Про Анну Ильиничну

Ресторан Сибирь в областном центре славился по не доброму доброй славой. Сюда шли мужья, не обремененные моральными долгами, командировочные и военные, одинокие женщины за тридцать, торговые работники всех возрастов, старые любовники, и очень наивные дуры, рассчитывающие на принца, случайно залетевшего в питейное заведение. Случайные посетители бывали редко, и чаще их интерес сводился к гастрономическому. Были и завсегдатаи - узнаваемые и притворно не замечающие друг друга. Такая как Анька была одна. Сероглазая, стройная, блондинка, одетая с безупречным вкусом, на секунды - трогательная и наивная, на пару - тройку часов - расчетливая хищница, приковывавшая к себе внимание всего ресторанного люда: мужиков - откровенно похотливого, женской части - завистливо-беспокойного.
Анька знала о своём влиянии на закипающие в зале страсти, и умело пользовалась. Еще Анька знала, что платье ей надо завтра утром закинуть на другой конец города двоюродной сестре, чешскую бижутерию незаметно вернуть в ящик стола Марины Анатольевны - участкового врача, у которой Анька сидела медсестрой, босоножки - соседке по общежитию.
Трудно сказать, чем Анька достигала желаемого эффекта: глазами не стреляла, бедрами не вихляла, особо не кокетничала, зная силу своего озорного и заливистого смеха, использовала этот инструмент исключительно как тяжелую артиллерию, преимущественно в конце вечера. Вот и сегодня она появилась в зале, осмотрелась и словно боясь ошибиться, медленно прошла к заказанному столику. Собрала на себе похотливые, мечтательные, завистливые взгляды, опустилась за столик, перебросилась парой слов с официантом. Чуть позже к Аньке подсели рыжая, плоскозадая дама немного старше тридцати, глупого вида девица лет восемнадцати. Анька сморщила носик и выдохнула:"Девки, зря мы сюда сегодня приперлись. Одна алкошня и салдофоны". Девица близоруко сощурилась в зал - вечер только начинался, никакого алкогольного куража, никаких армейских потников, оттопырила губку: "Ань, ты с чего взяла?". Анька отвечать не стала. Вместо ответа отбарабанила костяшками длинных пальцев по столу: "Глаза разуй, все - очевидно".

Постепенно заполнялся зал, усиливался хмельной гул разностолья, подтянулись музыканты, медленно, но верно алкогольный и табачный дух заполнял все вокруг. Примерно через час по недоброму добрая слава начала воплощаться в реальность. Плоскозадая дама, восторженно хихикала за соседним столиком, куда была приглашена после медленного танца с низкорослым пузатеньким мужичком, в костюме не то учителя истории в школе, не то мастера ПТУ, прибывшего в областной центр для повышения квалификации. Зависла в танце глуповатая девица с бледным и худосочным парнем, в возрасте то ли 22-х, то ли 32-х. Весь вечер к Аньке по очереди клеились двое из ларца одинаковых с лица  : детины под два метра ростом, краснолицые, голубоглазые. Оба - старлеи, и в прошлом - однокурсники, как и положено по случаю, весёлые и "не женатые". Еще сунулся студент - переросток, на вид лет двадцати пяти, несший чушь про недавнее возвращение из стройотряда и заколоченный длинный рубль, который решил пропить сегодня с друзьями. Друзья не пришли. Студент был отшит с лету. Подсел представитель Кавказа Гурген, после чего те, что из ларца, активно ударились в распитие, развеселились и развезлись. Один из старлеев, подчеркнуто демонстрируя равнодушие к происходящему за соседним столиком - Аньке и Гургену, навалился сзади на танцующую девицу, отмял ее у худосочного парня, потянул по залу в танце. Девица по началу улыбалась, и изо всех сил старалась попадать в такт. Её партнер, изрядно отяжелевший, потный и красный, со стеклянным взглядом, лез мокрыми губами в уши, лицо, от чего глаза у девицы все больше наполнялись детским испугом. Нестерпимый запах армейских потников обволок девку с ног до головы. Кончилось тем, что случайно высвободившись из угарных объятий, она метнулась к столу, подхватила сумочку, выбросила на стол мятые бумажки, что-то буркнула в ответ на Анькин смешливый оскал про любовь "офицерскую", пулей вылетела из зала. Вечер был в полном разгаре. Гурген вернулся за свой столик. Плоскозадая дама зажигала в зале Ломбаду. Пузатенький мужичок разошелся и заказал бутылку шампанского, фрукты - дамам, себе водки и мясное ассорти. Студент-переросток в третий раз пересчитывал счет, и что-то доказывал официанту. Оба одинаковых явно перебрали  : один сидел за столом, утратив реальность происходящего, периодически поднимая злобный взгляд в зал, второй - сгинул в мужском туалете. К концу вечера Анька выдохнула легко - она никогда не расстраивалась по поводу бесцельно прожитого вечера: студент-переросток был не в счет, от двоих из ларца только подташнивало. С Гургеном - завсегдатаем Сибири, у нее были давние отношения: жадный и похотливый, он сегодня встречался с земляками - Анька не входила в его планы, а он в ее. Анька напоследок еще раз осмотрела зал. Её взгляд в очередной раз за вечер задержался на одиноком, богемного вида мужичке, весь вечер тянувшем кофе, и в настоящий момент, рассчитывавшегося с официантом. Подхватив сумочку, Анька наклонилась над подружкой, кивнула в ответ и пошла к выходу - плоскозадая и пузатенький уже определились с местом продолжения вечера и заказали такси. Выходя из зала, Анька и одинокий мужичок почти случайно столкнулись и растворились одновременно на лестнице к гардеробу.
После этого вечера на несколько дней Анька неожиданно исчезла для подружек. Появилась внезапная, горящая страстью и новостями. Последний поход в ресторан перевернул всю ее жизнь. Одинокий мужичок, с которым они случайно разговорились в холле ресторана, Алексей Владимирович, статный, крепенький, очень молод душой и телом. Анька влюблена по уши. Все ее мысли, чувства и силы безраздельно отныне отданы служению искусству. Из первоисточника появились и разошлись по подружкам подробности: моложавый художник, старше Аньки на двадцать пять лет.

Отдать должное, такую разницу в возрасте никто из подружек и вправду не заметил. Был женат один раз. Жена погибла в автокатастрофе 19 лет назад. Воспитал девочку от первого брака погибшей, выставляется в известных художественных музеях, обеспечен, и не очень рад знакомству с Анькиными родственниками и подружками. После он стал появляться рядом с Анькой сам, но с этого времени одна за одной стали пропадать подружки. Одной из первых - глупенькая девица под слова: " Анна, я тебя не понимаю. Как ты можешь, Анна, общаться с этим человеком? Она в кресле ногу на ногу закидывает, Анна, она вульгарна!". "Анна, твоя двоюродная сестра глупа и распущена. Обрати внимание, Анна, она цепляет мужиков в ресторанах, не стоит поддерживать отношения с подобными... ",- и брезгливо пощелкав пальцами и не подобрав слова: "Сделай выводы, Анна". Подружки отвалились, но не исчезли совсем. Отношения становились другими - больше приятельскими. Время от времени приятельницы передавали друг другу новости: Анька съехала из общежития в трехкомнатную квартиру в центре города. Анька уволилась из поликлиники и по пол дня проводит в салонах красоты. Анька сдала на права. Анькин художник купил ей Жигуленка. Анькин художник ездит на Жигуленке, а Анька - на Волге. Анька-то, не Сабельникова, а Сокольникова по паспорту! Ха-ха, Анька? Она теперь Анна Ильинична.
Прошел год или чуть больше. Случайно встретившись во дворе дома, трещали две приятельницы  : Анна Ильинична - сероглазая, стройная блондинка, одетая с безупречным вкусом из валютного магазина "Березка", и юная Светка, та самая - из ресторана. Новости были исчерпаны, приятельницам пришло время заканчивать разговор: "Светик, разве я могу себе позволить? Нет, вечером встретиться никак не могу. Я живу только для него! Он - гениален, Светочка!", - серые, томные глаза блестели возвышенно и бездонно.С доброй завистью Светка подумала: "Как же красит человека любовь". Приятельницы разошлись, договорившись бегать по утрам вдоль набережной для красоты тела и здоровья.

На следующий день в половине шестого утра Светка, как было условлено, тихо-тихо поскреблась в дверь к Анне Ильиничне. Сначала была тишина, потом дверь резко распахнулась - перед Светкой стоял старый, сгорбленный, всклоченный, с красными глазами и трясущимися руками, трудно угадываемый Художник. От былой богемности и моложавости не осталось и следа. Старческим скрипучим голосом выдавил: "Анна Ильинишна, это к Вам", - резко развернулся, и задрав седую неухоженную бороденку, ушел в темноту коридора. Следом выпорхнула Анька - воздушная и озорная, в светлом спортивном костюме от фирмы Адидас, кроссовках, как у олимпийской чемпионки. Пробежав метров триста в сторону набережной, приятельницы свернули к детской площадке и разместились на качелях. Анька достала длинную тонкую сигарету и зажурчала: "Светик, ты это видела? Ему же совсем нельзя волноваться!", - Анькины глаза налились искренностью и нежностью. "Вчера говорю, Алексей, у нас закончился стиральный порошок. Надо доехать до мастерской, ну ты знаешь, там у нас комната с хозяйственными запасами. Потом, ты давно хотел завершить городской пейзаж. Проводила, поцеловала, но я же не думала, что он не станет работать. Позвонила Саше, ну ты знаешь, бармен из Интуриста, он очень давно хотел встретиться, но Светик, милая, я же не принадлежу себе - я живу только для Алексея Владимировича! И потом, если бы я знала, что он так быстро вернется, разве бы я согласилась ехать к Сашке на дачу? Мы и были то? Совсем ничего - чайку попили и вернулись. Нет, ну если бы я знала, что он будет ждать у подъезда, разве бы я одела этот красный сарафан! Меня в нем видно за версту. Ну целовались, Светик, ну целовались, и что? Я Сашку знаю тысячу лет, он мне вообще как брат! Попрощались, выхожу из машины, поднимаю глаза - стоит, смотрит, нервничает -то как! Я как плюхнусь обратно, как закричу: "Сашка, муж!". Сашка - по газам. Заехали с обратной стороны дома, хорошо Ольга, ну ты знаешь, помогает мне по хозяйству, кинула простынь, хорошо, что Алексей у подъезда постоял. Уфф, только через балкон перемахнула, сарафан содрала, голову намочила, полотенцем обмотала, в кресло плюхнулась - тут как тут, глазами сверкает, спрашиваю  : "Где порошок?" А он мне: "Анна Ильинична, Вы - актриса!". Нет, как он вообще мог такое сказать? Я - шлюха! Светка, самое главное ему нельзя волноваться, а туда же - ревновать! Нет, я - шлюха? Да, я вообще из дома не выхожу. Часа два злился - морали читал, за сердце хватался, пока успокоился. Давление померила, погладила, ворочался-ворочался, вроде уснул, а Саша-то там волнуется. Думаю, надо успокить. Светик, ну если бы я знала, что он не спит, разве бы я пошла звонить?

Набрала и всего-то сказала: "Спи, солнышко, у меня все в порядке", - глаза поднимаю - стоит, опять глазищами сверлит: "Что, сучка, попрощалась?". И опять разборки, опять морали до утра!" С его-то сердцем? Светка, чего ты ржешь-то?". Приятельницы еще поболтали некоторое время: Анька повздыхала, что после бессонной ночи придется мучиться часа три в салоне красоты. Светка договорилась с преподом на сдачу хвоста по геодезии с утречка, время предназначенное для пробежки, закончилось. Приятельницы напоследок выполнили ритуал "чмоки-чмоки", и договорились встретиться следующим утром - пробежаться по набережной за красотой и здоровьем.