Возращение (отрывок из романа Привести в исполнение)

Александр Золотов.
Возвращение.
(Отрывок из книги Привести в исполнение).
При подготовке штурма Перекопа, Курилов получил ранение в бедро, шальная пуля, задев кость, рванула по мышцам и нерву, ушла своим путем.
После операции осталась небольшая хромота, которая помогла в конце октября командиру полка Курилову покинуть Рабоче-крестьянскую Красную армию.
Карпо, чуть припадая на ногу, подходил к селу. Впереди мирная жизнь, но время лихое, поэтому, под шинелью, маузер грел душу, придавал уверенности.
Карпо понимал, что ожидать хорошего не приходится. Страшные годы войны, двоевластия и безвластия, не могли обойти стороной ни село, ни его семью. Волнение возрастало с каждым шагом, который приближал его к дому. Карпо спустился в небольшую балочку, на склоне которой, небольшой кругляш терновника, а чуть поодаль, одиноко растущая акация. Вдруг Курилов увидел трех волков, которые выбежали из кустов и уверено приближались.

Ему было известно, что вовремя войны, эти звери расплодились в великом множестве. Самое страшное было в том, что они питались телами убитых солдат, которых не смогли захоронить. Когда боевые действия прекратились, волки начали нападать на людей.

Карпо побежал к акации, на ходу сбрасывая шинель.

Волки остановились около шинели, что дало время Курилову, чтобы взобраться на сучок, торчащий из ствола дерева, ступни его ног оказались около метра над землей. Волки цепью быстро приближались. Вожак с налету попытался в прыжке достать Курилова.

Пуля попала в его раскрытую пасть. Жизнь покинула волка еще до падения на землю. Звук выстрела и запах пороховой гари отпугнул остальных. Карпо огляделся. Волков был только два. Это были волчата. Они стояли в метрах тридцати. Карпо спустился с дерева и пошел к ним. Волчата, поджав хвосты, отбежали, но в следующую минуту их поведение вдруг изменилось. Карпо оглянулся, в десяти шагах с оскаленной пастью, стояла волчица. Они несколько мгновений смотрели в глаза друг другу. Волчица, бочась пошла по кругу, выбирая момент для атаки. Карпо поднял маузер, выстрелил. Пуля попала ей в бок, она закрутилась на месте, пытаясь зубами устранить появившуюся боль, но повторный выстрел уложил ее на землю. Волчата кружили вокруг своих родителей, пока их враг - человек сделал два удачных выстрела.

Нападение волков, на время отодвинуло невеселые мысли о семье. Волнение, с новой силой, будто неуловимый волк, набросилось на Карпо. От него маузером не отобьешься. Край села.

Курилова встретили брошенные, давно небеленые хаты. Казалось, они наполовину вросли в землю, покосились, хмуро взирая не застекленными глазницами окон. Кое-где окна и двери заколочены сгнившими досками. Дворы заросли бурьяном и успевшим вырасти кустарником. Навстречу попадались незнакомые люди, закутанные в тряпье.

За время войны, он видел много сел и деревень, но их вид, не трогал его душу, а рождал лишь сочувствие. Может потому, что не знал, какими они были до войны. Состояние родного села рвало сердце, гнало к родной хате.

Хата встретила его открытой калиткой и зарослями бурьяна. Карпо взбежал на крыльцо, рванул на себя дверь.

В нос ударил мертвый запах сырости и плесени. Он огляделся, дом был пуст, кое-где на полу валялись истлевшие тряпки. Карпо крутануло влево, вправо, но он не нашел признаков жизни, выскочил на крыльцо, надеясь найти людей, которые ему расскажут о судьбе, постигшую его семью. Затравленный взгляд уперся в хату Тарасовны, надежда вспыхнула в его сердце. Карпо бежал, не разбирая дороги. Рванул на себя дверь — обнадеживающе пахнуло жильем. В центре комнаты стояли две женщины, голова одной из них, снежно белела сединой. На топчане сидели дети. Взгляды двух женщин и детей испугано вскинулись на человека, стоящего в проеме двери. Старуха, в которой с трудом можно было узнать, некогда разбитную и неунывающую Таньку-брехло, секунду присматривалась, затем ее глаза взорвались радостью.

—Господи! Наш Карпо объявывся! Карпо.

Тарасовна и двоюродная сестра Ольга прилипли к нему, шептали: — Слава Богу! Слава Богу!

Карпо огляделся, сердце его вновь заныло. Дети, мальчик, десяти — одиннадцати лет и девочка, года на два меньше, жались в сторонке, не понимая, что происходит. Карпо с трудом узнал сына, а по возрасту и сходству с матерью, догадался, что девочка его дочь Фрося. Он резко отстранился от женщин. В его глазах застыл немой, страшный вопрос:

—Ира жива? Почему ее здесь нет?

Поняв его взгляд, Тарасовна опустила голову. Радость на ее лице сменила душевная боль.

—Всэ, я тоби скажу….

—Где Ира? Где Юля? – Карпо тряс Тарасовну за плечи, – говори не молчи!

Карпо слушал горестный, вперемежку со слезами рассказ.

—Всэ скажу, как же, всэ скажу. Нема Юли! Царство ей небесное, она поскользнулась и разбилась на льду, промучилась ныдилю и вмерла. Ириночку отдали в чужие руки, теперь не знаем дэ вона и шо нэю.

Карпо почувствовал, будто какой-то неведомый поток приподнял его и несет в неведомую даль, но вал яростного протеста остановил этот поток, заставил вскочить.

—Как же не уберегли Юлю, она никогда не рассталась бы с дочкой! Зачем? Как Вы могли с ней так поступить? Где же тетя Тося? Почему она согласилась на это?

Ольга загородила дорогу Карпо, плакала, уцепившись за шинель, старалась удержать его от каких либо действий. Тарасовна начала горестный рассказ:

—Слухай, всэ по порядку и не перебивай. В моей голови вжэ давно нэма порядка. Ты ще лежал в больнице, прыйшла эта, твоя и дала богато денег. Та хто ж знав, шо воны скоро ничого стоить не будут. А потом пишло. Били грабылы, потом красни, дуще билых грабылы. Надавалы яких-то бумажок, та шо з ных толку. Пришла така пора, шо в хати нема и кусочка хлиба. Всэ шо було проминялы, шоб як-то выжить.

Ира булла уже совсем слабэнькой, колы сталы у нас люды, попросылысь пэрэночувать. Воны нас накормили, далы хлиба…. Утром, перед тим, як уихать, попросылы отдать им Иру.

—Моей дочерью расплатились за харчи!?

Карпо сверлил взглядом старуху. Ярость волной поднималась в нем. Он сделал шаг к Тарасовне. Выручила Ольга, она опять бросилась на грудь брату и повисла на нем.

—Стой, братик, очнись. Она не виновата. Она делала все, что могла. Только если бы мы не отдали Иру, то умерли бы все….

—Думай як знаешь! – голос Тарасовны был страдальчески глухим и хриплым, будто прорывался через сдавленное горло. — Тильке ты, за ци годы, не прислав ни весточки, ни кусочка хлиба. А воны ридни для тэбэ. Воны твоя кровиночка! — Тарасовна отвернулась, заплакала.

Карпо сразу обмяк, сгорбился, а потом рухнул на колени перед плачущей женщиной.

—Прости, Тарасовна! Прости, Бога ради! Ты права! Я во всем виноват, воевал за революцию и счастье будущих поколений, а революция, в это время, сосала, из моих детей и родных, последние силы. Прости! Хотя, нет мне прощения. Виноват я во всем.

—Бог простит! — Тарасовна еще глубже прятала лицо в подушку.

Постояв на коленях, Карпо встал и направился к детям. Они с ревом и плачем бросились от него к Тарасовне и Ольге прижались к ним, будто на них напало чудовище. В комнате стало тихо, даже дети перестали плакать. Отец стоял в полной растерянности посреди хаты, огромный, полный горя и чужой.

—Где тетя Тося? — наконец Карпо нашел выход из тупика и виновато взглянул на Ольгу.

—Мама в прошлом году умерла,— как-то буднично сообщила она, — ушла тихо, утром нашли ее в постели мертвой. Похоронили. Кладбище за эти годы разрослось. Многие умерли от страданий войны и голодной смерти. Ты насовсем к нам или, как красное солнышко, до вечера?

—Насовсем, конечно насовсем, навоевался и за царя и за счастливое будущее человечества. Только вот сначала постараюсь найти Иру.

—Ты мне братик, но неродной, поэтому я должна спросить:

—Как жить будем?

—Не понял! Ты о чем?

—Мне отдельно жить или оставаться здесь?

—Куда ты пойдешь?

—Пустых хат много.

—Не говори глупостей. Я за Вас теперь в ответе. Только бы Ирочку найти, – глаза его повлажнели.

—Та де ж ты ее теперь найдышь? – всхлипнула Тарасовна.

—Когда отдавали, Вы спросили фамилию тех людей? Куда они ехали?

— Даже записали, — голос Ольги звучал тихо, обреченно, — только, на том хуторе, куда они, якобы, направлялись, таких людей нет. Мы справлялись. Хотели забрать Иру назад. Похоже, эти люди схитрили, фамилию и хутор назвали неправильно.

Ольга подала клочок бумаги, где неровным почерком была написано название казачьего хутора и неразборчиво какая-то фамилия.

Долго перечислялись, в рассказе Ольги и Тарасовны, знакомые сельчане, судьбы которых как щепки в бурном половодье, подхваченные водой проносились мимо и исчезали в черной волне войны, голода и страданий.

Дошел черед и до Евдокии Полозовой.

Ольга вела рассказ ровным голосом, который не сожалел о случившимся:

— Когда Евдокия осталась одна, она в основном, жила на станции. Но нашли её на дороге, ведущей в село. Говорили, что лошади испугались волков и понесли. Колесо, попавшее в яму, разрушилось, она оказалась на земле. Там её и настигли волки. Страшную смерть приняла она.

Имя Полины, Тарасовна и Ольга старательно обходили. Но оно висело в воздухе. Первой не выдержала Тарасовна:

—Хоть мовчи, хоть кричи, все ровно Полину не обойдешь! Нихто не знае де вона. На похоронах матери, её не було. Казалы люды, шо бачилы в Ростове з мужиком на ав… авв…, — она не смогла выговорить слово автомобиль, — ну тэ шо само бижить, без конэй. Кажуть, вроде выйшла замуж. Правда, цэ чи ни, я нэ знаю.

Сообщение о Полине Карпо будто не слышал, повел себя так, будто и разговора не было.

—Вы мне скажите, чем питаетесь? Идет зима! Что нас ждет?

Ольга невесело:

—Война будто прошла. Люди добрые помогли с семенами. Собрали урожай. Зерно есть, но только на пропитание. Теперь все в селе ученые, все съедобное и оставшуюся скотину попрятали.

—С зерном понятно, а со скотиной как?

—На день угоняют в дальние балки.

—Вы тоже зерно спрятали?

—Да, война-то еще не кончилась. Мало того, ездят по селам отряды с ружьями, забирают хлеб.

Вечер быстро спустился с низких ноябрьских туч. Огня не зажигали, нет керосина. Карпо лежал на топчане, иногда он вставал, чтобы положить в ненасытный огонь печи, кизяк. Огонь сначала несмело, будто пробуя на вкус, съедал небольшие кусочки, а затем с жадностью пожирал все без остатка.

—Вот так и война ненасытно жрет людей, все ей мало. Убили принца, а он захватил с собой в могилу тысячи, ни в чем неповинных, людей. Чем лучше этот принц? Ничем, а возможно был сволочью изрядной. Кто в этом виноват? Кто ответит за смерть и страдания детей и их матерей? Почему мы, как стадо баранов, идем на бойню? Кто решает за нас, жить нам или умереть?

Бесплодность поиска ответов на вопросы, заставила думать о дочери Ире, и строить планы на дальнейшую жизнь. Как только забрезжил рассвет Карпо ушел.

У Василия Панина взял оставленную красными конягу и поехал в указанный в бумажке хутор, но людей под указанной фамилией там не оказалось. Не оказалось их в ближних хуторах и селах.

После недели поисков, Карпо вернулся домой! Тарасовна подошла к нему, сняв армейский треух, запричитала:

—Господи! Ты за ныдилю зовсим став сидый. Прости меня старую.

—Найдем мы Иру, найдем, – голос дрогнул, будто из груди его вырвался стон.