"Моя депрессия". Глава 1.

Книга посвящается моему близкому другу, который не всегда мог быть рядом, однако наполнял мою жизнь смыслом больше, чем кто-либо другой. Спи спокойно, я всегда буду тебя помнить.
Лучшему на свете, Владиславу Намазалиеву.
Предисловие.
Только в 23 года я окончательно убедилась в том, что со мной с самого детства было что-то не так. Моё гноящееся от одиночества сознание пыталось говорить мне об обратном, однако все факты указывали на то, что я – одиночка. Казалось бы, что в этом такого? Многие сказали бы, что я преувеличиваю значимость этого слова. Но моё одиночество было чем-то большим, нежели любовью к пребываю наедине с собой. Я искренне любила людей и каждый раз, когда они не оправдывали моих ожиданий – это разбивало мне сердце. Уже теперь я понимаю, что они ничем не были мне обязаны. Начиная с детского сада у меня были проблемы с тем, чтобы завести друзей. Точнее не так, завести я их могла, сколько угодно, а удержать не получалось. Причина не была понятна никому, ни мне, ни тем, кто находился по другую сторону баррикад. Знаете, есть такие люди, которые друзья всем. О них нельзя сказать ничего шибко плохого, но и особенно хорошего тоже. Такие люди желанные гости в любой компании, всегда готовы поддержать разговор, за любой кипишь, кроме голодовки, но когда дело доходит до постоянного общения – они оказываются одни. И вот вопрос. Почему?
Эту загадку мне до сих пор не удалось разгадать. В данный момент я нахожусь в процессе познания собственной души.
Глава 1. Маша. 20.08.2021
Мы познакомились в первом классе школы. Я помню о ней достаточно много. Она была неуклюжим ребёнком. Всегда делала вещи, которые не принято делать на людях, но этим она мне и нравилась. Одно слово – непосредственность. Она делала меня смелее, всегда. И мне казалось, что мы общаемся близко, наверное тогда я в первый раз ощутила, что такое ревность. Почему-то всегда хотелось быть кем-то особенным для человека. Однако этого не происходило. Я злилась не только на себя за невозможность принять несправедливость дружбы, но и на человека, который меня отвергал. А злиться я умела. И не стеснялась в школе выплескивать всю бурю эмоций на одноклассников, в том числе, физически. Маше тоже доставалось, именно по причине моей ревности, для неё друзья были предметом, который можно было выкинуть в любой момент или поменять. По крайне мере, мне так казалось. И я продолжала упорно требовать верности, хотя до осознания это понятия нам было ещё расти и расти. Что-то внутри меня разрывалось каждый раз, когда Маша, пообещав сесть мной, уходила за другую парту на продленке. Представляете, мне 23, а я до сих пор помню как я плакала из-за этого. Странная штука память, вот спроси меня сейчас  : «Саша, какое самое лучшее воспоминание у тебя из школы?», и я впаду в ступор на минут пять, пока из чертог разума не достану что - нибудь похожее на забавную историю. Ощущения счастья нет, а боль отчётливо сидит в моей голове. Была в Маше одна особенность, она помнила все мои грязные рассказики. Вот что угодно могла забыть, но не мой послужной список или возраст, когда я сделала свой первый минет. Признаться, даже я уже не помню, когда это было в первый раз, а человек смакуя в своей черепной коробке, знает всё в подробностях. К слову, мне было 12 лет, и по её утверждениям, я рассказала ей эту историю в бассейне. Дикое возбуждение прокатывалось по всему телу в тот момент, а текла я как ниагарский водопад. Ничего из этих утверждений я не помню. Представляете, какой наивной я была? Вот и мне удивительно.