Исток

Я смотрю на убегающие вдаль белые, похожие на соль, пески без единой травинки, на пустую спокойную равнину Азовского моря, на его плоскую воду такого же цвета, как дымчатая синева безоблачного вечернего неба, и не могу выразить, как это все меня волнует, хотя нельзя сказать, что открывающийся вид особенно хорош.

Если бы в детстве я не слушал чудесные сказки Пушкина и Андерсена, не читал «Робинзона Крузо» и «Синдбада-морехода», не бродил бы по шёлковым травам весенним босиком - эти просторы не волновали бы меня так, и весь мир, я уверен, выглядел бы для меня по-иному. Все еще не погибли во мне и сразу оживают при виде такого пейзажа фантазии и полузабытые мечты детства.

И кто тебя выдумал синее море!

Как причудливо переплетаются в сознании фантазии и действительность!

В однообразную, скучную картину реальности воображение легко вплетает белоснежный теплоход медленно скользящий в тонкую дымку горизонта…

Да, да, это мечта! Мечта моего детства, когда я так страстно желал посвятить всю свою жизнь самой живой и пленительной стихии – морю! Мечта это все, что есть лучшего на свете!

Теперь я эту свободную стихию рассматриваю с раскаленного, пустынного берега. Мне ласково журчит, сверкая бликами, вода; лишь к вечеру ее широкий, вольный простор находит успокоение, подобно убаюканному ребенку, сон которого оберегают чистые звезды бездонного неба.

Только тот, кто неспособен, всем своим существом ощутить прекрасное, презирает его за то, что оно относиться к области чувств. Тот же, кто вкусил от его невыразимости, знает как недоступно оно самому острому зрению или слуху; даже сердце, порой, не способно постичь всю глубину его томления – и мои натянутые нервы болезненно трепещут.

Мир, в котором приходится жить, населен странными существами. Люди с непостижимым упорством постоянно стараются оградить себя от всего окружающего заборами, стенами и правилами. Они плотно занавешивают окна, чтобы ничего не увидели другие, тем самым лишают себя освященной веками красоты и гармонии природы, ее солнечного и лунного света, воздуха Вселенной.

А какое это великое торжество, какое радостное зрелище, когда вслед уходящему красному солнцу, выходит огромная малиновая луна и отпечатывает на белую стену комнаты своим трепещущим таинственным светом оконную раму с воздушной тюлевой занавеской! Будто добрый призрак входит в дом и, постепенно проявляясь, подходит бесшумно все ближе и ближе. При виде таких картин я чувствую непреодолимое желание наслаждаться природой: каждый день приветствовать восход солнца и его закат, прощаться с ним, как с давним другом, а в тишине и прохладе ночи следить как, раскаленная добела зрелая луна, раскладывает ажурные таинственные тени на устало дремлющую землю.

Если бы мне дано было обрести свободу выбора в этой перегруженной обязательствами жизни, я бы носился вихрем над водной равниной, поднимая бурные волны, я бы скакал неудержимо, подобно дикому коню, лишь бы испытывать радость стремительного бега…

Но я человек и живу среди людей, подчиняясь традициям и законам. Оттого я часто сижу в своем углу, как птица в клетке, и задумываюсь то над одной стороной жизни, то над другой…
И, вероятно, потому хандрю, волнуюсь, спорю.