Сказки для зайки

1. Гадкие лебеди и прекрасные утята
(колыбельная)
На ночь сказку? Легко. Глазки закрывай и слушай.
Девушка очень любила себя. Любовь была односторонней. То есть, кроме самой девушки, ее никто не любил. Толстая, умная – не тема для шестого-восьмого класса.
Потом почти вечные прыщи, потом – у всех парни, поцелуи, разговоры, что и как. А ей и сказать нечего, у нее - одиночество, у нее - мама и папа поздние. Делать-то нечего. Все бухать – а тебе домой надо, все прикалываться – а тебя родители не поймут, все жить – а ты в пыль дома…
И никак иначе, иначе – тотальный семейный бойкот.
А потом универ и учеба вдали от дома. И не хочется любимых родителей обделять, и чувство долга, и хочется доказать всем, что можешь, что не только зануда, а и думать умеешь.
И смотрит Катенька на себя в зеркало, такое… с ручечкой, видит... А что видит – толстые ноздри, мелкие глаза, губы ни мясо, ни рыба. Видит… А ведь же молодость, а семнадцать. И так хочется принца в золотых ботинках, что любой встречный подойдет на эту должность. Но и то очередь не выстраивается. Катенька себя любит нежно и преданно. Во-о-от…. А раз никто не оценивает (ее тонкую душу, с ее толстыми бедрами), то хрена ли… Ценят только те, кто не нужен. Они всегда рядом… Они мелкие, глупые, и любят, и оценивают, и просто девочки эпохи Чарской…Они – это девушки…
Почему принц не может быть принцессой? Почему принцесса не имеет права быть принцем?
Катенька сидит на подоконнике и рисует мерзкие хари на запотевшем стекле. Хочется играть в хоккей… А не с кем. Она спрыгивает с подоконника, подтягивает джинсы и выползает из подъезда…

Обычный, кондовый вечер, даже мартовский, и даже теплые куски снега с крыш на голову. Типа надо радоваться. А вот как-то не очень. И Любка бредет, не подставляя лицо, как обычно, под уличные лампы… Она сует руки в карманы… Мальчишеская походка, мальчишеские костяшки на руках, мальчишеская прическа. «Молодой человек, а у вас билетик есть?».
Любка вспоминает своего вечно пьяного отца-потаскуна, из-за которого приходилось бриться под машинку, потому что вши. И прическа оттудова же… Такой мягкий велюровый ежик… И кости торчат во все места… И такая же костлявая ненависть к мужикам, которых Любке хватило за детство окраин.
Почему мартовский снег так мешается под ногами? Его больше, чем в январе… Он слишком мягкий, слишком последний… его жалко… А ни фига, а люди-то все равно ходят… И в магазинах уборщицы отрабатывают свою зарплату плюс питание…
Любка гребла ботинками по парку. Ботинки… отдельная тема. Она их любит больше, чем кого-либо… Она их купила сама и ДЛЯ себя. Это ЕЕ ботинки. А не то чтобы соседи для начала поносили. И вообще, сегодня день – сугубо выходной (когда кажется, что ты что-то прогуливаешь), сугубо день мороженого, сугубо день… Который давно уже не был…
Они встретились у киоска с мороженым, где Катенька купила ведерко орехового, а Любка считала последнюю мелочь на пломбир «Морозко» безвсегошный. Отразившись от мутно-стеклянной синей витрины, их взгляды встретились – Бах! Ба-бах! Бац! Хрясь!… Ведерко выпало у Катеньки из пухлых пальчиков и откатилось почти к дороге. Любка спокойно спрятала деньги в дырявый карман и под их мелодичное паданье шагнула к Катеньке.
Переплетенные пальцы пульсировали, души обугливались, в глазах искрилось и потрескивало (при взгляде друг на друга). Закат бессовестно розовел, и в хоккей играть не хотелось.
Уже прощаясь под окнами Катенькиной квартиры, Любка решилась и поцеловала Катеньку в ее синие-синие глаза…
Катенька моргнула – Любкины губы оказались прохладными и, на удивление, не костлявыми, а мягкими…
Они не могли расстаться, мир катился в пропасть… мимо скользили темные тени Катенькиных соседок.
Уже ночью Любка возвращалась в общагу. Хотелось распахнуть куртку и взлететь. Любка смеялась и скользила по заснувшим лужам.
Катенька стояла под душем и мыла живот. Она любила его мыть, потому что много усилий это не требовало. Внезапно обрушились воспоминания прошедшего вечера, мочалка, всхлюпнув, упала к ногам и свернулась мокрой кошкой. Катенька, накинув на манер шали, полотенце на плечи, выскочила на балкон и, простирая руки над балконной решеткой, продекламировала стихотворение Ахматовой.
Любка перевернулась, открыла глаза и увидела на потолке Катенькино лицо. Сегодня они увидятся… Сегодня? Любка вскочила, ошпаренная ужасом мысли. Они не договорились… ни о чем. Они вообще вчера не говорили… И где живет Катенька, Любка тоже не заметила…
Лихорадочно оделась и рванула к тому же киоску с мороженым… День прошел в ожидании. К вечеру слезы начали замерзать в Любкиных глазах. Она вернулась в общагу…
Катенька провела день дома. Она сидела в кресле, сложив руки на коленях, и ждала… Теплые, мамой связанные носки, промокли от слез.

Через пару лет у Катеньки умерла мама, Катенька уехала ухаживать за отцом в свой родной Шишковск. Там она вышла замуж за водителя такси и родила троих детей. Вечерами она доила козу и вспоминала Любкины пальцы в своей ладони и Любкины губы на своих дрожащих ресницах.

Любка закончила универ, стала лучшим специалистом по рекламе и маркетингу, уехала в Канаду и жила там, поживала… Добра наживала. А небо в Канаде в марте было такое же синее-синее, как Катенькины глаза… Любка высовывалась из окна своего офиса и долго смотрела вверх. Только летать уже не хотелось.

2. 104 воскресенья
(едабельная)
Аська целеустремленно летала по кухне. Уши, щеки и ладони горели от жара духовки. Любимый пирог с мясом выходил на финишную прямую. В единственной комнате на журнальном столике красиво скучали две оригинальные пивные кружки в форме фаллосов и бутылка шампанского.
Пришло очередное воскресенье. Аська любила этот день недели. Не потому что выходной. Должна была прийти Барбара.
Каждое воскресенье, уже давно укоренился этот обычай, Аська и Барбара обедали вместе, смотрели взятый в прокате ужастик, обсуждали будничные события, потом Аська провожала Барбару на остановку и возвращалась мыть посуду.
Аська нарезала пирог геометрически правильными кусками и красиво разложила их в эмалированном тазике.
Воскресные обеды начались из ниоткуда и никуда не вели. Чем занималась Барбара в дни, кроме воскресений, Аська не интересовалась.
Час «икс» приблизился вплотную. Аська сидела на тумбочке в прихожей и смотрела на дверь. Сейчас, по всем правилам, должен раздаться звонок. Аська распахнет дверь, Барбара небрежно кивнет, пройдет в прихожую, скинет Аське на руки кожаный плащ, поправит у зеркала полосатую челку и пройдет прямо к столу, пирогу и кружкам.
Звонка не было. Сто четвертое обеденное воскресенье стремилось пройти впустую. Аська грызла пальцы и нервно расшатывала тумбочку.
Уже к вечеру, когда, по идее, пора было провожать Барбару, Аська поняла, что звонка в дверь не будет. Она прошла в комнату, открыла бутылку шампанского и сделала глоток. Гадость какая! А Барбара любит… Аська выпила половину. Куски пирога в тазике остыли. Аська равнодушно побросала их на соседский балкон этажом ниже.
Аська вдруг осознала, какое для нее значение имели эти обеды. Но это осознание ничего не изменило. Она порылась в сумке, нашла черный маркер.
Было приятно видеть черные жирные линии на белом животе холодильника: 104 воскресенья.
Аська вгляделась в буквы и цифры и решительно перечеркнула их крест-накрест.
Потом допила шампанское, пошла в ванную и повесилась.


3. Капли жира в чистой воде
(сказка для общественного транспорта)

Этим двум девушкам завидовали все знакомые. Что Ленка, что Ольга – обе симпатичные, умные, успешные. Что та, что другая – получают все, что хотят. Три года назад получили друг друга и до сих пор довольны по уши.
Когда решили жить вместе, никто не удивился, а только чемоданы таскать помогли. Новоселье было бурным. Человек двадцать упихались в двухкомнатную квартиру. Из еды и выпивки были только водка и сигареты. Все перепились, перетрахались, переорались, только Ленка и Ольга сидели в углу у музыкального центра и, хихикая, снимали все на камеру. Им не хотелось пить, курить и выяснять отношения. Они были настолько взаимнодостаточны, что все остальные их только забавляли.
Когда справляли годовщину совместного проживания, было почти, как на новоселье, только из еды и выпивки были коньяк, лимоны и сигареты, да народу было побольше.
По утрам Ленка и Ольга разбегались по работам. Впрочем, работали они в одной фирме и разбегались просто по разным кабинетам. После работы грузились в джип, ждавший их на служебной стоянке, и ехали домой.
Пробки в это время были везде, где можно. Ленка хихикала над «Космополитеном» и пила апельсиновый «ПатиФрут». А Ольга много курила и барабанила пальцами по рулю. Говорить было не о чем, потому что читать мысли друг друга они научились уже давно.
- Может, возьмем отпуск и махнем в Питер?
- Пары недель мало… - задумалась Ленка.
- Поищем дом, где живет Масяня, - спланировала Ольга, подрезая «Мерседес».
- Она нам всю хату перевернет.
- Пофиг. Все равно переезжаем через месяц.
Они опять замолчали.
Ночью, засыпая, вцепившись друг в друга, как части паззла, они тоже молчали. Говорить было не о чем. Мысли про любовь друг к другу читались сами по себе.
В первый день отпуска опять пришли гости. Пили пиво, хрустели чипсами, перекрикивая музыку, обсуждали, по каким трассам лучше ехать в Питер и как быстрее найти Масяню. Ольга с Ленкой сидели на привычном месте, у музыкального центра, и молча пили апельсиновый «ПатиФрут».
Никто не заметил, как девушки вышли во двор и пошли к стоянке. Джип завелся легко. Была ночь, и пробки закончились. Машина неслась к Макаровскому мосту. Ольга выпустила руль. Открыла все окна в машине.
- Ну, все. Я люблю тебя.
- Я люблю тебя.
Ленка бросила «Космополитен» на заднее сиденье и взяла Ольгу за руку.
Джип пробил ограждение на мосту, затем лед на реке и утонул.
Когда спасатели достали автомобиль, вечеринка в квартире Ольги и Ленки уже закончилась. Гости спали.


4. Семейная жизнь
(сказка для смс)


Поженили их с трудом. Родителей на свадьбе не было. После свадьбы они очень хотели ребенка. Роды прошли почти легко. Она назвала свою дочь в честь своей жены.




5. Серые глаза реальности
(сказка для любителей сетевых знакомств)

Хотя они и жили в одном городе, но познакомились они в сети. Впрочем, ничего удивительного, все их знакомые тоже сетевые.
Отношения развивались настолько быстро, что клавиатуру каждая меняла раза по три за месяц. И все бы у них было замечательно… В сети бы поженились, нарожали бы виртуальных детей от виртуальных геев…
Но однажды во всем городе пропал Интернет. Совсем. И провайдеры только ручонками разводили и ничего не обещали.
Изабелла aka Дитя Порока сначала тупо просиживала дни и ночи, глядя в съеженный, ущербный теперь, монитор, потом схватила клаву и долго долбила ею по столу. Когда клава закончилась, системник полетел в окно. Дитя Порока была занята разнесением компа и только поэтому пропустила момент, в который с балкона дома напротив тоже вылетел системник.
Маргарита же, в сети известная более как Слепящий Болид, не бесилась совершенно и убивала компьютер методично, со знанием дела.
Изабелла вышла из дома и села в песочницу под грибок. Прикурила. Что делать, было не ясно… Тоска по Слепящему Болиду сжимала сердце и устраивала давящую пустоту в мозгах. Изабелла курила и тупо смотрела, как к грибку приближается ярко-рыжая девушка в старом свитере, старых джинсах и новеньких шлепанцах. В руках девушка крутила сигарету.
- Огонька не найдется? – Спросила Маргарита, разглядывая мелкую кудрявую девчонку с невозможно-печальными, но очень красивыми глазами.
Теперь они сидели и курили вдвоем. Рассказывали друг другу, как плохо без Интернета, и решили пойти к Маргарите пить пиво.
Пива было много, но оно все равно закончилось. Изабелла сидела у Маргариты на коленях и водила губами по ее уху.
- Но… мы…
- Не можем… - закончила Изабелла
- Да… у нас же есть…
- Девушки…. – снова подсказала Изабелла.
А потом стало все неважно. Утром Маргарита долго смотрела на спящую Изабеллу и думала, что же они натворили. И главное – зачем?
Маргарита прошла на кухню, прикурила сигарету и включила телевизор.
- …С 5 утра сегодняшнего дня Интернет в городе работает в нормальном режиме, - диктор дежурно улыбнулся, заканчивая хорошую новость.
Маргарита растолкала Изабеллу, и они понеслись в ближайшее Интернет-кафе.
«Я так скучала по тебе. Ты не представляешь, насколько можно скучать, не видя твои слова, не видя буквы, набранные твоими руками!... Только… я хочу тебе сказать… я так скучала, я почти умирала без тебя… И совершенно случайно… я переспала с девушкой. Нет, я ее не знаю… И это совсем не то, что ты можешь подумать… Что, ты тоже? Ну… ладно…»
Маргарита откинулась на спинку стула и сдавила ладонями гудящую голову. Кресло Изабеллы было пустым. «Ушла куда-то…» – мельком подумала Маргарита. Ей было все равно, она вернулась к монитору, но Дитя Порока в сети уже не было…
Слепящему Болиду стало холодно… стало так холодно, что захотелось спать. Она закрыла глаза и остановила свое сердце. В этот же момент Дитя Порока, ничего не видя из-за потока слез, попала под машину и тоже умерла.


6. Седьмая вода
(сказка для альтруистов и эгоистов)

Сколько Зинаида себя помнила, она всегда любила людей, любила им помогать. Впрочем, это была не столько любовь в чистом виде, сколько привычка, потому что у Зинаиды было шесть младших братьев, мать-инвалид, отец – мертв.
Зинаида сидела дома и вязала варежки своей бывшей девушке Александре. Варежки обещали быть красивыми – в желто-сине-красный ромбик.
Нужно было торопиться, бывшая Александра должна была скоро прийти за ними, потому что на улице ощутимо похолодало, и в перчатках было тоже плохо.
Зинаида тревожилась. Если она не успеет, Александра будет кричать и делать короткое замыкание во всем подъезде путем бросания включенного фена в ванну с водой.
Скандалов Зинаиде не хотелось. Надоело постоянно покупать фены, да и хватило ей громкомногоголосого детства в однокомнатной квартире. Поэтому она торопилась.
Александра была уже очень бывшая девушка. После нее у Зинаиды было несколько романов. А у Александры чуть-чуть больше. Но она все равно приходила в гости к Зинаиде и чувствовала себя хозяйкой.
Звонок в дверь. Зинаида пугливо сжалась, но отложила вязание и пошла открывать.
- Привет, ну чего, как? – в квартиру, оглушительно воняя «Кельвином Кляйном», ворвалась Александра.
- Еще минут сорок, Саш… - Зинаида судорожно вспоминала, положила ли она фен в сейф.
- Ладно… - Александра развалилась на диване и закурила.
Зинаида включила кондиционер и села вязать дальше.
- Ну чего, как? – через пару минут спросила Александра.
Зинаида покачала головой, спицы замелькали куда быстрее.
- А сейчас? – еще через пару минут осведомилась бывшая.
Вопросы о продвижении варежек шли с интервалом в две минуты.
Когда «сводки с вязания» перевалили за второй десяток, Зинаида встала, отложила спицы и шерсть, чеканным шагом прошла к сейфу, открыла его, достала заветный фен. Александра ошеломленно следила за ее перемещениями. Зинаида скрылась в ванной.
Через несколько минут в подъезде погас свет.
Александра встала с дивана, заглянула в ванную. Тело Зинаиды невидимо покачивалось на небольших волнах.
- Дура, даже не довязала! – с досадой отметила Александра и вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь.


7. Полный аншлаг
(сказка для любителей безупречности)

- Б-блин, - голова гудела, руки тряслись.
Диана обнаружила себя рядом с рвотными массами в кабинке туалета в рок-клубе. Несмотря на гудящую голову, выпить хотелось еще. Диана пошуршала денежкой в кармане засаленной джинсовки – нужно было оставить хотя бы на сигареты на утро. А… пофиг…
Рок-клуб гудел. Алкоголь у Дианы в желудке завибрировал с новой силой. То ли запросилася наружу, то ли наоборот требовал драйва.
Диана пробралась сквозь толпу у барной стойки, докричалась до лошадиномордого бармена и вынырнула из толпы с бутылкой дешевого пива. Огляделась. Знакомых не было. Не у кого было стрельнуть сигарету, денег; не к кому было вписаться на хату; не с кем было забить косячок. Тоска. Диана хлебнула пива, скользнула по стене спиной и уселась на пол, вытянув ноги. Тоска-а-а…
Света сидела за столиком рок-клуба «Зигмунт Фрейд», пила вишневый сок и скептически смотрела на группу, беснующуюся на эстраде. Ничего нового. Те же ритмы, те же слова… Предыдущие четыре вокально-инструментальных ансамбля были одеты также и вели себя также. Светина рецензия разобьет надежды этих неформальных мальчиков-девочек на мелкие куски. А что делать? Банальности и скуке на рок-сцене не место.
Свете было скучно. Ей было скучно смотреть на тусующихся подростков, пытающихся путем наркотиков, секса и рока найти смысл жизни, ей было скучно общаться с ними, писать рецензии на новые, но затасканные ассимиляции нот и слов. Около ее столика тусовалась молодежь, рассчитывающая лишний раз помелькать на глазах PR-персоны рок-тусовки.
Но Свете было скучно. Она закрывала глаза и игнорировала протянутые немытые руки и пьяные взгляды.
Диана медленно соображала, куда сегодня пойти ночевать, и удастся ли там поесть или хотя бы поспать.
Свете было скучно. Но еще более неприятно было думать о том, что она придет домой и опять будет там одна.
Диана, покачиваясь и держась за стену, поднялась и окинула печальным взглядом помещение клуба. Ее взгляд встретился с не менее печальным взглядом девушки в костюме а-ля Марлен Дитрих. Нить связавшая две пары глаз оказалась настолько прочной, что было сложно оставаться на месте.
Света резко встала за столиком, опрокинув стакан с соком. Вишневые ручейки текли по желтому дереву и пропадали где-то в чужих ботинках.
Они встретились в центре зала. Долго стояли друг напротив друга и смотрели. Рок-группы на эстраде менялись, ведущий забивал паузы метерным трепом, а Света и Диана смотрели друг другу в глаза.
Ночь была прекрасна. Каждый нашел свое.
Через неделю Света и Диана уже забыли, что когда-то не знали и не замечали друг друга.
Еще через неделю они решили, что будут всегда-всегда вместе.
А еще через неделю, Света, смущаясь и стесняясь, попросила Диану одеваться поцивильнее, меньше выпивать и вести себя приличнее в публичных местах, в частности в том же «Зигмунте Фрейде». Диана задумалась.
Это была идеальная пара. Слухи по рок-тусовке походили и перестали. Диана пила кофе, носила белые рубашки, вела себя безупречно, сопровождая Свету на все фестивали и вечеринки.
Свете больше не было скучно. Она знала, что теперь она не одна, более того, с ней человек, который ее полностью устраивает. Что думала Диана, Света не знала, не интересовалась. Диана по-прежнему вела себя безупречно.
Рок-клуб гудел. Диана отошла к барной стойке себе за кофе и Свете за вишневым соком.
Через полчаса Света забеспокоилась. Еще через пару часов забеспокоились посетители туалета – одна из кабинок была вечно занята.
Дверь в кабинку взломали. Диана сидела у стены рядом с унитазом, ее плечо было перетянуто галстуком. Шприц валялся рядом.
- Передоз… - задумчиво прошептала Света.
Передоз был во всем.
Света вышла из рок-клуба. Больше она туда не вернулась. Со временем она стала руководителем медиа-холдинга. Жила одна. Потому что боялась передоза.


8. Вдоль черной полосы
(что-то про садо… или мазо…)
- …!!!
На этой ноте Юля положила трубку. Глубокие морщины, пересекавшие лицо во время разговора, тут же разгладились, и Юля довольно улыбнулась, обнажая таким образом свою юную сущность. Снять стресс, вдоволь поорав на Анюту, всегда здорово. Не хуже пары рюмок коньяка.

В это время Анюта потерянно глядела на замолчавшую трубу. За месяц знакомства Юля успела высказать много различных просьб весьма категоричным тоном. Анюте было сложно сопротивляться, когда с ней кто-либо (а тем более ее очередная любимая девушка) говорил подобным образом. В этом случае хотелось сжаться в комок и быстро сделать, что требуется. Поэтому Юле легко удалось заставить Анюту перестать общаться с родителями и со старыми друзьями. Анюта бросила универ, уволилась с работы, почти закинула в дальний угол любимый «Canon».

Юля отключила телефон и лежала на диване, закинув руки за голову и глядя на большой, в полстены, постер. Большую часть постера занимали, естественно, Юля и микрофон. На заднем плане приютилась пара гитаристов и клавишница. Хотя бы ради подобного изображения стоило держать Анюту рядом с собой. Это же здорово – быть для кого-то, пусть для одного безвольного человечка, целым миром, огромной центральной фигурой.

Безвольный человечек плакал, безнадежно набирая номер телефона Юли. Длинные гудки били по нервам, отзываясь рефреном – нет, нет, нет…

- Нет! – Анюта, швырнула трубу в стену, удовлетворенно попрыгала на наиболее крупных осколках. Решительно взяла запылившийся фотоаппарат и вышла на улицу. Пришло время продолжить фотосессию, засунутую в задницу месяц назад.
Весь мир переместился в черно-белую реальность. Были только Анюта и камера. Воспринимать действительность и свою личную жизнь через призму объектива стало куда легче, чем казалось полчаса назад.

Юля ждала звонка от Анюты и ощутимо бесилась – звонка не было. Юля отменила репетицию и сладостно предвкушала, как выскажет все свое недовольство Анюте, когда та решится позвонить с извинениями.
Звонка не было. Юля накинула куртку и поехала на другой конец города, чтобы лично получить причитающуюся дозу оправданий.
Странно, но Анюты дома не оказалось. Телефон был вне зоны доступа. Юля прикурила и намертво села на приподъездную лавочку – ждать до упора.

Дивная луна освещала микрорайон. Анюта шла и улыбалась. Хотелось жить и взлетать все выше. Такое ощущение бывает, когда долго несешь рюкзак, а потом сбрасываешь.

- Ну и где мы шляемся? – «рюкзак», по всей видимости, был в ярости.
- О… - Анюта попыталась сдвинуть фотоаппарат подальше от пронизывающего взгляда Юли.
- Во-первых, быстро просим у меня прощения!
- Прости, я… - начала Анюта.
- Во-вторых, давай сюда камеру!
Анюта сняла с шеи «Canon». Юля взяла его на руки, размахнулась и уронила в асфальт. В футляре что-то непоправимо треснуло.
Что-то треснуло и в Анюте. Она стекла вниз, обхватила Юлины колени и заплакала.
- Ну, вот такая ты мне нравишься больше… - Юля потрепала Анюту по затылку.
Рюкзак снова ощутимо лег на плечи. Но еще тяжелее он был от его зародившейся постоянности… Он прирос к плечам, приминая прорезавшиеся за вечер робкие крылышки.


9. Пара кусков хлеба
(сказка бытовая)


Мария была счастлива. Она шла из супермаркета, крепко сжимая ручки огромных пакетов. В одном лежало шесть двухлитровых бутылок пива «Очаково». В другом – пара сырых куриц, полуживой (или полумертвый?) карп и блок сигарет. Содержимое обоих пакетов Марие не очень нравилось, зато эти продукты любила Валерия – главная основополагающая для счастья.

Квартира встретила голосом и запахом кота и щелчками мышки. Кот кинулся к карпу и попытался вытащить его из пакета. Мария аккуратно сняла ботинки и тихо прошуршала в кухню – Валерия терпеть не могла посторонних звуков, они ее отвлекали от работы.

- Э-эй! Чаю неси! – Валерия почти не замедлила отреагировать на появление Марии.
- Минутку, Лерочка. Чайник только вот закипит.
- И жрать нечего!
Мария вздохнула. Счастье переполнило ее душу через край – она нужна, жизненно необходима Валерии.
- Ну хоть пива-то принесла? Давай сюда!

Вечер обещал быть замечательным – иногда Валерия, выпив становилась ласковой и нежной и говорила, как здорово, что есть Мария. Но это, когда работа двигалась неплохо. Порой же Валерия не могла перейти на следующий уровень или забывала сохраняться, и приходилось начинать эпизод заново. Тогда все было плохо, Валерия орала плохими словами и била Марию по лицу степлером.

Кот мусолил по кухонному полу рыбий хвост, Мария металась между плитой, раковиной и Валерией.
- Ужин готов, солнышко.
- Отвали, не хочу.
Мария порадовалась свободной минутке и включила телевизор посмотреть любимое шоу «Дурдом, часть фиг-знает-какая».
- Выключи это дерьмо! У меня пиво закончилось.
- Извини, солнышко!

Мария метнулась на кухню. Кот сидел на столе и лапой выковыривал горячую курицу из сковороды. Вот свиненок! Скинула его на пол. Пиво, пиво, пиво… Ага, вот…
Внезапно накатила какая-то усталость… Мария села на низкую табуреточку и сжала виски ладонями. Оказывается, от постоянного годичного счастья тоже бывает дискомфортно…
- Ну, где мое пиво? – завопила Валерия.

Мария встала, налила полкружки пива, достала из шкафчика под раковиной специальную коробочку против тараканов, насыпала от души и разболтала серебряной (противомикробной) чайной ложечкой.
- Несу, солнышко.
До конца реалити-шоу оставалось минут сорок.