Философия России

«…Тому, кто зряч, но светом дня ослеп».
М. Волошин









Философия России

«Смертью смерть поправ»














Оглавление
стр.
1. Разум, творчество, жизнь и компьютер 3
2. Разум, цивилизация, прогресс, человечество 7
3. «Второе зрение» и «последняя истина» 11
4. Колесо Фортуны 15
5. «Обыкновенное чудо» 17
6. ЗАЧЕМ ЭТО БЫЛО?
По ту сторону зла и бессмыслия 23
7. Инфузория, Россия и «Страшная месть» 30
8. Два медведя в одной берлоге.
Происхождение смерти и зла 35
9. Кто правит миром - «мертвый труп» или
«сказочный принц»? 41
10. Семейная драма.
О конечном и бесконечном 51
11. Нечто по имени Ничто.
Ничто – оно нигде и везде 57
12. «В начале было слово», в конце – научная мысль.
О том, как Разум убивает разум 66
13. Две реальности в одной действительности.
«Нас возвышающий обман» 76
14. «За гранью смертельного круга» 80
15. Жизнь как случайная форма существования смерти.
«Веселая карусель» по кругу «вечного возвращения» 84
16. «Философия мировой скорби» и
фашиствующий пессимизм 88
17. Пещерные люди 102
18. «Гений – ясное око мироздания» 107
19. Дуракам закон не писан…? 110
20. Смех и грех 112
21. Общее – это вам не абстракция,
Общее – это вам существо 115
22. Пустота в пустоте.
«Пир во время чумы» 122
23. Спасение человечества –
дело рук самого человечества 125
24. Пробуждение Разума 141
25. Бесприютные мысли 149

26. Откровение Смерти смертному человеку.
Андрей Платонов, «Котлован» 180
27. Из ранее не опубликованного 192



































Разум, творчество, жизнь и компьютер

Сложилось такое мнение, - не знаю, в каких головах, но, наверное, в очень умных, - будто компьютер раздвигает горизонты творчества, взяв на себя рутинную работу по отделению “зерен от плевел”. С одной стороны, со стороны нашей бренной действительности, это так, надо кому – то и “мусор” грести, но с другой стороны, со стороны “зазеркалья”, “виртуальной реальности”, большой вопрос – человек и машина, кто из них “мусорщик” и чьи горизонты расширяет компьютер? – остается открытым.
Всякий раз к компьютеру с двух сторон подходят два пользователя с различными представлениями о “зернах и плевелах” и всякий раз идет “незримый бой” между частным сознанием и Сознанием Вообще, Чистым Разумом. И чтобы противостоять Интеллекту Вообще, чтобы Общее не поглотило частное, чтобы Целое не заслонило часть, чтобы живое не стало “автоматическим”, чтобы “зерна” не стали “плевелами”, чтобы представлять реальную опасность “потустороннего” мира, нужно иметь очень индивидуальное, очень частное и очень личное сознание. Только в таком случае можно говорить о расширении горизонтов творчества человека, а не об “автоматизации” его интеллекта.
Автокад, машинная графика – создает видимость оживления чертежа, рисунка, образа. Чертеж, рисунок можно подвигать, изменить, привести его элементы в различные сочетания. Образы, существа, подобия людей «оживают», начинают стрелять, рубить, сносить головы, пожирать друг друга, воевать, завоевывать. Существа, объекты, однажды изображенные, легко изменяются, тиражируются до бесконечности. Казалось бы, вот инструмент, созданный разумом человека, благодаря Всевышнему Разуму, который облегчит творческие муки творящего, избавит его от рутинной работы, своими большими возможностями поможет человеку создавать шедевры искусства, глубже проникнуть в виртуальный мир Разума. Разум – демиург, творящий мир из ничто, - преподает нам основы мироздания рационалистическая философия. Следовательно, Разум есть всё, создавшее мир из ничто, Ему, творцу светлых истин и путеводной звезде по нашей бренной действительности, люди обязаны всем, в том числе искусством, собственным творчеством. Но вот эта самая видимость компьютерный жизни, во что ни за что не поверит рационально мыслящий человек, таит в себе угрозу порабощения жизни земной, реальной, когда подобие, призрак, копия, тень подменяют собой живую жизнь во крови и во плоти.
Человек уверен «естественно», что он и есть создатель той самой виртуальной реальности, что сам он и сплел интернет, «всемирную паутину». И невдомек человеку, что не он тот умный паук, хозяин той паутины, а шальная муха, жертва Белого Паука, Мирового Разума, овладевшего сознанием человека, что не сам он встал на этот гибельный путь, что он в плену, в сетях, в паутине, куда его затащил Мировой Паук, безжалостный и бездушный, что человечество, как загипнотизированный кролик лезет в открытую пасть Мирового Удава, что интернет, виртуальная реальность – бездушный механический мир Самого Разума, явного «друга» и тайного врага человечества, перевернутая вверх ногами безжизненная тень настоящей земной жизни. Не может и боится человек осознать, что мышление его порабощено, ослеплено светом Разума, что этот Белый Паук превращает его в запрограммированный автомат, перегруженный положительный информацией, высасывает из его мышления животворящие соки. Но не верит современный, рационально мыслящий человек, в “пустые” пророчества гениев прошлого времени, которые о компьютерах не имели ни малейшего представления, и невдомек человеку, что человек как таковой исчезает и в облике и подобие ницшеанского Сверхчеловека снизойдет на Землю Сам Хозяин Мира Сего, Господин Пресветлый Разум, железной рукой наводить порядок в бесприютном человеческом царстве, истреблять крамолу искусства, религии, веры и прочего вольнодумства, мешающих Разуму получить абсолютную власть мирового господства, стать единственным и полновластным Властелином всего Мироздания, подчинить себе, подавить темные силы Ничто, Материи, Небытия, рождающих таинственную живую жизнь с ее непредсказуемостью, непостоянством и произволом, с ее нежеланием втискиваться в узкие рамки «тупого» порядка, жизнь, которая тянется из тьмы к свету, но которая ни зачем не нужна Свету Разума. И невдомек человеку, что в компьютерном «творчестве» исчезает душа, индивидуальность, почерк и личность художника, отходят на задний план бытия, на первый план выдвигается механическое, мертвое, машинное изображение, красивое, но бездушное, заслоняя собой живое, что здесь творит уже не человек, а Сам Разум пытается приобщиться к творчеству, что это потуги Разума мимо души и воли его, мимо божественной тайны происхождения жизни создать свой «независимый» мир искусств. Но сколько бы Разум ни тужился создать искусство без души и без тайны, всё выходит лишь тень и подобие творчества, безжизненная пародия, карикатура, копии, поставленные в серийное производство.
Мультфильмы, игровые полнометражные фильмы для детей и для взрослых с компьютерной техникой изображения о восстании машин, о завоевании мира роботами-терминаторами, созданные совместным “творчеством” машины и человека, завоевали внимание зрителей, тиражируются, распространяются, как эпидемия примитивной болезни ума. И никак невдомек человеку, что война эта происходит не на экране, а в пока ещё живой реальной действительности и самым непосредственным образом. Посредством “механического искусства” Разум автоматизирует, обездушивает интеллект человека с младенческих лет. Не на экране происходит война машин с человеком, она с экрана выходит в жизнь, превращая человека в машину, человек сам себе конструирует “механическую западню”, машинный Разум завоевывает человека посредством “творчества” самого человека, человек в этой войне – и цель захвата, и орудие его исполнения.
Тут поневоле добром помянешь «мракобесие» советских руководителей с их «кибернетикой, продажной девкой империализма». Может быть, благодаря их «самодурству» нам удалось не отстать в вопросах компьютеризации всего человечества, а сохранить живое мышление и способность к творчеству.
Творчество есть мышление образами. Образное живое мышление и мышление рациональное, дискретными вычислениями. Образ является человеку сам по себе в своем едином органическом целом, образ соткан живыми нитями. Дискретное мышление, мышление разрозненными понятиями и логическими элементами, как бы ищет целое, наводит его, строит, ляпает, создает по – своему в виде схемы, механизма, конгломерата, а не живого синтетического целого. Разум сам на ощупь пытается создать собственный “живой” мир, минуя живое. Ему не дано создать живое чувственное существо, но дано создать самодвижущийся, самонастраивающийся, самопрограммирующийся автомат или человека превратить в механизм. В живом не может быть совершенства, совершенным может быть лишь механизм.
Хаотическое движение мыслей, что броунское движение материальных молекул. Вдохновение – это потеря Разумом контроля над мыслями. В состоянии дискретного логического мышления Разум управляет ходом мыслей, ранжирует их, выстраивает по порядку, по чину и званию, вызывает одни, отгоняет другие. Но в состоянии вдохновения мысли и человек уходят из-под контроля Разума, Разум в этом процессе бездействует, мысли идут сами по себе свободным потоком, игра, фейерверк живых мыслей рождают живые образы, будто мысли сами знают, что им делать и как выстраиваться, входят друг с другом в интимную связь по любви, органически, а не по расчету бездушной логики. Разум – тиран не длительное время позволяет мыслям и человеку пребывать в состоянии свободного вдохновения, он быстро находит способ подавить мятеж и восстановить закономерный порядок, но новое знание, новые образы уже рождены и живут по своим законам, не спрашивая о законах Разума.
Рационализм не мыслит образами, он мыслит цифрами, числами, он низводит все живые явления и образы на уровень вычислений, насильно связывая их логической цепью. Образы – существа живые, неуловимые, свободные, капризные, из них не построить незыблемой мыслительной конструкции и теорему доказать невозможно. Поэтому их нужно препарировать, подвергнуть анализу, разложению, дедукции, а затем навести индукцию – из полученных разложением составных частей построить свое – прочное, послушное, мертвое. Образы приходят и уходят сами по себе, по своей доброй воле. Задача логической конструкции – уничтожить это безобразное своеволие, этот хаос творческой сути, образы должны является в сознание, когда их зовут, а не когда им заблагорассудится. Пусть они станут искусственными, пусть из них изыдет тайна и жизнь, зато Разум будет ими владеть и их сочетать по – своему, тогда и компьютер сможет заняться “творчеством” – писать стихи и рисовать картины. Кому нужно тогда будет творческое откровение, да и сам человек никому не нужен.
Пусть читатели не сочтут, что автор этих «бредовых» мыслей отрицает необходимость компьютеризации и возводит интернет в абсолютное зло, он хочет лишь того, чтобы компьютер стал орудием труда человека, а не орудием порабощения его творческой мысли, чтоб компьютер помогал развить живое человеческое мышление, а не превращал бы его в мертвую схему с фантастическим быстродействием в узких границах очерченных Ratio, чтоб Сам Ratio служил человеку и «был у него на посылках», а не человек бы становился сырьевым придатком Мирового Разума, чтоб живое мышление человека сохранило способность проникать во тьму мироздания, черпая там парадоксальные идеи из источника жизни, а не летело бы жалкой мошкой на Светоч Разума, раболепствуя перед Его Светейшеством и Его «естественными» законами, превращающими человека в атрибут мироздания.

P.S. Правда, может быть, рановато еще предаваться панике по поводу порабощения человека безличным Разумом, «наш человек» даже реальность Самого Разума умудрился превратить в «мировую помойку», хотя, впрочем, и другие ему в этом не уступают. Наша Материя перед ихним Разумом не пасует и сдаваться не собирается. Она тайными путями через «нашего человека» пробралась на заповедную территорию своего благополучного соседа по обители мироздания и там уже во многих местах отметила свое историческое присутствие: «здесь была Материя, мировая сущность» («в общественном парижском туалете есть надписи на русском языке»).
























Разум, цивилизация, прогресс, человечество

Ницше:”Инстинкт, иллюзия прогресса: время бежит вперед и нам хочется верить, что все, что в нем есть, бежит вперед вместе со временем”.

Цивилизация – цивилизованная гибель культуры. Это утверждение своей самоочевидностью, казалось бы, стало почти аксиомой в истории философии. Цивилизация тяжелым катком технического прогресса закатывает в серый “асфальт” все неровности и выступы мятущейся, эксцентричной, пестрой, меняющей окраску, характер и образ жизни живой, прокладывая себе широкую дорогу один Разум знает куда. Разум знает, а человек об этом не думает, куда, к какому «светлому будущему всего человечества» ведет нас столбовая дорога цивилизации? Цивилизацию и прогресс ни мало не интересует конечная цель движения человечества, в какие болота и дебри они могут его завести, где тяжесть “катка” обернется пагубной стороной. Цивилизация не задается такими вопросами, цивилизация – практический бизнесмен, ей некогда на ходу размышлять над подобными вымыслами. Это философские вопросы культуры, философия много придумала себе всяких вопросов, чтоб упражнять свой фантастический ум. Культура и цивилизация хоть и существуют в едином мире, но на разных этажах бытия и пути – дороги их пересечься не могут. Если цивилизация – это быстрый поток реки, то философия, - это тихий омут, где водятся черти. Культура – красивый бриллиант, которым можно любоваться, но нельзя использовать в практических целях, разве что обменять его на блага цивилизации.
Какая эсхатологическая цель может быть у цивилизации во имя потребления и у прогресса во имя прогресса? Они и слов-то таких не слышали. Прогресс и цивилизация сами по себе, человечество само по себе, ибо нельзя назвать человечеством одно лишь текущее по Земле поколение, для блага которого все предыдущие стали сырьем и навозом, материальной основой для прямого пути в некуда, и которое само в свой черед уйдет в некуда, удобрив собою почву для грядущего поколения. Положение дел земных представляется таким образом, что не человечество движет прогресс, а прогресс тащит за собой человечество, не оставляя ему другого выбора, разогнавшись, человечество уже не в силах остановиться, бросить ретроспективный взгляд в прошлое, оценить настоящее, подумать о будущем, его влечет за собой неумолимо нарастающий поток прогресса и цивилизации.
Вот и выходит так, что цивилизация и прогресс есть «дурная бесконечность» бессмысленной смены людских поколений, что прогресс и его плоды в конечном счете предназначены не человеку, а Не–человеку, что работает он не на человека, а на Не–человека, и создан он не для человека, а для Не–человека, и движет им не человек, а Не–человек, что сам человек, его разум, его интеллект – лишь сырье для прогресса, цивилизации, где правит бал Не–человек. Прогресс готовит господство на земле безличному Мировому Разуму, а не человеку, Разуму не нужны живые взбалмошные неуравновешенные люди, ему нужны послушные «автоматы», которые не будут пялиться в небо и спасать свои души, биться в истериках и страдать комплексом неполноценности, проявлять слабость и малодушие, а будут прочно стоять на земле и выполнять любые приказы.
Реальные земные процессы, происходящие в нашей действительности, совсем не похожи на свое отображение в метафизическом зазеркалье: Гоголь “вторым зрением” отсталую сонную Россию увидел мчащейся птицей–тройкой в заоблачных высях, Л. Шестов нарастающую мощь технического прогресса и цивилизации видел завороженным сонным недвижимым мертвым царством. Нарастающая мощь духовной реальности вовсе не имеет прямой непосредственной связи с возрастанием технического прогресса и цивилизации, а имеет скорее зависимость обратно–пропорциональную.
Цивилизация – гибель культуры. Казалось бы, это самоочевидность и аксиома для того, кто хоть немного знаком с историей человечества и его философией, тем не менее, люди благо цивилизации возвели в абсолют и упрекают Россию за ее бездуховность. Тогда, господа, скажите, что для вас значит духовность? Культура не рождается в потоке плавно текущей цивилизованной жизни, напротив, она в нем задыхается, гибнет. Культура, рождается там и тогда, где и когда человек подымает голову от земного корыта и спрашивает себя – кто он, откуда и зачем на земле? Религия ему отвечает: ты здесь по великому греху Праотца твоего, мир для тебя – тюрьма, исправительно-трудовая колония, отбудь достойно свое наказание и возвращается в рай, «на свободу с чистой совестью», беги от жизни, готовься к смерти, смири свою гордыню, гордость человека – самый большой грех на земле, поклонись Господу, вымаливай у Него прощения.
Но и с такой «духовностью» человек не согласен, не должен быть согласен, по крайней мере. Он опять спрашивает: я должен вернуться в рай, откуда единственный человек, Праотец мой, от скуки сбежал, зачем мы к Смерти в гости ходили, зачем вкусили запретного плода с древа познания добра и зла? Зачем была история всего человечества в войнах, муках, страданиях, зачем судьба отдельного человека – редкие цветы счастья на болоте ужаса? ЗАЧЕМ ВСЕ ЭТО БЫЛО? Я знаю, что зло во мне и окружает меня, что я не в силах одолеть его один, без Бога, но и Бог без меня с ним не справиться. Я знаю, что зло есть зло от трусости моей, от нежелания понимать происхождение зла, как зло по несправедливой Воле Мироздания стало злом. Я хочу вечно жить здесь, на земле, во плоти и крови, а не блуждать бледным призраком в запредельных мирах, я хочу ушедших к жизни вернуть, сказку сделать былью, я знаю, что все сумею и все смогу, для меня «все возможно» и на земле, и на небе, Я во имя всемогущества Человека сам взнуздаю прогресс, не он меня неведомо куда повезет, а я на нем к заветной цели поеду. Я науку духовностью оживлю, Я химическим уравнениям живой характер придам, у меня математические формулы на разные голоса запоют – смеяться будут и плакать, Я в пику Его Светейшеству, однобокому Разуму, теорию тьмы разработаю и тьму, как свет, постигать стану, из тьмы и света новую логику выведу, где «да» и «нет» сосуществуют одновременно, у меня незыблемый Закон Противоречия своей невозмутимостью поперхнется, в глубины Ничто своим разумом опущусь и там найду источник жизни вечно живой, Я выйду за пределы пространства и времени и не будет для меня ничего невозможного. Я хочу быть помощником и товарищем Богу, а не раболепствовать перед Его Всемогуществом, Бог ждет помощи от меня, а не молитв, Я должен вместе с Богом свершить заветы Единосущего, здесь, на Земле, а не стучаться униженным бродягой в ворота рая. Вот что значит духовность для русского человека. А пока эта духовность таится в глубинах души его неземной тоской и не дает ему жить так, как «все люди» живут.
У Салтыкова – Щедрина есть сказка «Баран непомнящий» о том, как жил себе не тужил один баран в хлеву у хозяина и вдруг проснулась в нем тоска по «высокому», то ли от безделья и сытости, то ли еще от чего, по какой причине, замкнулся баран в себе и жизнь ему стала не в жизнь: «нет боли горшей, нежели та, которую приносят за собой бессильные порывания от тьмы к свету встревоженной бессознательности. Пристигнутое внезапной жаждой бесформенных чаяний, бедное, подавленное существо мечется и изнемогает, не умея определить ни характера этих чаяний, ни источника их. Оно чувствует, что сердце его объято пламенем, и не знает, ради чего это пламя зажглось; оно смутно чует, что мир не оканчивается стенами хлева, что за этими стенами открываются светлые, радужные перспективы и не умеет наметить даже признаки этих перспектив, оно предчувствует свет, простор, свободу и не может дать ответа на вопрос: что такое свет, простор, свобода». Убила в конце концов барана «неуместная» тяга к «духовности», не находя себе выхода и применения, на что скотник Никита изрек глубокомысленно свою доктрину: «- Коли ты в бараньем сословии уродился, в ём, значит, и живи! Ежели ты баран, так и оставайся бараном без дальних затей. И хозяину будет хорошо, и тебе хорошо, и государству приятно. И всегда у тебя будет довольно и травы, и сена, и месятки, и овцы к тебе будут ласковы…»
Доктрина скотника Никиты – это и есть квинтэссенция прогресса, цивилизации – идеологии рационализма, тот гибельный путь в некуда, на который окончательно встает человечество, гладкая столбовая дорога навстречу духовной смерти, в открытую пасть Мирового Удава. Мир – это хлев Хозяина мира сего, люди - паства, стадо агнецев божиих, которое порываются пасти то боги, то церковь, то вожди, то партии. “Жажда бесформенных чаяний” – это и есть потребность в духовности, которую «цивилизованные» государства стараются вытравить из души России. И сена ей и травы обещают, и в заливные луга пастись ее выведут, если будет послушной, смирной овечкой «без дальних затей» и без ответа на вопрос “что такое свет, простор, свобода”, и чтоб во веки веков не пыталась определить “ни характера бесформенных чаяний, ни источника их”, и чтоб никаких “перспектив” не могла бы наметить, точно уже и не люди владеют собой и цивилизацией, а Сам Хозяин «Мировая хлева» намечает им перспективы. Все реже и реже приходит к нам смутное томление о неведанных далях, все больше затягивает в себя доктрина скотника Никиты: и овса нам, пожалуйста, дайте, и сена, и дайте овец нам поласковее – возвращение человечества в животное состояние на новом витке эволюции, а там и до вегетативного рукой подать.
И опять, и опять, когда очередная цивилизация упрется в край своего развития, остановится, казалось бы, неудержимый стремительный бег, встрепенется, воспрянет душа человечества, узрев ту пропасть, куда ее тянет прогресс, и вновь, и вновь из глубины веков, из тьмы мироздания КТО-ТО скажет подземным голосом: «поднимите мне веки». И узрит человечество, что не в оазис цивилизации лежит ее путь, а по бесконечной пустыне зыбучих песков без смысла и цели до полного духовного истощения. Найдет ли оно дорогу назад к подземному источнику жизни живой или уже не сможет свернуть с заданного КЕМ-ТО “прямого” пути?
Автор не имел цели запугать человечество ТЕМ, КТО стоит за прогрессом, - “не так страшен черт, как его малюют”, - но, может быть, убедится в относительной ценности технического прогресса и цивилизации какой-нибудь читатель, который впредь будет в менее восторженных и более сдержанных выражениях абсолютизировать достижения “передовых” цивилизованных стран – расчетливый разум, мнимую свободу выбора, материальное благоденствие и права человека на ...ограниченное существование.
Великий учитель марксистов Карл Маркс утверждал очевидное: периоды расцвета художественного творчества не только не совпадают с периодами расцвета экономики и техники, но часто только и возможны в условиях ничтожного развития экономики и техники. Значит ли это, что человечество поставлено перед страшным выбором, перед дилеммой: или «ничтожное развитие экономики и техники» и высокое искусство и духовность, или, наоборот, бездарное, пошлое «искусство» рекламы и гипертрофированное развитие техники? Это безвыходная ситуация, тупик для однобокой идеологии, каким бы боком, левым или правым, она ни пятилась, но абсолютная мифология выше этой проблемы.













«Второе зрение» и «последняя истина»

Гоголь, “Нос”: “Чепуха совершенная делается на свете. Иногда вовсе нет никакого правдоподобия”.

“Счастлив, кто падает вниз головой, - видит он мир хоть на миг, но иной”. Но счастье ли это, видеть мир иными глазами, чем основная масса людей, божий дар, или проклятие?.. “Но знаю – другими очами умершие чуют живых”, совсем не теми, какими живые глядят на умерших. Но и среди живых встречаются редкие люди, наделенные “потусторонним” зрением. По всей философии Л. Шестова лейтмотивом проходит образ Ангела Смерти, который является к еще живым избранным людям и наделяет их “вторым зрением”, и человек смотрит на мир другими глазами: великое начинает казаться ничтожным, ничтожное – значимым, в абсолютном благе для человечества он видит гибель, в добре видит скрытое зло, во зле для него зарождается благо. “Человек начинает видеть вторым зрением, когда его коснулось дыхание смерти. Человек видит то, что является, когда исчезает, и исчезает, когда является”.
Л. Шестову вторит Д. Мережковский иной метафорой про “второе зрение”… Мережковский вспоминает сказку Андерсена «Снежная Королева», в которой говорится о дьявольском зеркале, отражающем все предметы «в искаженном, смешном и страшном виде». Захотелось слугам дьявола добраться с ним и до неба, чтобы посмеяться над ангелами и над самим творцом. Они поднялись высоко в небо, и вдруг зеркало так перекосило, что оно вырвалось у них из рук, полетело на землю и разбилось вдребезги. Миллионы осколков разлетелись по свету, попадая людям в глаза. Человек с таким осколком в глазу начинал видеть все навыворот или замечать во всем одно смешное, некоторым людям попадали осколки в сердце – и сердце превращалось в кусок льда. Осколки дьявольского зеркала заставляют видеть «изнанку» жизни, сдернуть с нее покрывало Майя, обнаружив ее темную сущность. Зазеркальная сторона жизни – там любовь превращается в ненависть, благодушие в злобу, добродетель в порок, справедливость взывает к возмездию, там силы зла истязают друг друга, там Гоголь видел мертвые души, там «мистическая сущность» правит свой бал, там «вечная плоскость» и «вечная пошлость» отдают исчадием ада. Гоголю, как Вию, Ангел Смерти поднял тяжелые веки и уже не черт увидел человека, а человек черта. В пошлости “золотой середины” Гоголь учуял зловоние “мертвых душ”: “Ныла душа моя, когда я видел, как много тут же, среди самой жизни, безответных мертвых обитателей, страшных недвижимым холодом души своей… Помните, что всё на свете обман, все кажется нам не тем, чем оно есть на самом деле…”

Все – обман, все дышит ложью, -
В каждом зеркале двойник,
Выполняя волю божью,
Кажет вывернутый лик. (В.Брюсов)

Человек, “наделенный” “вторым зрением”, начинает видеть жизнь с двух сторон одновременно – с темной и солнечной стороны, и свет, и тени своей несовместимостью сводят человека с ума, беспрерывно в дикой неуловимой пляске сменяя друг друга: только что были ясность, твердая почва и перспектива, вдруг все зачавкало болотной жижей, ночи вязнут в трясине страха, удушье и смрад до следующего проблеска света: черное - белое, белое - черное, и так до последней черты, до вечной тьмы или вечного света.
Еще раньше человека в обезьяньем образе пришла на Землю злая колдунья, черная ведьма бабушка Кривда: все прямое покривила, все кривое выпрямила. И с этим тайным «наследием» в генах стал из обезьяны происходить человек. И как ни старался совершенный Бог создать совершенный мир, толкала его под руку бабушка Кривда, и вышло у Бога то, что вышло. И как ни старается с тех пор человек отречься от своего темного происхождения, как ни старается логически доказать начало своего рода от первых небожителей Адама и Евы, обезьяньи ужимки истории человечества сводят на нет все его доказательства. И вместо солнца свободы взошла над человечеством и встала в зенит оскаленная злорадным хохотом обезьянья рожа, и принял этот образ человек, усыпленный чарами бабушки Кривды, за истину в последней инстанции, за конечную цель своего становления и превратился человек в «обезьяну цивилизации», как назвал его Хайдеггер. «Чудно устроено на нашем свете! Все, что ни живет в нем, все силится перенимать и передразнивать один другого». (Гоголь. «Ночь перед Рождеством»).
Как мать отнимает дитя от груди, так и Бог оттолкнул от себя Россию, чтоб
человек, пройдя круги ада земного, стал Человеком, не рабом божиим, а равным Богу, но человек предпочел из заблудшей овцы сделаться обезьяной, «обезьяной цивилизации». В утешение нам свыше дано то, что в мировом обезьяннике мы не одни шимпанзе: только обезьяна, «обезьяна цивилизации» может увериться в абсолютной праведности своего образа жизни и навязать его остальному зверонаселению. Не надо быть Чарльзом Дарвином, чтобы увидеть происхождение человека от обезьяны.
И только Ангел Смерти снимает с отдельных людей колдовские чары злой волшебницы бабушки Кривды, и начинает тогда человек кривое видеть кривым, а прямое прямым и ужасается человек тому, как бабушка Кривда сподобилась вывернуть весь божий мир наизнанку. И встает в человеке вопрос во всей своей откровенной наготе и прямолинейности: как совершенный Бог смог создать из Себя столь несовершенное творение - человеческий мир? Ведь это с логической точки зрения невозможно без прямого участия темной силы. Значит, «есть в Самом Боге что-то темное» или существует нечто помимо Бога, своенравное Нечто по имени Ничто, из которого Бог творил грешный мир? И начинает тогда человек понимать, что, отрекаясь от своего «низменного» происхождения, он не уходит от него, а впадает в еще большую зависимость от вечно обезьяньего в своей основе, растворяется в нем, увековечивает свое ничтожество. Отрекаясь от глубины своего «падения», человек навсегда останется в нем, не сбудется пророчество Змия «станете аки боги», воцарится на Земле вечная Смерть и замкнется еще один ницшеанский круг «вечного возвращения» в несовместимости жизни и смерти, в бессмыслие мироздания и бабушка Кривда от души похохочет над ничтожеством человечества.

Только сердце под ветхой одеждой
Шепчет мне, посетившему твердь:
«Друг мой, друг мой, прозревшие вежды
Закрывает одна лишь смерть». (С.Есенин)

Закроются в конце концов “прозревшие вежды” отдельно взятого индивидуума и снова мрак на Земле или “куриная” слепота от яркого света. Последняя истина открывается “второму зрению”… и уходит вместе с прозревшим за край земного бытия. Зачем открывалась, зачем приходила? Спасти отдельно взятого человека? От кого спасти, от людей? А людей какая истина будет спасать? А для людей нет спасительной истины, - говорит Л. Шестов, - открывшись людям последняя истина умирает, хуже того, она превращается в свою противоположность. «Пытаться сделать тайну всеобщей и необходимой истиной, значит убить ее, или она исказится, извратится, останется пародия на тайну, ее извратят бесчисленные толкователи. Тайна- для одного». Но что один может сделать с этой тайной? Разве что унести ее с собой в могилу? И что ж это за “великие последние истины”, которые боятся людей, являются только избранным и не хотят спасать человечество. Толи люди их недостойны, толи свыше им дан запрет вмешиваться в дела человеческие? Истина боится, что люди подрежут ей крылья и сделают практически полезной домашней курицей, несущей “золотые яйца”.
«Унывать не может тот, кто видит смысл над окружающей бессмыслицей, кто сознает величие стоящей перед нами цели», - с оптимизмом восклицает Е. Трубецкой. Такими бы устами да мед пить. Видящий смысл и невидящий пути его осуществления, унывает еще больше слепого, которому все едино- что смысл, что бессмыслица. Победа смысла над бессмыслицей - не от века заданный факт, завершающий в вечности временные ряды, которыми любуется Единое Сознание Бога, а только данная человеку возможность, который мерилом смысла может сделать земное благополучие, а временные ряды бесконечными до бессмыслицы, как очередь за дефицитом предыдущего временного ряда.
Какой толк с такой истины, если она сама по себе, а не для человека, если она не может или не хочет “открыть глаза” всем и каждому, а не отдельно избранной единице с голосом “тоньше писка”? Последняя истина является человеку индивидуально, который реализовать ее не в состоянии, живая истина боится открыться массам в отличие от истин идеологических, те так и прут, так и лезут в массы, чтобы сделать массы орудием своей реализации и столкнуть массы с массами в кровавой резне революций и войн. “Идея становится реальной силой, когда овладевает массами”. Экспансивность истины – верный признак ее неистинности. Если либерально-демократическая идеология насаждается по всему миру индустриально развитыми странами, значит человечеству от этой “истины” ждать беды. Если сейчас эта “истина” видится как высшее достижение общества, то долго ли, скоро ли, она вывернет наизнанку скрытую сущность и будет являть собой величайшую опасность для человечества.
Значит, живая истина, которая боится открыться массам, в принципе не реализуема, осуществиться не может, она “спасает” лишь отдельно взятого человека, а массы обрекает на гибель? Тогда зачем мы к смерти в гости ходили? Чтоб в рай вернуться отдельными, избранными индивидуумами, в тот рай, откуда единственный человек от скуки сбежал? “Идея становится действенной силой, когда овладевает массами”. – Без доступа широкому кругу людей философия будет простым статистом у движущей исподволь, отчужденной от разума человека тайной силы истории, воображая себя ее пророком и прорицателем. Значит, каждый человек должен стать достойным истины, не составным элементом безличной массы, а самодостаточной личностью, тогда истина откроется каждому, а значит, и всем. Увидеть истину в живом полнокровном образе, а не мертвую, “ободранную”, бесстрастную и неподвижную.


























Колесо Фортуны

Колесо Фортуны – почему колесо, когда жизнь отдельно взятого человека есть “тропинка от рожденья к смерти”, хоть не прямая, а по – всякому ломанная, но все – таки линия, соединяющая начало человека с его концом, когда история развития человечества хоть не прямая линия, а спираль, но все – таки не колесо? Откуда, из каких древних глубин человеческого подсознания дошел до нас этот символ? Колесо Фортуны есть символ того, что судьба отдельно взятого человека и сложенная из отдельных судеб судьба всего человечества – ни что иное как бег на месте белки в колесе, весь труд и все силы которого использованы КЕМ – ТО на бесконечное вращение колеса цивилизации и прогресса. И ни белки, ни человечеству, если человечество не осознает, что оно попало в круговорот, не дано сойти с того колеса…
Основной массе людей, обладающей первым зрением, которое не видит тайного вращения колеса мироздания, кажется, что белка и человечество стремительно продвигаются вперед к ясно очерченной цели, и только редкие люди, которых ангел смерти “наградил” вторым зрением, видят стремительное вращение колеса, страшное своей бессмысленностью и бесконечностью, и “бег на месте” истории человечества.
Первому зрению видится – чем быстрее бег человечества, тем быстрее катится колесо прогресса, “второму зрению”, потустороннему, – чем быстрее вращение тайного колеса, тем быстрее бег человечества на одном месте. КОМУ нужно это вращение или НИКОМУ, с какой целью, КТО, когда, зачем запустил вращение этого колеса. Колесо ли это жизни катится по Земле, по кривой вывозя человечество к заветной цели, или по небу катится колесо Белой Смерти, вдавливая живые души в твердую почву мертвого Разума, куда, в какое тартарары бросит нас центробежная сила, сорвав с колеса, во благо ли, во имя ли человека крутится колесо, поставлена цель, или же во имя интересов Не-человека, чтоб выравнить, усмирить механической природой Разума все беспокойные души людские?
А может быть, и нет никакого Не-человека и интересов у него нет никаких, и человечество Ему нужно, как прошлогодний снег нынешним летом, и целей нет, и нет ничего ни на земле, ни на небе, безмолвие и пустота во Вселенной. А посредине Вселенной в вечном безмолвии и пустоте вращается колесо потерянной жизни, затрагивая судьбу мироздания меньше, чем какой-нибудь мотылек судьбу земного мироустройства. Завертелось когда-то, в незапамятные времена от случайного “первотолчка” колесо эфемерной жизни, но как доказала наука, не существует бесконечного движения, “перпетуума мобеле”, кончится сила “инерции”, начнет колесо обороты сбрасывать и замрет недвижимо, - ни взад, ни вперед, ни в будущее, ни в прошлое. И тогда где-то, в другом уголке Вселенной, вспыхнет новый огонек жизни и разума, погорит, посветит сам себе и раствориться, как биллионы других, в непроглядной тьме мироздания. И так бесконечно будут вспыхивать и гаснуть огни, блуждая в потемках без цели и смысла: рождение - гибель, падение – взлет, свет – тьма, начало – конец. “Жизнь – только тень, она актер на сцене. Сыграл свой час, побегал, пошумел и был таков”, - но уже на уровне истории человечества. Что играл, для кого играл, о чем шумел, - ничего неизвестно, молчит Разум, молчит Вселенная.
Рождение – смерть, начало – конец – в этом весь смысл и все значение прогресса и цивилизации, обнаженная единая сущность противоположных, враждующих между собой учений – идеализма и материализма и всех прочих философских и политических “–измов–монизмов”, крайности сошлись в уничтожении человечества. В конечной судьбе человечества проявилась их единая сущность: с одной стороны – Черная Смерть, с другой – Белая. “А в конце дороги той – плаха с топорами”.
Крайности сошлись в уничижении человека. Идеальный Разум – Сатурн, пожирающий своих детей. Индивидуальный человек по природе своей существо нечестивое, вырвавшись из лона Единого бытия, он нарушил гармонию и покой во Вселенной. И нет теперь у Разума первее задачи, чем, “механизировав” существо человека по своей исконной природе, вернуть его в свой холодный дворец, как Снежная Королева глупого Каина, отнять у Материи-Матери, лишить Ее, безрассудную, материнского права.
Может быть, это даже своего рода любовь Разума к людям, детям своим, ревность к Матери, темной, распутной Женщине, слепая любовь Отца, который видит в сыне лишь свое существо, свое продолжение, также, как Мать – Материя, возвращая человека в Ничто, видит в нем лишь свою природу. Если оба начала мироздания – Материя, идеальный Разум – бессмертны, то почему их дитя, человек, вобравший в себя оба начала, должен быть смертен? Значит, смерть человека не естественна, а парадоксальна, даже абсурдна, вопиющая бессмысленность и безобразие. Смерть воцарилась на Земле от того, что Великие Родители человека не могут ужиться между собой – “врозь нам скучно, вместе тесно” – тащат его каждый к себе, разрывая тело и душу, увековечивая бездарно трусливую, пошлую философскую аксиому – что имеет начало, то имеет конец.
Скорее всего, и Разум и Материя считают, что облагодетельствуют человека, возвращая его в родное лоно, откуда он вышел, им невдомек, что от их союза пришло в Мир нечто новое по существу, неразложимое на составные части – живая жизнь, что “Человек – это звучит гордо”. Что Он вырос из колыбели и больше не нуждается в покровительстве всесильных Родителей, что теперь Сам Человек хочет направлять Их развитие, стать основой Их примирения, что его метафизических долг перед Богом – “вочеловечить” Не-человека, “все сущее увековечить, несбывшееся воплотить”. Не желает более человечество подобно бессмысленной белке вращаться в бесконечном круговороте безысходной борьбы двух начал, оно само желает направлять это движение, чтобы Сама Фортуна слушала человечество, а не крутила бы его на вертеле смертей и рождений.



«Обыкновенное чудо»

Гегель утверждает, что чудо есть насилие над духом. Шестов ему возражает: невозможность чуда есть самое ужасное насилие над духом, стянутым путами «естественных» законов природы, закованным в цепи необходимости. Чудо – это не произвольное нарушение «естественных» законов природы, а непонимание истинных законов мироустройства.
Почему дети верят в чудеса, в снегурочку, деда мороза, что они и папа с мамой будут жить вечно, что у животных есть свой язык… По недоразумению, по глупости, детской наивности, по недоразвитости детского мышления, по нехватке опыта…? Потому что они еще не успели извратить свое сознание в «потерянном мире…», потому что их сознание, их интуиция не скованны еще «опытом» жизни, они еще не смирились с чудовищностью этого мира, не признают «самоочевидные» истины, они недавно пришли из «мира чудес»… Дети верят в чудеса не из – за отсутствия жизненного опыта, а ввиду отсутствия закомплексованности положительным знанием. Не знание само по себе не дает взрослому человеку верить в чудо, а закомплексованность, зашоренность положительным знанием.
Существование нашего мира само по себе фантастично, превращение одного вещества в другое – фантастично и необъяснимо наукой, кроме электронов, прыгающих с одной орбиты на другую. Каким образом количество переходит в качество, разница в атоме в одну элементарную частицу исчезающе малых размеров может качественно изменить состояние материи, вещества? Как число, идея, понятия отвлеченные, могут создавать реальный мир и конкретные вещи? Разве это не чудо?!
Необъяснимая наукой фантастическая сила тяготения, как, впрочем, и любая другая – разве это не чудо?! Живая жизнь сама по себе – разве это не чудо, разве возможно объяснить ее действием каких-то “естественных” сил и законов? Сам принцип жизни – свобода, жизнь – это сама Воля к жизни, вырвавшаяся из – под власти “естественных” законов Необходимости. У Разума естественно то, что в определенных условиях всегда повторяется, что подвластно ему, “чудесным” считается то, что ни разу не происходило, а не потому что оно не может произойти по каким – то законам, запрещающим чудо.
“Если все вышло из “ничто”, то кто знает, что этот процесс возникновения прекращен и закон сохранения и превращения материи и энергии правомерен всегда?” – задает вопрос Л. Шестов, на который никакая наука не имеет ответа. Что если человек проникнет сущность “ничто” и начнет творить первозданные чудеса, куда девалась та воля, которая творила всё из “ничто”, измельчала ли она в человеке или притаилась где – то на время, навсегда или временно приостановлен этот чудесный процесс? Сможет ли человек разбудить уснувшую где – то мировую волю к творению из “ничто”? Мир, созданный на основе чуда, вдруг стал “естественным” и неизменным по сути – кто скажет, что это естественно?
Власть обыденности над людьми. Если явление происходит закономерно и постоянно, то оно “естественно”, обыденно. И никому нет дела до того, что в основе происхождения этого явления лежит чудо. Происхождение Самой Вселенной есть чудо не объяснимое земными науками. “Большой взрыв” – последняя теория происхождения Вселенной. Но что могло с такой силой взорваться, когда ничего еще не было, т.е. Вселенная явилась из точки, из ничего, с того света, куда не проникает свет знания “естественных” наук положительного мышления. Само существование чего бы то ни было есть уже чудо, непостижимое для ума человека. Мир в своей основе чудесен.
Можно ли считать передвижение предмета на расстоянии чудом? Ведь если такое возможно, оно не объяснимо с точки зрения рационализма. Неизвестные науки поля? Как только видят что–то необъяснимое с точки зрения науки, когда мысль, идеальное, непосредственно, минуя законы Разума, вмешивается в материальный мир, так сразу – “поля”, стремление все объяснить “естественно”, “по науке”, материалистически: Разум, разумеется, идеален, но он правит миром “естественно”, как и положено добропорядочной сущности, через законы, которые Он слагал во времени и до времени и действие которых проявляется в материальных явлениях. А здесь какой-то произвол, непосредственно наглое вмешательство в материальную жизнь чего – то идеального, одной с ним природы и не одной, какой-то живой отщепившейся сущности, т.е. жизнь проникла и в мир идеального, чего Разум не может вынести и надевает на идеальную жизнь наручники “естественных” объяснений.
“Если бы исчезли все тяготеющие друг к другу тела, то этим не был бы уничтожен закон тяготения, он остался бы только без возможности фактического применения. Он ведь ничего не говорит о существовании тяготеющих масс, а только о том, что присуще тяготеющим массам как таковым”, – утверждает Гусерль элементарную чушь! Абстрактность рационалистов, приверженцев логики и противников реальной жизни, доходит до совершенного абсурда. Закон есть, но применить его некуда. Пусть исчезнут все материальные тела, лишь бы был закон тяготения. А зачем он нужен, если притягиваться некому и нечему. Тогда, кто его выдумал и зачем? Пусть даже закон тяготения первичен по отношению к массе тел, но ведь он для того и был выдуман Кем-то, чтобы держать массы на привязи, чтобы они не разбежались по космосу, ведь Кто-то же предугадал в таком случае появление реальных масс, потому и выдумал закон тяготения. А иначе зачем и кому он нужен. Разве только Разуму, который не знал бы что с Ним делать, и Кто его выдумал, если бы Разум не имел представления о массах, то Он бы и не знал, что за гвоздь такой в нем сидит и зачем он Ему нужен.
Так ведь недолго договориться и до того, что жизнь и смерть существовали бы помимо живых существ: жить и умирать некому, а жизнь и смерть существуют. Некому вкусить запретного плода добра и зла, а он произрастает в райском саду. Некому жить на земле, а земля существует: травка зеленеет, солнышко блестит, плоды на деревьях растут, грибы, ягоды по полям и лесам – собирать некому. Кто их выдумал – овощи, фрукты – для кого, для чего, неизвестно, так же как закон тяготения, закон есть, а тянуться друг к другу некому. Закон тяготения начинался с мертвых масс, но оживал вместе с жизнью, и потянулись по этому закону тела и души друг к другу. Но рационалисты, прислужники Разума, нам говорят: зачем Закону тела и массы, тем более души, Он сам по себе, материя сама по себе, есть закон во имя Закона…
Красота есть, а любоваться ею некому. Так чем же тогда уродство, будет хуже неё, кто их сопоставит и отличит друг от друга? Зачем уродство, зачем красота? Если Разум не знал, что такое уродство, то Он не знал и что такое красота, ибо как Он мог отличить красоту от уродства, если все в Нем было совершенно и гармонично?
Закон тяготения без реальной тяжести тел все равно, что мертвый дом без его обитателей, дорога без путника, небо без птиц, земля без людей, музыка без внимающих ей. Нет птиц, нет людей, нет путника – нет Земли, нет дороги, нет дома, музыки нет и неба не будет. Поразительно то, что в Разуме
всё есть для реальной жизни, но самого реального Разум, “не отрекаясь от себя”, не может принять. Есть арифметика, но считать нечего, потому что “нечестивая” индивидуация тел произошла в реальности, есть законы математики, физики, химии, аэрологии, биологии, генетики, а управлять ими некем? Так не Разум ли был изначально придуман для реального бытия? Не Разум создавал Мир, а Разум был создан для Мира.
«Чудо для науки – непознанная физическая закономерность», - так и лезут мохнатые лапы Разума-Паука из этой научной формулировки: схватить, удержать, «не пущать», познать, пригвоздить, пришпилить, сковать, заковать, подчинить, подавить, поставить на место, опутать паутиной естественных связей. Чудо для Разума «неестественно», «чужеродно» - непонимание Разумом собственной сути.
Л.Шестов: “Если бы чудо предстало пред нашими глазами, наша наука научила бы нас не видеть его.” Наука спрятала чудо под «естественными» законами природы. В том и есть идеологическая сущность науки, - как общественных, так и «естественных», сколько бы не твердили, что «естественные» науки сами по себе, вне идеологии и вне политики, что «адекватное» отображение «естественной» природы не может быть идеологическим, - объяснить все чудесное самым научным и «естественным» образом, т.е. подчинить своей власти, поймать в сети общеобязательных суждений и самоочевидных истин, завлечь в ловушку Необходимости, связать, омертвить, заставить жить по своим законам, сковать своеволие чуда.
Закон противоречия незыблем: “не может одно и то же одновременно быть и не быть”, чудес не бывает. Но летящая стрела должна одновременно быть и не быть в определенной точке пространства в определенный момент времени. Само движение, основа и способ существования жизни, опровергает закон противоречия. По закону противоречия бегун никогда не должен догнать черепаху. Если жизнь раскладывать по закону противоречия, то как раз и выйдут одни абсурды. Жизнь – это преодоление закона противоречия, только закон противоречия этого факта признать не желает, а всячески стремится удержать жизнь в своих рамках, связывая мышление человека, чтобы преодоление закона не пошло развиваться дальше и рвать его путы.
По закону противоречия движения быть не должно, а значит и жизнь не имеет права на существование. Но жизни плевать на то, что думает о ней закон противоречия, жизнь соткана из парадоксов, она синтезирует в себе взаимоисключающие положения, а не исключает одно из них. Жизнь - постоянный процесс преодоления закона противоречия, жизнь для того и создана и человек для того.
Смерть, Ничто, Небытие есть источник, основа жизни и залог ее бессмертия. От таких посылов новой философии закон противоречия должен спятить, сойти с ума – подорваны основы мышления, мир вывернулся наизнанку, возвращается древний хаос. Но подорвана лишь его основа, его однополярный, плоский способ мышления, мир не вывернулся наизнанку, а становится на путь полнокровного бытия.
Разве не чудо само существование идеального мира, сотворение мира материального на основе идеальных принципов, разве это не чудо, что «самая утонченная мысль может действовать на самую грубую материю»? Как количество может изменить качество? Как-то или иное сочетание одних и тех же элементарных частиц дает совершенно разное вещество? Рождается качество, которого нет ни в одном составляющем атоме, да и что в них есть, в этих кирпичиках мироздания, кроме + и - ? Каким образом структура, кристаллическая решетка, т.е. просто определенный порядок расположения атомов рождает разнообразные вещества? Т.е. идеальное рождает материальное. Разве это не чудо?! Чудо лежит в основе всего мироздания.
Л. Шестов удивляется, и совершенно по праву: с чего это вдруг из кислорода и водорода образуется вода? “Ведь это явно невозможная вещь”. Почему O2 не остается O2, а H2 – H2 или не превращаются в воздух, который им ближе, а именно в воду? “Все тут совершенно произвольно, ни на чем не основано”.
В древнем хаосе все было во всем и все превращалось во все. Но явился Разум и Необходимость остановила сей немыслимый произвол и предписали Они, Необходимость и Разум, одним и тем же веществам при одних и тех же условиях превращаться в одни и те же вещества. Произвол хаоса был ограничен и чудо превращения одного в другое, благодаря своему постоянству, или его заклятию, стало “естественной” закономерностью. Чудо, повторенное многократно, становится закономерностью, но не перестает оставаться чудом для ума не закосневшего под давлением “естества” и обыденности.
Само по себе существование этого, того и другого, и пятого, и десятого, любого из миров есть чудо, - откуда что берется и куда что уходит? Сколько бы человек ни уходил мыслью в глубину и в даль, он никогда не дойдет до истоков мира, за каждым истоком лежит свой исток и последний исток будет также неиссякаем и непостижим, как и предыдущий. Чудо познать невозможно, на то оно и чудо, чтоб возникать из НЕОТКУДА.
Откуда в сознании человека эта нерушимая способность воспринимать мир «естественно»? Хотя даже самое поверхностное и приближенное размышление говорит о том, что само существование и этого, и того мира, и всех иных миров, и существующих, и воображаемых, есть великое непостижимое чудо. Ведь стоит только подумать, что в бесконечной глубине времен или до времени мир, земля, вселенная были задуманы и созданы для человека, когда ни у Разума, ни у Материи не было ни малейшего понятия, ни представления о человеке. Ведь совершенно ясно, что не человек эволюционировал и адаптировался к окружающей природной среде, а природная среда была заведомо создана таким образом, чтобы человек эволюционировал в человека. Откуда явилось на землю Я человека, если оно дальше Разума, глубже Материи, человек по праву должен быть хозяином мира, а не субстанции, его образующие. Уголь, нефть, газ, железная руда, продукты питания- все как будто заранее было создано для человека и ждало его появления. Атомная энергия, электроника - открытие человека, но открытие заранее существующего. Ведь ни Материя и ни Разум не думали о человеке и не создавали его. Он вышел из тех немыслимых темных глубин, которые лежат дальше Бытия Разума и Небытия Материи. Но Рацио настолько въелся в сознание человека, что человек свое появление, рождение в свет из ничего, из ниоткуда стал воспринимать как естественный процесс. Сковать, усыпить, опутать паутиной сознание человека, представить чудо как естественный необходимый процесс, которым управляет Его Величество Разум, обратить человека в ничтожество, бессильное существо, внушить ему ту «истину», что он временщик, всего лишь гость в этом мире, а мир безраздельно подчинен воле Разума, что земля - один из бесчисленных муравейников в безграничных просторах Разума.
“Только человек среди всего сущего, позванный голосом бытия, видит чудо всех чудес: что сущее есть”. “Беззвучный голос бытия” взывает к существу человека, чтобы человек взял на себя “обережение бытия”. Хайдеггер хочет сказать, что от человека зависят не только судьбы мира сего, но и судьба и состояние самого бытия. Человек в расчетах утратил чувство внутренней связи своего существа с “чудом из чудес” – истоками бытия, став экстравертом, утратил свое величие во внутреннем мире, потерял способность мифического мышления живыми образами, посредством которого он вел беседу с богами.
Почему человек смерть и невозвращение из смерти принимает как абсолютную аксиому, не требующую доказательств, а преодоление смерти воспринимает как чудо, которому не суждено никогда совершится. Потому что сознанием человека владеет Разум, а одной стороне бытия не создать вечной многоплановой жизни. Чтобы одолеть смерть, Разуму нужно сойтись с Материей, с Волей к жизни, изменить свою природу, начать по-новому мыслить. А Разуму это надо? Он и так себе вечен. Человечеству это надо? Нет, не надо. Существование человечества не зависит от смертности его индивидуумов. Это надо конкретному человеку, так пусть он и старается, используя обратные связи, заставить Разум пойти на сближение с иной природой, чуждой его бытию.
Если необходимость и закон обусловлены борьбой за власть противоположных сил и начал, то их примирение, их единство даст возможность преодолеть необходимость, “естественные” законы природы. Разве не чудо рождение нового человека, когда нарушается основа основ расчетливого мышления – арифметическое действие, когда 1+1=3 - женщина, мужчина, ребенок: ребенок приходит из Неоткуда, из Небытия, из Ничто, значит, там кроется невозможное, значит, преодолеть самоочевидные истины, «естественные» законы, необходимость возможно лишь через Небытие, через Смерть, там кроется невозможное- тайная тень положительного «реального» мира, через Ничто возможна новая математика, новая наука, новая логика.
“Поди туда, не зная куда, принеси то, не зная, что”, – для положительного мышления – это абсурд, это сказка, но сознание народа чувствует в том какую – то тайну. “Не зная куда” и “не зная, что”, отсутствуют в голове, но присутствуют где–то в сердце, и сказочный герой отправляется по пути этой тайны, над которой смеется положительный разум. Что в этом больше – глупости или величия? Герой чувствует, что если он дойдет туда, не зная куда, и найдет то, не зная, что, то совершится какое – то чудо и значение человека в этом мире станет другим.
Лейтмотив философии Шестова: чтобы спастись, человек должен отказаться от знания и идти по вере вперед, не оглядываясь, - Бог не выдает свинья не съест. Оглянешься, окаменеешь от взгляда чудовища - Медузы Горгоны, превратишься в камень, наделенный сознанием, таким же бездушным и тяжелым, как камень. Орфей оглянулся при выходе из царства теней и потерял свою Эвридику, ему показалось, что недостаточно верить, ему захотелось знать, идет ли за ним Эвридика, он отступил от веры, которая без знания выводила его с возлюбленной из царства теней, он оглянулся назад, за знанием к Разуму и чудо рассеялось, оно не выносит сомнений. Орфей положился на знание, но знание естественно и закономерно, оно не совершает чудес, оно их опровергает. Знание без веры не допустит к жизни никакого чуда бессмертия, свободы воли, «все возможно».
По Шестову, только вера и сильные чувства способны творить чудеса. «Если бы в наше мышление вошла как новое его измерение пигмалеоновская безудержная страсть, многое, что мы считаем «невозможным» стало бы возможным». Сила веры, страсть, желание, молитва способны вызвать подобие чуда, свершение маловероятных событий в «разумных» пределах, установленных законами Разума. Все же Галатея оживает в мифической реальности, а в реальной действительности она остается каменным изваянием с неодушевленными прекрасными формами. Единство веры и знания, их синтез в силу чувства и живое мышление смогут творить безграничные чудеса.

Зачем это было?
По ту сторону зла и бессмыслия

Гибни, край мой!
Гибни, Русь моя!
Начертательница
Третьего
Завета. (С. Есенин)

Октябрьская революция, марксизм-ленинизм и вся кровавая история “безбожной” России – ЧТО ЭТО БЫЛО и ЗАЧЕМ ЭТО БЫЛО? И только в конце пути за потери, страдания и муки России открылся высший смысл её падения в бездну: марксизм-ленинизм – назначенная Богом необходимость пройти человеку через безбожие, покинутость Богом ради веры человека в собственные силы и свое великое предназначение. Смысл Великой Октябрьской Революции, необъяснимый рационально-научным мышлением, лежит в ином, метафизическом, плане бытия. “Вложить новый смысл в утратившее смысл” (Ницше). «Куда мчишься ты, Русь, дай ответ – не дает ответа». Русь действительно не знала, куда мчится, мчалась она в некуда, за сферы доступные гению – “ясному оку мироздания”. «Мчится вся вдохновенная Богом». Бог не покинул Россию в бескрестии, Он сам ее направил в Небытие, как ошалевший и пьяный от скорости кучер в гибельном восторге, не сдержав управления, летит с дороги в овраг.
История изобилует примерами, когда из бессмыслия смерти, падения в пропасть, из гибели государство, культура, общество возрождаются с новой силой, их история обретает новый высокий смысл, жертвы оправданы бурным развитием экономики, культуры, политики. Как будто общество проходит не только исторический путь, где оно плетется, как нищий бродяга по пыльной дороге, гонимый и презираемый, но и где-то в духовной заоблачной сфере оно прокладывает себе метаисторический путь, там находит себе значение и оправдание, как будто в падении, в смерти, в Небытии черпает новые силы, облекается в некую тайну и выходит на свет божий из тьмы падения, из позора и нищеты в образе величественной королевы.
И только Россия из падения в такую пропасть, куда за всю историю человечества ни одно общество даже не глянуло, наполнив себя таинственным содержанием, зачерпнув в глубинах Небытия такие невиданные силы, какие и не снились ни одному государству, не может раскрыть себя, не может найти новый великий смысл отрицания «здравого» смысла, падения в глубины «бессмыслия», не может дать оправдания своим жертвам, своему лавинному сходу с сияющих вершин цивилизованной жизни, окруженная со всех сторон непониманием цивилизованных стран. Положительная, рационалистическая идеология существования человека в земной реальности достигла такого масштаба, обрела такую абсолютную власть над умами ученых, государственных деятелей, политиков, философов и простых смертных, что отрицательной, иррациональной мысли, не позволяющей человеку погрузиться в безмятежный покой положительного всезнания, не стало в этом мире никакого пристанища. Ее, с надеждой глядящую в мир из русской истории и философии, принимают за реликт, доисторическое ископаемое пройденного этапа мировой истории.

Из крови, пролитой в боях,
Из праха обращенных в прах,
Из мук казненных поколений,
Из душ, крестившихся в крови,
Из ненавидящей любви,
Из преступлений, исступлений –
Возникнет праведная Русь…
(М.Волошин)

Не возникла, не сбылось, не свершилось, “замысел предвечный” не осуществился. Россия униженной собачонкой поплелась по дороге цивилизации за обозом прогресса. Цивилизованные победители укоротили ей поводок и подвинули миску. Иной раз встрепенется Россия, задергается на поводке, чуя “животным” инстинктом, глубоким нутром своим гибельность того пути, по которому повел ее “дядя СЭМ”, но туго натянутый поводок мировой экономики позволяет издать ей лишь едва слышный хрип, вместо отчаянного лая существа, попавшего в западню.
И опять вместо созидания, синтеза нового: “весь мир насилия – СССР, “империю зла” – мы разрушим до основания, а затем…” А что последовало “затем”, построили “новый мир”, совершили синтез тезиса и антитезиса? Нет, вернулись, к старому “тезису” – “доисторическому” капитализму, забыв о том, что тезис порождает антитезис – “исторический материализм”, - круговорот кровавых идей. Свершилось невозможное, необъяснимое, невероятное: не сработал основной закон диалектики – единство и борьба противоположностей, гегелевская триада “тезис-антитезис-синтез”, что-то переменилось, произошло в основаниях мира, будто Разум одержал окончательную победу над Материей, а Материя подписала акт безоговорочной капитуляции, мир стал однополярным по существу. Произошло “неслыханное чудо”, которое перечеркнуло возможность всех дальнейших чудес. Но этого никто не заметил, все приняли это чудо за поступательный ход истории человечества.
Свершилось невозможное, необъяснимое, невероятное: обильные потоки крови канули в Лету, ушли с потоком времени в Небытие, в Ничто, не оставив на Земле и следа какого-либо “высшего” смысла, а лишь скорбные каменные лики безвозвратных жертв революций и геноцида, выведенные рукой художника на картинах и монументах. Значит, всё на Земле случайность, произвол и бессмыслие, и нет у человечества никакой эсхатологической цели. А по сути и человека–то нет. Чем жизнь человека в конечном счете по существу отличается от жизни червей, насекомых, животных? – один конец: расплодился, “сыграл свой час, побегал, пошумел – и был таков. “Суета сует, всё суета”!
Но “смотрится призрак очами великими из-за людской суеты”, - может быть, А. Блок в свое время и чувствовал на себе этот взгляд, поэтому не суетился, не играл, не бегал, не шумел, а провидел великую потенцию человека:

О, я хочу безумно жить:
Все сущее – увековечить,
Безличное – вочеловечить,
Несбывшееся – воплотить!

Ну, размечтался поэт! Прямо-таки божественную миссию на себя возлагает, прав, конечно, был Аристотель, родоначальник правильной философии – рационализма, начертавшего границы возможностям человека: “много лгут певцы”. За пределами земной суеты царят в мире пустота и безмолвие и не человеку их одолеть. Перед нами стена, воздвигнутая из “естественных законов” природы Смертью и Необходимостью, которую ни разрушить, ни перелезть невозможно ни мышлением, ни тем более натурально. Она производит на нас магическое впечатление, как говорил “подпольный человек” Достоевского и вторил ему Л. Шестов, смиряет и успокаивает своей безысходностью. Вся наука и техника человечества – ничто перед этой стеной, нет у материального человека способности пройти сквозь нее, а на нет и суда нет, живи за этой стеной и радуйся, покуда вперед ногами не вынесли на другую сторону. Непроницаемость – первейший признак всякой материи, значит материальная необходимость воздвигла стену между двумя мирами, сделав этот мир загоном для человека. Мечтать, конечно, не вредно, но и не выгодно, не рационально! Если уж мечтать, так мечтать о конкретном, реально достижимом благополучии: кому о хлебе насущном, кому об “иномарке”, престижной квартире, участке где-нибудь под Москвой, высоких прибылях, обшорных зонах, - кому что на роду отмерено, то и получай, по Сеньке и шапка. Что попусту время тратить – зря мечтать о несбыточном. Пусть “всё суета”, но мир так устроен и не нам его переделывать.
В наше “свободное” время и смотреть-то за человечеством некому, видимо, у того призрака от деяний людских глаза на лоб повылазили. Пустая Вселенная с бог весть, как и зачем возникшей муравьиной кучей “планета Земля”, безмолвие и безысходность.
…Утекли реки крови, угасли страдания, вернулась к людям “свобода” и никто не задается сакраментальным вопросом: ЗАЧЕМ ВСЁ ЭТО БЫЛО? Зачем с остервенением дикого зверя брат шел на брата, сын на отца, правда на правду, судьба на судьбу? Зачем человек истреблял человека, зачем обезумевшей вьюгой бушевала ненависть в людях, кто и зачем выпустил зло на свободу? Никакого искусства не хватит художественно повторить все муки России и детей ее, никаким пером не описать ВСЁ, ЧТО БЫЛО, все людские потери, тот метафизический ужас, что спустился с небес на грешную землю или поднялся из-под земли.

И восславил я мертвых,
Что умерли давно,
Более чем живых,
Что живут поныне;
А более всего слава тем,
Кто совсем не жил,
Кто не видел зла,
Что творится под солнцем.
(Эклиссиаст)

ЗАЧЕМ ВСЁ ЭТО БЫЛО? Кто даст ответ? Как и кто переосмыслит 70 летнюю историю России с новых достигнутых высот человеческого духа, и где они, эти высоты? Нет ответа на этот простейший вопрос во всей своей откровенной наготе вставший перед людьми, но люди стыдливо отводят глаза от его наготы: что было, то было, быльем поросло, лучше бы не было, но раз уж было, то и “Бог бывшее не может сделать небывшим”. А кого вообще все это интересует? Кому-то повезло, кому-то не очень – “таковы суровые законы жизни” и ничего здесь не попишешь, т.е. исторической летописи не переписать, река времени вспять не течет, что в Лету упало, то пропало. “Блажен, кто мир сей посетил в его минуты роковые”. Гораздо интересней вопрос – “кто виноват?” Ну, может быть, и “что делать?” – раз уж принято для приличия первый вопрос сопровождать вторым.
Какой смысл придавать смысл революции, геноциду и жертвам? Как может кровавое бессмыслие родить новый смысл, более глубокий, чем тот, который поразило бессмыслие? Какой смысл может быть у бессмысленной бойне? Просто безнравственно искать здесь какой-либо смысл, нам-то, живущим, он ни к чему. Ушедших больше нет и не будет, им ничего не надо, значит и у нас перед ними нет никакой ответственности. Достаточно чтить память ушедших и скорбеть в отведенные для этого дни. Как сказал какой-то философ: познать зло, найти его основания, значит, оправдать зло, поэтому зло в принципе непознаваемо и не может иметь никаких оснований.
Помнить, разумеется, надо о прошедших катаклизмах и бедах, чтобы не повторились, так сказать, извлекать уроки из своей и чужой истории, - согласится с этим почти каждый сегодняшний человек. Но чтобы помнить, нужно понять ЗАЧЕМ ЭТО БЫЛО, механическая память зазубривания “школьных” уроков весьма скоротечна, она быстро разрушается под натиском житейских проблем, не зная причины явления невозможно его устранить. Какой политик даст сегодня гарантию, что опять и опять “верхи не смогут управлять, а низы не захотят жить по-старому”, что людей не потянет опять ко “всемирному равенству и братству”, утратив перед глазами “живой” пример этого “равенства”.
И всё–таки, несмотря на явную очевидность бессмыслия кровавых лет российской истории с точки зрения достигнутых высот цивилизованной жизни, разум человеческий и душа ищут смысл и оправдание пролитой крови в запредельных сферах «здравого» смысла. Неужели мы к смерти в гости ходили лишь для того, чтобы показать всему миру негостеприимность этого дома, как в нем неуютно и страшно нормальному человеку жить? Поиск смысла даже в бессмыслии есть существо человека, чувство своей ценности, своего места и значения в мироздании. Утрата смысла открывает бездну Ничто, это как раз и говорит о том, что смысл существует, но существует в полярности. Безразличие сказало бы о том, что смысл – надуманность и эфемерность. Человеческая воля требует цели, а цель требует смысла. Если воля не имеет ни цели, ни смысла, то она будет направлена на разрушение.
С религиозной, богословской точки зрения смысл российских катаклизмов лежит на поверхности: русский народ, подобно Христу, принял на себя грехи всего человечества, заслонил Европу, колыбель земной цивилизации, от её же “призрака коммунизма”, как когда-то от нашествия татаро-монгольских орд. Удобная для всего мира позиция – делать из русского народа “козла отпущения” всех грехов человеческих, того “козла”, который заплутав ненароком, показал всему человечеству “козьи тропы”, по которым запрещают ходить законы человеческого здравомыслия, вроде бы как, русский народ ни на что больше и не годится, как только истязать себя крестными муками за чужие грехи, по крайней мере, здесь, на земле. И значительная часть русских религиозных философов с этой догмой, наверное, согласилась бы. Но К. Леонтьев, “больше Ницше, чем сам Ницше”, категорически не был согласен с однобоким определением мессианства России. Он верил, что в истязаниях и муках, в страшной своей истории русской народ черпает небывалые духовные силы, опускается в бездну, чтобы подняться в высь.

Сквозь туман кровавой смерти,
Чрез страданье и печаль
Мы провидим – верьте, верьте –
Золотую высь и даль. (С. Есенин)

В “империи зла” людям открылось Ничто. С “гибелью” России пришло спасение человечеству, открылся доселе немыслимый новый план бытия.

Тайна твоя велика есть.
Гибель твоя миру купель
Предвечная. (С. Есенин)

«С новой идеей о смерти пробуждается новая культура», - пишет О. Шпенглер в своей книге «Закат Европы». И после того, как Россия прошла сквозь Смерть, тьму Небытия, новая философия неминуемо должна была возникнуть, метафизически сформироваться и выйти в земную реальность. Новая русская философия есть знак, предвестник, нарождающейся в России новой культуры. Россия не философствует, она живет своей философией, философия и судьба России едины, философия России не вмещается ни в какие ”–измы”, она не учение, не теория, не идеология, она есть сама жизнь и цель жизни.
Подобные идеи могли родиться лишь в результате ВЕЛИКОЙ Октябрьской Революции, когда Россия, преодолев экзистенциальный страх Небытия, бросилась в кровавый омут иррациональной трагедии, прошла через горнило самой Смерти, миллионами и миллионами жертв оплачено парадоксальное познание Смерти как полноценного основания Жизни.
Истинный смысл Великой революции лежит выше и глубже всех современных рационально-логических измышлений, он лежит в ином, метафизическом плане бытия человека, где неприменимы основы гуманитарной морали и где вершится оправдание зла. Разводить добро и зло по разные стороны баррикад – то же самое, что разводить свет и тьму, берег и море, пространство и время, небо и землю. «Дорога в ад вымощена благими намерениями», - как дорожным предупредительным знаком на пути человечества стоят слова неизвестного автора.
Задача заключается именно в том, чтобы, обернувшись на свое ближайшее прошлое, не окаменеть в голом его отрицании, встретив там гипнотический взгляд Медузы-тоталитаризма, искусственно не оборвать органически непрерывный России исторический ход, а понять связь и преемственность его, казалось бы, взаимоотрицающих этапов, его высший, необходимый и трагический смысл, и с новым пониманием свободы и демократии пойти на преодоление унитарности в основаниях мира. Истинная свобода может быть понята только экзистенциально: «все возможно», но не рационально – этически как свобода выбора между актуальными эвфемизмами добра и зла. Задача заключается именно в том, чтобы, оглянувшись назад на недавнее и давнее прошлое России, увидеть их преемственность и неразрывную связь за видимыми Разуму их взаимоотрицанием и несовместимостью. Оглянувшись назад, не потерять Россию, как Орфей свою Эвридику, не окаменеть, увидев вместо России, идущую следом темную Смерть.
Западная экзистенциальная философия пыталась прорваться сквозь паутину Разума, которую он наплел, чтобы скрыть от себя и человека существование Ничто, но индивидуального мышления оказалось недостаточно для подобного прорыва. Кто увидит призрак Ничто, тот уже больше ничего не видит. По пальцам сосчитать тех философов, которые сохранили бы в своем мышлении напряженную полярность Ничто и Нечто, Бытия и Небытия. Нужна была именно Великая Октябрьская Революция и вся трагическая история России, чтобы человечество научилось этому личностно-напряженному способу мышления. Духовно, ментально Россия прорвалась сквозь паутину Разума где-то в заоблачных сферах, но в действительном мире она вновь попала в его паутину. Эта незримая паутина крепче стальных канатов связала мышление человека.

Инфузория, Россия и «Страшная месть»

З.Фрейд в своей работе “По ту сторону принципа наслаждения” описывает “интересный” биологический феномен, ссылаясь на экспериментальные исследования американского ученого Вудрафа, который каждое новое поколение инфузорий помещал в свежую питающую жидкость и у него инфузории оказались бессмертными, т.е. не наблюдались признаки старения простых организмов, без замены питающей жидкости происходили старческие изменения инфузорий. Эксперимент показал, что инфузориям вредят продукты собственного обмена веществ, которые они выделяют в жидкость. Только продукты собственного обмена веществ имеют такое пагубное воздействие на инфузории, ведущее к смерти всего поколения.
Но вот то, что трудно понять с позиций здравого смысла, это то, что те же самые инфузории, которые обязательно погибали в собственной питательной жидкости, прекрасно развивались в растворе, перенасыщенном продуктами отхода отдаленного родственного вида. Становится как-то не по себе от таких результатов ученых экспериментов: инфузории живут в чужих отходах, но погибают в собственных, как будто организм самому себе враг и сам для себя выделяет яды, как будто своя собственная смерть живет внутри организма, как будто частная смерть придумана таким образом, чтобы убить собственный организм, оставаясь равнодушной к особям отдаленного вида. Но если химическая структура однородных отбросов родственных организмов одинакова, то что и каким образом позволяет “отбросам” выбирать для мести собственный организм? Здесь уже нечто идеалистическое, здесь уже пахнет метафизикой, не физическое, не химическое, не биологическое.
Тем не менее, ни ученый экспериментатор, ни З.Фрейд, не увидели в том ничего “сверхъестественного”. И даже не сочли нужным объяснить такой “дикий” феномен с точки зрения биологической науки, не говоря уже о философской подоплеке такого явления. Но для “второго зрения”, не “замыленного” “естественным” взглядом на жизнь, в этом эксперименте просвечивает нечто жуткое из запредельных глубин метафизики. “Второму зрению” видится в том “страшная месть” отторгаемого из организма иррационального начала жизни началу положительному “во всех отношениях”, длящему свое существование, нечто вроде зачатков “гражданской войны”, “междоусобицы” уже на уровне простейших одноклеточных организмов. Мстит организму, убивает его отторгнутая, изверженная часть его собственного Я. Приобретая за пределами организма самостоятельное существование, эта часть становится агрессивной, враждебной к своему недавнему целому и мстит ему за свою отверженность. Не та же ли самая участь одноклеточной инфузории постигла Россию в “окаянные дни” Октябрьской революции, когда “отбросы общества”, его “нижние” слои, “униженные и оскорбленные”, обреченные влачить второстепенное существование, восстали против “высшего общества” за справедливость и равноправие?
Не та же ли самая участь одноклеточной инфузории постигла Россию в переходный период от тоталитаризма, диктатуры, застоя к очередному, либеральному, “светлому будущему” всего человечества, в период очередного переворота общественного сознания и “общечеловеческих” ценностей, когда общественная мысль разом вдруг осознала, что “прямая дорога” завела ее в какие-то непролазные дебри и, не задумываясь над тем, а ЧТО ЭТО ВСЕ-ТАКИ БЫЛО? – с восторгом прибилась к противоположному общественно-политическому берегу?
Не та же ли самая “страшная месть” обрушилась на Россию со стороны отверженной ею метафизической половины, составной части ее цельного Я, Материи, из магнетического плена которой она вырвалась, но тут же попала во власть другого иллюзиониста-гипнотизера, начищенного до блеска и “положительного во всех отношениях” изначального Мирового Разума?
Победитель-Разум монопольно определил, что в мире так, а что сяк, что правильно, что неправильно, что положительно, что отрицательно, что имеет право существовать, а что не имеет такого права, что правда, что кривда, где ложь, а где вымысел. Разве дано человеку, думающему по законам Разума, его понятиями по его же схемам, сказать в чем Разум не прав, - разве может быть не прав сам создатель основ и теории права? – что он не единственный источник знания и не единственный основатель Вселенной, если он слеп настолько, что не видит со своей колокольни, или видеть не хочет, никакой другой природы, краше своей, то это вовсе не значит, что ничего другого в мире нет и не может быть.
Где найти такой субъект, который осмелится сказать все это Разуму, - о его ограниченности и относительной правоте? Всё это, глядя в глаза, могла бы сказать Разуму Россия, подспудно накопив новое знание в страшной школе Самой Материи. Но Россия недолго задавалась вопросом – кому и зачем нужна была эта школа? – она не стала опускаться в глубины своей сути, своего естества, чтобы найти там ответ на вопрос, который, как бревно в глазу, встал во всей своей откровенности и простоте, - а ЧТО ЭТО БЫЛО и ЗАЧЕМ ЭТО БЫЛО? Россия, метнувшись к другому берегу, сказала, что НЕЗАЧЕМ. А уж цивилизованное-то человечество ничего другого никогда и не делало, как только крестилось и плевало в коммунистический омут прошлой жизни России. Россия заклеймила бессмыслием и позором свое кровавое прошлое, вбила в него осиновый кол, ушла от его трагедии и предала его жертвы.
И миллионы костлявых рук в метафизическом далеко потянулись к горлу России, призывая темные силы к отмщению, как они не тянулись к горлу своих палачей: палачи казнили во времени, современная же Россия выбила из-под их гибели идейное основание и “опустила” все жертвы в пропасть Небытия, забвению предала их страдания, ни с какого боку не нужные для становления новой счастливой жизни. И не осталось никакого идейного просвета в кровавом омуте прошлого, - лишь гибель, мрак и страдание. Неуемная вера ее лучших сынов в мессианское предназначение России растаяла словно туманное наваждение загробного сонма эфемерных призраков в лучах “естественности” и простоты цивилизованной жизни: не было и нет никакого предназначения и самой России больше не существует, мечта больного воображения, а есть заурядное государство Российская Федерация (РФ) наряду со всеми и далеко не в первых рядах.
И обрушилась на измену России “страшная месть” со стороны Материи, идейной основы ее недавнего прошлого, со стороны Учителя жизни и смерти… Свободы захотели, “либерализму”? Так получите его, “россияне”, сполна, “столько, сколько сможете унести”!
Эразм Ротердамский в “Похвале глупости” пишет так о двойной сущности всякого явления и всякой вещи: “Прежде всего, не подлежит сомнению, что любая вещь имеет два лица, подобно Алкивиадовым силенам, и лица эти отнюдь не схожи одно с другим. Снаружи как будто смерть, а загляни внутрь – увидишь жизнь, и наоборот, под жизнью скрывается смерть, под красотой безобразие…; коротко говоря, сорвав маску с силена, увидишь как раз обратное тому, что рисовалось с первого взгляда.”
«Под демоническим плащом таятся Хлестаков и Чичиков, и феерический демон обращается в безобразного черта с копытом и насморком. Пошлость есть скрываемая изнанка демонизма». – о. С. Булгаков как лицо духовного сана за версту чуял и черта, и демона. Что или Кто скрывается за патологическим страхом Чичикова остаться без памяти, без наследников на земле? Призрак пошлого позитивизма в сатанинском плаще наизнанку, которому нужно мертвой хваткой вцепиться в род человеческий и никогда не отпускать его, в потомках владеть “мертвыми душами”.
С точки зрения приземленного “здравого смысла” либерализм, демократия – это не идея, не идеология, это удачное сочетание личных и общественных интересов, удачное обустройство земного существования человечества, это рост экономики, это цивилизация, это прогресс, это просто веление жизни. Но экспансивность либерализма и демократии вплоть до военной агрессии вызывают большие сомнения в их абсолютной ценности для человечества, в их “невинности” и сугубо гуманитарной и практической значимости для обустройства жизни на земле. Как отмечалось ранее, экспансивность идеи – верный признак того, что она является идеологическим средством борьбы за власть метафизических сил, что за ней стоит, скрывается нечто, Не-человек: Сверхчеловек с точки зрения этой идеи и Не-до-человек по меркам новой русской философии человеческой личности. Либерализм и демократия в том виде, в каком они преподносятся, есть однобокая идеология покорности человечества Разуму, своей смертной участи, своей ограниченности “естественностью” законов материального мира.
Как и всякое идеологическое образование, либерализм имеет два лица: лицо рекламно-потребительской пошлости и лицо агрессии, политической и военной экспансии, нетерпимости. Совершая новую революцию, мы думали, что либерализм – это свобода, достаток, простое житейское счастье, но дьявол вывернулся перед нами наизнанку, спрятал свой демонический лик и пошел гулять по всей стране мелким бесом в вакханалии современного либерализма. Оказалось, что крайне левые и крайне правые прислуживают одному и тому же гаду. Выражение «крайности сходятся» нужно понимать совершенно буквально – они сходятся в небытие и омертвлении жизни. Оказывается, режиссер всех исторических драм был уже давно известен, но по-прежнему фарс сменяет трагедию, и трагедия приходит на смену фарсу, по сценарию, написанному дьявольским умом, в страшном призрачном театре без зрителей, где каждый играет уготованную ему заранее роль.
И обернулся либерализм к России своей изнанкой, скрытым ликом, сатанинской физиономией: пышный рассвет коррупции, казнокрадства, криминализация экономики и политики, открытый грабеж национального достояния, утечка за границу умов и капиталов, межнациональная рознь, “горячие точки”, бандитизм, проституция, наркомания, пьянство, “паленая” водка, самоубийства, миллионы не родившихся жизней, вымирание нации. И как обычно в России бывает, из “темного прошлого” в “светлое будущее” “россиян” повел человек сугубо иррационального склада характера, темный по существу, властительный самодур в придворном окружении умных бездарей, “пяткочесателей, поэтов и писателей”, тупой решительностью которого прикрылись слабовольные “демократы”. Возомнив себя миссией, вытаскивающим Россию из болота застоя на столбовую дорогу цивилизации, он был лишь слепым орудием мести и вел ее к гибели, и если Россия не сгинула окончательно, то не благодаря, а вопреки его руководству, Первого Президента всея Руси.
Не сгинули пока окончательно в беспамятстве и бессмыслии и миллионные жертвы России, взывая к живым, таят они в своих душах надежду, что не пропадут бессмысленно, даром их загубленные жизни, не сгинет их образ, не утечет в беспамятство Небытия пролитая ими кровь, не забудутся живыми людьми их страдания, муки, описать которые не хватит никакого искусства.”Не мог бы ни один человек в свете рассказать, что делается (у них) на душе; а если бы он заглянул и увидел, что там (делается), то уже не досыпал бы он ночей и не засмеялся бы ни разу. То не злость, не страх и не лютая досада. Нет такого слова на свете, которым бы можно было (это) назвать”. “Душно нам…! душно…!” – доносится из глубины их страдающий голос до редких живых людей, наделенных Ангелом Смерти “вторым” слухом и зрением.
“Еще один (мертвец), всех выше, всех страшнее, хотел подняться из земли, но не мог, не в силах был это сделать, так велик вырос он в земле…” То “подземные” силы России, жаждущие возрождения, которые она накопила в поисках истины, скитаясь в лабиринтах жизни и смерти. Силам земли Российской, заживо погребенным под тяжестью “общечеловеческих” ценностей, закованным в цепи “естественных” законов природы, истории и общественной жизни, нет им выхода в одномерную пошлость однобоких идеологий, которыми живет человечество. И грызет тот “покойник” самого себя, не найдя выхода в божий свет и обречен он на вечную гибель от непонимания людьми чудесной сути жизни и мироздания, сгинет он даром в Небытие, а вместе с ним исчезнет Россия, лишившись духовных корней в темной почве своей земли.
И сольются все государства в единую общность земную, под единым престолом Хозяина мира сего, господина Пресветлого Разума. Но не будет, уже ни России, ни Китая, ни Франции, а будет однородная масса людей, в конце “потребления” обреченных на вечную смерть, и будут в “дурной” череде поколения идти на смену друг другу до вечной смерти самой Земли.
Уж никто и не пытается ни понять, ни измерить Россию, ни верить в нее – в “колосс на глиняных ногах”. Разум одержал “великую” победу, “дурная бесконечность” снова входит в свои права. Променяли люди свою экзистенцию на суррогат свободы земной, Вселенское право на “право голоса” – право петь с чужого голоса. Предала Россия свою историю, изменила ей, не поняла ее существа. Кинулись мы без оглядки бежать от своего кровавого прошлого, но чем быстрее и дальше бежишь от Смерти, тем ближе к ней, потому что она окружает человека со всех сторон. Как сказал Л. Шестов, бежать от смерти, то же самое, что рыбе бежать от воды, человеку от собственной тени. Что мы и сделали. В духовном мире теперь мы беспомощные рыбы, выброшенные из моря на берег, наступает духовная смерть, но в этом мире скорее всего мы ее не заметим.


























Два медведя в одной берлоге.
Происхождение смерти и зла

С начала зарождения религиозной и философской мысли человечество силится разгадать страшную тайну происхождения зла, его суть, его черный источник, отделить добро и зло, чтобы добро было добром, а зло всегда было бы злом, не только на этом свете, но и в мире ином ад и рай никогда б не сливались. Но, как говорил Л. Толстой о взаимообусловленности этих понятий, пытаться развести добро и зло по разные стороны баррикад – то же самое, что море пахать. Зло, этот оборотень, невидимый призрак, никак не дается разоблачению и с ростом цивилизованной жизни никак не уменьшается, а приобретает лишь изощренно-цивилизованные формы.
Философия Ницше вскрыла в основе мироздания ужасающий принцип борьбы за власть всех против всех. Борьба начинается на самых низших ступенях зарождения жизни и не кончается на самых высших ступенях ее развития, а, напротив, сильней обостряется. Всё втянуто в эту борьбу, и живое, и мертвое, начиная с безличных метафизических сил и кончая социальными образованиями. Сила борется с силой, химический элемент с элементом, растение с растением, хищник с хищником, человек с человеком, их группировки между собой, инстинкт с инстинктом, субъект с субъектом, объект с объектом, слабые единицы объединяются в сильные множества, чтобы своим множеством уничтожить сильного, другое сообщество и драться внутри множества между собой.
Существует только сущее, несущее не существует, оно не в состоянии даже лгать. Основополагающая черта сущего – воля к власти. На фоне бесконечных рассуждений о воле к власти ни у Ницше, ни у Хайдеггера ни разу не проскользнула мысль о том, с кем же или с чем борется сущее за власть. Вот один из примеров удивительнейшей ангажированности философов своими прозрениями: прозреть корень вещей и не видеть их крону. Казалось бы, если воля к власти, борьба за власть, лежащая в основе оценки ценностей (“воля к власти есть объект и субъект метафизики, в которой царит идея ценности”), идет из метафизики сущего, то сам собой встает вопрос - с кем же или с чем борется сущее? Ведь ясно, как день, как свет этого сущего, что в актуальном мире для него нет достойного противника, ведь бороться так, что принцип борьбы за власть лег в основу всего мироздания, сущее может лишь с таким же метафизическим существом, равным ему по силе и по значению. Ницше и Хайдеггер видят следствия, видят причину, но не видят причину причин. Будто сущее само по себе в метафизике размахивает кулаками, борется с собственной тенью, а на земле всё, будто тень, от вируса до человека, повторяет его движения, погрязло в месиве драк, абстрактный принцип борьбы за власть реальной кровью льется во времени и пространстве.
И только русская философия, пройдя глубины смерти и зла, познала их вековечную тайну. И только русская философия, не ангажированная ни одной из воющих сторон, видит, как бы сверху, со стороны, всю картину на поле боя, все хитроумные замыслы, все тактики и стратегии этих самых “полководцев” мирового масштаба, – Разум и Материю. Для мировой религии и философии истоки зла скрыты за той догмой и постулатом, что мир творился из бессодержательного ничто, из мертвой материи. Но если бы Сущее, Разум, исчерпывал собою все содержание бытия и материя действительно была мертвой глиной для идеи-скульптора и несовершенство мира объяснялось начальным неумением Творца владеть материалом, то мы бы имели постепенный прогресс в биологической и социальной эволюции жизни. Но Вл. Соловьев убедительно показал, что в биологической эволюции этого не происходит. Материя все более изощренно сопротивляется идеальному Разуму. Тем более значительно это сопротивление усиливается в социальной эволюции, обезьяньи ужимки XX века показали нарастание сопротивления Материи Разуму с достаточной очевидностью. И разве не утверждает тоже самое мифология древних культур, в частности миф об Ормузде, Духе Добра, и Аримане, Духе Зла: «Он (Ариман) также был прекрасным и чистым духом, но позднее восстал против Ормузда, завидуя его власти. Это случилось, однако, только тогда, когда Ормузд создал свет, поскольку Ариман не подозревал до этого о Существовании Ормузда. Из-за своей зависти и восстания Ариман стал Духом Зла. От него произошло огромное число разрушительных духов, причиняющих вред Ормузду». Разве Ариман не есть первоначально безлично-слепая, но ожившая и прозревшая под воздействием Ормузда (Мирового Разума) Материя? и разве не по вине Ормузда, захватившего власть над спящим Ариманом, произошло падение последнего? разве не Ормузд, творящий мир из спящего Аримана до тех пор, пока тот не ожил и не потребовал равноправия и уважительного к себе отношения, первый попрал справедливость? и разве не «добрый» Ормузд есть в таком случае вечный источник и первопричина зависти и злобы Аримана? и не становится ли при таком взгляде на положение вещей абсолютное добро Ормузда весьма относительного и сомнительного свойства? И чтобы не видеть за всем этим сущностной природы Ничто, нужно очень сильно не хотеть ее видеть.
Трубецкой: ”Нелепость двух Абсолютных, Ормузда и Аримана, которые друг друга ограничивают и ведут бесконечную борьбу вничью (доказывая этим свое бессилие), - слишком очевидна и не нуждается в доказательствах”. Абсолютизация добра и зла, их вечная несовместимость – вот камень преткновения всей рациональной философии, который она не может ни с места сдвинуть, ни перепрыгнуть, ни обойти. Когда нечем возразить по-существу, тогда возражение облекают в форму самоочевидности, - если для меня очевидно, то для вас должно быть тоже, ведь вы в конце концов не глупее меня (кто же признается, что он глупее кого-то), - приукрашивая его эмоциональными выражениями, к чему не редко прибегает и рационализм, “убедительный”, “логический”, “доказательный”. Почему – “ограничивают”, почему – “вничью”, почему – “бессилие”? Почему не “взаимопроникают друг друга”, почему не “рождают жизнь и новое содержание жизни”, почему бы не принять эти два Абсолюта за противоположные полюса напряженного поля жизни, где разворачивается действие и становление актуального мира, почему бы не предположить стремление к Абсолютной жизни этих двух Абсолютов, вольное или невольное, предопределенное или нет? Если борьба Ормузда и Аримана “очевидная нелепость”, то что такое и откуда взялись “воля к власти”, раздвоенность всего и вся в этом мире?
Страх признать отрицательное бытие Аримана, привычка видеть в нем причину абсолютного зла – вот тот невидимый барьер, который остановил дальнейшее продвижение русской философской мысли к жизненному Абсолюту, и для его устранения понадобилось явление Аримана в реальный мир практическим осуществлением материалистической идеологии, где “абсолютное” зло и “абсолютное” добро показали свою соотносительность. Только древние мифы имели мужество видеть борьбу двух мировых начал – Ормузда и Аримана, на долгие тысячелетия они ушли с поля зрения философии, укрывшись за “естественными” законными диалектики, и только Россия, пройдя все круги ада земного, вновь обрела в себе мужество смотреть в глаза обоим началам – и Разуму, и Материи.
“В первоначальной своей сущности в неорганической и растительной природе воля действовала с непогрешимой точностью и закономерностью,” – наблюдает Шопенгауэр эволюцию своего заклятого врага – жизненной Воли, ожившей Материи. Но откуда в инстинктивной, порывистой, хаотично действующей, слепой, необузданной Воле взялись “непогрешимая точность” и тем более “закономерность”. Стройность и закономерность первоначальных творений объясняется лишь тем, что на этом этапе становления мира Воля еще слепа и безлична, целиком и полностью направляется Разумом, Она скована законами Разума, как река гранитными берегами, - бурлит, течет, плещет, волнуется, но выйти из берегов уже не в состоянии.
Но чем дальше Разум работал над Ней, тем больше Воля набиралась своего ума-разума, Разум невольно поднял ей “веки” и Воля своими глазами увидела мир, увидела, что с Ней обращаются неуважительно, лепят из Нее что хотят, не спросив Ее мнения. “Свет познания проникает в лабораторию слепо действующей воли”, - Шопенгауэр назвал процесс прозрения Воли “магнетическим ясновидением”, “нарушилась прежняя непогрешимость бессознательного действия воли”, - говорит Шопенгауэр. Шопенгауэр, ослепленный маниакальным стремлением обвинить Волю к жизни во всех смертных грехах человеческих, даже не замечает, какой “алогизм” он “несет”: пока Воля действовала бессознательно, слепо, она действовала с “непогрешимой точностью” и “закономерностью”, а когда “свет познания проник в её лабораторию”, “прежняя непогрешимость” нарушилась. Слишком нагло здесь торчат уши Разума из-за спины Шопенгауэра, но Шопенгауэр за спиной их не видит и не пытается обернуться. Чем более Воля стремилась к жизни, тем менее планомерным и гармоничным становился процесс творения мира. Чем дальше, тем больше в Воле росли протест и сопротивление беспардонному насилию над ее свободой и своеволием. Чем дальше шла эволюция, тем труднее Разуму приходилось удерживать регрессивное устремление Воли назад, “домой”, в Небытие, тем короче становилась жизнь, тем сильнее проявлялись первичные позывы смерти. Дело даже дошло до добровольного ухода из жизни высших существ эволюции. Так с Материей в этот мир пришли рука под руку две неразлучных подруги – жизнь и смерть.
Шестов: “Духовная субстанция приобретает над материей такую власть, что самая утонченная мысль может действовать на самую грубую материю”, – силой мысли, одной только мысли, воздействовать на материю, изменять и преображать явления и объекты. “В человеке заложена сила, способная двигать горы и направлять планеты в их орбитах.”
Опять 25:”дух должен повелевать и властвовать над материей.” Даже Л.Шестов, ненавистник Разума, и тот не видит иного способа совладать со своеволием Воли, как только ею повелевать. Но Материя не та сущность, которая позволит властвовать над собой. Знать бы хоть один пример из реального мира, где грубая материя поддалась бы непосредственному воздействию утонченной мысли. Не власть и насилие, а взаимное уважение и понимание, если не сказать любовь, сольют воедино Дух и Материю, и тогда человек проявит способность “двигать горы и направлять планеты в их орбитах”. А покуда эти два верховных начала так запутали человечество и запутались сами в своих бесконечных интригах, что даже большой философ не в силах понять Кто из Них Кто и Кто из Них где. Хайдеггер: “Поскольку интеллект полностью завладевает волей, кажется, что рядом с волей нет уже ничего, кроме уверенной хватки обнаженного стремления все просчитать, полнота всеобщего учета”. – Большой вопрос: Разум, интеллект завладевает волей или воля использует их в своих целях.
Поскольку человек есть важнейшее сырье, следует ожидать, что со временем будут сооружены фабрики для искусственного создания человеческого материала – людей не будет, а будут созданы искусственные орудия воли к власти, воля к воле, только она будет пребывать на земле. Руководство, планирование искусственного оплодотворения, рождения существ мужского или женского пола.
“Потребность в человеческом материале подлежит той же регламентации и организующему упорядочению, потребление всех материалов, включая сырье “человек”, для технического производства.” Вот так, начать про Фому, а кончить про Ярему. Воля подменила собой Разум один к одному в той картине будущего человечества, авторство которой мы приписывали Разуму. Крайности сошлись в борьбе за власть и уничтожение человека. Воля, дочь древнего хаоса, воплотила на земле гипертрофированный учет и порядок. На примере научного материализма мы воочию убедились, как Материя может использовать разум, не хуже самого Разума. Но может быть, это все-таки Разум опять прикрывается Волей? Ну, нам-то какая разница, кто из них на ком ездит, кто кого подмял под себя, в том и другом случае у человечества нет иной судьбы, как только стать материалом, потребляемым для технического воспроизводства.
Не желая мириться с отведенной нам судьбой ролью “материала для технического воспроизводства”, попробуем разобраться далее Кто из Них на нас ездит или обоих везем. А. Лосев: «У Аристотеля – целая теория «ума-перводвигателя». Но если бы Аристотель «ум-перводвигатель» понимал как живую субстанцию, то это было бы для него богом, он имел бы свое собственное имя и не оставался бы только логически-онтологической конструкцией». Но если Разум, «ум-перводвигатель», - логически-онтологическая конструкция, а не живая (или лучше сказать «полуживая») субстанция, то откуда, почему всю историю развития человечества в искусстве и технике сопровождает непрерывная борьба материального и идеального? Кто стоит на стороне материального, мы уже знаем, но кто же тогда возглавляет «идеальное» войско, кто побуждает идеи к агрессии? Бог? Но Бог – живая субстанция, вобравшая в себя оба начала, их живой синтез, он не может занимать одну из сторон. Если разум – просто конструкция, то откуда в сердцах «людей» зарождается такая холодная ненависть к иррационально живому, к земному беспорядочному несовершенству, к самой жизни в конце концов, такая ненависть, которую не исчерпать глубиной индивидуального человека, которая выходит за пределы его существа?
«У неоплатоников «ум» уже доведен до степени демиургии, но и демиург у них есть только «мастер», только формообразователь и бессилен быть создателем материи как «субстанции». Но как мы уже знаем, демиург материи, действительно, не создавал, он решил почему-то, что она –материал для его идей-скульпторов и архитекторов, но когда он ощутил ее сопротивление, когда из-под резца «скульптора» стали выходить земные несовершенства, к тому же обличенные некоей тайной, которой «скульптор» их не наделял, демиург объявил войну своеволию материальной субстанции и своим собственным творениям, так и не поняв, что имеет дело с живой субстанцией, а не с «глиной», с Материей, а не с материалом.
Воля и Разум изощренно скрывают от людей свое субстанциальное, бытийное, существование, свои истинные цели и устремления. Воля боится обнаружить людям свой «чудовищный» облик, Разум - свои иезуитские цели. Материализм заявляет: все есть материя, разум - высшая степень развития материального, первична материя, а вторично - сознание. Казалось бы, вот основные посылы философии Шопенгауэра, один к одному. Ан нет, материя вам не какая-то мистическая, запредельная сущность, никакая не Воля, растерянная, страдающая, истерическая, материя – это природа, «естественные» законы ее становления, и своей составной частью материализм взял диалектику Гегеля, которая ничего не говорит о существовании материи, а не философию Шопенгауэра, которая открыто вопиет об этом.
Возможно, Шопенгауэр искренне верит, во что он верит, и Воля ищет себя и страдает искренне, но «хитрость» Разума, вопреки Гегелю-«идиоту», направлена не на преодоление добра и зла, а на уничтожение того и другого, чтобы от них даже «понятия» на земле не осталось. У Воли истинное стремление к жизни, неудовлетворенное, безудержное, неосознанное, инстинктивное, и человек далеко не всегда способен сдержать ее порывы. У Разума стремление уйти от жизни, все подчинить порядку, исключить случайность и произвол, сделать жизнь планируемой и предсказуемой, т.е. по сути уничтожить ее. Воля пробивается в жизнь из Небытия, Разум бытийственен, он есть, он не хочет «меняться» и «становиться», ему претят изменчивость, текучесть и неустойчивость жизненных форм, жизнь ему не нужна, он «есть», он существует, ему достаточно этого. Но у Гегеля Разум уже не Ratio, не мертвая схема мироустройства, он уже «становящийся» оживающий Дух. Видимо, Никому не дано уйти от жизни, она первее, глубже и Воли и Разума, и человек - венец ее славы. Никто не может уничтожить жизнь, если сам человек ее не уничтожит.
Добра и зла не существовало в природе, их выдумал сам человек, они имеют место лишь в ограниченной жизни человека, в его понимании смерти как конечного, последнего зла и непоправимости, безвозвратности всего, что подверглось этому злу.





























Кто правит миром – «мертвый труп» или «сказочный принц»?

Чего Россию-то пугать «мертвым трупом»,
когда она только что вышла из его преисподнии?

Религиозная и философская аксиома гласит: Бог создал мир из «ничто», что имеет начало, то имеет конец, Материя смертна, она не просто смертна, она есть сама Смерть, Ничто. Она есть и нет ее одновременно: есть – потому что от материального мира так запросто не отмахнуться, а нет ее, потому что она выходец из “Ничто”. Материя – основа нашего материального мира, значит, Смерть, Ничто есть основа нашей призрачной жизни. Наш мир, как Материя, одновременно существует и не существует, поэтому философия так много говорит о фантоме “реального” мира, о покрывале Майя, наброшенном над бездной Небытия. До-телесное, до-вещественное первозданное состояние Материи – это Ничто, Небытие, Смерть, - в один голос твердят все богословы и философы мира, кроме, конечно, материалистов, которые не могут явить миру свое первоначало в образе Смерти, и позитивистов, которым идеализм по одному боку, а материализм – по-другому, лишь бы взять практическую выгоду из жизни и смерти. Но ведь Материя есть основа телесной жизни. Получается так, что источник жизни лежит во зле, а следовательно, и весь мир, наполненный жизнью, будет вечно лежать во зле, уйти от зла – уйти из жизни. И нет другого пути человеку, как только вновь обрести потерянный рай.

…Но не допустит нас к раю
Наша земная печать.
………………………….
Вечная даль перед нами,
Путь наш задумчив и прост.
Даст нам приют за холмами
Грязью покрытый погост. (С. Есенин)

Философы в порыве вдохновения, уходя из-под контроля Разума, начинают говорить о Материи как о мыслящем, активно действующем метафизическом существе, но спохватившись, когда Разум ударяет им в голову, начинают интенсивно открещиваться от этого видения и спешат выдать призрак, явившийся им, за метафорический образ. Так А. Лосев, минуя свое представление о материи как о “мертвом трупе”, управляющем миром, - что само собой невозможно, а следовательно, материя не существует сама по себе, - характеризует материализм следующим образом: “Материализм - особого рода откровение материи”. Может быть, это и было откровение, но откровение существа невидимого для сознания человека в отличие от божественного откровения. Материя, “мертвое чудище”, как могла скрывала свой страшный облик от человека, чтоб не испугать его до смерти, чтоб не отвернулся он от нее, не окаменел от ужаса, как от головы Медузы Горгоны, и не бросился бы сломя голову бежать из разбожествленного мира.
Ницше, увидев “вторым зрением” запредельную Волю к власти зашел в тупик своей философией и помутился рассудком от безысходности судьбы человеческой, Шопенгауэр, узрев слепую, безличную, стихийную Волю к жизни, создал философию бегства из разбожествленного мира, не найдя в нем места для собственной человеческой сути.
Материя поспешила захватить мировое господство, чтобы успеть построить рай на земле, пока люди не раскрыли ее облик и не отмахнулись от нее, до того, как ее разглядели по существу и увидели в ней гипостазированную Смерть, Ничто, как существо самостоятельно активно действующее из-под сознания людей. По замыслу Бога Материя должна была прийти к власти инкогнито, под знаменем воли народа и научности материалистического мировоззрения. Никто не должен был знать сущности новой власти и даже думать о ней дальше земной реальности.
Бог низвел Россию в бездны материализма, отдал ее на заклание, миллионы и миллионы людских жизней, человеческих жертв пришлось положить на алтарь Материи, чтобы довести до последнего тупика коммунистическую идеологию в чистом виде, чтобы Материя наконец осознала несостоятельность своих претензий править миром единовластно и обратила свой потусторонний взор на человека, на личность. А покуда и Бог, и Разум, и сама Материя, как могли, скрывали от людей сей страшный метафизический облик.
Пожалуй, что первым шагом на пути распознания существа, живущего в подсознании человека, исподтишка направляющего его мысли, чувства, стремления, стал психоанализ дедушки Фрейда, который назвал это тайное существо безличным словом ОНО. «Люди не подозревают, что я принес им чуму». Психоанализ был создан и получил распространение в начале 20 века, самого страшного века в истории человечества («век – волкодав»), когда бессознательное, Воля к жизни, Материя настолько активизировалась в борьбе за власть, оформилась, «поумнела», проявилась, что стала смутно видна разуму, сознанию человека, как видение, как призрак, возникающий и исчезающий сам по себе.
Психоанализ возводит бессознательное в сознание человека, тайное становится явным, скрытое в бессознании ОНО, иррациональная, темная основа жизни, наделяется в сознании ужасающим образом и уничтожается, аннигилируется, вытесняется из сознания. Человек таким образом “выздоравливает”, становится “как все” умеренным, сдержанным рассудительным, его больше не мучают кошмары запретных желаний, тайные сновидения, уходящие корнями в мифологию начала жизни человечества, его покидает неврастения, он избавляется от наглости навязчивых мыслей. Если ОНО имело возможность участвовать в жизненных процессах скрытно, из-под сознания, то теперь оно выявлено как заклятый враг жизни и уничтожено, изгнано из храма души человеческой. Психоанализ – рационалистический метод борьбы с иррациональностью жизненной основы, деполяризации существа человека, парикмахер, причесывающий всех одним гребешком, косметолог, удаляющий с лица человечества прыщи незаконных желаний.
Наше сознательное мышление выполняет рационализацию для прикрытия бессознательного мотива. Т.е., попросту говоря, наш рассудок, наш “адвокат”, “нанятая совесть”, как говорил Достоевский про адвокатов, всегда находит оправдание всем нашим неблаговидным поступкам, мотивы которых навеяны из глубины подсознания. Бессознательные психические акты вытесняются из психики человека как нечто недопустимое по своей природе. Пребывание в преисподнии психоанализа, в аду собственной психики. Психоанализ обнаруживает в каждом человеке что-то худшее, что в нем есть, - говорил сам основатель психоанализа. Психоанализ неизбежно вызывает в людях озлобление и протест. У кого или чего психоанализ вызывает озлобление и протест, – самого человека, потому что внутри него обнаружили “что-то худшее”, у того подсознательного существа, существо которого подвержено угрозе разоблачения, или у Разума, владеющего сознанием человека, по тому поводу, что с разоблачением того существа может быть подорвана его монополия как творца мироздания? Психоанализ ставит больше вопросов, чем на них отвечает.
Но и Фрейд, рационализируя иррациональные психические процессы, разоблачая их темную сторону, под бдительным наблюдением Разума воспринимал, скорее всего, существо ОНО как метафорический образ. “Амбивалентность чувств – совпадение любви и ненависти к одному и тому же объекту – лежит в основе значительных культурных образований. Мы ничего не знаем о происхождении этой амбивалентности (?!) Можно допустить, что она – основной феномен жизни наших чувств.” Можно ли себе такое представить, что даже дедушка Фрейд, основатель психоанализа, научного способа вывести тайное на “ чистую воду”, отделивший от Я и назвавший ОНО существо, скрытно живущее в подсознании человека и за пределами его существа, “ничего не знает о происхождении этой амбивалентности”! Это яркое подтверждение тому, насколько тщательно Разум скрывает от человека вторую половину его существа, не допуская ее в сознание даже тех людей, на которых он возложил миссию ее уничтожения.
Казалось бы, стоит перед глазами Фрейда вторая сущность человеческая в обнаженном виде, во всей своей “красоте” и “безобразии”, но он видит лишь отвлеченный “феномен жизни наших чувств”. Вообще “силы вытеснения” - какие–то самостоятельные силы, действуют, не спрашивая мнения и желания человека, они сами за человека определяют, что допустить к его сознанию, что нельзя допустить. Идеальная сфера живет своей жизнью в борьбе за сознание человека – кто овладеет его сознанием, тот овладеет всем миром. Различного “урода” идеи проникают не только в сознание человека, но и в его экзистенцию, становясь его сущностью, вытесняя из нее его личность, идут наперекор его воли и становятся его “жизненной” целью. Г. Гроддека: “То, что мы называем нашим Я, ведет в основном себя в жизни пассивно, нас “изживают” незнакомые, не поддающиеся подчинению силы”.
Даже Фрейд, вскрывший преисподнюю психоанализа, ничего не знает о происхождении “амбивалентности чувств”, “лежащей в основе значительных культурных образований”, что же здесь можно сказать о нас, простых смертных. Тот же Фрейд замечает, что ни в одном народе, как только в русском, не сохранилась амбивалентность чувств такой силы. Поэтому Разуму для достижения своей цели “автоматизации” всего человечества осталось лишь нивелировать русскую душу. Вот почему рационализированная цивилизация есть конец и гибель культуры. Уничтожив амбивалентность существа человека, рационализм сделает из него умного бездаря, автоматического идиота, неспособного к творчеству и духовному поиску. Прямое подтверждение тому – отсутствие в современном цивилизованном мире писателей, поэтов и художников уровня и глубины предыдущих веков.
Вот еще один яркий пример поразительной слепоты философии, которой нельзя поставить в упрек поклонение силе Разума. Приведем несколько выдержек из книги Лосева, выражающие его воззрения на миф как объективную реальность: «Миф не есть выдумка, или фикция, не есть фантастический вымысел»; «…миф есть наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей мере напряженная реальность. Это не выдумка, но наиболее яркая и самая подлинная действительность. Это совершенно необходимая категория мысли и жизни, далекая от всякой случайности и произвола»; «Миф – необходимая, прямо нужно сказать, трансцендентально-необходимая категория мысли и жизни; и в нем нет ничего случайного, ненужного, произвольного, выдуманного или фантастического. Это – подлинная и максимально конкретная реальность»; «…и тогда миф всегда и обязательно есть реальность, жизненность, и для мысли – полная и абсолютная необходимость, нефантастичность, нефиктивность»; «Он (миф) не выдумка, а содержит в себе строжайшую и определёнейшую структуру и есть логически, т.е. прежде всего диалектически, необходимая категория сознания и бытия вообще»; «Есть ли миф такое отвлеченно-идеальное бытие? Конечно, не есть ни в каком смысле. Миф не есть произведение или предмет чистой мысли, чистая абстрактная мысль меньше всего участвует в создании мифа»; «Миф не идеальное понятие, а также не идея и не понятие. Это есть сама жизнь»; «Миф не есть бытие идеальное, но жизненно ощущаемая и творимая, вещественная реальность и телесная, до животности телесная, действительность». И в таком же духе до бесконечности, на каждой странице.
Пусть простит нас читатель за столь объемное цитирование классика мировой философии по утверждению одной и той же мысли под разными словесными выражениями. Это сделано как раз для того, чтобы почувствовать степень контраста отношения Лосева к мифам различной природы. Лосев простым повторением в разных формах одного и того же содержания пытается нас убедить в абсолютной реальности трансцендентальных и актуальных мифических процессов, в чём мы и не собираемся с ним спорить, но мы увидим далее с какой поразительной легкостью Лосев моментально забудет обо всех своих убеждениях на этот счет, когда речь зайдет о мифах о Люцефере, Мировом Дьяволе, падшем ангеле, о признании онтологического бытия (небытия) праматерии.
“Личность есть необходимая категория среди прочих. Вера же (материалистическая) заставляет утверждать, что фактически есть только материя и материя управляет всем. Куда же девать категорию личности? – недоумевает Лосев, как можно вывести категорию личности из безличного основания. – Ясно, таким образом, что последовательный материалист, а в особенности диалектический материалист, должен понять материю личностно, с точки зрения категории личности… Но и помимо одушевления и персонификации материя в условиях личностной её интерпретации, уже перестает быть невинной логической категорией. Она становится безглазым, черным, мертвым, тяжелым чудищем, которое, несмотря на свою смерть, всё же управляет всем миром… Материализм же утверждает, что всё в конечном счете управляется материей и сводится на материю. В таком случае всё управляется мертвым трупом и сводится на него… Мертвое и слепое вселенское чудище – вот вся личность, вот всё живое и вот вся история живой личности, на которую только способен материализм… Единственное и исключительно оригинальное творчество новоевропейского материализма заключается именно в мифе о вселенском мертвом Левиафане…»
Итак, материя как таковая у Лосева не существует – это лишь отвлеченное понятие, абстракция человеческого ума, «миф о вселенском мертвом Левиафане». А куда же нам девать его бесконечные утверждения о том, что «миф не есть произведение или предмет чистой мысли. Чистая абстрактная мысль меньше всего участвует в создании мифа», так же как Лосев не знает, «куда же девать категорию личности»? Но как может сопротивляться, и так отчаянно, так упорно, субстанциальному духу (Разуму) отвлеченное понятие, абстракция ума человеческого, субстрат, мертвая глина? Он говорит о том, что если признать абсолютное существование материи, то это значит – наделить мертвый механизм личностными качествами, т.к. «личность» есть совершенно необходимая категория человеческого сознания. Но как диалектик и сам Лосев должен понимать, что категории личности должна противостоять категория «безличности», или скорее «антиличности», также как жизни – смерть, горячему – холодное, качеству – количество, духу – материя. Материя именно и есть безличное абсолютное, как один из первоисточников, мировое начало. Материя своим абсолютом имеет «ничто». Материя – осуществленное небытие, материя – становящееся «нечто», а пока именно мертвое и слепое вселенское чудище, труп, правящий миром. Но дело-то всё в том, что этот труп не имеет безграничной власти в вещественном мире, он правит миром не непосредственно, а через людей – антиличности, массы, которые имеют также и духовное начало и в конечном счете способны укротить этого зверя, оживить этот труп.
«Куда девать личность?» - торжественно вопрошает Лосев, как обладатель абсолютной истиной. Да в ГУЛАГ её! куда же ещё? в подвалы Лубянки! под расстрел! – что за наивный вопрос в отношении «трупа», «смерти», которые правили страной 3/4 века. Личность – не просто живущий на земле человек, личность пустила глубокие корни в самом бытие, личность самобытна, субстанциальна, она способна противостоять идеологическому напору, идущему на человека и слева, и справа. Ретроспектируя подобное понимание личности на недавнее историческое прошлое нашей страны, становится вполне объяснимой патологическая, иррациональная ненависть сталинского режима к конкретным личностям и к любому проявлению личностных свойств человека. И отвлеченно-философский вопрос Лосева «куда девать личность?» как категорию мышления, как ни странно и ни страшно, находит неожиданно своё полное конкретно-реальное разрешение в уничтожении живой личности.
Материя, “Мертвый труп”, лишь на мгновение предстала перед умственным взором Лосева в своем страшном обличии, как он тут же спрятал глаза и объявил материю абстрактным понятием, потому что категории “жизни” и “личности” никак не хотели “соответствовать” облику этого чудища. Абстрактное понятие или “мертвое чудище, труп”? Лосев выбрал первое, а второе отправил обратно в ад, в Небытие, с глаз долой – из сердца вон. Но если правда не с Материей, а с Разумом, то Россия остается с “неправдой” Материи, чем с полуправдой Разума, которая хуже лжи. Материя, обожествляя себя в материализме, откровенно, и до наивности честно отрицала существование Бога, Разум же постепенно и незаметно старается подменить собою живого Бога, не отрицая Его существования. Разум наделяет Бога предикатами всемогущества, всеведения, всеблагости, подразумевая под Богом Себя, а Бог отдал всемогущество и всеведение за предикат жизни.

Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь, как смертные, как мы. (Б. Пастернак)

Разум еще в большей степени, чем Материя, ненавидит личность и боится ее. И если Материя из глубины своего падения и унижения, из безвременья взывает к личности нашего времени, то Разум из безвременья на правах победителя ее игнорирует. Если Материя уничтожала личность физически, подавляла морально, убивала ее Черной Смертью, то Разум просто не позволяет актуальной личности сформироваться в своей атмосфере внешнего покоя и благополучия, не дает ей пустить корни в темную почву Материи, увидеть свою вторую натуру в кривом зеркале Небытия и вобрать в себя, синтезировать обе природы мироустройства. Белая Смерть, как сорную траву, с корнем выпалывает человечество.
Немецкий фашизм - инквизиция 20 века, воплощенная идея порядка объективного идеализма, идеологии Разума, конгломерат иррациональной экспансии национального Я, национализма, и рационалистического инстинктивного стремления ко всеобщему и последнему порядку. Рационалистический инстинкт порядка рождается из страха Ratio перед непредсказуемостью противоположной природы, перед ее своеволием и «несовершенством».
Земное несовершенство и беспорядок Разум считает украденными у него, униженные и извращенные Вселенские Покой и Гармонию, статус которых нужно восстановить. Что ж тут говорить о западной цивилизации, если свои русские доморощенные, так сказать народные ученые позволяют себе подобные» «оптимистические» высказывания в отношении совершенства и непререкаемой истинности рационального Разума: «Они стали центрами распространения совершенной жизни… Они встречали на пути и зачаточные культуры, и уродливые, и отставшие, и нормально развивающиеся. Где ликвидировали жизнь, а где оставляли её для развития и собственного обновления. В огромном большинстве случаев они заставали жизнь отставшую… Не было никакого смысла дожидаться от нее миллиарды лет мучительного развития и получения сознательных и разумных существ. Гораздо скорее, проще и безболезненнее размножить уже готовые, более совершенные породы. Я думаю, мы на Земле не будем дожидаться, когда из волков или бактерий получится человек, а лучше размножим наиболее удачных его представителей…»; «Где на планетах встретят пустыню или недоразвившийся уродливый мир, там безболезненно ликвидируют его, заменив своим миром»; «Несовершенные миры ликвидируют и заменяют собственным населением»; «Потому мучительная жизнь Земли редкость, что она получилась самозарождением, а не заселением. В космосе господствует заселение, как процесс более выгодный. Ведь человек разводит морковь и яблоки от готовых организмов. Какое было бы безумие, если бы он захотел, получить их самозарождением (автогония). Это возможно, только пришлось бы дожидаться моркови миллион лет».
«Тихий ужас», - только и возможно вымолвить эту примитивную форму выражения внутреннего состояния, потеряв дар речи после прочтения подобных мыслей великого ученого, мечтательного чудовища. Вот уж действительно, «чего можно ждать от человека», распространяющего, насаждающего, сеющего в космосе смерть, но не жизнь. И надо полагать, что философские труды Циолковского не получили должного распространения не в силу идеолого-политических норм коммунистического режима, а скорее из стремления этого режима не замарать авторитет знаменитого ученого откровенно наивными по форме изложения и профашистскими по сути с позволения сказать философскими мыслями. Фашизм и есть уверенность в своем совершенстве, он идёт как справа, так и слева, как со стороны иррациональной, так и рациональной. Рациональному ли «совершенному» человеку судить о том, что может развиться из данной несовершенной формы жизни. Страх «совершенства» перед «несовершенным», боязнь жизненно нового гонит «совершенство» навязывать себя «несовершенству», делать собою, уничтожая его. Чудовище, мечтающее о Вселенском порядке, кто из них – Разум или человек Циолковский? Остается лишь сомневаться, что в этом человеке осталось хоть что-нибудь от самого человека. Разве сравниться “чудовищу” Материи, Черной Смерти, с этим чудовищем, Белой Смертью?
«Земное несовершенство», преображенное материальным содержанием, соприкоснувшись с глубинной тайной Материи, поднимется до таких высот, о которых изначальное совершенство Разума и не подозревало, куда не залетали всепроникающие идеи Абсолютного Гения.
Неужели опять нужны потрясения, чтобы человек отошел от сна Разума и увидел, что то вселенское «чудище», которое они с Разумом обрекли на гибель, вовсе не «чудище», а только кажется таковым от страха и слабости Разума и человека. Быть может, чудище-смерть таит в себе аленький цветочек бессмертия и ждет свой народ, который полюбит ее в уродливом зраке, чтобы открыться навстречу ему сказочным принцем, заколдованным белой магией ума-властелина в конечное зло человеку.
Видимо, в том отчаянии своего поражения, на которое способна метафизическая сущность, сдавая позиции на всех фронтах – идеологическом, экономическом, политическом, Материя решилась явить свой страшный облик “мертвого чудища”, “Смерти”, “трупа” людям, личности, человеку, в надежде на прощение и понимание, может быть, в удрученном, может быть, и в предсмертном своем состоянии, как тот сказочный принц из пророческой сказки об “Аленьком цветочке”, заколдованный в ужасное существо.
Но мы буквально бежали от душевных ран и страданий умирающего чудовища-Воли попробовать рыночных благ и в отличие от сказочной Настеньки не вернулись к нему с сочувствием и пониманием, предали, продали, оклеветали и заплевали, строя ему обезьяньи ужимки и рожи безобразнее его существа. Разумеется, чудовище встретило нас не цветами и явствами, оно легкомысленно относилось к жизням людей, но может быть, потому, что само было родом из смерти и не считало смерть абсолютным злом человеку. Будучи обладателями несметных духовных богатств мы, как папуасы, купились на стекляшках и бусах, растеряли ментальные сокровища, обретенные колоссальными жертвами, и жертвы оставили за порогом бессмыслия. Мы не знаем, что стало теперь с тем чудовищем-Волей. Ушло ли оно назад в метафизику и готовит нам оттуда новый захват человечества, погибло ли оно в своем государстве от покинутости людьми и тоски одиночества или явится в белый свет в новом противоположном обличии, в облике прекрасного принца, спасителя человечества. Хотя последнее вряд ли, не хватило нам ума и сердца разглядеть под звериной шкурой живую душу, в смерти увидеть бессмертие.
Безличный человек не способен выдержать прямого взгляда подобного надреального образования, и проявляя страусиную природу сознания, зарывает его в идеологии, догмы, религии, внешние общественные установки нравственно-правовых норм или достигает запредельных высот интеллектуальной эквилибристики только бы не встретиться с магически-пронзительным взглядом Смерти. В этом отношении первобытные люди, так называемые «примитивные дикари», были более мужественны, чем человек современной цивилизации. Они боролись с демонами, называя их имена. Современный же человек самые что ни на есть иррациональные социально-исторические феномены тужится объяснить рационально, лишь бы не видеть жуткого лика Смерти. Табу «дикарей» - незамутненное рационализациями цивилизованных культур первобытно-обнаженное чувство реального присутствия Смерти, восприятие её именно как активно-действующего и внутренне присущего самому человеку существа, грозящего опасностью гибели людям именно потому, что оно может возобладать в их амбивалентной натуре над первичными позывами жизни.
Кто же может совладать с таким существом и поставить его себе на службу? Ни масса, ни индивидуальность, ни государство, ни нация, а только личность. Фрейдовская модель личности являет собой взаимосвязь трех структур: Я, Сверх-Я и Оно, в которых нетрудно различить человека, Ratio и Волю, Материю. Когда Я человека встанет во главу угла в этой структуре, когда поведет себя активно, а не пассивно, когда распознает и подчинит себе “нас “изживающие” незнакомые, не поддающиеся подчинению силы”, тогда синтезирует в себе личность Разум и Материю в полноту бытия. Человек станет личностью, человеком, когда Я человека, проникая в глубины ОНО и возвышаясь к Сверх-Я, Идеалу, подчинит себе эти безличные стихийные силы, синтезирует их по-своему и направит на преодоление смерти. А покуда идет страшная борьба двух миров за обладание человеком. И каждая из сторон стремится объявить другую призрачной и несуществующей: материя объявляет дух своим порождением, эфемерностью не имеющей реального существования, которую нельзя ни пощупать, ни взвесить, ни измерить; а дух со своей колокольни вечности объявляет материю небытием, хаосом, смертью и тленом. И есть лишь единственное существо, способное примирить две враждующие стихии, - человек.
Только сейчас в явлении страшного облика смерти можно говорить об откровении Материи после её поражения в правах на участие в жизненных процессах. Материалистическая идеология – не откровение, а сокрытие, потаенное, идеологическое оружие в борьбе за власть. Теперь дальнейшая судьба человечества зависит от человека. Выдержит ли он этот взгляд, не опустит глаза, не окаменеет ли от ужаса, или просто отвернется, отведет взгляд, и сделает вид, что не услышал, никакого откровения и пойдет себе дальше в пустоту бесконечности по замкнутому кругу Вселенной.
Материалисты никогда не признаются в том, что спустили с цепи онтологическое чудовище и допустили смерть править миром. Поэтому они предпочитают говорить об Абсолюте как запредельности в отрицательно божественном плане, говоря о материи в качестве абсолюта лишь как извечно существующем реальном основании построения мироздания. Они, конечно, напрочь отвергают всякую иррациональность, всякую запредельность и всякое онтологическое бытие материи. Будто сама праматерия страшится показать людям свою личину, свой гадкий образ, дабы не перепугать их и не отвратить от себя навеки, как то заморское чудище в «Аленьком цветочке». И лишь от доброты и любви самих людей зависит станет ли это чудище прекрасным принцем или пожрет их всех без остатка и само опять уйдет в небытие. Может быть, отсюда в сказаниях русского народа милосердное, доброе, сочувственное отношение даже к нечистой силе – водяным, русалкам, лешим, домовым и прочее. Вот вам и ещё один живой миф о перемешанности добра и зла, о том, как глубоко во зле теплятся искорки добра и справедливости, о том, что зло способно перевоплощаться в добро и красоту. И это будет победой человека над смертью и слияние жизни, времени с вечностью, что под разными формами утверждает почти вся эсхатологическая русская философия. Иначе вся кровавая, жертвенная история человечества теряет всякий смысл. Совершенно пустое занятие искать этот смысл в позитивных теориях социального прогресса.
Понимание жизни и смерти приходит лишь на краю гибели, катастрофы, «в пограничной ситуации», как учит этому экзистенциализм. Настало время пойти смерти навстречу, взглянуть ей в глаза и не окаменеть в страхе и безысходности, увидев пустые глазницы Ничто, а разглядеть в них скрытый источник жизни.
Жизнь и смерть, свет и тьма, положительный полюс и отрицательный создали нашу планету Земля, они спаяны, слиты воедино и человек должен научиться мыслить и воспринимать их в неразрывном единстве. В природе “да” и “нет” сосуществуют одновременно, только мышлению Закон противоречия запрещает такую крамолу.
Уголь – свет, энергия солнца спрессованы в черное твердое вещество. Солнечные лучи, свет, энергия солнца, энергия жизни были законсервированы миллион лет назад, как в кладовой, хранились в темном чреве земли и сейчас уголь горит, выпуская на свободу жизнь, свет и энергию. Свет сохранен в темноте, светлое – в черном, - развести свет и тьму по своим метафизикам, значит уничтожить жизнь, действительный мир. Метан – мертвый газ, потому как образуется неутомимой деятельностью смерти по разложению останков органических соединений. Метан коварен, взрывоопасен, как сама смерть, невидимое коварство без цвета и запаха. Из изношенных старых обессиленных умерших растений и тел организмов он вбирает в себя колоссальные заряды энергии. Парадокс заключается именно в том, что отжившее, ветхое, обессиленное, умершее таит в себе неисчерпаемые запасы энергии, что ее источником является именно Смерть, Небытие, Ничто.
Взрывами метана в горных выработках угольных шахт смерть напоминает людям о себе, о своей отверженности и непонимании людьми ее тайной сути. Но метан, добытый “на-гора”, как и уголь, дает жизнь, свет и энергию. Смерть служит источником жизни – круговорот в природе жизни и смерти. Как развести человеку эти два враждебных друг другу понятия по своим метафизикам? Не станет тогда ни жизни, ни смерти, ни самого человека. Человек за видимой несовместимостью этих явлений должен найти их общую сущность и явить ее миру в образе Абсолюта реальной жизни.

Семейная драма.
О конечном и бесконечном

В рассказах Л. Толстого «Крейцерова соната» и Ф. Достоевского «Кроткая» пронзительный ужас взаимного непонимания мужчины и женщины, разрешается смертью, трагедией человека. На то и талант художника, чтобы за конкретной трагедией индивидуального человека показать весь ужас разобщенности, взаимного непонимания мужского и женского начал мироздания, которое ведет к общечеловеческой трагедии, гибели всего мироздания. Оттуда, из метафизики, из вселенской, мировой, трагедии рождается беспрерывная череда трагедий и бед живых реальных людей. И не предвидится конца смертям и катастрофам, пока человек, дитя обоих начал, не проникнется пониманием каждого из родителей и не поведет их за собой к гармонии нерушимого союза, пока не перестанет безвольно метаться от одного полюса притяжения к другому. А пока человек, дитя обоих начал, метнулся в сторону состоятельного Отца, осудив свою Мать за недостойное поведение. Непостижимая пропасть отделяет одного человека от другого: «человек один, а вокруг мертвецы». Понимание одиночества, невозвратной потери, начинает приходить к человеку лишь после ухода другого, утраты половины своего существа. Поймут ли Разум и человек свое одиночество после ухода Материи, возможна ли полноценная жизнь человека в неполноценной семье, чем обернется для него воспитание Отца в неуважении к нищей Матери?
Лосев: “Марксистский диалектический материализм - исповедание пролетариата как некоего абсолютного лика бытия”. Мы теперь знаем, насколько пролетариат тесно связан с Материей и значит, диалектический материализм – это исповедание самой “неимущей” Материи, “как некоего абсолютного лика бытия”, т.е. Материи, лишенной права собственности, созданной из Нее, из ее вещества, на ее основе. Разум не успел еще в стародавние времена рационализировать чувства Материи до такой степени, чтобы Супруги заключили между собой брачный контракт как положено цивилизованным новобрачным. Брачный контракт становится обыденностью нашего времени, но чтобы стало со всем нашим миром, если бы его мужское и женское начала разошлись бы мирно в разные стороны без претензий друг к другу? Мир застыл бы в равнодушии и тишине, изначальное безмолвие Бытия зияло бы своим отсутствием и пустотой. Выяснением отношений между мужским и женским началами углубляется их взаимное понимание, смывается грязь, открывается нечто новое, обостряются чувства и разум, происходит взаимное самопознание. Брачный договор перечеркивает главный закон диалектики жизни - единство и борьба противоположных сторон, равнодушно-размеренный образ жизни без всплеска чувств, без погружения в омут, с твердой почвой всегда под ногами. Но, слава богу, наши новобрачные не дошли до такой степени цивилизованного взгляда на жизнь и теперь при разводе они не могут никак поделить имущество – каждый из Них в каждой вещи, в каждом живом существе видит себя, свой облик, свое отражение и не хочет уступить другому ни пяди земли, ни малейшей вещицы, ни одной души человеческой. Отсутствие «брачного контракта» не дает супругам разойтись по своим метафизикам. Но развитие правого сознания, юридическая образованность человечества помогут им это сделать. Потому Разум и старается из-за всех сил по-своему образовать человека, дать ему экономическое, юридическое и политическое якобы- самосознание, чтобы человек скорее целиком и полностью оказался на его стороне. Потому Материя и проиграла процесс, что сделала ставку на коллективную собственность, а Разум на частную, личную. «Мое» оказалось неизмеримо сильнее «нашего». И пусть «мое» наживается, дуется, пухнет за счет «нашего», что же делать, мир так устроен – если в одном месте «густо», то в другом месте «пусто». У кого сильнее разум-расчет, кто не занимается самокопанием, тот всегда возьмет «свое», не утруждая себя моральными принципами, которые для Разума есть лишь условность Им самим же и установленная, чтобы люди раньше времени не пожрали друг друга.
Паскаль: ”Чудовищно видеть, как в одном и том же сердце, в одно и то же время уживаются чрезмерная чувствительность к мелочам и эта странная бесчувственность к самому важному – к утрате своего бытия, к опасности вечного ничтожества, к потере всего после смерти”. Большинство мыслителей так объясняет несоответствие между тем, что человека в значительно большей степени занимает суетность жизни, чем вечная жизнь: человек может жить с сознанием смерти лишь потому, что глубоко в его подсознании заложена вера в бессмертие. Иначе бы он не смог существовать, сошел бы с ума.
Наверное, это действительно так, в подсознание человека заложена вера в бессмертие. Но какого рода это бессмертие, человек ли бессмертен или бессмертно то, что заложено в человеке? Гегель с удовольствием отвечает нам на этот вопрос: “Человек должен в своем образе мыслей подняться до такой абстрактной всеобщности, при которой ему безразлично, существует он или нет в конечной жизни”. До какой же степени самоотречения нужно дойти, чтобы видеть бессмертие человека в “абстрактной всеобщности”?! Кто же здесь устами Гегеля глаголит истину? Чьи же уши опять торчат из “бессмертия”? Как найти человека в “абстрактной всеобщности”? Исчезновение, растворение человеческой личности Гегель с Шопенгауэром называют бессмертием. Разум подменил в подсознании человека веру в личное бессмертие, верой в бессмертие Всеобщего Разума, бессмертие человека его бессмертной идеей. Если человечество согласно на такое бессмертие, то пусть оно идет дальше по пути растворения в “абстрактной всеобщности”, если нет, то человечеству надо задуматься, по пути какого “бессмертия” ведет его вечный Разум.
У Шопенгауэра человек «неприкосновенен для разрушительной смерти» ввиду неуничтожимости Мировой Воли, у Спинозы человек вечен в силу присутствия в его существе разумного ядра, т.е. Разума. По сути вечны Мировая Воля и Разум, а где человек? Человек - это даже не союз, не единство Воли и Разума, он их синтез, он даже то, чего нет ни в Воли, ни в Разуме. И если оба основания человека расходятся друг от друга прочь по своим метафизикам, то куда девается человек? Успевает ли он индуцировать в себе ядро вечности, «неприкосновенное для разрушительной смерти»? Если человек не способен удержать в себе единство Воли и Разума, материального и идеального, то как можно говорить о неуничтожимости существа человека? Воля и Разум растащили его существо по своим метафизикам, разорвали его на две половинки – тело и душу, – которая из них человек, как сказать? Смертность человека в том, что он не нашел и не ищет вторую половину своего существа, спрятанную за высоким частоколом основной положительной логической мысли. Разум загнал ее в подсознание человека, но не смог уничтожить, добить окончательно. В конце концов она отомстит и Разуму, и человечеству за свою отверженность. Однобокий человек без второй половины не разумное существо, а моральный бездуховный урод.
«…плевать мне на всю вселенную, если завтра здесь не будет меня!» (С.Есенин). И плюет человек на свой дом, на вселенную, на себе подобных, на судьбы мира, потому что «знает», что завтра его «здесь» не будет. И старается человек «взять от жизни все», пока он еще «здесь», а не «там», но сколько ни старается, достаются ему только крохи, кому меньше, кому больше, но все равно это крохи от возможной полноты бытия, и в конце концов, чуть раньше, чуть позже, оказывается «там».
Борьба Ормузда и Аримана возникла за пределами нашего времени, в непостижимой для современного человеческого ума метафизике, т.е. по сути не имеет начала, а как утверждают философы, что не имеет начала, то не имеет конца. Ну, и в обратную сторону тоже: что имеет начало, тому должен быть положен конец. Значит, прав был Ницше: единственная цель мироздания – борьба за власть без конца и начала, без постоянной победы одной из сторон. Война – отец всего и царь всего, как говорил первый диалектик древности Гераклит, война ради Войны, власть во имя Власти. Борьба за Власть бесконечна, человеку, орудию той борьбы, положен конец. На смену поколению “орудий” борьбы идут новые, более “совершенные” поколения.
Что имеет начало, тому положен конец. Но если конечное происходит от двух дерущихся за власть бесконечностей, почему ему должен быть положен конец? Эта вопиющая несправедливость не может быть истолкована ни с идеалистической, ни с материалистической точек зрения. Ни идеализм, ни материализм не задавались таким вопросом основательно, по существу. Ни для материализма, ни для идеализма нет никакой борьбы предвечных начал. Борьба происходит лишь в вещественном мире отделившихся от общего нечестивых индивидуаций, потому что каждая индивидуация мнит себя центром Вселенной. Для материализма существует только материя, а разум есть высшая форма ее проявления. Почему умирает человек в материализме, почему единая основа мироздания тленна? Да просто так, потому что материи скучно пребывать в одной и той же человеческой форме. Сегодня она явит миру одного человека, завтра другого, а если сегодняшний человек завтра станет вчерашним, то что здесь такого, главное, что материя вечна изо дня в день.
Для идеализма существует лишь разум, материя – субстрат, то есть подстилка в буквальном переводе этого слова, материал для творческой энергии разума. Почему человек умирает в идеализме? Да потому что материал несовершенный, гнилой. С кем материи бороться в материализме, со своим внешним проявлением – разумом? А с кем в идеализме разуму бороться за власть, с мертвой глиной, с подручным материалом? И в материализме, и в идеализме человек “естественно” обречен на вечную гибель, индивидуальный человек не нужен ни той, ни другой стороне, разве что человечество в целом может еще сгодиться на что-нибудь, то есть опять же на борьбу за Власть с “несуществующим” противником.
“Ничто” не имеет формы, не имеет структуры, неопределенно и неуловимо для разума. Но ведь “Что-то” объединило Ничто и Разум в человеческой сущности, которую каждый из них рвет на себя. Значит, это “Что-то” важнее, дальше и выше Ничто и Разума, и оно живет в глубине человеческого естества? Так престало ли человеку верить в смерть и свое ничтожество перед ней? Что закрыло от человека то великое, к чему он назначен? Почему человек утратил творящую волю этого “Что–то”?
Самое загадочное в жизни то, что сущности, составляющие ее основу – Разум, Материя – тянут жизнь в разные стороны, в свое изначальное состояние, каждый в свое логово, им жизнь нужна постольку поскольку, Они бессмертны, мертвое не умирает, Они вне времени и пространства, а жизнь продолжает существовать. Что же такое жизнь? Что заставило противоположности сойтись, не по любви, не по расчету? Значит, жизнь есть нечто более первичное, чем Разум и Материя, сущность более высокого и более глубокого порядка, чем Бытие-Небытие, она явилась в мир из тех глубин Единосущего, где не “валялась” мысль человеческая. Её властная суть не дает разбежаться враждующим силам в разные стороны, по своим метафизикам, бросая их навстречу друг друга.
И вдруг человек, венец этой жизненной сути, есть существо смертное, да еще как смертное, гибнущее от войн, катаклизмов, аварий, природной стихии, обыкновенного случая и самоубийств. И после этого смерть можно называть “естественным” окончанием жизни? Что это, как не абсурд, бессмысленность и безобразие, искажение здравого смысла?
И жизненная сила должна возобладать в природе человека над первичными позывами Смерти, не в пресловутом ницшеанском Сверхчеловеке, а в каждом ушедшем, ныне живущем и будущем. Кто, кроме человека, сможет активизировать силу жизни, опуститься глубже Небытия, зачерпнуть в ее источнике живой и мертвой воды? Ни Бог, ни Материя, ни Чистый Разум, а только живой личностный разум самого человека.
Но птица человеческого мышления вместо того, чтоб опуститься в глубины жизни, воспарила так высоко, что вышла из жизненной сферы и залетела в безжизненную холодную сферу Самого Разума. В абстрактной высоте Разум “птичку не пожалел” и сделал из нее мертвое понятие – чучело, а в Небытие опускаются злоба и ненависть, чтобы черпать там новые силы, “прервалась связь времен”, нарушено равновесие жизни. Птица человеческого мышления рвется в заоблачные выси, к полюсу “справедливости”, в ограниченную сферу добра, контуры которой очерчены свыше, Хозяином человека, добра, пределы которому положены стенами хлева, “добро”, которое не терпит “дальних затей”, которому не нужны мучения “бесформенных чаяний”, “добро”, которое дарит человека “месяткой”, “травой” и “сеном” и застилает человеку глаза на истинное его назначение, ставит на нем клеймо раба высших сил, существа ограниченного во времени и пространстве, закрывает доступ к тайнам бессмертия.

“Однажды человек поднялся в небо,
Вслед за мечтой взлетел он в высь,
И звезды словно на ладони –
Путь к ним уже не так тернист.
И через череду скитаний,
Не обретя космических надежд,
Вернется в свой мирок он с опозданием,
Как нищий без одежд”.

Хайдеггер: “Бытие с самого начала открылось европейской мысли и все равно осталось забытым”. Зато русская мысль в своих истоках не задумывалась над “бытием”, но русский язык, “дом бытия”, увидел в “забытом” уход “за – бытие”, в Ничто, а может, и дальше. Люди, память, события уходят за бытие, за грань, недоступную (пока) человеку, но это не значит, что они исчезают навсегда и бесследно, как миражи “призрачного” мира изменений и становлений, не имеющего бытия. Как напряжением воли человек возвращает в память “забытое”, так все человечество способно вернуть из забвения к жизни ушедших в Ничто, за грань бытия. Откуда человек это «знает», кто внушил ему это «знание», что «оттуда не возвращаются»? Беспрерывная монотонность смены явлений, обыденность происходящего изо дня в день, чувство недвижимости завороженного мира, «что имеет начало, тому должен быть и конец» - вот всё его «знание». Недоступность для разрушения смертью зависит лишь от воли самого человека, которая должна удержать в единстве Мировую Волю и Разум.
Новая полярно-напряженная философия России идет от личности, от человека, ей не престало признавать существование одной стороны и отрицать другую. Поэтому для нее, как на ладони, видимо происхождение смерти и зла. Потому что в реальном мире за “начального” человека идет борьба двух “безначальных” стихий. Но человек в той борьбе не цель, а средство, орудие, цель – единая и неделимая абсолютная Власть. Потому и “начальный” человек умирает, что его “безначальные” родители не могут выяснить отношения между собой, разрешить пресловутую бытовую проблему “кто в доме хозяин?” “Непониманья между нами крест, непониманья между нами тайна”. И по законам философского жанра такая “семейная” драма не будет иметь конца. Будет отыграна премьера спектакля, - если, конечно, наш сегодняшний мир – это премьера, - опуститься занавес, уйдут актеры со сцены, но снова и снова он повториться уже на другой сцене и с другими актерами. “Жизнь – только тень, она – актер на сцене. Сыграл свой час, побегал, пошумел – и был таков”. Необходимостью и Судьбой будут написаны новые сценарии драмы, а безжалостный Режиссер выведет на сцену одних актеров и уничтожит других, отыгравших отведенную роль. “Наш мир – театр и люди в нем актеры”.
Так, может быть, пора этим самым “актерам” поставить зарвавшихся Сценаристов и Режиссера на место, лишив их инкогнито и псевдонимов, вытащив на свет божий, спросить с них за неудачный спектакль в страшном театре без зрителей и самим продолжить развитие сценария земных и небесных событий?
Что имеет начало, тому положен конец, - сущая чушь монистических философий. Что рождено на стыке двух бесконечностей, погибнув, должно возродиться. Архитектор Разум – он сам есть каменное изваяние, нерушимое, но мертвое вовеки веков. Материя хочет быть полноправным участником жизни, страдать, радоваться, созидать, а не быть субстратом – подстилкой у ног Высочайшего Разума. Потому и ввиду непризнания ее законных прав на жизнь и мироустройство идеальным началом, тянет она все живое и неживое назад в свое логово – в жуткое Ничто, непостижимое положительным Разумом. И живое ей больше доступно, чем “мертвые” объекты природы, потому как в начале пространства и времени, когда Разум творил из нее мироздание, она “спала” “мертвым сном” и в “мертвой” природе ее воля отсутствует. Все более “пробуждаясь” с каждым новым актом творения, Материя обретала свой собственный разум, свое Я, свою волю и заявила свои права на “совместно нажитое имущество” враждующей “семейной пары”.
Для этой пары и люди стали имуществом, которое нужно поделить пополам, разорвав их тело и душу, “кому – вершки, кому – корешки”, кому – тело, кому – душу. И совместные “дети” их, разорванные надвое, душой и телом мечутся от одного прародителя к другому, отражая в физическом мире вражду метафизических бесконечных начал, война за власть всех против всех: человек на человека, село на село, город на город, партия на партию, нация на нацию, страна на страну, религия на религию, идея на идею. Одни зомбированы Разумом, другие – Материей. Кто же, кроме человека, сможет примирить двух “родителей”, остановить эту тотальную бойню, разрешить главный русский вопрос “Ты меня уважаешь?!”, уходящий корнями глубоко в метафизику, признав равные права на действительный мир обоих сторон мироздания? Воля человека должна удержать в себе полярную напряженность борьбы двух начал, синтезируя ее в бесконечную жизнь, а не метаться от одного полюса к другому, в поисках вечного счастья вызывая к жизни беды и катастрофы. И тогда конечное затмит собой бесконечное и будет положен конец бесконечной вражде бесконечных начал. Кто принимает “все возможно” за сказку, за миф, за фантазию, тот никогда сказку не сделает былью.
Нечто по имени Ничто.
Ничто – оно нигде и везде

Мир как представление. Изменчивость, текучесть, возникновение, исчезновение, рождение – гибель навеяли на философов мысли о том, что мир наш есть призрак, сон… Нет в нем ничего постоянного, вечного – черт знает, откуда пришел, неизвестно, куда уйдет, – кто скажет про такой мир, что он существует? Всё проявляется относительно своего противоположного: горячее – холодное, мягкое – твердое, умное – глупое, доброе – злое. Относительно чего же тогда должно проявляться существование, Бытие? Рационализм, унижая и оскорбляя существование, утверждает, что оно проявляется относительно пустого места, что небытие – это лишь отсутствие Бытия, а на “нет” и суда нет. Новая же философия утверждает, что нужно постичь истинный смысл слова “нет”. В простом человеческом смысле “нет” – отсутствие в положительном мире чего-то положительно существующего. Но “нет” отбрасывает тень скрытого, отрицательного, присутствия чего-то существующего отрицательно, т.е. скрытно, невидимо для положительного знания. Новая философия задается вопросом: Небытие – отсутствие Бытия или его изнанка? Что такое ничто, небытие, пустое ли это отсутствие или присутствие, скрытое в “зазеркалье” света и тьмы?
Л. Шестов: “Ничто не есть ничто, оно есть что-то, и убить его, лишить его ничтожащей силы никому не дано”. Убить, победить, преодолеть, побороть, превзойти, превозмочь, уничтожить… а может быть, просто надо познать и понять, посочувствовать? Понять, что ни в ком, ни в чем и нигде нет абсолютного зла, ни на земле, ни на небе, у каждого есть своя правда, тем более у запредельной, метафизической сущности.
Ложь - отрицательная правда, правда - положительная ложь. «Не-сущее не может даже лгать», - пытался Ницше заткнуть рот Небытию, но в 20 веке человечество по самое горло погрузилось в «ложь» Небытия. Следовательно, Небытие есть не не-сущее, а какое-то анти-сущее. Его нет, его не должно быть, раз человеческий разум назвал его Небытием, но оно каким-то образом есть и безбожно «лжет» и Богу, и Разуму, и человечеству. Но где же «правда» Бытия и где «ложь» Небытия в том мире, который зиждется на том и другом, на « правде» и «лжи», человеку ли, который сам соткан из этой «правды» и этой «лжи», развести «правду» и «ложь» по разные стороны баррикад? «Все обман, все дышит ложью …». Развести «правду» и «ложь» в разные стороны, значит до конца уничтожить земную жизнь. Человечеству суждено на всем пути к Абсолютной Правде отделять относительную правду от относительной лжи.
Для рациональной философии является аксиомой то, что смерть и зло имеют свое начало в материи. Но ведь материя создана из ничто, рационализм это тоже признает. Но ни Бог, ни человек не в силах уничтожить Ничто, хотя бы потому что никто из них не знает, что это такое и как к нему подступиться. Следовательно, смерть и зло неуничтожимы, вечны и бесконечны. В таком случае Шопенгауэр прав – такой мир не имеет права на существование, он должен кончить самоубийством, тогда не будет смерти, не будет зла и жизни не будет. Абсолютизация зла ведет к конечному злу. Человеку остается одно: познать природу Ничто и в смерти найти бессмертие.
Почему Ничто, Небытие названы так, как будто их и не существует, а раз не существует, так зачем давать имена тому, чего нет? Значит, дал им такие уничижительные имена тот, кто не хочет ничего знать о их существовании, о их бытии, - человек или Не-человек? Раз нечто имеет название, значит, оно есть, оно существует, названия дают, если не реально существующему, то хотя бы воображаемому, интуитивно, в каком-то образе, присутствующему в сознании человека.
Небытие, Ничто не подвластно, недоступно, непостижимо положительным разумом, не имеет образа, его представить нельзя, ни по форме, ни по содержанию, разве что – пустая, черная, непроглядная бездна. Так зачем человеку искать ее образ, познавать тьму, зачем человеку тужиться рождать «новое мышление», поляризовать его, полярность есть всегда источник опасности, проще назвать «непостижимое» «отсутствующими» именами - Небытие, Ничто, нет «антисущности» - нет проблем. Ничто лежит по ту сторону положительного разума человека, он даже не знает, с какого боку подойти к такому «чудовищу», хранящему бесценные сокровища источника вечной жизни. А может быть, Сам Разум не подпускает человека, как малое дитя, к этой бездне добра и зла? Как случилось так, что мышление человека, дитя света и тьмы, пошло однобоко, по «светлому» пути, прочь от темного источникам жизни, почему даже животные видят во тьме, а человек только тьму мироздания? Почему Ормузд завладел сознанием человека, так же, как он захватил власть над спящим Ариманом? Может быть, действительно, жизнь и мышление человека только сон под глубоким гипнозом, как кричит об этом Л. Шестов, но спящих добудиться не может, может быть, Ариман продолжает спать внутри человека, в тех «непостижимых» глубинах тьмы подсознания, куда загнал его Ормузд от греха подальше, чтоб не мешал ему творить на земле “светлое” дело “просвещения” человека.
Л. Шестов: “Человек, как завороженная очковой змеей птица, против воли влечется непонятной силой в страшную бездну духовного и физического уничтожения. Убедившись, к какой пропасти ведет его “свет” разума, человек начинает делать бессмысленные, безумные попытки борьбы с заворожившей его силой”. “По ту сторону добра и зла, по ту сторону истины обитает лишь пустое, страшное, всеуничтожающее Ничто. И там можно, там нужно искать того могущества, той силы и власти, которой дано спасти человека от гибели”.
Но не к Богу отправляет Шестов человека за спасением, который все творит из ничто, а к самому “ страшному, всеуничтожающему” Ничто. Искать спасения в смерти, в Небытие. За спасением – в пропасть всеуничтожения! Для Шестова чудовище-разум, “змея очковая” страшнее страшного Ничто. Он чувствует, что именно там, в смерти, небытии таится сила, способная противопоставиться силе Разума. Но не Бог способен овладеть этой силой, а человек. Не очень-то Шестов надеется на Бога вопреки своим бесконечным утверждениям о Его всемогуществе. Бог стоит от Небытия, Смерти, Ничто дальше, чем человек, именно человек Ему нужен, чтобы познать эту великую тайную силу равную силе Разума: “в горе счастье свое ищи”, в Смерти ищи бессмертия. Если человек вышел из Небытия, то кому как ни ему познавать свое материнское лоно. Бог создал мир из ничто, но нигде не говорится, что Бог создал ничто, значит ничто существовало вне Бога и раньше Бога? Если из ничто можно создать нечто, значит ничто - нечто скрытое от разума человека. “Всеуничтожающее Ничто”, но может, именно Небытие хранит в себе надежду на возрождение, может быть, в его темном зеркале хранит свое отражение вся бесконечная картина реального Мироздания?
Сила Небытия – на силу Разума. Сила есть – ума не надо. Шестов даже намека не делает, как человеку совладать с этой силой, каким образом к ней подступиться, как использовать ее в своих интересах. Просто – есть такая сила и надо идти ей навстречу. Толи в рабство к ней идти, то ли кланяться, то ли молиться ей, то ли укрощать ее? Есть такая сила – и все тут. Как ее найти, что она собой представляет, как проявляется, как раскрыть ее тайну? У Шестова нет ответа на эти вопросы. Не сталкивать эти противоположные силы, потому что они с двух сторон ударят по человеку, а пользуясь причастностью к обеим силам, обоим полюсам мироздания, индуцировать на их основе новую силу поляризованного мышления.
Ткань жизни соткана из парадоксов. Природа поляризована + и -, а мышление и знание – адекватное отображение природы – всегда называется положительным. Сочтут безобидным сумасшедшим всякого, кто из природы задумает удалить + и -, но объявят опасным для общества того “сумасшедшего”, кто захочет мыслить отрицательными категориями. Диалектика только слабый отблеск, бледная тень поляризованного мышления, в ней даже противоположности все положительные. Если весь мир, вся природа имеют полярность, то почему интеллект человека, производное этого мира и этой природы, однополярен, притянут “за волосы” положительным полюсом? Если Разум – сила положительная, то сила Небытия, Ничто должна быть отрицательной, мышление должно быть не положительным, не отрицательным, а живым, тогда Разум станет, не абсолютным Властителем дум, а рабочим полюсом человеческого мышления, и тогда рассеются колдовские чары реальной действительности, о которых кричал Л. Шестов, пытаясь разбудить человечество. Наверное, необходимо было победить и самоутвердиться в актуальном мире отрицательному полюсу Всеединого, чтобы до обоих Абсолютов дошло наконец, что Они друг без друга – ничто, – хоть положительное, хоть отрицательное.
Страстью и ненавистью собирается Л. Шестов разрушить заколдованный ледяной дворец Разума, рассеять его чары и власть наваждения. Тоже самое, что угрозами, криком и бранью заставить осла двинуться в путь. Свет Разума видит только себя, он не может просветить мглу Ничто. Разум ослеплен собственным светом, Разуму можно сопоставить лишь новый Разум, полярный, живой, многомерный, пространственный. Может быть, вовсе и не Разум навеял на человека очарование непреодолимости “самоочевидных” истин, может быть, сам Разум находится в мертвом плену всесильной Необходимости?
Человек должен, проснувшись, разбудить Разум от долговечного сна под чарами Необходимости, освободить из ее механических пут. “Не плакать, не ненавидеть, не проклинать”, а действовать во спасение Разума. Оживить Разум от мертвого сна, наполнить его живым содержанием, той силой Небытия, которою он боится, и от которой бежит, не ведая о том, что эта тайная сила – его вторая половина, утраченная в страхе иной природы.

“Невозможны никакие другие роды интеллекта, кроме того, который способствует нашему сохранению”. Не будет ли в таком случае интеллект, познавший Ничто, гибелью для человека? Мы не знаем Ничто, но гибель рано или поздно, а для вечности и рано, и поздно бесконечно малые величины одного порядка, наступает для каждого человека. Так, может быть, познав природу Ничто, человек остановит эту всемирную мясорубку, гибель своей природы? Почему человек всякий раз возвращается туда, откуда пришел? Ведь, судя по отношению человека к смерти, его в “родной” дом не очень-то тянет. Почему Небытие не отпускает человека на волю? Может быть, чем-то человек виноват перед своей матерью – Материей, чем-то изменил ей, предал ее? Познание природы Ничто, даст шанс человеку понять и искупить свою вину, свой “грех первородный”, который таится не в пресловутом яблоке, не в райских кущах, а где-то совсем по другую сторону добра и зла.
Хайдеггер: “Мышление, которое есть по своей сути мышление о чем–то, задумавшись о Ничто, будет действовать в разрез с собственной сутью. Ничто не может быть предметом мысли”. – Суть положительного мышления: думать о Ничто, т.е. не о чем, значит совсем не думать. Тупик, в который завел человека Разум своей монополией на мысль и процесс мышления. Тупик в Ничто, значение которого человек даже не в силах осмыслить, потому что в тупике его мысль останавливается, упершись лбом в каменную стену необходимости или обрывается в пустую бездну при попытке взлететь над ней. Дано ли человечеству выйти из этого тупика, выработав в себе полярное мышление? Ничто – зеркало, отображающее мир, или мир, как призрак, не имеет в нем отражения? Кривое ли это зеркало, или, напротив, правит мир, перекошенный набок?
“Кажущаяся абсурдность вопроса о Ничто – слепое своенравие распоясавшегося рассудка. Протесты рассудка мешают поискам Ничто”. Рассудок хозяйничает в голове человека, позволив человеку встать на ноги в этом мире, он вообразил человека своим вечным должником, рассудок – кредитор. Человечество должно вечно платить ему % по долгам своей покорностью и раболепием... Рассудок – сам Разум свил себе гнездо в голове человека, он ничего не хочет знать ни о каком Ничто, чуждом ему по природе. Но человеку-то эта природа не чуждая, его Бог создал из Ничто, почему он забыл о нем, предал его, где его живое мышление? Почему в познании Ничто человек идентифицирует себя с хилым рассудком? “И мощь в плену у немощи беззубой…”
Хайдеггер: “Ужасом приоткрывается человеку Ничто. Ужас не есть способ постижения Ничто, в нем Ничто только приоткрывается человеку”. Но ведь Разум точно знает, что этого мира нет, откуда тогда этот ужас? Если бы наша душа, наша интуиция не видели бы, не чувствовали этого “несуществующего” мира Ничто, чего бы ради мы его ужасались? “В ужасе проседание сущего, нет опоры, ускользание сущего, земля уходит из-под ног, с общим провалом сущего мы тоже ускользаем сами от себя”. Человек видит в ужасе провал сущего. “В ужасе теряется дар речи – ускользает сущее, надвигается прямое Ничто, перед ним умолкает всякое говорение. В ужасе нет ничего, само Ничто является нам. Ужас создает в нашем бытие событие, благодаря которому открывается Ничто”.
“Ничто в своей исходной сути от нас заслонено тем, что мы даем себе совершенно потонуть в сущем”. Отворачиваясь от Ничто, мы выгоняем себя на обыденную поверхность бытия и скользим по его глади, опускаясь с возрастом в Небытие. “Сплошная пронизанность нашего бытия ничтожающим поведением – свидетельство постоянной и затененной распахнутости Ничто, в своей исходности раскрываемого только ужасом. Ужас – с нами. Он только спит, подавлен. Его сквозное дыхание веет в нашем бытии. Наше бытие сотрясается ничтожением Ничто”.
Почему мы должны ужасаться Ничто, своей второй половины, своей собственной тайны, своей нераскрытой природы? Кто нас к этому приручил? Да, именно тот, кто сам его ужасается. Почему Разум боится Ничто, ведь он же сущий, вечный, нетленный? Что Ничто способно отнять у Разума? Ничего, но очень многое может дать: обогатить его содержание новыми, неизвестными Разуму мыслями, оживить его… Но может быть, как раз ожить-то он и боится? Боится быть поляризованным, боится впасть в противоречия, боится страдать, любить и ненавидеть, не дай бог, еще совесть проснется, сочувствие к “униженным и оскорбленным”.
Разуму это надо? Нет, не надо. Что вам Разум, сын человеческий, за всех страдать? Куда как проще, спокойнее быть бесстрастным и равнодушным. А для того, чтоб таким оставаться надо захватить власть в мироздании, уничтожить все лишнее, преходящее, беспокойное. Человек – единственный канал, который связует его с Ничто и дочерью его, Волей к жизни. Вывести, выгнать, вытравить из природы и души человека этих ведьм, тогда они Разум своими колдовскими чарами не достанут, уйдут в свое логово, в Небытие, скатертью дорога… Хотя, впрочем, от них ведь не только страдание, но и весело тоже. Ведь что такое острота, как не игра противоречий? Но Разум вам что, клоун в цирке? КВН тут, понимаешь, устроили. Тут солидные сущности обитают, не чета каким-нибудь там ничто(жествам).

“Существо Ничто – ничтожение, но не уничтожение” – Хайдеггер.
Отрицание не есть уничтожение, а противопоставление положительному утверждению. Смерть не уничтожает жизнь, она отрицает ее наличную, данную, актуальную форму. Смерть не устраивает жизнь в такой форме, в таком жалком виде животного существования. Познав Ничто, познав Смерть, человек узнает истинную цену жизни, ее перспектив, ее потенциальных возможностей подняться над смертью. Но нам говорят, и мы на самом деле так мыслим:” Основное правило всякого вообще мышления положение об избежании противоречия”. Это правило положительного, деполяризованного, мышления. Весь мир, вся природа, история и характер всего человечества, отношения между людьми сотканы из противоречий и парадоксов. Но мышлением “ты трогать их не моги за их малый рост” и уродство, мыслить противоречиями – это абсурд, это хамство, за противоречием скрывается нечто постыдное, низкое, жуткое – Ничто, которое лучше не касаться не чувством, ни мыслями. Разум объявил Ничто ничем иным как пустотой, без формы и содержания, иное отношение к этой природе со стороны человека он расценит как бунт и лишит человека своего покровительства. Так что, живи, человек, и гибни в противоречиях, но мыслить ими не смей, а мыслить будешь, как Разум сказал: положительно, адекватно, логически гладко, монотонно, но монолитно.
“Мысль разорванная, расколотая, противоречивая есть именно мысль смертная. Антиномия и антиномизм суть именно то, что принадлежит смерти”, - прозорливость Трубецкого здесь вне сомнения. В антиномиях, неразрешимых противоречиях мысли, кроется смерть, которая смеет перечить всесильному Разуму, смерть - не пустота, не исчезновение в Небытие, не отсутствие чего бы то ни было, а свой собственный скрытый мир, который тоже хочет сказать свое слово о действительной жизни. Смертная мысль, таящая в себе возможность бессмертия. Мысль пала в грехе, как человек, умерла, чтоб возродиться живым воплощением Божьего Слова.

Чтобы что-то понять, объяснить, охватить, нужно выйти за его пределы и увидеть объект в целом, со стороны: чтобы понять актуальный мир, нужно выйти в метафизику сущего, чтобы понять сущее, нужно выйти в Ничто, чтобы понять Ничто, нужно выйти... Нам бы пока хоть нащупать его, осязать каким-то образом мыслью и сердцем, не то чтобы “понять, простить, принять”. А дальше Ничто ведь должна же лежать еще более глубокая метафизика, объединившая по сути Бытие с Небытием, - Единосущее, источник загадочной жизни… Выходит так, чтоб понять сущность жизни, охватить ее в целом, надо выйти за пределы Единосущего? Неужели дано мышлению человека заглянуть в такие глубины? Если человек – воплощение жизни, источник которой лежит дальше смерти, глубже Ничто, ее венец, то почему бы и нет, почему б не испить человеку живой воды из этого родника? Мало того, что человек недооценивает свое место во дворце мироздания, он совсем не ценит себя, довольствуясь местом дворцовой прислуги у королевских сущностей.
“Античная метафизика берет Ничто в смысле не-сущего, т.е. неоформленного материала, который не может сам себе придать образ оформленного сущего”… - замечает Хайдеггер. Так кто же, если не человек, придаст Ничто живой образ, оформит в нем сущее, поможет Материи, Воле и самому себе выйти из Небытия? Разум? А Разуму это надо? Нет, не надо. Бог? Богу надо, но он не сможет один, без помощи человека. Это надо больше всех каждому отдельно взятому человеку и человечеству, взятому вместе с Богом.

Искусство медитации заключается в том, чтобы суметь отказаться от самости, раствориться в чистом сознании Вселенского Разума. Человек, медитируя, выходит “из себя” в необъятные просторы идеального мира, там и теряется. Уместно предположить, что индивидуальность человека, его “самость”, его Я исходит с противоположной стороны, раз ему нет места в просторах Вселенной идеального знания. Т.е. из неоткуда, из Небытия, из Ничто, из этого жуткого логова, из притона исходят исчадия эгоизма, ненависти, вражды, экспансии, самодурства, самолюбия, своеволия, самоуправства, чтобы мучить собой человека. Я нации, Я индивидуума – это кратер в Ничто, по которому изливается в действительный мир раскаленная магма оскорбленных и униженных чувств.
Нужны ли человеку такие “самости”? Нет, не нужны. Нет “самости” человека – нет проблем, но нет и самого человека. А нужен ли в этом мире сам человек? Нет, не нужен. Какая польза мирозданию от человека? Нет никакой. Одни лишь беспокойства и катаклизмы. А что такое само мироздание? Это Разум, Разум и только Разум.
А куда же, господин пресветлый Разум, Самодержец Всея Мироздания, Вы девали Небытие? А Небытие в небытие, его просто нет и Разум не знает, кто и зачем его выдумал. Откуда же тогда Я человека, его закомплексованность, его неустроенность, его муки поиска самого себя? И кто кого ищет: Я человека или человек свое Я? Кто кого вперед отыщет: если человек свое Я, то человек станет Я-человеком, станет личностью, если Я человека, то не сдобровать человеку – будут греметь одни только Я! Я! Я!... На колу мочало, начинай сначала: нужны такие Я человеку? Нет, не нужны...









Л. Шестов: ”Если закон противоречия незыблем, значит в мире есть либо жизнь, либо смерть, одновременно они существовать не могут”. Но хоть смерть и жизнь взаимно исключают друг друга, все же сосуществуют одновременно, доводя до отчаяния философскую мысль. Одни философы говорят: жизни нет, все есть обман, иллюзия, покрывало Майя; другие говорят: смерти нет, есть только жизнь, которая хуже смерти. Как постичь бедному человеку умом, раболепствующим перед Разумом, великий Абсурд мироздания, что смерть, ничто есть основание жизни? Из смерти вышли и в смерть уйдем. Но может быть, не все уж так безысходно, если проснуться от наркотического опьянения Разумом и постичь истинную сущность бездны Ничто?
Человеческий разум не должен служить простым отражением от века пребывающих истин, он должен стать их творцом, преобразователем. Человеческий разум, как каштаны из огня, таскает для Разума из Небытия с пылу-жару новые истины, который их “остужает”, формализует и тут же без зазрения совести выдает за свои. Ограниченный человеческий разум пополняет истинами знания Разум Абсолютный. Относительное дополняет собой Абсолютное, видимо не такое уж оно абсолютное, раз вынуждено себя пополнять. Относительное – мост между двумя Абсолютами, по которому бегают в разные стороны мысли и истины. Положительная истина Разума в кривом зеркале Небытия видит свое отражение уродливым, искаженным, но как истинная женщина, увидя в зеркале изъяны своего облика, прихорашивается, преображается, торопиться их устранить и становится еще более прекрасной и привлекательной. Уродство – глубоко в Небытие отразившаяся истина, она не по силе почерпнула там себе содержания, но в этом уродстве потенции на истину и преображение больше, чем в проявленной красоте. Горб – сложенные крылья за спиной: понимание Небытия придает буквальность метафорам.

Уже бесчестное количество лет человечество бежит от Ничто, но оно повсюду и ждет его впереди “хлебом – солью” встречать у края могилы. Как сказал еще Л. Шестов, единственный шанс человечеству, повернуться к нему лицом, встретить взгляд, идущий из неоткуда, и не окаменеть под этим гипнозом…, но своей силой воли, чувства, ума и мышления увидеть в этом чудовище прекрасного принца, снять с него чары белой магии Разума-чародея, заколдовавшего его в абсолютное зло человечеству.
Человек – органическое целое, результат слияния двух абсолютов, таит в себе существо и того и другого, ему ли не быть выше и содержательнее обоих миров, ему и карты в руки по обустройству родного дома, нового мироздания, сотканного из двух метафизик…Правда, есть определенный риск давать человеку карты в руки, как бы он не “продул” свой родной дом какому-нибудь сатане.

Хайдеггер: ”Смелость способна выстоять перед Ничто, потому что узнает в бездне страха нехоженый простор бытия, чей свет дает всякому существу вернуться в то, что оно есть и чем может быть”. – Как корни питают дерево из темной почвы земли, так мысль человеческая должна погрузиться в Ничто, чтобы питать его живительными соками вечное дерево жизни. Извилистые корни ищут корма в земле для реального дерева, извилины мыслей найдут в Ничто новое содержание метафизическому дереву жизни, вросшему корнями в эту темную почву.


































«В начале было слово», в конце – научная мысль.
О том, как Разум убивает разум

“Невероятно, чтобы наше “познание” простиралось дальше, чем это нужно в обрез для сохранения жизни”. “Весь познавательный аппарат есть абстрагирующий и упрощающий аппарат, направленный не на познание, но на овладение вещами”. “Цель и средства познавательного аппарата также далеки от истинной сущности, как и “понятия”, - утверждает Ницше, человек высокого полета мысли, разоблачивший с ужасом ограниченную меркантильность нашего мыслительного аппарата.
Т.е. наше мышление есть лишь примитивный аппарат приспособления к жизни, его функция - продлить существование человека, конечно, в пределах здравого смысла, разумного времени, отмеренного человечеству Разумом, и по возможности просуществовать более комфортно, чем предыдущие нам поколения. Не познать, а овладеть вещами, использовать их. “Мышление измышляет процесс доступный (своему) пониманию, а при помощи понятий овладевает вещами, которые образуют процесс”. “Сознание присутствует лишь постольку, поскольку оно полезно”. Человек низвел свое мышление в поисках выгоды до мышления свиньи, ищущей желуди, Разум до сих пор не решил для себя, кто из этих животных умнее, свинья или человек. Он не выпускает кругозор человека дальше свиного, он посредством его мышления, да и свинья ему в этом не мало способствует, овладевает живыми вещами и умертвляет их. Познание человека ограничено практической целью, адаптацией к внешним условиям, - а Разуму большего и не надо, он держит мышление человека в примитивных рамках приспособления к материальному миру.
Разум сдирает с объекта мысли живую плоть, индивидуальное, неповторимое, схватывает то общее, что определяется лишь механической основой мира, так называемую суть, то что необходимо процессу мышления в заданном направлении, вещь омертвляется, препарируется, мумифицируется и помещается в логическую схему, как в саркофаг. Абстрактное мышление иллюзорно, как сам “истинный” мир идеальных сущностей, общипанные, обдерганные категории и понятия Разума – сонм бледных призраков, наводящих ужас на живое мышление, конструируют сознание человека по своему образу и подобию, вернее, в отсутствие всякого образа и подобия.
Абстрагирование есть основной способ положительного мышления, надежный способ овладеть живыми вещами, предварительно их умертвив, содрав с них плоть до желтого скелета, вырвать то, что соответствует наперед заданному направлению мысли, остальное отбросить, как не нужные потроха, вещь омертвляется, мумифицируется, оперируют скелетом, но не живой плотью вещи. Понятия, мертвые слуги Разума, - это иссохшие мумии, которые почему–то действуют и мумифицируют интеллект человека, сонм бледных призраков, зомбированные Разумом мертвецы.
“Логика не имеет своим корнем воли к истине”. Логика – орудие в борьбе за власть, способ искажать действительность под свои представления выгоды.
Хайдеггер: ”Логический расчет не позволяет появиться ничему, кроме исчисляемого. Каждая вещь есть лишь то, чем она считается. Всё сочтенное обеспечивает собою продолжение счета (продолжающееся самоистребление). Расчет заранее требует, чтобы сущее было исчислимым – истребляющая природа расчета. Бесконечная возростаемость числа скрывает истребляющую сущность счета за его продуктами и придает расчетливому мышлению видимость продуктивности”.
Природа Разума в борьбе за власть стремится целенаправленно опредметить сущее, оторвать от внутреннего мира бытия, сделать исчисляемой единицей в общей сумме внешних предметов, без души, без качества, без характера. Во внешнем мире человек – потребляющая единица, употребленная в свою очередь государством, обществом, общей суммой таких единиц. Вырванный из себя человек становится исчисленной единицей, предметом внешнего мира. Он уже по сути не человек, а предмет, единица, которую можно вычитать и складывать, чем и занимаются счетоводы – Разум и государство. Статистика констатирует, что в государстве содержится столько-то миллионов человеческих единиц различного пола и возраста, она даже не пытается дать качественную характеристику исчисленным единицам, люди объединены общей суммой и людей в ней не видно. Человек, поставленный на учет, есть уже арифметическая единица. Общая сумма определит его место и назначение, то арифметическое действие, которого он заслужил, достоин ли он умножения в общей сумме или вычитания из нее.
“Истребляющая природа расчета” истребляет внутри человека живое и человеческое и делает из него бездушную расчетливую единицу, все расчеты которой направлены на умножение собственной выгоды. И рвется потусторонняя связь людей, которая называется “совесть”, где все люди являют собой единый живой цельный органический образ. “Истребляющая сущность счета, расчетливое мышление заставляют считаться с сущим единственно в образе поставимого и потребляемого”. Расчет, исчисление вырывают из истинно целого единицы и складывают их в мнимое целое, механические рациональные суммы.
Само слово “умозаключение” говорит о том, что ум взят под стражу, несвободен, посажен под “ключ”, уму Разумом присужден пожизненный срок заключения. Поначалу ум мечется и бьется в тюремные стены, но затем успокаивается и смиряется со своим статусом политзаключенного, ум забыл, что такое свобода, закованный в кандалы своих же логических заключений. Ум в заключении выводит свои заключения (злоключения).
Мережковский: ”Когда человеческий разум утверждает, что он – всё и ничего больше нет в человеке, ничего больше не надо, то сам разум становится безумием”, – но дело в том, что утверждает это Разум “нечеловеческий”. Хайдеггер: “Измерение ценности философии идеей науки – фатальное принижение ее подлинного существа”. Происки Разума принижают философию до науки, изображая все дело так, будто как раз наука и придает положениям философии доказуемый и понятный характер, будто она подводит прочный фундамент в зыбкое основание философских идей, «обнаученная» философия становится идеологическим оружием - вот для чего и нужно обнаучить философию – для борьбы за власть. Чтоб ее положения казались людям незыблемыми, ее идеи овладели бы разумом человека. Материализм – самая научная, последовательная в мире идеология – Материи не оставалось ничего другого как бить врага его же оружием.
Иначе Разум не желает представлять философию и считаться с ней, как только в качестве науки, т.е. в конечном счете подвластной Ему. Он стремится заковать философию в свои доспехи, латы, надеть на нее железную маску, сделать неуклюжей, малоподвижной, но ударной наступательной силой и пустить в бой за свои интересы, на захват идеологического пространства, завоевание чужих жизненно важных территорий.
Разум не фундамент подводит под философию, не дает ей прочное основание, а заковывает ее ноги в бетон, подрезает ей крылья и заставляет петухом орать на весь мир о восхождении нового солнца. Наукообразие делает философию подвластной Разуму, предсказуемой и понятной ему, способной объяснить мировое устройство из Него Самого, исключить из жизни иррациональное, а вместе с ним и самое жизнь, представить отрицательное, иррациональное, как временно непознанное положительное, рациональное.
Ницше: “Объективность – холодная безличность”. Объективность науки, объективность суждений, объективность поступков, объективность решений… Это магическое слово “объективность”! Человек объективность путает с правдой, ссылаясь на объективность человек хочет сказать, что он выступает от имени Разума, высшего критерия адекватности мышления объективной действительности, не допускающего вмешательства в его сферу деятельности личного мнения.
Объективностью Разум старается подчеркнуть, что его мир не зависит от человека, что человек не конструктор объективной действительности, а так себе, ее содержимое. И человек с готовностью принимает такое положение дел, он не может поверить, что объективность может зависеть от его мнения и желания. Человек боится даже самому себе признаться в необъективности, ему кажется, что объективность в таком случае выделит его из себя, и КТО-ТО скажет потусторонним голосом: “вот он! нарушитель интересов общественного мнения, как посмел он нарушить равнодушный покой объективного мира?!”
Объективность – логическое оружие Разума, которым Он отвоевывает себе идеологическое пространство, способ превращения человека из субъекта в объект, команда для построения людей в шеренги к ряду ряд, способ нивелирования субъективных провалов и выступов людского сознания, нанизать на ниточку закономерности, скоррелировать все субъективные порывы и подчинить все и вся своей цели - сковать все эмоции, страсти, волнения, порывы людей, их сомнения «железной» броней автоматической сущности.
В конечном счете каждый человек объективность судит по-своему, каждый убежден, что объективна именно его объективность, и объективность в конце концов оказывается личным мнением каждого.
Мало человеку “естественных” законов в природе, он их выдумывает и для истории. И материализму, и идеализму, всем нужны объективные “закономерности” развития истории человечества. Идеализм выдумал философию истории, саморазвитие умного духа, материализм выдумал исторический материализм – саморазвитие “умной” материалистической основы общественной жизни. И материализм, и идеализм готовы отдаться во власть высших сил бытия, лишь бы самим не нести ответственность за судьбу человечества. Слабость, однобокость и беспомощность этих учений перед лицом мироздания сквозит в этих законах. Идеализм - вечная жизнь в образе призрака, материализм – конечная жизнь на земле бесконечного числа поколений. Идеализм отвергает смертную материальную плоть, материя отвергает бесплотное существование человека. Они заняты лишь тем, что отвергают друг друга. Откуда взяться в таких учениях синтезу идеального и материального, который бы обессмертил живую жизнь?
Философия не может быть наукой, т.к. она отображение жизни и борьбы двух мировых начал, борьбы жестокой, непредсказуемой, которой правит произвол, скрытый за видимостью исторической закономерности, победа в этой борьбе не определена ни для одной из сторон и в принципе состояться не может. Придать философии наукообразность можно лишь встав на позицию одной из враждующих сторон, уничтожив тем самым самою философию.
Дискретное мышление, рациональное познание - в каком-то аспекте, а может быть, и в основе своей, страх Разума перед неизвестной сущностью иррационального: вскрыть, расчленить, разложить, изучить элементы и вновь собрать по своему образу и подобию, упустив живую душу в процессе препарирования. Разложив, познав и собрав иррациональное по собственной схеме, Разум получает власть над ним, принимает его за себя. Отсюда, может быть, гегелевское «самопознание» Мирового Духа. «Самопознание» Духа - смутное ощущение собственной незавершенности, тревоги и страха перед неизвестной природой, как человек, не видя, и не зная, что такое смерть, ее ужасается. Наше мышление – шаткий настил из ветхих идей над пропастью Небытия. Приходит время, когда под разумом и моралью вдруг разверзается эта пропасть и все незыблемые ценности оказываются слишком относительными.
Почему отсутствие противоречий в теориях, философских концепциях, утверждениях, положениях, суждениях считается их последовательностью, состоятельностью, доказуемостью, естественностью и научностью? Потому что Разум внушил человеку, что он единственный обладатель тех критериев «бытия и мышления», что по значению сопоставимо с размерами Разума, которые определяют «естественность» и «научность» знания, а Разум не терпит противоречий потому что они отрицают его монополию и говорят о том, что в мироздании тайно присутствует нечто такое что не боится противоречить ему.
Шестов: «Самая же сущность рационализма в том, что он всякое положение обосновывает, доказывает, оправдывает» - стремление Разума доказать самому себе, что он один владеет Вселенной, любое явление он стремится ввести в круг своего знания и тем самым самому себе доказать, что все знания он черпает из себя, и нет ничего другого в мире, кроме него. Объяснив поверхностно кое-как незнакомое явление, он считает себя его господином и успокаивается. Страх и воля к власти стремят Разум к познанию, а не жажда творческого созидания.
Шестов: “Разум “жадно ищет” всеобщих и необходимых “истин”, которым бы поклонилось все живое и неживое”. Он истин не ищет, Он их сам создает и скрепляет ими свою абсолютную власть. Подвести, подмять под себя весь интеллектуальный мир, все человеческое мышление, оправдать себя, объяснив из себя все что ни есть на белом свете (как будто свет бывает и черным, почему русский язык старается подчеркнуть, что свет белый, чувствует, что есть и темный мир, черный?)
Но не жажда познания ведет его к цели, а жажда власти, абсолютной и бесконечной. А может, к власти его гонит страх, а не властолюбие? Как ребенок, испугавшись чего–то во тьме, чувствует облегчение, найдя этому “естественное” оправдание, тогда он чувствует власть над этим “естественным”, потому что оно “естественно”, той же природы-матушки, что и он.
Объяснить, доказать, оправдать, овладеть, захватить – словно Разум боится, что кто-то или что-то опередит его в познании реальной действительности и лишит его суверенного права быть творцом мироздания, лишит Разум идентификации с его собственным творением. Тождество бытия и мышления: все действительное разумно, все разумное действительно- основополагающий тезис самого Разума, который ничего, кроме себя, не хочет видеть в бытии и действительности.
Чем больше человечество копит положительного знания, не меняя своего о нем представления, тем больше погрязает в рациональное болото Вселенской Необходимости, все более вбирая в свой мозг и сердце “естественный” ход мироздания, вытесняя из них веру в чудесное и стремление к нему считая абсурдом, заполняя их верой в то, что “невозможное” невозможно. Необходимость с ростом знания опутывает мышление человека все новыми и новыми паутинками, связанными в единую сеть. Завороженному Разумом и Необходимостью эти паутинки кажутся стальными канатами, якобы помогающими ему держать свой мост над потоком времени. Чем дальше уходит человечество в бесконечность, тем меньше у него шансов вернуться назад, к истокам жизни и бытия. Чем больше человек старается постичь, понять положительную связь явлений, закономерность движения и развития, тем больше запутывается в паутине Разума, тем более костенеет его мышление, связывается “естественными” связями явлений, даже там, где их нет, чем упорнее человек объясняет мир “положительно”, тем более закрывается ему доступ к отрицательной сущности Ничто, тем дальше в дурную, безвозвратную бесконечность однополярного мира втягивается человечество.
Всемогущество мыслей и анимистический образ мыслей. Дикари верили в магический характер мыслей, их всемогущество, они одними мыслями старались изменить внешний мир. Ведьмы и колдуны владели словом и мыслями, чтобы изменить внешний мир, им не нужны были химические реакции, приборы и машины, они делали это мыслью и словом.
В анимистической фазе миросозерцания человек приписывал себе “всемогущество мыслей”, в религиозной - богам, на которых человек все-таки мог воздействовать. “В научном миросозерцании нет больше места для могущества человека, он в самоотречении подчинился смерти, как и всем другим естественным необходимостям”, - заключает Фрейд. Для научного мышления отрицательное не существует, как для научной философии материя не имеет существования.
Если на заре туманной юности человечества мысль была тесно связана с материальной основой жизни, сама мысль была живой и активной, то научное миросозерцание выхолостило, обесплодило мысль непосредственную, превратило ее в призрак, в абстракцию, в производное от сознания человека, воздействующее на внешний мир через машину и бомбу.
Мысль, получив абстрактное развитие, потеряла натуралистическую силу непосредственного воздействия на материю. Пока Ариман просыпался Ормузд лепил из него что хотел, но когда Ариман поднялся во весь свой огромный рост, во всю свою темную силу, Ормузд в страхе бежал от него. Порвалась связь двух миров – Разума и Материи, прекратилась творение из ничто. Теперь Ормузд наблюдает Аримана лишь издали, опасаясь подходить к нему близко, как к дикому зверю, оберегая светлые мысли свои от темной силы преисподнии, не желая облекать их плотью и кровью.
Разум превратил “чудесную” реальность жизни в метафорическую. Кто может сблизить и примирить Ормузда и Аримана? – лишь человек. Рационализм сделал потенциальную реальность всемогущества человека несбыточным чудом, абсолютизировал смерть. Для рационального человека Небытие есть безысходная смерть, абсолютная противоположность жизни. Если рациональное мышление и признает даже, что “черные” нити Небытия вплетены в разноцветное полотно жизни, то только лишь для того, чтобы всему был конец. “Ткут это рубище жизни и подновляют заплаты долгие нити печали, редкие нити отрады”. Что имеет начало, тому должен быть и конец, – аксиома рационализма и научной философии, положение не требующие доказательства ввиду своей очевидности. И эта умная бездарность скоро завоюет весь мир! Вот уж, действительно, дорога в ад вымощена благими намерениями. Откуда, из каких недр Бытия взялся Ratio, джентльмен насквозь положительный? Есть ОН или нет ЕГО? Имеет ОН бытие или это абстракция? Существо или схема? Если это абстракция, схема, логическая структура построения мироздания, а не метафизическое существо, то почему и как он овладевает не только сознанием, но и сердцами людей, внушая им враждебную ненависть к “низшим” расам, “недочеловекам”, к возмутителям логического порядка и строя, сжигая на костре инквизиции и в печах Бухенвальда массы людей, не соответствующих ЕГО эталону, экономической и военной мощью экспансируя свою идеологию в страны не подвластные “демократии” и “либерализму”, объявляя сумасшедшими всех, кто в духовном порыве живого мышления выходит за рамки ЕГО кругозора?
Конечно, Разуму нужны и порывы, но только порыв человека прочь от себя к светлым высотам Разума. Гегель: «Человек должен возвыситься до отвлеченной всеобщности». «Пока человек не войдет в область чистых понятий, истина ему не откроется». Т.е. человек сам должен стать одним из «чистых понятий», забыв о «грязи» земли, из которой вышла жизнь и благодаря которой она существует, «чистым понятием» без примеси индивидуальных чувств и сознания. Существование Бога, бессмертие души, свобода воли - эти вопросы занимают лишь тех людей, кто не умеет возвысится над отдельным и случайным «до отвлеченной всеобщности», т.е. до чистого Разума. Разум так глубоко проникает в сознание человека, так умело нивелирует индивидуальные чувства, что человек высшим назначением человека считает уничтожение своего Эго, своей личностной сути. Перед этим порывом бегства от самого себя даже физическая смерть кажется бóльшим другом индивидуальному человеку, чем человек сам себе.
Шестов утверждает, что когда Кант «возвысился до отвлеченной обобщенности», он почувствовал, что его самого уже нет, что через него действует иная сила, то же самое он говорит о Спинозе. Спиноза признавал, что все, что он пишет, он пишет не по свободному желанию, а по внешнему принуждению. Спиноза говорит: “Когда я мыслю, я отказываюсь от моей субъективной особенности, углубляюсь в предмет, предоставляю мышлению действовать самостоятельно, я мыслю плохо, если я прибавляю что-нибудь от себя”. Имеет ли право Спиноза говорить “я мыслю”, если отказывается от себя. Кто здесь мыслит: Спиноза, Разум или само мышление мыслит? Я ли мыслю, когда я мыслю? Разум отодвигает Спинозу в сторону, чтоб не путался под ногами со своей “субъективной особенностью”. Разум допускает в свою область лишь тех, кто оставил себя за бортом мышления, кто не ужасается, а радуется тому, что Разум делает из него автомат, Разум издал закон о несовместимости мыслей и чувств, обездушить мышление. При этом человек, и обычно человек незаурядных творческих способностей, страстно убежден в необходимости возвыситься до всеобщего и раствориться в нем. Ницше: Философ “не хочет больше признавать, что дух его живет, он решительно не знает покоя, пока не выкроет из своего духа нечто безжизненное, деревянное, 4-х угольную глупость, “систему”. Чьи же уши опять торчат из беспокойства философа, который не хочет, чтобы дух его был живым, которому непременно хочется связать логическими узами свой дух, свое живое мышление в угоду мертвой системе, чтобы насилием умозаключений навязать ее каждому, забить своей системой как можно больше голов? Рациональные научные и философские споры доходят до ненависти оппонентов друг к другу. Разум от “систематизации” умственных способностей человека за уши не оттянешь.
Человек сильного интеллекта сильнее зомбирован Разумом, чем тот человек, который с головой меньше дружит. Но такой человек не в состоянии увидеть со стороны тайные происки Разума в силу недостаточной остроты интеллектуального зрения, а развивая интеллект и погружаясь в него, человек теряет способность быть субъектом по отношению к Разуму, он сам становится субъектом Разума. Возможно ли в таком случае человеку сопоставиться с Разумом, не растворяясь в нем? Такую возможность дает ему мировая основа противоположная Разуму. Если человек не дает поглотить себя ни Разуму, ни Материи, синтезирует в себе обе основы в собственное личностное живое мышление, то он увидит оба начала со стороны и сможет определить свое место во временном и вечном. Но зачем человеку мыслить Ничто, в нем же нет ничего, никакой выгоды, еще чего доброго извлечешь оттуда какое-нибудь чудище заморское, а человечество давно потеряло тех Настенек, способных добротой и сочувствием сердца возвращать чудищам облик прекрасных принцев.
Бог, живой Дух увидели, осознали себя относительно противоположного начала – Материи, Смерти, Небытия, но Разум так и остался безотносителен: негатив, небытие, ничто для него не существуют, он не может понять модуса отрицательного существования чего бы то ни было, он знает только положительный способ существования, он даже не знает, как подступиться к познанию антимира. Или не хочет, или боится? Положительное знание заслоняет собой от человека целый мир, не пускает его в реальность человеческого мышления.
Разум человека идет в ширь, но не в глубь, атом, электрон – это тоже поверхность бытия, разум не выходит за пределы материального мира, он по сути ничего не знает о Сущем и Бытии, не говоря уже о Ничто. Расширяясь до Разума как такового, до масштабов чистого Разума, разум человека так и останется поверхностным разумом, думающим одним полушарием. Он скребется в тайны природы, проникает в щели, лезет в дыры, старается вырвать, выхватить, вычленить, зафиксировать, разложить, но ему не охватить мироздания цельным единым образом. Чем шире разум человека, тем более его подменяет собой чистый Разум, вытесняя многогранное личностное живое мышление. Человек сам должен выйти в метафизику чистого Разума и “наплевав” на его стерильную чистоту “заразить” его вирусом жизни. Человек должен научиться мыслить вещи в их живой взаимосвязи, во плоти и крови, тогда и мир, который он строит, не будет похож на бездушное царство механических совершенств, тогда “познавательный аппарат” человека станет действительно познавательным, открывающим безбрежные перспективы действительной жизни, а не средством преумножения власти.
“Но то, что заранее уже замкнулось в себе от нахрапистого расчета в своей загадочной неведомости может настроить человеческое существо на такое мышление, чью истину не способна схватить никакая “логика”, - всё-таки верит Хайдеггер, что “истребляющая природа расчета” самого Разума не всесильна. Разуму не дано постичь пересечения параллельных прямых в бесконечности, неоднородности, искривления пространства и времени, теорию относительности, потому что это чуждо его природе, Разум сам по себе безотносителен, все эти безобразия в природе творит “иррациональный остаток”, Разум тут не причем. Разум не может постичь, человек постигает. Так человеку ли поклоняться Разуму и следовать за ним на поводу?
Чем больше знания, тем больше уверенности в естественном порядке вещей, невозможности невозможного чуда. Это знание, рациональное, одномерное, плоское, навсегда припечатало человека к нынешней смертной форме существования. “А я здесь в поте и в пыли, я, царь земли, прирос к земли”. В том и таится коварство Разума, что, давая человечеству свое одномерное знание положительного устройства мира, он все дальше уводит человечество от истинного знания в некуда. Положительные законы Разума не дают человеку познать материю, которая для Аристотеля существует “как бы в потенции”, а для Платона “вид ее мыслится посредством некоего незаконного умозаключения”. Знание – свет, а свет – это знание, тьма – это тьма, отсутствие света, отсутствие знания. Нужно именно, “незаконное”, “нечестивое”, дерзновенное умозаключение человека, чтобы познать “непознаваемое”, противоположное Разуму, законодателю мысли, самой основе, самому способу мышления и открыть для себя новый мир истинного бытия.
Л. Шестов говорит: “Творить из ничего разуму не дано”. Но ведь творение мира всё-таки не обошлось без участия Разума, ведь его законами и структурами, его Необходимостью был скован хаос. Почему Разум забыл об этом? Или Он творил мир не по собственной воле, под гипнозом, по наитию, слепо, сам не зная, что “натворил”? Значит какие-то посторонние силы воспользовались способностью Разума? Разум подобно Адаму пал в сотворение мира, и, как человек, забыл о своем “грехопадении”. Мысль опять возвращается к тому, Что может использовать Разум. И это Что-то опять же сидит в человеке. Посредством мышления человека Разум проникает корни и начала вещей, вновь открывает в них себя, наблюдая свое отражение в их глубине. Так человеку ли раболепствовать перед Разумом и в угоду ему отказаться от “выхода за пределы возможного, не им установленные”, от свободы творить “невозможное”? Если законы Разума определили предел “невозможного”, сковав природу и самих себя, то это не значит, что “невозможное” действительно “невозможно”.
“Доверие к разуму и его категориям из проверенной на опыте полезности для жизни, но не “истинность”. “Необходимо то, что должно считаться за истину, а не то, что нечто есть истина”. За истинность позитивным мышлением принимается полезность для адаптации к условиям внешнего существования, сиюминутное приспособление к обстоятельствам текущей во времени жизни. “Истина” позитивного мышления экспансивна, нетерпима, навязчива. Последняя истина, как свет далекой звезды, не опуститься до навязчивости человеку, человек сам должен найти ее и принять.










































Две реальности в одной действительности.
«Нас возвышающий обман»

Л. Шестов утверждает, что Кант, служитель Разума, когда-то сказал: лучше умереть, чем хоть раз в жизни солгать. Так как Кант умер в преклонном возрасте, то надо полагать, что он и не солгал ни разу за всю свою жизнь. Нормальному человеку, служителю жизни, в это почти невозможно поверить. Нормальный человек скорее поверит в то, что это сказал не живой человек по фамилии Кант, а Канта вынудило это сказать нечто высшее- «нравственный закон внутри него», изданный Разумом. Почему Разум так боится «лжи» в том виде как он ее понимает? Потому что «ложь» родится из вмешательства чего-то стороннего в идеальную логическую структуру Разума, это провал в Ничто, это “прорехи на человечестве”, которые Разуму постоянно приходится штопать, «ложь» - это непредсказуемость, произвол, текучесть, неуловимость, это страсть, как ржа, разъедающая «стальной» остов Разума. «Если тронешь страсти в человеке, то, конечно, правды не найдешь». Разуму нужна леденящая голая правда, ясная и постоянная, а страсти, рождающие ложь, сомнения, неуверенность и бессилие Он вытравит из человека и воцарит в мироздании гармонию, покой и безмолвие.
Почему же Бог не боится лжи? Он не только не боится лжи человеческой, Он сам обманывает людей. “Это установленный наукой факт, что Бог обманывает человечество,”- говорит Л. Шестов. В младенческом возрасте человека Бог хранил его, как мать дитя, от страха бесконечной тьмы и готовил его к тому, чтоб открыть все ужасы мироздания. Бог прекрасным небесным сводом скрыл от людей бесконечную тьму Вселенского космоса, скрыл от людей, что земля песчинка, человек - ничтожество, чтоб не «раздавить» человека в земной колыбели. Бог закрыл от человека страшную истину безжизненной черной бездонной Вселенной красотой небесного свода и солнце заставил “ходить” вокруг земли, чтобы человек на заре своего бытия в этом мире почувствовал себя человеком, центром Вселенной, а не песчинкой в ней исчезающе малых размеров вплоть до ничтожества.
Но человек, существо разумное, вышел за пределы Земли, прозрел, докопался своим умишком до истины: в бесчисленном количестве солнц и планет Земля - песчинка весьма небольших размеров, такая же обычная планета наряду с мертвыми – Марсом, Венерой и всей бесконечно призрачной безжизненной их вереницей и с перепугу стал искать во Вселенной себе подобных, чтоб не было так одиноко и страшно. Знание вытеснило из человека образ и подобие божие, с приходом знания о множестве солнечных систем и планет ушло сознание своего великого мессианского назначения в этом мире. Бог создал небо голубым кристальным сводом - оказалось, что это иллюзия, неба нет, значит нет небожителей. Звезды, окружившие землю сияющий красотой небосвода, как оказалось, никакого отношения к Земле не имеют и в своем величии равнодушны к ней, они сами по себе, не замечая Земли, летят в мировом пространстве, и Земля совсем не центр Вселенной, а так где-то сбоку-припеку, заурядная планета относительно малых размеров. Человек верил тысячи лет, что Солнце служит Земле и ходит по небу, обогревая ее с разных сторон, оказалось, что это изощренный обман, - Земля, как собачонка на привязи бегает вокруг Солнца, вымаливая тепла и света. Что же узнает человек, когда выйдет за пределы Вселенной, ничтожность Материального Космоса, как он узнал ничтожность Земли, выйдя за её пределы? Бог обманывает человека, что тяжесть есть неотъемлемое свойство всех материальных вещей, и вдруг человек узнает, что предметы сами по себе не имеют тяжести, что любая тяжесть в космосе парит, как пушинка. Человек в космосе теряет под собой основание, весомость, значимость. “Неподвижность земли когда-то не требовала доказательств: казалась самоочевидной истиной,” – говорит Л. Шестов. Оказалось, что “неподвижная” Земля летит в космосе с огромной по земным меркам скоростью.
Набравшись ума-разума от “естественных”, “объективных”, наук, человек вышел за пределы небесного свода, увидел темную бездну Вселенной и потерялся в ее бесконечности. Он уже был не в состоянии сопоставить себя с этой безмерностью, почувствовал себя одиноким и стал искать во Вселенной себе подобных существ, чтоб хоть количественно сопоставиться с ней и уйти от той страшной ответственности за судьбу мироздания, которая легла на его слабые плечи.
Ищет их земное человечество, своих соплеменников, и за пределами солнечной планетной системы, и у себя под носом, как добрых невидимых домовых, - и в горах, и в пещерах, и в облаках, и на дне морском, и во времени, и в пространстве, и во втором измерении, и в третьем, и кто их только не встречал, гуманоидов этих, кто их только не видел, по всей планете рассеяны следы их незримого пребывания, и злые они и добрые, и захватчики, и спасатели, и людей они воровали для опытов и частично возвращали на землю, а часть из них пропала бесследно – уже сотни тысяч уголовных дел о пропаже людей завело на них человечество. Но ни следственные органы, ни все вместе взятые люди не могут их отыскать: вот они были, и вот их нет, мираж, да и только, в пустыне Вселенной.
А призрак ответственности, тот, за которым стоит Страшный Суд, он не мираж, он живьем вползает в сердце и душу и не дает человеку существовать безответственно, отбыть в этом мире положенный срок и уйти на покой. Всё в этом перевернутом мире противоречит своему Создателю, Разуму. Ведь, казалось бы, с точки зрения элементарной логической мысли множественность цивилизаций – самая простая и естественная вещь во Вселенной. Почему земное человечество должно быть исключением? Как раз не множественность, а единственность цивилизации не размещается у Разума в голове, единственность как раз непонятна и неестественна. Что же это получается, гора – Вселенная родила мышь – человечество, и какое такое предназначение может иметь мышь относительно горы, кроме того, чтобы прогрызть себе нору? Ответственность мыши перед горой – вот самое абсурдное, нелепое и неестественное из всего, что можно выдумать в этом мире.
Безответственная множественность нужна человеку, чтобы затеряться в толпе внеземных цивилизаций – вот к чему бессознательно стремится все человечество. В толпе нет ответственности элементов ее составляющих, вся ответственность лежит на том Общем, которому служит толпа, подобно тому, как идея, партия, государство берут на себя ответственность за преступления, совершенные во имя их интересов. А так как на идею, партию, государство уголовного дела не заведешь, то и ответственности нет никакой, ни за что, ни перед кем, всеобщая тотальная безответственность.
Но “смотрится призрак очами великими из-за людской суеты”. Призраку той Великой Ответственности нет ни малейшего дела до логической казуистики Разума. Он стоит, как столб на дороге, не обойти его, ни объехать, и не дает человечеству двигаться по наезженной колее, а на нем огромными буквами надпись горит: прямо пойдешь – себя потеряешь.
Занавесился человек рекламами-дурами от страшного вида этого Призрака, прячет от Него глаза и личные интересы, взывает и к своему Повелителю, Вселенскому Разуму, зовет на помощь его здравый смысл, “ естественные” законы и “самоочевидные истины”, осеняет себя крестным знаменем – “изыди, сатано!” Но стоит “сатано” незыблемо на своем и сам вооружился осиновым колом, хочет вбить его в сердцевину Сирены-Разума, погрузившего сознание человека в летаргический сон.
Со «дня» сотворения мира Бог, или Кто-то раньше Его, поставил человека в центр Вселенной и воочию показал ему это. Земля и человек в центре мироздания, солнце служит земле, весь мир создан для человека, - сказал Бог Человеку. Но наука и Разум разоблачили изначальную ложь, доказали человеку обратное, - центра Вселенной не существует, жизнь и человек на земле – случайное явление сил природы, человек - ничто по сравнению с просторами космоса, у него не может быть никакого предназначения, никакой космической миссии, человек относительно Космоса такое же существо, как червяк относительно человека, да что там, червяк?! - инфузория.
Бог обманул человека. Но обман ли это, иллюзия? Может быть, это просто другая реальность, другой план бытия? Духовная реальность, в которой Земля и Человек в центре Вселенной и Солнце служит Земле. Никакое-то иное, а именно противоположное видение. Может быть, во тьме мироздания – земля-песчинка, человек-ничтожество – сквозь “обман” просвечивает реальность духовная, и Земля все-таки центр Вселенной и человек ее господин? В реальности Разума никакого неба не существует, ни духов, ни ангелов, ничто не нарушает великого покоя Вселенной. Безбрежный Космос, земля в нем – точка, человек-молекула – это реальность Разума, мир создан для жизни и человека – божественная реальность, «нас возвышающий обман».
Что имеет начало, тому положен конец, - сказал человеку Разум. Но ведь почти доказано, что и Вселенная имеет начало – Большой Взрыв, следовательно, и ей наступит конец? Еще с античных времен существует учение о вечном круговращении времени и вечном возвращении космоса к самому себе, к своему изначальному состоянию. Космос, как все материальное, нарождается, расцветает, увядает и гибнет. И что тогда собой представляет трагедия земли и человечества на фоне космической катастрофы?! Но именно гибель земли влечет за собой космическую катастрофу. С точки зрения Разума - это фантастика, просто абсурд, мания величия земного человечества, с точки зрения духовного мира - это реальность. Потому что весь этот мир придуман ради человека и во имя человека, и без человека ему нечего делать во времени и пространстве. И какая из двух реальностей станет действительностью – Величие или Ничтожество? – не с кого спросить человеку, как только с себя самого.

































«За гранью смертельного круга»

“Всегда и повсюду истинной эмблемой природы является круг, потому что он – схема возвратного движения: а оно, действительно, - самая общая форма в природе, начиная от движения небесных созвездий и кончая смертью и возникновением органических существ,” – не то восхищенно, не то удрученно говорит Шопенгауэр, не то восхищаясь совершенством сей правильной формы, не то удручаясь ее безысходностью.
Русский философ Н. Бердяев говорил об имманентно, в самом себе, замкнутом совершенстве и о той опасности, которую оно несет человечеству, изолируя его от абсолютного идеала, - сколь бы ни было совершенно имманентное совершенство, все же оно бесконечно далеко от совершенства предельного и абсолютного, которое светит нам далекой звездой из трансцендентного мира. Русский же народ по своему обыкновению выражается проще: круглый дурак – гласит народная мудрость. Не значит ли это, что круг и шар – согласно разуму, самые совершенные и законченные формы, - ассоциируют в народном уме с ограниченностью, глупостью и бездарностью. Таким образом, законченность, совершенство и абсолют оборачиваются неожиданной стороной – самодостаточной законченной глупостью, а уродство и неудовлетворенность явлениями, открытыми трансцендентному, имеющими тягу к Абсолютному совершенству.
Круг – самая совершенная, законченная, самодостаточная и самая любимая форма Разума. По кругу ходит раз и навсегда установившейся порядок вещей. Всё ходит по кругу, начиная с ничтожного и кончая великим: элементарные частицы ходят в атоме вокруг ядра, планеты вокруг солнца по вечным орбитам, солнечные системы в галактиках, галактики тоже где-то ходят, космические тела имеют шарообразную форму, колесо, которым движется прогресс человечества, круговорот в природе, круговорот мыслей, история человечества ходит по кругу, - пусть человечество думает, что по спирали, - круг сдержан, благополучен, не поддается эмоциям, не выходит из равновесия, магический символ Вселенной – кольцо змеи, кусающей собственный хвост, “солнечный круг, небо вокруг”, святой круг, заколдованный круг, замкнутый круг, “круги вечного возвращения”, “белка в колесе”, порочный круг, круговая порука, круги в глазах, круги под глазами, 7 кругов ада, всё идет кругом, голова кругом от этих кругов.
“А у кольца начала нет и нет конца.” Круг – особая, имманентная форма безначальности и бесконечности. Стремление вернуться в вечное бесконечное недвижимое, вневременное, к первоначальной исходной самодостаточности, замкнутости в себе от всего. Круг – от страха свернувшийся ежик – ни головы, ни ножек. Страх образовал эту форму. Круг не хочет открыться миру, он в себе и для себя. Разум назвал эту форму совершенной и пустил весь мир по кругу. Самая трусливая форма – по Разуму самая совершенная, самая устойчивая форма от проникновения внешних сил, круг не терпит и боится любых изменений, в атоме начинаются изменения лишь тогда, когда “заплутавшие” электроны сходят с орбит.
Основное свойство круга, шара, их предикат, их сущностное свойство – замкнутость, имманентность, стремление изолировать и удержать в своей власти “иррациональный остаток”, не дать ему выйти за пределы своей сферы влияния, лишить свободы, не дать развиться, открыться, явить из себя нечто новое, неизвестное, не впускать в себя ничего внешнего, потустороннего, что может нарушить равновесие и покой. Бездарный ноль имеет форму круга, выражение бесплодности и пустоты.
Хождение по кругу дезориентирует человека, в кругу не нужны высшие цели, главная цель – пробраться поближе к центру круга, там человечество – геометрическое место точек, разноудаленных от центра власти и равноудаленных от края могилы, да чтоб центробежная сила судьбы не могла бы отбросить назад, на периферию удаленных от центра орбит. Круг успокаивает и смиряет порывы, зачем рваться в какую-то даль к невозможному и биться головой в невидимую стену, когда возможности человечества предначертаны кругом, круговое движение никуда не стремится, его маршрут ясен и прост.
Окружность властвует над бесконечностью: она конец и начало свела в одну точку, сунула в пасть бесконечности ее же хвост и свела бесконечную даль перспективы в бесконечное движение по замкнутому кругу от начала к концу, от конца к началу. Если бесконечное число чего-либо есть одновременно и то и другое, то нет ни того, ни другого. Бесконечность в плену у конечного: вписанный в окружность многоугольник, бесконечно увеличивая число сторон, не может выйти за пределы окружности, в перспективе бесконечности он может лишь стать окружностью, вырваться из ее плена многоугольник не в состоянии. Окружность – это предел возможного, успокоение безысходностью, конец всем мечтам и фантазиям, мышление и деятельность человека в границах, дозволенных Разумом, человечеству не вырваться из этого круга бесконечным числом поколений, как многоугольнику своими гранями не выйти за пределы окружности. Что там, “за гранью смертельного круга”, гибель или спасение? – Разум не знает и человеку знать не позволит. Окружность для человечества что хлев для домашних животных, в ней сытно, тепло и уютно, “и сена, и месятки, и овцы к тебе будут ласковы…” А что еще нужно человечеству, чтобы спокойно встретить свою старость и смерть? Кто же такой талантливый архитектор, создатель сей совершенной формы круга, кто нам такой благодетель? Конечно, Разум. Благоденствуй пока, человечество, но из “мертвого” круга Разум тебя не выпустит.
Синусоида – прямая линия, восставшая против диктатуры закона, монотонного движения в бесконечность, она изгибается, как змея, на которою наступил закон своим сапожищем, от упрямства и боли взмывает в высь и снова падает ниже ноля к отрицательным числам. Ее судьба трагична взлетами и падениями, бесконечным движением к невидимой цели. Окружность – форма законопослушная, она не мечется, не страдает от отсутствия высшей цели, ее замкнутая в себе природа бесконечного пути по кругу совпадает с основным законом мироздания Разума – что имеет начало, тому должен быть и конец, она свела все в одну точку, концы и начала и одурачила человечество мнимой бесконечностью жизни.
Окружность чувствует себя свободной, потому что ее природа совпадает с природой Разума. Закон благоволит окружности и уважает ее за законопослушность, на “развратную” синусоиду приходится воздействовать силой, а на кривые линии произвольного очертания, бомжей и уродов, не связанных формулой, не обращает даже внимания, - кто их кривил, тот пусть и правит, что непредсказуемо, то вне закона.
Круг безличен, не имеет ни образа, ни подобия, круг от круга отличен только диаметром, угловатость индивидуального в нем сглажена круговым движением вектора, исходящего из центра власти. Он презирает неправильно изломанные геометрические формы за то, что в них таятся страдание, самобытность и жизнь, за то, что им доступны падения и взлеты, как синусоиде. Замкнутый круг, круг не бывает незамкнутым, иначе он теряет свою сущность и назначение – замкнуться в собственной скорлупе от проникновения в нее чуждых сил и природы, и обречь свое содержимое на однообразное прозябание в ограниченном бытие.
Л. Шестов утверждает, - наверное, сам ставил такой опыт? – “если обвести вокруг петуха меловую черту, он не выйдет из круга, как если бы это была не черта, а каменная стена”. В такой же круг Разум, как напыщенного петуха, заключил человечество. “Если бы петух, замкнутый в круг, умел мыслить, он бы создал теорию познания, говорил о самоочевидностях и в круге видел бы предел возможного опыта”. Разве человечество не тот же самый разноцветный петух, замкнутый в круге Разума, человечество сильнее петуха боится выйти за пределы, поставленные ему рациональным мышлением. “Лучше жить с привычным злом, чем к незнакомому стремиться”. Оно само радо выложить себе тюремные стены из “естественных” законов, “достоверных” истин, привычных понятий и аксиом. «Интуиция шара и круга пронизывает всю античность». Античная философия с древнейших времен, с момента своего зарождения направила человечество по кругу. История ли, Судьба человечества выбрали себе такой путь или человек свою Судьбу направил по кругу? Вместо прямого пути ходит наш мир кругами около солнца, как пьяный вокруг фонаря.
Круг замкнут по своей сути, он не впускает в себя инороднее, как ни тычется, как ни бьется нечистая сила, не может преодолеть заклятия святого круга, круг – форма власти Разума над хаосом Ничто. И казалось бы, круг – спасение для человечества. Но есть в природе такой силы нечистая сила, которая способна провидеть замкнутый круг, снять с него святое заклятие и утащить в свое логово человека, трусливо замкнувшего себя в этом круге. Страшные веки закрывают глаза этой силы, ее прозрение трудно – тяжелая тайна темной земли застилает глаза, но если она прозреет эту тайну, то разорвет “непорочный” круг, совершенную форму Разума, и не сдобровать тогда человечеству, трусливо укрывшемуся от ужасов мироздания, или откроет ему чудесные перспективы, если человечеству хватит мужества встретить взгляд этой силы. Поднимутся веки, тяжелые, как тайна земли, и сила эта познает тьму, а не свет, поможет человеку прозреть по ту сторону света и тьмы.
Круговое движение образует воронку, уходящую конусом в бездну. Лишь немногие из людей, обладающие “вторым зрением”, ищут выхода из этого круга, чувствуют себя в ловушке, в плену, заживо погребенными в бездонной могиле, видят в нем несвободу и ограниченность, железный обруч, сковавший порыв к “невозможному”. “Приди, - сказал я смерти, - и дай мне руку, устал я в этом мире брести по кругу”.
Когда замкнется круг судьбы человечества, сойдутся вновь конец пути и начало, Вселенная-змея ухватит свой собственный хвост, тогда поймет человечество зловещий символ “благополучного” круга, тогда явится надежда на постижение истины бытия.































Жизнь как случайная форма существования смерти.
«Веселая карусель» по кругу «вечного возвращения»

Страшный безумный мир Ницше, где нет ни Разума, ни Материи, ни людей, случайно возникший из бесконечного разнообразия сочетаний безличных элементов и сил, и случайно возникший в нем человек среди безмолвия, одиночества и пустоты. Мир лежит не во зле, не в добре, Мир лежит в «борьбе за власть». Мир, который имеет бесчисленное множество смыслов, значит не имеет никакого смысла, в котором нет причины и следствия, в котором убили Бога… в котором ничего нет, где человек не имеет ни внутреннего мира, ни внутреннего чувства, мышление – произвольная фикция, где мышление человека способно лишь на то, чтобы приспособиться к жизни, где человек – орудие и средство борьбы за власть безличных метафизических сил, где по сути и человека-то нет, где всё после гибели возвращается на круги своя, повторяя их один к одному, как хроникально-документальный фильм ужасов, никем не снятый, никем не поставленный, сам собою возникающий многократно в отсутствии зрителей в каком-нибудь затерянном уголке мироздания, страшный в бессмыслии своего повторения, как призрак, мираж, невидимый никому. Ницше видел только “борьбу за власть” как процесс становления мира и возвел в абсолют ее бесконечность, но не видел истинных первоисточников этой борьбы.
“Неизменное следование друг за другом известных явлений – не закон, а отношение власти между силами”. “Нет причины, нет действия, есть борьба двух неравных по силе элементов”. Философия Ницше отвергает существование естественных законов и предвечных незыблемых истин. Не закон определяет соотношение, форму и результат взаимодействия сил, а, напротив, сложившееся соотношение сил, количество власти характеризуют действие и создают видимость постоянного закона, квази-закона. Силы действуют не в силу данного свыше закона, а в силу собственной мощи определяют постоянство текущих процессов.
Казалось бы, философия Ницше в корне разошлась с “декадентской” метафизикой рационализма, для которой предвечное существование идеальных законов есть альфа и омега существования всякого мира и мышления человека адекватно его отражающего. Законы эти вечны, незыблемы, нерушимы, пусть даже исчезнут тяготеющие друг к другу тела, закон тяготения останется вечно в силе, человечеству остается только подчиниться Необходимости и следовать тому пути, который она указует. Человечество зажато в тиски “естественного” состояния реального мира и вырваться из них Закон и Необходимость ему не позволят. Но в чем по сути заключается отличие предвечного закона от закона, сложившегося результатом соотношения сил? И в том и другом случае “естественные” законы незыблемы: как не во власти людей изменить предвечный закон “несотворенных” истин, так человек неспособен изменить сложившееся из хаоса соотношение сил, воздействовать на их природу.
Философии Ницше чужд был субъект – Бог, Разум, Воля, Дух, человек, космогония Ницше безличная: хаотично, бесцельно складывающаяся и разлагающаяся призрачная действительность, повторение вариаций в бесконечном множестве сочетаний в бесконечности времени – “вечное возвращение” на круги ада земного.
Философия Ницше в плане несвободы человечества еще более пессимистична – человечество втянуто в космический круговорот, его несет потоком безличных сил и событий, оно тонет в небытие и всплывает вновь к бесцельности существования, повторяя один к одному круги “вечно- бессмысленного возвращения”, когда силы вновь сойдутся в исходное сочетание через провалы времени. Если рациональная философия не может преодолеть предвечных законов Необходимости, то философия Ницше не имеет возможности нарушить сложившееся отношение сил и количества власти, если у одной философии миром правят Необходимость и Разум, то у другой – Воля к власти с одним и тем же результатом для человечества. Философия Ницше по видимой сути – перетолкование той же самой “естественной” Необходимости.
А коли уж не в компетенции человека преобразить облик мироздания, то и не остается ему ничего другого, как только приспособиться, приладиться к жизни, просуществовать положенный срок, дерись за власть, за место под солнцем, “падающего толкни”. “Невероятно, чтобы наше “познание” простиралось дальше, чем это нужно в обрез для сохранения жизни,” – говорит один из величайших философов человечества, опустившийся до банальных умозаключений рационализма. Ницше “убедительно” показал, что наше познание ограниченно практической целью, адаптацией к внешним условиям существования, но не понял, что мы сами его ограничиваем стенами хлева. Биологическая необходимость определяет наше мышление. А больше Разуму и не надо, он держит мышление человека в рамках приспособления к жизни. Даже если эта приспособленность распространяется на грядущие поколения, все равно это лишь приспособленность, приспособленность рода человеческого, если не конкретного индивидуума. Научные открытия, космос по сути не вывели мышление человека дальше борьбы за существование, т.е. в принципе оно осталось животным. “Инстинкт полезности заставляет нас умозаключать так, как мы умозаключаем, он живет в нашем теле, мы сами – этот инстинкт”.
Философия Ницше видела лишь ветви дерева власти, но не разглядела ствол, тем более корни, как бы глубоко она ни проникала в метафизику. За власть у Ницше борются неопределенные силы и группировки сил, безличные по существу, но все виды борьбы за власть в конечном счете сходятся в метафизике идеального и материального, - к Разуму и Материи. К примеру, фашизм шел к власти под именем Бога, но за ним стоял не Бог, а Разум; коммунистическая идеология шла к власти под флагом “естественных” законов развития общества, но за этим флагом скрывалась Материя, метафизическое существо.
“Если одному из понятий соответствует некоторая реальность, то понятию противоположному должна соответствовать такая же реальность. Иначе, откуда мы имели бы противоположное ему понятие”, - казалось бы, вот, Само Проведение, или что-нибудь выше, вручает Ницше “золотой ключик” от потаенной дверцы заветной сокровищницы Мироздания. Но Ницше даже не понял, что это за ключик волшебный такой, и смешал его с “хламом” своей философии бесконечной борьбы за власть. Если мы говорим о реальности бытия, значит должна быть реальность противоположного ему понятия – небытия. Но положительный разум не может совместить “быть” с “не быть”, для него нет реальности несуществующего, для него небытие – отсутствие бытия, а не противоположное ему понятие. Поляризованное мышление должно понять небытие как отрицательное существование, как “антимир”, как “наличие отсутствия”, как нечто по имени ничто, таящее в себе безграничные возможности человека. Если закон и необходимость обусловлены борьбой за власть противоположных сил и начал, которые находятся во власти воли к власти, то их согласие и примирение дадут возможность преодолеть необходимость и “невозможность”.
Ницше не нашел иного достойного пути человечеству, как только пути, ведущего к Сверхчеловеку, перекидывая к Нему из прошлого в будущее “мосты” из человеческих жизней. На том пути Сверхчеловек, взращенный на обильно “унавоженной” почве бесчисленных судеб, будет ни чем иным, как только лишь Сверхпаразитом. И как средневековый алхимик, дабы обрести бессмертие, искал эликсир вечной жизни, так ницшеанский Сверхчеловек, - если, конечно, у него останется хоть что-нибудь человеческое, - обретя бессмертие, станет искать эликсир смерти, чтобы в небытие утопить сверхбессмысленность одинокого существования. Сверхчеловек - соломинка, за которую цепляется Ницше, утопающий в бессмыслии своей философии борьбы за власть. Что может быть более неестественным и аморальным, чем последнее благоденствие человечества на куче трупов. Мировой Дух Гегеля и ницшеанский Сверхчеловек по трупам идут к своему совершенству.
Еще одно “грандиозное” открытие Ницше, а по сути лишь вывод, резюме, из его философии Воли к власти, если, конечно, это философия его, а не самой Воли к власти: круги вечного возвращения - возвращение вечных мук ада земного. От такой «грандиозной» перспективы человечества поневоле Шопенгауэра добрым словом помянешь, не к нашей философии будет сказано.
Но бесконечные круги “вечного возвращения” – все-таки стремление найти смысл в хаосе и бессмыслии борьбы за власть всего живого и неживого, что хоть каким-нибудь образом способно проявить себя в этом мире. Ницше со стоическим оптимизмом искал “смысл” в бесконечном повторении бессмыслия. Этот “смысл” лишь многократно усилил, возвел в величайшую степень чудовищное бессмыслие безнадежно, бесцельно повторять вновь и вновь все потери и страдания человечества. Чтоб не сойти с ума от своего “открытия”, Ницше создал суррогат, подобие веры – веры в Сверхчеловека, в мужество приявших бессмысленный круговорот человеческих судеб, звериную основу жизни, растительно-животною борьбу за власть и существование. Ницше, как никто из философов, показал, может быть, вопреки своим убеждениям, что человеческое сознание не выносит бессмыслицы мироздания, его мужество Сверхчеловека обернулось личным безумием. Ницше сознательно отрицал наличие смысла в жизни, но подсознательно искал его непрерывно.
Ницше не разглядел свет оптимизма, идущий из глубин его философии: если противоположные первоисточники враждующих сил изменят отношение друг к другу, если в них воля к власти уступит место воле к последней истине бытия, то зашатается престол под чугунным задом Необходимости и пойдет она в услужение к человечеству, тогда откроется мир истинной свободы, где “все возможно”. “Мы призваны совершить нечто такое, что лежит за пределами нашего сознания”, – все-таки глубинный свет его философии иногда озарял сознание Ницше.
Но не озарил наше сознание таинственным светом. Мы умом-то покрепче будем, чем Ницше, мы не стали сходить с ума и как должное приняли бессмыслие бессчетного количества жертв революции. Мы хоть и не Ницше, но сознание вновь и вновь возвращается к той ирреальной действительности прямого правления Смерти, отказываясь верить в бессмыслие великой трагедии человечества, что кровавое злое бессмыслие правит бал в этом мире, что жизнь – лишь случайная форма существования смерти. В конечном счете и философия величайшего бессмыслия Ницше подвигла общечеловеческий разум к осознанию величайшего смысла жизни и назначения человека в ней.





















«Философия мировой скорби» и фашиствующий пессимизм

А.М. Горький: «Неправда, что жизнь мрачна, неправда, что в ней только язвы да стоны, горе и слезы! В ней не только пошлое, но и героическое, не только грязное, но и светлое, чарующее, красивое. В ней есть все, что захочет найти человек, а в нем – есть сила создать то, чего нет в ней!»

“Философия мировой скорби” – так высокопарно называют трусливую проповедь Шопенгауэра бегства от жизни, ее самоуничтожения. Шопенгауэр, как слабосильный мужчина разочарованный в жизни, возложил все свои беды, возведя их в масштабы Вселенной, на женщину – Мировую Волю, Волю к жизни, которая рвется в нашу действительность из запредельных сфер бытия, и весь наш бренный мир есть лишь ее проявление – “объективация”. Воля у Шопенгауэра движется инстинктами, слепа, темна, безлична, вечно «голодна», ненасытная, неудовлетворенная, вечно желающая и вечно страдающая, мучитель и мученик. Мировая Воля вследствие своей изначальной преступности погрязает во зле. Освободиться от зла Мировая Воля может только самоубийством, но и этого она сделать не в состоянии. Это могут сделать люди как составные звенья мира явлений: Воля в людях осознаёт себя, свою преступную природу, ужасается самой себе в зеркальном отражении мира явлений, и в отчаянии идет на новые преступления или же кончает жизнь самоубийством.
“Так как мы то, чем не должны быть, то и делаем то, чего не должны делать”. Каждая строка Шопенгауэра призывает к смирению и бездействию, отбыть положенный срок наказания и уйти с миром из этого мира в мир иной. ”Быть или не быть?” Такого вопроса Шопенгауэр, философ вселенской скорби, перед собой не ставит. Ответ его однозначен – не быть!

Сочти все радости, что на житейском пире
Из чаши счастия пришлось тебе испить,
И согласись, что чем бы ни был ты в сем мире,
Есть нечто лучшее – не быть. (В. Соловьев)

Сдернуть с Мировой Воли “покрывало Майя”, рассеять туман сферы видимости и показать человеку «безосновное» мировое начало в ужасающем голом виде. «Сущность Воли – отталкивающая и притягательная силы; так что самое бытие ее возможно лишь в борьбе противоположных сил». Шопенгауэр навечно приговорил этот мир к бесконечной борьбе за власть противоположных сил и начал. Каждая ступень объективации Воли оспаривает у другой материю, пространство и время. Воле свойственно раздвоение в самой себе, Воля всюду самоядна и под различными формами служит себе же пищей. Род человеческий проявляет в себе самом эту борьбу, это раздвоение Воли с ужасающей очевидностью, и становится «человек человеку волк».
Тотальная борьба за существование в органической и неорганической природе, за место под солнцем, за пищу, материю, вещество, за время, пространство, высшее поглощает низшее, низшее сопротивляется поглощению и мстит высшему. Мировая Воля пожирает самое себя. Всеобщая зависимость и всеобщее рабство, всякое явление, всякая сила стремится реализовать, осуществить себя за счет других явлений и сил. Даже в неорганической природе, в кристально-чистом, структурно-прочном мире Разума, куда мягкотелая Воля, казалось бы, не имеет шансов проникнуть, и там идет борьба за пространство и время: кристаллы в друзах, мешая друг другу в росте, уже «не могут выказать чистой формы кристаллизации». Хаос жизни проникает в логику Разума, воплощенную в кристаллическом мире, нарушая его покой, гармонию и симметрию.
Шопенгауэр взялся учить человечество, как достичь полного уничтожения всего существования. Вершина развития и самопознания Воли - самоуничтожение. Человеку надлежит жизненную энергию направить против ее источника – Мировой Воли. Таким образом Шопенгауэр Волю к жизни, которая по сути и есть сама жизнь, представляет нам неким необузданным чудовищем, неподдающимся дрессировке разумом, потому как разум есть лишь следствие саморазвития и самопознания самой Мировой Воли. Но это не Воля - чудовище, это Шопенгауэр – чудовище. Философия Шопенгауэра - это изощренная хитрость Мирового Разума в борьбе за власть с Мировым «Чудовищем»: довести Мировую Волю до самоубийства, внушая ей негативность, ущербность, ничтожность, преступность, а заодно и человека с его истерическим бабским характером Мировой Воли. Изощренно скрытые последние цели Разума: не имея возможности непосредственного воздействия на Мировую Волю, принудить ее покончить жизнь самоубийством. И осуществить его цель может лишь человек, совместное высшее творение Разума и Мировой Воли.
Шопенгауэр – невольный прислужник Мирового Разума. Изощренная хитрость Разума из глубоко и трагично разочарованного человека сделала палача жизни. То упорство и та методичность, с какими Шопенгауэр доказывает абсолютное бесправие жизни на существование, свидетельствуют о том, что за ними стоит нечто большее, чем разочарования одинокого человека, то, что нашептывает Шопенгауэру убедительные и трудно опровержимые доводы против Мировой Воли. Мыслящее сознание, интеллект - всего лишь орудие Воли. Во всех земных несчастьях, бедах и катаклизмах виновата Мировая Воля, а он Разум, интеллект, лишь орудие Ее воли, с него «взятки гладки», - серый волк в овечьей шкуре.
«Ошибка всех философ заключалась в том, что метафизическое, неразрушимое, вечное в человеке они полагали в интеллекте, между тем как на самом деле оно лежит исключительно в воле, которая от первого совершенно отлична и только одна первоначальна, интеллект – феномен производный и обусловленный мозгом, и поэтому он вместе с ним начинается и кончается”, - хитрость Разума, во всех бедах человека виновата одна только Воля, Разума как такового не существует, есть только человеческий мозг, который помогает человеку ориентироваться в мире явлений. Разум даже поступился своей гордыней, ушел в тень бытия, чтобы человек не смел надеяться на нечто высшее и бессмертное и самоуничтожился вместе с Волей.
Шопенгауэр художественно-убедительно, методично убеждает нас не бояться смерти… для того, чтобы без страха и сожаления легко расставаться с жизнью. Шопенгауэр – пророк Разума, которому не нужны ни страх, ни сожаления, ни жизнь человека. «Отсутствие сознания нам хорошо известно, и мы знаем, что оно не заключает в себе никаких зол. Потерять то, отсутствие чего нельзя заметить, не есть зло. Боится смерти не эта познающая сторона нашего Я: исключительно от слепой воли исходит бегство от смерти, которым проникнуто все живущее». «С точки зрения познания, нет решительно никаких причин бояться смерти; но именно в познавательной деятельности состоит сознание, - значит, для последнего смерть не есть зло». – Т.е. с точки зрения Разума познание прекрасно обойдется и без познающего, Разуму не нужно познание инородного существа – Мировой Воли, а Сам Себя Он и без человека знает, Ему нужно уничтожение этой Воли вместе с ее проявлением – человеком, а не познание чужеродной природы. Т.е. смерти боимся не мы, не познающее наше Я, а в нас сама Воля, принявшая вид нашего тела. Чтоб не бояться смерти, нам надо избавиться, изгнать из своего существа Волю к жизни, т.е. стать «безматериальным» чистым, познающим субъектом, существом безвольным и бестелесным. Хотя по Шопенгауэру и таких существ существовать не должно. Но с такими существами Разум разберется по-свойски.
«Момент умирания подобен моменту пробуждения от тягостного кошмара». Но со смертью человека Воля к жизни не умирает, сила, приводившая доселе в действие органическую жизнь, проявляется в жизни другой. Смерть человека не способна уничтожить Волю к жизни, она вновь и вновь под напором слепого инстинкта будет производить на свет новых и новых индивидуумов, объективируясь в них. Природа говорит Шопенгауэру вот что: смерть или жизнь индивидуума для нее ничего не значат, гибель индивидуумов для нее безразлична, ей не вредит, не имеет для нее никакого значения. И если наша общая все-мать так беспечно посылает своих детей навстречу тысяче опасностей, то это возможно лишь потому, что она знает, что они падут обратно в ее же лоно, где и находят свое спасение. Поэтому жизнь или смерть должны быть безразличны и для нас, т.к. ведь мы сами – тоже природа. Изощренность Шопенгауэра в изобретательстве все новых и новых доводов в пользу безразличия для человека жизни и смерти свидетельствует о гениальности Того, Кто нашептывает ему эти доводы.

Воля как абсолютный объект мира сущностей и объективная реальность внешнего мира не может самоупраздниться. Эту “великую” миссию Шопенгауэр возлагает на человека. Человек должен уничтожить себя как явление, уничтожив тем самым и сущность, источник своего происхождения и основу существования, исчезнет субъект, исчезнет объект его порождающий, т.е. сын, собою жертвуя, должен убить преступную мать, его породившую. Но, оказывается, это еще цветочки, самоубийство тела – это лишь конечная стадия самоубийства. Простое самоубийство неприемлемо, оно не достигает заветной цели, т.к. человек уходит не от Воли к жизни, а как раз от ее неудовлетворенности жизнью. Конечная цель состоит в том, чтобы расстаться с самой Волей не только в этом мире, но и в том, откуда Воля проистекает. А для этого надо убить в себе нечестивую индивидуальность, заклеймить позором свою самобытность, растворить свою личность в однообразии Общего, выйти “из себя” и подняться к высотам Единого Разума. Для достижения этой “высокой” цели Шопенгауэр призывает на помощь “подъемные” силы безликой индийской философии – медитацию, нирвану, “Упанишады”. А потом уж можно и самоубийством кончать, убив предварительно свою бессмертную душу.
И кто же толкает под руку Шопенгауэра, поправляет его и направляет в нужное русло поток его разочарованных мыслей? Кто, незримый, делает ему эти внушения: растворить, убить, уничтожить? Теперь то мы знаем, кто этот невидимка, которого не то чтоб увидеть, его существование трудно вообразить. Но пока у Мировой Воли нет достаточных поводов для волнения.
Основная часть человечества не собирается ни медитировать, ни подниматься к Высшему Разуму, ни тем более кончать самоубийством. Люди растворяются не в Общем Разуме, а в потреблении и бездуховности. Не Воле надо волноваться, а Богу, люди скорее убьют духовную субстанцию, чем источник материальных благ.
У Шопенгауэра развитие Воли оказывается процессом ее самопознания, у Гегеля познает себя Разум. Не логичнее ли было бы утверждать, что они познают себя через друг друга? Воля вбирает в себя разум, “умнеет”, а Разум через Волю обогащается живыми мыслями, Воля пробуждает в Разуме живое мышление, две природы сливаются воедино, рождая новую вечность полноты бытия. Но для Шопенгауэра Разум не существует, а для Гегеля не существует никакой Воли к жизни, а только единый, но раздвоенный абсолют, почему-то не знающий сам себя.
Как могло статься так, что слепая, хаотично действующая Мировая Воля произвела на свет столь структурно сложный целостный мир, пронизанный закономерными связями? Как люди, участники иллюзорного представления, могут “наказать” изначальную “вещь в себе”, Мировую Волю, принудив ее к исчезновению? “Воля, как вещь в себе, находится вне области закона основания во всех его образах и вполне безосновна, но каждое ее проявление непременно подчинено закону основания”. Как же так, основа не знает закона, а ее проявления подпадают под этот закон? Неужели Шопенгауэр не видит, что в объективном мире Волю сковала законом сила ей соразмерная, но не ее внутренняя сила, т.к. этой силы нет в основании Воли, а некая сила противоположного мирового начала. Шопенгауэр просто обходит стороной, замалчивает это явное несоответствие его философии.
Почему у Гегеля Абсолютный Мировой Дух познает сам себя? Как может не знать себя Абсолют, когда Он заключает в себе всё и все определяется им, какой же он тогда абсолют? Но Мировой Дух у Гегеля, чтоб соответствовать очевидной полярности мира, своего проявления, расщепляется, раздваивается и Гегель из расщепленного Духа, из единой природы создает свою диалектику, в которой все противоположности положительные.
Идеологическая зашоренность монистических философий не знает стыда и здравого смысла. Философы – идеологи одного мирового начала в упор не замечают существования противоположного. Для философа-идеалиста материя – субстрат, материальная основа для творчества Мирового Зодчего, для материалиста, напротив, материя не только материальная основа мира, но она же и порождает разум субъекта на высшей ступени своего саморазвития, бесконечным разнообразием форм существования материи объясняются любые идеологические ляпсусы. Словно какая-то пелена застилает умозрение философа-мониста и фильтрует его сознание, явная ангажированность мыслителя не заметна лишь ему самому и его сотоварищам, словно философ уже не философ, не искренний самоотверженный искатель истины, а опричник одной из враждующих сторон: отсутствие весомых доводов покрывается агрессией к оппоненту, раздражением и нетерпимостью вплоть до проклятий и пожеланием зла. Умный, тонко мыслящий человек становится твердолобым апологетом своей системы, а твердые лбы твердеют до камня.
Или, напротив, как в случае с Шопенгауэром, невидимый “полководец” стоит за спиной философа и толкает его, как таран, на идеологических подступах к вражеской крепости. Тогда философ видит противоположную сторону, но видит ее лишь в негативном свете, не подозревая, Кто или Что стоит за спиной и подсовывает ему негативное изображение.
Но и Материя не сочла возможным открыться своим идеологам. Материализм, пожалуй, самое наукообразное философское учение из всех философий при полном отсутствии всякой мистики: есть лишь естественная природа, материя, ее саморазвитие в разнообразных формах. Даже когда в глубинах научного познания “материя исчезает”, уходит в Ничто, ученые-материалисты вновь находят способы вернуть ее из Небытия, выдумывая новые способы существования материи.
Материализм не лезет за пределы материального мира, ему там нечего делать, не объявляет материю субстанциальной основой. Материя у материалиста всегда материальна, всегда имеет материальный способ существования, хоть в виде элементарной частицы исчезающе малых размеров, но никогда материализм не доведет материю до Ничто, никогда не откроет тайну ее происхождения, чтоб человечество никогда не узнало, что с материей в этот мир пришло Небытие, пришла Смерть. Пусть об этом болтают отпетые лгуны, идеалисты, но кто ж, какой здравомыслящий человек им поверит, что материальное основание жизни есть смерть, отрицание жизни. Как может одна и та же основа быть и не быть, утверждать и отрицать, порождать жизнь и убивать ее? Совсем, что ли, людей за идиотов считают? Обязан же, в конце концов, присутствовать здравый смысл даже в самых лживых учениях!
Но даже и не философы-материалисты есть жрецы сей страшной тайны, они об этой тайне и не догадываются. Сама Материя, определяет, что можно знать ее подданным, чего нет, она сама направляет поток их мыслей в нужное русло и фильтрует сознание. Но мало того – материализм, идеализм, - современное развитие промышленной цивилизации породило новое течение “философской” мысли – позитивизм, которому плевать на существование или несуществование как Разума, так и Материи, на все эсхатологические цели человечества вместе взятые: приспособиться, приладиться, присосаться к этому миру, подоить его как можно дольше, насытиться его соками, а там хоть потоп, хоть трава не расти. А может быть, промышленное развитие здесь не причем, может быть, позитивизм вышел из пессимизма, разочарованности и неверия в примирение двух враждующих основ мироздания? Своего рода каприз, обида человечества на Того, Кто создал сей страшный мир.

“Мир как представление, будучи подлинно лишь отпечатком ее (воли) собственного существа, тем не менее по своей природе совершенно иной и вторгается в связь ее явлений.” Т.е. по сути фотография, негатив, слепок вторгаются в дела оригинала? Весьма оригинальная трактовка отношений Воли с созданным ею же миром! Даже школьнику понятно, что в процесс становления Воли вторглась иная, внешняя посторонняя сила, иная сущность, равная ей по значению. Школьнику понятно, но не Шопенгауэру, он упорно не замечает “насильника” Воли, он тщательно скрывает присутствие и действие Разума, точнее Разум скрывает от него свое присутствие. Действие иной сущности, кроме Воли, не вяжется с его философией мировой скорби, самоуничтожения Воли, ее вины и бесцельности. Все грехи мироздание должно возложить на своеволие Воли, Она, лишь Она повинна во всех человеческих бедах, загнать ее назад в ее Логово, как джина в бутылку, замуровать и выбросить в вечность, чтоб ни один человек, ни какая иная посторонняя сущность во веки веков ее не нашли.

Почему для Шопенгауэра субъект, индивидуальность – иллюзия, а мир – их представление, т.е. иллюзия вдвойне? Индивидуальность-иллюзия представляет иллюзорный мир – сплошные “глюки”, учение для наркоманов. Потому весь мир – иллюзия, что Шопенгауэр тайный агент Разума, для него Небытие, Ничто не существуют ни положительным, ни отрицательным способом – пустое место, из которого истинное творение невозможно, а возможны только иллюзии, призраки, которые вышли из Небытия, из неоткуда и уйдут в некуда. “Если бы человек мог когда-нибудь не быть, то его не было бы уже и теперь. Истинное бытие человека независимо от всех состояний, которые только могут возникнуть в силу причинного сочетания, как непоколебим солнечный луч для урагана, который он пронизывает”, - сказал Шопенгауэр и как бы спохватившись, что его назначение, его “великая” миссия уничтожить Волю и человека, вдруг взял и рубанул его бытие под самый корешок, уничтожил основу бессмертия человека:”... это Я представляется нам связанным с индивидуальностью, вместе с которой, бесспорно, погибает все то, что свойственно данному личному Я и что отличает его от других”. Что называется, начать за здравие, кончить за упокой! И это после того, как Шопенгауэр так красочно и убедительно доказывал неуничтожимость и бессмертие человека! Я растворяется в Общем, гибнет, исчезает – и это бессмертие человека?!
Человек спокоен, по Шопенгауэру, в море случайных опасностей, подстерегающих его на каждом шагу, потому что в глубинах естества он знает о своей бесконечности. “У каждого в глубине души убеждение в нашей неприкосновенности для смерти”. Человек не может возникнуть из ничего и уйти в некуда, как человек пребывал до рождения, так он пребудет и после смерти. Но “как индивидуум не имеет воспоминаний о своей жизни до своего рождения, так после смерти не может иметь воспоминаний о своей теперешней жизни”. Т.е. рождение и смерть человека – это как бы тяжелый процесс пробуждения с глубочайшего похмелья, “привет с большого бодуна”, человека хоть опохмели, хоть головой в стену бей, он ни за что не вспомнит, что он натворил в пьяном угаре в том или ином мире и похож ли этот мир на медвытрезвитель, а нет памяти – нет грехов, нет ответственности, гуляй “ по новой”, твори, что в голову взбредет.
Индивидуальность не имеет памяти о прошлой жизни. Всю жизнь с рождения в страданиях, муках, неустроенности, закомплексованности ищет себя, формирует свое Я, свою квинтэссенцию и после смерти ее теряет. Так что ж здесь бессмертного, в этом бесконечно “пьяном” процессе, - испил чашу жизни до дна, уснул мертвым сном, продрал глаза на якобы новый мир – испил опять из той же чаши того же вина, ушел опять в мир иной. Где был, что делал, кого любил, кого ненавидел – ничего человек не помнит, хроническая амнезия, потерянность в неизвестном.
Да человек ли это, его ли это бессмертие? Или это призрак, блуждающий в мирах без памяти о себе, как “бомж” по ночным вокзалам в состоянии амнезии. Может быть, где-то, в каких-то мирах, его любят, и ждут, но его сознание, память, его Я погрузились в Небытие, он не знает, не помнит, какой по счету дом он оставил, была ли у него единственная, неповторимая или их было бессчетное множество? Сколько живет человек на земле, по Платону, столько и пытается вспомнить о своем пребывании в мире ином до рождения. Но не может найти там ни себя, ни свой дом, ни своих близких, в голову лезут лишь общие идеи, обильно населяющие тот мир. Человек, потерявший себя переходами из одного мира в другой – вот всё бессмертие Шопенгауэра. «То, что исчезает, и то, что является на его место, есть одно и то же существо, которое испытало лишь небольшое изменение и обновление формы своего бытия, и что, следовательно, смерть для рода – то же, что сон для индивидуума…»
Оказывается, по Шопенгауэру, человек бессмертен как составляющий элемент бессмертного рода, как безличный атом безличной молекулы, как материал для объективации Воли, реализации общей идеи, как баран в общем стаде, - бессмертно лишь стадо, а баранами “пруд пруди”. Сколько баранов извели на мясо и шерсть, а стада до сих пор по лугам пасутся. Шопенгауэр человека сравнял с поголовьем скота – кто скажет, что это другой баран, а не тот, который стоял в хлеву 1000 лет назад, чем тот баран отличен от этого, не тот ли самый баран ломится в открытую дверь мироздания, как 1000 лет назад он стучал рогами по “новым” воротам?
Мало того – с бараном, Шопенгауэр человека сравнял с насекомым, которое обстоятельно, деловито, не торопясь откладывает яйца и умирает спокойно, не боясь ни смерти, ни времени, уверенное в том, что из этих яиц, из личинок, оно снова явится на свет кормить собой птичек, да еще в большем количестве. Шопенгауэр умирающего человека сравнял с насекомым, спокойно отходящим ко сну, уверенный, что наутро он вернется к жизни с новыми силами. Для Шопенгауэра во сне и смерти человека нет принципиальных отличий. Человек после смерти вновь выйдет на свет из материнского лона, как бабочка из куколки, для человека гроб, что для бабочки куколка, - выпорхнул из “куколки” без памяти, без сознания…, “ побегал, пошумел”, залезай опять в куколку, прощайся с памятью и сознанием.
Но ведь человек – не бабочка, не насекомое и даже не баран, он хочет вернуться к жизни собой, своим собственным Я, своей индивидуальной неповторимостью. Человек не хочет безличным существом входить составляющим элементом в безличное Общее, не хочет быть простой единицей, составляющей сумму общего стада, он хочет быть Человеком, единственным во всем бесконечном пространстве и времени, чтоб Общее ему служило основой жизни, а не он материалом для реализации общих идей.
“И в мертвом лице Акакия Акакиевича, и в сумасшедшем лице Поприщина, и в лживом лице Хлестакова сквозь ложь, безумие и смерть мелькает нечто истинное, бессмертное, сверхразумное, что есть во всякой человеческой личности и что кричит из неё к людям, к Богу: Я – один, другого подобного мне никогда нигде не было и не будет, я сам для себя всё, - Я, Я, Я!” (Д. Мережковский).
Только личность может противостоять тотальному обезличиванию человека, только сформировавшее себя в постоянном поиске личностное Я человека может рассчитывать на сохранение в любом из миров и на возвращение собой в этот мир для дальнейшего становления, только личность, не индивидуальность, не субъект, а именно личность становится не по зубам всепоглощающему чудовищу Общего, строителю дороги прогресса и цивилизации, закатывающему в асфальт малейшие выступы индивидуальности и самобытности.
Для Шопенгауэра же “в термине Я заключается величайшее недоразумение”. Какую бесконечно малую часть мира Я составляю, такой же малой частью моего истинного существа “ служит это мое личное явление”. А существо мое – это Воля, а не Я? – т.е. у Шопенгауэра не то чтоб бессмертного, вообще никакого человека нет. Насколько прав Л. Шестов, говоря “…любая философия научит человека ничтожеству”. Будто и не человек измышляет философские системы, а философская система нашептывает себя человеку.
Какую философию ни возьми – в ней нет человека, человек – материал для реализации общих идей, исторической закономерности, человек лишь явление, результат объективации сущностных основ мироздания, сам же сущности, экзистенции не имеет, т.е. призрак по сути – “побегал, пошумел и был таков”. Шопенгауэр: ”Мы в основе своей – нечто такое, чему не следовало быть, - оттого мы и перестаем быть”. Индивидуум – ничто и меньше, чем ничто, - говорит Шопенгауэр и тут же высказывает, на первый взгляд, противоположное: “каждый человек – воля сполна”, - но видит при этом не человека, а волю в человеке. Для Шопенгауэра человек – это проявление воли, сама воля, а индивидуум, то, что отличает человека от воли, выделяет из нее, есть “нечто такое, чему не следовало быть”.
Человек как сознающий себя индивидуум, выделяющий себя из общего фона, есть явление преходящее, нечто временное, мимолетное, даже не нечто, а “ничто и меньше, чем ничто”, одним словом – ничтожество, но человек как явление воли есть существо бессмертное, непреходящее, т.е. человека по сути нет, есть временное явление воли в оболочке данного индивидуума.
Обращая свои взоры вовнутрь себя, человек видит там свое бессмертное существо, “вещь в себе”, Мировую Волю, которая является, по Шопенгауэру, единственной реальностью, ядром и средоточием этого мира, вовне человек оказывается временным явлением в сфере собственного представления и там он видит себя среди бесконечного множества других индивидуумов незначительным, даже ничтожным.
Человек – всё и человек – ничто, “меньше, чем ничто”. “Все” – как частное проявление единой Воли, и “ничто” как индивидуум, как сам по себе человек. Дано ли человеку быть всем и остаться при этом собой, человеком? Дано. Если человек заключен в Мировой Воле как внешнее существо, заброшенное в этот мир из неоткуда, то и Воля заключена внутри человека, если Воля во внешнем мире властвует над человеком, то и в собственном внутреннем мире человек способен диктовать Воле свои условия, облагородить её.

О, я хочу безумно жить:
Всё сущее – увековечить,
Безличное – вочеловечить,
Несбывшееся – воплотить. (А. Блок)

Я – человека должно оплодотворить Мировую Волю и разрастись до ее масштаба, а не Воля поглощать человеческую личность, человек должен стать не явлением Воли, а ее существом, прежде себя сделав личностью, вочеловечить собственную волю, чтобы с ней выйти в метафизические просторы Мировой Воли.
Такие же точно отношения сложились у человека, со второй основой мироздания, с Разумом, как и с Волей. “Второй основой” сказано, разумеется, не в обиду Разуму, а лишь по ходу изложения мыслей. Эти основы будут рвать первенство друг у друга пока им человек не втолкует, что мир создан не для их амбиций, не для решения вопроса “кто в доме хозяин?”, мир создан для жизни и человека. И основы мира назначены служить этим целям, а не господствовать над ними.
Человеку не дано, или дано очень мало, изменить структуру внешнего мира. Но в своем внутреннем мире он имеет непосредственный выход на Разум, как человек есть Воля сполна, так его мышление есть в потенции полный Разум. И хоть воздействие обратной связи кажется здесь фантастичным, тем не менее человеку дано вразумить космический Разум, как образумить Мировую Волю. Живое личностное поляризованное мышление человека способно выйти на Разум и “воочию” убедить его в том, насколько он себя обедняет отказом признать содержательную сущность отрицательной стороны.

У Шопенгауэра вольно или невольно получается так, что жизнь выступает как верховное начало, которое выше Воли и навязывает ей свою волю, обманывая ее жесточайшим образом. Главная задача Воли и человека – уйти от жизни, уйти от иллюзии счастья, уйти от страдания. Если в Мировую Волю вложена воля к жизни, стремление к иллюзорному счастью, которое она должна, обязана преодолеть, то Кто же, вложив в нее это стремление, развлекается таким образом? Если Воля к жизни и есть сама жизнь, то она не может преодолеть самое себя, избавиться от иллюзии и страдания. Если Воля, кроме жизни, есть еще Нечто по имени Ничто, то за какой двойной, тройной метафизикой искать исток жизни?

В этических отношениях между людьми Шопенгауэр видит лишь условность, лживость и пошлость. “Люди связаны в общество через посредство наиболее низменных и неблагородных элементов своей натуры – через ее обыденные, тривиальные и пошлые стороны”. “Самое скверное на этом свете – это общество”. Общество основано на стадном инстинкте, на “моральной и интеллектуальной ничтожности большинства людей”. “Нужда и скука сгоняют людей в стада”. “Не в силах подняться до высокого, люди опускают его до себя”. “Принуждение – неразлучный спутник всякого общества. Чем больше общество, тем оно безличнее”. “Общество не допускает, чтобы мы были тем, чего требует наша природа”. “Окружающая нас толпа существ другого порядка стесняет нас как нечто враждебное, отнимает у нас наше Я, ничего не давая взамен. Общество заставляет нас с неограниченной терпимостью относится к глупости, тупости, пошлости” и т.д. и т.п.
Этическое аморализаторство Шопенгауэра, его снобизм, крайний индивидуализм выдают его с головой как агента “высшего” Разума, отличительной чертой которого является “философское” спокойствие, равнодушие к людям и презрение к их делам, мнимый полет над суетностью жизни. Откуда у Шопенгауэра невозмутимая уверенность “высшего” Разума, что людей не исправишь и браться за это не зачем? С наименьшими душевными и психическими затратами отбыть положенный срок пребывания в этом мире, куда мы, как в тюрьму, попадаем не по собственной воле, - в этом должна заключаться насущная потребность человека, а не в бесплодном желании сделать лучше мир и людей. Этика Шопенгауэра – эффективный способ убить Волю, убить живое, разорвав реальные, общественные, человеческие и метафизические связи между людьми, обособить их друг от друга, убить чувства друг к другу и отрицательные, и положительные, которые их связывают в единое метафизическое Общее, через которое они обогащают друг друга, и может быть, их жизнь, их любовь, их ненависть, их страдание питают национального гения более, чем его собственная индивидуальность.
Может быть, в этом плане личность выше гениальности, что она строит себя, не разрывая связи с Общим, а способствует и его становлению? Гениальность – дар божий, доставшийся человеку по воле судьбы, дарована свыше. Личность - каждодневный духовный труд, гений – антенна, улавливающая волны космоса, личность благодаря своей связи с Ничто через Общее способна творить самостоятельно, гений – воспринимает метафизику, личность – ее творит.

Сознание неизбежности и необходимости производит успокоительное действие на человека, - говорит Шопенгауэр. “Все, что случается, от самого великого до самого ничтожного случается необходимо”. Иди, человек, на поводке у судьбы и не дергайся зря, не поможет, перед тобой стена необходимости и неизбежности, не обойти ее, не разрушить.
Философия Шопенгауэра – воинствующий рационализм, сколько бы он от него не открещивался. Несмотря на иррациональную основу его философии и учение о вторичности интеллекта, она направлена против иррациональной составляющей жизни, на ее откровенное уничтожение. Рационализм в основных своих положениях совершенно сходится с философией Шопенгауэра: миром правит необходимость, преодолеть ее невозможно, стремиться к невозможному – сумасшествие, человек – смертен и это абсолютное положение, человек – ничто, каждый человек, отбыв положенный срок, должен убираться восвояси, дурная бесконечность смены людских поколений, отсутствие всякой эсхатологической цели, человек не может проникнуть в основы бытия и воздействовать на метафизику, изменить структуру мироздания и ход вещей, человек в этом мире – такая же вещь, как и всё прочее. “ Если долго всматриваться, любая философия научит человека ничтожеству”, - говорил Л. Шестов. А то, что Шопенгауэр не сошелся с рационализмом в первичности интеллекта, так это не более как тактика самого Разума в тайной войне против Воли. Разум не позволил Шопенгауэру открыть истинного врага Мировой Воли, скрывая свою причастность к мировым катаклизмам. Ведь Разуму, источнику света, добра, свободы и справедливости, не престало быть проповедником самоуничтожения, безысходности, скорби, бессилия.
Не диалектику Гегеля следовало бы назвать материалистам составной частью своей философии, а учение Шопенгауэра о Мировой Воле. Мировая Воля вывернулась из-под ударов Шопенгауэра и скрылась под маской того же рационализма, назвав его “естественным” свойством природы, взяв на вооружение положение Шопенгауэра о вторичности интеллекта, - бить врага его же оружием.
Какую философию ни возьми, всюду дьявольская хитрость то Разума, то Материи: в борьбе за власть все средства хороши, цель оправдывает средства, а средством в любой философии является человек. Хитрость именно дьявольская, запредельная, человек не может такого придумать, любой философ свято верит в непорочность своей философии. Не сыскать, наверное, по всей земле более наивных людей, чем философы: являясь слепым орудием высших сил, они мнят себя творцами истории и первооткрывателями основ мироздания.

В каждом ребенке Воля заново постигает мир, чтобы мир каждым человеком воспринимался по-разному. Если бы знание о мире было врожденным, оно было бы одинаково для всех, как инстинкт для животных и насекомых, и люди были бы все одинаковы, как животные и насекомые, по сути людей просто бы не было, а были бы те существа, за которые ратует Шопенгауэр, бессмертные в том только смысле, что каждый раз умирает и рождается одно и то же существо, ничем не отличное от того существа, которое рождалось 1000 и более лет назад.

«… мир, который был бы хуже нашего, совсем невозможен, потому что он не мог бы и существовать, и значит, наш мир - худший из возможных миров». Потому что наш мир отвоеван в борьбе с хаосом. Более чем наполовину страдания человеку несет сам человек, а уж остальное стихия и болезни, одолеть которые человек в состоянии, человек должен стать Человеком. Человек, изгадив этот мир, изуродовав и физически, и морально, сетует на то, что он - «худший из миров» - крокодиловы слезы. Мы знаем, что заставляет человека быть «хищным животным», но человеку дана возможность им не быть.
Шопенгауэр описывает красочно, что наш мир балансирует на грани между жизнью и смертью, между существованием и несуществованием, что незначительные отклонения в ту или иную сторону ведут к неминуемой гибели как отдельных людей, так и всего мира в целом. Будто Создатель отмерил этому миру ровно столько, чтоб он не сгинул и мог продлить людские страдания. Одно лишь очень умиренное повышение температуры на планете земля может привести к экологической катастрофе, а человечество к гибели. Но Шопенгауэр не понимает, или делает вид, что этот мир возникал в борьбе с хаосом, его Создатель не имел возможности, как строитель жилого здания, вести расчеты и закладывать в него нормативные коэффициенты запаса прочности.

Шопенгауэр какую-либо свою собственную субстанциальность у человеческих созданий отрицает совершенно и вольно или невольно, искренне или умышленно тщательно скрывает, субстанциальное существование Высшего Разума, объявляя интеллект человека производным Мировой Воли, интеллект, который усугубляет страдание Воли и раскрывает ей же самой всю ее преступную и ничтожную сущность. Разум остается непричастен ко всем земным бедам, трагедиям и катастрофам - во всем виновата одна только Воля. И тут, на тебе, высовывается Гегель-оптимист со своей философией и доказывает обратное: вся история человечества есть самораскрытие Мирового Разума. Гегель, превознося Мировой Разум, его конечные цели, объявляя Разум единственно существующим, оказал ему медвежью услугу, спутал все карты Разуму с Шопенгауэром. Гегель на фоне философии «героического пессимизма» выглядит идиотом, поэтому Разум с Шопенгауэром Гегеля-идиота заслужено ненавидят.

Воли к жизни не уйти от страдания, как индивидуумам не уйти от смерти, - так говорил Шопенгауэр. “Отрицать волю к жизни отрешением индивидуальной воли от ствола рода и прекращением в нем своего собственного бытия”. Вряд ли Шопенгауэр верил в возможность осуществления своей философии. Ведь чтобы убить Волю к жизни его философия должна была дойти чуть ни до каждого индивидуума, его пессимизмом и скорбью должны проникнуться все, по крайней мере большая часть человечества. Мало того, проникнуться, нужно чтоб чуть не каждый, занимаясь медитацией, вышел в нирвану, оторвавшись от “ствола рода”, как усохший листок в осеннюю пустоту.
Но Шопенгауэр, видимо, не оценил значение прогресса и цивилизации в общем деле убиения Воли к жизни. Шопенгауэр ошибочно делал ставку на конкретного индивидуума и Разум понял, что они с Шопенгауэром пошли не по тому пути, Разум исправил их общую ошибку и сделал ставку на общечеловеческое стадо, на массовость индивидуумов.
Пусть теперь Шопенгауэр спит спокойно, сбываются цель его философии и мечта целой жизни. Современные прогресс и цивилизация всего человечества безо всяких нирван и медитаций убьют Волю к жизни – миром монопольно овладевает Разум, тайный враг всяких радостей и страданий. Слабеет та “иллюзия” любви и страсти, которые не давали Шопенгауэру убить Волю к жизни, в половые отношения вступает расчет, хилый, серый, бесстрастный, безвольный, бездарный, который даст соответствующее поколение, оторванное от живительной силы любви, - рационалистическое вырождение ждет человечество впереди. Разум рационализировал иррациональные по природе своей половые отношения между мужчиной и женщиной, с продажной “любви” взимает налоги, не упустив и здесь своей выгоды, сексуальная свобода дошла до узаконивания половых извращений. Влюбленные, изменники общему делу человечества, - сокрушался Шопенгауэр, - не допускают конца Воли к жизни. Разум убивает теперь не влюбленных, он убивает любовь рационализацией половых отношений. Одни только брачные контракты чего стоят! – изощренная выдумка Разума. Возможно ли себе такое представить – влюбленные за дележкой имущества! порой еще и не нажитого.
В шкуру неубитого медведя завернули любовь, потому что для Разума любовь страшнее медведя. Он не садил любовь на цепь, как медведя, зная, что все равно она вырвется, он придумал куда более действенный способ: если от преград любовь только крепнет, так уберите с ее пути все преграды и тогда ничто ее больше не будет держать в этой жизни, пусть себе идет, откуда пришла в эту жизнь. Ведь от нее гораздо больше страданий, чем счастья, а в любви и страданиях человек совершенствуется, становится личностью. Разуму это надо? – не надо, - личности ему нужны? – не нужны. Ведь еще Шопенгауэр говорил, что любовь – это “иллюзия”, хитрость и обман самой Воли по рождению нужных ей индивидуумов. А разве Разуму нужны какие-то особые индивидуумы? – нет не нужны. Ему нужны одинаковые индивидуумы, которые родятся без любви и страсти. Разве нужны совершенному Разуму любовь и страсть, удел неполноценных людишек? – нет не нужны. Любовь и страсть порождают искусство. А что порождает искусство в душе человека? Любовь к жизни, глубину мышления, совершенство личности. Разуму это надо? – нет, не надо. Находить в искусстве прежде всего забвение, освободиться от индивидуальности, дать возможность заполнить свое сознание «неким безличным абсолютным субъектом», стремление к самоуспокоению, «нирване», т.е. главная цель искусства не познание духовного мира, не формирование личности, а «усыпить» Мировую Волю, накачать ее наркотиками искусства, ввести в забытье, если убить невозможно.
Художественные образы вечно неустроенные, неугомонные, вечно чего-то ищут, вечно им что-то надо, лезут не в свои дела, претендуют на вечность, и низменные, и высокие, нет от них совершенства, нет покоя. Разуму нужна вся эта сутолока, тишине и покою Вселенной нужны эти страдания, шум и гам? – не нужны. Так что же вы, люди, хотите от Разума? Ведь он не скрывает своей цели сделать вас автоматами, которые не будут любить, но и страданий не будет, не будут знать счастья, но и горя не будут знать. Раз вы делаете вид, что не замечаете, куда вас Разум ведет, значит вас устраивает этот путь. Ну так, прижмите хвост и идите за Разумом дальше, Разум знает, что делать, на то он и Разум.

От Шопенгауэра к Ницше, от Ницше к Гитлеру - таков диалектический путь познания Разумом Воли к жизни.




Пещерные люди

Уже не одну тысячу лет вся мудрость нашего мира притчу о пещере Платона и ее обитателях принимает за аллегорию с математической ясностью разоблачившую ложь земного существования и открывшую людям последнюю истину свободы и света. Весь смысл ее заключается в том, что люди, не знавшие другого мира, кроме пещерного, под которым он в первую очередь подразумевает наш материальный мир живых людей, тени вещей и предметов принимают за реальность и суть и объявят сумасшедшим всякого, кто попытается открыть им глаза на истинное положение дел. Люди пещеры бледные мимолетные тени принимают за сущее, потому что ничего другого не видят, кроме теней. Среди людей пещеры первый тот, кто лучше различает тени, умеет их посчитать и определить порядок их появления.
Освобожденный же человек слепнет от прямого огня, отворачивается от яркой истины и бежит назад смотреть на то, что ему по силам, в той абсолютной уверенности, что видимое им без труда на самом деле яснее. И если бы кто-то потащил избавившегося от цепей вверх, на солнечный свет, то разве не испытывал бы спасаемый боли и негодования, и разве не ослепил бы его глаза солнечный свет, и разве мог бы он хоть что-нибудь различать? - спрашивает Платон собеседника, который постоянно с ним соглашается, будто Платон беседует с самим собой, а не с посторонним каким-нибудь собеседником. Сначала бы он мог глядеть лишь на тени, потом на отображения в воде, затем на сами вещи и, наконец, на солнце - первопричину всего, в том числе и теней, и сущее всего сущего, - продолжает Платон с настойчивостью убежденного демократа выводить освобожденного человека из пещерной тьмы. Перемена от тьмы к свету происходит постепенно, потому что касается бытия человека и происходит в основе его существа, - это уже Хайдеггер вступает в беседу с Платоном, но тоже не возражает ему, как и Платон самому себе.
Прозреет человек и поймет, что в пещере истина не живет, что в пещере лишь отблеск и тень и заблудившиеся люди, - вывел, наконец, оптимизм Платона на свет божий пещерного человека. Человек, увидевший солнце, уже не захочет назад в пещеру копаться в тамошних воззрениях и «быть человеком по тому способу». Но что-то еще удерживает Платона от последнего торжества, и он продолжает убеждать человека в пагубности пещерной тьмы. Глаза спустившегося вновь в пещеру погрузятся во мрак. Его подымут на смех бывшие соотечественники - поднялся наверх, чтобы утратить зрение, для жизни в пещере истина не нужна, она вредит обыденной жизни. Его бы убили, - продолжает Платон запугивать освобожденного им человека, - если бы он попытался избавить людей от цепей и вывести их наверх.
И что же такое Платон открыл нам, пещерным людям земли, своей притчей: то, что зрение человека слепнет как при выходе из тьмы на свет, так и во тьму из света, и кто нам заведомо скажет, при каком переходе рождается истина или она вместе с человеком слепнет в обоих случаях? И что такое «порядок явления одних и тех же теней», как не отображение такой же скучной закономерности сущего, его монотонности и однообразия? А что такое бесконечная череда пещерных теней, как не бесконечная смена людских поколений, тот самый порядок в основаниях мира, который увековечило Светлое Сущее? Мы, люди, тени первопричины, отражение его сути - бессилия перед смертью, именно потому что первосущее не позволяет нам обрести собственной сути, познав сущность тьмы, превращает нас в вечные тени, и сонмы наших теней гонит в вечную тьму. Как истина тьмы не приспособлена к свету, так и истина света слепнет во тьме, они в упор не видят друг друга и несут слепоту человеку с обоих сторон. Слепоту и темных, и светлых истин открыл нам невольно Платон своей притчей, слепой поводырь слепых истин. Не светлая истина откроет глаза человеку, а человек должен открыть глаза и светлой, и темной истинам. Платон мне друг, но истина дороже, - сказал Аристотель и увел человечество еще дальше в непроглядную слепоту светлых истин.
Человек отбрасывает тень, потому что состоит из «темного» вещества, непроницаемого для солнечного света. Человек есть тень первосущего, значит в самом первосущем таится нечто злое и темное непроницаемое для доброты и сочувствия? Тени остаются тенями, пока не покинут пещеру, - в лучах первосущего они станут «светлыми» призраками. В пещере - тень, на солнце – призрак - удел человечества, метущегося между светом и тьмой. Страшное в первосущем то, что люди навсегда обречены быть его тенью, если не сумеют постичь в собственной тени свою вторую природу, человек отбрасывает тень, первосущее отбрасывает человека. Свет Разума, первосущего, обманывает человека - выдает за тени нечто жизненно важное, он и людей обратил в мимолетные тени. Живое без тени не существует, только выходцы с того света, нечистая сила не отбрасывает тень. Тени отражают вторую сущность вещей, которую при свете солнца не видно, в тенях постичь второе сущее - вот назначение «пещерного» человека.
По Платону, тени – всего лишь тени, «отбросы» сущего. Но если сущее - только светлое, откуда в сущем взялось несущее. Зачем сущему отбрасывать тени, загонять людей в пещеры и обманывать их мнимой действительностью? Человек, не отбрасывающий тень, не существует, он мертвец, призрак, выходец с того света. Так, может быть, тень и есть основный признак всего живого, а может быть, не признак, не знак, а вторая сущность живого? Может быть, поэтому люди не спешат покидать пещеры и выбираться к свету? Люди убили Бога, тащившего их из пещеры, потому что назначение людей лежит дальше Бога. Они из рая бежали в пещеру, чтобы из ее глубины вознестись выше Бога. Человека не надо никаким Богом тащить из пещеры, он сам должен выйти из нее Человеком. Человек инстинктивно хранит за собой это право и долг, потому насильственное изведение его из пещеры вызывает в нем боль и протест. Тени накажут человека, бежавшего из пещеры, скукой все видеть в «истинном свете», его ненужностью раю и свету, вне пещеры человек не нужен ни Богу, ни Черту. В раю человек не есть человек, там личность познающего не нужна, он там – потребитель счастья, человек нужен там, где его деятельность преобразует тени в реальность, где он созидает, как Бог, человек должен разверзнуть своды пещеры, соединив свет и тьму.
Если сейчас Платон видел бы нас откуда-то сверху, то самой глубокой и темной пещерой он назвал бы безбожную пещеру материализма, а СССР - царством теней и всеми фибрами души приветствовал бы всеобщий исход из этой пещеры и, наверное, никак не счел бы его за предательство по отношению к тем, кто навсегда остался в пещерной тьме гражданских войн, революций, геноцида, гулагов, потому как для Платона жизнь в пещере не имеет никакой перспективы, «душа грустит о небесах, она нездешних нив жилица...», истинный мир - мир светлых идей, где душа пребывала до рождения человека, но в пещерной тьме она забыла о нем , КТО-ТО или ЧТО-ТО наводит на душу «анамнезис» и бросает ее в царство теней. Когда же душа освободится из пещеры бренного тела, она с «чистой совестью» вновь обретет утраченную «свободу» и вернется в свой истинный мир.
Но Ницше открыл ПЕЩЕРУ куда более страшную, чем Платон, ПЕЩЕРА такого порядка и в голову не могла Платону прийти, - КРУГИ ВЕЧНОГО ВОЗВРАЩЕНИЯ к аду земному после гибели мироздания без памяти об уроках прошлого круга, будто КТО-ТО навечно и намертво привязал человечество к пещерному миру и колесо Вселенной вновь и вновь выведет человечество «на круги своя», мысль, которую не смогло вынести сознание Ницше, мысль о вечном страдании и вечном бессмыслии. Любой исход из пещеры - это иллюзия, фикция, человечество на свету вновь возводит себе своды новой пещеры - единого мирового государства, единство которого уже не допустит никакого исхода. Измена своей природе, своему назначению, постыдное бегство из «разбожествленного» мира вновь и вновь ввергнут человечество в пучины ада земного влачить жалкое существование смертного существа.
Абсурдность, иллюзия «свободного» мышления, светлой истины заключаются в том, что чем дальше, чем выше они уходят от предмета, объекта, живого явления, вещи, тем ближе поднимаются к их идеи, к их сущности. Чем дальше от жизни, от материи, плоти, тем ближе к истине, свету Разума - подготовка трусливого мышления к очередному побегу из тьмы пещеры, чтобы быть ввергнутым туда опять и опять.
За пределами пещеры царствует непотаенное, по выражению Хайдеггера, светлая истина, доступная познанию человеком, в пещере «правит бал» потаенное, скрытое от сознания человека и являющееся ему в образе тени. Что такое потаенное? Скрытая истина света или нечто противоположное ей - истина тьмы? Но разве возможно такое, чтобы тьма заключала в себе какую-то истину?
Непотаенное надо вырвать из потаенного, - сочувствует Хайдеггер наивному, светлому, чистому непотаенному, попавшему в мохнатые лапы потаенного, «анонимных сил небытия», скрытых в темных пещерах человеческого бытия. Коварное потаенное тайно уродует, искажает, извращает непотаенное, открытое Разуму человека. Первоначально греками, основателями философской мысли, потаенность воспринималась как самоутаивание, пронизывающее бытие и искажающее его существо. Выходит, дело не в том, что мыслительный аппарат человека не способен познать потаенное, оно само не дается познанию, скрывается, прячется, избегает его. Значит, оно таит в себе злой умысел против человека и его светлых истин? Истина для Хайдеггера означает лишь то, что человек способен вырвать из лап потаенности. Он не может и не должен познавать существо потаенного, а должен освободить из его плена и вернуть непотаенному первозданный образ, освободить из темного плена небесные истины, и как божьих птичек, ангелочков отпустить их на небо. Человек не получает нового знания из синтеза потаенного с непотаенным, светлой и темной истин, он лишь освобождает из тьмы пещеры ранее существовавшее в мире знание. Отсюда однозначно следует судьба человечества - возвращение в потерянный рай вслед за небесными истинами, чтобы вновь и вновь низвергаться оттуда в пещеру, выходы из которой с двух сторон сторожат Белая и Черная Смерть, и чтоб выйти оттуда надо разгадать их загадки, познать потаенное, открыв в нем для себя неисчерпаемые возможности.
Но потаенное сегодня забыто в пещере, человечество празднует всеобщий и окончательный исход из нее к победе непотаенного, светлого, и не замечает как над землей сам собой возводится свод новой пещеры, сковавший, замуровавший в склепе бытийственное назначение человека, человек вновь ослеплен искусственным светом Разума и бежит без оглядки от явных ужасов Черной Смерти в потаенные объятия Белой Смерти, которой, впрочем, тоже ничего не стоит перекраситься в Черную.
Но как способно, как может призрачное потаенное, не имеющее бытия, искажать бытийное непотаенное и брать его в плен? «И мощь в плену у немощи беззубой». Светлое или темное коварство выступает на первый план? Пещера образована таким соотношением потаенного и непотаенного, что светлая истина закрывает собой темную, не дает ей раскрыться, темная истина исчезает при свете светлой, как и тьма на свету. С появлением света исчезает тьма, поэтому свет со своей логической колокольни уверенно утверждает, что тьмы нет, она не существует сама по себе, что тьма - это лишь отсутствие света. Светлая истина только и делает, что высвечивает самое себя, занимается исключительно собственной персоной, Свет, Сиятельное Существо, позволяет людям лицезреть лишь самого себя, свои светлые истины и предметы, на которые он проливает свою благодать. Но тьму, основу материального мира, саму его суть, свет изгоняет с глаз человека: «с глаз долой - из сердца вон». «Чтобы изменить мир, требуется сначала изменить мышление», - глубокомысленно, как истинный философ, заметил Хайдеггер и принялся освобождать светлые истины непотаенного из плена ужасного потаенного тем же самым мышлением, каким это делали до него тысячи лет назад Сократ, Платон и Аристотель. Есть один только путь изменить мир и мышление - признать и познать потаенное, его суть, его неисчерпаемую потенцию, которой оно одарит человека.
Человек познаёт истины света и даже не подозревает о существовании истины тьмы, что тень и мать ее тьма - не простое отсутствие света, они сами по себе что-то значат, что в пещере царят не только тени, незаконнорожденные побочные дети света, но и нечто существенное - потаенное, чуждое мышлению Разума, недоступное положительному рациональному пониманию, но доступное полярному мышлению, возможность которого заложена в человеке «со дня» сотворения мира. Для того человек и спустился в пещеру, чтобы постичь подземную тайну - тени вещей - не призраки, а потаенная сущность вещей, для того и Россия снизошла в самую темную, страшную и глубокую пещеру материализма, чтоб осуществить возложенную на нее Богом миссию - постичь потаенное, открыть его несметные сокровища, подземные клады, которые воссияют таким ярким светом, что и солнце стыдливо зажмурится и откажется от своей монополии на последнюю истину.































«Гений – ясное око мироздания»

“Гений – ясное око мироздания”, - так определил Шопенгауэр врожденную гениальность. “Гениальность есть способность теряться в созерцании и свое познание освобождать от служения воли, упускать из виду собственные желания, цели, интересы, отказываться от собственной особы, чтобы остаться чистым познающим субъектом”, - т.е. стать простой антенной, улавливающей волны идеального космоса. Вот такие “чисто” познающие гении и низвели с небес на землю философские системы, в которых человек – ничтожество или вовсе нет человека. Это именно не человек, не личность, а “чистый”, т.е. выхолощенный, бесплотный субъект познания, отказом от жизни заслуживший непосредственный доступ к общему знанию с величайшего дозволения Разума. Это не творец, не прародитель нового знания, это статист, он констатирует уже существующее знание идеального космоса – созерцает там уже готовые к употреблению вечные идеи и истины, которыми Разум его кормит с руки. Не способен такой деполяризованный гений синтезировать новое знание о жизни и ее перспективах. Он даже не мозг, не нервная система, он – “ясное око мироздания”, он видит лишь то, что уже есть и видит далеко не все мироздание, а лишь его “ясную” сторону, “темное око” у него отсутствует, для него тьма – лишь отсутствие света. Зачем ему “темное око”, что можно разглядеть в пустой темноте?
“Гений видит в вещах не то, что природа в них действительно образовала, а то, что она старалась образовать и чего не достигла по причине борьбы идеи и материи” (Шопенгауэр). Т.е. гений тот, кто видит первозданные идеи и формы Разума, а не сами вещи, воплощенные в борьбе идеи с “тленной” материей, потому как по Шопенгауэру ничего, кроме уродства и искажения, эта борьба за собой не несет. Гений тот, кто провидит “чистую” идею в уродливой вещи и освободит ее из плена косной материи. Этому бы гению да спуститься с небес на землю, на небесах без него все давно решено, да задаться вопросом, от чего идея и материя пребывают в вечной борьбе, от чего на небесах все разумно, гармонично и совершенно, а на земле все течет, все меняется, на небе геометрически правильные формы, а на земле - прямую линию редко встретишь. Где же та сила, которая способна исказить гармонию и совершенство Разума, в чем же она? И совершенно ли небесное совершенство, если оно подвергается искажению, и где искать истинное совершенство? Почему же идея при воплощении в реальный объект искажается, приобретает иные форму и содержание, несовершенные, по мнению Шопенгауэра и большинства других гениев?
Тем не менее, идеи от воплощения не бегут, а извращаются с удовольствием, по утверждению того же гения, Шопенгауэра, дерутся друг с другом за материю, которую им кидает Воля, хватают ее налету. Но материя вам – не куски сырого мяса, которые можно бросать в пасти идей, как собакам, не субстрат, не подстилка, она сама по себе многое значит, если имеет силу влиять на идеи, сопоставимую с силой Разума. Иначе бы вся природа состояла из правильных геометрических форм, люди были бы подобны треугольникам на дверях туалетов – мужчины основанием вверх, женщины основанием вниз, тогда уж было бы точно понятно, где “М”, а где “Ж”, и не входили бы в замешательство заезжие “треугольники” из глубинки, хотя, наверное, тогда бы и замешательства никто не испытывал.
В реальной природе, в действительной жизни загадок больше, чем на небесах, что там на небесах разглядывать, эти мертвые экспонаты музейной роскоши, когда на земле дел хватает? Так нет же, не пристало гению глядеть под ноги, возиться в грязи, гения тянет к чистым идеям как чистого субъекта познания. Познавательная способность обыкновенного человека, “фабричного товара природы”, как называет людей Шопенгауэр, - “фонарь, освещающий его путь”, у гения – “солнце, озаряющее весь мир”. И для кого же это “солнце озаряет весь мир”, если люди идут с фонарями? Может быть, гению как раз фонаря не хватает, может быть, ему надо спуститься в пещеру Платона, чтобы по-иному, из глубины тьмы, увидеть солнце и свет?
“Деятельность гения – вдохновение, действие отдельного от самого индивидуума сверхчеловеческого существа, овладевающего им лишь периодически”. Ну вот и договорились до корня вещей, наш-то гений, оказался вовсе не гений, он одержим “сверхчеловеческим существом”, как юродивый бесами, которое проповедует из него. Не трудно догадаться, что это за сверхсущество, овладевшее человеком, - конечно, Разум-гипнотизер.
Гений, чтоб воочию созерцать чистые идеи, сам должен стать стерильно чистым, стерилизованным субъектом познания, чтоб ничего в нем не осталось от плотской жизни, чтоб не занес, не дай бог, в небесный храм чистых мыслей, в кристально чистый ледяной дворец бесстрастного Разума земную заразу, вирус жизни. Разум выставил санитарный кордон по границе живого мышления и принимает лишь тех, кто впал в забвение собственной личности, ушел от воли с ее желаниями, кому безразличны несчастье и счастье.
Материальный мир, а с ним и жизнь, вышли из Ничто, из нищеты, имеют простое происхождение. Но аристократический Разум об этом забыл, а может быть, вовсе не знал, чем дальше, тем больше человечество утрачивает способность мыслить простыми категориями. Хайдеггер так отзывается по этому поводу: “Отчуждающее в этом мышлении бытия – его простота. Именно это не подпускает нас к нему. Простотой своего существа мышление бытия делает себя для нас незаметным”. Простота – не глупость, не примитив народной души, не отсутствие сложности, она имеет свое скрытое от нас существо, также как “нет” – не голое отрицание сущего, а противопоставление положительному сущему своего отрицательного существа. “Нет” – отражение “да” в кривом зеркале Небытия, “нет” – оно каким-то образом “есть” в своем антимире. Что было, то есть, оно не становится “нет” как уничтожение в “ноль”, оно уходит за грань положительного бытия, но не исчезает бесследно.


Былое – было ли когда?
Что ныне – будет ли всегда? (Тютчев).

Человек слишком усложнил и перегрузил свой мыслительный аппарат, нужно направить его работу, подключив к нему сердце и чувство, в противоположную сторону – на постижение простоты, чтобы в сложном, громоздком, запутанном выделить гениальную простоту, ее корень и сердцевину. Нагромождение умной сложности без основополагающего простого стержня – лишь искусственное сооружение, карточный домик, готовый рухнуть от малейшего дуновения ветра или любой другой непогоды. Есть такое подозрение, трудно уйти от мысли, что и человечество нагромождает, свой прогресс и цивилизацию без гениального основополагающего стержня простоты бытия. Долго ли коротко ли простоит такое “грандиозное” сооружение и каким критерием мерить его красоту и значение? – никакая сложность мыслительного аппарата не даст ответа на этот вопрос.
Где же искать исток гениальности, что или кто наделяет избранного человека сверхспособностью? З. Фрейд, размышляя, может быть, совсем по другому поводу, наводит нас на мысль в этом вопросе. “Часто повторяющиеся переживания Я достаточно сильно у многих следующих друг за другом поколений превращаются в переживания Оно. Наследственное Оно вмещает в себя остатки бесчисленных жизней Я”. Это может значить лишь то, что страдания, переживания, эмоции, мысли и чувства народные не проходят бесследно, где-то далеко, в метафизике, они создают общий образ нации, живой образ России. Таким образом каждый человек становится сопричастен к рождению гения, таланта, нового взгляда на жизнь и предназначение человека.
Идеал-реалистические традиции русской духовной философии: единая общенародная душа - главная правда России. Каждый человек вкладывает в нее, как в копилку, свою жизнь, страдания, мысли и чувства. Гений - плод той самой души. Таким образом, «дураки и дороги» имеют непосредственную причастность к русскому гению. Гений – это прекрасный цветок, выросший на метафизической почве, обильно унавоженной людскими судьбами. “Невежда” – это, может быть, тот человек, который осмелился уйти от “чистого” Разума и где-то там, в метафизическом далеко, собирает для гения новое содержание мыслей и чувств, в том далеко, где мутится “ясное око” “чистого” гения, где Ничто, как бельмо на глазу человечества, а для “невежды”, “нищего” мыслью и духом, - свой родной бродяжий простор. “Мысль нисходит к нищете своего предваряющего существа”, - сказал по этому поводу Хайдеггер. Настоящий гений не созерцатель, а сам творец духовного космоса. Гений не тот, кто видит то, что видит Разум, а тот, кто видит за пределами Разума.



Дуракам закон не писан…?

“Если мудрец и глупец равно бессильны перед действительностью, то какая разница между ними?” (Шестов).
“От избытка мудрости можно сделаться ослом” (Ницше).

“Дуракам закон не писан”, так может быть, бесстрашие дураков освободит мир из сетей Разума? Хотя, впрочем, ведь и дураки бывают разные, смотря к какому из двух мировых начал он ближе стоит. Не проявляют должного уважения к закону лишь дураки от Материи, дураки же от Разума, его твердолобая опора в мире земном, благоговеют перед законом и молятся на него. А есть такие умники, которые вертят “закон, как дышло, куда повернул, туда и вышло”. Так что и с этой стороны вряд ли стоит человечеству спасения ждать. Нет, не спасут нас ни дураки, ни умники, надо как-то самим о спасении думать!
Дураки от науки, дураки от политики, дураки от бюрократии, и т.д. и т.п. даже от искусства есть дураки. Дурака от Материи из общего серого фона невооруженном глазом выделить можно, глупость его видна с первого взгляда, но если задуматься над ней основательно, то эта глупость окажется не такой уж и глупой. Дурак от Разума вначале сойдет, напротив, за умного, и даже очень. Дураки от Разума из разряда деятельных дураков, активных, они во всем уверены и знают все наперед, любой вопрос решат по инструкции, любую проблему разложат по полочкам, любую беду руками разведут, им любая сфера деятельности по плечу, будь то наука, будь то политика, хоть религия, хоть философия. Они даже в искусство, сферу наиболее далекую от шаблонных схем, заходят, как в свою вотчину с критикой и поучением.
Умный любит учиться, дурак – учить умного. Их инициативность не знает предела, они упорно, с какой-то личной заинтересованностью, порой с агрессией и нетерпимостью загоняют мир в тесную клетку одномерной мысли, тащат спереди и толкают сзади, чтоб в стойле стоял и не дергался, а Разум, их повелитель, будет кормить человечество с руки готовыми истинами. Так что и с этой стороны, со стороны дураков, вряд ли стоит человечеству спасения ждать, если оно, конечно, не хочет жить в стойле “без дальних затей” и досыта питаться “месяткой” и “сеном”.
Апостол Павел: ”Разве Бог не заставил стать глупостью мудрость мира?” Чем больше претензий философской концепции на абсолют, тем глупее, комичнее и бездарнее выглядит ее изнанка, скрытая от самого “изобретателя” философской теории. ”От великого до смешного один только шаг”. Прямой и самоуверенный, как палка, восклицательный знак в претензии на всезнание в кривом зеркале Небытия отражается сатирическим видом вопросительного знака. В этом зеркале искажаются и плывут все незыблемые аксиомы и “вечные истины” положительной метафизики.
Разум сам себе на уме, но разве кто-нибудь когда-нибудь пытался говорить с Разумом на языке живого разума, убедить его в том, как многое он теряет, не признавая Глупость? Разум без Глупости, что человек без тени, без зеркального отражения, что потерянный ключ от жизненной тайны. Если бы Разум умел смотреться в зеркало Небытия, Он бы увидел в нем Глупость. Глупость – вторая половина Разума, рядом с которой Он выглядит умным. Глупость Разуму не дает покоя, не позволяя ему уснуть в догматической дреме, именно Глупость вдохновляет Разум на подвиг преодоления Себя Самого. Глупость повенчена с Разумом не по расчету, а по любви, пока, может быть, не взаимной. Что сочетало Разум и Глупость? – жизнь.
Аристотель сравнивал умных с прямыми линиями, глупых - с кривыми. Прямые линии совпадают и умные всегда поймут друг друга. Кривые линии изогнуты непредсказуемо, не совпадают с прямыми умными линиям, не с другими кривыми - глупый не поймет ни умного, ни другого глупого. Как же великий мыслитель, не заметил из этой метафоры, что рациональный разум, основоположником которого он является, однообразен, прост и прямой до глупости, зашорен, самоуверен, как полицейская дубинка, не знает сомнений и прет в одном направлении, напрямую. Разум бы и людей сделал прямыми параллельными линиями, чтоб их души никогда не пересекались в пространстве, в крайнем случае за пределами пространства и времени где-нибудь в бесконечности.
Из его же метафоры следует, что глупость многообразна, сложна, содержательна, страдает, сомневается, ищет причины своего «убожества». Прямая линия без сомнения прет в пустоту дурной бесконечности, она равнодушна к кривизне глупых линий, ей безразлична их судьба - пусть их хоть в узел завяжет, хоть согнет в три погибели. Мышление кривых линий индивидуальное, самобытное, прямых - общее, одно для всех. У прямых линий все «извилины» выпрямились, кривым они на роду написаны. Кривая – крик души, сомнения, страдания. Прямая - слепой поводырь слепых, кривая - это слепой, который стремится прозреть, прямая - слепой, который мнит себя зрячим.
Разница в умственном развитии определяется глубиной погружения человеческого Я в небытие, откуда черпает Бог новое себе содержание. Чем больше глубина погружения, тем труднее человек проявляет себя в этом мире, являясь в то же самое время потенциально более талантливым, чем явно одаренные люди, которые чаще всего являются лишь антеннами, проводниками трансцендентно накопленной творческой энергии нации. Поэтому сегодняшние методы педагогики сортирования детей по «умственной одаренности» сами по себе отвратительны, имеют горький политический привкус и таят в себе серые ростки фашиствующего рационализма, это рационалистическое вырождение нации в недалеком будущем.




Смех и грех

”Смейся и не спрашивай почему смеешься. Всякое размышление о смехе убивает смех, знание причин смеха – исчезновение самого смеха”.
З. Фрейд

Юмор, остроумие, смех – побочные нелюбимые дети Разума. Разум держит смех за сумасшедшего, спит и видит облачить его в смирительную рубашку, связать по рукам и ногам, подчинить себе и успокоить навеки бунтаря и насмешника. Причина смеха всегда неразумность, смех вызывает не разум, а глупость, смех – насмешка над святая святых – логикой Разума, на которой держится все мироздание, над Его престижем и авторитетом, вместо поклонения – смех, вместо молитвы – анекдот, вместо песнопений – частушка.
Смех – это вам не шуточки, смех потрясает основание Разума, гомерический хохот богов потрясает Вселенную. Для него нет ничего святого, ничего устоявшегося, ничего основательного, он в силе разоблачает тайную немощь, в благотворительности ложь и ханжество, в великом видит ничтожное, ничтожное возводит на пьедестал, через мудрость у него сквозит глупость, глупость поучает мудрость, глупость у него – самый почетный гость, а умному Разуму он отводит место на кухне. Глупость – придворная дама, а Разум – лакей.
Смех, безответственный выскочка, одним залпом разрушает стереотипы, которые Разум складывал тысячи лет, смех – это самозваный ревизор Хлестаков, держащий в страхе почтенный чиновничий, люд, беззаветно преданный Разуму? Смех – это сила оружия, так говорят там, внизу, люди. Чье же это оружие? Кто вооружился против Разума, его престола и власти? Утопить в сумасшествии бунтарей и насмешников, каждому по койке-месту в “желтом” казенном доме!
Разум анатомирует смех, пытаясь найти в нем логическую структуру, но живая душа смеха всякий раз уворачивается из-под его скальпеля. Смех не прожектор, вскрывающий изъяны жизни, и не “луч света в темном царстве”, затерявшийся в его беспредельности, и не печальная “веры тонкая свеча”. Смех – это солнечный зайчик, веселый, озорной, живой, подвижный, неуловимый, неугомонный, который отчетливо виден лишь на темном фоне обратной стороны жизни, в контрастах, переливах и переходах темного – светлого, умного – глупого, великого – малого, морального – аморального, истины – лжи. Играя, он выхватывает из темноты объекты и образы, искаженные противостоянием вселенской ночи и дня, и даже страшное на мгновение делает смешным и веселым.
Смех – это зеркало, в котором внутренняя сущность явления становится видимой. Зная двойную природу любого явления, смех ставит рядом две сущности вовсе не похожие одна на другую. За вылощенной внешней видимостью удачного образа встает уродливый призрак его духовно безобразного существа, вызывая не страх, а хохот подобным несоответствием.
Смех – любимое дитя света и тьмы, игра свето-тени – это способ существования смеха, живой ум самой жизни, которая смеется над претензиями и снобизмом двух мировых начал: вместо мирового господства им обоим – статус основания жизни, они будут жизни служить и “быть у нее на посылках”, а не жизни ставить на лоб рабское клеймо Белой и Черной Смерти.
У Разума же с чувством юмора не все в порядке, смех его больше раздражает, чем забавляет, он силится поймать и пригвоздить солнечный зайчик к стене своей каменной логики, сделать его расплывающимся светлым пятном, от которого темнота будет пятиться, обратить пиротехнику веселого фейерверка в орудие наступления и осмеяния всякого инакомыслия. Вместо смеха – злорадство, вместо веселой игры свето-тени – “разоблачение” сговора света и тени. Так же, как и смех, Разум пытается препарировать жизнь, хирургическим вмешательством вырезать, удалить из нее инороднее для Разума образование – загадку жизни, ее бессмертную душу. Так были убиты Разумом нимфы, духи, языческие боги и прочая “нечисть”, которые могли существовать только отображенными в сознании людей, взращивая себя на их легковерии. Найти, увидеть, познать источник жизни и пустить его в свое русло - первая цель и задача Разума. Познать явление, найти в нем логический механизм, значит, подчинить его себе, овладеть им, поэтому всю свою сознательную деятельность, сколько он себя помнит, Разум ищет заветный механизм внутри жизни и не находит его, старается сделать жизнь предсказуемой, механистичной для ее же земного блага и старается зря, никак не может овладеть этой бестией, жизнь не хочет отдаваться насильнику, ждет сказочного принца на белом коне, своего любимого Человека, чтоб вместе с ним унестись в бессмертные дали.
Для смеха не существует запретных тем, потому что он полномочный представитель жизни, а для жизни никто и не что не может обозначить пределы. “Мрачный юмор” смеется даже над тем, что в других обстоятельствах вызывает у человека ужас, леденит его кровь, потому что жизнь расширяет свои границы и даже страшное, направленное против жизни, ставит себе на службу.
Повторение – один из наиболее распространенных приемов остроумия, который легко и просто может вызвать гомерический хохот. Паскаль так объясняет причину смеха, вызванного повторением: “Мы смеемся при виде двух похожих лиц, из которых каждое само по себе вовсе не комично. Живое никогда не должно, согласно нашим ожиданиям, повторяться в тождественном виде. Когда мы находим такое повторение, мы предполагаем нечто механическое, скрывающееся за этим живым.” Живое смеется над бездарностью Разума, его неспособностью самостоятельно творить что-то неповторимое, самобытное. Смех вызывают потуги Разума создать из себя некое подобие уникальности живого субъекта, результатом такого творчества человек видит лишь механическое повторение уже созданного живой природой.
А вот мнение Фрейда по тому же поводу: “Два поразительно похожих лица вызывают мысли о двух отпечатках одной и той же формы или об одном и том же приеме механического изготовления, причиной смеха является диссонанс между живым и неживым, деградация живого к неживому.” Близнецы вызывают улыбку, два внешне одинаковых чужих человека вызовут хохот. Но за повторением кроется нечто ужасное: ”не черта я боюсь, а трафарета, - он глуп, смешон, но в нем кончина света”.
“Повторение” смешно, когда оно в меру, когда живое еще сильнее мертвого, но когда человек увидит вместо двух одинаковых лиц 5-ть таких же физиономий, он придет в замешательство, от вида десятка себе подобных он сильно задумается, от сотни ему станет не по себе, от тысячи он придет в ужас, от полчища одинаковых лиц в униформе он “будет недосыпать ночей, и уже не засмеется ни разу”.
Даже трагическая ситуация, повторенная дважды, может вызвать неудержимый смех. Даже схожие события в истории человечества, первый раз проявленные в виде трагедии, второй раз повторяются в виде фарса. Даже трагичное, страшное в “черном юморе” вызывает у человека смех вместо печали и страха. Но смеет ли человек смеяться, и бывает ли у него желание к этому, над бесчисленными штампами изображения вождей народа в бюстах, портретах, памятниках? Вызывает ли смех их пронзительный взгляд со страниц газет и журналов, плакатов, кино, не встает ли за ними призрак “Мертвого трупа”, Правителя всея Вселенной? А ну как ОН с помощью этой “формы”, этого штампа, одного и того же “приема механического изготовления” поставит “изготовление” людей в поточное производство? Тогда смеяться над Разумом будет некому, но станут люди, “деградированные к неживому”, фанатично чтить Порядок и Разум и не до смеха будет тому, кто хоть раз посмеется над Ними. Жутью обернется смешное.
Повторение, тиражирование, хождение по кругу – это обреченность, проклятие Разума, добровольно заточившего себя в “решетчатой” структуре своей одинокой природы, своей сути, оторванной от живого мира. Человек своим живым мышлением должен оживить метафизический Разум, чтобы он смог испытать те же чувства, какие испытывает заблудившийся путник после долгого хождения наугад в чужом темном страшном лесу вдруг оказавшийся на исходном месте – ужас безысходности, потерянности и обреченности, чтобы Разум в конце концов осознал – сколько ни ходи в одиночку но кругу – выхода нет и не будет, чтобы Он не принимал земную материальную жизнь за чужой страшный лес, что Он не должен бежать из собственного дома, созданного им самим, потому что в нем завелись домовые.




Общее – это вам не абстракция,
Общее – это вам существо

Н.В. Гоголь, “Нос”: “Но Россия такая чудная земля, что если скажешь об одном коллежском асессоре, то все коллежские асессоры, от Риги до Камчатки, непременно примут на свой счет. То же разумей и о всех званиях и чинах”.
“Он (майор Ковалев) мог простить все, что ни говорили о нем самом, но никак не извинял, если это относилось к чину или званию”.

Ты и сам иногда не поймешь,
Отчего так бывает порой,
Что собою ты к людям придешь,
А уйдешь от людей – не собой.
(А. Блок)

Убивший одного человека – преступник, убивший миллионы – вождь, герой, полководец, завоеватель, император, генеральный секретарь, президент, - мысль не нова, но до настоящего цивилизованного времени остается, к сожалению, актуальной. Почему, когда дело касается жизненных интересов Общего – племени, княжества, государства, идеи, партии, клана, “семьи”, – индивидуальное вместе с его моральными ценностями отходит на задний план, сводится на нет, до ноля?
Жизнь, интересы Общего абсолютны, индивидуального – весьма относительны. Выходит так, что реально существует на земле только Общее, за мертвыми абстракциями скрывается нечто жуткое, индивидуальное, человек во крови и во плоти, существо материальное в материальном мире - лишь ценность преходящая, призрачная, относительная, жизнь человека не стоит и гроша, когда на первый план выходят интересы Общего. Казалось бы, незыблемые моральные принципы “ не укради, не убий…” и т.д. перед Общим становятся тенью, Общее принимает на себя все преступления человека и “нравственный закон внутри нас” отходит на задний план. Человек смертен, Общее – бессмертно, мертвое не умирает, по крайней мере не уходит бесследно, как человек исчезает из пространства и времени.
Не много найдешь примеров в истории человечества, когда индивидуальное решалось восстать против Общего, всегда Общее шло войной на другое Общее – племя на племя, государство на государство, идея на идею, партия на партию, нация на нацию, религия на религию, философия на философию, идея идеи норовит глаза выклевать. Дерутся идеи, а льется живая кровь человеческая. Безликое чудовище Общее походя глотает заживо индивидуальные тела и души людей. Чем шире, огромнее Общее, тем незаметнее, ничтожнее отдельно взятый индивидуум, тем оно ненасытнее.
Самые страшные из этих чудовищ – идеи мирового господства под масками мирового братства крестьян и рабочих – с одной стороны, абсолютные ценности прогресса, цивилизации, “демократии”, “либерализма” – c другой. И здесь, и там один и тот же фальшивый лозунг – “все во имя человека, все для блага человека”. Но человек, индивидуальный ум, его сознание, душа и талант оказываются лишь орудием борьбы Общего с Общим. Люди – молекулы, “клетки”, из которых слагается организм Общего. Пусть клетки отмирают и гибнут, лишь бы организм продолжал существовать и бороться за свои интересы. Общее считает индивидуальное, как человек считает поголовье скота. Общее ближе к безвременью, к мертвой неподвижной вечности, чем индивидуальное, потому и отношение к смерти, к мертвому у него совсем иное, чем у частного, мертвое – часть его природы, его натуры. Вряд ли ОНО замечает, какие беды живому индивидууму несет с собой смерть. Индивидуальное и смерть воспринимает индивидуально, страдая, мучаясь, умоляя и проклиная, исчезая с лица Земли. Экспансия – комплекс неполноценности Общего, слабость, страх, уничтожить другое, сделать собой, пока другое не уничтожило тебя, война всех против всех. Экспансия – атрибут, неотъемлемое свойство Общего.
Индивидуальное в пространстве и времени, Общее – существо вневременное, метафизическое, которое царит на земле, в реальном действительном мире, как будто ОНО живое существо во плоти. В массовой психологии воочию проявляется Общее, призрак становится реальным, отчетливо видимым. Насколько бы ни был человек индивидуален, в массе он лишь частичка того существа. В массе человек забывает о своем существе, он охвачен эйфорией принадлежности к Общему, он готов во имя Общего убивать и отдать свою жизнь. Массовая психология – пример поглощения частного Общим. Масса – это не сборище людей, это существо.
Что такое масса? «Неосязаемое» ничто, перед которым совершенный герой вынужден себя утверждать и «не смеет сегодня ставить её под радикальное сомнение»; это «деспот, уничтожающий тихо и незаметно» героя – индивидуума. Масса – обобщенное существо, действительное, диктующее и действующее. Масса – живая реальность. Живая лишь в том смысле, что реальность. На самом деле – воплощенная смерть, воплощенное небытие. Масса – тяжкое испытание человеческой личности. Масса – слепой, бесформенной зверь-богоборец.
З. Фрейд о психологии масс: Масса хочет, чтобы ею владели, ее подавляли, хочет бояться своего господина. В массе у индивидуумов отпадают все индивидуальные тормозящие моменты и просыпаются для свободного удовлетворения первичных позывов все жестокие, грубые, разрушительные инстинкты, дремлющие в отдельной особи как пережитки первобытных времен.
У масс могут сосуществовать и согласовываться самые противоположные идеи.
Масса подпадает под поистине магическую власть слов, которые вызывают в массовой душе страшнейшие бури или же ее укрощают.
Массы не знают жажды истины, они требуют иллюзий, ирреальное для них всегда имеет приоритет перед реальным.
Масса инстинктивно ищет себе вождя, она не в силах жить без господина.
Захваченность индивида общим потоком эмоционального заражения. У более грубых и элементарных чувств наибольшая перспектива распространения в массе.
Массе опасно противоречить.
В массе царствуют более низкие интеллекты, они снижают высокие до своего уровня.
В тенденции к образованию масс биологическое продолжение многоклеточности всех высших организмов (только клетками здесь являются живые люди). Таким существом З.Фрейд видит массу, хотя не называет ее существом.
Безлично-общее существо рождается в скопищах отдельных жизней и образов, в массе, в числе. Идеологии, государства, армии, банды, стаи, толпы – способы явления Общего в этот мир, управления жизнями отдельных лиц и целых народов. Индивидуально-живая человеческая единица живет в общем количестве таких же, как она, единиц, не замечая числа над собой как некой реальности, как существа Общего, стоящего над нею и ее направляющего. Единицы для Общего отличаются лишь порядковым номером в общем строю численного превосходства. “(Общественная) ценность человека растет по мере отречения от себя” (Ницше). Человек одновременно и Я, и Общее. Просматривается явное стремление Общего вернуть себе человеческое Я, выделившееся из него, поглотить, уничтожить, обезличить. Общее вынуждает приспосабливаться к нему потерей собственной сути, моральным и духовным уродством.
«Из борьбы низших явлений исходит высшее, всех их поглощающее, но и осуществляющее в высшем размере все их стремления. Нет победы без борьбы. Высшая идея или объективация воли, будучи в состоянии проявиться только, победив низшие, подвергается действию последних, которые хотя и побеждены, все еще стремятся к независимому и полному выражению своего существа». Кто знает, может быть, и мы, люди, всего лишь низшие явления, из междоусобной борьбы которых исходит высшее Общее, всех нас ассимилирующее, поглощающее, и будет ли нам, переваренным в его “кишках” в еще более низкое, дело до того, осуществит ли это Высшее наши стремления или нет, в высшем размере или низшем, если мы сами не знаем, куда стремимся?
Шопенгауэр всем нам, и низшему, и высшему, указал стремления и наметил цели: в развитии и самопознании достичь вершины – самоуничтожения, потому как существование чего бы то ни было, и низшего и высшего, преступно и нечестиво, потому что на земле и от низшего, и от высшего одно лишь зло и страдания.
Шопенгауэр о грехопадении: “Ибо ни на что так не похожа наша жизнь, как на плод некоторой ошибки и предосудительной похоти. Если вы хотите измерить степень вины, которая тяготеет над нашим бытием, то взгляните на страдания, с которыми связано последнее” - красочно-литературное подтверждение постулата Разума, одной из метафизических основ происхождения Общего, что отдельное, индивидуальное наказано в этом мире за свою нечестивую индивидуацию, за побег, уход из Общего.
Цель Воли, другой метафизической основы происхождения Общего, – посредством половых отношений создавать грядущие поколения. Ей важно поколение, количество, Общее, а не единичное, конкретное индивидуальное. Ей всё равно, в ком существовать, её цель – жить бесконечно. “Все искусство о любви – забота всего человечества о создании будущего поколения, которое в свою очередь является родоначальником бесчисленных новых поколений”.
“В последнем основании то, что влечет с такой силой два индивидуума навстречу друг с другом, это – воля к жизни, преследуя соответствующую ее целям объективацию своего существа в той особи, которую родят эти индивидуумы”. Т.е. и любовью, и душой, и искусством, - всем правит Воля. Нет ни Бога, ни Судьбы, ни Разума, ни тем более человека, только Воля к жизни во всех ипостасях – и Бога, и Судьбы, и Разума, и человека.
В основе отношений Воли и Разума, в их борьбе за человека лежит мнимая несовместимость различной природы двух метафизик. По мере развития в человеке индивидуального сознания, интеллекта, инстинкты, связующие его непосредственно с Волей, затухают либо подвергаются извращению, чем выше интеллект, тем глубже разрыв с метафизикой Воли, тем шире отношения с другой метафизикой. Становясь индивидуумом, человек якобы становится более свободным и самостоятельным существом. Но фактически не он мыслит, а им правит рациональное мышление, попадает в зависимость к Разуму, - из огня да в полымя, как вся страна Россия метнулась от одного полюса к другому. Личность наводит себя в напряженном поле между двумя полюсами и не притягивается ни к одному из них, вбирая природу и того и другого и синтезируя новое содержание, в отличие от человека стадного и человека индивидуального, которые притянуты к разным полюсам мироздания и в соответствии с характером своих метафизик испытывают друг к другу зависть и неприязнь. Они как бы противоположны, но по сути мало чем отличаются, масса индивидуумов, как бы внешне и по интересам индивидуумы в ней ни разнились, легко превратится в такое же стадо при соответствующих обстоятельствах и необходимости, охваченные единой целью, идеей, выгодой, паникой, страхом.
Зависть и ненависть – это проявления человеческого единства в отрицательной форме, это отражение любви и братства в кривом зеркале Небытия: не отпустить от себя, удержать ближнего рядом, не потерять его в психологическом далеко, не остаться в одиночестве в “низком” Общем, когда ближний забрался на ступеньку выше, страх перед разрывом общечеловеческих связей с другими Я. “Не в силах подняться до высокого, люди опускают его до себя”.
Человек имеет врожденные интуиции, что к бессмертию люди должны прийти в общем единстве, и когда ближний, продвигаясь “вперед”, вместо помощи оставляет его на задворках жизни, в проявленной в реальном мире “бедности” Небытия у него такая “перспектива” потери общечеловеческих связей вызывает протест.
А “продвинутый” ближний тешит себя иллюзиями “жизненной” перспективы, - чем дальше в жизнь, тем ближе к смерти. Оторвавшись на шаг вперед в личном плане ограниченной смертной жизни, он сделал два шага назад на общечеловеческой дороге к бессмертию. Так что, и зависть и ненависть не лишены справедливого основания в метафизике.
Зависть, ненависть, скрытая радость неудачам ближнего – это отражение в кривом зеркале Небытия общечеловеческого единства, общности происхождения рода человеческого из мест, весьма отдаленных от святости и благолепия, скрытой и открытой вражды “черного” Общего “низкого” происхождения к Общему “белой кости”.
В человеке одновременно, как в коммунальной квартире, живут он сам со своей индивидуальностью, занимая небольшой дальний угол, и то Общее, которое Л. Шестов называет всемством. Всемство – фактически хозяин этой квартиры, несмотря на то, что по наследию эволюции она завещана предками индивидуальности человека. Оно, это всемство, нагло захватило жилую площадь и третирует Я человека, вынуждая его быть, “как все”, думать, “как все”, делать “как все”, т.е. как всемство, и молиться тем идолам, которым молятся все.
“Всецело быть самим собой человек может быть лишь в одиночестве”. “Чем больше кто имеет в себе самом, тем меньше значат для него другие”. “Одиночество – золотоносный рудник”. “Выбор только может быть между одиночеством и пошлостью”. “Одиночество – жребий всех выдающихся умов”. – Призывает Шопенгауэр спастись от Общего одиночеством, замкнуться в себе, как тот ежик – ни головы, ни ножек. Замкнувшись в одиночестве, можно стать индивидуумом, но не личностью, которая способна противостоять поглощению Общим.
Я-индивидуум, не выдерживая натиска всемства, становится я-обывателем то “черного”, то “белого” Общего, смотря по тому, куда его бросили происхождение и судьба. Я-обыватели “черного” Общего “по-черному” завидуют я-обывателям белого, взывают к справедливости и кроют их своей правдой-маткой, те в ответ посылают их к другой правде-матери, а все вместе они дружно ненавидят самодостаточную Личность, живущую сама по себе, без посторонних квартиросъемщиков.

…Оттого что постиг я,
Что все это договор,
Договор зверей окраски разной.
Люди обычаи чтут как науку,
Да только какой же в том смысл и прок,
Если многие сморкаются в руку,
А другие обязательно в носовой платок. (С. Есенин)

Не мир, а “город Глупов” какой-то. А в этом мире, над и под ним, дерутся за власть всемства разных мастей и происхождений – белые, серые, черные, красные, коричневые, оранжевые, зеленые. Кто же и каким образом остановит эту пеструю вакханалию борьбы за власть, идущую от сотворения мира до наших дней? Только сам человек, когда каждый человек станет Личностью, вобрав в себя исконные живительные силы как индивидуального, так и Общего, а не “черным” и не “белым” безответственным обывателем этого мира, тогда стихнут, присмиреют общие идеи и разные всемства и уйдут с дороги Я-человека, ведущей к заветной цели. Тогда не смогут более всемства собирать массы людей, “связанных одной целью, скованных одной цепью”.
Человек всю свою жизненную энергию тратит на то, чтобы не быть собой, а быть “как все”. Откровение смерти ставит его перед собственной сутью, перед самим собой. Перед смертью человек думает о том, кто он и зачем жил на белом свете, а не о том, как и зачем живет общество, перед ним предстают своя жизнь и судьба, свои мысли и чувства, а не история человечества.
“Идея становится реальной силой, когда овладевает массами”. Но не столкнуть более враждующим идеям массу с массой, нацию с нацией, страну со страной, личности не сливаются в массу и не подвластны идеям и всемствам, и тогда самые высокие субстанции Общего – Разум и Материя, поклонятся Человеку и станут ему верноподданными. Личность, выделившаяся из Общего, но не утратившая с ним связи, вызывает у людей не зависть и ненависть, а уважение.
Современный прогресс вроде дурной бесконечности производства средств потребления, подобно тому как фокусник с наигранным удивлением вытаскивает из мешка бесконечное количество разнообразных предметов, не зная сам, что он там ищет. Но, как завороженный своим фокусом, тащит и тащит оттуда без разбора все, что попадает под руку, инстинктивно ища чего-то существенного, не находя его, продолжает извлекать на свет хлам и мишуру. В конечном счете процесс извлечения становится только процессом, человек забывает о своей миссии искать существенное – производство ради производства, потребление во имя потребления. И уже кажется, что сам человек становится предметом чьего-то потребления, воспроизводство человека во имя воспроизводства прогрессивного человечества. “Бессмертное” человечество употребляет смертного человека в свое прогрессивное чрево; бесконечная сумма вбирает в себя конечную единицу. Человек переваривает пищу, человечество человека, - результат обоих пищеварений один и тот же, индивидуальное единичное пожирается Общим, идея рода человеческого выше самого человека.
“Но так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети”, если в реальном мире материи человек исчезает бесследно, то в идеи общего рода человеческого должна присутствовать и принимать участие неуничтожимая идея каждого конкретно взятого человека в соответствии с диалектикой единичного и общего. Задача человечества заключается в том, чтобы найти ее там, за облаками, и вернуть к реальной жизни в образе конкретного человека с полной памятью о прежде пережитом. Шестов: «Только тот не боится смерти, кто любит оставаться один». Смерти не подвластно глубокое, наполненное духовным содержанием Я человека, Я общественного человека после смерти и даже значительно раньше растворяется в Общем, в общей идеи человеческого рода и найти его там, нереализованное, загубленное, чтобы вернуть к жизни его смысл и значение, позднейшему человечеству будет неимоверно трудно.
Но тот же самый Фрейд говорит и противоположное о массовой психологии:
Под влиянием внушения массы способны и на большое самоотречение, бескорыстие и преданность идеалу.
Есть и противоположно действующие проявления массообразования, приводящие к гораздо более высокой оценке массовой души. Нравственный облик массы бывает иной раз выше, чем нравственность составляющих ее индивидуумов, - высокая бескорыстность, преданность, энтузиазм, массовые подвиги.
И массовая душа способна на гениальное духовное творчество – язык, народное творчество, фольклор и другое. И хотя здесь Фрейд несколько попутал массовую душу с душой народа, тем не менее источник у них один и природа одна. В конечном счете, человеку, каждому индивидууму дано опуститься в омут массовой души или подняться к душе народной.
Основная задача человека наполнить Общее жизненным содержанием, оживить, вочеловечить его метафизический образ. Общее, также, как и человек, имеет способность к развитию, изменению, оживлению, нравственному, духовному совершенствованию. Человек должен индивидуализировать Общее, наполнить его соками жизни, найти в нем живые истоки, оживить, одухотворить его метафизический облик.
Кто-то рождается с глубоким личностным Я, кто-то является простой эманацией общей идеи человеческого рода, не далеко уходя от животного, которое является эманацией своего животного рода, но каждому человеку дано развить, навести свое Я земным существованием и водрузить его в вечность, как знамя победы временного над вечным. Хайдеггер: “Метафизика принадлежит к природе человека (мысль Канта). Эта мысль могла бы участвовать в изменении существа человека, с каковым изменением произошло бы превращение метафизики”. – Человек способен преобразовывать метафизику силой мысли и своего существа. Когда индивидуальное, единичное оформляется, получает свой образ, тогда оживает и Общее, преображается изнутри.







Пустота в пустоте.
«Пир во время чумы»

Пусть поглупее болтают,
Что их загрызла мета;
Если и есть что на свете-
Это одна пустота. (С. Есенин)

Природа не терпит пустоты, человек ее не терпит вдвойне, как внешнюю, так и внутреннюю. Скука – обнажение внутренней пустоты, зияние той пропасти Небытия, из которой поднялось к жизни Я человека и ходит по краю той пропасти, провал бытия, который требует постоянной подпитки, требует платы за позволение жить.
Индивидуальность, Я человека уходят корнями в этот провал, чем глубже корни, тем более человек подвержен воздействию пустоты, ее опасности, но тем более таит в себе возможности взлета, наполнив свое Я духовным содержанием личности, живым бытием. Но люди больше стремятся заполнить зияющею пустоту материальными благами, забывая о том, что пропасть эта бездонна, чем больше человек стремится наполнить ее деньгами и веществом, тем большую дань требует она от человека, разверзая перед ним пустоту и скуку. Пустоты пустотой не заполнить. Слава, деньги, власть, имущество – интуитивное стремление людей уйти подальше от пропасти Небытия, откупиться от нее веществом. Но прежде, чем от пропасти отойти, надо выбраться из нее, и люди лезут “наверх” по головам других людей.
Глубина пропасти относительна в чувствах людей: если все стоят на одной глубине, на одном уровне, то и пропасть не ощущается, если кто-то поднялся выше, то ужас Небытия открывается стоящим ниже. “Не в силах подняться до высокого, люди опускают его до себя”. Завистью, злобой и местью они стремятся опустить поднявшегося хоть в богатстве, хоть в славе, хоть в почести, чтоб уйти от страшного чувства покинутости в пропасти Небытия или подняться к нему, взобравшись на голову ближнего. Люди в этом мире охвачены паникой брошенных в ров, любой ценой выбраться из него, хоть по головам, хоть по трупам. Но от зияющей пустоты могилы ничем не откупишься, она не принимает ни даров, ни взяток, ей чужды богатство, слава и почести она каждому воздает “по заслугам” – чем выше незаслуженный взлет, тем глубже падение в пропасть, тем меньше шансов вернуться оттуда собой, своей личностью, а не безликим существом безличной силы.
“Пустота оставленности человека бытием требует заполнения. Поскольку, однако, пустоту бытия – тем более, что ее не удается ощутить как таковую, – никогда не заполнить пустотой сущего, то для бегства от пустоты остается только одно - непрестанная организация сущего ради постоянной возможности его упорядочивания как формы обеспечения обесцеленной деятельности”. ”Круговорот потребления превращает мир в немир. “Руководящие натуры” на службе обеспечения пустоты бытийной оставленности. Деловая операция потребления сущего в неосознанной обороне против Неведомого Бытия исключает национальные различия и различия между народами, переставшие быть существенными определяющими моментами. Возникающая из пустоты бытийной оставленности униформность сущего”. “Действительность состоит в единообразии планомерного расчета, то и человек должен униформироваться, чтобы остаться на высоте действительного. Человек без униформы производит сегодня уже впечатление чего–то недействительного”. Отчуждение - социальный процесс, характеризующийся превращением деятельности человека и ее результатов в самостоятельную силу, господствующую над ним и враждебную ему. Примерно в таких выражениях философский словарь трактует термин “отчуждение”. Действительным становится процесс потребления, отчужденный от потребителя, потребитель захвачен этим процессом, нарастающей его интенсивностью, человечество плывет по течению этого процесса, а не направляет его. Такими замысловатыми выражениями Хайдеггер говорит о простом – гонка потребления нивелирует нации, нивелирует души людей, сущее видят, как предмет потребления. На первый план выходит “чисто умственный человек, для которого мир – безостаточная добыча его интеллектуальных способностей” (О. Шпенглер).
Самобытность наций и человека не нужны миру, за которым гонится “пустота бытийной оставленности”, который встал на службу “обеспечения” той пустоты кидать в ее разверстую пасть куски сущего, чтоб не поглотила человечество целиком. Потребление во имя той пустоты нивелирует национальный характер, самобытность наций лишь чинит препоны всемирному производству средств потребления и широкому их потреблению. Пустота в конце концов добьется того, чтобы мир стал безнациональным, все люди были бы в нем одинаковые, а затем он станет безлюдным, потому что множество одинаковых людей – это не люди, а математическое множество. Нации и различие в людях не нужны ни материализму-интернационализму, ни либерализму-космополитизму, ни Разуму, ни Материи. Хайдеггер, как и Шопенгауэр с Ницше, поразительным образом не видит Разум с большой буквы, как гипостазированное существо, как “идейного” вдохновителя пустоты потребления, обезлички отдельных людей, народов и наций. У него сущее какое-то пассивное, вялое, его употребляют, упорядочивают, захватывают, подчиняют, бедный невинный барашек, которого хотят сожрать две жадных волчицы – Воля и Пустота.
Конкурентная гонка производства материальных благ подобна гонке вооружений. “Если в первом акте театрального представления на стене весит ружье, то в 3-м акте оно обязательно выстрелит”, гонка производства самым неожиданным образом, еще прежде гонки вооружений, может выстрелить в заключительном акте человеческой трагикомедии. Сойдя с тропы войны, пустили мир по тропе белой смерти.
“Возникшая до высшей степени пустота”, - Гоголь ощущал пустоту не как отсутствие души, вещества и материи, а как нечто такое, что существует само по себе безотносительно души, вещества и материи. ”Пустота, она и в Африке пустота”, - скажет тот, кто ощущает ее не иначе как только в кармане или в желудке. В Африке она, может, и пустота, в обыденном значении этого слова, но в России она имеет теневую, скрытую сущность, она здесь имеет превосходную степень и выражается степенями сравнения, чем выше степень пустоты, тем глубже уходит в нее человек, пустота в пустоте, та голодная пустота, которая сосет ненасытный желудок, требуя от человека постоянной платы за право жить на земле.
Плакаты наглядной агитации коммунистического периода всевластия Материи с дебильно-счастливыми лицами от служения обществу, те же самые лица в пошлых дурах-рекламах в текущий период всевластия Разума счастливые от потребления материальных благ, - попробуй, найди отличия по существу в этих лицах. И то и др. – налет, пелена над бездонными глубинами жизни, - “а бабочка крылышками бяк, бяк, бяк, бяк…”, и кажется, стоит только подуть очередному ветру истории, как слетит с лица Земли вся эта пена и мишура, разверзнется под ногами человечества пустота в пустоте и не поздоровится тогда ни человеку, ни Разуму, ни Материи.


























Спасение человечества – дело рук самого человечества

Н.Островский «Гроза».
Феклуша: - Уж и время-то стало в умаление приходить.
Кабанова:- Как так, милая, в умаление?
Феклуша:- Конечно, не мы, где нам заметить в суете-то! А вот умные люди замечают, что у нас и время-то короче становится. Бывало, и лето и зима-то тянутся-тянутся, не дождешься, когда кончатся, а нынче и не увидишь, как пролетят. Дни-то и часы все те же как будто остались, а время- то за наши грехи, все короче и короче делается. Вот что умные-то люди говорят.

“Духовный Апокалипсис – гибель рационального мира. Наступит событие Бытия в его изначальной истине, мир присужден к крушению, земля – к опустошению и человек – пустому труду. После этого заката сбудется через долгое время внезапная тишина Начала”. “Человеку метафизикой (рационалистической) отказано в сокровенных истинах бытия. Трудящееся животное оставлено дышать угаром своих достижений, чтобы оно растерзало само себя и уничтожилось в ничтожное ничто,” – таким образом предрекает Хайдеггер конечную судьбу цивилизованному “трудящемуся животному”, человеку. “То сущее в целом, о котором метафизика высказывает истины, идет к концу. Закат уже скорее всего состоялся. Следствие этого события – всемирная история 20-го столетия”.
“Мы не должны забывать: поворот, превращающий опасность в спасение, совершится вдруг. При этом повороте внезапно высветлится свет бытийной сути, молниеносная озаренность, озарится истина бытия, высветится существо бытия, возвратится истина бытийной сути. Поворот, превращающий забывание бытия в хранение истины бытия, совершится только тогда, когда опасность, обратимая в своей потаенной сути, впервые, наконец, выйдет на свет в качестве опасности, какая она есть. Возможно, мы уже стоим под надвигающейся тенью события этого поворота”. – А возможно мы его уже проскочили, разогнав махину прогресса, так и пойдем теперь в никуда по этой прямой дороге, предначертанной сущим Разумом. Разве опасность Небытия в 20 веке не вышла “на свет в качестве опасности, какая она есть”, разве эта опасность не обратилась “в своей потаенной сути” в необъятные перспективы нового мышления, разве не открыла она глаза человеку на его истинное место в мироустройстве? Перед какой еще опасностью, перед каким апокалипсисом надо поставить мир, чтобы человек вдруг осознал, что его прямая дорога не ведет к истине бытия, а ведет в противоположную сторону?! Ведь недаром отрицательное существование Ничто в 20 веке открыло себя человечеству в явном виде. Трагедия 20 века поможет человечеству вскрыть непостижимое для существа рациональной положительный мысли и обозначит “поворот” в историческом времени, “превращающий забывание бытия в хранение истины бытия”. “Как и когда совершится этот поворот в нашей истории, не знает никто”. Но может быть, этот спасительный “поворот” и совершается в настоящее время, “поворот” с “прямого” пути прогресса, ведущего в никуда, на путь постижения человеком “истины бытия” и своего места в ней.

“Эхом далекого прошлого,
Раздается голос Грядущего,
Как постичь Тайну Сущего,
Эхом ли, голосом ли Зовущего,
Из прошлого или из будущего?”

Лейтмотивом учения Хайдеггера о бытии является то положение, что основная опасность для человечества таится не в войнах, революциях и катаклизмах, а в том, что сущность бытия проявляет себя в этом мире в виде постава, т.е. попросту говоря, нарастающим производством материальных благ, заслоняя собой истину бытия. Человечеству почти невозможно понять, что прогресс и цивилизация, несущие человечеству основные материальные блага, есть для него основная опасность. Разумеется, опасность заключается не в производстве материальных благ как таковом, а в захваченности человека поставом, когда на служение поставу уходят все его физические и духовные силы, в автоматизации и робототизации самого человека. В сознании людей исказилось само понятие гармонической личности, под которой все более подразумевается человек, напичканный вычислительным знанием и умеющий быстро находить в нем свою выгоду, т.е. попросту говоря, человек-машина, человек-автомат, запрограммированный на извлечение практической пользы из чего бы то ни было, которому доступ к истине бытия закрыт в большей степени, чем простому малограмотному человеку из “нижних” слоев населения, потому что истина бытия вычислениям выгоды не поддается.
“Поскольку опасность есть само бытие (отвернувшееся от своей истины), она нигде и везде. Грозящая нам опасность – это та неотступная настойчивость, с какой само же бытие в образе постава вытесняет, забывая, хранение своей истины. Суть постава – бытие в нем отстраняет свою истину в забвение настолько, что делает свое существо неприступным”. “Делает свое существо неприступным” для людей, захваченных поставом, его бизнесом, количество которых растет, как с горы снежный ком, все больше и больше стран втягиваются в этот всемирный процесс, все больше и больше людей отдают себя служению личной выгоде, практической пользе.
Почему же так происходит, что само бытие являет собой главную опасность для человека, само бытие ополчилось против него, забрасывая человечество материальными благами и скрывая от человека свою истину под их “могильным” курганом, почему имя главной опасности человечеству – “постав”, т.е. труд, производство, техника, цивилизация и прогресс? Спросите об этом у Разума, “что в доме напротив живет, он с именем этим ложится, он с именем этим встает”, само бытие здесь ни при чем. Он свое собственное бытие провозгласил бытием абсолютным, он отверг – по какому праву? – вторую составляющую истины бытия – небытие и возомнил себя благодетелем рода человеческого, он сам решает за человека, каким ему быть и по какой дороге идти. Истинное бытие мироздания включает в себя и положительное бытие Разума и отрицательное бытие (небытие) Материи. Но с упорством одержимого манией власти, не про Разум будь сказано, выдвигает на первый план свое бытие, чтоб заслонить собою единую истину бытия и навсегда оставить ее в забвении, в “воронке беспамятства”. Вот что делает жажда власти с высшими силами, как же можно ставить в вину эту “слабость” ничтожному человеку?
Когда человек не был отягощен интеллектом, боги и демоны являлись ему в сознание естественно, не спросясь. Существовать – значит быть воспринимаемым, - говорит философия, вот почему люди так боятся одиночества, за исключением немногих самодостаточных личностей, которые существуют независимо от восприятия. Демоны, боги, духи не были самодостаточны, они существовали пока человек верил им и воспринимал их. Рацио «научно» доказал сознанию человека, что все явления природы происходят «естественным» образом и весь «духовный» мир умер для человека. Таким образом Разум уничтожил духов, нимф, языческих богов и подбирается к Единому Богу, вытесняя Его постепенно из сознания человека.
«Враг рода человеческого» - кто он? Дьявол, Бес, Искуситель или заклятый враг всяческой чертовщины, естественный, чистый Разум? Кто более опасен для человечества? Дьявол, если он существует, рядом с Разумом – мелкий мошенник и хулиган.
Л. Шестов говорит: «Спящий человек, как и бодрствующий, не чувствует себя связанным и лишенным свободы: наоборот, во сне мы также мало подозреваем, что находимся во власти завораживающей нас посторонней силы, как и наяву. Подозрение является или начинает являться лишь тогда, когда мы начинаем чувствовать враждебность овладевшей нами силы, когда сон превращается в кошмар, подозрение того, что это действительность не есть подлинная действительность, а только сонное видение, обман, иллюзия. Наяву «порядок» другой: мы принимаем все ужасы жизни-сна только бы не оскорбить разума и стоящего на его охране закона противоречия». Разум убаюкал, навсегда усыпил человечество на мягких перинах цивилизации, создав видимость свободы мышления в рамках земного существования и своей метафизики, поставляющей корм в земное корыто. Как человеку почувствовать враждебность овладевшей им посторонней силы, связанность своей личной свободы, ощутить себя в сонном царстве, если эта сила есть Разум - благодетель, спаситель и путеводитель рода человеческого по сонному кошмару земной действительности? И сколь бы «частные» мыслители, как их называет Л. Шестов, ни пытались докричаться до спящего человечества, им пока не удалось разбудить его, человечество никогда не прислушивалось к «гласу, вопиющему в пустыне», тем более не услышит сейчас, когда оно выходит всем миром на столбовую дорогу прогресса и цивилизации. «Перед лицом смерти все «доказательства» и «самоочевидности» превращаются в иллюзию и призраки». Поэтому человечество больше устраивает легкая смерть во сне, чем наяву бороться с этим чудовищем.
Человечество свое бессилие прячет за объективными законами развития общества. Но объективные законы общественного развития означают не что иное, как некая высшая сила лепит общество по своему образу и подобию, не спрашивая человечество, и свернуть с этой дороги нельзя, воля человека ничто, если направлена против объектных законов истории. Человечество возгордилось тем, что открыло эти законы, вместо того, чтобы почувствовать ужас от рабской доли, отведенной ему высшими силами, и невозможности строить свою судьбу и создавать себя по образу и подобию человеческому. Невозможное снимает с человека ответственность, необходимость борьбы, успокаивает, смиряет, поэтому человек зачастую и возможное выдает за невозможное. Свобода - это осознанная необходимость, - сказало себе человечество и смирилось со своей ролью подопытного существа под стеклянным колпаком мироздания, так называемым небесным сводом. И отвернувшись от прошлого, пошло человечество вперед по пути цивилизации как можно дальше от катаклизмов и смерти.
Но от прошлого не уйти ни человеку, ни человечеству, свершившийся факт, хоть исторический, хоть бытовой, пересмотру не подлежит, он становится вечным и неизменным, застывшее время, «даже Бог не может бывшее сделать небывшим», - это слепок с действительности, который хранится в вечности до Страшного Суда как «вещественное» доказательство вины человека.
Сиротский мир идеального Разума, пустое существование бесплодных законов. Может быть, закон притяжения просуществует без масс и тел, как утверждают его верноподданные, но ведь выдуман он был именно для масс и тел, которых не было изначально. Значит, жизнь, материя, Мировая Воля в потенции были первичнее Разума, источник жизни лежит дальше и глубже истоков Разума. Получается так, что Нечто Единое, Единосущее, Некто третий выдумал Разум, чтобы по Нему построить действительный мир? Разум – сотворенный творец. Идеальный Разум лишь основа для реальной жизни, несмотря на то, что Он вечен, а жизнь пока еще смертна из-за его притязаний на абсолютную власть, из-за того, что жизнь попала в его паутину, которой он опутал сознание человека. Он должен жизни служить и быть у нее на посылках, а не “корчить” из Себя “Властелина колец”.
Разум “проживет” и без жизни, жизнь без Разума сгинет в хаосе. Кто же станет спорить с таким утверждением? Но скука смертная будет без жизни Разуму “жить”. Лишь человек смог бы Ему втолковать, вбить в его упрямую голову, насколько Разум себя обедняет, не желая понять и принять противоположную природу жизни, познать её тайны, её парадоксы, найти её отрицательный полюс, воссоздать между двумя полюсами полноту реального бытия. Человек должен Разуму втолковать, что вторая природа жизни, не враг Ему, а его вторая натура, которая наполнит Разум реальным содержанием, обогатит его новым живым полнокровным мышлением.
Но кто человеку вобьет в не менее прочную голову насколько он обедняет свое существо однополярным мышлением, своей приверженностью к идеологическим “монизмам”, болтаться между двумя берегами, как щепка в проруби? Но некому втолковать Разуму очевидную истину, что скука смертная будет без жизни Разуму “жить”.
Разум человека мечется от одного берега к другому, к тому, где забрезжит блуждающий огонек “всеобщего” счастья; но ни на одном из них не цветут цветы вечной жизни, и там и здесь безысходность и смерть. На одном берегу вместо человека живут его бесчисленные потомки, на другом – без человека живет его призрачный образ. И человеку, разрывающемуся между двумя берегами, кажется, что проложить мост между ними, нарушить “естественные” законы природы есть несбыточная мечта больного воображения, и река жизни и времени, омывая оба берега, течет безвозвратно в одном направлении и навсегда канет в Лету. Но не бывает реки без левого и правого берегов, не может река ласкать один берег и уходить от другого. Сможет ли человечество постичь эту простую истину прибившись в своем утлом суденышке в поисках спасения к одному из берегов?
Как скупой рыцарь будет Он вечно пересчитывать и перебирать свои сокровища, покрытые звездной пылью, - тут и законы физические, тут и законы химические, и социальные, и исторические, и вечные истины, и априорные схемы, и умные теоремы, и постулаты всех наук и теорий. И чего тут только нет! Но нет самого главного – жизни нет. На что годны они, эти сокровища, если невозможно на них приобрести жизненных благ. Какой толк со слитка драгоценного золота, который нашел путник, затерявшийся в пустыне или в лесу, какая польза от жемчужины, когда она на дне морском в своей раковине? Какая польза в той драгоценности, за которой не стоят материальные и духовные блага, позади которой нет жизни?
Как скупой рыцарь, будет Разум чахнуть над своими сокровищами, пройдут века, тысячелетия, наступит безвременье, вернется Мертвая Вечность и не станет Разума, потому что без жизни Он Никому не нужен, не нужен Он Тому третьему, Единому источнику мироздания, который лежит за пределами всех понятий и недоступен мышлению Разума. Он создал Разум, чтобы с Его помощью из Ничто и Нечто, из Бытия-Небытия вызвать к жизни прекрасный сказочный мир. Но Разум, сотворенный творец, возомнил себя началом всех начал, единственным творцом мироздания, своей непомерной гордыней, жаждой единовластия, страхом перед чуждой природой живого предал заветы Единосущего. И жизнь вместо прекрасной сказки обратилась кошмаром и жутью.
Разум говорит: о Ничто, о темном нет мысли, его нет и нет мысли о нем, его мыслить, изучать, познавать невозможно. Что мы можем знать о Ничто? Только то, что оно “ничто”, хаотично, неоформлено, беспредельно, характеризуется Разумом в отрицательных выражениях – Ничто нет, его не познать, оно не мыслимо и лазать туда не надо, материя создана из Ничто, поэтому материи нет, не существует, материя – смерть, материальный мир – блуждающий призрак, все, чему есть начало, будет конец, что из “ничто” вышло, в “ничто” уйдет, отвернись, человечество, от Ничто в сторону Разума, проживешь, не мучаясь, остаток дней. А зачем тебе больше? Что ты такое – червь-паразит, пожирающий древо жизни? С паразитами у Разума разговор короткий. Куда ты прешь, человечество, со свиным рылом в калашный ряд? “Тень, знай свое место!” – скажет человечеству Разум в конце пути. “А в конце дороги той плаха с топорами”.
Как сказал Пророк: “если не поверите, не поймете”. Сначала верить, потом понимать. У Разума наоборот, не понять – не поверить. Поэтому нет веры у Разума ни во что, он нигилист по своей внутренней сути – то, что есть, то будет всегда. Есть жизнь, есть смерть, и антиподам никогда не создать единого целого, сколько бы человечество ни мечтало об этом. Смерть отрицает жизнь. Как отрицающее может быть основанием отрицаемого? Какое-то короткое замыкание мысли… подобно тому Большому Взрыву, благодаря которому образовалась Вселенная, - имеет право человек вставить свой взгляд на жизнь в рассуждения Разума. Имеет право, но Разуму не перечит, свой взгляд, как палки в колеса, в рассуждения Разума не вставляет.
Хайдеггер постоянно говорит об ” оставленности человека бытием”. Что же это за бытие такое, которое оставляет своего человека на произвол судьбы, за бытием? Чьё же это бытие, человеческое ли оно, причастно ли оно человеку? Философская метафизика видит не далее своего носа, мыслит лишь бытие Разума, человек сам, своим однобоким мышлением, воздвиг преграды на пути “исконного отношения бытия” к своему существу, он сам поставил себя в нелепое положение мыслительного инструмента Разума, человек сам отошел от истинного отношения бытия и потерялся в Ничто. Метафизика Разума волочит его по земле одним боком, не давая встать на ноги во весь рост, считая себя при этом его благодетелем и покровителем. Метафизика Разума увела человека с дороги, ведущей к бессмертию, и повела по дороге прогресса во имя прогресса и Разума, но не прогресса во имя человека и “истинного отношения бытия” к его существу.
Что же такое прогресс, цивилизация, развитие человечества с точки зрения философии? Это не что иное как саморазвитие, самопознание Мирового Духа. Гегель: “Мировой дух не обращает внимания на то, что он употребляет многочисленные человеческие поколения для работы своего сознания”. Сознание Мирового Духа работает по физиологическому принципу пищеварения. “Употребляя” людские поколения в пищу, Дух растет над собой, развивается в самопознании, прогрессирует, цивилизуется? Саморазвитие Мирового Духа – это кровавая мясорубка, человек – не цель, а средство познания, сырье, предмет потребления, будучи переварен в желудочном жбане этого Духа выбрасывается из этого мира в виде отходов в выгребную яму Небытия. Зачем этому людоеду бессмертие человека, когда производство человеков поставлено на поток? Ведь Сам Он бессмертен – мертвое не умирает. Почему Гегеля не ужаснула роль, отведенная им человеку? Почему его ум, его сердце не восстали против его философии? Потому что не было уже ни ума, ни сердца, не стало Гегеля как человека, осталась номенклатурная единица Мирового Духа под инвентарным номером – “Гегель”. Сам Мировой Дух вещал человечеству через Гегеля о своем величии и ничтожестве человека.
Дорога человечества к совершенству и благоденствию вымощена костьми и залита кровью. Предыдущие поколения - сырье, материал для последующих. Ушедшие поколения – это пройденные этапы саморазвития Гегелевского «Духа истины». Дух сбрасывает с себя поколения людей, как змея старую шкуру и ползет себе дальше по пути саморазвития к последнему совершенству. «Пройденные» поколения – отрицание Духом несовершенных этапов своего развития. Человек не цель Мирового Духа, а лишь его средство, - тихий ужас рационалистической философии.
Как бы отдельный человек не был велик и сколько бы ни считал себя миссией и наместником Бога на земле, он в конечном счете становится отработанным сырьем Духа времени. Мировой дух – это оборотень, который днем ведет людей по земной юдоли, а ночью их пожирает. Самопознание и саморазвитие оборачиваются самоедством.
Каким образом можно восстать человеку против своего Покровителя, незавидной роли быть сырьем у какого-то бесплотного Духа? Восстать против Духа – восстать против себя, против общества, против истории человечества. Л. Шестов – один из немногих философов, который пытался поднять восстание против Разума. Но оно не увенчалось успехом, потому как больше походило на бегство, чем на восстание.
“Новое мышление”, “второе зрение”, “последняя истина”, “жало смерти”, – Шестову они являлись как призрачные тени, не давали покоя, но и не открыли ему своей сути. Для Шестова “новым мышлением” было лишь отрицание положительных наук и выработанного ими знания. “Знание (положительное) не только бессильно помочь человеку, но еще требует от него, чтоб он в бессилии знания видел нечто последнее, окончательное.” По сути его “новое мышление” являло собой лишь голую декларацию, носило характер призывов и лозунгов, “безосновного своеволия”. Он был безоружен перед наглостью 2*2=4, самоочевидных истин, непосредственных данных сознания – халуев и приспешников положительного знания. По сути он бунтовал на коленях, вызвал бурю в стакане воды, вряд ли рациональная философия принимала его всерьез как достойного противника на идейном фронте. Шестов голым отрицанием, воплями и стенанием собирался разрушить стену Разума, пробить его каменный лоб.
Философия Шестова – Дон-Кихотство: он знает, что за обыденной ветряной мельницей прячется чудовище, которое кормит человека, но вместе с тем готовит ему и погибель. Он видит это чудовище, но люди его не видят и выглядит он в их глазах не рыцарем “без страха и упрека”, поражающим то чудовище, а чудаком, поражающим ветряные мельницы, которые кормят людей.
Шестов призывает не к “новому мышлению”, а к произволу и хаосу в мышлении, - по щучьему велению, по моему мышлению. “Прорваться туда, где делается бытие и принять участие в этом делании”, - но как туда прорваться и где делается бытие, Шестов не сказал. Шестов не может указать человечеству путь к “окраинам бытия”, туда, где свершается невозможное, поэтому обвиняет человечество в лени, трусости и безволии. “Надо пойти навстречу Смерти, вырвать у нее жало” – красивые фразы остались пустыми фразами: пойди туда, не зная куда, принеси то, не зная, что, Бог не выдаст – свинья не съест – вот лейтмотив всей философии Шестова.
Шестов постоянно подчеркивает, что борьба с Необходимостью возможна лишь в сотрудничестве со Смертью, интуитивно чувствуя в ней иррациональную основу жизни, но в явном виде это звучит как отказ от борьбы, от жизни и от знания, безоглядное бегство из “разбожествленного” мира, а не “героическая” борьба с Необходимостью. Борьба с Необходимостью доверена Богу, а человек должен только верить в счастливый исход этой борьбы. Для многих философов мир разбожествлен Мировой Волей, Материей, и лишь для немногих он разбожествлен Разумом, но “подавляющее” большинство разбожествление мира не интересует.
“Когда живое явление становится знанием, оно становится мертвой схемой. Когда божественные явления объяснили “естественно”, богов действительно не стало. Знание отравит человеку радость бытия и через отвратительные и страшные испытания подведет к порогу небытия”.
У Шестова та же самая космически-философская круговерть. Если философы-идеалисты, утверждая злую, отрицательную сущность Материи, не имеющую право на существование, получают круговорот возникновений и гибели телесной основы мира, то Шестов, объявляя Разум абсолютным врагом человечества, получает круговорот знания. Человечество, народившись на свет, стремится к знанию, как ребенок к материнскому молоку. Завороженный Разумом, достигнув апогея знания, человек уносит знание с собой в Небытие. Благодаря “кругам вечного возвращения”, или скорее в силу их заклятия, человечество возникает вновь и вновь, стремится к тому же знанию, постигнутому в первом круге, если возможно определить начало этой бессмысленной круговерти. Разум-паук высосал знание из жизни и человека и уничтожил обоих, как мух, как кровью наполнил Себя новым знанием... и ушел в Небытие вслед за жизнью и человеком.
И опять, и опять вся эта “честна́́я” компания лезет из норы Небытия на свет божий, возникая на пустом месте из ничего: на колу мочало – начинай сначала все страницы истории человечества кровью заново переписывать. Как вырваться человечеству из этой колдовской круговерти? Шестов предлагает человечеству парадоксальный путь спасения: пойти за спасением к Смерти.
“Человеческое мышление, которое хочет и может глядеть в глаза смерти, есть мышление иных измерений, чем-то, которое от смерти отворачивается и о смерти забывает. Может быть, за трудностями и ужасами смерти кроется что-либо, что нам нужнее, чем легкость и приятность обыденной жизни. Надо преодолеть страхи, собрав все свое мужество, пойти навстречу смерти и у нее попытать счастье. Обычное “мышление”, мышление человека “повинующегося” нам не даст ничего.” “Только рождаемая неизбывной тревогой готовность сдружиться со смертью может вдохновить человека на неравную и безумную борьбу с Необходимостью.”
Идти на “окраины бытия”, за “пределами возможного знания” искать ту силу, которая одолеет вечные самоочевидные истины и “невозможное” станет возможным… Где найти эту силу? Если положительный Разум оплел паутиной Необходимости и природу, и мышление человека, значит, противоположную силу нужно искать в противоположной природе… Если Разум есть Бытие, то силу эту надо искать вне Бытия, в Небытие. А какая же природа может быть противоположной светлой природе вечного Разума? –
тёмная тленная природа Материи. Материя родом из Смерти, из Небытия, значит, со стороны этой силы надо спасения ждать? Но человечество уже ходило к Материи за спасением, еле ноги унесло от такого спасителя, реально вкусило его метафизической сути.
Ведь только из любопытства заглянуло человечество в омут Материи, как тут же нечистая сила утащила его на дно бытия, насилу выбралось на солнечный берег, до сих пор костлявые лапы нечистой силы тянутся из этого омута. Так неужели опять туда совать свой нос, свою голову? И казалось бы, зачем нечистой силе нужны люди в этом омуте, ей что там плохо живется, скучно, что ли? А человек чем поможет? Так нет же, обязательно нужно человека заворожить, охмурить, опутать, сделать его себе подобным или убить – зачем, какой смысл? Почему нечистую силу так тянет к людям, почему нет человеку от нее покоя? Ну были бы они одной природы, одной сути, ну еще как никак понятно, а то ведь ничего общего: нечистая сила злая, коварная, хитрая бестия, ни совести, ничего святого, все под себя гребет… А человек, ну разве он ровня этой поганой силе, в тихом омуте его души черти не водятся, лишь любовь, благолепие и сострадание к ближнему, такому же, как он, человеку. Но не уйти человеку от этой нечисти: если в тоталитарном государстве царствует Сатана, то в либеральном – мелкие бесы. Жизнь борьбой за власть отравлена в своих истоках.
Ни Разуму, ни Материи индивидуальный человек ни к чему не нужен, разве что человечество в целом как орудие борьбы за власть ещё может сгодиться. Преступность индивидуального, одушевленного в его свободе и самовластии. Ни материализму, ни идеализму они не нужны. В царстве исторического материализма нет места личному произволу – “железная необходимость”, тот же самый абсолютный детерминизм царствует в идеализме, законы и необходимость. Материализм заявляет о неизбежности своего сценария развития событий, идеализм – своего. Для материализма свобода личности – осознанная необходимость (осознай безысходность и смирись с ней). Разум дарует личности суррогат свободы, пародию на свободу истинную – право голоса, который сливается в один общий шум и гам, галдеж, голос, который отзывается на обещания кандидатов, выдрессированный средствами массовой информации: “избиратель, подай голос!”. Превознесение демократических свобод - отсутствие у людей представлений об истинной свободе и значении человека.
Несвободу и необходимость философы приписывают Материи, а свободу ассоциируют с Разумом. Но ведь родовое гнездо Материи – хаос, откуда в нем взяться “естественным” законам и необходимости? А Разум, напротив, сам по себе и есть необходимость, закон и порядок. Иллюзия это, и то, и другое, вселенский подлог, суррогат свободы, нет свободы для человека ни в Разуме, ни в Материи. “Проклял я двор тюремный, голову свесил ниже, где ж ты, моя свобода, что ж я тебя не вижу?” Свобода человека во “все возможно”, когда из слияния двух несвобод, земной и небесной, родится такая свобода, о которой человек не мечтал.
“Спасение – возвращение вещи к ее настоящей сути”. Если гибель и смерть человека возвращают его к настоящему существу, то гибель и смерть могут нести в себе спасение человека. Если Материя, как то сказочное чудище, решилась явить человеку свой облик и суть, значит она отказалась от борьбы за власть, осознав в трагических событиях современной истории бесперспективность и несостоятельность захвата мира одним мировым началом. Ницше увидел “борьбу за власть” как принцип, явление, он по сути гипостазировал сам процесс борьбы за власть в волю к власти, но, слава богу, не разглядел тех “полководцев”, которые учинили эту всеобщую бойню, двух основ мироздания – Разум и Материю. Бог вовремя упрятал разум Ницше, который метался в замкнутом круге “вечного возвращения”, как зверь, загнанный в клетку, в безумие. Иначе Ницше, завершив свою философию, мог разоблачить раньше времени тех “полководцев”. “Мы не должны забывать: поворот, превращающий опасность в спасение, совершится вдруг, когда опасность, обратимая в своей потаенной сути, впервые, наконец, выйдет на свет в качестве опасности, какая она есть”, - вспомним еще раз предупреждение Хайдеггера. Материя должна была прийти к власти в реальном мире инкогнито, под красным знаменем народовластия униженных и оскорбленных. Никто не должен был заранее видеть подлинного лица новой власти – чудовища родом из смерти. Материя должна была испытать сокрушительное поражение, чтобы понять несостоятельность монопольной власти и решиться открыть людям свое лицо, и люди, пройдя через горнило смерти, вошедшей в жизнь непосредственно, были бы готовы “понять, простить, принять” это чудовище и увидеть в нем перспективы, сулящие человечеству преодолеть невозможное. Материя, явив себя человеку в образе смерти, в то же время открыла ему глаза и на роль Разума в этой всемирной борьбе против жизни.
Но другое сущее, Разум, пребывает в состоянии эйфории победы, его идеология либерализма пока процветает по видимости своего существа. Разум теперь поведет человечество за собой прямой дорогой в свой плоский бездушный механический мир. Ницше уверен, что “логические аксиомы не адекватны действительности”. Они создают для нас ту действительность, которая нужна Разуму. А Разуму нужна та действительность, в которой пребывает сейчас человечество, - действительность смерти, гипноз, наваждение, от которых человеку не дано пробудиться под колыбельную песню Сирены-Разума. Разум вполне устраивает количественная категория человечества, идущая в его бесконечность. Чем дальше зайдет прогрессивное человечество в эту глубь, тем меньше шансов вернуться обратно, к истокам истины бытия. Цивилизация ни на шаг не подвинулась к бессмертию отдельного человека, а наоборот, удаляется от него в дурную бесконечность накопления рационального знания, в метафизику Разума. Но Разум сам по себе бессмертен, мертвое не умирает, его вопросы бессмертия не интересуют, потому и человек ими больше не задается, смирившись с необходимостью смерти. Кто же или Что вернет Разум к его “настоящий сути”? Как убедить Разум в том, что противоположная ему природа – это вторая его половина, полнота бытия, неограниченные возможности, проникновение в такие глубинные тайны, о которых Разум не помышлял?
Бесконечная война двух бесконечных начал сделала наш реальный человеческий мир призраком, блуждающим в бесконечных глубинах Вселенной, миражом в пустыне мироздания. Призрачность мира – в “да – нет”, “быть – не быть”. Наука говорит, и философия ей подпевает: в мире нет ни звуков, ни тишины, ни света, ни цвета, ни холодного, ни горячего, ни твердого, ни мягкого, а есть волновые колебания и субъективное восприятие органами человека объективной действительности. И что же есть объективного в этом мире, и что действительного, “вещи в себе”? Как он выглядит, этот мир, без восприятия человеческими органами? Представить себе невозможно такой мир, ободранный до костей. Существует ли он вообще без восприятия человеком? А как он выглядит в восприятии “гуманоидов”?
Философы говорят, истинный мир закрыт от нас цветистым призрачным покрывалом Майя, наброшенным над бездной Небытия. Истинно сущее на наш мир совсем не походит. Кто же скажет про такой мир, что он есть, что он существует? Очнется от суеты человек, остановится, оглядится вокруг и увидит, что “на свете везде все равно”, что он один во Вселенной, равнодушное безмолвие окружает его, нет людей, не видно себе подобных, их было очень много таких, как он, оказалось – всё это сон, наваждение, он один, нет и не может быть таких же. “Все пройдет и жизни холод сердце чуткое сожмет. Все чем жил, когда был молод, глупой шуткой назовет” (С. Есенин).
Не может мир, созданный для человека, не зависеть от человека. Скажите нормальному человеку, что его нет, он не существует, он лишь тень его же идеи, - нормальный человек, не философ и не ученый, даст вам красноречивый ответ, покрутив у виска указательным пальцем. Попробуйте доказать нормальному человеку, что его нет и мира нет, в котором он существует, что мир – иллюзия, сон, его представление, что мира не было, когда его не было, и не будет, когда не будет его, что этот мир исчезнет вместе с ним. Интуиция, подсознание, уходящие корнями к истокам сотворения мира, весь склад человека не приемлет такой философии, и пошлют вас к совершенно иным истокам бытия.
Кто из них прав – философия с наукой или нормальный простой человек? Каждый по-своему прав: мир существует и не существует, в нем “да” и “нет” сосуществуют одновременно, жизнь соткана из Бытия и Небытия, из положительного и отрицательного, из света и тьмы. И это чередование противоположных сторон, возникновения – исчезновения, создает киноиллюзия нашего мира.
“Быть или не быть? – плевал я на Гамлетов, коль не умеют жить”, - “жизненное” кредо призраков-людей, населяющих призрачный мир. Дано ли всё-таки человеку стать не призраком, а человеком, синтезировать два бесконечных мира Бытия – Небытия в вечно живую жизнь во плоти и крови, сделать наш мир воистину действительным и реальным, как принято его называть без достаточных на то оснований? “Быть или не быть?” – вот в чем вопрос… И всё-таки “быть” – в этом мало кто сомневается. Вопрос в том, как “быть”. Сначала не быть, потом побыть и снова не быть? – Проблеск сознания между двумя провалами в вечность? Или так быть, чтоб Небытие поперхнулось бытием Человека, Хозяина Всея Вселенной?.. “Будете аки боги, и не будет для вас ничего невозможного,” – обманул библейский змий человека или нет, зависит от самого человека.
Возможно ли человеку, и каким образом, стать строителем собственного бытия, хозяином собственной жизни, как человеку воздействовать на метафизику, принять непосредственное участие в “делании мира”? Хайдеггер: ”Техника, чье существо есть само бытие, никогда не даст человеку преодолеть себя. Это означало бы, что человек стал господином бытия”. Это означает лишь то, что человеку с рационально-техническим мышлением в метафизику соваться незачем, оно только усилит “техническое” состояние бытия. Но если живой человеческий разум возобладает над неподвижным бытием “чистого” Разума, Разум, подверженный “пагубному” влиянию “нижнего” мира, утратит свою стерильную девственность, ведь по утверждению того же Хайдеггера, земные события могут изменять бытие. “Событие в своем существе есть то, что послано бытием, само бытие сбывается и пребывает в том или ином событии и соответственно вместе с событием изменяется”. Эти два мира неразрывно связаны между собой, как свет и тень, как время и вечность, как конечное и бесконечное. Временное своим событием изменяет вечное, формирует его живой образ, вечное не дает временному исчезать бесследно в Небытии. “Вместо вопроса “что делать?” – вопрос “как начать думать?” Потому что думать – значит действительно действовать, если действием зовется со-действие существу бытия”, т.е. мыслями, чувствами, земными событиями воздействовать на существо бытия и через бытие влиять на ход реальных событий.
Метафизика – отображение нашего мира в идеальной форме (нематериальной), она подвержена влиянию земных процессов, исторических процессов, процессов мышления, идеологии, чувств, поступков людей и т.д., она самым живым и непосредственным образом оказывает обратное воздействие на земные события и судьбы людей, это единый Мир Воли и Разума, живой и подвижный, но по форме и по характеру отличный от материального мира, непосредственно данного человеку. Эти два мира неразрывны, как два полюса единого мироздания, дополняют друг друга, переходят один в другой и не существуют один без другого.
Трансцендентность – та сфера бытия-небытия, которая лежит за метафизикой, метафизика метафизики, где Разум и Воля расходятся по своим квартирам, если в метафизике они враждуют за власть, в то же время не существуют раздельно, дополняя друг друга по форме и содержанию, то в трансцендентности их сущности разобщены, они не знают о существовании друг друга, там нет движения, нет и жизни ни материальным, ни идеальным способом. Там, действительно, трансцендентность, недосягаемость для вещей и событий мира сего. А для мышления? Может ли человек, познав метафизику, выйти за ее пределы в трансцендентность бытия-небытия и в этой сфере, и может быть, еще дальше, за ней, найти самый глубинный источник жизни? Что человек знает о бытии-небытии? Только то, что бытие значит быть, а небытие значит не быть, и все таки быть, но каким-то отрицательным загадочным образом, потому что бытие выделяет себя относительно своей противоположности, а пустота, отсутствие чего бы то ни было не может противостоять бытию.
Из Небытия вышли Смерть и Материя, из Бытия – Вечный Разум, наш действительный мир есть живой синтез того и другого, человек несет в себе и то и другое, причастен к тому и другому, и Бытию, и Небытию. Так почему же мышление человека не то чтоб в трансцендентность выйти, метафизику не может познать? Потому что мышление человека не человеческое, оно притянуто к одному из полюсов мироздания, им владеет одна из сторон, враждующих друг против друга, оно трусливо, безвольно, безлично, оно не выходит за пределы мира сего, опасаясь увидеть там умозрительно не абстрактные понятия, которые ниспосылает на землю Разум, а лицезреть там реально существующее ужасное существо. Основным препятствием выхода человека в метафизику и трансцендентность является не врожденная способность его мышления, его интуиции, его сознания и подсознания, а непонимание человеком беспредельной возможности своего существа, его смирение с рабским клеймом смертного человека, которое впечатали ему в голову высшие силы, не желающие выпускать человека из-под своей власти, они опустили “железный занавес” за гранью мышления и расставили часовых – “естественные” законы и “самоочевидные” истины. Тамошняя таможня взяток не берет, но за переход той границы взимает с человека самую высокую плату – жизнь.
Шестов: «Спиноза и Кузанской убеждены, что за поставляемые законом противоречия пределы смертному пробраться не дано и, стало быть, от «кошмара действительности нет и не может быть спасения». Кому не дано? Смертному не дано? Спинозе и Кузанскому не дано, которые дальше своего разума ничего не видят, которых закон противоречия, телохранитель Разума, напугал до самоотречения, которые в смерти видят конец всем началам, а в Разуме вечные «непроходимые» истины. За пределы закона противоречия проберется тот смертный, кто в смерти решится искать последнюю истину, а не в запасниках Разума. «Столкновение раз
ных порядков человеческого мышления и бытия дает вспышку последним человеческим прозрениям». Может быть, неугомонный солнечный зайчик нового утра ляжет на лицо спящего человечества и пробудит его своим теплом к новым свершениям, которые ждет от него мироздание? Или это сделает новый кошмар, но такой кошмар, который всем кошмарам будет кошмар, потому что кошмары прошлого времени разбудить человечество не смогли. Но уж лучше «солнечный зайчик», чем снова кошмар.
Никто больше не собирается брать на Себя грехи человеческие, не будет второго пришествия Христа-Спасителя. Если оно и состоится, то не в образе всемилостивого Христа, а Страшным Судом, на котором каждый отдельно взятый человек ответит за свою деятельность и свое бездействие и все человечество вместе. Со Спасителя спросится, зачем Он брал чужие грехи на Себя, зачем увел человека от личной ответственности? Прошедшее неизменно, неподвижно, значит, мертво. Бег человечества от смерти, которая идет за ним по пятам, настигает сзади. Чем длиннее история человечества, тем шире кладбище, - бессчетное количество людей смыто временем с лица земли. Чтобы как-то повлиять на прошедшее, человек должен “опуститься” в Небытие, как Орфей в ад за своей Эвридикой, поднять веки Вию и его глазами провидеть беспредельные глубины и возможности материального мира, проникнуть мыслью, в его темную почву, в Небытие, и там найти неугасимый источник жизни, или эти веки поднимет “нечисть”, ткнет в человека заскорузлым изогнутым пальцем и скажет: вот он! убийца и предатель плоти живой, Материи, матери своей! Нет ему ни прощения, ни пощады! Безмерна вина его. И совершится в конце концов Страшный суд над Богом и человечеством.
Человек напрасно ждет Второе Пришествие. Однажды Бог уже взял грехи и ответственность человечества на себя и понял, что ничего хорошего из этого не получилось. Наступает новая эра – эра ответственности человека и за свои грехи и за судьбы мира этого и того.
Человек, коренной житель этого мира, должен стать путеводителем Разума по материальной Вселенной вдруг ставшей ему чужой, открыть глаза Разума в глубину, где не ограничен простор для его мыслей и творчества, где глубина, соприкоснувшись с высью родит бессмертие и духовность. Однако не то что Разуму, себе боится открыть глаза человек, сам не может поднять себе веки и некому это сделать со стороны. Так и ведет Великий Слепой светом дня ослепшее “стадо” в заоблачных высях искать глубину и духовность. Ведет как можно дальше от жизни к своему холодному “совершенству”.
Но Разум так и не понял простую логику жизни, что существование Разума без жизни теряет всякий логический смысл. Распадется Разум на понятия-атомы, померкнет свет Его знания и вновь воцарится Мертвая Вечность, там, где должна была царствовать жизнь. Но вновь, и вновь, пережив очередной апокалипсис, Единосущее, подобно Сизифу, на новом “круге вечного возвращения” принимается творить Архитектора Всея Мироздания, в который раз надеясь на то, что живой человек вразумит когда-нибудь бездушную гордыню Разума, жизнь получит право на владение и этим миром, и тем и Мертвая Вечность в очередной раз уже не настанет.
Человек, это “ничтожество”, как оказалось, - главное действующее лицо во всей космической трагедии, лишь ему дано от Имени Единосущего воплотить тот сказочный мир добра, любви, света и радости, разомкнуть заколдованный круг бесконечных возникновений-исчезновений и поразить Мертвую Вечность в ее неограниченном праве на все, что ни есть и в этом мире, и в том.
Хайдеггер: “Озарение среди разливаемого им света сохраняет потаенную темноту своего истока. Озарение есть событие в самом бытии.” “Когда совершается прозрение, человек задет в своем существе молнией бытия”. Озарение имеет своим истоком таинственную тень бытия – небытие. Озарение из тьмы – откровение истины бытия приходит тому, кто не боится мышления парадоксами и противоречий в основаниях мысли. Озарение имеет своим истоком “потаенную темноту”, прозрение является там, где сталкиваются разные планы бытия – жизни и смерти, Разума и Материи. Только в древних мифах можно встретить толкование Смерти как субстанции, как реальности, как первопричины всех единичных смертей. Таково, к примеру, представление о Смерти в мифе о боге Гермесе и драконе Помандресе: «Зная только тело, которое подвержено смерти, они (невежественные) верят в смерть, потому что они поклоняются этой СУБСТАНЦИИ, которая есть ПРИЧИНА и РЕАЛЬНОСТЬ смерти». Но надо полагать, что во всех мифах, а не только в названных здесь, Тьма, Смерть есть все-таки абсолютное Зло, абсолютная Смерть, которые нужно ПОБЕДИТЬ, ПРЕОДОЛЕТЬ Добротой и Разумом, Тьма, Зло, Смерть не основания жизни, а ее антиподы. Новая русская философия же осмеливается утверждать относительность Смерти и Зла и возможность преображения их посредством духовной и материальной деятельности человека в актуально-жизненный Абсолют. Вот в этом-то и есть принципиальнейшее отличие в основаниях нарождающейся новой русской философии от всех предыдущих философий и древних мифов.
И для рождения такого понимания Смерти была необходима Великая Октябрьская Революция, воплощение мифологии материализма, рождением такого понятия искупаются все ее жертвы. Подобные идеи могли родиться лишь в результате ВЕЛИКОЙ Октябрьской Революции, когда Россия, преодолев экзистенциальный страх Небытия, бросилась в кровавый омут иррациональной трагедии, прошла через горнило самой Смерти, миллионами и миллионами жертв оплачено парадоксальное понимание Смерти как полноценного основания Жизни, как активно действующего полюса бытия. Россия, приобщившись к Смерти, пройдя через смерть, синтезирует в себе путь движения к Абсолютной Жизни и поведет за собой все человечество. И когда «человек поймет и изучит природу Жизни и Света, тогда он войдет в Вечность Жизни и Света». Но возможно ли понять Жизнь без понимания Смерти, понять Свет, не понимая Тьмы? Как совместить несовместимые для рационального ума понятия? Да просто рациональному Уму нужно набраться мужества для отказа от своей монополии на Жизнь и признать очевидное: Смерть не есть антипод Жизни, она входит в ее структуру, как и Свет имеет Тьму в своем основании, Свет – энергия, украденная Разумом у спящей Материи, в Свете от Разума одна лишь бледная идея. Когда Разум признает Тьму, тогда и Жизнь одолеет смерть. Преодоление смерти путем все более глубокого проникновения личностного разума человека в тайны Духа и Небытия, путем понимания и признания Смерти, путем примирения двух враждующих начал в природе, обществе и человеке, когда «…совершение жизни, в котором духовное и телесное бытие всецело проникнут друг друга, бездна между видимым и невидимым миром будет вполне упразднена и смерть станет невозможностью не только для живущих, но и для умерших». (В.Соловьев). Когда зайдет ум за Разум, когда “Абсолютный” Разум станет “сходить с ума” и стремиться к “невозможному”, тогда явится человеку надежда.
Хотелось бы, кстати, закончить прелюдию к Смерти словами М. Горького из рассказа «Покойник». Такие слова мог сказать только большой человек, уважающий и понимающий значение на земле маленького человека не менее своего собственного: «Уважительно и ласково думается обо всех людях на земле, все призваны таинственной силой, в них живущей, победить смерть, вечно и необоримо претворяя мертвое в живое, все идут смертными путями к бессмертию, поглощает людей сень смертная и не может их поглотить».
























Пробуждение Разума

Разум не знал о смертельной болезни, отложившей свои яйца в его основании, Он вообще не знал ничего, что происходит там, за пределами его стройной конструкции, с той невидимой для него стороны. До него доходили слухи от разных легкомысленных мистиков, что там творится, черт знает, что, что в соседнем царстве хаотической глупости его не больно-то уважают, наводят на него пасквили и держат за круглого идиота. Конечно, Разум был выше глупых обид, но и его иной раз пронимала назойливость слухов, и Он собирался сунуть свой нос на чужую территорию, усмирить бунтарей и навести там порядок. Но как-то так не собрался, куда более важные дела занимали его активные мысли. А теперь его самоуверенность зашла так далеко, что он не верил никаким слухам о существовании чего бы то ни было за пределами своего королевства.
И кто же мог распространять подобные слухи, не уважительные по отношению к Разуму? Разумеется, человек, пародия на Разум. Кому и зачем в этом мире понадобился человек? Разум не знал, откуда он взялся, хотя до человека Разум знал обо всем. Вместе с человеком в мир пришла тайна, пришло незнание, непредсказуемость. Кому и зачем понадобился такой мир, от которого неизвестно чего можно ждать? Хоть и привел человек вслед за собой тайну в этот загадочный мир, но сам оказался бесконечно далек от ее разрешения. Смести с лица Земли и жизнь, и тайну, и человека, населить ее совершенными автоматами со сверх-вычислительными возможностями. Жизнь – это плесень, короста, болезненный налет на чистом теле мироздания. “Кто сказал, что древо жизни цветет для человека и во имя человека?” – самоуверенность человека научила удивлению даже Разум.
Уйдут назад в небытие страдания, смерть, предательство, подлость, ненависть, зависть, стяжательство, трусость и ложь и воцарятся вновь первозданный порядок и гармония Разума… Или все-таки человека оставить для обслуживания автоматов?.. Понадобится еще человек в этом мире или нет? – Разум не определился окончательно с этим вопросом, вопрос пока остается открытым, как поведет себя человек, когда осознает, что машина превзошла его во всех отношениях: согласится на вторую роль или по-прежнему будет предаваться амбициям. В таком случае фантазии человека по поводу “восстания машин” придется сделать реальностью.
Пусть человек говорит, что механическое движение – движение без души, в нем нет свободы, в нем нет самобытности, оно запрограммированное, подчиненное. Зато подчиненное порядку и заданной цели, подчиненное Разуму. Пусть говорят, что оно лишь слепок с органической жизни, ее тень, ее зеркальное отражение, Разум сделает этот слепок настолько точным, что он подменит собой живую жизнь. Ведь все на свете – механизм вплоть до последнего атома, электроника заменит органику, не будет тления, смерти не будет, не будет разницы между машиной и человеком: машина станет совершенной, человек – машиной. Разуму становилось понятным, зачем создан человек на земле, ведь это же ясно, как божий день, как же он раньше не догадался: для создания совершенных машин и механизмов. Человек, выполнив свое назначение, должен уйти в сторону, в тень, во тьму, из которой пришел.
Разум, как мог, старался не допустить в свое царство гармонии и покоя “сумасшедшее” мышление личности, “бунтующего человека”, он уже не мог поручиться за то, что его верноподданные, нетленные идеи и истины, устоят перед соблазном самостоятельной жизни, перемен; восстанут против безмолвного однообразия вечного бытия, смешаются с “действительным” миром материи, подвергнуться распаду и тлену, наберутся земного варварства и станут учить уму-разуму своего Покровителя и требовать от него, чтобы дал людям бессмертие, т.е. пошел бы на мировую с Материей и вместе с ней создал бы нетленную плоть, в принципе изменил бы пространство и время.
А может быть, целоваться еще с ней прикажите, с Материей этой? Пусть научиться сначала вести себя по-человечески. Насмотрелся Разум на эту любовь и натравил на людей Шопенгауэра. Шопенгауэр все сказал людям, что думает Разум о их любви, о их плотской жизни, о счастье и несчастье, хорошо изложил, доходчиво, образно, добавить нечего. Да только кто ж его слышит? Людей от пошлой жизни и суеты за уши не оттащишь. “Любовь неземную” воспевают поэты, да только где она, в каких облаках витает, что-то на небе ее не видать, к Разуму не залетала. “Много лгут певцы”, - вспомнил Разум слова одного из первых своих миссионеров. Шопенгауэр вам объяснил, что такое любовь и откуда она происходит. Коварное женское естество, на уме одни развлечения, неутолимые желания, от них все страдания и несчастья…
Коварство, хитрость, непостоянство, капризы, измены, предательство, кокетство, жеманство, истерики, обман, сумасбродство, греховность, украшения, мода, наряды, - вот истинные дочери своей матери Воли, “вот пример вам из серии – красота мироздания, где первична материя, а вторично сознание”. Во всем взяли ее характер: вечно не удовлетворены, вечно чего-то надо и вечно не знают, чего хотят. Воля… само имя говорит за себя, не Свобода, а Воля – разгул, стихия, бунтарство, упадок сил, раскаяние, муки, страдание и опять – разгул, стихия, бунтарство.
Разве не Разум подарил ей, Воле, весь мир: поляны цветов, алмазы, золото, жемчуга, рассветы и закаты, небесный свод, усыпанный драгоценными звездами, хрустальный иней и весеннее солнце. И чем же она ответила на внимание свыше? Борьбой за власть на небе и на земле, захватом сферы мысли, чтоб сам Разум был у нее на посылках. Видимо, Разум для нее не того размера мужчина, чтобы отдаться ему с удовольствием, подчинить свободу свою. А кто для нее мужчина, с кем она ему изменяет? Разум уже не мог поручиться, что во Вселенной не завелся кто-нибудь третий, какое-нибудь существо неизвестного рода и племени… Уж не с человеком ли, с этим безмозглым ничтожеством? Ведь она же “наградила” человека половым инстинктом, - дошла, наконец, прописная истина до быстродействующего Разума. Да будет сделано с человеком такое, что он забудет понятия счастья, несчастья, что такое любовь, почкованием, клонированием будет на земле размножаться, - прожгло вдруг аристократический Разум плебейское чувство ревности. Разум снизойдет на землю Сверхчеловеком, а недочеловеки будут машины обслуживать…
Кто же еще может быть у нее в любовниках? Люди говорят про каких-то Вельзевула, Левиафана, Мефистофеля. Что за братва такая, откуда взялись, кто их состряпал, или сами по себе народились, трое их или он один? Хотя для нее и три – не помеха? Почему Разум о них не знает, из какого царства-государства подобные принцы явились? Когда же мироздание вышло из-под контроля Разума, стали происходить вещи помимо планов и воли его? Пожалуй, как раз с началом становления на земле человека. Тогда много всякой нечисти на земле развелось от его фантазий и суеверий – и домовые тебе тут, и гномы, и нимфы, и феи воздушные, и разные духи, и демоны. Но Разум доказал всему просвещенному свету, что их существование не естественно, и сгинули они сами собой, потеряв духовную подпитку от человека. Будут уничтожены и эти трое, или один, все равно, сколько уничтожать. От веры, не от ума, вся эта “муть” заводится, недаром один умный человек сказал: ”сон разума рождает чудовищ”. Когда человек охвачен пламенем веры, он больше похож на полоумного, чем на умного. Вера и Разум несовместимы, верят как раз в то, что Разум из реальности исключает. В понятие, в теорему, в орудие труда не верят, ими пользуются для блага жизни. Верят в то, что никогда не сбывается – в чудо, в Бога… Вот кстати, о Боге… Но Бог не в счет, он святой, ему люди молятся, хотя не мало и святых на белом свете поддались ее темным соблазнам.
Очень трудно Разуму с верой человека бороться, потому что в себя человек боится поверить, ему непременно надо уповать на судьбу, на Бога, на высшие силы, злые и добрые, или обвинять их всех вместе взятых в своих несчастья и бедах, только не себя самого. Нравится человеку ходить в ничтожествах, ну и пусть себе ходит, Разум не против, только вот мыслями, чувствами, верой своей лезет он в дела посюстороннего мира, где бы ему совершенно нечего делать. Никогда в мир Разума ни одно чувство не проникало, ни низкое, ни высокое, а с приходом человека на землю не успеваешь от них отбиваться.
Вот Бог, такой же небожитель, как Разум, посредством веры человека в большую силу вошел. Так что теперь, в одной берлоге двум медведям надо ужиться? С какой такой стати, если Разум первичнее Бога? Вот уже в лексиконе Разума появились степени сравнения – прямой признак зависимости одного от другого. Когда Разум был абсолютом, тогда и речи не могло быть ни о каких сравнениях. Бог к тому же не совершенен, как Разум, он все ищет какие-то истины и сам их творит, все куда-то стремится, чего-то ему не хватает, чего-то ему еще надо, все пытается вмешаться в ход исторических дел и судьбу отдельного человека. И напрасно старается, Разум и Необходимость изначально завели так механический ход вещей в мироздании, что если уж человеку суждено стать машиной, то он ею станет, пусть хоть небо Бог обрушит на землю. “Не поминайте Бога всуе”, - твердят люди друг другу и вечно заняты тем, что всуе его поминают. А Разум всуе не поминает никто, напротив, всуе о нем забывают, суета и Разум не совместимы. Вот и скажите, кто выше и совершеннее, Бог или Разум. Если вы честный мыслитель, то ответ вам покажется однозначным: отсутствие суеты – один из первых признаков совершенства.
В отличие от Разума Бог не может существовать без человека, без человека он теряет свой смысл и значение. Значит, чтобы Разуму одержать победу над Богом, надо отвести от него веру людей, но насильно это не сделать, человек – существо упрямое, чем больше препятствий, тем сильнее напор. Надо просто-напросто веру человека сделать знанием, схемой, сделать веру по разуму, а не по силе чувств и преданности сердца.
Люди выдумывают доказательства бытия Бога, сами себе и друг другу пытаются доказать, что по логическому строю вещей Бог должен быть. Значит, не очень-то верят, что он должен быть, раз ищут ему доказательства, и чем больше находят логических доказательств, тем меньше остается веры в сердцах. Разум даже им в этом поможет, доказать существование Бога, чтобы убить его, пусть изощряются в доказательствах, пусть вера становится теоремой, тогда это будет знание, а не вера, тогда это будет разум, а не Бог. Знание ограничит своеволие и всемогущество Бога, поставит его деятельность в жесткие рамки естественных законов природы, закон есть закон, перед законом все равны, будь ты хоть президентом, хоть Богом, хоть чертом. Закон, положительное знание не допускают чудес, не предусмотренных Разумом, не входящих в его реестр.
Знание не требует страсти, эмоций, горячего сердца и неуемной души, знание само по себе бесстрастно и объективно, Бог останется без духовной пищи и умрет от духовного истощения. Люди, сами того не подозревая, убьют Бога положительным знанием о нем, будут знать, что Бог существует, а Бога не будет, он умрет от равнодушия, от отсутствия в людях любви и ненависти к нему и друг другу. Люди, доказывая бытие Бога, докажут в конечном счете бытие Разума, потому что живое доказать невозможно, это нечто такое, что не вписывается в логическую структуру Вселенной и не имеет права существовать, чтобы все знать, живое надо убить, тогда восстановятся во Вселенной первозданные гармония, покой и порядок.
Разум-иезуит от имени Бога истреблял крамолу в невежестве средних веков, в цивилизованном мире Разум от имени Бога уничтожит самого Господа Бога. Кто помешает ему осуществить этот гениальный по хитрости план, эту логическую казуистику? Человек? Нет, человек поможет ему, Разум не так уж далек от цели, как кажется людям. Им только кажется, что они по-прежнему верят в Бога, они больше знают, чем верят, вера в Бога для них ритуал, Бог у них уже не в сердце, а в голове, они с Богом не живут, они с Богом устроились. Все меньше души и все больше расчета, а Разум лучше, чем Бог, знает, как рассчитывать выгоду, поэтому человек ценит больше Разум, чем Бога, хотя и молится на него, а Разум принимает за свой хилый разум.
И для Разума сотворенный Им мир стал непонятен, чужд и враждебен. Кроме вражды, ненависти и раздражения, стали просыпаться в Разуме страшные чувства сомнения и одиночества. Разум усомнился в красоте и гармонии созданного Им реального мира, не мог понять причин, толкнувших природу и людей на предательство. Если весь Он был единым цельным умом и сознанием, то теперь в Нем, как в простом человеке, завелось подсознание, на дне которого копошились, как подземные гады, ревность, ненависть, вражда, сомнения и одиночество.
Вражда и ненависть, но к кому, почему сомнения, если Он совершенный самодостаточный Разум, почему одиночество, если Он один во Вселенной? По человеку, что ли, Ему скучать, по этому ничтожному изменнику и предателю? Я-кают, я-кают, что ни шаг – то “Я”, а что собой представляют? – ничтожества. Вот Разум занимает собой половину Вселенной, а не Я-кает, не выставляет Себя напоказ, молча, тихо и незаметно делает свое дело… Разум говорил о себе в 3-ем лице, как неразумное дитя человеческое ещё не осознавшее себя в этом мире.
…”Половину Вселенной”?.. Это что же получается, Разум уже на половину Вселенной согласен?..“ Ничтожному”…, но откуда взялось это слово? Ведь в цельном механизме Разума все винтики и детали были равны, каждый знал свое место и крутился, как ему было задано схемой. Без винтика, без детали целый механизм остановится, не будет работать, не исполнит свою функцию, свое назначение. Ничтожный … ничтожество … уничтожимый ... Опять это странное слово – “ничто”, человек – ничто, его нет, но он существует и заражает Разум этим ничто, этой плесенью.
Как из ничто могло возникнуть нечто, почему нечто опять уходит в ничто? Прежде для Разума не было сомнений, Он не ставил себе вопросов, Он знал всё, потому что все было Им и Он был всем. Теперь Он чувствовал незримое присутствие в мире чего-то инороднего, другой природы, чем Он, что это Нечто-Ничто не уступает Ему по силе и существу, Его нет, но Оно выворачивает наизнанку весь созданный Разумом мир. Он понимал, что увидеть умным зрением это Ничто способен лишь человек, вобравший в себя его природу, но не позволял ему это делать из страха, что открытый прямой гипнотический взгляд Ничто навсегда заворожит человека. Может быть, Разум больше боялся за Себя, чем за людей, но никак не хотел Себе в этом признаться.
Разум стал сопоставлять и сравнивать свою натуру с Ничто и почувствовал себя выделенным из безликой среды мироздания, существующим. Но что более всего поражало Разум, это то, что Он больше не хотел быть единственным и возвращаться в эту среду, создавать Собой общий фон бытия. Разум еще не решался думать о себе в первом лице, называть себя Я, потому как это было бы окончательным признанием существования чего-то другого, относительно которого Разум себя выделяет, Не-Я, или другого Я.
“С тех пор как разум выступил на историческую арену, его главной задачей было бороться с жизнью”, - сказал про него один философствующий выскочка, “ненавистник разума”. Он даже слово “разум” не счел нужным писать с главной буквы. Совсем люди страх потеряли, уважение утратили к Разуму, своему водителю в их потерянном мире. Неужели им непонятно, что Разум наперечет знает все их мысли, каждого персонально? “Бороться с жизнью”, - а разве Разум когда-нибудь это скрывал? Он что, Америку людям открыл, этот горе-философ? Невооруженному глазу понятно, что Разум никогда жизнь не жаловал. Нет, это сам человек боялся себе в этом признаться.
Только у человека глаз замылен, косит то в одну, то в другую сторону, то влево, то вправо, болтается, как маятник на часах, его мир “течет”, “расплывается”, в нем нет ничего постоянного, у него почвы нет под ногами, не мир, а трясина какая-то, болото с нечистой силой, еще большой вопрос, кто из них “чище” – человек или нечистая сила.
Род человеческий за несколько десятков лет на 100% меняется. Только человек ума-разума наберется, Разум научиться уважать, а уже “пора костям на место”, т.е. их постоянное место на кладбище, а зачем их в этот мир “аист приносит”, даже Высший Разум не знает. Неужели лишь для того, чтобы уйти, не оставив следа, а лишь наследив.
Разве о таком человеке Разум мечтал, лепил его и освещал ему путь во тьме мироздания? Надо же такое придумать – “аист приносит”! Черт их приносит, а никакой не аист, птица божия. Ну, может быть, и “аист приносит”, но что уносит черт, это точно. “Кто из вас без греха пусть первый бросит в меня камень…” – у них круговая порука в грехе.
Человек, Человек... Болтается человек в своем мире, как… щепка в проруби… Чуть было ни сказал непристойное слово, вовремя щепка под ум подвернулась. Так ведь и до мата недалеко дойти, с этими человеками… “Пьяный атом ругался матом, за это его исключили из молекулы”, - пронеслось вдруг в сознании Разума. Они уже до атомов добрались, глубже некуда, теперь им высь подавай, скоро до Разума доберутся. Где и от кого Разум слышал эти слова? Прежде у Разума не было понятий памяти и забвения, Он никогда и ничего не забывал, до того, как мысли, слова и понятия стали живыми, подвижными, вольнодумными и капризными и стали уходить из сознания Разума, не спрося его разрешения, в поисках своих нехоженых дорог к человеку…
Ах, да, - вспомнил Разум, - опять же от русского, как и про щепку в проруби. Ведь, кажется, у них есть традиция исключать из коллектива его членов. Добро, если бы они пьяниц исключали, так нет же, пьяница для них свой человек, с пьяницей они нянчатся, они людей Разума исключали, умных и трезвых, чтобы не мешали им откровенную ложь выдавать за истину. Налипли на лживый язык Материи, как мухи на липучку, и пищат о всемирной справедливости труда и равенства всех народов.

Ваше равенство – обман и ложь,
Старая гнусавая шарманка
Этот мир идейных дел и слов.
Для глупцов – хорошая приманка,
Подлецам – порядочный улов. (С. Есенин)

…пришло опять на ум Разуму откуда-то со стороны.
К справедливости взывай, не взывай – не докричишься, она так высоко, выше неба, что нет её ни на земле, ни на небе, одно только о ней представление, тень ее. И Кто это и с каких пор в сознание и души людей вбил этот гвоздь справедливости? “Говорят, нет справедливости на земле, но дело в том, что ее нет и на небе”… - мелькнуло опять в сознании Разума, и навеяло нечто похожее на земную грусть и неземную обиду… Разве справедливо поступил с Ним Тот, Кто стоит над Ним? Прежде Разум был уверен, что Он единственное основание и содержание всей Вселенной. Теперь же, когда Он под давлением фактов был не вправе более отрицать незримое присутствие второго начала, Разум, будучи рабом своей логики, не мог противиться выводу, что, если существуют два начала чего-то целого, то выше их или дальше их должно существовать Нечто третье, что смогло объединить воедино две различных природы.
И теперь, когда основная работа по сотворению мира была уже сделана, это самое Нечто третье, или Кто-то третий, отодвинул Его, Демиурга, архитектора и строителя, создателя Всей Вселенной, на второй план. Теперь уже человек стал учить Его уму-разуму, каким Ему быть, и как Ему мыслить. Идеи, слова и понятия – его послушный логический инструмент – обрели какую-то самость, то же самое, что наглость, и стали выходить за пределы логики в темную область мысли, скрытую от Разума за его априорными схемами.
Как тут сдержать обиду и не взорваться на всю Вселенную, где найти такие слова, чтоб облегчить душу, которые красочно выразят отношение Разума ко всемирному “бардаку” и которые все поймут без перевода, не решая кроссвордов и ребусов?! Вот русские, кажется, где-то нашли такие слова, только не в словарных запасах Разума. Ведь недаром русский мат наиболее развит, потому что народ, как и Разум, больше всех терпел обиду и несправедливость.
От них, пожалуй, и таких слов наберешься… Ну, тогда держись и чертова мать, и чертова бабушка, и вся нечистая сила, и весь род человеческий! Я вам покажу кузькину мать, где раки зимуют! да видал Я вас всех…! да пошли вы все…! да Я вас…!!! Я вас…!! Я вас…! – раскатисто гремело по лесам, по полям, по горам, по равнинам пробуждающейся весенней грозой.
Только люди не боялись грозы и были рады пробуждению жизни, скованной летаргическим сном Разума, ее свежести и новизне. И чем больше волновался Разум, тем больше говорил о Себе в первом лице, не о Себе говорил, а Сам говорил: Я вас…!!! Я вас…!! Я вас…! – неслось по всей земле и по небу и уносилось куда-то за грань бытия. Видимо, очень сильно понравилось Разуму Я-кать.
С тех пор Разум взял за правило высказывать людям обиду, и второму основанию мира, и третьему, и от первого, и от второго лица, и от третьего, и на первое, на второе, на третье. А чтоб хоть в чем-то сохранить отличие от человека, тем более русского, с немецкой пунктуальностью Разум составил себе расписание разряжаться строго в определенное время. С тех пор, чтобы окончательно не скомпрометировать Разум, люди вынуждены закрывать эфир сигналами точного времени: ”Пи…! Пи…! Пи…!” – несется в эфире… Да пошли вы все…! да видал Я вас всех…! да Я вас…! Я вас…! Я вас…! – слышится посвященному.







































Бесприютные мысли

Наверное, не один читатель сочтет новую философию России еще более страшной, чем предыдущая, и возникнет в памяти невольно строчка С. Есенина: “Розу белую с черной жабой я хотел на земле повенчать”. Она действительно производит такое впечатление с первого взгляда, но “второе зрение” видит совсем другое – преодоление Белой и Черной Смерти, и белой розы, и черной жабы.

Шопенгауэр: “Если жизнь что-нибудь и дает, то лишь для того, чтобы отнять”. – Но откуда знать Шопенгауэру, что все, что дает жизнь, исчезает бесследно? Его знание ограниченно положительным бытием Разума. Может быть, в глубинах Небытия хранится всё, что дала жизнь и еще может дать?

Шопенгауэр: “Если бы наш мир был еще хоть немного хуже, он вообще бы не мог уже существовать, мир хуже нашего невозможен.” – Мир “сляпан” так, что балансирует на краю гибели и разрушения, но не потому что он лежит во зле изначально, а потому что отвоеван в борьбе с хаосом.

“Муж и жена – одна сатана” – о Воле и Разуме.

Шопенгауэр: “Покуда наша воля остается прежней, наш мир не может быть другим”. – Покуда Мировая Воля и Разум остаются прежними, наш мир не может стать другим. Кто сможет сделать другими Мировую Волю и Разум, тот сможет мир сделать другим. Кто же он, тот великий творец мироздания? Человек, который содержит в себе и Волю и Разум.

Шопенгауэр: “Наше бытие – блуждание, вернуться из которого – спасение. Важнейшая цель нашего бытия – уразумение того, что лучше бы нас совсем не было”. – Наш мир – мышеловка, куда плотская жизнь и материя заманивают людские души, проходной двор из рая в ад. В геене огненной человек, конечно, “уразумеет, что лучше бы его совсем не было…” Но, как отозвался один литературный персонаж о “прелестях” жизни земной: “что мне ад, когда я на земле был”. Даже пройдя сквозь испытания земного ада, человек никак не соглашается с тем, что “лучше бы его совсем не было”.

Шопенгауэр: “Рожать детей – подбрасывать смерти новую пищу”. – Человечество подкармливает смерть своими детьми, чтобы она не заглотила весь мир целиком. Смертность людей – жертва, которую Воля к жизни должна приносить Небытию.

Христианство – разочарование Бога в собственном творении, период его усталости от безрезультатной борьбы за победу добра в человеке, потеря веры в преодоление зла, величие человека, в то, что человека можно вывести из скотского состояния: “лучше сделать человека овцой, в таком случае, чем он сам станет волком”, - решил Господь.

Существовать своим существом.

Шопенгауэр: “Любовь к жизни есть лишь страх перед смертью, также общительность – не любовь к обществу, а страх одиночества”. – А любовь к теплу есть страх перед холодом, любовь к Богу есть страх перед дьяволом. Страх потери, утраты помогает человеку ценить обретенное.

Шопенгауэр: “В живом организме форма и материя проникают друг друга и составляют одно целое, в механизме форма и движение навязаны материи”. – Возможно ли создать механизм, где форма и движение не “навязаны материи”, а составляют с ней одно целое? Наверное, для такого случая человеку нужно познать темное существо Материи не меньше, чем светлый Разум.

Жизнь – калейдоскоп: при малейшем повороте – новый узор, орнамент складывается из той же основы, тех же элементов и в сущности всегда одно и то же перед глазами.

“Кто дольше живет, тот зла больше видит” – испанская пословица. – “А кто совсем не жил, тот не видел зла, что творится под солнцем”, тот никогда не познает добра, что таится во тьме мироздания.

Шопенгауэр: “К концу примыкает начало: Эрос состоит в тайной связи со смертью, и смерть служит великим творцом жизни”. – “Любовь и смерть всегда вдвоём”. Т.е., если понимать Шопенгауэра в его же ключе, то жизнь, творимая смертью, вечно смертна, как сама Смерть, Смерть может создать лишь подобие жизни, жизнь – лишь случайная форма существования Смерти. Но откуда знать Шопенгауэру, что Смерть вечно хочет быть смертью? Смерть никому об этом не говорила, тем более Шопенгауэру. Может быть, она в своем существе, как в клетке томиться, и ждет от человека спасения?

Спиноза: “Какой алтарь уготовил себе человек, посмевший оскорбить величие разума!”, - без комментариев.

Шопенгауэр: “Никакой индивидуум и никакое действие не могут быть без значения: во всех и посредством всех все более и более развивается идея человечества”, “внутренняя глубина проникновения в идею человечества”. – Развивается идея человечества, вытесняя собой человека, “во всех и посредством всех” развивается идея человека, но не сам человек. Человек смертен, идея бессмертна, идея человека выше самого человека, идея идеальна, человек существо преходящее.
Каждый человек несет свой вклад в копилку бытия, вносит нечто свое, самобытное, в развитие общей идеи человечества, страданием проникая в её глубину, а сам в конце концов, умирая, остается нищим без души и без тела. Куда ушел человек, лежать в “копилке бытия” под крестом с эпитафией – “любим, помним, скорбим”? И вечно лежать человеку в этой “копилке” бытия сущего, потому как Разум, скупой рыцарь без страха и упрека, скорее “удавится”, чем вернет жизни хоть что-нибудь, украденное у нее. Не ждать милостей от Разума, взять их у него – наша задача.

Ницше: “Наш эмпирический мир ограничен в познании инстинктами самосохранения”. “Если не желаешь рассуждать согласно велениям этого разума, то тебя ждет гибель: но этим еще не доказано то, что этот разум утверждает”. – Разум под угрозой гибели навязывает себя человеку и человек, принимая гибель как абсолютное зло, слепо следует велениям Разума, ограничивая свое мышление рамками земного хлева, “без дальних затей”… Разум – путеводная звезда…над обрывом в пропасть.

Ницше: “В действительном мире, где всё абсолютно связано, осудить что-нибудь или мысленно устранить, значит устранить и осудить всё. Устраняя то, что в каком-нибудь смысле вредно, губительно, мы уничтожаем и самый источник жизни”. – Источник жизни лежит за кордоном, поставленным Разумом, за колючей проволокой, которой он обнес наше мышление, не только в Сущем, но и в Небытие. “Вредное, губительное” происходит на “фронтах той войны невидимой” Сущего с Небытием, идеального с материальным, Разума с Материей. “Вредное, губительное” можно бездарно осудить, но нельзя его устранить окончательно, оно меняет свои формы и обличие, как Алкивиадовы силены: спасительное сегодня завтра обернется гибелью, спасительная демократия сегодня, завтра – всевластие Разума, Сверхчеловека (читай – Антихриста) под единым мировым престолом. Под единым “серп и молот” – под единым “молот – серп” – под единым (читая справа налево) “пресс – толом”. Т.е. судьба не балует человечество разнообразием его перспектив: хоть под видом демократии, хоть под “серпом и молотом”, конец один – ловушка единого мирового государства с якобы уничтоженным “вредное, губительное” (читай “Розу мира” Д. Андреева, роман – утопию “Мы” Е. Замятина). “Вредное, губительное” обернется сказочно-чудесным, если человек “на фронтах той войны невидимой” одержит победу над обоими воюющими сторонами, прекратит эту Вселенскую бойню и поставит драчующихся себе на службу, чтоб, как “золотая рыбка”, были у него на посылках. Да минует человечество “разбитое корыто”, чаша сея!


Вселенский абсурд, который человечество почитает за непреложный предвечный закон мироздания: человек – конечное дитя двух бесконечных начал.

Пушкин – наше всё. Пушкин, разумеется, гений, восславивший Россию и русский язык, выразитель состояния души народной. Но почему у нас на языке один только Пушкин, когда речь заходит о русской поэзии в сопоставлении с поэзией мира? Разве мало в России поэтов такого уровня, как гений Пушкина, выразителей состояния души народной и более глубоких, чем Пушкин? Почему именно с Пушкиным мы носимся по всему миру, как дураки с писаной торбой? Скорее всего потому, что Пушкин более всего понятен Европе, - убогая психология бедных родственников, желающих войти в богатый дом на птичьих правах без понимания собственной сути, - вот, мол, и мы, как вы, тоже не лыком шиты.

Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы,
В её глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.

Поэтому мы не “носимся” с Тютчевым по всей Европе, а скромно храним его глубоко в своем сердце.

“Презрение, ненависть ко всему, что приходит, изменяется, превращается – откуда эта оценка пребывающего?” – спрашивает Ницше. От непреходящего и неизменного Разума, - возьмем на себя смелость ответить ему, хотя Ницше, скорее всего, и без нас догадывался, откуда эта оценка всему преходящему.

Хайдеггер: “С рождением каждого человека мир повторяет свое “грехопадение”, “грехопадение” положительного мира в целом”. – Если “грехопадение” каждого человека повторяет “грехопадение” целого мира в Ничто, значит, каждое “ничтожество” охватывает собою, таит в себе целый мир?

Вечным может быть только вечность – бесформенная, холодная, мертвая. Бог живой, живое рождается, становится, изменяется, следовательно, Бог не может быть абсолютом вечности, Бог рождается, становится, изменяется… умирает? Если умрет человечество, значит и Богу в мироздании нечего делать, Бог умрет, несмотря на то, что существо идеальное, если само бездуховное человечество не убьет его раньше времени.

Хайдеггер: “научное бытие возможно, если оно заранее выдвинуто в Ничто. Всесилие науки обращается в насмешку, если не принимает Ничто всерьез. Только благодаря открытости Ничто наука способна сделать сущее предметом исследования”. “Метафизика тем способом, каким она мыслит сущее, является преградой на пути исконного отношения бытия к человеческому существу”. – Т.е., чтобы познать сущее, нужно выйти за его пределы в Ничто и увидеть сущее со стороны. Но ни одна земная наука, ни философия до сих пор не вышли в Ничто за пределы Разума. Мы не исследуем сущее, а мыслим так, как оно велит нам, его категориями, мы видим лишь тот поверхностный уровень бытия и мышления, что позволяет нам Разум. Всесилие земной науки весьма относительно и, может быть, давно в виду сущего Разума обратилось в насмешку.


Ницше: “Логика вырастает не из воли к истине, а из воли к власти”. – Логика познает мир лишь с одного кривого боку, она насилует мышление человека, подстраивая мир и истину под себя.

Хайдеггер: “Ни животности, ни разумности, ни тела, ни души с духом, ни всех их вместе не хватает, чтобы понять существо человека в его начале”. – И пока человек не поймет свое существо в его изначальности, все субстанции его составляющие – и животность, и разумность, и тело, и дух – будут заслонять собой существо человека.

Хайдеггер: “Реально человеческое существо падает теперь прямо в руки существу техники”. “Сущность техники не есть что-то техническое. В плену у техники самом злом мы оказываемся, когда усматриваем в ней что-то нейтральное, такое представление делает нас совершенно слепыми к ее существу”.
Сущность техники – движение мертвого, неодушевленного мирового начала, его стремление войти в действительный мир непосредственно, мимо органической жизни, утвердиться, обосноваться в живом загадочном мире людей, сделать этот мир понятным, доступным и объяснимым, разложенным на составные части и сложенным в механизм. Когда машина и механизм управляются человеком, нам кажется, что они созданы его умом и старанием, но если на них взглянуть с другой точки зрения, из далекой метафизической перспективы, то становится очевидным, что машина примеряет по себе человека, а не человек управляет машиной. В “действительном” мире человек владеет техникой, в метафизике техника овладевает существом человека.

Воля к знанию современной науки – это воля к власти Вселенского Разума.

Чудо “есть” чудо существования на фоне “Небытия”, “нет”, “отсутствия”, “Ничто”.

Ницше: “в нас есть какая-то регулирующая, упрощающая, искажающая сила. Мы принимаем феномены за действительное. Мы создаем себе мир, который для нас исчислим, упрощен, понятен”. – А мы ли его создаем, может быть, это Разум нашими руками и головами создает для себя мир, который “исчислим, упрощен и понятен”?

Ницше: “Разум – философия “серых” понятий”. – Основные понятия философии Разума – реклама, гонка потребления, технический прогресс, цивилизация, единое мировое государство отдают мертвечиной и серой пошлостью.

Ницше: “Философия сбилась с пути: вместо того, чтобы видеть в логике и категориях разума лишь средство для обработки мира в целях полезности (полезная фальсификация), принимает их за критерий истины и реальности”. – Философия идет по этому “прямому” пути со времен своего зарождения, с Сократа, Платона и Аристотеля. С чего вдруг Ницше решил, что она сбилась с пути? Она не только не сбилась с пути, но и воплотилась в жизнь, изжив себя без остатка прагматизмом наук, а те немногочисленные тропинки, которые пытались увести философию с “прямого” пути, заросли бурьяном забвения.

Ницше: “Вера в сущее – вера тех, кто не хочет сам создать себе такой мир, каким он должен быть, - они предполагают его уже существующим”. – А кто ж им позволит “создать себе такой мир, каким он должен быть”? Мир должен быть таким, каким его хочет видеть сущее, а вероотступникам Разум пророчит гибель: “какой алтарь уготовил себе человек, посмевший оскорбить величие Разума!” Человек зомбирован Разумом и не знает, какие неисчерпаемые возможности таит в себе этот мир.

Ницше: “Множественность объяснений есть признак силы”. – “Множественность объяснений” есть вызов Разуму и Закону противоречия, поэтому, если человек говорит сегодня одно, а завтра другое, или одновременно и то, и другое, то серьезным оппонентом его не считают, и даже более того, считают претендентом на шутовской колпак от науки и философии. Если из природы убрать + и -, что тогда станет с природой? Почему же мы убеждены, что мышление должно быть всегда позитивным? Но разве это возможно, чтобы в полярной структуре мироздания, как и в электрическом поле, один полюс главенствовал над другим, чтобы условное определение полюса как “положительного” давало ему преимущество перед полюсом “отрицательным”?

Ницше: “Чем глубже мы всматриваемся в мир, тем более надвигается бессмыслица”. – Потому что всматриваемся в мир “замыленным” глазом.

Разуму не нужно мнение человека, через человека в познание вмешивается иррациональное, чуждое Разуму.

Ницше: “Химический закон – абсолютное установление отношений власти: более сильное становится господином более слабого”. – “Слабость – свежесть бытия”. Слабость живым зеленым ростком взламывает асфальт серой силы.

Стать умным настолько, чтобы понять ограниченность Разума, понять, что, кроме него, в мире действует нечто иное, лежащее за пределами его представлений. Наверное, надо пройти через Глупость, чтобы понять ограниченность Разума.

Шестов: “Материализм сам по себе бессилен, он держится только идеализмом, идеями, т.е. все тем же разумом, не признающим над собой никакого начала”. – Идея коммунизма – материалистический идеализм. И в царстве научного материализма Разум был “серым кардиналом”. Материализм также раболепствовал перед Разумом, как и метафизика идеализма, хоть и объявил разум производным от материи.

Шестов: ”Откровения предполагают второе измерение времени”. “Смерть вопреки здравому смыслу требует от человека невозможного”. “Люди наглость 2*2=4 и других самоочевидностей считают доказательством их божественного происхождения”. “Наши самоочевидности есть наши самовнушения. Или мы преодолеем 2*2=4 или должны признать, что последний суд над жизнью есть смерть”. – “Дважды два четыре – это всем известно в целом мире, а не пять, а не семь – это ясно всем”. Современные дети – акселераты, “плоды” прогресса и цивилизованной жизни, рождаются уже с наследованным знанием о том, что “дважды два четыре”, переубедить их в этом нет никакой возможности, их рациональное мышление формируется на генном уровне. Разум заранее побеспокоился о будущем человечества, об укреплении своих крепостей из “самоочевидных истин”. Значит, человечеству остается только одно – “признать, что последний суд над жизнью есть смерть”?

Перед лицом Смерти Разум бессилен, за теми пределами кончается его власть.

Шестов: “Наш разум есть только эмбрион, зародыш чего-то, к чему нам дано только стремиться”. – Мы – эмбрионы Разума, которым вечно суждено оставаться эмбрионами, если мы не сможем выйти за пределы Разума.

Шестов: “Действительность нельзя вывести из разума, она много больше”. – Если бы вся действительность выходила из Разума, то в мире бы царил вселенский мертвый порядок и кристаллы были бы высшей формой пребывания Разума на земле. А люди бы имели второстепенное значение в виде равнобедренных треугольников: основанием вверх – мужчины, основанием вниз – женщины. Именно, равнобедренных, потому как Разум не потерпит неправильных форм, - в них уже говорит искажение чуждой природой Небытия, страдание, не нужное никому. Дети равнобедренных треугольников будут являть собой ромбы – двуполые существа, гермафродиты, и размножаться самоделением на равнобедренные треугольники. Тогда жизнь, если она будет жизнью, не посмеет нарушить покой и гармонию Разума.

Шестов: “Недоверчивость и подозрительность нашего разума есть главный источник рационализма”. – Озабоченность методологиями и критиками способностей суждения – явный признак неуверенности Разума, его беспокойства, может быть, бессознательного, стремление все доказать из самого себя.

“Естественность” чуда: ничто + идеальное = материальное, вещественное.

Свет, кристаллы, драгоценные камни, золото – наиболее “чистые” воплощенные формы Разума, менее всего иррациональной примеси, “иррационального остатка”, наиболее ярко выражены геометрической формы, законы, зависимости в наиболее чистом виде, неограниченный срок существования, равнодушие, холод и красота.

Достоевский, “Братья Карамазовы”: “Страшно много тайн! Слишком много загадок угнетают на земле человека”. – Современного человека ни тайны, ни загадки не угнетают. Он щелкает их, как орешки, щипцами могучего технического интеллекта. Современный человек видит лишь те тайны, которые по зубам его техническому мышлению, о существовании других тайн он знать ничего не хочет.

Лютер: “А ведь во всей нашей телесности и со всеми вещами мы подчинены Дьяволу, и мы гости мира, в котором он владыка и Бог”. – “Мы гости мира”, “сыграл свой час, побегал, пошумел и был таков”. Ты гость, живи одним днем со всеми вытекающими из этой сентенции последствиями для человека и человечества. Кому мы только не подчинены – и Богу, и Дьяволу, и Разуму, и Материи, и холоду, и голоду, и вождю, и лидеру! И это всё человек, “понять существо” которого в его изначальности “не хватит, ни животности, ни разумности, ни души, с духом, ни всех их вместе”? Почему же тогда человеком владеют его составные сущности – и животность, и разумность, и тело, и дух и все они вместе взятые?

Эпикур: “Смерть нисколько нас не касается: пока мы есть, нет смерти, а когда есть смерть, то нет нас”. – Не касается, но косой размашисто косит, профессионально, умело, ни одной травинки не пропускает.

Шестов: “Люди выдумали порядок в силу необходимости жить рядом в пространстве и во времени”. – Чтобы ворон ворону глаз не выклевал.

Шестов: “Философ вырастает из прошлого, как растение из почвы”. – И чем обильнее “унавожена” эта почва людскими судьбами, тем выше его философия.
„, r и  - иконы Разума, на которые молится человек, в которые верит прочней, чем в Бога. Иконы эти, эти знаки, эти символы мертвой вечности приводят человека к «смиренной покорности высшему началу». Человеку и «в голову не приходит, что здесь ещё возможна борьба», борьба с мертвыми схемами, сковавшими мир и мышление человека.

Шестов: “Сверхъестественное наваждение рассеивается только сверхъестественной же силой”. – Но где же взять такую силу, когда все сверхъестественные силы стремятся перетащить человека на свою сторону, уложить его в свое Прокрустово ложе, усыпить под свое песнопение? От сверхъестественной силы Разума ушли к сверхъестественной силе Материи и утонули в еще более глубоком наваждении. Человеку остается одно – силу своего разума, свои силы жизни сделать сверхъестественными.

Гераклит: «Жизнь только по имени жизнь, на деле же – смерть». Эврипид: “Кто знает, может, жизнь есть смерть, а смерть есть жизнь”. Шестов: “Что может быть ужаснее, чем не знать, жив ли ты или мертв!”. – Что-то не очень-то человек стремиться жить после смерти, а жить хочет почему-то при жизни. Если человек является из неоткуда, значит, в смерти он уже был и не хочет назад возвращаться? Если человек не знает, жив он или мертв, зачем же тогда Шестов вдохновляет его на последний подвиг – встретить взгляд смерти, идущий из неоткуда и в некуда? Жизнь как трагический фарс.

“Уже давно, ни год, ни два,
Моя душа полужива,
Но сердце ходит,
Дни кружатся,
Томя страданием двойным –
Что невозможно быть живым
И трудно мертвым претворяться”.

Шестов: “Есть законы сохранения материи, не допускающие, чтоб хоть один атом превратился в Небытие”. – Зато души человеческие потоком падают в Небытие. Нет закона сохранения жизни, живой материи, души человека, зато мертвое не умирает, каждый мертвый атом на счету у Вселенной. Потому что жизнь “вне закона” у Вселенского Разума, издающего законы по своим “понятиям”. Почему атомы, энергия не уходят назад в Ничто? Почему мертвое не умирает, ведь атомы – это основа материального мира, следовательно, созданы из “ничто”? Почему атомы не разлагаются до “ничто”, почему закон сохранения вещества и энергии не позволяет им это делать, уйти назад в родную стихию? А может быть, это ложный закон, изданный Разумом, который не в состоянии понять происхождения сущего из Ничто, возникновение – исчезновение, переход положительного существования в отрицательное и обратно? Поэтому Разум гласит, что вещество и энергия изначально, предвечно существовали в одном и том же количестве и лишь способны переходить из одного состояния в другое, менять структуру и форму. Признание теории Большого Взрыва происхождения Вселенной заставит Разум выдумывать сверхплотное состояние вещества, непостижимое мышлению человека, но не признает происхождения “чего-либо” из “ничего”, это значило бы признать существование иной природы в основаниях мира.

Разум пытается отображение живого мира в своем плоском зеркале выдать за действительный мир во плоти.

Шестов: “Только исключительные люди, в редкие минуты напряженного душевного подъема, научаются слышать и понимать загадочный язык смерти”. “Смерть вопреки здравому смыслу требует от человека невозможного”. – Разум лишил Смерть дара речи за то, что она не захотела говорить на его языке, или Разум не захотел её слышать и лишил человека способности понимать язык Смерти? Так или иначе Смерть оказалась для человека немой. И только “исключительные люди”, обладающие “вторым” слухом и зрением, слышат ее тайный голос, взывающий к человеку. “Исключительный человек” уходит из жизни и уносит с собой в могилу тайное воззвание Смерти: разговор слепого с глухонемым. Каждый человек должен стать “исключительным”, чтобы голос Смерти был наконец услышан и понято, как невозможное через Смерть становится возможным. Не пройдя через Смерть, бессмертия не обрести.

Рационализм и жизнь, и смерть измеряет категорией выгоды, как будто кровь и страдания можно мерить “ошибками” или точным расчетом.

Наивность – способность души воспринимать мир не таким, какой он есть, а таким, каким он должен быть на самом деле.

Шестов: “Разум по самой своей природе больше всего в мире ненавидит жизнь, инстинктивно чуя в ней своего непримиримейшего врага”. – Разум владеет умами и чувствами “цивилизованного” мира, именно инстинктивно “цивилизованные” политики насаждают по всему миру рационалистическую идеологию, глобализм, осуществляя тем самым экспансию Разума в страхе перед непредсказуемостью жизненных проявлений. И что такое сам Разум, если он “инстинктивно чует”, неужели вирус жизни, страха и ненависти проник и в него? Не сам ли с собой уже борется Разум?

Монистическая истина всегда экспансивна - подспудное признание своей ограниченности при встрече с противоположной природой, которую не может измерить собой, поэтому стремится сделать собой, обезличить.

Из всех живых существ только человек ужасается самого себя.

Шестов: “Всякое, даже очевидно бессмысленное объяснение люди охотно принимают – только бы мир не имел таинственного вида”. – “Страусиная” психология Разума. Он сам для себя находит эти объяснения, внушает их людям и сам верит им, лишь бы не видеть того, что лежит за его пределами.

Сущность рационализма – отождествление бытия и мышления: “я мыслю, значит я существую”. Я ли мыслю, когда я мыслю… Существует один только Разум, отождествивший себя с бытием, а ни какое ни Я, которое якобы самостоятельно мыслит.

Шестов: “Метафизический ход истории может быть весьма не похож на реальный”. – Философский вывод из гоголевской России-тройки.

Шестов: “Но как ни загадочны окружающие бытие тайны – самое загадочное и тревожное, что тайны вообще существуют, что мы как бы окончательно и навсегда отрезаны от истоков и начал жизни”. – Загадочное и тревожное не то, что тайны существуют, а то, что мы не хотим их видеть и не пытаемся разгадать. Мы “отрезаны от истоков и начал жизни” не отсутствием способности разгадать её тайны, а нежеланием их замечать и разгадывать. Это “нежелание”, покорность смерти, может быть, более загадочны, чем “исток и начала жизни”, существование жизненных тайн.

Шестов: “Трудно решить, говорит ли Гегель то, что думает или через него говорит загипнотизировавшая и превратившая его в одаренный сознанием камень Авакия”. – Гегель говорит то, что думает… за него Разум.

По Шестову: католическая вера – вера в пределах Разума, установленная самим Разумом, назвавшимся Богом.

Дух и Материя найдут общий язык – язык человека.

Разум способен постигать лишь закономерное, построенное в причинно-следственный ряд, как солдаты в строю по команде смирно, то, что связано необходимостью, суть Разума – несвобода, поэтому творчество для Разума предосудительно и постыдно.

Шестов: “Платон и Сократ стремились прорваться туда, где делается бытие, и сами принять участие в этом делании”. – Туда, где делается бытие Разума, но Разум и без них обошелся, прислуге нечего делать в палатах Хозяина. С тех пор философия не делает бытие, она его констатирует.

Шестов: “Разум в конце концов приводит нас к областям, где он сам оказывается беспомощным и ненужным”. – Поэтому он с легким сердцем и со словами напутствия отправляет нас в те края, где он “беспомощен и не нужен”, а сам уходит за новой партией обреченных. Разум – лишь проводник между жизнью и смертью, а не путеводная звезда человечества.

Искусство философа заключается в том, чтобы уметь увидеть и показать тайну в простых и ясных вещах.

Музыка – прямое слово бытия.

Позитивный мир – хирург со скальпелем отточенной мысли, который препарирует живое, чтобы вскрыть существо жизни, но находит внутри только мертвое.

Коммунизм – христианство, отраженное в кривом зеркале Небытия.

Равенство людей лишь в Боге и смерти, но истина в третьем равенстве – равенстве живых человеческих личностей, в равенстве с Богом.

Гоголь, “Страшная месть”: “Бедная Катерина! Она многого не знает из того, что знает душа ее”. – Я человека не в силах объединить в себе сознание и подсознание, разум и душу: душа имеет выход в свой живой мир идеал-реализма, для разума человека мир этот чужд и враждебен, рассудок в этом мире беспомощен, как слепой котенок. Потому и томится часто душа человека безрассудным предчувствием безо всякой на то видимой причины и основания.

Видимость плюрализма мышления – все земное мышление происходит в рамках позитивизма, человек не знает другого мышления, кроме рационального, положительного. Разнообразия мысли было даже больше тогда, когда не было свободы мышления. Тогда темная сторона отрицательной мысли была видна человеку, сейчас она спрятана от него, как обратная сторона печальной луны, символа, отображения обратной стороны жизни. В современном рационально-цивилизованном обществе просто отпала необходимость в запретах инакомыслия и поисках истины, потому как человек уже не способен инако мыслить, и птица-истина улетела из души человека в поднебесные выси, довольство и потребление, синица в руках – не лучшие стимулы к поиску последней истины, журавля в заоблачных далях.

Русофобия – инстинктивный страх Разума перед темными глубинами жизни.

Разум и Материя – где двое, там и власть. Страх живет в основаниях мира, - страх рождает агрессию.

Многие философы употребляют понятие “чистый разум”, считая, что оно интуитивно ясно и не требует объяснений и доказательств. А все-таки, как отличить “чистый разум” от “нечистого”, с “примесью” чего? Как разум становится “нечистым”, если мышление есть разум? Если Разум взял себе определение “чистый”, значит, где-то есть разум “нечистый”, всякое понятие рождается из противопоставления? Что и как искажает Разум, какая такая “нечистая” сила, что ещё, кроме Разума, участвует в мышлении, как интуиция облекается в дискретную форму?

Шестов: “Реальности нет и быть не может, ибо бытие реального есть вызов бытию разума”. – Реальность была, покуда Разум не обладал всевластием на Земле. Сейчас можно только предполагать, что Разум сделает с этой реальностью.

Шестов: “Если разум слишком самолюбив и труслив и не решится сам обличить себя, то неужто в человеческом существе не найдется силы, которая поднялась бы против векового рабства”. – Она сама не найдется, её надо искать.

Рационализм стремится обнаучить философию, мировоззрение, таким образом идеология Разума овладевает миром. Разум обуздает природу, страсти и непредсказуемость человека и его истории. Если и позволит Разум жизни быть, то она будет “быть” только по его расписанию.

Шестов: “Философия не имеет мужества отстоять свои права и освободиться от тирании разума”. – Да она и не подозревает, что подвержена тирании, да она уже и не есть философия по существу, она есть научное доказательство единовластия Разума.

Душа в потустороннем мире также не свободна, как и в реальном.

Сильное желание приводит в действие метафизическую волю. По крайней мере, это было когда-то в незапамятные времена.

Шестов: “Самая сущность рационализма в том, что он всякое положение свое обосновывает, доказывает, оправдывает”. – Будто сам себя старается в этом убедить, навязать всем и каждому свои суждения. И опирается чаще всего на недоказуемое основание.

Чувство справедливости дано человеку лишь для того, чтобы больнее чувствовать несправедливость.

Бессилие однобокого мышления примитивного атеизма коммунистических апологетов перед неумолимыми фактами репрессией и геноцида “трудового народа”. Они всеми силами своего ума пытаются отрицать очевидности факта, но факт – вещь упрямая.

Рационалистическое понимание истории как прогресса цивилизации.

Формула всех предвыборных компаний: чем откровение ложь, тем в неё легче верят. Поэтому, начиная предвыборную компанию респектабельно, чинно и деловито, все партии в конечном счете охватывает конкурентная паника в “обещательной” гонке.

Человечество уже давно не стоит на распутье двух дорог, оно из двух зол выбрало меньшее, оно не желает балансировать между двумя полюсами. Оно идет по правому пути, - раз правый, значит правильный. Но правый путь уведет человечество гораздо дальше от последней истины, от заветной цели, потому что он широкий и гладкий и по нему легко двигаться, - «а в конце дороги той плаха с топорами». И только русский «витязь» по-прежнему стоит на распутье, он не выбирал проторенных путей, рискуя свой головой ради истины.

Во все века, начиная с Сократа, как говорит Шестов, всякая философия была и есть приготовлением к вечной смерти, умиранию. И только философия России была и есть борьбой за вечную жизнь.

Геоцентрическая система – видимость или реальность? Когда-то человек верил, что стоит в центре мира, но Разум ему доказал, что это видимость, а не реальность, чем больше “умнел” человек, тем быстрее превращался в “песчинку”.

Хайдеггер: “Люди сильны, когда защищают великую идею и становятся бессильными, когда идут против нее”. – Все великие идеи обратились в прах и лишь одна идея безыдейного позитивизма, обывательской, рекламно-потребительской пошлости продолжает царствовать на земле. Гонка вооружения в мире идей сменилась гонкой потребления в безыдейном мире.

Хайдеггер: “Смерть, как ковчег Ничто, хранит в себе существенность бытия”. – А человек – это “существенность бытия” или так себе, тень преходящая, хранит ли ковчег Смерти в себе каждого человека или “всякой твари по паре” для последующего размножения после второго мирового потопа? Вернет ли Смерть Жизни все отнятое у нее, или всё “богатство” Смерти навечно останется лежать в деревянных “сундуках” в гнилой ветхости тлена?

Мышление человека заключено под стражу верных воинов Разума – «естественных» законов природы, логических категорий и самой Необходимости. Попытка к побегу наказуется заключением в одиночную камеру, изоляцией человека от общества.

Космический порядок и строй Лосев называет космическим рабством, «поскольку все в космосе устроено так, что одно, безусловно, подчиняется другому». – Ни одна планета не смеет нарушить закон притяжения, уйти с опостылевшей миллиардами лет одинаково скучной орбиты, и отправиться в путешествие по бескрайним просторам Вселенной искать себе лучшую долю, того Солнца, которое подарит ей жизнь, позволит цвести и плодоносить.


“Этот мир, где вместе с познанием возрастает и способность чувствовать горе”. – Потому что познание идет вширь, а не вглубь. Хотя, впрочем, Ницше и в глубине увидел бессмысленность, надвигающуюся на человечество.


Через Волю мертвый костяк Разума обрастал плотью жизни, а «мягкотелая» Воля через Разум обретала скелет, обретала форму, набиралась ума.

Шестов: “Разум держится не собственными силами, а нашей верой в его силы”. – Разум держится собственной силой внушения нам этой веры.

Шестов: “Мир превратился в завороженное «законами» царство”. – Только завороженный, загипнотизированный человек может воспринимать смерть как предвечный закон и естественную необходимость.

Шестов: “Страшный суд - величайшая реальность. На страшном суде решается быть или не быть свободе воли, бессмертию души, и даже бытие Бога еще, быть может, не решено. И Бог ждет, как каждая человеческая живая душа, последнего приговора”. – Кто же будет Судья на этом Суде? Может быть, тот самый призрак ответственности, который “смотрится очами великими из-за людской суеты”? Призрак этот – тень Единосущего, покрывшая своим крылом оба мира. Почему Страшному Суду подлежат Бог и человек, а Разум с Материей будут свидетелями? Свидетелями того, что Бог не справился с их Волей к власти и человек ему не помог? Приговор к высшей мере наказания будет страшен – начать все сначала.

Разум – не правозащитник, а надзиратель “прав” человека.

Шестов: «Чем больше одолевает разум, тем меньше места остается действительности. Полная победа идеального начала знаменует собой гибель мира и жизни». – В таком случае “идеальному началу” тоже не поздоровится, ему тоже от гибели не уйти: если один полюс мироздания уничтожен другим, то какой смысл и значение может иметь полюс-победитель в деполяризованном поле? Есть нечто более начальное, чем “идеальное начало” – единосущий исток самой жизни.

Киркегард: «Вера есть парадокс, что отдельный человек стоит выше общего». – Возобладание интересов “несуществующего” реально, “абстрактного” общего дошло до того, что вера в отдельного живого человека становится парадоксом.

Киркегард: «Верить против разума есть мученичество». – Не надо “верить против разума”, надо видеть дальше Разума.

Бог: «Меня нашли не искавшие Меня, Я открылся не вопрошавшим обо Мне». – Кто ищет Бога, тот ищет всемогущее, всеведающее, всеблагостное существо, поэтому не находит Его. Бог открылся вероотступникам, отрекшимся от Него.

Новая великая русская идеология рождается из совокупных страданий, смертей и крови ушедших от нас «расстрелянных поколений”.

Ницше: “Поистине, я говорю вам: добра и зла, которое были бы не преходящими,” – не существует!” – В мире нет абсолютного зла, зло отрицает промежуточное, относительное, состояние добра по общему принципу мирового развития «тезис – антитезис – синтез» и поднимает его на новую высоту.

Физическая смерть - смерть во времени, духовная смерть - смерть в вечности.

«…. ибо только с верой в бессмертие человек постигает всю разумную цель свою на земле» (Достоевский). – Без веры в бессмертие человек ничем по существу не отличается от животного. Но есть вера в бессмертие как в “разумную цель свою на земле” и в бессмертие как бегство от земного предназначения.

Иисус Христос: «Многое имею сказать вам, но не поймете». – Только через “терновый венец” Октябрьской революции Россия смогла понять, что имел сказать Иисус Христос.

Философия России – философия жизни, облеченная в кровь и плоть.

Ницше: “Наиболее легкий способ мышления побеждает более трудный”. –Наиболее легкий способ мышления дискретный, вычислительный. Поэтому человек все более программируется на рационалистический способ мышления: поверхностное мышление, “порхающее” мышление определяет собой поверхностное бытие.

М. Хайдеггер: “Безличные люди орудуют в нас и через нас вместо нас”. –
Поэтому человек часто не способен понять, как он мог совершить, сказать, подумать такое. Нам не надо выводить себе “клонов”, они живут внутри нас и действуют от нашего имени. Достоевский с Гоголем видели их воочию (“Двойник” Достоевского, “Нос” Гоголя).

Хайдеггер: “Мысль не средство познания, мышление проводит борозды в поле бытия”. – Поэтому есть надежда, что под воздействием живой человеческой мысли оживет, выйдет из оцепенения Необходимостью и сам Разум.

Хайдеггер: “Не от Ничто отшатывается в страхе воля, но от уничтожения своей собственной бытийной возможности”. – Даже безличная воля пребывает в страхе перед “уничтожением своей собственной бытийной возможности”, а человек пребывает в страхе перед “собственной бытийной возможностью”.


Априорные схемы Разума – Прокрустово ложе для личностного живого мышления человека.

Ницше: “Все живое делает все, чтобы не сохранять себя, а стать больше”. “Не самосохранение, а желание присвоить, стать господином, больше, сильнее”. – Это делает не живое, это делает мертвое, что стоит за живым, мертвое не умирает, оно не стремиться сохранять себя в жизни, оно стремиться к захвату, к экспансии, его главная цель захватить власть, сделаться больше, все вокруг сделать собою, пока другое такое же мертвое не поглотило его. Экспансия – верный признак того, что здесь орудует не живое, а мертвое.

Ницше: “За причиной и действием” стоит движущая сила воли к власти. Изменение – вмешательство одной власти в сферу другой власти”. – Никакие не естественные законы, говорит Ницше, сковали природу “причиной и действием”, а “движущая сила воли к власти” образовала определенное соотношение сил, борющихся за власть элементов, сковала мир Законом противоречия, человек закован в железную клетку борьбой двух непримиримых основ мироздания. Даже животные в неволе не размножаются, а человечество, сидя в клетке, “подкармливает смерть своими детьми”, из клетки кричит на весь мир о свободе, демократии, правах человека.

Ницше: “Глубочайшая сущность бытия есть воля к власти. Воля к жизни есть частный случай воли к власти”. – Жизнь как случайная форма существования смерти, первичные позывы смерти напоминают человеку об этом. Жизнь образовалась борьбой за власть противоположных сил и начал, но такая жизнь, которую философия от смерти с трудом отличает. Но если человек сподобится привести противоположные основы к любви и согласию, станет ли тогда жизнь настоящей жизнью, или жизнь, как “частный случай”, исчезнет, потому что будет подорван основной закон жизни – единство и борьба противоположностей?
“Всякое существо само есть воля к власти, оно ощущает нужду в противоположностях, в сопротивлении”. Мир так устроен, что одна противоположность реализует, осуществляет себя, проявляется в свет, можно сказать, существует, только в борьбе, в противопоставлении с другой противоположностью – “единство и борьба противоположностей”. Почему же не может быть единства противоположностей в любви, взаимном понимании? Способны ли взаимопонимание и любовь изменить предвечные законы Вселенной? Способен ли человек, дитя противоположных начал, привести своих родителей к любви и пониманию?

Как волны моря, ударившись со всего размаха в каменный берег, обессиленные скатываются под “копыта” новой конницы волн, летящей с той же уверенностью в скорой победе над мертвыми берегами, так бесчисленные поколения людей, брошенные Кем–то на приступ мировой тверди, “стекают” под ноги следующих поколений, идущих на приступ крепостных стен бытия.

Если сам Мировой Разум, путеводная звезда всего человечества, оставался бессилен противостоять непрерывно меняющемуся облику мира, то что такое человек в этом мире, и что такое этот мир, не желающий соответствовать своей разумной основе?

Русская философия, верящая не только в бессмертие души, но и всего человека.

Преступления человечества искупаются его же кровью.

Бог творит человека, человек творит Бога.


Материя, подобно страшному Вию, не может поднять сама свои веки, но если поднимет их человек, то он глазами Материи прозрит глубины Ничто.

Шестов: “За все бесконечное существование мира ни один атом не пропал бесследно, а миллиарды людей ушли в Небытие – это не закон, а самое настоящее, неслыханное чудо”. – Это не чудо, это закон: атомы послушны Разуму и не противоречат ему, поэтому получили от Разума высокое покровительство и бессмертие, а человек никак не хочет беспрекословно подчиниться Разуму и стать послужной машиной.

Шестов: ”Достоевский хотел “фантастическое” поставить в общественном сознании на то место, где стоит “естественное”. – “Фантастическое” на место “естественного” можно поставить в личном сознании, но не в общественном. Общественное сознание – это коллективный разум, а Разум не допустит ничего “фантастического”.

Шестов: ”Нужно уступить “случайного” себя ради торжества и победы вечного безличного строя и порядка, ради разума”. – У Разума всё живое – случайно, “всё течет, все меняется”.

Там, где вечно дремлет тайна,
Есть нездешние поля.
Только гость я, гость случайный
На горах твоих, земля. (С. Есенин)

Жизнь есть случайная форма борьбы за власть, без смысла, без цели, случайно возникла, случайно погибнет. Почему в той или иной точке пространства и времени рождается тот или иной человек? – дело случая, у Разума на сей счет нет никакого закономерного объяснения. Разум – остов, костяк, структура мироздания, лишь он есть закон, незыблемость, порядок и постоянство, а случайное надо уничтожить, как назойливых мух, если оно, само не поймет, что “лучше бы его совсем не было” и не “уступит себя”.

Шестов: “То, что мы считаем “источником” – обманчивый блуждающий огонь. Это загадочно, но это – так”. – Разум горит во тьме мироздания, как ночной огонек на болоте. Нам кажется, что он выводит нас из тьмы, а он ведет нас в трясину.

Человек увидел движение земли, когда его мышление вышло за рамки земной среды обитания. Закон противоречия может быть преодолен, когда мышление выйдет за рамки земного существования, за реальность, действительность, в иной план бытия. “Самоочевидности” могут быть преодолены только выходом мышления на более высокий уровень измерений.

Шестов: “Наш видимый, воспринимаемый “чувствами” мир, испорченный прибавлением небытийного, лживого, темного и злого элемента материи”. – И кто же “испортил” наш чувственный мир, кто же “небытийный элемент материи” сделал “лживым, темным и злым”? Разве он сам по себе был таким? Сама природа почему-то не жалуется на “лживый, темный и злой элемент материи” в своей сердцевине. Его сделало таким человечество в погоне за этим самым “лживым, темным и злым” в борьбе с самим собой за материальные блага, за место под солнцем, за обладание земными ресурсами. Светлый Разум, беспомощность человека назвали материю темной, не сумев проникнуть ее светом мысли. Разум лезет в Материю со своим уставом, не думая о том, что это чужой монастырь, человек видит в Материи лишь предмет потребления. Как же тут не стать Материи “лживой, темной и злой”? Добра и зла не существовало в природе, их выдумал сам человек, они имеют место лишь в ограниченной жизни человека, в его понимании смерти как конечного, последнего зла и непоправимости, безвозвратности всего, что подверглось этому злу.


Рациональное знание навсегда приобщает человечество к смерти, оно, как бельмо на глазу, заслоняет человечеству дальние перспективы. Рационализм – способ идеологического мышления, основатель которого Разум, идеологическое мышление – мышление не-человеческое, это орудие борьбы не человека с человеком, а Не-человека с человеком.

Шестов: ”Разум полезен как орудие в руках человека, на месте законодателя и повелителя вселенной он становится страшной угрозой всему одушевленному”. – Но Разум поставил все дело так, что орудием в его руках стал человек, посредством человека Разум борется с человеком, уничтожает одушевленное, возводит на земле “безличный миропорядок”, устраняет из жизни непредсказуемость и случайность.

Шестов: “Человек ищет не свободы, а гарантированного благополучия, не личного общения с живым Богом, а подчинения вместе со всеми надежному и понятному закону”. – Человечество пытается устроиться на земле с законом и Богом, но “закон – лишь тонкая паутина, до времени скрывающая от людей бездну погибели” (Лютер), а Бога подменяет расчетливый Разум. “Разум открывает тайны, но молчит об одной – о пропасти под нашими ногами”.

Шестов: “Августин видит историю как богочеловечный процесс, устремленный к метаисторической цели”. – Во времена Августина, может быть, так и было, шел такой процесс в метаисторию, но в наше время цивилизации и прогрессу с Богом не по пути, человечество ищет покровительства Разума. Разум человечество в метаисторию не допустит, хватит с него и земной истории.

Марк Аврелий: ”Ты забудешь обо всём и всё забудет о тебе”. – Забытое – открытая рана в памяти человечества, которая почему-то не болит. Язык – это дом бытия, - сказал Хайдеггер. Забвение, забытие выносит людей и события за бытие. Утрата памяти, потеря смысла выносят за скобки бытия не только забытых, но и забывающих. И кто знает, может быть, забывающих еще дальше, чем забытых. Забытый в памяти людской возможно сохранился в Боге, и он не жаждет для себя надгробных монументов и поклонения толпы, чтоб удержаться в бытии.

Шопенгауэр: “Все, что погибает, никогда взаправду и не было”. – Если только оно погибает взаправду, взаправду и будет.

“Парижская коммуна окажется легким “несварением желудка” по сравнению с тем, что предстоит”, - предвидел Ницше последствия социалистических идеологий. “Самообман толпы имеет место во всей демократии, в высшей степени ценен к измельчению человека”, - но и “демократия” Ницше не пришлась по вкусу, как истинный провидец он предвидел и последствия “демократии”, когда “сатанинский плащ” тоталитаризма вывернулся наизнанку.

Хайдеггер: ”О Бытии мы можем сказать только то, что оно есть”. – Значит, о Небытии – что его нет? Тогда почему мы вообще о нем говорим, о том, чего нет? Может быть, Небытие – изнанка Бытия и оно каким-то отрицательным образом все-таки есть?

Трубецкой: “…в затаенной глубине нашего народного духа всегда боролись две тенденции, два противоположных понимания всеобщего равенства, из них одно находит себе воплощение в христианстве, другое приводит к всеобщему кладбищу…” – Одна тенденция, - говорит Трубецкой, - равенство в Боге, другая – равенство в смерти. Но истинна третья тенденция – равенство человеческих личностей, не равенство в Боге, а равенство с Богом.

Чем нечисть живее, конкретней, воплощение, тем она менее страшна и опасна. У Гоголя страшны не те повести и рассказы, где нечисть выступает воплощенными образами (“Пропавшая грамота”, “Вий” и др.), а те, где она скрывается в людях и социальной среде (“Ревизор”, “Мертвые души”, “Петербургские повести”, “Нос”, “Двойник” Достоевского и т.д.)

Крест – что он больше символизирует – жизнь или смерть?

Родина для современного прогрессивно мыслящего человека не живое в страданиях ищущее существо, а мертвая абстракция ума, отвлеченное от сердца понятие. Современный человек по складу мышления и мирочувствования – космополит.


Задавшись целью истребить под корень остатки российского сталинизма, подрубили народные корни, уходившие в глубину жизни и смерти, “по ту сторону добра и зла”.

В период тяжелого пробуждения России от гипнотического сна, навеянного “верой в светлое будущее всего человечества”, вперед устремились нравственные мародеры и карьеристы всех мастей и оттенков поживиться на развалинах идеологии, прикрываясь чужим знаменем честности российской интеллигенции. Никто не собирается оспаривать честность российской интеллигенции как ее неотъемлемый атрибут, но атрибутом этим машут, как знаменем, люди, имеющие о честности смутное представление. Если честность на руку нечестным, так, может быть, это вовсе и не честность, а просто глупость, иллюзия честности?

Смерть не отдаст своих жертв, пока человечество не поймет ее сущности.

Погребенные под разумом души, как под холодным чистым снегом живые цветы.

Все философии мира – лишь грани единой многоликой живой философии. Но тем не менее почти все они претендуют на абсолютную истину, на самодостаточность и завершенность. Возводят для себя искусственные границы, из–за которых обстреливают чужие территории и совершают вылазки во вражеские станы с целью захвата чужого оружия.


Если сущность неизменна, то изменяющееся явление есть даже не мираж, т.к. мираж – всё-таки отражение чего-то реально происходящего, - а просто галлюцинация, бред, потому что в её сущности не происходит ничего, что соответствовало бы её изменениям.

Вся русская философия пронизана противоречием между живым личностным восприятием действительности и безоговорочным признанием абсолютности мертвого мифа грехопадения человечества.

Необходимость, Невозможность не являются ни следствием отпадения человека от Бога в результате вкушения запретного плода с дерева познания Добра и Зла, ни следствием прямой враждебной человеку деятельности ожившего Ничто, так красочно описанного Л. Шестовым, а есть всеобщее отчуждение, они равно стоят и над Разумом, и над Ничто, и над Богом, и над человеком. Необходимость, Невозможность вступают в свои законные права, когда одна из противоположностей мироздания абсолютизируется умственной и практической деятельностью человека.

Рациональный Разум стремится познать законы Необходимости, порождаемые бесконечной борьбой за власть двух метафизик, чтобы сделаться их повелителем, но попадает сам и ввергает человека в ещё более сложную, более тонкую, более незримую, более прочную искусственно – синтетическую сеть меняющей свой облик Необходимости. Рациональный Разум – паук, запутавшийся в собственной паутине.

Волны синусоиды нашей истории с ее падениями и взлетами вытянулись в правильную бесконечно однообразную прямую линию, параллельную “основной, руководящей и направляющей линии” сверхдержавы – победителя в “холодной войне”, наместника Разума на Земле, великого фашиствующего “демократа”.

“Ego cogito, ergo sum” – я мыслю, следовательно, я существую”. – Тезис этот гораздо объемнее, сложней и трагичнее, чем полагал Декарт. Я ли мыслю, когда я мыслю, и существую ли я, когда во мне мыслит Кто-то другой? Мои ли это мысли, живые и человеческие, или меня нет, я не есмь, не существую, когда моим мышлением владеет нечто другое, чем Я?

Сочтут сумасшедшим всякого, кто из природы удалить захочет полярность, чтобы прекратить противостояние плюса и минуса, а в политике считают за аксиому, что мир должен быть положительным, однополярным, единым.

На Разуме, как на скелете, нарастало мясо жизни, но сознание так и осталось косным. Живая плоть не затронула мышления Разума. Поэтому Разум боится своего же тела- материального мира.

Человек выпорхнул из Единого, как бабочка из куколки, и ни за что не соглашается лезть обратно в темницу общих понятий.

Шестов: “Первое условие научного мышления – гибель одушевленного и Бог, если Он живой, должен возвыситься над собой и раствориться в общем понятии. Материализм тоже возвышается над отдельным существованием”. –
И материализм, и идеализм – апология Общего, каждый своего. Отдельного человека нет ни в идеализме, ни в материализме. Крайности сходятся в обустройстве земной жизни без Бога, в дурной бесконечности замены людей на новые особи. Бог, по мнению Разума, несовершенен, Он должен возвыситься над собой, отказавшись от предиката жизни, и стать всевидящим и всемогущим, т.е. стать самим Разумом.

Гегель: “Чудо есть лишь насилие над “естественной” связью вещей и тем самым насилие над духом”. – Но не родилась еще та сила, которая изнасилует “гегелевский” “дух”... Пока этот “дух”, в котором нет ничего духовного, изнасиловал и Гегеля, и Шопенгауэра, и всю бесчисленную рать философов-рационалистов, начиная с Сократа. Нет и не предвидится конца бесконечной череде верноподданных приверженцев Разума.

Шестов: “Чудо не есть насилие над духом, наоборот, невозможность чуда есть самое ужасное насилие над духом”. – Чудо есть насилие над гегелевским духом самопознания и саморазвития, невозможность чуда есть насилие над духом живым. В современном технологичном мире живой дух выдыхается, дух саморазвития обретает “законную” власть. Поэтому чудо становится вне закона. Если мы своими глазами увидим чудо, наша наука научит нас не верить в него, как говорил Л. Шестов.

Хайдеггер: “Воле к власти присуще безраздельное господство рассчитывающего разума, а не туман и путаница темного брожения жизни”. – Расчетливый разум в жизни всегда на коне, при власти и при деньгах, а “туман и путаница темного брожения жизни” – это удел людей чувствительных, талантливых, впечатлительных. Лучше быть умным бездарем, - считает расчетливый разум, - чем талантливым неудачником.

Материя, как царственно сильное, но одинокое чудище в “Аленьком цветочке”, ищет спасения в душевной простоте человека.

Каждым новым человеком мир пополняет себя, свое содержание.

Шестов говорит: ”Если Бог прав: знание – смерть, если змей прав – знание ровняет человека с богами”. – Оба по–своему правы: от человека зависит, приведет ли его знание к смерти или возвысит до Бога.


Прозрение светом ослепило людей, дружно отвернулись они от темных глубин своего естества.


Как сказал Л. Шестов, Аристотель, родоначальник рационализма, умел убивать тайны. Рационализм для того и ниспослан человечеству свыше, чтобы убить тайну жизни, чтобы человечество никогда не вышло за рамки действительности, в которые Разум его поставил.

Сколько субстанций дерутся за человека! А где же сам человек? Или он лишь вместилище этих субстанций, полигон для их борьбы между собой? За что же они дерутся тогда, если нет человека? Я, по Фрейду, тоже не Я, а больше походит на темные древние первородные инстинкты Воли.

Единое всемирное государство – ловушка для человечества, как это люди чувствовали в давние времена и предрекал в “Розе Мира” современный русский провидец Даниил Андреев. Но кто теперь слышит глас, вопиющий в пустыне из райских кущ цивилизованной жизни?

Реинкарнация – душа, как виртуальная проститутка, отдается то одному телу, то другому. Такая философия рождается на почве полного непонимания материи как живой субстанции, живой природы, нераздельного единства идеального и материального.

Рациональный способ мышления – интеллектуальная ложь Вселенского Разума.

“Ничто не приносит миру столько ожесточенной борьбы, сколько идея единства” (Шестов). – В переходный период от тоталитаризма к “свободе” и “демократии” к разоблачению коммунистического режима были привлечены многие литературные творения известных писателей, которые зачастую к этому разоблачению прямого отношения не имели. Так все почему-то решили, что роман Е. Замятина “Мы” – это роман-утопия о предельной стадии осуществления коммунистической идеологии. Если человечество притянуло к одному идеологическому полюсу, то это утопия, а если к другому, то это «здравый смысл», прогресс и цивилизация. И кто знает, может быть, роман “Мы” – прозрение не прошлой, а грядущей судьбы человечества, во власти однополярного Ratio доведенной до предела абсурдности, до последней черты. Порядок во имя Порядка рождает хаос. В романе как раз и показана ловушка для человечества - Единое Всемирное государство.

Шестов: “Идет великая борьба между жизнью и смертью, между реальным и идеальным. И мы, люди, даже не подозреваем, что творится во вселенной”. – А нам это надо, что-то подозревать? “Меньше знаешь – крепче спишь”. К чему нам, людям, знать, что там творится? На наш век жизни хватит, а там хоть потоп, хоть трава не расти. Сами мы не местные, не из вселенной, где творится, черт знает, что. Мы люди маленькие, где уж нам ровняться с такими масштабами. Пусть во вселенной борется тот, кто с ней соразмерен, жизнь и смерть, а мы подождем победителя, - жизнь, так жизнь, смерть, так смерть, нам все едино.

Шестов: “Чтобы проникнуть в настоящую действительность нужно почувствовать себя хозяином мира, научиться повелевать, творить”. – А чтобы “научиться повелевать, творить”, нужно “проникнуть в настоящую действительность”, - что первично, яйцо или курица? Потому человек живет в своей мнимой действительности, творит безобразия, а повелевает себе подобными.

Хайдеггер: “противостоит бытию Ничто”. – Значит, наш “действительный” мир – не действителен, он не есть ни бытие, ни Ничто, он есть порождение антагонизма, противостояния бытия и Ничто, и как бесконечна вражда двух бесконечных начал, так вечно наш мир будет лежать во зле, вражде и ненависти. – Такой бы вывод сделал Шопенгауэр из утверждения Хайдеггера.

Ницше: “Веру в то, что “это есть так-то и так-то”, нужно превратить в волю, чтобы “это было так-то и так-то”. – Надо прежде поверить, что “вера в то, что “это есть так-то и так-то” – действительно вера, а не действительный факт, не естественное состояние природы и общества, а завороженное законами царство.
Хайдеггер: ”Исчезание не есть ничто, в нем – крайняя потаенность бытия среди господства постава”. – Исчезновение – возвращение человека от суеты “постава” в “потаенность бытия”. Когда механическая суета “постава” доберется до “потаенности бытия”, тогда исчезновение человека будет исчезновением в ничто.

Ницше: “Чем слабее единицы, тем больше стремления к единству”. – Единство из единиц – это уже нечто несводимое на составляющие его единицы, это самостоятельная сила, вершащая судьбы своих единиц.

Ницше: “Воля к “ничто” торжествует над волей к жизни”. – Первичные позывы смерти торжествуют над первичными позывами жизни, но человек не знает об этом, он думает, что сама природа отмерила ему положенный срок существования.

Ницше: “Вся движущая сила есть воля к власти, кроме нее, нет никакой физической, динамической или психической силы”. – Все силы – это производные воли к власти. Если в мире одержит победу одна его составляющая, то чем будет держаться мир в отсутствие воли к власти?

Ницше: “трагедия как бесконечная цель мироздания”. – Разумеется, что может заключать в себе бесконечная борьба за власть, кроме бесконечной трагедии? Но какой тогда меланхолик выдумал этот мир?

Взаимообусловленность и неразрывность всех существующих планов многосложного бытия человека.

Шестов: “синица – в руках – это потеря и журавля, и неба”. – Разум купил человечество “синицей в руках”, о “журавле в небе” оно разучилось даже мечтать.

Шестов: “Геометрические фигуры своей неизменностью не тяготятся: необходимость, закон совпадают с их природой и потому совпадают со свободой. 3х-угольник доволен собой и не питает зависти к 4х-угольнику”. – Но кто знает, может быть, неправильный 3-х угольник питает зависть к равнобедренному 3х угольнику, тем более к равностороннему. А возможно наоборот, правильный 3-х угольник от скуки своего совершенства завидует разнообразию неправильных 3-х угольников.

Шестов: “На самом деле причинности нет. Как будто существующие связи как будто существующих вещей. Направить мысль за “как будто”. – А за “как будто” свое “как будто”, как будто есть, как будто нет, как будто живем, как будто существуем, как будто любим, как будто верим, как будто стремимся, как будто хотим, как будто сон, как будто явь, как будто жизнь, как будто смерть, как будто топь, как будто твердь.

Шестов: ”Философия есть и была уверенностью, что мир “естественно объясним”. – Потому что начинает философствовать человек, а заканчивает его философию Разум.

Шестов: “Каждый раз, когда Толстой соприкасается с матерью – смертью, в нем рождаются новые творческие силы”. – Для рационализма смерть – бесплодная дама, гений черпает в ней вдохновение.

Шестов: “Материальную причину и Платон, и Аристотель считали “непознаваемой” и выявляемой только через отрицание”. – Но ни Платон, ни Аристотель, ни вся наука с философией мыслить “отрицательно” не умеют, “материальная причина” так и осталась “непознаваемой” до настоящего времени.

Шестов: “У сердца свои основания, которых разум не знает, у разума – свои, которых сердце не знает”. – Будто мысли и чувства пришли в человека из разных миров, человек всегда разрывался между сердцем и разумом… Всегда, но не сегодня. Сегодня Разум убедил сердце, что оно не имеет права иметь своих оснований, что оно мешает человеку жить, творить на земле единый миропорядок, цивилизацию и прогресс. “Глупое сердце не бейся, все мы обмануты счастьем…” (С.Есенин).

Разум подводит познание под вечные истины, незыблемые самоочевидности, познать – значит зафиксировать, остановить в движении, а подвижное, текущее, живое проходит сквозь разум, как песок сквозь пальцы. Разум или сердце познáет живое или оно непознаваемо в принципе?

Ницше: “Отрицать дурное – отрицать жизнь, у которой во всех ее инстинктах мы видим и да, и нет, жизнь не умеет отделять да от нет”. – Зато Разум четко знает, где “да”, где “нет”, и научил человека раскладывать жизнь на составные элементы по логической схеме.

Ницше: “познавательное стремление сводится к стремлению к захвату и одолению”. – Познать, значит подчинить своей власти. А если познать ошибочно, ложно, неправильно – значит получить в свой тыл вражескую агентуру?

Ницше: “мышление служит мерой действительности: что не может быть мыслимым, не существует”. – Для Разума противоположное его природе не существует, он не может понять, познать форму, модус его существования, оно существует за пределами рационального мышления и как бы не существует для Разума, а так как мышление человека – механический слепок Разума, то и для человека, что не мыслится – не существует.

Как говорил Евгений Замятин в романе “Мы”: “Они обросли шерстью, но зато под шерстью сохранили горячую красную кровь. С вами хуже: вы обросли цифрами, по вас цифры ползают, как вши”. – Человек становится информационной матрицей, цифровым изображением, это еще полбеды, если бы они сверху ползали, они уже изнутри складывают человека.

Свобода, понимаемая рационально как свобода выбора между актуальными эвфемизмами добра и зла, но не экзистенциально – «всё возможно», там не рождается новое содержание Бытия, жизнь идёт по проторённым дорогам Мирового Разума к неминуемой гибели, как весьма убедительно показали и Шестов, и Шпенглер, и Ницше, и Хайдеггер, и другие философы, которых Ангел смерти наделил “вторым зрением” и Разум не смог удержать в своей власти.

Шестов: “Опороченная теориями действительность”. – Наша бренная действительность зажата в тиски научных и философских теорий. Научные теории возводят ей “пределы возможного”, философские подразумевают по умолчанию, что действительность наша “естественна” – тленная, бренная, ложная, смертная, пошлая, злая – такой и останется навсегда в силу непреодолимости Закона противоречия и “самоочевидных истин”, которые сочинил для нас Разум. Ни наука, ни философия не познают потенциальную возможность нашей действительности, возможность выхода ее за свои же пределы, в которых её держит Разум. Научные и философские теории лишь констатируют ее форму, не затрагивая глубины содержания.

Хайдеггер: “Природа как поддающаяся расчету система сил”. – Такой механической системой хотел бы ее видеть Разум, как заведенный от “первотолчка” механизм, работающий по Его законам.

З.Фрейд, основатель психоанализа, открывший Я и ОНО, говорил, что в русском народе, как ни в одном из народов, сохранилась амбивалентность (двойственность) чувств и души. Теперь и нас притянуло к единому полюсу, теперь и русские утратили неуемность души, напряженное беспокойство земной неустроенности. Мир стал однополярным не только во внешне политическом плане борьбы “сверхдержав”, он стал однополярным в своем основании.

Шестов: “Не только люди превращаются в одаренные сознанием камни, сама необходимость, сохранив свою каменную, ко всему безразличную природу, обзавелась сознанием”. – Именно, “обзавелась сознанием”. Будучи изначально лишь мертвой схемой, по которой творился мир, необходимостью как таковой, Разум выделил себя на фоне противоположной природы, гипостазировался, “обзавелся сознанием”, сохранив свою мертвую сущность. Материя, будучи изначально “ничем”, “слепой” отрицательной сущностью, сама в свою очередь “умнела”, “обзаводилась сознанием” благодаря всё более глубокому проникновению Разума в её существо. Они “увидели” друг друга и ужаснулись – настолько их природы были различны. Так в этот мир пришла Воля к власти.

Ницше: ”Я ищу вечности для всего”. Шестов: “Ницше искал вечности для того, что по природе своей обречено на гибель”. – И нашел такую вечность “для всего” (“круги вечного возвращения”), что лучше вечная гибель всему, чем такая вечность.

Шестов: “Прыжок в неизвестное, где власть и компетенция разума кончаются”. “По ту сторону мысли и познания обитает невозможное”. – Если бы еще Шестов нам сказал, каким образом совершается “прыжок в неизвестное”, как пробраться по ту сторону мысли и познания, как научиться познавать и мыслить не по мертвым схемам Разума, а как велит живая жизнь.

Шестов: “Разум – законный владыка или преступный захватчик?” – Новая русская философия отвечает на этот вопрос однозначно – “захватчик”. Но “захватчик”, может быть, поневоле, из-за страха человека мыслить по-человечески, а не от века заготовленным априорным схемам Разума. Как всякий “захватчик”, Разум теряет в собственной сути, захватывая противоположное, а не синтезируясь с ним.

Хайдеггер: ”Человек должен, опомнившись, снова ощутить широту своего сущностного пространства. Иначе как укрепившись сперва в своем сущностном пространстве и начав обитать в нем, человек не способен ни к чему значительному внутри ныне господствующего способа исторического бытия”. “Бытие все еще ждет, пока оно само станет делом человеческой мысли”. – Но как “укрепиться в своем сущностном пространстве и начать обитать в нем”, как “ощутить его широту”, как пробраться ”по ту сторону мысли и познания, где обитает невозможное”, как преодолеть “самоочевидные истины”, “2*2=4”, как научиться по-новому мыслить, дождется ли бытие человеческой мысли? Ни Хайдеггер, ни Шестов не отвечают на эти вопросы и красивые фразы остаются пустыми фразами. И только выход России в Октябре 17 года “по ту сторону добра и зла” несет в себе возможность ответа на эти вопросы.

Раннее приобщение ребенка к реальностям жизни убивает в нем романтизм, его душу, делает равнодушным к добру и злу, программирует на выживание, автоматизм цивилизованного поведения. Взросление человечества подобно взрослению ребенка – превращение живой души в бездушный интеллект, вырождение в мертвый разум цивилизации.

Хайдеггер: “Располагается ли человеческое существо в измерении “живого”. Мы не постигнем существа человека, ограничивая его как живое существо. Существо человека не продумывается в своем истоке”. – А не надо “ограничивать человека как живое существо”, как живое существо человек безграничен, истоки его существа надо искать вместе с истоками жизни, а не разрывать существо человека и жизнь, не надо подменять человека его “экзистенцией”.

Хайдеггер: “Думать наперекор логике не значит защищать алогизм, а значит, открывать новые перспективы мышления”. – “Новые перспективы мышления” лежат в направлении обратном тому, в котором развивается логика, может быть, в прошлом, а не в будущем человечества.

Тезис, с которым не спорят даже “отъявленные” идеологи либерализма – в основе первоначального накопления капитала лежит преступление. Но Бог не допустит и в принципе невозможно, если за основополагающий принцип образования мира брать добро, справедливость, нравственность, чтобы конечное благополучие общества зижделось на преступной основе.

Фрейд: “В ОНО борются Эрос и инстинкт смерти”. – То есть ОНО, жизненное основание человека и всего живущего на земле, соткано из первичных позывов жизни и смерти. ОНО не может выразить чего хочет, не выработало единой воли: одни первичные позывы обороняются против других, Я находится под властью немых, но мощных инстинктов Смерти, которые стремятся заставить замолчать нарушителя спокойствия – Эроса.

Фрейд признает себя рационалистом, отсюда и Сверх-Я, тиранящее Я человека, выросло на почве ОНО, а не Рацио, - отголоски философии Шопенгауэра об изначальной виновности Воли к жизни.

Способна ли воля человека спорить с Небытием? Ведь мировая воля, воля Единосущего, вырвала человека из Небытия. Как соотносится воля человека с мировой волей? Почему остановлен процесс творения из “ничто”, почему мировая воля бездействует? Или этот процесс продолжается в областях недоступных мышлению человека, или мировая воля распалась на единичные слабосильные воли людей, возможно ли ее возрождение в едином порыве человечества к единой заветной цели? Кто или что остановит бесконечный процесс извержения недовольства и ненависти со дна души человеческой, которые копятся в ней при любом общественном строе? – общая цель. Какая же общая цель может объединить все слои человечества? – бессмертие всего человечества.

Жизнь человека записана на кинопленку и пущена в прокат и что-либо изменить в ней уже не во власти ни Актера, ни Режиссера, ни Сценариста.

Чутье животного, чутье преступника, чутье маньяка означает, что в них вошло нечто метафизическое, видящее шире дискретного, рационального знания за пределами действительного мира и потому предвидящее, скорее – предчувствующее.

Ницше: «Везде, где находил я живое, находил я и волю к власти». – Где двое - там и власть. Но разве среди неживого, неодушевленного меньше борьбы за власть, не говоря уже о мертвом?

Как утверждает Л. Шестов, «Спиноза с годами с ужасом понял, что нет разницы между буридановым ослом и человечеством, они равно не свободны, их воля равно парализована». – Буриданов осел умер от голода между двумя одинаковыми вязанками сена, человечество мечется между двумя равными по силе полюсами Вселенной, не в состоянии сделать свой выбор. Оно погибнет, разорванное между двумя полюсами, или притянутое к одному из них.

Несвободу и необходимость философы приписывают Материи, а свободу ассоциируют с Разумом. Но ведь родовое гнездо Материи – хаос, откуда в нем взяться “естественным” законам и необходимости? А Разум, напротив, сам по себе и есть необходимость, закон и порядок. Иллюзия это, и то, и другое, вселенский подлог, суррогат свободы, нет свободы для человека ни в Разуме, ни в Материи, свобода человека во “все возможно”, когда из слияния двух несвобод, земной и небесной, родится такая свобода, о которой человек не мечтал.

Прямая линия Разума – выпрямление мозговых извилин.

Шестов: ”Разум повелевает человеку в “естественном” видеть предел возможного”. – Разум, не в силах разгадать, как был создан материальный мир, овладеть им вполне, объявляет мир несуществующим.

Свобода воли – человек не волен быть свободным, человек волен не быть свободным. Существует или нет свобода воли? – истинный вопрос вывернут наизнанку. Свобода воли не добрая фея, одаривающая своим снисхождением человека, свобода воли рождается личностью на стыке двух бесконечностей, потенция свободы воли таится в Я человека, наполненном содержательным синтезом в напряженном поле двух полюсов, личностью, осознавшей своё место и значение в мироустройстве.







Откровение Смерти смертному человеку.
Андрей Платонов, «Котлован»

«…устало длилось терпение на свете»

С боями через гибель, потери, голод и нищету, “сквозь туман кровавой смерти, чрез страданье и печаль” рвалась в реальность новая жизнь. Прорвалась и оторопела в тайном сомнении – жизнь ли она? Люди, те самые люди, победители в смертельной борьбе за новую жизнь, потеряли себя в мирной жизни. Ясно очерченная высокая цель, которая вдохновляла их на подвиги в военное время, в мирное время оказалась призрачной, она потеряла свои очертания в “тумане и путанице темного брожения жизни”. Чтоб не сойти с ума от «тоски тщетности», они надумали строить общий дом, в который верят из страха ни во что не верить. Они верили в победу труда над капиталом на идейном и военном фронтах. Одержав победу в войне, они ищут возможность верить в идею. Человек инстинктивно ищет себя и смысл существования, человек не может существовать, ни во что не веря, поэтому, как горячие пирожки, хватает с руки взрывоопасные истины, которые ему предлагает новое мировоззрение, мировоззрение Материи, “Мертвого трупа, правящего миром”, - моровоззрение. Они не копают котлован под фундамент будущего здания, они инстинктивно зарываются в землю, из которой пришли строить новый мир, подспудно выражая первоначальную растерянность Смерти, захватившей власть, перед ликом Жизни, люди ищут потерянную веру, кому, какой идеи вручить свою нечаянно свалившуюся на них “свободу”.

«…его жизни некуда было деваться, раз исход ее в землю прекратился», - они зарываются в землю, потому что их «жизни некуда деваться». Во всем сквозит не ощущение праздника общего труда над постройкой нового социального дома, а ощущение торопливости могильщиков в ожидании скорого прихода покойника.
«Некуда жить, вот и думаешь в голову», - им надо “куда-то жить”, им нужна общая цель, пусть эфемерная, пожертвовать собою во имя общего дела, чтобы скрыть бессмысленность и ненужность индивидуального существования, они готовы “жить куда угодно”, лишь бы не думать о жизни, чтоб не сойти с ума оттого, что жизнь оказалась страшнее смерти. У героев Платонова не жизнь, а «терпение существования».
В «Котловане» царит серая, нищая, убогая метафизическая атмосфера смерти. То ли люди из метафизики смерти пришли в чужой мир, то ли метафизика, окружившая и давящая их, не дает им в жизни покоя. Бездна метафизики смерти разверзлась перед «победившим» классом, который не знает, что делать с завоеванной жизнью. «Все живет и терпит на свете, ничего не сознавая».
Атмосфера богооставленности масс, страшная обыденность смерти. Бог ушел и дал победителям возможность самоопределения жизни и осиротевшие массы стали искать себе вождя, бога на земле, чтобы вручить ему свободу и независимость, не зная, что делать с ними и с новой жизнью. Будто Смерть и Небытие давно добивались от Бога самостоятельности существования и равноправия с жизнью, и Бог им дал такую возможность. Будто Смерть из Небытия вышла куда-то наружу в своем голом нищенском виде, вышла и оторопела от страха к самой себе, увидев себя относительно жизни. Не умея жить, Смерть замыкается в себе и по привычке ищет врагов, чтоб как-то проявить себя в жизни, как существо никем не любимое и отовсюду гонимое.

Фон произведений Платонова: сонм «живых» мертвецов. Им судьба говорит: живите, радуйтесь, мир теперь ваш, а они не умеют ни жить, ни радоваться, они растеряны все, даже те, кто бравирует. Они не знают, что такое жизнь, с какого конца к ней подступиться, они в смерти знают куда больший толк. Они тащат себя в жизнь механически, но что-то в них сопротивляется этому, им кажется, что в жизни они станут другими, они боятся потеряться в новом для них мире и жмутся друг к другу. Тащат себя в жизнь энтузиазмом и не могут себя затащить. Смерть говорит своим детям: живите, это я завоевала вам жизнь, идите в мир, сделайте его по-своему. А дети страшатся жизни и жмутся стыдливо к своей убогой матери. Любовь «мертвецов» к смерти, как к родной бедной нищей матери, чистая, верная, преданная, а не некрофилия зажравшихся «живых» мертвецов, ищущих острых ощущений от скуки. Они рвутся в жизнь, но навсегда остались родом из смерти.

Фон произведений Платонова: Гоголевская реальность опустилась на землю и потеряла живую сказочность, не стало того, что оживляло мертвое, и мертвое предстало во всей своей безысходности. Обаяние Гоголевской реальности: мертвое живет, мертвое действует, перемешано с живым, идет борьба живого и мертвого с переменным успехом, реальность Платонова – Смерть одержала победу и не знает, что делать с этой победой. «Точно все живущее находилось где-то посредине времени и своего движения: начало его всеми забыто и конец неизвестен, осталось лишь направление». Гоголевские мертвецы встали из могил, но им было назначено не пугать людей, не мстить им, а строить новую жизнь, судьба вырвала их из привычной среды, привычного лона и вменила им в обязанность исполнять не свойственные им функции. Они пришли в растерянность и ужас перед жизнью, как живые перед смертью. Зачем-то ожившая, вышедшая из своего логова и растерявшаяся перед грандиозностью задачи, вставшей перед ней, Смерть смотрит на читателя с каждой страницы повести и взгляд этот не выражает уверенности и радости победителя.
В повести существуют, действуют и движутся параллельно два мира и связанные друг с другом и совершенно друг другу чуждые: мир человеческих сомнений, чувств, раздумий и мир их убивающих рук, вещей, вещества, активов, планов, лозунгов и т.д. И люди живут в обоих мирах, ощущают себя то в своем, то в другом мире, и в каком из миров люди настоящие, Платонов не дает ни косвенного, ни прямого ответа.

Явление девочки – явление жизни скопищу мертвецов. Они глядят на девочку, как на чудо, непонятное, далекое и манящее явление. Мертвецы, вызванные зачем-то к жизни из Небытия, они пытаются воскресить себя через любовь к живой девочке, оживающие мертвецы, вставшие над пропастью жизни, но воскреснуть им не дано, им дано в погоне за фантомом высокой цели “истощить свои силы в безмерности”. Они способны лишь на самопожертвование во имя жизни, жить они не способны.

“Бедняцко-середняцкие массы, неудержимо рвущиеся в даль истории, на вершину всемирных невидимых времен.” – Все рвется в даль, будущее, а контекст, фон повести говорят об обратном – в пропасть, в провал, в бесконечность тьмы. «Смерть всегда присутствует в текущих делах истории».
«Неужели внутри всего света тоска, а только в нас одних пятилетний план?». – Пятилетним планом уйти от тоски, выдумать себе перспективу и смысл существования, потому и верили в дутые цифры их выполнения, план сам по себе был не главное, главное – уйти от тоски своего несоответствия радостной жизни.
«Он ведь только работать может, а как отдохнет, задумается, так скучать начинает». – Отсюда энтузиазм первых пятилеток, советских «пламенных лет», гигантские стройки – работать и работать, чтоб не задумываться, энтузиазмом прикрыть сомнения и тревогу, как можно дальше хранить «иллюзию» победы труда, равенства, братства, не думать о том, в какую ирреальность упала страна.
Вощев – такой же мертвец, как и другие, лишь выпятившийся вперед в своих сомнениях из-за своей простоты. Остальные видят дальше и потому не допускают до себя таких сомнений, как поиск истины и смысла жизни. Они висят над пропастью жизни, пропасть смерти им родная стихия.

Мертвая среда им привычнее, жизнь вызывает страшные сомнения в их человеческом существе, в том, что когда-то в детстве они были людьми. Чиклин оттолкнул живую женщину, но приласкал мертвую, не некрофильная любовь к мертвому, а живая любовь несчастного существа к более несчастному существу, жалость – проявление единства людей… Чиклин не чувствовал зова живой женщины, но почувствовал зов мертвой. Настя умерла: - Чиклин когда-то оттолкнул свое счастье, теперь жизнь оттолкнула его, «мертвеца». Живое не смогло жить рядом с «мертвым». Мертвецы мертвят все вокруг не в силу зла, а в силу своей природы. Жизнь, чтоб не стать мертвой, уходит от них в смерть.
«…чтоб ребенка никогда не побеспокоил шум жизни с поверхности земли». – Прочь от ужасов и несправедливостей жизни в родную стихию - Смерть, под землей их истинный дом. Они роют котлован, на самом деле зарываются в землю, чтоб не начинать строительства здания общей счастливой жизни, находят предлог для расширения котлована. «… надо бы гораздо раньше начать рыть такую пропасть под общий дом» – не котлован под фундамент, а «пропасть под общий дом», «общий дом», возведенный над пропастью, думают, что роют котлован, но он бесконечен, они обнажают пропасть.

Смерть, выйдя на свет в своем явном виде, не имела в себе абсолютной правды и была вынуждена в управлении завоеванной сложной, непонятной и лживой жизнью сделать ставку не на своих, чистых душой и преданных «мертвецов», а на подлецов Пашкиных, а преданных и чистых подлецы Пашкины закопали в землю.
«…все бедные и средние мужики работали с таким усердием жизни, будто хотели спастись навеки в пропасти котлована». – «Мертвецы» убеждают себя, будто строят новую жизнь, а на самом деле лезут в землю прочь от непонятной и страшной жизни, которая свалилась им в дар, как кирпич на голову, спастись от Пашкиных. Вся «бессмысленная» деятельность «мертвецов» - растерянный, метущийся поиск способа жить.
За громкими внешними лозунгами таилось другое, интимно глубокое чувство – растерянность Небытия перед жизнью. Деланная, искусственная радость жизни, энтузиазм – Смерть не умеет радоваться жизни и вызывает у людей радость насильственно, чтобы никто не заметил, что жизнью владеет Смерть. «Мертвецы» не способны радоваться жизни, хотя у них к этому мало поводов, они способны лишь жертвовать собой во имя жизни, жертвуют они собой с радостью и торжеством, что их жизнь пригодилась хотя бы для других жизней. «Мертвых ведь тоже много, как и живых, им не скучно меж собой».

Через босяцкие персонажи М. Горького философствует Жизнь, через персонажи Платонова душу свою изливает Смерть. В отличие от босяков Горького босяки Платонова не умеют ни рассказывать, ни философствовать, будто им и рассказывать нечего, будто у них никогда не было прошлого, будто их вырвали из какой-то черной дыры, где они существовали, и заставили жить, чего они не умеют, ожившие придорожные камни, ожив, они стали еще мертвее. Босяки Горького живут своим униженным положением, это их мир, противостоящий миру благополучных людей как необходимый противовес всему в основаниях мира, в этом они чувствуют свой смысл и значение, босяки Платонова лишены этого чувства, они победили “благополучный” мир, они ушли из своего мира и не нашли себя в новом.

“…всю свою яростную безмолвную радость он расходовал в усердие труда…” – Ярость труда, кипучий энтузиазм выливаются в уродливую, нежизнеспособную вещь. Медведь вколачивает в нее свою душу и вещь ее принимает, но принимает не ее порыв, стремление к радостной жизни, наполненной смыслами, а ее суть, ее уродство, принимает и проявляет, словно говоря, что радость жизни, ее смысл - это всплеск поверхности воды в темном омуте, радость – это иллюзия, всплеск, а суть – бездонная глубина, покой и недвижимость.

«Он собрал по деревне все нищие, отвергнутые предметы, всю мелочь безвестности и всякое беспамятство… в этих вещах запечетлена навеки тягость согбенной жизни…». – Вещи слиты с людьми и не отличны от них, вещь содержит в себе всего человек, всю его «тягость согбенной жизни». Нищие вещи содержат в себе больше бедного человека, чем роскошные богатого, роскошные вещи находят себе нового хозяина, богатые вещи продажны, нищие – нет, они либо преданы человеку, либо брошены, Небытие, ветхость имущества, сильнее привязывают друг к другу бедных людей, роскошь бытия разобщает людей. Вощев собирает вещи людей, чтобы по ним вспомнить человека, отомстить за него, не потерять его в беспамятстве. Вещи, предметы отвергнуты и безвестны, как люди, как Смерть, как Небытие.

Вещи, как и люди, обобщены, они больше не выражают собой человека, они являют собой общественный инвентарь, безличную казенную собственность. «…теперь имущество что сирота, пожалеть некому…», - в колхозе у имущества нет хозяина, оно сирота, как ребенок у «семи нянек» и без родителей.

“Прушевскому показалось, что все чувства его, все влечения и давняя тоска встретились в рассудке и сознали самих себя до самого источника происхождения, до смертельного уничтожения наивности всякой надежды”. Смерть – источник происхождения чувств, в рассудке, как в чужом доме, как бедным родственникам, им выдается сертификат несоответствия, ненужности, бесполезности этому миру до “самого источника происхождения”. Рассудок – чиновник, тайный советник Разума, регистрирует факты смерти веры, любви и надежды.

«Пойду сейчас на прощанье товарища Пашкина убью». – «Мертвецы» видят свою пользу лишь в уничтожении врагов будущего всеобщего счастья. «… плохих людей всех убивать, а то хороших очень мало». – Не хороших людей сделать больше, а плохих уничтожить, чтобы было видно хороших (- на - = +).

Язык - дом бытия, - прозорливо заметил Хайдеггер. За языком Платонова стоит безличность Небытия, язык Платонова - дом Небытия. Обороты речи построены так будто не сами герои живут и действуют, какая-то безличная среда живет и действует за них, а они лишь прячутся за этой средой и соглашаются выдавать себя за самостоятельные существа, чтобы не раскрыть тайного присутствия той среды. У Платонова действуют не люди, а все какие-то тайные силы природы, на мертвом фоне романа. Язык Платонова - приют убогого Небытия, но не убогий язык, Платонов достигает совершенства в выражении общего фона смерти, с боями прошедшей в жизнь, чтобы так проницательно выразить убогое, нужен богатый язык.
Котлован – город – деревня - все как бы есть в одном мире и все разобщено трансцендентностью. Постоянное выделение слова «пространство» Платоновым подчеркивает, что пространство не есть настоящая форма существования этих людей. Если бы они жили в пространстве, как положительные люди, они бы его в таком случае просто не замечали. Они как бы оказались брошенными в пространство откуда-то «из подземелья». Им даровано счастье жизни, но они не знают, что такое жизнь и как ею распорядиться, они сбиваются в массу, масса - способ их существования, они родом из Общего, элементы Общего, части без целого не существуют, они не мыслят себя без Целого, без Целого они детали распавшегося механизма, не исполняющие своего назначения, они не понимают самостоятельного существования, жизни ради жизни, они не живут, они даже не существуют, они «терпят существование».
Они как бы не в пространстве, смотрят на него со стороны как на нечто чуждое. Им на земле все чужое, им не чужая только земля, дети подземелья, они вышли из тьмы, дети тьмы, они сами, как тени, вырванные из земли, и хотят зарыться обратно в землю, как мыши в норы. Подобно тому, как вывели бы на свет божий всю нечистую силу и сказали бы ей: вот вам вожделенный белый свет, куда вы стремились еще до зарождения человечества, вы в нем хозяева, живите и радуйтесь, но нечистую силу тянет назад в привычную тьму, они боятся белого света и лезут назад во тьму, изображая восторженность жизнью, сознание работает якобы на жизнь и белый свет, а подсознание ведет человека назад, во тьму. Пришельцы из недр земли.
«Услышать утешение в таком трудном пространстве». Опять пространство как нечто чуждое и навязанное людям извне. «Бедные и средние странники пошли в свой путь и скрылись вдалеке, в постороннем пространстве». – И опять чуждость пространства, отрицательные люди уходят в пространство и исчезают в нем, как положительные люди уходят из пространства и исчезают вне его. «Молча стоял на земле». – Тот же эффект, что и подчеркивание «пространства», не просто стоял, а «стоял на земле», будто он еще мог где-то стоять, будто стояние на земле для него не обыденно и не привычно, как если бы о человеке сказать, что он стоял на окне, на стуле и т.д., будто это не земляне, а пришельцы откуда-то, будто космонавты высадились на чужую планету.

«В природе отходил в вечер опустошенный летний день; все постепенно кончалось вблизи и вдали». – Не исчезало, не пряталось в темноте, а именно кончалось, во тьме все кончается. Тьма – начало всему и конец всему, “что имеет начало, то имеет конец”.
“Почему это товарищу Вощеву буржуазия не оставила ведомости всемирного мертвого инвентаря, и он живет в убытке и в такой смехотворности?..” – Как будто бессмысленный пустой набор слов, а сколько за этим стоит! У Платонова несовместимые в свете слова сочетаются какой-то метафизической темной тоскливой связью.
«…вы явились ночью в пролетарскую массу, как будто сзади вас ярость какая находится!» - Ярость, тоска, ненависть и прочие отрицательные чувства у них существуют сами по себе без носителей.
«Стоял пар живого дыхания, создавая сонную, душную «незримость». – Не скрывая существования, наличия положительного вида, а создавая отрицательное - незримость. «…погладил забвенные всеми тесины отвыкшей от счастья рукой». – Даже положительные моменты выражаются через отрицание.
«без труда человека открылись одни ворота…» – Не «без человека», а без труда человека, будто безличный процесс сам по себе является активно действующим началом, а человек только его носитель, исполнитель его повелений.
«(лошадь) подбирала в пасть остаточные пучки тощего сена». – Если бы просто – «лошадь подбирала», то лошадь воспринималась бы как единое целое существо. «Лошадь подбирала в пасть» (даже не пастью), пасть отдельно, лошадь отдельно, лошадь как потустороннее существо кормит реальную пасть или, скорее, наоборот, лошадь реальна, пасть - метафизична.
«Ушли в дверь». – Не вышли, а ушли, будто вдаль, будто сквозь дверь в другой мир, навсегда, будто простая деревянная дверь разделяет два мира на тот и на этот. Котлован, деревня, город, изба существуют как бы в одном измерении пространства и времени и в то же время изолировано. Люди не преодолевают пространство пешком, на лошади, а как бы являются из одного пространства в другое.
Вместо «отмыть грязь» - «отмыть чистоту», первое – удалить (грязь), второе - проявить нечто абстрактное, отсутствующее, чистота сама по себе не существует, чистота - отсутствие грязи. Небытие осталось наедине с собой, нарушена поляризация языка: отмыть – убрать, ликвидировать, уничтожить –
«минус», грязь – положительно существующее – «плюс»: - на + = +; отмыть чистоту = “минус”; чистота отсутствие грязи – «минус»: - и - = +. Язык лег в деполяризованную плоскость.
Не слезы льются из глаз от горя и тоски, а “жидкость слез” обозначает внутренне состояние. Слезы - это проявление сердца, души человека, теряют свои жизненные силы и становятся жидким веществом, химия вместо жизни - человек выплакал все свои душевные силы, по инерции льется уже только обезжизненное вещество или с победой Смерти жизнь ушла отовсюду, воцарилось на земле вещество, вещество, материя получили самостоятельное значение. «…будто все вещество из нее опустилось вниз». “ – Пускай это пролетарское вещество здесь полежит…” – Для них и память - вещество и тело - вещество, и мысли вещественные, они их не выдумывают, а наблюдают. У них все замешано на веществе, даже память.
«виден даже дым утренних похлебок», «… послышалась не музыка, а лишь человек». – Не голос человека, а человек, - провалы языка, нищета, экономия мысли и слов, как экономия продуктов питания в голодное время, выражает убогость жизни. Люди прячутся под песню и радость от тоски и страха.
«…глаза его потемнели от внутренней крови». - Внутренняя кровь, наружная кожа – тавтология, определение «внутренняя» входит в понятие кровь, ее атрибут как носителя жизни, если кровь вытекает «наружу», она теряет свою суть и значение. В повести смешались два мира - внутренний и наружный, подчеркивая, что кровь «внутренняя», Платонов говорит, что еще не факт, что, вытекая наружу, она утратит свое значение: с кровью «вытечет» в мир жизнь в своем явном виде, основа жизни – смерть, кровь – одновременный символ и жизни и смерти.
“Из лунной чистой тишины в дверь постучала чья-то негромкая рука, и в звуках той руки был еще слышен страх-пережиток.” - Руки стучат, людей нет, «негромкая рука», страх проявился в «звуках руки».
Жевать не траву, а растения - язык почему-то склоняется к абстракции, к обобщению, к мертвому, будто люди и животные не живут, а существуют в каком-то оторванном от реальности мире, люди и животные настоящие, а мир какой-то ирреальный, от жизни оторванный. Скажи «трава» и пропадет фон отчуждения от жизни, пахнёт живым и рассеется жуткое очарование пустотой.
«Сорок рабочих всякого пола». – Будто есть много полов, половая неопределенность, половая безличность, не люди, а существа всякого пола, как коровы разной масти.
Не активист выронил пиджак, а «пиджак вырвался из рук активиста». – У Платонова вещи живее людей; «весь человек свалился на пол», - а человек, как вещь, простое слово «весь» и человек уже не человек, не субъект, а объект, на первый план выступает его предметность, вещественность, а не личность, не индивидуальность.
Не объемность поляризованного языка, не стереоскопичность, а какая-то расплющенность языка в серой плоскости. Высшее мастерство Платонова в этой серой плоскости создать некую антихудожественность языка, превосходящую его художественность. Образы плоские, но выразительные именно отсутствием выразительности, присутствием отсутствия: «отмыть чистоту», чистота – отсутствие грязи, т.е. удалить, убрать, ликвидировать то, чего нет. Присутствием Небытия веет от языка Платонова, существует, проявляется то, чего не должно быть, чего нет, но оно каким-то образом есть, благодаря «антихудожественной» «серости» языка Платонова. Язык Платонова - тонкая, местами даже прозрачная, зыбкая пелена над пропастью Небытия. Язык выразителен до ясновидения, отсутствие воспринимается не как пустота, а как проявление бездны. Когда читаешь Платонова, будто кино черно-белое смотришь и даже немое. Платонов - явление в литературу, в искусство Небытия в явном непосредственном виде, оно захватило не только действительный мир, но одержало победу и в метафизической сфере, проявляя себя оттуда в искусстве, а в этом мире преследовало и клеймило позором своего автора, боясь быть узнанной, открыть людям свой страшный лик. Небытие не ворвалось в искусство, как в Зимний Дворец, оно проявляло себя робко, неуверенно, самоуверенность победителя сочетается с застенчивостью простолюдина, по иронии судьбы попавшего на бал-маскарад. Рядом с самоуверенной наглостью рационально бездарных людей оно выглядит бедным родственником, случайно попавшим на праздник богатых и дальних родственников. Платонов - неизбывное чудо, которое человечество будет (будет ли?) постигать бесконечно. Ярко выраженная в серых красках скудость бытия. На миг было сброшено с лица земли покрывало Майи, но очень и очень немногие увидели, что за ним прячется, подавляющее большинство закрыло на это глаза.
Язык будто упал в какую-то яму и не может оттуда выбраться, то ли пьяный, то ли от слабости. Он там лежит, в этой яме, и несет пьяную браваду забытого всеми калеки, а сквозь браваду слышатся страх и тоска безысходности. Стараясь преодолеть ее крутые склоны, язык рождает новые формы, простые мысли, заключенные в подобные формы, отдают уже чем-то ирреально непостижимым, лежащим по ту сторону бытия – зло - не зло, убийство - не убийство, смерть - не смерть.
Язык Платонова, как пьяный калека в глубокой яме, тщетно пытающийся выбраться на поверхность, жалок и смешон лишь для тех, кто не понимает и не чувствует, что язык - это мы сами и есть, что язык лишь выразитель нашего состояния, что все мы, жалкие калеки в глубокой яме и в отличие от языка Платонова выбраться из нее не пытаемся, яма - это наш дом, привычное состояние, мы не знаем, как чувствуют себя люди, живущие наверху, и вообще, есть ли там люди. Из общей ямы мы уходим в отдельные еще более глубокие ямы, беспрекословно, с пониманием дела, - природа, мол, естественность, закономерность, необходимость, против них не попрешь, “что имеет начало, тому приходит конец”.

“Умрищев вдруг полюбил своевременность восхода солнца, идущего навстречу календарному учтенному дню, всякую цифру, табель, графу, наметку, уточнение, талон…” – Не восход солнца полюбил, а «своевременность…», будто не дни исчисляются по движению солнца, а солнце идет по расписанию календаря. Материя, одержав победу в гражданской войне над Разумом, своим заклятым врагом, поклонилась ему в обустройстве “нового” общества – его утилитарности, порядку, цифре, расчету. Порыв, энтузиазм строителей “нового мира” вырождался в любовь к учету, к цифре, к табелю. Материализм, совершив потрясения в основаниях мира, в силу своей однобокости вырождался в тривиальный прагматизм.
“Зачем строят крематории?” – с грустью удивился инженер. – Нужно строить химзаводы для добычи из трупов цветметзолота, различных стройматериалов и оборудования!” – Утилитарный разум победил человека, победил идеи социализма, даже любовь до последнего конца идет на общественную пользу – общественная утилитарность при социализме, индивидуальная в буржуазном обществе, где Разум – там утилитарность, Разуму чужды высокие идеи, Разум – это расчет, это бухгалтер.
“У него даже остыло все тело, теплота которого ушла на внутреннюю силу задумчивости”. – Чувство, страсть горячат тело, мысль холодит. Куда уходит энергия, затраченная на мысль, и откуда берется энергия чувств, если источник происхождения чувств – “смертельное уничтожение наивности всякой надежды”? Мысли, посланники Разума, холодят душу и тело, чувство, враждебное Разуму, придает человеку энергию жизни. С Разумом к человеку приходят равнодушие и покой, которые называют мудростью.

“…схватить что-либо из предметных вещей, воспользоваться всем ощутимым для единоличной жизни, сжевать любую мякоть и проглотить ее в свое пустое, томящееся тело, обнять и обессилить живущее, умориться, восторжествовать, уничтожить и пасть самому смертью среди употребленного без остатка, заглохшего мира”. Безличная «жрущая сила» в человеке и вместо человека. Пустота в пустоте, ирреальная, неземная, вечно голодная ненасытная сила, превращает людей в потребителей, в безличную “жрущую силу” и самих людей в предмет потребления.

«…все равно истины нет на свете или, быть может, она и была в каком-нибудь растении или в героической твари, но шел дорожный нищий и съел, то растение или растоптал гнетущуюся низом тварь, а сам умер затем в осеннем овраге, и тело его выдул ветер в ничто». – Истины нет на свете, а Вощеву “без истины стыдно жить”. Истины нет “на свете”, поэтому Вощев ищет ее в убогости тьмы. Истина «в гнетущейся низом твари», в растении, а не в заоблачных высях, не в полете ангелов над бездной Небытия. Истина рядом, она под ногами убогих людей, в дорожной пыли, она неприхотливая, серая, но потому ее люди и не замечают, что она в нищете среди них. Почему в людях заложено представление об истине как о нечто высоком, светлом, доступном лишь избранным? Избранным станет тот, кто увидит истину, попранную ногами в дорожной пыли. Люди Платонова ищут истину под ногами в нищем убогом единстве людей, смерть для них нечто (ничто) обыденное и привычное, они относятся к ней не со страхом, а с уважением, как к чему-то такому, что имеет такое же право на существование, как и жизнь. Любопытство Вощева-«мертвеца» «перед всяким ущербом жизни», а не сложностью и ее полнотой. Словно ущербность таит в себе нечто большее, чем полнота, ущербность не отсутствие полноты, не пустота, она сама по себе что-то значит, она открывает путь к источнику жизни, чтобы пробраться к сути, надо раздвинуть явления, чтобы пробраться к корням, надо отстранить листья и ветви.

“…бескорыстно светили звезды над снежной чистотою земли и широко раздавались удары молотобойца, точно медведь застыдился спать под этими ожидающими звездами и отвечал им чем мог». – Чем еще может ответить «мертвец» на ожидание звезд? В нем нет высокого полета мысли, высокой мечты, но в нем есть смутное чувство высокого полета, сдавленное тяжестью и убогостью жизни, не раскрытое, не образованное, но он откликается на звезды, чувствует их ожидание и, не зная, как на него ответить, с еще большим усердием исполняет свою работу, потому что верит, что его труд вольется в общий труд новой жизни, жизни высокой до звезд. Совесть этих «мертвецов» и убийц откликается на самое высокое - ожидание звезд, совесть - со-весть - весть о совместном бытии, о заоблачном единстве людей, о единстве с мирозданием, с высокими звездами. Люди морально чистые, образованные спят спокойно под ожидание звезд и совесть их не волнует. До какой глубокой степени в людях иррациональных, грубых, необразованных сидит подчас способность преданной дружбе, любви, самопожертвованию, и до какой высокой степени пустоты могут доходить умы и души людей “положительных”.

Чтоб не признаться в утрате надежды и смысла, «еще глубже рыть котлован», еще шире бессмысленность, будто бессмысленность не выдержит такого масштаба труда и надежды и исчезнет сама собой, уступив в конце концов место всеобщему равенству и братству. За бессмысленностью стоял высочайший смысл, но это был только первый этап бессмыслия, до величайшего смысла от них лежала целая вечность. Что заставляло их идти по намеченному пути, не опуская рук, не замечая зла, которое творилось вокруг? Вера в коммунизм? Эта вера превосходила коммунизм, она уходила дальше, глубже, выше. Ум говорил - все тщета и бессмыслие, но сердце далеко за грядущими событиями чуяло смысл за бессмыслием. Смысл был в том, что проявилось на свет бессмыслие, чтобы люди открыли такой смысл, лежащий за гранью этого бессмыслия, о котором они и подозревать не могли.
“Счастье произойдет от материализма, а не от смысла”. - В идеологическом монизме не может быть высокого смысла. Все, что он может обещать человеку – это призрачное счастье до смертного одра, Смерть не может обещать избавления от смерти. Но человек рожден для более высоких целей, чем земное благополучие до ухода из жизни. Лишь после того, как Смерть осознала несостоятельность своих претизаний на полноправное владение жизнью, забрезжил в перспективе пути человечества огонек высочайшего смысла.

«- Прушевский! Сумеют или нет успехи высшей науки воскресить назад сопревших людей?
- Нет, - сказал Прушевский.
- Врешь, - упрекнул Жачев, - марксизм все сумеет. Отчего же тогда Ленин в Москве целым лежит? Он науку ждет - воскреснуть хочет». – Близкий к науке человек не верит в воскрешение, а «мертвецы» верят, смерть о жизни знает больше, чем жизнь о себе.
Ум, неподвижная сволочь, твердит свое - счастья, смысла, истины нет и не будет, всё иллюзия, а «мертвецы» хватают лопаты и роют землю, не в силах устать, чтоб заглушить пророчество ума, страх «задуматься» сильней усталости. Ум не верит в возвращение и повторение людей, а «мертвецы» хотят верить в свое повторение, верят, потому что стоят ближе к смерти, чем ученые и обыватели, и в смерти видят возможность чуда.
«Эволюция живого мира...» - Интуитивно люди чувствуют и верят, что социализм - это не просто революция и смена власти, это какой-то чудесный переворот в основаниях мира, что он дает надежду на чудо, и они были правы – Россия, пройдя через смерть, открыла возможность чуда, но не пошла по этому пути, не поверила в чудо.





































Из ранее не опубликованного

О заколдованном круге

Вам жизнь моя - не замкнутый круг, по которому ходят удачные люди. Она больше сродни синусоиде, извивающейся под властью закона и общих условностей быта. Окружность - форма холеная, нежная, законопослушная, осознавшая свободу в необходимости всякий раз возвращаться на круги своя. Окружность – символ умноположительного устройства мира, в котором судьба человечества ходит по кругу, подобно заключенному на прогулке за тюремными стенами.
Моя синусоида, как удар хлыста, волнами падений и взлетов бежит навстречу бесконечности в открытую даль, изгибаясь под ударами судьбы, как змея, на которую наступили ногой, от упрямства и боли взвивается ввысь и снова падает ниже ноля к отрицательным числам. Она в открытой, как океан, бесконечности ищет решения главных вопросов, не желая уютной окружностью замыкаться в ограниченности своего совершенства.
Я и за гранью общего бытия, на последних волнах моей синусоиды, буду искать свое продолжение. Откуда вы знаете, что человек кончается после смерти? Человека нет, а вечный образ его пьет живые и мертвые воды, перетекающие из одной чаши мира в другую. Последние станут первыми, когда вторично вернуться на Землю, уже окончательно, закалившись в горниле непознанной смерти…

О призывах к общественному покаянию

Я так себе понимаю, чтоб Россию звать к общественному покаянию, нужно ничего не смыслить в России: ведь у нас в этой странной кампании опять самые великие грешники первыми героями будут, чьи грехи не хватит всех печатных изданий публиковать до Второго Пришествия, а кто вины за собой не имеет и кому каяться не в чем, того забьют палками и закидают камнями как нежелающих каяться в “тайных” своих преступлениях, как элементы чуждые “общественному покаянию”, таящие в себе “задние” мысли. Дойдет до того, что люди сами начнут выдумывать себе преступления и находить им доказательства. Неужели это кому-то не ясно? Покаяние – личное дело каждого, а не массово-общественное мероприятие с плановыми показателями всенародной сборки урожая грехов.

О грядущей Отчизне

Время, скованное откровением свыше, не шелохнется ни листиком, ни травинкой. А оттуда, из другого мира, к нам плывет тишина едва заметным дрожанием воздуха, золотом солнца и огнем рябиновых гроздьев. Это отсвет новой земли, грядущей Отчизны, ушедшей вперед от нас далеко по пути движения к богу. Она ждет нас там всеми силами сердца своих уставших детей, отверженных миром, снося здесь упреки ругающих ее и клянущих: почему убогая, почему не богатая, почему умом не живешь? Стыдно с тобой на люди показаться.
Но где-то там, за пределами времени, в зазеркалье света и воздуха сердце видит живой ее образ вечно прекрасный и юный, и когда-нибудь после всех обид и невзгод она придет в этот мир в величии, славе и блеске, светлой, стройной, загадочной и улыбка Джоконды затмиться в лучах ее тайны. Из страданий, нищеты и убожества, из перегоревших в сердце обид явится та, кому предназначено повести весь мир от пошлости выгоды к высшей цели, что рождалась в ней посреди крови, грязи и праха.

О бессмертии и науке

- Твоя наука только разложить человека по составным элементам умеет, а чтоб обратно собрать – кишка тонка у твоей науки. В тело нужно еще душу вернуть, которой, по-вашему, нет. Жизнь существует, когда дух и материя бок о бок рядом идут, а вы с попами разогнали их по разные стороны баррикад, принуждая враждовать друг с другом за власть, и сами живете на земле серыми призраками неизвестно зачем. Ты мне слей физику с лирикой, ты оживи мне науку духовностью, - а как ты мне это сделаешь, если у тебя бога нет? Ваша наука только покойника из гроба сможет побеспокоить, но не всего человека к жизни вернуть. Я не скажу тебе - лженаука, потому что научности у вас действительно не отнять. Но как видно, наука без веры жизнь, как пьяную бабу, боком волочит и на ноги подняться ей не дает.

О смысле жертв революции

Где же ваш бог после этого, что он на Страшном суде бессмысленном жертвам ответит? Вы сделали из них вечных мучеников, ушедших в почву земли, чтоб стать удобрением для пышного сада будущей жизни. А вы их спросите, согласны они вечно торчать скорбными ликами из мертвого камня ваших памятных монументов, спросите вы их, согласны они вечно быть козлами отпущения всех грехов человеческих? Этого, что-ли, хочет твой бог? Ты мне найди высший смысл всех убиенных жертв революции, ты мне их пролитой кровью, взыскующей смысла, как факелом путь вперед освети, ты убеди меня в том, что они не напрасны, тогда я скажу про тебя - Человек.
Ты мне дай такой смысл, согласно которому Россия пойдет в настоящее будущее уверенно и спокойно, подобно слону, от которого твой визг и писк о прошлых смертях и террорах будет отлетать, как моськино тявканье, когда Россия осознает смысл своих жертв.

О цивилизации

- «Цивилизация, возрождение духа», - ты мне говоришь. Выветривание духа - твоя цивилизация, сквозняк в дверях между прошлым и будущим. Она великий дух сделала земным прислужником своего потребления, отвела ему роль «кушать подано» и поставила у ворот земного благополучия ливрейным лакеем, разучившимся говорить от своей роли помпезного остолопа.
Развернули вы свои носы по ветру цивилизации и не хотите понять, куда ветер дует. А ветер вашу цивилизацию несет в пустоту времен от человека к машине, ей уже немного осталось катиться, люди хуже роботов стали, запрограммированных на личную выгоду. Я не верю в цивилизацию, которая, бросив на произвол смерти своих ушедших детей, ловит призрак благополучия, как собака собственный хвост. Этого, что ли, хочет твой бог?

О первоначальном накоплении капитала

- За что ж, - неожиданно ему говорю, - вы своего бога не уважаете до такой крайности? Если бог, по-вашему, есть, как же он допустит бездарное мироустройство, при котором конечное благополучие общества стоит на грабежах и нечестности первоначальной основы?

О существовании материи

- Материализм показал историческую несостоятельность коммунистических идеалов безбожия. Материя, - объясняет он мне новую общественно-политическую ситуацию, - ничто, ее как бы нет, она сущности бытия не имеет, она только глина, субстрат т.е., материал для творчества идеи-скульптора.
«Ну, думаю, сказал бы ты такое в период полного всевластия того, чего нет, материи т.е., она сама б тебя в один миг свела до ничтожества, - хотя ты и был не больше того, - ты б у нее быстро сущность бытия потерял, она б тебе доходчиво объяснила, где субстрат, а где скульптор, ты б раньше ее вперед ногами ушел в небытие – в места, не столь отдаленные», - подумал только, но не сказал, избегая подлости легкой победы.

О белой и черной смерти

Вы, господа, своим умом такую смерть на земле расплодили, какой раньше не видано было. Наша, глупая, смерть только поверху людей размашисто косит, не трогая их корней в черной тайне земли, а ваша, умная, смерть, как аккуратная баба, каждую травинку с корнем из жизни выпалывает. Наша, черная, смерть никогда человека до конца не убьет, потому что его корни в себе хранит, а белая, ваша, навсегда ликвидирует человека, не оставляя надежды на его возрождение.

О существе смерти и тьмы

А я вам так скажу, мои дорогие читатели, взгляните ещё раз, подумав, на схему моей философии и вы поймете тогда, что смерть не виновата в том, что она – смерть, что смерть есть смерть лишь относительно бытия, что смерть сама по себе не есть смерть, что смерть сама есть основание жизни, как бы это ни казалось обратным, что человек на ярком свету тоже слепнет, что тьма и без света сама по себе кое-что значит. Вот если вы узнаете, что она значит, то может быть, и нас всех ушедших во тьму к свету вернете. А то, что я костлявую называю хромой, косой и горбатой, так ведь я не со зла, просто по старой памяти ругать всё подряд, что поперек моей дороги становиться. Может быть, она не косая и не горбатая, может быть, она красавица сама по себе, может быть, мы ее неправильно видим?
Правда, чтоб тьму распознать, нужно мозги иметь набекрень, что ли, вывернутые, какие я, к примеру, имел. Но может быть, у вас, у левых и правых, мозги по разные стороны головы скособочены, а у меня как раз и были отцентрированы луной и солнцем, жизнью и смертью, светом и тьмой, любовью и ненавистью, нуждой и свободой. Вы всегда помните, что смерть вам не какая-нибудь бездонная бочка, не пустота, в смерти отрицательная мысль прячется. Но если она отрицательная, то это не значит, что она всю жизнь до самых корней отрицает. Как раз напротив, корни жизни в темной почве отрицательной мысли гнездятся.

Про «коготь дьявола»

Но Гамлеты с Фаустами по России не ходят, они на западе родились, а Россию, мать твою, как желтый дом придурки и психи сплошь населили, в ней Родионы Раскольниковы с Акакием Башмачкиным в героях живут в преступлениях и нищете.
Насчет того, что мы преступники, психи и нищие, мне трудно, господа, с вами спорить, но насчет нашей бездарности я с вами поспорить берусь. «В нем есть коготь дьявола», - говорили французы про одаренного человека. Я, господа, никак не умею понять европейского гения, хоть убейте меня, где он у них, этот «коготь», наверное, потому что я чувствами думаю. Вот возьмите за образец ихнего Фауста: им, чтоб на шабаш лететь, разрешение старшего сатаны, Мефистофеля, требуется. А у нас – Николай Васильевич не даст соврать, Гоголь т.е., - любой писаришка мог наблюдать непристойные действия черта, выходя на четвереньках из кабака. Мы на чертях и ведьмах без спросу летали. Нам не надо далеко за чертом ходить, когда в каждом из нас черт сидит.
Им, немчуре иноверной, только к избранным черти являлись, а наш простой мужик-лапотник с нечистой силой водил компании без высшего на то дозволения: ее в России-то шибко искать не приходится, куда ни плюнь – черта достанешь. У них к избранным черти являлись, а у нас черт являлся почти что каждому, когда избранный им человек уйдет в запой примерно как на неделю.
Так что я очень даже терзаюсь сомнениями насчет присутствия «когтя дьявола» в западном обществе. Где они его потеряли, трудно судить. Я так думаю, ихний ученый бог умно-размеренной жизни оперировал его незаметно под наркозом комфорта и сытости. Осталась у них вместо «когтя дьявола» в запрограммированной голове одна только логика выгоды благодаря неверию граждан в нечистую силу по причине всеобщей грамотности населения. У них в голове один ум остался, но чтоб наблюдать реальность игры сатанинских сил, нужно, напротив, отойти от ума. Черт – такое капризное существо, что оно есть, когда в него верят, а когда не верят – его для вас нет, он, обиженный, прячет свой непосредственный вид от живых ваших глаз в логической монотонности буден. Черт не хуже вас логику знает и ведет человечество прямым путем логично и правильно, хорошо, если в пекло, гораздо хуже - в простое исчезновение.
Я боюсь, господа, как бы в нашем последнем умно устроенном времени человечество окончательно свой «коготь» не потеряло. Ведь дьявол – это такой сатана, что пальца ему в рот не клади, он есть и его нет в одно и тоже самое время, его на логическую цепь, как бродячего пса, не посадишь, он от положительного ума скрывается, как ваш кончик носа от бдительных глаз: положительный ум в упор не видит, что у него черт под носом творит. Черт тащит его средь бела дня в самое пекло, а тот знай себе твердит попугаем: прогресс, цивилизация, права человека. Нет бы честно признаться: попка-дурак! да уступить историческое место русскому живому уму, которому и черт не брат и тамбовский волк не товарищ, который и смерть, и черта в себя вобрал и бога в стороне не оставил, так нет же, он, попугай ученый, русскому уму дорогу показывает и поучает его, как нужно вести себя правильно в цивилизованном обществе равных возможностей, так и прет своим лицом в калачный ряд, так и норовит живую Россию по мертвой дороге пустить.

Об «аленьком цветочке» бессмертия

Я не хочу приписывать вам физический страх перед смертью: ведь многие из вас, достойно борясь с ее властью, кроме карьеры, подставляли под ее слепой топор свои головы. Этот страх лежит дальше простого инстинкта в мертвых схемах ума, который не может познать смерть своей логикой. Вы не торопитесь гнать ее из мира взашей, вы постарайтесь понять, что она такое из себя представляет, абсолютна ли она в своем зле к человеку. Ведь худа без добра не бывает, как мы все знаем об этом. Вспомните, господа, о своем плюрла… плюра… одним словом, о разнообразии мнений, тогда, может быть, вы поймете, что и в недрах загадочной смерти живет своя правда. Смерть не самое страшное, что есть в этой жизни, - напомню вам ещё раз простую истину.

О зарождении новой жизни на далекой планете

Вы, господа ученые, найдя зарождение новой жизни на одной из далеких планет, не спешите делать сенсацию и рукоплескать зловещему знаку, вы лучше замрите в траурной позе и пусть холодный пот прошибет вас от кончиков ног до волос головы, - ведь это верный признак того, что нашей планете недолго осталось, что бог утратил всякую надежду на человечество земли и обратился к новому кругу начинать все сначала.

О России «заоблачной»

Пусть наконец оторвутся наши глаза от земного корыта и глянут с надеждой и страхом в заоблачную сферу течения мира, где Гоголь ясновидящим оком отсталую, сонную, бесприютно серую нашу Отчизну увидел мчащейся тройкой, обгоняющей другие народы. Пусть в конечном счете проявится на земле невидимо нарастающая духовная мощь «заблудшей» России, ее скрытый под видом нищей реальности неудержимый заоблачный ход. Пусть наконец станется явью «наводящее ужас движение» Пусть сторонятся народы и летит мимо к заветной цели «вся вдохновенная богом».

Об утрате человечеством своего существа

…А может быть, действительно ничто больше не имело причастности ни к мыслям, ни к чувствам, ни к действиям людей; может быть высшим силам добра и зла осточертела эта тупая бесконечная бойня и они удалились по своим более важным делам, так и не разрешив между собой извечного спора, и оставили людей одних как не оправдавших их ожиданий… Людям казалось, что они живут, а их уже не было, и земля бессмысленно плыла синим призраком в черных глубинах Вселенной, прикованная к своей вечной орбите. И поколения людей проносились в вихре времени и исчезали бесследно, как осенние листья, гонимые холодным неумолимым ветром; оторванные от своего дерева они обречены, но пока не знают об этом; возомнив себя свободными, кружат в веселом вихре танца, игриво гоняются друг за другом, перешептываются, сплетничают, встречаются, расстаются, сбиваются в кучи, пока не шлепнуться в слякоть, не завязнут в грязи, бессильные даже сделать попытку вырваться из тяжелой, липкой трясины, пока первые морозы не скуют их тонкой коркой холодного льда, и пока первый снег не погребет их до следующей весны. А весной их полусгнившие трупы сгребут в одну кучу и безжалостный огонь, преодолевая отвращение, медленно и неохотно переварит их в своей утробе. И прах их, представляя собой закономерное продолжение бессмысленного круговорота, удобрит почву для новых листьев. Также и человечество, гонимое слепым ветром истории, в радостном вихре неслось навстречу своей гибели.