Последний крик

- ...приговаривается к смертной казни с предварительным заключением в Доме исполнения наказаний. Исполнители основного наказания будут определены в течении трех суток.
Передо мной – пересечение двух миров. Давящий мрак за противоударным стеклом скрывает очертания просторного коридора, где пол покрыт белой плиткой, а стены выкрашены в тошнотворный светло-голубой. Меня бесконечно радовало отсутствие возможности наблюдать эту картину, но гнетущее ощущение пустоты там немногим лучше.
Наверное, единственным положительным моментом оказалось одиночное заключение. Еще в изоляторе я чертовски устал от общества других обвиняемых...

Изолятор – не палата и даже не камера. Возможно, ранее здесь размещалась уборная – об этом свидетельствовал резкий запах нечистот и планировка. Три человека среднего телосложения с трудом могли развернуться здесь, а нас было шестеро. Временами нестерпимо хотелось зарычать от раздражения: стоящий рядом толстяк постоянно зевал, после этого еще около минуты мерзко чавкая; чахлый, больной туберкулезом наркоман, постоянно кашлял мне в спину, а изрядно потасканная проститутка, которой чудом удалось протиснуться между мной и гадким толстяком, не прекращала своих бесплодных попыток добиться соответствующего внимания. В довершение всего, меня начало мутить от запаха пота и спертого, несвежего воздуха, к которому примешивался еще и приторный аромат женских духов.
Никто из нас не решался говорить. В сложившейся ситуации это было неуместно, кроме того, мы и так слишком утомили друг друга одной только необходимостью находиться рядом.
Сам процесс я не помню. Наверное, моя память была окончательно истощена необходимостью хранить такое количество противной и совершенно не нужной мне информации. Только последние строки приговора – современного гимна безысходности – непрестанно звучат в моей голове.
Неоднократно ко мне приходили нагловатые журналисты, представители совершенно не известных мне общественных организаций, запуганные следователем мелкие чиновники. Все они, словно армия клонов, безмозглых роботов, задавали одни и те же вопросы:
- Как с Вами обращались во время досудебного следствия?
- Считаете ли Вы, что наказание слишком строгое?
- Как долго длилось разбирательство по Вашему делу?
Подобные интервью напоминали отвратительно написанную и столь же отвратительно поставленную пьесу. Это прекрасно понимал и я, и навязанные мне собеседники. Меня заставляли прикрывать грязь современного «правосудия» мишурой «де-юре», удобства ради оставляя второму участнику спектакля семь вопросов на выбор. Итого, формулировки в точности повторяли законодательные, что вполне удовлетворяло следователя, прокурора, судью и офицера-исполнителя. А обществу нет дела до этих сборников лучших сказок современности, именуемых прессой. Ровные колонки одинаковых текстов – плохая ограда, которая не спасет от бесконечного потока помоев «де-факто». В конце концов, эти прекрасные истории о справедливости и гуманности предназначены для международной общественности. Словно старая добрая американская традиция – отвечать на вопросы о самочувствии неизменной счастливой улыбкой и уверенным «OK», хотя на самом деле, снедаемый тревогой, с содроганием ждешь своей смерти.
Увлекшись уборкой в захламленном чулане собственной памяти, я и забыл о том, что сегодня приговор приведут в исполнение. Право на свободное надругательство над моей жизнью выкупили еще позавчера. Впрочем, сотрудники Дома исполнения наказаний приобрели его несколько раньше и за бесценок.
В подобных заведениях лучше голодать и мучиться от жажды. Однако меня лишили права и на эту маленькую забастовку – насильно поили, засовывая в горло резиновую трубку, грубо разжимали челюсти и проталкивали еду, с мерзкой ухмылочкой желая мне приятного аппетита. Иногда надо мной откровенно издевались, вместо воды вливая какую-то едкую дрянь, которая немилосердно жгла не только многострадальный пищевод, но и желудок. После подобных «комплексных обедов» я часами мог мучиться от боли и почти нестерпимой тошноты, но горькие уроки первых дней пребывания здесь я уяснил достаточно хорошо, чтобы больше не сметь сопротивляться.
- К стене, ублюдок! Руки за голову, ноги на ширину плеч! – пролаял хриплый голос офицера-исполнителя. Сколько я ни пытался отыскать динамики, все напрасно. Казалось, что голос идет из каждой трещинки в плитке. Послушно выполнив приказ, я обреченно закрыл глаза, ожидая начала процедуры...
*продолжение следует*