Поэт и пророк волжского Понизовья

Николай Георгиевич Поливин

(17 апреля 1925 – 23 января 2007)

Я люблю тебя, мой древний город,
С колыбелью нови на руках,
За твои простые разговоры
На различных самых языках! –

Эти строки Николая Поливина стали эпиграфом к моему выпускному школьному сочинению об Астрахани. Кому только сегодня не приписывают эти строки на просторах виртуального пространства!..

Очерк «Поэт и пророк волжского Понизовья» написан мною для тех, кому Николай Поливин, автор более пятидесяти книг поэзии и прозы, перефразируя фразу из его же стихотворения «понаслышке лишь знаком», поскольку считаю это крайне несправедливым и ничем не оправданным.

Николай Георгиевич Поливин был рождён в Астрахани 17 апреля 1925 года. Отцом его был рабочий-водник.

Детство и юность Николая Поливина неразрывно связаны с романтикой бескрайних прикаспийских степей, усеянных сотнями доверчивых речушек и блюдцами таинственных озёр, на которые улыбчиво поглядывало высокое картинно-яркое небо, под охраной крылатого ястребиного войска.

Ястребы выписывали широкие круги, уверяя его сверстников, мальчишек и девчонок, в незыблемости мироздания, в величии нашей благодатной России. Каменные бабы на курганах нашептывали им об ушедших временах, о казачьих походах в дальние дали, о бунтах во имя торжества справедливости и порядка даже на пограничных землях Руси. Казачьи отряды и крылатое ястребиное воинство в небе уверяли их, что так было, есть и будет всегда!.. Поэт до последних дней верил в это.

Не каждому, увы, известно, о службе фронту поэта и писателя Поливина, включая современных астраханских литераторов. А ведь на флот тот ушёл добровольцем из девятого класса средней школы. В годы Великой Отечественной войны, будучи совсем молодым, Николай Георгиевич служил на нефтяных баржах, перевозивших топливо на фронт. Сын потомственного моряка-каспийца работал в годы Великой Отечественной войны на различных судах кочегаром, радистом, после войны успешно окончил мореходное училище.

Заводская окраина, нехитрый, давно уложившийся быт рабочей семьи, гордость юноши, нашедшего в жизни собственное место, самоотверженный труд на пользу фронта – всё это и многое другое выражено в стихах Николая Поливина:

Рабочий класс!
Певцу иному
Он понаслышке лишь знаком,
А для меня он – запах дома,
Чулан с отцовским пиджаком,
Пропитанным чугунной пылью,
Фуражка с масляным пятном…

После войны молодой литератор много ездил по стране в качестве корреспондента, увлекался охотой, туризмом, рыбной ловлей. Оттого так духовно богаты и привлекательны для читателей герои его произведений.

Первая проба пера состоялась в 1942 г., когда на страницах флотской газеты «Политотделец» появились первые стихи, назывались они «Фронтовое письмо». Потом были публикации в областной газете и альманахах. К тридцати годам Поливиным была издана в Астрахани первая книга стихов.
Любовь к поэзии, тяга к литературному труду заставили Н. Поливина продолжить образование. С дипломом Астраханского педагогического института Николай Георгиевич уезжает в Среднюю Азию, в Узбекистан, где и началась его журналистская и литературная деятельность. Он много пишет и переводит с узбекского, каракалпатского, калмыцкого языков. В Узбекистане был принят в Союз писателей.

О периоде жизни и работы Поливина в Средней Азии вспоминал его близкий друг Юрий Кочетков: «Обласканная морем душа захотела побыть на припёке, под солнцем Азии. И вот – Ташкент, Нукус. Цветущие сады, пахнущие прохладой арыки, чайханы, зелёный чай со сладким урюком и новые для него люди, молчаливые и задумчивые, открытые и улыбчивые».

В республиканской газете Каракалпакии Поливина встретил земляк, бывший заведующий отделом культуры старейшей областной астраханской газеты «Волга» Николай Архангельский, при поддержке которого появились новые публикации – лирические стихи, навеянные первыми впечатлениями от встреч с людьми, природой и обычаями Узбекистана. В начале двадцать первого столетия воспоминания эти выльются в «Трактаты на сыром песке»:

Не зря судьба придумала колёса,
не зря телега едет без коня...
В саду уже созрели абрикосы,
подсолнухи толпятся у плетня.
Здесь — Азия, а я дышу Россией,
она качает тут и там права!
А звёзды — хоть их день и ночь коси я, —
всё сыплет новый век из рукава!
Они в зеркальной сини шустро вьются,
похожие на выводки щурят...
За речкой колокольчики смеются:
"Мол, тоже мне — нашёлся азиат!
Припал к халве и уважает дыни
и даже у верблюдов он в чести!"
Коричневая грозная пустыня
зовет меня в Египет убрести:
там мудрый Нил —
как стержень древней веры —
трактаты пишет на сыром песке...
И пальмы, как треклятые галеры,
сдавили вопли рабские в руке.
А зной-надсмотрщик
грозно плетью крутит,
и на плечах вздуваются рубцы...
Мы в новом веке все рабы, по сути,
хоть и мечтаем выстроить дворцы!
Спят в пирамидах крепко фараоны,
а рядом — горы цацек золотых...
Как хорошо, что живы фантазёры
в краях, туманом диким повитых!..
Они-то знают, как вертеть колёса
и управлять телегой без коня...
Хожу по саду, в разлетайке, босый,
и счастье на загорбке у меня!

А тогда, в середине шестидесятых, в среднеазиатских и всесоюзных газетах и журналах публиковались рассказы и печальные повести Поливина о горькой судьбе рыбаков Арала, засыпанного ползучими песками, о брошенных на безводье баркасах с оголёнными шпангоутами, похожими на обглоданные шакалами рёбра мамонтов.

«Эта работа и нерадостные мысли обо всём увиденном привели его к серьёзной прозе, - продолжает воспоминания о друге Кочетков, - взялся он за роман о первых коррупционерах, выросших на плодородной почве чересчур сытой жизни всесильного чиновничества. А предшествовали этому критические статьи и фельетоны в республиканской газете. И надо сказать правду, публикации не оставались незамеченными, от них не отмахивались, как от мух, в высоких инстанциях, а принимали крутые меры. Первый секретарь Нукусского комитета партии вместо предстоящего повышения в должности был снят с высокого поста и оставил на столе комиссии партбилет».

Стихи и проза Н. Поливина по тематике разнообразны: быт моряков и рыболовецких тоней, опаленная войной юность, древняя Астрахань, гражданская война. Его роман «Коловерть» - повествование о трудных судьбах людей в годы Великой Отечественной войны. О людях родного Понизовья рассказывает книга «Корабельная сторона».

Биография Поливина наиболее подробно изложена астраханским критиком и краеведом Николаем Травушкиным в книге «У Волги, у Каспия» (Москва, «Современник», 1985 г.), посвящённой литературной и культурной жизни Астрахани, а также творчеству его современников, писателей и поэтов, индивидуальные портреты которых стремился представить автор. Во всех прочих источниках встречаем лишь скудные сведения о литературном и творческом пути Николая Георгиевича, за исключением воспоминаний о нём близкого друга Юрия Кочеткова. Вот что пишет Юрий Иванович в главе «Стихи и стихия» книги лирических и философских эссе «Дом в Столешниках»:

«Дружба поэтов замешана на музыке слова, на ритмах жизни и стиха, солдатской чести, любви к России и преданности ей. Так и было, когда впервые сошлись Борис Шаховский, Борис Филиппов и Николай Поливин. Их принял в свой круг Александр Черненко, писатель-реалист горьковской школы, автор известных в стране книг «Расстрелянные годы» и «Моряна». Всё это было в Астрахани. Потом наши поэты встали в одну шеренгу с близкими по духу Михаилом Лукониным, Львом Кондаревым, Николаем Старшиновым, Фёдором Суховым, вернувшимися с войны в прострелянных шинелях.
В черненковский кружок на его закате (в связи с отъездом Александра Ивановича в Ленинград) в пятидесятые годы похаживал и автор этих заметок. Именно тогда Шаховский и Поливин взяли меня в замыкающие левофланговым, с испытательным сроком, ни в каких бумагах не записанным. Много ветров прошумело с тех пор, пролило дождей, но память сохранила не только ушедшие годы, но и дни, и самые яркие мгновения того времени…».

Эти яркие воспоминания красноречиво отразили строки стихотворения «Моё поколение» поэта Николая Поливина:

Мы измеряли всё отцовской меркой,
О подвигах мечтало пацаньё.
И в сорок первом вышло на поверку
Крутое поколение моё.
Отчизна нас звала к священной мести,
И мы пошли… в пожарах и в дыму…
И вскоре первый памятник из жести
Поставлен был погодку моему.
Он грудью лёг на дуло пулемёта,
Он командира заслонил собой.
Мы схоронили друга у болота
Под алой пятикрылою звездой.
Мы плакали при первом отступленьи,
Мы были всё ещё во власти снов:
Нам в школе толковали вдохновенно,
Что разобьём за сорок шесть часов
Фашистскую Германию,
К Берлину
Мы собирались запросто шагнуть.
Но оказался слякотным и длинным
Навязанной войны кровавый путь.
…Дожди и вши, бои и лазареты,
Концлагерей чумные жернова…
Должны мы были все пройти сквозь это,
Чтоб на победу предъявить права.
Героям лишь подходит эта мерка,
А нам – семнадцать, мы ведь – пацаньё…
И всё-таки под всплески фейерверков
Топтало поколение моё
Фашистские штандарты и знамёна,
Как прах и тлен, у древних стен Кремля.
На наши пропылённые колонны
Глядела с восхищением Земля.
И снова мирный труд под отчим кровом,
И пусть нас не пугает вороньё!
Не зря идёт везде правофланговым
Крутое поколение моё!

Немногие знают о том, что перу Николая Поливина принадлежат не только стихи, но и захватывающие приключенческие прозаические произведения. Хотя в литературу Поливин входил как поэт, обращение его к детской литературе не случайно — у него было, о чём поведать юным читателям, притом в наиболее захватывающем для них жанре детского детектива.

С 1966 года Николай Георгиевич жил и работал в Москве. За свой творческий труд Н.Г. Поливин удостоен литературных премий имени Александра Фадеева, имени Сергея Королева, имени Юрия Гагарина, имени Константина Симонова.

В опубликованную в 1970-ом году в издательстве «Московский рабочий»книгу под названием «Кит – рыба кусачая» вошла повесть, давшая название книги и роман «Корабельная сторона», действие которого происходит в годы войны на Нижней Волге и Каспии. Перед читателем проходят нелегкие судьбы подростков Николушки Ивина и его товарищей. Вместе со взрослыми ребята самоотверженным трудом приближают победу, мечтают о подвигах и совершают их, нередко подвергаясь смертельной опасности.

В книге ярко и лирично показаны взаимоотношения Николушки Ивина и красавицы-горянки Ашхен, переросшие в чистую, настоящую любовь. Этот роман – исповедь юности военного времени о любви к Родине, оказавшейся в опасности, о первых чувствах вчерашних мальчишек к сверстницам, к девчонкам - из золушек превратившихся в удивительных красавиц. Три друга - Санька Подзоров, Кимка Урляев и Сенька Гамбург - умеют и дружить, и драться за свои идеалы, оставаясь романтиками, чистыми и в помыслах, и в поступках. Мальчишки и девчонки довоенных и военных лет... Как жили они, в какие игры играли, какими делами прославились? – обо всём этом увлекательно рассказано в романе Николая Поливина, где всё начинается с игры в краснокожих, а кончается участием в острых и героических схватках с врагами Родины - бандитами и шпионами.

Юные герои повести «Кит – рыба кусачая» также с риском для жизни помогают взрослым задерживать опасных преступников, врагов Советской власти. Это произведение в приключенческой форме повествует о девчонках и мальчишках астраханского порта.

Поливин прошел нелёгкий, но интересный жизненный и творческий путь, который был неразрывно связан с морем: по словам его близкого друга - астраханского поэта-фронтовика Юрия Кочеткова, Николай Георгиевич «словно прирос к морю»:

Опять у нас – хорошая погода,
Струятся жёлтой медью камыши.
И черпают задумчивую воду
Бакланов жирных чёрные ковши.
Сомы мальков отчаянно глаушат
И щуки – тиграм дальняя родня, –
Не разбирая, всё живое глушат…
Спокойствие лишь лотосы хранят.
Они стоят, в закате розоваты,
Индийскими поверьями дыша…
И тополи роняют в воду вату,
И белый пух на струнах камыша.
Зигзаги цапель в молнии отлиты…
И солнце, как огромный барабан.
Раскинув крылья, плавает сердитый
От сытости и лени пеликан…
Осокори дымятся, как вулканы.
Горят протоки, словно сотни ран…
И на широкой отмели песчаной
Над севрюжонком тешится орлан.

(«Вечер на Волге»)

Почувствовав острое желание рассказать о своём закадычном друге, отдавшем своему городу, южному нашему поморскому краю свою молодость, любовь и пыл души, Юрий Кочетков особое внимание в очерке «Стихи и стихия» уделил морской тематике поэзии Поливина:

«В его ранней судьбе главным было море. Оно стало для него второй купелью задолго до того, как впервые вошёл в ворота бакинской мореходки. Детство осталось на Заячьем острове, на пароходной «десятке». Там ловил воблу и судаков на причальных сваях, провожал и встречал знакомые даже по силуэтам, по охрипшим гудкам колёсные буксиры. Часто его отвозили к деду в село, в глубь дельты, к раскатам, почти к морю…».

Кочетков подробно описывает деда Николая Поливина, Фёдора Никифоровича, который был красноловцом, как называли добытчиков осетровых пород рыб, а также «беленькой», рыбы-царя. Дед будущего поэта ходил под парусами на стойках, на подчалках, дневал и ночевал на воде и в штиль, и в шторм, когда гуляла ознобная моряна, шалый ветер:

Задула моряна!
И в устье реки
Лещей и сазанов
Идут косяки.
Над лесом и глиной
Подводной страны
Народ осетринный
Валит в табуны.
Моряна!
Моряна!
Камыш под водой…
Идут караваны
На Каспий седой.
Не вытянуть сети –
С уловом они!
Всё яростней ветер,
А парус – звенит!
А брызги!..
А пена!..
Осела корма…
Стеною на стену
Рыбак и шторма.
Отличная драчка!
Не будешь скучать.
Вот только… рыбачки
Не спят по ночам.

(«Моряна»)

«Улов сдавали хозяину, - вспоминал позже в задумчивости скупо гордый за свою семейную историю и моряцкий род поэт, - а что оставалось на прокорм большой семьи – балык, икру паюсную кругами – хранили в погребах и парях для муки».

Но вот однажды задумался дед: а что там, за морем? Какие земли, какие люди?.. Потянуло его в незнакомое. Засосало под ложечкой, забредилось под пологом при луне. Это теперь не новость – пройти в одиночку океан на яхте. А в ту пору никому и в голову не приходило подобное, даже в подпитии. А деду Поливина, Фёдору Люлякину, пришло. Никому чужому не говоря ни слова, собрал тот в мешок хлеба, сухарей ржаных, витушек да чая, залил водой анкерок, прошептал молитву Николаю Угоднику, перекрестился, поклонился родным местам и поставил парус…

Позже Николай рассказывал другу Юрию эту семейную историю без приукрашивания, выдерживая дедовскую интонацию по мальчишеской памяти.

«Нельзя было в те мгновения прервать его. Это значило ненароком обидеть. Он будто бы впадал в детство, окунался, как в родную реку, испытывая радость возвращения в прошлое, дорогое сердцу», - продолжал Юрий Кочетков воспоминания о друге и его предке, доморощенном Одиссее, который «…с зарёй тихонько отплыл от стойки, где ещё спали артельщики, направил подчалок по ветру с расчётом на то, чтобы не уходить потом далеко от прибрежной зоны. Хотя осознавал, что всё равно вокруг море и никуда не деться от Дербентской ямы, о которой рассказывали одни только страхи. Там и корабли Петра тонули, и на моей уже памяти, в послевоенном пятьдесят втором году, теплоход «Ашхабад» канул, как в бездну, и ничего не выплыло потом, не нашли даже ни спасательного круга, ни пробковых поясов – ничего.

Дед-мореход верил в добрый конец: даст Бог, проскочу. Молился и утром, и на ночь. К чужим рыбакам причаливал. А когда на заре увидал большой город, испугался: уж не в Персию прибило его? Но быстро понял – Баку. Потянул с гор ветерок, и пахнуло горечью сырой нефти.

Рассказывал дед-всевед о хождении за море со всеми подробностями и радостями только внуку. И тот слушал, будто читали ему старую увлекательную книгу о Синдбаде-мореходе и волшебном Багдаде…».

Много лет спустя Николай Поливин написал в одной из поэм такие строки:

У деда тельник пахнет табаком
И штормами пропахли его речи…
Николка, стать желаешь моряком? –
Он предложил однажды мне под вечер.
Кто знает, не из дедовых ли рассказов, услышанных в детстве Николаем Поливиным, позже родились и эти проникновенные стихи?..
У нас земля и та пропахла морем
Не убежать здесь от его следов.
… Спят вечным сном на дальнем косогоре
Мои две бабки без своих дедов.
Бородачи, орлы, тюленебои,
Я ведаю, то не вина – беда,
Что вы однажды штормовой порою
Остались у Нептуна навсегда.
Царь понимал, что бабкам будет туго
Без ваших рук добычливых в дому.
Но целясь в бабок, бил он и по внукам,
Чтобы росли в почтении к нему.
Что говорить, нас не минуло горе, –
Но в бунтари мы подались не зря…
Мы нынче лучших рыб берём у моря,
Тюленей бьём из личных стад царя!..
… Когда моряна зимними ночами
Сшибает рукавичкой гроздья звёзд,
Печальные, с добычей за плечами,
Деды приходят к бабкам на погост.

Седовласому Каспию, и отнюдь не только ему, посвящено поливинское стихотворение «Из нездешних широт»:

Ну и сон?! Это просто шальное явление:
из нездешних, неведомых людям широт,
прославляя строителя русского, гения,
подплывает к причальной стене
пароход.
Белизною кают неумытых он дразнит:
"Диктатура!" — поет мне сиянье колес...
В сложной жизни моей это —
праздник так праздник! —
все здесь слажено прочно,
навечно, всерьез!
И труба с пояском,
мачта с гафелем… круто
утверждают,
что жив мой буксир и здоров!
Снова баржи таскать
по нелегким маршрутам —
хоть по минному полю — сердяга готов.
Как воскреснуть он смог,
избежав переплавки?!
Снова давит фасон огневой ухажёр.
Тронул дали баском:
это, мол, для затравки, —
подавайте транзитный скорей коридор!
Нефть нужна позарез
нашей грустной державе,
чтобы сбросить с Руси
перестроечный стресс...
Пусть Гайдары валяются
в сточной канаве,
пароход мой геройский
для дела воскрес!
Крутит вальсы дымок,
перемешанный с сажей,
это — так...
От избытка и планов, и сил...
Боцман — крепкий усач —
приказал экипажу,
чтобы каждый отчаянней
штормы месил!
Каспий — это тебе
не для бездарей ванна,
не озерце у дачки — аж в три этажа!
Караваны к причалам плывут,
караваны,
лепту мощную в стройки
добавить спеша!
Как красив мой буксир —
всюду светится глянец!
Плицы воду таранят —
ну, чем не ножи?!
Из манильского троса
состряпанный кранец
тем же боцманом гордо до срока лежит.
В чьем-то толстом портфеле
корёжатся справки
непонятных декретов:
"Мол, деньги коси!"
"Диктатура" идет —
удрала с переплавки,
чтобы старый порядок расцвел на Руси!

Николай Георгиевич Поливин – один из организаторов и первый ответственный секретарь Астраханской областной писательской организации Союза писателей СССР, лауреат литературных премий имени Александра Фадеева, Юрия Гагарина, Сергея Королёва. Поливин лично был знаком с полковником Виктором Митрошенковым, курирующим отряд космонавтов от штаба ВВС, а тот в свою очередь познакомил писателя с Георгием Береговым, Алексеем Леоновым, Андрианом Николаевым и главным строителем Байконура генералом Григоренко. Так в творчестве Поливина возникла космическая тема, появились книги, как документальные, так и поэтические, о героях космоса.

Большим достоинством этого литератора была его душевная щедрость, Николай Георгиевич Поливин помогал публиковать в центральных изданиях произведения своих земляков – астраханцев. В пору становления в нашем городе самостоятельного областного отделения Союза писателей РСФСР, в 1963-ем году, астраханская писательская организация была малочисленной, и значительную роль в её жизни играли литераторы, имеющие первые книжки и публикации в коллективных сборниках: прозаики Игорь Бодров, Станислав Сендюков, поэты Юрий Марков, Лилия Мернова, Михаил Кравчик, Егор Торопов, Иван Клинков.

Поливин был человеком дела и противником краснобайства, был патриотом своей малой родины и своей огромной страны, и поэтому теме патриотизма в своем творчестве он отводил особое место:

Запал наш русский не измерить,
Хоть в меры узел завяжи,
…В Россию можно только верить,
С Россией надо лишь дружить!

В документальной повести «Заря на куполах» во вступительной статье, озаглавленной «Вместо автобиографии» Поливин говорит о своих книгах, о времени и о себе, передаёт ту атмосферу, в которой он живет и творит: «Я - русский по духу и по крови, полноправный представитель россиян-романтиков 1925 года рождения, у которых слово никогда не расходится с делом. Для нас Россия, Родина - не пустой звук, не картинка, нарисованная бездарным чужеродным художником, а - жизнь моего народа, его радости и печали. Всё это отражено в сорока книгах поэзии и прозы».

Действительно, при чтении произведений Николая Поливина мы соприкасаемся не только с поэтичным словом, не только с красотой волжских пейзажей и солёным морским ветром, но вместе с героями произведений проживаем нелёгкую, но честную, наполненную смыслом и верой в лучшее жизнь.

Да, я поэт провинции,
Да, я её пророк.
В неоновых столицах
Я жизнь свою не жёг…
С оглядкою на Запад
Я не писал стихов.
И мне коктейлей запах
Не будоражил кровь.

На стихи Николая Поливина писали песни такие композиторы, как Александр Фролов, Виталий Зайчиков, астраханский москвич Юрий Дунаев. Но больше всего песен на его стихи создал Анатолий Гладченко. Благодаря удачному содружеству их песни в исполнении знаменитого ансамбля «Улыбка»звучали по всесоюзному радио. Поливиным и Гладченко была создана оперетта, которой заинтересовался известный актёр московского театра оперетты, астраханец по рождению, Николай Каширский. Всё шло к принятию оперетты к постановке, но осуществлению замысла помещала внезапная кончина актёра.

Николай Георгиевич Поливин – автор более пятидесяти книг, в числе которых такие, как поэтические сборники «Родные берега», «Ладони моря», «Убегающий причал», «Гудки над Волгой», «Ковыльная держава», «Зыбь», «Моя Азия, мой Восток», «Ромашковый пожар», «Ладони моря», «Околдованная синева», «Костры», «Суровая нежность», «Заря на куполах», повестей, приключенческого романа, а также ряда многих других произведений в стихах и прозе. Его первый поэтический сборник «Родные берега» вышел в свет в 1955 году в астраханском издательстве «Волга». Другие сборники выходили в издательствах «Советский писатель», «Современник», «Московский рабочий», «Советская Россия», «Патриот». В Москве были изданы романы Поливина «Коловерть», «Корабельная сторона», повесть «Кит – рыба кусачая», повесть-сказка «Солнечный мальчик», сборник произведений в прозе под названием «Счастье моё семицветное».

Астраханская государственная областная научная библиотека имени Н.К. Крупской хранит издания о жизни и творчестве писателя. В числе произведений Поливина, хранящихся в библиотечных фондах, такие, как «Когда молчат пророки», «Звёздный человек», «О, Волга!», «Море Каспий».

Судя по всему, Николай Поливин хотел запомниться читателям своими стихами, поскольку сказал так:

Полупонят,
полупризнан —
бытия сменю квартиру…
Наплевав на все новизны,
я стихи оставлю миру.

Но у Поливина кроме многочисленных поэтических сборников осталась сказка. Одна, зато хорошая. Про то, как некий профессор создал из вещества Солнца мальчика. Сказка так и называется — «Солнечный мальчик»; она весёлая и с приключениями. А ещё в первом издании этой сказки много ярких рисунков художника Спартака Калачёва — во всяком случае, в самом первом издании (М., «Советская Россия», 1977).

Однако ни сказка, ни остальные книги Николая Георгиевича за последние десятилетия не переиздавались ни разу. Наверное, это несправедливо…

Хотя большую часть своей жизни Николай Георгиевич Поливин жил и работал в столице, но родину свою он навещал охотно и часто, будучи уже широко известным, являлся автором многочисленных поэтических книг. Поливин много занимался переводами с языков народов СССР.

Всегда и во всём Николай Георгиевич помогал землякам и авторам из соседней Калмыкии, усердно работал над переводами Алексея Балакаева и Михаила Хонинова, легендарного героя партизанского движения в Белоруссии.

Когда в столице Поливину доверили пост главного редактора издательства «Малыш», тот не вознёсся, не зазнался, а, как и прежде, заботливо относился к землякам, включив в издательские планы рукописи книг Юрия Маркова, Станислава Сендюкова, Игоря Бодрова. В Москве Поливин занимался и издательской деятельностью, семь лет проработал одним из редакторов издательства «Советский писатель», был литературным консультантом Союза писателей СССР, а уже в новое, рыночное время, когда и литература, и вся культура перешли на коммерческую основу, сотрудничал в агентстве «Московский Парнас».

«Стихия сопутствовала ему не только на море. Качало и на земле, - продолжает Юрий Кочетков воспоминания о друге, - И когда становилось тяжко, он вспоминал страшный и хорош закончившийся случай на Каспии. Волной смыло за борт помощника капитана. Все, кто видел это, не успели ахнуть, как вторая волна выхлестнула его обратно, как щепку, на палубу, прямо к леерам. Вот и не верь в судьбу! И теперь, когда невыносимо трудно, поэт по-православному верит в добрый исход и собирается с силами»:

Сижу в пивнушке с мудрым Блоком,
таким таинственно-святым.
А ночь косит цыганским оком,
вселенской злобой налитым.
И снег на скользких тротуарах.
Размыты бельма фонарей...
Рыдают пьяные гитары
о буйстве вздыбленных морей —
эстрадный мир вертлявой лодкой
шатает двадцать первый век...
Что мне откроет ныне кроткий,
такой печальный человек?!
Не избежать нам вечных драчек
и не отмыться от тоски...
Плутает хитрая удача
по склизи смёрзшейся реки...
У лилипутов Гулливерам
не сбросить пут — лежать в плену.
Нам остается пить за Веру,
что не пойдёт страна ко дну.
Что Бог простит все наши блуда, —
даст укорот любой змее...
И будут мерзкие Иуды
висеть в фонарной толчее!
И, столковавшись с вещим роком,
соскочим с дьявольской оси!
...Сижу в пивнушке с мудрым Блоком
в раздумьях о святой Руси!

Поливин дважды ходил к Белому дому, в девяносто первом и девяносто третьем. Как и у многих москвичей, позиции его в первый и во второй раз оказались различны. Николай Георгиевич окончательно утвердился в своей любви и преданности Отечеству, прокляв тех, кто стрелял в людей. Россия для поэта – нескошенное, несжатое поле, а все властолюбцы и казнокрады, свои и чужие – жуки и клещи, ползущие по ней и сосущие её.

Всё прожитое и пережитое вылилось в книгу «Пророки». Столичный литературовед определил эту книгу как поэзию романного жанра. В Москве в писательской газете была опубликована рецензия на книгу доцента Литературного института имени М. Горького Александра Власенко: «Книга захватывает не только остротой содержания, новейшей историей России, но и образной окрылённостью, масштабной событийностью, художественной многогранностью, сатирическим видением мира. Для поэта характерно вольное обращение с размером стиха. Образными средствами он создаёт яркую картину торжества справедливости».

Писатель до конца оставался преданным своей стране и своему народу, верил в Россию, и сегодня его произведения вселяют веру и в наши сердца, потому что в них он остаётся поэтом волжского Понизовья, его певцом и пророком:

Восход, закат летят под парусами,
И молодеют отчие края!
Читаю удивлёнными глазами
Загадочную книгу бытия.

«Загадочная книга бытия» Николая Поливина закрылась 23 января 2007 года.

Литература, посвящённая творчеству Николая Поливина и публикации его стихов в антологиях астраханской поэзии:

Травушкин Н.С. «У Волги, у Каспия» – М., «Современник», 1985. – С. 267-270
«Где Волга прянула стрелою…»: Астрахань поэтическая/сост. Подольская Г.Г. – Астрахань, 1995. – С.184-189
Антология астраханской поэзии/ред. - сост. П.В. Морозов. – Астрахань, 2003. – С.90-99
«Свет мой безмерный». Антология астраханской поэзии/ред. - сост. С.А.Золотов, 2013.- С. 165-184.
Г. Савченко. Поэт и море. «Волга», 31.05.2010 - №76 (25751).
Юрий Кочетков. Дом в Столешниках/сост. О.Ф.Чистякова, И.Ю.Чистякова. – Астрахань, Астраханский государственный университет. Издательский дом «Астраханский университет», 2012 – 157 стр. // Глава «Стихи и стихия» стр. 34-45.