Волчий вой

Стас НЕСТЕРЮК

ВОЛЧИЙ ВОЙ

С волками жить – по-волчьи выть. Когда так говорят, - имеют в виду, что, попав в окружение дурных людей, приходится, зачастую, и самому совершать сомнительные поступки. Стать таким, как они – простейший способ выжить. Имеет эта поговорка и другой, неявный смысл. Скорее даже – подтекст. Мы вернёмся к нему позднее…

Дело было больше десяти лет назад, в конце 90-х. Я тогда продавал небольшие жёлтые штучки, которые официально назывались «контакт резьбовой». Делал я их из латуни на токарном станке, в своём цехе, на родном заводе. Продавал – двум-трём нужным людям на том же заводе, только из другого цеха. Дальше – мои контакты «куда надо» вставляли, что-то ещё припаивали, что-то привинчивали, так что, в конце концов, получалась лампа. Не лампа Аладдина, конечно, но и не обычная, какие каждому знакомы. Шла она, вроде бы, на военные нужды, стоила дорого, и тем, кто этим занимался, неплохо грела руки.

На самом деле, контакты я делал не только на продажу. Основная часть шла «на план», то есть – за них я получал законную зарплату. Сколько изготовил – столько денег в кассе и получил. С той лишь оговоркой, что времена были трудные, в чём-то даже смутные, и настоящих денег в кассе народ не видел месяцами. Вместо них зарплату выдавали талонами, которые можно было отоварить в местных же – заводских - магазинах.
В этих магазинах продавалось всё: и серый сахар, окаменевший от воды и грязи; и макароны, подёрнутые прозрачной дымкой плесени; и даже кофе – с ароматом толчёного бурого угля. Много экзотики пылилось на прилавках…
Особое умиление вызывали стопки видеокассет, с надписью «International» (латинскими буквами), вызывавшей лёгкую тоску о недавнем прошлом. От кассет этих нередко ломались магнитофоны, а изображение после трёх просмотров размывалось, а то и вовсе могло исчезнуть.
Продавалась в магазинах и водка… К нашему удивлению – хорошая, не «палёная». Правда, и шла она с наценкой где-то процентов сорок, но где это видано, чтоб русский человек (когда требуется!) постоял за ценой?
За пределами завода талоны, естественно, не принимались, и могли заинтересовать разве что какого-нибудь чудо-филателиста по курсу «два к одному», а то и ниже. Так что денег подчас не хватало даже на проезд до работы, благо, что вскоре, в придачу к талонам, нам начали выдавать проездные…

Так и получилось, что когда появилась возможность заработать «живые» деньги, я согласился завыть по-волчьи. При этом «контакты», проданные нужным людям, стоили примерно вчетверо дороже, чем значилось в расценках. Так что, едва «подав голос», я вскоре почувствовал себя уже вполне приличным волчонком.

В оправдание своё приведу аргумент. Семья моя на тот момент распалась, жена ушла, и вообще – уехала в Казахстан к родственникам, не оставив ни адреса ни телефона. Так что, ко всем прочим проблемам прибавилась ещё и проблема обзаведения женщиной. Хотя бы на время.
А, как известно – любовь женщины требует денег. Даже если женщина не ханжа, и не стремится раздеть мужика до трусов, расходы на неё неизбежны. Если она курит – нужно снабжать её сигаретами, если выпивает – покупать вино. Если ни то, ни другое, - так и вовсе беда: театры, кино, чайные и пиццерии, как правило, вам обеспечены, не говоря уже о нескончаемых конфетах и шоколадках…
Опыт семейной жизни показывает, что дешевле иметь жену, чем любовницу. Но когда жены нет, остаётся только второе. И здесь материальное и духовное переплетаются, порой, весьма неожиданным образом.
Дёшево обходятся, к примеру, совсем юные, неопытные, романтически настроенные девчонки. Эти ждут страсти, и часто не замечают вашего безденежья. Они купаются в лучах грядущего счастья, и (до поры, до времени) прощают всё… Но, когда вам (как и мне) за тридцать, и вы видите насквозь там, где она не различает собственной вытянутой руки; подобные игры уже выходят за рамки «необходимой подлости» и допустимы только при наличии большой, внезапной и чистой любви.
Вторично я на такую любовь оказался не способен. Брошенный и одинокий, да ещё и откормленный зелёными макаронами под бурый кофе с грязным сахаром, я давно превратился в прагматика.
Итак, юные девушки отпадают…
Те же, которые старше, делятся на разведённых, замужних и старых дев.
Самые дорогие - разведённые. Вдоволь наглотавшись романтики и её последствий, они, как и я, становятся чрезвычайно практичными. Ещё не разглядев, как следует, лица мужчины, они уже прикидывают навскидку его кошелёк. И это правильно, особенно, когда есть дети, которых надо накормить, одеть и обуть. Здесь –всё понятно: твоё - купец, моё – товар. Поддельные чувства стоят дороже настоящих, ведь они требуют труда и умения!
Любопытны старые девы. Но эти даже не столько дороги, сколько безнадёжны… Что не проросло в отведённый природой срок, начинает сохнуть на корню и наполняться ядом. Не радость, а муку несут они тем, кто оказывается рядом. Когда-нибудь я посвящу им строки…
…Я остановился на замужних. Вернее – на одной.
Её звали Марина. У неё были: сын одиннадцати лет, и муж – мастер на одном из предприятий. Примерно такой же трудяга, как я, только при должности. Будучи старше меня на год, она слегка выпивала, предпочитая дешёвые коктейли, не курила, была умна и недурна собой. Подарков, естественно, принимать не хотела, чтобы не вызывать лишних подозрений. Супруг, по её словам, дико ревновал, но ревновал как-то беспомощно, громко крича, и ничего не предпринимая. Сильное чувство в душе слабого человека делало брак скучным и довлело какой-то безысходностью.
Со мной она отдыхала. Медленно потягивая газировку с градусами, любила рассуждать о жизни. С изрядным юмором, в меру цинично. Иногда высказывалась обо мне.
-Странный ты какой-то. Не как все нормальные мужики. С тобой можно разговаривать. Просто, как с другом. С Андреем вот – никогда не могла, даже когда он ещё только ухаживал…
Андреем звали мужа. Отчего-то он считал своим обидчиком Ваську – соседа, и (иногда) Генку – своего же бывшего одноклассника. Я временами даже чувствовал уколы ревности – почему ж не меня-то?
-С Генкой, правда, было когда-то, но недолго, - говорила она между тем. – Смешной: всё время бананы приносил! Я ему как-то сказала, что люблю, он и замучил…

Не ожидая от себя, я увлёкся Мариной сильнее, чем ожидал. И как-то, после хорошей порции джин-тоника, предложил бросить мужа и уйти ко мне.
Она восприняла мои слова серьёзно. Без привычной насмешки. Долго молчала. Потом принялась загибать пальцы:
-А как объяснить Алёшке, что я ухожу от отца? Андрей для него – главный авторитет, сын ему во всём подражает. Тот на рыбалку, и этот удочку готовит, тот за грибами, и этот просится… Во-вторых: сам Андрей нам жизни не даст: замучает звонками и визитами; уж я его знаю! В-третьих: как муж и отец, при всех недостатках, он не так уж плох. Ревнивый, правда, дурак! А так – ничего! Ну, а в-четвёртых: неужели тебе так хочется занять его место?..
Последний довод подействовал убедительно. Быть любовником Марины выглядело проще и приятнее, чем мужем. Тем более что в моих условиях, как я уже заметил, оставалось единственным вариантом.

Итак, я зарабатывал на удовольствия с Мариной тем, что мародёрствовал на руинах государственной мощи.

Естественно, в деле я был занят не один. Полуфабрикаты мне поставлял автоматчик Иван Виляйкин. Автоматчик, - в том смысле, что обслуживал работу токарных автоматов, в том числе и тот, на котором делались заготовки для меня. Автоматы – это особые станки, выполняющие набор несложных стандартных операций, не требующих участия человека. После автомата мне оставалось «выбрать» резцом один размер, нарéзать резьбу и просверлить готовую деталь вдоль оси.
Последнее оказывалось самым трудным, так как сверло было тоньше спички, а глубина сверления – как длина той же спички. Поэтому, если не научиться «умно» сверлить, то и свёрла будут ломаться как спички… При этом – обломки, как правило, остаются в заготовке и вытащить их оттуда невозможно. Так что сломанное сверло, - это ещё и выброшенная в брак деталь.
Некоторое время назад я додумался сверлить деталь двумя свёрлами с разных сторон. При этом – и свёрла для каждого «прохода» затачивая несколько иначе. Мастер, помню, поначалу обозвал меня ненормальным, но когда я ускорил процесс в два с лишним раза, высказался иначе:
-Тебе бы изобретателем быть, а не вором!
-Я и есть изобретатель, - отвечал я. – Изобретаю новые способы добычи денег!
Он только покачал головой. Впрочем, насколько я знал – у него в цехе тоже имелось дело. И не хуже моего…

Чаще всего Иван приносил заготовки сам, в железном ведёрке с дырками. Но иногда и я приходил к нему на участок, расположенный на другом конце большого цеха. В комнате, где стояли автоматы, он работал один, но обычно я обнаруживал там кроме него слесаря Саню Степунина. Слесарка находилась рядом, и Саня большую часть смены проводил в «коморке» друга.
Они приехали в город из одной деревни, и учились, естественно, когда-то в одной школе, только Иван был года на три постарше. Было ему где-то под 50, внешности он был самой обыкновенной – крестьянской. Саня, хоть и был лыс, в остальном выгодно отличался от друга. С его внешностью спокойно можно было бы играть в кино какого-нибудь американского судью или даже сенатора. Он и разговаривал, в отличие от Ваньки медленно, неспешно, и даже матерился как-то изысканно. Короче говоря, было в нём что-то от интеллигента, и даже от аристократа. Подкупающее, внушающее доверие.
Когда я приносил деньги, Иван тут же приглашал Саню «на чепок», то есть – посидеть после работы в пивной. Поначалу звали и меня, но после второго раза я начал отказываться. Старые приятели вечно болтали о сенокосе, об огурцах, о дожде и засухе, а так же о друзьях и родственниках; я же чувствовал себя лишним. Тем более что с каждым выпитым бокалом всё сильнее ощущал, что бокал этот никогда уже не выпью с Мариной, и это лишало выпивку всякого удовольствия.
Впрочем, с Саней было о чём поговорить. Если с Ванькой меня ничего, кроме бизнеса не объединяло, то Степунин иногда что-то читал, судил о кинематографе и западной рок-музыке, которую, правда, не любил.
Зато у Ивана была машина – ещё не старая «Лада» – «шестёрка». И он мечтал её «подновить», после чего бросить этот «долбаный» завод и заняться частным извозом.

Проработали мы с ним «на контактах» больше года, а потом, как-то, в начале лета, он принёс мне последнее ведёрко заготовок.
-Всё! Ухожу! Здесь – в ведре – семьсот штук.
-До плана – четыреста, - ответил я.
-Значит – триста сверху, - кивнул он.
Я переставил ведёрко в тумбочку, с лишних глаз долой.
-Раньше чем через две недели денег не будет.
Он ухмыльнулся.
-Через две недели я уже давно – «тю-тю»!
-А с деньгами как?
-Саньку спросишь. Он меня найдёт…

Контакты я «довёл до ума» и реализовал, как и планировал, через две недели. Получив деньги, отсчитал половину и пошёл искать Саню. Теперь, после ухода Ивана, он в основном околачивался в собственной слесарке.
-Ваньку давно не видал? – спросил я.
-Таксует Ванька! – отозвался он.
-Мне бы увидеть его.
Саня, чтобы мужики не слышали лишнего, вышел со мной в коридор.
-Если сказать чего…
-Да я вот деньги передать хотел…
Мне вдруг пришла в голову удачная мысль:
-Ты ж его всё равно увидишь?
-Ну-у…
-Вот и передай!
Я протянул ему свёрнутые бумажки.
-Это всё. Больше не будет.
Он покачал головой и зашёл обратно в слесарку.

После ухода Ивана я некоторое время совмещал работу на своём станке с работой на автоматах. Оказалось, что кроме меня никто в цехе не умеет обслуживать подобную технику. Я, впрочем, тоже, не ахти какой специалист, так что пришлось крупно попотеть, чтобы овладеть некоторыми навыками.
Для удобства я даже составил график: день работаю здесь, день – там. Или: два – здесь, два – там. В общем, ориентировался на момент. Беда оказалась в том, что с начальством, договориться оказалось невозможно.
Потому что, когда начальник говорит, что ему срочно надо «закрыть» позицию Икс, бесполезно доказывать, что ты настроился сегодня на Игрек, потом будет Зет, и только завтра, по твоим раскладам, следует вплотную заняться Иксом
-Сбегай, сделай… Потом придёшь, закончишь здесь.
…И так – постоянно…
Участки, как я уже сказал, располагались друг от друга далеко. Если бегать целый день туда-сюда - только ботинки стопчешь, а толком – ничего не сделаешь. И денег не заработаешь… Через две недели я понял, что взывать к логике тех, кто привык командовать, не имеет смысла, и от выгодной перспективы совмещения наотрез отказался.
-Принимайте нового автоматчика, а меня оставьте в покое!
Пришлось отказаться и от Ванькиной доли в торговле контактами, но в тот момент было уже всё равно.
Через какое-то время на место Ивана перевели молодого паренька – Петьку Кузнецова, и на какое-то (недолгое) время он стал моим «подельщиком». До этого парень год работал токарем здесь же - в нашем цехе. Отчего он согласился на эту рокировку, я не знаю, видимо, надеялся побольше получать. Однако ничего толкового из этого не вышло. С работой он справлялся плохо, автоматы то и дело начали выходить из строя… И мне же, в результате, приходилось его серьёзно «консультировать». Впрочем – это уже совсем другая история…

С волками жить, по-волчьи выть. Кажется - здесь всё понятно. Но, как я уже сказал – пословица эта несёт в себе скрытый смысл. Он прояснится, если ту же мысль высказать иначе. Например, так: «Со свиньями жить, по-свински хрюкать».
Человек всегда находит себе оправдание. Потребность видеть себя «хорошим» творит чудеса, спасая его самомнение на любом этапе падения. «С волками жить»... Волк, хоть он и «плохой», однако ж – зверь по-своему уважаемый, авторитетный! Не свинья же! Коль пришлось стать негодяем, то – волком!
Никогда фраза о хрюканье не станет пословицей, хотя, подчас, подошла бы лучше! Потому что, совершая падение за падением, мы призываем к волку, как к защите. Во всём они одни – волки – виноваты. Не мы. Они! И тянем друг друга вниз, постепенно превращаясь в свиней, которых продолжаем называть волками…
Но даже это – лишь образы, наводящие на мысль. На самом деле - нет волка, и нет свиньи. Есть лишь человек, которому дан собственный голос.
Вот только редко, и далеко не каждому удаётся его расслышать…

…Я не знаю, когда это произошло. Думаю, что мне помогла Марина. Без неё я ещё долго бродил бы в потёмках, не ведая, что где-то может быть выход.
Наши с ней чувства, словно стебелёк растения, упёршийся в потолок, не могли продолжаться вечно. Либо мы должны были сломать этот потолок, либо признать своё поражение. Мы – не захотели ничего ломать, и развитие остановилось.
А развитие, которое остановилось, вырождается в разложение.
Мы продолжали встречаться больше года, умело шифруясь от мужа; но, если раньше нами двигали чувства, то вскоре их полностью вытеснила привычка. Диалоги потеряли свежесть, интим превратился в случку.
Однажды она сказала:
-Я с самого начала говорила, что мы рано или поздно расстанемся. Наверно, пора…
И меня впервые это не покоробило. Я понял, что она права.
-Откуда ты знала?
-Ты – не первый. У меня и до тебя были любовники. И будут, наверно. Всегда всё происходит одинаково. Сначала желание, чувства, интерес, а потом – только усталость. Где нет будущего – там и настоящее недолго…
-Правда, с тобой было дольше, чем с другими… - она улыбнулась. – Ты интересный…
-При других обстоятельствах… - начал, было, я.
-Других обстоятельств не будет! Для меня, по крайней мере…
Мне стало жаль её. И в то же время я почувствовал себя счастливым. У меня-то ещё всё впереди! И – не иллюзия на время, а настоящее! Я уходил от прошлого, и предчувствия новых перемен начинали гнездиться где-то в глубине…

А тем временем и на заводе ситуация начала меняться. Рабочим понемногу стали выдавать зарплату. Бизнес мой, хотя и продолжал приносить неплохую прибыль, всё сильнее набивал оскомину.
Под конец я уже просто издевался над условностями конспирации. Однажды Наташка, молодая девчонка-контролёр, проходя мимо, остановилась у станка и начала проверять калибром резьбу на контактах, насыпанных в коробку.
-Не трать понапрасну время! – окликнул я её.
-А что? – опешила она.
-Это на продажу. Здесь штамп ОТК не нужен, - пояснил я.
Она растерялась.
-Так… ты их… это… спрячь, хотя бы!
-Зачем? Пусть лежат! Придёт клиент – заберёт…
Пару месяцев спустя другая женщина, Людмила Петровна – старший технолог, завела со мной доверительную беседу.
-Ну, скажи мне, Володя: продаёшь ведь?
Сорок с небольшим лет, сильно молодящаяся, но и без того весьма эффектная женщина. Разве можно врать такой в глаза?!
-Конечно продаю.
-Вот и мы давеча на совещании у Кавериной о тебе говорили… Продаёт, мол, Володя или нет. Все считают, что продаёшь, только поймать никак не удаётся.
Каверина – это наш новый начальник цеха, тоже дама не без изюминки.
-Хотите, я вам денег с продажи отстегну? – спросил я неожиданно.
-Зачем?
-Чтоб поверили! Кавериной покажете заодно.
-Что ты, что ты! – густо накрашенные ресницы затрепетали. – Это же твой бизнес!
-Я хочу из него выйти.
Она внимательно на меня посмотрела.
-Боишься, что поймают?
Я отрицательно покачал головой.
-Что же тогда?
Я постарался произнести отчётливее, чем говорю обычно:
-Мне это не нравится. И я не хочу этим больше заниматься.
Она ещё с минуту постояла.
-Ты, Володя, очень странный человек!..
-А вы – красивая, Людмила Петровна. И ещё очень молодая! – ответил я, не моргнув глазом.
Так, в одночасье, моё доходное дело закончилось…

Ивана я очень долго не встречал. Больше года, наверно. Встретил на одной из стоянок, среди других таксистов. Перекинулись парой фраз, но толком не поговорили: подошёл клиент, и Ванька уехал. Но что-то в его взгляде мне не понравилось. Настороженность, что ли?..
Впрочем, мы с ним всегда мало говорили. Но то, что с его другом Саней…

А вот сам Саня как-то резко пропал. Не вижу на работе, и не вижу; нет его и нет… Месяца через два спросил мужиков, - уволился, говорят. Потом узнал (от них же) что устроился он в автосервис, слесарем. Вроде бы, Ванька через кого-то устроил.
А потом, где-то через полгода после встречи с Иваном, подошёл ко мне на работе Петька Кузнецов, новый автоматчик.
-Я, - говорит, - Ивана Виляйкина видел недавно на улице. И Саньку Степунина.
-Да? Ну, и как они?
-Да нормально, вроде бы… Только Ванька просил тебе про долг напомнить.
-Что?
-Он сказал, ты ему деньги какие-то не отдал. Ты сам знаешь…
-Так я ж Саньке Степунину передал…
Я так растерялся, что начал тут же оправдываться. Петька махнул рукой.
-Мне-то что за дело? Я передал, и всё…
Он ушёл, а я долго не мог найти себе места. Выходит, Степунин деньги Ивану не передал, и Ванька думает, что я его обманул?! То-то он волком глядел на меня в прошлый раз!
Я тут же захотел найти Ивана и всё ему рассказать. Но где и как его искать? Мобильных телефонов в ту пору ещё не было, а где он живёт, - я никогда прежде не интересовался.

Тем не менее, месяца три спустя, я увидел Ивана снова. Стоял на задней площадке, у окна, когда наш автобус остановился на светофоре. Позади притормозила кремового цвета «шестёрка». Я совершенно случайно опустил взгляд, и увидел, что за рулём сидит Иван. Не успел я опомниться, как он заулыбался и помахал мне рукой. Я махнул ему в ответ. Тут загорелся зелёный, автобус поехал прямо, а «Лада» повернула направо.
Больше я об Иване долгое время ничего не слышал. Хотя, проходя мимо стоянки, где видел его, часто искал глазами. И, сам того не желая, думал: ЧТО я ему скажу теперь? Ведь он считает меня… Даже не вором… Так, - мелким человечишкой, безнаказанно зажилившим его долю! А ведь мелкий человечишка-то не я, а его друг Саня! Саня не только зажилил деньги, он ведь ещё и знает, что Иван думает на меня! И даже, если свести нас теперь троих – вмиг от всего откажется: чего ему теряться? С Ванькой они друзья, Ванька ему поверит скорее, чем мне.
А если всё-таки поверит? Я вдруг представил, что будет, если такое действительно случится. И внезапно понял, что не хочу выводить Степунина на чистую воду! Узнать, что лучший друг твой – подлец, очень неприятно. А Ивану предстоит именно это. Не Саньке, а ему причиню я боль! Тем более что и сам Санька-то, наверняка, поступил так не со зла! Взял деньги, решил пивка попить (Ванька, дескать, не обидится!) да и промотал всё со случайными ребятами. С кем не бывает? В первый раз что ль? А после подумал: зачем создавать проблему, коли Иван ни о чём не знает?..
И я понял, что не хочу видеть Ивана. Потому что, увидев его, не смогу промолчать, а заговорив – должен буду «заложить» Саню. Был момент - приходила в голову шальная мысль вернуть деньги Ивану ещё раз, - не такая уж большая сумма, скорее – наоборот. Но затем подумал, что этим только поставлю себя в дурацкое положение, ведь Саня непременно обо всём узнает!
Совесть его заест? И хочу ли я, чтобы его совесть заела? Что за дело мне до чужих дел?! Я контакты сбыл, долю честно передал, из-за чего мне мучиться-то!..

Прошло несколько лет. Жизнь изменилась. Я теперь – на другой работе. Живу с любимой женщиной, воспитываем двоих детей, младший сын – мой…
И лишь однажды встретил я за эти годы Ивана. Снова – на той же стоянке. Вернее, - не встретил. Видел! Он курил рядом с каким-то мужиком, изредка перебрасываясь словами.
Я замедлил шаг. Заметив, что он меня не видит, свернул в сторону, и прошёл куда мне надо другим путём. Потом весь вечер ругал себя за трусость. Чего я испугался? Не захотел тревожить старую рану? Но, если так, значит всё-таки есть она – эта рана? И где-то в чём-то я виноват перед ним?..

Месяц назад встретил на улице Кольку Протасова, - он работал фрезеровщиком в моём цехе во время всей этой истории. Оказалось, что и теперь работает на прежнем месте; жаловался, что снова стали плохо платить.
-Да! Ты Ваньку-то Виляйкина помнишь? – спросил он вдруг.
-Конечно помню. А что?
-Разбился он. Насмерть. Вёз кого-то и под КамАЗ залетел… Кого вёз, живой вроде, а Ванька – сразу насмерть…
-Давно? – спросил я.
-Да-а… уж год скоро, - подумав, ответил Колька. – Жалко. Глупую смерть себе нашёл.
-Ну, не самую глупую, - возразил я. – Бывает и глупее.
-Бывает! – живо согласился он, и тут же начал рассказывать историю про соседа, угоревшего в бане.
Я слушал его, а сам вспоминал лицо Ивана. Смекалистый взгляд, открытая улыбка… Простой был мужик. Добродушный. Жалость накатила неожиданно сильно.
И, одновременно с тем, я испытал сильное облегчение. Всё-таки хорошо, что я больше никогда его не увижу…