Расплата(Из "Дневника начальника уголовного розыска")

Инспектор угрозыска оказался предателем. Это горько сознавать. Ведь с ним я много лет делил кусок хлеба, но натуру человека, видимо, так и не распознал.
На днях он отошел в мир иной, и уже не сможет опровергнуть упрёк, брошенный в его адрес. Поэтому, ссылаясь на изречение мудреца: «О мертвых или хорошо, или ничего», - я внёс в дневник беспрецедентный факт, оставляя без комментариев.

Ко мне в кабинет ворвался дежурный РОВД и, задыхаясь от волнения, выпалил:
- Георгий, срочно на выезд! – он протянул листок с адресом, но передумав, метнул бумажку в урну, - ты и без этого знаешь куда. Атаев убит.
Хотя фамилия прозвучала отчетливо, я недоверчиво переспросил:
- Кто-кто убит?
- Атаев. Часа два назад... у себя дома, - ответил майор.

Наш автомобиль замер около распахнутых ворот. Карен, я и опера вошли в дом Атаевых.
В просторном зале рыдала женщина. Она уловила негромкий разговор, опустила платочек до уровня подбородка и рукой слегка повела вглубь: «Там …»
Ещё не веря в беду, я ткнул пальцем дверь спальни, вгляделся в запрокинутую на скомканное одеяло голову и констатировал:
- Он … Назир.
Затаив дыхание, мы уставились на труп.
Молчание прервал Аршалуйсян:
- Я поговорю с его женой. А вы «обнюхайте» комнаты. Скоро набегут прокурорские работники, начнется бестолковая суета, поразмыслить в тишине нам уже не удастся. Так что вперёд.
Переминаясь с ноги на ногу, инспектора ждали моих указаний. Я их смятение, разумеется, понимал. В этом доме они бывали неоднократно: ели плов, играли в карты, парились в сауне.
Начальник милиции против традиционных посиделок не возражал. Сотрудникам угрозыска требовалась психологическая разрядка, а более укромного места, чем вместительный подвал, оборудованный для приема гостей, в районе не было.
Лучшего, собственно говоря, никто и не искал. К тому же, Назир вкусно стряпал заказанные блюда, подавал на стол, наливал, вытирал, не требуя компенсацию.

Мы начали осматривать помещение.
Атаев лежал на пропитанном кровью матраце. На его теле отчётливо зияли две раны: в сердце и лёгкое. Пока инспектор щёлкал затвором фотоаппарата, я стал перебирать одежду, брошенную с вечера на стул. Рассмотрел майку, трико, вывернул карманы брюк. Но, кроме удостоверения пенсионера МВД, ничего не выкопал.
Открывать его не было смысла. Этот документ потерпевшему вручал я, во время проводов на заслуженный отдых.
Атаев отработал в угрозыске двадцать лет. Все годы, как сыщик, он числился на хорошем счету - раскрывал преступления, задерживал убийц, пресекал каналы ввоза наркотиков. Инспектора начальник отдела хвалил, а по моему настоянию вносил фамилию «героя» в приказы о поощрении.
Но внезапно физически крепкий майор захворал странной болезнью. Она выражалась в приступах головной боли, ухудшении памяти, потере координации.
Опер стал посещать врачебные кабинеты, валялся в госпитале, собирал заключения медиков, и спустя год, к удивлению коллег, оказался в ряду пенсионеров.
Сзади меня раздался негромкий голос Карена:
- Хозяйка знает причину гибели мужа. Но семейные тайны раскрыла под моим давлением.
Я вложил удостоверение обратно в карман.
- Какие, к черту, секреты? Мы раскрываем убийство! Она обязана всё рассказать... Так что за мотив?
Майор протопал вдоль стены, наклонился и отогнул край персидского ковра.
- Женщина сказала так, как оно есть на самом деле: в этом углу Назир выдолбил тайник, в котором хранил драгоценности. Все изделия - серьги, кольца, подвески обрамлены бриллиантами... Клад головорез отыскал.
Сыщики догадывались, что у Атаева завелись деньги, причем немалые. Уже через месяц после увольнения, он переселил свою фамилию в квартиру родителей, подогнал строительную технику, и снес принадлежащий ему дом.
Рабочие трудились круглосуточно. В итоге, к середине осени, на месте сыробитного гнезда вырос особняк.
Аршалуйсян выдохнул:
- Оказывается, Назир был миллионер. Тем не менее, бедняга экономил на сигаретах, предпочитая курить недорогие сорта... Бесспорно, убийца к нападению готовился, и нагрянул за еще нерастраченными сокровищами. Не ошибусь, если скажу, он вычислил стоимость драгоценностей. Иначе бы не осмелился завалить мента.
Цепким взглядом Карен оглядывал комнату.
- А это что за предмет? - оперативник указал на солнцезащитные очки, которые застряли между книг, разбросанных по полу.
Подцепив их щипчиками, я сказал:
- Местного производства. Старомодные. Такую форму носили лет двадцать назад. Клей рассохся... оправа потеряла эластичность... глазок из неё вывалился. Необходимо выяснить кому они принадлежат.
Не успел звук моего голоса раствориться в воздухе, как хозяйка дома простонала:
- Очки не наши.

Мы вернулись в отдел. Я полез в сейф, чтобы найти тетрадь с записями былых лет. А Карен плюхнулся на диван.
За годы на полках скопилось много исписанных листов. Часть их пришлось выложить на стол.
Докурив сигарету, мой заместитель сказал:
- Не трать время попусту. Мы уже навели справку и располагаем информацией.
Я улыбнулся:
- Ну, телепат, выкладывай его анкетные данные.
Сыщик раскрыл блокнот.
- Тереков Ринат, 1959 года рождения. Кличка Ринго. Судим за кражи. Последнее наказание отбывал в колонии № 22. Освободился в мае 1996 года. Укатил в город Ташкент, улица Ибн Сино, дом 2.
Оперативник попал в точку. Эту фамилию я давно увязывал с именем покойного Назира. Мне было известно, что домушника и майора связывает невидимая глазу нить. Информацией я ни с кем не делился, но и не считал её закрытой для сотрудников угрозыска.
Как выяснилось, такая же мысль сейчас витала в голове моего заместителя, а личностью Рината он заинтересовала не ради любопытства.

Фамилию Терекова я внес в специальный дневник еще в начале 1991 года.
В холодное февральское утро жители высотного дома накрыли его в момент совершения кражи. Тогда Ринго слегка просчитался. Он вскрыл дверной замок и, неторопясь, упаковал добычу. В этот миг вернулся хозяин квартиры. Столкнувшись лицом к лицу с вором, толстяк испустил далеко не боевой клич и вылетел на лестничную площадку. На гвалт откликнулись бабульки. Они мертвой хваткой вцепились в домушника и не выпустили до прибытия наряда милиции.
Признав свою вину, авторитетный в мире криминала вор, не глядя подписал составленные операми документы. Затем посмеялся над умелыми манёврами обезвредившей его «группы захвата», и попросил дозволение заглянуть в мой список нераскрытых преступлений.
Ринго вчитывался в строки, по ходу отмечая адреса ранее им вскрытых квартир.
Когда вор закончил непривычное для себя дело, то заметил, что в документе количество украденных ценностей отражено не полностью.
Тереков глубоко затягивался табачным дымом, потел, переводил взгляд с одного инспектора на другого, и внезапно разоткровенничался:
- Я «бомбил» хаты только высокопоставленных милицейских чинов, прокуроров, судей. Брал по-крупному, миллионами. А в этом списке фигурируют лишь крохи. Впрочем, неразбазаренное рыжьё я верну следствию добровольно... обменяю на «культурное» со мной обращение.
Поведение Ринго меня не удивило. Вор такого уровня обязан поддерживать свой авторитет криминальными подвигами. А они измеряются количеством вскрытых замков. Причём в тюремной камере в особый зачёт идут кражи, совершенные из квартир сотрудников правоохранительных органов, одно упоминание которых доставляет арестантам мстительное наслаждение.
Терекову на слово я не поверил, уж больно астрономические цифры он вспоминал. Перечисленные кражи действительно были зарегистрированы, но потерпевшие говорили о минимально понесенном ущербе: серьги, кольцо, золотой портсигар.
Тем не менее, отправив Ринго в камеру, мне захотелось его «честность» проверить.

Оперуполномоченные Назир Атаев, Султан Фатхуллин и я направились к моему потрёпанному автомобилю.
Увидев нас, дежурный крикнул:
- Георгий, поступила телетайпограмма. Министр собирает руководителей угрозыска. Оперативка начинается через тридцать минут.
Не прибыть на совещание или направить вместо себя заместителя означало накликать на отдел неприятности. Я состроил кислую мину, отвел Атаева в сторону и сказал:
- Вот ключ от берлоги, в которой Ринго, якобы, хранит награбленное. Если факт подтвердится, то составь протокол изъятия вещественного доказательства. Если нет, возвращайтесь на базу.

Совещание затянулось до позднего вечера. Я записал указания генерала, сбежал вниз по лестнице, сел в автомашину и подъехал к РОВД, чтобы отдать документы начальнику.
Холов встретил меня неприветливо.
- Опера доложили, что хата оказалась пуста, - стал бурчать он, - Ринго повесил вам лапшу на уши. Продолжайте его «колоть», перетрясите воровские малины, скупщиков краденого, ломбард.
- На улики мы особо не рассчитывали, - ответил я, протянув конверт с директивой министерства, - не ясно, зачем опытный вор погнал милицию на заведомый порожняк. Такое глумление опера не прощают.
- Показания Терекова распространились по городу с быстротой молнии. Если следствие не вернёт заявителям ценности, то нас они не поймут. А это люди влиятельные. Иметь в их среде недруга равносильно потере должности. Цена вопроса, Георгий, наше благополучие. Поэтому отрицательный результат слышать не же-ла-ю, - шеф отчеканил последнее слово, вскрыл пакет и уткнулся в инструкцию носом.

Выйдя из кабинета полковника, я вызвал к себе Атаева, а по внутренней телефонной связи дал указание милиционеру привести Ринго.
Успевший отоспаться вор заметил недовольство на мрачных физиономиях сыщиков.
- Мне удалось схоронить довольно-таки много, - промямлил он, - в баксах золото потянет на три лимона…
Атаев угрожающе насупил брови:
- Хата пуста.
- Это поклёп, - отчаянно затряс головой арестованный, - вскрыть кодированый замок мой подельник не сумеет... квалификация низка. Да и адрес ему не известен... Кто проводил обыск?
Я указал на опера:
- Будет работать с тобой до тех пор, пока не откопает доказательства по всем уголовным делам. Предупреждаю, хлопцу разрешено действовать круто.
Ринго искоса взглянул на Атаева, закусил губу, пожевал её, и обреченно выдохнул:
- Тогда мне хана.
Загадочно высказавшись, он стал отвечать рассеянно, не взял протянутую сигарету и, в конце-концов, замкнулся в себе.
Спустя день вор отказался от всех ранее данных показаний.
Через два месяца Терекова осудили. Рецидивист был признан виновным в совершении нескольких краж, и приговорён к пяти годам заключения.
Конвой этапировал преступника в исправительную колонию №22.
Вор наказание отбыл, а в мае 1996 года вернулся в Ташкент.

До осуждения Тереков жил в квартире сестры. Зухра ненавидила братца, способного на всякую подлость. Он приводил в дом корешей-разбойников, устраивал пьянки, ломал мебель. От месяцами длившихся нервных стрессов женщину спас арест вора.
Сделав вывод, что Ринго прописаться негде, кроме как у единственной родственницы, я сказал Аршалуйсяну:
- Поговори с ней. Зухра, без сомнения, хочет избавиться от деспота. Она выдаст необходимую информацию. Мы должны Ринго найти.

Майор, получив гневный ответ Зухры: «Да, он был. Переспал с девицей и отвалил», - осмотрел убого меблированные комнатенки. В темной кладовой валялся фотоальбом. Его Карен прихватил с собой.

Зам. протянул мне любительскую фотографию с оторванным уголком.
- Посмотри-ка сюда, Георгий!
Я вгляделся в мутный лик и довольно воскликнул:
- На нем очки, обнаруженные рядом с трупом Атаева! От такой улики не открестишься!
Мы стали думать в каком направлении вести поиск вора.
Я высказал мнение:
- Тереков имеет два вероятных пути. Он либо сдаст золото скупщику краденного и смотается из города, либо надолго заляжет в каком-нибудь незасвеченном притоне. Капитальные связи в мире криминала позволяют ему отстегнуть долю в «общак», и получить возможность спать, пить и щупать баб до конца года, не покидая терема.
С моими доводами Карен согласился:
- За деньги вор купит и гарантированную безопасность, и комфорт в любом из районов столицы. Ташкент огромный, укромных мест тут не перечесть.
- Мы не знаем с кем из авторитетов Ринго поддерживал контакт, входил ли в группировки, от кого получал коробки с лакомствами, находясь в заключении. Предлагаю, сию же минуту звякнуть операм в исправительную колонию. Они, выпуская бывшего арестанта на волю, заполняют специальный опросный лист. Возможно, там упомянуты имена, клички, адреса.

Аршалуйсян помнил все номера телефонов министерства. Он набрал восемь цифр и ухом прилип к трубке.
Ему ответил дежурный офицер колонии, находящейся от нас за сотни километров.
- Капитан Маслобойников... Кого? Рустама Ахмедовича? Начальник отдыхает.
- Есть у него домашний телефон? Могу ли я с ним поговорить, - кричал оперативник.
- Конечно есть, минуточку, - отозвался офицер.
В наушнике послышался треск, гудки и командный басок:
- Исанов у аппарата.
Не вдаваясь в подробности, Карен попросил его сделать выписку из архивного дела Терекова, и сведения нам отстучать телетайпом.
Уловив цель звонка, начальник лагеря пробасил:
- Ринго последние месяцы находился на вольном поселении, жил в бараке химического завода. Там познакомился с буфетчицей по имени Эльгиза. Сегодня я встретил отца девушки, разговорился, поинтересовался мотивом её увольнения с работы. В нашем захолустном городке рабочих мест мало. Чтобы уволиться нужны веские основания, а бросить доходную точку осмелится только безумец. Так вот, родитель опечален поведением дочери. Он мне сказал: «Эльгиза купила авиабилет до Иркутска, и первым автобусом отправилась в Ташкент».
Карен открыл справочник.
- Иркутск .., - повел он мизинцем по расписанию вылета самолетов, - Иркутск… раз в неделю. Посадка на рейс вот-вот начнется.
Сыщик был уверен, что Ринго намеревается улететь вместе с девицей, которую легко опознать по броским приметам.
Майор глянул на ходики, взял со стола ключ от автомобиля и выжидательно замер.

С момента нашей последней встречи Тереков сильно изменился: некогда густой волос поредел, на скуле появился розовый шрам, не хватало передних зубов.
После обычных вопросов - фамилия, возраст, место работы, обязательных в ходе допроса, я пошел в психологическую атаку и, как не требующий доказательства факт, сказал:
- Твоя баба усыпана бриликами. Камни вы собирались продать в России. Но выгоду не торопись подсчитывать, нам достоверно известно, что эти ценности похищены из дома Атаева.
Я бросил на стол фотографию с оторванным уголком и солнцезащитные очки.
- Отпираться бессмысленно.
На загорелом лице Ринго краски сменяли одна другую, поднесенная к губам сигарета зависла в воздухе, лоб покрылся испариной.
За двадцать лет работы в угрозыске я повидал массу головорезов, которые во время следствия держались хладнокровно. Но лишь единицы, при виде неопровержимых улик, оставались спокойными.
Тереков не относился к числу последних. Маска безмятежности мигом слетела с его лица, оголив разбухшие от ненависти скулы.
Ледяным тоном Карен произнес:
- Рассказывай, как на исповеди. Только не гони туфту, показания записываются на аудиопленку.
Арестованный глотнул воды, прикурил сигарету, затянулся дымом.
- Секрет вам известен... Атаев спёр золото… отгрохал дом, купил тачку… Я забрал своё.
- Кто был с тобой? Кто нанес ему смертельное ранение, - спросил майор.
- Завалить опера в план не входило. Мой подельник слегка пощекотал Назира пером (жарг. - нож). Когда мы выпотрошили тайник и уже собирались отваливать, мент пригрозил достать нас из-под земли …ну и …
- Ты нанес удар в сердце. К чему тебе понадобилась жизнь пенсионера? Атаев не осмелился бы заявить в милицию.
- Я не убийца, я - вор и живу по закону, который возбраняет насилие над человеком. Искусство домушника состоит в том, чтобы вползти в хату змеёй и свалить из неё незамеченным. Ювелирные стороны ремесла молодняк постигать не хочет, он предпочитает махать финкой… Беспредел устроил мой юный сообщник. За мокруху его подтянут на воровской сходняк и учинят спрос. Молокосос будет рад, если лишится только кисти руки, но останется здравствовать.
Внимать далее тонкости пытки Атаева у меня не было сил. Я вышел в коридор, спустился вниз, сел во дворе на скамейку и закурил.
Вопреки желанию в памяти всплыли события февраля 1991 года.
После осмотра указанной вором квартиры, майор Атаев доложил руководству, что в ней ценности не обнаружены. Сомнение в искренности офицера закралось мне в душу сразу же. На следующий день я подъехал к знакомой высотке. Около подъезда, как всегда, старухи лузгали семечки. На вопрос: был ли здесь сотрудник угрозыска, они ответили утвердительно. А давняя «подруга» милиции, сыну которой мы помогли восстановить утерянные документы, охотно сказала: «Видели, как не видеть! Подкатили на заграничном автомобиле. Сначала пробыли в квартире минут десять, и уехали. Вернулись через полчаса, уговорили сестёр Малкиных быть понятыми, обнюхали углы комнаты, но не отыскав интересное, дверь захлопнули».
Наблюдения бабулек расставили всё по местам. Я убедился - опера совершили должностное преступление. Они вскрыли логово без участия понятых, нашли драгоценности, вывезли их и спрятали. Затем вернулись, чтобы сделать вид будто квартира осматривается процессуально.
Пока я мыслил предавать ли беспрецедентный факт огласке, Атаев заболел, стал бегать по врачам, лёг в госпиталь. А капитан Фатхуллин, подключив родственные связи, перевелся в оперативную службу другого РОВД.

Допрос тянулся пятый час, но Карен уже задавал вопросы, не связанные с убийством Атаева.
- Кого ты планировал ограбить следующим?
Тереков ответил, не моргнув глазом:
- Список богачей возглавляет Нематов, прокурор вашего района. Я хотел кинуть виллу этого барина.
- А кто сказал, что он толстосум?
- Вся столица ведает про его подарок сыну.
Оперативник знал новость, которую смаковали всюду. Тем не менее, притворно удивился:
- Что за презент? На зарплату в сотню долларов особо не разгуляешься.
- Прокурор осчастливил наследника джипом стоимостью сорок тысяч баксов. Отсюда и элементарный подсчет – дорогую тачку отхватил не на последние монеты. Его казна пополняется ежедневно. Только Красавчик, бригадир мошенников, отстегнул туда семизначную цифру. Естественно, баксами. И сейчас вместо того, чтобы тянуть срок за убийство малолетки, кайфует на взморье.
- Какие еще «легенды» ходят о Нематове в преступном мире? - спросил майор, пропустив мимо ушей кличку мазурика. Убийство пацана Карен раскрыл самолично, доказал вину Красавчика и, основываясь на свидетельских показаниях, добился санкции на его арест. Однако в деле замелькали имена «авторитетных» людей и крупные деньги. В итоге прокурор наплевал на законы, общественное мнение, труд заместителя начальника угрозыска, и отменил постановление о заключении под стражу. Это не укладывалось ни в какие рамки, но сейчас вновь тормошить факт смысла не было.
- Разговоры самые обычные, земные. Говорят, в обмен на лавы цвета зелени, он вытащит мокрушника даже из зоны. Единственное условие - купюр должно быть много или очень много. Их количество диктует статья обвинительного заключения.
Я прервал затянувшийся диалог: «Карен, передай арестованного следователю, дальше им будет заниматься прокуратура».