Статья-воспоминание Андрея Клыкова об отце,
опубликованная в журнале "Казаки" № 6 за 2007 год
Воля... Это первое слово возникает, когда отъезжаешь от Москвы, минуешь Мценск, Орёл, когда горизонт начинает дов-леть надо всем остальным пейзажем, когда начинается степь.
ВОЛЯ. Кромы, сразу три речки – Недна, Крома, Оптуха... где-то здесь была усадьба Кудеяра, того самого, с двенадцатью разбойниками.
…Былинность... весь край пропитан чем-то слышанным в детстве, всосанным с молоком, внедрившимся в кровь, в косный мозг. Дорога вверх-вниз, вверх-вниз... на горизонте холмы лениво меняют очертания... они такие же, как и тысячу лет назад...
ВЕЧНОСТЬ. Названия становятся почти неузнаваемы и непонятны. Снецкая Лука (сняли с луки? спешили?), Красная Локна... реки-Цон, Ицка... тюркское наследие? Становое – это понятно, это по-нашему! Я еду к отцу... дорога знакомая с мла-дых ногтей, названия на слуху ещё, наверное, до рождения – Жерновец, Фатеж (всё – скоро Курск!), деревня Курица. Это юг!
Это рубеж! Вот – Кресты (если в деревне было три Георгиевских кавалера, деревня именовалась Крестами)! Это Родина...
Еду к отцу... он уже не спросит (без эмоций, спокойно, словно вчера расстались) «Каким ветром?» – и этим погасит дорожное возбуждение, и мы не пойдём в лесок, под мою берёзу, и он не будет в тысячный раз рассказывать про то, как они – послевоенная ребятня тренировалась в этом лесу... но я всё равно еду.
Миновал Щигры – одна составляющая меня (здесь жили моя мать, её родители, здесь родился я) – уже чуть-чуть осталось... впереди водораздел, Красная поляна, где мои земляки – ополченцы разбили ногайцев, спешивших на подмогу шведам, под Полтаву.
КРЕПОСТЬ... крепость ДУХА! Южное порубежье – здесь робким и слабым не место... Защитное, Полевое, Крутое – названия говорят сами за себя.
Мармыжи... (про что это?) дальше, дальше! На станцию – (здесь дом) позже! Свернул в поле-чернозём волнами во все стороны, здесь, по этой дороге в лютые морозы конца семиде-сятых замерзал мой дед Михаил Константинович; он так любил песню про ямщика... не сбавляя скорости из жидкой грязи на кусок асфальта почти взлетел. Всё, приехали! Играют розовым и золотым на закате стены храма Покрова – последний приют и одно из последних его творений... Темнеет.
Ворота закрыты. По соседям – потом, ключ искать – потом, между воротами и землёй более полуметра – ползком, вот и крест... «Здравствуй, я приехал!» Дотемна сидеть и курить, курить и сидеть... «Знаешь, вот живёшь, что-то делаешь, а там – отец, мать – тыл и, кажется, что это на века,... но вот его не стало – рухнули стены, и ты один против всего мира, без защиты и поддержки...» – эти слова отца после похорон деда я осмыслил и воспринял только сейчас. Государственность, державность становятся основными идеологемами отца.
Он очень негодовал по поводу развала Союза (« Это ПРЕСТУПЛЕНИЕ!»). Здесь разворачивается его неуёмная общественная деятельность, направленная исключительно на восста-новление Государства Российского. Та деятельность, которая хотя и мешала ему как Художнику, отнимая и время и силы, но ковала из него Воина, Воина Духа...
Крест на стыке трёх границ, проект храма – это его утверждение трёхчастности трёх славянских народов, их родства и единства. Глубочайшее убеждение в необходимости объединительных тенденций всего славянского мира двигало им и при работе в Международном Фонде Славянской Культуры и Письменности, и при подготовке и проведению Большого объединительного казачьего круга на Красной поляне (и здесь не обошлось без противодействия властей).
Вообще казачество, как выразитель и носитель духа радения за Отечество, было необычайно близко для отца. Мне думается, не последнюю роль в этой близости играли гены. Южное порубежье... Стрелецкая степь... эти места накладывают особый отпечаток и на простых людей, а отец говорил, что он разыскал некую информацию о стрелецком сотнике Клыке, сосланным Екатериной за буйный нрав и непочтительную дерзость, на южные окраины Руси. Зная ВОЛЕлюбивый характер отца и его непримиримое отношение к неправде властей, не сомневаюсь ни секунды, что они одной крови.
Многие (если не все!) общественные и политические деятели борются и выступают ПРОТИВ чего-либо, он, видимо, был единственным действовавший ЗА! За единую и неделимую Россию, за восстановление порушенных связей между тремя братьями – Россией, Украиной, Белоруссией. За утверждение традиционного типа правления – монархию, за торжество Православия, за истинность народности.
Это был человек никогда и ничего не искавший для себя лично, неприхотливый в еде, в быту, он всю свою несокруши-мую волю, неиссякаемую энергию направлял на выполнение определённой им самим цели, поставленной задачи и почти всегда добивавшийся успеха.
Он не только видел, но и пытался показать всем остальным ту жуткую, нависшую надо всем христианским миром угрозу – угрозу нового хазарского каганата. Свидетельством тому являются две последние работы, посвящённые победителю этой древней заразы. Князь Святослав, вставший на Белгородчине, князь Святослав в Запорожье. Слишком короткий промежуток между открытиями этих двух произведений, слишком короткий, чтобы быть случайностью... Он кричит во весь голос, бьёт в набат – вот оно ЗЛО!
фото
В.М. Клыков. Памятники: 1. Князю Святославу
И 2. Дмитрию Донскому в г. Дзержинске.
И опять противодействие местных чиновников, шумиха в определённых СМИ, обвинения в разжигании межнациональной розни... Какие же надо иметь ВОЛЮ, КРЕПОСТЬ духа и устремлённость в ВЕЧНОСТЬ, чтобы, невзирая ни на что, отстаивать, ИСТИНУ!
Целеустремлённость и умение не реагировать на комариные укусы извратителей истины помогали выстоять и по-бедить. Святослав в селе Холки, Чернянского района, Белгородской области на коне, в момент победного торжества над хазарином – символ воинской славы славянства, образец того, как должно быть. Вскоре совместными усилиями с украинской ком-панией «Мотор Сич» был установлен в Запорожье, на набережной Днепра, напротив острова Хортица ещё один Святослав.
Памятник-завещание. «Возьмите меч мой!» Есть ли кому взять? Уж очень высока планка и гражданского долга и творческого горения, и беззаветной преданности Вере, Царю и Отечеству...