Женщины и кони

Женщины и кони

Весло и меч - 2

Надежды на спокойный отдых после вполне успешного, но все равно потребовавшего большого напряжения всех сил, похода на Минотавра растаяли как утренний туман под лучами Гелиоса.
Еще в Алосе Пелея несколько смущенно поздравили с рождением внука. Почему смущенно, он понял, сопоставив сроки. Вызванный "на ковер" зять сначала делал каменное лицо и честные глаза, но, когда Пелей объяснил ему суть проблемы, схватился за голову и признался, как истинный мужчина все свалив на безудержный темперамент Полидоры.
- Ну, кто же знал, что так получится ! Пелей, ты же жил с кентаврами. Неужели ты придаешь значение этим дремучим мирмидонским пережиткам ?
- Кому еще ты будешь объяснять про пережитки ? – устало спросил Пелей. – Ты понимаешь, жеребец пелионский, что о твоей семье будут говорить по всей Элладе ? Что о ТЕБЕ будут говорить ? Амфитрионовы лавры захотел ?
До Бора дошло. Он покраснел и взревел:
- Если кто-нибудь посмеет что-нибудь болтать, договаривать будет в Аиде !
- При тебе-то будут только думать, - усмехнулся Пелей. – А истории рассказывать будут за твоей спиной.
- Что же теперь делать ? – растерянно спросил могучий кентавр.
- Теперь делать нечего, раньше надо было соображать. Эх ты, не мальчишка ведь... .
Ладно. Геракл рассказывал, когда его отца Амфитриона подначивали вопросами про Зевса и Алкмену, он отвечал: "У нас семья большая, да дружная, а вот в твою и Сатир Аркадский не захочет". Уж лучше отшучивайся, чем злись – быстрее отстанут.

Мальчика назвали Менесфием.

***

Хирон, выслушав рассказ Пелея о походе и заключивших его дипломатических браках, спросил:
- А ты не думаешь, что и тебе пора жениться. Стоило ли отказываться от союза с критянами ? Да надо бы тебе и сыном обзавестись наконец.
- Пора уже, - согласился Пелей. – Хочу только, пока силой не женили, сам невесту выбрать.
- И кого же, если не секрет ?
- Фетиду отдашь ?
Хирон развел руками:
- А я-то голову ломаю, как бы ее тебе сосватать !

Свадьбу договорились играть весной, чтобы был хоть какой-нибудь перерыв после ожидаемой свадьбы Пелеева брата, саламинского царя Теламона с освобожденной на Крите заложницей, мегарской царевной Перибеей. Ждать чего-либо было настолько не в характере жениха и невесты, что будущего тестя – Алкафоя Мегарского, по сути просто известили, поставив перед свершившимся фактом. Поэтому и свадьбы следовало ожидать в ближайшие недели. Надо было не откладывая готовить подарки и поздравительную речь.

***

Пока Пелей был занят сборами и приготовлениями ( да и текущие дела никто не отменял), Феникс все свободное время посвящал военным упражнениям. Он занимался так истово, что удостоился похвалы даже от Мемала. Это мало кому удавалось. Прослышав об этом, Пелей сказал, что не стоит так уж изнурять себя тренировками сверх обязательных , после нелегкого похода можно было бы и дать себе роздых.
- Для меня это единственный способ доказать себе и другим, что я все-таки мужчина, - горько усмехнувшись ответил Феникс.
Действительно, красивый юноша с самого своего появления привлек внимание многих девушек из дворцовой прислуги. Его явное равнодушие к их заигрываниям и столь же явное благоволение к нему Пелея не могли не породить слухов. По дворцу поползли сплетни. Только успехи Феникса во владении оружием спасали его от открытых подначек и заставляли даже самых разговорчивых держать язык за зубами, по крайней мере в его присутствии.
Пелей как-то послал к нему одну из своих наложниц, надеясь, что обаяние и искусство юной прелестницы помогут юноше преодолеть недуг. Хотя успеха красотка не добилась, тем не менее изъявила готовность продолжать усилия.
- Зато все остальное было, как в сказке, - доложила она Пелею.
Феникс, однако, попросил Пелея больше никого ему не посылать, нестерпимо для него было чувствовать чью-либо жалость.

***
Прежде, чем Пелей собрался в дорогу, его ожидал еще один сюрприз. Правда, он не счел его неприятным. Теламон прислал письмо, в котором просил Пелея принять и устроить старого товарища по походу аргонавтов – Медею. После развода с Ясоном и трагедии в Коринфе ей пришлось искать покровительства – сначала афинского царя Эгея, а после драматического появления его якобы вновь обретенного сына Тесея - у Теламона, благо Саламин совсем рядом с Афинами. Теперь женитьба Теламона делала пребывание Медеи на Саламине неудобным, и ей снова пришлось искать новый дом. Пелею нетрудно было договориться с Хироном, знавшим Медею, как и всех аргонавтов. Прославленный целитель был рад принять к себе не менее прославленную (хотя ее слава была, мягко говоря, неоднозначна) целительницу.
Медея приехала вместе c гонцом от Теламона, привезшим официальное приглашение на свадьбу. Пелей с интересом ждал встречи. Последний раз он видел Медею почти десять лет назад, когда она приезжала с Ясоном на его коронацию. Сейчас она заметно постарела, появились морщины у глаз, появилась седина в черных волосах, да и взгляд был уже не тот – огненно-черный. Усталый был взгляд и невеселый. С Медеей был мальчик, лет семи – ее младший сын Поликсен, которого теперь обычно называли по матери – Медом.
- Что разглядываешь меня, Пелей ? Такая жизнь не красит человека. А вот ты – по-прежнему красавец. Теламон сказал, снова женишься ?
- Да. Ты видела ее, наверное, когда приезжала в прошлый раз. Тогда она была еще совсем девочкой.
- Идут годы. Счастлив тот, кто сам управляет своей жизнью. Тот, чьи годы идут так, как он хочет.
- Я надеюсь, что и ты больше не будешь игрушкой в руках у Судьбы. Хирон хочет, чтобы ты помогала ему в лечебных делах. Тогда он сможет содержать постоянный приют для тех, кто нуждается в помощи врача. Да и твоему Поликсену пора учиться. Лучше Хирона нет в Элладе воспитателя – хоть для воина, хоть для врача.
- Я благодарна вам обоим, Пелей. Ты веришь, что Медея надежный друг для своих друзей ?
- Не сомневаюсь. Поэтому ты здесь.
- Хорошо. Когда мне ехать ?
- Не спеши, отдыхай. Мне приятно твое присутствие. Хирон сам заберет тебя, когда я отправлюсь на Саламин.

***

На Саламин Пелей решил ехать сухопутным путем. Можно было, конечно, отправиться и морем, но начиналась зима, период морских бурь. Хотя плавание вдоль берега и не было опасным, но вряд ли оно было бы приятным в холодную и сырую погоду. На суше хотя бы можно было в любое время развести костры и обсушится. Да и ночевать можно было устроиться под крышей.
С собой Пелей взял сотню гвардейцев. С прислугой и возчиками всего насчитывалось до двухсот человек. Местных басилеев таким войском не испугаешь, а вот разбойникам обоз Пелея с такой охраной был не по зубам. В свите Пелея были также Бор, обязанный в качестве наследника поддерживать контакты с властителями Эллады, Мемал, отвечавший за безопасность и хозяйственные дела, и наварх Лаэркей – чтобы не скучал зимой без дела. Феникса Пелей после критского похода зачислил в свою личную охрану и постоянно держал при себе.
В разгар сборов пришло письмо от Адмета, царя Фер. Он извещал, что тоже отправляется на свадьбу Теламона, и просил Пелея подождать его, чтобы дальше ехать вместе. Получив письмо, Пелей досадливо поморщился. Не то, чтобы он не любил Адмета – веселый и добродушный Адмет, надежный товарищ, был любимцем всех аргонавтов. Но Пелей знал заранее, что Адмет опять примется уговаривать его помириться с Акастом, царем Иолка, двоюродным братом и шурином Адмета, тоже бывшим аргонавтом.
Пятнадцать лет тому назад Акаст приревновал Пелея, который тогда гостил у него, к жене – Пелей утверждал, что безосновательно – и попытался его прикончить. Пелея выручили нерадивость исполнителей и счастливый случай. Чтобы спасти лицо, Акаст объявил, что его оклеветали слуги-предатели. Слуги, которым было поручено убить Пелея, бесследно исчезли. Пелею тоже было не с руки привлекать внимание людей к этой истории. Поэтому он просто не отвечал Акасту и не вступал в дискуссии. Это больше всего пугало Акаста, который был обречен теперь всю жизнь ждать мести. Повторную попытку убрать Пелея он предпринял, когда тот жил у кентавров на Пелионе. Мастер борьбы и кулачного боя опередил убийцу, наповал уложив его ударом в висок. Неудачей закончились и другие покушения. В последний раз, уже во Фтии, охрана взяла убийцу живьем. Обычно не жестокий, Пелей в этот раз распорядился посадить его на кол лицом к Иолку. Акаст понял намек и затих.
Владения Адмета занимали центральное положение по отношению к другим властителям юго-восточной Фессалии, что автоматически делало его всеобщим посредником и желанным союзником. Благодаря его миролюбию и умению сохранять со всеми соседями хорошие отношения Фессалия довольно долго уже вела сравнительно мирный образ жизни. К бесконечным разборкам кентавров с лапифами все давно привыкли, да и было это дальше к северу. Об Адмете даже говорили, что он способен впрячь в одну упряжку льва и кабана. Пелей помнил, откуда взялась эта поговорка. На свою свадьбу с сестрой Акаста Алкестидой он приехал на колеснице, запряженной
парой лошадей. Чепрак одной из них был сделан из львиной шкуры, другой из кабаньей. В Фессалии долго посмеивались над небогатым царевичем, у которого не нашлось двух одинаковых чепраков. Но теперь эта история звучала куда более уважительно.

Вопреки ожиданиям Пелея Адмет не стал докучать ему уговорами. Конечно он сказал пару обязательных примирительных фраз, но увидев явное нежелание соседа говорить об этом, дипломатично сменил тему.
- Я слышал, вы на Крит сходили ?
- Было дело, - подтвердил Пелей.
- Про это только и говорят. Но все по-разному. То ли вы Минотавра убили, то ли самого Миноса. Одни говорят, Кносс сожгли, другие – флот критский. Что произошло на самом деле ?
- Ты же знаешь, Минос зазвал афинского царевича Тесея, чтобы женить его на своей дочке, а фактически – в заложники. Геракла послали выручать Тесея, а он нас попросил помочь. С критянами справиться можно было только врасплох наскочив, ну, а мы – ребята привычные уже к таким делам. Собственно, Тесей и сам пол-дела сделал, мы только закончить помогли.
- И хорошую добычу взяли ?
- Да не особенно. Времени у нас мало было – ночью пришли, утром ушли. Некогда добычу собирать. Расходы окупили и слава Энниалию. Главное - доброе дело сделали.
Пелей не собирался рассказывать, что главным своим достижением считал обязательство Микен содействовать его торговле на Эвксинском Понте. Коммерческая тайна есть коммерческая тайна. Такому и самый добрый друг позавидует. Кроме того, он не сомневался, что в свите Адмета есть иолкские шпионы, а Акасту совершенно незачем что-либо знать о его делах.
- Да, а мне вот только по Бебеидскому озеру походы совершать, - вздохнул Адмет. – Нет выхода к морю, вот всю жизнь дома и просидишь.
- А что Пагасы ? – подначил Пелей. – Или Акаст пользоваться не дает ?
- Да нет, почему ? Торговать не запрещает, но не будешь же в чужом порту длинные корабли строить. Ладно. Зато каких лошадей мне из Трои прислали ! Заглядение !
Страстный лошадник, Адмет обожал лошадей и гонки на колесницах и готов был часами говорить на эти темы.
- Ты их взял с собой ?
- Нет, пожалел. В дальней дороге обойдусь лошадками попроще. Но на твою свадьбу приеду на парадном выезде. Вот тогда посмотришь – и обзавидуешься.

На следующее утро после приезда Адмета, Пелей наконец выступил в поход. Переправившись через Энипей и Апидан, вскоре миновали Фарсал и несколько часов шли по фессалийской равнине . Пелей, приучившийся у кентавров к верховой езде, и, конечно, Бор ехали верхом. Их сопровождал Феникс. Адмет предпочитал свою походную колесницу, в которой можно было ехать сидя. К нему напросился и Лаэркей, который уверенно чувствовал себя на палубе в самый свирепый шторм, но невыносимо страдал, будучи посаженным на лошадь. Ехали не спеша, шагом, чтобы не отрываться от нагруженных повозок с имуществом и идущей пешком охраны.
Разговор естественно зашел о лошадях и о сравнительных достоинствах езды верхом и на колесницах.
- Недавно был у нас разговор о войне с амазонками, - сказал Пелей. – Вот и подумалось, а не завести ли и у нас конных воинов ?
- Хорошо бы, - согласился Адмет, - только дорогое удовольствие. Кони, колесницы, обучение, содержание – все денег стоит. А так – полезная штука. Кто побогаче, орхоменцы вон, обзаводятся по возможности.
- У нас не Азия, - возразил Лаэркей, - горы да леса, где тут гонять на колесницах ? Да и Орхомену колесницы не больно помогли, фиванцы же их побили.
- Ну здесь, на равнине, и на колесницах неплохо, - высказался Бор. – А в других местах верхом можно.
- Для связи и разведки верхом удобно, - подтвердил Адмет, - но сражаться – нет уж. Попробуй одной рукой конем управлять, а другой из лука стрелять !
- А мне для управления и рук не надо, - ухмыльнулся кентавр. Могу и стрелять, могу и копье бросать.
- Ну ты-то раньше ездить научился, чем ходить, - вмешался Пелей. – Да сколько таких, как ты, даже у кентавров ? Десяток – два. Что же об остальных говорить ? Главная беда – коней под верх у нас нет, а привозные – дороги.
- Верно, в колесницу в крайнем случае и четверку запрячь можно, а где коней напастись, чтоб день здорового мужика на себе таскал, а потом еще и вскачь пошел, - поддержал Адмет.
- А как же амазонки целое конное войско завели ? – поинтересовался Феникс.
Адмет не раз бывал в Ормении и знал Феникса. Знал в общих чертах и его историю – по крайней мере так, как ее рассказывал Аминтор. Поэтому его не удивило, что простой телохранитель вмешивается в разговор властителей.
- В Колхиде мы слыхали, что амазонки лошадьми и живут. Вместо коров и коз лошадей разводят – от них и мясо, и молоко, и кожи. В их табунах можно отобрать достаточно подходящих коней.
Да и то сказать – верхом у них только женщины сражаются – они полегче.
- Может и нам стоит табунами обзавестись ? – продолжил Феникс.
Пелей с новым интересом взглянул на него.
- Это дело нам непривычное. И в домашнем-то хозяйстве лошадей мало кто держит, а уж табуны... .
- В бою все равно нужны свободные руки и твердая земля под ногами – возразил Фениксу Адмет. - Во Фригии пехота Атрея побила конных амазонок. Другое дело колесницы – и скорость, когда надо, и остановиться можно, и сойти, и руки у бойца свободны.
- Поглядите, за разговором и к горам подошли, Нартакий близко, - Пелей решительно поменял тему.

Дорога действительно пошла в гору. Обоз медленно вполз на горный кряж, где был расположен небольшой городок. Здесь остановились на обед и отдых.
Долго стоять не стали, Пелей хотел до темноты достигнуть города Тавмаки, чтобы
не ночевать под открытым небом. После обеда стало ясно, что Адмет кругом прав,
и езда на колесницах куда предпочтительнее верховой. Адмет с Лаэркеем, мирно обнявшись, могли спокойно дремать, сидя на скамейке. Верховые были лишены такого удовольствия и мужественно терпели невзгоды походной жизни.
- Интересная твоя идея – насчет табунов, - сказал Пелей Фениксу. - Только впредь такие идеи высказывай с глазу на глаз. Адмет нам друг, но от него и враг может лишнее услышать.
- И правда, - подхватил Бор, не меньший любитель лошадей, чем Адмет, - места
для пастбищ во Фтиотиде хватит. А пастухов из кентавров можно набрать, у нас
побольше к лошадям привычных будет, чем на равнине.
- Глядишь, и сколотим отряд конных, для начала хоть в полсотни всадников, - подвел итог Пелей. – А соседи об этом пусть узнают попозже. А то перехватят твою идею, Феникс.
Путешественники снова спустились на равнину. Уже начинало смеркаться, когда
впереди показались горы. Преодолев крутой подьем, с обеих сторон которого были крутые обрывы, поднялись на довольно высоко расположенное плоскогорье, где и находился Чудо-город, Тавмаки.
- Оглянитесь, - сказал Пелей. – Поймете, почему город так называется.
Бор и Феникс с любопытством оглянулись.
Перед ними, будто бескрайнее море, открывалась во всю ширь равнина, которую они проехали, вплоть до самого Нартакия, уже скрывавшегося в наступающей мгле. Эта часть Фессалийской равнины называлась Койла – "Лощина". Плоскогорье прямо нависало над ней.
- А если бы днем, да летом – такая красота, просто чудо - вздохнул Пелей. – Потому и город так назвали («Тавма» — по-гречески «чудо»).
Ночевать здесь было совершенно безопасно так как город был защищен не только возвышенным положением, но и тем, что скала, на которой он стоял, со всех сторон круто обрывалась вниз. Только дорога на юг пролегала по неширокому перешейку, связывающему плоскогорье с еще более высокими горами на южной окраине Фессалии.

На следующее утро, еще раз полюбовавшись великолепным видом на Койлу, путешественники двинулись дальше. Поднявшись по перешейку на следующее, еще более высокое, плоскогорье как на следующую ступень лестницы, они увидели справа большое красивое озеро.
- Это Ксиниада, - сказал Пелей. – А там, за озером – страна долопов. Древний народ, живет там еще со времен титанов. Впрочем, хотя бы одного такого мы должны скоро увидеть.
Вид на озеро, за которым поднимались отроги Пинда, был просто сказочным.
Таким же сказочным оказался и прием, оказанный путешественникам в маленьком городке Ксинии, расположенном по дороге у юго-восточной оконечности озера. Басилей города Эвридамант, долоп родом, тоже был участником похода на "Арго" и намеревался присоединиться к Пелею и Адмету.
- Ну вот, второй поход аргонавтов получился, - хохотал Эвридамант, - да не за какой-нибудь хренью, а за добрым делом, за славной выпивкой.
За славной выпивкой, впрочем, ходить в поход нужды не было. Обед у Эвридаманта закончился, когда слуги начали накрывать к ужину. Пелей махнул рукой и распорядился ночевать в Ксиниях.

Выйдя из Ксиний, обоз перевалил через горы, разделявшие Фтиотиду и Малиду, и к середине дня добрался до Ламии, крупного торгового города, расположенного на заросших сосновым бором юго-западных склонах горы Офрис. По дороге Пелей настойчиво расспрашивал Эвридаманта о его соплеменниках долопах и о состоянии дел к западу от Ксиниады. Как сказал Эвридамант, рассказывать было нечего. Время остановилось в Долопии раз и навсегда по меньшей мере тысячу лет назад. С тех пор там ничего не изменилось. Народ все так же занимался охотой и разведением коз, женщины огородничали да пряли. Жили по родам и семействам, никакой высшей власти не признавая. Про Олимпийцев что-то слышали краем уха, но поклонялись еще старым богам-титанам, Кроносу да Гелиосу. В самых глухих местах предпочитали богинь – Гею да Гекату. Из новых признавали только Артемиду-охотницу – парни мечтали повстречать ее в лесу. Не было ни городов, ни сколько-нибудь крупных селений. Даже завоеватели к долопам не совались – грабить было нечего. Долопов эта жизнь устраивала, менять никто ничего не хотел. Беспокойные, те кому было скучно так жить, уходили на восток. Еще в незапамятные времена часть долопов, стремившаяся к переменам, ушла вот так и поселилась на острове Скирос, навек вписав гордое имя долопов в мировую историю безудержным и неуемным пиратством. Уцелевшие в боях и набегах оседали на Скиросе навсегда либо пробирались обратно на Пинд смущать молодежь рассказами о морских приключениях. Даже Девкалионов потоп не обеспокоил долопов, разве что жившие у подножия гор перебрались повыше.
Последнее замечание удивило Феникса.
- Но ведь рассказывают, что Зевс наслал потоп, чтобы уничтожить весь людской род, и все погибли, кроме Девкалиона и его жены ?
- Это на равнинах все погибли, а наши горы не затопило, - отмахнулся Эвридамант.
- Фессалия – это плоская миска с высокими краями, - пояснил Пелей. – Дно – Фтиотида, а кругом горы. Единственный водосток – это Пеней вытекает через Темпейское ущелье между Оссой и Олимпом. Олимпийцам достаточно устроить обвал, засыпать ущелье, и в считанные дни или даже часы Фессалия превратится в огромное озеро.
- Говорят, она таким озером и была, пока Посейдон не пробил своим трезубцем это ущелье, - добавил Адмет.
- Девкалион же наш, тоже царем Фтии был, - продолжал Пелей. - Наверное, Зевс устроил наводнение в Фессалии, а когда Пеней пробил себе проход, вода спала. Не думаю, правда, что все погибли. Если уж Девкалион спасся на корабле, то и народ он, наверное предупредил. На лодках да на плотах многие могли спастись. Далеко ли до гор !
За разговорами дорога до Ламии показалась короткой. После недолгого отдыха решили продолжить путь, чтобы к вечеру добраться до Трахины.

В Трахине Пелей с ужасом понял, что добираться на Саламин следовало морем, невзирая ни на какую погоду. Царь Трахины Кеик принял гостей с истинно горским радушием. А сколько еще таких встреч впереди, не считая самой свадьбы !
Из Трахины можно было двигаться двумя дорогами. Наиболее употребительный путь вел через Фермопилы и Херонею. Оттуда Пелей хотел завернуть в Дельфы, чтобы посетить святилище Аполлона и спросить пифию о перспективах своего брака. Другая дорога через Дриопию и Озольскую Локриду была почти вдвое короче, но Кеик решительно не советовал использовать этот маршрут.
- От этих дриопов ждите неприятностей. Дикий народ, живут грабежами да набегами на соседей. Даже, если договориться с их вождями, найдутся разбойники, которым на все наплевать. А если прознают, что вы аргонавты, тем более. Гилас был сыном их царя Тейодаманта, а вас они считают причастными к его гибели.
- Вот уж, в чужом пиру похмелье, - мрачно пошутил Эвридамант. – Палемон тешился, а мы, значит, отвечай.
Мнения разделились. Благоразумный Адмет советовал не геройствовать, а идти безопасной дорогой. К нему присоединился и Мемал. Моряк Лаэркей не брался судить о сухопутных делах и заранее соглашался со всеми. Эвридамант и Бор кипели при мысли отступить перед какими-то немытыми дриопами. Решать предоставили Пелею. Поколебавшись несколько минут, он сказал:
- Ладно. На свадьбу едем. Потеряем людей – испортим праздник. Да и предзнаменование плохое. Идем на восток, на Фермопилы.

Узкое Фермопильское ущелье было единственной дорогой с севера в Эпикнемидскую Локриду. Пара сотен воинов могли бы задержать здесь целое войско. Дорога была очень оживленной, здесь были и купцы с товарами, и просто путники. Разбойников не опасались, так как локры держали в ущелье постоянную стражу. Обоз Пелея и Адмета пропустили беспрепятственно. Локры уважали аргонавтов, тем более, что к ним относились и их опунтские соплеменники.
За Фермопилами дорога шла по южному берегу Малийского залива до самого Фрония, столичного города локров. Здесь и заночевали.
От Фрония дорога повернула на юг. В этот день привал делали в Элатее, главном городе Фокиды, а к вечеру добрались до Херонеи, перекрестка трех дорог. Херонея находилась уже в Беотии. Здесь путешественников дожидалась целая делегация из Фив, просившая оказать честь фиванским царям Креонту и Этеоклу и посетить Фивы. Пришлось обещать, хотя это снова была не слишком-то желательная задержка. Послов только предупредили, что гости желают посетить Дельфы перед дальнейшей дорогой. Это было встречено с полным пониманием. Все северные или апийские властители, попадая в центральную часть Эллады, считали своим долгом побывать в Дельфах, принести дары Аполлону и послушать предсказания оракула.

По дороге в Дельфы Бор удивлялся:
- Надо же ! Фивы такой город, богаче и сильнее его севернее Истма никого нет. А так нас зазывают, северных провинциалов. С чего это ?
- Нервничают, - пояснил Адмет. – Полиник, брат Этеокла, в Аргосе сидит, войну готовит. Вот они и побаиваются, союзников ищут.
- А мы что, им союзники ?
- Наверное, будут к Теламону на свадьбу проситься, - предположил Пелей. - С аргонавтами в одной компании показаться – и то дело. Нас там одних царей с десяток будет, да и остальные - сами по себе – сила. Геракл с Ификлом, например, или Тиндариды с Афаридами. Кто знает, о чем мы там, на празднике договариваемся.
- Вот в Аргосе и призадумаются, хвост подожмут, - закончил Адмет.
- А что Полинику спокойно не сидится ? - поинтересовался Эвридамант, тоже забравшийся в просторную колесницу Адмета. – Он же, кажется, в зятьях там, в Аргосе ?
- В зятьях, - подтвердил Адмет. – Да не на той дочке Адраст его женил. Ему бы на младшей жениться, был бы наследником в Аргосе, а про Фивы и позабыл бы. А Адраст ему старшую подсунул. Теперь Полинику или Фивы отвоевывать, или всю жизнь так и оставаться бедным родственником.
- Правильно Адраст поступил, - возразил Пелей. – Если бы он Полиника наследником сделал, его бы второй зять, Тидей-Бешеный, тащил бы Калидон отвоевывать. Уж лучше с Фивами воевать, чем между Тидеем и его папашей Ойнеем оказаться. В Этолии такие головорезы, как Тидей, под каждым кустом сидят.
- Ну, Мелеагр-то, Тидеев брат, нормальный был товарищ, - заступился за этолийцев Эвридамант.
- Это он при Аталанте воспитание показывал, - ухмыльнулся Адмет. – Тогда, после охоты на вепря, как заспорили из-за шкуры – враз озверел, собственных дядьев прикончил. И Тидей такой же вырос. Другого брата убил и в бега подался.
- А Полиник из-за чего в Фивы попал ? – спросил Бор. –Тоже кого-нибудь убил ?
- Когда Эдип от царского титула отрекся и из Фив ушел, сначала Полиника царем поставили. Для виду, конечно. Правил-то его дядя – Креонт. А Полинику самому командовать хотелось, не поладил он с Креонтом. Вот Креонт и послал его жениться, а царем тем временем другого брата поставил – Этеокла. Этот его слушается. Теперь Полиник тестя своего, Адраста, уговаривает престол ему отвоевать. А тому и хочется – и боязно. И Фивы не слабы, и других врагов у Адраста хватает – объяснил Адмет.

Всю оставшуюся дорогу Пелей промолчал, будто воды в рот набрал. Он ведь и сам был виноват в убийстве своего брата Фока, и на той же калидонской охоте убил тестя – Эвритиона. Оба убийства были случайны, он всегда это утверждал, но теперь, через много лет, и сам уже не был уверен в этом. Во всяком случае, он предпочел бы об этом не вспоминать.
Уже начинало смеркаться, когда путешественники увидели высокий каменный курган у перекрестка.
- Это могила Лая, - сказал Адмет, неоднократно бывавший в Дельфах и прекрасно знавший все здешние достопримечательности. – Вот прямо где убили, там и похоронили.
- Кто ж его ? – спросил Лаэркей. – Сначала говорили – разбойники, теперь шепчутся – не сам ли Эдип постарался ?
- Не Эдип, точно, - авторитетно заявил Адмет. – Эдип шел в Фивы из Коринфа, с юга, а Дельфы – на севере. Встретиться они не могли.
- Кому надо было место в Фивах для Эдипа освободить, те и убили, - мрачно буркнул Пелей.
- А кому это ? – продолжал интересоваться Лаэркей.
- Креонт с Амфитрионом рвались с Орхоменом воевать, Лай против был, вот им и надо было его Эдипом заменить. С Эдипом и войско коринфское в подмогу пришло.
- Теперь уж только Креонт, наверное, знает, - подытожил Адмет.
" И Амфитрионовы сыновья, может быть", - подумал Пелей, но высказывать свои догадки вслух не стал.

За перекрестком дорога пошла круто вверх, идти стало труднее, поэтому решили остановиться в расположенном тут же у перекрестка городке Анемории.

Утром Адмет посоветовал оставить обоз на месте с большей частью охраны и подниматься в Дельфы налегке. Так и поступили. Дельфы находились на юго-западном склоне горы Парнас, примерно в двух часах пути от Анемории. По дороге Адмет рассказывал спутникам о святилище и тамошних порядках.
- В древности это святилище принадлежало Гее и Посейдону. Охранял его чудовищный змей Пифон – порождение мрака. Позже Аполлон его убил и захватил святилище. Труп Пифона он замуровал в скале. Но пары пифонова яда стали просачиваться сквозь трещину. Один пастух, присевший отдохнуть возле этого места, надышался ими и стал предсказывать будущее. И что ни предскажет – все правильно. Так жрецы святилища узнали свойства этого места. У Аполлона и нимфы Келено был сын Дельф, который построил здесь город. Он же и храм построил у того места, где выходят вещие пары. Обычно прорицанием занимается кто-либо из жриц – пифия. Но простому смертному не понять слов пифии. Их растолковывают вопрошающему жрецы-профеты. Неподалеку от храма находится источник – Кастальский ключ, в котором должны омываться все, кто хочет войти в храм. Так он называется по имени нимфы Касталии, которая превратилась в этот источник, когда ее преследовал с вполне определенными намерениями Аполлон.
- И что ей не понравилось ? Те нимфы, что в наших краях водятся, сами бы его загнали... . До полусмерти, - заржал грубый долоп.
Недовольный вольнодумством Эвридаманта Адмет нахмурился и продолжал:
- А рядом с храмом находится священный Омфал – Пуп Земли, сделанный из глыбы белого мрамора. Некоторые говорят, что это надгробный камень с могилы Пифона. На самом деле, когда Зевс решил определить, где находится середина мира, он выпустил с двух его концов пару орлов. Где они встретились, туда он и метнул с Олимпа этот камень.
- Это все интересно, но долго ли нам придется ждать предсказания, - обеспокоенно спросил Эвридамант.
- Вряд ли. Зимой они вообще не прорицают, - "успокоил" Адмет. – Считается, что Аполлон зимой ездит к гипербореям, поэтому жрецы хуже понимают пифию. Так что, толкаться в толпе паломников нам не придется.
Лицо долопа вытянулось.
- Не пугайся, - со смехом сказал Пелей, который тоже уже бывал в Дельфах. – За дополнительную оплату они дополнительно и попредсказывают и растолковать поднатужатся.

Пелей оказался прав. За дополнительную оплату жрецы не только согласились устроить прорицание в неурочное время, но даже разрешили вопрошающим присутствовать во внутреннем помещении храма - адитоне, где прорицала пифия, чтобы самим услышать, что она говорит. Для менее значительных посетителей это было категорически запрещено.

Здание храма было построено из дерева и обшито медными листами. Начищенная медь тускло сияла под лучами неяркого зимнего солнца. Посетителей попросили подождать в переднем помещении, возле священного камня Омфал. Входить в адитон и выслушивать пифию полагалось по одному. Первым пошел Пелей. В адитоне, заднем дворике под открытым небом, примыкавшем непосредственно к скале Пифона, находились грубо вырезанная из дерева статуя Аполлона, лавровое дерево и источник со священной водой. Пифия, немолодая уже женщина в шерстяном пеплосе, украшенном золотыми нитями, сидела на медном треножнике у скалы. Здесь же стоял старик-жрец.
- Задавай вопрос, но только один и коротко, - сказал он Пелею.
- Счастлив ли будет мой брак ? – спросил Пелей.
Выслушав вопрос, жрец зачерпнул чашей воды из источника, сорвал с дерева несколько листьев и подал чашу и листья пифии. Та отпила воды и стала жевать лавровые листья, закрыв глаза и раскачиваясь на треножнике. Через несколько минут она заговорила низким хриплым голосом:
- Вижу семь погребальных костров, вижу мать, убитую сыном, вижу горящий город и груды мертвецов. Вижу серое море, серое небо. Все гаснет ... . Больше ничего не вижу.
Потрясенный Пелей испуганно посмотрел на жреца. У того в глазах мелькнуло сочувствие.
- Что тут объяснять ? Ты сам все слышал. Один только совет. Прими судьбу мужественно, не пытайся ее обмануть, не пытайся ничего изменить. Только хуже сделаешь. Иди с миром.

Эвридамант вошел к пифии вторым. Он не рассказывал потом, о чем спрашивал, и какой получил ответ. Но, когда вышел, лицо его было хмурым и озадаченным.

Бор и Лаэркей, не сговариваясь, поинтересовались перспективами своих сыновей. Выкрики пифии жрец истолковал, как предсказание долгой и славной жизни. Только Менесфий должен был закончить ее в окружении волн, а Алкимедон в окружении гор.

Затем к пифии отправили Феникса.
- Что ожидает меня в будущем ? – спросил юноша.
Пифия помолчала, входя в транс, потом затряслась, на губах у нее выступила пена.
Жрец поспешил подхватить ее, чтобы она не упала с треножника, но пифия продолжала дергаться в судорогах. Потом она закричала.
- Слепой, слепой ! – вопила пифия, извиваясь. – Прозреешь, да счастлив не будешь !
Скакать тебе на Белогривом коне, иметь сына от мужчины, умереть с горя !
- Помоги, воин, - сказал профет торопливо. – Зачерпни воды, омочи ей лоб и голову !
Феникс бросился ему на помощь. Через минуту пифия замолчала, но продолжала дрожать.
Глаза ее оставались закрыты.
- Похоже, она слишком устала от прорицаний, - извиняющимся тоном пояснил старик.
- Не принимай близко к сердцу, то, что она наговорила. Ну, да ты воин, пугаться не станешь. Пусть твои товарищи подождут, я позову другую жрицу.

Адмет, любезно пропустивший вперед всех сотоварищей, пошел к пифии последним.
Он спросил, долго ли ему осталось жить.
Ответ был краток:
- Нить в ножницах, только твоя тень свяжет разрезанное.
После некоторой заминки профет пояснил:
- Увы, неизбежное близко. Но ты можешь сохранить жизнь, если кто-нибудь сойдет в аид вместо тебя.

На обратном пути, спускаясь с Парнаса, все молчали. Говорить никому не хотелось. Только в конце пути Эвридамант, криво усмехаясь, сказал:
- Сегодня пьем, не разбавляя.
Никто не возразил.

***

Пир в Кадмее, цитадели Фив, превзошел все ожидания. Креонт и Этеокл приложили все усилия, чтобы угодить приезжим. Пелей с некоторым нетерпением ожидал, что и как, главное как, будут просить фиванские властители за свое усердие.
Главный момент наступил, когда старик Креонт пожелал произнести тост за Союз аргонавтов.
Длинно и витиевато говорил он о непреходящем значении плавания "Арго", о беспрецедентном расширении национального кругозора, о распространении эллинского мировоззрения среди варварских племен Ойкумены, о дружбе и братстве, о стойкости и героизме. Ненавязчиво напомнил он сколько средств вложили Фивы в обеспечение успешности похода, как направили в состав участников лучших сыновей города. Горько сокрушался он о том, что Фивы не получили заслуженной доли славы за свое участие в предприятии, о том, что злая Судьба вынудила аргонавтов-фиванцев покинуть Родину и лишила остальных возможности постоянно демонстрировать свою любовь и уважение ко всем аргонавтам. В конце он выразил надежду, что высокопоставленному представителю города, например, молодому царю Этеоклу, будет предоставлена возможность лично засвидетельствовать дружбу и симпатию Фив собранию аргонавтов, которое должно состояться в ближайшее время на Саламине, а также преподнести подарки, поздравления и пожелания счастья вступающему в брак богоравному царю Теламону, его могущественному брату царю Пелею и его благородному тестю, уважаемому члену рода Пелопидов царю Алкафою.
Делать было нечего. В ответном тосте Пелею пришлось заявить, что он, как, несомненно, и все аргонавты, будет безмерно счастлив видеть в общем дружеском кругу царя Этеокла, и он уверен, что это счастье искренне разделит и его брат Теламон, и, что все его товарищи будут рады, если царь Этеокл сразу же присоединится к ним в их путешествии.
Оказалось, что подарки, повозки и все прочее у фиванцев уже приготовлено, и можно будет выступать уже завтра с утра.

Проехав в первой половине дня Платеи, путешественники расположились обедать на гребне Киферонских гор в окружении живописного пейзажа. Этеокл настоял на том, что он угощает, пока они не покинули пределов фиванских владений. Обед прошел во взаимных комплиментах и любезностях. Гости тщательно следили за тем, чтобы не задеть какую-нибудь скользкую тему, неприятную для радушного хозяина. Молодой Этеокл в свою очередь страшно боялся нарушить этикет или уронить свою достоинство. Как всегда в большой и пестрой компании, праздник превратился в повседневную дипломатическую работу.
"Дома отдохнем", - успокоил себя Пелей и сам себе не поверил. Который раз он так-то себе говорит ... .
Отдохнув после обеда, спустились к подножию Киферона. На границе их уже ждала встречающая делегация и почетный караул из Мегар. Торжественная встреча и связанные с ней церемонии заняли уйму времени. В результате до Мегар в этот день так и не добрались. Поздно вечером пришлось остановиться на ночлег в Триподиске, небольшом городке в полусотне стадий севернее Мегар. Зато в Мегары можно было въехать утром и целый день наслаждаться заботами и вниманием, которыми окружил гостей царь Алкафой.

Алкафой, как и Креонт, старался установить как можно лучшие отношения со своей новой родней и ее друзьями. Правда, здесь дело было не в политике. С политикой-то все было ясно и определено. Перибея была единственным ребенком Алкафоя, оставшимся в живых, и ее муж автоматически становился его наследником. Изрядно встревоженным Алкафоем двигали нормальные человеческие чувства, забота о счастье и благополучии дочери, которой так много пришлось пережить в этом году.
Пелею, менее года назад выдавшему замуж свою дочь, это было вполне понятно. Поэтому он постарался по возможности успокоить Алкафоя. К тому же первый зять Алкафоя – Ификл, который был женат на старшей дочери Алкафоя Автомедусе, родившей ему сына Иолая, но не сумевшей оправиться от родов, дал Теламону и Пелею самые лучшие рекомендации. Алкафой также попросил Пелея потихоньку не распространяться о не слишком-то респектабельных обстоятельствах знакомства Теламона и Перибеи. Действительно, выплыви эта история наружу, Перибея на всю оставшуюся жизнь стала бы объектом сплетен и пересудов.
В Мегарах собралось уже большинство приглашенных на свадьбу. Алкафой попросил их задержаться и подождать остальных, чтобы въехать на Саламин с максимальной торжественностью. Только Тесей и эвбейцы должны были переправляться на остров со стороны Афин. Здесь были уже и Оилей с Менетием, и Амфитриониды – Геракл с Ификлом, и Тиндариды – Кастор с Полидевком, и Афариды – Идас с Линкеем. Были здесь и Кефей из Тегеи, и Периклимен из Пилоса, и Амфиарай из Аргоса. Лишь Акаст из Иолка, да Авгий из Элиды, рассорившиеся с товарищами, не были приглашены. Пелей слегка опасался, что Этеокл будет чувствовать себя чужим в этой компании, и ему, как пригласившему, придется его опекать, но Геракл с Ификлом сердечно приветствовали своего молодого родственника, а приехавший с ними Иолай, вообще не расставался с другом детства.
Все были заинтригованы, как пройдет встреча Этеокла с Амфиараем – призрак аргосско-фиванской войны, как туча, висел на политическом небосклоне Эллады. Тем не менее, аргосский военачальник отнесся к царю Фив вполне по-дружески. Удивления это не вызвало. Соперничество Амфиарая и царя Аргоса Адраста было известно всем, как и категорическое нежелание Амфиарая участвовать в войне, на которую тянули Адраста зятья.

Торжественная переправа на Саламин состоялась на следующий день. Казалось, для перевозки такого большого собрания не хватит судов, но Алкафой предложил оставить обоз в Мегарах с большей частью стражи. Переправлять пришлось только гостей и подарки, которые занимали сравнительно немного места. Дворец Теламона, расположенный на лесистом холме, на юго-западной оконечности Саламина, был хорошо укрепленной крепостью. Четырехэтажное здание дворца, расположенный рядом с ним храм Посейдона и хозяйственные постройки были обнесены мощной стеной. Постройки эти возвел еще старик Кихрей, первый тесть Теламона. Когда Эак изгнал Пелея и Теламона с Эгины за убийство их сводного брата Фока, Теламон укрылся на близлежащем Саламине, благо он с детства был обручен с дочерью Кихрея Главкой. Несколько лет назад она умерла, так и не оставив Теламону детей. И вот теперь Теламон собирался вновь обрести семейное счастье в пылких объятиях Перибеи, дочери и наследницы Алкафоя, царя Мегар.

***

Пир шел сразу в обоих огромных мегаронах дворца. В одном собрались приезжие, местная аристократия и наиболее состоятельные и уважаемые представители простонародья. В другом веселились все прочие саламинцы, имевшие какое-нибудь имущество и отнесенные к почтенному сословию хозяев.
Молодые показались народу, получили положенную долю поздравлений и подношений, обласкали вниманием заранее намеченных верноподданных и удалились на "благородную" половину, оставив гостей наслаждаться угощением и выступлениями певцов, мимов, жонглеров и фокусников под присмотром дежурного геквета дворцовой стражи и его десятников.
В другом зале праздновали куда более чинно и торжественно. Прошло добрых три часа, пока были справлены все церемонии и отзвучали все обязательные тосты. Но и после этого гости отнюдь не предались безудержному веселью. Под общий шумок шли тихие деловые разговоры с нужными людьми, обсуждались вопросы, ради которых, собственно, и предпринимались многодневные зимние путешествия, заключались сделки и союзы, решались судьбы стран и народов.

К фессалийцам, сидевшим по правую руку от жениха сразу вслед за тестем Алкафоем, подсел Геракл.
- Как дела, богоравные ванакты ? Какие планы на лето ? – спросил он, втискиваясь между Пелеем и Адметом.
- Жениться и предаться неге, - отрапортовал Пелей.
- Да ну ? Поздравляю. А я-то хотел предложить интересное дело.
- С делами – это к Адмету. Он там заскучал у себя в Ферах, о приключениях мечтает.
- А что за дело ? – заинтересовался Адмет.
- Такое дело. Бистоны вконец обнаглели. Мало того, что раньше грабили корабли, которые приставали к их берегу. Теперь они стали выходить в море, и грабить купцов. Во Фракийское море между Фасосом и Саоннесом теперь без конвоя не суйся. Фасос под угрозой, вот-вот бистоны его захватят. Адони-Баал из Тира просит у Атрея помощи.
- Что ж он сам-то ? Или флот у тирян маловат ? – включился и Пелей.
- Что флот ? С флотом за бистонами гоняться, что с дубиной за комарьем. Завидят военные корабли и к берегу врассыпную. Лодки свои на берег вытащат да по кустам попрячут. Надо за ними на берег идти, да на суше-то финикийцы так себе бойцы. В крепости отсидеться еще кое-как, а в поле их и не выманить. Вот и нужны им такие, как мы, драчливые.
- Что же ты делать собираешься ?
- Надо их поколотить для острастки, чтоб боялись, а потом на их берегу крепость поставить.
Геракл плеснул вина прямо на стол и стал пальцем рисовать на нем карту.
- Смотрите ! Вот берег, вот Фасос, вот Саоннес. Вот река – Нест, в море впадает. А вот тут бухта большая, где они гнездятся. Если крепость поставить между рекой и бухтой, вот тут, примерно, им ни в бухте, ни в реке не укрыться. Все, как на ладони, видно. Конец их вольнице.
- Крепость ставить, гарнизон держать – это сколько же денег надо ? – забеспокоился бережливый Адмет.
- А нам-то что ? Платить этот финик будет – Адони-Баал.
- О деньгах погодите, - прервал их Пелей. – Помните Лемнос ?
- Нашел, когда вспоминать ! На свадьбе. Услышит Перибея про ваши с Теламоном тамошние подвиги, вышибет Теламону мозги, как Минотавру.
- Я не о том. Пока вы с Гиласом "Арго" сторожили, я там с людьми пообщался, с теми кто из похода на фракийцев живыми вернулись.
- Так, так. Интересно.
- Они ведь на тех самых бистонов ходили. К Лемносу из всех фракийцев они ближе всех живут.
- Точно ! И что лемносцы рассказывали ?
- К берегу они подошли с утра. Как бистоны эти их завидели – давай бог ноги. И деревушку свою защищать не стали. Да что ее защищать ! Там и взять-то было нечего. Вот лемносцы и погнались за беглецами. Дальше от берега ведь, богатые-то усадьбы. Шли да шли, а солнце припекает. Стали шлемы снимать, панцири расшнуровывать. Тут-то бистоны и повылезли. И на колесницах и верхом, а пеших – тьма тьмущая. И кони-то здоровые, да в кожаных нагрудниках – копьем не остановишь. Не кони – звери. В бою обучены кусаться и копытами бить. Говорят, их бистоны специально к человечьему мясу приучают. Больше, правда, издали стреляли поначалу. А потом осмелели, стали врукопашную сходиться. Налетят, сшибут несколько человек, отскочат, да и снова. Лемносцы на берег, да корабли-то на сушу повытащили, караульные на солнышке нежатся. Только пару кораблей из двенадцати и успели на воду столкнуть. Меньше сотни вернулись – из пяти-то с лишним сотен. Да и те все переранены-покалечены. Вот так вот бистоны воюют.
- Значит, надо думать, как их брать. Ничего, хуже, чем под Лерной не будет. Вы-то как ?
Подсобите ?
- Мы бы рады, - усмехнулся Пелей. - Вот только семейные мы теперь оба. Жен, детей кормить надо. А как ?
Геракл зашептал:
- Атрей у Адони-Баала выдавил три десятых золотой добычи с фасосских рудников.
- Сколько ? – потрясенно ахнул Адмет. – И он дал ?
- Куда он денется ? Не договорится, бистоны все заберут. Понял, что делиться надо.
- Наша доля ? – деловито поинтересовался Пелей.
- Хотите по двадцатой ?
- А большое войско Атрей тебе дает ?
Геракл замялся. Пелей прекрасно знал, что войска ему Атрей не даст. С войском Геракл может куда угодно повернуть, в том числе и на Микены. Поэтому ему придется обходиться тиринфской дружиной. За вычетом тех, кого надо оставить охранять город, Геракл не мог вывести в поход более двух сотен бойцов. Потому-то ему и приходилось искать союзников.
- Сколько вы хотите ?
- Поровну, по десятой.
- А на чем Адмет свою рать повезет ?
- Ладно, согласен на двадцатую, - уступил Адмет. А корабли пусть Атрей дает. Я пару сотен соберу.
- Договорились, - облегченно вздохнул Геракл. – Когда свадьбу справляешь, Пелей ?
- Весной собирался.
- Пораньше перенеси. Хорошо бы бистонов врасплох застать, пока они не соберутся.
- Через два месяца приезжай. Заодно и планы обсудим.

На другой стороне стола мессенцы – Афариды, Тиндариды и Периклимен обсуждали с Кефеем положение дел в Малой Азии. Сестра Кефея Авга была замужем за царем Мисии Тевфрантом, поэтому в Тегее тамошние дела знали "из первых рук". Вести были тревожные, по всем признакам амазонки вновь собирались в поход. В прошлый раз нашествие с трудом удалось отразить, да и то с помощью микенского войска, возглавляемого Атреем. Теперь Тевфрант просил помощи у тестя, тегейского царя Алея.
- Ну, и что, поможет Алей мисийцу ? – спросил Кастор.
- Как не помочь ! Набираем сейчас добровольцев. Лучше уж платить наемникам, чем допустить, чтобы амазонки опять все пожгли, да разграбили. Тевфрант готов последнее отдать, лишь бы подкрепить свое войско.
- Людей хватает ?
- Ты же знаешь наших аркадцев. Сколько кораблей найдем на перевозку, столько и набьем под завязку. Долго ли нашим пастухам да охотникам собраться ? Лишь бы кормили.
- Когда отправляете ? – поинтересовался Линкей, прославленный зоркостью.
Может и не лучше других видел Линкей, да знал, куда смотреть, умел слушать и не скупился платить за нужные сведения. Оттого и прославился.
- Как зимние бури кончатся, так и поплывут.
- Кто командир ?
- Телеф, побочный сын Корита
- Слыхали, - проворчал огромный Идас, - хороший вояка.
- Молодой только, - добавил его друг Полидевк.
- А кто корабли дает ? – спросил Периклимен, наварх Пилоса.
- Атрей обещал.
- В добрый путь ! – заключил Кастор. И усмехнулся.


Отыскав Геракла, Кефей спросил его, что слышно о кораблях, обещанных Атреем тегейцам.
- Хорошо, что напомнил ! Я же должен об этом переговорить. Эй, Навплий, есть выгодный фрахт !
Недавний пират, а ныне уважаемый зять критского царя и свояк могущественного Атрея, поинтересовался:
- Куда, какой груз, почем ?
- Надо войско свезти, в Мисию, Тевфранту на подмогу.
- Большое ?
- Да человек пятьсот наберем, - пообещал Кефей.
- Пятнадцать талантов. Десять – предоплатой.
- Как был грабитель, так и остался, - возмутился Геракл. – Перевозка тебе, самое большое, в пять обойдется, даже если новые суда закажешь. И три за работу.
Теперь возмутился Навплий.
Сошлись на десяти, в том числе шесть – предоплатой. В конце-концов, платить будет Тевфрант.
- Когда и где посадка ? – спросил Навплий.
- Когда готов будешь ?
- Как зимние бури кончатся, так и пожалуйте на погрузку. Скажем, в начале артемисиона.
- Вот в Навплию и приходи, - хохотнул Геракл. – Самая близкая к Тегее гавань.

Не все, однако, проводили время столь прагматически. Жених и невеста, убедившись, что на них уже не обращают особого внимания, улизнули "подышать свежим воздухом". В результате Алкафой и Ясон, посаженный, как вождь аргонавтов, на почетное место, слева от невесты, оказались рядом. Воспользовавшись этим, старик вцепился в невольного собеседника и предался воспоминаниям о совместном с Тесеем походе через Истм – самом героическом событии в своей жизни. Услыхав, о чем речь, к ним быстро присоединился и сам Тесей. Ему очень хотелось стать своим среди аргонавтов или хотя бы прослыть таковым. Сейчас предоставилась возможность на виду у всех показаться беседующим с Ясоном, и хитроумный тактик ее использовал. Попутно он совместил приятное с полезным и подозвал своего земляка - афинянина Фалера. Последние годы бывший аргонавт жил неподалеку от города, вблизи большой бухты. Придя к власти, Тесей произвел его в навархи несуществующего пока афинского флота, и теперь они начали строить судоверфь на берегу этой бухты, которую уже стали называть бухтой Фалера. Ясон, создатель коринфского флота, мог дать им немало полезных советов.
Локры - Оилей и Менетий, а также Этеокл, Ификл и Иолай обступили Амфиарая. Аргосский лавагет участвовал в походе Атрея на амазонок. Его слушателей интересовали тактические детали боя, в котором был разбит отряд Марпессы. Опытные лучники, локры скептически относились к рассказам о страшном дожде стрел, которыми амазонки осыпали противника.
- Тетиву как следует натянуть – не по женским это силам, - заявил Оилей. – Спорю, что ни щита, ни доспеха амазонка не пробьет.
- И не обязательно пробивать, - возразил Амфиарай. – Представь себе, несется на тебя конная лава, за четверть стадия поворачивают, выпускают тучу стрел, а потом по кругу снова и снова. Хоть и не сильно бьют, да много ли надо ? В руку попадет – уже не боец, а половина. В ногу – не ходок, а от строя отстал – все, и не жилец. Хорошо, Атрей распорядился изготовить большие щиты, почти в рост. Если бы пошли в бой с этими новомодными легкими щитами – выкосили бы нас на расстоянии.
Этеокл интересовался устойчивостью фаланги против конной атаки.
- Можно ли отбиться копьем от налетающих всадников ? – спросил он Амфиарая.
- Не очень-то. Если лошадь разогналась, то скорее всего собьет с ног или выбьет копье из руки. Когда эти бабы на нас кинулись, первые ряды они таки положили, мало кто на ногах устоял. Потом кто-то сообразил, не в грудь копьем упираться, а бить в морду, в ноздри. Этого лошадь не выдерживает, шарахается или на дыбы встает, тут и бей в брюхо.
- А правда ли, что амазонки себе правую грудь выжигают, чтобы из лука стрелять удобнее было ? – поинтересовался Менетий.
- Нет, - усмехнулся Амфиарай. – Они,когда стреляют, тетиву натягивают не так, как мы, к груди, а к уху. Так что, с грудями у них все в порядке. Для точности мы пленных осмотрели – все при них было. Кроме девственности, - закончил он под довольное ржание слушателей.

Когда пиршество окончательно утратило всякий порядок и превратилось в муравейник, Феникс, устав сидеть, вышел из жарко натопленного мегарона на прохладный двор. Здесь тоже было полно народу. Те, кому не хватило места в доме, и те, кто вышел проветриться, продолжали праздновать свадьбу своего ванакта на улице. Горели костры, на которых все еще жарилось мясо, выступали скоморохи, толпа возбужденно галдела. Тяжелый удар по плечу едва не сбил Феникса с ног.
- Радуйся, просто Феникс. Я уж думал, ты так весь вечер и будешь сидеть, как пришитый, к своему Пелею.
Геракл весело скалил зубы.
- Ну, как ? Не заскучал в этой вашей тихой Фтии ?
- Радуйся, ла ...
- Геракл ! – торопливо перебил Геракл.
- Геракл, - повторил Феникс. – Насколько я понимаю, именно благодаря тебе Фтия стала интересным местом.
- А ты за словом в карман не лезешь ! Уважаю. Так не хочешь в нашу компанию ?
- Мы ведь и так опять идем в поход вместе.
- Ну что ж, - вздохнул Геракл. – Повоюем, посмотрим еще друг на друга. Может и передумаешь.
- Все в руках судьбы, - лицемерно утешил его Феникс.

Наступило время отправляться по домам. Прощаясь с Теламоном, Геракл воскликнул:
- Ну, брат, теперь, главное, позаботься о наследнике ! Да пошлют тебе Олимпийцы такого же, как ты, богатыря !
- Смотрите ! – крикнул Линкей, - орел !
На небе, действительно, была видна какая-то, трудно различимая из-за большого расстояния, птица.
- Хорошее предзнаменование, - вставил Адмет, - птица Зевса !
- Гляди ж, Теламон, назови сына Аяксом (орел), - рассмеялся Геракл.
- Красиво ! – восхитился Оилей.

***

На обратном пути Пелей переговорил с локрами о предложении Геракла. Менетий согласился участвовать в новом походе, а Оилей отказался. Его жена Эриопа должна была родить летом, и он хотел быть дома в это время. Эвридамант, которому уже хватило приключений на "Арго" и на Скиросе, тоже не проявил энтузиазма. Однако в дискуссии о том, как воевать с фракийцами, приняли участие все.
Адмет предложил использовать для преследования отступающих колесницы. Это забраковали, указав Адмету, что перевезти на судах во Фракию много колесниц, а тем более лошадей, невозможно. Маленькому же отряду отрываться от основных сил слишком опасно.
Внезапное, например ночное, нападение забраковали тоже. Фракийцы не жили компактно, в одном городе или селении, их маленькие кочевья были разбросаны на большом пространстве. Нападение не помешало бы большинству из них добраться до сборных пунктов, достаточно удаленных от побережья.
- Амазонок ведь победили, - сказал Феникс. – А фракийцы похожи на амазонок.
- Но амазонки сами нападали, - возразил Пелей, - за ними не надо было гоняться.
- Может быть, что-нибудь сделать, чтобы фракийцы на нас напали ? – предложил Феникс.
- Здорово ! – восхитился Эвридамант. – Сами прибегут вам в руки. Только, что сделать-то ?
Пелей и Адмет поглядели друг на друга.
- Лошади ! – хором сказали они.
Лошади были главным богатством и предметом гордости фракийцев. Если бы удалось угнать большой табун лошадей, фракийцы наверняка бросились бы его отбивать. На этом и следовало строить план войны.

***

Дома, как всегда, Пелея ждала гора забот. Надо было срочно послать Лаэркея в Алос, готовить корабли для летнего похода. Кроме дополнительных пентеконтер, Пелей поручил Лаэркею позаботиться о постройке специальных судов для перевозки лошадей – гиппагог.
Нужно было ускорить приготовления к свадьбе, рассылать приглашения, думать где и как разместить всех приезжих, запоминать порядок церемоний, готовить развлечения и угощение для народа.
В разгар этих и других хлопот появился Хирон – узнать, какие новости Пелей привез с Саламина. Пелей едва узнал его. Старый кентавр помолодел лет на двадцать и словно бы весь лучился изнутри.
- Медея ?
- Ее отвар – просто чудо ! И ... какой человек ! Я бы ее на Коринф не променял. Даже со всей Апией впридачу.
Пелей искренне порадовался за друга, которому посчастливилось на старости лет вернуть молодость и еще раз пережить любовь.
Он подробно рассказал Хирону о поездке, о договоренности с Гераклом, об интересных идеях, высказанных Фениксом.
- Он не только красивый мальчик, думать он тоже умеет, - сказал Пелей.
- Правильно задавать вопросы, - уточнил Хирон. – Да, жаль его... . Хотя ... пусть-ка он к нам заглянет.
- Думаешь, отвар Медеи поможет ?
- Почему бы и нет ? Почти уверен.
Решили, что Пелей, не обнадеживая Феникса заранее, пошлет его под каким-нибудь предлогом на Пелион.
- У меня к тебе еще дело, - сказал Хирон. – Асклепий просит отпустить его, хочет посмотреть мир да обзавестись собственным домом. Пора уже, ведь двадцать пять лет парню. Медея говорит, что в Афинах хороших врачей нет, напиши Тесею, вы ведь знакомы.
Асклепий воспитывался у Хирона с младенческих лет, когда его нашли на Пелионе. Откуда он взялся, кто были его родители – так и осталось тайной. Поскольку своего сына у Хирона не было, а его жена Харикло уже была слаба здоровьем, они решили оставить мальчика себе. Хирон обучал его медицине, и по слухам, ученик уже не уступал учителю. Во всяком случае большинство обращавшихся за помощью попадало в его руки. Теперь, когда на Пелионе его могла заменить Медея, молодой врач хотел попутешествовать и обустроиться поближе к культурным центрам Эллады, надеясь там усовершенствоваться в своем деле.
- Обязательно напишу, - подтвердил Пелей. – Ариадне уж скоро рожать, Тесею наверняка нужен врач, которому он сможет довериться. Ради такого дела можно и зимой до Наксоса добраться.

Планами летнего похода Пелей поделился также со своим лавагетом – дядей Эхеклом. Старик одобрил идею и предложил немедленно начать подготовку бойцов. Действительно, и городская стража, и гвардейцы, которыми командовал Мемал, практиковались только во владении оружием и в караульной службе. Для боя с фракийцами, как он планировался, нужно было уметь маневрировать и драться в сомкнутом строю – фалангой. Это была тактическая новинка Атрея, еще не получившая повсеместного распространения. Требовалось до весны подготовить хотя бы две сотни обученных гоплитов, чтобы укомплектовать первые ряды фаланги.К ним могли пристроиться легче вооруженные гребцы из Алоса. Через день на обширном лугу за городом начались строевые учения.
Поначалу вся Фтия сбегалась посмотреть, потом горожане привыкли. Учения превратились в повседневность. Эхекл придумывал все новые и новые перестроения, стремясь подготовить воинов к любым неожиданностям, на которые, как все знали, были так щедры фракийцы. Лаэркею написали в Алос, чтобы поочередно присылал на учения экипажи. Надо было и их подготовить к взаимодействию с гоплитами в полевом бою. Кроме того Пелей заказал и большие "ростовые" щиты, ранее не применявшиеся в мирмидонском войске.
Бор получил отдельное задание. Он готовил отряд, набранный из кентавров – опытных охотников и наездников. Они должны были выполнить самую сложную задачу – пробраться на пастбища бистонов и угнать их лошадей. От ее решения зависел успех всей операции, и Пелей не желал упустить ни одного шанса на удачу.

***

В приближение свадьбы всплыла еще одна проблема. Пелею неудобно было сохранять свой гарем при молодой жене, да, собственно, и лишним казалось на фоне того чувства, которое он испытывал к Фетиде. Поразмыслив, он решил выдать наложниц замуж. Карьеристы из числа чиновников и придворных средней руки с энтузиазмом пришли ему на помощь. Только та девушка, которую он посылал осенью к Фениксу – Гелланика – решительно воспротивилась.
- После тебя жить с каким-нибудь козлом ! Да меня стошнит. Вот разве что с тем парнишкой, в которого ты влюблен ... .
- Я влюблен ? С чего ты взяла ? – не очень убедительно удивился Пелей.
- Что-то я у тебя не замечала привычки делиться женщинами с приятелями, - отрезала Гелланика. – Достаточно увидеть, как ты на него смотришь ! И вообще, вся Фтия об этом говорит.
- Просто жалею, - буркнул Пелей. – Тяжело пришлось бедняге !
- Вот и я пожалею.
- Но ведь он же ... , - начал было Пелей, но осекся. Кажется, решались две проблемы сразу.
Он вызвал Феникса и официальным тоном объявил:
- Достоуважаемая Гелланика желает изучать медицину под руководством богоравного Хирона и богоравной Медеи. Ты завтра повезешь почту Хирону, захватишь ее и обеспечишь охрану. Будь готов к утру.

Утром Гелланика потребовала повозку для себя и своих пожитков. Феникс, изрядно смущенный перспективой путешествия с такой подзащитной, поначалу пытался держаться в стороне, но Гелланика заявила:
- Эй, юноша ! А кто повозкой будет править? Садись сюда, не бойся, я тебя не укушу.
Данные в сопровождение кентавры, ехавшие навестить семьи или родных на Пелионе, скалили зубы, отворачивались и всем своим видом демонстрировали, что с лошадей не сойдут и в повозку не сядут. Фениксу пришлось взять на себя и обязанности возничего.
Из Фтии выехали через Восточные ворота и поехали проселком вдоль берега Энипея. Дорогой Гелланика пыталась расспрашивать Феникса, кто он, откуда, где познакомился с Пелеем, но Феникс отмалчивался или отвечал односложно, показывая свою нерасположенность к разговорам.
Нимало не смутившись, Гелланика перешла к рассказу о самой себе.
Была она сиротой, воспитывалась у тетки Мелины, которая работала поварихой в доме Пелея. Поначалу помогала на кухне, делала, что велят, прибирала, мыла посуду, участвовала в готовке. Когда подросла и похорошела, ей доверили подавать блюда на господский стол.
Как-то на пирушке Пелей под настроение обратил внимание на хорошенькую подавальщицу. К его чести, он ее не принуждал, а ласково и элегантно соблазнил, так, что Гелланика до сих пор восхищалась тем, как он это сделал.
- Сразу видно, что настоящий герой и умеет держать себя с женщинами, - с некоторым упреком подколола она Феникса.
Так Гелланика продвинулась в служанки самой царицы Полидоры, где, как правило, устраивались фаворитки Пелея, благо высокородная кентавресса считала совершенно естественным, что один жеребец обслуживает весь свой косяк.
Последнюю пару лет, после смерти царицы, ее служанки остались почти без дела, заботы только об одном Пелее много времени не требовали. Чтобы они не бездельничали попусту, Пелей приставил к ним учителей своей выросшей уже дочки, Полидоры-младшей, которых ему жалко было выставлять из дому, но не хотелось держать без дела. Таким образом девицы получили образование, которое обычно давалась дочерям аристократов – грамота, домоводство, игра на музыкальных инструментах, начатки медицины, даже кое-что из истории и географии. Сейчас, когда Пелей затеял повыдавать их замуж, это все оказалось кстати.
- А мне ты понравился. И не мечтай быстро от меня отделаться, - объявила Гелланика напоследок.

За ее болтовней время пролетело незаметно. Во второй половине дня выехали на большую дорогу из Фтиотидских Фив в Феры, перевалили по ней через Киноскефалы и заночевали в Ферах у гостеприимно встретившего их Адмета. На следующий день сначала двинулись по дороге к гавани Пагасы, а когда она свернула к югу, снова проселком направились к близко уже расположенному Пелиону. Сделав изрядный крюк, чтобы обогнуть Ормений (Фениксу ничуть не хотелось снова повстречать кого-нибудь из родных), к вечеру добрались до того места, где жил Хирон.

Посланцев Пелея радушно приняли в доме, точнее сказать в пещере, Хирона. Собственно, сама эта пещера, довольно обширная, играла роль родового замка, но на большой поляне перед ней располагались и обычные постройки – конюшня, амбар, жилой дом для немногочисленной прислуги и гостей и больница, где хозяйничали Асклепий и Медея. Кроме них с Хироном жили его старшая дочь Окирроэ, которую за глаза звали Гиппа (лошадь), и внучка Меланиппа.
Увидев Окирроэ, Феникс сразу понял, откуда взялось ее прозвище, и почему отец Меланиппы так и не объявился. Впрочем, характер дочери Хирона удался куда больше, чем внешность. Окирроэ была теткой добродушной и хозяйственной, управляла домом Хирона и ничуть не переживала по поводу своей судьбы. Благодаря своей общительности, она была в курсе дел всего Пелиона и с успехом исполняла обязанности местной гадалки.
Меланиппа, к счастью, соответствовала своему имени только пышной черной гривой и давно и прочно завоевала сердце Асклепия.
Все семейство было особенно радо появлению Гелланики, так как Асклепий собирался зажить самостоятельно, и было ясно, что Меланиппа уйдет с ним. Теперь уже Медея нуждалась в помощнике или помощнице.
Приветливо встретили и Феникса. Его историю здесь знали, и горячо сочувствовали другу Пелея. Каждый постарался сказать ему что нибудь ободряющее. Хирон, на себе испытавший могущество Медеи, не сомневался в том, что на этот раз лечение будет успешным. Впрочем, жутковатая слава знаменитой колдуньи сама по себе внушала веру в успех того, за что она бралась.
Новоприбывших разместили на втором этаже "гостевого" дома. Феникс, получивший после ужина дозу лекарства, чувствовал, что одиночество ночью ему не грозит. Он не ошибся.
Так и пошло. Днем прогулки на свежем воздухе, любование горными пейзажами в компании с Гелланикой, вечером собрание за ужином в пещере, ночью то нежные, то страстные ласки подружки.
Что помогло больше – волшебный отвар Медеи, всеобщая уверенность в успехе, неустанные заботы Гелланики или же просто молодой организм восстановился наконец в какой-то мере – сказать трудно, только через неделю Феникс сдал-таки Гелланике экзамен на выздоровление к полному ее удовлетворению.
Еще неделя потребовалась для того, чтобы закрепить успех, и еще одна, чтобы убедиться, что и без дозы отвара все остается в порядке. Лечение закончилось веселой пирушкой, на которой Феникса поздравляли с выздоровлением, а Гелланику с первым успешно излеченным пациентом.

Собираясь в обратный путь, Феникс спросил Гелланику, поедет ли она с ним.
- Нет, я остаюсь, - ответила она. – В самом деле хочу учиться медицине. На вас, мужиков, надежда плохая, только и жди, убьют вас или женитесь. А бедная девушка – хоть пропади. А будет ремесло в руках, будет и кусок хлеба на старости лет. Лучше приезжай почаще, буду тебе рада. Да смотри там, - добавила она, - женишься на какой-нибудь царевне – прощу, а узнаю, что за дворцовыми шлюхами бегаешь – оторву все ! Или откушу.

На обратном пути Феникс много размышлял, пытаясь разобраться в собственных чувствах.
Будучи последним в длинном списке законных и незаконных сыновей Аминтора, у себя дома он интересовал окружающих немногим больше, чем обычный дворовый щенок. Сам Аминтор обращал внимание только на тех своих сыновей, кто был достаточно взрослым, чтобы их можно было использовать, как подручных в тех или иных делах. Мать беспокоилась только о своем положении во дворце, да о том, чтобы какая-нибудь молодая наложница Аминтора не возымела на него слишком большого влияния. Няньки менялись слишком часто, задерганные капризной царицей, им не было дела до навязанного им ребенка. Когда Феникс достаточно подрос, к нему приставили старого воина Никанора, обучать очередного царевича владению оружием и верховой езде. Свое дело он знал неплохо, но ученик вызывал у него не больше эмоций, чем любой новобранец у любого сержанта.
По существу, Клития, наложница Аминтора, была первым человеком в его жизни, кто отнесся к нему с лаской. Он думал, что и последним, но неожиданно для себя встретил у Пелея такой добрый прием, какого никак не ожидал. Внимание и участие Пелея просто потрясли юношу, привыкшего к холодности, безразличию, а то и жестокости окружающих. Не надеясь когда-либо еще в жизни встретить любовь, он ощущал, что Пелей – это единственный человек в мире, который не чужой для него, рядом с которым жизнь имела смысл. И вот – Гелланика... . Но и Гелланика тоже была частью заботы Пелея о нем. Запутавшись окончательно, он мудро решил махнуть на все рукой, радоваться тому, что у него есть, и не забивать себе голову сложными рассуждениями.

- Ну, как ? – спросил Пелей, когда Феникс вошел к нему.
В зале никого больше не было. Вместо ответа Феникс встал на колено и прижался лицом к коленям Пелея. Пелей, взволнованный таким проявлением чувств обычно сдержанного и замкнутого юноши, поспешил поднять его. Глаза их встретились. Слова были не нужны... .

***

За несколько дней до свадьбы Пелей получил письмо от Тесея. В письме афинский ванакт сообщал, что получил известие с Наксоса о преждевременных родах у Ариадны и о ее смерти. В связи со смертью ванактиссы в Афинах объявлен траур, поэтому Тесей не сможет приехать на свадьбу Пелея. "Тем не менее, - писал Тесей в заключение, - пусть Асклепий приезжает в Афины. Ученику Хирона здесь будет оказан самый теплый прием, и для него найдется вполне достаточно дела". Печальное известие из Афин было неважным предзнаменованием к свадьбе, и Пелею вновь вспомнилось мрачное прорицание пифии, о котором он изо всех сил пытался позабыть. Делать было нечего – принимать судьбу надо было такой, как есть.

Вскоре начали прибывать гости. Первыми, как водится, приехали гости издалека, выехавшие "с запасом", - Оилей и Менетий. Менетий привез с собой сына от наложницы – Абдера. Вместе с локрами приехал и Эвридамант, через владения которого они проезжали.
Приехал племянник Актора Ификл, царь Филаки, тоже с сыном - Протесилаем.
Адмет приехал, как обещал, на парадном выезде. Троянские кони в самом деле выглядели великолепно и вызвали восторг у всей Фтии.
Затем появился Навплий. Ясон на этот раз не приехал. На вопрос Пелея Навплий ответил:
- Стесняется. Боится, что будет часто в гостях бывать, люди скажут, таскается мол нахлебником по всем пирушкам. Зато погляди, что он прислал.
Посмотреть действительно было на что. На огромном золотом яблоке с черенком и листочками было выгравировано: "Прекраснейшей".
- Поди половину своей казны ухлопал, гордец, - не то с восхищением, не то с сожалением заметил Навплий.
Затем началось нашествие кентавров. Брак дочери вождя не был личным делом Хирона и Пелея. Зять Хирона становился наследником вождя, и свадьба Пелея знаменовала окончательное слияние мирмидонян и кентавров в единое племя. Поэтому на нее приехали все без исключения родовые вожди и старейшины.
Последним, уже в утро дня свадьбы, едва не загнав коней, примчался Геракл.

Свадебный обряд начался вечером, когда начало темнеть. Под звуки флейт-авлосов невесту, закутанную с головы до ног в золотистый гиматион, вывели из храма Посейдона, заменявшего ей во Фтии родительский дом, и возвели на колесницу, в которую были запряжены кони, доставленные из Азии – дар храма и города Алоса. Ее окружали кентавры, поющие свадебные песни. Затем началось шествие.
Впереди колесницы шли авлеты, игравшие свадебный марш - «гамелион» . За колесницей шла Окирроэ, игравшая роль матери невесты, вместо умершей уже Харикло. Она несла в руке факел, зажженный от домашнего очага и служивший символом связи между прежним родительским домом невесты и новым мужниным — от очага к очагу. Вместе с ней факелы несли кентавры из дома Хирона. Завершали кортеж танцоры, плясавшие под звуки форминг и кифар.
Когда шествие достигло дома Пелея, во дворе начались жертвоприношения богам. Для перестраховки жертвы принесли всем олимпийцам, а заодно и всем морским богам. Скота для свадьбы заготовили много, а мясо в основном шло на пиршественный стол, так что экономить необходимости не было. Богов было много, а церемониал был весьма торжественным. Чтобы не держать гостей на ногах, во дворе для них заранее подготовили скамьи. После того, как жертвы были принесены, а жрецы авторитетно подтвердили, что боги довольны, Пелей и Фетида принесли друг другу клятвы верности и обменялись свадебными кольцами под приветственные крики гостей и народа.
Затем началась процедура поднесения даров.
Навплий от имени Союза Аргонавтов преподнес Пелею невероятной красоты доспех из позолоченной бронзы, а Фетиде лично от Ясона – золотое яблоко, поразившее всех присутствующих своим размером и тонкой работой ювелира.
Город Алос совместно с храмом Посейдона презентовал Пелею коней и колесницу, на которой ехала Фетида. Эти кони по мнению знатоков затмили даже пару Адмета. Когда Пелей представил себе, сколько трудов стоило доставить этих коней зимой, да еще и сохранить сюрприз в тайне, он чуть не прослезился.
Кульминация настала, когда Хирон вручил Пелею огромное копье, длиной по крайней мере в две оргии, с древком из пелионского ясеня и бунчуком из конского хвоста перевитого золотыми нитями – боевое знамя кентавров. Все кентавры вскочили на ноги и испустили протяжный рев, с которым они ходили в атаку на врагов. С этого момента Пелей становился военным вождем племени.
Когда все подарки были вручены, новобрачные и гости двинулись к дому.
Войдя в дом, Фетида взяла факел из рук старшей сестры и разожгла очаг в мегароне. После этого она произнесла особую молитву к Гестии и Гименею с просьбой покровительствовать ее новому дому и семье, и гости двинулись, наконец, к столу.
Конца пиршества Пелей и Фетида не дожидались. Выдав им достаточную порцию поздравлений и тостов, гости проводили их в опочивальню, спели на прощание малопристойную колыбельную и оставили в покое, отправившись развлекаться дальше.

Фетида не была красавицей и не была дурнушкой. Однако присущее ей умение держаться с достоинством и доброжелательностью, а также простота и естественность поведения делали ее весьма привлекательной. В претендентах на руку и сердце дочери вождя кентавров недостатка не было, но Фетида отказывалась от всех предложений и, казалось, была целиком поглощена работой в больнице Хирона. Сам Хирон говорил, что не хочет ее ни к чему принуждать. Только когда Пелей начал строить флот в Алосе, Фетида вдруг загорелась желанием совмещать медицину со служением Посейдону и уехала в Алос. Там она вступила в коллегию жриц, продолжая при этом работу в храмовой больнице для бедных. Когда Пелей овдовел, никаких споров и рассуждений по поводу новой его женитьбы в Фессалии не было. То, что он женится на дочери Хирона было так же ясно всем, как то, что солнце всходит на востоке, а садится на западе. Спорили лишь о том, когда будет назначена свадьба.
Пелей не был влюблен в Фетиду. В первую очередь она была для него дочерью Хирона, и он переносил на нее свое отношение к самому Хирону. Он был уверен, что она станет для него таким же верным другом и надежным союзником, как и Хирон. Пелей знал ее еще девочкой, играющей в куклы, с тех пор, как жил у Хирона. Когда он женился на Полидоре, ее двоюродной сестре, Фетида была еще слишком юна для замужества. Она росла, можно сказать на глазах у Пелея, и он воспринимал ее, как младшую сестренку. Чем старше она становилась, тем больше уважения он к ней чувствовал. Когда Полидора умерла, Пелею, так же как и всем, было ясно, что только Фетида может быть новой ванактиссой Фтии. Оставалось лишь выбрать подходящее время, чтобы сказать об этом вслух.
Это время наступило, когда Пелей с победой возвратился из похода на Крит.
Не понаслышке зная, какая свобода нравов царила у кентавров, когда вполне нормальным считалось для девушки выйти замуж, имея уже пару детей, прижитых от какого-нибудь "бога", Пелей был даже удивлен тем, что у Фетиды он оказался первым. В ее возрасте это было необычным.
На вопрос Пелея она ответила, что любила его с детства, с тех пор, как молодой, но уже знаменитый герой у них поселился, и все остальные мужчины просто никогда не вызывали у нее интереса. Пелей почувствовал, что его союз с Фетидой может стать чем-то большим, чем он предполагал.

Утром кое-кто из гостей, неведомым чудом еще державшихся на ногах, пытались хриплыми голосами и вразнобой исполнить под дверями опочивальни песнь пробуждения – "диегертикон", но Феникс, сохранивший холодную голову и чувство долга, железной рукой пресек эти жалкие попытки.

***

Когда праздненства закончились, и гости начали разъезжаться, участники предполагаемого летнего похода собрались подробно обсудить план действий. Идея Феникса – спровоцировать фракийцев на нападение, чтобы не дать им уклоняться от боя до удобного для них момента – понравилась Гераклу. Он только поинтересовался, кто займется угоном лошадей у фракийцев.
Ему пояснили, что за это берется Бор с кентаврами. Предполагалось усилить его отряд локрийскими лучниками.
- А собаки ? Пастушеские псы наверняка поднимут тревогу, - обеспокоился Геракл.
- Козлиные шкуры ! – подсказал Оилей решение проблемы. И простодушно добавил :
- Мы, локры, всегда их надеваем, когда скот воровать идем.
Восторг присутствующих был неподдельным ... . Действительно, запах козлиных шкур – обычной одежды локров – давно стал предметом пословиц и поговорок всех соседних с локрами народов. Как впрочем и неоспоримые успехи локров в скотокрадстве.
"Добрый совет профессионала" решили принять к руководству. Кстати, Оилей же вовремя поделился советом Амфиарая, слышанным на Саламине – не пытаться остановить лошадей копьями, как медведя рогатиной, а бить по чувствительным ноздрям.
- Все верно, если до этого дойдет, - несколько туманно выразился Геракл.
Оставалось исчислить силы и назначить сроки.
Пелей пообещал выйти в поход на восьми пентеконтерах. Оилей мог послать две под командой Менетия. Адмет выставлял двести воинов. Геракл, как и предполагал Пелей, вел в поход столько же. Он же обещал привести корабли для дружины Адмета. Всего получалось до тысячи бойцов, не считая судовых экипажей. Кроме того, по словам Геракла, финикийцы тоже должны были выставить какое-то подкрепление, но на него особенно не расчитывали.
Сбор назначили в Алосе на первое априоса. Начинать надо было как можно раньше.

Весна выдалась необычно ранняя. К априосу уже стало жарко. Пелей привел в Алос своих гоплитов, которыми командовал сам Эхекл.
- Пусть в этот раз Мемал дома за порядком последит, а то я тут застоялся совсем.
Старина Эхекл хотел еще разок поразмяться в деле. Кроме того, как казалось Пелею, он явно хотел блеснуть перед молодой женой. Эхеклу так и не удалось за свою бурную жизнь обзавестись сыном. Однако стратег сумел обойти судьбу, женившись недавно на молодушке-веселушке Полимеле, уже имевшей сынишку – Эвдора. Вернув себе таким образом молодость, он решил повторить еще и боевые подвиги прошлых лет.
Помимо восьми пентеконтер Лаэркей на этот раз подготовил еще три "круглых" корабля, отличавшихся большей шириной и наличием сплошной палубы. Благодаря пологим сходням, по которым можно было спуститься в трюм, и оборудованным там стойлам, корабли годились и для перевозки лошадей, которых Пелей рассчитывал отбить у фракийцев.
Геракл и локры прибыли почти точно, опоздав всего на пару дней. А вот Адмет со своими запаздывал не на шутку. Пелей, кляня себя за то, что не послал поторопить Адмета раньше, послал в Феры Бора. На следующий день Бор примчался обратно.
- В Ферах эпидемия. Адмет две недели был болен, еле выкарабкался. Алкестида выходила, а теперь сама при смерти.
- А Пелион что ? За тридевять земель ? Верховой гонец за два дня обернется, - зарычал Пелей.
- Какой там Пелион ! Жрецы из храма Аполлона объяснили – бог гневается, давай дары, приноси жертвы, молись – авось смилуется. А к дикарю-кентавру да ведьме-отравительнице благочестивому царю дескать обращаться неприлично.
Геракл, которому сообщили о причине задержки ферской дружины, сразу принял решение.
- Едем, Ификл ! Надо там кое-кому прочистить мозги.
- Если найдем – лучше вышибем, - уточнил Ификл. – Иолай, приглядишь там !
Пелей отправил с ними Феникса, наказав посмотреть, что делается в Ферах, и сразу гнать за помощью к Хирону.

Через неделю Геракл рассказывал Пелею:
- Все, как в Стимфале. Занесло речку, которая течет неподалеку от дворца к озеру. Разлилось болото. А где болото, там и комар-стимфалида. Болотную лихорадку разносит.
Феникс на Пелион понесся, а мы народ на прочистку русла согнали. Хирон с Медеей живо примчались. В Колхиде, по словам Медеи, этой самой стимфалиды видимо-невидимо, так что она знала кое-какие корешки, которые от лихорадки помогают. Успели, вытащили Алкестиду. Адмет сам не свой от радости. Но сам не годится никуда, дунь – упадет.
- Так что же ? Не придет Адмет ?
- Нет, воеводу своего послал, Пандиона. Завтра-послезавтра должны прийти.
Пелей хотел съездить в Феры, навестить выздоравливающего друга, но узнав, что туда нагрянул с визитом Акаст с семейством, воздержался. Вместо него в Феры поехал Менетий, для него Акаст помехой не был.

Наконец, пришло подкрепление из Фер. С ним вернулся и Менетий. Можно было грузиться на суда и отплывать. Пелей нервничал из-за задержки, опасаясь, что не удастся застать фракийцев врасплох. Однако все равно, пришлось еще ждать попутного ветра. Грузовые корабли, нанятые Атреем в Коринфе для Геракла и Адмета, имели немного весел и ходили в основном под парусом.
Только в конце артемисиона, когда задул устойчивый Зефир, удалось выйти в море. В первый день, пока выбирались из Пагасейского залива, плыли на юг. Все равно, пришлось идти на веслах. К счастью на грузовых судах гребцов было много больше, чем весел, можно было часто сменять уставших и не слишком отставать от пентеконтер, которые проворно бежали, подобно многоножкам, по глади моря. К вечеру добрались до Орея, гавани на северном берегу Эвбеи.
С местными Геракл договорился заранее, на пути в Алос, так что появление эскадры паники на берегу не вызвало. Зато дальше можно было плыть по ветру, не утомляя экипажи греблей.
За день дошли до Скиафоса, самого западного острова Северных Спорад. На зеленом острове, сплошь заросшем соснами и кустарником, находилось множество бухточек, в которых удобно было расположиться для отдыха и ночлега.
Следующую остановку сделали на Икосе. Бухта, в которой расположилась эскадра, была просто великолепна. Белые скалы из мрамора с красными жилами спускались к изумрудным водам, образуя колонны, а сверху рос густой сосновый лес. На маленьких островках, находившихся неподалеку от входа в бухту, лежало и ползало множество тюленей. Пришлось строго-настрого запретить охоту на священных животных Протея, хотя руки чесались у многих.
Ночью Пелей проснулся. Несмотря на все красоты острова, несмотря на то, что он был окружен друзьями, товарищами, своими воинами, странное чувство охватило его. Это было чувство тоски, одиночества, близости смерти. Почему-то представилось хмурое, серое, предгрозовое небо, суровое серое море вокруг. Он долго не мог заснуть, глядел в усыпанное звездами небо и не мог понять, откуда это. "Стареть начинаю, что ли ?", - мелькнуло в голове. Утром он про это забыл.
Последний раз ночевали на суше на самом восточном в цепи Спорадских островов – Геронтии. Берега острова были образованы каменистыми, скалистыми склонами. Здесь тоже кое-где на прибрежных скалах видели тюленей. Склоны острова казались окрашенными в красноватые и медные оттенки из-за покрывающего их густого кустарника. Сам остров весь зарос лесом, на скалах можно было заметить множество коз. Для причаливания судов оказалась пригодна только одна небольшая бухта на юго-западе острова. Когда сошли на берег и осмотрелись, заметили высоко в скалах над бухтой вход в пещеру.
- Говорят, в этой пещере живет циклоп Полифем, - сообщил Лаэркей, великий знаток моряцких баек.
- Так пошли, посмотрим, - обрадовался Геракл.
- Ну его ! Сожрет еще, скотина !
- Брось ! Вон нас сколько. Неужели одного циклопа не завалим ?
Пошли смотреть пещеру. Циклопа дома не было. Пещера была достаточно велика, в ней оказалось много известковые сосулек и столбов. Некоторые из них располагались прямо друг против друга и образовали как бы колонны, поддерживающие свод. Любопытные рассыпались по пещере. И в правду, здесь нашли кое-какие каменные и костяные предметы: топор, крючья, ножи, шилья, а также грубые горшки – все очень древнее на вид и покрытое таким густым слоем пыли, что стало ясно – хозяин ушел давно и вряд ли вернется сегодня.
- Не повезло, - заключил Геракл. – Пелей, а как бы смотрелась голова циклопа на носу твоего "Девкалиона" !
- Да уж лучше, чем моя – на колу у этой пещеры, - мрачно отшутился Пелей.

Покинув "остров циклопов", союзный флот направился к первой цели своего плавания – Фасосу. Когда во второй половине дня исчез из виду последний из Спорадских островов - Псатора, даже опытные моряки почувствовали себя неуютно. Впервые с начала плавания даже на горизонте не видно было никакой суши. Особенно беспокоился Лаэркей. Выдерживать направление на северо-восток, ориентируясь только по Солнцу, можно было только очень примерно. Стоило немного отклониться к северу, и флот имел все шансы вылететь под утро на прославленный рифами и водоворотами мыс Нимфайон. Отклонение к востоку сулило промах мимо Фасоса и бесславное возвращение против ветра с грузовыми кораблями на буксире. Лаэркей встал после полуночи и до самого утра вглядывался в ночную мглу. Только когда ранним утром первые солнечные лучи осветили далеко впереди слева вершину горы Аполлониады на полуострове Акте, он смог вздохнуть спокойно и отправиться досыпать, наказав кормчему не приближаться к опасному полуострову.
Через несколько часов Аполлониада исчезла за линией горизонта, зато впереди показалась новая земля – четко выделявшаяся на светлом горизонте вершина горного острова Фасоса. Вечером союзники бросили якорь в Энире, гавани на юго-восточном берегу острова.

***

Когда Зевс в образе быка похитил дочь тирского царя Агенора Европу, царь разослал своих сыновей искать сестру по всему Средиземноморью. Царевич Фасос, обыскивая свой сектор, нашел необитаемый остров, а на острове – залежи мрамора и золота. Благоразумно решив, что от добра добра не ищут, царевич назвал остров своим именем и зажил припеваючи, торгуя его богатствами. Со временем подтянулись и другие соотечественники, на острове появились финикийские поселения – Фасос, Энира и Кенира. Жившие неподалеку фракийцы, не оценившие вовремя достоинства Фасоса, завидовали черной завистью расторопным насельникам. Потом они пришли к мысли, что их попросту обокрали, и решили брать свою законную долю силой, грабя идущие на остров и с острова суда. Наконец, у них созрела идея забрать Фасос совсем, оставалось лишь поднакопить силенок. В этот момент на острове и появились новые компаньоны Адони-Баала,
нынешнего царя Тира, а заодно и Фасоса.

***

Комендант Фасоса Абмелькарт оказался пожилым энергичным мужчиной с черной кучерявой бородой, крючковатым носом и глазами навыкате. Он приятно удивил своих новых союзников знанием обстановки на материке. Расположение селений бистонов, их пастбищ, резиденции царя Диомеда, леса, заметные высоты и низины были размечены у него на большом листе тонко выделанной кожи. Выразившему восхищение Гераклу Абмелькарт пояснил, что на острове достаточно фракийцев – изгнанников, искателей приключений и добычи, купцов, даже шпионов Диомеда, пойманных и предпочетших службу новому хозяину смерти на бронзовых крюках в комендантском подвале. Тем более, что золота у Абмелькарта было в достатке. Ждать, сложа руки, что пошлет судьба, он не хотел, и делал, что мог, чтобы привлечь ее на свою сторону.
План налета на бистонов комендант принял с энтузиазмом и пообещал дать проводников, знакомых с местностью. Кроме того союзников должны были поддержать все имевшиеся на Фасосе боевые корабли, числом около десятка. По карте Абмелькарта определили и подходящее место для боя – большой пологий холм, весь заросший кустарником, в нескольких стадиях восточнее устья Неста, намеченного для высадки. Чтобы не дать времени фракийским шпионам сообщить о появлении новых врагов, решили начать действовать этой же ночью.
После совещания Абмелькарт угостил гостей обедом и предложил показать корабли и воинов, которые должны были участвовать в операции.

Пелей с интересом осмотрел финикийские корабли. Они были похожи на грузовые корабли ахейцев наличием палубы и большей шириной, чем у пентеконтеры. В то же время бросалось в глаза наличие второй, боевой палубы, поднятой на человеческий рост над гребной. В бою это давало финикийцам возможность обстреливать своих противников сверху. А при абордаже финикийцы буквально прыгали на головы врагов, не теряя времени на то, чтобы пробираться к борту среди гребцов. Представив себе эту картинку, Пелей поежился.
Еще большее впечатление на него произвели абордажные команды финикийцев. Это были профессиональные воины, отлично владевшие своим, весьма разнообразным, оружием и ловкие, как обезьяны. Именно такие были нужны в свалке рукопашного боя на корабле. Да и в ожидаемой схватке с бистонами такие союзники тоже явно были не лишними.

Поздно вечером союзный флот и присоединившаяся к нему финикийская эскадра вышли в море и, обогнув Фасос, направились к устью Неста. В реку вошли через два часа после полуночи.
Локры и кентавры, ведомые проводниками Абмелькарта, направились на поиски фракийских пастбищ. С ними увязался и Геракл, а Пелей и Ификл повели остальных прямо к холму.
Вскоре степь начала заливаться кровью. Собаки, обманутые безобидной козлиной вонью, молчали, а пастухи, сидевшие у костров, полагаясь на чутье своих псов, были отличными мишенями для локров. Те, кто успевал откатиться в спасительную тьму и броситься бежать, налетали на ножи и дубинки кентавров. Тихая поначалу ночь зазвучала криками ужаса и боли, истошным лаем и воем поздно спохватившихся собак, ржанием угоняемых коней.
Тем временем стратеги готовились встречать фракийскую погоню. Строились на склоне холма, обращенном к морю, чтобы скрываться до последнего момента за гребнем. На почетном правом фланге встала тиринфская дружина, левее феряне под командой Пандиона. Все левое крыло заняли мирмидоняне. Финикийцы, не приученные к бою в сомкнутом строю, остались в резерве.
Начало светать. Шум несколько стих, видимо те, до кого не добрались налетчики, успели бежать. Зато на горизонте появилось множество огоньков. Бистоны явно готовились вступить в бой с грабителями. Послышался топот множества копыт. Это кентавры, уже верхами, гнали захваченных лошадей. Ехали, не спеша, давая бистонам разглядеть себя. Локры, двигаясь то быстрым шагом, то рысцой, прикрывали отступление.
К Пелею подскакал сияющий Бор.
- Сотни две голов взяли ! А сколько положили, я и не считал.
- Молодцы ! Главное, бистонов выманили, вон они идут. Ладно, оставь с конями охраны сколько надо, сам с остальными встань за левым флангом, следи, чтоб не обошли нас.
Следом за кентаврами подошли и локры. Рассыпавшись цепью вдоль гребня холма, они ждали, когда бистоны приблизятся на дальность верного выстрела. Геракл издали приветственно помахал Пелею дубиной и пошел на правый фланг к своим тиринфцам.
Бистоны быстро приближались. Впереди рысили верховые, вперемежку с ними ехали несколько боевых колесниц. На глазок Пелей прикинул число всадников, их было человек триста – четыреста. Пешие отставали, пока виднелась только темная масса в паре стадий позади конников. Когда те достигли начала подъема, локры начали стрелять. Послышались крики. Чтобы поскорее добраться до врагов, бистоны погнали коней вскачь. Результат был плачевный, ноги лошадей путались в кустарнике, покрывавшем склон. Несколько лошадей упали. Колесницы практически сразу же застряли и остановились. Однако выбора у бистонов уже не было, остановиться под стрелами они не могли. Вынужденные подниматься среди кустов по хотя и пологому, но длинному склону,
приуставшие уже кони на полдороге выдохлись окончательно и пошли шагом, несмотря ни на какие понукания седоков. Их путь был выстлан человеческими и конскими телами, раненые лошади кричали, так же, как и раненые люди. Когда до гребня оставалось, можно сказать, рукой подать, локры побежали на обратный склон, вместо них навстречу бистонам на гребень поднялась фаланга.
Первого столкновения Пелей опасался больше всего, будучи наслышан о том, как трудно остановить разогнавшуюся лошадь. Но здесь разогнавшихся лошадей не было. Перед стеной щитов и щетиной копий бистоны растерялись окончательно, одни остановились, другие пытались повернуть обратно.
- Вперед ! Бей ! – заорал Пелей. - Строя не терять !
Шаг, удар. Еще шаг, еще удар. Замешкавшиеся кони под ударами копий вставали на дыбы, сбрасывали всадников, опрокидывались. Перед бьюшимися в судорогах лошадями строй фаланги все же нарушился, но это было уже не опасно. Немногие уцелевшие конники думали не о нападении, а о том, как бы побыстрее унести ноги. Наиболее сообразительные спрыгнули с лошадей и побежали сами. Вдогонку помчались локры – убивать бегущих. Пелей, Эхекл, Феникс надсаживали глотки, чтобы не дать остальным присоединиться к погоне и восстановить строй. Пешие фракийцы уже были у подножия холма, и какой-то здоровяк в позолоченном шлеме ("Наверное, Диомед" – подумал Пелей) строил их к бою. Было их раза в два больше, чем союзников, и новый бой обещал быть нешуточным.
Противники изготовились к бою одновременно. Засвистели стрелы, среди бистонов многие имели луки. Зарвавшиеся локры опрометью неслись обратно, теряя людей. Пелей скомандовал атаковать, движение под уклон увеличивало силу удара. Бросив взгляд вправо, он увидел, что правое крыло атаковало тоже. Два строя с грохотом столкнулись. Шаг, удар. Шаг, удар. Шаг, удар. Натасканные Эхеклом мирмидонские гоплиты валили своих непривычных к такому бою противников. К тому же мало кто из бистонов имел защитные доспехи. Сражавшаяся верхом знать племени уже полегла на холме. Некоторые в отчаянии принимали копья фалангитов на себя, чтобы ценой собственной жизни создать брешь в медной щетине. Не помогало. Гоплиты из второго ряда били копьями над плечами передовых и, улучив момент, сменяли потерявших копья.
Яростный натиск бистонов смог прорвать только ряды ферской дружины, не столь опытной, как тиринфцы с их грозными предводителями, и не столь натренированной, как мирмидоняне. В какой-то момент все повисло на волоске. Выручили финикийские абордажники, ринувшись в свалку, как на палубу вражеского корабля. Ни ярость, ни отвага не могли противостоять холодному профессионализму прирожденных убийц. Еще напор, и строй бистонов рухнул.
Пелей увидел, как находившиеся перед ним фракийцы вдруг повернулись и побежали, как мирмидоняне, ломая строй, бросились их преследовать. Он уже не пытался никого останавливать, понимая, что это все, что бой выигран. Потом он увидел, как воин в золотом шлеме гонит прочь колесницу, как за ним на захваченной, видимо, колеснице несутся Иолай и Геракл. Потом он услышал, что втолковывает ему Феникс.
- Эхекл !
Стрела, выпущенная, должно быть, с близкого расстояния, попала лавагету в правый бок, пробила панцирь и вонзилась глубоко в живот. Он был еще жив и корчился в предсмертных мучениях. Пелей наклонился к нему.
- Эвдор ... . Об Эвдоре поза... . Хлынувшая горлом кровь не дала старику договорить.
- Будь спокоен, Эхекл, - пообещал Пелей уже мертвому.

Подъехал за распоряжениями Бор. Увидел Эхекла, слез с лошади, постоял рядом, помолчал. Пелей поручил ему заняться сбором раненых и убитых, послать за врачами на корабли. Подошел улыбающийся во весь рот Менетий. Его локры отличились сегодня дважды – и в ночном налете на пастбища и в отражении атаки фракийской конницы. Теперь Менетий мог смело считать себя первым стратегом в Локриде, там и не помнили сражений такого размаха. Увидев тело брата, ахнул и ,сбросив шлем, схватился за голову. Эхекл был много старше него, и Менетий привык почитать его почти как отца.
Подъехал на колеснице Геракл, размахивая сплющенным золотым шлемом.
Хотел крикнуть что-то веселое, осекся, спрыгнул с колесницы, почесал в затылке.
- Да, не так все хорошо получилось... .

Тело Эхекла положили на колесницу и повезли за холм, на импровизированный сборный пункт, куда кентавры сносили погибших. Там их ждал новый удар. Среди тел они увидели Абдера. В бой его не взяли, велели присоединиться к охране захваченных коней. Как рассказали коноводы, юноша не вытерпел и попытался, вскочив на лошадь, последовать за отрядом Бора. Злой необъезженный жеребец хватил его зубами за бедро, сбросил, да еще ударил копытом по голове. Менетий, разом потерявший сына и брата, не выдержал и разрыдался. Пришедший в ярость Геракл ударом дубины уложил коня-убийцу, но это уже ничего не могло изменить.

Погибших было человек сорок, впятеро больше было более-менее серьезно раненых. Особенно пострадали феряне, их стратег Пандион был тяжело ранен. Бистонов погибло не менее двух третей участвовавших в бою. Раненых тяжело добили, все равно лечить их было некому. Живыми в плен сдались немногие. Им пришлось хуже - их ждали золотые рудники и мраморные карьеры Фасоса.
Войско собралось к холму только поздно вечером. Весь день воины под предводительством Ификла и Иолая жгли и грабили окрестные селения бистонов, угоняли скот, а также не сумевших убежать и спрятаться женщин и детей. Разграбили и дворец убитого Гераклом царя Диомеда. Дворцом это здание, конечно, можно было назвать только по сравнению с прочими халупами, но добычу в нем взяли богатую, награбить Диомед успел много. Теперь настала и его очередь быть ограбленным. Впрочем, ему уже было все равно.

На следующий день переправляли раненых и добычу на Фасос, сжигали на погребальных кострах погибших, справляли тризну, благо в царском подвале нашли и бочки с вином. Почтить память павших прибыл и Абмелькарт со свитой. Здесь же, прямо на холме, решили ставить крепость.
Геракл потребовал, чтобы она была названа в честь Абдера. Все дружно его поддержали. Абмелькарт пообещал прислать и рабочих для строительства. Инженеры и мастера на острове были, а для черной работы Абмелькарт обещал освободить часть каторжников из рудников, заменив их фракийскими пленниками.
Потом разделили добычу. Абмелькарт не без выгоды для себя скупил все, что неудобно было везти, и Менетий ушел. Ему невыносимо было оставаться на этой залитой кровью земле.
Пелей тоже предпочел бы вернуться поскорее, но из-за гиппагог, на которых он хотел привезти домой полсотни фракийских лошадей, более крупных и сильных, чем местные, нужен был попутный ветер, редкий в это время года. Чтобы войско не сходило с ума от безделья и не предалось пьянству в кабаках Фасоса, он предпочел сделать вид, что заинтересован в скорейшей постройке крепости, и приставил своих мирмидонян к строительству.
То же сделали и остальные. Строительство было не таким уж трудоемким. В первую очередь нужно было выкопать ров и насыпать вал по периметру будущих стен, затем поставить бревенчатый частокол, а после этого можно было строить дома и башни. Против фракийцев, не слишком опытных в штурмах городов, этого было достаточно на первое время. Работа шла споро. Присланные Абмелькартом каторжники старались изо всех сил. Перевод из ада рудников и каменоломен на строительство был для них спасением, тем более, что им обещали, в случае прилежной работы, по окончанию строительства освобождение и возможность поселиться в крепости. Ближе к осени, когда задул северо-восточный ветер, вал и частокол были уже готовы, в крепости были возведены казарма и хозяйственные постройки. Наполовину готовы были и несколько деревянных башен. С остальным финикийцы могли уже справиться сами до зимы.

Из гавани Фасоса отплыли специально во второй половине дня, чтобы миновать страшный полуостров Акте в светлое время суток. Абмелькарт, заметивший интерес союзников к местным лошадям, сделал всем подарок – за свой счет послал еще по кораблю, груженному конями, для Адмета, Эврисфея и для Пелея. Впрочем, он был уверен, что Адони-Баал оплатит его счета. Домой шли на парусах, не останавливаясь на ночевки, чтобы не терять времени. Остановку сделали только на Скиафосе. Дальше начинались узкие проливы, которые тоже следовало проходить днем. В Орее распрощались с тиринфцами. Мирмидонянам и ферянам отсюда лежал путь на север, в родной Пагасейский залив, а Амфитрионидам и их воинству предстояло еще длинное, скучное и хлопотливое плавание вдоль берега на юг до Саронийского залива.
В Алосе Пелею сообщили, что Менетий заходил в Пагасы, простоял там неделю, в течение которой ездил в Иолк. Потом зашел и в Алос, оставил письмо для Пелея и ушел в Опунт.
Встревоженный нежелательными контактами Менетия Пелей торопливо прочел табличку. Менетий сообщал в письме, что Акаст предлагает ему в жены свою дочь Сфенелу. Зная о неладах между Пелеем и Акастом, Менетий спрашивал, не будет ли племянник против этого брака, излагал много разнообразных доводов "за" и просил поскорее сообщить ему о согласии.
Пелей задумался. Семейный союз его родственника и друга с ненавистным Акастом был ему неприятен, но Менетий явно хотел этого, а возражать, сколько-нибудь обоснованно, Пелей не мог, зная и за собой вину перед Акастом. Приходилось терпеть и соглашаться.

Прибыв во Фтию, Пелей послал Феникса на Пелион с письмом к Хирону о проделанном походе, предупредив его, чтобы не задерживался долго и готовился к "лошадиной работе" этой зимой.
Впереди предстояло еще сообщить Полимеле о смерти Эхекла, от чего Пелея заранее бросало в дрожь, провести траурные церемонии в память павших участников похода, назначить Бора лавагетом Фтии и тащить и тащить тяжелый воз власти. Были, правда, и радостные моменты.
Оказалось, что Фетида уже ждет ребенка. Пришли также письма от друзей. Теламон писал, что Перибея родила ему наследника – здоровенного мальчишку. Как и советовал Геракл, его назвали Аяксом. Оилей в свою очередь писал, что Эриопа разрешилась от бремени мальчиком – "очень крикливым". Имя ему дали оригинальное ... Аякс.
Прочитав письма, Пелей покачал головой:
- Ну, совсем нет фантазии у людей. Как же историки смогут различить этих парней через сотню – другую лет ?

Примечания

Амазонки или гаргареи – северо-кавказское племя, предки современных чеченцев и ингушей. В описываемое время переселились на юго-восточное побережье Черного моря. Общественный строй – крайняя форма матриархата, практиковали раздельное проживание мужчин и женщин, сходясь вместе только на два месяца в году. Первый известный в истории народ, создавший конницу, как род войск. Существовавший у амазонок культ лошади позволял садиться на лошадь верхом только женщинам.

Апия – древнее название Пелопоннеса.
Априос (март-апрель) по фессалийскому календарю.
Аркадия – горная страна в центре Пелопоннесского полуострова.
Артемисион – апрель-май по Делосскому календарю.
Гесперия – древнее название Италии.
Дамат – чиновник.
Дриопы – древнегреческое племя, родственное лапифам. Обитали в районе Средней Греции, северо-западнее горы Парнас.
Зефир – западный ветер.
Истр – древнее название Дуная.
Келевст – начальник гребцов.

Кентавры - древнегреческое племя. Основной район расселения – гора Пелион и ее окрестности (на территории современной Фессалии). Первыми в Греции освоили верховую езду на лошадях.

Колхида – древнее государство на территории современной Грузии.
Конь и Муравей – тотемы кентавров и мирмидонян.
Лабрисса - тяжёлая двусторонняя секира.
Лавагет – военачальник.
Ламия – демоница-вампир, убивала детей и проявляла при этом такую жестокость, что со временем ее лицо превратилось в кошмарную личину. Позднее она присоединилась к эмпусам, совращала юношей и выпивала их кровь, пока они спали.
Лапифы - древнегреческое племя. Основной район расселения – северные склоны горы Пелион и ее окрестности.

Лесхонарий - март-апрель по фессалийскому календарю.

Локры- древнегреческое племя. Основные районы расселения – Локрида Озольская, Локрида Эпикнемидская и Локрида Опунтская (в северной части Средней Греции).

Мегарон — букв. "большой зал". М. представлял собой удлиненное помещение со входом, находившимся в торце; боковые стены и стена, противоположная входу, ограждалась, как правило, колоннами; в глубине мегарона находился очаг. В М. принимали послов и устраивали пиры.
Меланиппа – черная лошадь(греч.).
Мессения – область на юго-западе Пелопоннесского полуострова.

Мирмидоняне – древнегреческое племя. Основной район расселения - Фтиотида (на территории современной Фессалии).

Наварх – командующий флотом.

Панемос - октябрь – ноябрь по фессалийскому календарю.
Протей - младшее морское божество. Был пастухом тюленей и морских чудовищ.
Пурпурный волос – согласно мифам у Ниса, царя Нисеи, был на голове пурпурный волос, благодаря которому он был непобедим. Его дочь Скилла, влюбившись в Миноса, выдернула этот волос, таким образом предав отца врагам.

Скирон – дед Пелея и Теламона по матери.

Тисий -май- июнь по фессалийскому календарю.
Тринакрия – древнее название Сицилии.

Фасис – древнее название реки Рион.
Феспий – царь города Феспии, в котором существовал культ Эрота, бога любви. Во время праздника
Эрота – Эротидий – предложил Гераклу провести ночь любви с каждой из своих пятидесяти дочерей.

Фессалия – область на востоке Северной Греции.
Эак, царь острова Эгина, отец Пелея и Теламона.
Эмпусы – женщины-демоны ночных кошмаров, причем считалось также, что у них ослиные ноги, поскольку осел символизировал разврат и жестокость.
Энниалий – другое имя Ареса, бога войны.

Май – июль 2007