Впечатления о Никарагуа. Глава 1.

Пятого ноября 1990 года мы начали путешествие в длительную командировку в другое полушарие.

Столько впечатлений в один день... Мы летели, обгоняя время. Из серой, уставшей осени в яркое солнечное лето. Полёт с двумя посадками до конечной точки в ожидавшей нас на обратной стороне земного шара Республике Никарагуа.

Шеннон. Ирландия. К прилёту Российского самолёта все магазины, в том числе торгующие алкоголем, закрыли. Лавка, над которой крупными неровными буквами красовалась надпись «Русские сувениры», была пуста, напоминая нам о ситуации в родной стране, которую мы покидали на два года.

Не долгая передышка, и вот уже из иллюминатора самолёта мы рассматривали необъятные просторы океана. Взмывая в небо, наблюдали то облака, то кристально чистую воду морей с коралловыми рифами и перемещающейся по воде тенью от нашего, словно игрушечного, самолётика, то идеально ровные тени от пальм, больше похожие на гигантские столбы. И вновь возвращение. В этот раз из холодного поднебесья к разгорячённой земле дружественной Кубы.

Когда мы вышли из прохлады самолёта на трап, я испугалась обилия сырого жаркого воздуха. Не торопясь, нас доставили в помещение аэропорта, больше похожее на ангар с огромным скоплением людей, где мы бродили, изучая ассортимент насыщенных товарами магазинов. Тратить выданные государством пять баксов на душу было боязно. Девчонки, худенькая полупрозрачная длинноволосая блондинка Светлана с огромными серьёзными глазами и уверенная в себе, крепкого телосложения и жёсткого нрава брюнетка Галина, жёны ещё двух сотрудников, с которыми мы перемещались вместе, приобрелии по блузке, а мне уже не хотелось ничего. Толпа потного, какого-то уставшего народа, состояние аэропорта, больше похожего на перевалочную базу, по сравнению с предыдущей посадкой, волновали вплоть до следующего взлёта. И вновь океан и огромная зелёная масса тропических лесов. Нам повезло. Только закончился сезон дождей и мы наслаждались, рассматривая его невероятно пышные результаты.

В Никарагуа дышалось намного легче. После родной ноябрьской серости нас радушно встретили непривычно активные цвета огромной массы растений, ритмы музыки, наслаивающиеся друг на друга, доносясь отовсюду, крики птиц, улюлюканье доброжелательных улыбчивых лиц темнокожих людей, густо заполнявших кузовы проезжающих мимо машин и автобусов. Казалось, они подвергают себя неминуемой опасности, эмоционально и очень активно махая в приветствии руками.

Нашу семью из аэропорта доставили в гостиницу, где, после недолгого ожидания оформления документов, провели по дышащей радостью территории в затемнённое бамбуковыми жалюзи уютное прохладное помещение. Хотелось как можно скорее растянуться на мягкой постели, или съесть что-нибудь эдакое, ранее неизвестное, или кинуться в огромный манящий бассейн с голубой водой, или выйти в сад, в котором на огромных длиннопалых кактусах, подражая им, отдыхали игуаны, а с ветвей раскидистого манго за территорией наблюдали огромные красные попугаи. Но состояние некоторого эмоционального опьянения было снято моментально неожиданным сюрпризом в душевой. Там, вероятно в поисках жидкости, не спеша прогуливались огромные каштановые чудовища, слегка напоминающие наших родных, щупленьких тараканов. Так я впервые, знакомясь с огромным размером этих вечно живущих и приспосабливающихся к любым условиям насекомых с весёлым названием кукарачи, поняла, что сюрпризов впереди будет достаточно. Уверена, не одна я при встрече с ними испытала огромную массу эмоций. А о силе моих в тот момент услышали все.

С утра разбудил какой-то грохот и лёгкое позвякивание колокольчиков. Этот ритуал был ежедневным признаком наступающего утра. Передвигая по улицам нагруженную тележку, оповещал о наступлении нового дня продавец мороженого. В Никарагуа дороги вымощены восьмиугольными плитками. Именно от соприкосновения с ними исходил необычный грохочущий шум. А плитки этот горячий народ в моменты недовольства действиями правительства шустро разбирал, строя баррикады. Навоевавшись, укладывали обратно. А на самом деле этот вариант дорог для страны, в которой землетрясения обычное явление, – самый выгодный.

Через пару часов в гостиницу зашли ребята, которым мы приехали на замену, и на крутой комфортной иномарке самый главный водитель по имени Евгений, повез нас в Российское посольство.

Очень болезненно уезжающие встречали «замену», так как никто из этого красочного «рая», в первую очередь окрашенного долларами, домой, в родное рублёвое бестоварное пространство улетать не хотел.

– Ты выглядишь значительно старше! – уверенно произнесла, пристально рассматривая меня, хозяйка в присутствии большой компании.
– На сколько? – удивлённо глянув в рядом висевшее зеркало, осматривая свой жёлто-белый наряд, встряхнув копной длинных, подколотых на макушке слегка рыжеватых волос, спросила я.
– Тебе девятнадцать! – с победным превосходством она назвала цифру, которая была меньше моего реального возраста.
– Благодарю! Мне двадцать шесть. – смело озвучила я свой настоящий возраст, не в силах сдержать победной улыбки.

Все опустили лица. Я была новенькой. Высмеивать в открытую свою давнюю подругу никто не хотел. Она просто перепутала меня с женой другого прибывшего сотрудника. Светлане действительно было девятнадцать. Одним нам ехать было нельзя. «В Никарагуа идут бои», вещали СМИ, а на самом-то деле всё было…

Как раз накануне отъезда мы, жёны будущих сотрудников посольства, втроём отправились в парикмахерскую. Все вещи уже были приготовлены к выезду из гостиницы. Мужья общались в гостиничном номере, когда мы, категорически отказавшись от предложения о плетении косичек, все трое качая наверченными бигуди, по достаточно громко работающему радио услышали информацию о том, что в Никарагуа усиливается опасная обстановка, идут агрессивные боевые действия, ситуация накаляется, народ бедствует, и всё настолько ужасно, что даже себя в парикмахерской стало жаль в тот момент от того, что вылет неминуем. Но фактом, расстроившим больше всего, в исполнении затонированного глубокими красками печали баритона диктора было совершенно чётко произнесенное известие о том, что в далёкой воюющей стране закончился сахар.

О том, что в Никарагуа обстановка военных действий, и именно поэтому для сотрудничества отобраны три бездетные пары, мы были предупреждены ранее учтивым сотрудником в МИДе. Но об отсутствии жизненно важного продукта никто ничего прежде не говорил. Ночных магазинов в то время не было. Купить заранее, как, к примеру, заготовленную на два года зубные пасту и щётки мы, естественно, не догадались. Да и много ли с собой увезёшь?! Ехали на два года. Жить в обстановке военных действий мы ещё не пробовали, а жизнь без сахара ничего приятного не предвещала. Погоревав всем коллективом на дорожку, так ведь, без сахара, и улетели.

Именно этот, так мучивший меня вопрос, я и задала хозяйке, дабы прервать нелепую ситуацию молчания сразу после «тёплого» приветствия.

– До завтра ответа дождётесь? – как-то странно заулыбались присутствующие.
– Конечно! – на автопилоте ответила я, пребывая в некотором недоумении, не понимая причины таинства улыбок.

В назначенное время утром следующего дня к гостинице за нами приехал огромном автобус, в котором уже сидели представители посольства, вооружившись объёмными плетёными пластиковыми сумками. Первый раз нас привезли на никарагуанский рынок. Пряный запах и латиноамериканские ритмы завораживали. В каждой лавке громко звучала своя ритмическая музыка. Легко пританцовывая, продавцы подпевали знакомые им песни и пили необычайно ароматный кофе. Было мирно...

По прежнему таинственно улыбаясь, наши проводники, которых мы меняли, подвели к ближайшей продуктовой лавке.

– Так какой именно сахар закончился? – спросили, прыснув от смеха, ребята.

В лавке стояли только разновидностей сахара мешков шесть! От кристально белого – до тёмно-коричневого.

«Вот это да... Странно...» – подумалось.

Впечатление о рынках перевернуло взгляд на всё! Все товары, исключая картошку и чеснок, продавали по установленной цене за штуку. К примеру, огурец, весом с полкило и мизерный корнишон – стоили одинаково. Это был, так называемый, штучный товар. Ткани продавали не метрами, не ярдами, а на вес. Рыбу чистили при покупке, и все при этом – улыбались! То есть абсолютно всё было по-другому!

На вещевые рынки нас, уже позже, когда мы влились в коллектив населяющих посольство россиян, по знакомству и растущему доверию, возили тайно. Товар на вещевых рынках был значительно дешевле, но нарваться на приключения в узких проходах меж торговых рядов было куда проще, потому и запрещали, в целях безопасности. Но среди диковинных лавочек, крепко прижимая к себе сумку, или цепко держа кошелёк и предусмотрительно сняв серёжки, можно было гулять весь день и разглядывать иноземных для нас людей, знакомиться с их привычками, учиться понимать эту, непривычную нам, жизнь, радоваться вместе с обычными торговцами и вдыхать ароматный запах крепкого кофе, без которого они, как казалось, себе жизни не представляли. Помню, так и не отважилась попробовать протянутое мне мягкое пятнистое черепашье яйцо. Глядя на аппетит и наслаждение торговцев, смакующе опустошающих корочки и смеющихся над моей реакцией, осознавала, что это должно быть, было невероятно вкусно.

Необычно было наблюдать за процессом приготовления хрустящей рыбы в огромных чанах кипящего масла, и ещё не привычнее за жаркой бананов, выделяющих сладкий аромат на фоне прогорклого дымка масляной горелогости. Как оказалось позже, это были не бананы, а платано, в отличие от бананов – разновидность травы, которую считали не фруктом, а овощем. Вроде то же самое по виду, только корка толще и зеленее и плод крупнее, более плотный, но менее сладкий.

Направляясь на вещевые рынки невозможно было ставить целью определённую покупку. В обилии предложенного разнообразия товаров трудно было предсказать, на чём остановится взгляд. Просто иногда было приятно порадовать этих улыбчивых людей. Мы были гостями. И к нам местный народ относился, как к гостям желанным. Единственное, чего терпеть не могли рыночные торговцы, так это когда с ними начинали торговаться. В каждой стране свои причуды, свои традиции и законы, и их надо соблюдать.

Никарагуанцы любили отмечать праздники. И делали это так смачно! Со стрельбой трассирующими пулями. Фотографии этих развлечений моментально попадали в наши газеты и в репортажи новостей не случайно.

Сотрудникам Российского представительства за нахождение в сложной военной обстановке доплачивали двадцать процентов «боевых». Кто ж откажется! Так и жили в надежде, что ещё хоть где-то, в пределах ясной видимости для фотокамер, да постреляют.


АМ 27.02.11; 16.02.14
Отрывок из повести "Жизнь что река" 2011

Акварель автора.
Продолжение: http://www.stihi.ru/2011/06/07/9374