Жрица и Жемчужина

Жрица и Жемчужина

Вы когда-нибудь видели, как цветет гранат, как зреет хурма и кизил, какое разное в цветении райское яблочко? Как пчелы, радостные труженицы, делают свою работу, издавая при этом совсем не страшный звук, а, скорее, приглашают к утреннему удовольствию услышать медовый запах, почувствовать ветерок и легкое головокружение?
Рано утром мама будит меня, чтобы отвести к Заруи. Это означает, что целый день в моей детской жизни будет прожит по законам армянской бабушки: чистые руки, носочки, платочек («ты же армянская девочка!»), заплетённые косички, обед и ужин (вовремя!), сказки на ночь на армянском же языке, с которым я не особенно дружила.
Нет!!! Мамочка, хочу с тобой! Ведь сегодня - репетиция городского парада на стадионе! Куда там сегодняшним флэшмобам! Дух захватывает, когда моя мама, стройная и спортивная, с мегафоном в руке, командует огромным количеством людей. «И, р-раз!», - кричит в рупор мама, и по мановению палочки разрозненная масса людей выстраивается в лозунги. «Слава КПСС!». «И-и, два!», - продолжает мама, и выбегают юные гимнастки с розочками на пальцах и извивающимися разноцветными лентами. «И, три!», - мама взмахивает рукой, и опять волшебным образом появляется: «Мир! Труд! Май!». Пропустить это священнодействие на целый день со строгой бабушкой?!
Заруи - мамина мама - худая старушка с морщинистым лицом и трудолюбивыми руками, (постоянно в черном платье и в черных чулках) образец добродетели, порядочности и чистоплотности.
«Ааа, барев (здравствуй) рус!», - бабушка разжигает чугунную печь, в которую подается газ. Долма, хаш, довга (кисломолочный холодный суп с разнообразной зеленью), плов - все умеет готовить бабушка. «Будем обедать», - говорит она и для аппетита дает мне выпить маччар (молодое вино).
С особым рвением бабушка меня купает в тазу и при этом причитает: «Господи! Она даже не понимает, что такое «пыпызи» (присядь).
У Заруи везде идеальная чистота: кастрюли, в которые можно было смотреться, чистые углы и окна. Крахмалить и подсинивать белье для нее было священным ритуалом. Варенье из абрикосов, инжира и обязательно от простуды - кизиловое - стоит в баночках, подписанное и датированное.
Все жители улицы Максима Горького, на которой жили преимущественно армяне, ходили к ней советоваться, как справить свадьбу или правильно, соответствуя обычаям, засватать девушку. Бабушка подробно рассказывала про хончу (поднос или корзина) с подарками и дорогим коньяком с красным бантом. Если родители согласны были отдать дочь, бутылку с радостью открывали, поднимался тост за обрученных. Затем смущенный жених надевал колечко на палец зардевшейся невесте.
Знала Заруи и то, как надо готовиться ко второму мая. Вот так получилось, что с кладбища именно на мой день рождения (а по армянскому обычаю - это родительский день) все приходили усталые, благополучно забывая про меня. Но моя старшая сестра Лена пыталась в маленькой комнате накрыть хоть какой-нибудь стол для меня и моих подружек.
Для бабушки Заруи важно правильно провести матах (принести жертву). Если бог услышал твои мольбы, например, об исцелении ребенка, надо зарезать петуха, отварить его и разделить на семь частей, а потом раздать близким. При этом бабушка поднимала вверх указательный палец и говорила, что соль для жертвоприношения обязательно должна быть освящена. И помню я, как семь кругов ходила с мамой вокруг церкви с петухом под мышкой, прежде чем его приносили в жертву.
Бабушка редко приходила к нам домой, но когда это случалось, то мы - все три сестры - должны были сидеть дома. Заруи критически оглядывала нас и делала замечания маме о том, что я похудела, а у Лены слишком короткая юбка. Ну, а к Свете не было никаких претензий, потому что именно средняя сестра умела крахмалить, подсинивать белье и убирать правильно постель. Затем бабушка много говорила с нами о том, что к родителям надо относиться с почтением и даже страхом. Перед уходом она доставала из кармана растаявшие конфеты и подавала их, как великое лакомство. Мы быстро хватали их, благодарили, чтобы бабушка не заподозрила нас в том, что конфеты липкие и от того не очень вкусные.
…Как-то под новогодний праздник в детском саду моя мама оставила меня с ночевкой у бабушки.
Накануне папа меня научил немецкой песенке. Настроения я у меня не было, так как нарядный костюм мама мне сшить не успела. Но утром меня ожидало чудо. На стульчике у своей кроватки я увидела выглаженный костюм зайца. С меня, спавшей, бабушка сняла мерки и шила всю ночь…
У бабушки были старинные армянские книги. Она читала их на грабаре (старинный язык богослужения). Заруи была очень набожна, знала множество молитв и ходила в церковь.
Конечно, моя бабушка хотела научить нас, трех сестер, всем благодетелям, которыми должна обладать девочка. Семья, дети, дом… ответственность и …я думаю, мы выучили эти уроки и глубоко благодарна Заруи.
«Бабушка-а-а, привет!», - кричу я папиной маме, едва завидев ее вдали. И в ответ слышу: «А-аа, рус пришел!». Так меня называли все родственники, потому что именно русский язык для меня родной. Я уворачиваюсь от ее прокуренный губ.
«Хочу малину!». «Нельзя, бала-джан, (душенька) варенье буду варить». Я хватаю банку и бегу в сад. Через некоторое время возвращаюсь счастливая с малиновым вкусом на губах. Тихо вхожу к бабушке в комнату на первом этаже (у тети был огромный двухэтажный дом, но бабушка ни в коем случае не хотела жить наверху). Отодвигаю занавеску. Ароматный запах трав и пряностей, разложенных на столах и подоконниках, кружит голову. Вот чабрец, ромашка и зверобой, а петрушка и рейган (базилик) пригодятся зимой для долмы.
Мои глаза начинают различать разложенные для дозревания фрукты: королек, хурма, груши. Запах айвы опьяняет, и я прохожу дальше. А вот на полках уже закрыты на зиму компоты: персик, вишня, слива - чего только нет! «Бабушка, а матнакаш печь будем?". «Будэм», - спокойно отвечает бабушка Маркарит. «Будэм!», - смеюсь я от счастья и с радостным визгом бегу за дровами и, прижимая их к новому красивому платью, (видела бы меня сейчас Заруи) несу к тандыру (печь в земле). Маркарит, не вынимая папиросу изо рта, разжигает дрова, аккуратно придерживая меня рукой, чтобы я не опрокинулась в яму. Тесто накрыто белым полотенцем и «дышит», и ждет своей минуты. И вот стены тандыра покрываются сырыми раскатанными лепешками. Одна, вторая, третья... Я зажмуриваю глаза. Мгновение - и вкуснющий аромат домашнего матнакаша начинает щекотать ноздри. Слюнки текут в предвкушении. «Бабушкаа-а! Скоро?», - нетерпеливо бью ладонями по тандыру. «А рус, подожди». «Бабушка, ну вытаскивай!». Маркарит усмехается, вынимает папиросу изо рта, берет крюк, ловко поддевает им лепешку и вытаскивает ее. И вот, он ароматный, горячий хлеб, лежит на столе. Бабушка кладет на него масло, кусок бараньего сыра, тархун и протягивает мне. Я обжигаюсь, пачкаюсь маслом - страшный сон бабушки Заруи - надкусываю, закрываю глаза... Неописуемо! Это вкус и запах моего детства! Бабушка рада. Я бегу и кричу: «Папа-а, вкусно-о!». Папа тоже рад.
Маркарит - тоже маленькая и сухонькая. И тоже в черном. Она очень немногословная. Ее еда - куриное мясо, овощи, фрукты и пророщенные зерна. Ее руки пахнут табаком и сушеной зеленью...
… Когда человек проживает свою жизнь, в конце пути за прожитые годы, за дела и поступки ему должно быть воздано по справедливости. Не хочу называть праведницами или грешницами своих бабушек, но моя верующая бабушка Заруи болела и умирала долго, а бабушка Маркарит, которая никогда не задумывалась над тем, что называют грехом, просто однажды заснула и не проснулась.
Заруи – жрица, Маркарит – жемчужина. Так переводятся с армянского их имена.
Мои армянские бабушки такие же, как и многие на свете. Любовь, забота, воспитание, позволение пошалить.
Старший сын, который всегда смущался от разговоров о женитьбе, однажды мне сказал: «Когда у меня будут дети, воспитывать их будешь ты». Конечно, первыми воспитателями детей должны быть родители, а я... Я готова стать бабушкой...
Их обеих давно нет на свете, но я чувствую их присутствие во мне. Ответственность, чрезмерная правильность и желание праздновать жизнь - это во мне от них.
...Вы когда - нибудь срывали созревший гранат, лопнувший от того, что зерна в нем уже темно-красного цвета и кисло-сладкие, насыщающие кровь жизнью, а душу теплом?