Ангел-похоронитель

- Ну что, Мишаня, сколько тебе еще осталось батрачить?

Пал Саныч, полноватый мужчина преклонного возраста в кожаной куртке, вальяжно откинулся на сиденье потрепанной красной девятки. Он провел рукой по коротко стриженым волосам с проседью, придирчиво осматривая себя в зеркало заднего вида. Мужчина шутил, что седину и залысины заработал грехами в прошлой жизни, и всегда старался носить любимую фуражку, всю в заплатках. Из магнитолы играл Цой, из года в год требующий перемен, но перемены так и не наступали.

- Вечность, Пал Саныч. Всего лишь вечность.

Михаил, юноша в белоснежной рубашке и идеально выглаженном черном костюме, облокотился на крыло автомобиля и прикурил. Точеный профиль, тонкие черты лица, густые локоны волос цвета каштана - он словно сошел с картин художников эпохи Возрождения. Но вот глаза... Холодные, темные, выворачивающие душу наизнанку. В них таилась бездна, в которой тонули все эмоции.

Огонек сигареты в тонких изящных пальцах слабо тлел в полумраке, и дым причудливым узором взвивался вверх. Парень запрокинул голову и посмотрел на грязное серое небо. Снег хлопьями падал вниз, застилая собой все вокруг, как пепел, и поцелуями усыпал мокрое лицо юноши. Тот поморщился и грустно улыбнулся. "Как же хочется домой", подумал он. Но домой было нельзя.

- А-а-а, -протянул водитель, - а я чет думал, что ты "контрактник". Бывает же такое. Это же за что тебя так наказали?

Михаил не ответил и лишь горько усмехнулся. Он ненавидел работу в "Бюро". Но как человек способен привыкнуть ко всему, так и он привык к бесконечной рутине. Только вот выбора оособо и не было. В конце концов работа стала единственной нитью, связывающей его с реальностью, единственное, что делало существование хоть сколько-нибудь осмысленным. Ненавидел, правда, всем сердцем. Но ведь кто-то должен выполнять грязную работу, да?

По большей части ему было плевать на клиентов, их жизнь и проблемы. Конечно, так было не всегда - первые лет сто он честно старался выполнять долг, возложенный на него свыше. А потом устал. Безумно устал. Теперь каждый в его списке - не более чем просто имя, тире между датами рождения и смерти. Просто его клиенты еще не знали об этом.

Достав телефон, он понял - время пришло. Отлично. Чем раньше он покончит с этим, тем лучше. Михаил сделал последнюю, самую долгую затяжку. Табачный дым обжог горло, заполнил легкие, и на миг юноше показалось, что он растворяется в нем, становясь частью чего-то большего, чем просто человек, выполняющий чужую волю. Он выкинул сигарету на землю и притоптал ногой.

- Как некрасиво, - ухмыльнулся Пал Саныч, - а еще посланник Бога называется.

- Скорее мальчик на побегушках, -ответил Михаил. - Ты вот вообще бес, чего осуждаешь?

- Попрошу! Не бес, а демон, - с обидой в голосе возразил мужчина. - А ты должен быть выше этого.

- Должен, – кивнул Михаил, но в его голосе звучала усталость. – Но иногда хочется побыть человеком. Не глуши машину. Я быстро.

Пал Саныч коротко кивнул, надевая потрепанную фуражку. "Бес", фыркнул он себе под нос. Юноша усмехнулся. Теперь старик будет бубнить лет десять, а то и все пятьдесят. Парень быстрым движением вытер лицо, поправил пиджак, смахнул снег с плеч и надел темные очки - напоминание о прошлой жизни. В руках оказалась толстая белая папка, наполненная кучей бумаг и документов.

Темный, обшарпанный подъезд хрущевки встретил холодном и враждебностью. Внутри пахло сыростью и плесенью. Стены были исписаны граффити, местами осыпалась штукатурка. Каждый шаг по скрипучим ступенькам отдавался гулким эхом, словно сам дом судорожно вскрикивал, страдая от старости и беспросветной тоски.

На третьем этаже спал грязный бездомный, через которого Михаил равнодушно перешагнул, лишь слегка поморщившись. Наконец он добрался до до пункта назначения, а именно - квартира 13, что на пятом этаже.

Дверь квартиры была изуродована временем и человеческой злобой. Древко было обшарпано и исписано угрозами, замок скрипел, словно стонал от боли. Надпись "Савельев - вор и должник!" была выведена крупными буквами красной краской и слегка стерта - видимо, хозяин пытался избавиться от нее, но безуспешно. Звонок вырван, лишь облезлые провода торчали в разные стороны. Михаил усмехнулся. Кажется, у его клиента проблемы. Что-ж, скоро они все разом решатся, правда совсем не так, как ему хотелось бы.

Паренек постучал и прислушался. Тишина. Он постучал еще раз, но уже сильнее и настойчивее, что показалось, будто дверь вот-вот рухнет под тяжестью ударов. Шум эхом разнесся по пустому подъезду. За стеной послышалось шевеление.

- Кто? - раздался хриплый мужской голос за дверью.

- Агент Михаил, представитель "Бюро"- спокойно представился парень. - Мне нужен Родион Алексеевич Савельев. Полагаю, это вы.

- Какое "Бюро"?! - прорычал Родион. - Если это по поводу долгов, то я же уже говорил, что верну все через неделю.

- Простите, но боюсь, что эти долги настолько большие, что более не терпят отлагательств, - папка, которую Михаил держал подмышкой, словно утяжелилась в подтверждение его слов, - поэтому я вынужден вмешаться. Ваше время истекает. Я могу войти?

- Ты кто такой? Че ты несешь?!

- Меня зовут Михаил, и я...

- Пошел к черту!

Михаил тяжело вздохнул. Опять одно и то же. Он привык к подобной реакции. Еще один грешник, отчаянно цепляющийся за свою жизнь. Парень достал из кармана брюк небольшой блестящий ключик и вставил в дверь. Щелчок, и замок с легкостью поддался, впуская незваного гостя внутрь.

Первое, что он почувствовал, войдя в прихожую, - резкий запах спирта. Парень с отвращением осмотрелся. Старые пожелтевшие обои местами содраны и кое-где видна шпаклевка. Пол в пыли, в углах - паутина. Вешалки нет, вся одежда просто свалена в кучу, которую, судя по внешнему виду и характерному запаху, стоило уже давно постирать.

Михаил тенью проскользнул на кухню. Мужчина сидел на табуретке, понуро схватившись за голову. Михаил наклонил голову и начал разглядывать его сквозь темные очки. Родион Савельев был далеко не молод. Его лицо, изборожденное морщинами, выражало постоянную злобу и усталость. Черные волосы, трехнедельная щетина. На мужчине был поношенный спортивный костюм, весь пропитанный пятнами, запахом алкоголя и отчаянием. На столе стояла почти пустая бутылка водки, а рядом разбросаны окурки и пустые консервные банки. В мойке гора грязной посуды, вокруг которой уже начали летать мошки.

Родион, краем глаза заметив тень, вздрогнул и поднял голову. Глаза его, мутные и красные от алкоголя, расширились, лицо скривилось. Трясущейся рукой он схватился за бутылку и встал в угрожающую позу, готовый вот вот кинуться на незнакомца. Как животное, загнанное в угол, он был в бешенном отчаянии, и единственной реакцией была агрессия.

- Т...ты... ты как зашел сюда?! - заплетающимся языком прохрипел мужчина.

- Я не пойду к Черту, - начал спокойно Михаил, подвигая ногой табурет и садясь напротив. - Мы не в ладах. Неприятный тип, знаете ли. И постоянно обыгрывает меня в карты. А вот вы... Думаю, у вас будет возможность познакомиться.

- Как ты зашел, мразь?!

- Через дверь, - юноша сделал самое невинное выражение лица. - Лучше присядьте. В ногах правды нет. А вот здесь она есть.

На стол с грохотом рухнула тяжеленая папка.

- Пошел вон, пока я тебе лицо не разворотил! - завопил мужчина, но голос его дрожал.

Михаил снял очки и его хищный взгляд впился в мужчину. Глаза вспыхнули холодным, нечеловеческим светом. В них не было ни тени сочувствия, лишь бездонная бездна безразличия. Родион почувствовал, как страх волной разлился по телу, как ядовитая жидкость. Сердце билось в висках, кажется, грозя разорвать голову на части.

- Сядь.

Властный голос эхом раздался прямо в голове Родиона, словно тысячи голосов завопили прямо из огненной преисподней. Мрак в комнате сгустился, словно сам по себе. Тень Михаила растянулась по стене, и мужчина был готово поклясться, что у той распахнулись огромные крылья за спиной. Родион рухнул на табурет с бутылкой в руке. Тело не слушалось. Глаза расширились от ужаса. Он хотел вскочить с места, ударить незнакомца, убежать, но все, что он мог - сидеть на табурете, как прибитый к нему гвоздями, и ждать.

Михаил вежливо улыбнулся уголками губ и открыл папку.

- Другое дело. И почему надо всегда до этого доводить? Ну что-же, предлагаю начать.

- Ч...что начать? - с нарастающей паникой спросил Родион.

- Суд над вами, конечно же. Суд Божий. Но у нас мало времени. Вернее, у вас. Мне то спешить некуда, - парень взглянул на часы в телефоне и буднично добавил, - а вот вам осталось жить пять минут двадцать две секунды.

- Я что, умру?!

- Вопрос не в том, умрете вы или нет. А в том, где проведете вечность после этого. Так что приступим.

Мужик от шока начал приходить в себя и наконец трезветь. Ужас отразился сначала в мутных глазах, а затем и на искривленном лице. Он снова попытался вскочить, но тело будто парализовало чужой волей, одеревенело и застыло. Михаил открыл папку и быстро начал перебирать документы, скользя по листам бумаги беспристрастным взглядом.

- Это все не правда... Не правда! Мне это чудится! - завопил Савельев.

Михаил медленно поднял глаза, и его взгляд пронзил Родиона насквозь. В этот момент Савельеву показалось, что он смотрит не в человеческие глаза, а в бездонную пропасть.

- Успокойся, - снова раздался хор голосов в голове Родиона.

Вдруг мужчина почувствовал необычайную легкость, словно в него влили лошадиную дозу успокоительного или чего посильнее. Тело расслабилось, туман в разуме развеялся, глаза стали ясными, взгляд осознанным. Он окинул гостя напротив удивлённым взглядом, словно впервые увидел его.

- Ты кто? - спросил он с легким удивлением.

Ангел тяжко вдохнул.

- Михаил, агент "Бюро", тверской филиал. Раньше мы назывались "Божественное бюро дел земных и небесных". Ребрендинг, - он пожал плечами, не отрывая взгляда от бумаг, - Я и мои коллеги занимаемся распределением душ в Рай или Ад, в зависимости от жизни, которую они прожили на земле. Дальше вами займутся уже другие, в зависимости от пункта назначения. Боже, столько документов... Истинно, бюрократия - изобретения Дьявола.

- Я думал, что сначала человек умирает, а уже потом его судит, я не знаю, Господь?

- Так было раньше, - коротко кивнул ангел, - до того, как вас не стало слишком много. Теперь заседания выездные, а добиться аудиенции моего начальника почти невозможно. У него другие проблемы, поважнее. Перенаселение в Аду, например...

Михаил присвистнул, продолжая водить пальцем по исписанным листам бумаги.

- Вот это послужной список, - усмехнулся он, - лгал, воровал, торговал запрещенными веществами, подсадил на них кучу людей, включая свою жену, из-за чего та превратилась в жалкое подобие человека; подставил лучшего друга и тот сгнил в тюрьме как невинно осуждённый; грубил, кипел яростью, словно раненый зверь; обижал слабых, наслаждаясь их страданиями; лицемерил, использовал сильных; отравлял бренное тело алкоголем... И при этом ни разу не исповедовался!

Савельев сжался в комок, его лицо исказилось от ужаса и раскаяния. Он пытался оправдаться, но слова застревали в горле.

- Но я и хорошего много делал, - робко попытался оправдаться Родион.

- Да, помог бабушке донести сумку в 1998-ом году, покормил бездомных котов в 1999-ом и пожертвовал сто рублей на реставрацию церкви в 2002-ом, находясь в состоянии алкогольного опьянения, - с сарказмом ответил Михаил. - Прости, друг, но этого мало. Кроме того, за тебя мало прошений.

- Прошений? - в недоумении переспросил Родион.

- За тебя никто не молился. Кроме матери.

Все было решено. Михаил встал. Он не спеша снял очки, убрал в карман пиджака и взглянул в глаза грешнику, проникая в самые темные закоулки души. Тень от его тела, вытянувшись, легла на стену, превратившись в чудовищную фигуру. За спиной распахнулись черные крылья, окутав комнату густой тьмой. Вокруг головы образовалось несколько золотых ореолов, они кружились, словно живые существа. Во лбу появился третий глаз, излучающий неземное сияние. Савельев в ужасе задрожал. Сердце бешено колотилось в груди. Он пытался закричать, но голос застрял в горле. Перед ним стояло не простое существо, а нечто, воплощение самого страха и божьей кары.

- Родион, - голос прозвучал громогласным эхом и чуть не разорвал барабанные перепонки, - ты прожил грешную жизнь, причинил страдания многим людям. За это ты проговариваешься к отбыванию наказания в Аду, срок - вечность. Ибо плата греху - смерть. Аминь.

Родион с мольбой уставился на Михаила. Он хотел просить о пощаде, но слова застыли на его губах. Он понимал, что все кончено. Сияющее нимбом лицо ангела, который скорее походил на демона, было полно гнева.

- Каждый человек имеет право на второй шанс, – голос прозвучал громогласно и жестко, – но ты его упустил. Твои грехи слишком тяжелы. Помни слова Писания: что посеешь, то и пожнешь. Все поступки имеют свои последствия, и рано или поздно каждый из нас предстанет перед судом. Последние слова?

Родион бледный, словно мел, лишь покачал головой.

- Так я и думал, - усмехнулся Михаил, - ты умрешь от остановки сердца через три, два, один...

Савельев зажмурился. Комната вокруг него начала медленно вращаться, стены растворялись, а потолок поднимался все выше и выше. Родиону казалось, что он падает в бездонную пропасть. Вдруг он почувствовал мучительную боль. Всего одна секунда, но она растянулась в вечность. Открыв глаза, перед ним предстала ужасающая картина. Его тело лежало на полу, словно пустая оболочка, а сам он, прозрачный и невесомый, парил над ним, наблюдая за своей собственной кончиной.

- Идем за мной, - сурово сказал ангел.

Дух Родиона послушно закивал. Внезапно он почувствовал такую легкость, такую свободу, какой никогда не испытывал при жизни.

- Не радуйся, это не надолго, - усмехнулся Михаил, словно прочитав мысли.

Тот же старый подъезд, который казалось вот-вот рухнет. Савельев послушно следовал за юношей с крыльями. Казалось, время остановилось. Они спустились вниз в полной тишине, которую нарушал лишь щелчок счетчиков, голоса соседей и гул автомобилей, звучащие вдали, словно призрачный шепот.

Пал Саныч почеркнуто вежливо открыл дверь перед пассажиром. В глазах плясал дьявольский озорной огонек.

 -Залезай, прокатимся в последний путь, - широко улыбнулся мужчина.

- Это перевозчик, -пояснил Михаил испуганному тому, что осталось от Родиона. - Он доставляет души.

- ...на девятке? - в недоумении спросил дух Савельева?

- У нашего филиала проблемы с финансированием, - ответил Пал Саныч, садясь за руль и любовно поглаживая корпус автомобиля. В его глазах светилось какое-то странное веселье, смешанное с тоской. Казалось, он давно привык к своей мрачной работе.

Родион неловко уселся за заднее сиденье. Мотор старенькой девятки зарычал, словно просыпаясь от долгого сна.

- А куда мы едем? - спросил Родион, стараясь не смотреть на Пала Саныча. – В ад?

- Не совсем, - усмехнулся Пал Саныч. - Скорее, в преддверие. Там все решат.

Михаил кивнул. На окраине города его ждал еще один клиент. Щелкнув пальцами, в руках появилось следующее досье. Демон подмигнул ангелу, машина рванулась с места, оставляя за собой клубы дыма и запах выхлопных газов.

Темнело. В хосписе, где время текло медленнее, чем где-либо еще, царила атмосфера призрачной тишины. За окном угасал день, окрашивая небо в багряные тона, словно предчувствуя скорый закат. Суетились медсестры, бегали врачи в белоснежных халатах - ангелы на земле. Михаил, обратившись в тень, проскользнул в палату номер 3, что прямо по коридору на первом этаже.

Мягкий ковер приглушал шаги. Лучи заходящего солнца окрашивали комнату в красноватый оттенок. На журнальном столике стоял букет тюльпанов, лепестки которых уже начали опадать. Вокруг разбросаны открытки, от которых чувствовались тепло и горечь одновременно. И картины. Много картин. Масляная краска густыми мазками расположилась на полотнах, вырисовывая очертания полевых цветов, горных вершин, морских волн... Она казалась уютной, если бы не медицинская кровать в углу, рядом с которой стояли капельница и инвалидное кресло, приносившие в палату безысходность.

На кровати лежало бледное очертание, то, что осталось от юной, полной сил и надежд девушки. Худая, с бритой головой, тонкими запястьями, выпирающими ключицами. Ее глаза, когда-то яркие и блестящие, теперь были тусклыми и безжизненными. Девушка лежала, рассматривая зарево заката, но, почувствовав странное присутствие в палате, повернула голову. Ее взгляд встретился с тенью, медленно приближающейся к кровати. В глазах читался вопрос, но и одновременно – смирение. Она знала, что этот момент неизбежен.

Сердце Михаила пропустило удар. Он почувствовал, как что-то кольнуло в самое сердце – боль, знакомая и в то же время совершенно новая. Это было ощущение дежавю, но настолько сильное, что дух захватывало.

Девушка была копией ее. Той, что украла сердце столетие назад. Отголосок из прошлой жизни пробился, как лучик сквозь грозовую тучу. Внезапно, воспоминания нахлынули волной. Он увидел молодую, прекрасную девушку, полную жизни. Светлые волосы развиваются на ветру, соленые брызги попадают на лицо, она смеется и протягивает руку. Но это было лишь мгновение, и видение исчезло. Михаил часто заморгал, снял темные очки и провел рукой по волосам, пытаясь прийти в себя.

Девушка на кровати долго смотрела на него, прежде чем грустно улыбнуться.

- Вы пришли за мной? - с надеждой в голосе спросила она.

- Да...

Она слабо рассмеялась, и смех ее был как перезвон маленьких колокольчиков.

- Вы мой ангел-похоронитель, да?

- Кто?

- Моя бабуля рассказывала, что вы приходили к ней, когда у нее случился инфаркт.

Михаил мягко опустился на край кровати. Он закрыл глаза и сосредоточился. Внезапно юноша почувствовал тоску, отчаяние, страх, исходящие от маленького хрупкого, словно фарфоровая кукла, тела. А еще боль. Нескончаемую и невыносимую.

Дрожащими руками открыв папку, ангел начал перелистывать страницы. Мила, восемнадцать лет, причина смерти - онкология. Глаза бегло пробежались по досье. Столько прошений... "Чистая душа", подумал он, пока не наткнулся на примечание о смертных грехах.

- Вода была такая холодная, когда я спрыгнула, - начала Мила, ее голос дрожал,- но боли не было. Страшно было только первые несколько секунд. А затем в ледяных объятьях было так тихо и спокойно... Словно смерти нет.

Ангел поджал губы. Самоубийство - самый тяжкий грех. Согласно должностной инструкции "Бюро", это перекрывает все светлое и хорошее, что успел сделать человек за жизнь.

Чувство долга сцепилось в схватке с чем-то еще, тем, что он думал давно похоронил в себе. Сострадание. Он прекрасно понимал - если отправить ее вниз, то смерть будет не концом страданий, а новым витком, началом чего-то более ужасного, терзаемого душу бесконечное количество раз. Эту боль не сравнить ни с какой телесной.

Нет, он не мог ослушаться еще раз. Именно за это его выгнали с небес. За то, что он вмешался в судьбу любимой здесь, на земле. Начальство не терпит самоуправства. "Раз ты по прежнему привязан к земному, так и оставайся там навеки". Слова, прозвучавшие как приговор. Он спас ее, но погубил себя.

- Будет больно? - спросила девушка.

"К черту все", подумал ангел. Он вырвал страницу с упоминанием смирного греха и скомкал ее. Девушка лишь удивленно подняла брови. Она попыталась приподняться, но совершенно обессилела и снова рухнула на кровать. Бумага заискрилась и вспыхнула, озаряя комнату. Мила улыбнулась и похлопала в ладоши, как малый ребенок, смотря на огонек, догорающий в руках Михаила.

- Как красиво...

- Закрой глаза. Обещаю, боли больше не будет.

Мила послушно закрыла глаза, и ее лицо озарила тихая улыбка. Ангел-похоронитель мягко дотронулся ледяной ладонью до пылающего жаром лба. За спиной распахнулись крылья и черные перья разлетелись по палате. Михаил наклонился и поцеловал ее в лоб. В тот же миг комната наполнилась ярким светом. Ее душа, словно бабочка, вырвалась из кокона тела и лучом устремилась вверх. Раздался писк аппарата, красная полоса, показывающая биение сердца, натянулась струной.

Михаил выдохнул. Сердце сжалось. Какое то время он сидел в палате рядом с Милой, держа девушку за остывающую руку. Послышались шаги в коридоре. Парень наконец встал, пригладил костюм, надел очки и снова обратился тень.

Михаил стоял на крыше здания, глядя на ночной город. Он понимал, что нарушил небесные законы, но сожалений не было. Лишь чувствовал себя одиноким странником, идущим против течения. Перья крыльев, черные как смоль, трепетали на ветру. Городские огни мигали внизу, как тысячи светлячков, город гудел. В каждом окне - чья-то жизнь. И она продолжалась, несмотря ни на что. В конце концов смерть - это тоже этап жизни.

Позади раздался топот приближающихся шагов.

- Ну что, Мишаня, еще один круг Ада на сегодня? - спросил Пал Саныч, снимая фуражку и потира лоб. - А где клиентка?

Ангел неопределённо махнул рукой и отвернулся, отводя взгляд. Пал Саныч прищурился, рассматривая Михаила. В его глазах читалось не только насмешка, но и некое понимание.

- Опять ты со своими благородными порывами? Ну, ну, - пробурчал он.

Вдруг из кожаной куртки Пал Саныча вырвался звук звонка Нокиа. Тот ловким движением вытащил мобильник и лицо его вытянулось от удивления.

- Начальник звонит. Твой, - ухмыльнулся демон.

Дрожащая рука схватила телефон. Перевозчик душ отошел в сторону и прикурил самокрутку. Михаил стоял с низко опущенной головой, освещаемый светом луны. Ночь опустилась на город. Снег продолжал медленно спускаться с небес, кружа в воздухе, как пепел. Черные перья начали медленно опадать, одно за другим, пока крылья не рассыпались полностью и не исчезли, словно их никогда и не было. На другом конце провода раздались протяжные гудки. Выбор сделан, жребий брошен. В конце концов, каждый из нас предстанет перед судом...