Тревоги сумасшедшего кота Бонифация.

Тревоги сумасшедшего кота Бонифация.
(Фрагменты из реальной жизни.)
Предисловие.
Кто сказал, что животные глупее нас, людей. Чепуха. Никогда в это не поверю, и ни один учебник не сможет доказать мне это. Те ученные, которые во всю утверждают, что разум млекопитающих стоит на более низкой ступеньке, чем человеческий, основывают свои теории на поверхностных наблюдениях за ними. Но, если копнуть глубже и проникнуть в их удивительный мир, а, еще лучше, попытаться представить самого себя котом или собакой, то можно открыть для себя тайну. Тайну законов бытия на этой земле. И владеют этой тайной по-настоящему только они, настоящие хозяева этой планеты, не разрушающие ее своим существованием, а продолжающие и укрепляющие жизнь на ней. Глядя на них, мне невольно приходят в голову мысли, что глупцы, на самом деле, не они, а мы, люди. Они же мыслят, общаются и живут иначе, в своем измерении. Они просто живут и ценят жизнь только за то, что она у них есть.
Кто хоть раз наблюдал за котом или собакой, находящимися в покое. Их уши-локаторы непрерывно улавливают какие-то мистические потусторонние звуки даже, когда животное спит, и, поэтому, постоянно находятся в состоянии бодрствования. А что видит кошка пристально всматривающаяся в темноту? Ее взгляд настолько осмыслен, что озноб пробирает, глядя на нее. А кто видел мартовских котов, которые собрались в кружок друг против друга, и, не произнося ни звука, о чем-то «беседуют»? После чего расходятся «по парам».
Да, в их мире много тончайших загадок, которые мы, люди еще не смогли разгадать. Дальше я не буду рассказывать обо всех этих замечательных существах. Расскажу об одном. Знакомьтесь, мой любимец, неугомонный забияка, Его Кошачье Величество – кот Бонифаций. Или, попросту – Бонька.
Портрет.
Боньку я принесла в дом маленьким котенком, которому едва исполнился месяц. Он только-только научился лакать. Бонька – простой деревенский парень-крепыш породы крысолов. Весь мускулистый и поджарый. Окрас его черно-рыже-коричневый, полосатый, местами пятнистый. Гладкошерстый, но зимой шерсть становится гуще и длинней, он напоминает снежного барса. Мордашка симпотная для кота, на улице все замечают. Однажды чуть не похитили, но опеклись. Разве такого украдешь. Иначе мне было бы жаль похитителей. Попробуй справься с норовом – сообразительный, хитрый, самолюбивый. Но, все же, очень дружелюбный. Своенравный. Приступы нежности чередуются с беспричинной агрессивностью. Хотя, агрессия – это тоже признак дружелюбия. «Давай играть», -- словно говорит он в такие минуты.
Утро.
За окном едва брезжит рассвет. Все еще крепко спят, посапывая в своих постелях. На будильнике только тридцать минут шестого утра, значит, полчаса еще можно дремать. Но нет, поваляться в постели мне не дают. Другой мой «будильник» будит, как обычно, раньше времени. Бонька на этот счет всегда точнее часов. Ровно в сорок минут шестого форточка с грохотом отворяется настежь. Нагулявшись за ночь до безумия дикарь прыгает почти на середину комнаты прямо с форточки и оповещает весь дом громким мяуканьем о своем возвращении домой. Затем, прыжками ягуара, переворачивая все, что не так лежит на своем пути, скачет на кухню. Вообще, я к этому шуму уже давно привыкла, и могла бы спать и спать дальше, но вовремя вспоминаю, что на кухонном столе со вчерашнего дня остались кое-какие пожитки. А это значит, что на провизию сейчас будет совершен налет. Лучше все отдать террористу добровольно. А Бонька, слыша бессовестное храпение со всех сторон, вероятно, рассуждает так: «Ну и ладно, пусть себе дрыхнут. Я что, сам не возьму?! Я умею...»
Я застаю его сидящим на подоконнике, как раз возле кастрюли, стоящей на плите. Еще немного и сунет туда свою мордяху. Я мигом собираю тормозок для питончика, приговаривая при этом: «Сейчас, сейчас покормлю...» Он видит мои старания, да еще подгоняет недовольным урчанием: «Давай быстрее, не видишь, какой я голодный! И, вообще, надо было раньше подготовиться, а то съем кого-нибудь!»
Его обычный рацион состоит из первого – супик или борщик, второго – котлетка или рыбка, и третьего, обязательно что-нибудь на десерт, типа сладкого творожка, а то обидится. Сами съели, а про маленького забыли.
Законное Бонькино место для еды – на невысоком столике, который я уже собиралась выбросить за ненадобностью, но новый жилец просто не дал мне этого сделать. Он сразу же освоился на нем. А, когда я попыталась забрать Боньку от туда и показать более удобный для него вариант, он впился когтями в клеенку и недовольно угрожающе зарычал: «Это мое место, и прошу предоставить его мне.» На этом была поставлена точка. С тех пор он ест и спит только на этом столе.
Пока питончик утолял голод, я стояла рядом с ним и гладила его по холке. Но, как только попробовала отойти, тут же раздалось истошное протяжное мяуканье на всю квартиру, так, словно его одного бросили в диком лесу.
Наконец-то мы наелись или, скорее, объелись, или, скорее, обожрались. Понимает это Бонька молниеносно, в один короткий миг. Он резко отшатывается в сторону, фыркает на еду, затем оборачивается к тарелкам на сто восемьдесят градусов и начинает загребать передними лапами все, что осталось в ней, «бурча» при этом недовольно себе под нос: «Будь оно неладно, это обжорство! А, ты, чего, остановить не могла, стояла рядом?!» Он кидает в мою сторону недовольные взгляды. Затем, плюхается всеми четырьмя лапами на пол, отряхивает брезгливо холку, так, словно хочет показать мне, что я даром простояла рядом с ним и галопом бежит спать на другое свое законное место на шкафу. Опережает меня, словно я могу занять его любимый «аэродром». Я желаю помочь ему, когда он карабкается на шкаф, и подпихиваю рукой полосатый зад во избежание новых царапин на мебели. Но он расценивает этот жест как вмешательство в его личную жизнь и кусает меня за руку. И тут я не выдерживаю: «Ну, знаешь, нахалюга, -- строго говорю я ему, -- Не подойду к тебе больше. Вот и сиди там целый день и не слазь, а мне на глаза и вовсе не попадайся!»
Но Бонька на эти слова, кажется, не реагирует, потому, что через минуту со шкафа раздаются посапывание, похрапывание и всевозможные помуркивания во сне. Что происходит дальше, я не знаю, потому, что ухожу на работу.
Вечер.
Я возвращаюсь домой около шести часов вечера. Застаю своего зверька уже на моем диване. Он знает, что я пришла, но притворяется крепко спящим. Делает вид, что не помнит событий, произошедших утром. Но я-то чувствую его небольшое внутреннее напряжение. Я вижу, как он подглядывает за мной одним глазом, но тоже делаю вид, что ничего не замечаю и прохожу безразлично мимо него. Вероятно, он понимает, что я действительно обиделась. Тогда Бонька начинает громко мурлыкать, чтобы обратить на себя внимание и подлизаться ко мне. Но я делаю вид, что и этого не слышу. Бонька начинает сладко потягиваться и кататься по дивану, искоса глядя на меня. Я замечаю мельком взгляд его влажных зеленых глаз, растерянный и какой-то испуганный: «Неужели ты больше никогда не возьмешь меня на руки?» -- словно говорит он. Мне становится жаль паршивца. Я подхожу ближе, но все еще придаю безразличный вид своему лицу. Он вытягивает передние лапки в мою сторону и, словно невзначай, цепляет мою одежду когтиком, чтобы удержать рядом с собой. И тут я не выдерживаю: «Эх, ты, вредина! Знаешь, что виноват. Не будешь больше кусаться?» В ответ я слышу радостное мяуканье. Бонька становится на задние лапки, а передними тянется до моих плеч, чтобы я взяла его на руки, как прежде. «Не будешь больше кусаться?» -- прижимаю я его к себе. «В ближайшее время – нет», -- словно отвечает он громким мурлыканьем в мое ухо.
Мы убираем в квартире.
Мой «хозяин квартиры» жутко любит помогать мне убираться в ней. Особенно, вытирать пыль. Тряпку, пахнущую полиролью. Скачет за ней, как маленький. Один раз вцепился зубами и тянет к себе, разорвал на двое. «Ну, что ж, -- говорю ему, -- Хорошая из тебя хозяйка. Бери, вытирай пыль сам.» Так он этот кусок тряпки чуть не проглотил от радости. Пришлось отобрать от греха подальше.
А, вот, пылесоса он боится. Как только включаю, прячется за диван в засаде и наблюдает. Выключаю – прыгает, как на своего врага и пытается покусать.
Веник мы обожаем, даже спим на нем. А, когда я подметаю пол в кухне, прячется где-нибудь и ждет, когда я соберу кучку мусора. А потом с разбегу – плюх в нее полосатым брюшком – и бегом на улицу...
Веселый кот, что делать...
Крошка Енот.
Бонька очень любит пить воду не со своей чашки, в которой постоянно свежая вода, не с другой мелкой посуды, а ... с ведерка. И чтоб оно было большое, пластмассовое для питьевой воды, до верху наполнено свежей холодной водой. Вот это для него здорово! Особенно летом, когда на улице неумолимый зной. Вообще, Бонька любит воду и не боится ее. И купаться любит в ванной. И ведерко это он у меня отобрал...
Так вот. Ведерко мне мешало, когда я управлялась на кухне. Оно стояло возле стола, в полутьме. Я передвинула его ближе к окну так, что солнце стало падать прямо на прозрачную воду, которая заиграла бликами по стенам кухни. Тут в кухню вбегает мой крокодайчик и бегом к ведру – пить. Стал на задние лапы, передними в край уперся. Только-только язык высунул, а мордашкой – к воде, как тут же отпрянул. Я не поняла причину, воду я только что поменяла. Что ему могла не понравиться? А Бонька снова к воде, и снова назад. И вдруг я догадалась: отражение в воде. Чья-то наглая рябая физиономия показывала Боньке язык. Теперь при ярком солнечном освещении он мог четко увидеть это, как в зеркале. На мордашке застыло выражение: «Не понял... Кто этот чужак?...» С минуту Бонька рассматривал себя в «зеркале», потом как ударит по воде лапой. Пошли круги, отражение исчезло. Теперь можно и попить. Я, видя эту картину, не смогла сдержаться от смеха. «Боня, -- говорю, -- Улыбнись ему и он тебе улыбнется!» А Бонька глянул на меня недоверчиво: «Вот, пока я гулял, еще одного завели, такого же, как я. Улыбайся ему теперь.»
Чудные создания, эти животные. Все они видят, все понимают, да только расценивают все по-своему.
Вот, например. Я люблю на кухне вешать на стенки разные картинки с животными. Бонька ни одной из них не тронул. И только одна не дает ему покоя по сей день. Изображение красавца тигра во весь рост. Играя, он сорвал ее со стены. Я решила, что это случайно. Перевесила на другое место. Так он и там нашел и сорвал. Хотел изорвать в клочья, но я успела выхватить. Повесила высоко – и там достал. Ну, хоть на потолок вешай. Не признает чужака! Я, говорит, в доме хозяин! Ну, как после этого можно сказать, что он ничего не понимает?!
Мы готовим.
На кухне, когда кто-нибудь готовит, Бонька в роли шеф-повара. Он садится на подоконник или на свой любимый столик и внимательно следит за каждым движением того, кто готовит, втягивая ноздрями аромат, доносящийся из кипящих кастрюль. При этом он смешно вытягивает шею и мордочку вперед. Если я снимаю пробу, то обязательно тут же должна остудить и дать попробовать и ему, что я там приготовила. Если не даю, беспокоится, мечется туда-сюда, протяжно мяукает, пока не дам. Как же это, он главный поглотитель пищи, и не будет знать, что там для него приготовили. Но еще больше он любит есть не со своей тарелки, а с моей, или, еще лучше, что-нибудь стащить. В таких случаях я, специально для него, кладу на тарелочку угощение и отворачиваюсь, словно не вижу. Он украдкой тащит когтем лакомый кусочек и, втихоря, у меня за спиной съедает. Затем выпрашивает еще.
Один раз стащил блинчик с творогом, развернул на полу, начинку съел, а на теплый блин улегся сверху отдыхать. Видно, уже объелся...
Встреча на Эльбе.
Завелась у нас мышка. Бонька об этом не знал. Один раз, когда он мирно сопел на подоконнике в кухне, нахалка вскарабкалась на его столик и стала есть из его тарелочек. Я бужу Боньку: «Эй, хозяин, проснись! У тебя еду воры крадут!» А он и ухом не ведет, в ответ только сердито буркнул: «Не мешай! Я сплю.» Но сон его пропал. Он встал, потянулся и недовольно смотрит на меня: «Чего тебе?» «Как чего, -- отвечаю я ему, -- Мышь в доме, а ты спишь!» Взяла хозяина и подсадила к тарелке прямо нос к носу с мышью. И, что вы думаете, та даже не содрогнулась. Перелезла на другую чашку и пьет себе воду преспокойно. А мой красавец тоже – хоть бы вздрогнул. Стали они друг против друга, посмотрели друг другу в глаза, понюхались носами. Потом мой крысолов брезгливо фыркнул и отпрыгнул в сторону. А мышь, наевшись, уползла в норку.
Я в тот день была просто в шоке от происходящего. Но через несколько дней мышка за газовой плитой перестала шуршать и больше не появлялась. Хотя, Боньку возле ее норки я так ни разу и не видела. Уж как они договорились, просто не знаю.
Охотник.
Нет, я не хочу сказать, что мой любимец не трудоспособный и не умеет мышей ловить. Напротив – это его любимое занятие. Просто он ловит их не там, где надо. Иногда я просыпаюсь утром, а под моим диваном, прямо рядом с тапочками – мышь. Дохлая. А еще хуже – полуживая. А этот доброжелательный террорист за диваном наблюдает. Я начинаю кричать в истерике: «Забери немедленно эту дрянь и отнеси, где взял!» А у него – хвост трубой, скачет радостно по квартире, думает, что хозяйка оценила его подарок так бурно, просто очень скромная, не хочет принимать...
Я вот о чем подумала, пока писала это все. Наверное, коты никогда не трогают и не обижают тех, кто находится на их территории. Вероятно, животные умеют договариваться своим особым языком. За то время, пока у нас живет Бонька, мыши больше не появляются.
На прогулке.
Возвращаюсь с магазина, смотрю, Бонька в палисаднике гуляет. Остановилась, постояла рядом с ним. Он был не против моего присутствия. Подошел ближе, помурлыкал приветственно. Вдруг увидел где-то вдалеке большого пса, и – шмыг за меня, спрятался. «Э-э, -- говорю я ему, -- Плохую ты защиту выбрал. Я впереди тебя на дерево карабкаться буду, если этот зверь сюда подбежит. С такими когтями и зубами ты меня защищать должен.» Я не зря это сказала, потому, что отлично помню, как он гонял по двору всех собак и те боялись, чтоб он не поцарапал им нос. А Бонька ходил с гордым видом победителя. Но при хозяйке, видно, на подвиги не тянет.
Борьба за место.
Разложила я на своем любимом письменном столе талмуды. Надо поработать. И тут, как стихийное бедствие откуда-то сверху горной лавиной этот полосатый хулиганище... Он же потихоньку бегать и прыгать не умеет. Под его «копытами», как всегда, целое землетрясение. Бабах на стол, да еще и проехался. Клеенку смял, тетради разбросал, нагло уставился своими зелеными глазами в мои, такие же зеленые, и стоит передо мной, облизывается. Видно, поел только что, теперь где поспать ищет.
Я бегом собираю тетради, чтобы он их не поцарапал, и перекладываю в другую сторону. А этот наглец, видно, мерялся отдохнуть на них после трапезы. С недовольным рычанием давай когтями их из рук выхватывать, чтобы я не убирал. Но я быстро успеваю собрать свое хозяйство.
Тогда захватчик, видя это все, быстро плюхается брюхом на оставшийся черновик и выпускает в него когтики, чтобы не отобрали. Я понимаю, что мои творческие замыслы накрылись не меньше, чем часа на два. «Ну и ладно, -- говорю я ему с гордым, но обиженным видом, -- Не хочешь поделиться местом – дрыхни, а я с тобой шоколадкой не поделюсь!» Я встаю из-за стола и сажусь на диван дошивать брюки. А мой обидчик, радуясь победе, остается спать на столе. Но что-то ему не спится. Он крутится с боку на бок. То и дело посматривает на меня. Потом, наконец, вскакивает и бежит ко мне, подмурлыкивая, чтобы вспрыгнуть ко мне на колени – хочет помириться. Он неуклюже карабкается и делает на новых брюках затяжку. Мне хочется разозлиться на него, но я понимаю, что это бессмысленно – моего волкодавчика все равно не переделать. Тем более, что такую неполадку легко исправить. А, вот если, обидится Бонька, мне будет куда неприятнее вспоминать его разочарованный взгляд.
Любовный треугольник.
Лето. Бонька выскочил погулять во двор через окно. А я слежу за ним из интереса. Во дворе гуляют две молоденькие соседские кошечки, одна – серенькая, другая – рыженькая. Смотрю, Бонька направляется прямо к ним. Они заспешили навстречу к нему. «Поздоровались» на своем кошачьем языке – нос в нос, затем уселись друг против друга и стали о чем-то «беседовать». Затем Бонька встал, потянулся и отправился по своим делам. Кошечки – по своим, на встречу своей хозяйке.
Вдруг откуда-то из-за угла, прямо навстречу Боньке, выплыла дворовая красавица – пушистая кошка Матильда. Бедный Бонька даже «в лице поменялся». Что тут стало с ним твориться! Он и мурчал перед ней, и по песку катался. А она вспрыгнула на соседский подоконник и – ноль эмоций в его сторону. Бонька стоит перед ней, как суслик, на задних лапках и подвывает не своим голосом. Тут уж распереживалась я сама. Хоть бы соседка ничем его не окатила из окна. Я выскочила во двор, хвать своего неудачливого любовника, и – скорее домой! Куда там, через минуту он опять в туже форточку выскочил и опять за свое. Что поделать – любовь зла...
Пришелец.
Появился у нас во дворе большой серый кот. Кто-то назвал его Пушок. Породы помесь дворняги с персом. Откуда он взялся, никто не знал. Но все окружающие коты, кошки и, даже собаки стали его побаиваться. И чем он их так напугал?! Ленивый, флегматичный, реакции на опастность никакой, сам мягкотелый и добродушный. В руки как возьмешь – а он мягкий, мягкий, никаких мускул, один пух. Не то, что Бонька – тигренок, лапы в разные стороны, а на лапах когти острые, острые, как кинжалы. Вот кого бояться надо! А этого добряка все дети во дворе затискали, а он, ну, хоть бы что – полнейшее спокойствие, никакого недовольства. Но, как ни странно, даже Бонька сначала побаивался этого увальня. Единственное, в чем преобладал Пушок, в поведении с кошками. Никаких заигрываний – сразу к делу. Не то, что мой романтик. Все «мур», да «мяу» перед ними. А кошки таких не любят.
Но, как ни странно, Бонька с Пушком подружились. Стали они бегать везде вместе, кошек звать, мышей ловить. Я не редко видела их вдвоем – куда один, туда и другой. Бонька даже в гости его приглашал, бывало. Сам в форточку карабкается и Пушок за ним следом. Уж на сколько наш хозяин ревностно охраняет свою территорию, но другу своему все позволял. Даже из миски своей еду тащить. Мы пожалели бродягу, стали подкармливать.
Но дружбе настал конец в один прекрасный момент, когда Пушок соблазнил единственную Бонькину любовь, за которой он просто убивался каждую весну. К осени появились у Моти котята серые и ушистые. И Бонька не смог простить такого предательства. Теперь они с Пушком – злейшие враги. Бонька как увидит своего вчерашнего друга даже в окно, рычит угрожающе: «Сюда и близко не подходи. Теперь ты – чужак!»
А потом осенью стал замерзать Пушок. Дома-то у него нет, хоть он, вероятно, домашний кот. Дождь идет, а он под деревом на мокрых листьях ежится. Мне стало его так жаль, когда он, сидя под тополем морозным утром у нас погреться просился. Ну, не зверь же я. Впустила бродягу в прихожую на подстилку, покормила. А Бонька бегает вокруг него, но близко не подбегает, бурчит только сердито себе под нос: «Ходят тут всякие, мою еду поглощают!» А Пушок так тихонько лежит на подстилке и пошевелиться боится, знает, что в гостях. Я Боне объясняю: «Ну, нельзя так. У тебя есть дом, тебе тепло и хорошо. А ему плохо. Он весной уйдет.» Пока говорю с «хозяином», молчит, вроде что-то понимает, а потом опять за свое. Днем хотела гостя выпроводить на улицу, а он так жалобно смотрит мне в глаза: «Не выгоняй!» «Ну, что ж, -- говорю, -- Проси прощения у хозяина, которого ты обидел.» Если бы вы знали, как он «просил прощения» у Боньки. Куда Бонька, туда и тот следом. И не рядом, как обычно, а следом крадется, виновато опустив мордочку, и мурлычет примирительно. Долго Бонька не мог простить ему «сердечную рану».
Но однажды вечером сидел Бонька дома на подоконнике и посматривал в щелку между шторами, что там на улице. Уже стемнело, поднялся ветер, пошел дождь – мерзкая погода, характерная для глубокой осени. Вдруг, слышим, Бонька тихонько так говорит: «Мяу!» Мы не поняли, к чему бы это он. На улицу, обычно, по другому просится. Громко, протяжно мяукает, словно боевой клич издает, даже рычит. А тут через некоторое время опять, как-то так жалобно: «мяу-мняв...» Я приоткрыла форточку: «Ну, иди на холод, раз неймется.» Он отодвинулся в сторону – не хочет. Только закрыла фортку, опять тихонько и жалобно: «мяу» -- словно просит чего-то. Я додумалась заглянуть за шторку, может, кошку увидел. Ага, вот в чем дело! Пришелец, друг бывший. Сидит по ту сторону стекла на подоконнике, съежился, мерзнет. А проситься в дом не решается. Боньке, видно, жаль его стало. «Ну, не зверь же я!» – говорил он всем своим видом, когда тот прыгал с форточки на кухонный столик. И, даже, не рычал как прежде на своего бывшего обидчика.

--------------------------------------------
Да, вот так у котов бывает. Хотите, верьте мне, хотите – нет. Но я совершенно ничего не придумала. Всю эту жизнь я видела перед собой, потому, что сумела найти ключик к ее тайне не за толстой обложкой учебника. В умных книгах сказано, что животные обладают только рефлексами, да инстинктами. И человеческой речи не понимают, и своей не имеют, и не общаются. Получается, что и души у них нет.
А я в это не верю. Ведь я же своими глазами видела их чувства: и дружбу, и ненависть, и любовь, и прощение обиды.