Баба Клава, - дочь кузнеца.

Баба Клава – дочь кузнеца

Выйдя из дома, я отправился на работу, до которой было примерно сорок минут езды. Дорога до остановки занимала всего три минуты. Но порой эти считанные минуты растягивались на целый день, и не только у меня. Дорога к остановке проходила мимо длинного дома, вдоль которого были проложены пешеходные дорожки, поэтому даже в дождливую погоду здесь можно было беспрепятственно пройти. Имелись и другие тропы и дороги, но с началом сезона дождей они превращались в сплошную жижу. Грязь была такой непролазной, что ботинки потом приходилось вычищать, а штанины застирывать по колено, и это в разгар рабочего дня. Вот, спрашивается, зачем лезть туда, где грязь и лужи? Но большинство мужчин, которые, как и я, шли утром на работу, выбирали именно этот путь. Путь грязи и луж был сложен, и времени на его преодоление уходило в два раза больше, однако почти все мужчины предпочитали его. Многие шли в гаражи или на стоянку за машиной и все ровно проходили через эту процедуру каждый день. Не ища легких путей, вскоре и я стал вышагивать по грязи, хотя поначалу ходил вдоль дома по сухой и чистой дороге. Три минуты – и ты у цели. Зимой, когда выпадало много снега и дворники чистили только тротуары, мужики все ровно обходили дом стороной и пробирались по колено в сугробах. Все приходили на остановку в снегу, в ботинках – снежная каша. Ни грязь, ни снег не могли заставить живущих в близлежащих домах мужчин идти там, где положено. Все лезли туда, где грязно. Всему этому была одна причина – баба Клава, русская баба с железной хваткой.
Баба Клава родилась в деревне в семье кузнеца. В детстве была крепким и выносливым ребенком. Дело в том, что кузнецу бог дал лишь дочь, и на этом деторождение в семье прекратилось. На бабу Клаву во всей полноте обрушилась забота отца. Вскоре в сельской школе ее обходили стороной все мальчишки, успевшие столкнуться с ее нечеловеческой силой. На основе природных данных бабы Клавы, помноженных на заботу отца, развилась в ней невиданная сила. Однажды баба Клава представляла свою школу на соревновании в районном центре, она метнула гранату так далеко, что все судьи разом решили, что эти данные надо развивать. Вскоре в деревню из областного центра приехал тренер по тяжелой атлетике, чтобы познакомиться с чудо-ребенком. Осмотрев Клаву, он предложил ей поехать в большой город, в спортивный интернат. Родители Клавы согласились, хотя очень переживали за нее. Все эти годы утешением для них были газеты и журналы, писавшие про достижения их дочери. То Клава выиграла соревнования местного масштаба, то стала чемпионом страны. К двадцати годам она стала чемпионом всего, что только можно. Штанги поднимала из положения стоя и лежа. С помощью силы Клава не раз объясняла своим поклонникам, как надо себя вести.
Замуж Клава вышла за известного шахматиста Сему. Имея нечеловеческую хватку, она могла так сильно сжать руку, что сил терпеть не хватало даже у сильных мужчин. Вот так и попался Сема-шахматист в руки Клавы. Схватив Сему за руку, она повела его к себе домой. Как ни пытался Сема вырваться и объясниться, все было тщетно. Так и прожил он с Клавой всю жизнь в любви и заботе. Соседи утверждали, что Сема был единственным мужиком, которого слушала Клава. Они не раз видели, как Сема даже кричал на нее. Некоторые соседские мужики пытались повысить на Клаву голос, но это всегда заканчивалось для них плохо. Сосед напротив имел четыре перелома руки, а сосед сверху – сильный вывих. Все знали про нечеловеческую силу Клавы и старались с ней не связываться. Только Сема мог позволить себе повысить голос и, бывало, публично демонстрировал всем свои возможности. Когда Сема приходил с работы поддатый, он кричал Клаве, и та выходила его встречать. Разогнав собутыльников мужа, она брала его на руки и несла в подъезд, стараясь не ударить мужа об дверь. Клава беспрекословно подчинялась Семе, но при этом только за косой взгляд в свою сторону могла сломать ногу или руку соседу.
Позднее Клава уехала вместе с мужем к нему на родину, где и похоронила его через лет двадцать. К нам, в поселок городского типа, баба Клава вернулась уже сильно постаревшей, она еле передвигалась по своим старческим делам. Почти все население поселка забыло о том, что здесь когда-то жила Клава с мужем, и восприняло ее приезд как очередное возвращение доживавшей свой век старушки. Лет бабе Клаве было много, да и прожитая жизнь наложила свой отпечаток. Из-за занятий профессиональным спортом у бабы Клавы была куча болячек и осложнений, которые напомнили о себе в старости. Ходить она почти не могла. Стоять стояла, но передвигалась только с посторонней помощью.
Первый раз я увидел бабу Клаву и «познакомился» с ее хваткой по пути на работу. День начинался как обычно: проснулся, умылся и на остановку. Представшая передо мной картина меня удивила. Все мужчины, спешащие на работу, обходили тротуар стороной и шагали по грязи и лужам. Около дома я увидел милую старушку, которая стояла на ступеньках подъезда и улыбалась. От подъезда до пешеходной дорожки было метров пять, и мне не составило труда подойти и помочь бабушке спуститься. В ответ на мое предложение помочь старушка молча протянула руку. Как только я попытался взять ее под руку, тут же оказался в плену железной хватки бабы Клавы. Я испытывал противоречивое чувство: внешность старенькой бабушки не соотносилась с нечеловеческой хваткой, которую я испытывал на себе. Мое предположение, что ее просто надо спустить со ступенек на землю, оказалось ошибочным. Баба Клава могла передвигаться только с помощью мужчин, которые держали ее под руку, а она своею хваткой держала их. Вот пришла и моя очередь познакомиться с бабой Клавой.
Схватив меня за руку, баба Клава взглядом приказала следовать в сторону почты. Передвигались мы медленно. По дороге на почту я тешил себя мыслью, что это займет десять или пятнадцать минут. Но, как показало время, я сильно ошибался и зря надеялся на кратковременное опоздание на работу. У здания почты я начал поднимать бабу Клаву на ступеньки, ловя сочувствующие взгляды работников почты и прохожих, словно все мужчины нашего поселка уже не раз были на моем месте. На почте старушка принялась разбираться в платежках и отправлять телеграммы коллегам по занятиям спортом, с которыми не виделась много лет. Отправив очередную телеграмму родственникам покойного мужа, баба Клава сказала, впрочем, это были даже не слова, а взгляд, исключающий другие варианты развития событий: «Пошли!» Проведя час на почте, мы двинулись в путь, как мне казалось, домой. Я вел бабу Клаву и ловил на себе сочувствующие взгляды. Старушка посмотрела на меня и показала на поликлинику, где она стояла на учете. «Ну что ж...» – обреченно подумал я и направился в поликлинику, ведя бабу Клаву под руку. Я решил было ослабить хватку, но тут же почуял, что она только усилилась. Минут за сорок мы преодолели двести метров, которые разделяли почту и поликлинику. Ожидавшие приема врача люди, завидев нас, привстали и хором заявили: «Идите без очереди, молодой человек». По наивности я подумал, что вот сейчас оставлю бабу Клаву и рвану на работу, но старушка все расставила по своим местам, приказав мне взглядом сесть рядом и молчать. Хватку на всякий случай усилила. Давление у бабы Клавы оказалось в норме. Сахар малость увеличен. Врач дал ей какую-то таблетку, а мне – валидол. Посасывая валидол, я принялся искать в сложившейся ситуации положительные моменты, но был быстро ошарашен новой командой вперед. Баба Клава кивнула в сторону магазина. Купили картошку и сахар. Сметаны с творогом взяли в достатке. Выйдя из магазина, баба Клава указала на лавочку у подъезда. Присев рядом с ней, я обнаружил, что время уже 14:00 и на работе, наверное, меня совсем заждались. Через час баба Клава показала на ступеньки. Подняв ее, я приоткрыл дверь в подъезд, и мы принялись подниматься на второй этаж. Одна из стен в большой комнате ее квартиры была целиком увешана медалями и заставлена кубками за спортивные достижения. Засмотревшись на награды бабы Клавы, я, как и многие, проникся к ней симпатией. Но как теперь объясняться на работе? Домой я шел вместе с возвращающимися с работы мужчинами нашего поселка, во взглядах которых читалось: «С почином вас, молодой человек».
С начальством я объяснился быстро, дело в том, что опаздывать не умею, а тут баба Клава. Начальник заверил, что могу не объясняться, знает он меня давно, и если я не пришел на работу, то на то есть объективные причины, но впредь чтобы к восьми и ни минутой позже. Начальник сказал как отрезал и положил трубку. Придя домой, я стал рассуждать о том, как же поступить завтра. Если я снова помогу ей спуститься со ступенек, то, скорее всего, мне придется вести ее в магазин и на почту. На работе, наверняка, сначала выговор, а затем увольнение, что само по себе неприятно.
Наступило весеннее утро с пением птиц и запахом сирени за окном. Проснувшись, я вспомнил бабу Клаву и наш вчерашний обход ее «владений». Начальник скинул эсэмэс с просьбой не опаздывать на работу. После утренних процедур я двинулся в путь. На улице все мужики, как и прежде, шли в обход подъезда, где жила баба Клава. Замешкавшись на несколько секунд, я зашагал по чистой дороге.
Баба Клава стояла на ступеньках и смотрела на изредка проходивших мимо мужиков. Поравнявшись с подъездом, я сжал челюсти и опустил голову. Придя на работу, стал выполнять привычные дела, ни на минуту не забывая свое утреннее поведение в отношении бабы Клавы. Весь рабочий день прошел под ее пристальным взглядом. «Как она там? – спрашивал сам себя. – Нашла ли, кого схватить и с кем сходить в магазин?» Совесть сильно грызла изнутри, напоминая о своем присутствии. Вот, оказывается, почему все мужики шагают в обход.
На следующее утро я, как и все мужики, двинул по лужам. На работе все сразу обратили внимание на мои грязные ботинки и штаны. Привел себя в порядок и принялся за столь знакомые и приятные служебные обязанности. День в целом прошел хорошо, но по дороге домой на меня накатили размышления о том, как сложно жить одному в пожилом возрасте. Перед глазами стояла баба Клава, ее образ не отпускал, изнутри грызла совесть. В голове возникали картины одна ярче другой. Толпы мужиков идут мимо или обходят бабу Клаву, а она стоит одна под весенним дождем и ждет, пока кто-нибудь отведет ее в магазин и поликлинику. Уже лежа в постели я снова думал, как найти выход из этой ситуации. Нет, это самообман, самообман, который всегда заканчивается одинаково, как правило, вызывает агрессивную реакцию общества на действия обманщика. Вспомнился сосед, который никогда не обходил бабу Клаву, не опускал голову, а просто шел мимо. Однажды я увидел, как из глаз соседа текли слезы. После этого я просто подошел к бабе Клаве и отправился с ней по магазинам. Не стоит рассказывать, что на работе я получил строгий выговор. На другой день я обошел дом бабы Клавы. На работе был вовремя, но в грязных ботах и с осадком в душе.
В пятницу проснулся, как всегда, пораньше. Шел на остановку в приподнятом настроении, ибо увидел, как все мужики радостно вышагивали по сухой дороге, высоко подняв головы. Оказывается, сосед вел бабу Клаву. В такие моменты, когда кто-нибудь решался помочь старушке, все сразу же улыбались и, лишь проходя мимо помощника, сочувственно кивали ему и желали всех благ на работе. Пятница прошла великолепно, включая вечерний поход с коллегами в ресторан с танцами и приятными дамами.
Проснувшись по привычке рано, я вспомнил, что сегодня суббота и на работу идти не надо. Радостно перевернувшись на другой бок, решил поспать. Вскоре мне приснился сон, как баба Клава стоит под дождем и мокнет в ожидании помощника. Отгоняя от себя мысли о бабушке, я перевернулся на другой бок. Из-за мыслей, которые я гнал от себя, сон пропал. Я накинул на себя дождевик и направился в сторону дома бабы Клавы. Увиденная картина меня искренне порадовала. Мужики, которые все это время упорно обходили бабу Клаву и ее дом стороной, стояли у подъезда. Посмотрев на меня, они улыбнулись и предложили: «Присоединяйся!» Все стояли в ожидании бабы Клавы. Как только открылась дверь, все кинулись наперегонки к подъезду, но вышла соседка и отправилась по своим делам. Вот так мы и простояли несколько часов в ожидании бабы Клавы, которая так и не появилась в этот субботний день. Сложившаяся ситуация подтолкнула меня к размышлениям. Из своего окна я увидел, как мужчины, сменяя друг друга, ждут бабу Клаву, чтобы помочь ей по хозяйству. Выходит, мужики, обходя в будние дни дом бабы Клавы, так сильно мучаются, что в выходной день собираются у ее подъезда, чтобы малость унять совесть и помочь ей.
В понедельник я пошел на работу привычной дорогой мимо подъезда старушки. Баба Клава как по расписанию стояла у подъезда в ожидании провожатого. Днем заморосил дождь. Образ стоящей под дождем бабы Клавы вызывал у меня чувство жалости и даже злости. Вечером, поговорив с соседом, я пришел к выводу, что надо в выходной смастерить козырек.
В солнечный субботний день мы с соседом пошли на строительную базу и закупили все необходимое. Пригласив еще пару мужиков, принялись за монтаж козырька. К обеду работа была закончена. В понедельник все шли на службу по сухой, чистой дорожке, наблюдая, как баба Клава рассматривает новый козырек. Придя на работу, я размышлял о том, что козырек – это только полдела. Баба Клава теперь будет стоять под непромокаемым козырьком, но в больницу она так и не попадет. Мысли опять вызвали во мне внутренние терзания. Совесть мучила не только меня. Все-таки хорошие у нас мужчины, если совесть мучает – значит, она есть. Совесть как показатель человечности.
В выходной мы с соседом взялись за решение вопроса. Сосед заметил, что баба Клава отказывается от помощи женщин или девушек, выбирает только мужчин. Мы уговорили одного мужчину, чтобы он за отдельную плату приходил к ней по утрам и водил по магазинам. По пути на работу я наблюдал, как он каждый день отправлялся с бабой Клавой в поликлинику и на почту. Наемный мужчина просто приближался к бабе Клаве и протягивал ей руку, после чего следовал мертвый захват и прогулка на три или четыре часа по магазинам и поликлиникам. Все попытки сходить в магазин вместо нее оканчивались недоумевающим выражением лица бабы Клавы и захватом руки.
Во дворе все мужики обсуждали наше с соседом решение нанимать мужчину для сопровождения бабы Клавы. Поступило предложение периодически менять мужиков, чтобы баба Клава не распознала, что мужчина-то подставной. Всем двором у гаражей мужики скинулись на нового провожатого еще на месяц и разошлись по домам. Мы брели с соседом, обсуждая вопрос ремонта квартиры старушки. Дело в том, что она не разрешала ремонтировать квартиру и покупать мебель, объясняя это сохранением памяти о покойном муже.
Утром на работу спешили мужчины и женщины. Никто не лез в грязь и слякоть, все шли по сухим дорожкам, наблюдая, как провожатый сидит у подъезда и ждет бабу Клаву. Ботинки и штаны были чистыми и сухими. Совесть никого не мучила, и все продолжали свое житье-бытье в нашем небольшом поселке. Поменять мебель у бабы Клавы не получилось, дело закончилось скандалом и сломанной рукой соседа. «Этот стол мне сделал муж, я умру, но никогда не позволю его выбросить», – сказала баба Клава.
Однажды утром я отправился на работу малость позже обычного. Проходя мимо подъезда бабы Клавы, обратил внимание, что провожатый сидит, а бабы Клавы нет. На следующий день история повторилась. На работе представлял, как старушка упала и сломала себе что-нибудь и не может даже выйти из подъезда. Весь день в офисе и затем на объекте мои мысли только и были о том, как там баба Клава. Что только не лезло в мою голову. Ужасные картины проплывали в моем сознании. За год, что жил в поселке, я настолько привязался к бабе Клаве, что начал чувствовать, когда ей плохо и когда хорошо. После обеда позвонил сосед, который так и не смог усидеть на работе. Отпросившись у начальства, он поехал домой.
Хоронили бабу Клаву всем двором. Денег сдал каждый мужик и, надо отметить, без всяких там «а почему я?», «у меня нет». Гроб заказали дорогой и просторный. Могилу мужики вырыли сами, широкую, чтобы не цепляла гроб, когда его опускали. Я с соседом нес впереди гроба награды бабы Клавы и медали. Кафе сняли добротное, проститься пришли все местные мужики. Кто-то плакал и вспоминал старушку, кто-то стоял молча. Но все были очень сильно расстроены. Баба Клава вошла в нашу жизнь и дала нам возможность понять, что мы еще живые люди. Баба Клава как духовная практика вскрыла в нас разные чувства. Кто-то лучше узнал себя, кто-то задумался над смыслом жизни, а кто-то остался равнодушным. На похоронах и после них все говорили о том, что баба Клава была своего рода нашей совестью и развивала в нас иной взгляд на себя и нашу жизнь.
Много раз я замечал, как спешащие на работу мужики, проходя мимо подъезда бабы Клавы, поворачивали голову в сторону ее дома. Я и сам, шагая по сухим тротуарным дорожкам мимо ступенек, на которых стояла старушка, вспоминаю бабу Клаву.
12 марта 2016 г.
Волгоград.