Первосвященник. Из Книги о Всаднике.

- К СМЕРТИ ГОТОВИШЬСЯ?
Голос гулко прозвучал в едва освещенных покоях. Умирающий повернул голову. Некто возвышался в полутьме. Его трудно было разглядеть, но из-под низко надвинутого капюшона виднелось два синих огонька. Старик вздрогнул.
- Кто ты? Враг рода человеческого?
- НЕТ. Всадник Смерти. ЛЕГАТ ЕЕ ЛЕГИОНА.
- Я умираю?
- НЕ ЛУКАВЬ.
Всадник шагнул в сторону и опустился в кресло. Из-под плаща выглянул череп, украшавший рукоять меча.
Умирающему стало не по себе.
- Сколько мне осталось?
На этот раз голос Всадника прозвучал тише:
- Мало. Совсем мало, ровно столько, чтобы вспомнить самое главное в своей жизни.
- Главное… А кто скажет – что было главным? Я чувствовал, что мой час близок.
И успел приготовиться. Омылся, помолился и теперь все мои мысли обращены только к Всевышнему.
- А ты обернись. Вспомни. Неужели в твоей жизни не было ничего, что оставило сомнения, тревоги…

Первосвященник вскинул голову.
- Мне в жизни приходилось принимать много решений и совершать поступки. Но я всегда руководствовался законами, данными нам Господом. О себе не думал. О народе. О вере заботился.
- Знаю. Но отвечать не мне будешь. Я не судья.
- Тогда зачем спрашиваешь?
- Тебе Бог дал отсрочку. Минуты, может час… Это шанс.
- Какой шанс?
- Подумать, вспомнить.
- Ты о чем?
- А ты вспомни. Вспомни одного бродягу проповедника.
- Ты о том? Распятом?
- О нем.
- Я думал об этом несчастном. Много думал.
Он тяжело задышал. Приподнявшись на подушках, пристально вгляделся во тьму сидевшую перед ним.
- А теперь скажи мне, скажи, что он был самозванцем. Скажи, что я был прав.
Или…? Неужто…
Он с отчаянием взглянул на Всадника. Но тот не шелохнулся.

- Нет, первосвященник. Ничего я не скажу. Ты сам должен решить для себя.
Сам. Лишь тогда сможешь принять решение. Человеку за все приходится отвечать. Но есть случаи - когда он отвечает за дела, когда за последствия их, а есть дела, когда человек отвечает не за них, а за намерения при свершении их.
Просто забудь о том, что говорил распятый о себе, что говорили другие.
Сын, не сын… Ниспослан или нет… Не важно.
- Как? Как это не важно? Ведь его судили за это!
Огоньки во мраке капюшона сверкнули льдом.
- Не за то спросится, что осудил. А за то – почему. Вот и думай.
Спроси себя, загляни в душу свою и спроси – прав ты был или нет.
ЧЕМ руководствовался, когда требовал смерти для него.
- Если он был самозванцем, то мог навлечь на нас гнев Господний, сбить с пути народ наш. А если Мессия – значит, я пошел против Творца? Своими руками предал смерти! Лишил нас всех спасения!

Всадник остановил его.
- Нет Каиафа. Не о том думаешь. Если Он был Мессией – то ты лишь явился орудием
в руках Господа. Ведь распятый сам предрекал свою смерть. Помнишь? А если нет? Если был простым человеком? Тебе это неведомо. Вот почему говорю тебе – вспомни и подумай. Вспомни – ЧЕМ руководствовался. Что сподвигло тебя на решение. И тверд ли во мнении своем до сих пор. Вот что главное. С тебя спросят не за то, что содеял, а за то – ПОЧЕМУ. Господь в милости своей дал тебе этот шанс. Задай себе вопрос – стань судьей своим. И какое решение выберешь – тем и судим будешь.
Легат встал.
- Я оставляю тебя, чтобы вернуться, когда будешь готов. Думай. У тебя очень мало времени.
Умирающий с отчаянием взглянул на него.
- Ты оставляешь меня в сомнениях. Как я могу знать теперь – прав был или нет?
- НЕ О ПРАВОТЕ ДУМАЙ. ЗАГЛЯНИ В ДУШУ СВОЮ ПЕРВОСВЯЩЕННИК. И УПОВАЙ НА МИЛОСЕРДИЕ ЕГО.

Всадник вышел. Каиафа обессилено откинулся на подушки. Он был в смятении. Кого же тогда распяли? Кого? Кто был прав? И прав ли был? Никто ему этого не подскажет. Никто! Нет, нет… Не о том он думает. Что имел в виду Всадник, сказав – загляни в душу свою? В душу! Хотел ли он смерти этого проповедника? Хотел ли? Нет – опять не о том! Или о том...
Чего добивался Легат Смерти, растравив ему душу? Что выше? Жизнь бродячего проповедника или судьба народа, веры? Значит, вновь выносить Приговор. Только на этот раз себе! Кто подскажет – какой? Какой Приговор? По каким законам?
Всадник оставил его наедине с памятью, так и не сказав ничего. А что скажет ему Господь?
Стрингер.