"ПЁС ВОЙНЫ"

«ПЁС» ВОЙНЫ


Здесь теперь совсем иначе,
Каждый здесь солдат удачи,
Каждый за себя и против всех.
Доброта здесь вызывает смех.
Пусть проигравший плачет, Победитель выпьет за успех.
В. Ночной «Всё иначе».


…В среднем, наёмник в «горячей точке» зарабатывает от 2 до 13 тыс. долларов…
Из газет…



Будь проклят тот день, когда он решил одеть погоны! И тот август 91-го, когда его, майора сапёрных войск Артёма Руденко выбросили из армии, словно искуренный до фильтра «бычок». Нет, не сразу, вначале предложили принять присягу на верность Самостийной и Незалежной. А уж потом, когда он культурно послал всех куда подальше и заявил, что Родина у него одна и дважды никому присягать не собирается, дали пин-ка под зад и выбросили.
Самое смешное, что и по другую сторону незримой границы, в ставшей вдруг Самостоятельной и независимой ни от кого, России он тоже оказался не нужен. Никому…
От постепенного сползания в нищету и отчаяние спасло его в тот раз предложение возглавить службу разминирования местного ОМОНа. Времена наступали лихие. Разборки доморощенных ганстеров и бандит-ствующих бизнесменов тянули за собой густо-багровый шлейф крови. Большие и маленькие нувориши рвались к деньгам и власти, в букваль-ном смысле слова ступая по трупам конкурентов. А были ещё террори-сты всех мастей… И просто придурки, решившие поиграть в войну.
В общем, работы команде Руденко хватало, и жизнь новоявленного майора милиции постепенно входила в привычный ритм… Правда, не-надолго. Вскоре судьба опять решила сыграть а Артёмом злую шутку. Сыграла в ту самую секунду, когда он склонился над очередной взрыво-опасной игрушкой, выбирая, какой именно проводок перекусить, чтобы его обезвредить…
-Долго возишься, майор!
Громогласный, привыкший повелевать голос резанул по звенящим от напряжения нервам и рука Артёма дрогнула. Тихо клацнули кусачки и секунду спустя грянул взрыв.
Защитной амуниции сапёра обычная противопехотная мина боль-шого вреда не нанесла. А вот стоящего за Руденко высокого чина, взду-мавшего в самый ответственный момент показать свою хмельную удаль, закрутило волчком и бросило на мраморный пол вокзала. Рядом шмяк-нулась его левая кисть, отдельно от остального туловища. В принципе большезвёздому начальнику дико повезло. Из десятков разлетевшихся во все стороны осколков ему достался всего один. Но сути дела этот факт уже не менял. Завертевшаяся карусель служебного расследования затянула сапёра в своё беспощадный водоворот и выплюнула из рядов милиции с чёрной меткой «служебного несоответствия».
Ошеломляющий своей несправедливостью удар окончательно до-конал майора. Он вновь оказался «за бортом» и без малейших перспек-тив найти работу по специальности. Не к бандитам же идти на поклон, в самом-то деле… Никому не нужный аутсайдер. Никому… Кроме давне-го, почти забытого однополчанина, волею судьбы вставшего однажды на его пути.
-Привет.
-Привет.
-Как дела?
-Так себе.
-Служишь?
-А ты?
-Есть работёнка. По специальности. Расчёт сразу и «зеленью».
-К бандитам, что ли?
-Как можно! Мы же офицеры. В Приднестровье, братьев-славян от румынов спасать.
Для приличия поворчав, супруга Радченко согласилась на необыч-ную «командировку» мужа. Может, хоть денег на нормальное жильё за-работает. Нынешних средств бывшего майора хватило только на кро-шечную малосемейку в самом дешёвом районе города. А ведь ещё и дочь подрастает…
Вскоре Артём ставил мины вдоль берега Днестра. В святости и праведности лозунгов, призывающих спасать Левобережье от «румын-ских оккупантов», он разуверился буквально через неделю, когда всё тот же армейский товарищ предложил ему сходить в рейд по тылам против-ника. Для пущей маскировки переоделись в ОПОНовскую форму и на двух «нивах» без номеров выехали в ночь. Два часа спустя останови-лись на околице какого-то села, рассыпались цепью и устроили «чёс» по спящим улицам. В людей, правда, не стреляли, били в основном в затянутое чёрными тучами небо. А вот сельсовету, вольготно располо-жившемуся на центральной площади, досталось. Один из проворных «партизан» врезал в тёмный провал окна из гранатомёта, и вскоре над селом празднично заполыхало зарево пожара.
Обратно ехали весело, вдрызг пьяные от конфискованного во вра-жеском сельмаге вина. Хорошо, хоть догадались снять чужую форму, а то нарвались бы в потёмках на кинжальный огонь братьев-славян.
Каково же было удивление Артёма, когда на следующий день он увидел по местному телевидению сюжет из разорённого «бандой кара-телей-опоновцев» села. Знакомые развалины сельсовета и три, сложен-ные в аккуратный ряд, трупа. Оказывается, не все в ту ночь дырявили небо автоматными очередями. Кому-то больше нравилось делать это с живыми людьми.
На немой вопрос Артёма армейский приятель лишь досадливо от-махнулся:
-Тебе что с ними, детей крестить? В народе надо разжигать пламя праведного гнева. И лучше это сделаем мы, чем настоящие опоновцы. Приди в село они, вырезали бы всех, от мала до велика.
А потом товарищ пропал. Исчез, словно в воду канул. Лишь месяц спустя прислал он окольными путями Артёму весточку, что теперь воюет на молдаванской стороне и предлагает Руденко последовать его приме-ру. «Румыны платят больше».
Артём плюнул на призыв товарища и подался из Приднестровья домой.
Туда, где ждала его жена и малолетняя дочка. Вот только незадача – где-то под Одессой он хватанул в вагоне-ресторане лишка и, про-снувшись утром, так и не смог отыскать заработанных потом и чужой кровью долларов. Вместе с документами они растворились на просторах причерноморских степей.
Возвращаться домой с пустыми карманами было стыдно, а в Прид-нестровье – противно, и Артём повернул свои стопы в сторону Кавказ-ских гор. В Нагорном Карабахе полыхала ещё одна «освободительная» война. К чьей «справедливой и праведной» силе примкнуть? В венах Ар-тёма не имелось ни малейшей примеси ни армянской, ни азербайджан-ской крови. Но армяне, по крайней мере, одной веры – христианской. Да и платили больше.
Вскоре Майор (а именно такое прозвище заимел среди защитников Карабаха Руденко) ставил мины на горных тропах и перевалах. Платили неплохо, через год Артём скопил тысяч двадцать «зелёных». И решил, пора завязывать, сколько можно играть в прятки со смертью. К тому же письма от жены приходили всё реже и реже, а тон их становился всё су-ше и холоднее. Надо было срочно возвращаться домой, к супруге и бы-стро взрослеющей дочке.
Но судьбе-злодейке, видимо, понравилось забавляться с бравым майором. В последнем рейде их группа угодила в засаду. Последнее, что запомнил Артём - вспоротая огнём автоматов ночь и грохот взрыва над головой…
Очнулся он уже в плену. С двух взятых вместе с ним армян азер-байджанские джигиты сняли, с живых, шкуру, а ему вслед за наглядной агитацией предложили на выбор: такая же «весёлая» смерть или служ-ба, теперь уже на стороне Баку и практически задаром. Стоит ли гово-рить, что скопленные за год войны деньги также накрылись медным та-зом, перекочевав в чей-то бездонный карман. Что оставалось делать? Только покориться судьбе и вновь окунуться в кровавую круговерть… Долгие шесть месяцев Артём ползал под прицелами новых хозяев по передовой, обезвреживая им же иногда и поставленные мины.
А потом сбежал. Юркнул за выступ скалы и пригибаясь под градом летящих вдогонку пуль, ушёл в горы. Вот только куда податься нищему, без денег и документов в кармане мужику?.. Разве что, в Абхазию… Там тоже воевали. Гордые абхазы сражались против таких же гордых грузин. И совсем уже непонятно было, на чьей стороне правда. Однако Майор вдруг поймал себя на мысли, что ему на это по большому счёту напле-вать. У каждой стороны своя правда, глубоко аргументированная и науч-но обоснованная целыми легионами историков, правоведов и государст-венных деятелей. Оказывается, все они знали эту правду с пелёнок, ви-димо, всосали её с молоком матерей.
Странно только, что остальной народ, тот, который с оружием в ру-ках шёл теперь на бывших соседей и односельчан, услышал о ней толь-ко теперь, когда великая империя рухнула и каждый бывший секретарь обкома возомнил себя Господом Богом.
Несколько месяцев на минах Майора взрывались грузинские БТРы и ополченцы, а под Новый Год встельку пьяный Руденко нос к носу столкнулся с тем самым приятелем, когда-то, иногда казалось, что в дру-гой жизни, притащившим его в забытое богом Приднестровье.
-Привет.
-Привет.
-Всё воюешь?
-А ты?
-Как видишь.
Артём уже давно не питал злости к армейскому знакомцу. Перего-рело. Сердце остыло и покрылось толстой корочкой равнодушия.
К себе и другим. Ставя свои мины и снимая чужие, он чувствовал себя на работе. Так же, как кузнец, монотонно раздувающий надоевшие до чёртиков меха, или бухгалтер, остервенело подбивающий свои «сальдо-бульдо». В конце-концов он действительно работал, делал то, чему его всю жизнь учили. И какая разница, чья нога наступит на постав-ленную им мину. Главное, как и полагается за работу, ему платят. Во-время и весьма прилично. Достаточно для того, чтобы через годик по-слать всех к чёртовой бабушке и уйти на заслуженный отдых. Вернуться в родной город, к полузабытой жене и окончательно повзрослевшей доч-ке.
На отправленные домой письма так никто и не ответил. Зато при-шла весточка от родителей. Вернее, от матери. Отец, оказывапется, умер ещё прошлым летом, когда Артём разминировал поставленные им же заряды в Карабахе. Всё случилось до обидного просто. Спокойно ехал себе на стареньком «жигулёнке» и попал под лобовую атаку со-шедшего с ума «ленд круизера». Короткий миг и – всё! Не надо никаких мин, никаких фугасов. Просто хлебнувший «с устатку» нувориш и мощ-ный, как танк, джип…
Артём напился. Напился безобразно, до потери памяти и кровавых соплей из разбитого чьим-то крепким кулаком носа. А когда пришёл в сознание, то увидел себя мокрым, сидящим в луже воды, в окружении бородатых мужиков с зелёными повязками на головах. Один из них, ши-рокоплечий круглолицый здоровяк, протянул Артёму руку и помог встать.
-Жив, кунак? – похлопал он по мокрому плечу Майора. В голосе сквозил явно не здешний акцент.
-Что за горе у тебя, дарагой?
-Отец умер.
-Извини, брат. Мои соболезнования.
Акцент оказался чеченским, а звали бородача Шамиль. Во главе чеченского батальона он сражался за независимость «братьев-абхазов».
Потом они пили вино. Тогда ещё будущий грозный боевик не при-держивался строгих норм шариата и позволял себе пропустить стакан-чик-другой. Разомлевший «на старые дрожжи» Артём плакался Шамилю в жилетку:
-Матушка уже старая. А на руках ещё Васька, брательник. Совсем пацан. Младшенький он у нас, поздний. Мать его почти в сорок родила.
-Ничего, дарагой. Разобьём грузин, вернёшься домой и поможешь матери с братом.
-Деньги надо. Ваське на учёбу, матушке на старость. А ещё жена с дочерью…
…Абхазию они отстояли. Только без старого армейского приятеля. Тот погиб, накрытый прямым попаданием снаряда. Хоронить было прак-тически нечего. Кровавые ошмётки сбросали в плащ-палатку и присыпа-ли в бездонной яме братской могилы. А оставшиеся в живых помянули товарища глотком спирта из фляги и разъехались по домам. Правда, у Артёма его уже не оказалось. Пока он нашпиговывал смертью Кавказ-ские горы, жена успела подать заявление на развод, а заметно подрос-шая дочь дичилась и совсем не узнавала отца.
Заработанные деньги Майор поделил поровну: Одну половину от-дал жене, вторую отправил матери с братом. Себе оставил только на самое необходимое. Надо ведь было устанавливать утерянные докумен-ты и оплачивать съёмную квартиру. Вскоре встал вопрос о работе. Странно, но за несколько проведённых на окраинах бывшего Союза лет, Артём напрочь забыл, что где-то существует мирная жизнь, без взрывов и стрельбы, без ежеминутного риска схлопотать пулю снайпера или уго-дить под миномётный обстрел. И в этой мирной жизни существует ог-ромное множество совершенно мирных профессий: строитель, води-тель, токарь, пекарь… Вот только ничего подобного Артём делать не умел. Он мог мастерски ставить мины, мог также ювелирно их обезвре-живать. Мог палить из автомата, а при необходимости и из снайперской винтовки… Последнее похуже, но мог. А вот строить дома, печь хлеб или торговать на рынке – нет. Не научился. Да и желания особого не имел. Он привык рисковать, привык жить под кайфом адреналиновых инъек-ций, и в толпе праздно шатающихся горожан ему было скучно. Смер-тельно скучно.
Но надо было как-то жить, обустраивать своё, теперь уже холостяц-кое бытие. Катастрофически не хватало денег. Вернее, хватало только на водку. Отпахав смену на стройке разнорабочим, Артём приходил в пустую квартиру и начинал пить. Потом, когда хмель брал своё, он отки-дывался спиной на прохладный кафель кухонной стены и засыпал. Сни-лись ему горы и война. И то, и другое незаметно вошли в его плоть и кровь, став единственно темой воспоминаний. А ещё иногда матушка и младший охламон, Васька. Майор просыпался, жадно тянул из пачки си-гарету и материл себя последними словами. Сука, свинья неблагодар-ная! Надо съездить домой, проведать матушку. Годы идут, и она не мо-лодеет.
А каналы телевидения и страницы газет пестрели сводками с Бал-кан. Бывшая Югославия благополучно отдала Богу душу и запылала ко-страми междуусобных войн. Артём смотрел на экран телевизора, глуша в себе зуд желания. Желание послать всех к чёрту и рвануть туда. Туда, где всё так знакомо и привычно, где стреляют настоящими пулями и рас-плачиваются настоящими деньгами.
…В Югославии он пробыл ровно год. Вначале воевал на стороне сербов, а потом перебежал к хорватам. Стенания о помощи «братьям-славянам» на него уже не действовали. Тем более, что усташи платили больше.
Потом был погрязший в гражданской войне Йемен и возобновившая своё бесконечный спор с Эритреей Эфиопия. А летом 99-го Артём вер-нулся в Россию. Вернулся, чтобы отдохнуть и набраться подрастрачен-ных в знойной Африке сил. Денег хватало. Даже несмотря на то, что ни-щая Эфиопия расплатилась со своим ландскнехтом фальшивыми дол-ларами. Теперь Майор стал расчётливее и умней. Транжирить зарабо-танные «баксы» не спешил. Успеется. Память о былом безденежье и о постылой работе на стройке крепко сидела в его голове. Нет уж, увольте. Надо создать себе фундамент для безбедной старости. Страховой фонд, защищающий его от жалкого, полунищенского существования.
А в воздухе снова пахло войной. Теперь уже здесь, в его собствен-ной стране. И первым её предвестником стал заросший трёхдневной ще-тиной кавказец, в одно прекрасное утро возникший на пороге Артёмовой квартиры.
-Здравствуй, Майор. Привет тебе от Шамиля.
-какого Шамиля?
-Вах, нехорошо забывать старых друзей.
В памяти всплыл разрушенный непрекращающимися артналётами Сухуми и бородатое лицо командира чеченского батальона.
-Как он сумел меня разыскать?
-Шамиль может всё.
-Что ему нужно?
-Он приглашает тебя в гости.
А почему бы и нет? Ставить мины – это просто работа. И какая раз-ница, чья нога на неё наступит? Главное, там, на Кавказе, вновь запахло хорошими деньгами. Можно будет окончательно решить свои финансо-вые проблемы и навсегда завязать с этой безумной игрой со смертью. А ещё - помочь дочери. Она ведь занимается в престижной бизнес-школе, да и братишка уже, наверное, закончил учёбу и собирается куда-то по-ступать. Всем нужны деньги, а кто их заработает, если не Артём?
…Шамиль встретил Майора как лучшего друга, усадил за накрытый разными вкусностями стол и пододвинул поближе бутылку «Абсолюта». Сам, правда, пить не стал, соблюдая законы шариата.
-Ты не подумай, мы не с русским народом воюем, - говорил он, пока Артём налегал на водку. – Мы за свободу свою воюем. Ичкерия должна сбросить наконец российское иго…
Майору было плевать. Он приехал сюда зарабатывать деньги, точ-но также, как совсем недавно зарабатывал их в Югославии и жаркой Африке. Пускай «друг Шамиль» поёт сладкие песни о «независимости и свободе», Артём прекрасно понимал – бородатый джигит тоже воюет здесь не за «будущее Ичкерии», а за присылаемые откуда-то из-за бу-гра зелёные бумажки. И как только федералы начнут платить больше, он без зазрения совести переметнётся на их сторону, принявшись усердно душить зародыши сепаратизма в одном из субъектов Российской Феде-рации – Чечне. Так же, как и Артём.
Но пока на чеченской стороне денег имелось больше. По крайней мере, аванс, выданный Шамилем, был весьма внушительным.
Начиналась осень и война, быстро разгораясь, катилась из разо-рённого Дагестана обратно в Чечню. Федеральные части давили зелё-ноповязочное воинство, оттесняя его всё дальше и дальше в горы. Вме-сте с боевиками, щедро сея на пути наступающей армии мины, уходил и Артём. Пока однажды не напоролся в пригороде Грозного на пулю рос-сийского снайпера. Ирония судьбы! Финальную точку в карьере Радченко поставил милиционер из некогда родного ОМОНа, так и не признавшего в заросшей щетиной боевике бывшего командира их группы разминиро-вания. Маленький кусочек свинца впился в ногу, когда Майор уползал от только что созданного им минного поля. Боли он почти не чувствовал. Только страх. Если он попадёт сейчас в руки федералов, жутко предста-вить, что его ждёт. С взятыми в плен наёмниками они особо не церемо-нятся. Тем более, если «солдат удачи» оказался своим, русским.
Рана кровоточила, а Артём судорожно сжимал в руке старенький, но надёжный «ТТ». Лучше уж самому пустить себе пулю в лоб, чем ждать прихода солдат. И так, и так его ожидает верная смерть. Только от «ТТ» быстрая и без боли.
Позади, там, где раскинулось созданное им минное поле, протяжно громыхнул взрыв. Краем глаза Артём заметил взметнувшееся в небо те-ло придурка-солдатика. Идиот, решил блеснуть отвагой и сунулся пря-миком на мины. За что и получил мгновенный пропуск на небеса.
С чеченской стороны дружно заработали автоматы, прикрывая плотным огнём отход своего раненного сапёра. Стиснув зубы и быстро слабея от потери крови, Майор пополз навстречу стрельбе.
…Всё-таки у каждого человека есть свой порог выносливости
предел, после которого наступает слом психики и полная деграда-ция ,Для Артема таким порогом стало ранение ,Друг Шамиль помог ему выбраться из Чечни в Крым для лечения ,Санатории юга не залежной были забиты хмурыми, обросшими щетиной лицами кавказкой нацио-нальности , проходившими послеоперационную реабилитацию, встреча-лись иногда и славяне, такие же дикие гуси как и Артем. Некоторые подходили к новоприбывшему, пытались с ним заговаривать, но Май-ор упорно отмалчивался. Лёжа у окна с видом на готовящееся к зимним штормам море, он вдруг отчётливо осознал, что ему до чёртиков надое-ла война. Он смертельно устал от непрекращающейся ни днём, ни но-чью работы. Устал от адреналиновых доз, от щекочущего нервы ожида-ния встречи с Костлявой … Хватит! Майор выработал свой ресурс прочности, пора на покой, растить детей и выращивать в саду цветочки.
Два месяца спустя он ехал в купе поезда в полузабытый город, где жила старая матушка и где Артём не бывал уже добрые десять лет. Ну что ж, пора навёрстывать упущенное. Лежащих в дорожной сумке денег вполне хватит на покупку хорошего жилья где – нибудь неподалеку от родительского дома. Чтобы матушка не била зря ноги, добираясь в гос-ти к своему непутёвому сыночку.
…Во дворе толпились люди. Женщины плакали, мужики молча ку-рили. Что за дела? Артём торопливо протиснулся в дом и замер, расте-рянно опустив руки. Посреди знакомой до боли комнаты стоял гроб с су-хонькой, сморщившейся от преждевременной старости женщиной. Смерть неуловимо изменила черты её лица и Артём с трудом узнал в старушке собственную мать.
Когда он выходил из дому, перед глазами всё плыло, а в исках мо-нотонно громыхал кузнечный пресс. И только уши невольно продолжали ловить обрывки чьих-то разговоров.
-Сердце у неё, сказывают, больное было…
-Да какое ж сердце, материнское, выдержит похоронку на сына…
-Помер, что ли?
-Погиб, Васька, в Чечне окаянной. Под Грозным на мину наступил…
-Ага, говорят, в клочья разорвало парня. Хоронить нечего…
На мине… Под Грозным… Именно там, под Грозным, ставил своё последнее минное поле Артём. В памяти внезапно всплыл подброшен-ный взрывом в небеса солдатик, жертва собственной бестолковой храб-рости. Как его звали при жизни?.. Мишка, Петька, Колька или… Васька?..
Какая разница, чья нога наступит на твою мину?.. Лишь бы плати-ли…

*****

Три дня после смерти матери бывший майор сапёрных войск Артём Руденко беспробудно пил. Пил и попутно писал свою автобиографию. Зачем? На этот вопрос он, пожалуй, и сам не смог бы ответить.
Потом, когда кончилась бумага и водка, Майор вставил в рот ствол видавшего виды «ТТ» и, закрыв глаза, нажал на спусковой крючок…