Первое апреля

Первое апреля

Начавшийся парадом суверенитетов еще в Советском Союзе марафон упразднения символик, переименований улиц, переносов и учреждений праздников, изменения самого календаря событий грозит продлиться и на дистанции нового века…
Однажды утром в одном столичном городе, о котором известно, что это не Вильнюс, не Астана и даже не Ереван, обнаружили восемь дохлых сорок. Произошло это в историческом центре города, по соседству с только что открытым туалетом "Сероводородина".
Об этих сороках не стоило б и говорить, – сорока-белобока, в конце концов, не Белый Бим Черное Ухо, – если бы это не случилось как раз первого апреля. И многим в День смеха стало уже не до него.
Задумались не только зеленые и разноцветные неформалы, но и отдельные бегающие от птичьих болезней, инфлюэнцы и ответственности аппаратчики. Погибла бы одна сорока, а то сразу восемь, причем явно слабого пола.
Тотчас спикеры всех шести палат заставили ветеринарных спецов срочно выяснять, не новая ли это форма птичьего гриппа, которым могут заразиться не только молоденькие с дискотечными ножками курочки и окологазетные утки, но даже хорошо сохранившиеся белые, как трусики святой Клеопатры, гусыни закрытых саун.
В сорочьих желудках были найдены зерна риса юго-восточного сорта. Затеянная приезжими федерастами проверка открытых зернохранилищ точно установила, что поглощенное количество риса в 6947 раз меньше нормы утруски и усушки, поэтому вопрос о месте и конкретных виновниках хищения, как и за все последние восемьдесят лет, остался тоже открытым.
Работавшая параллельно вирусологическая лаборатория установила, что зерна не были ни заражены, ни отравлены никакими известными науке паразитами и ядами, и, следовательно, причиной смерти белобоких сорок быть не могли. Дело стало и вовсе загадочным.
Тем временем орнитологи констатировали, что бока дохлых сорок белее, чем бывают обычно. Но у сиамского кота, проживающего без регистрации в особняке президента упомянутого фешенебельного туалета, отняли еще одну сороку, которая о чем-то продолжала стрекотать, и ее боковое оперение тоже оказалось белее общепринятых стандартов.
Тогда некоторые в штатском заподозрили – а не был ли это акт сорочьего протеста? Чтобы привлечь внимание?
И какой огромный город, а почти весь потерялся в догадках – к чему привлечь, против чего? Был бы это какой засарайный поселок городского типа около АЭС, так сразу было бы понятно, – против строительства такого-то там блока, тем более и парадокс белобокости-белокровия налицо. А в описываемом городе дворцов пойми-ка сразу – против чего и за что?
Одни вездесующие стали говорить – за выживание. Другие сразу с вопросами – за чье или кого, откуда и куда? Третий, торжественно одетый (где только так в орденах вывалялся?), с чувством благого вения обратился в инстанцию, которая посылторгом оказалась. Его и послали: "А пошел ты!" Об адресе он сам догадался.
Четвертые, понизив голос до полной нелегальности, свою гипотезу скомпоновали. Дескать, это протест против указа об употреблении. Дескать, в указанном указе – ни слова о птичьем языке, а ведь сороки тоже, поди, не какие-нибудь перелетные мигранты или туристские покупанты!
Пятые за небольшим кумпанским ужином, не то, чтобы совершенно безалкогольным, совсем уже ни к селу, ни к городу догадались, что – против бесплатного питания в школах, несовместимого с питанием, и бесплатных учебников, которых каждому не хватает.
А некоторые противоположного пола, пользуясь порой дамократии, и вовсе пороли нечто несуразное. Мол, против вертикального бюрократического и других, которые пострашнее самогонных. Мол, против падающих с неба российских самолетов и бэтээров ненатовского происхождения на улицах, хотя это очень удобно: от столкновений не бывает вмятин, искусственного дыхания не с той стороны и пр.
Поэты выражали свое отношение тоже:
Вершат историю моменты,
Когда свергают монументы.
Когда понять, что нравственней
Нельзя в стихии злой…
Кричать: "Долой "Да здравствует!"? –
"Да здравствует – "Долой!"?
Между тем, само сороко-белобочье дело не продвигалось. Конечно, к продлемам у нас давно привыкли, но тут так быстро стали ухудшаться все дела, что стали даже не успевать новых вождей согласовывать, не говоря уже, чтобы утверждать или, не приведи Господи, избирать всенародно.
Наконец, поскольку дело о сороках было все же возбуждено, собралось заседание. Не то, чтобы особого присутствия, но авторитетное. Где, несмотря на наличие однозначного, предложенного кем надо и в проекте записанного мнения, нашлись, с позволения сказать, бурламентарии, которые, пользуясь так называемым "сорочьим" делом, хотели ввергнуть дерьмократическое общество в дискуссию – вводить или нет абонементные книжки и единые билеты на посещение туалетов.
И даже – втянуть в постоянно действующий форум о слиянии министерств. Например, здравоохранения и обороны. Мол, первое станет более вооруженным, а второе – бесплатным.
Обделенные властью тут, как тут – с комиссиями по расследованию конфликта частных и государственных интересов, с недоверием первому лицу. Как в прошлом годе – предыдущему за то, что патриотически отказался подписать условия грабительской приватизации самого крупного внутреннего объекта иностранной фирмой...
Импичмент президенту маленькой страны.
За связи с мафией? За непреклонность?
Организованной преступности кранты,
Когда организована законность!
Но известно, в какое время мы живем, – в другое. Или даже в тридесятое? И претензии к нынешнему вождю, организованное большинство решительно отвергло, вернувшись к законно прописанному в проекте решению, которое народными избранниками было, наконец, принято.
Хотя и не так, как в давно старое доброе время – не единогласно: предварительно избрали тех, кто будет голосовать против, а тогда уже нажали кнопки.
Заключительно-исключительная часть принятого документа была предана канализации всех ТВ-программ и гласила:
«Впредь, принимая вызовы времени и вирусной инфекции, с целью сохранения в условиях национального самосознания всяческого поголовья – Первое апреля считать Днем государственной борьбы с пандемией птичьего гриппа. День смеха – упразднить».