Русская рулетка

Русская рулетка

Все события в рассказе вымышленные, любые совпадения с реальностью – случайность.



На расплющенное от жуткого удара об асфальт тело под утро наткнулась загуляв-шая парочка. Молодые люди возвращались с моря по дорожке вдоль стены пансионата и плавающий в луже крови труп первой увидела девушка. От ее истошного визга просну-лись отдыхающие всех пятнадцати этажей гостиницы…
Воронов узнал о гибели Аркадия Ильича Петренко в самолете. Из Москвы в Адлер в этот раз летел весьма комфортабельный среднемагистральный «Боинг». Удобно устро-ившись в бизнес классе Степан Дмитриевич вставил в ухо наушник и потягивая виски, расслаблено слушал новости по радио. Когда диктор скороговоркой сообщил о смерти ге-нерального директора известного промышленного предприятия Аркадия Петренко, Воро-нов поперхнулся от неожиданности. С трудом протолкнув в пищевод глоток обжигающей жидкости, он побагровел и долго не мог откашляться, с сипом втягивая в себя воздух.
…Впервые судьба столкнула Степана Дмитриевича с Петренко в лихие девяно-стые, когда он, майор, старший оперуполномоченный уголовного розыска из центрально-го аппарата МВД в составе сводной группы гасил криминальную активность вокруг круп-ного завода, приглянувшегося преступным авторитетам.
Тогда, в ходе сложной комбинации, проведенной во многом тайком от генерала, возглавлявшего бригаду, Воронов сумел избавить Петренко, недавно ставшего генераль-ным директором, от бандитской опеки. Аркадий Ильич, несмотря солидную разницу в возрасте и репутацию жесткого, не считающегося с чужим мнение руководителя, рискнул поверить молодому оперативнику. В итоге бойцы соперничавших группировок сначала постреляли друг друга, а затем их лидеры надолго отправились за решетку.
Когда все закончилось, они вдвоем трое суток пили на даче Петренко, снимая не-человеческое напряжение и клянясь друг другу в вечной дружбе.
Само собой орденом за проявленный героизм наградили генерала. Но и Воронова, к его удивлению, не забыли. Он досрочно получил подполковника и шагнул вверх по слу-жебной лестнице.
С тех пор не мало воды утекло. Петренко успешно прибрал к рукам бывшее госу-дарственное предприятие, стал владельцем контрольного пакета акций, а затем занял да-леко не последнее место в ряде самых состоятельных предпринимателей державы. Воро-нов же совсем немного не дослужился до широких генеральских лампасов. Однако подпи-санное министром представление так и не дошло до президентской администрации. По-старался чин из управления кадров, которого Степан Дмитриевич в свое время прихватил на вымогательстве крупной взятки, но так и не сумел посадить. Высокие покровители спасли нечистого на руку полковника, на корню развалив уголовное дело, а тот, когда представился случай, не преминул отомстить обидчику.
Не на шутку оскорбившийся Воронов плюнул на карьеру и написал рапорт об от-ставке. Теперь, будучи пенсионером, он консультировал руководителей крупных коммер-ческих структур столицы по вопросам экономической безопасности и за день зарабатывал больше, чем заместитель министра за месяц.
Все прошедшие годы Воронов и Петренко старались поддерживать отношения, на-сколько позволял бешеный ритм жизни обоих, в основном, конечно, общаясь по телефону. Встречаться получалось нечасто и во время прошлогоднего визита в черноморский пан-сионат завода, Воронов заметил тревожные изменения в поведении Аркадия Ильича. А неделю назад, рыдая в трубку, позвонила жена Петренко.
То, во что Степан Дмитриевич не хотел верить, оказалось жестокой реальностью. Аркадий Ильич пристрастился к алкоголю. Продолжительные запои директора стали от-рицательно сказываться на работе предприятия. Насторожились инвесторы. К тому же масла в огонь подлил острый конфликт с сыном, недавно закончившим обучение за гра-ницей и по настоянию отца вошедшим в совет директоров завода.
Воронов не мог бросить старого друга в беде. Но как ни старался, смог вылететь в Адлер, где проводил отпуск Петренко, только через семь дней после ночного звонка… И не успел…
Мощеная площадка перед центральным входом в знакомый пансионат была тесно заставлена автомобилями с нулями на номерах и гирляндами проблесковых маячков на крыше. Меж ними мелькали милицейские и прокурорские мундиры.
Отдельная группа в штатском расположилась на крыльце, в тени широкого козырь-ка. Они принимали доклады взмыленных подчиненных и вели интенсивные переговоры по мобильным телефонам. Присмотревшись, Воронов узнал начальника управления внут-ренних дел Сочи, прокурора города и руководителя ФСБ. В сторонке переминался с ноги на ногу начальник райотдела милиции Сергей Хакимов.
Степан Дмитриевич неторопливо достал из кейса электронную записную книжку, без труда нашел нужный номер и набрал его на мобильнике. Хакимов нервно дернулся, доставая аппарат из нагрудного кармана светлой рубашки с короткими рукавами.
- Здравствуй дорогой. Воронов побеспокоил. Помнишь еще такого?
- А, Степан Дмитриевич. Привет, привет. Как жизнь, как здоровье? – Сергей сделал несколько шагов в сторону от основной группы.
- Ты говорить-то можешь?
- Если честно, то нет. Проблемка тут у меня.
- Да вижу я твою проблемку, - невесело усмехнулся Воронов.
- Как видите? – удивился Хакимов.
- Да все просто, Сережа. Я сейчас стою шагах в двадцати от тебя. Посмотри на пальму возле скамейки, я руку подниму.
- Ага, вижу. Сейчас подойду, - Хакимов нажал на кнопку отбоя.
В свое время Воронов возглавлял бригаду по проверке оперативно-служебной дея-тельности УВД города Сочи и помог тогда еще будущему начальнику райотдела выпу-таться из щепетильной ситуации, связанной с неуемной тягой горячего южного парня к молоденьким красоткам. Он вообще за время службы старался по мере возможности по-могать коллегам. Кто-то в последствии предпочел это забыть, но большинство все же доб-ро помнили и Воронов активно пользовался старыми связями в своем новом статусе.
После дружеских объятий Степан Дмитриевич не стал долго задерживать Хакимо-ва, прекрасно понимая ситуацию и просто попросил провести его в здание. Тот подозвал потеющего на солнце сержанта, который, сквозь скучающее оцепление, проводил Воро-нова в приятно охлажденный кондиционером холл пансионата.
Степан Дмитриевич успел предупредить еще живого Петренко о своем визите, по-этому его дожидался шикарный люкс на пятом этаже.
…Вечером, не зажигая света на необъятной лоджии, Воронов с Хакимовым тянули коллекционное вино, которое прихватил на встречу начальник райотдела и неторопливо беседовали. Зная о дружбе Воронова с Петренко, Сергей в подробностях рассказал об из-вестных ему подробностях смерти Аркадия Ильича и раздавив в пепельнице окурок, сде-лал неутешительный вывод:
- Уголовное дело однозначно прекратят за отсутствием события преступления. На-чальники с большими звездами мне уже непрозрачно об этом намекнули. Задача райотде-ла обеспечить фактурой версию о несчастном случае, - Хакимов прикурил очередную си-гарету. – А сына покойного не далее как три часа назад на внеочередном заседании совета директоров до решения общего собрания акционеров назначили исполнять обязанности генерального.
- Откуда знаешь? – приподнял бровь Воронов.
- Да так, сорока на хвосте принесла, - скривился Сергей, затем дернул уголком рта, изображая улыбку. – Но информация достоверная.
Степан Дмитриевич поболтал остатки вина в бокале, поставил его на стол и задум-чиво почесал в затылке.
- Как-то все это дурно попахивает, а, товарищ начальник?.. Парню-то двадцать три года едва исполнилось. И сразу на такой пост?.. Очень мне это странно… А тебе?..
Хакимов отвел глаза и покусывая губы, выдавил:
- Мне, Степан Дмитриевич, дали команду несчастный случай нарисовать. Ну, на самый крайняк, самоубийство… И я ее выполню… Без обид, да?.. Плетью обуха все равно не перешибешь…
- Да какие могут быть обиды? – Воронов взял бокал и пригубил вино. – Ты мне лучше скажи, что сам-то думаешь? Ты ж на месте был, своими глазами все видел.
Сергей разлил остатки вина из бутылки, с глухим стуком поставил ее на бетонный пол возле ножки стола, глотнул из бокала и в упор глянул на собеседника абсолютно трез-выми глазами:
- Мутная эта история, ох мутная… Печенкой чую, кто-то помог покойнику вниз шагнуть… Но свидетелей, как водится, никаких. Повреждения, если и были, теперь не оп-ределишь. С такой-то высоты грохнуться. Его, считай, в лепешку раскатало, - Хакимов жадно затянулся. – Вот только какого черта его на пятнадцатый этаж понесло, а? Жил-то он на втором, аккурат под нами. Что ему там могло понадобиться?
- Выходит, самоубийство? – прищурился Воронов.
Хакимов отмахнулся:
- Сами-то верите?
Степан Дмитриевич отрицательно мотнул головой.
- Вот и я нет, - не гася в пепельнице, Сергей хулигански выкинул метеором сверк-нувший окурок за ограждение лоджии.
Воронов осуждающе покачал головой, затем поднялся и вышел в комнату. Вернул-ся с покрытой инеем бутылкой водки, предусмотрительно сунутой им в морозилку. Под-мигнул Хакимову:
- Чтобы утром голова не болела по науке градус нужно повышать. Хватит о груст-ном. Давай по пятьдесят и расскажи, лучше, как живешь?..
…Несмотря на допоздна затянувшиеся посиделки, Воронов по укоренившейся при-вычке проснулся в семь утра. По утреннему холодку пробежался до пляжа и вдоволь на-плавался в прозрачной, еще не взбаламученной сотнями тел, бодрящей воде.
Как обитателя люкса его кормили за отдельным столиком. За завтраком Степан Дмитриевич напряженно мыслил. На первый взгляд смерть Петренко развязывала многие узлы и заинтересованных в ней можно было найти более чем достаточно. От колеблю-щихся инвесторов до собственного сына, которому в одночасье доставалась львиная доля отцовского капитала.
Воронов, машинально размешивая сахар в стакане с чаем, по-всякому крутил в го-лове версию самоубийства, но, при зрелом размышлении откинул ее, как несостоятель-ную. Не мог он найти мотив, способный заставить Петренко по собственной воле шагнул с балкона.
- Значит, все же скинули, - окончательно утверждаясь в предположении, пробормо-тал под нос Воронов и одним глотком допил остывший чай.
Поднявшись в номер, Степан Дмитриевич снял было телефонную трубку, перего-ворить с Алексеем, сыном покойного, но передумал и положил ее обратно на рычаги. Вчера Хакимов рассказал Воронову, что младший Петренко категорически отказался ле-теть в Адлер и попросил как можно скорее отправить тело отца в родной город. Конечно, совсем исключать его причастность к гибели родителя, не стоило. В тихом омуте, как во-диться.
Однако чутье подсказывало Степану Дмитриевичу бесперспективность разработки этого направления и он решил заняться им, если поиски окончательно зайдут в тупик.
Так как все правоохранительные органы в трогательном единении решили, что Петренко погиб в результате несчастного случая, то надеяться на их помощь в установле-нии истины не Воронову не приходилось. Если только Хакимов по старой памяти рискнет оказать содействие. На что, впрочем, Степан Дмитриевич в глубине души очень надеялся.
Просидев час на телефоне, Воронов раскидал неотложные дела так, чтобы выкро-ить дней десять незапланированного отпуска. Степан Дмитриевич прекрасно осознавал, что до конца жизни не простит себе, если не попытается разобраться в этой темной исто-рии и поэтому решил тряхнуть стариной.
…Два дня спустя, подводя первые итоги под приглушенные голоса дикторов ве-черних теленовостей, Воронов с удивлением понял, что ни на шаг не продвинулся вперед. Пообщавшись с множеством людей, включая официантов кафе-бара, куда в последний вечер жизни заглядывал Петренко, он не узнал ничего существенного. Вот только бармен, работавший в ту ночь, с тех пор так и не появлялся на работе, сославшись на внезапную болезнь.
Сидеть в номере было тошно и Степан Дмитриевич, поколебавшись, все же решил спуститься вниз, выпить чего-нибудь крепкого на сон грядущий.
За стойкой профессионально орудовал шейкером незнакомый парень.
«Неужели?» - с замиранием сердца подумал Воронов, боясь спугнуть неожиданную удачу. И ему, наконец, повезло. Мало того, что поправившийся бармен прекрасно помнил Петренко, он еще был совсем не прочь посплетничать.
- Как же, как же, - маслянистые, чайного цвета виски лились из мерного стакана в высокий бокал, - отлично помню, отлично. Он же вроде как из хозяев пансионата? Пра-вильно?
Степан Дмитриевич неопределенно кивнул, а бармен, не обращая внимания, про-должал:
- Заказывал он исключительно водку. Сядет молча и пьет, пьет, не закусывая. По-том деньги бросит не считая, - он хитро подмигнул, - чаевые всегда оставлял, щедрый му-жик. Не то, что некоторые, уважаю. И к себе в номер. Пару раз, правда, пришлось офици-анта отправлять в помощь. Грузился-то он не по-детски. За один присест мог легко литр убрать.
- А в тот вечер, - перебил бармена Воронов, - он как обычно набрался?
Парень за стойкой поправил не первой свежести галстук-бабочку, погонял морщи-ны на лбу, вспоминая:
- Не совсем так. Как раз, перед тем как скинуться, он всего-то грамм, ну может сто, сто пятьдесят принял. Для покойника это, что слону дробина была. Мужик какой-то тогда к нему подсел, мне даже показалось, что знакомый. Они что-то там потёрли, по рюмке дернули и ушли вместе. А больше я его и не видел.
Степан Дмитриевич ощутил, как кровь горячей волной ударила в лицо, но, стараясь не выдавать острого интереса, наклонив голову и подставляя бокал для очередной порции, вроде между делом спросил:
- А что за мужик-то был, знаешь?
Бармен пожал плечами:
- Будто бы мелькал в заведении раз несколько. Всех-то разве упомнишь?
Воронов оценивающе прищурился на него, затем достал из бумажника визитку, за-вернул ее в пятидесятидолларовую купюру, положил на стойку и проникновенно загово-рил:
- Значит так, дружище. Я здесь еще с недельку проболтаюсь и, если мужик это про-явится, не сочти за труд, звякни. Номер мобильного на карточке есть. За звонок получишь еще два раза по столько.
Бармен неуловимым движением прибрал деньги и взял под воображаемый козырек:
- Все понял, начальник. Сделаю в лучшем виде.
- Ну-ну, - хмыкнул Воронов, сполз с высокого стула у стойки и неторопливо по-брел в номер.
…Прошли еще два пустых дня. Воронов загорел, нагулял на пансионатских харчах лишний килограмм и до изжоги насытившись вынужденным бездельем, наконец, решил, что если наступающий вечер ничего не изменит, то на следующий день он однозначно вернется Москву. И уже оттуда начнет искать любые зацепки, теперь отрабатывая все, на первый взгляд даже самые фантастические версии.
Степан Дмитриевич испытывал острую досаду оттого, что, поддавшись порыву размотать клубок по горячим следам, не попал на похороны Петренко. Он в сердцах пнул ни в чем неповинное кресло и начал нервно листать справочник в поисках телефона служ-бы заказа авиабилетов, когда пронзительно заверещавший мобильник заставил вздрогнуть от неожиданности. На экране аппарата высветилась надпись: «Номер засекречен». В бе-зумной надежде на звонок от бармена, Степан Дмитриевич нажал кнопку приема вызова и поднес телефон к уху.
- Господин Воронов? – тихо прошелестел в наушнике незнакомый голос.
Пытаясь сообразить, кто это может быть, он с запинкой ответил:
- Он самый… А с кем имею честь?
Невидимый собеседник хихикнул, затем, медленно, словно через силу, заговорил:
- Я тот, кого вы столько времени безуспешно разыскиваете. Это со мной разговари-вал Петренко в последний вечер своей жизни.
Степан Дмитриевич с чувством рыбака уже отчаявшегося дождаться поклевку, ос-торожно, боясь спугнуть, спросил:
- Судя по тому, что вы сами меня нашли, мы можем встретиться?
После секундной паузы в трубке раздалось короткое:
- Да.
Воронов, мысленно переведя дух, уточнил:
- Где и когда?
- Через пятнадцать минут в баре. И приходите один, иначе разговора не получится, - в трубке зачирикали гудки отбоя.
Степан Дмитриевич уже начал давить на кнопки телефона, набирая номер Хакимо-ва, чтобы предупредить о нежданном свидании, но раздумал. Слишком уж красиво все получалось. Такие подарки судьбы частенько оборачивались пустышками. И Воронов ре-шил не гнать волну прежде времени, а для начала самому во всем разобраться.
…В начале шестого вечера бар пустовал. Перешептывающаяся в углу под декора-тивной пальмой парочка, да зевающий бармен. Степан Дмитриевич первым делом подо-шел к стойке и выложил на нее зеленую бумажку с портретом американского президента.
Парень сначала с изумлением вылупился на Воронова, затем в его глазах протаяло понимание. Кончиками пальцев прибрав купюру, бармен заговорщески подмигнул:
- Всё путем, начальник?
- Типа того, - проворчал Степан Дмитриевич и добавил. – Налей-ка мне, что ли со-ку апельсинового за счет заведения. Только холодного.
Получив запотевший стакан, Воронов сел к ближнему от входа столику, чтобы дверь находилась в поле зрения. Прихлебывая мелкими глотками ледяной сок, он неза-метно косился на часы, стараясь не нервничать. Через полчаса, когда Степан Дмитриевич окончательно потерял терпение и смирившись с неудачей собрался уходить, в бар стреми-тельно ворвался высокий, болезненно худой человек лет пятидесяти, одетый в знававший лучшие времена затертый белый костюм.
Новый посетитель с ходу направился к столику, за которым сидел Воронов. Не здороваясь и не спрашивая разрешения, отодвинул скрипнувший ножками по плитке пола стул, тяжело выдохнув, упал на него. Достал из кармана пиджака несвежий носовой пла-ток, промокнул капли пота с воскового лба, провел по впалым, покрытым неопрятной ще-тиной щекам, затем спросил:
- Воронов – это вы?
- Он самый, - кивнул Степан Дмитриевич. – А вы, стало быть, тот, кто мне звонил?
Проигнорировав вопрос, странный собеседник в упор посмотрел на Воронова ли-хорадочно блестящими глазами:
- Зачем вам знать, как умер Петренко?
- Он был моим другом, - просто ответил Степан Дмитриевич.
Человек в белом костюме замер, по-птичьи запрокинул голову, сглатывая и шевеля кадыком на тощей нее, потом нервно вскочил.
- Хорошо, следуйте за мной, - и также стремительно, как и вошел, выскочил из ба-ра…
Они мучительно долго пешком взбирались на верхний, пятнадцатый этаж здания. Воронов с трудом поспевал за мерно шагающим, казалось, не знающим усталости про-водником. Вроде бы, чего проще воспользоваться лифтом? Но здесь правила игры уста-навливал не он.
На переходе через балкон последнего этажа, наконец, случилась первая остановка. Степан Дмитриевич, тяжело дыша, трясущимися пальцами выковырнул из кармана платок и тщательно вытер струящийся по вискам пот.
- Хождение по лестницам требует особой подготовки, - на удивление ничуть не за-пыхавшийся спутник с видимым превосходством смерил Воронова взглядом. - Я прин-ципиально не пользуюсь лифтом. Что и вам советую для поддержания истинной спортив-ной формы, - он толкнул дверь в холл.
На этаже вовсю шел ремонт. Но рабочие, закончив трудовой день, уже покинули объект. Нескладная фигура в белом уверенно миновала сложенные в многочисленные штабели стройматериалы, остановилась возле одного из номеров.
Приотставший Степан Дмитриевич услышал щелчок замка и насмешливый голос:
- Прошу в мои апартаменты. Так теперь вынужден жить Семен Иосифович Хейфец.
Дожидавшийся своей очереди на реконструкцию одноместный номер был обстав-лен облупленной, еще советского производства, мебелью. Немытые окна без занавесок, потертые, отстающие от стен обои, вытоптанный до дыр, замусоренный линолеум пре-вращали его в классическое обиталище маргинала.
Воронов, преодолевая брезгливость, переступил через порог. Хейфец же, ни сколь-ко не стесняясь, подтащил к колченогому, с потрескавшейся полировкой журнальному столу продавленное кресло.
- Присаживайтесь… Как вас там?.. – он щелкнул в воздухе пальцами.
- Меня зовут Степан Дмитриевич, - Воронов не стал пока обращать внимание на откровенно провоцирующее поведение Семена Иосифовича.
Тот же пристроился напротив на расшатанном, скрипучем стуле и мелкими движе-ниями потирая руки, с придыханием зачастил:
- Что же, гражданин начальник Степан Дмитриевич, приступим. Вы ведь из быв-ших, правильно? – и без паузы продолжил. – Впрочем, сейчас это не важно. Я вам пред-лагаю сыграть. С некоторых пор я стал находить удовольствие в игре, в чувстве азарта. Поэтому, мое условие таково – мы играем. А по результатам вы либо получаете, либо не получаете ответы на свои вопросы. Идет?
Воронов почесал в задумчивости кончик носа и насмешливо спросил:
- Разве у меня есть выбор?
Хейфец расхохотался, в восторге хлопая себя по тощим ляжкам:
- Конечно нет, начальник, конечно нет, - в его правой ладони, словно по волшебст-ву появилась колода карт. – Ну что, приступим?
- Вы хотя бы скажите, во что играть будем? – Степан Дмитриевич попытался удоб-нее устроиться в жестком кресле. Он уже жалел о зря потерянном времени и искал повод раскланяться.
Поблескивая глазами, Хейфец тем временем уже раскидывал карты и возмущался:
- Как во что, любезный? Как во что? Разумеется в «очко». Во что еще в наше время могут играть интеллигентные люди, а?
Воронов, уже приподнявшийся, опершись на подлокотники кресла, чтобы встать и уйти, вдруг поддавшись безотчетному внутреннему порыву, опустился обратно и схватил карты. Когда-то в детстве он поигрывал в «двадцать одно» и с трудом припомнил незамы-словатые правила.
Само собой, из пяти раз, он проиграл четыре. Вскрыв карты и убедившись в оче-редной победе, Хейфец расцвел счастливой улыбкой и заявил:
- Слабак вы, гражданин начальник. Что, собственно, и требовалось доказать. Бог-то, он не фраер, все видит.
- Дальше-то, что, Семен Иосифович? – откровенно зевнул Воронов. – Так и будем дурака валять или к делу, в конце концов, перейдем?
- К делу, говорите? – сгреб карты в кучу Хейфец. – Ну, что ж, можно и к делу… Несмотря на ваш проигрыш, я изменю правила и расскажу, каким образом погиб Петрен-ко. Но вы должны обещать, что потом исполните мое желание. Карточный долг – долг чести, - он назидательно ткнул указательным пальцем в потолок над собой.
Степан Дмитриевич неопределенно мотнул головой, вроде как соглашаясь. Однако заметил:
- Все будет зависеть от вашего рассказа.
- Договорились, - хлопнул в ладоши Семен Иосифович, - Теперь слушайте очень внимательно. Этого негодяя, вашего друга Петренко, наказала сама судьба. А вот орудием она избрала меня. Потому что я заслужил это своими муками, - худые пальцы рассказчика сжались в кулаки, так, что побелела кожа на костяшках. – Мерзавец не задумываясь, од-ним росчерком пера сломал мне жизнь. На самом взлете, на пике карьеры, - Хейфец за-дохнулся от клокочущей внутри злости и замолчал, сглатывая комок в горле.
Воспользовавшись паузой, Воронов вставил вопрос:
Это что же такое ужасное сделал с вами покойный Аркадий Ильич?
- Он меня посадил! – брызгая слюной, взорвался Хейфец, - Понимаешь ты, волчара позорная, посадил!.. Меня!.. Инженера!.. Интеллигента в шестом поколении законопатили на зону!.. Лес валить!.. Пять!.. Пять лет от звонка до звонка!..
Степан Дмитриевич сжал зубы, давя желание с размаху впечатать кулак в кости-стое лицо, ковырнул ногтем отставший от дерева столешницы лак и буркнул:
- Допустим, свободы вас лишил суд, а не Петренко. И сдается мне, не без основа-ния.
- Ну, так и знал, точно из бывших, - всплеснул руками Хейфец и наклонившись к Воронову, выпалил ему в лицо. – А кто приказал накопать на меня матерьяльчик? С чьего ведома меня сдали, сделали козлом отпущения?
Степан Дмитриевич откинулся на спинку и язвительно спросил:
- Так ведь воровали, небось, Семен Иосифович? Признайтесь, как на духу, ворова-ли?
Хейфец вскочил, шагнул к окну и не оборачиваясь ответил:
- А кто не воровал? Или Петренко не воровал? Да он же и есть первый вор. Откуда у него миллионы? Вы еще скажите, он их трудами праведными заработал. Ха-ха-ха!.. Ар-кадий Ильич Петренко честный миллионер, уважаемый член общества, а нищий Семен Иосифович Хейфец вор и его место на помойке, - он резко развернулся и оскалившись за-рычал. – Вот она, ваша правда! Ваша, и ваших хозяев, которым вы лижите сапоги и кор-митесь объедками с их барского стола.
Воронов, переполняясь едким отвращением, оборвал его:
- Если это все, то бывайте здоровы. Я вам не служба срочной психологической по-мощи. Свободные уши поищите в другом месте, - и снова привстал с кресла.
Хейфец моментально среагировал на его движение, подскочил и надавив на плечи, усаживая обратно.
- Обиделись? - подпустил он примирительных ноток в голос. – А зря. На правду не обижаются. На то она и правда… Но действительно, вернемся к нашим баранам. Я-то ко-гда откинулся, остался гол как сокол. Супружница не только со мной развестись успела, так еще и второй раз замуж выскочила. И из квартирки, моей, между прочим, само собой выписала. А так как за пять лет в тайге я приобрел устойчивую идиосинкразию к снегу и морозу, то подался на свой страх риск в теплые края. И совершено случайно пристроился в этот пансионат, - Семен Иосифович вновь уселся на пронзительно скрипнувший под тя-жестью его тела стул, закинул ногу на ногу, а руки опустил в карманы пиджака. – Это по-том, когда я нос к носу с Петренко столкнулся, до меня дошло, что это не иначе, как перст судьбы. Тогда он, будучи изрядно во хмелю, меня не узнал. А вот как раз в тот вечер мой бывший разлюбезный директор на удивление был лишь слегка навеселе.
Хейфец покачал обутой в стоптанную сандалию ногой. Воронов скривился от ост-рого запаха давно немытого тела. Но, Семен Иосифович этого не заметил, предаваясь вос-поминаниям:
- В баре, мне, ведущему полулегальный образ жизни, сами понимаете, часто све-титься было не с руки. Обычно, когда Петренко приезжал в пансионат, я наблюдал за ним на максимальной дистанции, прикидываясь отдыхающим. Но тут меня озарило, что час настал. Я просто вошел и сел за его стол. Вы будете смеяться, но Петренко меня узнал. Однако, как у всех алкашей, память на сделанные за жизнь гадости у Аркаши оказалась короткой. Он давным-давно забыл, как втоптал меня в грязь и ни с того ни с сего обрадо-вался, как родному. Угостил водкой, и больше того, не прекословя, поднялся ко мне. И всего-то достаточно было соврать, что у меня припрятана уникальная, настоянная на скор-лупках кедровых орехов, водка.
Булькая от возбуждения и брызгая слюной Хейфец наслаждался рассказом:
- Без сомнения меня вела рука проведения, - сверкал он безумными глазами. – Все шло как по маслу. Жаль только, что пришлось изменить принципам и воспользоваться лифтом. Этот жирный боров не выдержал бы подъема. Но зато он согласился сыграть со мной и так же как и вы. И он тоже проиграл… Заметьте, - узловатый указательный палец закачался у носа Воронова. – Я честно дал ему шанс спасти свою жалкую жизнь!.. Однако он не сумел им воспользоваться и мне пришлось заставить его отдать долг!
- Так это что, вы скинули Петренко с балкона? – не поверил своим ушам Воронов. - Боже, - он взялся руками за голову, - как все банально. Как же все пошло банально.
Затем Степан Дмитриевич поднял глаза на гордо выпрямившегося на стуле Хейфе-ца и с нехорошим предчувствием, спросил:
- А мне-то вы зачем все рассказали, Семен Иосифович, а?
Тот победно ухмыльнулся:
- А потому, что вы мне больше не опасны. Вы тоже проиграли и я хочу, чтобы вы спрыгнули вниз. Это мое желание.
Брови Воронова от изумления полезли вверх. Он непроизвольно хихикнул и опас-ливо спросил:
- Вы, Семен Иосифович, в своем уме? Неужели вы всерьез полагаете, что я вот так просто встану, пойду на балкон и брошусь головой вниз?
- А у вас выбора нет, - просто сказал Хейфец и выдернул из правого кармана пид-жака пистолет.
Пока черный зрачок ствола, готовый в любую секунду с грохотом выплюнуть рас-каленную, остроконечную смерть, следую за нервно подрагивающей рукой Хейфеца, чер-тил замысловатую траекторию на уровне лица Степана Дмитриевича, тот застыл, облив-шись ледяным потом.
«Стоит этому психу шевельнуть пальцем и мои мозги окажутся на стене, - мысли текли медленно, отстраненно, словно и не он находился на краю гибели, - Этот точно не промахнется… Интересно, раскроют мое убийство или нет?»
Однако Хейфец не собирался немедленно стрелять в Воронова. Он ухватил за ру-коятку двумя руками, вскочил, пятясь задом уронил стул и, не сводя глаз с недавнего партнера по игре, качнул стволом на выход.
Степан Дмитриевич медленно поднялся и стараясь не встречаться взглядом с бе-зумцем, мягко поинтересовался:
- Семен Иосифович, вы хорошо подумали о последствиях?
Ответом ему был довольный смешок:
- А как же, любезный мой начальник. Очень хорошо подумал. Если бы ты, - отказ Хейфеца от вежливого «вы», совсем не понравился Воронову, - не влез не в свое дело, жил бы и жил себе дальше. Подумаешь, алкаш в приступе белой горячки скинулся с бал-кона. Посудачили бы и забыли. Так нет, нужно было тебе сунуть нос, куда не надо. Теперь не обессудь, ты последуешь за своим другом Иудой… Все, время вышло. Иди…
Весь путь до балкона Степан Дмитриевич ощущал, как твердое железо неприятно упирается в левую лопатку. Он прекрасно понимал, что любое неверное движение может спровоцировать выстрел и поэтому не спешил обезоруживать Хейфеца, напряженно вы-жидая подходящее для этого мгновение.
Воронов повернул ручку балконной двери и шагнул за порог. Пока они сидели в номере окончательно стемнело. Теперь только жалкое ограждение из редких металличе-ских прутьев отделяло его от черной бездны под ногами.
Убийца подтолкнул Степана Дмитриевича ближе к краю, а сам отступил назад. Стоило Хейфецу оторвать ствол от спины Воронова, как он тут же нырнул вправо с пере-катом через плечо, одновременно цепляя противника левой ступней. Тот, теряя равнове-сия после чувствительного толчка подошвой, взмахнул руками и выронил пистолет, глухо загремевший по бетону.
Степан Дмитриевич еще не успел вскочить на ноги как Хейфец, взревев, бросился на него. Воронов инстинктивно выкинул вперед ногу и перебросил его через ограждение.
Потом Степан Дмитриевич долго сидел, привалившись к стене, обхватив голову трясущимися руками. В конце концов, придя в себя, с трудом поднялся. Аккуратно, двумя пальцами поднял пистолет за прикрывающую спусковой крючок скобу и поднеся ближе к глазам, похолодев понял, что тот все это время стоял на предохранителе.
- Да мать твою за ногу! – в сердцах выругался Воронов. – Ну, кто же мог подумать?
…Кое-как отряхнув строительную пыль с одежды, Степан Дмитриевич, не пользу-ясь лифтом, сбежал вниз по безлюдной лестнице и проскользнул в свой номер. Первым делом он набрал номер Хакимова и не вдаваясь подробности, попросил срочно приехать.
Когда начальник райотдела постучал в дверь, Воронов успел не только переодеть-ся, но и даже успокоиться. На рассказ о произошедшей драме гость отреагировал сдержа-но. Только покачал головой, щуря глаз от сигаретного дыма:
- А-я-яй, Степан Дмитриевич, как же вы так неаккуратно? Вы ж опытный, битый жизнью волчара, а взяли и очертя голову, без страховки, ни много, ни мало, на встречу с предполагаемым убийцей поперлись. Неужели трудно было позвонить?
Воронов виновато пожал плечами.
- И на старуху бывает проруха, дружище. Хотелось как лучше, а получилось…
Разговор прервал звонок мобильного телефона в кармане рубашки Хакимова. Он отошел к окну, выслушал и коротко бросил: «Скоро буду».
Убрав аппарат, Сергей тяжело вздохнул:
- Пора мне, Степан Дмитриевич. Нашли вашего прыгуна. Надо еще прикинуть, как оформлять, то ли несчастный случай, то ли самоубийство, - он задумчиво почесал в за-тылке. – Пожалуй, все же самоубийство, - и протянул руку, прощаясь. - Ну, будете у нас на Колыме…
- Подожди, - Воронов взял со стола непрозрачный пластиковый пакет с пистолетом и протянул Хакимову:
- Возьми, Сережа, мне-то он без надобности. Да катании с него пальчики на всякий случай. Мало ли чего. Я его не лапал, так что можешь это смело делать.
…Проводив милиционера, Степан Дмитриевич, кривясь от боли в растянутых взрывной нагрузкой мышцах, достал из холодильника початую бутылку виски и плеснул в стакан на два пальца. Немного помедлил, вздохнул и долил до кромки. Затем опустился в кресло, приподнял стакан и сказал в темный экран телевизора: «Пусть земля тебе будет пухом, Аркадий Ильич». А когда хмель ударил в голову, ни к чему подумал: «Раньше-то на Руси самоубийц за оградой кладбища хоронили»…

Полностью переписан
в мае 2008 г.