ТРЕШ

Что то осталось между.
Что то осталось за кадром.
А в кулачке надеждой
Стиснут камень.
ТРЕШ
Фантасмагория


Луна на небе была какая-то кровавая, словно облитая из ведра краской. Клочья рваных туч то и дело заслоняли ее, задевали самым краем, застревали на секунду и снова ползли мимо. Ясь ежился под ветром, запахивал длинный, в пол, плащ, но с места не сходил. Восемь. Точность, как известно, вежливость королей.
Ненастная нынче осень. Поздняя и промозглая. И луна – простуженный небесный фонарь – такая вся израненная, больная, воспаленная. Ну к чему все эти эффекты сейчас? Хотя вполне в духе триллера – вот-вот из-за дерева выглянет ужасный кладбищенский душитель… Ясь снова передернул плечами – не от ужаса, конечно, душителей не бывает… Хотя это же совсем в духе триллера…
Сзади дохнуло холодком, плащ мотнулся в ногах трусливой собакой, хлестанул полой по жухлой траве. Ясь нервно обернулся. Вот любители эффектов… наконец-то.
-- Я уж думал я так и буду провожать его один, -- недовольно пробурчал он. Клен Выщинский отряхивал крылья – где-то шел дождь, а Клен, как и Ясь, не любил запаха мокрых перьев.
-- Фу как от тебя прет, -- сказал Ясь. – Ты в грозу попал что ли?
-- Не. Так, моросит. Ну что, никого?
-- Как обычно. Ждем-с…
-- Ну-ну… подождем. Не первый раз. – Клен последний раз махнул иссиня-черными крыльями и аккуратно сложил их за спиной. Концы маховых перьев едва не касались земли. Клен был педантично аккуратен и крылья всегда держал слегка приподнятыми.
Сзади снова зашуршало. Опускались все новые гости. Кладбище потихоньку наполнялось. Все трясли крыльями, укладывая перья. Кто-то матерился вполголоса – зацепился при посадке за ветку, вывернул перья и на крыле теперь была рваная прореха. Не образец изящества…
-- Март, Март! А водки-то после дадут?
-- Обойдешься, ты и так вприсядку летаешь.
-- Клен! Сколько там?
-- Восемь сорок. Могли бы и поторопиться. – равнодушно сказал Клен. Ему и в самом деле было все равно, не он отвечал за похороны. Да и к покойнику он относился постольку-поскольку, так, виделись пару раз.
Прибывшие подходили здороваться. Кто-то ручкался, кто-то просто махал издали. Некоторых Ясь и не знал. Вдали виднелись огоньки – уже шла похоронная процессия. Несли гроб. Заморосило.
Ясь приподнял крылья над головой, прикрылся слегка от ветра вперемешку с каплями. Клен курил одну за одной и сыпал пеплом ему в лицо, но деваться было некуда, ветер кружил на одном месте, как заведенный.
-- Ну! Поехали, поехали! Чего стоим-то! – крикнул кто-то со спины. Человек пять сунулись к могилке, скинули брезент, прикрывавший яму. Один ворчливо заявил, что ему неудобно вот так смотреть, как все безответственно подошли к похоронам замечательного человека, сорят тут, кашляют, топчут.
-- Вся эта ваша неорганизованность вам боком выйдет! Договаривались же, что все будут делать свое дело! А вы, как стадо коров топчетесь на месте без толку.
-- Ну могилу-то мы вырыли. Чего те еще надо? – оправдывался какой-то паренек, принятый с испытательным сроком и особых надежд не подававший.
-- Ор-га-ни-зо-вать! Никакой торжественности! Вы что, сукины дети, дворника хороните?
-- Вот когда будем тебя хоронить, тогда уж точно все будет по высшему классу! – хохотнул кто-то, а рядом продолжили:
-- Точно! Сам все организуешь, небось! Чтоб мы, значит, сукины дети, не напортачили!
Ясь ухмыльнулся – обстановочка та еще. Хохмят, балагурят… Вот уж действительно никакой организованности. А все почему?
Луну на секунду закрыла тень и все невольно обернулись. Тень опустилась на землю, еще раз взмахнула крыльями и сложила их за спиной. Толпа зашевелилась.
-- Дай те свет! – рявкнула тень. Луна мигнула красным и зажглась на полную – слепым бельмом на черном небе без звезд. И сразу пропало гнетущее ощущение предстоящих похорон, все стало буднично – и разрытая могила, и свернутый брезент уже не казались чем-то особенным, так, реквизит.
Толпа распалась на лица и руки. Все торопились приветствовать. Прибывший махнул рукой – появился стул. Пара фраз – и толпа приобрела плотность монолита, замерла в ожидании, потом засуетилась и хаотично задвигалась, имитируя деятельность. Все сразу стало на свои места. Полукольцом обступили могилу, по мановению руководящей длани единым порывом зажглись бутафорские светильники, вспыхнули многочисленные свечи, которые, оказывается, уже успели расставить, на искореженном скелете дерева появились ленты, большей частью черные. Ясь молча стоял и наблюдал. К нему это не относилось – он не пиротехник, не реквизитор, он третьесортный статист. Его дело – массовка. Впрочем, покойного он тоже знал.
Процессия подошла вплотную, гроб поставили на холмик рядом с могилой и сразу же резко закурили, трое парней. Идущий за гробом люд тоже встал, как вкопанный, только нервно топтался. Перерывы не были предусмотрены, и люд был в недоумении.
-- Четвертый где?! – грозная тень подняла седалище со стула. Курящие суетливо задышали дымом пополам с паром. Заметно похолодало.
-- Вон идет… -- из толпы вывалилась перекошенная фигура, волочащая за собой порванные грязные крылья. Заискивающе поздоровалась и, вжав голову в плечи, ожидающе посмотрела на стоящего рядом со стулом.
-- Я тебе что сказал!... – сквозь сжатые зубы прошипел стоящий. – Ты у меня роль просил? Ты за мной полгода бегал! Я тебя на первый план поставил!
-- Да упал я!
-- Балаган! – с отвращением сказала тень, -- Свет! Свет! Да включите вы это проклятое солнце!!!
Вспыхнуло. Все непроизвольно дернулись прикрывать глаза.
-- Уберите вы эти тучи!! Только кипятка на голову не хватало!
-- Сейчас и так будет жарко, -- сказал Клен, снимая плащ. Толпа спешно разоблачалась, некоторые были в пижамах.
-- Вы!! Мы прогоняли эту сцену пятнадцать раз! И вы не можете без эксцессов донести гроб!
Толпа за спинами истерически захихикала. Тень кинула грозный взгляд на толпу и толпа подавилась было смешками, но тут же разразилась новой порцией смеха.
Тень руки в боки подошла к гробу и рыкнула в толпу:
-- Реквизитора!
Реквизитор тоже хихикал, но изо всех сил пытался сохранить серьезное выражение лица, что у него не получалось и из глаз катились слезы.
-- Что это за грязная тряпка! Я заказывал вам новый гроб и новую обивку для гроба! А это – занавеска из подсобки!
Толпа зашлась в хохоте.
-- Так темно же!
Тень гневно сверкнула очами:
-- Я те дам темно… Я те покажу – не видно!
Покойник в гробу сел и недовольно сказал:
-- Че вы тут орете?
Тень стала бледной. Трясущимся пальцем она показала на покойника и спросила, очень тихо и очень злым голосом:
-- Простите, а кто ЭТО?
Толпа присела. Над головами летали пули негодования. Ясь и сам смеялся. Уж ему-то прекрасно было видно, что это никакой не покойник, а дядя Серго, костюмер. Тень костюмера в лицо, само собой знала. Но узнать в покойнике Серго было затруднительно – новый гример, чтоб ему!.. покойник выглядел так, словно умер неделю назад и всю неделю разлагался на помойке.
-- Гриммееееерррррааааа!!! – вопила тень. Тень была сердита. Ему на ботинки сыпалась труха и черви из гроба. Покойник улегся обратно, но уже на бок.
-- У нас похороны серьезного уважаемого человека! Вы кого притащили! – негодовала тень.
-- Кто лежал – того и притащили!.. – виновато оправдывалась троица. Опоздавший обтирал плащ рукавом, рукав был изрядно выпачкан в той же грязи и оставлял длинные полосы. Толпа, насмеявшись вволю, безмолвствовала. Вокруг тихо плавился воздух. Жарило сверху солнце, ленты на раскореженном дереве висели сосульками. Ясь переваливался с ноги на ногу и незаметно потягивался. Клен снова закурил, пряча сигарету в ладонь. Светиться не хотелось. Хотелось отстоять свое и пойти домой досыпать, потому как завтра снова в бой…
И тут вдали показался еще один силуэт. Он несся со страшной силой, и наверняка успел бы до начала спектакля, начни он бежать пораньше. Силуэт приблизился вплотную и толпа вновь разразилась громким смехом – покойник прибыл. Он вытирал мятым платком пот с залысого лба и все пытался донести до всех, что он не дезертировал, нет, он выходил в туалет, а там шпингалет заклинило… что он спешил.. Толпа неистовствовала.
Респектабельный мужчинка в запылившемся костюмчике никак не мог отдышаться. Потом подскочил к гробу и стал выпихивать из него костюмера, которому и так было неплохо. Ой хорошо что солнце, будь прежняя обстановка – покойник был бы по уши грязный.
Тень исходила праведным гневом и молча наблюдала за покойником. Тот, наконец, справился с костюмером, залез в гроб, отряхнулся и сказал:
-- Я, собственно, готов.
Тень сказала:
-- Да будет ночь!
Солнце выключили, зажглась прежняя красная луна, но тень недовольно поморщилась:
-- Ну куда вы!! Дешево! Дайте желтый. Дайте дождь! Ветер! Покажите мне полумрак! Выдайте мне сюда холодный ноябрьский сумрак! Поувольняю всех к чертовой матери!
Дали желтый. Кладбище стало похоже на золотую пустыню. Притихшая толпа была похожа на груду бронзовых статуй. Тени снова было мало – пощелкали светофильтрами, выдавали теплый октябрь и раннюю весну с грозами и наконец, остановились. Включилась прежняя морось, обсохшие было крылья снова потяжелели, напряглись. Толпа спешно одевалась. Ясь прикрылся с головой. Клен, молчащий до сих пор, сказал:
-- Вот теперь поехали.
Тень отступила на задний план. Показала – можно. Ветер трепал его волосы, и профиль его был скорбным в мертвенном резком свете луны. Толпа расправила плечи, готовясь, потом все стали каменно-серьезными с капелькой горькой утраты. Скорбила только тень, которая, конечно же, все видела и грозила пальцем особо равнодушным лицам. Вились на ветру ленты и дрожало пламя свечей. Половина потихоньку затухала.
Гроб снова подняли на руки, унесли за угол и плавно внесли обратно. Четвертый все время наступал на собственные крылья, волочащиеся по мокрой глине, оскальзывался и едва не ронял гроб из рук. Ясь и сам не понял, как он оказался на месте четвертого, но потом уже было поздно. Они внесли гроб, поставили на землю, кто-то подходил прощаться, клал цветы. Кто-то плакал в сторонке. Ясь нерешительно взялся за крышку гроба и вдруг увидел, что покойник ему ободряюще улыбается. Он кивнул, как бы сам себе -- все должно быть естественно, и закрыл крышку. Кто-то заколотил, гроб опустили, кинули первую горсть земли. В толпе раздавались всхлипы новоиспеченной вдовы. Мелькали белые платочки. Застывшие фигуры были неотличимы от черногранитных или мраморных памятников.
Наконец, могила была зарыта, плита водружена. Кто-то подошел и сел в изголовье, изображая плачущего ангела, даже крылья приспустил. Вдова возжелала прочесть над плитой краткую речь – про хорошего мужа и замечательного отца, квалифицированного работника и просто человека. Толпа опустила головы. Ясь обернулся и увидел, как тень одобрительно качает головой и в нужный момент приподнимает руку, управляя действом.
Вдова свернула затянувшуюся речь, извинилась и заторопилась к выходу, прижимая к глазам платочек. Толпа побрела следом, все такая же понурая, но уже оживающая. Отойдя на порядочное расстояние, она и вовсе оживилась и уже бодренько направилась в буфет, где предполагался банкет.
Ясь остался стоять. Ему-то торопиться было некуда. Кто-то похлопал его по плечу.
-- Неплохо. Неплохо. Я посмотрю вас потом… на днях. Зайдите ко мне. – тень хлопнула крыльями и ее смыло порывом ураганного ветра. Наверное тоже поспешил на банкет – обсуждать и осуждать плохую работу. Ясь спустился к границе кладбища, туда, где был обрыв к речке, сел на краю и стал кидать камешки вниз.
Вот сейчас бы рывком нырнуть вниз, а перед самой водой распахнуть крылья… ветер в лицо и восторг… ах, как жаль, что люди не летают. В такие моменты, как сейчас, почему-то очень хочется чуда. И на пороге смерти, пусть даже и чужой, до ужаса хочется жить.
Клен толкнул его в бок.
-- Ну что ты загрустил? Это просто похороны.
-- Не знаю. Не могу поверить, что я сам его закопал, что я его нес. И мне даже показалось, что он улыбается. Зачем я только пошел. Ты знаешь, оказывается это страшно, когда понимаешь, что ничего уже не вернуть. Что он так и останется там, в земле. Что я никогда больше его не встречу в коридоре. А ведь я его практически и не знал.
-- А ведь ты его практически и не знал. Чего ты убиваешься?
-- Знаешь, я вот сейчас только понял смерть. И наверное, только сейчас осознал жизнь.
-- Все будет путем. МЫ не умрем. Умирают те, кто этого хочет.
-- Я не хочу. Мне это вовсе не нравится. Как представлю, что ты будешь стоять над моей могилой и бросать мне в лицо землю…
-- Я закрою крышку, не переживай, -- сказал Клен. И в этот момент настало утро, уборщица включила свет. Одновременно погасли забытые светильники и жирно зачадили. Клен помог Ясю встать.
-- Ну вот и все.