешь, постарайся снизить температуру своего тела... Усилием воли ты это сможешь сделать...».
Сама же она впилась глазами в сидящего на руке подруги паука и стала думать, посылая свою мысль прямо в паучий мозг: «Слушай меня! Это — не твоя добыча, а моя подруга. Я знаю, что ты сильный, но ты не такой сильный, как человек.
И я знаю, что ты не укусишь ее, но не потому, что она сильнее.
Просто, сейчас ты готов укусить — потому, что ты нервничаешь. А нервничаешь ты лишь от того, что ты боишься. Ты видишь, что мы такие большие и боишься. Что мы причиним тебе зло.
А мы сами боимся тебя, потому, что твой яд смертелен для нас...
Ты можешь убить нас всех.
Но подумай — хочешь ли ты этого?
Слушай меня...
Ты этого не хочешь.
Потому, что ты сильный, а сильному не пристало быть злым.
А я прошу тебя и не бояться нас. Мы не сделаем тебе больно.
Слушай меня и слушайся меня...
Успокойся. И уходи. Уходи....».
Ее мысли были сейчас размеренны, неторопливы — и все равно, она сомневалась, что паук поймет ее человеческие мысли.
Но случилось то, во чтго трудно было поверить.
Паук... понял ее.
Он расслабил мускулы своих мощных лап, нерешительно перебежал по руке Алисии ниже, к ее ладони, уселся на самых ее пальцах...
Затем выбросил из своего круглого брюшка толстую белую клейкую нить — и проворно спустился с пальца девушки на землю...
Гигантский паук-птицеед ужен почти исчез в высокой траве на обочине тропы, когда Надин послала мысль в догонку ему: «Спасибо тебе. Это был благородный поступок... «.
Алисия, все еще смертельно испуганная, встретилась взглядом с Надин — и только та успела прочитать в глазах подруги безмерную благодарность и толику преклонения, как Алисия лишилась чувств и медленно осела на готовые поддержать ее руки Натальи...
...Этот обморок Алисии продлился недолго.
Девушка пришла в себя и, открыв глаза, прошептала: «С меня хватит этого озера... Крокодилы, этот па..паук... Я обязательно спрошу у менеджеров здешнего туристического агенства и у страховщиков, сколько туристов-курортников ежегодно не возвращается с острова и кто и сколько имеет с этого... А сейчас... пойдемте к автобусу...».
Надин, ободряюще улыбнувшись ей, успокаивающе произнесла: «Алисия... Строго говоря... Мы не смертные, и нам нечего было бояться этого членистоногого... Смерть опасна для смертных... Единственное, что мы бы испытали — это страшную боль... Но не смерть.».
«Я знаю, Надин. Но я просто растерялась... Когда видишь Его так близко, забываешь о том, что ты не простая смертная. И мне совсем не хочетсЯ испытывать боль, когда я этого не заслужила... И... Мне холодно... Холодно...».
Надин приблизилась, обняла подругу за плечи — заботливо, как сделала бы это сестра...
И почувствовала — девушке, действительно, было холодно... Алисию сотрясал крупный озноб...
Спустя два десятка минут, подруги медленным, какой позволяло состояние Алисии, шагом, дошли до автобуса.
Алисия не пожелала больше оставаться на берегу озера и Надин с Натальей посадили ее на кресло в «корме» автобуса.
Бережно опуская Алисию на подушку сиденья и помогая ей удобнее сесть, Надин спросила ее: «ты не хотела бы сейчас немного отдохнуть? У тебя, явно, эмоциональный шок...».
Та не сразу ответила.
Но вскоре надин услышала ее вопрос: «Надин... Зачем ты попросила меня снизить температуру тела? И что ты сделала с пауком?».
В ответ Надин пояснила: «Паук чувствует ток крови по твоим сосудам и венам и это повышает в нем желание укусить тебя...
Я убеждала его не трогать ни тебя, ни нас. Но, главным образом, я уповала на то, что он не почувствует в тебе Живое. Не знаю, что сработало... Я совсем не уверена была, чято он поймет меня... Хотя паук-птицеед на несколько порядков умнее обычного паука...».
Алисия прошептала: «Надеюсь, он тебя понял... В любом случае, спасибо тебе... Но я совсем обессилела от потрясения... Да, мне нужно отдохнуть...».
И, вновь, Надин ободряюще улыбнулась подруге и произнесла: «Конечно, тебе надо отдохнуть... А мы... Мы будем рядом и будем охранять тебя...».
Затем она села рядом с Алисией, так, чтобы та не могла четко видеть ее, вперила пристальный взгляд ей в голову и мысленно произнесла: «Алисия... Твой страх уходит... Он уходит и оставляет за собой лишь утомление... Усталость... Желание поспать... А желания должны осуществляться... Поспи... Отдохни и восстанови силы... Поспи... Спи... Спи...».
И Алисия, словно, стала каплей воска под палящими лучами Солнца — размякла, словно, растаяла... Закрыла глаза... И засопела...
...Она пришла в себя уже к вечеру, когда, перед самым закатом, автобус кктил обратно с берегов этого красивого, но коварного озера.
Теперь она была отдохнувшей и полной сил. И совсем не удивилась, когда, не доезжая еще до места, откуда они отправлялись на экскурсию, Наталья и надин попросили водителя остановить автобус.
Они вышли из автобуса и направились к стоявшему у деревянного пирса ппрогулочному теплоходу, ярко освещенному цветным неоном.
Это был теплоход, носивший то же имя, что и главный остров государства - «Ла-Медора» и он шел на остров Ла-Медора.
Минуту посовещавшись, три красавицы решили посетить национальный праздник.
Они взошли по носовой сходне на теплоход — и уже на борту узнали, что плавание сегодня будет бесплатным, а по пути подадут холодный ромовый коктейль и запеченное филе камбалы.
Мест в каютах уже не было и подруги, с удовольствием устроились на прогулочной палубе судна.
Вскоре подошло время отхода — матросы проворно убрали сходню, соединявшую теплоход с пристанью, отдали швартовы, под ногами завибрировала палуба, послышался негромкий, ровный рокот мощных дизелей, винт судна начал вращаться, выбрасывая из-под кормы широкий белый бурун — и теплоход «Ла-Медора», кормой вперед, начал отходить от берега, чтобы затем, сделав поворот, направиться в открытое море...