Я здесь живу

Я здесь живу.

Поэма.

1.
Я вырос в тех местах, где с улицы
Таежный лес глядит в дома,
Где постоянно небо хмурится,
Где нескончаема зима.
Где ночью в дебрях берендеевых
Горят горняцкие огни,
Где вся таблица Менделеева
В земле, где только ни копни.
Свердловской области окраина…
На сотни верст тайга окрест…
Тревожит сердце в память вкрапленный
Смолистый дух родимых мест.
Лукавы росписи наличников
Подобьем вьющихся дымов
На молчаливо чинных личиках
Седых прадедовских домов.
Внезапный гром над далью зыбкою
С надрывом лопнувшей струны…
И ключик, плещущийся рыбкою
В сетях еловой тишины.
Встает над сонной далью солнышко.
Журчит по камушкам вода.
…Милей тебя, моя сторонушка,
Нет и не будет никогда.

2.
…Вот мост на Песчанку, вокзальчик глазастый,
Своротка дороги, ведущей домой.
Ну, здравствуй, мой город, хороший мой, здравствуй.
Ну, как ты тут жил без меня, дорогой?
А я не спешу. И автобус помятый
Стоит, ожидая покорно меня.
И запахом терпких грибных ароматов
Из ближнего леса потянет, пьяня.
Потом в запыленной автобусной раме
Пойдут потихоньку, друг друга тесня,
Сарайчик, тепличка, бабуля в панаме,
Рядочки картошки, «Жигуль» у плетня.
Смотрю и смотрю. Не могу наглядеться
На лес, обступивший дорогу стеной.
Смотрю и смотрю. И колотится сердце
От встречи с родимой моей стороной.
А шустрый автобус, бренча беззаботно,
Шлифует резиной шершавый бетон.
И ты вдруг замрешь: «...вон, за тем поворотом...
Вон там, где дорога пойдет под уклон...».
И вот он – простор распахнувшейся далью
В рассветьи чуть желтый от солнечных брызг.
Во весь горизонт панорамой бескрайной –
Мой город-красавец, мой Краснотурьинск.
Прямыми углами – заречья высотки,
Домишки, строения, мост над Турьей.
Классически строгий, в орнаментах четких
Больничного комплекса праздничный строй.
И фоном всей этой бескрайней картины –
Окутанный дымом извечных забот,
Спокойный, уверенный, невозмутимый
Упершийся трубами в небо завод.
...С тех пор, если вдруг далеко улечу я,
Ночами угрюмой, ненастной поры
Мне снится, душевные раны врачуя,
Вид города с той Воронцовской горы.

3.
Как отзвук былой психологии бесьей
Вдруг начал на свет потихонечку вновь
Вопрос выползать в разговорах ли, в прессе:
Какого народа течет в тебе кровь?
Причем, разговор не о том, что к примеру,
Ты чтишь свой язык, свой обычай любя,
А грубо: о нравах, привычках, манерах,
Которые делают шутом тебя.
И что еще хуже: не пряча цинизма,
Публично, подобьем солидных программ,
Кой-кто, доходя до свинячьего визга,
Нас всех начинает делить по сортам.
Какая ж беда разразилась меж нами?
Какие ж причины у злобы слепой?
Что делать, уж если хохлы с москалями
Граничный барьер возвели меж собой?
А город – он нашей страны отраженье.
Мы все неразрывны единой судьбой.
Но вот вопреки устоявшимся мненьям,
Народ здесь на Севере все же иной.
Наследством трудармий, а попросту ссылок,
Последствием сталинских зон-лагерей –
Причина того, что у нас не остыло
Священное чувство к единству людей.
Башкиры, армяне, татары, чеченцы,
Одною бедою сродненные тут,
И русские, и украинцы, и немцы
Семьею единой, как прежде, живут.

4.
Мы с ним уже, кажется, вечность знакомы.
Высокий, улыбчивый, сутуловатый,
Одетый всегда и опрятно, и скромно,
Он жил от меня по соседству когда-то.
Встречался я с ним по работе в газете,
Когда об известных писал богословах.
А чаще всего мы с ним виделись летом
На наших «плантациях» дачно-садовых.
Хоть все его звали по-русски – Васильич,
Но все ж непривычно для русского слуха
По паспорту был он записан Карл Вильевич.
И немцем по крови он был и по духу.
…Да, кто приезжает в наш город впервые,
Всегда удивляется, встретив такое
Большое число иностранных фамилий
В различных слоях наших местных сословий.
И разве приезжий поймет, бедолага,
Читая на стенах музейные доски,
Что был филиалом «большого ГУЛАГа»
Наш северный маленький «лаг» - Богословский.
И нынче немногие помнят, наверно,
Что в смуте тревог и под гнетом условий
Вдруг стало считаться гнуснейшей изменой
Уж даже лишь то, что ты немец по крови.
Вся Русь на врага вышла силой одною,
Одели шинели российские парни.
А их - на Урал, как бандюг, под конвоем,
А их – за колючку чекистских трудармий.
И голод жестокий сломать их пытался,
И холод пронзал полуголые спины,
Но зримо завод на скале поднимался
И камни упрямо ложились в плотину.
…Что было, то было…а дни неустанно
Сменяют друг друга: то утро, то вечер.
И время, как лекарь, душевные раны
Бинтами забот пеленает и лечит.
Но, видимо, что-то в душе надломилось,
Нет-нет и заноет болячка надлома,
Раз едут, как только граница открылась,
Немецкие семьи из отчего дома.
Раз едут, оставив добро нажитое,
Друзей покидая и близких знакомых
И лес, и поля, и туман над рекою,
И эту тропинку, ведущую к дому.
…И вот он при встрече меня крепко обнял,
Слезинку смахнул из-под глаз своих строгих.
- Ну что ж, Алексеич, плохого не помни…
- Ну что же, Васильич, счастливой дороги…
- Вот так вот, - сказал и пожал мою руку
И, верно поняв мой вопрос в моем взгляде,
Добавил: «Я ж ради детей, ради внуков.
А мне ничего уже больше не надо.
Я жизнь здесь прожил. С этим краем сроднился,
К нему мои чувства такие ж, как прежде.
Россию люблю, как на свет появился,
Хоть нету давно на взаимность надежды.
Конечно, когда-нибудь люди проснутся
И твердо решат: «Этак жить не годится».
И все ж даже внуки, боюсь, не дождутся,
Пока баламуть до конца отстоится.
Я чувствую, как будет там нелегко мне,
Ведь люди и там, к сожаленью, не боги…
- Ну, что ж, Алексеич, плохого не помни…
- Ну, что же Васильич, счастливой дороги…
…Я видел, как он повернул с Молодежной –
Нескладный, высокий и сутуловатый.
И шел я в смятеньи с душою тревожной
И чувствовал в чем-то себя виноватым.

5.
Я здесь живу. Здесь лето своенравно.
Уральский климат, что ни говори.
Но ты вдохни, настоянный на травах
Осенний запах песенной Турьи,
Пройди по полю, где трава по пояс,
Войди в седые строгие леса,
И ты увидишь, что это такое –
Уральская неброская краса.
Я здесь живу.
Здесь небо держат трубы.
И этот дым чрез толщу зим и лет
Плывет, как вестник таинства и чуда
Явленья алюминия на свет.
Пусть в этом мире все не так уж просто,
Но будет жить своею головой
Завод, по меркам Вечности – подросток,
По меркам доблести – старейшина седой.
Я здесь живу. Здесь трепетно вниманье
К тем, кто дошел из грозовых годов.
Здесь на бульваре – золотом по камню
Фамилии погибших земляков.
Ни одного из них мы не забыли,
Всех поименно помня и любя,
Мы каждый день несем цветы живые
К священным плитам Вечного огня.
Я здесь живу.
Здесь белыми ночами
Под гомон, смех, бренчанье магнитол
В большую жизнь вступленье отмечают
Выпускники со всех окрестных школ.
Росисты травы узенькой тропинки,
А на воде лукавы и легки
Всю ночь, мигая, плавают кувшинки –
Заречного района огоньки.