Еще раз о музыке.

Т.М. Нэмени.
Еще раз о музыке.

Писать о музыке - это всё равно, что танцевать об архитектуре.
(Фрэнк Заппа)

Preludio.

Братья мои и сестры!
Народ!
Popolo.
Те, которые ниже плинтуса.
Вы, кто живет как трава растет.
К вам обращаюсь я, друзья мои!
Оторвитесь на минутку от повседневности.
И в промежутке между сериалом, жратвой и туалетом задумайтесь хоть раз о чем-нибудь этаком.
Я хочу поговорить с вами о музыке.
Что значит «слышать» музыку?
Человек, немного искушенный в этом вопросе, если он плохо воспитан, посмотрит на выражение лица профана на концерте и скажет
- Балда! Так ты же ничего не слышишь!
Человек воспитанный промолчит, но внутренне будет думать примерно то же самое.
А что может вообще музыка?
Музыка может только вызывать некоторые эмоции, чувства.
Причем так сильно, как никакой другой вид искусства.
А чувства – создавать настроение.
Недаром в сказках фигурируют волшебные дудочки и балалайки, под которые пляшет глупый царь с придворными.
Физиологически это связано с воздействием звуковых колебаний на слуховые рецепторы. То есть, как бы с непосредственным прикосновением к вашему телу. Если хотите, это своеобразные поглаживания, элемент осязания.
Вы осязаете мир через звуки.
Но осязать надо уметь. Они могут быть приятными или противными, притягивающими или отталкивающими, успокаивающими или погружающими в хаос.
Есть люди, очень чувствительные к осязаниям (особенно женщины), а есть более грубые экземпляры, у которых этот аппарат восприятия как бы приглушен.
Его щекочешь слегка, а он хоть бы хны!
Аналогично обстоит дело и с восприятием музыки.
Средний человек, неискушенный и неподготовленный к этому культурной средой, в которой он обитает, слышит вместо музыки просто какой-то шум. Он сидит с женой на концерте и старается не заснуть, а также внимательно изучает подвески люстры над головой и абрисы соседок,
Мы с детства слышим некоторые мелодии, например «В лесу родилась елочка». И то не все.
А мелодия – душа музыки. (Это, правда, не касается современной музыки, о которой мы пока не будем.)
Так вот, дорогие мои. Чтобы услышать красоту музыки во всей ее мелодичности и красоте гармонии и полифонии, надо приложить к тому усилия.
И когда вы это сделаете, хотя бы отчасти, музыка вам за это щедро отплатит.
Она подарит вам много таких прекрасиых и возвышенных и страстных чувств, которых у вас у самого, может быть, и никогда не бывает!
Вы хоть узнаете, как это вообще выглядит.
Ну, а влияние эмоций на нас хорошо известно. Они управляют миром, в сущности. Последите за собой. Чем ваша дурная башка постоянно забита?
- Хочу, не хочу, нравится, терпеть не могу, и т.п.
И из этого выткан повседневный ваш внутренний мир.

Но что же надо делать, чтоб услышать?
Об этом написано много ученых трудов, особенно для музыкантов.
Но самый важный совет и самое важное указание одно, и оно никем не оспаривается
- Надо слушать, слушать и слушать!
Это очень просто, но требует терпения и увлеченности.
Человек со средним слухом, как правило, начинает улавливать мелодию со второго или третьего раза.
Если ему на ухо не наступил слон, то постепенно после многих прослушиваний он начинает получать удовольствие не только от коронных номеров, так называемых презентативов, но и от все большего и большего пространства данного музыкального произведения. Если оно написано хорошим автором, талантом (я уже не говорю о гении), то в нем просто нет слабых мест. Когда вы, наконец, все услышите - вы получите ни с чем не сравнимое удовольствие!

Случилось так, что двух закадычных друзей жизнь развела.
Максим жил в Питере, а Антон – в Москве.
То есть, они имели счастье жить в тех двух уникальных географических точках России, где имела место быть более или менее сносная современная европейская цивилизация. Или, по крайней мере, что-то похожее на нее.
На остальные необъятные российские просторы у всех цивилизаторов, начиная с Петра, так духу и не хватило.
Иногда они переписывались. Естественно, по Интернету. Как правило, по электронной почте.
Переписка была довольно вялой, так как особого повода как будто не было.
Но вот в один прекрасный день наш питерец Максим получил от своего московского корреспондента одно необычное письмо, которое его весьма заинтересовало. А вслед за ним - еще пару ннтересных посланий.
Он как-то поделился этой новостью со мной.
Я предложил их опубликовать, что и делаю с разрешения Максима.

Письмо первое (осень 20.. года).

Друг мой Максим!
Ты, конечно, знаешь, что и ты и я находимся в состоянии перманентного однночества, несмотря на семейное п прочее социальное окружение.
Ты помнишь, что мы хоть и дилетанты, были не чужды музыки. Ходили иной раз в оперу и на концерты. Но, по существу, о музыке мы ничего не знали. Да и зачем оно нам технарям? Существам без гуманитарного и музыкального образования. Так, услышал кое-что из кое-чего, ухватил обрывок мелодии и кусок оркестровки, и ладно.
Я так и думал. Но в последний год со мной что-то случилось. Я стал поражаться силе музыки и ее воздействию на меня. Ведь кое-что мы слышим! Возьми, например, вальсы Штрауса. Какое солнечное счастье изливается с таким изяществом, легкостью и таким оптимизмом! Прикинь, Штраус играл свои вальсы в восемнадцатом веке у нас в Петербурге!
И это понятно всем и в любое время. Я представляю себе фрейлину ее величества об руку с кавалером тогда на его концерте в придворном саду.
Им ведь тоже было весело и беззаботно от звуков этой волшебной музыки.
Я отвлекся и не могу ясно выразить свою мысль.
С чего все началось? С какого-то пустяка. А, вот, с Россини.
Случилось так, что еще во время оно я много раз слушал «Севильского цирюльника» и знал его почти наизусть. И хотя я слышал, что Россини написал еще очень много опер, я легкомысленно думал, что это все простые вариации на тему музыки из «Цирюльника». И душа моя и любознательность моя были этим успокоены. Хотя так полагать относительно такого великого композитора как Россини было конечно верхом глупости.
И вот однажды на концерте студентов в Рахманиновском зале консерватории была исполнена великолепная ария неслыханной (как мне показалось) красоты. И это оказалась ария Семирамиды из одноименной оперы Россини.
Оказалось, что я совершенно не знаю творчества этого композитора.
Чтобы ликвидировать пробел, я спешно накупил достаточно качественных DVD-дисков с операми Россини. Начал с великолепной «Итальянки в Алжире» И что же? Поставил, смотрю и слушаю. Ансамбль исполнителей выше всяких похвал. Оркестр тоже.
Слушаю – и ничего не слышу. Не чувствую мелодий! О ужас. Я не слышу. Не слышу!
Я не стал отчаиваться и на следующий вечер после работы снова упрямо поставил «Итальянку». На этот раз увертюра, слышу, бесподобна. Как я мог не слышать этого в первый раз. А какова ария Мустафы! А сколько вообще юмора во всем спектакле! Да это же чудо, а я – осел из ослов.
Ты Максим подумаешь, зачем я все это пишу тебе? Дорогой Максим, я здесь совершенно одинок, и мне не с кем поделиться этой радостью. И вот я решил поделиться с тобой, так как я уверен, что ты меня поймешь и разделишь со мной мои чувства.
После четвертого прослушивания уже вся «Итальянка» лежала у моих ног, и я слушал и не мог наслушаться. Мне начали открываться секреты оркестровки, прелесть бельканто, дуэтов и терцетов, роль струнных и духовых в выражении тех или иных эмоциональных моментов, и т.п.
За «Итальянкой» последовала совершенно великолепная «Золушка» с прелестной Чечилией Бартоли. Мне кажется, это одна из лучших оперных партий Чечилии.
И, наконец, дошло и до «Семирамиды». Я не буду столь же подробно продолжать, но вещь потрясающая. Чего стоит дуэт Семирамиды и Асура у надгробия Нино! А какие мощные и потрясающие хоры!
И вообще великие композиторы, будь то Россини или Беллини или Доницетти – совершенно неистощимы на создание новых мелодий, на создание мелодического богатства своих творений.
За Россини последовал Доницетти. Я, опять-таки, наивно думал, что у него главное – «Любовный напиток» а все остальные оперы - вариации на эту тему.
Здесь снова с удивительным постоянством повторилась та же история.
Первой двери в страну. Доницетти для меня распахнула «Дочь полка». Прелестная жизнерадостная и очень смешная вещь. Я полмесяца не мог от нее оторваться, ходил и грезил ее музыкой.
Доницетти сам в молодости короткое время служил в армии, и это знание армейского быта того времени с большим юмором отражается в его армейских полковых эпизодах.
А «Дон Паскуале»? Это, мне кажется, вообще одна из лучших комических опер. А его трагические шедевры – «Лючия де Ламермур», например.
Максим, извини, я немного увлекся. Разумеется, в мои планы не входит обзор оперной итальянской музыки девятнадцатого века.
Потому перейдем к французской оперной классике.
Я не буду касаться Бизе. Он на слуху со своей «Кармен», плюс к ней «Кармен-сюита» Щедрина.
Но Шарль Гуно! Шарль Гуно с своим «Фаустом»!
Он меня совершенно очаровал!
Удивительное сочетание прекрасных, в том числе вальсовых мелодий, необыкновенной чистоты и нежности – с трагичностью ситуации.
Такие прелестные божественные мелодии – и чертовщина вокруг!
Максим, вот говорят, что искусство должно вызывать особое состояние души, некоторое ее очищение через катарсис. Как ты думаешь, что это значит?
От «Фауста» я ходил как полоумный. Его мелодии и оркестры и хоры и бас Гяурова (Мефистофель) и Крауса (Фауст) и песни Маргариты и Валентина звучали во мне и днем и ночью. И все это в сочетании с совершенно необыкновенным божественным тенором Альфредо Крауса. Разве такое может быть?
Я даже хотел наподобие «Кармен-сюиты» Щедрина сделать «Фауст-сюиту» из «Фауста» и даже настриг кусочков оперных отрывков в MP3 и пытался их «склеить». Но механическое соединение отрывков ничего не дает. Тут надо еще и что-то дописать свое, чтобы все это округлить. А этого я не могу. Я же не Щедрин.

Вот, Максим, познание оперы у меня выглядит в общем так.
Я сначала знакомлюсь, так сказать, с абрисом музыкального полотна, с его общим видом, горизонтом и перспективой. Вхожу в коллизии и эмоциональные мотивации действующих лиц. То есть проникаюсь ситуацией и описывающей ее музыкой.
А затем музыка во всей ее гармонии, иногда весьма сложно построенной, начинает проникать в меня и пропитывать все музыкальные поры.
Постепенно я пропитываюсь музыкой и наполняюсь ей, как губка водой, и она начинает сочиться из меня.
И я грежу ей и брежу ей некоторое время.
Словом, это некое колдовство.
Постепенно это проходит.
Но временами это снова вспыхивает непроизвольно и с большой силой и яркостью и иногда в самый неподходящий момент.
Но странно, это всегда придает мне бодрости и некоторого внутреннего оптимизма, словно некоторый тайный знак.

Дорогой Максим, наибольший казус получился у меня напоследок с операми Моцарта.
Все мы знаем, сколь велик этот композитор. Значит, подумал я как-то, что и оперы у него должны быть только супер.
И тут я с ужасом вспомнил, что как-то давно по ящику передавали «Дон Жуана». Я слушал его, и, конечно, кроме некоторых известных арий оттуда, ничего не услышал. И еще, помню, подумал
- Странно, Моцарт, а ничего особенного.
Умудренный описанным выше горьким опытом, я тут же принялся за Моцарта.
У меня есть великолепная запись с Руджеро Раймонди (Дон Жуан) и Кири те Канавой (Донна Эльвира).
Нечего и говорить, что после пары прослушиваний я был совершенно потрясен. Но увертюра. Какая увертюра! Совершенно потрясающая музыка, выходящая вообще за рамки оперного жанра.
А как в операх Моцарта вообще все мелодично и гармонично и как мастерски выткана музыкальная ткань!
Но у Моцарта столь велико музыкальное дарование, что он то и дело вообще выходит за узкие рамки данного оперного момента.
Это отмечают все специалисты. У него и в комедиях не всегда получается комедия, такова глубина музыки.
Вот у Доницетти прекрасно получаются комедии! Пожалуй, лучше, чем у всех.
Но, правда, это уже другое время, это после Моцарта.
Но, Максим, дорогой, я думаю, этого довольно.
Хотя я не обмолвился и словечком, например, о веристах (Пучини, Массне).
Или о наших композиторах.
Но на этот раз довольно.
Желаю здравствовать!
Антон.

Письмо второе (через примерно полгода).

Максиму радоваться!
Так начинал свои письма к Луцилию Сенека.
Оптимистично, не правда ли?
Твой ответ был благосклонным, поэтому я продолжу свою «музыкальную историю». Продолжу также еще и потому, что за это время произошли некоторые события и не только музыкальные.
Ты спрашиваешь, а как же Верди?
Да, конечно, и Верди, такой гигант. Просто я с юности знал его немного лучше. Да и не объять необъятного.
Кстати, о Верди. Постепенно у меня стали возникать всякие вариации на темы прослушанного. Так, я уловил некоторую связь между мелодиями друидов и их маршевыми ритмами и в чем-то аналогичными музыкальными моментами из «Аиды». Когда я стал напевать то и другое, то одно вдруг как бы само собой перетекало в другое и наоборот.
Когда я рассказал об этом Нине, она сначала смеялась, а потом постепенно прониклась.
- В этом что-то есть, - сказала она, - это не просто попурри. Видимо, композиторы невольно перенимают кое-что у своих предшественников.
Кто такая Нина? Нет, это не моя жена, она далека от музыки. Так сказать, сухой бухгалтер. Да и по темпераменту, ты знаешь, она несколько суховата.
С Ниной-2 я познакомился случайно.
Как ты знаешь, я частенько хожу на бесплатные концерты в консерваторию, которые периодически дают студенты разных классов еще с благословения самого Антона Рубинштейна, который, учреждая консерваторию, не раз говорил, что это прежде всего учебное заведение, а не просто концертные залы.
К тому же платные концерты в наше время далеко не всем по карману.
И вот однажды я рискнул пойти на концерт новой музыки. Я бы сказал, совершенно новой.
Что это такое? Трудно сказать, но, видимо, привычные правила гармонии здесь отвергаются. Похоже, они хотят играть, как птицы поют.
Временами становится непонятным, зачем они вообще используют привычные старые добрые инструменты: скрипки, виолончели и контрабасы, такие супер пичикато они на них выделывают. Думается, для потребных им звуков нужны вообще совсем другие инструменты.
И вокал у них особенный. Какие-то завывания. Не возврат ли это к далеким предкам на новом витке диалектического развития музыкальной культуры?
Тональная музыка заменяется на атональную, то есть происходит полное потрясение основ. Столько столетий создавался хорошо темперированный клавир – и вот, на тебе!
И все таки я чувствовал, что в этом что-то есть. Что это совсем не прихоть, а грядет что-то новое.
По окончании концерта народ что-то не сразу расходился, как это обычно бывает. Возникла некоторая дискуссия, из которой я ничего не понимал. Но тут ко мне подсела довольно молодая дама и так просто без жеманства сказала, что она опоздала и застала только конец концерта.
- А Вы все слушали? – Спросила она, и так запросто у нее получалось, словно мы были уже давно знакомы.
Я ответил утвердительно.
- Ну, и как Вам?
Вообще перед музыкантами я всегда страшно стесняюсь. Они особенные люди, они могут читать с листа и что-то видеть на этих нотных линейках, украшенных птичками с хвостиками и закорючками и туда и сюда перечеркнутых двойными косыми линиями и прочими украшениями.
Вместо того, чтобы честно сказать, что я дилетант, вообще не музыкант, и ничего в этом не понимаю, я начал что-то лопотать. Слаб человек!
А так как кое-что я уловил именно в вокале, то я начал мутить воду в том духе, что такие песни рыбаков (так они назывались) производят впечатление.
Потом всех погнали одеваться. Мы разговорились о том и о сем в длинной очереди за пальто, и далее я пошел ее проводить до метро.
Так мы познакомились.
Максим, что ты сказал бы на это?
Нина оказалась композитором. Я поначалу был ошарашен. Оказывается, бывают люди, которые работают композиторами. Правда, это была не основная ее работа. Она делала еще что-то на кафедре, но это не важно.
Максим, представь себе живого композитора.
Мы не просто познакомились, а даже довольно быстро подружились. Композиторы, оказывается, это тоже довольно обычные простые люди, также вечно поглощенные текучкой повседневности.
Ты, конечно, совершенно автоматически подумал, а сколько ей. Она лет на десять моложе. Но мы же не в ЗАГС собираемся.
Она проходит по брэнду «Молодые композиторы» и ее иногда играют в подходящих концертах, например, кафедры творчества. Нина проигрывала мне свои вещи. Но так как нынче - кто же пишет мелодично? -, я мало что понял, хотя очень старался.
Нина неожиданно для меня с пониманием отнеслась к моим музыкальным терзаниям. Она подтвердила мои подозрения в том, что хороший слух и способность эмоционально воспринимать музыку – отнюдь не одно и то же.
Можно обладать очень хорошим слухом и тем не менее при исполнении вещи оставаться как бы музыкальным автоматом, И я сам действительно знал такие примеры из жизни, а уж она – тем более.
Нина как-то неожиданно сказала
- Зачем тебе переделывать и исправлять что-то у других? Попробуй сам что-нибудь.
- Но я же не владею нотной грамотой.
- А я на что? Если что-то будет получаться – попробуем записать и проиграть на фоно.
Я в совершенном восторге наградил ее за это поцелуем, от которого она не уклонилась.
Это укрепило меня в моих неожиданно возникших музыкальных творческих потенциях, которые бурно разыгрывали целые музыкальные сцены в моей дурацкой башке, словно кто-то запустил во мне программу с положительной обратной связью.
Инженеры знают, что в системах с автоматическим управлением (САУ) при наличии положительной обратной могут возникнуть процессы, нарастающие во времени. При этом система начинает раскачиваться и может вообще потерять управление, и в конце концов вообще развалиться. Печальным примером этого может являться картина развития болезни, если человека рассматривать, как своеобразную САУ. Ну, впрочем ты сам это отлично знпаешь.
Так вот, музыка в моем мозгу стала одолевать меня. Причем я с тревогой заметил, что на мои потуги сгенерить что-то новое начинают накладываться музыкальные отрывки из творчества великих.
Причем они возникают порой совершенно непроизвольно, и иногда так ярко! Но у меня же башка не компьютер. Нет клавиатуры, и я в данном случае не могу управлять своей памятью.
Поначалу это меня очень удручало, но постепенно я заметил, что при целенаправленной и упорной работе в каком-то определенном направлении организм как-то этому подчиняется, и хаотические выбросы ослабевают и постепенно почти исчезают.
Почему почти? – Спросил бы строгий педант. Да потому, что в реальности все совершается не совсем полностью, а всегда остается хоть немного этого «почти».
Моя «музыкальная» Нина сначала, хоть и одобряла, относилась к этому скептически. Но постепенно ей стало нравиться.
Она стала кое-что записывать, потом проигрывать, я вносил коррективы. Оказалось, что на инструменте (причем, на любом) все звучит не так, как в голове.
Впрочем, композиторы это хорошо знают. Здесь есть слабая аналогия с голосом. Обычный человек не знает, как звучит его голос «со стороны», для другого человека. И очень удивляется, когда слышит его в записи. Пародисты обычно с успехом используют это, хотя это вызывает неизменно неудовольствие жертвы, которая его, как правило, умело скрывает, но не всегда.
Представляешь, Максим, до чего дело дошло. Негодяй, о чем ты подумал! Я имел в виду только музыкальный аспект. Ничего нельзя сказать!
Так, постепенно, шаг за шагом, у нас стало создаваться некоторое подобие сонаты или скорее сюиты.
Сначала мы думали только о фортепьянном ее исполнении, а потом решили посмотреть, как это могло бы выглядеть для концерта фортепьяно с оркестром.
Нина сама творческая натура и она тоже увлеклась.
Тут невообразимый объем работы! Для обыкновенного среднего человека вообще, по-моему, непосильный.
Все рассмотреть, прочувствовать, расписать по инструментам (ведь каждому свою партию!). А контрапункт? Недаром иногда даже великие музыканты отдавали свое творение на оркестровку специалистам этого дела.
К счастью, Нина в этом секла и даже подрабатывала оркестровкой, в частности, для поп-музыкантов.
Я и сам иногда среди тайного ужаса (что это я делаю, на что покусился?) начинал верить в возможность некоторого успеха предприятия.
О чем же, дорогой мой Максим, были у нас, собственно говоря, звуки?
Ты не представляешь, это парадоксально, но в основу моих музыкальных фантазий легли великолепные и непревзойденные мелодии Оффенбаха.
Эти мелодии, как и все гениальное, неподвластны времени. Они все также зажигают. Соляртинский, известный музыкальный специалист, в свое время оценил Оффенбаха как лучшего из мелодистов.
И вот, на этой основе я стал ныть, петь, напевать и изображать, постепенно совершенно преображая исходные мелодии и почти непроизвольно вливая в них и богатство еще множества других мелодий и развивая и развивая возникающие темы, при этом не брезгая и ударными (может ли здоровый психологически человек не почувствовать иногда потребности в хорошей барабанной дроби?) и даже (о, Максим, это невероятно!), у меня стали рождаться собственные мелодии!
Но теперь мы с Ниной и сами не могли уже толком все это отличить, расщепить и рафинировать. Да и нужно ли все это?
- Плагиаторы, вашу мать, - скажет иной скептик.
Пусть так. Но я не уверен, что он прав.
Ты будешь смеяться, но все началось со знаменитого «La femme, la femme!» из Периколы, помнишь?
Засим примите мои уверения и проч.
Ваш Антон.


Письмо третье (через несколько месяцев того же года).

Антон приветствует своего северного друга из далекой столицы!
В один прекрасный день мы с Ниной после долгих мучений и сомнений сочли, наконец, что пора остановиться и хоть как-то и где-то исполнить наш опус, наш концерт для фоно с оркестром. Естественно, под двумя нашими фамилиями. Так оно могло проскочить.
Я втайне ужасался. Какое нахальство с нашей стороны! Но виду не подавал.
Нина вообще закусила удила и имела очень решительный вид. Но, может быть, она тоже притворялась.
Но, подумал я, с другой стороны ей и карты в руки. Ведь она как-никак композитор.
Да, конечно, она могла и собиралась обратиться на свою кафедру концертмейстерского и исполнительского искусства в консерватории. Но ее смущало необычное для этой кафедры содержание нашего произведения, которое ни с какой стороны было ни на что привычное не похоже.
Это была и не новая музыка и не старая музыка и не попурри на тему. Тем не там звучало несколько выразительных мелодий а ля девятнадцатый век, не испорченных, так сказать, «гармонией диссонанса». А это нынче совсем не принято.
Но нам это нравилось.
- Ну, ладно, так или иначе, но прежде всего это надо бы хоть немножко порепетировать.
- А как это возможно?
- У меня есть знакомые ребята-энтузиасты из самодеятельного оркестра новой музыки. Попробую с ними поговорить.
- Ты совершенно права. Здесь за бесплатно могут помочь только энтузиасты.
Максим, в жизни бывает место чудесам.
Надежды было мало, но Нине удалось уговорить несколько оркестрантов помочь нам.
Они попробовали пару раз, собравшись у меня в гараже, проиграть некоторые кусочки нашего опуса. Видно было, что что-то как будто получается.
И тогда Нина решилась обратиться к профессору А.С. Виницкеру с просьбой вставить наш концерт в какую-либо подходящую студенческую программу.
Александр Семенович попросил прежде показать ему ноты этого произведения, дабы предварительно ознакомиться. Естественное желание профессора.
Но время шло, а ответа все не было. Что-то профессор долго держал у себя наши ноты и при встрече все извинялся и жаловался на занятость и нехватку времени.
Невезуха! Нам было ясно, что он почему-то не хочет выпускать Нину с этой музыкой на подмостки истории.
Когда Нине все же удалось заловить профессора после занятий в классе и, так сказать, зажать его в угол, он, порывшись в портфеле, вернул ей нотную запись со вздохом, что работа неплохая, но в этом учебном году выпустить ее он не сможет, все вакансии забиты. И обещал выпустить Нину одной из первых в следующем семестре.
Вот так, Максим. Мир полон подвохов. Всюду кусты и тернии. Каково тут пробиться!
Нине так и не удалось до конца разгадать, чем в действительности была вызвана негативная реакция профессора. Неужели он разглядел в этом концерте что-то действительно новое и талантливое и поступал так из зависти?
После некоторого периода уныния мы решили все же не опускать руки.
Мы решили дерзко обратиться за помощью к какому-либо светилу. Наивные люди!
Мы дерзнули обратиться к очень известному альтисту и дирижеру И.А. Башметьеву.
Чем черт не шутит!
Иван Абрамович, как мы и думали, судя по его имиджу, оказался хорошим мужиком. Мы пробились к нему после концерта в большом зале и он назначил нам день, когда зайти. Он любезно принял нас дома, несмотря на занятость, угостил чаем и взял посмотреть ноты. Внешность и скромное и простое поведение на людях не всегда бывают обманчивы, как мы видим из этого редкого полуфантастического примера.
Примерно через неделю мы зашли к нему в назначенный час. Наш концерт ему понравился, сказал он, и в том числе своей мелодичностью.
- Я понял ваш замысел, - сказал Иван Абрамович, - мелодичность еще никто не отменял декретом. Я думаю, этот концерт может иметь успех у публики. А это главное.
- Но как это сделать, Иван Абрамович?
- Говоря современным сленгом, вас надо раскрутить. То есть, попробуйте зайти к продюсерам. Другого пути нет. Я дам вам рекомендательную записку и координаты одного подходящего. Неплохой человек.
- Но, Иван Абрамович, там ведь надо платить?
- Увы, не без этого. Но это уж как договоритесь.
С этим мы покинули великого и столь любезного артиста и дирижера.
Рекомендованный нам «неплохой человек» благодаря рекомендации самого Башметьева принял нас довольно скоро.
И конечно из разговора с ним мгновенно выяснилось, что в раскрутку следует вложить приличные деньги, а в данном случае кто так заранее авансом на это пойдет из деловых людей?
- Никто. – Согласились обе стороны.
- У вас есть только один вариант, - сказал этот неплохой человек
- ???
- Коль скоро сам Башметьев ее одобрил, пустить вашу музыку под фамилией какого-либо известного музыканта, под брэнд которого мы рискнем вложить наши деньги. Но его надо еще найти.
- А мы?
- А вы остаетесь в тени, так сказать. Но зато получите свои бабки, которые обговорим заранее. Что вы так расстроились? Не вы первые, не вы последние!
Вот так, Максим.
Сам понимаешь, мы на это не пошли, и наше дело завяло на корню. Так оказалось все просто.
А тут еще у меня и дома получился скандал. Вся эта история так долго длилась, что до моей жены Нины-1 дошли какие-то сплетни. Земля ведь слухом полнится, а шило-то в мешке не утаишь!
У меня жена обычно очень выдержанная особа и любит соблюдать пиетет, но тут количество сплетен превысило норму.
Все в жизни идет волнами! Волна вверх, волна вниз.
Ну, прощевай пока.
Твой Антон из Москвы.

- А что же дальше? – Спросил я как-то при встрече Максима, когда заехал в Питер.
- Больше посланий от Антона я не получал. Я писал ему, но он не отвечает.

Вот так закончилась эта музыкальная история в трех письмах, которую я осмеливаюсь предложить вниманию читателя.