(Феерия Любви) круговорот лета

(Феерия любви)
круговорот лета



Действующие лица:

Детский хор, в сопровождении
оркестра

Взрослый хор

Солисты:

Константин

Полина

Владимир
(дружок Константина)

Повзрослевшие
Константин и Полина
(баритон) Сопрано)

(повзрослевший Владимир - лирический тенор)

Хозяин леса (Бас)

От автора (актер)

Голос Вселенной (полифония)

Хореографический ансамбль

Друзья и соседи.






Слово о Любви

Я чувствую в себе истинно потрясающую радость и вместе уверенность в себе, предельная наполненность Жизни -
не проходящим смыслом…
Как все гармонично, просто и ясно и какая за всем этим
Душевная сила и мощь, выразительность чувств и осознанность
Духа. Сущность Жизни воплощена в Слове и Музыке! И это не
иллюзорное слияние…
Любовь сердца, творчество духа – имеет большой удельный вес
в созидании. Собственно, и то и другое справедливо, и одно вызвано
другим. Чтобы Любовь могла совпасть со Словом и Музыкой – это
торжественный миг откровения – должно сочетаться сердцем, быть
прочитана сознанием, тогда и вкушение его будет полным священнодействием, пробуждающим в человеке, острое озарение
Жизнью!..
Любовь и есть это великое озарение. Не пища поддерживала меня
Живым, а Любовь, которая не только хранила меня в живых, но и одаривала меня Словом, Музыкой, Истиной, Красотой, Радостью и
Счастьем….
Из чего, впрочем, слагается Русская Душа – самое «тайное-тайных»
в человеке, самое непостижимое во всем его существе?.. Из самых
потаенно-сокровенных чувств и переживаний, дум и мыслей, навеянных
бессмертной Любовью, и преломленной через, индивидуально
человеческое восприятие, как, преломляясь через вершины леса, отражается в Байкале радуга, загораясь божественной красотой…
И я сладостно думаю о Боге – и мне все кажется, что вокруг меня
Светом проходит – невидимо, но осязаемо чувствуемый, Живет и
всегда будет жить – Всесуществующий, одаривающий меня вечным
Светом, Любовью и Красотой, как Весна одаривает меня черемухой,
Сиренью, подснежниками… а Осень – листопадом и неповторимо
прекрасными зорями…
Весь окружающий меня мир, все, что в нем находится, раскрывается
Любовью. Любовь – его единственная прародительница Жизни. И между мной – любящим, и окружающими меня образами нет ничего, никаких границ, которые отделяли бы меня от мира.
Оттого и Мистерия моя, не столько легенда, сколько Жизнь конкретных лиц, увиденных в своем неповторимом облике. Мистерия
Жизни, где перекрывается все остальное, звучит взыскующая нота встречи с Миром, его Рождением…
Тревожные мелодии моего детства звучат во мне и, с покоряющей
ясностью, откровенностью, образной насыщенностью воплощается
радостная мелодия моей юности…
В добрый час!
Автор


Рождение Любви

(Феерия детства)
или
Круговорот лета




Первое отделение

Набережная Ангары

(звучит вальс танцующих пары )

Хозяин леса
Снова соблазн жизни, радость к живущим пытается взять меня в плен. Ведь я тоже мог бы жить как они – не жить отшельником, а поселиться где-нибудь рядом с любимыми мне людьми. И продолжилась бы невероятная, удивительная Жизнь, Сотворенная Великой Судьбой.
Почему вдруг так затрепетало мое сердце? Надежда – вот в чем дело. Меня озарила постоянная живущая во мне надежда, непобедимая, угнездившаяся в Душе и стремящая захватить и подчинить меня себе. Наверное, в такие мгновения бываешь именно до светлости счастливым…
Удивительно – память моя бережно хранит малейшую мелочь детского восприятия мира, воистину миг настоящего счастья! И как это чудесно – из тяжкого преобразовывающегося многоголосья оказаться среди бескрайнего простора юной Души Мира, который открывается зеленеющими лесами, цветистыми лугами и стаями птиц, смеющимися людьми, связующими меня с радостью звуков и входящих в меня запахов…
Да, я буквально пьянею от одной общности ниспосланного мне непостижимого сосуществования, которое хранится во мне всю мою Жизнь и озаряет богатством и сиянием, своей многоликой, любящей меня красотой…
Жизнь Мира светлеет и оживает тысячами веселых улыбок, во всей округе Земли, видятся синеющие Небеса, на всем этом пространстве, до Океанов и Гор, не найти путей человеческих, ни знакомых городов – все залито Небесным Светом. Но среди этого света то и дело видятся спешащие куда-то люди, многие из них появились здесь на свет, а сейчас не могут узнать свою Родину – так много света и они не одиноки в этом рождающемся свете, вокруг них шумит Жизнь, звучит прекрасная песнь Любви…







(с хором)
Бредет по Иркутску веселое лето,
Веселое Солнце на листьях согретых,
Веселое счастье в глазах у девчонок,
Которых, мне кажется, знаю с пеленок…
Я вижу их часто, я знаю их счастье,
И мне очень нравится с ними встречаться.
Последняя лекция, вечер, свобода!
И стайки Ромео встречают у входа:
Девчонки выходят на встречу с парнями
И нежно в асфальт стучат каблучками.
А сердце мое сжимает немая тревога –
Ведь есть у судьбы и иная дорога…
И тает их смех далеко в тишине,
А сердце ж лелеет грусть свою и одиночество.
Куда же деть Любовь свою и нежность?
Кому их подарить, куда пойти?..
Вот лето проходит, проходит за летом
И снова закаты и снова рассветы…
А женщины гордо шагают с мужьями
И властно в асфальт стучат каблучками.
Я снова на них оглянусь на дороге
Ах, разные судьбы иные дороги
И мимо проходит их светлое счастье
И мне очень нравится с ними встречаться.

Вот я бреду по набережной старой
И Ангара, сребристою волной
увиделась в былом.
Непостижимой красоты и чистоты…





От автора

Тихое, ясное утро. В кустах ивняка над рекой, звенит утренний концерт укрывшихся в зелени птиц.
Солнце уже поднялось высоко и все видимое залило ярким ровным светом.
Я присел на пенек давно сгубленной сосны, у моих ног, как голубое полотнище, течет спокойная, прозрачная река и прячется в кустах за поворотом. В высоком разнотравье, как на ковре, главенствуют желтые, голубые и пунцовые цветы. Искристый воздух наполнен их ароматом, звоном малюток-пчелок, гуденьем шмелей.
Я долго наблюдаю за уточкой, прячущей своих утят в высокой траве, за плавным полетом ястреба в голубой выси, за работой муравьев, воздвигающих свое новое жилище, за разными букашками, мотыльками, стрекозами и разноцветными бабочками.
Все в природе наполнено заботой о потомстве, и радость бытия я вижу во всем меня окружающем: и раскрывшихся чашечках цветов, и в чуть зримом трепете листвы на деревьях, и в торопливой деловитости птиц, и в легком полете ласточек, и в сверкании капелек росы на траве.
Голос зяблика уже трудно различить в чудесном хоре певчего царства: пели малиновки, пели большие синицы, пикали и свистели щеглы, тонким строем выводили чижи, заливаясь песнями, продлевая друг друга.
Утром ранним малиновка песню свою выводит – словно серебряные струны незримые перебирает, и так-то у нее ладно получается!
А Константин спит и, кажется, совсем не дышит, словно тоже прислушивается к пению малиновки. На лице его счастливая улыбка, и мне жаль спугнуть ее, - жаль потому, что знаю по себе, как сладостны - бывали в детстве эти утренние мгновения сна. А надо будить. Надо! Пусть он увидит и услышит утро, раннее утро на поляне, у тихой речушке, пусть послушает пение птиц, пусть сам увидит, как раскрываются чашечки желтых и белых лилий, - пусть встретит Солнце!
А малиновка, кажется, совсем не замечает того, что Константин полусонно переставляет ноги свои по камушкам, что он говорит что-то ей и смотрит на нее.
- Добрая ты… Ласково, но настойчиво будишь.
Это Константин преувеличивает. Голос у малиновки не такой уж громкий, чтобы разбудить уставшего человека: даже в тихое утро голос ее не далеко слышен. А песня ее похожа на ясный говорок, словно она распевает своим птенцам, сидящим в гнездышке о том, что сегодня Небо чисто и весь Восток в пламени, что скоро появится Солнце, уберет росу, и легче будет лазить по веткам в поисках корма. А может быть, она поет что-нибудь о нас, кто знает?..
Птицы! Птицы… Константин оглядывает солнечные забереги, с наслаждением вдыхает утреннюю свежесть и чувствует себя прекрасно в этом счастливом царстве.
Как сумеет наш юный герой записать весь этот хорал, от которого звенит воздух, я не знаю, но решаю не мешать – пусть наблюдает, вслушивается, все равно мне придется после отвечать на его многочисленные вопросы. Ведь он, Константин, вступил в неизведанное…

Я и сам заслушался и залюбовался этим звонким утром, этими новыми красками, проснувшейся природы. Заслушался, забыл о стариковской своей участи.
Много возникает вопросов, на которые надо получить ясные и точные ответы.
- А почему птицы такие певуны?
- Должно быть, без песен им жизнь не в жизнь!
Вот Константин, и сам запел, ему, наверно, кажется, что он поет не хуже птиц…


Ярчайший сон простер большие руки –
Не прикасайтесь к спящему ко мне,..
Когда глаза хранят земные звуки,
Когда движенье Солнца на стекле…
Блаженство сна – цветные тайны – мысли
И божество, и мужество, и страх…
И сон, и Жизнь, и вечный поиск смысла,
И изобилье жизни на устах…

У каждой птицы свои песня, у каждого зверя свой голос и у человека свой, особый голос, ни с кем не спутаешь, Так уж Всевышний Отец создал…
Константина внимание напряжено – он хочет все видеть, все знать, все суметь понять, у него пробудились добрые желания и он радуется всему на свете. Пусть впитает полную чашу всяческих впечатлений – в жизни все сгодиться…
Но… приснятся ему вероятнее сладкие видения… но не будем мешать его снам жить.

Константин

Кони, кони! –
Рыжим всплеском пламенной зари,
Словно огненные копья
Огненной земли…
Ухвачу за удила
Одного из них,
То не конь – моя судьба
Скачет по степи…
Оседлаю на скаку,
Шпорами в бока,
Крепче в алый гривы пух
Вцепится рука…
Ну, если, оступлюсь, -
На кого пенять…
Нет, не жаль, коль разобьюсь
С доброго коня…

От автора
Еще совсем недавно мир Константина ограничивался отчим домом,
Двором, позднее – пределами родного переулка, а потом – счастливым осознанием своей кровной причастности к тому священному, что называется именем родной Родины.
Любовь к окружающему простору была столь же органичной в Константине, как любовь к своему отцу и маме. Его познавательная впечатлительная душа неизменно озарялась и согревалась светом и теплом своей Сибири.
Сибирь, знаемая уже по географическому атласу и глобусу, - теперь овеществлялась солнечной веселостью березовых, сумрачных сосновых рощ, кедровых, пихтовых лесов, кручами прибайкальских гор и поющих рек, просторами полей и зеркального Байкала. Воображение, жадное до непостижимых сравнений и уподоблений, поднимало горы Байкала до самых высоких Гималайских гор, луга превращало в необозримые поля, городскую сосновую рощу в тайгу, озеро Байкал – в великое море – и перед ним возникала беспредельная Сибирь…

Константин
Вхожу в прекрасный лес, во злато!
Сокрытый синевой до плеч…
Здесь все обряженное в радость,
Здесь забываю даже речь!
И весь я чист, и звонок эхом,
Невольно трогаю листы,
И грусти я улыбку прячу,
Ведь с миром я уже на - ты…

От автора
Всякий день Константин становился открывателем непрерывных чудес.
Какой красотой, первозданностью веяло от бухт и от бухточек, заливов – эти скалистые обрывы, эти песчаные берега, с убегающими в горы деревьями, не знающими прикосновений рук человеческих…
Сибирь! Неоглядно раскинувшаяся, мерцающая прекрасной синевой, белоснежными пиками вершин Хамар да Бана, зеленью лесов. Все это пробуждало острое чувство в любимых сказках отца, и бирюзовой голубизны, заповедно-древней, священной горы Меру… может, той самой, с которой и спустились на Землю наши праотцы!..
Эти путешествия углубляли в нем любовь к песне, к русскому божественному языку, неисчерпаемому в своей звучности, к самобытности родных сказаний, былин и мистерий…
А сколько чудеснейших людей довелось ему уже встретить, еще не очень далеких вылазок в леса и горы Сибири! Он как бы переносился за грань времени: из темнеющих лесов и голубых вод Байкала смотрела своим дремучим взором Вечность.

Константин
Ранним утром к Байкалу спешу –
Будто заново с ним я встречаюсь,
В ритме волн я плыву и плыву,
И в его чистоте причащаюсь…
Гудит новизны неостывший накал,
Озаренным, предвечным стремленьем,
Отдавая себя в светлый миг,
Нарождающемуся… юному Солнцу…
Синева… синева… синева…
Среди гор и зеленых лесов,
Невесомых, почти нереальных, -
Радостью света, своим пробужденьем…
Как пахнут сосны и березы,
Сребристые осины и ольха,
Пригревшийся, сияющий чабрец
на склоне -
До слез родная, русская земля!
Любовью Жизнь я постигаю наново,
Байкала Дух – высокогорно чуден,
В нем все слилось и замерло,
Все, - чем прекрасен Божий Мир!..

Хозяин леса
Кто из людей не любовался в детстве неповторимыми узорами -
появляющихся на стеклах ваших окон? Стоило лишь вам слегка отогреть своим дыханием стекло или приставить свои ладошки к нему, как на смену прежней картине появлялась иная, еще более удивительная, потом ее сменяла иная, а за ней уже торопилась предстать перед вашим взором следующая…
Через дырочку в узоре окна,
Пальцем луча заглянула Весна.
Было раннее утро, во сне я рос,
И этот пальчик попал ко мне в нос…
Полез, а сам говорит: «Привет!»
«Ап-чхи! – сказал я в ответ!
И мое отражение, без стеснения,
Рожи мне корчило в неуважении.
Я объявил ему бойкот
И спиной отвернулся, вот!..
Я не случайно вспомнил о зимних узорах на окнах: эту музыкальную мистерию, которую вы сейчас услышите и увидите, - тоже своеобразные картины любопытных открытий и фактов, наших героев, которые им предстоит пережить, узнать и поделиться с нами…
Вы, должно быть, удивлены: «Что говорит этот старик о человеческом жилище, а не о своих могучих и столь разнообразных лесах на Земле?» В - первых, я – не старик, вам какой-то, дорогие мои!
А во вторых, каждое могучее дерево, каждое гибкое деревцо, каждый раскидистый куст, кустарник и ягодник, травка, цветы, грибы, всякое животное и птицы, всякая летающая и укопавшаяся в супеси (в земле лесной моей тварь), все они – одно мое хозяйство!.. За кое, я ответственен пред Отцом Создателем! Но и не только! Где бы не находились деревья моим и растения, время от времени, я приглядываю за ними, особенно за теми, которые живут рядом с человеческим жильем… Они требуют особого, бережного моего внимания и защиты…
Не всегда, вы, люди, хорошо относитесь ко всему дарованному вам: бессмысленно губите живую природу, губите себе подобных, губите самих себя.
Вы свыклись с этим, это стало обычным средством вашим, общения с природой… Вам не мешает моя правда? Не то чтобы мешает, но делает вас беспомощными?.. Задумывались ли вы, что такое Ветер, шевелящий листья деревья и травы, Ветер, что это такое? И даже то, что у вас называется сердцем и распространяет по вашему телу дух (и кровь) или сила называется Ветром над морем, над асфальтом, домами, над маленькой березовой рощицей, похожей на ваш дух внутри?
Но как называется сердце, которое его делает, известно вам?
Ведь Свет – это не признак света. Светло еще. Мне светло, а вам холодно.

Полина
Во всем движенье мирозданья
Не отыскать мне день такой:
Сегодня – первое свиданье,
Свиданье первое с Тобой!..
И все другим сегодня стало,
Как будто мир пришел из снов,
Как будто раньше не бывало,
Таких прекрасных вечеров…

Хозяин леса
Ах, дорогие люди мои, как радует меня ваше прекрасное волнение, искренние ваши страдания, страдания прекрасные и святые…
В тот миг, когда вы отстраняетесь от внешнего беспутства своего, обыденного беспамятства, вы входите во Вселенную Любви. Ибо, в глубине души своей вы осознаете, что вы одиноки.
Чтобы вы не делали – ничто не сделает из двух человек одного. Только любовь, пресуществленная, мужчиной и женщиной в их дитяти, расцветает гармонией жизни. Поэтому-то в вас и жива еще мечта о лучшем мире, о рае, в котором вы могли бы жить, как герои нашей феерии!..
Прекрасно, если чувства, вспыхивающие в сердцах юных созданий, застенчивы, целомудренны, возносят чувства на высоту неземных гармоний, - это та духовная любовь, которая преображает человека, любовь одаривающая, действенная, это то, - что называется любовью в Боге.
Любовь, которую выбирает, подобна краскам, которыми вы пишете на холсте своей жизни и наша любимица, героиня – Полина!..





Полина
На западе догорает
Багряный отблеск зари
И вечер художник бросает,
С любовью краски свои…
Он розовым даль разукрасил,
Что всех мастеров превзошел!..
А если ему не по вкусу
Придется какой-то мазок,
Он может очень искусно
Его переделать чуток…
Когда ж он устанет
У всех на виду загрустит,
Он звезды людям оставит
Пред тем, как на ночь уйти…

Хозяин леса
Ночь покрыла Землю тишиной, высоко в Небе серебряным серпом плывет ущербная Луна, а по лесу бродят ветерки-подростки – колокольчиками звонкими заставляя звенеть листву. Я долго сижу, слушаю чудную музыку ночного леса, мне хочется чуда, не для себя, а для вас, хочется, чтобы вдруг коноплянка или зяблик поприветствовали вас своими мелодичными трелями. Эти трели пролились бы в ваши чуткие души и, кто знает, может быть, зародила бы в вас любовь к родной Земле – на всю жизнь…

Детский хор
Купол Неба за белыми тучами,
С синевою от случая к случаю,
С ветром, рвущим платки и фуражки,
С Солнцем, розовым обелиском…
Мы бредем - лесной голубенью,
Новых дней ускользающей тенью
И ночей увлажняющей сенью…
Дым ночей наших парус,
С непременной душой-гитарой,
С серебристой осиной старой,
Вдохновляют нас до упада
И смеемся в усладу мы,
Сквозь трепещущих искр рулады,
И поем, и танцуем в ночи,
Как загадочные сычи…



Хозяин леса
Дивная, бессонная ночь, как старая мать моя в дыму деревьев зеленых. Синяя звездина перевернулась в небе глубоком. Посмотрела на ребятишек голубоватым оком своим. Стало, словно неловко ей от чего-то, прикрыла веки. А они крадутся, укрывшись тишиной, около кривых ставен зимовья. Человек-глупочок, ты зачем идешь и зачем веришь тишине светлой? Не думай, дурачок, никогда, что если ночь светла и звездлива, то не таит она грозы за матовыми тучами. У нее свои миры и свои законы.
А в эту ночь ты на испытание идешь человек!.. и это я, ночь, тебя испытываю…
Небо в миг затянулось пылью, кинулось вниз. Прямо босиком, прямо бегом по логовам ринулось на мой лес, на ребятишек, смеющихся и радующихся. Серьезная толстая туча залаяла, а потом, выйдя из себя, схватила кочергу ну и давай хлестать по вершинам деревьев, аж искры летят во все стороны. Земля, аж почернела от страха, озеро выпустило волны свои из берегов, туча совсем разбушевалась: хвать кочергой огненной по траве – ничего не случилось… хвать тогда по сушняку на косогоре – паленым запахло, зацепило мой любимый кедр – пре огромнейший, тысячелетний, и ну тащить его по отлогам, с треском и грохотом. Бросила у скалы. Начала Байкал месить – дождь льет, ничего не видно.

Хор
Дождь в кружевах лиственничных рощ,
Льет все сильней и сильней, и сильней.
Дождь в нежной зелени юных берез,
Он первый вестник июльских гроз.
Дождь терпко пахнет свежей землей,
Дождь грустит сегодня со мной…

Хозяин леса
Тут возьми да и выскочи из-за горы луч. Щелкнул тучу по лбу – и выронила кочергу она. Лохматой головой затрясла. Доделал луч свое дело – взял ее за загривок и утащил за гору. Стало небо чисто. Лохматое Солнце важно выплыло и заулыбалось во все Небо.

Хор
Родничок под горой
Голубой водицы,
Родничок, что сверчок,
Шепчет нам, шепчет небылицы…
Солнце катится вниз
В роднике напиться,
Лес высок и тенист,
Мечутся зарницы…
И урчит и урчит.
Родничок крылатый,
И скворчит и скворчит,
Ледяною птицей…
Поит нас, поит нас,
Он живой водицей…

Хозяин леса
Синие ветви трепещут вокруг, с шелестом прижимаются к стволам ладонями. Темнеет заря. Ночь старою монахинею спускается с горы и запахивается в черный платок до глаз самых. И в эту ночь, не так как обычно, не выходит луна по пухлым щекам туч прогуляться. Покидают Небо и они, кроме звезд белых.
Белеют звезды одни, как стая волков в степи голодной. Озеро притаилось и, немного подождав, трогает своими волнами гальку берегов теплыми пальцами. А когда видит оно, что берег тих и тени ушли, а тьма осталась, тогда решается оно, наконец, открыть свою тайну лошади. И зовет оно ее к себе. И входит лошадь в грустные воды его, прислушивается. И долго стоит она в тиши полной. И утро приходит, ветер листья задевает, и всадники плывут по горам коралловым.
Константин
Кедр, могучий, - я прижимаюсь к его окаменевшей коре и претворяюсь, будто хочу на него быть похожим. Сквозь темную его хвою едва-едва просвечивают лучи, нет, им не пробиться ко мне… Резким движением отстраняю свое лицо от дерева – пронзительная боль…
Солнце осыпается ослепительной прозрачной, хрустальной пылью. Солнце во мне, Солнце повсюду, оно затопило горы, байкальскую ширь, отблеск от серебряной воды бьет до рези в глазах. Воздух чист, он осязаем. Все, что движется – живет, живое таинственно, любопытно; влечет к себе. Живое – есть радость…
Солнце, дай мне жизни безбрежней,
От волны серебром озари,
Тихий ветер, сыграй мне на гуслях,
В руки дай расписной посошок…
С юных лет я люблю эту вечность
И рассветов седых благодать,
Этих гор, этих вод бесконечность
И лесов молодецкую стать…
Горных рек лебединую стаю
И ручьев ледяные струи…
Я люблю тебя, Жизнь, воскрешаюсь,
У Байкала в молчанье стою…
Я люблю! – мой спутник крылатый,
Твой всевидящий зов неземной…
Невесомые крылья дождя золотого
Шелестят над истомой земной…
И воскликну: спасибо что светишь,
И замру над маком расцветшим,
Зажмурюсь, уменьшусь и в вечность
Пройду озаренным - насквозь…

Хозяин леса
И сказало Солнце Байкалу потом: «Отчего ты взволнован так сегодня? Уж не разболтал ли ты кому-либо секрет наш, скажи-ка?!»
Взбурлил Байкал волнами и ушел в себя. Почуяло Солнце неладное
и пожелало оно узнать, о чем думает озеро, что тут же полезло вглубь его, лапами золотыми своими, но разве узнаешь у Байкала то, что он сам не желает сказать?
Магия пространства? Волшебство? Да! Есть тихая радость от открытия Пути, Пути своего внутреннего мира; где Константин может петь языком душевного свето-знания…
Если же мертвящий холод бездумного людского общества захочет святотатственно похитить из души его честь его человеческого достояния; если обольется оно немолчным ядом, вопьется мириадами жал в невидимого Его, неугасимым пламенем упреков и наставлений обовьет душу тем пронзительным воплем непостижимого… но нет! Ему ли пламенеть казнью? Благостью обнимающему море светлых лучей и звуков душу и таинством примирения воссияет глас Всевидящего…
Ибо даже и в непостижимом порыве духовной души своей, когда благословляет Он тяжкий крест несчастий человеческих, вырывается у Него скорбь и увеличивается в горячем воображении и светит даже в неразлучном с Ним мраке и ловит невидимыми очами видимую природу человека…
Отец весь в себе. И вне себя. Весь неразделенный Мир свой носит в Духе и не властен, оторваться от него. Cтремления Его, вечны и разливаются во внешнем, но для того только, чтобы снова с большею силою устремиться к своему центру – Самому Себе, как будто прозревая, что там только Его Жизнь, что там только найдет ответ Себе.

Полина
Цветы, моя отрада на заре,
Вы, расцветая, распрямите крылья,
Дохните в раз, как вьюга в январе,
Чтоб светлый день зажегся не иначе…
И отведите разом от себя…
Тяжелых дум тучное засилье
И Солнце, настоящее любя,
Открыто заалеете над былью…
Цветы Земли! Исканий и надежд!
Несите в мир сверкающую чашу,
Не верьте уверениям невежд,
Что в увяданье жизни счастье ваше…



Хозяин леса
Человек похож для меня на воду, на ее многообразность, которая в движение, бесконечно обновляется. И мысль человеческая подстать движению ее, то конкретному, то какому-то потаенному. Ах, да, каждый человек живет своей жизнью, как и каждая капля…
Можно ли привыкнуть к вездесущности воды и человека?..
Как часто, люди бессмысленно смотрят на текучие воды и мне, становится неловко за их рефлекторную зависимость от малейшей мелочи, а ведь они настоящие жители Вселенной.
В это чудо верят прекрасные и чистые помыслами, чудесными творениями, любящие создания, в коих пресуществляется сама Жизнь, во всей ее многообразии. Но большинство людей пропускают эту жизнь между пальцев, как воду…
Еще не повидавши белый свет,
Со школы затвердили вы присловье,
Что лучше там, где вас сегодня нет,
Придав словам всемирное значенье…
Готов у вас спасительный ответ,
В подобных фразах есть надежды лучик,
Но замечали ль вы с теченьем лет?
Там, где вас нет, становится все лучше…
Древне-заветный вами срывается плод,
Страх растворился в сознанье…
Жаждой свело перекошенный рот –
Родниковой воды бы напиться…
А тут, прямо передо мной чудо творится. Тайные движения врываются стремительно,- в глубине души Полины разливаются по жилам и рука творит в опьянении, вызвавши из своего лона: Небо, лучи, море, огни, освещающие Землю – многие явления совершающиеся еже мгновенно, попробуй уследи, ощути, узри незримое…
В какие светлые звуки превращается живопись, разрешаясь от всего, носящего образ выразимого и меняющегося, как горит, как вопиет, как дышит, сливаясь в духовное море творения Жизни! И если, эти дивные письмена, не ударят разом в колокол души вашей, обратив в непостижимый трепет, не засияют ответным сиянием, значит душа ваша разъединена – отвернись от непостижимого, и не трать пустых слов.
Но если встретишь ты понимающее тебя чувство – прекрасную половинку души своей, - потребуете ли вы от нее отчета? К чему бы он послужил вам, когда вы так чудесно сливаетесь в одно? И что может сравниться с тем открытием, когда творение разом читается в вас? Как примете вы его? Благодарю Отец! – какое непостижимое наслаждение даруешь ты человеку, поселяя в одну душу ответ на жаркий вопрос другой! Отыскивают души друг друга, несмотря ни на какие разделяющие их расстояния и бездны.
Ниспошли этой прекрасной красавице это понимающее сущее! Великим колокольным звоном обойми все необъятное…
Ниспошли же ей этих откровений, и она изольется в лоно - Твое - Любовью, каждой каплей своей.


Полина
Ко сну готовится Земля
И тени вырастают – ближе, ближе,
И в этот миг становятся деревья
Значительней и словно бы родней.
Благоухающая днем, в вечерней полутьме,
Береза в Небо выплеснула кружева:
Из рук ее, с раскинувшихся веток
Текут листвы сквозные рукава…
Вот царски ель возвысилась, а ниже –
Рябина – масса красных куп
И не понять, дрожит или недвижен
Златой венец, возложенный на кедр…

Рождению Любви есть объяснения? Нет. Так же, как Грому, и Северному сиянию. И Ветер, точно происходит от Солнца, потому что Сердце, которое горит, точно так называется.
Когда человек удаляется в Небо, он становится птицей, когда голубь удаляется, она становится звездой? Это одинаковые величины: человек, голубь и звезда (Человек, Любовь, Бог!) Звезда для того такая большая, чтобы человеку было видно, какая звезда маленькая, чтобы голубю было видно, какой человек маленький…
Все ли можно объяснить? Почему человек не помнит то время, когда он был звездой: это звезда помнит? Потому что человек был в другом качестве, в качестве звезды?


Хозяин леса.
Ах, умница, дорогая!..
Как много человек заботится об уюте и чистоте в своей жизни, чтобы были новые дома, храмы, театры, школы, институты. Они что, в природе? Листья на моих деревьях? Об этом я забочусь и Ветер, Дождь, Земля… Человек заботится о своей одежде (о пальто и башмаках), а Отец Всевышний, забоится о, всей вселенной, и Он не имеет отношения к тому, что у человека нет костюма, для того чтобы идти в театр. Условность жизни: река, леса, моря. Небо, Солнце вполне реально…
Все это отлетает вместе с душой человека, и вместо него ничего не остается, которое будет, когда здесь не будет, и не будет ничего, ни лесов, ни рек, ни людей, ни Солнца, ни Неба? Человек этого хочет?..

Константин
Ясный осенний день…
Запали ветры, прозрачен воздух во всю ширь открыта даль. Природа будто задумалась: еще вчера зеленело, шумело, цвело и вдруг – затихло, остановилось у незримой черты…
Лето прошло…
Проблески травы на полянах, не яркие осенние, запоздалые цветы. Мрачнее стали сосны, а березы и осины, как девчушки-подружки, выскочили на опушку, и остановились, словно испугались неоглядных просторов.
А лес все раскрывает и раскрывает свои красоты. Хочется задержаться, вглядеться в этот изумительный нерукотворный мир, подняться хотя бы вон на ту гору, к широкопалым приземистым кедрам и самому сбить несколько десятков шишек, чтобы было чем угостить своих друзей и родных. А облака мчатся и мчатся и летят над облюбованной мною горою…
Так и Ангара, день и ночь, без устали несет в своих водах радости и печали свои, вот и стаи гусей удало плывут и медленно удаляются. Я долго провожаю их взглядом, провожаю и завидую, что не могу вот так же плыть легко вверх против течения.
Незаметно наступает тревожная ночь, трава покрывается росой, и появившиеся комары вскоре исчезают. Все Небо усыпано звездами. А вокруг без умолку трещат сверчки, да где-то на заливе кричит одинокий кулик.
Сибирские шири, Сибирские дали,
Мне не забыть вас уже никогда…
Неутомимость – извечна. Извечно – звучанье,
Та – чистота бирюзовой - дали!..
Моя Душа, ты создана для счастья!
Сибирь, Сибирь – весны моей!..

Хозяин леса
Я наблюдаю за Константином, как он достает из рюкзака блокнот и усаживается коряге рядом с кострищем. Какие открытия заносит он на чистые страницы, я не знаю, но мне кажется, что он видит и слышит все проявления Жизни в окружающем нас мире…
Способен ли Константин читать в природе божественные начертания? Ведь мир людей утратил мистическую высоту детства. Ее вытеснили грехоцентрические доктрины, сводящиеся к тому, что мол, человек изначально грешен, в нем властвует первородный грех и, по сути, человек обречен. Образы Бога как Спасителя и искупителя еще глубже погружают человека в беспросветный хаос. Истинные духовидцы во все времена учили об обратном: в человеке помимо первородного неопознанного начала, действует начало, неподвластное греху вообще… как бы порой низко ни пал человек, в нем сохраняется неиссякаемый потенциал очищения.
Вот и встреча Константина с природой, это встреча с космической жизнью и ее судьбой. Совершается таинственное раскрытие ее космоса…
О, если бы таланты людские могли утешаться в своих раздражениях и огорчениях духовидческим откровением! О. если бы они не были так рефлекторно смелы и героичны, по понятиям толпы, а осмелились бы отступить в истину духа от мнения о себе! И как редчайша в личности эта, последняя смелость! И как потому наипервейше поучительна для людей, такая духовидческая истина молодого человека. И как важно уразуметь эту ценность и ввести в обиход – взамен общественных расхожих стереотипов…
Любовь – это всегда счастье, чтобы не любил - человек, но любовь ко всему Миру – величайшее счастье человеческой жизни.

От автора
Константин смотрит на надвигающиеся черные тучи, на то, как беснуются, поглощают друг друга. Странное, сложное чувство преображает клокочущее Небо в душе. И восторг, и оцепенение сонное,
И ощущение внезапной свободы, и, главное, смутная, невыразимая словами печаль и тревога – все это вдруг к нему подступило… оглядывается: крестовоздвиженская церковь горит в этих небесных катаклизмах, густая чернильность неба течет на трепещущую зелень деревьев, на резные ставни деревянного дома его, - в небе по-прежнему все бурлит, рождается и поглощается – и смутно возникает внутри его некое смутное, томительное напряжение,
Что это есть? Что кричит от страдания, но так ясно Константином ощутимая тревога Неба…
Вдруг начинается казаться, что в упорном биении Неба, в его торопливом захлебе, извержение Жизни – проступает некое разряжение неполноты… Тучам, словно мало самих себя, и синего Неба, вдруг прорывающегося сквозь них, и церквей и всего города, и привычного многоголосья дольной жизни, - им, тучам, словно чего-то хочется иного…

Детский хор
Серый дождь ворчит в аллеях
Словно старый дед.
Над водой туман белеет,
В Небе Солнца нет…
Снова Осень раздевает
Этот старый сад.
Медь и золото бросает
Щедрый листопад…
И в саду уже не видно
Беззаботной детворы,
Только дождь уже холодный
Деревьям душу теребит…

Хозяин леса
Иголками пахнет. Земля кусает Небо тысячами мелких игл. Трава присела, темнея у рыжих расщелин. Шум и шорох, копошатся червяки и личинки в деревьях моих. Личинки белые и розовые.
Гляжу в лужу – хорошо ли помылся червяк.
Чистота кругом. Воздух насыщен озоном.
Вдруг прискакал ветерок, глянул вокруг, всплеснул лужами и давай наспех разгонять тучи. Разогнал. Сидит капля на суку и воркует:
Здравствуй день-денек, светлый и радостный!
А Солнце вскочило на ветку, погрозило пальцем и развесило полотенце.
Кончился дождь.


Полина
Лопнуло лето, суматошно рассыпалось. Светло стало. Плывет полем пух тополиный. Плывет, ложится, стелится – снегом белым. Потом устал и лежит, дышит. Тихо сделалось. Бах – синева распустила косы, грянула оземь и – ну волочить все что под руки ей попадет… и запело, и закружило все окрест. Словно Земля завелась и зудит, звонит, на все голоса. Лес падает, стонет. Стоял смирно до нее, а тут – хвать ее лапами и ну кружить кругом, да ерошить. И гульба пошла на весь Белый свет…
Высыпали все, смотрят; - свадьба идет. Молодец-удалец и метель невеста. Вырвалась, наконец, она. Ввысь унеслась. Молодец долго стоял, смотрел ей в след. Потом, как устал, улегся, прикрывая себя, своими ветвями. Да так и лежит, в Небо смотрит, всю Зиму будет смотреть. Весной лишь заплачет и уйдет, канет в лету…

В красном городе синяя Осень,
По оврагам уснули ветра,
Ходят тучи, дрожащие снегом
И студено молчит Ангара…
В красном городе синяя Осень,
К рыжим паркам прижались дома.
На асфальте свой бисер разбросив,
О грядущем гадает Зима…

Хозяин леса
Полина привязана к тому, что грезится в ней, безымянное еще для нее и не зависимое от внешних чувств…
Полина чувствует, что отделена пока от природы чем-то неосязаемым, хотя она и вглядывается в ее перспективу, меняющуюся. Она хочет уловить ее Душу, но она витает вокруг нее. Это только чувство. Это не пейзаж, а – фантасмагория, которая толкает ее в иные преломления. Которая заставляет выразить себя аллегорически, может даже, сюрреалистически… Она не любит картин. Она следует за мыслью и образом, но и им не уловить душу. Должна воплощаться не просто картина, портрет природы. С этим у нее нет проблем. Но ее манят грезы, тревожащие всякий раз по-своему. Они в разнообразных формах и цветах.
Полина пытается следовать за грезами, улавливая мгновениями, как дрожат они, разбрасывая свои едва зримые крылья на ветру, как скользят вдоль овала лица Константина, который улыбается чему-то неведомому ей, чей отблеск, этой вечной красы струится по его налитому молодому телу…
Нет ничего прекраснее и естественнее – чем тела человеческого…

Константин
Может, тучи чего-то ждут от меня? Жеста ли? Слова, поступка, голоса? И кипят, бурлят в досаде, что я покуда, не понял, не разобрал невнятную, непостижимую их речь?
Загрохотали – и странно, торжественно их гром разносится в душном пространстве. Будто бы сердцевина Мира, его пылающее нутро расположено именно здесь, над Иркутском; словно именно здесь среди жителей его зарождается все остальное: и стихи, и песни, и людские свершения; новые районы, улицы, детишки…- нектар обыденной Жизни…

Оглушили меня речами
Затолкали меня плечами.
В море бросили, раскачали
И кричали, кричали, кричали.
А потом вдруг замолчали,
Почему-то Земля отчалила.
Только Небо в вечной печали,
Надрывается криками чаек…
Эхо летит и летит,
Совершенно особо звучит,
Не приложно, не спешно, хмельно –
Над земною жизнью моей.
Не внезапно и все-таки вдруг,
Словно не было силы иной: -
Воплощенье, свершение, срок,
Скоротечны мы в жизни земной…
Признак чуда в биении струн.
Закололо и медленно вдруг отлегло.
Что же со мной? Я вовсе не трушу…
Совершается – скрипки звучат,
Завершается - звезды летят…

Хозяин леса
Вчера еще земля была в ярком осеннем наряде, пестром и сказочно прекрасном, а сегодня белым бело: снег укрыл тропы и дороги, и кажется, все в природе уснуло долгим вечным сном. В вершинах деревьев резвится, свистя буйный Борей, а внизу тихо и спокойно…
Самое трудное время для всего живого.
Лоси и косули живут летними запасами жира, питаются ветками осинника и разных кустарников. Изредка они лакомятся сеном из забытых в лесу людьми стожков. Медведи залегли в свои берлоги и видят, должно быть, уже первые сны. Птицам, зимующим в Сибири, тоже не сладко, весь день они носятся в поисках корма, а, длинную ночь - проводят в снегу. И только клесты-самцы, важно выводят свои песни. Самки их уже сели на яички, высиживать в лютую пору своих птенцов…
Дорогие мои люди! Морозным тихим утром выйдите в лес или поле:
Приглядитесь к ровным строчкам по снегу – их оставили зайцы, горностаи, хорьки, лисы, мыши, колонки; послушайте стукоток дятла, цоканье белки, пение неунывающих щеглов и снегирей, арагусов и овсянок – и вам ясно станет, что и Зимой мои леса и луга полны Жизни.
Мороз приятно обжигает лицо, лыжи сами бегут по мягкому снегу, и дышится легко-легко! Конечно, будут и метели и трескучие морозы,
но мы-то с вами знаем – за ними снова придет желанная пора Весны. Всему свой черед.

Константин
Разбросаем ветки по снегу,
Мою куртку постелем, как следует:
Не найти нас по лыжному следу,
Да и некому нас преследовать…
Солнце будет слепнуть от снега,
Сосны будут шептаться с Небом.
Будет Небо синее - синее…
Лыжных шей изогнуться линии.
Просто будет все будто в выдумке.
С двух сторон по лыжне выгнутой.
Вот и Царство уже отгорожено,
Ничего в нем не будет сложного…

Детский хор
Осень содрогнулась болью,
Скинула свой яркий покров.
В миг у нас отняла
Всю безмятежность снов…
Кинула нам в лицо
Горсть сухих лепестков,
Пальцы рук заковав
В звон золотых оков…
Кинула наш покой,
Кинула в дождь и вихрь,
Чтобы мы шли за Зимой,
Осени боль не забыв…

Хозяин леса
Юность рождается снегом.
Когда солнечная струя еще не окинула весь дворец, чтобы возобновить все, расцветить, - что-то шелестнуло тихо вверху, над вершинами моих деревьев. И тотчас же, из синей выси, шарахнулись на людские головы пухлые потоки снега, На плечи… на головы… и Солнце смеялось. Смеялось глупо, безудержно, как смеются дети, увидав забавную игрушку, превосходящую детские их воображения. Воображение же Солнца было на высоте!
Я вижу старую свою сосну. Стоит она черная, облезлая, протянув сучковатые лапы к Солнцу, как бы прося пощады у него… ах, эта несмышленая девчонка шевельнула сосну и сбросила с нее шубу, так надежно и красиво обрамляющую всю ее фигуру.
Ах, людское волеизъявление!.. Что это я, о чем? О Судьбе? Но страшной судьбе бывает угодно отступить, чтобы душа человека ожила и задумалась о себе, и обо всем вокруг себя.
Не Судьба спасает человека, но его собравшаяся с Духом Душа.
Так в чем же вина людская?..
В подлой и смиреной готовности плохо жить, более ни в чем. Смиренность всегда возглашает: лишь бы не было войны. Плохую и некрасивую жизнь она переживет, перетерпит, в войне и не такое бывает. Лишь бы не было войны!
А война-то и становится, наказанием за смиренность.
Как мала наша Земля для людей. Как мала, тесна. Ибо все, людьми содеянное: в прошлом, вчера, только что – не исчезает, а громоздится, множится оскалом…
Люди времени удовлетворяются подчистками и исправлениями на бумаге и на словах, они так загадили Земное пространство, данное нам Богом для Жизни… ничто содеянное людьми не проваливается, не уходит прочь.
И только люди уходят. Только их судьбы пропащие летят и летят в тартарары, в пустоту, во мглу, как будто их проклятие: «пропади все пропадом», - возвратилось к ним, круг свершив над головами. С ужасом думаю: уж так ли было трудно остановить войны?
Могли? Или не могли? Могли, могут, да не хотят остановить…
А как же эти юные, такие прекрасные их дети?!.
Вот она стоит – в серой шапке, в черной шубке, в черных валенках. Полусмешная, полувеселая улыбка застыла у нее на губах. Ей холодно. Она дует на свои руки. У нее тонкие перчатки – она греет руки в теплых его руках… у нее замерзли ноги – он ведет ее в зимовье.
Ему хочется хочется говорить – он говорит. Ему хочется смотреть – он смотрит. Его взгляд восхищен. Она смотрит на него. Слушает, как Борей хлопает ставнями единственного в зимовье окна. Хлопает дерзко, своевольно, поступает, как хочет. Слушает, - смотрит. Смотрит – слушает. Она хочет – делает. Он делает, если даже и не хочет.
Хор
Зима заворожила лес.
Снежным пухом опушила,
А сосны в сказочных принцесс
Она, колдунья превратила…

Кругом такая тишина,
Деревья притомились, дремлют.
Слепит, сияет белизна,
Алмазы покрывают Землю…

А Солнце, как пушистый шар,
Лучи его – Отцова нежность!..
От них мы принимаем дар,
От гор – Сибирскую безбрежность…

Зима заворожила спящий лес.


Константин
А чего я не хочу? Да ничего не хочу! А, самое главное, я не хотел – о, как не хотел я! – чтобы срывали со старой сосны ее прекрасное одеяние. Мне жалко было сосну. Мне было обидно за нее и даже хотелось плакать. Но я сделал над собой усилие и изобразил улыбку.
Она, должно быть, подумала – я улыбаюсь ей. Она радовалась, она
Хваталась за мои руки, как утопающий за соломинку…
Но я улыбался облезлой старой сосне и хотел подбодрить ее, мысленно говоря: «Живи, будь оптимисткой!»
Мне здесь не нужно ничего…
Погнутый ковш, кастрюля, ложка,
А вот картина на столе,
Журнала старая обложка,
Как отрешение всего…

Зимовье – корабль усталый,
В окне мелькает белая пустыня,
Как книжная страница.
Раскинулась, белея, тишина –
Ненужный взгляд, слова чужие,
Зачем мне это все, скажи?..

Хозяин леса
Бывает такая боль, когда уже перестает быть больно. Главное - ощутить себя самого себя, свой Дух…
Именно так, именно Дух, который творит свет, а окружающие тебя не видят. Для тебя, мой дружок, живое, дарованье счастья и все это при тебе, как твое, Отцом дарованное счастье, и любишь ты Его и хочешь, чтобы и Он любил тебя. Тончайшей своей мерой, мудростью и безукоризненной глубиной, чтобы сердце твое и Душа твоя ринулись в раздвинутые Им - дали…
Это равносильно перемещению в иной, до толе иной мир, в царство непостижимых знаков и неведомых символов.

Полина
Пусть как в сказке ведь все мое:
Простота, зимовье…
Треск поленьев в облезлой печи,
Ты сидишь у огня – молчишь…
Искры в глазах твоих,
Ночь плутает по спящей тайге.
Ночь светла от тихих снегов:
Версты, версты ничьих следов.
Сосенки сонные до утра,
У застывшего Иркута!
Даже снег мельтешить устал,
Чуть помедлил и перестал…
Ах, эта сказка все равно моя.
Ничему не начаться без зимовья!
Все что явлено было мое –
Простота белизны, зимовье…

Хозяин леса
Может ли человек осознавать умом, что в любви высшее счастье, но нет у него ее, нет непосредственного живого ее ощущения? Да! У многих в душе нет любви. Это величайший трагизм, какой может знать человек.
Но я все же не могу понять. Если человек понял, что счастье – в любви, то ему бы и необходимо жить в любви. Если я нахожусь среди дремучего леса и вижу впереди проблески света и мне нужен свет, то как же я не пойду туда, где свет?..
Трагизм жизни – не притворство ли все это?

Полина
В белой зале пахнет вьюгою,
Заползающей в окно,
Тишина моей подругою,
Здесь пристроилась давно:
Елка, стол, шары пузатые,
Равнодушно смотрят в низ,
Блеск теплеет из под ваты,
Из оконца – темень риз…
Вдруг, гляжу: шары поежились,
Чуть блестит пустынь стола,
Где разбросились, встревожились,
Чьи -то мысли и дела…
Елка жалостливо, сгорбилась,
Тяжесть бус, не вынося…
Обратилась зала в горницу,
А рассвет чуть занялся…
С ним еще и темень с вьюгою
Проползает по стеклу,
Что была всю ночь подругою
По прохладе, счастью и теплу…

Хозяин леса
Давно ли я утвердился на Земле? А когда Земля зазеленела могучими лесами? Совсем недавно! Всего каких-то четыре, пять миллиардов лет тому назад! Давно ли я был молод? Давным давно! Да всего четыре миллиарда лет назад! Вот и вспоминай: что было и чего не было. Но как сейчас помню первое появление человека на Земле. Это было событие в моей жизни! Чудо свершилось! А далее…
Чем ближе надвигался момент катастрофы, тем явственнее ощущалось, как меняется сущность происходящего. И уже вечность, а точнее события ужасающей реальности гибели всего и вся, настойчиво вторгались в человеческую повседневность. И уже не просто отстраненно напоминали ему о том, что гибель неминуема, а провозглашение «счастливого будущего» - утопия, ложь.
Мне хотелось плакать, кричать, бросаться на человека… я приходил в ужас, меня захлестывали эмоции, когда Земля была вся в огне, залита водой или была в оледенении…
Я менялся, как менялся и мой зеленый мир, но все же весь был в этих катаклизмах, и мне нужны были тысячелетия, чтобы придти в себя. Тысячелетия возрождения человека, то, что меня трогало до слез. И они скатывались смолистыми реками по моим могучим деревьям к Матушке Сырой Земле…
Эмоции, эмоции – это мощная, зачастую трагическая сила, часто не понятная самим обладателем, потому что она укореняется в подсознании – таинственной, сокровенной и темной для людей сфере, куда не проникает свет сознания самого человека.
И это возрождение – как из мутного озера пить чистую воду, при деформации личности…
Разве я не останавливал людей?.. Но люди выбирали, не смотря на мой громкий голос. Я не хотел никого учить, но все же хотел знать: готовы ли люди слушать правду о себе, о мире, внимать ей и следовать ей. Но люди продолжали лгать другу, и ложь становилась привычкой. Но это не делало их счастливыми. Не было черты, которую бы не смогли переступить люди.
Они так же губили тысячелетние деревья, не понимая того, что в них сконцентрировано знание тысячелетий, информация о жизни каждого мига Земли и Мира.
Эмоции, эмоции. Приходит момент и стихия идет на стихию, все нравственные и духовные законы и человеческие понятия о добре перестают существовать.
Кризис человека и его сообщества обусловлен, в том числе и тем, что в центр внимания широкого массового сознания опыт патологий, опыт психиатрических отклонений, опыт криминального, то есть, проституцию, наркоманию, маньяковщину и прочию маргинальность всех мастей становятся если уж и не героями времени, то, по крайней мере, героями дня. Люди слишком увлекаются разглядыванием зла. Слишком. Иллюзии превращаются почти что, в реальность. Есть только один способ, как избежать этого: забыть про ненависть и вспомнить, как человек умеет любить и научить рядом с ним живущего – прорваться, вырваться из иллюзорного одиночества души, развоплощающейся, исходящей из тела.

Константин
Я влюбился в хозяина леса, в его открытость: так утешительно ощущать в старце с глубоким умом это детское простодушие, которое удостоверяет, что могущество знаний и могущество откровений не препятствует сердечному добру, счастью и любви…

Хозяин леса
Как мне хочется выйти порой из тени моих могучих деревьев и сказать людям: как вы мне дороги, как я люблю слышать ваши голоса, которым не надо ничего объяснять… но, боюсь, они что-то важное уже потеряли в пути. И, что еще печальнее, - не чувствуют утраты.
Люди считают, что они знают Вселенную, но это не так, они могут рассказать лишь об иллюзорном Ее представлении. А в Космосе не существует изолированных систем, каждая частица Космоса находится в мгновенной связи со всеми остальными частицами. Весь Космос, даже если его части разделены огромными расстояниями и между ними, как кажется людям, отсутствует связь, Космос живет и функционирует как Единая система. При этом мгновенная информация пронизывает весь Космос.
Это Сознание влияет на предметы и явления материального мира и направляет ход всех процессов. Это сознание пронизывает каждый миг человеческой жизни от рождения до смерти и после нее. Только человек достаточно толстокож и умудряется их не замечать. А те, кто замечает, называют либо гениями, либо пророками, либо провидцами.
Информация пронизывает будущее и прошлое. Но человек так пока и не подключился по-настоящему к этому необозримому Сознанию, но если кто-то и одарен, способностью вводить свое поле сознания в Единое Сознание Вселенной – то вот вам и гениальные озарения, и откровения, и природа чудес и сверх – естественных явлений.
Ибо информационное Поле Вселенной поистине имеет Космическую размеренность, оно содержит информацию, характерную не только для Вселенной как целого, но и информацию всех уровней, в том числе и информационного уровня человеческого бытия. Единое информационное Поле хранит в себе голограммы каждого человека с миром его чувств и мнений.
Отсюда следует, что человек в процессе познания мира посредством органов чувств, принимает и расшифровывает информацию, закодированную в электромагнитном излучении. Ведь человеческое зрение, слух, обоняние, вкус и осязание функционируют на уровне атомов при помощи электромагнитного поля. Человек и животные имеют акупунктурную систему, способную воспринимать сигналы извне и затем трансформировать их в соответствующие формы внутренней активности.
На биологические объекты оказывает управляющее влияние некий фактор космического происхождения, который не имеет молекулярного строения. Он обладает устойчивой внутренней структурой, которая способна хранить информацию в закодированном виде.
Процессы, происходящие с его участием, находятся как бы вне времени, а прошлое, настоящее и будущее в нем все же сосуществует.
Да, люди слишком устали от «выживания», чтобы щедро расточать себя в дружбе и любви, соединять одно с другим; с бережной нежностью беречь друг друга. Что-то износилось в них. Они уже и забыли, что кроме талантов земных, успешно применимых здесь, есть высшее дарования – дар любящей Души, дар дружбы.
Я всякий день больше удивляюсь несравненному нраву бесподобного Константина – всякий миг вижу больше и больше его бесподобное сердце и несравненное доброжелательство ко всему и ко всем. Бесподобное сердце и несравненная чистота…

Детский хор
Не Зима, а просто праздник!
Рассмеялись, разнеслись…
Миллион снежинок разных
И на окнах расцвели…
Вьюга рано утром встала,
Чтоб, не мешкая начать,
А в ночи звучит веселье,
А в ночи не время спать…
Шумом, смехом без конца,
Счастье блещет бес умолку,
Переполнены сердца,
Пахнет снегом, елкой…



Хозяин леса
Вот вы хотите исправить природу? Нет! Это уже хорошо. А ваши ученые и власть держащие, лучше природы знают, что ей нужно и что не нужно! Нет ни почтения не уважения, не к кому-нибудь, не за что-нибудь, а просто уважение – уважение ко всему за все.
Уважение к лесу, к рекам, вот к этому кусту жимолости, за то что он растет, к облаку на Небе, к этому ключу, выбивающемуся из скалы, дающего вам - утоление жажды…
Когда люди, наконец, научатся этому уважению к Жизни?..
Истина, стремления преобразовать мир, не улучшающая природу человека – есть преступная изощренная ложь, ведущая к гибели человечество…

Полина
Сьежась от мороза
Из под снежных прядей
Тонкие березы
На скалу глядят.
Тихо тают звезды,
Серебрится высь.
По горам полоской
Своды разлились…
Голубые тени
Убежали прочь.
Елкам на колени
Повалилась ночь.
В тайных дуплах леса
Свой приют нашла…

Константин легкий в быту, с ним так просто, если ничего несообразного от него не требовать: чтобы Он все о любви и красоте говорил. Он ведь поглощен своими делами. И все время рождает идеи. А я из-за самой себя, Его недолюбливаю. Да, я люблю Его, но душа моя остается со мной…

Константин
Взметнулась крыльями синими
В глубины небес Весна.
Лукавое Солнце вынула,
Освободила от сна…
Тронула реки звонко,
Смеясь сквозь талый снег.
Радостною девчонкою
Постучалась ко мне поутру…
Крыши стянули шапки
Тоненькие деревца,
Вытянув к Солнцу лапки
Затаили сердца…
Ветер от счастья звонкий
Кинул мне на ладонь,
Светлое что-то, мокрое,
Яркое, как огонь!..

Полина
В бреду предвесенних ночей
Я имя твое шепчу, на двести ладов…
Всех нежней его произнести хочу.
Когда ж ослепительный день
Заставит сосульки звенеть,
Хочу твою длинную тень
На талом снегу разглядеть…

Хозяин леса
Да, хороший человек – не профессия, но лишь в том смысле, в каком не профессия отцовство или материнство. По сути, это праведничество в миру.
Такими были родными на моей памяти, совсем не многие.
А родные не уходят. Они всегда рядом или немного впереди.
Ах, целомудрие! Ах, благоухание чистоты!

Константин
(шутливо напевает, хор вторит ему, а Полина танцует)
У девчонки моей белолицей
Волосы пахнут корицей…
Руки ее, как лебеди белые
Над головой порхают…
Я говорю ей: кто ты?
Но под ресничным взлетом
Вижу лишь звезд без счета:
Трепетно облик светлый
Заменяет слова…
Девочка не отвечает
И лишь головой качает,
Пух кудрей ее тает
Над удивленным челом…
Пальчики, пальчики суетливо,
Над головой поднялись,
Будто порхают они…
Я повторяю вопрос,
Строго и внятно: кто ты?
Девочка не отвечает,
Лишь головой качает,
Как я не понимаю,
Что девочка эта немая…

От автора
Неведомо пока Константину, чрез какие чистилища необходимо будет его духу пройти - в посмертии великом, чтобы развязать узлы человеческой судьбы…
И я вижу – дух его – это ярчайшая звезда в синклите Космоса, невидимо до времени проходящая меж нас и сквозь нас, творит над нами и в нас, и что объем и величие этого Творчества непредставимы ни в каких людских предварениях.
Чудеса обладают божественной истиной, и они выполняют эту истину независимо от того, понимаем ли мы их или нет. Суть чуда в том и заключается, чтобы вызвать в человеке реакцию и снабдить питанием особого рода, которое будет изменяться в зависимости от конкретного человека, на которого это чудо воздействует. Нет ничего по-настоящему случайного или изолированного.

Константин
Но вот среди этого танца туч мелькнули лишь точки, лишь едва уловимые – мои голуби и именно они-то и сообщили всему сущему такую летящую легкость, какой этот бурлящий поток, конечно же, никогда б не узнал, никогда б не увидел себя!
Голуби пробивали тучи плавно, легко – кажется, они, как и я, в этот миг постижения счастливы тоже.
Распахнутое сердце настежь,
В сиянье крыльев-голубей,
О, Жизнь, ты создана для счастья,
О, Жизнь, о Жизнь – Весны моей!..
Синь бездонная возникает как небыль
Вкруг меня, вкруг меня, вкруг меня,
Далеко, словно звезды на Небе,
Те, которых мне не достичь никогда.
Но, мой, Бог, никогда не обидит,
Хотя бы уж тем, что сейчас Он со мной!

Голос Вселенной
Все Истины Вселенские, Мой Сын,
Вся информация в первоистоке
Зарожденья,
Тебе предоставлялась без утайки…
Понять и взять их способен не всякий
Человек…
У многих цель Жизни и Души стремленья
Не соответствуют Вселенским
Устремленьям…
Свободен человек, над всем всевластен
И свой он вправе выбрать Путь.
Но есть Свобода и Моя, кому, когда –
Святое откровенье дать…
Сын Мой, Ты не печалься знаниям в Тебе
Недостающим.
Иди с мечтой - Своей, люби и верь,
Все будет предоставлено Тебе сполна,-
Достойна сотворенная в тебе мечта!..
Она - Твоя и Жизни цель в деталях
Воплотившись,
Откроют Знания для воплощения Любви.
Они в Тебе - Самом родятся…
Все Знания Великого Творенья
Без исключения Тебе Я - Дал –
Отцовские первоистоки изначальны.

От автора
Для чего человеку нужна Жизнь? Ведь он не понимает ничего. Так для чего?.. Для каких выдумок-придумок? Игры? Все играют. Одни в ученых, другие в священников, третьи в искусство, в войну. С детства до старости играет человек и играет! А вот с душой своей, с духом своим не знает, что делать. Душа, Дух – не смей, и думать летать, петь, веселиться. В жизни людей проявить Дух человек едва ли может, не имеет права, вот и не нужен Дух. Рукотворное - для людей - в цене! Вот, и приучены люди, с рожденья играть в игрушки, чтобы потом сыграть им в главную свою игру. В идейность? В убийство врага? В убийство негодяя - сволочи двуногой – разве плохая игра? Почему же человек боится сказать, что играет в эту жуткую игру? Странно! Играй, голубчик! Только помогает ли это тебе разобраться в самом себе и в жизни?
Кровавая, изуверская игра. Боже! Бред какой-то!
А ты кто? И зачем ты? Разве это не условия игры? Кого ты любишь всем своим существом, а кого убить готов,- убить, как впившегося в тебя комара.
Вселяется ненависть, месть, зависть, долг, честь, эгоизм и корысть. Не даром же с детства приучают играть в войну, выпуская на рынки «детские» военные игрушки…
И совсем уж открытая, беспринципная игра в идеальные человеческие сообщества, в идеологическую набожность, разрешающую все человеческие проблемы и нужды…
Сумасшествие же право, а не игра.
Что касается религиозного действа в мировой жизни человечества на подмостках церковных амвонов, алтарей, тут уж игра высшего, утонченного порядка, вовлекающая, правда без согласия на то, самого Бога, в ритуальные, сластолюбивые игры…
Когда играют с Богом, то, что уж тут говорить о человеке! Человек – сошка, раб, смерд, обязанный играть по этим правилам, люди необходимы для массовок, ведь они не знают, кого любить и кого отторгать. Нужно помочь им в этом. А то ведь они не знают, что иные религии греховны, безбожны, их религия – божественная, истинная. Да и кто это утверждает? Утверждает и проповедует тот, кто никакой духовности и истинности не соблюдает, сразу берет для себя все, что ему надо для «жизненной благодати». Это они себя уговаривают…
Ведь именно они и распяли Иисуса и многих иных, убили вначале, а уж затем разыграли все по канонам религиозных мистерий…

Хор
… Что ж, Любовь?!!
Не поймется и не уловится,
Перейдет и в холод и в зной,
Но когда-то вдруг остановится
Над медлительностью земной…
Все хотевшее безмятежности.
Открывающихся ясных путей,
Растворится в божественной
Нежности
И неведомой, и твоей…
Нет, если в человеке нет игры никакой, вот и слаб он пред всякими, праведниками-вожаками… Человек его не отринул заранее, а он это по глазам человеческим узрел, узнал, что он сильнее человека.
А твое, человеческое бессмертие человек?
Ничто не вечно на свете, и, тем не менее, выбиваясь из сил, стараетесь вы устроить так, чтобы хоть какая-то часть вашей души, Духа, приняв материальный облик, пережила ваше бренное тело. Но и в этом огромная доля игры. Интересно, думал ли об этом, берясь за свое создание, Создатель Отец?!.
Знаю – думал!
Вглядитесь, как раскинул Отец перед вами зерна, множество не видимых ранее вами, но очень понятных, вмещающихся в ваше сознание подробностей мира. Как спокоен Байкал, по ярко-голубой воде которого плывут гуси, радуясь Жизни; видите скалистые берега, переходящие в зеленый покров склонов, на которых алеют алые и желтые маки, они огненно и солнечно украшают землю, поражая вас своей подвижностью, живостью.
Вы заметили, как внезапно выплыло Солнце из-за гор, как все вдруг изменилось, и голубая вода заиграла, засверкала живым переливающимся серебром, на траве, на каждом листочке и хвое бисером вспыхнули росинки, звонко запели птицы и вся окружающая вас природа выражает, как умеет, свою радость животворному Солнцу. Если бы вы только имели зрение, позволяющее вам видеть, что происходит с Солнцем: у Солнца на всех хватает и тепла и ласки.

Отец мой, что произошло?
Когда, Твой Сын, возвысил Слово
И Ты, внимая, полон был восторгом
Что узнавал он мир столь дивный и высокий…
Сыновний слог подобен житию природы,
Что открывал непостижимую красу,
Твоих созданий торжество
И опьянял своею, ясностью гармоний…
Сын с ней един, Он – властелин над ней.
А ты – Отец – священному познанью –
Счастливый Проводник!..
Где ныне мне гармонии искать?..

Хор
Там где и прежде – в душе своей…



Хозяин леса
Обо всем человечестве люди перестали думать, когда решили, что жизнь одна и человека нет.
Неотразимая формула «не хлебом единым»
Тайна бытия людского не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить. Без твердого представления себе, для чего ему жить, человек не согласится жить и скорей истребит себя и себе подобных, чем останется на Земле, хотя бы кругом его были хлебы…

Константин
Ах, эти зеленеющие леса, текущие ключевые реки, возвышающиеся огромные горы, которые позволяют мне подниматься на их возвышающиеся вершины! И когда я смотрю с одной из них в даль, голова чуть кружится, сердце учащенно стучит, а все внутреннее существо наполняется физически ощущаемой теплотой.
Это то сложное, опьяняющее и осветляющее душевное состояние, которое я называю любовью к Святой Матушке Земле…

Прислушаюсь в ночи и различу
Шум моря, обласкивающий берег,
Оберегающий - в ночи,
Мою внимающую душу…

Отдохновенье, счастье в нем,
Благословенье над служеньем,
Тот шепот живительный не слышен днем,
За суетой людской и шумом…

Но вот в предутренней заре
Внимает тонко слух не спящий,
Любви родной, еще шумящей,
В бессмертной глубине своей…

Смятенья смутные приносят
Сладчайшие распознаванья тишины,
О, как торопятся, воли просят
Мои всевидящие сны…

Хозяин леса

Удивительно мысль Константина коснулась бесконечности, о малых мирах, заключенных внутри миров космических. Он как бы увидел воплощение своей мечты: не зримый, но, абсолютно прекрасный и Зримый духовным оком – бесконечно громадный, охватывающий всю Вселенную Мир…

Константин
Удивительная физическая и душевная легкость, с какой я возвращаюсь с воскресных путешествий по едва приметным тропинкам в лесу и пшеничном поле и, как радостно смотрю, выходя к Ангаре, на родной город, где люблю каждый переулок, каждый дом, каждый цветок в его окне, каждую птицу, поющую о прекрасной жизни!
Люблю свою Землю – и ее суровые зимы, ее налетающие, как птицы, весны, лета с их цветами, теплом и плодами, и осени в разноцветной красоте, несказанное очарование печали природы. И душа этой любви – это обетованная земля, где я впервые познаю аромат цветущей сирени и первого чувства в сердце, синеву неба и холодок Ангары…
Люблю стремительно выбегать по утрам из своего двора и стремительно нестись в центр города, где нравится буквально все. Как нравится все в этом мире: Небо с ярким Солнцем, темно-зеленые листья сирени, парящая земля под ногами, с ее запахами и ароматами, с ее цветами и травами, но не меньше люблю я и Зиму, когда кусты сирени и черемухи в нашем дворе украшены снегом…

Я никогда бы не посмел
Поверить в то, что ночь
Такой быть может белой,
Дыханьем жизни полной,
В моей душе творения творя…
В моем сиреневом саду
Уж тает свет ночной звезды,
Пришло святое пробужденье,
Душе с душой настало время говорить…
Сирени белой льется снег
И тонкий, нежный лунный свет
Струится, с гроздьями сплетаясь,
И. как туман, земли едва касаясь,
Плывет неведомо куда…

А еще люблю я запускать в Небо голубей и смотреть, как голуби удаляются в небесные выси и скрываются из виду, а потом, спустя какое-то время проявляются едва видимыми точками и увеличиваются, вертикально спускаются, удивительно трепеща и вибрируя своим оперением, как бы невесомо зависают в воздухе и медленно-медленно
Спускаются на крестовину голубятни. Люблю я смотреть, как голуби слетают на землю и, важно воркуя, ходят за своими голубками, а то выискивают соломинки или прутики, беря их в клюв и летя в голубятню, к своей голубке, обустраивающей гнездо. В голубятне свершается таинственная жизнь, своими тонкими звуками завораживая меня…
Распахнутое сердце настежь:
В сиянье крыльев-голубей,
О, жизнь, ты создана для счастья,
О, Жизнь – Весны моей…
И тучи громадные исчезают как небыль,
Синь бездонная обступает вкруг меня,
Вкруг меня, вкруг меня…
Далеко, словно звезды на Небе,
Те, которых мне не достичь никогда.
Но, мой, бог, никогда не обидит,
Хотя бы уж тем, что сейчас он со мной…

Хозяин леса

Весной первой распускалась черемуха, а затем сирень. Грозди ее белых цветков горели на Солнце, обрамленные венчиками зеленых листьев. Каждая гроздь, казалось, с удивлением им робостью замирала в прерванном беге к Солнцу, к свету и теплу, прислушиваясь к пению птиц. Темная земля под черемухой и сиренью не тронутая травой, пахла прелью и сыростью и тоже как будто бы росла вместе с сиренью, утверждалась белесым, огромным букетом над деревянным забором.
Константин мог часами наблюдать, лежа на крыше, следить за удивительным полетом голубей. Он не замечал тогда ни запаха сирени, ни пения птиц, не видел облетевшие на землю белые лепестки черемухи – он весь был с голубями, пребывая душой, таинственной их
небесной жизни, и даже завидовал своим любимцам, таким легким и веселым, будто они знали что-то такое, чего он сам никогда-никогда не будет знать в своей жизни. Забываясь, он вздыхал глубоко и скорбно, как если бы возвращался оттуда, из неба, куда скрывались голуби, в неведомый и непознанный им, такой желанный мир…
За цветущей сиренью, в соседском саду, из которого неслись сладкие ароматы яблонь, смешанные с горечью сиреневого запаха. Там, в соседском саду, раздавались ласковые голоса, один из которых принадлежал белокурой девочке. Константин, увидев ее в первый раз со своей крыши, испытал невыразимое чувство, похожее на чувство любви к мягкому голосу, доносящемуся с ее сада. Он наблюдал и вслушивался в этот голос, пока он не смолкал.
С того самого дня, дай Бог памяти, сколько же лет уже прошло, образ этот светился в нем и обретал особый смысл и воздушность. Сокровенным его желанием было взлететь в месте с ней в голубое небо, и сколько раз он витал в мыслях над Землею, рядом с ней, ощущая это поблескивающее чудо рядом с собою и чувствуя такой приток радости, ощутительного блаженства, что единожды вдруг чуть не сверзился с крыши на землю.
Где он был в эти мгновения, он не смог бы ответить. Она же была тут, рядышком за цветущей сиренью.
В тот день он поспешно слез с крыши и почувствовал стыд, словно он подслушал и подглядел то, чего ему не предназначалось. Он мучительно улыбнулся, зажмурился, прогоняя неожиданную стыдливость, и одними губами беззвучно произнес ее чудесное имя, которое благостным звуком обняло вдруг неясное светящееся видение Полины, облекло в теплую плоть, приблизило, укрепило и поставило на землю, создав желанный образ в его мечтательной душе.
Звук ее имени, на которое она откликалась, долго не утихал в его сознании. Засыпая, слыша за окном сеющийся дождик, шелестящими каплями по листьям черемухи и сирени, он в сонной дреме опять летал рядом с нею в небесах. Окрыленный загадочным счастьем, он
Среди белых, прозрачных облаков, как и его блуждающая улыбка. Сквозь сияние этой улыбки он видел себя и ее, имя которой – Полина. Полина-а-а!.. И он беззвучно смеялся, обнимая и прижимая ее к себе.
(с хором)
Светлый день озарений небесных
Судеб людских переплетенья,
Восторгом до саморастворенья -
Великий свет любви божественного
откровенья…
Принимаю ангелов света
Всем что дышит, цветет и искрится.
Открытостью своею невесомой
На блаженство на радость святую,
Что подарено Родом и Небом!..
В моей жизни любовь неземная,
Дай мне руки, мы станем с тобою
Не расторжимой голубиною парой,
Яркими всплесками ангельских крыльев
Мчащих стрелами света в сердца живых…

Прикрываю крылами от горести
И молюсь я за них…

Хозяин леса
Это мне-то, живущему на Земле так давно, что и не вспомнить, понятно, что юную душу Константина, окрылила чистая, как перо его любимого белого голубя, любовь…

От автора

Был и я когда-то мальчишкой, мечтательным и во многом не
смышленый – это было так давно!.. – но и по сей день не могу я, бес
волнения, вспоминать свое детство, в котором огромное место
занимает моя первая любовь – соседская девчонка, моя одноклассница!
Вижу ее как сейчас: стройную, светловолосую, необычайно
красивую, ловко перескакивающую через лужи – как бы пританцовывая – бежит навстречу, выводящую веселую мелодию… а вот, обиженную,
потупившую взор, перебирающую свои длинные «музыкальные» пальцы, высоко вскинув голову и вызывающе выпятив грудки, с ярко
красным цветком на белой шерстяной кофточке…

Хор
Вот уже апрель! Вот уже дожди!
Время побежит, как Весной ручьи…
А они ничьи, ну, совсем ничьи
И не подобрать горстями воды…
Воздух Весенней влагой напоен,
Солнце все пронзающим огнем,
Очами золота горит,
Апрель капелью ворожит…
Вам не убежать от своей Весны,
Как не убежать от своей Любви!
Ты ж ее прими! Ты Любовь дождись!
В сердце расцветут майские цветы!
Уж светом радуги расцвечен,
Судьбы все реющий простор,
Настойчиво в вас ища ответа,
Песней Любви над Землею летит…
Вот уже Апрель! Вот уже дожди!
Время побежит, как Весной ручьи…

От автора
Откуда-то издалека доносится пение малиновки, но это уже двор, где живет наш герой, в саду слышатся звуки гитары, веселые голоса и смех…
Играет дружок Константина, Вовка, откровенно сказать, играет мастерски, исполнению его приходится лишь удивляться, как из старой, облезлой гитары, ему удается извлекать такие чистые, мелодичные и берущие за душу звуки. Да и поет он приятно,
душевно, его любили почти все и, должно быть, поэтому не завидовали…

Владимир
Мысли о смысле – зачем?..
Смотрит в глаза
И улыбается, ну совершенно
Детской невинной улыбкой –
Что-нибудь знает: зачем?
Растворился любовью –
Стихотворение сотворил…
И это сотворение, что пробуждение, -
Откровение сердца – открытого…
В нем таинство волшебное
И продолжение – колоколом голос!
Свершившееся стремление…

Сейчас он уже не поет, а играет что-то похожее на вальс…

Константин

Должно быть, в саду сиреневом моем, танцуют. И Полина тоже, наверное, танцует; собственно говоря, а почему бы и нет?..
Там весело; и ей, очевидно, - тоже? Ну, и пусть, и пусть…

Полина, Полина –
Весна в колыбели,
На золоте первом листва,
Живой и волнующий звук…
А как бы глаза твои заголубели
Услышав простые слова…
И как бы Весна твоя кинулась к свету,
Раскинув чудесный шатер,-
Полина, Полина, Полина,-
Весна в хороводе
И все это словно бы вздор…
Ты мир познаешь через дом, через книжки,
Ты – взрослая в будущем,
Но будь ты девчонкой, прекрасной девчонкой,
С улыбкой, мечтой и игрой…

Хозяин леса
Сидит Константин у раскрытого окна, прислушивается к смеху, к голосам, и мучится душевно: обида какая-то изнутри жжет… и снова… опять… и вновь…
Но вдруг под окном слышаться легкие шаги:

Полина
Добрый день! - вдруг прозвучало голосом нежным, и Константин
смущенно бормочет в ответ:
День добрый…- И смотрит, отодвинув густую ветвь сирени на ее лицо…
Сам не понимая, то ли песня зазвучала из него, то ли боль…

Константин
Золотой я? Позолоченный?
Сколько слов во мне заколочено,
Сколько слов во мне задыхаются,
Вырываются, опираются
В сердце тоненькими ножками,
Чтоб взлететь и пасть
Слогами, рассыпаясь в свою неволю…
Хрипя, кровоточа с болью
Вновь родиться слогами срастаясь.
Написать не можется, руки тяжелеют,
Множатся, множатся, которые жалеют.
Как на немого жалостно посматривают,
Снова мну я, со стола смахиваю,
В белых комочках съежившиеся слова,
Скорчившиеся строчки, глупость,
Зажатые слова, слова… слова…
Задыхаюсь: крыльями где-то у горла,
Так упорно, упорно, упорно…
Да молчу я… не немой я…
Золотой я?.. Зо – ло – той…

Хозяин леса
При встрече со мной люди поспешно здороваются со мной, поздравляют с подвигом жизни, сторонятся меня, про себя говорят: сумасшедший старик… Должно быть, люди считают едва ли возможным, что существовали в жизни подобные моей, только с этими влюбленными детьми, которые еще не научились сомневаться, -
я среди родных…

Сон из детства, которое живо –
Как все – у меня, у тебя,
Голос твой, голос мой –
Расстаемся с надеждой…

Сердца отбивают
Счастливые ритмы…

Но, верите, не знаю, что может ощущать Полина, но лицо ее сосредоточенное, взволнованное, а открытые широко глаза, напряженно смотрят на Константина.
Даже когда Константин не смотрит на нее, он каждый миг ощущает ее присутствие, не мог не думать ни о чем другом, хотя пытается прислушиваться ко всему, что происходит вокруг, улавливая
малейшие оттенки и голоса, и даже улыбается…
С Константином творилось что-то непостижимое. Он начал писать стихи, совсем и не думая, что сумеет выразить мысли свои, желания и чувства несравненно лучше, и точнее, чем у многих других поэтов, которых он читал запоем. Все что вокруг окружало его, удивительно было созвучно его состоянию: раздолье просторов, синеглазой Ангары, влекущего к себе Байкала и гор, окружающих его, могучих лесов и лугов, а, главное, бездонного Неба, восторженного Солнца…
Ах, если бы он смел, рассказать об этом Полине, если бы он только мог и умел!.. Ведь он уже достаточно давно, стал смелым, в общении с друзьями, сверстниками и одноклассниками, но попытаться открыться своей подружке все никак не решался. Для смелости требовалось что-то особенное и сокровенное…
А тут он понял, что совершил непоправимое, - и дернула его нелегкая свершить такое!
Умолкнув на полуслове, Константин смутился и, тотчас вспомнил о вчерашней размолвке, поспешно опустил ветку, которая скрыла от него лицо Полины, но тут же услышал: «еще!»
Константин совсем растерялся, по счастью, в этот миг послышался голос мамы: - стол накрыт. Из-за сирени, краем глаза он видел, как Полина медленно, грустно пошла со двора…
Константин что-то ел, не чувствуя вкуса, мысленно находясь рядом
со своей подругой, читая ей мысленно свои стихи, проявляя себя чуть ли не настоящим поэтом…
Он так размечтался, что разлил компот, на что мама его
отреагировала удивленно, поворошив его волосы, произнесла:
- Ты, что это сидишь дома? Друзья твои давно заждались тебя, уж сколько раз справлялись...
Он стремглав выскочил из дома, надеясь, догнать еще свою подружку…
Произошло это не по его желанию, а непроизвольно, и он, как
мог, пытался перебороть себя, идти медленно…

Хор
Вашей первой любви Весна
Уж шумит сегодня над вами
И трепещет уже она, она,
И поет своими стихами…
Словно дивный, прекрасный сон,
Проявилась она цветами…
Первый аккорд прозвучал в тишине,
Следом за ним, подобно волне,
Светлой мечтой, знакомые с детства
Звуки рванулись веселым оркестром…
Вслушайтесь, голос поет о любви,
Нежной трелью вторит прибой!..
И кружится над головой,
Последним аккордом орел золотой...

Второе отделение

Константин

- Собственно говоря, что в ней особенного?.. Самая
обыкновенная девчонка, каких в моей жизни – если, понятно, я
захочу – встретится не мало. Причем без сомнения, будут среди них
и красивее…
Да и что может быть общего между мной – заводилой всех
окрестных мальчишек, драчуном и, заядлым голубятником – и «маменькиной дочкой», будущей художницей, отличницей?..
И прощай. Вот и все.
Унесла меня птица,
Красноглазая птица
Земной тишины…
И тебя унесет,
И тобой обольстится,
И тебя перепрячет
В осколки Весны…

От автора
Голуби льнули, слетались к нему, он не спеша кормил их,
наблюдая за ними…
Но напрасно заставлял себя думать о чем-то другом…
Не задумываясь, куда и зачем идет, он лишь оказавшись в роще метеостанции, остановился, оглядываясь по сторонам – никого.

Хозяин леса
Деревья! Я едва решаюсь произнести это громкое слово, но само существование деревьев в центре человеческого жилья исполнено высокого духовного смысла.
В моих могучих лесах, где иной раз забавы ради не щадят отдыхающие люди даже молодые деревца, безмятежная доверчивость, беззащитного зеленого ростка сдерживает самые дурные порывы. Да-да, это именно так, ведь иначе не красовались бы в людском хаосе кусты сирени или черемухи, тополя, березы или одинокой лиственницы, на худой конец, акации, услаждая глаз и сердце, не росли бы без всякой видимой пользы.
Без пользы – потому что редко они украшают себя пышным цветением, словно сознавая, что появились на свет лишь в качестве живого примера, в качестве особого символа.
Благословенный человек, куда ты спешишь?..
То же Солнце взошло, а, может, уже и не то вовсе. Что изменилось? Ничто и все!
В жизни человека – завершается молодость. Не было радости – не стало радости. Затрачена Космическая энергия. На ее смену (воодушевление, мечту, любовь) пришел рационализм (мудрость житейская). Он учит… - пожалуй, он ничему не учит. Прагматизм даже не отражает полезности наивного верования, придающий жизни известный аромат, он добродушно узаконивает переворачивание истины, которые человек так охотно и порою самоотверженно совершает «во имя» и «для блага», он готов предупредительно одобрить людские самые сумасбродные проекты спасения себя самого и всего рода человеческого. Прагматизм и пылких, и ленивых, и скептиков, и оптимистов делает одинаково созерцателями. И закономерно, что мудростью называется легкая, неболезненная, но и не молодая усталость от жизни.
В жизни внешней, в жизни страны и мира – опять же случается ничто и многое. Много смертей – об этом так тяжело говорить; но… временем раньше, временем позже… стоит ли на этом останавливаться? Убивает ли старость, болезнь, обжорство, власть, - различия так мелки, Земля так равно ко всем гостеприимна. А в самой жизни – перетасовка социальных идеологий, состояний, обмен сита на дырявое корыто, сумерки вчерашнего «света» и заря «новой» тьмы, великая катастрофа… кто-то вновь обжулил народ, а мир стоит, не рухнул, не сгорел и не исчезает от вопля людского.
Человечество попало в пасть гигантской машины; не знающей пощады. Отныне судьба человечества принадлежит случайности: приговорят его уже сегодня или дадут еще время помучаться…
Жизнь целиком зависит от случая, и от этого умирает душа… «от меня ничего не зависит… я лишь общественная единица…» Апатия рождаясь внутри человека, опустошает его; толкает к животному инстинкту самосохранения, и в итоге получается, что человек теряет не только человеческий облик, но и всякое понятие о достоинстве и прочих ценностях, составляющих суть личности.
Терпелив, неоправданно терпелив человек!
А ведь его приобщают к житию низкому и подлому, вылепляют из светлой души материального стяжателя. Не ведая человека, его внутреннего мира, его чаяний, вероломною властью и силой используют его полезные качества. Ведь это всего лишь меркантильная сделка с человеческой не прощающей совестью. Кто он будет? Чем истерзается его Душа и его Дух?.. Куда это приведет?.. ведь человек живет не только миром внешним, сколько осмыслением жития вообще. Вот здесь и нарушается истина жизни, ее ошибочность, где действительность многоликостью страстей и материальностью мира вступает в права и сжимает душу тисками. И, если человек не обретает глубину Духовного своего роста, вступает в права искажения сознания. И это чревато трагедией не только его самого, но и окружающего его мира.
Сотрясается Земля от смятения и смущения, чего не случается, когда «все дозволено». Короли, президенты, парламенты, думы, армии, беженцы, миллионы беспризорников, пьянство и наркомания, все это способствует обогащению единиц в человеческом облике и обнищанию человечества, его несостоятельности…
Нет ничего нового. Для Жизни все это, конечно, очень важно, если важна сама Жизнь!
Все это было на Земле тысячи раз. Все это осталось неизменным.
Куда уходишь и зачем человек? Одна из черт моей Любви (неисправимой) – любовь к тебе - Человек. Ведь все на Земле свои
Вот эти, думаешь, чужие? Тоже свои…
Воспылайте любовью к раздольным морям и озерам, окаймленным цветущим равнинам, долинам и полям, и великим, в красоте своей, могучим лесам и болотам, к человеку, радующемуся душистому хлебу первого урожая. К душистым цветам и травам, навивающим ласковую сонливость, ту самую отдохновенность, от трудов праведных и насущных. К разукрашенным осинам и березам в преддверии первых прохладных ночей, скользящих неслышно и плавно своей особой мелодией – томлением по чему-то желанному и светлому…
Хор
К небесной выси улетают
Как гимн весенний тополя,
Но их жестоко обрезают
Их красоту и мощь губя…
В деревьях Солнце мая пробудило
Хмельную силу великанов,
Но заскрипели ржаво пилы,
И обнажили древу раны…
Как будто песня не допета,
Как будто крылья перебиты
У лебедя в полете гордом!
Ну что ж! Явление не ново:
Обрезал ветви дворник рьяный,
Они ведь отрастают снова,
Деревья ж, знаете упрямы…

Хозяин леса
В отличие от людей, леса мои горят светом самой чистой и ясной Жизни, находясь на самой вершине. Пока свет не растает, будущее останется от него сокрытым. Едва различимый свет будущего, что тающий туман. Зачем ему провидеть свое грядущее, чистое и безгрешнее?
Выходит, свет – не более чем игра воображения?.. Не скажите…
Вот люди часто говорят о реальности света. В чем его реальность? В надгробном камне, оставшемся после смерти человека? Ведь люди верят в этот свет, в красоту, в искусство, и в разные выдуманные ими эстетические категории, которые сводятся к бесплодному камню, какой бы формы он ни был. Приглядитесь к дворцам, церквям – приукрашенный облик, и больше ничего. А теология, а философия и литература людская? Тот же камень. И красота камень.
Различия все предметов зависят от различия их атомов в числе, величине, форме и порядке? Ничто не существует, кроме атомов и пустого пространства и его превращения? Все прочее есть мнение.
Так утверждал когда-то один из жителей Земли. В чем он теперь,
Где он теперь? Распался на атомы?.. утверждал, ну и что?.. наши-то, с вами, Константин и Полина, согласились бы с ним? Нет, конечно…
Но есть присутствие смутной тайны, готовой вот-вот открыться жизни, которая родилась когда-то из соединения луча и материи…
Но в чем – мое - я, когда седеют волосы и выцветают глаза?
Это – ощущения, это – страх, радости, горе, отчаяние, надежды. Но все больше и больше мне кажется мне моим я, его ядром – мое сознание – мыслю, следовательно, существую, - сказано еще одним моим знакомцем.
В детстве я – прежде всего в ощущениях. И потому, вероятно, многие детские ощущения сохраняются с ослепительной яркостью, а свои мысли тогдашние припоминаются хуже. Теперь же со мной происходит обратное: ощущения все тускнеют, а мысли очищаются…
За то какой рой вопросов обуревает ребенка позже, при пробуждении рассудка!.. прямо податься некуда! От чего собака лает? Почему сирень цветет? От чего видятся сны, и где я бываю, когда сплю? Почему на Небе Солнце и можно ли его достать, если к нему лететь, лететь как голуби до самого верху? Почему цветы пахнут? В каком месте кончается свет и что есть там дальше, где свет кончается, и где ничего нет?.. Можно ли видеть - невидимое?.. От чего я родился, и что было, когда еще ничего не было?..
Все это требует безоговорочных и окончательных ответов. А ответов-то и у меня нет. Старшие все знают, но они чаще всего отделываются шутками, либо ссылаются на то, что им недосуг, или говорят: подрастешь – узнаешь. А может быть, и взрослые не все знают? И это непорядок, и неизвестно, как же быть…

Константин
Ну и ладно… и пусть Полина – да и не только она – думает, что меня
ничуть не волнует мое одиночество… - Он не знал, что же теперь предпринять и куда себя девать и чем заняться. – Не идти же к ней в гости. Полине и без меня хорошо. Ведь в ней достоинство клокочет, диковатая горделивость и независимость. Скорее она уже с компанией отправилась куда-нибудь в город…
Дай мне сказать о главном,
Свободным – от клятв, обещаний.
Пьет воду, хрустальных ручьев,
Пьет мой конь на рассвете
Заветного дня…
И суровая песня Саянских гор
Первозданной свободой
Ласкает меня…
Пою, к земным приблизившись
Дарам,
Где подгибаются колени,
Где только мысленно иду…
Я слушаю, о, как бы – причаститься,
Как приобщиться к капельке росы…
От автора
Константин представлял Полину себе необыкновенно живо, до мелочей, влажные, светло розовые губки и тонкий нос… представлял ее
смешливой и радостной среди подружек, то строгой и до надменности гордой, рисующей в своем огромном альбоме, то
исполненной удивительной нежности, кокетства и пробуждающейся женственности… он припомнил ее и в минуту расставания – напряженное, сникшее лицо, дрожащие, как у ребенка, брови и слезы в уголках глаз, в которых была и любовь, и печаль, и сожаление…
Презирая и проклиная себя в душе за слабоволие и
неспособность преодолеть свои чувства, более уже не оглядывался, но тут вдруг услышал голос Полины прямо за спиной и повернулся к ней.

Полина
Я написала тебе записку, прямо тогда, после нашего зимовья. Но все тянула отдать ее тебе. Позже прочтешь, без меня…


От автора
Полина сунула торопливо скомканные бумажки в его карман и, с напряженным испуганным лицом – в ее синих глазах стояли слезы! – вдруг поцеловала Константина в губы…
Он пришел в себя, когда Полины и след простыл, но голос ее присутствовал в нем:

Полина
Моих платьев весенних уже не счесть,
А за плечами лишь детство есть.
Никакой маеты. Только ты… только ты.
У тебя голуби есть, собака и сто забот,
А в тетрадях – стихи и мечты…
У меня только ты… только ты.
Оставляешь ты в сердце свет и боль,
уходя,
А надежды чисты и светлы…
У меня только ты… только ты.
Вот и кончилась Осень, зима подошла,
Сколько, сколько под снегом тепла!
Только в сердце моем… только ты!
Только ты… только ты…

От автора
А еще, кажется совсем недавно, с замиранием сердца Константин стремился из школы домой, чтобы поскорее взобраться на свой капитанский мостик, запустить в Небо голубей, радоваться красоте их полета и нет-нет, посматривать: появится ли в своем саду Полина. Он сдерживал самого себя.
Даже мысль о том, что можно, перебраться через забор, и оказаться в саду рядом с ней, пугала сумасбродством, своей вопиющей наглостью, бессовестностью, как если бы вдруг увидел Полину, живущую в нем, и она из бесплотного видения, которую так легко, и так приятно было чувствовать рядом во время полета, превратилась в реальное, обыкновенное человеческое существо..
Хотел ли он того? Ведь в школе, которой учился Константин, училась и Полина, двумя классами младше и он мог бы в любое время подойти к ней на перемене, поговорить с ней, а по окончанию уроков, идти рядом домой. И это ничего, что его дружок Вовка мог увязаться за ними следом. Константин давно приметил Вовкину заинтересованность в Полине…
Это было бы так просто и естественно…
Имя Полины обозначило символ юношеских его вожделений, сделало более понятным и его стремление понять самого себя и ее, живущую в нем, словно не Полина сама по себе нужна была ему, а он сам, познающий непонятную и непостижимую муку, соблазнявшую его сознание.
Константин с удивлением посматривал на ее сад и улыбался там, в волшебном саду, в кустах ранеток и яблок, среди расцветших цветов, где Полина часто уединенно что-то рисовала в своем огромном альбоме, он словно бы наблюдал за ней в ее увлечении, понимая между тем, что она еще слишком мала, чтобы так думать о ней, - прикасаться к ее руке, чувствовать тепло и нежность ее тела.
Константин вновь и вновь устремлял взгляд в небо, вглядываясь: где там его любимцы?.. Это была в какой-то степени немудреная уловка – очнуться от грез…
Константин
Мы молоды и как прекрасна ранняя Весна,
Что чувства первозданные влила,
Так пробуждается сирень согретая
Благой волной весеннего тепла…
И мир наш детства вдруг преобразился,
В чудесный рай взошедшей синевы…
Веселья смех и слезы озаренья,
Они нам столько тайн неведомых сулят…
Раскрывается навстречу теплу и сиянью,
К восходящему солнцу майского дня…
Наши чувства и мысли и радость,
Все темнее и глубже глаза…
Жизнь трепещет вспорхнувшими веками,
Теплыми, ласкающими лучами
Нам, являя на счастье и радость,
В нас, восходя благодатью Весны…
Проясняя надежды, внимая рожденью,
Вкушая вечное взаимное влеченье…
Ах, сколько в том рождающихся чувств,
Грядущей свежести, любви открытий…

Хозяин леса
И если в эти мгновения, соединяющие его с вечностью, пусть даже, дружок Вовка, спрашивал Константина: - Чего ты там разглядываешь?-
Он оскорбленный вопросом, быстро спускался с крыши, чувствуя себя уязвленным: - Чего-чего! Ты все равно не поймешь… - Ох, хо-хо, голубей ты своих высматриваешь, а их уж кобчик птенцам своим унес. Пора бы тебе и завязывать с ними…
На такие обидные высказывания он не отвечал, просто уходил от непрошенного гостя в дом, освобождаясь от ненужных слов…
В Константине возникало смешанное чувство, ощущение бессмысленности общения в такие мгновения с кем бы то ни было, зачем вдруг они появляются, отвлекая его от самого для него важного – он как бы защищал образ Полины от всех и вся, Ибо она была самой близкой ему на свете.

Полина
И не май и не праздник,
За зеленым лужком,
Огонек синеглазый,
Как блуждающий гном.
В белом мире цветенья,
В солнце дня - рождены, -
Ах, цветы как веденья,
Радость, надежда моя…



Хозяин леса
Устроилась на поляне, мольберт пристроила, мазками кисти наносит привидевшуюся ей красоту. В ней давно уже пробудилась потребность передавать в живописи и рисунках, в сплаве цвета, томящую ее красоту природы, своих чувств, которые она стремилась донести до глаз Константина, до его теплого сердца. Это желание обостряло и утончало ее душевные силы, при одной мысли о нем Полина загоралась…


Полина
На лето зримое – незримо,
Веду ладонью небосвод,
Замысловатых синих линий,
Их нескончаемый черед…
Мне кружит голову, глазами
Я впитываю солнца свет,
И то сравнишь лишь с лаской мамы,
Когда тебе пятнадцать лет…

(Полина продолжает воплощать свое видение и разговаривать сама с собой).
Упала луна на асфальт, звякнула жалобно и разлетелась осколками по сторонам, по лужам. Тихо сделалось.
Вышла на асфальт серая кошка, отряхнулась, вытянулась вдаль стены. Деревья повисли от неба кляксами. А мимо шел мальчик и тихо стучали его шаги во всем мире…
Средь яркой синевы твое лицо.
В глазах твоих – расцветшие цветы…
Ты растворяешься… - Где ж ты?..
На полотне моем –
Поблекшие цветы…
Голубая как мысль, текла река. Сверкал бриллиантовый шар, нанизанный на горы. Дома шли серым дымчатым строем.
Ищу жизнь!
Нахожу тучу.
Задела меня краем своим, уплыла в долину и чернота явилась. Пришла зеленой змеей со дна.
Ты пришла, а я тебя ждала с жизнью. Где же ты ее потеряла?..
Куда же уходишь, как проза, изгнанная поэтом?
Может, и не надо было ее изгонять. Зеленое озеро кипит на моих глазах. Волны мыслей моих поднимаются и реют высоко-высоко,
доходят до сердца.
Но, день уже позади, и мне надо бы поискать другую мечту…
Звезды в реке не плавают
Звезд в реке моей нет,
Это огни оставили
Свой фантастический след…
А звезды, наверное, давно,
Канули в воду на дно
И только поэты твердят,
Что звезды в воде – горят…
Хозяин леса
Вот и распустились золота косы,
Приоткрылись светом любви голубые глаза
И, блеснули снегом белым зубки,
Тишайший ветерок порхает на ресницах…

Ох, как я – счастлив, видеть пробужденье:
Душа уже воспламенилась жгучей жаждой,
Но в дреме все молчит, еще в томленье сна витает -
Ужель ее смущает рожденье торжества?!.

Непостижимый свет – о, не теряй же зренье,
Не смей же закрывать души глаза,
На светлый Дух, парящий в сердце!..
Вздыхай, внемли же божьей песне…

С всесильной радостью и болью,
Я отвожу свой взгляд,
Но все ж ловлю священный звук,
Той потаенной тайны – радостей и мук…

Какой же радостью опалил Творец Константина и Полину, опалил их сердца, душу и ум, чтобы они, окрыленные, нашли столько красоты – в окружающей Природе Жизни, которую порой разбрасывает и топчет и порой совсем не замечает живой люд. Это ведь – чудо, различать в повседневности что-то великое и сокровенно прекрасное – это что-то -
разобщенное, из душ разобщенных, друг другу незнаемых, творится,
поднимающее любовью к небесам…
Но мы войдем в эту Жизнь и узнаем, что живо в каждом из нас, самое сокровенное, может, до поры и скрываемое, и сохраняемое в нас до той поры, когда наступит момент ощутить и осознать и отдать свою Любовь всему окружающему нас миру. Этот, может, и предсмертный порыв, сохраняющий в нас - суть-сутей своего предначертания в великой Жизни Бессмертия…
Сказать, утвердить, что мы сердцем, душой, духом сильны. О, эта духовная живая ткань Любви – наинадежнейшая в жизни, и не кому не сломить, для фанатизма непосильна, а для взыскующих – дар не оцененный, возвращающий крепь Сына Божьего, Духа вечного, дарования Отцовского, в свой срок воспрянуть – и к своему предназначению вернуться через всю эту житейскую муть…
Так в этом же перст Божий: когда открывается любовь в человеке, то – через все нутро огнем, и через всю жизнь ясным взглядом. Кто сумеет
После выжить, а кто и нет…

Хор
Отгремев, отступают столетья,
За незримый порог тишины…
И, однажды, неслышимым светом
Пролетим мимо нашей Земли…
Где в глубоких и темных глубинах
Серебрится живая вода,
И неясные, скрытые тайны,
Укрываются в сердце Земли…
И согреет памятью теплая ласка,
Так бесплотна, словно тень от крыла.
Правда в том, что исчезнет граница
Между вечной любовью и бытием…
Я поднимаю взгляд в небо. Тишина. Звучание тишины. Гармония. И мне хочется эту тишину для вас - людей, мне так хорошо и так ясно во мне, я так непомерно влюблен в эту жизнь, мне хочется все замедлить, чтобы вы долго вкушали, обожали каждые свои мгновения, но уж ничто не останавливается, и вся эта тишина неудержимо и быстро уходит.

Хозяин леса (с хором)
Что оставляем на Земле,
Когда ее мы оставляем
И всех живых благословляем,
Что остается на Земле?..
Когда вычитываем нежность,
В тот миг прозрения печали,
Когда на дальнем берегу
Мелькнет неведомое что-то…
И озарит сиянием зарница
Спящую глубину из темноты,
Хоть сколок света, что волна качала
Успеть принять из темноты…
И этот миг, и блестки эти
Желаннее стократ, чем век
Стяжателя, глупца, поэта –
Чем жизнь твоя, о человек!

Благословен же путь до Бога!

От автора
Первой мыслью, первым стремлением было – вернуться!
Отказаться от принятого решения: поступать в университет столицы. Вернуться! Хоть на миг!.. но где там… как?..
Константин выбрал свой путь в неизвестность, навстречу своей мечте: завоевать весь мир, являя волю и упорство к достижению цели…
Мерила к таланту не приложишь, на весы не бросишь, на счетах не просчитаешь, Ну, талант, ну прослушали, прочитали о таком человеке, узнали о каких-то его достижениях – интересные узнали истории – а дальше - то что? Принято все это к сведению, проникнуться уважением к герою?
Другое дело, если можно воспользоваться его опытом. Но для этого нужно осознать, познать нерв, по которому, бывает, кто-то один находит выход там, где в бессилии, в отчаянии останавливаются тысячи других.
Один человек, как бы ни был одарен и образован, не может знать больше, чем тысячи знающих людей, но может в одиночку отказаться от привычных представлений и смотреть не вот на это, а провидеть совсем еще невидимое…
Как часто люди сбиваются с пути, предначертанного им провидением. И это при всем, что умудрены знанием, наблюдают звезды небесные и не ведают, что путь к ним проходит через их душу,
Сокрыто в них самих; а им и в голову не приходит, что оттуда, из Небесных глубин и приветствует Бог, дабы они могли взойти на Его высоту. О, человек! Всю свою стремительную жизнь ты удивляешься слишком многим чудесам, вместо того – чтобы самому стать чудом во Вселенной…

Константин
Все мелкое отбрасывая - прочь,
Душа моя очистится от сора
И будут слышать нас дожди и ночь,
Деревья влажные, Небесные просторы…
И побледнеет ложь и суета,
Как будто в мире прекратились войны,
А жизнь мудра, прекрасна и чиста,
И нас, с тобой, поистине достойна!
Взываю безнадежно к миру, -
Небесные просторы исходя.
В созвучиях Души ищу я лиры.
Любовью хрупкой, оглядываю я
Плод своих мечтаний:
Любовь прекрасней всех людских
Исканий…

Хозяин леса
Вселенная необозримо разнообразна и необозримо протяженная во времени и пространстве, и есть человек, исчезающее малая частица этого Мира. Появившись на мгновение на вечной арене бытия, человек старается понять, что есть Мир и что есть сознание, включающее в себя всю Вселенную и само навсегда в нее включенное. Начало рождения Жизни уходит в беспредельную даль исчезнувших времен; ее будущее – вечное чередование в загадочном калейдоскопе судьбы. Жизни прошлое уже исчезло, оно ушло куда? Никому это неведомо. Будущее ее, еще не наступило, его сейчас также нет. А настоящее? Это вечно исчезающий рубеж между конечным, уже не существующим прошлым и бесконечным, еще не существующим будущим.


Полина
Не хочется ни жить, ни плакать,
А только белым снегом падать,
На землю бурую, сухую.
Бессмысленно, легко, вслепую…
Прикрыть Земли неровности и раны,
Никем нежданной, веселой.
Покрыть собою города и села,
Всю горестную наготу Земли.
Чтоб звезды удивленные могли –
Воскликнуть: - Как невинна стала
Земля, под этим белым покрывалом…

Константин
Природа живет и мыслит. В моей Душе совершается таинство: природа изумленно рассматривает самое себя в моем лице. В этом акте самосознания, как проследить границу между Душой моей и Природой? Во времени и пространстве.
Движение Души и озаряющему ее Духу не спланируешь. Многие люди, конечно, ничего не понимают! Но это ничего! Все люди – люди и будут когда-нибудь лучше. Это их назначение – быть лучше. Ничего! Вы создадите праздник Духа. Дух – это, дорогие мои, - рычаг – откровения Бога, это, знаете, ого-го!..
Все это люди сами про себя знают, и если бы им поднапрячься, то сами вознестись могли бы в светлое, радостное и счастливое будущее.
И только потому не напрягаются, что ждут по-прежнему пророка. Слава Богу, недостатка еще в них нет, ни в Отечестве нашем, ни за его пределами…
Давно уже время пришло стряхивать прах со своих душ и время Дух обретать по крупицам. Но ни из ведомых форм миропорядка зримого людьми, вырастет счастливое будущее.
Непостижимое явление Душа.
Ее улыбка мне благословенье.
Она родит прекрасные мгновенья
И в вечность, продлевая их –
Всевечна Ты,- разнообразна как
Природа:
Одна во всем и вся в одной…
И в каждый миг моим проводником
Во мне Ее дыханье первозданно
И пробуждает вновь желанье –
Любить мечтою неустанной –
Стремленье высшее и в нем
Существованье…
Душе внимаю, полон я восторгом
Столь нежным сколь и первозданным.
Божественным огнем, что сердце
Озаряет
И Жизнь мою, всесильно раскрывает,
То подвиг высший есть – любить!..
Душа моя извечна и воздушна,
Ей так легко и вольно тело покидать.
Взгляните: в образе Ее парит
Неуловимый Ангел!
Нашептывая мне божественные песни.
Так в каждый миг и в свой черед
Взрастает радостно цветок
И раскрывает венчик свой…
Душа неумолима и всевластна
И все живет во мне согласным с Нею…

От автора
Куда уплывают благие мечты? В какой непостижимой пучине они пропадают? Что остается от пылких обещаний, смелых надежд, благих намерений? Или все же что-то остается, как - сокровенное, с коим уходит каждый человек в вечность?..
И мечется каждый, и горько, неуютно от этой неизвестности, непредсказуемости бытия. И проживает всякий бесцельный свой день наспех, как бы начерно, силясь предугадать бедствия и трагедии дня завтрашнего, в безнадежной попытке вернуть столь милый сердцу размеренный образ жизни…
В годину испытаний, когда так велик соблазн поддаться эйфории, свершившегося «подвига», такими неуместными кажутся сомнения относительно правильности избранного пути и странным, противоестественным представляется поведение человека, который уже в «преддверии коммунизма» задается тяжкими вопросами, вместо того, чтобы отдаться «всеобще» ликованию…
Только ли скорость огромного тела, набравшего скорость, отталкивает духовного человека, ибо он знает, что общественная масса вновь пролетит пункт духовной осознанности, ибо масса мечется из крайности в крайность бытия. Пир победителей во время чумы»…
Одно спешно подменяется другим, создает и разрушает кумиров, творит себе новые символы веры, и спешно меняет одну веру на другую.

Константин
Величием сердца любовь восходящая
В жизни прекрасной на многие лета –
Не суетитесь, в милосердии строгом –
Покаянья никак не понять…
Вершит все извечно небесная воля –
Прожить, отлюбить – отстрадать.
Дар вещий небесную долю
На пир мирской не менять…

Гений ушел… бессмертной звездою –
Не померк Вселенский свет.
Я скорблю, душа в рыданье скорбном.
Я молчу, мелодией бессмертья –
Остается память сердца…

От автора
Поразительно, как быстро люди забывают собственные мечты, надежды и свои отступничества. Это тем более опасно, что необходимость, это период, который в мирные времена отпущен людям на отрезвление, в эпоху потрясений катастрофически мал, и вместо отрезвления наступает разочарование, а следом и – отчаяние.
Энергия души ушла на смуту, а сил и энергии на настоящее дело – нет.
Пагубно это еще и потому, что необходимость морально-нравственного очищения, которое всегда индивидуально и личностно, не терпит суеты, чаще всего подменяется призывами к людскому покаянию, Причем каяться, разумеется, должен народ.
Как просто взвалить вину за все с народом происшедшее и за то, что с ним еще произойдет, на сам народ? Как просто оправдать себя, обманутых, якобы, догматами прежней веры и истово начать исповедовать новую? Как мучительно трудно преодолеть царящую эйфорию и, оглянувшись на свои деяния и поступки, спросить себя: неужели это все вершу я?..
По всей, свойственной людям привычке, они ищут золотой век позади себя – тем более, что сияние обещанного меркнет с каждым днем. Они живут в том настоящем, которое досталось им от (своего) прошлого. И судят прошлое каждый по своему, со своих обывательских позиций. Но сколько бы они не судили, прошлое не изменится.
Увлекшись изысками вчерашних альтернатив, не зазеваться бы людям уже в сегодняшнем дне.
Если присмотреться ко многим трагическим событиям прошлого, то окажется, что в начале их лежала обычная глупость. Когда она дремлет в рядовом обывателе, ее, как правило, не замечают. Но когда она появляется в людях, вершащими судьбами народов, она всегда трагически влияет на Жизнь всего мира.
Но за каждую из этих глупостей человечество платило и платит столь страшную цену, что, кажется, давно пора уже поумнеть…

Голос Вселенной
Действительность – собой определять необходимо.
Увидеть Жизнь свою и в будущее заглянуть,
И будущую Жизнь свою по образу построить.
Способность есть – ее осмыслить должно.
Тогда никто от Истины не уведет…
Усилий множество затрачено, чтоб исказить
Действительность Вселенной…
Возможность искажать и появляется, когда
В себе о Жизни представленья строят…
Когда ж Ты - Сам, лишь только - Сам,
В себе Картину Мира – Создаешь…
Узришь и Истину, Свое предназначенье,
И местонахождение Вселенское - Свое
Определишь…
Люби ж Природу – Она – Творение Мое!
Непостижимыми познаньями Природы –
Ты – Властелин!..

От автора
Лично я давно уже утратил веру в способность людей измениться к лучшему… Разумеется, биологически люди совершенствуются, и будут совершенствоваться, приспосабливаться, но станут ли они лучше, добрее, умнее – весьма проблематично. Как показывают события последнего времени, количества зла в людях не уменьшилось. А ведь будущее начинается сегодня.
Весь мир охвачен смертоносным ускорением разложения: демографическим, экологическим, политическим, национальным. И совершенно невозможно предсказать, что же из этого выйдет. Предвижу, будущее явит себя всемирной катастрофой…

Константин
О юности начавшаяся повесть
Все впереди, встречаю эту даль.
Обворожительно поют столетние березы
Над звонкой и спешащей Ангарой…
Родимый дом, веленье божьей жизни
И сотни дум и чувств питающих его,
Дом сильных душ, с нелегкою судьбою –
Взгляд в сердце матери моей…
Вся эта даль, что в зареве Весны
Где вся моя Сибирь, - все та же
Русская.
Взлетают кедры – воины - на страже –
Грядущих дел моих деяний торжество…
Но вот приспело время расставанья
В душе же не угас любви и чести дар,
Несу я их высоко без лукавства,
Не зная о притворстве ничего…
Но я вернусь к родимым берегам
Ведь мы единое, нам нечего таиться,
Когда в сердцах живет одна любовь,
Весенний сад в них в рай преобразиться…

От автора
Непостижима песня, былина, романс, в коих таинственно сосуществует, радость и печаль, любовь и страдание, и где между ними черта, и как одно переходит в другое, неуловимо. Много горького и светлого в жизни человека, но искреннее воскресение – песня, истинное вознесение – песнопение. Вот почему я горд за певческий и душевный талант Константина.
В один из мгновений, он вдруг почувствовал и услышал в себе нечто удивительно родное, знакомое ему звучание; в котором вся его и окружающая жизнь именное поет под это звучание. Это звучание – музыка всегда сопровождала его, жила в нем, в душе его и более того – она всюду в Мире…
Это Константин позже уяснил для себя, а в тот миг просто почувствовал какое-то благоговейное слияние печали и радости. Ему захотелось плакать и смеяться. Впервые он ощутил, что это звучание – голос души Мира, ее безглагольная песня…
Вот почему и о Любви, и о духовном чувстве творчества говорили и писали во все времена, но договорить до конца невозможно. Приближаешься к непостижимости, до какого-то откровения, - и хотя знаешь, что в этой глубине живут необъятные пространства, что есть на этих пространствах, объяснить нет возможности, не хватает человеческих слов. Это из области невыразимого чувства. Есть буквы в алфавите, и есть знаки в музыке. Все можно написать этими буквами, начертать этими знаками. Все слова, все ноты. Но…есть интонация вздоха – как написать или начертать эту интонацию? Таких букв пока нет…

Полина
Ох, как стучит сердце своими аортами, левым и правым сердечками, той пульсирующей кровью, проходящей через него – гулко и музыкально. Должно быть, сердце не только дано для служения телу, для насыщения питательными соками и кислородом, но и непостижимым переполнением Души, музыкальный, ритмический стук его отдается в подушечках пальцев, в случайно оброненной кем-то мелодии и его не в силах заглушить даже окружающий шум городской жизни.
Человек, сквозь сердце которого вечный Ангел Любви осуществляет свой прилет, ничего не помнит, занятый заботой строения дома внутри своей мечты, забывает поспать, так что где-то на улице, в сквере вдруг опустится на скамейку от слабости или, поднявшись не свет не заря, падет на диван точно замертво и на какое-то краткое время выпархивает из собственного сердца, как Душа из тела, и трепетно отлетает от него, еще миг назад давшего Душе приют…
Любовь, взметнувшаяся в Небеса – многокрыла и свободна и счастлива, ибо ей ведома истина: как бы тела любящих не сливались кожею, каждой ненасытной ее порой, что-нибудь да остается вне, на поверхности, и душа не перетечет в Душу свободно, как река в реку, стало быть, их совсем надо лишиться, тел, и тогда Любовь наконец пресуществится…
Ты читал мне про ту Шаганэ.
Тихо было, и жарко, и мило,
Так любил не знакомую мне,
Он, Есенин, Она же – любила ль?..

Ты читал мне в тиши Шаганэ,
Грустно было от каждого слова
И была я в далекой стране,
Рядом с ней, у того; у другого…

Ты читал мне. По чьей же вине,
Отрекаюсь я снова и плачу?...
Уж, не та ли твоя Шаганэ,
Родилась в тебе мной? Не иначе…

Уж не тот ли заведомый взор
Обратила к тебе та, другая?
И не в тот ли прозрачный узор
Ты – другую – меня наряжаешь?..

И не снится ль тебе по ночам,
Как вхожу я такая прекрасная?
И вношу к тебе глиняный жбан
И бокалы вином наполняю…

И, в глубокой ночи, при луне,
Ты целуешь меня и – другую…
Шаганэ ты моя, Шаганэ…
Ну, целуй, я тебя не ревную…

От автора
Сердце Полины превратилось в один разверстый, остановившийся взгляд, счастье и несчастье, два одинаковых чувства, раскачивают сердце, как волны, и ее сотрясает озноб.
«Константин, Константин, - зовет Полина со всей силой сплотившегося, слившегося в Душе счастья и несчастья, не может быть, чтобы там, в своем озарении, Он в то же мгновение не ощутил этого раздирающего «крика» ее Души. Жизнь в единый миг поселилась в Небесном свете и оттуда смотрит на нее с изумлением. Что Полине это изумление! Что все люди вместе взятые! Ведь она нынешней ночью, как чудную книгу, читала Его! Но сейчас все, что она только любила на свете, сейчас все отвернулось от нее, в тяжкие минуты ожидания: из книги этой божественной повысыпался алфавит, буквы, смыслы, образы и сгрудились в ком – не воспринять смысла, тепла, любви…
Полина, как в бреду, видит любимого. Глаза его – два Ангела, пьющие из родника, из ее ускользающего, туманного, заволакивающего взгляда.
Одарю всем восторгом Земли и всю кровь зари Небесной… и тогда возникает многоголосный хор, в духовном экстазе вознося благодарность утру, Жизни: Судьба ласково приняла ее жертву. Она делает стремительное движение к свету, в рождающейся заре, и райские птицы в трепетании предстают пред нею. А голос Константина звучит и течет как река, и баюкает ее Душу и тело, как Солнце и ветер.
В это мгновение, в мгновение прерывистого, полного лукавой игры и кратких слов, Полина так счастлива, точно Бог послал все лучи радости из своего чертога на ее Душу.

Полина
Ах, любимый, родной, не верь никому на свете кроме меня… - на едином дыхании произносит она про себя, - во все времена я -Твоя!
А что дальше? А дальше – ей не любопытно, что – дальше…

От автора
Полина не мыслит об этом. Она сейчас, вот только что родилась на Белый Свет и хотя, еще несколько дней назад ( теперь уже целую вечность), она поднималась ранней ранью, готовила немудреный завтрак на его кухне, но все это было как в тумане, происходило все это будто бы не с ней… и вот вдруг прозрела, пелена спала и с глаз, и с Души и для дали, открылась Жизнь в своей радости и счастье, и что ей думать о каких-то там премудростях, вроде того, что у Константина в столице могла быть женщина.
А она жила в своей Сибири, тусклая, погасшая, забывшая о своем болящем сердце и не ведала, что явится вот так спонтанно к Константину, без предупреждения. А он поцелуем своим пробудил ее от спячки. И с какой легкостью в Полине все вдруг ожило, взвилось: волосы, губы, руки и грудь. И нежность ее воспламенилась и уже начали таять вечные арктические льды, глаза ее сияют звездами на черном Небе, и Космос разворачивается из пульсирующего ее женского сердца, как музыка вырастает из гаммы, и счастье кипит в ней, как ветер в кронах ее любимых огромных сосен…

Полина
Почему вы мне песню не спели?
Жду я долгие дни и недели,
Жду я долгие месяцы, годы,
Но никто не развеял невзгоды…

Приютите меня, приютите,
Сладким счастьем меня напоите.
Принесите мне добрую весть,
Подарите хорошую песнь…

Люди добрые, как вы добры,
Принесите свои мне дары.
Затопчите шипящее зло,
Я хочу, чтоб вам в жизни везло.

Чтоб вы были как дети, добры,
С первых дней до печальной поры…
Чтобы было вам радостно вместе,
Чтоб вы пели хорошие песни…

Константин
Утро столичное, – в свинцовом тумане: время не движется, но миг за мигом высовывается каким-то узлом ненастья, - и, подчиняясь этой хлябности и засасывающего Неба, выхожу из дома, за плечами – уют, тепло – впереди – неприглядность, улицы в слякоти и, скрежет трамвая, ни души, и только удушающий, невыносимо влажный вокруг меня – я – центр этого мрака и центр его усыпительного гипноза, и сколько бы я ни шел, все буду осью его, равномерно движущей осью его, и что все одна и та же данность Жизни, или, еще вернее, чье-то повторяющееся без конца причитанье об одном, последнем человеческом утре, которое, может, когда действительность еще существовала и я выходил из дома, чтобы вернуться затем домой.
Каждое мгновение, вероятно,- то же самое, и сколько бы их, этих мгновений, и сколько еще будет, - о тот обыденный, как будто в порядке вещей, - исход Мира!
И в такой миг в этой болотной хляби, в необъяснимости ненастья и разорения, в миг засасывающий с лица Жизни без назначения и наименования звук приближающейся машины неописуемо встревожил…
Легче жить этим сознанием молча, если бы не нелепости, которые приходиться выслушивать. Как откинуть свое человеческое воображенье?.. Правда, даже и талантливый человек так редок, что не часто людям приходится довольствоваться ими. Но все же и они вправе желать большего, мечтать о прекрасном и верить в него.
Не моря шум – в озаренье восхода
Иная слышится мне музыка:
Гармония родимой тишины,
Дыхание любви в биении Души…
В ней все оттенки голосов
Родных мне, прерванных так скоро,
И пенье матери моей – сирени шелест
Возле дома…
То дремлющая вечность поселилась
В сердце,
Свивающая нить любви…
Родившийся - полет и смысл
Священного, нетленного - Души звучанья…
А сегодня уже Осень, не за горами Зима. День ясный до рези в глазах, деревья отсвечивают красными и желтыми бликами листьев и в этой симфонии, слышится потаенная грусть и печаль, в которой она утопает. Мое родное состояние, знакомый запах, привычный шелест моих струн:
Ты, Осень, -
Скорбный плач колоколов,
Что усыпляет сном
Листок багряный,
Что сердце леденит безжгучей раной,
Геометрично выверенный – Ом!
Предвечье звуковых,
Ты, Осень, вестник бытий!
Осыпавшийся с листьями глагол!
Пред словом мертв, и сир, и нищ, и гол,
Пред желтой ризой древ
И златых литий
Ты – стая голубей, упавшая в стекло
Морей:
И отзвук исчезающего звука,
Скорбящего над образом моим…
Что общего у нас с тобою,
Осень!
Любовь, любовь! … Нет,
Только сожаленья безумная тоска;
Сосуд мгновенья – листок полуистлевший…
В безвестности теряется наш путь,
Цветным туманом обволакивая время;
Безвременья осеннего – густой туман…

От автора
А сколько стихотворений, написанных и ненаписанных, ищущих выхода из трепещущего, ждущего сердца Константина! Он губит их безжалостно, но рядом с ним произносятся слова, стихи, заклинания, которые повергают его в печаль. Что он бежит их пустозвонства и лжи, извергающейся без всякой меры, которая как бы правда – по крайней мере, для обывателей, - эта ложь для него хуже замысловатого обмана людей, которые уверяют друг друга в любви к слову, а сами бегут его настоящей духовной, откровенности… будто нет Жизни.

Константин
Есть – о чем свидетельствует ствол этой могучей многосотлетней лиственницы, о чем поет, на что намекает ее звенящая на ветру хвоя. Она, как любовь с каждым днем все больше и больше начнет осыпаться…
Лето мое улетает о трех крылах, улетит и осень, пролетит вся жизнь о стремительных днях человеческих… струится, как хвоя и листва, вслед за прошлогодней сквозь землю, поет под землей будущая неведомая мне жизнь…

От автора
Константин идет, засунув руки глубоко в карманы. Бездонное Небо давит на него поникшие плечи, горькая горечь клубится в печальном сердце. Кажется, еще никто никогда его не любил и он никого в жизни не любил, так ему представлялось. Ведь он так проникновенно извлекает из любого разговора суть, так ясно различает людей, точно оценивает ситуации…
В этом ли главное?..
Что для меня сокровенное? Несколькими словами не могу определить, но вот осмысление сокровенного Константином, мне близко и понятно.

Константин
Было время, когда весь Род мой – жены и мужья, деды и бабушки, дети и юноши про это Сокровенное знали, и в жизни своей этим знанием руководствовались. И на вопрос о сокровенном, ответили бы: «… Это мое отношение к Всевышнему Отцу, мои отношения с Отцом. Неверующие сказали бы так: «… Совесть, честь, любовь, дух или – мое представление о добре, о справедливости»,- об истине, суть бы сокровенного от этого не изменилась.
Конечно, и прежде жизнь была и трагической, и тяжелой, и в чем-то, должно быть грубее и трагичнее нынешней. И все-таки про это Сокровенное, главное знали все. В человеческих душах, невежественных, непросвещенных духом, жило представление о добре и зле… и тогда грешили, но знали, что это преступление, - что это против совести, против любви, справедливости и требует искупления…
А, зная о Сокровенном, люди были причастны к Вечности. Понятие это вовсе не временное. Вечность не из лет складывается, не когда-то она была и не когда-то будет, а всегда есть, сегодня есть. Это То и Там, где пребывает Всевышний Отец, я не имею церковного бога-отца в виду. Мой Отец не надо мной, а в глубине моей, мое непостижимо-идеальное, прекраснейшее Я, Отцовский замысел меня! Не переставая - остается моим, сокровенным, эта глубина и высота и ширина становится общечеловеческой, женщин и мужчин, живущих на Земле…
Я убежден, что Всевышний Отец один – у православных и католиков, у буддистов и евреев, мусульман, у верующих и неверующих. Иначе самая идея Всевышнего Отца абсурдна…
Все зло, вся тяжесть и тьма людской жизни от того и в том, что в Жизни перестало ощущаться Сокровенное, Главное, и поэтому сама Жизнь лишилась смысла и значения, лишилась подлинности.
Как и когда это случилось с людьми, что подменили они все в своей Жизни, если не прямо ложным, то уж точно второстепенным, что быт занял главное «Единственное» место и больше ничего нет.
Конечно же, нужна и пища и кров над головой, и еще многое другое. Но, если не забывать - о Сокровенном, о Главном?...
Что помогало моим праотцам в Жизни? Это знание о Сокровенном, о Главном.
Физическая стойкость встречается довольно часто, духовная смелость являлась и является величайшей редкостью…

От автора
Константин дело духа своего творит и тем счастлив. И он совсем не потрясен поступками сотоварищей по осмыслению жизни и равнодушием общества; но вот привыкнуть к этому никак не может, хотя и смотрит на действительность реально.
Духовное дело губят «свои же» «духоискатели»…



Константин
Наипервейшее – реализовать духовную ясность своей наполненностью, своим светом, верой в человеческий дух, в его красоту, преломляющуюся в деятельности, в реальных условиях Жизни, в Ее значимости для всех и вся.
Вопросов у всяк живущего – выше всех наших гор, а и наиважнейшее: даже и бирюзовый своей чистотой и глубиной Байкал не в состоянии огородить от мира грязного, смрадного. И кричи, не кричи, никто не услышит. Некому в столицах слышать. Ну, а тут, в Сибири – мы еще пока и птичьи напевы различаем и чистую воду пьем…
Бездуховным людям что, им не до человека, не до гармонии дела нет. У них соображения. Да что там!..
Духовное творчество – высшее из Земных дел человека, требующее от него нравственного подвига самоочищения, помогающее открыть во временном и преходящем, свет вечных истин и гармоний…
«Делание» злободневное – ограниченное «правдой обиходной», житейской, - погруженное в «современные дела и делишки» уводит человека в никуда… в разорванность личности с действительностью, - в котором сублимировано все живое, неведомое отношение к Жизни и ее явлениям, которое содержится в Духе, настроении и миросозерцании самого Отца, его духовный процесс…
Сочувствуя интересам и идеалам современности, литературы, искусству, сами того не замечая, лишь механически стараются наполнить опустошенную душу свою и, конечно, механическое наполнение этой пустоты ведет только к явлениям болезненным, теоретическим раздражением сердца, а не к примирению, не к умиротворению Любви…
Я люблю тебя. Что это значит?
Думайте.
Люди употребляют это выражение всуе.
Любовь никак не связана с тем, что вы ожидаете получить, а исключительно с тем, что вы надеетесь дать, то есть – сполна.
Взамен же вы можете получить что угодно. Но это никак не связано с тем, что вы даете. Вы даете, потому что любите и не можете не давать. Если судьба вам улыбнется, можете рассчитывать на ответную любовь. Это непостижимо приятно, но такой исход не обязателен.
В реальной Жизни это требует полной самоотдачи. И это включает в себя все – и ваше доброе, и ваше дурное. Я знаю, что без дурного тут не обойтись…
Голоса Земные безутешны…
В звуках Жизни – крик исшедших лет.
Падший Ангел, крылья в поднебесье
И креста предвечного отсвет…

Как не прочно все Земное –
Синь Небес нам матерью Землею.
Зелени раскидистая роскошь.
Стук сердец при всех над ней светилах.
Малахитовая млечность взгляда тьмы.
В миг, когда ты снова впал в немилость…

Тонкий звук заветной прошлой жизни,
Что в потемках сердца притаилась.
Где хранятся боли и потери,
Свет любви, которым Жизнь светилась…

Здесь восторги, ужасы, паденья,
Отчий дом, оставленный когда-то:
Крик любви, сон: и рук сплетенья,
Смех, улыбки, всех ушедших раньше…

Безутешность, таинства земные,
Голубые дали расставанья.
Голоса, слова родные
И желанные, единственные губы…

След тепла, что скрыт в твоем предсердье,
Миг единственной моей надежды…
До исхода миг и час –
Светлый Ангел за душой моей
Приходит вечной…


Хозяин леса
Прав, прав Константин! Удушливо в городах, хоть произрастают и в них мои деревца, мимо которых текучий поток людской без смысла течет туда-сюда – ели выберешься…
Поначалу думается, какая-то цель у этой текучести есть – может, я не вижу, а спросить не у кого: все смотрят себе под ноги…
Нет, не понять мне этого движения, а уж знаю: бежать от нее надобно без оглядки и всяких там размышлений. Роботизация сплошная. И есть ли еще что в этом одушевленное – неведомо…
А у меня в лесах – Душа, поет, звучит, между Небом и горами струится играючи, и текут в человеческих сердцах душистые мысли и чувства…
В текучести же этой толпы не различить ни чувств высоких: даже если и остановится этот поток на мгновение, перед красным семафором, как преградой в неугомонном движении этом чувства и мысли неверны, неотчетливы, непонятны…
Лишь когда в человеке все спокойно и свободно, - лишь тогда распознается и видится в нем каждое движение чувств, и каждая мысль, что светлое облако, в налитой голубизне бездонного Неба… и во всю эту даль слитие самого сокровенного в Отцовом Мире – к человеку, неразумно поспешливому с затуманенной душой, вдруг просыпающемуся к сущностному, ясности духа…
И, что удивительно – Константин дышит этим Духом и Гармонией, любит Жизнь и всю непостижимость откровений открывающихся через его молодую, чистую Душу – великую радость!.. Любит Жизнь больше себя. И вот из этого-то самого непостижимого, большего, по-моему и создан он по образу и подобию Отца Нашего…
Ибо несет красоту Жизни в себе самом, источая ее повсеместно и ижечасно, постоянно по-новому, с детской влюбленностью ощущая все то, что любил и любит в окружающем Мире.
Ведь сколько ночей он вот так сидит на табурете, у дверцы горящей печурки, и всегда чувствует великую радость, как и впервые. Постоянно по-новому, с первозданной влюбленностью ощущая все то, что любит истинно родственной любовью.




От автора.
В чем заблуждение людей, так это на обмен их полуправды и компромисса, что централизованное общество позволяет им жить хорошо.
Люди живут идолопоклонничеством перед идеалами, и когда недостает идеалов, они идеализируют идолов. И поскольку люди обладают изощренным свойством трагедию обращать в фарс и наоборот, то тут же возникает новая трагедия. В период этих трагедий и потрясений люди обнаруживают поразительное наивное стремление опереться на твердыню веры, забытых идеалов и идолов, совершают подвиги и преступления одновременно: абсолютно убежденные в том,
Что, опираясь на традиционные ценности, они создадут новые, отвечающие духу времен в материальном житии…
Конечно же, они догадываются, но делают вид, что никто ничего не знает и не понимает.
И мечется каждый, и горько, неуютно от этой неизвестности, непредсказуемости бытия, проживая всякий бесценный свой день наспех, как бы начерно, силясь предугадать бедствия для завтрашнего дня, и в безнадежной попытке вернуть столь милый сердцу размеренный образ жизни…

Константин
Вероятно, лишь Духовное устремление способно открыть небывалое т в о р е н и е, восходящего к нам из таинственного лона Всевышней Книги… эта книга – единственная, которую может принять высокий Дух. Потому что духовное зрение, глубинная информационная память, дар созерцания космических панорам и дар постижения человеческих Душ – приоткрыты с самого рождения, и через них в сферу сознания – просачивается тонкая Всевышняя реальность: реальность, а не фантастика, а знак, символ духовной связи всего Мира.

Хозяин леса
Новое слово может прозвучать не раньше, чем оно прозвучит в одухотворенной Душе. Рождение Слова, - часть явления гораздо большего масштаба, чем просто словесного, музыкального, образного…


Константин
Отец и так знает, что именно знаю я. Но если я не изложу свои знания, Он не будет знать мои мысли о том, что я знаю, а без этого я не смогу приблизиться к Нему. Ибо истина совершенна и все время меняется, а стать совершенным – значит соединиться с Отцом.
А для этого не достаточно знание философии, физики, математики, теологии, искусства. Это знание грубых форм и иллюзий о мире Человека и Всевышнего Отца: ни место, ни время не имеют значения…
Чтобы приблизиться к Отцу Вседержителю сознанием,- нужно прежде всего понять: свою истинную Душу, совершенную, как не проявленную энергию Духа, которая сосуществует в любой точке…
Духовное открытие – это достижение совершенства, а это не значит, что мирское совершенно – предел. А истинное совершенство не знает предела.
Ибо Мир Гармонии в Душе Моей – это и есть царствие Небесное. Это есть добрые дела сделанные с радостью и любовью, есть – Жизнь Вечная…

Хозяин леса
Эту сущность жития Духа и пытался раскрыть людям Зороастр, Будда, Иисус, но они так и не услышали Их, ибо все делали наоборот и редко задавали себе вопрос: как и зачем они живут? Мало кто из них брался отвечать на него.
Вот и в Константине необоримое желание не удивить мир людей, а пробудить в них сознание и Душу их к Гармонии Духа: Любви и Света, которые струятся, поднимаясь, порою до неповторимо дивных звучаний, воплощая, светлую задушевность, теплую веру в душу свою, помещенную Всевышним Отцом на Землю и это истина, и факт. И надо обладать слухом сердца, чтобы уловить Его Любовь, просвечивающуюся сквозь зримую реальность…

От автора
Я отнюдь не отрицаю, - все учатся! Но все учатся до первой славы, до известности, до поры; пока литератора не ослепила книжка, пока политика не вознесла толпа к власти. Этот свет редко бывает для души весенним, первым громом, оплодотворяющим Жизнь, в большинстве случаев это последний гром, предвещает увядание Духа деятеля, который не обращает внимания на то, как он своею личностью угнетает и дело, и Жизнь.
Бывают минуты, когда приходит прозрение, что людям – нет дела ни до Духа, ни до прекрасного, ибо оно для них – не более чем нелепое состояние духа, существующего лишь в воображении отверженных…
Главным же в Константине эта удивительная свобода и юмор в отношении к себе и своим мотивам и поступкам! Конечно, современные «литераторы-психологи», как власть имеющие, вполне поставляют своего персонажа в позицию согбенной позитуры – «маленького человека» психику скальпируя. Но ведь - за чужой счет проницательность! А вы – про себя так – сможете?...
Тем-то и превосходительны записи, стихи и поэмы Константина даже романов знаменитейших, нет сочиненности, а те же ситуации и проблемы человека – достоверно описанные…
О. насколько честнее внутренний монолог-анализ!
Припомнился Лев Толстой: «мне кажется, что со временем вообще перестанут выдумывать художественные произведения. Будет совестно сочинять какого-нибудь Ивана Ивановича или Марию Петровну. Писатели, если они будут, будут не сочинять, а только рассказывать то значительное или интересное, что им случилось наблюдать в жизни».
Вот и учитель внял сокровищу Духа, в котором вся человеческая Жизнь открывалась по особому Ясно и ярко…
Эта врожденная организованность и самоконтроль Константина, в том числе и нравственный, - в его Душе, с ее мягкостью и чувствительностью и широтой, - явила себя человека яркого, радостного и совестливого, и весь в трудах – и целый, по сути, новый мир как силовое духовное поле вокруг себя распростер своими деяниями и поступками, чрез которые нам и далось заглянуть в сею сокровенную Вселенную деятельного подвига чистой Души.

Константин
Одиссей проник в «царство» мертвых и вернулся оттуда, узнав о прошлом и будущем. Есть теория, утверждающая то, что из Космоса в определенных условиях может увидеть прошлое и будущее своей Вселенной, а значит, и своей с и с т е м ы. Естественно, из той точки он не сможет возвратиться на Землю, но может проникнуть в иные измерения, в иные миры. Так вот, тот мир теней, «царство мертвых» это иначе – черная дыра, исказившаяся, как бы отработанная материя. Но как Одиссей вернулся из Аида, так и Человек прорвется назад, на свою любимую Землю.
К Тебе, прекрасная моя.
Как к звездам (парсеки)…
В загадочных снах позади оставлять.
И я, позабыв это Слово – н а в е к и –
С Тобой необъятное жажду объять.
Хоть мысли неверной к Тебе ковылянье,
Не в силах мой разум приостановить.
И где же пределы тому расстоянью,
Которому нас суждено разделить?..
Лишь только с Тобой, - моя нежная,
Чистая,
Хочу разделить Путь Жизни тернистый…
Не указывает ли Причина всех бедствий, обружившихся на Землю и человечество, именно в нарушении равновесия между началами тонкого Духа и оматерилизовавшейся Души? Космос держится на этих началах, и в космических построениях начала эти одинаково велики и необходимы, ибо одно не может существовать без другого…
У нынешнего века наисходе шестидесятые. И уже не за горами семидесятые… Пора и честь знать. Пора на свои – горы! С горы, говорят, видней. Прожита пора активного Солнца, активной работы, активного познания… снова люди вторгались в Космос и спускались на Землю. И с Земли штурмовали Солнце.
Именно в моих, в Саянских хребтах брали на прицел Светило – светил. И ничего – справлялись Сибиряки.
Познание и любовь нераздельны в человеке…
И, глядя в ночь звездастую, вперед,
Я думал, что в спасительные звенья
Связуются великие прозренья
И, может, лишь звена недостает…
Ну что же, мы живые,
Наш черед!
Бесконечные мысли о Любви, напряженные и упрямые – подчас невыносимые. Стремился заглушить, уничтожить в памяти всевозможные выдумки и ереси о женщине и о любви…
Человек очень странное существо, он не был задуман таким, но его всеми способами принуждали быть неестественным – в этом источник его странности. Он стал чужим не только для других, для женщины, он стал чужим также и себе самому, своей любви, потому что все, что против природы, то и против себя самого. Человек не что иное, как песня Природы, как поющие птицы и деревья.
Кроме человека, в едином сущем все гармонично, прекрасно, без всякого разделения на высшее и низшее – нет дерева святого или грешного. Но человек пришел в такой разлад, что его жизнь являет собой не радость, а бремя, которое он должен как-то нести от рождения до смерти.
Здесь очень тонко задумано: сперва пророки, всех религий натравили человека против себя самого, заставили его быть против жизни, и когда он стал несчастен, они пришли через заднюю дверь – утешать его. А потом они стали посредниками между человеком и Всевышним Отцом.
Сначала они и делают человека больным, а потом приходят как спасители его. Сначала раздавливают человека до недочеловеческого существа – униженного, недостойного, отверженного, осужденного, - а потом они приходят со словами: «Следуйте за мной, все ваше страдание исчезнет; если вы послушаете меня, я договорюсь с Богом, и Он примет вас в раю – с великими наградами»…
Все религии преступны, ибо не позволяют Человеку стать слаженным, как оркестр. Они разделяют человека: часть они называют добром, а другую часть они осуждают как зло. Но обе части существуют вместе и могут существовать только вместе, как двойная спираль гена человеческого…
…И вздремнулось. На строки безвестных стихов
легкой тенью двух крыл опустились ресницы.
Не придумался, значит, уже не приснится!
О, не надо, не надо придуманных снов!

Не солги, Ее Полночь, не тронь вещим звоном,
Ничего не сули, ни о чем не пророчь!
Заклинаю тебя на молчание, ночь,
Высшим даром любви – немотою влюбленных!

Умоляю тебя, до зари пригаси
Роспись тканых ковров, очертанья дивана…
В вещном мире предательски много обмана
И коварен достаток, Господь упаси.

Может быть, безгреховна сама ипостась:
«Мы не хуже других и не лучше других мы».
Только нет ни слезы, ни восторга, ни рифмы
На привычную полулюбовь, полустрасть.

В будни – белый халат, в праздник – чуть ли не флаг,
Как привычка мыть руки – перемена одежды.
Позабылось, какой до одежд была, прежде.
Кто ж тебе возвестил, милый друг, что ты наг?!

Человек есть множество быстро вращающихся молекул. Человек кажется плотным – не так просто заглянуть в это нутро! Однако эта плотность – только иллюзия: нам так кажется только потому, что мы сами принадлежим к человеческой природе.
А если представить себе очень маленькое существо, которое смотрит на человека, рассматривает его тело. Существо увидит вращение Солнц, темные спирали и потоки, подобные Млечному Пути. В мягких тканях тела молекулы будут расположены менее упорядоченно. В костях молекулы пригнаны друг к другу и создают впечатление большого скопления звезд.
Я стою на вершине горы в ясную ночь. Я один, далеко от огней большого города, которые делают Небо не прозрачным из-за того, что их свет рассеивается на частицах влаги и пыли, находящихся в воздухе. Я на самой вершине… надо мной ярко светят звезды. Они вращаются в бесконечном пространстве перед моим потрясенным взором. Передо мною проплывают галактики. Созвездия сияют в черноте ночного Неба. Через все Небо тянется - бесконечный туманный след, известный под названием Млечный Путь. Звезды. Миры. Планеты! Вот так же виртуальное микроскопическое создание увидит меня!
Я состою из молекул в движении. Это движение создает одну из форм энергии, которая, соединяясь с энергией, передаваемой Всевышним Отцом, дает Жизнь, которую я воспринимаю. Вокруг полюсов Земли возникают магнитные бури, создавая северное сияние, вокруг всех планет… и молекул… магнитное излучение взаимодействует с другими излучениями, исходящими из соседних планет, миров, молекул. Ни один человек не есть вещь в себе. Ни один мир, ни одна молекула не может существовать без других миров и молекул. Каждое существо, мир или молекула зависят от других существ, миров, молекул, без которых их существование не может продолжаться.
Знание одаривает меня исследовательской энергией, связав меня с сущностью самой Жизни Вселенной; это Знание – непосредственно в единой генеалогической завязи Отца – Природу, Истину и Мораль (Познание и Нравственность, Реальность и Сердце) в их качестве взаимно - проникнутых элементов…
Это прозрение подводит к Истине, что не только Мысль, Информация, но и Добро имманентно Материи; что эти сущности образуют, подобно кваркам или генетическому материалу клеток одного организма, Атом Природы – Всевышнего Отца Созидателя:
Здесь соединенность двух единственно сущих миров: Мира Всевышней Духовной Энергии и мира того, что внутри нее мыслит и чувствует, являясь ее же частью, ее же мыслью, ее же чувством, - короче, ею самой (естественно, это совсем не обязательно только я ли кто-либо другой).
И это мысляще-творящее и чувствующее существо, связанное со всеми и всем до взаимодейственного состояния растворенности, самостоятельно и ответственно вырабатывает свои отношения с окружающим его Миром, принимая на себя неизбежные результаты своих правильных или неправильных действий…
А что, вообще говоря, еще есть в мире? А больше ничего. Сам этот Мир и Я. Все остальное лишь только вытекает из моего отношения к этому Миру, к себе и к другим, которые тоже – часть Меня…
(с хором)
Всевидящим оком стремится мечта,
Плещутся голуби в солнечном свете.
Непостижимыми взмахами мчится она,
Хрустально звенит – на рассвете…

Ах, голуби, торцовые голуби!
Перьев цветистый убор!
Ах, голуби, голуби, голуби!
В нас детство не знает границ.

И в крыльях, как в детстве ветер поет,
Неся среди звезд интегралы,
Уносит мечта – в голубиный полет,
Ранней юности – музыкой чистой…

Ах, голуби, торцовые голуби!
Перьев цветистый наряд!
Ах, голуби, голуби, голуби!
Ясность детства – не знает преград.

Мне помнятся: белые, черные, красные,
Что в прошлых летали годах,
Так часто лелею – памятью сердца
И лечу вместе с ними в мечтах…

Ах, голуби, торцовые голуби!
Крыльев красивый излом!
Ах, голуби, голуби, голуби!
Хрустально звенят – надо мной…

Как прочно лелеет краса неземная,
Уютная, горнесть Небес…
И сил мне хватает – Любить и творить,
И зреть Благовещения Свет…

Ах, голуби, торцовые голуби!
Крыльев красивый излом!
Ах, голуби, голуби, голуби!
Сквозящее пламя Любви!

Вот вновь показались голуби в выси,
Ко мне, направляя полет,
И нежно трепещут – веером крыльев –
В радостном сердце моем…

Ах, голуби, торцовые голуби!
Нежный цветистый наряд.
Ах, голуби, голуби, голуби!
В нас детство играет судьбой…

Вот скрипки звучат обжигая,
Альты, разгораясь - басят…
И сердце, как прежде, покоя не знает,
Трепещет, в воскресших мечтах!..

Ах, голуби, торцовые голуби!
Перьев златистый узор.
Ах, голуби, голуби, голуби!
Тут детство совсем не причем.

Так дружно ж, любимцы, летите, повыше!
Поймайте звезду на лету.
Я с вами навеки, уверены будьте –
В священности нашей Любви!..

Ах, голуби, торцовые голуби!
Перьев златистый наряд.
Ах, голуби, голуби, голуби!
Встречаю хрустальною нитью
Ваш свет!..



От автора
И это житие происходит в атмосфере идеологического безумства во всех областях деятельности общества, в печати, через радио и телевидение. Безумство омертвляет в людях духовное их естество, их свободную волю к творческому порыву, так что ни издать, ни душу излить другу нет возможности, но Константин и с Всевышним и с Другом общается – и не потом пишет, жизнь вспоминая кому -то в поучение, а сейчас, всегда, ибо не с кем поговорить – посоветоваться, какое решение принять в ситуации, не терпящей отсрочки, как понять происходящее с тобой и с другими, с обществом, с миром…
Такой внутренний монолог-писание становится индивидуальной Книгой, более литературой, индивидуальной духовной культурой, индивидуальной цивилизации.
Лишь оно – абсолютно, а не «нормальная» художественная литература, что пишется в ориентировке на читателя и на возможность тут же напечататься – и так поступаясь с целым рядом степеней свободы духа, мысли, совести и знаний…
Потому и книг печатается тьма; но между ними, самая малая искорка промелькнет, сколько дурных, ни к чему не годных, а зачастую, вредных.
Боже! Какая сосредоточенная духовная Гармония в Душе Константина! Труд духа, ума, вглядывание в себя, в свой Род, в свой дух, в свою душу, в свою работу!


Константин
Не смотри на меня, будто я виноват,
Без меня, без тебя сто высоких
Преград –
Заслонили нам путь, их снести
Разнести,
Да вступить с ними в бой,
Только что унести нам придется
С тобой?..
Ворох тягостных пут завоюем
В бою…
Не вини, что люблю я свободу
Свою.
Не вини же меня, что разлуке рад.
Не смотри на меня, будто я виноват.

От автора
И никто, никто и не подозревает, чем Полина является для него…
Записку Константин прочел уже в поезде: «Я буду тебя очень ждать. Люблю!..
Сколько раз за эти лета он вспомнит ее, «свою
Полину!» и всегда она заслонит других…


Константин
Теперь она, наверно, уже не та, должно быть, совсем не такая, какой осталась в моей памяти, но представить ее себе иной, повзрослевшей, я не могу, да и не желаю. И по сей день меня не покидает ощущение, что я и в самом деле, что-то тогда упустил, что в моей жизни и впрямь – по какой-то случайности не состоялось что-то очень важное, большое и
неповторимое…
А почему не состоялось, когда я, отсутствуя многие лета,
возвращаюсь в свой Иркутск, возвращаюсь к своей Любви!?

От автора
Я встретил первую и предпоследнюю любовь. Я вас найду в любом
уголке Земного шара, - сказал я ей, волнуясь… - Что за глупости? –
спросила она – какие у шара уголки? – Я забыл, что она художник, но
упорствовал: - Подумай, прежде чем подумать – сказал я ей строго, -
должна ж, наконец, ты понять, что не одна ты такая прекрасная!
Последовала тишина, предвещающая душевную бурю нам обоим…
«Гусь свинье не товарищ!» – ответствовала она сухо и глаза ее обрызгали меня черною слякотью…
Я был подавлен косточками от компота. Крокодилом был я, слез которого никто не видел и никто не верил им.
«Не прелюбословь, дорогая…» - попробовал я возразить – «Я
красивый, я умный, я добрый, и я сам все это открыл» - «Хи-хи –
сказала она – и медные лбы сверкают».- «Всегда найдется более острая тупость» – начал я злиться. Она протянула мне свою скользкую ладонь. Я не заметил прощального жеста, но ногу все-таки приметил,
запнувшись о ногу. Ранее я вообще не предполагал у нее ног, а того,
что у ног есть мозги – тем более…
И сосулька прослезилась. Я был отважнее набатного колокола, но мои
усердия принесли не столько плодов, сколько сухофруктов. Мне
Оставалось только утешительно знать, что звезды, которые тонут в
озере, не обитаемы… по крайней мере, до времени… как и все людские общественные формации – пути их соблазнов не ведомы людям…
Поэтому: не задавай себе вопроса, что мне выгодно? И не взвешивай все «за» и «против», когда надо принимать решение, задай себе вопрос: «а не будет мне стыдно пред памятью Рода своего?» и поступать так, как велит совесть…
Уступи один раз – и прощай навсегда душевное равновесие! И будешь жалок, как раздавленный червяк…
Нет! Такой судьбы мне не надо. Я – Человек! Движение Духа – это движение внутрь себя (вверх) по вибрационной лестнице, с постоянным преодолением соблазнов, сам соблазн ничего не значит, хотя как легко сверзится вниз!

Константин
…дома – пестрый халат, на диване – ковер,
нажитой обеспеченности атрибуты,
да собака у ног – принадлежность уюта…
а на сердце – уроненным камнем укор.

Потянулась, как цапля, во сне наша дочь…
Муж – в «полете» вослед уходящим светилам…
Собеседника нет. Собеседник не в силах
Протрезветь и присниться во вьюжную ночь…

От бессонницы, как от тоски, нет лекарств!
Те, кто пьют лишь по праздникам, смутно боятся
В тайной страсти к хмельному себе признаваться…
Все в исходе.
За тридцать.
За тридевять царств.

О! Не верь же! Не смей! Проклюнется луч!
Сквозь пургу, сквозь печаль долетит до оконца
Блик – посланец луны, сколок пылкого солнца!
И блеснет в задрожавшей руке твоей Ключ!

Хозяин леса

Иголками пахнет. Земля кусает небо тысячами мелких игл. Трава
присела, темнея у рыжих расщелин. Шум и шорох, копошатся червяки
и личинки в деревьях моих. Личинки белые и розовые.
Гляжу в лужу - хорошо ли помылся червяк.
Чистота кругом. Воздух насыщен озоном…
Вдруг прискакал ветерок, глянул вокруг, всплеснул лужами и давай наспех разгонять тучи. Разогнал. Сидит капля на суку и воркует:
Здравствуй день-денек, светлый и радостный!
А Солнце вскочило на ветку, погрозило пальцем и развесило полотенце.
Кончился дождь.
Константин
Должно быть, во дворе моем,
Сирень цветет, и птицы не смолкают…
И тихий ветерок в мелодию перетекает,
Кантатою звучит в церковных куполах…

На улице моей, должно быть,
Еще живут мои друзья,
Чем держаться они, страдальцы?
Ведь ложь, что в детстве нет забвенья…

Должно быть, в комнате моей,
Лишь стены обо мне и помнят,
И половицы уцелевших комнат,
И старый сад, забытый и ничей…

Белый голубь крылом и полет –
Первое средство – с мечтой не разлад.
И все в порядке смысла и вещей,
На Родине оставленной моей…

Полина
Молчат твои окна,
Молчат твои двери,
На стук мой тревожный,
Ни звука в ответ…

А я почему-то не верю, не верю,
Что нет тебя здесь,
И со мной тебя нет…

Луна посылает свои поцелуи,
Смеется и шутит, и вместе грустит.
Не верю, не верю себе, что люблю я,
Но что меня держит у этих дверей?..

Седая трава неизменно в покое –
Ложится, хладя, уходящий мой след,
Не верю, не верю в разлуку с тобою,
Но знаю – сюда без тебя возвращения
Нет…

От автора
Ох, сколько был их, соблазняющих Полину всякими сказками и небылицами, и Володька, закадычный друг Константина, туда же.
А она – она всегда бросалась на борьбу с препятствиями, то есть если видела перед собою циника, тут же начинала вести борьбу за светлое воскресение его души, тут же шла на приступ дьявольской крепости, имея оружием лишь одно свое чистое сердце и глубинные глаза Ангары, светящиеся неземным светом…
А они вырастали в своих слепых, думая, что это они собственными руками изваяли из вязкой глины прекрасную женщину, как Боги, они чувствовали себя молодыми богами, не подозревая, что на самом деле их существа для Полины только повод, просто по случайности они совсем близко подошли с огнем к высушенному на безлюдье лесу, и он горит, горит теперь, как купина неопалимая, можно руки погреть, можно к взгляду пригреться, а можно и в головешку превратиться: с трудом занимается недоверчивым, дымным огнем ее сердце. Она ведет их в Небесный Мир, но вдруг осознает, что они с другой планеты.
Скучные, фривольные голоса. Пустые, мертвые звуки, оболочки. Полина удивлена: что им надо от нее? Она так прямо и спрашивает: «что вам надо?» Смутившись, они не могут ответить прямо: тела, мол, твоего. Вокруг ответа нагромождается хаос взволнованных слов, ибо они уже чувствуют, что она может упорхнуть. А Полина и на самом-то деле, всякий раз улетает, она теперь Небесное тело и в сердце чисто, как в Божьем храме.
Полина покидает мастерскую, не думая о том, что они… они, соблазняющиеся, если не восторжествовали над нею, своего «законного» ни за что не отдадут, а будут мусолить и пережевывать, на то они и художники – им все ни почем… но это других они могут мусолить, пережевывать на своих полотнах, других, не Полину, которая, собственно, уже не святая мадонна, отпускающая грехи…
Но печаль, как ранняя седина, тронула утреннюю Полинину радость, с чего-то печаль, точно перед глазами предстало полотно, где в гробах покоились ее «друзья» художники…



Третье отделение

Константин
Цветы ошеломляют своею нежностью и ароматом; на фоне зеленой травы четко обрисовываются изящные лепестки, плавно покачивающиеся от неслышимого ветерка. Цветы приглашают любоваться собой, ибо – действительно – прекрасны!
Внутри цветов фосфоресцирует бледно-розовое сияние, и сама сердцевина словно светится изнутри, высвечивается каждая ворсинка, каждая былинка безупречной нежной плоти, ни одной неверной линии, ни намека на хаос – смотреть на такое совершенство до боли непостижимо...
Я ощущаю, как изнутри изливается нечто еще не осознанное мной, с чем я не могу совладать. Но странно, если вдуматься, стоит ли так остро реагировать на эту вечную красоту, расцветшую на солнечной поляне среди могучего леса. Лес защищает и оберегает эту поляну от холода и ветра, и содействует произрастанию этого чуда, столь хрупкого, ничем не застрахованного на случай бедствия – пожара или наводнения.
Что может быть прекраснее расцветших цветов? А если они еще и в окружающей Гармонии трав – это уже чудо…
Средь этого чуда мне представляется божественность Полины, растворяющейся в него – мягких движений – статная, крутобедрая, с плоским животом опускающемуся к великому пульсирующему цветку, среди бархатистой кожи бедер, с настойчивым, ускоряющимся ритмом. Мелодия Любви струится по ее живому, расцветшему телу.
Я вижу и ощущаю эту материализовавшуюся музыку. Больше вокруг нет ничего – только божественное слияние музыки и любви. Музыка и Полина, и еще ее голос, будто заклинание. И образ, реальный как Жизнь, хотя и возникший, - в моем видении среди цветущей поляны…

Полинушка! Поля! Полина…
Русское имя твое
Созвучно широкому полю,
Просторам родимой Земли.
Полинушка! Поля! Полина…
Ты Солнцу подобна в зените,
Настоенному, в ароматных цветах.
Созвучна бездонному, бирюзовому
Небу…
Полинушка! Поля! Полина…
Ах стебли, травинки, цветы
Полевые,
В букет, что собрал - тебе я несу.
Может и вправду - простишь ожидая.
В час предвечерний твой взгляд
Тишину озарит…
Полюшка! Поля! Полина…
Бескрайнее поле родимой земли.
Густою травой зеленеет
И дымкой душистой синеет.
Растворяясь в вечерней дали.
Полюшка! Поля! Полина…
Каждый миг твоего приближенья,
Как немая туманность небес
Растворилась над темною
Бездной Земли…
Прогармонилась свадебкой
Вскачь…

Полинушка! Поля! Полина…
Озаренье, прозренье, слиянье
Времен –
Не меня Ты сегодня встречаешь,
А прошедшую юность мою,
О которой напомнила мне
Что жива…
Полюшка! Поля! Полина…
Я отшельник, зашедший на миг,
Что тоскует, грустит и мечтает
О доле:
Раствориться в Тебе, как в горнем
Цветке…
Полюшка! Поля! Полина…
Неуместны слова и молчанье,
Неуместен букет и слеза…
Любовь жива и нет ей конца.
Так даль живет, не зная края.
Полюшка! Поля! Полина…
Я не отшельник прибитый
Заносчивым ветром,
А звонкая радость дыханья
Сердец,
Что в отчий свой дом возвратились
С любовью,
Познав исток и жизнь свою
И без которой Жизни нет…
Полинушка! Поля! Полина…
Ты - вещее поле священной
Руси!..
Когда ложусь я спать, всегда прощаюсь с ней, и хочу увидеть ее во сне. Удивляюсь, что еще ни разу не увидел. Это правда!
Людям нужна моя доброта, и до сих пор я не знал, где, я ее беру. Теперь я все понял. Это из-за Полины. Когда не было ее, было хуже. И хорошо, что мы долго-долго не виделись. И не должны. Наверное, я так же мог бы любить робота, потому что не верю, что она живая и что любит меня…

Помню волос твоих аромат,
Льющихся - в вихре вечернем,
Их янтарную нежность
И голос твой ласково – томный…

Ветер запахом трав
Мою русскую душу наполнит,
Вольноногая гибкость берез,
О тебе беспокойной напомнит…

Любовью моей душа твоя будет
согрета…


Полина
И снова полночь на часах
Бьет Новогодье.
А мы на разных полюсах
С тобою вроде.
Нет ни звонков, ни телеграмм
И врет гаданье,
И нет надежды ни на грамм –
На предсказанье.
Зима пришла. Зима ушла…
Какая скука!
Опять вестят колокола
С тобой разлуку.
Тоскует домовой в трубе –
В ночном раздолье.
Но нет тебя в моей судьбе,
В моем застолье.
Грустит о ком-то клавесин
В ночи без меры,
Но не живется на Руси
Без Веры…
Я уже не в силах выносить эти бесконечные годы одиноких вечеров и ночей. Знаю, что окружающим это непонятно, вызывает недоумение, а ты к одиночеству стремишься, но я не могу.
Неужели и в смертный час не будет родного рядом?
Минул и этот год, а ты сказал: «на исходе года…» Я ждала очень.
Год умер.
Снова Весна.
Дочь наша спит себе, улыбается и в «ус» не дует…
Прийти к людям нельзя, они ко мне негостеприимны, словно я оскверняю их очаг. Поверьте, душа моя чиста.

Полина

С цветом янтарным, цветов озаренье,
Рай мой… в волшебном цвету…
Душу баюкает нежное пенье,
Объяты шепотом, ароматом цветенья -
Мудростью гибких тел…

Цветов обитель – сердца нежность,
Под бурею Любви мятежной,
Припомнив детство – пору ту,
Когда была я так счастлива…

Милая радость сменяется болью,
Слышишь, любимый, тревожен покой,
Слышишь, Душа, как цветы в затуханье,
Стонут под нежной твоею рукой…

Как одиноки цветы, как молчаливы,
Стонут в руках - всеми любимы!..
Вот и пришел мой родной,
Живым и волнующим звуком…

Хор
А ты, красавица! Ступай, невестится в цвету –
Душа твоя чиста, - нехоженое поле…
Нехоженое - к счастью твоему,
Осуществляй Душа Любовь свою!…

Полина
А я, итак, вся в белом одеянье,
Среди цветов стою, расцветшею Сиренью
плыву…
За миг Любви, ожег Его прикосновенья,
Готова Жизнь отдать - свою…

Владимир

Он возвращается! Его не было целую вечность и вот он заявил о себе! Не лучше ли было ему остаться там навсегда? Почему мне так трудно? Потому что его возвращение губит мою мечту, но он же мой друг!.. Что с того? Моей дружбы не хватает на то, что бы потерять свою любовь…
И вообще я не могу понять, чем Константин собирается покорить мир, если его «духовные» произведения не приняты союзом писателей.

От автора
Это его свобода и ответственность за путь, им избранный – есть и судья, перед ним он - ответственен – это он сам!

Владимир
Но не так уж обязательно отвечать перед самим собой, важнее ответственность перед людьми, которым интересно знать, почему он поступает так, а не иначе, почему он сделал именно данный выбор – предпочитает ли он наблюдать полет своих голубей, или размышлять о запредельных теориях Вселенной.

От автора
Он знает то, что знает, и говорит то, что познает. Он отбросил все людские внутренние запреты, чужие убеждения и он сам выбирает, что ему исследовать, ибо прикоснулся к Духу, как неотъемлемой части своей человеческой жизни, какой она и является во Вселенной…

Владимир
Имеет ли это смысл для людей, вот что важно…

От автора
Разве есть какой-то закон, запрещающий писать о том, что он считает правдой, что ему интересно, что ему помогает жить? А, может быть,
Те, кому не нравятся его открытия, вместо того, чтобы его распинать или сжигать на костре данного им «права», просто сожгут его откровения и развеют пепел по ветру. А если им понравятся его откровения, они смогут прочесть их еще раз, или принять сердцем. Разве не стоит так поступать?..

Владимир
Все мы вольны, делать все, что захотим, пока не причиняем боль другим.
От автора
Ты, для кого самое главное в жизни – обладать не любящей тебя женщиной?.. Так сколько же, по-твоему, людей живет в этом городе, готовых отнять или погубить любовь у рядом живущего, тем самым, нарушив божественное предназначение человека?..
Если когда-нибудь тебя сделают литературным героем, ты поймешь, что литературный персонаж гораздо более реален, чем ты из плоти и крови.
Степень твоего невежества и ханжества не осознается твоей совестью. А тебе стоило бы прислушаться к ней…
Ты, как и большинство людей, застряли в прошлом и переживаете его в тысячный раз, надеясь, (не знаю на кого) что что-то может измениться. Но ничего не меняется. Никому из вас ничего нового доказать нельзя. Правда, вы любите плести никому не нужные разговоры о развитии человечества, о развитии сознания, о губительности бездуховного существования, но все это лишь очередной спектакль и не более. Когда же приходит по настоящему человек откровения, вы, всеми возможными, доступными вам средствами препятствуете его прорыву в знаниях…
Добро и зло, делающие вас счастливыми, или несчастными – они не в придуманном вами дьяволе, а в вас самих.
Каждый, кто хоть что-то значил, кто был счастлив тем что чем-то одарил этот мир, - все они, были преследуемые и гонимые вами… и это кощунственное в вас ожидание чужого страдания. Этому желанию
все равно – распинать или преклоняться, а если для вас это все равно, тогда зачем же вы живете?..

Владимир
Какое мне до них всех дело, когда у меня своя беда поселилась…
(мимо проходит Полина, Владимир пытается взять ее за руку)
О. как забыть черты лица родного,
Уйти и унести свою любовь,
Скажи же на прощанье ласковое слово –
Наверно никогда не встретимся мы вновь…
Не удивлюсь словам, сорвавшихся невольно,
Поверю им, пойму – невыносимо больно
И все же улыбнусь своим мечтам:
Любовь моя чиста – навеки наших рук
Не разомкнуть объятья…
Волос твоих мне нежность не забыть.
Поцеловать, по дружески обнять,
Тебя всю жизнь мне суждено любить…
Ничто не связывало нас, лишь рук касанье.
Тебя не знаю я – и только ночи тишь
И прелесть вся и все очарованье,
В мечтаньях хрупких, в том, что ты молчишь…
Нас не успеют будни сделать проще,
День протрезвить, и время – охладить.
Ты – праздник мой – березовая роща,
В которой памяти моей бродить…
Прощай любовь моя. Упали руки с плеч.

Хозяин леса
А имеет ли смысл, горюнится, когда вокруг нас столько красавиц, так и ждущих чтобы на них обратили внимание… и столы уже ломятся от ароматной пищи и сладкого вина…
(заставляет Владимира сесть за стол, залихватски наливает в фужеры вина)
Пей бокалы, бей бокалы,
Бей бокалы не жалей.
Пей вино и не старей.
Старость быстро подберется
Сквозь житейский дым,
Пусть же кто сильней напьется
Будет вечно молодым.
Пусть стучит упрямо сердце
Влага жизни пенит кровь.
Пусть забыть тебя заставит
Про несчастную любовь.
Если счастье обмануло
Пей вино и не тоскуй.
Обними подружку с силой,
Крепче в губы поцелуй.
Не гляди в бокал уныло
Если он совсем пустой.
Ты его наполни милой
И еще налей другой.
Через край пусть льет веселье
Заливая тяжкой жизни дно.
Есть два очень крепких зелья –
Ласки милой и вино.

Не сооружай преград. Дружить – значит понимать, что любовь свободна, и ты восчувствуешь и научишься быть другом, и встретишь еще свою настоящую любовь. Разве ее нет в тебе самом?



Владимир

Много ли в этом смысла?

Хозяин леса

Ты будешь жить не стыдясь. И друг поймет тебя так, как все прочие не поймут за целую вечность.
Ты вправе изменить реальность и ощутить настоящую свою любовь. Только представь, что это уже существует и двери в счастливое будущее открыты…
Если твое счастье зависит от кого-то, это не настоящее счастье.

Владимир
А что же тогда? Почему же такая тоска в сердце?

Хозяин леса
Потому что ты думаешь, что не заслужил этого. Считаешь, что чувство твое неразделенное и по этой причине, маешься от мысли, что ты беспомощен в своих собственных чувствах…

Владимир
Я очень несчастен.

От автора
Ты несчастен потому, что сам выбрал свое несчастье.

Владимир
Как это?

От автора
Люди играют в свои чувства и увлекаются ими. Они никогда не бывают сами собой, и их боль ничуть не сильней той боли, когда бы они прищемили свой палец дверью. Но они представляют, что тебе невыносимо больно и испытывают эту боль во всех мучительных подробностях… Они жертвы, они убиваемые и убивающие, они отданы во власть добра и зла…

Владимир
Причем тут добро и зло?

От автора
И ты веришь, в добро и зло, хотя это и выдумка твоя, скорее игра…


Владимир
А есть, кто вовсе не играет?



От автора
Их, мало, кто живет настоящее жизнью. Но ты иной. Ты предпочитаешь оставаться актером, пусть даже и в плохой драме. Ты сам это выбрал.

Владимир
Я?..

От автора
Ты – актер, ты – лицедей, ты - скаморох, но ты желал бы быть и режиссером, твое воображение требует иллюзий, поэтому ты сосуществует в пьесе до конца, во всех ипостасях. Ты – мазохист…
Мало того, что ты играешь в драме, тебе надо довести, поднять до трагедии… иллюзионист, да и только, но с каким же неприятным душком.
Истина вне эмоций. Для нее все равно, кем ты воображаешь себя; актером, режиссером, зрителем или влюбленным. Истина даже не знает о твоих играх и иллюзиях. Истина знает лишь себя и человека, ей уподобленного, совершенного и развивающегося в своем совершенстве…


Владимир
Как это?

От автора
Взгляни на цветы.

Владимир
Прекрасные цветы, но и что?

От автора
Они совершенны?

Владимир
Не хочет ли ты сказать, старик, что, даже меняясь, каждое мгновенье, цветы всегда совершенны?

От автора
И Ангара всегда совершенна, ибо всегда меняется. Если совершенное – это неподвижное, тогда все есть хаос, смерть. Истина совершенна все время, ибо она – живет. А хаос и смерть, это и есть иллюзии.

Владимир
При чем тут совершенная истина и иллюзорная смерть?..

От автора
Потому что ты привязан к ней. Но если ты действительно и искренно хочешь изгнать ее из своей жизни, то не стоит создавать по этому поводу трагедию – просто расслабься и изгони горечь своих чувств. Вот и все, что нужно.
Единственное предназначение твое – быть верным самому себе. Быть верным еще кому-либо, или чему-либо невозможно, - это явный признак распада живой сущности.
Лучше всего открываешь для людей то, что больше всего сам хочешь познать в себе, ибо это и есть внутренний дух познания. Тот воплощающий ангел, который и есть ты сам. Не спеши отвергать его, пока не убедишься, что тебе больше нечему у него научиться.
Думал ли ты, откуда ты пришел и куда идешь, но, прежде всего – почему ты заварил эту отравляющую бурду, которую тебе и переваривать.
Любое решение откроет для тебя двери. Ты ищешь решение, поскольку нуждаешься в просторе, и ты можешь испытать эту радость, даже счастье, оттого что ты свободен, где ты сейчас есть, и знаешь то, что ты нуждаешься в этой свободе. Пусть это и не объясняет для тебя ни само бытие, ни даже – так любимые тобой иллюзии…
Ибо у тебя есть право изменить образ мыслей и чувств и выбрать иное будущее или другое прошлое – по образу и подобию своему…

Владимир
Уж как-то все это слишком мудрено для меня.

От автора
Если дается желание, то дается и сила, чтобы его понять и осуществить. Надо только потрудиться немного. Надо просто не забывать о, искомом тобою.
Ведь не проще ли быть самим собой – спокойным, светлым, мудрым и любящим. Когда человек излучает свет он и действует в этом свете, как ему хочется, и продолжает действовать только при положительном результате.

Владимир
Но это может оттолкнуть от него людей.

От автора
Отталкивает от него тех, кто ему не интересен, и притягивает тех, кому он нужен, и кто ему также необходим.

Владимир
Но пока начнешь в это верить, станешь совсем одиноким.

От автора
Вера – это иллюзия. А никакой иллюзии не нужно. Единственное, что нужно, так это воображение – тогда тебе все по плечу.
Ведь этот мир твое воображение. Где твоя мысль, там и твой опыт; как мыслишь, таков ты и есть; чего тебе страшиться – случится то, что ты вообразишь, правда это не изменит сущее и не повлияет на реальность.
Ты гадаешь, о чем твои, навязанные самим собой иллюзии? Точно так же ты смотришь на окружающих тебя зрителей наяву, и спрашиваешь, для чего они. Как ни крути, ты всегда остаешься со своими иллюзиями. И на самом-то деле – полон зрительный зал или нет – тебе бы следовало оставить его и найти уединенное место, побыть одному и найти в себе какой-то смысл жить без иллюзий.
Самоанализ – это книга для воспоминаний, в главах которой ты воплощаешь свои желания. В них все ирреально, однако при желании и реальность можно туда поместить. Ты волен, писать в книге своей жизни все, что возникнет в тебе или вне тебя, ты вправе оставить страницы чистыми.
Желания, которые ты вписываешь в книгу, не имеют ни прошлого, ни будущего. Они – есть, и это все, что от них требуется.
Познавать свои желания – это открывать то, что ты уже знаешь. Творить – это реализовывать свое знание.
Воплощать в театре – это напоминать зрителям то, что они знали, но запамятовали…

Константин
Что за глупость?..
И не может она любить меня – вот это уже реальность. Интересно, а
кого она любит? А если она любит кого-то, то я тоже должен любить
«кого-то?..» Надо написать про них…
Наверное, она по-настоящему умеет любить, наверное…
А жизнь – уже совсем не та…
Лишь лиц, непроницаемые лики
И даль нетронутой осталась,
Как и заветная мечта…

Увы, как многое незримо,
Хоть даль неотделима от меня
И я готов уж раствориться,
От твоего нерукотворного лица!..

Полина
Какие ветры? Ветры не при чем,
Не в них искать беды первопричину,
Но если сорван с места дом,
Где женщина устала ждать мужчину…

Любовью наши держатся дома,
О, без Любви, что стоят стены эти?
Какая их срывает кутерьма,
Во всех широтах Солнечной системы?..

И дом летит – погашены огни,
Исход полета этого незнаем.
Отчаянье безумию сродни,
Где видано, чтобы дома летали?..

Он рвется прочь – от прошлого подальше,
От памяти – ее так горек яд,
От утешений – в них так много фальши,
Скорей – уж не дожить и до утра…

Скорей – разметан скарб скорбей
и вдохновенья,
На смерть Любви всегда поют ветра
И гонит Жизнь от призраков –
До вечности – секунда…


Константин
Любовь вошла широко словно поле.
Распахнулось просторно как море.
Я воскликнул от счастья и боли:
О, Боже! Спасибо, что не слеп я еще
И не глуп…
Я воскрес! Я услышал твой голос
И увидел улыбку средь губ.
И сияньем твоим – очарован
И ликующим - встречен огнем…
Этот жест, этот трепет, твой ласковый
Взгляд.
Понял я, что не зря я живу…
Стоны чувств, бег времен, рев стихий –
Гармония жизни моей…

Полина говорила, что это капли дождя. До сих пор я вспоминаю тот день – сухой и нелепый. Нет, я не вытирал ей слезы ее своими ладонями. Праздничное Солнце взъерошено ползало по облакам, кидая сверху нам пламенные ливни.
Она оказалась такой незащищенной. И ей страшно было со мной… -
неведомым…
Тот день вдруг ушел. И стало легко. И костюм вымок. Кивали мне
простодушные кусты, когда, в отчаянии и доверии я брал их за руки.
…Она говорила, что это были рассеянные капли дождей и ветров…
белые и красные… Красные и белые… Розовые круги двигаются
над Землею. Нет, это мой самолет пролетает над ними, несет меня
домой, не сплю ли я?..
И вдруг она… Люди, люди… я вижу ее через окно. Я вижу ее через
шарф, затянувшийся на моей шее.
Я шепчу ей сквозь шарф… голубой, голубой дым моих мечтаний.
Тысяча лет нашей разлуки и возбуждение молнией встречи. Холод и ветер.
Я писал всю тысячу лет ей. Я знал, что не смогу ничего сказать. Я не могу ей говорить.
Писал ей. Без конца, рвал, снова писал. То, что я ей отдал, это только частичка.
Мы рождены были, разлукой, чтобы жить разлукой. Мне показалось я схожу с ума, и я вручил ей все, что писал эту вечность…
Теперь-то я знаю, что мы встретимся. Тишина. Действительно тишина.
Дожидался ее взгляда целую вечность, как в тот вечер, много лет назад. Я вспомнил ее лицо. Почему-то подумал: а вдруг это сон. Я так хотел увидеть ее во сне.
Спала Земля. Спали люди. Только вдали где-то мелькали вспышки. И я
Вспомнил ее лицо и пошел быстрее. Должно быть, она уже ждет меня!
И только сейчас я понял, что сам этой встречи боюсь. И даже боюсь ее.
Просто мне нужна была Она, моя Любовь, необходимо было лицо, чтобы мечтать, переносить реальность…
Теперь я вижу Ее лицо и это прекрасно!
Чтоб опьянеть, не надо мне вина.
Напоены единством допьяна.
Полина я лишь тобою пьян.
Весь мир расплылся,
спрятался в туман…
я сам исчез, и только ты одна
моим глазам, глядящим внутрь видна.
Так чашу Солнцем полную
Я осушил до дна.
Забыв себя, я нахожу тебя,
Любовь моя…
Когда ж опомнюсь, вижу вновь черты:
Мира Небесного, исчезаешь ты…



Байкал
Константин
Приближаюсь к Байкалу и ощущаю прилив жгучей радости; мелькнувшее озарение чего-то сокровенного в Душе тут же погасло, но трепет не проходит. Ветер обжигает меня студеностью, руки совсем коченеют без перчаток, но какой это имеет значение!
Здравствуй Байкал! Ты – источник моих фантазий, моих желаний и моих представлений, моего вдохновения и моей чистой силы. Первозданное озеро-море! Могучее, неистовое. Волны твои катятся навстречу мне, между твоими волнами пролегают глубокие впадины. Над могучим простором громоздятся тяжелые, свинцовые тучи. Массивные и бесформенные они обрамлены холодной и легкой, как перышко каймой, в самой их гуще призрачно прорывается голубой свет.
В этой картине слиты воедино движение и неподвижность, беспрестанное вибрирование могучих сил и застывшая монолитность материи. Вдали над твоими водами встают гряды белоснежных остроконечных гор. Твоя природа куда ближе моему сердцу, чем шумные города, со снующими туда-сюда по их улицам людей. Здесь я ни от кого и ни от чего не завишу. Ничто меня не смущает.
Можно ли назвать случайными овладевающими меня в этой миг мыслями? Не знаю, но, всколыхнувшиеся в моей душе чувства озаряют меня изнутри, высветляют значение всеобщего сущего. Я не пытаюсь охватить его разумом, я просто замираю, ослепленный сиянием откровения. Откровение, никогда прежде не возникавшее во мне, воплощаюсь в реальную картину. И уже не картина принадлежит мне, а я ей.
Облака все водят свой неторопливый хоровод над твоими водами Байкал. Они движутся, словно следуя каким-то целенаправленным импульсом самой природы. Но кое-где сквозь белую пелену непременно прорываются снопы солнечных лучей, яркие, живые кристаллы чистого разума.
Но вот потрясающая мысль пронзает меня, мой мозг и я, бессилен ее, остановить:
Кажется, что Мир и человека погубить не легко, но это заблуждение, хотя над ним и ореол вечной жизни; в то время, как красоту природы, представляющейся несокрушимой, вполне можно стереть с лица Земли. Оказывается, не так уж трудно разрушить эту нетленность. Как люди до сих пор не поняли этого? Если люди предаются страсти к войне, к актам разрушения, акта безвозвратного разрушения, которое наносит несомненный и очевидный урон общему объему прекрасного во Вселенной.
От этой мысли меня бросает в дрожь. Ведь никакие, самые величайшие идеи и представления, не воплощенные человеком, не дают права на бессмертие.
Но сейчас я радуюсь этой величайшей возможности и тому, что является Жизнью. Я раздеваюсь и вступаю в воды, в которых так давно не причащался.
Краса, укоризна; души непорочной.
Играющим в прятки вокруг и внутри.
Волнам, утихающим в сумерках летних:
Любви, ненаглядной вечерней зари…

Всего, что томит, обвивается, ранит:
Вздохам Байкала в глубинах своих,
Текучих Его изумрудов в тумане,
Всего, что сказать я еще не могу…

Легко заплываю я с брега земного,
В ту область… как хочешь, ее назови:
Простор ли Любви, рожденье ли Слова,
Или, может быть, проще: молчанье Любви!..




Любви бесконечной, Любви беспредельной,
Где в хляби Пути глубина не видна…
Томленье Природы – тоски безмятежной –
Веселость Байкала, и гор серебра…

Хозяин леса
Я сижу, прислонившись к скале, и смотрю на раскинувшееся внизу море. Без прошлого и будущего, исторгнутый из времени, я обдумываю проходящую, чреватую бытием Жизнь. Я понимаю, что сейчас для меня наступает вновь нелегкий миг: я должен заглянуть в свою Душу, которая, конечно же, ничего не отражает, как и текущие воды Байкала, разновелики волнами, спешащими друг к другу, - взглянуть и увидеть в свои лета, что сама вечность поселилась во мне…
На миг я заглядываю в бездну – и не верю себе, спеша обратно, гляжу на себя снаружи, воочию, касаюсь, провожу ладонью по голове – и, удивляюсь, даже пугаюсь немного, - чело мое свободно и ничем не стеснено, прекрасное блестящее чело…
Пусть я и не уяснил в этот миг свою бездну, но я уже чувствую себя одним целым с вечностью – дело не в разгадываемости смерти, не в агонии тела, пронзающего толщу времени, не в страхе, а в том, что
невыносимо не жить…
Каких бы высот ни достигал Дух, но что он, по сравнению с жаждой Жизни, которую испытываю я? Дух мой может сколько угодно трудиться, стремиться к возвышенному. Но тело мое будет жить мечтой о Жизни Земли…
Я хочу поделиться этой своей печальной радостью с Байкалом, уже веду взгляд к его надвигающимся водам, но тут же приостанавливаю
движение, вспоминаю, что, не смотря на его величие, Байкал, скорее всего, лишен этой одухотворенной жаждой Жизни, и услышь он мысль мою, может при своей суровой могучести воспринять это как насмешку, как намек и на его будущее исчезновение в вечности…
Но тут, привиделось ли, вспомнилось ли, и я сразу встревожился, почувствовал, что в привычном для меня укладе мира что-то меняется и нарушается…
В серебристых водах вдруг возникает, тут же исчезает какая-то точка и, увеличиваясь, становится почти различимой; надо же, что за живое существо качается на серебристых волнах, что за диво дивное свершается, - а я вот ничем не обременен, легок как перышко, я вон как быстр, поймай, попробуй. Ритмично, спокойно, будто вовсе и не в тяжелых байкальских водах что-то плывет…
Непостижимо, человек плывет!
Уже и дыхание чудится, и всплеск накатывающихся на пловца волн, накрывающих его время от времени с головой, пытаясь как бы, увлечь его в свою массу, сломить волю его, - лицо спокойное, несколько бледным кажется, но движения тела пластичны, полны сил. Непостижимо, зачем это ему понадобилось, зачем испытывает пловец свою шаткую в таких условиях, Судьбу? Зачем же оставлен родной дом, оставлена Любовь и дружеское общение с друзьями, а избрана эта непостижимая, можно сказать, смертельная попытка, переплыть великое море-озеро, осилить пронзающий до мельчайших кровеносных сосудиков холод, долгое мучительное свершение там, в беспредельности вод?..
Выброс тела из вод отражает сейчас ту энергию, что в пловце, внутри происходит. Тесна, видимо, для него жизнь людская, мучительна, невыносима; сил не было оставаться далее в этой суете, в какофонии бестолковой и мелкой лживости бытовой…
И пловец плывет, подныривает под надвигающиеся на него волны, появляется вновь и вновь, - словно в силках бьется, вырваться, освободиться пытаясь. Волны и волны минует, одолевает пловец, и берег, столь долгожданный, все ближе и ближе, но как же медленно, отчетливее проступает, вода леденит тело, до костей пронимает, до дрожи. Нескончаемые волны пытаются воспрепятствовать этому смельчаку, достигнуть берега, набрасываются на него мириадами брызг, вот уже и руки застыли: как не выбрасывает он их из воды.
Спасение только в смене ритма движений: дать телу хоть малый приток горячей крови – переворачивается на спину – и я чувствую, как он, маленький, одиноко плывущий, противостоит огромному миру вокруг, морю, Небу, холоду…
В Небе плывут и рассеиваются облака, какие-то птицы появляются и пропадают, туманная ли то пелена рождает духов своих, или это слезящиеся от молекул воды глаза морочат, обманывают его?
А помнит ли пловец, человек одинокий, как тянет над горой метель в густеющих сумраках января? То гул ее устрашающий, низкий, подобный свистящим снарядам, то взвизги высокие, тонкие – там, где цепляет она острую вершину, сколки ее, спадающие. А далеко внизу дом, с горячей ухой и строганиной омулевой под горячительную стопку?
Ритм пловца изменился, замедлился. Плыть все труднее. Усталость даже не в окоченевшем теле, но глубоко в душе где-то. Она начинается с короткого, недоуменного толчка изнутри, с удивления: Зачем это меня занесло, зачем, не сон ли тяжелый? Пластичное, тугое прежде плавание становится прерывистым, затяжным, словно ноги и руки сетью рыбацкой опутаны; желание прекратить движение нарастает неудержимо…

Константин
Дело даже и не в засасывающем пространстве, которое еще предстоит преодолеть, а просто во времени, которое нужно продержаться, вытерпеть, - тот час или полтора часа, отделявшие меня от берега.
Ведь можно легко сжать время – забыться, а когда очнусь – я уже буду стоять на твердой почве. Но впадать в забытье нельзя ни в коем случае. И не потому, что в забытье легко быть поглощенным толщей воды – не потому, но, мои ноющие ноги и едва двигающиеся руки продолжают выполнять, кажется, уже не посильную для себя работу, и, пожалуй, их уже не остановить, настолько они рефлекторно сгибаются и разгибаются в своих суставах, я даже перестал их чувствовать – но в забытье ничего не чувствуешь, где у тебя что, а это я знаю, и есть самый верный способ уже никогда не выйти из забытья, вмерзнуть в эту материальную массу, на веки вечные – нет, забытье не подходит…
Чтобы не забыться, необходимо о чем-то думать. А о чем?.. Думать о береге, более не поднимая головы над водой, но это очень легко может перейти в блаженное забытье, а я знаю, далеко, не понаслышке, что смертное забытье окоченевшего человека всегда сладкое и благостное, что замерзших находят не с мукой на лице, а с улыбкой на ледяных губах…
Так что думать о чем-то хорошем и благостном тоже нельзя…

Хозяин леса
А собственно, а о чем благостном пловец может думать?.. Лишь о том, что ждет его впереди, когда он окажется на берегу, затем сядет в такси и домчится до Иркутска, то есть единственно хорошее и является той целью, к которой надо стремиться, к которой плывет, плывет, кажется, из последних человеческих сил.
От хорошего отделяет лишь пространство в тысячи метров, а точней, промежуток времени в полтора, уже час, нет-нет, уже меньше…
Какой же отрезок времени проплыл пловец? Вынес?..
Но что же ждет хорошего, в городе на Ангаре?.. Может ли пловец ответить самому себе на этот вопрос, знает ли, что оно такое вообще – хорошее, благостное, которое потребно ему? Только ли творческая работа, которая ни себе, ни другим не в тягость? Только ли родовой дом свой?.. Или же просто спокойное сознание того, что тебя примут таким, каков ты есть? Где от тебя не потребуют быть лучше, или умнее, или знать то, чего не знают другие. Где хотят лишь, чтобы ты был, как все остальные? В их представлении это равнозначно свободе – и так ли уж нужно пловцу такое заблуждение? Нет, он далек от таких искушений…
Но если все хорошее впереди, то, что же позади?.. Вот тут пловец и осознает с полной ясностью, что позади у него мало было чего хорошего, а, говоря по совести, там было много ненужного, никчемного и самообольстительного…
В самом деле! Если даже поставить вопрос в элементарной сиюминутной простоте, то он звучит так: что заставило его, мчатся на Байкал, для того только чтобы сгинуть в леденящих душу его водах? Ведь переступи он порог своего дома, он смог бы слушать свою любимую музыку, запустил бы в Небо, после долгой разлуки, своих любимых голубей, и не пришлось бы вот так окоченевать…
Зачем покидать было благополучную жизнь в Москве? Можно было преспокойно лечить людей в своей клинике. – Боже, какая же леденящая сердце вода! Должно быть, это потворство себе. Хочется все понять, все ощутить на себе и в себе и он сам себе потворствует. Вот и все объяснения!
Пловец вслушивается в себя: вопросы гонят по артериям, венам и капиллярам горячую, волнующуюся кровь, проникая в руки, проникая в ноги, будоражат сердце, массируя мозги…
Пловец смотрит в Небо, если не считать фонтанирующих брызг, мешающих ему разглядывать звезды, которые мерцают над ним в голубом, флюарисцирующем Небе.

Константин
Первое, что вижу я: созвездие Стрельца, а вот, родное мне созвездие Водолея, созвездие Ариона, а это, прямо надо мной, Большая Медведица! Посылающая мне свое благословение…
Нет-нет! Этого не может быть! Видел ли кто-нибудь, когда-нибудь, звезды, созвездия, Млечный Путь, в ясный, солнечными лучами пронизанный день?! Непостижимо!
Но вдруг я - чувствую, что звездное Небо, как бы сжимается в моих зрачках в одну горящую массу. Я рванулся: неужели – так мгновенно – я задремал? Или я все-таки неосторожно впал в забытье?

Хозяин леса
Нет, пловец не спал, а лишь погружался на некое мгновение в тот спасительный анабиоз, о котором мечтал, - и сразу воспрянул, как только возник ответ.

Константин
Мне ведь до боли знакома эта невидимая сила, перемещающая меня во времени и пространстве: данное мгновение уже было не однажды в Жизни, ныне происходящее уже происходило со мной и раньше, а теперь лишь повторилось.
Мне даже известно, ощущения мне даны не случайно, а свидетельствуют о многократных возвращениях в Земной мир одной и той же познающей, созидающей бессмертной Души, принимающей разнообразные образы человеческого и, соответственно, другие имена – ну когда, в какие времена и тысячелетия могло это быть?..
Конечно, это покажется абсурдом для материалиста, противоречащей природе вещей, но что мне до него…
Вслушавшись в себя, я улавливаю взволнованные и гулкие удары сердца в груди, слышу в себе возвышенное и благоговейное, подобное молитве: «Было… всегда… я живу уже не однажды, не зная о будущем ничего я,- прозреваю его…» От этой уверенности буквально перехватывает дыханье, сковало при мысли, что я могу не дожить до настоящего времени, в котором мне выпало счастье жить ныне… Перемещение во времени, весть из других времен, вот что является скоротечным удушьем моим, обмороком ли, но и не только…

Хозяин леса
В тот миг, когда в пловце отсекается внешнее, обыденное, он входит во Вселенную и ничего не может взять с собой, за исключением себя самого. Единственное – узнать себя, найти себя, - ведь эта единственная сущность, которую я принесу в этот мир, и только эту сущность я унесу из этого мира. Все, кроме этой непостижимости, принадлежит Миру – ничто не принадлежит мне.
Это парадоксально: в тот миг, когда пловец отрекался от внешнего мира, он - Получил целую Вселенную…
Привиделась раскаленная плазма, густо-малиновая переходящая в небесно голубое свечение. Живой свет ее, в себя погруженной, сосредоточенной на самой себе. Непостижимое сочетание абсолютного движения и абсолютного покоя, представились пловцу реальностью Сотворения Мира: которое, отпылав, отбушевав миллионградусным Огнем, жидкая плазма постепенно остужалась, густела, изменяла цвет, все больше остывала, грубела, обретала плоть, теряла незримую как бы духовную субстанцию, затягивалась пеной, зыбкой пленкой, подсыхала, отвердевая, становилась коркой, корой, толщей;
Небеса отделились от Земли, приподнялись, взлетели, налились синевой, и в них, как сейчас, неторопливо проплывали кучные сгустки паров, облаков; сквозь остывшую массу проклюнулись разноликие растенья и потянулись к Солнцу, обрастая кольцами, плотнея в туловище, разворачивая царственные кроны нежно-зеленой хвои, земные провалы, котловины наполнялись дождевой и ключевой водой, в них зажили, заколыхались водоросли, в них оседал ил, в нем нарождалась иная, еще небывалая жизнь, и вот уже рыбьи всплески разбежались кругами по серебристой глади…
А несколько мгновений позже – вершиной, естественным и закономерным венцом Творенья – на берегу Моря появился Человек, духовно отожествляя великую Цель Всевышнего Творения, с той нелегкой и непостижимой задачей воплощения – Духом Любви…
Не таково ли рождение Мира вообще?
Не есть ли эта эманация, многоцветное постепенное отражение свойств Абсолюта, на все более бледных и слабых (бесцветных) подобиях Его; этакое постепенное протяжение объектом своей Духовной, Небесной прародины, это алхимическое, ритуально окрашенное Сотворение Вселенной, и содрогания и вздохи пространства, ориентированные на бытие Света, который есть в нем обитель, а оно – его обитель. Точнее – светер (свет+ветер) есть житель – жилец: в нем и движение вперед, и распахиванье в стороны сопряжены с пульсом, тактами вдоха-выдоха, которые изнутри человека, сопровождающие эту сублимацию, это восхождение в новое качество…
А - самое непостижимое! – явление на Свет Всевышнего Отца, Творца, чьей волею и усилием, взывается к Жизни весь этот миропорядок. Явление Человека, как созидающего и гармонизирующего Начала, как носителя отраженного божественного смысла, творческого замысла о Мире – неужели не удивительно это ритуальное, Космическое действо?
И где еще, в подобной же чистоте и первичности можем мы наблюдать зарождение творчества, то есть дерзкой попытки человеческой повторить и пресуществить акт сотворения Мира?
Ведь, ей-Богу, только творчеству величайшего гения открывается и соответствует Духовной Жизни: появление на свет обнаженного младенца, растущего и расцветающего, стонущего и взывающего о пощаде, и исторгающего крики восторга, сильного, то ничтожно слабого, то героически дерзкого, раз за разом низвергаемого дольностью, но снова и снова рвущегося куда-то, в каком-то неопределенном, тоскующем стремлении Души…
Но вдруг, пловец останавливаясь, вдруг спрашивает себя: а зачем, к чему все эти видения, эти сомнительные рассуждения? Не глупость ли это, не остаются ли они где-то далеко-далеко от глубинного, истинного течения жизни? Бог весть…
Сколь ни фантастичны эти видения, а человек-то, Вселенная, существует ведь! И сроку человеку, как и Космосу, - Вечность, и поколение за поколением несет в себе, сохраняет в Душе своей неизменное первородство, стремление к созидательному творческому акту, к некоей Гармонии Сфер, находит воплощение свое в устойчивости Единства. И исчезновение этого Единства было бы невосполнимой, глубиннейшей потерей Духа!
Любая утрата устойчивой жизненной структуры, формировавшейся и формирующейся непрерывно, воплотившей в себе опыт Духа и Души, духовное слияние их – утрата такая есть трагедия, и размеры ее не сразу осмысливаются, да и совсем не осознаются оскудевшими, нищими духом потомками. Любая потеря губительна, ужасна: но какою особенною болью содрогнулся бы взор Всевышнего Отца, исчезни в человеке Душа.
Сколько же раз человек приходил и уходил, распадаясь на мириады себе подобных внешне, но утерявших свою духовную, Божественную сущность?..
И до сих пор неизвестно еще, устоит ли человек, удержит ли свою духовную силу в биологическом материальном сосуде? Сколь мало целостно-духовного, благоговейного отношения к Жизни Добра и Любви осталось в нем – и человек рискует потерять его в сутолоке бестолковых устремлений в материальной жизни…
…Мир вокруг пловца сужался, становился тесным до предела. И берег, и горы – все заволокла пелена усилия, преодоления, работы. Лишь зримое остается перед глазами: не загорелые уже, но остужено побелевшие руки, мелькающие в водах. И только опыт долгих заплывов и воля заставляет пловца претерпевать, пережидать этот миг бессмысленности, отчаяния, неверия в добрый исход. Лишь пронзительное и необъяснимое упорство Жизни заставляет его длить и длить эту непонятную добровольную муку. И удивительная, непостижимая свершается фантасмагория! Настал момент, когда очевидно бессмысленная, казалось бы, ненужная никому работа, борьба Духа, которую продолжает пловец посреди уже бушующих волн и космического одиночества, - когда само движение вперед начинает рождать из себя некое подобие смысла и цели! И что-то свершается на моих глазах, проясняется, наполняется мыслью вокруг; как будто упорное, долгое усилие Духа человеческого внесло некий порядок и ритм в бушующую вокруг водяную круговерть. Словно вдруг бестолковый, бессмысленный хаос материи оказался подсвечен едва уловимым призрачным светом…
И пловец изменился. Пусть все те же натужные, замедленные рывки вперед: - оставшееся позади бушующее море дает о себе знать, - но эти продвижения-скольжения осмысленны, они светлы теперь! Всеобъемлющая пустота, которую достиг пловец, когда материальность мира, как мутная взвесь, исчезает, а Дух проясняется, когда светлеет усталый, туманный до селе взгляд – это провиденциальное состояние духовидцев. Остаточное расстояние уже не страшно пловцу, - ибо он сроднился со стихией воды, он вживил ее в себя, в свою волю, в свою Жизнь, пробудились силы, которые фиксировали и вбирали ранее неведомые ощущения.
Прекрасный и светлый Мир – мир Байкала, мир леса, мир звездного Неба, весеньих ручьев, величественных гор, покрытых уже красными и желтыми маками. В этом Мире пловец растворился и получил несказанное удовольствие. Синь моря уже блестела чистым Небом, все было залито Солнцем, проявившимся многоцветьем. И все вокруг воспринималось пловцом уже не только как совершенство природы, но и как человеческое чудо. Как нечто, связывающее его с живым дольным миром, требующем особой его бережности, бережности как всеобщего человеческого свойства, вне морального поля…
Пловец пытается согреться, вернуть себе стабильный ритм сердца – но он помнит, что еще плывет в бескрайности ледяных вод Байкала, приручая волны его. И пловец все плывет, подныривает под ласкающие уже его волны, использует их энергию, и взгляд ясный, спокойный направлен на весь окружающий мир – пловец и плывет-то, словно по незримой направляющей серебряной нити…
Куда ты, мой дорогой друг?
И уже во мне самом нет той безмятежности, бездумности роковой. Вспоминаю, что узнаю, наконец я, что стоит за всем видимом мире; я узнаю цену страданию, которым оплачена явь-мечта, бред, сон; в своем желании разглядеть картину мира, стремясь приблизиться к пониманию сокровенных духовных состояний, отношение к природным началам и личностное прикосновение мое, способность видеть ярче и проникновеннее. Это, прежде всего Гармоническое становление, это внутренний покой и внутренняя цельность, поражающая щедрая доброта к Миру. Нравственно и первозданно тончайшее духовное прикосновение к непостижимости Всевышнего Отца, которая уже стала постижимой. Я запомню и уже не забуду, из каких бездн и пустот вернулся к осязаемому миру пловец. Каменистому берегу, к травам и цветам, к их запаху, в солнечную и радостную юность свою…
Но вот некая ностальгия так и остается в пловце: внезапная ли задумчивость, необъяснимая печаль ли, напряжение ли, усилие, искажающее облик пловца. Лицо его, резкими морщинами ни с того, ни с сего спокойное, безмятежное лицо доброго человека, нахмурилось…
Жизнь натуральная, явная и Жизнь Духа – заглянуть в бездну своей Души, в которой есть место и предосудительности, и осуждению, и порицанию, и сожалению. И проявление волевое – поступок и ответственность.
И берег ощутимо потеплел для пловца; его галечная кромка вдруг стала близка, до боли дорога, он, внезапно почувствовал сиротливую душу берега, увидел его как болезненное тело, увидел наносные,.. вздыбленные каменья его, примятую траву за ними, пробивающуюся из песка, деревья, сбегающие со склона к нему и рукотворную дорогу, уходящую обок горы из сумерек в сумерки…
Пловец, наконец, уже отделяется от воды, возвышается уже над ней, переступает устало ногами по дну – доплыл!.. В чем-то мною уже понимаемый, распознанный, но оставшийся все же загадочным, непостижимым для меня.
Отец, Ты – полон - Сам Собой.
Растишь Ты радость лишь - Свою.
Гордишься мукою Сыновьей
И претворяешь ад в Его раю…
Я ж воспеваю Сына - Твоего,
Бессмертный Он, о Нем лишь я пою…
И верю я, к взаимному восторгу
Настанет светлый миг, о да!..
Не ведает высшая Любовь гордыни –
Для любящих. Им даже растворенье –
Не страшно…
Кем без Его страданий и томлений –
Ты был, Отец, и – Жизнь - Твоя?!


Голос Вселенной
…Тобой – Мой Сын!..

Хор
Он вышел в полночь. Мир сиял.
В глазах торжественно и чудно.
На серые громады скал
Ложился отблеск изумрудный…
Луны усталый бледный свет
Прилег волнам слегка на грудь
И море встретило рассвет
Не смея глубоко вздохнуть…
Он вышел в полночь мир сиял
И что-то ветер торопливо
Со страстной нежностью
Листам и травам боязливым…
И волны плакали в тоске
О берег бились протестуя
И оставляли на песке
След влажный жаркий поцелуя…

Хозяин леса
Пловец делает несколько шагов по берегу и ложится на горячие камни, оставляя в себе тайну своего плавания, этой и для меня необъяснимой дерзости и мучительной забавы своей, странного, не иссякающего в нем порыва…
Вы, конечно же, узнали, дорогие мои люди, в пловце этом – Константина?! Я был уверен в этом… и чувствую ваш встречный вопрос:
- «какое отчаяние двигало Константином на такое экстремальное, рискованное действие, забывшего про свой уютный дом в Сиреневом переулке, про свою Полину и дочурку? Что за блажь непонятная? Вместо того, чтобы употребить себя, свой долг докторский на исцеление больных, страждущих, ну, на худой конец, на свое литературное, поэтически-музыкальное творчество…»
Мне ясно, каким непониманием, какими домыслами вы изводите себя, догадаться не трудно, что измышляете вы, Константину оборачиваясь в след! Думается мне, и самому Константину как-то не по себе, когда глядит он на все обыденным, трезвым взглядом , - но эта рассудительность ваша тут же бывает сметена глубинной волною его внутреннего, душевного сознания! И тогда объясняется, понимается это свершение, это рождение в себе великой мечты о нем!..
Ведь пределы эти Константин в себе одолел и свершил…
Как понять это вам, не видящих этих пределов?.. Вы не видите их и не знаете, сколь важен порыв преодоления в Жизни, какие неожиданные, сверхчеловеческие поступки этот порыв понуждает совершать, как томителен этот сознательный Душевный порыв, когда едва не пропадаешь оттого, что усилие, напряжение то, в распознавании Мира и себя самого, взрывает до дна Твою Душу, будоражит Ее, глубинные, неведомые доселе глубины раздвигая, когда ты не знаешь, что же делать, как быть с взволнованной, истосковавшейся Душою своею?.. – и понять это – родиться Человеком…

Константин
Вот-вот, кажется, я должен переродиться, что-то новое и небывалое обрести в себе – и мучение тончайшее, непрочное достигает высшего напряжения, возгласа моего, переходящего в звучание! И этот миг длится, и нет ему конца, зовущему и обещающему открытию…
Кто из людей не знал тесных объятий «заветной мечты», ее сладостной и горькой насмешки, злой ее иронии? Кто не бродил неприкаянным в сумерках по пустым, малознакомым улочкам, кто не содрогался от мыслей о никчемности, о бесцельности, пустопорожности собственной жизни, когда не радует женская улыбка, когда не пьянит коньяк, когда он усиливает мрачность и воинственную озлобленность против всех и вся…
А что есть печаль -тоска, порыв, по высшему, то есть, человеческому счету? Печаль это чувство богооставленности. Высказано оно по отношению к отдельной личности, к индивидууму; но ведь и эпоха целая может быть остро пронизана этой болью – богооставленностью И теперешнее время мира – время утери духовных опор и духовных связей, утери представления о Мире как о Творении Всевышнего Отца – нет наибольшей тоски-печали…
Но в то же время, тоска-печаль – смутная догадка о существовании высокого, надличностного смысла Идеала, Гармонии. Мучительное осознание собственного несоответствия, расхождения с Всевышним Отцом, рождает у задумавшегося человека порыв, часто слепой, неопределенный, лишь бы за пределы очерченного круговорота людского… за пределы… Печаль-тоска – важнейшее и глубиннейшее из состояний человеческих, ведущее человека за пределы его сегодняшних материальных устремлений и знаний, зовущее «за горизонт»…
Это состояние - мать и колыбель человеческая: в духовной печали-тоске по смыслу своему и цели рожден был человек, и туда же, в волны непостижимого, погрузится он снова, когда иссякнет его слабый порыв, тщетная его попытка достичь Гармонии и Идеала…
Что моего во мне? Вот разве только жажда:
Святая жажда жить, да так чтоб весь!
Сгореть ы Любви? Но это может каждый…
Что моего во мне, от каждого я - есьм …

От каждого кого любя при жизни встретил,
От инока, едва вкусившего от уст,
Чтоб пасть и помереть в запрете
И в узилище славить прочность уз…

От беглого, едва добегшего до дома,
Как вкривь и в плеть его и вкось,
И снова в кандалы, как это мне знакомо:
Обресть свой дом и дома не иметь!

И они на вести аще-творяще мне передалось,
Не верьте, Господи, какого духа есть вы?
Ведь это и мне, за месть мою и злость…
Ликуй же, Иоанн, ликуй Иаков,

Что грех ваш приписал я собственной вине,
Но перед Сеятелем каждый одинаков,
Как каждый – есьм во мне…
Пашу не оглянусь, приму тоску и муку,
Что моего во мне, когда я есьм везде!..


От автора
Доктора, особенно хирурги, кого уколы тщеславия и гордыни не достают уже,- творцы, особенно чувствуют остро печаль – тоску… Нет у них других сил, способных подвигнуть их на то, что совершают они изо дня в день, и так в течение долгих лет…
Тоска, а может и ужас приступающего к безнадежной операции хирурга столь велик, что лишь ужас еще больший, ужас догадки о бесцельности, о бессмысленности оставленной Богом жизни, может пересилить его.
Это мудрость, - добавлю я. Это мудрость, когда хирург-врач не умом одним, а всем своим существом приходит к тому, что есть более высокое, чем сделать тяжелому больному блистательно - спасительную операцию. Мудрость – не делать ее, сделать ее ненужной.
Трагедия зрелого доктора и человека, еще и в том, что, прибегая к сложным методам лечения, выполняя многочасовые, головокружительной сложности операции, зная что нужно, это правильно, следуя своей профессии, он знает и другое… Что эти методы возникли не от совершенства медицины, а от ее несовершенств, лучше бы сделать что-то проще, да пораньше.
Но даже когда состояние критическое… дилетанты говорят торжественно: «была сделана сложнейшая операция»… Как будто это хорошо, что сложнейшая… Вернее бы сказать: «И в этом сложнейшем случае сделана простейшая операция…» К этому долгий путь восхождения – к простоте…
- Мудрость – это такой опыт зрелости, который высвобождает из-под гнета опробованных схем, - роняет Константин устало… - Смелая мысль не притязает на то, чтобы потеснить «сверх смелую», но и она интересна. И трудно было бы представить, что я отвергну ее только потому, что она пришла не мне, не по моей линии исследования!
Почему всегда пишут о руках хирурга? – задаю я Константину вопрос, - наверное, потому, что «хирургия» - это «работа руками»?
- Это только вначале так… приходишь в операционную с планом в голове, а руки должны выполнять этот план. Они и работают.
Теперь я прихожу, смотрю, что нужно делать, и делаю что нужно!
Вот так просто Константин и выразил, что такое молодость и что такое мудрость.
Обладая этой мудростью, то есть внутренней свободой и спокойствием, уже не занятый, не озабоченный собой и своим, Константин внимателен и зорок к больному, которого оперирует, и эта операция берет его в свои права, выступает во всей своей неповторимости, единственности.
- Тонкий материал врача – больной орган, больной организм, изменчивая природа – внятно говорит и заставляет меня делать то, что нужно, именно ему, только ему.
Видеть, что нужно делать, и делать что нужно.
Ме-то-ды… Не надо увлекаться методами. А вот обо мне так и говорят, что я против новых методов. Это любопытно, не правда ли?
Слушаешь этих всезнаек… а что, себе сделали бы они так? Нет, выбрали бы проще. Не методы надо любить, не свое мастерство, а больного.
Я спрашиваю, верно ли, мое впечатление, я хочу знать, верно ли оно, - что некоторые операции, в том числе, даже те, когда он еще был ординатором в институте Скликасофского, которые осуществлял только он не применяет более и что вообще старается вмешиваться по возможности осторожно, по возможности меньше…
- По возможности – не вмешиваться!
И пусть, «сказители» разных толков, косятся на Константина с усмешкой, что «это сам он, своею прихотью, своею чокнутостью посылает себя в ледяные воды Байкала». Нет, это тянет вечная светлая печаль-спутница – по оставленной им некогда Свободной Космической Жизни, где он летал и плавал в священных водах великого Космоса – по прекрасной жизни в материнской утробе…
Зато есть и награда за мужество, за безропотное плавание в ледяной воде одинокой Духовной Жизни. Вглядитесь в лик Константина, когда возвращается он из очередного духовного и мыслительного плавания, поймайте взгляд его светящийся, от усталости плывущий: что вы увидите, что разгадаете в нем?
Вопреки ожиданию, не мука и боль, не ужас пережитого узнавания в глубине его зелено-синих глаз, но покой, но примирение долгожданное с Миром, но свет обретенного смысла можно там разглядеть! Печаль отпустила, словно добившись от него жертвы, дани себе, она дала ему вольную, ненадолго оковы свои сняла. Перестало жечь и томить изнутри то мучительное несоответствие между собою и Миром вокруг и еще чем-то неясным еще, смутно мыслимым только. И недоверчивая, хмельная, будто улыбка, блуждает по измученному, бледному лицу его… Константин получил в награду, за пережитые муки допуск к Миру, право на гармоничное, непротиворечивое слияние с ним. И все, что вокруг видит он, - все чужое, чуждое прежде, становится тоже вдруг чище и светлее…
Впрочем, на мой не скромный вопрос, на уровне исследовательской мысли, Константин смешливо прокомментировал:
- Любое так называемой страдание – стрессовая ситуация, запускает единые, общие механизмы жизнедеятельности. И уж совершенно там безразлично, мучения ли то спортсмена или пловца в ледяной воде, всенощное бдение монаха, изнуряющего плоть свою постом и молитвой, или поэта, пишущего ночами напролет свои вирши или даже зависимость наркомана, сжигающая его – ответ организма всегда будет один: выброс энкефалинов, пептидов низкомолекулярных. Эти внутренние наркотики и вгоняют человека в эйфоричное состояние, пьяное: и боль, приглушив, силы придав для продолжения плавания в ледяных водах житейского моря, и подарив воспаленному взору, быть может, неземные видения. Так что, рассуждая банально, все можно свести к наркомании, к биохимической зависимости со всеми характерными ее признаками – тягой неодолимой, едва пройдет малое время, снова продолжить свой непостижимый заплыв…
может ли такой подход объяснить духовную сущность порыва, к тому или к другому действию? Вряд ли… Я же, лишь имея в виду, отодвину подобные рассуждения в сторону, потому что уверен, что физиологический подход далеко не способен исчерпать всех сторон, всех смыслов обширного феномена Константина, его Духовный космос. И загадка его погружения в плавание, столь велика, есть, что только высокий взгляд, исполненный трепетным ощущением тайны, и способен лишь охватить удивительное это явление. Вряд ли обыденная жизнь явит нам другой феномен, столь же очевидно и ярко утверждающий непостижимость его Духовного единства с Вселенной…
Плывущий в Байкале или в Море Жизни житейской Константин постоянно исследует бытовое отношение к жизни, утилитарное, он ведет словно непрерывную, исследовательскую борьбу с миром – борьбу за Дух Всевышнего, борьбу за Свет, за Надежду, за обретение смысли радости, Любви в исходе долгого, мучительного Пути человека…
И Константин вправе открывать духовную ценность чувства Любви, хотя оно, несомненно, имеет подоплекой вполне определенные, открытые, яко бы учеными, исчисления, мерцания гормонального фона. Но для Духа Константина, чужие подсказы и рассказы мало что значат, чужое, оно и остается чужим, наносным, в сути чужеродным естеству живого в себе, в своей Душе, в своем выверенном разуме, и уж, конечно, в своем Духе.

Константин
…Отец Всевышний явил Свет, человек скопировал Мир. Он построил Мир идей и вещей, моделируя образ человеческий, знаменуя человеческую плоть, да и есть она плоть. Вот сумма вещей, рождающая Свет, и знаменует Свет – Человеческий Дух, да и есть он Дух – воплотившийся Свет…

Хозяин леса
Стою я на Горе, взмывающей в Небо, и смотрю на Байкал-море, омывающий своими водами плоть, каменистый берег, у основания Горы, которая уходит глубоко в воды его, которая, более того, являет собою и само дно его, мысленно переношусь в прошлое и будто погружаюсь в Вечность.
Мир Вечности столь же велик, сколь неисчерпаем Мир знаний о Ней! Вечность щедра и бескорыстна.
Достаточно испытать ощущение вечной непостижимости Жизни, осознавать и духовно (интуитивно) прозревать чудесную структуру всего сущего, и активно сосуществуя с ним постигать, чтобы впитать пусть даже малую толику информации, которая разлита в Природе Всевышнего Отца.
Ведь в суете самого высшего человеческого бытия меня пьянит мгновение, распознавания им себя, обернувшейся Вечностью…
Гора и Байкал, и Константин открывают мне всю полноту этого превращения… и я задаю вопрос:
Как можете вы, люди, тянутся Душой к жизни самоубийства и войн, распрей, ведь весь Мир наполняет Прекрасное? И думается, страшно касаться какой-то частью в себе Вечности, а другой – ужасающей вашей деятельности на Матушке Земле… которая поддерживает вас, открывает вам единство Духовного Мира, единство превращения мига в Вечность…

От автора
Прошу прощения за свое вторжение, но тут мне припомнилось нечто глубинное, своим смыслом происходящего. Происходило это в «святая святых», в операционной, где шла очередная операция, которую вершил наш герой.
…- Он уйдет?..
- Одному Богу известно. Спасет старца только Бог. Я что… как говаривал добрейшей души человек, Ипат Ипатыч: «… Нам что, зашивай, собирай косточки, если необходимо, отпиливай, сбивай, отрезай, выкорчевывай… Действия известные, так сказать… вот про Душу это… забывать не следует, за нее родненькую и выпить не грех…
- Жалко будет, если умрет. Столько усилий…
- Спасибо за помощь – отличная работа.
- Удивительно, сердце бьется!
- Мда-а… Сердце бьется в упоенье, и для него воскресли вновь – и Божество и вдохновенье, и Жизнь, и Слезы, и Любовь…
Тут штука в том, если старец все сделал на нашей святой Земле, если выполнил свое духовное предназначение, то, ради которого он сюда, на Землю, заслан, то уйдет. Если же ему кое-что еще предназначено, если стоит перед ним еще какая-то неразрешенная задача… выживет…
«что мне нужно, тихо и холодно покоящемуся в самом себе!» Я из золотистой глубины своей неумирающей любви гляжу на людей в белых халатах, которых вижу в свой последний час. «Я, за освобождающих свой дух…»- подумал я.
Как вы понимаете: этим старцем был я…
А вы как думаете?
По мне… старец не должен умереть. У Создателя свои планы. Есть время, и есть человек!
За внешней строгостью Константина, сдержанностью и даже замкнутостью всегда мне радостно было ощущать глубину и доброту, пламя сильных чувств, болеющего познанием и говорящего об этом с какой-то внутренней застенчивостью и проникновенностью, как о самом важном…
Если у старца есть цветок и у меня есть цветок и если мы обменяемся этими цветами, то у старца и у меня будут цветы. А если у него есть Мир и у меня есть Мир, и мы одариваем друг друга Мирами, то у каждого из нас будет Духовный Мир, или, одна Великая Вселенная Любви, но чтобы не делали люди – ничто не сделает из двух людей одного Человека, но нет ни единого человеческого существа, принявшее это положение как оно есть…
Есть мечта о Лучшем Мире, в котором человек мог бы жить и пребывать в более высоком сознании, ибо истина – не вопрос большинства или меньшинства, истина всегда индивидуальна, она никогда не принадлежит толпе.
Никто за всю жизнь человечества не смог скрыть истину. Она подобна Свету – разве можно скрыть свет? Истина может быть для человека далекой, как звезда, и человек не способен достичь ее – но никто не в силах помешать ему, узнать истину…
Действительно жажда увидеть Всевышнего Отца, есть близость осуществления этого желания, осуществления и достижения абсолютной истины, ибо Дух сочится в человеке смыслами и переливается в естестве его, истекая Вселенскими мыслями и образами.
И это не трудность – непостижимый смысл Отцовский. Трудность – научиться их читать конкретно, достойно. Нет ничего более захватывающего, дорогие мои люди, чем поиск и обретение истины, Отцовских знаний, ниспровергающих предрассудки за предрассудками, и проливающими свет в людские непросвещенные Души…
Да, есть, пожалуй, правда, в том, что люди умирают. Но в сознании они такие же, смерть не дает им, расти или меняться. Они навсегда остаются в памяти живыми, и мы всегда видим и слышим их…
Константин
Мы с вами – творим память. И я не верю, что она разрушится временем, как рушится все в этой жизни…
Хозяин леса
Вы орудие Отца, Константин.
Константин
Ну и, слава Отцу, - легко соглашается Константин и мурлычет что-то до боли знакомое…
Вальсы, вальсы, вальсы Шопена…
Это сказки волшебный мир.
Это волны одевшая пена
И богов олимпийский пир…

Шторм опьяняющих звуков,
Волны пассажей гибких,
Пальцы мои, что весла,
Вязнут в пучинах зыбких…

Рояль плывет, качаясь,
Как яхта под парусом белым.
В сердце звуки трепещут,
Колеблются эхом горним…
-
Ветром летит дыханье!
Музыка бьется в стекла.
О, растворите все двери
И. распахните окна!..

Так в ясности вальсирующих струй,
Плывем с Тобой в цветочном изобилье.
Рождая лето зримое в сердцах
И счастье, расцветающее былью!..
Вальсы, вальсы, вальсы заставят,
Вспомнить то, что забыто давно,
Это – грусти безоблачной заводь,
Откровения счастье - Само!..
(Полина вся в белом, как любимая его сирень уже, в объятиях Константина)

Хор
Горько! Горько! Горько!..

Константин
(целует свою Любовь)
Константин и Полина (с хором) Все танцуют)
У меня для тебя уж давно…
Припасен драгоценностей клад:
Там, за каменной, белой стеной,
Расцветает невиданный сад…

Там, побыть мне еще не пришлось,
Но в тени этих мраморных стен,
Сердце радостью вдруг ожило,
Запросилось в неведомый плен…

Мне оттуда звучат голоса,
Но не ясен тот тайный призыв,
Там, над садом светлы небеса,
За стеною смеется родник…

Уж давно у стены я брожу
И хочу все пробраться в тот сад,
И давно о березах грущу,
Что над белой стеною шумят…

У меня для тебя уж давно,
Припасен драгоценностей клад:
Там, за каменной, белой стеной,
Расцветает прекрасный наш сад…

Хозяин леса
Любимые мои, дорогие мои, позвольте мне, старику, поздравить вас с свершающимся чудом! Вы произошли из Божественного Света и прошли в своем физическом развитии цивилизацию сигнального взаимодействия и жестового эволюционного этапа звукового словесного разума и перешли к зрительному цветомыслительному чувственно-образному свершающему эволюцию разуму превратили себя в единый вид лучистой энергии, из которого вы и произошли. От Всевышнего Отца вы идете и к Всевышнему Отцу, в результате своей эволюции, и придете, став Божественным Светом для всей Вселенной.
Нравственная Жизнь позволит вам всегда пребывать в радости, быть физически и духовно здоровыми и счастливыми и этот Свет даст вам тот единственный Путь, следуя которому вы обретете обще-космический смысл своего существования и станете Высшей Божественной Истиной в Космическом бессмертии!
Вы – вместилище Вселенной, а Вселенная – продукт – Субстанция Творческого Вашего Разума! Так берегите же себя и свою Любовь!
Жить – значит Жить Любовью!
Горько!.. Горько!.. Горько!..

Полина
(многоголосье вторит ей)
есть среди грез всесвятая одна,
больше всех на Земле
Незабвенная…
есть среди дум заповедных
Страна:
Откровений в стремленьях
Высокая…
В радостный миг Неземной
Полноты,
Эта Любовь рождением
Светится…
Счастлив, в чьей доле исход
Темноты,
Этой ласкою Божьей
Отметится…
В дольних Путях по откосам
Земным,
Все изгладится в сердце,
Забудется,
Только Любовь, с постоянством
Живым,
Будто сон утоляющий
Светится…
Божья Любовь нас упорно
Ведет
«Млечным Путем»
В бесконечности…
Тихо, как мать, надо мною,
Поет:
О ликующих празднествах
Вечности…

От автора
В раннем детстве приходит осознание той реальности, что когда-то все умирают, и я не буду исключением. Но страха пред смертью не возникает, только встает мучительный вопрос: «А для чего тогда вообще живет человек?» Люди так и не дают на этот вопрос вразумительного ответа, и даже наоборот – общество людей стремится избежать самой постановки такого вопроса, концентрируясь на формулировке «обыденных жизненных смыслов».
Уж так ведется среди людей: когда человек действительно что-то начинает понимать, он уже слишком стар, чтобы приложить это к Жизни, так оно и идет – волна за волной, поколение за поколением, и не одно не в состоянии хоть чему-нибудь научиться у другого.
Это ли не вопиющая несправедливость?!
Как все кажется, порой, невозвратным! Но бывают мгновения, когда вдруг понимаешь: оттого, что казалось непроглядной далью, которое нас отделяет всего одно - два прикосновения.
И вот, наша совместная попытка восстановить «обожествить» человека убеждает: это возможно сделать, лишь сориентировав его на величайшую Цель Жизни – Любви!
У кого есть Любовь, тот выдержит почти любое, как Жить…
Сердце мое наполнено Любовью,
Дух мой горит и взор мой сияет.
Льется песня сердца широким напевом
И борей моему пению вторит,
По Земле, Любимой разносит:
О дивное диво свершилось,
Песней душа излилась.
Чем сердце полно в этой песне

Открылось…
Дороже, чем золото, сладше чем мед…

Любовь!... Любовь!... Открывается мне словно бы в первый раз. Так же, как Небо, как Солнце, как Байкал и Горы бы проснулись и обрели свой сокровенный смысл. Вершины их остро вздымаются ввысь, но бег склонов кажется бесконечным, как затухающий резонанс музыкального аккорда. Нависая над морем склоны совсем уже близко; они сияют рельефом складок, впадины же теряются в синеватой дымке.
А музыка завораживает, звенит в чуткой душе моей и, кто знает, может быть, эти песни и мелодии именно и зародили во мне Любовь к родной моей Сибири – на всю Жизнь…
И вот уже поет весь лес, поет воздух – чистый, искрящийся, поет, Сама Земля ни с чем несравнимую песню печали и радости, песню вечной животворящей Жизни Любви…
Я поднимаюсь на вершину и… замираю: далеко за горами опускается Красное Солнце, и березы, спускающиеся с косогора, вспыхивают множеством бликов. Легкий ветерок шевелит ветви, и меняющиеся световые блики искрятся живым мягким огнем.
Стою зачарованным. Я ни о чем не жалею. Всему свое время. Будут сменяться закаты и восходы, дни и ночи, - впереди смены лета со своими особыми песнями и мелодиями.
Я смотрю в безбрежную сверкающую даль и, действительно, вижу во всю ширь и даль мою Родину – Россию!..

Феерия Любви – Живет!

С.Троицкий
В 1977 лето, нового летоисчисления восстановилась и Книга Жизни, после тяжких лет, которые были отняты у меня, как и труды мои, а сам я был препровожден в места не столь отдаленные, но коварные и истерзывающие Душу и тело, но Духу дано было право проявить себя действенным образом, реально во мне самом: стойкостью и волею к Жизни…
И ведь осознание трагедии – не главное. Рядом есть прозрение, перевешивающие значение происшедшего со мной, - творчество, возвращение Ему Жизни, новое состояние Души. Это внутренне значит безмерно много, и внешне не значит ничего.
Но как восстановить все то, чего лишили меня, когда это - Вся Жизнь, что рождено Кровью Сердца, что одновременно с писанием, рядом были и тюрьма, и психушка и все эти ужасы, и вина, и верность. Но и это не главное
Живую воду, расшевелившей меня, Феерия Любви пролила на меня своей озаренностью, совершенно первозданной легкостью и цельностью смыслов, так легко было войти в пространство сотворенного когда-то, - в эту расширенность Мира, на Его простор и свободу.
Великая чудодейственность необъяснимого, казалось бы, личностного соприкосновения с судьбами и временем, моя Мистерия раскрывалась и давала много пищи для Духа, Души и Разума, так в ней все непредвосхитимо живо в воплощении, с физической определенностью наэлектролизованны и нервы.
Как выдержать это упоительное все растворение себя в других и других в себе и не умереть?!
Духовна прекрасна эта гармония провиденциального Жития, этого взаимопонимания и отдачи себя, всегда налицо, всегда подстерегающего меня, и кажется, чего лучше, отдаться ей на всю Жизнь без перерыва…
Кончается все, чему дают кончиться, чего не продолжают. Взялся я продолжить, и не кончается. Преждевременно желать всему конца…
Сколько Душ, как долго они живут! А может, бессмертны, как Отец?
Если каждая Душа входит в Него, отпечатывается в Его Сознание навечно, каждая Душа живет, развивается, взаимодействует с неисчислимым множеством себе подобных, а затем сливается в Отце, обогащая Его своим опытом и идеями…
Нет-нет, вряд ли к Отцу, в Его тонкие Миры могут пробиться мерзкие, преступные нежити…
Светлая Душа, минуя медлительные нейроны, мгновенно уплотняются в неизмеримое количество раз, удлиняя Жизнь…
В самом деле, разве протяженность Жизни Души определяется не числом вмещаемых в нее мыслей, проектов, концепций и поступков? Не потому ли в детстве дни тянутся бесконечно, что нервные волокна короче и подвижней? Значит, можно жить тысячи лет – радует ли это меня?
Ах уж, детство, детство!
…мне послышалось? Вряд ли, Но, откуда голос! Либо он сам по себе, либо я галлюцинирую. А может, терзавшие меня сомнения сгруппировались в прозрачные образы, и теперь Константин, Полина, Хозяин леса, друзья, соседи, автор – все они во мне, все это я? Я разделился, распался на молекулы, распался на атомы… и на какое имя мне откликаться?
И вдруг мыслительные образы оживил мощный, пронзающий своей тонкой, звенящей музыкой Голос, прорвавшийся сквозь житейскую сутолоку и какофоническую данность.
« Ты, Живой Дух, оглянись вокруг, вслушайся в себя. Подумай кто Я, кто тебе Константин, Полина? Ты над Нами, мы выделили Тебя – проникнись этим! Радуйся личностно по детски и неприкосновенно. И Мистерия Твоя – форма видения и слышания – не забавы ради, а Духовное выражение Души.
Путь творчества редко бывает, прост и прям.
Твоя Судьба накрепко связала - Твой Мир с Миром Созидающего Духа, и Я, всегда Тебя Любил, потому что мне как-то больно от Тебя… ибо деятельная, неувядающая Душа Твоя соединила Нас. В том, чем Мы проживем и в чем останемся. Это непостижимость Духа Жизни, Судьбы, это вне Нас и это в Нас: благо Абсолютной деятельной Правды…
Когда Феерию Любви коснулось - дыхание музыки, звучащая реальность превратила меня в совершенного ребенка, ничем не искушенного, я беззаветно последовал за моими детскими и юношескими дневниками и записями, точно никогда нежил и Жизнь не знаю, но восторгаюсь ею…
Когда накатываются волны этой ясной непосредственности, и я отдаю себе отчет в происходящем, то, замечательно, на меня начинает действовать общность, сказавшаяся в моих детских и юношеских записях и стихотворениях, законы их сложившие, тонко вибрационные человеческие тайны, которые озаряют своим обаянием, странно, но, очевидно, с вниманием я отношусь ко Всему, и это делает меня наидобрейшим безмерно, сперва тем, что оно потрясает меня, потом тем, что толкает на размышления, отвлекающие от мало значимых частностей, а затем вбирает меня в живую ткань прекрасного…



Я сделал все от меня зависящее, чтобы донести для (читателя, зрителя, слушателя) – выразив музыкой, углубленность провиденциальных Духовных смыслов и убедившись в разъяснимости их не как в одной понятности и значении Слова – отдался этой Гармонии, как особому наслаждению, Гармонии проникновения в Душу. Характер того движения, с каким это проникновение совершается и может быть совершено, коэффициент разъяснимости – придает – характер вокальных партий; это воистину достойное достижение.
2005 – тое лето, по новому летоисчислению.

Г. Иркутск,
Порт Байкал…

( Мой нынешний адрес: Поселок Ново-Иркутский, ул. Зеленая № 14, Троицкий Сергей Николаевич. Тел.: 8902 7675834


© Троицкий Сергей Николаевич 1991 год.