Василий Евдокимов "ПИТЕЙНАЯ И СМЕРТЬ" ( по мотивам произведений Э.А.По)

Умеющий читать да прочитает,
А после – перескажет-переврет,
Про тех, кто жизнь на мелочь разменяет,
Но, как в бреду, всегда идет вперед.

О тех, чья смелость вечно безрассудна,
А мозг давно обвил зеленый змий,
Кто сам ведет на скалы свое судно,
Не замечая гибельность стихий.

Кто Дьявола, как-будто друга детства,
Похлопает при встрече по плечу,
О тех, кого одно спасает средство:
Болезнь или визиты к палачу.

О них поют в замызганных тавернах.
Досочинив запевы на ходу,
Они извечно жили в царстве скверны,
И коротают вечности в Аду.

Их породило время запустенья,
Когда весь род людской сошел с ума,
И города за миг накрылись тенью,
Когда взошел на трон Король Чума…

- 1 –

Смерть накрыла Лондон траурным покровом,
Черти корчат морды новопогребенным.
Зачумленных улиц стынут мостовые,
И дома заснули словно часовые.
Двери нараспашку, сгнили – аж до петель,
Мгла ночная – сажа, сгинет на рассвете.
И увидит солнце, грея бледным светом,
Тех, кто не вернется за кордон с рассветом.
Кто искал поживы, а нашел заразу,
Вроде были живы, надо ж всех – так сразу,
И мешки со скарбом не сдержали пальцы,
Обошли заставы, чтобы здесь остаться.
Ну, а кто родился под звездой счастливой,
Все же возвратился поутру с поживой.
С кухонной посудой, с медью и железом,
Что унес оттуда, из ничьей трапезной.
Короля указы не страшнее смерти,
Путь нам всем заказан – тут уж мне поверьте.
И чего бояться, ведь весь город в страхе,
Под чуму соваться ринется не всякий.
Заслужил, кто выжил, от чумы сбегая,
Из ума не выжив, и дорогу зная,
Уходили тихо, обходя заставы,
Чтоб с продажи лихо пировать на славу.
Пусть весь город чахнет как листва без веток,
Нет в питейной страха, только б эль был крепок…


- 2 –

Под копченый потолок
Взвилась пара чьих-то ног,
Врезал крепко Хью Смоленый
Собутыльнику в висок.
Да не даром, не зазря,
Не в безлюдье втихаря,
А при всех, по всем законам,
Хорошо обматеря.
Что причину подзабыл –
Это от нехватки сил,
Вспомнил бы чего угодно,
Если б целый день не пил.
Врезал – да и сел за стол,
Принял снова – на все сто,
Собутыльник спит спокойно,
Оскребя щетиной пол.
Вот обдал теплом камин,
В дымоход уходит дым,
Если человек достойный –
Завсегда поговорим.
У матросов свой рассказ.
Пусть слыхал его сто раз,
Все равно подсядешь ближе,
Пиво в кружке, поздний час –
Вот то время, чтоб начать,
Море с небом обвенчать,
Вспомнить, как в пучине выжил,
Как поставил черт печать.
А печаль – она в душе,
Не стереться ей уже,
Только смерть ее подчистит
На последнем рубеже.
Как ее не заливай
Добрым элем через край
Все равно так сердце гложет,
Хоть ложись да помирай.
Все ушли в водоворот,
Только я вернулся в порт,
Постаревший на полвека,
Перекрасил меня черт…


- 3 –

«Спешили мы вернуться в порт
За полупьяным счастьем,
Но крутит черт водоворот
И лопнули все снасти.

Воронка воет и шумит,
И бьет по борту пена,
И поменяло море вид,
Сменившись новой сценой:

Цепляют мачты гряды туч,
И волн могильный холод
Прокрался в сердце; с самых круч
Мы все ушли под воду.

И скоро нас снесет до дна,
В объятья преисподней,
А дальше – мрак и тишина,
Где все куда спокойней.

Кого не смыло за борт – те,
Держась за что попало,
Кто молится – по простоте,
Кто думает о малом:

Сойти с ума в глубинах вод,
Иль просто прыгнуть за борт,
За миг лишившись всех забот,
И жизнь отдав задаром.

И крутит черт своей метлой
Пучину неустанно,
Он, не скрывая хохот свой,
Натешился изрядно.

А средь досок на берегу,
Изломанных на щепки,
Найдут и наши; я усну
На дне в холодной клетке…»


- 4 -


« Подбил меня дружище Уилл,
Порыться средь чумных могил,
С утра прикинул что к чему,
А к ночи известил.

Я возражать ему не стал,
Я без работы подустал,
А тут само к рукам идет –
Ну, значит, час настал.

И шли мы, принявши на грудь,
Через заставы в дальний путь,
Где воздух тлением пропах,
Что аж не продохнуть.

Я раньше здесь бывал не раз,
Вот тут жил Сэмми-свинопас,
Что не имел одной ноги,
И крепко пил подчас.

Забиты окна, всюду тлен,
Касались мы щербатых стен,
И прошептали мне они,
Что помер старый Сэм.

И догнивает он теперь,
Не зная горя и потерь,
И что добро его – ничье,
И приоткрыта дверь.

Ну, что ему теперь добро?
А что оно для двух воров?
Оно – монеты, чтоб платить
За выпивку и кров.

И Уилл легонько дверь толкнул,
Он то же самое смекнул,
На всякий случай нож достал
И внутрь заглянул.

А Сэм и вправду помер тут –
Вон, у стены – гниющий труп,
Лежит, уткнувшись носом в пол,
Земной окончив труд.

А рядом – кованый сундук;
Свалил хозяина недуг,
А он стоит, добро хранит,
Как самый лучший друг.

Ты, Сэмми, уж не обессудь,
Тебе теперь заказан путь,
Ты шесть десятков спину гнул –
Пора и отдохнуть.

Тебя на вилы черт поддел,
И здесь ты больше не у дел,
А мы к тебе за сундуком,
Такой уж наш удел.

Молчит хозяин – что сказать?
Согласен он, не дать, ни взять,
И Уилл, в ладони поплевав,
Пошел замок сбивать.

И померещилось на миг,
Что шевельнулся вдруг старик,
Но поперхнулся я, видать,
И замер в глотке крик.

А Уилл замок в секунду сбил,
Но, пошатнувшись, наступил
Бедняге Сэмми на плечо…
И как из ста могил

Рванулся смрад; я – вон за дверь,
А Уилл в том доме и теперь,
И делит с Сэмми тот сундук,
Сожрал обоих зверь…»


- 5 –


Ни казнь с петлей и топором,
Ни девка, что вильнет бедром,
Вам не развяжет так язык
Как старый добрый ром.

Ну, эль – он тоже… Только вот
Всего лишь малость разберет,
А, грязь, что изнутри сидит,
Наружу не прорвет.

И трое, рома взяв бутыль,
И протерев в стаканах пыль,
Бубнили что-то; не поймешь
Где вымысел, где быль.

А у камина, к ним спиной,
Сидел четвертый гость ночной,
Что вслед за вором заглянул
За радостью хмельной.

Вот только, пива заказав,
Ни слова больше не сказав,
Уселся ближе к огоньку
И призакрыл глаза.

Широкий, с капюшоном плащ,
По виду – городской палач,
Уставший слышать день-деньской
Проклятия и плач.

Хозяин пива нацедил,
Хотел спросить – да осадил,
Поспешным шагом отойдя
К компании кутил.

Как-будто хладом обдало…
Кого же на ночь принесло?
А это вор с собой припер
Из-за заставы зло…


- 6 -


Третий собутыльник шутит про чуму,
Так бы подзатыльник и влепил ему.
Тощий и нескладный, вытянутый лоб,
Тим – лишенный славы клоун-остолоп.
Под открытым небом бросовый театр,
Справа или слава, млад ты или стар,
Подходи, не бойся, вдоволь насмешим,
Хохоча, подбрось нам медные гроши.
Шутки ниже брюха, по одной цене,
Пусть с косой старуха плачется по мне –
Избежал чумы я, избегу и впредь,
Песенки иные мне дано пропеть.
В грязи и пропойстве незачем хандрить,
И не смерти бойся, ей не угодить,
Бойся пуще смерти вдуматься на миг,
Кто ты есть на свете и зачем возник?
И зачем ночами заживо гниешь?
Втихаря мечтая налететь на нож.
И кому ты сдался? И зачем ты жил?
Дьявол отбрехался, Бог давно забыл…
Потому у Тима полный кошелек,
Потому у Тима каждый выход – впрок.
Для убогих шуток зритель – навека,
И хохочут люто, подперев бока,
Конюхи, солдаты, прочий бедный люд,
Кто родного брата заживо пропьют.
Кто аж с колыбели бить привык челом,
Кто, на самом деле, просто в горле ком.
Тим работу сделал, выручил сполна,
Ну, а как стемнело, так и всплыл со дна.
Красочней питейной не было картин,
«Выпьем-ка затейно!» - так сказал бы Тим.
Но стакан налитый выпить не успел,
Глянул вдруг сердито и под стол осел…

- 7 –

Палач откинул капюшон –
Увидел Смерть – вопрос решен.

И двинулся среди столов:
Семнадцать душ – уже улов.

И дверь не выбить… Дело дрянь…
ЧЕТВЕРТЫЙ собирает дань…

Прошла чума через кордон,
И Смерть вершила свой закон.

А первым Смерть увидел Тим,
О коей шутку отпустил.

Кто избежал глубин морских –
Едва рванулся – и затих.

В питейной тихо… Только вор
Покорно ждет свой приговор.

Тут Смерть, из кружки пригубя,
Сказала: «Нынче для тебя

Есть предложенье… Может быть
Сумеешь дольше ты прожить…»


- 8 –

Любой бы мне вопрос задал:
«А как докажешь, что не лгал?»
Ответ такой: и я там был,
И на рассвете записал.

А Смерть, в питейной всех забрав,
Меня коснулась лишь едва,
И словно раскаленный воск,
На мозг закапали слова:

«Мой друг! Знакомое лицо!
Один из вечных беглецов!» -
И, повернувшись, отошла,
Ступая мимо мертвецов.

На Смерть взирая снизу вверх,
Дрожащий вор лицом был сер,
Скрывал широкий капюшон,
То, что увидеть он посмел.

… Я слышал этот разговор,
Я видел, как кивнул ей вор,
Он вышел в двери; ну, а я,
Ушам не верю до сих пор.

Исчезла Смерть, уйдя во мглу,
А я сидел в своем углу,
Разглядывая, как в бреду,
Семнадцать трупов на полу.

Она меня не забрала…
Я тихо встал из-за стола…
Но никогда теперь меня
Не отражают зеркала.

Я спасся из когтей чумы,
Но тают дни, как чьи-то сны,
И строки долетят до вас
С забытой Богом стороны.

Какая странная игра…
Как-будто было все вчера,
Я вижу Смерти капюшон
И взгляд спасенного вора…

Ведь он и ныне где-то здесь,
В любую щель готов пролезть,
И там, куда он завернет,
Чуме всегда дорога есть.

Его лицо навек в тени,
Его сама Чума хранит,
Крадет чужие жизни он
В обмен на собственные дни.

А Смерть, как друга приобняв,
И в городах, и в деревнях,
С ним обойдет весь белый свет,
Обильнейшую жатву сняв…


21-31 июля 2008 года.