Чай, кофе, потанцуем? Часть 8 иронический детектив

Ольга Ларкина

В подъезд мы заходили вместе с крупной, красивой, высокой женщиной лет пятидесяти. Мы с Таней обогнали ее и стали звонить в дверь седьмой квартиры на третьем этаже. Через минуту женщина стояла рядом с нами и стала интересоваться целью нашего визита.

- Мы ищем Зою, а вы, наверное, соседка?- вопрошала я.
- Нет, я ее мать.
- Вы не в курсе, где сейчас находится ваша дочь?
- В офисе ее нет, значит, она должна быть дома, – уверено произнесла незнакомка.
За дверью не было слышно ни шороха.
- Минуточку, я открою, - и женщина стала отыскивать в сумочке ключи, - Зоя, наверное, отдыхает, а Лида у няни.
- А кто такая Лида? – поинтересовалась я.
- Лидочка, моя внучка, дочь Зои. Зоя рано вышла замуж, у нее и ее мужа сразу все не заладилось, и через три месяца они расстались, - открывая дверь, говорила женщина.
- Значит, развелись?
- Да. Когда Лидочке исполнился год, Зоя наняла няню, у меня больное сердце, и я не могу долго находится с внучкой, – входя в прихожую, продолжала она свой краткий рассказ.

В прихожей царил порядок. Одежда и обувь покоились в зеркальном шкафу, на полу лежал ковер, стояли два кресла и прозрачный, журнальный столик, - ничего лишнего, подумала я, и как удобно.
- Зоя, Зоенька! К тебе гости. Вставай! - громко сказала женщина.
Мы с Таней неуверенно топтались в прихожей. Женщина заглянула в спальню, спальня была пуста.
- Ну, что же вы стоите? Проходите в гостиную, - продолжала суетиться она.

В гостиную мы вошли вместе с матерью хозяйки квартиры. Гостиная блистала идеальным порядком. На улице держалась тридцатиградусная жара, а здесь было прохладно, даже холодно, работал кондиционер. В комнате стояли высокие кожаные кресла и диван, на котором кто-то лежал, накрытый одеялом. Идеально подобраны места для дорогой видео, стерео аппаратуры и телевизора. У дивана на полу стояла огромная напольная ваза, изящный журнальный столик, и ничего лишнего, - «У Зои безупречно развит вкус», - подумала я.

- Зоя, вставай! – сдергивая одеяло, сказала женщина.
Голова Зои была накрыта подушкой. Женщина подняла подушку и закричала нечеловеческим голосом:
- Зоя – я – я! И медленно сползла на пол.
В это же время Таня завыла:
- Вика-а-а! – и грохнулась рядом.

Я на минуту потеряла речь, и что–то несвязное прохрипела в тон обеим.
Картина была ужасная. Синюшное лицо Вики перекошено кривой ухмылкой, огромных размеров язык, вывалился изо рта, – так, возьми себя в руки, подумала я. Ты должна что–то предпринять. Такое же неудержимое чувство ответственности, я испытала, когда у меня умерла мама и нужно было заниматься похоронами. Нас в семье было шестеро, старший брат после Армии женился и уехал на север Казахстана, я жила уже в Белых – Водах, две сестры двойняшки Маша и Саша, и наши поскребыши Наташа и Коля, жили семьями в Шымкенте. Мама пролежала в больнице всего четыре дня без сознания, я была старшая, и от нее не отходила не на шаг. Приходили сестры, но оставаться с мамой у кровати, не могли, у всех были маленькие дети, а младшая сестра Наташа была беременна. Оставались дежурить у кровати сноха и я. Короткие минуты забвения не приносили удовлетворения, при любом шорохе я вскакивала как ошпаренная и подходила к родному мне человеку. Мама в бреду постоянно звала нас – своих детей, о внуках она почему-то не вспоминала. Она мне часто говорила: - Анечка, не верь, что внуков любишь больше, я вас всех своих детей сейчас люблю еще больше, чем в детстве, и очень огорчаюсь, когда внуки вам предоставляют неприятности. Мама успокаивалась, и переставала метаться, дыхание становилось более – менее равномерным, когда я держала ее за руку, она была без сознания, но нежно поглаживала и перебирала мои пальцы. Если же сноха брала руку, или кто-то другой, мама одергивала свою, вот тогда я сама увидела, что человек в бреду все равно что-то чувствует. Умерла она утром, в восемь часов, не приходя в себя, у нее было удушье, сердечная недостаточность и не хватало воздуха. Смерть была ужасной, она была в агонии, вся посинела, язык вывалился изо рта, и пошла пена, минуты через три все было кончено, тело перестало биться в агонии, и мама отошла в мир иной. Медсестра вывела меня из палаты, и через полчаса я уже сообщала родным о кончине мамы. Я собралась с духом, помощи и советов ждать было не от кого, и практически похоронами распоряжались мы с младшим братом сами. Все жили безбедно, у каждого была семья, все работали, в помощи государства мы не нуждались и с достоинством похоронили нашего самого дорогого человека. Мама была партийная, с завода пришло много людей проводить ее в последний путь, а мы, дети, сделали все возможное, я с Колей даже носила отпевать землю, хотя в то время было это не принято.

Мысли снова переключились на Вику: «Нужно звонить в «Скорую помощь», нет, в полицию, девочка явно задушена. Главное, ничего не трогать, так, кажется, всегда говорят. Эти двое долго не придут в себя, нужно достать сердечные капли. Рыться в столах чужой квартиры я не могу, оставлю следы, а вдруг ее ограбили. Побегу к соседям», – неслись и неслись мои мысли.

«Ничего не трогать, ничего не трогать, - стучало у меня в голове, - нужно сохранить отпечатки пальцев. Нужны свидетели, попрошу помочь соседей».
Я бросилась к двери, выскочила на лестничную площадку и стала звонить, и стучать в восьмую квартиру, но там была тишина, зато из двери девятой квартиры выглянул старичок лет семидесяти.

- Срочно, позвоните в полицию! В скорую! Здесь произошло убийство! И дайте, пожалуйста, сердечных капель, - быстро тараторила я.
- Кого убили? Зойку? Допрыгалась! Вечно ее бомбили.
- Кто? Вы что-то видели.
- Сегодня нет. А так часто ходоки приходят, деньги требуют. Грозятся, кто убить, кто в полицию. Зайдут к ней в квартиру, она вроде их успокоит, но не надолго. Через два три дня снова приходят, - шаркая к стоящему на тумбочке телефону, бубнил старик.
Через три минуты сердечные капли были у меня в руках, а старик сделал звонок в полицию и «скорую». Когда я вернулась в квартиру, женщины еще не пришли в себя. Вместе с сердечными старик мне дал нашатырные капли, я поднесла к носу Танюши флакончик, а затем матери хозяйки квартиры. Кто – же в действительности эта девушка? – думала я, вроде Вика, а вроде и нет. Лицо ее, а вроде и нет. И квартира? Откуда у Вики квартира? Что–то здесь не так, капая капли в стакан, думала я. Прояснить ситуацию может только так называемая мать этой девушки. Женщины стали приходить в себя. Во дворе завыла сирена подъезжающей полицейской машины. Скорая помощь неслась следом. Вскоре в квартиру вошла группа оперативников. Сколько их было, я даже не обратила внимания, потому что занята была Таней. Она сидела на полу и ревела навзрыд причитая:

- Таня, успокойся, это не Вика! Видимо, это очень похожая на нее девушка, - говорила я ей, - сейчас все образуется, и мы поймем, кто это на самом деле. Старик пытался объяснить оперативникам, кто есть кто. Указывая на женщину, он сказал, что это - Таисия Павловна, мать Зои. Таисия Павловна тупо смотрела в одну точку. Оперативник пригласил меня на кухню и стал расспрашивать, как все произошло. Я объяснила, почему мы оказались в этой квартире, подписала то, что было записано с моих слов, и пообещала утром к одиннадцати часам быть в полиции в кабинете у начальника оперативно – розыскного отдела Олегова Юрия Павловича, вместе с Таней. Знакомая фамилия и имя, мелькнуло у меня в голове, хотя это мог быть просто однофамилец. Оперативники допросили мать Зои и соседа - старика, и вызвали их в полицию на следующий день для дачи показаний. Через-полчаса, сняв отпечатки пальцев и отсняв все на пленку, уехали, забрав тело Зои. Оставить Таису Павловну одну в таком состоянии я не могла и пошла на кухню, заварить чай. В кухне, как и в комнатах, царил идеальный порядок и уют. Заварку и конфеты я нашла на полке, заварила крепкий зеленый чай, и пригласила Таню и Таисию Павловну к столу. Мы втроем сели за стол и Таисия, выпив чашку чая, начала вести свой рассказ:

- Ну и идиоткой же я была, на что надеялась? Сгубила всем жизни. Тебе Таня, Зои, себе. Жила в вечном страхе перед мужем, боялась, что откроется мой обман.
- Что ты имеешь в виду? – ставя чашку на стол, спросила Таня.
- Слушай, я сейчас все расскажу. Разговор у нас будет длинным, не знаю, сможешь ты понять и простить меня! Я ведь, Таня, тебя узнала. Никогда не забуду село Белые-Воды...