СОФИЯ МИЛОСЛАВСКАЯ. Историческая поэма

Научи меня верить, терпеть и прощать
Тася МЕЙЕРХОЛЬД
(литературный псевдоним Елены КОРДИКОВОЙ)

София Милославская
Историческая поэма
К 350-летию со Дня Рождения (1657-2007). К 320-летию со дня установления дипломатических отношений с Францией (1687-2007)

Перекрою судьбу свою,
Под вечных звуков переливы
Стихом я оперу спою
Про жизнь людскую, что строптива...


Глава I. Коломенское. Детские годы

Как только первые лучи
Великолепного светила
С утра пространство бороздили,
Царевна разом пробуждалась,
Глаза глубоки открывала
И предавалась разным планам:
О вере, о добре и зле,
Надеждам и людской молве.

Потом она, стремглав, вставала,
К окну высокому бежала,
Взглянуть на башенки церквей,
На царский Кремль, простых людей,
В дыму стоящие дома
И на святые покрова,
Что от росы все серебрились
И под лучом златым искрились.

И возвращалась в терема
Своею мыслей, ясным взором,
Чтоб окунуться в сказку скоро,
Разнежиться в ней, помечтать,
В ней героиней побывать.
Но жизнь иное диктовала:
Борьбу за солнце, и не знала
Как можно с нею честным быть,
В борьбе чтоб святость сохранить.

...Вдали поля цвели речисто.
В них щебетали птицы чисто.
И радость счастья приливала.
Царевна гордая не знала
Досель как жизнь-то хороша.
Повсюду зависть и тоска
Двор царский с детства окружала
И, словно сдоба, распускалась

В главах детей и детских играх,
Вся в злобе, мести и интригах
От Византийского двора.
Но каждый день от них спеша
Опять к воинственным походам,
Плывя туда, где нет уж брода,
Сражалась там, где жизнь в согласье
Крушить пыталася их счастье.

Любуясь позолотой храмов,
Церквями, двором с теремами,
Что разноцветной черепицей
Слагали кровли, быстрой птицей
Бровь устремляя в небеса,
София видела отца,
Его спокойный лик, приветлив,
И здравый ум, тот, что в заветах
Свою историю ковал
И детям детство оставлял.

Что с детства помнилось Софии?
Когда на мачту водрузили
Полотнища и паруса,
Чтобы Коломенский фрегат
Мог бороздить просторы рек
И подступы к Москве-реке,
И защитить от басурманов
Кремлей красоты, церкви, валы.
.
И вот челны, стремглав, бежали
И за собою оставляли
Флотилию из сухогрузов,
На Астрахань плывущих, с грузом.
Подспорьем был хорошим путь:
Торговля крепла - связей суть,
По Каспию могли чтоб плавать
И строить с Персией все планы.




Ещё что помнит? Всё про злыдня,
Что рушил всё и жёг. В обедень
О нём тогда пришла к ним весть.
"Донской казак, Степан [1], как есть,
Лютует, грабит, убивает
И за собою оставляет
Пожарища и пепелища."
Зачем? Дышать, чтоб стало чище,

Коль в головах люд убивать,
Разить всё, жечь и полонять?
Когда Разящего дружина
Крушила, грабила, палила,
Глаза в безверье закрывались
И в муках совести терзались:
Защиту, правду где найти -
Кресты и церкви сожжены,

Алтарь разграблен, дьяк убит,
Всё в буйстве, пьянстве - свинство, стыд.
Защитник правый от народа?
Чалма в главе, чтоб верховодить!
В начале, вроде, месть была.
За брата. После увела
К разгулам, пьянству, кутежам
И богохульству, мятежам.

Он колдуном собой являл -
Так речью на людей влиял,
И вёл сам сотни казаков
На стругах караван-судов.
Поймали Разина-злодея,
Казнили быстро лиходея.
Но возродить как корабли,
Слагали флот что всей Руси?

Ещё что? Никона [2], раскол
Церковный, что пришёл на двор.
С ним осознанье старой веры,
Обрядов ново-староверов.
Аввакум проклят и сожжён
И Никон подле погребён.
В чём разница? Ужель в перстах?
В молитвах? В пене на устах?

Иль в платьях нового покроя?
Отсюда шли все беззаконья?
А может дело в бородах?
В ушах немытых и глазах?
Страна погрязла в предрассудках,
Их отменить решил, не в шутку,
А твёрдой правящей рукой
Владыка Никон верховой.

Что помнит? Шубы от отца.
Для Никона, что роль истца
Давно уж на себя одел,
Став утешителем у дел,
Отвергнув Грозные "Стоглав" [3]
И длинны бороды для хвал.
Но брадобреев было мало.
София этим не страдала.


Глава II. Царь Алексий Михайлович

Её отец - Алексий царь,
Самодержавец, государь
Страны великой, всей Руси,
Что вширь и даль не огласить,
Снискал в миру добро и славу.
Страною правил он без малых
Все двадцать с гаком долгих лет
Прослыл Тишайшим. И без бед

Старался споры разрешить
И царство всё обогатить
Душой доверчивой и нежной.
Любить и баловать умевший
Жену, детей, свою семью,
Бояр, вельмож и всю родню.
За что страдал. Сам и с народом,
Когда казался честну люду

Корыстолюбцем, карьеристом
И на руку совсем нечистым.
Наставником Морозов был.
Вот он-то всех и изводил:
Он, тесть его и их друзья.
Бороться кротостью? Нельзя,
Когда взвинтили цены все:
На соль, на мёд, вино и снедь.

К царю кого тогда пускали?
Всего не ведал - воровали
И прикрывалися державой:
Греби лопатой, коли мало.
И притесняли бедный люд.
Отсюда мятежи и бунт
Среди благих московитян
И новгородцев, псковитян [4].

Женат он был на Милославской.
Известный род, что княжил царски
На Руси Белой в времена,
Когда страна поделена
Была на много разных княжеств -
Хотелось править всем, быть важным.
Детей тринадцать родила.
С тринадцатой и умерла.

И звали все её Марией.
Её, заступницу, хвалили.
Четыре сына, семь царевен...
Им подносили с деревенек -
Народ радушным, добрым был,
Хоть и дядьёв их не любил.
Жил долго, счастливо с ней царь,
Покуда с смертью не ушла

И увела троих детей,
Чтобы прочувствовать сильней
И оценить всю глубину
Любви и горя широту.
Царь не сломился, твёрже стал -
Ведь день последний не настал.
Он обращал на всё вниманье,
Законы выпустил к изданью,

И отношенья расширял -
Послов повсюду посылал,
Чтобы торговлю развивать,
Руси границы раздвигать.
И возникали города.
Весь пришлый люд спешил туда,
Чтоб ремеслом всех удивить,
Добыть, продать или купить.

Кто солью торговал, металлом,
Кто полотном, медвежьим салом,
Железом с медью и пушниной,
Мукою, хлебом или рыбой.
С торговлей связи укреплялись,
Посады, грады расширялись -
Мастеровой, купец поднялся,
Ни кто на ком не наживался,

На храмы вешались кресты
И возводились вновь валы,
Чтоб укрепиться бастионам
На землях старых, землях новых.
Границы ширились в Сибири,
Русь продвигая вглубь и шири.
Нерчинск, Иркутск Алексий строил,
Печати ставя домостроев.

Касательно самих судов -
Вершил права он для дворов:
Перед дворцом сам ставил ящик
И суд вершил. Что может слаще?
Свои решения писал
И просьбы в тот час утверждал
По справедливости и чести,
Забыв про склоки и про мести.

В друзьях боялся ошибиться.
И на кого бы положиться,
Чтоб тяжесть царства разделить,
Правленье с совестию слить?
Кто благородней и добрее?
Усердней не было Матвея,
Беседой привечал, советом,
Готов был на любые жертвы,

Девице воспитанье дал,
Нарышкиной, - сам идеал.
Посватал за царя девицу.
Она и стала всем царицей
И матерью затем Петра.
Сама Натальею звалась.
...

Чем царь прославился? Делами.
Сумел державу он возглавить,
Россию меж собой сплотить,
И Малу с Белой единить,
Вернуть старинные владенья,
Ну и народ весь с поселений,
Под гнётом панским что страдали
И по Отчизне изнывали.

Флотилию царь основал,
Построил верфи и причал [5] -
Хотел, чтоб с берегов Оки
Ходили в Каспий корабли.
Выписывал он офицеров
И мастеров морского дела,
Велел им строить корабли
И обучать мастеровых.

И вскоре первого "Орла"
Ока на волны приняла,
До Астрахани проводила
И ... дело Бутлера [6] забыла,
Когда шальные банды Стеньки [7]
Спустили все царёвы деньги,
Разбой с разгромами чиня
И с самогонами блудя.

Ещё кого он знать не знал?
Английский трон, что весь восстал,
Творя ужасные дела,
Когда с плеч Карла-короля
Слетела голова в короне –
Угроза королям и тронам.
И Кромвеля он осудил,
Словцом Европу пристыдил,
Что уж спешила пресмыкаться
И с 'лордами в перчатках' знаться [8].

Хворал вот только царь в летах,
В носилках сиживал тогда,
Когда не хаживали ноги
По старой, греческой дороге,
Когда поставил на другое,
Сам с новым-старым миром споря.
И спать ночами уж не мог.
Потом вдруг взял и занемог.

...В безмолвном горе отпевали,
Себя слезами обливая,
И думали: кто об отце,
О царстве, славе, о венце,
И будет иль не будет бунт.
Что делать с младшими? Растут.
С Натальей как поладить кланом,
Трагедии чтоб не случилось, драмы?


Глава III. Молодая царевна

Шестой ребёнок. В жизни первой
Мечтала быть, но знала меру.
Ко всем, кто рядом с нею жил,
Кто в детстве помыкал, любил,
Она теперь подход имела,
Врала, играла или смело
Шла на противников с забралом,
Чуть приоткрыв его кинжалом.

Затворницею не была.
Мечтала светски жить она
И при народе появляться.
Кого ей надобно бояться?!
Грехов, соблазнов, искушений?
Делить чтоб участь всех царевень
И вечно в тереме сидеть,
Чтоб в православии говеть,

В богоугодии, боязни?
Кабы не выпало напасти
Век в целомудрии прожить,
В монашеских чтоб путах быть.
Отец за дочерьми глядел:
Храм-терем-храм - таков удел
Был для царевень молодых -
Свободы не было у них.

София время не теряла
И в теремах вся предавалась
Ученьям разным и наукам.
Одни ей навевали скуку,
Другие духом вдохновляли.
Себя порой воображала
Она с одной, другой дружиной,

Тех, что у речек, на равнинах
Сражения ворам давали,
За власть боролись, стены брали
И возрождали города,
Суды вершили в теремах,
Благоустраивали кремли
И раздавали властью земли,
Забыв родню, свои года.

Потом всё круто изменилось.
Когда отца похоронили,
Свободой люд стал упиваться,
Младою жизнью наслаждаться:
Кто наряжался в платье польско,
Кто связи заводил по-свойски,
А кто культуру открывал,
Какую прежде не видал.

София успевала всё,
Но отличалась от сестёр:
Была умна и прозорлива,
Бояр и брата приучила
К присутствию. И посему,
Когда с недугами, к венцу
Взошёл на трон её брат Фёдор,
Хоть сам он был и подле одр.

Глубокие её глаза
Как будто насквозь прожигали
И знали то, что все не знали.
Их откровенный магнетизм
Пленял, пугал, бросал всех ниц
И твёрдый взгляд из-под ресниц
Был царским. Он повелевал
И властью деву наделял.

От дуновенья ветерка
Могла она вся измениться:
То злобою на мир налиться,
Унизить всех иль помирить
И добротою одарить.
Весь стан её преображался,
В румянец властный наряжался,

Точёный тонкий нос, уста...
Царевны властная краса
Прекрасна в утреннем наряде,
На ней простое, с вкусом платье.
Сама умна, честолюбива
И в смелых замыслах есть сила.
Как править и повелевать,
Кому отпор мгновенно дать.

Раздумья о боярских кланах,
Её частенько сна лишали.
Как ими всеми управлять,
Коль час придёт и будет власть
Дарована и ей судьбой?
Ведь трудно будет ей самой
Свернуть в бараний рог устои,
Бороться, вопреки застоям,

С патриархальной дремотой
И с оголтелой чернотой,
Грязь что на тьму всю жизнь меняет,
Людей из разных стран пугая,
Своей отсталостью и нравом
Могла она помочь! Хоть малым!
Ведь знает - время побеждать.
Но на какую ставить масть?

И в ком искать опору смыслам
Для правых дел и мыслей быстрых?
Стрельцы? Войска? Дядья родные?
Но захотят ль главы хмельные
В поступках верность ей хранить?
Иль победит мужицка прыть?
Тому в истории примеры
От самозванства и от веры.

Всё ж на кого ей опереться,
Чтоб сбылись все мечты из детства
Да не слетела голова?
С чего начать должна она?
Что день грядущий, час сулит
И чем он жизнь ей осветит?
Вопросов больше, чем ответов.
И вот она уже с приветом

В величии вся входит в зал.
А Полоцкий давно уж там,
Её, сестёр и братьев ждёт,
Давно он знает княжий род,
Тот, Милославских, из Заславля,
Потомков гордых Изяславля,
Сына Владимира, Рогнеды.
Он, царской почестью согретый,

Был призван мудрости учить
И детям навыки привить.
София разумом блистала
И лени с измальства не знала.
Читая книги, фолианты,
Стихи писала, чтила Данте,
Страной могла бы управлять
И власть в руках своих держать,

Знавала, про двойную власть.
Быть регентом желала. Власть
Могла с всесильным кулаком
Внести в свой царский отчий дом,
Правленье мудрости, просвет
Чрез опыт, прожитых в нём лет
И чрез истории примеры,
Чьи, в назидание, манеры

Сумели славные привить.
Как на задворках власти жить?
Иль в теремах, не видя света,
Лишь следуя людским приметам?
Любила театр, драматургию,
Писала, ставила? Всё сгинет
Потом в Петровой лютой злобе,
В войсках, потешных для свободы.

И как проверить, что читала,
Что пела и о чём мечтала?
Театр при дворе - её дела.
Что в театре ставила она?
Был театр греческий, Афинский?
Иль боле близок был латинский?
Подобно Пражскому иль Вене?
Парижу с Расиным на сцене?

Вокруг неё в окладах книги,
Старинные, часть посль Расстриги,
Все в злате, серебре, каменьях.
С собой несли веков знаменья
В анналах русского житья,
Смыслы философов храня,
И мудрость мира, что сияет
Нетленным светом вечных знаний.

Любила хаживать в соборы -
Успенья, Благой вести скорой.
С златыми оба куполами.
Прельщал собой девятиглавый,
Благой вести, святой собор.
Елене 9) был подарком он,
Старшому сыну, Иоанну -
Сыну Марии из Тверьславля [10]
В честь свадьбы на младой Елене,
Молдово-греческой царевне [9].

Собор – подарок псковитяней.
В его основе – восемь граней
В декоративных элементах,
Что опоясали моментом
Все главы - луковинки башень,
Чтоб выход царский был бы краше.
В нём фрески на библейски темы.
Философы стоят в простенках

На склонах сводов, на пилястрах:
Плутарх, Гомер, Вергилий. Властный
Взор Аристотеля пленяет.
С ним Фукидид землёю правит,
Сбирая факты для историй
Не на монашеских подворьях
И не из сказок простаков,
Познавших вкусы пирогов [11],

А в книгах и библиотеках,
Хранивших документы, вехи.
Картины взгляды услаждали,
Строптивый разум усмиряли,
Расположившись в пять рядов.
В Иконостас Вести вошёл
Моленья мир, тот, деисусный [12],
С защитою святых из пустынь.

Писал их грек - Грек Феофан.
А выше праздник был для дам:
"Рожденье", "Сретенье", "Крещенье",
"Благая весть", "Преображенье"
И "Воскрешенье". От Рублёва.
В "Иерусалим" войдя с обновой,
Он показал на что горазд:
От московитов нужен Спас.

Нерукотворный, Ушакова [13],
Чтобы не медлить, делать скоро.
Под сводами - Апокалипсис,
Хоры поддерживая истин
Из сцен библейского потопа,
Пожаров, извержений, рока.
Все рисовал их Феодосий,
Артель художников. Все просят

Дух Византии вспоминать,
Тот, что без рук мог расписать
Сын Дионисия. Из храма.
Всех императоров создал он
Земли родимой, Византии.
Есть с ними росписи другие -
Изображения князей,
Столпов истории, друзей.

В агатах, в яшме в храме пол.
София хочет взять престол,
Освободить чтоб Византию,
Константинополь и проливы
Боспора царства, Дарданеллы,
И править там рукой умелой,
Чтоб жили мыслью о земле,
Все в созиданье и добре.


Глава IV. Старая и новая вера.
Уния [14]. Униаты и казаки

За трёх молиться иль за двух?
Каков отца и сына дух?
Борьба, соперничье за власть
И за умы. Главы ль всем класть
За дух церковный? С ним ведь смута.
Йерусалимский пастырь круто
Нарышкиных всех повязал.
С Иоакимом ведь скандал
Ещё при Фёдоре-то вышел.

И что теперь? Кто счас всех выше?
Царь, патриарх, митрополит?
Ведь Библия о том молчит.
И Византия вся под гнётом.
Исламской верой там с охотой
Порабощается народ.
Что предпринять, чтоб пал ниц поп,
На царство мазать что не хочет
И гибель только ей пророчит.

Как с Украиной поступать?
Опять пред ней лютует рать
Из Ярославовых потомков,
Всех просвящённых иным толком.
И братья все они Софии.
Владимирово племя стынет
И бьёт копытом сгоряча.
Ну как на них всех не серчать?!

Здесь Уния [14] одна повинна.
Земля была вся триединой
И скреплена отцом союзом -
Великим, Малым, Белым пузом.
Теперь пошли все разговоры,
Забыв Мстислава 15) славу скоро,
Поставив Унию на карту,
Чтоб с ней полезть в чужую Спарту.

А тут и полчища османов,
Теснящих греков в поле бранном.
Как сохранить свою всем веру
И выжить прежним староверам?
Объединиться им? С латынью?
Чтоб сохранить свои святыни?
Скрепил союз сей Палеолог.
Да видно был союз тот скорый:

Признали в Польше лишь его,
Чтобы вертеть, случись чего.
А после начались гоненья -
От турок, Польши притесненья.
Хотели раздраконить землю,
Посеяв смуты и сомненья,
Биясь за веру римских пап
И обижая всех подряд.

Казаки первыми взроптали
И жить в свободе пожелали,
Уйдя в низовия Днепра,
Чтоб вера греческа цвела.
И стали жить меж Днепром, Бугом
И за порогами, не цугом [16],
В свободе, мыслях о войне
И православной стороне.

Потом их стали ублажать,
К себе на службу призывать,
То Сигизмунд, Стефан Баторий [17]
Их заставляли с честью спорить,
Кривить душою, воевать,
На братьев кровных нападать,
Спеша на окрик атамана,
Звук слыша лишь червонцев странный.

Роман Рожинский с Гришкой званным,
Пётр Сагайдашный с Владиславом
Ходили осаждать Москву,
Опустошал и Сигизмунд,
Что третим был тогда по счёту
И заставлял и за живот свой
Латинску веру принимать,
Священников саны менять.

Освободил кто Малу землю
От власти польской, иноземной?
Богдан Хмельницкий - атаман,
Казацкий гетман, этот сан
Послов позволил в Русь направить
И присягнуть ей в вере старой,
Защиту дать от Казимира [18]
И хана крымского, эмира.

Помог с войсками царь Алексий
Свободу дать дитям от бестий
И оттеснили те славян -
Полян в долины униан.
Тут шведы разом ополчились
И землям с севера грозились.
Миры Алексий стал ключить,
Чтоб в мире и достатке жить.

В крови народной были бунты.
И натерпевшись от войн-унтов,
Казна царёва оскудела.
Велика невидаль! За дело
Взялися первые бояре -
Сребро на медь всё поменяли
И обесценили монету.
Удорожание приметив,

Народ решил тут бунт поднять,
Чтобы бояр всех наказать.
К царю челом уже не били,
А прям в дворце и осадили.
Молчать никто уже не стал.
Алексий грош враз обменял,
И отменил он медь и бунт,
Хоть счёт казны давно был худ.

А исчисление чьё взять,
Чтоб с ним Успенья прославлять?
Лета свои легко считала
И Богоматерь. С ним снискала
Любовь, почтение толпы.
И ей ли пропускать посты,
Коль в благочестии познала
Народ, себя, дедов столпы?

Вновь Софья в храм идёт Успенский,
Что возведён был как вселенский
Собор далёкой Флорентии,
На царство, трон где возводили,
Короновали и венчали,
Крестили где и отпевали,
Законы оглашали, пакты,
Начало войн и мирны акты.

Над входом храма ангелин,
Защитник Ангел Михаил,
Святые выше - в арках храма.
Над ними богоматерь-лама
С младенцем, сыном всё стоит.
Софии дух давно царит
В соборе, над иконостасом,
В чьих ярусах плывёт он с басом

Митрополитов, патриархов
В иконах, фресках, нефах, арках.
Пред ней икона Филарета,
Законного царя, наветом
Низвергнутого с тронов власти,
Перевернул что в одночасье
Права Руси на Византию -
Константинополь, Италию.

Храм возведён был как Флорентский
Собор вселенский и Успенский [19].
С ним схожа Пизы Кампанилла,
Борецкой гласом что звонила
О новых градах и свободе,
О вече, унии, о роде
Посадников, простых купцов,
Боярах знатных и стрельцов...

Из храма шла чрез галерею
И попадала прямо терем.
Удобства ради возводили
И в галереях не забыли
Ходы подземные, укрытья,
В которых все смогли б укрыться,
Когда бы стала в том нужна -
Стрелецкий бунт, друга беда...


Глава V. Василий Голицын. София и Василий

Василий Галицкий, Ростовский,
И Византийский, Новгородский,
Собою строен и удал.
Он с кровью гордость всю впитал
За род свой княжеский, страну,
Тянулся он всегда к тому,
С кем интересно было спорить,
Дела вершить, хоть в чистом поле.

Владел Василий языками,
Латынью, польским со святцами,
И книгу страстно он любил.
Библиофилом с ней прослыл.
Найти в его библиотеке
Могли бы всё. Не от утехи
Коран он, Библию держал,
От знанья рукописей стал

Он образован и умён.
И знал, зачем он был рождён.
Был с Западом лицом к лицу.
Дом содержал по образцу -
Висели на стенах картины,
Портреты властных, но терпимых
Великокняжеских царей
И иностранных королей.

И комнаты - все в зеркалах.
Узнали б много о мирах,
Что в отражениях блистали
От куполов, в кои вписали
Планеты, звёздные системы.
И иезуитовы проблемы
Все уходили вглубь веков.
Василий с ними был знаком.

Сторонник западных реформ,
Далёк от старых был проформ,
От ретроградства и бород.
В Семибоярщине оплот
Василий видывал рутине.
И не боялся от чужбины
Всё лучшее принять, привить,
Пути в Европу проложить.

Софии он по нраву был.
Любила или был ей мил?
Его охотно привечала.
Она его же с детства знала
И слушала его рассказы,
И речи мудрые, и сказы.
Улыбкой взгляд его встречала,
Свои с ним планы обсуждала,

И поняла, что влюблена
Раскрыв ему себя сполна:
- Василий! Свет очей ты мой!
Хотела б проводить с тобой
Я дни и ночи, и рассвет.
Скажи, со мной ли ты, мой свет?!
Василий тотчас отвечал:
- Другой такой я не встречал.

Бывал я в городах и странах.
Признаюсь, видывал немало.
Но ты мне сердце покорила,
Всего любовью окрылила,
Надежду мне вселила, веру,
Что изменить мы сможем смело
Людей и целую страну.
С тобой я, свет, и посему

Ты сказывай, смелей, что делать,
Задачи чтоб решить умело
И время праздно не терять.
София молвит:
- Благодать
Да снизойдёт на право дело.
Любовь за нами. С нею вера.
Сейчас мы мыслить будем шире.
И мысли, речи все благие

Мы станем к делу примерять,
Страною славной управлять
И с прилежанием, не с мукой.
Судам я стану всем порукой,
Чтоб к удовольствию народа
Не ощутил он больше гнёта.
А ты мне станешь помогать,
Страны богатства умножать,

Коммерцию, ремёсла править,
Науки развивать и ладить
С послами и торговым людом.
И так, чтобы не стала пудом
Народу новая война,
Чтоб не пожгли все терема
Поляки, турки и манжуры
Иль печенеги с прочим гуром.
...

Глава VI. Сын Алексеич, Фёдор старший

Сын Алексеич, преклонённый,
Стоит средь храма, окрылённый,
Своим восшествием на трон.
Готов взвалить ли ношу он?
Богобоязненный, спокойный
Хотел бы править он пристойно,
Коли Нарышкины дадут
И раньше часа не убьют.

Его крестом благословляет
Архимандрит и осеняет.
Сам подаёт венец и бармы -
От Мономаха утварь, кармы.
Хор многолетие поёт
И славит царственный оплот.
Двор с поздравленьями подходит,
Стоят Нарышкины на входе,

Идут все вместе в храм другой,
Где осыпали всех деньгой,
Сребром и золотой монетой
В знак процветанья, царства, летий.
Пир был горой устроен всем,
Вино текло, досталось всем
И пироги, и кулебяки,
Икра заморская, салаки.

Вот год, второй за ним проходит,
Тревогой разум царский полнит.
Сын Алексеич, Фёдор старший,
Сидит и вновь главою машет:
"Что происходит? Я не знаю.
Тоска меня, печаль съедает:
Жена умерла, с ней сынок,
Теперь и я вот занемог.

С наследником б определиться.
Иль снова самому жениться?
Меньшие братья подрастают
И про престол они всё знают.
Иван-царевич - добрый малый.
Захочет править ли державой?
Сам слаб здоровьем, телом вышел,

Одним хотением не впишешь
Наследника-то в завещанье -
Вокруг одних, вторых желанья.
Иль всё ж вписать ему Петра?
С роднёю будет кутерьма?
А то - крепыш, смышлён собой.
Достоин управлять страною?
Вписать Петра сейчас мне имя?
А коль отравят, душу вынут?

Нет, подожду, спешить не буду.
Жениться вновь? Предаться блуду?
Женюсь, наследника оставлю
И стражу всю к нему приставлю,
Чтобы пожил и не убили,
Своим террором не сгубили".
Женился Фёдор Алексеич
Да не родил детей царевич.

...Кончину колокол всем бьёт.
Софии мысль на ум нейдёт.
Брат не оставил завещанья
И умер вопреки желаньям
Всей Милошславичей родни.
И вот, в преддверье кутерьмы,
София скорбно восседает
И думы разные гадает

О братьях меньших, об отце,
О царстве, с ним и о венце,
И будет иль не будет бунт.
Что делать с младшими? Уж ждут,
Они про всё теперь уж знают,
Друг к другу ненависть питая.
София восседает снова
С дядьями, в них ища опору:

"Что про Ивана-то глаголить?
Нарышкины опять все в сборе.
Уж отстранить хотят Ивана,
Чтоб править кланом из болванов
Петра царевича поставят.
Голицына сюда б позвали!
По праву править нам на царстве!"
Как только ухватить ей всласть всю?!

Умом София понимает,
Что ждёт её, коли другая
Счас будет партия всем править.
«Остричь», «сослать» - труда не станет.
Иоаким – хитёр, как чёрт.
Избавить б от таких приход.
Но как? Назначен патриархом.
А где найти ей Антиарха,

Чтоб обуздать, поставить вровень?
Кричит он всем, что трон достоин
Занять один царевич Пётр.
Ему и верит весь народ,
Что глас его идёт от бога.
Оттуда всем им и подмога.
Забрали скипетр и корону.
А как без них пробиться к трону?

Обдумывает план свой Софья,
Чтобы не вышло только плохо
Самой, народу и стране.
И снова в мыслях о родне,
Святителях и патриархе
И о собрании, что гаркнув,
Сказало мысли про царя.
Царём желали бы Петра.

Петру присягу принесли
И подходили все к руки.
Чины тож хором отвечали:
Царём Петра они б желали
На царстве видеть, а пока
Всем твёрдая нужна рука.
И править надобно боярам.
Не земству. В миг найдёт управу.

Гонцов повсюду разослали,
Чтоб сообщить, кого избрали.
Не поддержали старшу ветвь.
За старшинство должны радеть!
София шла с Петром за гробом
И голосила так утробно,
Что покрывала вопль толпы
Черниц, что причитать должны:

"Ивану царство не вручили,
Старшого брата отравили,
Вы нас живыми отпустите,
В чужой земле похороните,
Чтоб отравить здесь не смогли.
Петра верните из толпы!
Нарышкины все обнаглели,
А ссыльные, впрямь, осмелели."

Сам двор давно ведь разделился,
Любовью, злобою налился.
И каждый был в нём враг и друг,
Деля и радость, и испуг.
Любовь… Какая в ней отрада
В монастыре и без услады?
Способна что в нём оценить,
Чтобы любимой быть, любить?

...Собор Успенский загорелся.
К добру ль, ко злу? В парах зарделся,
Митрополитский дух почуяв.
Горят иконы, что о Нойе
Писались в Сергиевой Лавре.
Другой правитель нужен, царьин,
Кирилловский, его, царицы,
Желавшей властвовать и птицей

Купаться в власти, управлять,
Петра на разум наставлять.
Что победит: любовь, интриги,
Венец ли, зависть от Расстриги?
И долго властвовать ли будут?
Живуча память, помнит смуту
Бунты народные и казни,
Восстания и самовластье.

Как на крыло встать и взлететь?
Ужель в монастыре корпеть
И в серых летьях прозябать ей?
Поставит всё она на карту,
Чтобы себя сперва спасти,
С Петром главы ей не снести,
И о других потом подумать -
О клане Милославских, думных.

Вот он, ромашки той цветок.
Не каждому помочь он смог,
Когда завистников столь много
И в трупах устлана дорога.
Другого боле не дано:
Лишь снять с себя цепей ярмо.
Взлететь, чтоб с мудростью парить,
Всем править и любимой быть.


Глава VII. Восстание стрельцов 1682г. Переворот

Так шла она, всё голосила,
Сомненья в толпах зародила:
"Царевна Софьюшка казав-то,
Царя те отравили, брата.
Старшого. Ушоб самим им править.
А где меньшой? Кудать услали?
И шо тепер робить усем нам?
Сидеть по избам да углам?"

Народ встревожился словами.
Неужто правда? С выборами
Их всех бояре обманули,
Тут и стрельцы вконец смекнули,
Что могут всеми управлять.
Оне - особенная рать.
Та, что в царенье Алексея
Была охраною, доверье

Имела средь царя, бояр,
Всё лучшее давалось в дар.
Могли торговлей заниматься
И промышлять. Да коли статься,
Наряд особенный имели:
Кафтан украшен портупеей
И перевязи золотые,
Сафьян-сапожки их цветные

С ума сводили всех девчат -
Стрельцы все были нарасхват.
На головах носили шапки,
Из бархата, в собольих вставках.
Зазналась, видно, мира сущность,
Давно пошла вразрез с насущным -
Начальство стало их наглеть.
Красть, помыкать и богатеть,

Не отдавая людям плату,
Бия батогами, в набаты,
Грозя, водя из града в град.
Стрельцам внапряг их стал наряд,
Который из казны платили.
На деле сами его шили.
А жизнь опять вся дорожала
И пуще прежнего стращала.

По воцарении Петра
Челом забили на вора,
Полковников, что из началья:
"Гнать из полков всех их, каналей!"
И правый суд для них хотели,
Давили на бояр, чтоб те им
Поборы, плату всю вернули
И наказали б всех, кто в дури

Их бил и сильно обижал,
И жал(о)ванья всего лишал.
Пошли бояре на уступки,
Глав наказавши за проступки.
Затем стрельцы к бунтам прозрели
И разом будто осмелели:
И всё им стало нипочём,
Ходили гордые, гусём.

Воспользовавшись положеньем,
Чтоб войско развернуть на время,
И Милославские, Толстые,
Хованский князь и домовые -
Все стали войско подстрекать
На сторону свою склонять,
То подкупом, а то посулом,
Угрозой, сплетнями иль хулой

Про брата матери Петра -
Нарышкина и их двора.
В набат ударили, пошли,
И с боем в Кремль стрельцы вошли,
Боярские кареты топча,
Рубая лошадей и возчих
И требуя с бояр Ивана -
Старшого сына Милослава.

Их стали дружно усмирять,
Но кровь кипит, бушует страсть -
Им патриарх - непатриарх
И царь младой - не Мономах.
В миг Долгорукого убили -
Всего на части изрубили.
Матвеева тож не спасли -
Всего на клочья разнесли..

Потом ворвались во Дворец -
Нарышкиным пришёл конец,
Ища в чуланах, под кроватьми -
Покоев царских не узнать всех.
Вслед стали грабить дьячий дом,
За ним другой, потом престол...
Ромодановского убили.
А над телами наглумились.

И снова стали лютовать
И всех, под руку, убивать.
По всей Москве прошли бесчинства,
Разбой, насилие и свинства,
Бояр и лекарей пытали,
Секли на части, убивали.
Отец Нарышкин был унижен,
Отправлен в монастырь, пострижен.

Искали всё Натальи брата,
Чтоб разорвать его сохатым.
И делать нечего: смутьянам
Царица отдала Ивана.
С иконою пошёл на смерть,
Чтоб в муках диких умереть.
Живого рвали всё на части
И самостийно, а не властью.

Стрелецкий бунт вовлёк холопов
Боярских. И за них с охотой
Стрельцы громили все приказы
И рвали книги и указы.
Решили взять сановню власть...
"Довольно! Бунтовали всласть.
Послать ко мне всех выборных!" -
Так Софья молвила за всих.

Одна она достойна власти.
Стрельцов всех просит ненапрасно..
Добро царевна не забудет,
Всех наградит и не осудит.
"Плачу я каждому десятку
С крестьян церковных и с приказских
Чтоб скрасить жизнь и сделать сказкой.
И жалованье оплачу
Солдатам, пушкарям. К утру.

Добро убитых - разделите.
Родных же в ссылку упеките -
Не убивайте никого!
И слушайте теперь его,
Хованского, его любите
И чрез него благоволите
Мне, Алексеевне, царице.
Я буду править и судить всех".

Так говорила всем стрельцам,
Крутив судьбою их с крыльца.
Софии били уж челом,
Просили царствовать вдвоём
Царевичей Петра, Ивана.
И Дума приняла смутьянов.
Собрались вместе в Грановитой -
Бояре думны, московиты.

И пригласили патриарха,
Чтоб с властью вновь не вышло б маха.
Земской собор из разночинцев
Думские утвердил все свинства.
Какой найти для всех ей выход?
Стать регентшей, покамест лихо
Всех Милославских не скосило
Да не отправило на мыло.

Ей братьев меньших опекать,
Им заменить отца и мать.
Как уважать их всех заставить?
Где войско царское? Представить!
Умна, властна, честолюбива,
Образованием, на диво,
Могла любого ослепить,
Знавала Софья языки

И говорила, увлекая,
Гипнотизируя и зная,
Как вся собою хороша.
И твёрдостью своей взяла.
Поверили родные, войско,
Что сможет справиться, по-свойски,
С Нарышкиными, Иоахимом.
Здесь нужно тонко и на диво

Всё просчитать и взять поправки,
Не стала совесть чтобы маркой.
И вот другая челобитна:
София правила чтоб видно
За двух младых государей -
Ивана и Петра, царей.

И полетели вновь гонцы
Во всей большой страны концы.
А в царских грамотах писалось,
Что во дворе Софии сталось:
"Изволит счас принять правленье
И проявить к народу рвенье."
И государыня теперь
В палату дум открыла дверь:

Докладывать ей будут в думе
О всех делах, о войнах трубных.
Указы с именем Её
Теперь должны сказать своё.
Опять челом биют стрельцы,
А с ними гости, пушкари,
Ямские, люди из посадов,
Все жители слобод, солдаты,

Чтоб отпустились преступленья.
Ведь знают все, что можно с рвеньем
Служить исправно, торговать,
Казну контролем наделять.
Пусть столб поставят. С именами
Злодеев, на века, чтоб знали,
За что они убиты были
И почему их не забыли.

Все просьбы Софья утвердила
Мятеж сей мигом усмирила.
А бунт стрельцов вернул надежды,
Что вера снова будет прежней.
И вот опять челом все бьют
И патриарху шанс дают,
Чтобы вернул обратно веру,
И крест, и книги староверов,

Чтоб не казнили люд за веру
И не сжигали изуверы,
Чтоб крест стал вновь трёхсоставным,
Не двоечастным и литым,
Чтоб ерести погибли с скверной
И не ссылали всех за веру,
Чтоб снова праведность была
И равные даны права.

Пусть все из царского семейства
Сберутся гуртом в Лобном месте,
И до венчания на трон.
Трон должен верой наделён,
С младых ногтей что знали предки,
Лбом набивая свои метки:
Цари должны жить в христианстве -
Латыни римской нет в славянстве.

Что делать? С людом соглашались -
В безверьи с верой не тягались.


Глава VIIa. Хованщина

Властолюбивой Милославской
Стоял насупротив Хованский,
Глава стрелецкого приказа,
Тот, что желал царей всех разом
Убить и самовластно править.
Что можно к этому прибавить?
"Воры, изменники повсюду", -
Вещал всему простому люду.
Другая вера нам нужна.
Старейшая, чтоб все дома
Платили в пользу сверхналоги,
Тогда стрельцы и сами смогут
Все без бояр думских прожить,
А их добро всё поделить".
И всем понятны были мысли
О вере и копейке чистой.

Хотел Хованский бунт поднять
И патриархов поменять,
Раскол держа в руках и буйства,
Чтоб повести в своё всех русло.
София лишь его стесняла,
Она в руках бразды держала
И не желала оставлять
Ни Церковь новую, ни паствь.

...И патриарх [20] пошёл в палаты,
Перед собой неся, что свято:
Печатны книги, рукописны,
Что с греческих писались чисто.
Царевны [21], Софья - в Грановитой,
С боярством думским и с их свитой.
Мутузить начали попов.
А те кричать: "Мы признаём

Каноны старые и бьём,
Чтоб служба Господу служилась,
А уния, латынь забылась."
На то Иоаким и отвечал:
"Грамматику архиереи знав,
С ней делали все исправленья
И богословские сужденья."

Раскольников ж стяжали догмы:
Для них был крест важнее помпы,
Что должен в правой быть руке,
Иначе мору быть, беде.
Свечу ни в той руке держали,
Тройным перстом всех окрыляли,
А надобно крестить двойным -
За то раскол был, шум и дым.

Никита Пустосвят в прозванье
Был обречён на смерть, изгнанье.
За веру Никона, царя
Царица София была.
Раскол Аввакума и Анны –
Морозовой и Милославны
Вносил в политику столь смуты,
Что с Польшей мир весь был бы дутым:

Кому поклоны отдавать,
Когда в полонах их стучать
Мирским всем людям предстояло.
В Крыму татары только ждали
Как поскорей войну начать,
А тут раскольники опять:
Двумя перстами иль тремя?!
Молилась лучше б их душа!

К тому ж виной был Филарет,
Его служебник - пропасть бед,
С ошибками что был, без правил.
Его давно переписали.
Исправили и оклеймили -
Сейчас давно о нём забыли, -
А смуту на пустом воздвигли.
Хованский потакал расстригам.

И сам раскол он поощрял,
Боярски ссоры раздувал,
Вконец рассорившись со всеми,
Стрельцов собрал, возню затеял,
Хотел страною править сам.
Кто б пережил литовский срам?
И погубил он часть родных -
Мест в думе не было для них.

Тогда взялась за дело Софья.
Чрез выборных стрельцов из сотни
Схватила глав старораскола,
Казнив Никиту Пустослова,
Друзей по ссылкам разослала,
И смута вроде сразу спала.
Хованский поднял же другую,
Стрельцов всё понукал к разбою –

Бояр он очень невзлюбил.
Коль мог, то с царства б удалил.
От Гедимина всё рядился,
Столь похвалялся и гордился,
Что те его хотели смерти,
Но всё пужались круговерти:
Тот на стрельцов своих влиял
И к новым буйствам принуждал.

Опять Москва была вся в слухах,
Что Крёстный ход несёт всем муки.
Семейство царское сбежало
В Коломну. Слухи ж всё крепчали:
Хованский хочет всех убить
И староверов погубить
Что из бояр, господ, посадских,
Из приказных людей, боярских.

Давал он деньги на волненья
И обещал отдать земелью
Убитого стрельцами люда.
Кто май стрелецкий здесь забудет?!
Семейства вновь царей бежали
В обитель Саввы, где писала
София грамоты служилым,
Боярским слугам и в трактиры:

"Убийства снова в наущеньи.
И боле нету всем терпенья
Хованского здесь поощрять,
Архиереев избивать!"
Уже с Воздвиженки указ
София пишет всем в наказ:
"Приехать к празднику престола
На вина царски, хлебосолы

Боярам, думным всем и стряпчим,
Дворянам, стольникам, подъячим."
Подмётное ж письмо, с Коломны,
Она прочла боярам ровно:
Хотят семейство погубить
Хованские. Всех истребить
Царей, царевн, цариц, бояр,
Чтоб дум голов костей не жал.

"Убить Хованского-отца,
А с ним и сына-наглеца
И усмирить стрелецку смуту,
Не то им всем придётся худо.
Хованщина уж больно в моде.
Заменим буйную породу." -
Бояре Софье говорили,
Хованским издаля грозили.

И лыко [22] в строку завязала.
Хованских ей в тот час поймали,
Чтобы ответы те держали:
Казну потративши с стрельцами,
Невежд в разбой пускали сами,
Не признавали царску власть,
Хотели уморить, напасть,
А дерзновением речей
Снискали гнев у матерей.

Недолгий суд боярский был -
Хованских он голов лишил
Перед дворцовыми вратами
И Воздвиженскими церквами.
София ж в Троицу [23] скользнула
И промеж смуты промелькнула,
Пока рядились тут бояре
С Хованскими - стрельцов вождями.

Чего теперь боялась? Смуты
И мщенья от Хованских путных.
Мятеж весь с казней не ушёл,
А погубил ещё отцов.
Меньшой остался сын в родне –
А значит снова быть беде.
Иван поднял стрельцов на бунт,
Сказав, что семьи их убьют.

Стрельцы заволновались сразу,
Поднялись все не по приказу
И овладели арсеналом,
Став поперёк думским боярам.
Заложником стал Патриарх.
Их уговаривал за страх
Всем покориться, бить челом
И звать царей обратно в дом.
София здесь уж преуспела,
Позвала выборных, умело
Всех распекла и укротила
И с челобитной завершила
Стрелецкие разбои, казни
Злодейства быстро, без приказов
И возвратилася в Москву,
Упрочить власть чтобы к венцу.

С стрельцами стал уж Шакловитый,
Решительный, собою видный.
Причиной смут всех был раскол,
К разбоям, сыску что привёл.
Раскольников теперь казнили,
Всех непокорных хоронили
И укрощали люд указом -
Ходили в церкви чтобы разом.
Статей двенадцать [24] всех издали.
В них заклеймили, покарали
Раскол, а с ним веротерпимость,
Что в Нанте [25] быстро отменилась:
Всех подстрекали иезуиты,
Чья вера тяжестью увита
Была, пройдя сквозь все века
С молитвою Господаря.

Кто не хотел жить в новой вере,
Сжигал себя тот в старой сере
И проповедовал крещенье,
От новой веры отреченье.

Себя и пустыни сжигали
И в фанатизме прославляли
Раскол, обряды, веру, мысли,
Чтоб жизнь наполнить их лишь смыслом.


Патриарх Иоаким с архиереями:
"Своих архиереи судят.
Ничьих здесь мыслей не убудет
От лишних букв и запятых.
Раскол к чему? Опять псалмы?
С ошибкой книги или нет,
Лишь грамотей вам даст ответ."

Голос юродивого из толпы:
"Борьба за власть.
Борьба ль за веру?
Сунниты сродни староверам.
О формах разговор ведут
На жизнь же смертных всех плюют."


Глава VIII. Галицын и Посольский Приказ

Опорой стал всем фаворит,
Новоспечённый московит.
Любимец Софии - Галицын.
Прижил детей с ней очень быстро,
Чтоб закрепить престол верней
И развернуться поскорей.
Женился б на Петра сестрице,
Чтоб править из Москвы-столицы,

Дух вольный людям прививать
И суть народную менять.
Софию всё он убеждал
Венчаться, царствие забрав,
Не мешкать, брата устранить -
Стрельцы могли того убить.
Она противилась, не смела,
Грешить ведь прямо не умела.

- Но как венчаться? Где корона,
Что предкам всем давалась с троном?
Где шапка, шапка Мономаха,
Та, что главу венчала брата?! -
Василя Софья вопрошала.
Сгорела при пожаре - знала ж -
Успенского, её собора.
Он был всегда ей очень дорог.

Галицыну дала Приказ
Посольский. Смог чтоб власть
Почувствовать и насладиться.
Временщиком в миг стал рядиться.
Политику чиня на море,
С Голштинией дружа и споря
О шведских, датских берегах
И о Голландских закромах.

Английский трон стал признавать,
Когда король возглавил знать,
Освоил вновь церемониал.
И с ним к корням он привязал
Родню из Пруссии и Польши
И обязал гостить всех дольше
В Дворе Казённом и Приказе.
Других отправил при наказе

К голландцам, шведам, англичанам
Работать консулами в странах,

Послал вновь резидентов в Польшу,
К голландцам, туркам, южным дойтчам.
С людьми жить дружно он велел,
Как царь Алексий разумел,
Чтобы без страха торговали
И притеснения не знали
Как в порубежных городах,
Так и в Кремлёвских теремах.

Приказ посольский люд включал,
Что думал молча, не ворчал:
Золотописцев, толмачей
И переводчиков-ткачей,
Недумных, с ними думных дьяков,
Тех, что в началии всё шамкав,
Сквозь уши сказки пропускали
О вотчинах, которых ждали,

И о количестве поместий -
Рукою писанных возмездий
То с медным, то с стрелецким бунтом.
Чтоб управлять могли всем людом
И в страхе, робости держать,
Чтоб о войне не помышлять,
А лишь интриги разводить,
Дружить с кем или не дружить.

А что ещё в вину вменялось?
Что с властолюбием решались
Дела о мире и войне.
В широкой западной душе
Не тысячи рублей вмещались,
А то, о чём пеклись и знались:
Казна и мзда, места под солнцем,
И празднества не в 100 червонцев,

И роскошь, блеск и мишура.
Любил он, может, те цвета,
И собирал деньгу к деньге.
Был нумизматом в чьей беде?
Сейчас назад он не спешил -
Виной тому был Крымский мир.
Остановил всё наступленье
За два бочонка злата денег,

Обрадовав татар, поляков
И гетманов-мазеп трёхклятых.
Подкуплен был сестры кумир,
Отрезав от России Крым,
А с ним и греческую веру,
Была что Никоном-премьером
Отдалена от староверов,
Клонилась что не к Византии,
К латинской вере и святыням,

Забыв про Ольгу, про княжну,
Владимира и всю родню.
Иконам чьим все поклонялись?
Ведь в Византии все писались,
Дарились с жёнами князьям
И с книгами пономарям.
Чья грамота? Чей алфавит?
И буквы чьи близ лик святых?

Обряды новой, старой веры,
Крещенья, смерти, свадьбы серы
И поклонения богам,
Всем проповедникам, Иссам,
Пророкам и мессионерам,
Что обретали с славой веру,
Всё стало под большим вопросом,
Решить который сложно россам.


Глава IX. Правление Софии

Что изменилося в правленье?
Сама.
Желала с ходу, с рвеньем
Решать, рядить мирски дела.
На голове уж не повязка
С открытым верхом головы,
А впредь венец, корона царска
И косы в жемчуг вплетены.

В ученье дело продолжала
И в просвещении создала
Сначала школы, академью,
Назвав Иконо-Заиконоспасским зреньем,
Московским долгим, самовластным
К открытьям мира безучастной.
В ней изучали языки,
Читали и писать могли.
...
Что строила София? Кремли.
И терема. Для женщин первых.
Выписывала мастеров 26),
Чтоб росписью своих хором
Порадовать мужицкий свет,
Тот, что принёс ей массу бед,
Покрыв смиреньем терема
И верой купола в домах.

Хоромы в золоте писались,
На стенах письмена слагались
Для Софьи и Екатерины.
И исторически картины
Всем говорили краше слов,
Кто что писал, кто был влюблён
Из мастеров в сестёр-царевен,
Кто делал знамя, а кто стремя

Да плащаницу для Петра,
Судьбу пророча пушкаря,

Полков развитье, арсеналов,
Рисуя тафтяное знамя.
Иконы золотом писались,
Для Софьи, и на травы клались,
Дабы царицу усмирить
И гордый дух закабалить.

Мортиры, пушки батареей
На бровках площадей говели.
А у Посольского приказа
Стрельцам отписывались фразы,
И правый суд дела вершил,
Когда сцеплялись вдруг враги.
Правленье мирным, мудрым было
И многим жизни сохранило.

Она, ни Йосиф-Иоаким,
Все взоры обратила в Крым,
На Византийскую корону,
Пришла что с Софьей Палеолог,
Чтоб выход к морю получить
И град Стамбульный возвратить.
Напомнить всем про Византию,
Константинополь и Софию [27].

Семнадцатый давно век шёл,
Но Дарданелла и Босфор
Всё к избавленью призывали,
И с зовом предков вспоминали
Историю, её шаги
И навигаторов пути,
Что открывали берега
И возводили города…


Кого сейчас что вдохновляло?
Нажива лёгкая стяжала

Мозги бездельников из ханов,
Чтобы хватать добро всем станом,
Уничтожать, крушить, давить -
Так веселей на свете жить.
Народы что их создавали?
С набегом всё опустошали.

Кочевники пасли ли коз?
Прельщал чужой их всех обоз.
Мораль ничуть не изменилась.
Лишь женский плач преобразился.
Клубилась пыль опять в степи,
Сметались города с пути,
Обители, монастыри крушились.
Народы южные взмолились

О помощи от иноверцев:
"Во всех богов готовы верить!"
Голицын к делу подошёл:
В Крыму он шею ту нашёл,
Которая потом сыграла:
К торговле, к морю ликом встала.
Дела все с перешейка начал,
Чтоб с Перекопом и удачей

Понтийских греков возродить
И тронный град им возвратить.
Но речи не было об этом:
Был дипломатом князь, поэтом.
Мир заключил он вечный, с Польшей -
Так подобраться было проще
К Понтийским Чёрным берегам,
Забыв о ханах навсегда.
Глава X. Переворот 1689 г.

Восьмое лето на исходе.
София знает: Пётр на взводе,
Готов ослушаться сестру,

Сбирает кляузы к двору
О ней, её семье, любимце
И прочих разных проходимцах.
Всё с словом быстрым распускает
И недовольным потакает

И замышляет, не спроста,
Лишить сестру свою венца.
Пётр времени зря не терял
Стрельцов, старшин перекупал
И создавал себе войска.
Потешные их звал тогда.
Весь Арсенал прибрал и пушки:
Потешней так ему и лучше.

И Украину Пётр подмял:
С Мазепой всё интриговал.
Не сам. Нарышкины, Матвеев.
Родне своей царь Пётр лишь верил.
И промахи считал в походах,
Чтоб объявить свому народу,
Что трусы, слабаки у трона.
И отдавать свою корону

Он не намерен. Посему
Голицына срамить ему:
"Любимец Софии, Голицын,
Стал на руку не слишком чистый..."
...

Глава XI. Крымский поход, неудачный переворот.
Побег Петра

Как доле править ей? Ведь Пётр
Своё всё мыслит и не ждёт.
Учился долго за границей.
Подмогу сыщет, коль сестрица
С Иваном царство не отдаст.
Иван давно ей не указ.
Стрельцы в её все управленьи.
Затеет смуту? Без сомненья.
...

Опять земля дышала слухом,
Стрельцы, что дескать, снова в духе:
Хотят убить Петра и мать,
А их челядь всю наказать.
Петра родня предупредила:
“Ужо София не шутила”.
И Пётр бежал в одной сорочке
В лес, на коне скакал, и ночью

К нему родня тотчас пришла
И под защиту увела
Стен Троицкой, раскольной лавры.
Там в благочестьи дух жил правый
Святого Сергия-отца,
Молился богу что в лесах
И подле града Радонежа,
Живя пустынником и теша

Слух Николая Чудотворца,
Людей врачующих на донцах:
Иконы прежде не водились,
Водой болезни все лечились -
Чистейшая была в лесах,
В кислотно-хвойных покровах,
Что от пожаров все смолились.
На церковь, на святых молились.

В ней и сокрылся братец Пётр,
Найдя моральный в ней оплот.
Обитель греческая, Лавра
Могла отдать отпор всем правый
И пушками со стен фасада,
Укрыл что старого и млада.
Потешными не потешались -
Полки в другую рать слагались.

…Брат и сестра, сестра и брат…
Никто не верил в маскарад –
Открыто шла за власть борьба.
О ней судачила молва.
Встревать опять про меж царями?
Замелют снова жерновами.
Стрельцы пассивность проявили –
Набат не прозвучал Софии.

Хранила память мятежи:
И обещания свежи
Все были в голове народной.
Какому богу вновь угодно
Живот под ядра подставлять?
Царь Пётр подрос. Чего всем врать?
К Петру все други побежали,
Поляки платье поменяли,

Двор потянулся ко Петру
Иль на нейтральну сторону,
Сам патриарх свой флаг оставил
В Троице-Сергиевой лавре.
Пошли бояре вслед за ним:
“Наш патриарх и господин”.
Стрельцы полками уходили,
С конями, пешими, рядились.

Позор страны, временщика,
Достал их с гнусом. Плюс жара
Была виною войн, провала.
Кому нужна в монетах слава?
Доволен кто тогда чем был?
Ведь запад снова победил.
Патриотизм мужской сыграл
И власть Софии обыграл.

Теперь брат Пётр был на коне,
И Иоахим за ним в седле,
Стрешнёв, Голицын, но Борис,
И множество им верных лиц.

...
Ивану пишет Пётр письмо:
"Давно ведь возраст наш пришёл.
Пора самим уже нам править,
Не дозволять сестре державить
Иван! Ты старший мой, единый брат!
С тобою царствовать я рад
И буду почитать всегда!
Продолжим царствие отца!"

Иван ему не прекословил,
Отдав бразды все в божью волю.
"Отправить Софью в монастырь!
Чтоб сбил с сестры всю спесь и пыл!"
Отписывал теперь всем Пётр:
"Я - государь! Пусть там поймёт,
Лишать как царства ей меня.
Нарышкины - моя семья!"
Сестра упрямилась, ждала.
Ведь поневоле же она
Должна счас ехать в монастырь.
Что делать в нём? Там жизнь - пустырь.
Она письмо и деньги шлёт
Голицыну. Авось спасёт,
Найдёт для них обоих путь,
Чтоб всё на место возвернуть.

Эх, Шакловитого уж нет -
Лишили головы, побед.
Кого призвать ей под знамёна,
Чтобы пробиться снова к трону?
Голицын? Постарел, стал грузен.
В Крыму отъел какое пузо,
Меж странами посольств метаясь
И подкупами не гнушаясь.

А он, меж тем, хотел венчаться,
Чтоб править всем единовластно.
Стрельцы, приказ... - вся власть его.
Могла лишь посулом всего
И обещаньями держать.
Всё говорил: "Ведь ты же мать".
И что теперь? Продался, струсил?
Молчит. Что будет с Русью?..


Глава XII. Новодевичий монастырь. Ссылка

София медлит всё и ждёт:
Авось кто с помощью придёт.
Не первый день уже проходит...
Но делать нечего - уходит,
Уходит Софья в монастырь -
Жемчужину икон-святынь,
Где богоматерь провожали
И с Византией вспоминали

Всю Мономахову родню:
Царевну Анну, к алтарю
За Всеволода что пошла
И внуков мудрых создала -
Владимира и Ростислава,
Покрыв потомков гордой славой
Путеводительницы их,
Что Одигитриевый стих,

Смогла пронесть сквозь долги лета.
И Божьей матерью воспета
Была Лукой Евангелистом
В святой иконе, лике чистом [28].
Град Новодевичий иконой,
Василем Третьим освящённый,
В честь возвращения Смоленска
И Пскова волей невселенской.

По возвращении в столицу
С победою летел князь птицей
И, переправившись по льду,
Тотчас на левом берегу
Москвы-реки поставил церковь,
С слезами русскими отметив
Здесь искупление грехов
И проклятых мужских торгов,

Что в страхе красоту сбирали
И вольных в рабство отдавали
Как дань татарам и монголам,
В их сатанинские полоны.
Потом рабынь-красавиц рынок
Девичим Полем стал невинным,
Овеявшим девиц обитель,
Как кружевом из тонких нитей.

В его божественность поверив,
Сей град назвали ожерельем.
Ведь жертвовали все ему
Сокровища не по уму
Сюда ссылали жён боярских,
Вдов, дочерей указом царским.
И путеводная звезда
Ласкала светом дев года.

Здесь предстояло жить Софии
В своей подавленной гордыне,
Забыв о власти и венце,
В полоне, в братовой узде,
Что жертвовал на содержанье
Сестры, казне в напоминанье
О сборах с вотчинных земель
И ценах дорогих камней.

Соборы возвышались, храмы
В обители, что в панораме
Напоминала град Московский -
Собор Успения Кремлёвский...
Рука одна была видна -
От Италийского Ферзя [29],
Создал что чудо из чудес,
Чтоб здесь князья несли свой крест [30].

"Отмстить! Мужицкому отродью!
Перевернуть вверх дном, что всходит,
Наслать небесну кару, муки
И оборвать грехов потуги!
Я оскоплю мужицкий род!
Пусть весь в девицах расцветёт!
Наступит вновь матриархат!
Свободе каждый будет рад!"

...В Монастыре живёт София.
В неволе чувства всё не стынут,
А пуще прежнего горят.
И может взгляд её объять
Просторну комнату и поле,
Девичье, помнит что полоны,
Из окон спальни, где жила
Сестра мудрейшая Петра

С кормилицей и казначеем,
Постельницами и лакеем.
Хоть из дворца всё отпускалось,
Еда, в которой не нуждалась,
София думала о власти,
О ней мечтала ежечасно
И думала вновь о судьбе.
Могла ходить в монастыре,

Казаться в празднества народу,
Чтоб слух об ней не мутил воду
И пресекал паствы молву.
Софию часто ко двору
Её сестрицы посещали.
Вот только караул стояли
При ней солдаты двух полков.
Но впереди них был Азов.

Тоскливо Софье взаперти.
Без дела все проводит дни.
В разлуке месяцы проходят,
Давно София вся на взводе,
Ничто о милом не слыхать.
Здоров ли он? И как родня?
Что сталося с её дитями?
Живы ль деЛицыны? И сами

Готовы ль свой продолжить путь?
Как их от Стрельни отвернуть?
Неужто больше не увидет,
Их звонкий голос не услышит?
Узнают от отца про мать,
Презрел что с нею ипостась?
Или в неведеньи продолжат
И род Голицыных умножат?

Софию мысли всё терзают,
И ум её не поспевает
С любовью хоть одну догнать
И вновь в волненьи обуздать.
Что ей надеяться напрасно,
Прислушиваясь ежечасно
К шумам, в палате находясь.
Спасти кто смог её, восстать?

Смириться? Не в её личине.
На всё на это есть причины.
Вся правота за ней. И власть.
Их ветвь должна царить. И в масть
Страною управлять и славить,
Дела отцовские державить
И не сорить казной без права.
На то на всех найдёт управу.

За что оклеветали брата,
Прозвали немощным сатрапы?
Иван-царевич должен править!
О чём Нарышкины гутарят?!
О греческом происхожденьи
И византийском положеньи?
В смиренье жизнь проводит брат.
Не отравили бы за взгляд.

И где её стрельцы? Забыли,
Рублей сколь, чарок получили?!
Как участь их всегда решала?
От гнёта тяжкого спасала!
...

Глава XIII. Стрелецкое восстание 1698г. Расправа

Азов тогда манил все взоры
И крепость, цитаделью новой
Стояла долго, не сдавалась,
Из Дона выход запирала
В Азовское с форелью море,
И волновала всех судьбою.
Зачем нужна была осада?
Ведь Керчь, Тамань была! И рядом.
…

София в келье слышит стук.
“С добром ли?” На лице испуг.
Письмо ей нищенка даёт
И от неё ответа ждёт.

Письмо от вольных от стрельцов -
Тех, что могли огнём кольцо
Любое быстро разорвать,
И для кого была, как мать,
Она добра и справедлива.
Неужто стала им постылой
Царёва служба в крепостях?

А не хотели ведь венчать,
Крестить её в соборном храме,
В том, с золотыми куполами...
Что пишут же сейчас? Откель?
С Великих Лук? Из крепостей?
Что тяжел гнёт от лиходеев?
Дуреют в крепостях злодеи
И издеваются, как могут.
Пришли стрельцы к ней за подмогой.

Их возвращают не в Москву.
Боится Пётр их ко двору,
В слободы, к семьям возвращать.
Не от побоев ж помирать!
Ещё? Что гроши не дают,
Лютуют головы, всех бьют
Кнутами, ненависть растя.
Немудрено. Как не восстать?!

И все в походах голодуют.
Не кормят их, а лишь воруют,
Всех лошадей попропивали,
Теперь стрельцов позапрягали
Заместо них тащить орудья,
Тяжёлы пушки, ядра в студни.
Нашли рабов среди стрельцов.
Уж лучше не сносить голов.

Стрельцы же были выборными -
Московскими, городовыми.
Московские царя хранили
И в караулы выходили,
Участвовали и в войне,
С городовыми, по весне.
Городовые - в гарнизонах
Служили службу. От полона
Страны границы охраняли.
И в укреплениях всё ждали,
Когда на них кто нападёт.
И защищались, кто как мог.
Теперь же Пётр войска смешал,
Чтоб вольный дух стрельцов роптал,
И самосудам не претил.
В бесправии народ завыл -

Совсем началье обнаглело.
Хотят стрельцы заняться делом:
Ремёсла развивать в слободах,
Платить земельным воеводам,
Пахать и строить, рожь косить,
России пользу приносить.
Что ж пропадать зря на чужбине,
Томяся в крепостях постылых.

София вновь к окну подходит
И сквозь стекло на мир всё смотрит.
"Сидеть заточенной всю жизнь?
Кому сдалась такая жизнь,
Когда права все у неё!
По старшинству здесь всё её!
Трон захватил младой Нарышкин.
И что? Сидеть здесь в келье, мышкой?

Неужто худо власть вершила?!
Восстановлю опять, как было.
Ошибки крымские исправлю
И власть в войсках своих поправлю.
Что ж не рискнуть? Пётр - за границей.
В Москву вернётся и Голицын.
Не слышно от него вестей.
Забыл иль думает об ней?"

София быстро отвечает:
"Согласна". С ходу сочиняя,
Как им восстание поднять,
И власть в Москве всю поменять.
Их Софья матушка-царица
Вернётся на престол. И птицей
Взметнётся над землёй своей.
И сразу станет всем вольней.

"Не для того вы нанимались,
Чтобы над вами насмехались,
Кнутами били и клеймили!
Вы - вольные стрельцы! Забыли,
Как почитал отец и я?!
Другие думы у Петра:
Как от казны всех отлучить,
И ваши семьи уморить."

С письмом вмиг странница отходит.
София ждёт и не находит
Покой и в келье своей место.
Могла она, хоть и невестой,
Взойти на царский трон Руси.
Да всё тянула. Монастырь -
Вот плата за её деянья.
Теперь сидит без покаянья,

Лицо вновь полнится усмешкой.
София знает, что лишь пешкой
Способен быть на троне брат -
Иван врагу и другу рад.
Здесь властная нужна рука,
Её, и с хваткой смельчака.
София снова вспоминает
И в думах время коротает.

Пытает всех, кто к ней придёт:
"Что слышно? Дышит чем народ?
"Какие новости в столице?
Всем им в Москву не возвратиться
И велено обратно в полк?
В сопротивленьи не был толк?
Тогда в полках пусть все восстанут!
Там знают жизнь всею! С изнана."

Письмо другое к ней идёт.
"Готовы. За границей Пётр.
Но и Нарышкины не дремлют -
Прознали о стрельцов измене.
Войска к восставшим уже шлют,
Чтоб усмирить стрелецкий бунт,
И с ними конницу, полки,
Сразиться чтобы у реки.

Но где? Под Новым Русолимом [31].
Познал что власть Софии. С Крымом.
Да побыстрей. Без промедленья.
Когда придёт успокоенье
И весточка ей от стрельцов?
Разгромлены? И дух сломлён?
Уже полсотни казнены?
Других всех не спасли кресты.

... Опять стоит всё у окна
И ждёт, возьмёт ли бог Петра.
В неведенье проходят дни
Доходят слухи до Москвы:
Пётр возвратился с заграницы
И вновь с дознанием рядится.
Великий розыск сотворил,
Прознав про "письма от сестры",

Казнить всех стал и лютовать,
И снова головы рубать.
Вот счёт пошёл уже на тысчи,
А братец Пётр всё рыщет, рыщет:
Кого б ещё ему казнить
И кровью руки обагрить?
Сам многих лично порубил -
Дурной на голову он был.

Врата Московского БелГрада (=БелГород)
Вмещали виселиц пентады
На устрашение полков
Непокорившихся стрельцов.
Прогнал с двора он Адриана,
Что крестный ход устроил рьяно
С иконой матери того,
Кто суд вершил с ним, без Него.

Подозревал сестрицу Пётр,
Пытал жестоко, сам, как мог,
Кормилицу и всех постельниц,
Чтоб показали на изменниц
Насчёт сношений, сговоров
С людьми из стрелецких полков.
Безумный Пётр крови желал
И с ним маразм людской крепчал.

Опять он головы рубил,
Пытал, бесчинствовал, дурил.
Колёсами ломались руки,
И гибли все - кто лишь от скуки
Зевнул и что-то услыхал -
Тем главы спицами пронзал,
И опускал тела все в ямы.
Воздвиг столпы, чтоб басурманы

Узнали больше про царя.
Не мудрость в дар была дана,
А лишь безумный темперамент,
И им царь Пётр был управляем.
Сестёр своих - Софию, Марфу,
Постриг, отправив патриарху
Их косы. Боле в назиданье,
Не сомневаясь в почитанье

Его безбожником Петром.
Он - царь. И может топором
Срубить стоящих на дороге
Власть вся его, ему в подмогу,
Чтобы по трупам вновь пройти
И с троном счастье обрести.
Ни Софье мудрой, ни Ивану -
Петру лишь, брату без изъяна.

Ничем с друзьями не гнушался,
С наветом в кандалы ковал всех,
Пытал и многих сам забил,
А малолетних заклеймил,
Сослал на каторгу, в заводы,
Где издевались воеводы,
Кнутом стегая, хуже прежде,
Не оставляя мест надеждам

На жизнь другую, перемены,
Свободу от 'родного' плена.
Полки стрельцов он упразднил,
Но тем проблемы не решил
О дедовщине, лиходеях,
О пьянстве высших чародеев
И казнокрадов из друзей,
Когда рассудком стал ясней.

Глава XIV. Новодевичий монастырь. Пострижение

Томится Софья в заключеньи.
И дум былых её стремленье
Не отличить всех от обличья,
Когда в монастыре Девичем
В монахини пострижена.
Отрезана её коса
Петром, кровавым брадобреем.
Что предпринять? Неужто зверем

Сидеть здесь до скончанья лет?
Кому давать теперь обет?
Какому чёрту-окаяну?!
И почему сюда, Сусанной,
Её насильно заточили?
В солдаты лучше бы забрили.
Всё жизнь была б разнообразней
А здесь? Скорей пришёл бы праздник,

Чтобы услышать светлый звон
И приглушить глубокий стон,
Что рвёт на части её грудь.
Всё в темноте. Как ей уснуть?
Она-то в Девичьем осталась,
А Марфу в слободу сослали,
Постригши в званье Маргариты,
Успенья зрела чтоб обитель [32].

Года проходят в заточеньи.
Не обретя успокоенье
Для пламенной своей души,
В бездействии идут часы
Софии, мудрой из царевень,
Той, что вошла чрез поколенья
В историю, её анналы,
Затмив умом мужчин причалы.

Теперь же в келье, в темноте.
Да кабы знала бы, как те
Поступят с братом-Иоанном,
Прогонят с царства, и обманом,
Сама бы стала управлять,
Суды вершить и расширять
Границы матушки-Руси,
Людей спасая от войны.

Сто раз был прав её Голицын,
Когда хотел венчаться быстро
С ней на престол, чтоб ладно править.
Теперь он жизнь свою поставить
Был должен с всеми в один ряд.
Кто б заступился? Может брат?
Он всё оставит и уедет.
С рублём. Один. В простой карете.

Пётр не держал и отпустил.
Софии же поставил тын,
На спицах стонущих стрельцов,
Молящих из своих колов
Не о спасении, - о смерти
От мук и болей несусветных,
Укором служащих царице,
Проклявшей всех в своей темнице.

Аж до весны был слышен стон.
Отмщеньем был девичьим он
За честь поруганную, рабство,
За слабость 'рыцарского' братства,
Что сквозь века ярмо тянуло -
Едва-то иго и лягнуло.
Между собой могли лишь драться
Мужи и в глупости бодаться.

За грешных всех кричал тот стон.
Забыв про всё - еду и сон,
София не себя корила
За брата глупого молила,
Чтоб дух её в него вошёл
И после смертии прошёл
Бы стоном по его всей жизни
И с ним крепил дела Отчизны,

Избавил всех чтоб от оков,
В победной славе бы расцвёл
И дал желанные свободы,
Чтоб стало легче жить народу,
Одолевая силы тренья,
Идя в эпохи просвещенья,
Исполнил чтоб её желанья
И Русь привёл б всю к процветанью.


Эпилог

Что сделано ей? Ведь немало.
Державой правила исправно,
Раскол, волненья прекратила:
Одних сослала и обрила,
Другим монастыри дала
И по приходам развела.
Мир заключила, вечный, с Польшей.
Чтоб все смогли умыться больше

С Днепра и Киевской водицы.
Помог ей в этом и Голицын
Границы укрепить. С рассольцем.
При ней отправилось Посольство
В Париж 33), чтоб связь установить
С неё всё, что было воскресить,
Напомнить франкам и про книги,
Что Анной Ярославной были

Привезены на мужний двор.
Еванг(е)лие там до сих пор.
По нём на царство всех венчали,
По нём Филиппа освящали.
София школы открывала,
И академию, и знала,
Что просвещенья век придёт,
И что звезда её взойдёт,

В другую сила превратится,
Вновь в мантию оборотится
Из горностаевых хвостов
И будет править средь ветров,
У всех прощение прося
За то, что жизни не спасла
Одним, вторым, четвёртым, пятым,
Поставив всех их вровень с плахой.

...Свечой София угасает.
И силы, разум оставляют
Её недевичье чело,
Что ранее зажечь могло
И повести на смертный бой.
...Вновь слышен колокольный бой...
Стремления высоких дум
Уж не терзают пыл и ум...


Комментарии

[1] Восстание Степана Разина (1667).
[2] Никон, патриарх, инициатор раскола церкви; в отличие от Аввакума, отстаивающего превосходство местного варианта православия, сложившегося в Северо-Восточной Руси в XIVв., проповедовал вселенское (греческое) православия, выступал против "узкого московского национализма" в религии.
[3] Стоглав" - свод правил, утверждённых в царствование Иоанна Грозного. Бритьё бород и ношение платьев нового покроя считалось беззаконным, достойным проклятия и отлучения от церкви.
"Правление царевны Софьи Алексеевны началось со всякою прилежностью и правосудием всем и ко удовольству народному, так что никогда такого мудрого правления в Российском государстве не было; и все государство пришло во время ее правления через семь лет в цвет великого богатства, также умножилась коммерция и всякие ремесла, и науки... И торжествовала тогда довольность народная".
"Софья - первая из женщин проложившая дорогу к русскому трону, стала далеко не худшим руководителем России, поскольку была прекрасно образована и не лишена здравого смысла. Даже люди, ненавидевшие ее за изрядное интриганство, признавали в ней замечательный ум и разнообразные таланты. Кстати, именно Софья, задолго до появления на русском троне немки Екатерины II, стала первой в России женщиной-драматургом."
[4] Бунт московитян, новгородцев, псковитян, поднятый против притеснений, злоупотреблений властью и увеличений податей царским опекуном и родственником Морозовым и его тестем Милославским.
[5] Первая верфь была построена в селе Дедилове, на берегах реки Оки, недалеко от московского города Коломны.
[6] Первым русским капитаном стал голландец Бутлер, спустивший на воды первый российский корабль фрегат "Орёл".
[7] Восстание Степана Разина (1667).
[8] Свержение монархии. Обезглавливание Карла I. Приход к власти кровавого Кромвеля. При появлении послов английского протектора царь Алексий Михайлович приказал объявить своё повеление: "…когда они своему королю осмелились голову отсечь, чего нигде на свете не слыхано, то царь русский никакого сообщения с ними иметь не хочет."
[9] Дочь господаря молдавского Стефана IV, жена сына государя русского Иоанна III – Иоанна (1488). Вскоре после этой свадьбы в первый раз в Москву приехал послом от императора римского Фредерика III знатный рыцарь Николай Поппель - сватать дочерей Иоанна III Елену или Феодосию за маркграфа баденского, племянника императора.
Благовещенский собор был построен в 1484-1489гг.
[10] Мария Борисовна, княжна тверская - первая супруга великого князя Иоанна III Васильевича. Умерла. Сын Иоанн, умер в молодых летах. София Палеолог, царевна греческая - вторая супруга великого князя Иоанна III Васильевича.
Сыновья: 1. Гавриил (Василий, после интронизации), наследовал престол после отца, 2. Юрий, 3. Димитрий, 4. Симеон, 5. Андрей, 6. Борис. Дочери: 1. Елена, была в супружестве за великим князем литовским Александром, 2. Феодосия - за князем Василием Данииловичем Холмским, 3. Елена, умерла в детстве.
[11] Фрески о «Подвигах монастырских затворников». Апостолов?
[12] Деисусный ("деисус", греч. - моление).
[13] Настенная роспись с изображением Спаса Нерукотворного выполнена известным русским живописцем XVII в. Симоном Ушаковым. Стенопись собора, выполнена в 1508 г. артелью художников, возглавляемой Феодосием -
сыном прославленного Дионисия.
Мария Ильинична Милославская (1626-1669). Отец - Илья Данилович Милославский. Дети: Дмитрий (1648-1649), Евдокия (1650-1712), Марфа (1652-1707), Алексей (1654-1670), Анна (1655-1659), София (1657-1704), Екатерина (1658-1718), Мария (1660-1723), Феодор III (1661-1682), Феодосия (1662-1713), Симеон (1665-1669), Иоанн V (1666-1696), Евдокия (1669-1669). Мария Ильинична - приёмная дочь Ильи Даниловича?
[14] Уния, от слова «union», соединение вер - греческой и латинской, а тех людей, которые согласились принять его, - униатами. Была принята на 8-м Вселенским собором во Флоренции (1439г.), его папой Евгением IV, на который приглашен был император греческий Иоанн Палеолог VIII. Однако это единение в Польше и Литве было принято к 1595 г. (не раньше чем через 150 лет после Флорентийского собора, где с того времени явились две церкви - униатская, или соединенная, и благочестивая, или несоединенная).
[15] ВеликоРоссия, МалоРоссия и БелоРуссия.
[16] Изяслав от Рогнеды и Ярослав Мудрый от гречанки, вдовы Ярополка, - братья и сыны великого князя Владимира I Святославича. Их младший брат - Мстислав Тмутараканский от греческой царевны Анны - отвоевал земли всего левобережного Днепра и стал Мстиславом Черниговским. Земли по правую сторону Днепра стали принадлежать Ярославу Мудрому. Старший их брат, Изяслав от Рогнеды (и его дети), владел Полоцкою областью (порядок престолонаследия в то время был по старшинству - от старшего брата к младшему. За старшим сыном великого князя Ярослава I Владимировича - Владимиром следует Изяслав).
[17] ЗаПорожские (за порогами) казаки были холостыми и наиболее отчаянными. Кривичи - белоруссы, населявшие в те времена земли Витебской и Могилевской губерний, которые в начале XIV века были завоёваны литовским князем Гедимином.
[18] Сигизмунд II, Стефан Баторий, его сын - Сигизмунд III - отец Владислава, Казимир - польские короли, католики, униаты.
[19] Успенский Собор в Кремле возведен в 1475-1479 гг. приглашенным Иваном III итальянским архитектором Аристотелем Фиораванти по образцу Успенского собора XII в. в старинном русском г. Владимире. Успенский Собор в г.Рязани...
1552. Коломна. Основание Брусенского монастыря: строительство каменной церкви во имя Успения Пресвятой Богородицы в честь взятия Казани - "лето 7060 прославлена бысть сия церковь Успения Пресвятые Богородицы при благоверном царе великом князе Иване IV Васильевиче и епископе Коломенском Феодосии". Успенский храм концаXV в. в г. Кириллове (Кирилло-Белозерский монастырь). Успенский собор Московского Кремля, начиная с XVв. на протяжении четырех веков, оставался главным храмом Руси, в нем венчали на царство престолонаследников, оглашали государственные акты, на церковных соборах избирались митрополиты и патриархи, совершали другие торжественные церемонии. Собор служил усыпальницей московских патриархов и митрополитов.
[20] Иоаким, патриарх (1674-1690).
[21] Царевна Татьяна Михайловна – сестра царя Алексея Михайловича, Наталья Кирилловна Нарышкина – мать царевича Петра, Марья Алексеевна.
[22] Лыков, боярин, князь; был отправлен Софьей с приказом "схватить Хованских отца и сына (Андрея) и привести в Воздвиженское".
[23] Троицкая Лавра.
[24] "Двенадцать статей" (1685) были изданы против раскольников; считаются одним из самых безжалостных узаконений в русской карательной практике.
[25] Нантский эдикт о веротерпимости; был отменён в 1685г. Людовиком XIV.
[26] Коробов Пётр Семёнов, ученик Карпа Золотарёва со своей артелью с 4.11.1677 расписывал стены, потолки, утварь в хоромах царевен: стенное и подволочное живописное письмо (1684-1685), киоты деревянные, резные (1685), иконы и картины (1686); а также расписывал покои царевича: плащаницу и знамя тафтяное пушкарское (1685). Ранее, вместе с Симоном Ушаковым, расписывал покои Теремного Дворца (1665), писал иконы.
[27] Константинополь (Византия). Архитектурный стиль Софийского православного христианского собора в Стамбуле впоследствии использовался в качестве архетипа для строительства мусульманских мечетей. София Палеолог - царевна греческая - вторая супруга великого князя Иоанна III Васильевича. С этим браком Россия получала права на Византийский престол. Милославские (по женской линии) своими корнями уходили в Византийские правящие династии.
[28] Смоленская икона Божией Матери, именуемая Одигитрией (греч. Путеводительница) попала на Русь в XI в. Этой иконой и был освящён Новодевичий Монастырь, который был построен в начале XVI века великим князем Василием III по обету в честь возвращения древнего Смоленска России из польско-литовского владычества. Новодевичий город-монастырь именуют “ожерельем России”.
[29] Соборную церковь Новодевичьего монастыря с её характерными главами, по преданию, возводил любимый придворный зодчий Василия III, итальянский архитектор Алевиз (= Алоиз) Фрязин - по образу кремлевского Успенского собора.
[30] В соборах Новодевичьего Монастыря и на Новодевичьем кладбище похоронены многие выдающиеся и знаменитые женщины. Ворота на западной стороне Москвы назывались Чертольскими (Tscherto...e porta, план Буссова). Этими воротами ехали в Новодевичий монастырь (Nach dem Devica Monast.). За свои старания и за заслуги своих подчиненных в Смоленском соборе Новодевичьего монастыря также был погребен начальник Оружейной палаты Богдан Хитрово.
[31] Сражение произошло 18 июня 1698г. под Новоиерусалимским (Воскресенским) монастырём, в 50 верстах к западу от г. Москвы. Восставших было около 4000 человек. Против них правительство послало Преображенский, Семёновский, Гордонов и Лефортов полки и дворянскую конницу под командованием А.С. Шеина и П. Гордона. Следствие над пленными стрельцами проводилось в стенах Новоиерусалимского монастыря.
[32] В Александровскую слободу в Успенский монастырь. Марфа и Феодосия (сестры Петра I) погребены в Александрове в Успенском женском монастыре (основан в 1654, действующий; сохранились кельи, 1670-80-е, монастырские стены с башнями и др.).
33) В 1683 Россия стала инициатором отказа от предложения венского посольства о заключении имперско-русского союзного договора без участия Польши. В 1687 приезд первого Русского посольства в Париж.

07.2007. Almaty


Материалы к опере “София Милославская”:

1) В. Моцарт. "Турецкий марш" (адаптивный)

Для стрелецкого хора (войска)
1. Славься, Русь! Славься, Русь! Будет право наше дело!
Славься, Русь! Славься, Русь! И царь наш смелый.

Враг бежит! Кто с войною к нам придёт, то к себе уж не уйдёт!
Как такое не понять всем?! Славься в летах, наш народ!

2. Волим мы, волим мы царю восточному и вере!
Волим мы, волим мы законам трона, староверам!

Что царица? Нужен царь. Бьём челом. Он - государь.
Славься в летах, Пётр великий, самодержец, ты наш царь.


2) Хор стрельцов (динамично)

Встанем все мы горою за жизни,
За семью, что в родимом краю,
С честью службу отслужим Отчизне,
И счастие ждёт нас в победном бою.


3) В. Голицын (танцы)
(Польки, австро-венгерские марши Й. Штрауса, мазурки Венявского, венгерская музыка из оперетт И. Кальмана)


4) М. Мусоргский "Хованщина"

Песнопение раскольников:

Двумя перстами осеняйте!
И крест с руками не меняйте!
Оставьте всё как было прежде
Нам веру с хрупкою надеждой.

Патриарх Иоаким с архиереями:

"Своих архиереи судят.
Ничьих здесь мыслей не убудет
От лишних букв и запятых.
Раскол к чему? Опять псалмы?
С ошибкой книги или нет,
Лишь грамотей вам даст ответ."

Голос юродивого из толпы:

"Борьба за власть.
Борьба ль за веру?
Сунниты сродни староверам.
О формах разговор ведут
На жизнь же смертных всех плюют."

5) Ария Василия Голицына “Откроем лицо мы Европе”

Откроем лицо мы Европе,
Покажем натруженный стан,
Истории лучшие строки
Мы все возведём гордо в сан.

Талантам дадим мы развитье,
Достоинства славя в пути,
И в знаньях свершим мы открытья,
К свободе чтоб вместе прийти.

Привьём интересы к искусствам
И всех позовём в отчий дом,
Стыдиться не будем, что руссы,
И грамоте гимны споём.

Мы нравы народов исправим,
Всю дикость людскую сотрём,
Алмазы с Европой оправим,
И рабство в себе мы убьём.


6) Романс Софии "Ужели детские забавы"

Ужели детские забавы
Так от меня все далеки?
Познать хотела бы я славы,
Чтоб с ней себя мне посвятить

Делам страны и управленью
И мыслям бурным претворенью,
Чтобы себя в них обрести
И от вражды страну спасти.


7) Ария Софии “Отмстить! Мужицкому отродью!”

Отмстить! Мужицкому отродью!
Перевернуть верх дном, что всходит,
Наслать небесну кару, муки
И оборвать грехов потуги!
Я оскоплю мужицкий род!
Пусть весь в девицах расцветёт!
Я поверну исторью в старь -
Народ забудет слово "царь",
Наступит вновь матриархат!
Свободе каждый будет рад!


8) Ария Василия Голицына “С Европой сблизиться могли бы” :

С Европой сблизиться могли бы
Недюжий разум у нас есть,
Чтоб сбросить роковые путы,
Забыть про подколодну лесть.
…

Софья (Василию Голицыну):
Невежество повсюду плещет.
Как справиться могла бы с ним?
От мук душа моя трепещет.
Кто б мне помог в делах моих?

Хочу полезной быть народу
Чтоб править мудростью верней,
Познать желанную свободу,
Избавить люд свой от цепей.
...


9) Хор крикливых:

Знаем, как отцы живали -
Щи с картошкою хлебали.
Медный грош впрок не пошёл,
Всех убили, кто орёл.
...
Хор (речитатив):

Что ж ты Русь в гордыне?
Всё темней годины:
Потом окровавлены,
Крайностью придавлены.
При деньге огромной
Жизнь-то вся студёна.
Ум кому здесь нужен
Завистью конфужен?
Тупость при смышлённости
Правит в прокажённости.
И просвет не виден -
В казнях люд, в обиде.
Нравам как ужиться
В варварских станицах?

Сименон Полоцкий (Софии):

Берёза ломится, но крепнет
И в буре обретает стать,
Протянет к солнцу она ветви
И сможет с кручами восстать.


10) Песня стрельца

Поехал стрелец на чужбину далёку,
В наём наниматься на царску работу,
Да впрок никому наша честь не пошла -
Убили стрельцов, знать, убили себя.
…

11) В Новодевичьем монастыре: Романс Софии
“Как больно, милый мой, как странно”

Как больно, милый мой, как странно.
Найду ли чувств златую нить,
Тех, что в волненьи беспрестанном
Заставить могут снова жить.

В разлуке дни мои проходят,
Сливаясь с сумерком ночи,
Уснуло всё. Лишь память помнит
Твои застывшие черты.


12) Романс Софии “Отняли дитяток, отняли”

Отняли дитяток, отняли.
И есть ли смысл мне дальше жить?
Что с ними? Во Сибирь услали?
Иль стёрли плоть с лица Земли?

Нет, нет! Не перенесть страданья!
Пошлите мне надежды луч.
Достойна мать их покаянья.
Со мной сумел народ вздохнуть.


13) Ария Софии “Уж воды Яузы полнятся”

Уж воды Яузы полнятся.
Как можно мне не убиваться
Ведь кровь всё льётся... Льётся кровь...
Неведома Петру любовь.

Кровавый брат! О дьявол, чёрт!
Сколь душ оставил у ворот!
Предать земле тела все надо.
Полгода на колах чрепа-то.

14) Ария Сименона Полоцкого “Окрепнет Русь в делах немалых”

Окрепнет Русь в делах немалых
И встанет, в вере укрепясь,
Презрев судьбы слепой удары,
Вновь поведёт с собою рать.
(Всем вновь покажет свою стать! - София)


15) Песня сокольничих (хор)

R. Wagner. Ride of the Valkyries
(start, 111th fr. adapt., chor)
"Люди Божии, Богом данные!
Власть скрепите вы, стодержавую.
И любовь тогда с неба будет всем.
Станет агнецем лютый Люцифер.
Станет агнецем кадыр маврский вновь,
И придёт к нам всем благодать, любовь.
А не станет агнецем лютый Люцифер."

Тася МЕЙЕРХОЛЬД
(литературный псевдоним Елены КОРДИКОВОЙ)