ВСПОМНИТЬ ВСЁ

Вспомнить всё

Всегда иди только вперёд, не можешь идти - ползи.

...Меж неплотно прикрытыми занавесками лился серебристый свет. Занималось утро. Впереди было много счастливых дней, рядом с любимым мужем и дочкой. На кухне суетилась мама, она же бабушка, гремела чашками и ложками. Вкусно пахло горячими гренками и кофе. Прекрасное утро!
Женщина потянулась и с улыбкой подошла к постели дочери. Та безмятежно спала, подложив под щёчку маленькую руку. Ямочки на чуть розоватых щеках вызывали восторг в любящем материнском сердце. Кудрявые пряди разметались по белой наволочке. Женщина легко провела рукой по темноволосой голове дочери, стараясь быть максимально осторожной, ведь она знала, как чуток сон дочери, а ей так не хотелось спугнуть волшебство мгновения. Всему своё время…
…Ирине снился сон. Такие странные сны она видела очень редко. Обычно ей снились фрагменты из профессиональной жизни, воспоминания детства, самыми популярными были сны о невыученных уроках или прогулянных лекциях. В последнее время ей часто снился Андрей… Однако на этот раз ей приснилась она сама, но как бы со стороны, словно бы она смотрела на себя саму через экран телевизора. Она увидела маленькую девочку с волнистыми волосами, в светлой косынке на голове. И сразу поняла, что это она, Ирина, только в очень юном возрасте. Кто-то вёл её за руку, кажется мама, но она не уверена. Когда она снова взглянула на себя, то увидела ту же маленькую девочку, но уже без головного убора, каштановые локоны свободно вились по плечам. Девочка повернула голову, и их с Ириной взгляды встретились. Затем видение исчезло, возникло новое: какой-то сильный мужчина волочил по дну водоёма девушку, опутанную верёвками. И самое странное – это то, что вода расступалась возле пленённой жертвы. Ирина испытала острое любопытство и заглянула в лицо девушки. Это была она сама! Это её, связанную по рукам и ногам, волокли по дну. И странно, что она не испытывала страха, наоборот, была счастлива своим пленом. И, конечно, в самый неподходящий момент зазвонил телефон!
- Да, я слушаю.
- Привет, это Ольга. Ириш, у тебя нет соли в долг? Задумала испечь блинов, хватилась – соли нет. А в магазин плюхать неохота.
- Конечно, Оль, заходи. Заодно расскажу тебе сон, который мне только что приснился. Так что захвати «сонник», ладно?
- О′кей.
Спустя пару минут в дверь постучали. Ольга не любила Иринин звонок, уж слишком тот был заливист и голосист. Соловьиная трель буквально сшибала с ног, но Ирина не спешила менять дверной звонок, поскольку частенько, корпя над очередным интервью, настолько погружалась в мысли, что тихий звонок просто не долетал до её слуха. Такая беда обычно приключалась с её мобильным телефоном, и звонившие абоненты либо подолгу слушали гудки, либо оставляли всяческие попытки дозвониться до ведущего корреспондента кабельного канала БиАй.
Ирина распахнула дверь и впустила подругу. Та была полнейшей противоположностью Ирины: невысокая, светловолосая, полноватая хохотушка. В какие-то моменты Ирина завидовала той лёгкости, с какой воспринимала Ольга любые, даже самые лютые невзгоды. Несмотря на возраст, а Ольга была моложе Ирины на пять лет, она обладала несокрушимым оптимизмом и житейской мудростью. Этих двух качеств порой так недоставало Ирине.
- Ириш, ну не томи, что за сон?
- Представляешь, какой-то мужчина тащил меня по дну моря, причём вода расступалась, оголяя тёмный песок, а я была связана по рукам и ногам. И что самое примечательное – мне это всё нравилось, т.е. никакого страха, возмущения, негодования, только предвкушение чего-то очень приятного, что ждало меня с этим человеком.
- Наверное, когда он дотащил бы тебя до места Икс, да?
- Не смейся, это был чудесный сон, такой м-м-приятный, что не хотелось просыпаться.
- Наверное, это я тебя разбудила…
- Ну, если честно, то да. Что может означать этот сон? Ты забыла сонник! – огорчилась Ирина, не увидев в руках подруги большого фолианта.
- Да я этот сонник вдоль и поперёк знаю, столько раз в него заглядывала. Отвечай: вода была тёмной или прозрачной?
- Кажется, прозрачной, но я не уверена.
- Это хорошо, это к добру, а вот путы – к чему-то нехорошему. Мужчина, ясное дело, тоже к добру. Давно пора тебе завести мужчинку. Знаешь, как бы я перевела твой сон на литературный язык? Ты ждёшь мужчину, который бы смог обуздать твою гордость и подчинить своей воле, не унижая тебя. Вот, как-то так…
- Оль, тебе пора открывать свой кабинет. Ты никогда не думала стать психологом?
- Я отучилась два курса на психологическом.
- Почему только два? Странно, я знаю тебя вот уже три года, но сведения, которыми я обладаю, очень скудны. Ты никогда не рассказываешь о своём прошлом.
- И сейчас, извини, промолчу. Может, когда-нибудь, когда придёт время. Ириш, извини, скоро Володька придёт, а у меня холодильник пустой. Спасибо за соль, пойду, нажарю блинов, варенье вроде где-то видела.
- Жаль, что ты торопишься. Мне по выходным так скучно бывает. Одна, и даже животинки никакой нет, брожу по комнатам да в окно гляжу: вот и все мои развлечения.
- Ириш, я просто поверить не могу, что в твоей среде нет холостых мужчин! Ты приглядись повнимательнее, снизь планку, подумай, наконец, о своём здоровье, - эти слова Ольга произнесла, уже стоя возле входной двери. Ирина лишь покачала головой и вздохнула. Какие могут быть мужчины, ведь она ещё любит Андрея.
Закрыв за подругой дверь, Ирина побрела к ноутбуку. Следовало набросать список вопросов для завтрашнего интервью с владельцем сети супермаркетов. Что могло быть скучнее этого занятия? Что Ирина вообще знала о супермаркетах? Она регулярно там бывала, покупала продукты, книги, фильмы. Но и только! Но Ирина заслуженно считалась лучшей журналисткой канала. Она открыла Интернет, набрала в поисковике нужные фразы, и ринулась изучать заданную тему.
...Ирина не помнила как и когда началась её жизнь, но очень хорошо помнила день, в который эта жизнь закончилась. Всё было как обычно, точнее – никак: скучное интервью с директором сети продуктовых супермаркетов закончилось вничью – он утомил её своими пространными размышлизмами о смысле жизни. Она же потешила свою профессиональную злость эстетскими выпадами и прощупыванием отголосков интеллекта в осенённой ореолом богатства лысой голове своего визави.
Ответив отказом на приглашение отужинать в одном из лучших рестораций города, Ирина смотала шнур микрофона и повернулась к своему верному рыцарю – телеоператору Сергею, работавшему в паре с ней:
- Серёж, сегодня езжай один. Хочу прогуляться, подумать.
- Ириш, может не стоит? На улице холодно, да и поздно уже.
- Надо, Серёж. Мне катастрофически не хватает времени, чтобы остановиться и подумать о чём-то стоящем.
- Наша Ирина опять вынашивает очередную гениальную идею. Уж такая она у нас затейница, - вздохнув, улыбнулся Сергей и, подмигнув директору торговой сети, подхватил камеру со штатива.
Ирина слегка смутилась, она и вправду обдумывала концепцию новой программы, аналогов которой не было не только на местном ТВ, но и на центральном. Новизна идеи заключалась в том, чтобы брать интервью у звёзд в декорациях и образах различных эпох. Это был увлекательный, но и очень дорогостоящий проект. И Ирина должна была собраться с мыслями, чтобы подобрать нужные слова для шефа, который славился своим скупердяйством. В случае отказа Ирина была готова воплотить свой замысел на одном из центральных каналов, директор которого был в курсе её идей и полностью их одобрял. Однако уехав на чужбину, не попытав счастья на родной земле – это было не в характере Ирины. Она не привыкла так просто сдаваться.
Вечер клонился к закату, когда Ирина, ёжась от не по-июньски холодного ветра, шагала мимо стройки, торопясь в свою пустую квартиру. На душе было пасмурно: мечты об авторской программе посещали Ирину теперь только в моменты душевного спада, напоминая о временах честолюбивых помыслов, почти уже ушедшей молодости, минувшем счастье и прочих вещах, дорогих её воспоминаниям и навсегда оставшихся в прошлом. В душе Ирины ядовитым плющом оплетала грусть.
Она редко ходила той глухой тропкой, особенно по вечерам, предпочитая более безопасные маршруты, но взбудораженная бокалом белого вина, выпитым в офисе директора холдинга, внезапно для себя свернула с освещённого фонарями обходного пути и рванула напрямую. Мимо строительных кранов, похожих на громадных доисторических ящуров, бредущих к водопою. Сколько раз она проклинала потом себя за этот глупый порыв!
Мы любим иногда создавать себе проблемы, ставить заслоны, а потом преодолевать мифические препятствия, но в случае с Ириной всё было ясно без линз и микроскопов – после такого люди чаще всего ломаются. Насилие – это не только физическая составляющая, не только боль и страх, помноженные на отчаяние, но и унижение, простить которое труднее всего, труднее даже, чем забыть о страданиях тела.
Где та грань, которая делит нашу жизнь на справедливое и не справедливое? Где найти силу духа, чтобы простить и забыть? Раньше Ирина сказала бы, что удел слабых людей – помнить обиды минувших дней, что обиды тормозят движение вперёд или что-то в этом духе, но теперь…
Их было трое. Три тени в масках, три злых волчонка, учуявших добычу. Три естества, пронзивших её плоть жадно и нелепо, три нелюдя, которые воспользовались её беззащитностью, ибо только нелюди действуют не по любви.
Почти ослепшая от света фонаря, бившего ей в лицо и боли, Ирина молила остановиться, пожалеть её, но крик тонул в темноте. Пересыпая свою речь матерной бранью, мучители изобретали всё более изощрённые способы унизить свою жертву. А в нескольких метрах от места её погибели светился зажжёнными окнами её дом…
«Слышь, паскуда, мы тебя до смерти затрахаем. На всю жизнь, сука, нас запомнишь».
Она услышала. Не было дня, чтобы Ирина не вспоминала о той страшной ночи, не содрогалась от пережитого кошмара и не испытывала ужаса при мысли быть с мужчиной. Инстинктивно ограничив общение с противоположным полом необходимым минимумом, она покрывалась испариной от случайных прикосновений и чувствовала себя более-менее сносно, только если в сумочке лежал газовый пистолет. Её дни были полны борьбы со страхами, но настоящая пытка начиналась ночью, когда, изнывая от воспоминаний, она валилась в постель. Она чувствовала себя так, словно почва ушла из-под ног, словно мир потерял свои полюса, добро и зло перемешались, и в этом адовом клубке существовала она, Ирина. Если бы она пошла другой дорогой в ту злополучную ночь. Если бы, если бы, если бы…
Врачи, к которым по настоянию Ольги обратилась Ирина, констатировали множественные разрывы стенок влагалища, половую инфекцию и депрессию, протекающую на фоне пережитого стресса. Выписанные антидепрессанты дарили хоть какое-то подобие защищённости, загоняя мучительные образы в глубины подсознания. Но жизнь, полная тепла и покоя, ускользала сквозь пальцы. Ирина храбрилась изо всех сил, пытаясь удержать равновесие и не расплескать оставшиеся силы, но каждый вечер, возвращаясь домой, она теряла над собой контроль и вновь в памяти мелькали лица в масках, глаза слепли от яркого света фонаря, а тело ныло от виртуальных побоев.
Гинеколог, по странной случайности тоже мужчина, подбадривал Ирину, но видеть рядом с собой беременных женщин, сидящих поделиться с ним своим счастьем – это было невыносимо. Сеансы жертв насилия, которые Ирина посещала, поддавшись на уговоры знакомого психотерапевта, помогли обрести подруг по несчастью, ввели её в мир, в котором она больше не была одинока, но не помогли пережить личную драму. Потому что личная драма – она ЛИЧНАЯ для каждого. Оттого, что кто-то оказался в подобной ситуации, делалось легче, но жить с ЭТИМ предстояло именно ТЕБЕ, а не кому-то другому. Но самое страшное заключалось в том, что у Ирины была публичная работа. Ей постоянно приходилось «держать лицо» перед коллегами, в противном случае волна слухов придавила бы её. Конечно, скрыть произошедшее не удалось, но пока Ирина держалась храбро и с достоинством, сплетники прятали свои жала.
Ирина не хотела никого видеть, даже Ольгу. Весёлость, которую так ценила Ирина в подруге, теперь бесконечно её раздражала. Ирине казалось, что её никто не понимает, она ощущала своё одиночество, своё дичайшее одиночество. И снова были ночи, прерываемые её криками, снова была замкнутость, как спасение от новой боли, снова было одиночество, как единственный способ сохранить остатки того мира, в котором Ирина жила прежде и который стал теперь так далёк, что ни слезами, ни заклинаниями, ни призывами к высшим силам, его нельзя было вернуть.
Но даже в том искорёженном мире, в котором она жила теперь, Ирина находила маленькие зацепочки, не позволявшие ей пойти ко дну. Спасением для неё стал Интернет – виртуальный, огромный и разнообразный мир сбывшихся и несбывшихся надежд.
Если раньше людей, часами просиживавших в сети в разнообразных чатах, социальных сетях и форумах, Ирина считала почти неполноценными, ведь реальное общение и реальная жизнь гораздо обширнее и ощутимее, то теперь, столкнувшись с этой реальностью, она скрылась в «виртуале». И что самое странное, первым сайтом, который привлёк её внимание, стал сайт «Познакомимся.ру.» Забавно, что именно в тот момент, когда последствия общения с мужчинами, гнали её то в кабинет к венерологу, то к психотерапевту, Ирина вдруг ощутила такую тоску по пресловутому мужскому плечу, причём плечу именно виртуальному. Ей хотелось, чтобы её убаюкали комплиментами и обожанием, вернули веру в себя, обогрели и отпустили страхи.
… Ирина никогда, даже в ранней молодости, не пользовалась успехом у мужчин, и последних можно было понять. Ну разве девчонка гренадёрского роста, одетая более чем скромно, с волосами, схваченными в жидкий хвостик чёрной резинкой, может вызвать чувство восхищения или желание приласкать? В обществе, где ещё живы стереотипы относительно того, как должна выглядеть и одеваться девушка, способная вызывать вожделение и обильное слюноотделение у противоположного пола, Ирина была настоящей, стопроцентной «белой вороной».
Только один человек смог за внешней неказистостью девушки увидеть её потенциал, развить его, подарить уверенность в себе. Андрей, это имя из когда-то нелюбимого стало для Ирины синонимом всего самого главного в её жизни – любви, взаимопонимания, доверительности. Будучи с ним, она и сама преобразилась: похудела, привела в порядок свою причёску, а начав получать первые гонорары за свои сюжеты на телевидении – полностью сменила свой гардероб, опираясь на вкус Андрея. Без преувеличения, он вылепил её, взяв кусок самой простой и податливой глины, он согрел эту глину своим дыханием и прикосновениями, и она, словно в благодарность за эту теплоту, превратилась в прекрасную девушку, бесконечно в него влюблённую.
Ирине, рано лишившейся родителей и росшей на попечении старой ворчливой бабушки – настоящего сухаря по части демонстрации своих чувств, так важно было просто знать, что она нужна и важна для кого-то, нет, не для кого-то, а для самого важного человека для неё, для Андрея.
И когда грянул гром, а гром, как известно, даёт о себе знать внезапно и грозно, Ирина стояла возле чемодана с его вещами, смотрела в его глаза и никак не могла понять – почему это случилось? Разве она не была самой чуткой любовницей, самой нежной подругой и умелой хозяйкой? Разве не любила его так сильно, что плакала по ночам, видя, как подрагивают его смеженные веки и как покойно его лицо? А их совместные поездки на рыбалку, за грибами, на барбекю… Неужели всё это можно так легко перечеркнуть, и теперь Андрей принадлежит другой женщине, которая будет по утрам делать ему крепкий кофе с бутербродами, а ночью сжимать в объятиях, и он не будет ощущать разницы между Ириной и этой новой незнакомкой?
- Ириш, ты хорошая, но в жизни иногда случается так, что любовь проходит. Это не твоя вина и не моя, просто так случилось. И было бы гадко продолжать себя обманывать, говоря, будто ничего не произошло. Ты со мной согласна?
Была ли она согласна? А что ей оставалось делать? Закатить истерику, разбить чайный сервиз, дать пощёчину? Если бы это помогло вернуть Андрея, она, не задумываясь, сделала бы это. Но… Андрей ушёл, и началась новая жизнь. Только теперь уже без него, без его поздних возвращений, поцелуев в щёчку и исступлявших ночей. Ирина снова осталась одна, только работа удерживала её от страшных мыслей прервать свою, как она считала, никчемную жизнь. И ещё врождённое упрямство, стремление доказать самой себе, что она сильная и сможет преодолеть всё.
Редкие университетские подруги, с которыми Ирина время от времени перезванивалась, уже давно повыходили замуж и нарожали детей. Ирине, росшей словно былиночка среди вспаханного поля, всегда хотелось иметь большую семью, радоваться взрослению собственных детей, отдавать накопившуюся любовь своим кровиночкам, а спустя годы – пестовать внуков. Поэтому поначалу она с энтузиазмом взялась за воспитание подружкиных детишек, однако вскоре ей ненавязчиво дали понять, что в присутствии её нет никакой объективной необходимости. Дорогие игрушки принимались с радостью, но потом Ирину интеллигентно выпроваживали за дверь, ссылаясь на неотложные дела. Ирина не могла обижаться на подруг, она понимала, что у каждой из них своя налаженная жизнь, муж, заботы, и отвлекаться на чужого, в сущности, человека не было ни сил, ни особого желания. Вот, если бы у Ирины были свои детки и муж, тогда замкнутый круг непременно бы разомкнулся, и её впустили бы, приняли в свою маленькую уютную секту для посвящённых. И все общие праздники проходили бы совместно – походы в цирк, в городской зоопарк, на водоёмы, весёлые дни рождений с клоунами и воздушными шарами.
… Самым отрадным временем суток для Ирины стали вечерние часы. Она включала монитор, устраивалась поудобнее в кресле и отправлялась в мир, где не было насилия, во всяком случае она всегда могла пресечь общение с человеком, который по какой-либо причине начинал хамить.
По совету Ольги, соседки и отставной девицы по вызову, Ирина разместила на сайте свою самую лучшую фотографию. Эту фотографию сделал Андрей незадолго до своего ухода. На ней у Ирины был особенный, светившийся взгляд, особое одухотворённое выражение лица, словом, это была очень хорошая во всех отношениях фотография. Заполнение анкеты не заняло слишком много времени – Ирина не ждала чудес, поэтому на вопрос «Цель знакомства» ответила скромно «переписка», коротенько описала свои интересы, вскользь упомянула о своих параметрах и стала ждать реакции противоположного пола.
Поклонников оказалось немного. Вычеркнув из их числа неудачников вроде себя, она выбрала одного иногороднего, в тайной надежде, что никогда с ним не встретится. Незнакомца звали Евгений. Он поразил Ирину двумя вещами: умением чётко формулировать свои мысли и безукоризненной орфографией. И то, и другое говорили об интеллекте и обещали интересное общение.
Ирина была уверена в своём выборе, но для успокоения позвала Ольгу, как особу, повидавшую на своём веку немало мужчин и потому претендовавшую на роль знатока «их брата». Ольга одобрила выбор, попеняв лишь незнакомому Евгению на его нерешительность. И действительно, вместо того, чтобы восхититься образом Ирины или же живописать свои многочисленные доблести и заслуги, тот просто подмигнул Ирине, выразив таким образом симпатию и … всё!
Ольгу подобное положение вещей, подобная робость или, наоборот, донжуанство, вывело из себя и она, отпихнув от клавиатуры раздумчивую Ирину, настрочила Евгению бойкий ответ: «Почему бы мужчине не прибегнуть к помощи слов, если только, конечно, он не тиражирует свои подмигивания по всему сайту?». Ирина проверила орфографию сообщения, и бойкая цитата, миновав тысячекилометровое расстояние, оказалась в почтовом ящике незнакомого Жени.
Судя по анкете, Женя был человеком науки, имел учёную степень, любил животных, спорт и музыку в стиле ритм-энд-блюз. Фотографии не было, очевидно, Женя не хотел афишировать своё пребывание на сайте знакомств. И ещё, из анкеты выходило, что между Ириной и её новым знакомым была существенная разница в возрасте – 11 лет, и было сомнительно, что Женя прожил все свои 42 года монахом, не имел семьи и детей. Но это мало смущало Ирину, она была настроена лишь на общение, наличие у виртуального визави семьи и наследников её волновало меньше всего.
И ещё у Жени была редкая специальность – геоботаник. Ирина, как человек, обладавший здоровым любопытством и пытливым умом, выяснила, что геоботаники – это люди, занимающиеся изучением редких видов растений, очень востребованная профессия в столичном городе, где проживал Евгений. И очень хорошо оплачиваемая, как сказала Ольга, знаток столичной жизни. Поскольку Ирину Евгений интересовал лишь как способ с пользой для ума убить время и отвлечь от дурных мыслей, информацию о мифических доходах Евгения она пропустила мимо ушей.
- Знаешь, Ириш, мне импонирует холостой статус нашего геоботаника. Если очень повезёт, и он окажется хорошим человеком, союз вам да любовь, дети мои, - Ольга старалась по мере сил отвлечь Ирину от её невесёлых мыслей, а заодно и от страха перед мужским полом. Она сама прошла через многое, но сумела сохранить веру в людей. Однако Ирина в ответ лишь грустно улыбнулась и промолчала. Ольга только покачала головой, глядя на подругу, и подумала: «Что бы ни произошло, время всё излечит, оно – самый искусный лекарь наших потерянных душ».
Ответ пришёл быстро. Евгений послал Ирине виртуального смайлика и заметил, что, конечно, существует много способов выразить свою симпатию, и что, наверное, его поступок – мальчишество, но он просто не смог подобрать нужных слов, чтобы выразить своё восхищение Ирининой красотой и искренностью.
«А Вы позвольте своей душе звенеть, и пусть она подскажет Вам верные слова», - ответила Ирина и пожалела, что приходится слишком долго ждать ответа на свои реплики. Однако пока это был единственный источник связи с человеком, сумевшим заинтересовать её уже на стадии изучения анкеты. А потому стоило и подождать.
Ирина боялась момента выхода из Сети. Интернет давал ей иллюзию «не одиночества», с выключением компьютера Ирина вновь возвращалась в реальность, и превращалась в затравленное существо, реагировавшее на каждый шорох и вздрагивавшее от каждого звука. Горечь недавней потери Андрея и боль, и негодование, захлёстывавшие её, едва она вспоминала об изнасиловании, мешали ей расправить крылья и стать прежней Ириной – «мечтательной карьеристкой», как она раньше себя называла. Она и в самом деле была такой – наивной и дерзкой одновременно; сменив образ жизни, она не растратила своей непосредственности. Словно взрослый ребёнок, она вобрала в себя мудрость и силу, не растеряв веры в чудеса. «Моя сказочница», - называл её Андрей и целовал в макушку, словно маленькую девочку. Он знал, что Ирина – недолюбленный ребёнок, и дарил ей столько тепла, что она чувствовала себя принцессой, сидящей на облаке его большой и незыблемой любви.
Ирина рано начала писать стихи, вначале робкие и неумелые строки, трансформировались в очаровательные по своей глубине и нежности стихи, пусть самобытные, пусть подчас хромавшие на обе ноги, но такие пленительные в своей непосредственности и искренности. В самые безрадостные дни Ирина вспоминала, как однажды сочинила для детского радио серию стихов, самых простых, и как потом Андрей долго дразнил её цыплёнком по названию одного из стихов. И потом долго ещё подкалывал Ирину, чего она изволит откушать: гречи или, может, пшена?
Вспоминая об Андрее, Ирина не могла сдерживать слёз, и они подолгу жгли её щёки, давая выход чувству безысходности и беззащитности перед происшедшим. И сейчас, пройдя через ужас насилия, Ирина как никогда нуждалась в поддержке родного человека, но была бесконечно одинока. Подруги, как могли, поддерживали её, но они были не настолько духовно близки, чтобы разделить её чувства. Понять душевные метания человека, пережившего сильный стресс, может лишь тот, кто сам когда-то побывал на его месте. Например, Ольга, которая прошла через множество так называемых «субботников», повидала на своём веку много разных клиентов, в том числе и с отклонениями в сексуальной сфере. Конечно, близость такого человека несколько отрезвляла, ведь Ольга отстрадала за свою недолгую жизнь столько, сколько Ирине, как простой обывательнице, было трудно представить. Но своя боль всё равно ближе и реальнее, её нельзя разделить, можно только выплакать на плече близкого человека, а потом снова – борьба с самой собой, и это одинокий путь, который каждый проходит хотя бы однажды.
Душа требовала выплеснуть боль и обиду, Ирина почти задыхалась от чёрной энергии, и однажды она почувствовала, что вдохновение, покинувшее её после ухода Андрея, вернулось. Она взяла карандаш, и родились строки, посвящённые Андрею:

“Мечты, мечты, обман моей души,
Несбыточные грёзы вдохновенья.
Пора прощаться, милые виденья:
И ум, и сердце просят тишины.

Ты говорил, что волшебство ушло,
И наши души разом очерствели.
Был листопад любви, потом пошли метели,
И всё живое тихо умерло.

Прощай, мой друг возлюбленный, прощай,
Ещё грущу, ещё не понимаю…
Но выбор твой, любимый, принимаю.
Ещё люблю. Прощай. Не забывай».

Несмотря на грусть, сквозившую в строках, стихотворение получилось удивительно светлым, и это немного удивило Ирину. Она словно перенеслась в свою юность – время, когда верилось только в самое хорошее, когда мечталось и думалось лишь о любви, и казалось, что ЭТО - главное, ЭТО - смысл жизни и вершина мира. Влюблённости, пусть невзаимные, но такие сладкие и позитивные, дарящие ощущение полёта.…Как давно это было, как быстро забылось и как странно, что это ощущение всегда было где-то рядом, оно жило параллельно с Ириной, никак себя не проявляя, но жило! Хорошо, что хотя и запоздало, она поняла это, но слишком поздно для того, чтобы воспользоваться своим знанием. За последние несколько месяцев произошло слишком много потерь: сначала умерла бабушка, потом ушёл Андрей, а потом…
Ирине нездоровилось. На работе ей было трудно сосредоточиться на тексте интервью, кружилась голова, перед глазами мелькали тёмные «мушки». Иногда было так плохо и грустно, что хотелось выть. Вероятно, накануне тридцатиоднолетия, Ирину настигло то, что в психологии называют «кризисом среднего возраста». Она была раздавлена своей жизнью, все мечты, лелеемые ею когда-то, превратились в прах, она была безнадёжно одинока, бесконечно унижена и чувствовала, что не живёт, потому что не смела назвать жизнью своё беспомощное существование, дни, которые её душа проводила в аду, ночи, полные кошмаров и призраков прошлого. Жизнь старой девы, которая пыталась обмануться и отмыться от слоёв грязи, а грязь засасывала, не давая ни отдыха, ни отдохновения.
В Ирининой жизни остались теперь только два светлых лучика, согревающих её озябшее сердце – это Олечка, которая как никто другой могла понять её чувства и далёкий Евгений, который написал несколько добрых строк, и потому авансом был причислен к хорошим людям.
Ответ Евгения понравился Ирине, он выдавал в виртуальном собеседнике наличие незаурядных умственных способностей и умение облекать слова в нетривиальные фразы: «Душа – как колокол, для того, чтобы колокол зазвенел, его прежде необходимо раскачать». В Ирине проснулась журналистка, которая иногда воображала себя немного причастной к миру литературы. Пусть не большой и не серьёзной, а всего лишь любительской, самиздатовской, на уровне личных страничек на профильных сайтах, но участие в литературной жизни этих виртуальных журналов и маленькие победы на окололитературных конкурсах, делали её пусть и игрушечной, но писательницей. И Ирина задала вопрос, вполне логичный для человека, заметившего способности к литературе у другого человека: «Вы никогда не пробовали писать? Мне думается, у Вас бы это хорошо получилось».
Ответ Евгения немного огорчил Ирину, он писал, что в его жизни было достаточно творчества, и что обилие научных трудов отбило у него всяческое желание к сочинительству. Какая досада, что люди, обладавшие явными способностями к изящному слову, не желали браться за перо!
Шеф канала, на котором трудилась Ирина, поддавшись на её долгие уговоры и изучив сценарий программы, написанный Ириной ещё до случившегося с ней несчастья, согласился пустить в эфир пилотный выпуск программы, но при этом чётко расставил акценты:
- Учти, дорогой мой человек: спонсоров, декорации, реквизит и костюмы ищешь сама. Я лишь приглашаю звезду. К твоим услугам стилисты и визажисты канала, но деньги и концепция программы – на твоей совести.
Смета первой программы оказалась вполне приподъёмной, точнее, программа практически не потребовала капиталовложений: звезда была местной, декорацией послужил зал пафосной ресторации в центре города, хозяин которой посчитал за счастье бесплатную рекламу своего заведения, костюмы предоставил Театр Драмы, где трудилась «звезда». Артём Панюшкин, ведущий актёр театра, завсегдатай местных тусовок и обоже всех светских львиц, был в восторге от Ирининых идей. Материал был снят в виде монолога, Панюшкин рассказывал о своей жизни и планах, сидя в одеждах вельможи 17 века. Время от времени в кадре мелькали очаровательные девушки в нарядных платьях той же эпохи.
Панюшкин не был бы самим собой, если бы не попытался увлечь Ирину. Он вызвался довезти её до дома, проводил до входной двери и напросился на чашку чая. «Почему бы и нет?» – подумала Ирина, недаром же люди сложили пословицу «клин клином вышибают». Она пострадала от мужчины, мужчина должен был её и излечить. Панюшкин знал своё дело, он выяснил пристрастия Ирины и, узнав, что той в своё время нравился Сергей Бодров, рассказал о том, что было ему известно об актёре. Особенно Ирину поразил тот факт, что Сергей был кандидатом наук и всерьёз увлекался искусствоведением. Коньяк в кофе довершил то, что начал Артём: Ирина полностью расслабилась и сдалась на милость знаменитости. Боли не было, не было ничего, просто физиология. Ничего более.
- Ирин, красивая ты женщина, но какая-то замороженная, - Панюшкин потянулся и медленно закурил: «Я бы даже сказал – перемороженная. Немудрено, что у тебя нет постоянного мужика. Никому не понравится обнимать «снежную бабу». Ирина хотела было столкнуть его с дивана, но, подумав, сдержалась. Он прав, она и в самом деле превратилась в льдинку, колючую и холодную.
Несмотря на то, что «пилот» программы был смонтирован и одобрен «главным», его показ отложили до лучших времён. По телекомпании циркулировали слухи, что продюсер канала застал свою благоверную в объятиях Панюшкина и был поэтому очень на него сердит. Сняв передачу со звездой, Ирина автоматически попала в число людей, лица которых напоминали продюсеру о случившемся, поэтому работы стало гораздо меньше. Это было невыносимо, Ирина носилась со своим телевизионным детищем по кабинетам начальников, доказывала им его уникальность, начальники кивали головами и отводили глаза. Вето продюсера поставило жирный крест на карьере редактора программ, стать которым Ирина мечтала давно. Создание своей программы было гораздо интереснее беготни по кабинетам сильных мира сего с микрофоном наперевес. Амплуа «говорящей головы» преследовало Ирину.
Панюшкин исчез из жизни Ирины так же стремительно, как и появился, что было вполне закономерно. Чтобы не сидеть в тишине и кожей ощущать своё одиночество, Ирина стала включать стереосистему. Сначала она слушала радио, особенно ей нравились передачи по заявкам слушателей, которые раньше переключались без всякого сожаления. Общение с людьми радио-диджеев давало иллюзию участия в жизни незнакомых людей, пусть мимолётную и кратковременную, но иллюзию. У ведущих всегда были весёлые голоса, и хотя Ирина знала, что улыбаться в микрофон – их работа, также, как и её – в объектив телекамеры, она грелась душой возле шумной груды металлолома, как кошка греется возле тёплой печки. А потом, среди черновиков старых интервью и набросков незаконченных рассказов, она нашла кассету когда-то любимого ею музыканта. «Поздний вечер в Соренто нас погодой не балует, вот и кончилось лето, до свиданья Италия. Мы с любовью прощаемся, наша песня допета, и над нами склоняется поздний вечер в Соренто…»
Музыка отзвучала, но сердце продолжало сжиматься. Ирина знала, что не стоило включать эту запись, но не удержалась, ведь это была ИХ с Андреем песня, под неё они катались на гондоле в Венеции, смешно сцепившись одними наушниками на двоих. Этот старый, полный света и музыки, город улыбался всем влюблённым, независимо от того, как давно возникла их любовь и как долго продлится. Зачем забегать вперёд и гадать, что тебя ждёт? Нужно жить настоящим, так, будто это твой последний день на земле, дарить улыбку и тепло любимым, заботиться о родных, согревать обездоленных. Делать счастливыми всех, кто пришёл на эту планету! Люби людей, и получай отражённую их сердцами любовь. Наверное, это и есть философия жизни. Жизни человека, который считает, что пришёл в этот мир неслучайно.
Для многих людей подобная философия является философией счастья, они готовы любить мир и всех его обитателей, когда в их жизни царит штиль и лётная погода, но стоит подуть ветрам, как на водной глади появляется зыбь, и мир сразу становится враждебным и неприветливым.
Будучи в Венеции, Ирина почти ощущала лёгкие крылышки счастья за своей спиной. Её, с ранних лет сросшуюся с ролью бедной сиротки, любили и возводили на пьедестал. Ирина впервые в жизни чувствовала себя счастливой по-настоящему: к её мнению прислушивались, её страхи рассеивались, словно утренний туман накануне жаркого дня, она больше не была одинока, и над ней не довлело клеймо «старой девы». Она жила насыщенной событиями жизнью, и эта жизнь постепенно становилась нормой. Гадкий утёнок обрастал прелестными пёрышками, бывшая молчунья сыпала мудрыми фразами, глаза лучились. Как много для Ирины значило быть нужной и быть любимой, любить самой и наслаждаться покоем, разлившимся по всему телу, покоем души, обретшей союзницу!
За три года совместной жизни с Андреем, произошло ещё много хорошего и разного, такого, при воспоминании о котором светлели глаза или краснели щёки, или в уголках губ пряталась тихая улыбка. Теперь Ирина жила этими днями минувшего благополучия, она перебирала в уме воспоминания, как набожный старец – чётки, она проживала прожитые годы заново. И даже лишённые одного из главных персонажей сказки, эти мгновения были прекрасны, ведь никто ещё не отменял силы воображения влюблённой женщины. Эти мгновения диссонировали с её теперешней жизнью. Счастье и покой казались утраченными навечно. Только работа, соседка Оленька и далёкий Евгений со странной профессией геоботаник мирили её с жизнью, спасая от полного отчаяния.
Письма от Евгения были полны гармонии и расположения, он был явно заинтересован в общении с Ириной, для неё же подобный род общения был по-прежнему чем-то экзотичным. Она знала, что где-то далеко у неё есть друг, которому небезразлична её жизнь, но расстояние, которое разделяло её с этим человеком, было сдерживающим моментом. Она не могла просто так, спонтанно, как делали некоторые из её знакомых, сорваться с места и рвануть в чужой незнакомый город к человеку, который вряд ли ждал от неё подобного порыва, но её неудержимо тянуло сменить обстановку, оказаться среди людей, близких по духу, погреться в тепле их душ.
Несмотря на различные полюса, на которых обитали Ирина и Евгений, они находили общие темы для общения – литература, политика, любовь ко всему живому. Ирина любила перечитывать их переписку, она находила её забавной, милой игрой двух умов, один из которых был в плену драм, а другой счастливо существовал в мире, неведомом ей. Что она знала о мире науки? Этот мир всегда был далёк от неё, школьная ботаника давалась ей с трудом, пестики и тычинки погружали в летаргическое состояние, гербарии, которые Ирина собирала по заданию учительницы биологии, препровождались в мусорный бак сразу по получении отметки. Высушенные цветки и листья были мертвы, а Ирине всегда хотелось жить, несмотря на все сложности её существования. Только теперь она изменила своей глубинной сущности, только теперь стержень, который всегда заставлял её прямо держать голову и не отворачиваться, даже если дул встречный ветер, превратился в хрупкий мел, который постоянно крошился.
Постепенно, не сразу, но постепенно Ирина попала в какую-то необъяснимую зависимость от общения с Евгением. Она нервничала, если он подолгу не отвечал на её сообщения, выдумывала поводы для того, чтобы лишний раз напомнить ему о себе, и, наконец, заметила, что сообщения от Евгения стали более сухими и короткими. И Ирина поняла, что перегнула палку, но уже ничего не могла с собой поделать, её тянуло к этому почти незнакомому человеку, его фотография уже давно стояла на комоде и даже успела покрыться тончайшей паутинкой серебристой пыли. И улыбка Евгения стала такой почему-то родной и близкой, будто она давно знала этого человека, будто он был самым лучшим и надёжным другом. Своим неосязаемым присутствием он как бы цементировал тот хрупкий мелок, в который она превратилась.
В начале ноября, в субботний день в квартире Ирины раздался звонок. Она так отвыкла слышать его мелодию, что не сразу сообразила как ей следует поступить. Ирина стояла и смотрела, как мигает зелёным цветом индикатор звонка, и пыталась понять, кто мог её разыскивать. Наконец она подошла и сняла трубку.
- Алло, это Зотова Ирина Григорьевна?
- Да, это я.
- Вас беспокоят из милиции. Следователь Курков. Не могли бы Вы подъехать к нам в отделение, у нас есть для Вас информация по Вашему делу. Сегодня сможете?
- Да, конечно, - сказала Ирина и почувствовала, как больно сжалось её сердце. Неужели ужас продолжается? Неужели нашли тех, кто …. продолжать дальше не было сил. Ирина ощутила дурноту, ноги подогнулись, и она рухнула в кресло. К глазам подступили слёзы, стало страшно, и острее, чем обычно, Ирина ощутила своё одиночество и беспомощность, и ещё много-много всего, о чём и не расскажешь.
…Следователь Курков оказался коренастым и улыбчивым, Ирина даже немного расслабилась и успокоилась, глядя на его круглую добродушную физиономию. Следователь был настолько любезен, что предложил Ирине чаю, и она холодными с улицы пальцами вцепилась в тёплую кружку с желтоватым содержимым и с наслаждением, маленькими осторожными глоточками стала пить жасминовый чай. Как было бы хорошо сейчас допить этот чай, побеседовать со следователем о погоде, о том, как дороги нынче продукты, и уйти из кабинета с мыслями о предстоящем Новом Годе, о Евгении, о мелочах, которые согревали её сердце.
- Ирина Григорьевна, Вам знаком Звонарёв Андрей Геннадьевич?
- Да, но я не понимаю, почему Вы меня об этом спрашиваете? Вы пригласили меня сюда, чтобы сообщить какие-то новые сведения по моему делу. Я Вас слушаю.
- А это и есть самая главная новость, которую Вы должны знать. Звонарёв Андрей Геннадьевич, 1970 года рождения, не судим. Задолжал большую сумму денег гражданину Котову Петру Афанасьевичу, 1968 года рождения. Чтобы рассчитаться с кредитодателем, нанял Авдюшина Александра Николаевича, Туркина Федора Алексеевича и Холопова Кирилла Степановича, все судимы по статье «разбой», чтобы они убили Вас, Ирина Григорьевна. Вас спас тот факт, что Вы потеряли сознание, и Вас сочли мёртвой.
- Дикость какая-то… Вы, наверное, что-то перепутали… Андрей…мы…мы были вместе, он меня любил.
- Ага, конечно, любил-любил да и убил. Он ведь прописан у Вас, Ирина Григорьевна, я прав? Несмотря на то, что вы расстались.
- Он хотел выписаться, но я попросила его подождать, мне было плохо после его ухода, я хотела, чтобы прошло время, и я немного успокоилась.
- Это Вас едва и не погубило. Вы знаете, почему Андрей Геннадьевич так внезапно Вас покинул? Подвернулась более выгодная партия – банкирша… не будем раскрывать её личность, это к делу не относится. Видите ли, Андрей Геннадьевич – в некотором смысле альфонс, но умеет маскировать свой пиковый интерес. И Вы, и несчастная банкирша были свято убеждены в его искреннем к Вам отношении. Но у него по жизни единственная любовь – деньги.
… Ирина выпала из кабинета следователя, в голове было пусто, словно в чугунке. Она так хотела, чтобы нашли её обидчиков и те понесли заслуженное наказание, так мечтала о возмездии, но никогда, даже в самом страшном кошмаре ей не могло привидеться то, что было на самом деле. Андрей хотел её смерти, ради денег он готов был лишить жизни женщину, с которой прожил три года! Три года счастья и любви, безоговорочного доверия… доверия… Теперь это слово звучало как издевательство, просто Ирина хотела кому-то доверять, и выбрала для этого самый, как оказалось, недостойный объект. Теперь всё, что так или иначе напоминало об Андрее, казалось противным и тошнотным. Её никто не любил, все слова Андрея были притворством, боже, её никто никогда не любил, никто и никогда…
Ирина шла по улице, размазывая тушь по мокрым от снега и слёз щекам и ощущала такое дикое и непередаваемое одиночество, что хотелось упасть в снег и завыть в полный голос от отчаяния, от обиды. Но она просто шла, делая вид, что это не слёзы, а снег испортил макияж, хотя и понимала, что никому нет до неё никакого дела. Просто надо сохранять лицо, загоняя боль глубоко внутрь себя и терпеть, хотя бы до дома. Никаких истерик, она справится, должна.
Оказавшись возле магазина игрушек, который стоял на пути к её дому, Ирина вдруг остановилась. Она вспомнила, что ещё с детских лет мечтала о плюшевом медвежонке, с того момента, когда увидела игрушку у одной из своих подруг. Хотела-хотела, да так и не купила, хотя уже давно зарабатывала – сначала тратила деньги на более насущные вещи, а потом детское желание стало казаться смешным.
Ирина купила игрушку, выбрала самого весёлого и забавного плюшевого медведя, расплатилась и вышла на улицу.
На следующий день Ирина не вышла на работу. Она позвонила шефу и попросила у того неделю отдыха в счёт очередного отпуска. На этом силы закончились, и Ирина, обняв купленного накануне плюшевого монстра, затихла на диване, укрывшись пёстрым пледом. Несмотря на жару в комнате и тёплый плед, Ирину трясло от озноба.
Она точно знала, что не больна и что у неё нет температуры, но тело сводило судорогами. Больше всего на свете Ирина мечтала забыться долгим сном, а потом проснуться и понять, что ничего не случилось. Так бывает, когда нам снятся кошмары. Просыпаемся, и понимаем, что всё хорошо, жизнь прекрасна, мы любимы и любим сами, за окном солнышко, зеленеет травка и поют птички.
Но реальность была неумолимой. Ирину ожидал суд, где судили её любовь, её веру в людей, в искреннее, в доброе. И приговор будет суров – закрой своё сердце, убей свою память, перечеркни будущее, ибо разве возможно будущее у человека, который потерял веру?
Два дня Ирина вставала с дивана только для того, чтобы выпить воды и сходить в туалет. А затем снова ложилась на жёсткий диван, судорожно прижимала к себе пузатого мишку и натягивала плед так, чтобы оставалось лишь небольшое отверстие для поступления воздуха.
Ирина вспоминала своё детство. Размытые, словно акварельные наброски, лица родителей, любовно склонённые над её кроваткой… Она старалась вспомнить их черты, но не могла, слишком много времени прошло со дня, когда их не стало. Проснувшись однажды, Ириша была очень удивлена, увидев, что все зеркала в их квартире завешены чёрными полотнами. Унюхав доносившийся с кухни аромат компота из сухофруктов, который обожала из-за ягодок, остававшихся на дне чашки, Ириша поспешила туда, где готовилось любимое лакомство.
«Бабусь, а бабусь, а почему на зеркале чёрные занавески?» – с детской непосредственностью спросила она у бабушки, вставая на цыпочки и пытаясь заглянуть внутрь кастрюли. Бабушка повела себя очень странно. Она вздрогнула, охнула, осела на табурет и душераздирающе заголосила: «Сирота ты моя». Всегда приветливая, она сильно сдала после смерти единственной дочери, стала замкнутой, вела себя отчуждённо, точно чужая.
Ириша стала оставаться в садике на выходные, а потом попала в школу-интернат для одарённых детей. Воспитательница в детском саду заметила, что девочка хорошо рисует, и посоветовала бабушке отдать внучку в заведение, которое поспособствовало бы развитию художественного дара.
У многих интернатовских детишек были папы и мамы, они приходили в приёмные дни, приносили сладости, игрушки, фломастеры и красивую одежду. Ириша поначалу долго просиживала возле входной двери, ожидая появления бабушки, но та не приходила, не приносила подарков, не гладила по головке и не рассовывала конфеты по кармашкам казённого платьица. «Сирота» – часто слышала Ирина в свой адрес, и, в конце концов, немного повзрослев, она поняла, что так оно и есть. При живой бабушке она – сирота.
Лишь Андрей смог вытравить из её души это клеймо. Только ради чего он так старался? Почему он стал желать ей смерти? Неужели ради квадратных метров, которые можно было реализовать после … после того, как Ирина покинула бы этот мир? Ведь если бы Андрей пришёл к ней и рассказал о долге, она нашла бы способ вернуть деньги, заняла бы у знакомых, сняла бы свои накопления со сберкнижки. Если бы он пришёл…
Слова следователя не укладывались в голове… Андрей – воспитанный, интеллигентный, ласковый, самый любимый – убийца?!
Ирина не ощущала голода. Уже третьи сутки она ничего не ела, только пила. И часами всматривалась в своё отражение в зеркальной дверце раздвижного шкафа. Она чувствовала, как медленно сходит с ума, погружаясь в мрачную отчуждённость. Бедная Оленька, она столько сил положила на то, чтобы Ирина вернулась к нормальной жизни. И что же?
Вечером того же дня Ирина заставила себя сползти с дивана и включить компьютер. С замирающим сердцем она ввела пароль и логин для входа в электронную почту, секунды опознавания её данных системой показались ей вечностью. Ирина навела «курсор» на папку «Входящие» и замерла от разочарования – писем от Евгения не было. Почта была единственной связью с Евгением, Ирина не догадалась спросить у него контактный телефон, да и неудобно как-то, ведь если бы он захотел, то узнал бы и её телефон, и свой оставил бы. Итак, одна ниточка, соединяющая Ирину с нормальным миром, оборвалась. Оставалась Ольга, которая очень некстати улетела в Турцию погреться на южном солнышке. Ирина наудачу стала набирать её номер, в ответ ласковый женский голос сообщил, что абонент недоступен и просил перезвонить позже. Последняя ниточка, ещё державшая Ирину на плаву, обрывалась, оставляя Ирину полной сиротой, теперь уже окончательной. Ослабленная и морально, и физически, Ирина чувствовала, что попала в западню, выхода из которой она не видела.
Ирина, которая всю свою жизнь так цеплялась за жизнь, так боролась за место под солнцем, так верила в свою звезду, Ирина, которая пережила унижения, одиночество, предательство, любовь - добровольно отказалась от борьбы за своё будущее, за будущее своего рода. Она встала из-за стола, подошла к комоду, открыла верхний ящик, где лежали таблетки, взяла все упаковки, потом заглянула на кухню, достала из холодильника бутылку красного вина, которую приберегала на случай внезапных гостей, и побрела в гостиную.
Бежевый пузан, больше похожий не на медведя, а на раздобревшего бюргера, улыбался Ирине с дивана. В квартире стояла оглушительная тишина, казалось, мир замер в ожидании непоправимого шага, который готова была совершить Ирина. Внезапно эту оглушительную тишину взорвала трель дверного звонка, Ирина вздрогнула. Звонили настойчиво, поэтому не оставалось ничего иного, кроме как забыть на время о своём намерении и пойти открыть дверь.
За дверью оказалась Шурочка Кукушкина, кадровичка их телекомпании, в принципе единственный человек, который интересовался её жизнью. Не сказать, что девушки были особенно близки, но Шурочка была в курсе некоторых событий в жизни Ирины. Иногда после работы они забегали в ближайшее кафе и говорили о всякой ерунде, обсуждали мужчин и наряды ведущих. Шурочка впорхнула в квартиру, осыпав Ирину снежинками и впустив в помещение облако холодного воздуха, и ахнула, увидев лицо Ирины.
- Господи, что случилось? На тебе лица нет, в гроб краше кладут!
- Всё нормально. Зачем пришла, что-то на работе?
- Ну ни фига себе, я думала, ты обрадуешься. Ни здрасьте, ни привет! Ты заболела, что ли? Да что с тобой?
- Я… всё хорошо, просто я … немного занята.
- Немного – это не страшно, я ненадолго, - протараторила Шурочка и, не слушая слабых возражений Ирины, влетела в гостиную. Первое, что бросилось ей в глаза – горка таблеток на журнальном столике и початая бутылка вина. Шурочка мгновенно оценила ситуацию, сняла с головы шляпку, сгребла в неё таблетки и направилась в ванную комнату, чтобы избавиться от отравы. Ирина кинулась следом.
- Отдай таблетки! – кричала Ирина, вырывая из рук Шурочки её модную шляпу.
- Не отдам! Дура, решила травиться! Не позволю! Ты – самый лучший репортёр на канале, офигела, да? Всё есть – зарплата, внешность, мозги, а ты вон что – белые тапки захотела примерить! Дурында, да кому хуже-то будет? Ну найдут на твоё место другую девочку, государство оттяпает твою квартирку, и ничего после тебя не останется, только холмик на кладбище для бедных. Кому и что ты докажешь? Кто останется рыдать над твоим холмиком?
Ирина сидела на диване, сжимая в руках игрушку, по лицу текли слёзы. Она больше не слышала слов Шурочки, они долетали до неё каким-то гулким бормотанием, смысла которого она не могла разобрать. В голове царила пустота, Ирина вдруг ощутила неожиданную лёгкость, ей было впервые так хорошо за последние несколько месяцев, словно с ног и рук кто-то невидимый снял тяжёлые кандалы. Она сидела, наслаждаясь тишиной, а потом потеряла сознание.
…Ирина открыла глаза. В незнакомой комнате царил полумрак, сквозь зарешеченные окна было видно, как густо валил снег, покрывая толстым слоем ветви дерева, росшего возле дома. Тело Ирины охватывала приятная нега, но глаза открывались с трудом, будто перед сновидением она долго плакала. Ирина сладко потянулась, недоумевая относительно того места где находилась, недоумение еще не успело перерасти в растерянность, как в комнате вспыхнул свет и Ирина поняла, что находится в казённом месте, скорее всего это была больница.
- Ирина Григорьевна, очнулись, душечка! – к Ирине подошла полная женщина и склонилась над кушеткой. – Как Вы себя чувствуете?
- Хорошо, но мне стало бы намного лучше, если бы Вы сказали, где я нахожусь и почему?
- Вы, главное, постарайтесь не нервничать. У Вас был нервный срыв, Ваша подруга вызвала скорую, и Вас привезли к нам, в неврологическое отделение.
- Я в больнице?
- Увы, пока да, до тех пор, пока не станет ясно, что же с Вами на самом деле случилось. Если случай не серьезный, мы Вас немного подлечим и отпустим домой.
Ирина ощутила лёгкую дурноту. Ей стало страшно. Что же такого могло произойти, если она оказалась в подобном месте? И рядом нет Олечки, её ангела-хранителя, её единственного друга! Ирина села на кушетке, обхватив руками виски, и почувствовала, как пульсирует тонкая жилка на правом виске.
Дверь со скрипом отворилась, и в неё впорхнул молодой мужчина в белом халате. Незнакомец остановился напротив Ирины и стал пристально вглядываться в черты её лица, скрестив на груди руки. Ирина подняла голову, и её взгляд скрестился с взглядом эскулапа.
- Артём Юрьевич, это наша новенькая, я Вам о ней говорила, - полная медсестра что-то зашептала на ухо доктору, тот понимающе закивал головой. Ирина следила за парочкой безо всякого интереса, воспоминания о последних нескольких месяцах её жизни медленно оживали в её мозгу, точно воскресшие зомби в фильмах ужасов.
- Ну что, Ирина Григорьевна, Вы готовы поделиться с нами Вашими проблемами? – любезно поинтересовался психиатр у Ирины. «Как будто у меня есть выбор», - невольно подумалось Ирине, и она вкратце рассказала историю своей жизни после изнасилования.
- Думаю, проблема мне ясна. Посттравматическая депрессия и ослабленные нервы. Что ж, будем лечить. Определим Вас во вторую палату, там Вам будет уютнее. Ну, а теперь ужинать и на укольчики. Таблетки, думаю, сегодня давать не стоит, посмотрим реакцию на лекарства. У Вас есть личные вещи? – Артём Юрьевич ободряюще улыбался, однако Ирине было совсем не до улыбок, она вдруг вспомнила всё, что слышала раньше о заведениях подобного рода и содрогалась при мысли, что в ближайшее время у неё будет возможность сравнить рассказы с действительностью.
… Столовая представляла собой небольшую комнату, где три десятка женщин весьма разного возраста хлебали алюминиевыми ложками гороховую кашу, сидя на колченогих стульях. Доктор подтолкнул Ирину к одному из столов, крикнув при этом поварихе: «Михайловна, наложи ещё одну порцию для новенькой».
Пока Ирина доедала кашу, остальные пациентки отнесли свои миски на раздачу, и, сформировав живописную группку, рассматривали новенькую.
Утром Ирину растолкала санитарка и зашептала: «На анализы пойдёмте». Ирина с трудом поднялась с кровати и, покачиваясь, поплелась вслед за санитаркой. В туалете Ирину ожидал белоснежный горшок, поставленный прямо на пол. Несколько пациенток задумчиво смолили папиросы, наблюдая за Ириной ничего не выражавшими глазами.
- Извините, а можно попросить их выйти, - и Ирина указала санитарке на женщин.
- Стесняетесь, что ли? – улыбнулась санитарка. Ирина кивнула.
- Эй, красавицы, а ну-ка освободили помещение. До побудки ещё час, быстро разошлись по палатам, не смущайте девушку.
«Красавицы» молча побросали бычки в унитаз и вышли, хлопнув дверью. Санитарка последовала вслед за ними. Ирина осталась в одиночестве. Тусклая лампочка освещала небольшое помещение, кроме двух унитазов и ржавой ванны, в комнате ютились казённые шкафчики, выкрашенные белой краской.
И потянулись декабрьские дни, бессолнечные и бесконечно длинные, особенно бесконечным Ирине казался тихий час – время, когда больным предписывалось отдыхать после скудного обеда.
В выходные дни Ирина оставалась одна в палате. Она лежала на продавленной кровати и смотрела в окно. Когда-то Ирина мечтала сделать экстремальный репортаж из режимного заведения, но, оказавшись взаперти, она утратила свой профессиональный оптимизм. Одно дело быть вне события и описывать чуждую тебе ситуацию, и совсем другое дело – чувствовать себя сопричастной, вовлечённой в это событие, живущей им. «Какая редкая удача», - скажут некоторые: «увидеть жизнь людей не походя, а что называется, изнутри». Возможно, однако, Ирина особенно счастливой себя не чувствовала. Она вообще стала менее чувствительной. Только 31 декабря, когда женский корпус значительно опустел, а в воздухе запахло мандаринками, Ирина вспомнила свой прошлый Новый Год, который встречала с Андреем в самом сердце Парижа. Было по-весеннему тепло, сгущались сумерки, Париж сиял огнями, Эйфелева башня походила на громадную ёлку… Ирина загадала тогда какую-то глупость, кажется, что-то о вечной любви. Смешно.
Последние две недели Ирина очень ждала, что её навестит Олечка. Та уже должна была вернуться из-за границы, Ирина несколько раз умоляла лечащего врача позволить ей сообщить подруге о своём местонахождении, но каждый раз получала отказ. Может быть, сегодня, в канун такого большого праздника ей разрешат сделать такой нужный ей звонок?!
Ирина поднялась с кровати, запахнула полы казённого халата из линялой фланели и зашагала на кухню, где собрались дежурившие в ночь медсёстры. На столе был накрыт простенький праздничный ужин, разрумянившиеся медсёстры с аппетитом уплетали винегрет, запивая его разбавленным спиртом. Увидев Ирину, они изумлённо прервали свою трапезу. Ирина постаралась придать своему лицу как можно более жалостливое выражение:
- Извините, пожалуйста, а можно я маме позвоню, с праздником её поздравлю?
- Ну чё, Марь Ванн, разрешим девушке с мамой побалакать? Праздник ведь, - хохотнув, пробасила одна из медсестёр, обращаясь к «старшей».
- Хорошо, но только за твоё примерное, Ирина, поведение. Иди к кабинету заведующей, я сейчас подойду.
Ирина не поверила своему счастью, только бы Ольга оказалась дома, номера мобильного подруги Ирина не помнила. Прошло около десяти минут, показавшихся Ирине целой вечностью, пока в конце коридора не показалась дородная фигура старшей медсестры. И вот, заветная дверь была открыта, Ирина подошла к лакированному столу, подняла телефонную трубку и торопливо набрала знакомый номер. За спиной Ирина услышала тяжёлые шаги удалявшейся старшей медсестры, та, очевидно, потеряла служебную бдительность и решила оставить свою подопечную, вернувшись к подругам.
Сколько их было, этих равнодушных гудков, прежде чем в трубке раздался знакомый и такой уже родной голос? Ирине хотелось кричать, но вместо этого из её груди вырывались судорожные рыдания.
- Алло, кто это? Алло? Я Вас слушаю.
- Олечка, это я, Ирина.
- Ирина? Ты где? Дома тебя нет, на работе тоже. Неужели Андрей вернулся, и ты, забыв про подругу, укатила с ним в круиз?
- Олечка, я в больнице, у меня мало времени, в любой момент может вернуться старшая сестра, и мне придётся повесить трубку. Я так! рада! тебя! слышать!
- Ирин, ты шутишь, да? Скажи, что шутишь…
- Оль, какие шутки, я уже месяц как на излечении.
- Я поняла. Ирин? Ты крепись, я что-нибудь придумаю. Ты только сегодня как-нибудь переночуй, а завтра видно будет, ладно? Солнышко, я тебя очень люблю, ты знаешь. Всё будет хорошо.
- Всё будет хорошо, - эхом отозвалась Ирина, сдерживая рыдания.
- Ириш, с Новым Годом! – Олечка хотела ещё что-то добавить, но Ирина, услышав знакомую тяжёлую поступь по коридору, повесила трубку, успев шепнуть подруге прощальные слова.
- Ну что, красавица, наговорилась? - в дверном проёме нарисовалась необъятная фигура старшей медсестры, - А теперь будь хорошей девочкой, на горшок и в койку.
Уже спустя два дня Ирина сидела на Олечкиной кухне, пила ароматный кофе с пончиками и наслаждалась теплом домашней жизни. Олечка в красках и с потешными комментариями живописала свой турецкий вояж. Там было всё: вулканические страсти, роскошь Средиземноморья, горячий песок и тихая гладь гостиничного бассейна. Владимир, жених Ольги, владелец сети ресторанов, расстарался для любимой и выбрал самый дорогой тур. Ольга была в полнейшем восторге и от жениха, и от обручального кольца с крупным бриллиантом и сапфирами.
Новогодние каникулы Ирина провела на загородной даче Владимира в обществе подруги и её жениха. Они катались на снегоходах, отдыхали в сауне, опустошали холодильник и смотрели старые комедии. Ирина гнала прочь мысли о бывшем возлюбленном, работе и всём том неприятном, что довелось ей пережить в последние несколько месяцев. Она просто наслаждалась покоем рядом со ставшими уже родными людьми.
Пробуждение от счастливого сна наступило сразу по окончании новогодних праздников. Так получилось, что попав в больницу, Ирина вынужденно превысила длительность своего отпуска на месяц. Проще говоря, прогуляла без уважительной на то причины. И её уволили за нарушение трудовой дисциплины. К счастью, по собственному желанию из уважения к прошлым её заслугам. Телевизионный мирок тесен и узок, а Шурочка Кукушкина - талантливый оратор. Это Ирина поняла, когда шла по узким коридорам телецентра к выходу.
Итак, ещё одной мечтой стало меньше. Но не это волновало Ирину. Нужно было срочно искать работу, чтобы платить кредит за машину и оплачивать «жировки». Решение пришло быстро. Знакомая Ирины была владелицей «Дамского такси», один звонок - и Ирина была принята на работу. На общих основаниях, со «скользящим» графиком.
Трудовые будни выматывали, Ирина не привыкла вставать ни свет, ни заря, и сидеть «за баранкой» по 10 часов кряду, имея право лишь на коротенький «перекус» в перерывах между клиентами. Возвращалась Ирина уставшей: и от тряски по неровным магистралям города, и от своих разговорчивых попутчиков. Она включала классическую музыку, ложилась на диван, закрывала глаза и представляла свою «идеальную» жизнь: любимую работу, заботливого мужа и детей, с которыми она рисовала что-то на листе ватмана - солнышко, облачка, домик…
Евгений по-прежнему молчал, почтовый ящик Ирины был забит глупым и ненужным спамом. Иринины письма к Евгению оставались без ответа. Олечка говорила Ирине что-то о несерьёзности «интернетовских» женихов, но весна, покрасившая газоны в изумруд и янтарь ранних одуванчиков, пела в душе, воскрешая в памяти образы романтических героев. Весна напоминала также и о том, что в середине апреля Ирине исполнялся 31 год. Возраст не большой и не маленький, но достаточный для того, чтобы задуматься о своём будущем. Тем более, что подруга Олечка, не так давно справившая двадцатипятилетие, собиралась замуж, прибегала с роскошными каталогами свадебных платьев, чтобы посоветоваться с Ириной. Ирина даже не знала, что отнимает у неё больше сил - работа или вечера со счастливой подругой, встретившей мужчину своей мечты. «Вот выйдет замуж Олечка, поселится в загородном доме Владимира, пойдут у них детки. Буду иногда навещать их, дети будут звать меня тётей Ириной». Эти мысли посещали Ирину всё чаще, в них не было зависти, скорее грусть, потому что какой бы крепкой ни была дружба между женщинами, её крепость слабеет перед желанием иметь семью. Это естественно и закономерно, пути Олечки и Ирины должны разойтись, потому что так надо.
Приближался День рождения Ирины. Накануне торжества, в пятницу, когда Ирина пребывала в своей ежевечерней нирване перед экраном телевизора, раздался телефонный звонок. Ирина нехотя откинула пушистый плед, нащупала босыми ногами мягкие тапки и потянулась к телефонному аппарату, стоявшему на журнальном столике.
- Это Ирина? - незнакомый баритон мгновенно рассеял Иринину дрёму. Кто бы это мог быть? Может быть, редактор литературного журнала, на электронный адрес которого Ирина выслала свой новый автобиографический рассказ. Она взглянула на часы: половина девятого. Для редактора как-то поздновато.
- Кто это?
- Это Евгений. Ты в последнем письме оставила свой номер телефона. Вот, звоню.
- Я уже и не ждала. Ты не отвечал на мои письма…
- Знаешь, такая глупость вышла. Уехал в командировку, забыл дома ноутбук, а в нём всё: и документы, и почта.
- Понятно, - протянула Ирина, хотя не вполне понимала, что мешало Евгению написать ей с другого компьютера.
- Всё дело в том, что я не помню своего пароля, поэтому не смог открыть почтовый ящик. И позвонить тоже не мог, не знал твоего номера.
- Принимая во внимание эти смягчающие обстоятельства, я тебя прощаю. От всей души, - улыбнулась Ирина, - тем более что твой звонок - сюрприз для меня.
- Ирин, это ещё не все сюрпризы. Я приехал в твой город, к тебе. Но и это не всё. Выгляни, пожалуйста, в окно.
Ирина подошла к окну. Сгущались сумерки. Уличный фонарь, стоявший неподалёку от дома, где жила Ирина, хорошо освещал высокого темноволосого мужчину, почти невидимого за огромным букетом цветов. Ирина помахала рукой незнакомцу. Ей показалось, что тот улыбнулся в ответ.
- Это ты? Это действительно ты?
- Я мог бы показать свой паспорт, вот только руки заняты - в одной телефон, в другой - букет. Ты разрешишь мне подняться?
- Конечно, этаж ты знаешь, квартира номер семьдесят пять.
Ирина швырнула трубку на стойку телефона и заметалась по комнате, оглядывая критическим взглядом обстановку. К счастью, квартира сияла чистотой - Ирина позаботилась о порядке заранее, памятуя о своём Дне рождения, холодильник тоже был забит деликатесами - об этом позаботилась Олечка. Переодеваться не было необходимости - Ирина никогда не носила домашних халатов, предпочитая футболку и джинсы. Поняв, что простота и естественность в облике - неизбежность в условиях дефицита времени, Ирина лишь слегка коснулась помадой губ, пригладила волосы и, мельком взглянув на себя в зеркало, решила, что выглядит вполне прилично.
И всё-таки сердце Ирины замерло пугливо, едва она услышала звук распахнувшихся дверей лифта и лёгкие шаги к своей двери. Ирина сделала несколько глубоких вдохов и, вспомнив детские ритуалы привлечения удачи, скрестила пальцы обеих рук.
Евгений и в самом деле оказался высок. Ирине даже пришлось немного запрокинуть голову, чтобы рассмотреть его лицо. Оно ей сразу же понравилось - открытое, с лучистыми карими глазами, орлиным носом и небольшой бороздкой на подбородке. «Король Дроздовик», - не удержавшись, подумала Ирина. Единственной деталью, слегка диссонировавшей с привлекательным обликом Евгения, были очки, впрочем, в дорогой оправе. «Издержки статуса», - подумала Ирина и мысленно вздохнула: «Очевидно, подобные очки - атрибут каждого уважающего себя профессора».
Ирина и Евгений стояли в узкой прихожей друг против друга и молчали. Евгений пришёл в себя первым и, глядя в глаза Ирине, протянул ей огромный букет пламенных роз. Она приняла это огненное чудо и ощутила, как её окутало волнами волшебного аромата.
- Спасибо, цветы потрясающие, даже не знаю что сказать. Твой приезд - самый лучший подарок для меня.
- Я рад, что цветы понравились. Удивительно, они пережили перелёт, поездку в такси, прогулку по морозцу, но выглядят хорошо. Это новый морозоустойчивый сорт, выведен совсем недавно селекционерами моей фирмы. Я назвал его в твою честь. Ты разрешаешь?
- Ты серьёзно? Конечно, я согласна, - Ирина произносила эти слова уже с кухни, где ставила тяжёлый букет в напольную вазу. Захваченная бурей эмоций, связанных с неожиданным приездом Евгения, она не сразу поняла, что забыла все правила гостеприимства и заставляет гостя стоять в прихожей и удивляться её манерам.
Евгений и в самом деле стоял на том самом месте, где его покинула Ирина и мял в руках кожаный портфель, рассеянно изучая замысловатые завитки на коридорных обоях.
- Евгений, прости. Я… всё так неожиданно… проходи в гостиную и будь как дома. Ты голоден? Есть салаты, курицу планировала завтра, но если захочешь - я приготовлю, это быстро.
- Мне бы не хотелось нарушать твои планы. Я совсем не голоден, но, если ты настаиваешь, я обошёлся бы небольшой порцией салата, любого, на твой выбор.
Спустя четверть часа на журнальном столике в живописном беспорядке раскинулись тарелочки с салатами, нарезками, бутербродами. В креманках теснилось разноцветье лечо и маринадов. Вино, разлитое по бокалам, в свете декоративных свечей, напоминало розы, привезённые Евгением.
- За встречу? - сквозь линзы очков на Ирину внимательно и как-то по-доброму смотрели глаза Евгения, они были чайного цвета. Вместо ответа Ирина смущённо улыбнулась и поднесла бокал к губам. Опыт общения с мужчинами при таких вот романтических обстоятельствах был минимальным, и Ирина не знала как себя вести и о чём разговаривать. Да, её называли хорошей журналисткой и прочили ей славное будущее, но когда дело касалось чувств, Ирина превращалась в робкую девочку, не выучившую урок и вызванную к доске строгой учительницей.
- В какой гостинице ты остановился? - после нескольких глотков вина Ирина немного приободрилась и переместила свой взгляд с паркета на журнальный столик. Снова взглянуть в глаза Евгению она пока не решалась, зато смогла рассмотреть его правую руку, державшую бокал. Кисть была значительно крупнее, чем у неё, пальцы, длинные, с трапециевидными ногтями, выдавали в госте артистическую натуру, хотя Ирина всегда старалась относиться со скепсисом к расхожим клише, вроде этого. Характер человека не может зависеть от строения его пальцев. Но рука Евгения Ирине понравилась, было в ней что-то, притягивавшее взгляд. Какая-то гармония, соразмерность членов, скрытая сила и эротизм. При этой мысли Ирина опять смутилась.
- А ведь я в некотором смысле бомж. Вышел из самолёта, и сразу к тебе. Так хотелось увидеть девушку, пишущую необыкновенные письма. Про гостиницу-то я и не подумал. Может быть, ты посоветуешь, где в вашем городе можно переночевать за разумную плату? Я здесь впервые, и совсем не ориентируюсь в заведениях сферы обслуживания.
Ирина взглянула на часы - половина двенадцатого ночи. Как же быстро пролетело время, а ей казалось, что Евгений только-только вошёл в квартиру, и она только-только начала к нему привыкать, принимать его запах, выдерживать его взгляд. Решение пришло мгновенно, и Ирина подивилась собственной смелости:
- Евгений, на улице ночь, города ты не знаешь. Зачем искать гостиницу, у меня две комнаты, поэтому я не вижу никакой проблемы, если ты останешься. Докучать тебе я не буду, чувствуй себя как дома, и потом - завтра мой день рождения, и ты среди приглашённых. А утром, если пораньше встанем, я покажу тебе город. Соглашайся, - Ирина улыбнулась, и на её щеках появились задорные ямочки, увидев которые, Евгений понял, что ни сил и ни желания спорить с зеленоглазой красавицей, у него нет.
…Утро следующего дня выдалось солнечным и морозным. Зима не спешила сдавать завоёванные позиции и впустить в город юную весну. Тяжёлые снеговые шапки гнули к земле ветви деревьев, блестя в лучах утреннего света.
Ирина поставила будильник на семь утра, чтобы успеть приготовить завтрак до того, как проснётся Евгений, но едва она открыла глаза, как услышала лёгкий шум, доносившийся с кухни. Ирина оделась, пригладила расчёской свои длинные волосы и пошла на кухню, чтобы посмотреть, что же там происходит.
Евгений стоял спиной к Ирине и колдовал над туркой. В воздухе плыл аромат свежесваренного кофе.
- Доброе утро, - Ирина села на табурет и сладко потянулась. Это движение было на уровне безусловного рефлекса, каждое утро, прежде чем выпить чашечку кофе, она, словно кошка, выгибала спину, только что не мурлыкала от удовольствия. Но сегодня следовало забыть об этой привычке, потому что в шоколадных глазах Евгения вспыхнул и погас огонёк, который смутил Ирину. Похоже, что её симпатия к Евгению была взаимной.
- Доброе утро, Ирина. Ничего, что я здесь расхозяйничался? Ты сама призывала чувствовать себя как дома, а дома я привык вставать рано и готовить завтрак. Такова участь холостяка - накорми себя сам, или останешься голодным.
- И всё же в одиночестве есть свои плюсы. Например, никто не поучает тебя как надо жить, никто не испытывает ревности и беспокойства, если ты задерживаешься на работе. Разве нет? - Ирина лукаво улыбнулась и отхлебнула глоток обжигающего кофе. Евгений не надел сегодня очки, и его глаза пристально наблюдали за Ириной, минуя призму стекла. И Ирине было и радостно, и немного не по себе от того, что она читала в глазах гостя. Наверное, это были просто её фантазии, а на самом деле ничего не было. Просто она соскучилась по мужскому вниманию, просто ей хотелось кому-то верить, чувствовать свою нужность, ощущать себя вновь желанной. Боже мой, но именно желание было в глазах Евгения, ошибиться в расшифровке его взгляда было нереально. Это невозможно: таять под взглядом Евгения, словно восковая свеча, и растворяться в собственном восторге от сознания своей женской магии притяжения!
- Согласен лишь отчасти. Иногда действительно излишняя опека утомляет, но осознание того, что тебя ждут дома и что у тебя есть надёжный тыл в лице жены и детей, даёт стимул жить дальше, борясь с невзгодами. И тогда карьера и блага мира наполняются смыслом, ты работаешь и живёшь ради родных людей, и это счастье.
- Но у тебя была семья, у тебя взрослая дочь, тебе есть ради кого жить и трудиться…
- Да, дочь и родители - это те люди, ради которых я готов создавать материальные ценности, но сердце просит чего-то большего, я скучаю по замечательному чувству влюблённости, по полёту души, по романтике. Даже если это расходится с рациональным видением мира, свойственным людям, занятым в бизнесе. Да, я привык считать деньги, я привык работать по двенадцать часов в сутки, но это не значит, что мой мир ограничен какими-то рамками, я готов впустить в свою жизнь весну.
- Я рада за тебя, - Ирина еле смогла сдержать вздох разочарования. Евгений говорил с ней только как друг, раскрывая тайны своей души. Ирина подумала, что, испытывай он хотя бы малую долю симпатии, он не решился бы рассуждать на эту тему в её присутствии. Жаль, потому что Евгений нравился Ирине всё сильнее, взгляд его тёмных глаз будил в ней женщину, настоящую амазонку, готовую сразиться за его любовь.
Её размышления были прерваны телефонным звонком, звонила Ольга, решившая поздравить подругу с Днём рождения и спросить, на какое время назначено празднование. Настенные часы показывали восемь часов, за окном рассвело, и Ирина вспомнила про своё обещание показать Евгению город. Начать знакомство она решила показом своих фоторабот, выставленных в местном выставочном центре. Фотографии, выставленные в галерее, были её гордостью, они иллюстрировали, каких профессиональных высот достигла она в своём хобби.
Евгений залюбовался работами Ирины, её пейзажами и документальными снимками, на которых она запечатлела своих земляков во время празднования Дня города. Оказалось, что и Евгений увлекался в своё время фотографией на вполне приличном уровне, и его работы также демонстрировались в одной из галерей Москвы, поэтому его тонкие замечания знающего человека пришлись весьма кстати.
Следующим звеном импровизированной экскурсии стали старинные улочки с постройками 19 века, с резными балкончиками, вензелями и колоннами. Когда прогулка по историческим местам подошла к концу, Евгений поцеловал Ирине руку и поцеловал бы ещё куда-нибудь, сделав поцелуй немного интимнее, но Ирина отстранилась и начала шутить, что явилось неожиданным манёвром как для Евгения, так и для самой Ирины. Просто в определённый момент она ощутила неудобство и желание сбежать от своего спутника. Несмотря на то, что вблизи него мечтала о поцелуях и ласках, о романтике, прогулках под луной и бог знает каких ещё глупостях. Но что-то неодолимое заставляло её отстраняться, сохранять дистанцию и уходить в юмор от его целомудренных попыток ухаживания.
Ирина знала, откуда бралась эта настороженность и напряжённость, парализующая её тело - это были последствия акта насилия, которое совершила с ней компания пьяных ублюдков, посланцев Андрея, её бывшего жениха. И хотя душу грела мысль о том, что насильники получили немалые сроки, всё равно Ирина никак не могла абстрагироваться от негатива и боли, от воспоминаний и отчаянного страха перед близостью с мужчиной. Мужчиной, который стал ей небезразличен. Артём Панюшкин был единственным мужчиной, который прикоснулся к Ирине со времени изнасилования. Но тогда она была пьяна своим успехом на телевидении и бокалом коньяка, разбавленным кофе, выпитым почти залпом. А теперь, потеряв статус и побывав в больнице, имеет ли она право надеяться на взаимность? Даже не так: имеет ли она право чувствовать самой? Тяжело, ох тяжело ты, испытание, как же трудно тебя пройти, забыть прошлое и радоваться новой любви! А любовь цвела в её сердце и не желала мириться с табу, которое сама себе создала Ирина. Неужели всё самое светлое, что ещё осталось в её душе, будет низвергнуто в пропасть, где обитали страхи и сомнения?!
Малая стрелка часов основательно клонилась к цифре три, когда Ирина и Евгений вернулись в Иринину квартиру. Спустя пять минут прибежала Ольга, увидевшая их в окно, и помогла Ирине соорудить праздничный стол. Под каждую тарелочку была подложена тканая салфетка, по краям стола девушки поставили по декоративной свече - это было единственное освещение в комнате.
День рождения проходил очень весело, Ольга со своим женихом Владимиром много шутили, провозглашали забавные тосты, стараясь отвлечь Ирину от раздумий. Им по мере сил помогал Евгений, но было заметно, что он, как и Ирина, находился не совсем в своей тарелке. Неожиданно, в самый разгар веселья, Владимир предложил сотрапезникам отправиться в его загородный дом и там продолжить праздновать, намекнув при этом, что Ирину ждёт сюрприз. Ольга с восторгом согласилась, Евгений также был не против, и под общим нажимом Ирина согласилась.
Рядом с домом Владимира суетились какие-то люди. Сначала Ирина подумала, что это грабители, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что мнимые воришки разжигали уличные фонари, освещавшие подъезд к дому и налаживали странные приспособления, незнакомые Ирине.
- Владимир, что происходит? - Ирина удивлённо озиралась по сторонам. Яркая иллюминация окон говорила о том, что в доме готовились к встрече гостей.
- Ирин, я же говорил: тебя ждёт сюрприз. А я всегда выполняю свои обещания - это первый закон бизнеса. Дорогие гости, - обратился Владимир к своим спутникам, - Проходите в гостиную и чувствуйте себя как дома.
В тёплой и уютной комнате тихо мерцали многочисленные свечи, создавая романтическую обстановку. Антикварная мебель погружала в атмосферу 19 века. Тяжёлые бархатные портьеры были перехвачены витыми лентами с большими кистями. Огромный мраморный камин был жарко растоплен, отчего комната не казалась декорацией к постановке классической английской пьесы, а выглядела вполне обитаемой, несмотря на то, что сам хозяин бывал там очень редко.
Овальный стол на двух трёхпальцевых ажурных ногах был восхитительно сервирован изысканными блюдами, которые после весьма скромного угощения в доме Ирины казались сказочно изощрёнными и дорогими. Ирина порадовалась за подругу, которой предстояло стать хозяйкой столь гостеприимного дома, а Ольга вела себя очень спокойно - так, будто она привыкла к подобной роскоши, хотя её маленькая однокомнатная квартирка никогда не знавала подобных пиров.
И, конечно, наступил такой момент, когда Ирину попросили почитать её стихи. Стихи у Ирины имели самобытный ритм, но они были очень искренними, даже интимными, поэтому ей прощали их своеобразие. Ирина всегда очень стеснялась читать стихи, даже свои, поэтому уговаривать её нужно было долго, однако на этот раз согласие было получено очень скоро, просто Ирине хотелось, чтобы Евгений услышал голос её сердца через доморощенные строчки её стихов. И она прочла своего «Стрелка»:

«Мне пробила сердце твоя стрела.
Опустел колчан, но дело злое сделано.
Нежность под ребром гнездо свила
И крепка надежда святой верою.

Ах, зачем ты погубил девицу юную,
Ты зачем пленил сердечко нежное?
День и ночь я о тебе всё думаю
И храню стрелу твою под сердцем бережно».

Раздались аплодисменты, и Ирина посмотрела на Евгения. Она очень хотела, чтобы этот взгляд выглядел беглым, но, встретившись с Евгением глазами, она утонула в океане его восторга и удивления. Ирина никогда не говорила ему, что пишет стихи, поэтому эмоции Евгения были очень искренними, а его восхищение чтицей отчётливо читалось в глазах. И тогда Ирина, вдохновлённая реакцией Евгения, прочла свои «Ступени»:

«Отцвели в саду моём и сникли розы.
Мы с тобою вместе их растили.
И лежат на лепестках дождинок слёзы.
Сад уснул под слоем снежной пыли.

Ты придёшь, и вздрогнут половицы,
Заскрипят ступени под ногами.
А уйдёшь - им долго будет сниться,
Как они в любовь играли с нами.

Стает снег, и реки разольются,
Побегут ручьи по бездорожью.
И шаги твои в мой дом опять вернутся,
Увлекая в небо за собою».

Тишину, повисшую в гостиной, первым нарушил Евгений:
- Как хорошо ты пишешь, Ирина. Стихи очень сердечные, ты пишешь, словно дышишь - так же легко. Я не слишком хорошо разбираюсь в современной поэзии, но когда-то увлекался поэзией «Серебряного века». Знаешь, в твоих стихах столько же романтики и чувства.
- Ириш, - взял слово Владимир, - Мы все тут в курсе, как ты любишь всё живое, и это несправедливо, что у тебя до сих пор никого нет, - тут он многозначительно посмотрел на Евгения, который немного смутился. «Поэтому мы с Оленькой решили подарить тебе вот эту корзинку», - и Владимир протянул Ирине небольшую корзиночку, прикрытую шалью. Ирина отодвинула платок и всплеснула руками - на дне корзинки испуганно хлопал глазёнками котёнок скотиш-фолда.
- Володь…у меня слов нет… он такой милый. Спасибо!
Ну, если быть совсем точным, это не совсем он, вернее, даже совсем не он, а она. Знакомься - Принцесса Вильгельмина Вторая.
- Почему вторая? - спросила Ирина, рассматривая подарок.
- Откуда мы знаем? Нам так сказали в питомнике. А вот, - и Владимир взял с журнального столика какие-то бумаги, - документы на твою Принцессу, она у тебя родовитая девушка.
Вполне закономерно, что взгляды по крайней мере троих присутствующих в комнате людей ещё несколько минут были прикованы к маленькой корзинке с котёнком, поэтому робкие движения рук Евгения, вынувших небольшую бархатную коробочку из нагрудного кармана рубашки и возвративших её на прежнее место, остались никем не замеченными. А жаль, потому что подчас именно мелочи меняют нашу судьбу.
Постепенно эмоции стали более сдержанными, подарок был обласкан и покоился на коленях хозяйки. Наконец, взгляды женщин обратились на Евгения, и они обе вскрикнули от восторга, увидев в его руках гитару.
- Милая Ирина, я, к своему стыду, оказался не слишком готовым к твоему празднику, но позволь исправить свою ошибку. Позволь мне подарить романс, сочинённый на твои стихи, набросок которых я случайно увидел вчера.
- Ой, как здорово, Ириш, ещё никто не писал песен на твои стихи! Конечно, Евгений, пойте, мы все очень ждём! - и Ольга, скромно сложив на коленях руки, изобразила живейшее внимание и восторг, чем вызвала улыбки у всех присутствующих.
И Евгений запел, да так, что Ирине казалось, будто её сердце то сжимают, то разжимают невидимые руки:
«Омыта утренней росой,
Ты по тропинке шла навстречу,
Играя русою косой.
Мой друг, тебя я не замечу.

Привыкла ты стяжать любовь
У юных отроков безусых.
О, как моя играет кровь
При виде прядей безыскусных!

Не дам я власти над собой
Той, что привыкла к этой власти.
Мне безразличен облик твой!
Хотя сгораю я от страсти!

Лишь шаг разъединяет нас,
Ты пахнешь ландышем сребристым.
Как жаль, что не могу сейчас
Прильнуть к власам твоим струистым.

Прошла, безмолвна, как всегда,
И флёр рассеялся в тумане.
О, если б мог я иногда
К руке твоей припасть губами.

Смешон порыв моей любви –
Я не дерзну тебе открыться.
И снова буду ждать зари,
Чтобы богине поклониться».

Затихли последние аккорды, голос Евгения отзвучал, А Ирина молчала, точно околдованная. Она была ошеломлена и очарована Евгением. Кто бы мог подумать, что столичный профессор так проникновенно поёт! И ещё это его увлечение фотографией и поэзией «Серебряного века», обожаемой Ириной! Казалось, судьба не просто так свела их на сайте знакомств, возможно, у неё были определённые планы относительно Ирины и Евгения. А какой у Евгения красивый баритон: бархатистый, отличного тембра, искренний. И как он хорошо чувствует музыку! И Ирина слегка покраснела, представив себя на месте девушки, которой была посвящена песня, но тут же себя одёрнула, назвав глупой мечтательницей.
Молчал и Евгений. Неожиданно для него эта долговязая девушка с длинными каштановыми волосами, к которым хотелось прикоснуться, чтобы удостовериться в том, что они прекрасны от природы, а не путём хитроумных манипуляций, так вот: эта девушка стала ему близка. Евгений разместил свою анкету на самом популярном сайте знакомств по совету товарища, нашедшего таким образом замечательный способ развлечься в обеденный перерыв. Разместил, ни на что особенно не надеясь, и уж тем более на что-то серьёзное, но игра в слова затянула Евгения и привела в этот провинциальный городок с его незамысловатым укладом жизни. И разве мог он предположить, что ему по-настоящему понравится девушка, которую он знал по семи десяткам коротеньких сообщений. Которая как-то обходилась без него все эти годы и которая, возможно, так же, как и он, искала на сайте острых ощущений. Евгений понимал, что три вещи, которые обязан был сделать каждый уважающий себя мужчина, он уже сделал: родил ребёнка, посадил дерево и построил дом. У него было всё: деньги, известность, возможность жить так, как ему заблагорассудится, но он готов был отказаться от всех этих благ ради зеленоглазой провинциалки, сидевшей напротив и не решавшейся взглянуть ему в глаза. О, эти милые провинциалки, вырождающийся вид честных и чистых созданий, живущих без прикрас и фальши! Евгений никогда не был ни ханжой, ни циником, но достаточно хорошо знал жизнь, чтобы его могли обвести вокруг пальца. Нет, Ирина и вправду была смущена, этот робкий румянец и смятение чувств не способна сыграть даже самая опытная актриса. И взгляд Евгения потеплел - нет, Ирина вполне искренна в своём неумении скрыть чувства.
Был в комнате ещё один человек, наблюдавший за зарождением симпатии между Евгением и Ириной: Ольга, как лучшая и единственная близкая подруга Ирины, не могла оставаться равнодушной к тому, что наблюдала. Она радовалась за Ирину и негодовала на Евгения за его чрезмерную выдержку. Ольге очень хотелось, чтобы у Ирины всё сложилось в её непростой личной жизни, чтобы она была счастлива хотя бы вполовину её, Ольгиного счастья. Ирина давно отмолила у судьбы счастье быть любимой и любить самой - своими потерями, всей своей жизнью. И ростки симпатии, в этом Ольга была уверена, должны были развиться в прекрасные побеги настоящего чувства - всеобъемлющего и заполоняющего душу самыми радостными эмоциями.
Если бы Ирина умела читать чужие мысли, она бы несомненно порадовалась за себя, однако в действительности Ирина очень сомневалась в том, что понравилась Евгению. Разве после «столичных штучек», одетых с иголочки и знавших себе цену, она, с её каштановыми локонами, никогда не знавшими укладки и ножниц парикмахера, могла вызвать у состоятельного москвича серьёзное чувство? Разве её скромная кофточка, без притязаний на дизайн и простенькая юбочка, могут сравниться с изысканными нарядами «светских львиц»? Или всё же дело не в антураже и Евгений сможет разглядеть в ней свою судьбу? Сомнительно, конечно, но почему же нет… и Ирина уже безо всякой опаски взглянула в глаза Евгения, искавшие её глаза. Евгений ободряюще улыбнулся, и сердце Ирины растаяло окончательно.
Праздничный ужин подходил к концу, приглашённый официант принёс десерт. Ирина сидела счастливая, убаюканная прекрасным вином и открытой симпатией Евгения, которую тот не считал нужным скрывать, когда за окном раздались оглушительные залпы петард, и огромные всполохи салютных выстрелов озарили гостиную. Ольга, схватив Ирину за руку, увлекла девушку из гостиной.
- Ну что, подруга, по-моему, Евгений от тебя без ума. Во всяком случае, я склонна расшифровывать его поведение как прелюдию к рождению настоящего чувства. А ты как думаешь?
Ирина остановилась на пороге дома и, наблюдая за раскрывавшимися зонтиками салюта и вдыхая морозный воздух с дымной отдушкой, улыбалась, глядя на подругу: «Я была бы самой счастливой на земле, если бы это было так, как ты говоришь».
- Ириш, тут и раздумывать нечего. Он - твой, от макушки до пяточек, можешь мне поверить. Бери его, пока он горяченький.
- Ох, Оль, только бы не обжечься. Я так боюсь совершить какую-нибудь глупость, которая его отпугнёт.
- Ириш, твои глупости, как ты их называешь, способны только привлечь. Ты так чиста и мыслями, и душой, что любой будет счастлив владеть таким сокровищем.
- Девушки, - на пороге дома материализовался Владимир, - а сейчас я приглашаю вас в сауну, купальники найдёте в комнате отдыха. Только, снегурочки вы мои, смотрите не растайте, я за вас отвечаю. Если что, окунайтесь в бассейн.
- Вовочка, ты самый лучший мальчик на свете! Наверное, именно поэтому я так тебя люблю. Ты необыкновенный!
- Согласен, принцесса. Ну, идите грейтесь, сауна готова.
Предбанник был освещён сотней пылающих свечей. Ощущая себя средневековыми принцессами, девушки переоделись и отправились в парилку, из которой тут же с визгом выскочили, обжёгшись горячим паром.
- Ну, Володька, вечно натопит так, что искры из глаз сыплются. Сколько раз ему говорила, а он твердит - чтобы полноценно отдохнуть и расслабиться, нужно поддерживать экстремальную температуру. Экстремал, блин, сердце однажды прихватит - узнает, где раки зимуют!
Вторая попытка укротить банный жар оказалась более удачной, тела постепенно адаптировались к горячему пару, и девушек охватила приятная нега расслабленности.
Скрипнула дверь, и в сауну вошли мужчины. Владимир и Евгений были облачены в чудовищные красные шорты с нарисованными божьими коровками и выглядели комично, несмотря на подтянутые фигуры людей, регулярно посещающих фитнес-центры. Правда, у Владимира слегка обозначился животик, но фигура Евгения была вне всякой критики - его молодецкий стан украшали красивые кубики натренированных мышц. Ирина изо всех сил сдерживала себя, чтобы не смотреть на красивое тело Евгения слишком пристально и с слишком большим интересом. Хотя Андрей был на несколько лет моложе Евгения, по сравнению с последним, он выглядел засушенным комаром и пародией на мужчину, настолько Евгений был полон внутренней и внешней мужественности.
Сравнив Андрея с засушенным комаром, Ирина внутренне хихикнула и поняла, что капкан его власти над ней ослаб. Исчезло обаяние зла, рок, который преследовал её весь последний год. Взбудораженная выпитым «мартини», Ирина решила немного охладить разгорячённое тело и пошла к бассейну, Евгений последовал её примеру, поэтому никто из них не видел, как из помещения сауны исчезла другая влюблённая парочка.
Вода оказалась немного прохладной, но очень скоро Ирина привыкла, согрелась и от души поплескалась в большом котловане безумно дорогого бассейна, оснащённого мощным джакузи и тремя режимами подогрева. Евгений сидел на бортике бассейна, опустив ноги в голубую водную прохладу, и наблюдал за чудачествами Ирины. Он первым нарушил молчание:
- Знаешь, на острове Райатеа, Таити, есть цветок, тиаре Апетайи, он имеет прекрасный белый бутон и расцветает на рассвете на горе Темехани. Аборигены считают, что увидеть процесс рождения тиаре - большая удача. Сорванный цветок быстро вянет, поэтому им можно любоваться лишь на расстоянии. Я считаю большой удачей, что встретил тебя, Ирина. С некоторых пор ты - мой тиаре, моё счастье и богатство. Но ты так хрупка и нежна, словно истинный тиаре, и я боюсь разочаровать или обидеть тебя нечаянно.
Ирина промолчала и так же без слов стала подниматься по ступеням, ведущим из бассейна. Неожиданно её нога скользнула вдоль ступени, и Ирина потеряла равновесие. Реакция Евгения была мгновенной - он подхватил Ирину, и они оба обвалились в воду, высоко подняв множество брызг. Бассейн не был слишком глубоким из-за племянницы Владимира, которая в силу своего невеликого возраста любила плескаться на мелководье, поэтому в нём можно было находиться, касаясь ногами дна. Евгений так и не выпустил из своих объятий Ирину, и они какое-то время молча стояли в воде, глядя в глаза друг другу. Евгений первым прогнал прочь оцепенение и приник губами ко рту Ирины, в то время как его руки скользили по её влажному телу.
Словно яркая вспышка нереального света, калейдоскопом ужасных образов вернулась память, и Ирина вспомнила, как чьи-то чужие руки сжимали её больное тело, покрытое синяками и ссадинами. Ирина как-то сразу поникла, съёжилась, придавленная воспоминаниями. Она не издала ни звука, просто мягко отстранилась от Евгения и, сопровождаемая его растерянным взглядом, так же молча поднялась по ступеням бассейна и вышла из сауны.
Из гостиной доносились тихие голоса. Проходя мимо, Ирина заглянула в комнату. Возле камина, на ковре, сидели, обнявшись, Владимир и Оленька и едва слышно переговаривались между собой. Влюблённые настолько были поглощены друг другом и своей беседой, что не заметили Ирины, и она могла спокойно, без объяснений, отправиться в одну из гостевых комнат, которую обычно занимала, бывая с визитом в доме Владимира.
Ирина провела полубессонную ночь. Она ворочалась на кровати, обрывочный, с долгими промежутками бодрствования, сон то захватывал её в свои объятия, то снова отпускал, оставляя на откуп въедливым мыслям о Евгении, и её, Иринином, будущем. Как возможно было примирить родившееся чувство к Евгению с отвращением, которое возникало, едва он пытался её приласкать? Это отвращение было сродни условному рефлексу, оно существовало помимо её рассудка. Умом Ирина понимала, что может вполне доверять Евгению, но что-то тёмное, непознанное, дремавшее внутри неё и просыпавшееся лишь в момент близости с мужчиной, говорило ей: «Беги скорее, спасайся». И самое обидное, что это нечто было сильнее всех доводов разума.
Утро нашло Ирину впавшей в лёгкое дремотное состояние, однако едва слабые лучи солнца коснулись её лица, как Ирина проснулась. Она хотела немного понежиться в постели, но дверь резко распахнулась, и в комнату влетела Ольга.
- Доброе утро, артистка ты моя. Ну, что ты там вчера такое отмочила, если твой Женя чуть свет помчался в аэропорт? Почему он так спешно покинул наш гостеприимный кров?
- Евгений уехал? - слегка дрогнувшим голосом переспросила Ирина и, увидев утвердительный кивок Ольги, отвернула своё лицо к окну, чтобы совладать с эмоциями. Глаза затуманили запоздалые слёзы, и Ирина промямлила: «Оль, я его больше никогда не увижу».
- Ты его оттолкнула? - догадалась Ольга.
- Да, но я не нарочно, правда. Он мне очень понравился, но всё случилось как-то очень быстро, да ещё вы с Владимиром зачем-то создали нам интим. Он потянулся ко мне, а я просто молча ушла. Я так боялась сорваться, но слава Богу, сдержалась.
И день за днём побежала ручейком обычная жизнь. В этой жизни не было особой романтики, в ней не было и писем от Евгения - казалось, он просто вычеркнул Ирину из своей жизни. Почтовый ящик был заполнен пустым, никчемным спамом; сначала Ирина огорчалась, видя вместо столь желанной весточки от Евгения это многообразие вульгарных заголовков, а потом привыкла и даже почти перестала проверять свою почту. Если Евгений имел бы намерение довести своё видение ситуации до Ирины, он сделал бы это уже давно.
Оленька вышла замуж за Владимира, она была самой красивой невестой, которую когда-либо видела Ирина и самой счастливой. Свадебный букет, брошенный Оленькой, скользнул по рукам Ирины в грузные объятия тётушки Ольги. «Что ж, всё правильно», - решила Ирина и влилась в обыденную серую жизнь, которую вела до встречи с Евгением. Единственным отличием от прежней жизни было отсутствие в ней и Оленьки, которая после свадьбы переехала за город и обосновалась на даче Владимира. Телефона в деревне, на окраине которой отстроился Владимир, не было, поэтому подругам оставалось довольствоваться редкими звонками по мобильному телефону, да ещё более редкими встречами.
Ох, как непросто оказалось быть запертой в пустой квартире без права переписки и невозможностью пообщаться с лучшей подругой, излить той горечь собственной жизни, выплакать одиночество. Ирина понимала, что слезами и жалобами не вылечить её израненную жизнь, но иногда так хотелось встать на четвереньки и повыть по-собачьи про свою собачью, как ей казалось, жизнь.
Работа выжимала Ирину без остатка, как рачительная хозяйка выжимает лимон до последней капли. Сил попробовать начать всё с нуля, поискать суженого где-то ещё, у Ирины не оставалось - она едва доползала домой, ложилась пластом на диван и крутила в уме заезженную пластинку о своей несчастной доле. Иногда у неё даже не доставало сил покормить кошку. Нужно было что-то менять, но что и как - это был ещё тот вопрос.
Ответом на чаяния Ирины явилась случайная встреча с бывшей же детдомовкой Олесей Доброхотской. Ирина знала Олесю по интернату, та была на год или два старше её и в разы предприимчивее, поскольку к тридцати с небольшим годам имела в собственности гламурный журнал с приличным тиражом, представленный во всех знаковых торговых точках города, где продавали одежду. Случилось так, что у Олеси сломалась машина, а поскольку та очень спешила на ответственную презентацию, то оказалась в «дамском такси», за рулём которого сидела Ирина. Слово за слово, и вот Ирина уже рассказала вкратце Олесе свою проблему с трудоустройством по специальности, Олеся задумалась и нашла выход - пригласила Ирину в свой журнал штатным корреспондентом. Попросила лишь об одном - изменить имидж, причём радикально. Насчёт одежды и обуви - тут Ирина была с Олесей полностью согласна, но отрезать свои любимые каштановые локоны, перекрашивать оставшееся «богатство» в белый цвет - казалось Ирине средневековым варварством. Однако Олеся не была бы успешной бизнесвумен, если бы не могла отстоять свою точку зрения, и спустя пятнадцать минут Ирина уже думала и рассуждала, как её будущая начальница. И не потому, что была слаба духом, а потому, что модный мир, в котором ей отныне необходимо было вращаться, имел свои жёсткие законы, и если она хотела быть удачливой в своей профессии, она должна была жить по этим законам.
Поэтому Ирина безропотно рассталась со своими роскошными волосами в одном из лучших салонов города, сменила их колер на яркий блонд, сделала профессиональный make up и в своих самых лучших одеждах явилась в офис к Олесе. Та оценивающим взглядом цепких серых глаз осмотрела Ирину и вынесла вердикт «сносно». И сразу приступила к делу.
- Ириш, у меня есть для тебя поручение. Если справишься, то считай, что прошла испытательный срок. Через два дня в Москве состоится выставка «Индустрия красоты». В рамках выставки ожидается показ модной одежды Валентины Шлях. Твоя задача - взять у неё небольшое интервью. Поедешь вместе с Костиком, нашим фотографом. Если нароешь эксклюзива, выплачу премию. Всё поняла?
- Да, а что ты подразумеваешь под эксклюзивом?
- Валентина - очень закрытый человек, интроверт, интервью даёт редко и только по своему швейному делу. Разговорить её очень сложно, но если тебе удастся, ты невероятно вырастешь в моих глазах, твой рейтинг достигнет поднебесной высоты. Теперь поняла?
- Поняла, - Ирину вновь охватил азарт, который она когда-то давно испытывала, получая непростые задания от своего телевизионного шефа.
- Вот авиабилеты, приглашения на выставку и показ и фирменный бейдж. Да, и возьми вот этот конверт, в нём средства на представительские расходы, потратишь на платье. Вкус у тебя есть, а с деньгами, судя по всему, туго. И не возражай, если ты не забыла, здесь я командую парадом. Так что вперёд и с песней. Я в тебя верю, потому что у нас, интернатовских, есть то, чего нет у других - закалка и воля к победе. Чао!
Пока Ирина добиралась до элитного бутика вечерних нарядов, ей вспомнился эпизод из фильма «Красотка», в котором героине указали на дверь, говоря, что все вещи в бутике слишком дороги для неё. «Наверное, и со мной сейчас приключится нечто подобное», - подумалось Ирине, но то ли общее совковое прошлое сблизило её с разряженными продавщицами, то ли чувство такта и вбитый менеджером постулат о том, что не все скромно одетые дамы неплатёжеспособны, сыграли свою роль, но Ирину окружили такой неземной заботой и вниманием, что она даже пошла на поводу у консультанта. Правда, платье и в самом деле было хорошо: белоснежное, расшитое бисером, спина открыта. Ирина была в нём, точно ангелочек, и не представляла, что же ей сделать, чтобы образ был более жёстким. Босоножки на довольно высокой шпильке делали Ирину похожей на большую лебёдушку, хрупкую и высокую, точно настоящая модель. Честно говоря, глядя в зеркало, Ирина находила очень мало сходства с собою прежней - только, пожалуй, большие зелёные глаза всё так же мерцали непокорными изумрудами на профессионально накрашенном лице.
Москва в очередной раз ошеломила Ирину своей широтой и обилием машин и пешеходов. После своего провинциального городка с довольно неспешным движением, московское движение казалось ей броуновским, проспекты - широченными, подземка - гигантской и запутанной. А вот выставка оставила Ирину совершенно равнодушной, поскольку её экспонаты словно предназначались для жён олигархов. Spa-салоны заламывали бешеные цены, парикмахеры проводили ошеломительно дорогие мастер-классы, кутюрье оценивали свои наряды так высоко, словно пошиты они были не из шифона и органзы, а из некого космического материала, изготовленного на основе нанотехнологий.
Показ одежды Валентины Шлях проходил в отреставрированном особняке девятнадцатого века. Внутри здание было богато декорировано дорогой мебелью и антикварными мелочами - роскошь владельца так и бросалась в глаза, извергалась из мраморных фонтанов, свисала с карнизов бесстыдными золочёными ангелочками, иллюминировала мириадами ярких свечей с тяжёлых хрустальных люстр.
Ирина пришла на показ пораньше, чем было заявлено на приглашении, чтобы хорошенько осмотреться, взглянуть на местный бомонд. Однако Костик, фотограф из Олесиного издания, не дал ей времени на знакомство с местной элитой и сразу потащил за кулисы. Было видно, что Костик ориентировался в мире закулисья, как рыба в воде. За занавесом бегали полуодетые девушки модельной внешности, на громадных шпильках они смотрелись выходцами с других планет - волосы и лица девушек выглядели сногсшибательно в прямом смысле этого слова, потому что при виде моделек становилось страшно и подкашивались ноги. «Если у девушек такие кошмарные головы, то какова же одежда самой Шлях», - подумалось Ирине.
- Зотова, не отвлекайся, тут где-то мотается эта Шлях, мать её, тебе нужно развести её на интервью. Так что собери мозги в кулак и думай, как этого добиться. Если что, я тебя прикрою.
- А ты её видел хоть раз, эту Шлях?
- Нет, это удел борзописцев вроде тебя, я отвечаю лишь за гламурные картинки.
- Понятно. Сразу полегчало, спасибо, - разозлилась было на наглого фотографа Ирина, но произошедшая в следующее мгновение комическая сценка, заставила её умолкнуть и поспешить на помощь.
По коридору шла моложавая женщина в высоком парике времён барокко. Проходя под низкой люстрой, она зацепилась волосами за одну из витых лоз, и парик, раскачиваясь, повис на люстре. Женщина выругалась, попыталась сдёрнуть парик, но из-за невеликого роста не могла дотянуться до листа винограда, лишившего её величественной шевелюры. Ирина поспешила на выручку незадачливой модницы, одним движением сняла парик с зазубрины листа и вернула владелице.
- Просто кошмар! Убью этих стилистов! Додумались наградить меня этим вороньим гнездом, будь оно неладно! Мало того, что тяжёлое, так они его ещё тальком посыпали, чтобы натуральнее было, и я теперь чихаю, как чахоточная. Спасибо вам, девушка, вы меня просто выручили, - проговорила незнакомка, натягивая на себя ужасный, в облаке талька, парик. «Кстати, будем знакомы - Валентина Шлях, венценосная звезда сегодняшнего показа».
Последние слова были полны такой иронии, что Ирина невольно улыбнулась и подумала, что её новая знакомая - женщина с юмором.
- Ирина Зотова, журналист, журнал «Небо в алмазах».
- Да? Что-то я не слышала о таком журнале, впрочем, их сейчас столько…
- Это не московское издание.
- Так вы провинциалка? Как мило, я сама из Рязани.
- Валентина, я хочу попросить вас дать мне коротенькое интервью после показа. Это возможно?
Модельер осмотрела с ног до головы окаменевшую в ожидании её ответа Ирину, утвердительно мотнула головой и скрылась за одной из многочисленных портьер.
- Вау, Зотова, ты жжёшь, реально. Получить аудиенцию у самой Шлях! Если повезёт, сделаем репортаж о её собачках и любимой доченьке. Это успех!
- Кость, ты что, шутишь, да? Какие собачки, да меня Олеся выгонит за такой материал!
- Не скажи. Ещё никому не удалось побывать дома у Шлях и взять у неё интервью в домашних тапочках. Если фортуна решила сегодня повернуться к нам противоположным заду местом, то мы с тобой будем в шоколаде. Вот так-то, лапа моя.
Показ начался под закадровые залпы орудий, затем зазвучала энергичная музыка, и на «язык» вышла первая модель. Её наряд, в принципе, был бы весьма сносным, если бы не его открытость и колер цвета хаки. Все остальные модели были одеты столь же уныло, и Ирина заскучала и отвлеклась от происходившего на подиуме, перенеся всё внимание на людей, сидевших по обе стороны «языка». И внезапно вздрогнула - прямо напротив неё, на расстоянии считанных метров, сидел Евгений и что-то шептал на ушко молоденькой спутнице. Его визави была миловидна, юна и темноволоса и годилась ему в дочери. И ещё одна деталь поразила Ирину - Евгений не надел свои неизменные очки в роговой оправе. Видимо, не хотел, чтобы эта деталь указывала на возрастную пропасть между ним и его подругой.
- Вы тоже наблюдаете за Князевым? О, вы не одиноки, - зашептал кто-то, сидевший рядом с Ириной. Она оглянулась на голос и увидела его владелицу - полноватую блондинку с лорнетом, приложенным к глазам.
- За кем? Кто такой Князев?
- Сразу видно, что вы не из тусовки. Евгений Князев, 42 года, «лимонадный король». Названия «Чипполино», «Чероки» и «Брусника в шоколаде» ничего вам не говорят? Князев - долларовый миллионер: вилла в Лос-Анжелесе, квартира в Париже, дом в Лондоне, поместье в Австралии, плюс очень приятный счёт в Швейцарском банке, - пропела блондинка, не спуская плотоядных глаз с Евгения.
Чем дольше говорила незнакомка, тем сильнее сжималось Иринино сердце: и это о таком человеке она грезила, она, воспитанница интерната, пусть и для одарённых детей, но всё же. Чушь, полнейший бред! Только бы он не узнал её, и хотя Ирина сильно изменилась внешне, ей захотелось тут же покинуть показ, лишь бы не видеть, как Евгений смотрел на свою спутницу, как ласково гладил её по руке.
- С дочкой пришёл. С женой своей он в давнем разводе, а новой пока не обзавёлся, да и зачем покупать корову, если имеешь бесплатное молоко самого лучшего розлива. Кстати, вы знаете чей это особняк? Князева. А ещё птичка на хвостике принесла, что у него с этой Валентиной Шлях адюльтер, иначе с чего бы ему безвозмездно предоставлять свой дом для какого-то показа?
Ирина с тоской ждала конца дефиле, она боялась, что Евгений, увидев её, узнает и случится что-то ужасное. Что именно, она не знала, но при мысли об этом, щёки её покрывались румянцем, а руки холодели, точно лёд. Но всё было спокойно: Евгений не обращал на Ирину ровно никакого внимания, но и по этому поводу Ирина, как ни странно, переживала тоже, и мило общался со своей дочерью. Судя по их поведению, их больше занимал сам показ, чем присутствующие на нём VIP-персоны.
Но вот дефиле закончилось, и светская толпа устремилась в соседний зал на фуршет. Ирина бросилась разыскивать Валентину Шлях, чтобы обговорить условия интервью. Та стояла в окружении журналистов и операторов с видеокамерами и демонстрировала великолепную улыбку в тридцать три зуба, стоившую ей, по-видимому, огромных денег. Ирина дождалась момента, когда Валентина ненадолго осталась в одиночестве, и направилась к ней.
- Валентина, Вы обещали мне интервью. Могу ли я рассчитывать, что Вы уделите мне немного Вашего драгоценного времени.
- Ирина, давайте без выпендрёжа. Мы с вами люди провинциальные, поэтому давайте по-простому: на «ты» и без цветистых оборотов. Что бы ты хотела?
- Хорошо, Валентина, рискну раскрыть своё заветное желание: интервью без свидетелей, в приватной обстановке, лучше в домашней, но это в идеале.
- А ты не так проста, как кажешься. Наверняка в курсе, что я никого не пускаю в свой дом. Но придём к консенсусу: в этом доме есть очень милая комната, напоминающая мой будуар. Там сейчас ждут свою хозяйку мои любимые пёсики. Если тебя устроит этот вариант - я твоя, если нет - работай, как все остальные, но нароешь всего лишь короткий спич о моей новой коллекции. Так как?
- Я, разумеется, согласна.
- Тогда через пятнадцать минут в розовой комнате. Не опаздывай, я люблю пунктуальность.
- Я буду в розовой комнате ровно через четверть часа, - заверила Ирина, услышав за спиной бодрое сопение Костика.
- Ну-ну, посмотрим, - с сомнением произнесла Валентина, увидев, как к их живописной группке направляется Евгений Князев собственной персоной.
- Валентина, сегодня ты превзошла саму себя! Я потрясён, - услышала Ирина знакомый голос и на мгновение окаменела, но в следующий же момент взяла себя в руки и поспешила раствориться в толпе жующих VIP- персон, исподтишка наблюдая за модельершей и «лимонадным королём».
Между тем, объекты Ирининого наблюдения обменялись дежурными поцелуями, из чего следовало, что либо их отношения можно было назвать лишь дружескими, либо действующие лица разыграли спектакль для публики, главным образом для папарацци, гонявшихся за жареными фактами.
…Розовый будуар был обставлен с ошеломительной роскошью. Тёмно-бордовые портьеры и розовый тюль идеально гармонировали с изящными, подбитыми атласом и парчой креслами. Валентина Шлях сидела на малиновом пуфе возле огромного трельяжа. Услышав шум шагов, она обернулась, и Ирину поразило выражение досады на её породистом лице. Причина этой досады стала очевидна, как только в неглубокой нише комнаты Ирина заметила Евгения, читающего какое-то глянцевое издание. В отличие от Валентины, он абсолютно не отреагировал на появление Ирины и Константина, ни единый мускул на его лице не дрогнул, он даже не привстал при появлении молодой незнакомой женщины. Почему незнакомой? Просто Ирина была убеждена, что Евгений её не узнал, уж слишком кардинально она изменилась, да и как он мог узнать в холёной светской даме скромно одетую девушку из провинции, которую знал так недолго?
Ирина отдала дизайнерше вопросник, включила диктофон, и начала интервью, грозившее стать настоящей сенсацией не только в родном N-ске, но и в масштабе столицы. Шлях прижимала к себе двух одинаковых, точно близнецы, карликовых терьеров с бантиками, торчавшими из-за маленьких ушек, и скороговорками, временами остроумными, временами штампованными, отвечала на вопросы Ирины. Время от времени она поглядывала на Евгения, который по-прежнему невозмутимо читал журнал. Если она надеялась увидеть на лице хозяина особняка признаки восторга или удивления, вызванные её речами, то должна была быть очень разочарованной, ибо того абсолютно не занимали светские сплетни, приправленные едкими комментариями.
Интервью закончилось, а Евгений так и не взглянул в сторону Ирины, разочаровав и её, ведь должен же был этот человек испытать хотя бы мимолётное любопытство, или он был настолько пресыщен подобными мероприятиями, что ещё одна блондинка с диктофоном в длинной руке его не волновала? Надеясь, что её инкогнито не будет раскрыто, Ирина тем не менее хотела получить хоть толику внимания от человека, о встрече с которым она уже не мечтала, решив, что тот навсегда исчез из её жизни. Хотя, так оно и было по сути, ведь между скромным ботаником-профессором и лимонадным королём была огромная разница, а уж между корреспонденткой глянца заштатного городка и владельцем роскошной недвижимости и нескольких бизнесов пролегала и вовсе пропасть. Если Евгений покинул её и не прислал ни единой весточки, когда Ирина считала его своей ровней, то что она должна была чувствовать, узнав о том, что он долларовый миллионер? Это означало, что у неё не было ни единого шанса вернуть его, да она и не знала теперь, кого она хотела вернуть, ведь Евгений лишь прикрывался профессорскими регалиями, чтобы скрыть истинное положение вещей. И было невероятной странностью то, что он искал спутницу жизни через Интернет, а не через модельное агентство. Так было бы правильнее для человека его круга и положения. А она-то почти поверила в то, что небезразлична ему! Да разве человек, попробовав чёрную икру, будет довольствоваться кабачковой?
С этими грустными мыслями она бродила между шикарными дамами и их импозантными спутниками, время от времени пригубляя шампанское. И не заметила, как захмелела. И ещё одной вещи она не заметила, очень важной вещи – того, каким взглядом провожал её праздное дефиле тот, о ком она думала. Собеседники Евгения стремительно менялись, точно детский калейдоскоп, но видел он только одну цель – женщину с бокалом, беззаботно порхающую между гостями. «Кто она?» - уже в который раз задавал он себе вопрос, всматривался, вглядывался, пытаясь вспомнить, где он мог её видеть и не мог вспомнить. Что-то неуловимо-знакомое было в её облике, но что именно – он не мог понять. Но цель влекла его к себе, заставляя вновь и вновь смотреть и любоваться ею. Всё-таки это смело – вот так выставлять свою красоту и молодость, демонстративно декольтируя спину с очаровательными выпирающими позвонками и сладкой ложбинкой чуть пониже талии! Как бы ему хотелось повторить губами этот милый рисунок!
Евгений пил коньяк, хмелел и любовался заезжей нимфой, имени которой он не знал, но знакомство с которой, был уверен, таило в себе немало приятных минут, часов, а может и дней. Как знать, быть может неудача с Ириной, которая не давала ему покоя и забвения, отпустит, если он попытается поймать синюю птицу счастья в образе прекрасной незнакомки? И, быть может, уже достаточно задавать себе этот дурацкий вопрос и начать, наконец, наступление, пока кто-нибудь другой не воспользовался одиночеством неизвестной красавицы? Евгений допил коньяк, поморщился его крепости, и направился в сторону Ирины, которая и не подозревала, что её образ рождает непристойные мысли в голове любимого человека.
«Вы танцуете?» - Ирина едва заметно вздрогнула, услышав этот голос, но обернулась на его источник уже совсем спокойной, с лёгкой улыбкой на губах.
- Но здесь никто не танцует.
- Да, но мы-то с Вами не «никто». Так Вы танцуете?
- Если только мысленно. Не рискну нарушить установившиеся традиции фуршета.
- Я скажу Вам по секрету, - Евгений приник губами к маленькому ушку Ирины и прошептал: «Я здесь хозяин». А затем добавил уже громче: «Поэтому мы будем делать всё, что захотим. Даже если это идёт вразрез с общепринятым. Вы готовы поддержать моё желание?» и чуть не добавил «обладать Вами», но вовремя спохватился и взял себя в руки.
- Но раз Вы – хозяин, все Ваши желания – закон для остальных.
- Вы – не остальная. И мне бы хотелось, чтобы Вы сами пожелали уступить мне в моей просьбе.
- И Вас не смущает тот факт, что мы будем выглядеть странно на фоне жующей публики?
- Нисколько, а Вас?
- Тогда и меня – нисколько, - и она дала ему свою руку, которую он тут же одарил поцелуем.
- Чтобы Вы не чувствовали себя неловко, приглашаю Вас в зимний сад. Там за нами не будут наблюдать ничьи любопытные глаза.
- Это-то меня и смущает больше всего. Вы гораздо опытнее меня в танцах, и я опасаюсь Вашей критики, - хотя на самом деле Ирина опасалась оказаться наедине с Евгением и не суметь сдержать своих эмоций.
- Вам нечего опасаться, я обещаю Вам, что буду самым лояльным судьёй.
Ирина порадовалась, что на всякий случай открепила от платья бейдж с аккредитацией и личными данными, и теперь её инкогнито с большой долей вероятности не будет раскрыто, однако ноги её подкашивались: то ли от шампанского, то ли от волнения. И тогда Ирина вспомнила наставления Ольги: «если ты смущена или испугана, не подавай виду, попробуй перевоплотиться в бесстрашную амазонку, и ты почувствуешь прилив сил и авантюризма». И Ирина зашагала вслед за Евгением уже гораздо увереннее.
Евгений остановился возле цветущего мандаринового дерева и залюбовался нежными цветками, источавшими тончайший аромат цитруса. Затем он обернулся к Ирине, и в его глазах она увидела такое восхищение, что едва не растаяла от радости. Когда-то он показался ей безобидным, немного странным ботаником, но по мере узнавания, не переставал её удивлять: и своей эрудицией, и своими талантами. А теперь ко всем его достоинствам прибавилось ещё одно, не менее весомое - умение выстраивать бизнес таким образом, чтобы конкурирующие компании лишь кусали локти, гадая, каким же секретом владеет «лимонадный король».
- Как тебя зовут? - просто спросил Евгений, и у Ирины отлегло от сердца - он не собирался играть роль «большого» человека, он был самим собой, правда, пытался изменить Ирине с нею же. Хотя слово «измена» было в данной ситуации несколько неуместным, ведь Ирину и Евгения никогда не связывали близкие отношения. И Ирина, вздохнув и осознав эту простую истину, ответила:
- Алла, - почему она представилась именем своей покойной матери, Ирина и сама не знала, наверное, так она чувствовала себя защищённее, хотя защитой служило всего лишь родное имя из далёкого прошлого.
- А меня Евгений.
- Я знаю. Вы - Евгений Князев, владелец нескольких лимонадных марок.
- Ты пробовала продукцию моей компании?
- Честно говоря, живу в такой глуши, что даже не слышала о ней.
- Так ты не москвичка?
- Нет. К счастью нет.
- Почему к счастью? Многие молодые девушки стремятся в столицу, думая, что получат здесь свой кусочек счастья.
- А меня Москва утомляет, а подземка так просто приводит в ужас.
Евгений улыбнулся. Редко встретишь человека из тусовки, которому неуютно в Москве и который, понимая, что ему, возможно, предоставляется редкий шанс улучшить свои бытовые условия, добровольно от него отказывается. Вот только понимает ли милая незнакомка, что ей выпал именно этот уникальный шанс? Быть может, она совсем неискушенна в подобных вещах, в небольших городках ещё встречаются чистые натуры, которым не свойственна расчётливость. Именно такой была Ирина, и именно за это качество он её полюбил. А когда она его оттолкнула, не стал за неё сражаться, решив, что безразличен ей. А стоило, ой как стоило. Но момент был упущен, и теперь Ирина осталась в прошлом, хотя очень часто Евгений вспоминал эту высокую хрупкую шатенку. Только он не хотел вслед за известной поэтессой повторять «мне нравится, что Вы больны не мной». Он так долго ждал этого человечка, за считанные дни ставшего настолько родным, что мысль о безвозвратной его потере царапала сердце.
Ирина чувствовала, что пауза затянулась. Она недоумённо посмотрела на Евгения, но тот смотрел поверх её головы невидящим взглядом и был так далёк и холоден, что она невольно поёжилась. Даже в обличье незнакомки Аллы она не была ему интересна. В памяти возникли строки, которые она посвятила своему любимому профессору-Евгению: «Знаешь, а ведь я жду тебя. Да-да, я жду тебя. Даже когда не жду. Я до сих пор надеюсь, что мы будем вместе. Смешно, правда? Мы до того нерешительны, что ведём себя как напуганные дети, боясь открыть свои сердца чему-то новому, незнакомому и прекрасному. Любви. Нежности. Созиданию. Волнению. Счастью. Двоим».
Евгений одёргивал себя: о чём он думает, зачем теряет время на бесплодные мечты о несбыточном? Как бы ни было больно, жизнь продолжается, и нужно предпринимать новые попытки наладить свою личную жизнь, тем более, что рядом находилась такая прелестная женщина, что при одном взгляде на неё захватывало дух. Конечно, она не была столь же невинной в своих помыслах, как Ирина, и не была такой же доверчивой, Алла определённо знала себе цену, и цена эта была велика. Но ради личного счастья можно было не скупиться и не скупердяйничать, и подарить ей всю накопленную за годы нежность, ведь счастье - категория бесценная, оно не имеет стоимости, оно ценно само по себе. Хотя некоторые женщины думают, что счастье продаётся в дорогих магазинах, сверкает и переливается гранями бриллиантов, блестит дорогими мехами и шуршит по асфальту шинами эксклюзивных авто.
Нет, счастье - внутри нас, оно живёт и дышит вместе с нами, то скрываясь, то появляясь, оно трепещет и поёт вместе с нашей бессмертной душой, питает нас надеждой и эмоциями, делает жизнь цветной и бесконечно интересной. Только разве он не готов сам купить себе счастье находиться рядом с Аллой, если она затребует цену?
И он, взглянув на Аллу-Ирину, понял, что да, готов купить это иллюзорное счастье. Алла почему-то напоминала Евгению о счастливых минутах, проведённых с Ириной. Почему именно так и никак иначе, он и сам не знал. Что роднило этих двух совершенно разных девушек? Только их периферийное прошлое и общая профессия, а Евгению начало казаться, что существуют некие параллели между его прошлым и, как он надеялся, будущим.
И почему эта странная ностальгия настигла его именно теперь, когда он был готов изменить своё грустное настоящее, впустив в свою жизнь струю свежего весеннего воздуха, чтобы, наконец, надышаться и успокоиться у домашнего камелька рядом с любимой женщиной … как ему всегда мечталось. Тихая гавань семейного счастья - вот, к чему он всегда по-настоящему стремился, и что всегда откладывал на потом, отдавая всего себя бизнесу. Во имя благополучия своих детей, настоящих и будущих. Ради дочки Алисы и тех малышей, которые, он верил, обязательно появятся в его жизни, потому что он хотел иметь большую семью. Вот только проказница-судьба всё отдаляла это счастливое время, предлагая в спутницы корыстолюбивых злюк, требующих от него всё больше и больше…нет, не любви - денег. И когда терпение Евгения иссякло, в светской тусовке поплыли слухи о его монашестве. А он просто решил ждать ту единственную, которую захочется повести к алтарю. Только и всего.
... Ресторан оказался самым обычным - не было ни мраморных колонн, ни парчовых ампирных кресел, но было одно неоспоримое преимущество: находясь в его стенах, ты ощущал себя желанным гостем у радушных хозяев. Ирине даже показалось, что она у себя дома, настолько уютной и камерной была обстановка, и она впервые за долгий вечер расслабилась и позволила Евгению соблазнять себя. Он делал это так естественно и ненавязчиво, что Ирина почти не замечала, что её любовь становится всё более глубокой, а восхищение Евгением - всё более искренним. Она даже почти забыла, что сегодня была для Евгения незнакомкой с чужим холодным именем Алла.
Евгений всё сильнее волновал Ирину как мужчина. Она слушала его рассказы о марках вин, но мысли её витали в розовых облаках. Она с радостью и грустью одновременно понимала, что всё сильнее привязывается к человеку, который даже не разглядел в ней прошлой Ирины, который называл её Аллочкой и смотрел восхищённо своим открытым взглядом, поднимая бурю стеснения в её груди.
Меж тем ужин подходил к своему завершению, а Ирине так не хотелось расставаться с Евгением, хотя она и понимала неизбежность этого шага. И так же неизбежно их глаза встретились, и Евгений привлёк Ирину к себе и шепнул, что не в силах с ней расстаться. Он просил продолжения ночи, и Ирина не смогла ему отказать. Чтобы продлить сказку, мечту, с которой ей предстояло расстаться вскоре. Она, затаив дыхание, шла за своим возлюбленным к такси, которое уносило их к Нему. Она не противилась его поцелуям и ласкам, таким нежным, таким родным и желанным, что таяло сердце, а душа парила в небесах.
Почему люди бывают порой одиноки? Да потому, что вместо мостов возводят стены. А Ирина сегодня хотела строить мосты, хотя назавтра ей предстояло возводить стены. Глухие и неприступные, навсегда. Но сегодня был её день, вернее, их с Евгением общая ночь, которая смыла все преграды, существующие и вымышленные.
- Милая, как долго я тебя ждал, если бы ты только знала! - его горячий нежный шёпот обжёг ей ухо и сердце, ведь она знала, что совсем скоро исчезнет из его жизни. Ещё рассвет не очертит окрестности, а она уже будет мчаться в гостиницу, а затем, подхватив дорожную сумку - назад, в N-ск. И Евгений не найдёт её, как бы ни старался. Это маленькая месть за то, что не узнал, не почувствовал, месть, которая разрушит её изнутри, но должна быть осуществлена, потому что скреплена обманом и стыдливой немотой. Что мешало Ирине признаться Евгению в том, что она - та самая Ирина из провинциального городка, которая отвергла его ухаживания, которая любила его всё это время и мечтала о встрече? Стена, выстроенная Ириной, была прочна, вот только грела ли её душу эта преграда?
Всё произошло так, как она задумала. Едва Евгений, одарив Ирину благодарным и нежным поцелуем, задремал, склонив голову к её плечу, как она встала, быстро натянула на себя платье, подхватила сумочку, тихонько, на цыпочках, держа в руках туфли, юркнула за дверь, вон из уютной комнаты, где оставалось её сердце. Ирина глотала солёные слёзы, которые, помимо воли, текли из глаз. Боже, как ей хотелось вернуться назад и признаться Евгению в том, что она - это она. Застенчивая девочка из его снов, перемежающихся эротическими грёзами. Только Ирина не знала ничего о потаённых желаниях своего любимого, ей были известны только её чувства. Чувства, которые разрывали её надвое, делили на две неравновеликие части между этим домом и далёким городом, в котором ничто не напоминало ей о Евгении, кроме букета из засушенных роз. Здесь же всё дышало им, рассказывало ей о нём, кричало: вернись, покайся, не отказывайся от своего счастья. Но разум и обида твердили - убегай, ты не нужна ему, любую наряженную куклу он будет целовать с такой же горячностью, как и тебя. Ты - всего лишь очередная проходная незнакомка, которая по странному стечению обстоятельств приглянулась "королю лимонадов".
"Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король..."
Нет, король не умер. Да здравствует король! Завтра, нет, уже сегодня Евгений обнаружит её пропажу. Что он почувствует и почувствует ли хоть что-либо? Хотя бы отдалённо напоминавшее её чувства...
Она успокоилась только в купе поезда, под перестук колёс состава, уносящего её на малую родину. Всё правильно. Она поступила верно. Уж лучше пусть единственная, но её, Ирины ночь, чем совсем ничего. Сердце отстукивало фразу Евгения, которую она будет помнить всю жизнь, хоть и сомневалась в её правдивости: "Милая, как долго, я тебя ждал, если бы ты только знала!"
"Прощай, Женечка, теперь уже никогда ты не скажешь мне о своих чувствах. Потому, что меня нет, я - всего лишь фантом, незнакомка, мелькнувшая в твоей жизни и стремительно её покинувшая". Ирина улыбнулась и посмотрела в окно. За стеклом проносились деревушки, перемежаемые пашнями и небольшими рощицами. Постепенно мысли её стали менее отчётливыми, более путанными и ленивыми, и Ирина погрузилась в глубокий сон.
Интервью с Валентиной Шлях подняло Ирину на одну ступеньку с местными знаменитостями, пишущими в жанре «гламур». Запечатлеть королеву «золотой иглы» в приближённой к домашней обстановке, построить интересную беседу, подперчить её жареными фактами – это была настоящая слава и признание коллег по цеху. Даже Шурочка, бывшая подружка с 7-го канала, перечеркнувшая карьеру Ирины на телевидении своими неуёмными рассказами о событиях прошлых дней, нашла в себе наглость позвонить и поздравить Ирину с её успехом. А заодно похвастаться своими достижениями – скоропалительным взлётом на олимп телеведущих. Правда вела она молодёжную малобюджетную программу в неурочное для основной массы своей аудитории время. Но сам факт чудесного превращения обычной секретарши в телеведущую позабавил Ирину, хотя всё возможно, а особенно при такой внешности, как у Шуры…
Восторженные дифирамбы в прессе и жизнь известного журналиста с её тусовками, полезными знакомствами и планами относительно покорения следующих вершин журналистики, немного отвлекли Ирину от воспоминаний о ночи с Евгением, по накалу страстей и бездне нежности не сравнимой ни с одной ночью в её жизни. Несмотря на то, что Алла была проходным событием в жизни Евгения, он подарил ей всего себя, без остатка. И Ирина закрывала глаза от щемящей нежности и неутолимого желания ощутить вновь этот вихрь эмоций.
«Он словно притягивал меня своими прикосновениями. Моё тело льнуло к нему, как к мощному магниту. Я и не знала, что у меня столько нежных зон. Или всё дело в том, кто их касается? С Андреем было не так. Хорошо, но по-другому. Здесь же полное проникновение в пространства друг друга, никакого смущения, никакого сомнения. Только он, только я. Мы, и больше никого на свете и ничего. Ни прошлого, ни будущего. Здесь и сейчас».
Ирина подходила к зеркалу и подолгу рассматривала своё тело. Была ли она хороша в ту ночь, какой Евгений увидел её, не разочаровался ли он? Хотя и знала, что защищена от любой негативной оценки длинным километражом дорог и своим инкогнито. Иногда, а впрочем, в последнее время всё чаще, Ирине казалось, что она несколько раздалась вширь. Она никогда не считала себя худышкой, её внешность была скорее не модельного, а эротического плана - плавные изгибы тела, довольно крупная грудь. Весы подтвердили её опасения, но это не особенно её огорчило, ведь рядом не было человека, ради которого хотелось бы выглядеть дюймовочкой. Поправилась - так поправилась, ничего страшного. Поменяем гардероб, и успокоимся.
... Евгений проснулся в то утро поздно. Чувствовал он себя просто прекрасно, несмотря на выпитое накануне шампанское вперемешку с дорогим французским вином. И сразу же вспомнил, кому он обязан своим отличным настроением. Алла, она стала его женщиной, без остатка, без ненужного смущения, без условий и почти без слов. Просто его женщиной... как же это прекрасно: знать, что ты нужен, что ты любим женщиной, которая бесконечно тебе нравится. Хотя слово "любим" было применено авансом, Евгений верил, что всё только начинается. История их любви с Аллой... какой она будет?
Увидев рядом с собой аккуратно застеленное шёлковое покрывало, Евгений удивился, но следующая мысль, пришедшая в голову, нарисовала чашку ароматного кофе, а рядом с ней – горку круассанов с сыром, которые так ему нравились, и Аллу в интерьере уютной кухни. Представив Аллу, Евгений улыбнулся: ей так шёл кружевной передничек, который он купил по случаю и который висел на гвоздике, дожидаясь своей хозяйки. Подобные мысли располагали к хорошему настроению, поэтому Евгений, сладко потянувшись, набросил халат и направился в ванную комнату освежиться и, заодно, немного остудить голову.
Чашка ароматной арабики и в самом деле поджидала своего хозяина, но вместо Аллочки на кухне суетилась Галина, домработница Евгения. И круассаны ласкали взгляд своими румяными бочками, только аппетит испарился стремительно, едва Евгений понял, что Аллы в доме нет. Это подтвердила и Галина, уже успевшая прибраться в комнатах особняка. Алла ушла, не оставив даже клочка бумаги хоть с каким-то объяснением своего исчезновения. НИЧЕГО. Просто НИЧЕГО. Как будто не было ночи страсти, признаний и нежности, упоительной и доверчивой до наивности.
Это было оглушительное чувство потери близкого человека. Ведь Евгений почувствовал в Алле человека, родственного ему по духу, несмотря на красивую обёртку, он точно знал, что девушка не пустышка, не красивая Барби, не позолоченная рыбка, порхающая с одной презентации на другую в поисках своего богатого рыбака. Нет, Алла не такова, и даже Семён, начальник его охраны, не смог нарыть на неё сколько-нибудь вразумительной информации. Появилась из ниоткуда и исчезла в никуда. Из размышлений его вырвал телефонный звонок, звонила Валентина Шлях, старинная приятельница, шоу которой он организовал в одном из своих особняков в центре Москвы.
- Привет, Жень, не потревожила твой сон?
- Нет, всё нормально, уже проснулся. Как вчерашнее шоу, что пишет наша любимая пресса?
- Женька, это полный успех! И всё благодаря тебе! Такие роскошные декорации! Я бесконечно, просто бесконечно тебе благодарна! Газета «Вечеринка» выделила заглавную полосу для освещения моего шоу. Отзыв писала Старая Пиранья, ты ведь знаешь, как она меня любит, но на этот раз даже она была объективна и признала, что шоу было мирового уровня. Не хуже, чем у Донателлы на прошлой неделе. Ты представляешь, она провела параллель между мной и Донателлой, у которой немереные миллионы, над шоу которой трудится команда первоклассных шоумейкеров! А мы сделали всё вдвоём, и получилось не хуже!
Евгений слушал Валентину, но слова долетали до него как бы издалека, мысль об исчезновении Аллы поглотила его полностью, это было для него важнее всего сейчас. Даже важнее бизнеса, даже важнее дружеских чувств и радости за подругу, которой улыбнулась удача, да не просто удача, а удачища, потому, что вчерашнее шоу было способно превратить светскую львицу Валентину Шлях в одну из звёзд мировой моды. Показы, интервью, фотосессии в модных журналах… Стоп… интервью… а ведь вчера Алла брала интервью у Валентины. Да, это верно была она, тут не могло быть никаких сомнений. Евгению стало жарко оттого, что разгадка тайны Аллы так близка.
- Валечка, не помнишь ли ты случайно фамилию вчерашней корреспондетки, которая интервьюировала тебя в розовой комнате? Это очень важно, поверь. Попытайся вспомнить.
- Какая-то провинциалка, имя ещё такое простое, то ли Елена, то ли Ирина. А фамилия незамысловатая – Зотова. Я и запомнила её потому, что в нашей Горбатовке, откуда я родом, половина деревни носит фамилию Зотов. У меня и тётя Зотова, и бабушка до замужества Зотовой была. А почему тебя заинтересовала какая-то корреспондетка? Тем более, я помню, ты на неё даже не глянул…
Ирина? Зотова? Неужели это она, но как это возможно? И Евгений вдруг понял, почему исчезла Алла. Он её НЕ УЗНАЛ. Она дала ему время, достаточное для того, чтобы он понял, что Алла – это его Ирина, а он не понял, хотя чувствовал что-то, какое-то сходство, что-то родственное. Итак, он снова её потерял. Едва обретя… Но он что-нибудь придумает, чтобы исправить свою ошибку, теперь он так просто не смирится, не сдастся, он её завоюет, и Ирина простит его, и станет его женщиной. НАВСЕГДА.
Перед мысленным взором Евгения встала картина минувших дней, он качнул головой, точно хотел избавиться от наваждения, но картинка не исчезала. Это был фантом из прошлого, его бывшая жена Лариса, мать его единственного ребёнка.
- Ты никто для меня, слышишь? НИКТО! Мы уже давно не супруги, ты женат на своих лимонадах, чёрт тебя дери, - она кричала ему всё это, держа за руку какого-то альфонса, молодого парня, который почти годился ей в сыновья. И она нашла в себе наглость завалиться на их с Евгением кровать и лизаться с наглым молокососом прямо на глазах своей десятилетней дочери! Евгений помнил, как молча собрал Ларисины чемоданы, позвонил тестю, чтобы тот забрал дочь, помнил, как плакала Алиса и кричала «мама!», когда Ларису грузили в авто тестя. Помнил суд, на котором их с женой развели и присудили опекунство над ребёнком ему, Евгению. Помнил, как Лариса проходила лечение в наркологической клинике, как она молила его вернуть ей дочь, и как он был непреклонен. Наверное, дочке Алисе не доставало материнской ласки, но по крайней мере она не набралась худого от матери, которая время от времени уходила в загулы, гремевшие по всей Москве. Сейчас Лариса открыла в себе дар художницы и малюет жуткие полотна, которые, что самое интересное, расходятся «на ура» среди гламурных дам. Наверное, всё дело в том, что жена оставила себе его фамилию, и светские львицы, любящие всевозможные сенсации, покупают картины у жены Евгения Князева, фигуранта списка «Форбс-Россия».
Чтобы отомстить жене, Евгений тоже ударился в разврат, куролесил с проститутками и подругами жены, чтобы ОНА знала. Знала, как больно, когда тебя предают. И однажды, когда после очередного водевиля Евгений вернулся домой, он увидел свою дочь прикорнувшей в гостиной на низенькой софе. Он хотел пройти в свою комнату незаметно, но впотьмах наступил на хвост кошке. Алиса вскочила со своей лежанки и бросилась к отцу. «Папочка», - плакала она, зарываясь лицом в его одежду, пропахшую чужими духами: «Я думала, тебя убили! По телевизору показывали такое…, а ты всё не идёшь и не идёшь». Евгений тогда еле успокоил дочь и долго сидел возле её кровати, гладя Алису по голове, как в старые добрые времена, когда она была совсем малышкой. А наутро хорошенько отчитал няню дочери, которая преспокойно всю ночь храпела в своей комнате, предоставив воспитанницу самой себе, и… прекратил свои загулы, решив, что нагрешил достаточно. Конечно, он не стал монахом, но старался, чтобы личная жизнь не мешала общению с дочерью. Алиса никогда не видела ни одной его боевой подруги, домашний телефон оживал лишь тогда, когда звонили друзья и подруги дочери. Однако теперь, когда дочь стала взрослой, она также включилась в гонку под названием: «женИ Князева». В эту азартную игру играла половина гламурной Москвы, плюс несколько «жёлтых» изданий, плюс его родители, плюс теперь уже он сам!
…Какое-то время Ирина по привычке проверяла свой почтовый ящик на «Яндексе», каждая такая проверка расстраивала её, поскольку писем от Евгения не было, ящик был полон ненужного спама, и надежда, ничем не подкреплённая, таяла, точно восковая свеча. Евгений остался в прошлом, причём так основательно и надёжно, словно был скрыт от Ирины на другой планете. Иногда её голову посещала провокационная мысль, что от любимого Ирину отделяет всего лишь пять часов езды на экспрессе, и что будь она немного посмелее, встреча могла бы состояться. Если бы Ирина точно знала, что ОН этого ХОЧЕТ. Если бы она не была свидетельницей того, как легко он от неё отказался и предался утехам с первой попавшейся под руку блондинкой. Ирина даже вернула естественный цвет своим волосам, лишь бы не ассоциироваться с Аллой – женщиной, которая навсегда разлучила её с Евгением. Женщиной, которой она никогда не являлась и не будет являться. Просто потому, что она, Ирина – другая, из другого мира и другого теста.
Так, постепенно, незаметно Ирина привыкла к жизни, в которой не было Евгения. Поддавшись на уговоры Оленьки и Владимира, Ирина посетила издательство «Валио», самое престижное и известное в её городе, и оставила редактору диск со своими стихами и прозаическими набросками. Спустя неделю ей позвонили из издательства и сообщили о том, что готовы напечатать стихи и детские рассказы практически без правки и купюр. Уже через месяц в книжные магазины поступила дебютная книга Ирины «Первый снег» под псевдонимом Ирина Летова. Фамилия Зотова показалась редакторам слишком простоватой и неблагозвучной, Ирина, хоть и гордилась своей фамилией, доставшейся ей в наследство от погибшего отца, которого она не помнила, согласилась печататься под псевдонимом, так как ей пообещали хорошие авторские.
Незаметно для себя и почти незаметно для окружающих, Ирина из светской дамы превратилась вновь в серую мышку с каштановым хвостиком, схваченным разноцветной резинкой, слегка полноватой для статуса топ-модели редакции, который ей присвоили сослуживцы. Нет, она не стала небрежной в одежде или забыла о существовании косметических средств, но стала как-то проще, более земной, что ли. С момента чудесного преображения прошло уже около трёх месяцев, и от роскошной блондинки, которой на короткое время стала Ирина, не осталось и следа. Если бы Евгений увидел Ирину такой, какой она стала, он бы не заметил перемен, но если бы ему сказали, что эта девушка с каштановыми волосами и бледным лицом – та самая Алла, которой он увлёкся на презентации, он (Ирина была убеждена в этом), сильно бы удивился произошедшим метаморфозам.
Все знакомые девушки, сколько-нибудь дорогие Ирине, были беременны. Ольга ждала появления первенца уже около пяти месяцев, Анжелика, секретарь главного редактора журнала, была практически на сносях, но не переставала работать, поскольку знала свою незаменимость. Даже Шурочка Кукушкина, которой Ирина была благодарна за закат своей карьеры на телевидении, собиралась в декрет. «Только я одна осталась», - грустила Ирина, понимая, что мечта родить от Евгения ребёнка так и останется всего лишь мечтой, такой же нереальной, как мечта выйти за него замуж и стать госпожой Князевой. Задержку месячных она отнесла на счёт небольшой простуды, которую подхватила, разгуливая в лёгких чулочках на презентации, и всё собиралась посетить гинеколога, но откладывала этот визит, не испытывая симпатии к докторской братии. «Два месяца – это не катастрофа, попью таблетки, и всё нормализуется», - думала Ирина. Олечка выдвигала различные гипотезы Ирининого недомогания, на что та лишь улыбалась: «Вместо того, чтобы гадать, лучше зарази меня своей болезнью, хочу немного поболеть», - говорила она, имея в виду беременность Ольги. «Не будем исключать и эту возможность», - обычно парировала Ольга, но Ирина только качала головой, нет, это было бы слишком невероятно. Забеременеть, будучи близкой с мужчиной один-единственный раз? Нет, невероятно! И, несмотря на уговоры Ольги купить в аптеке тест на беременность, продолжала упрямиться и настаивать на простуде. Наверное, в глубине её души жила слабая надежда на чудо, и погубить эту надежду она пока не осмеливалась. Дни меж тем сменяли друг друга, а Иринина проблема всё не решалась. Иногда Ирина подходила к зеркалу, сбрасывала бельё и, повернувшись боком к зеркальной поверхности, изучала свой живот. А вдруг? Она выгибала спину, и живот становился больше, а Ирина, точно зачарованная, надолго застывала перед собственным отражением, улыбаясь мечтательной улыбкой. В эти минуты она представляла, как, словно уточки, переваливаясь с ноги на ногу, они с Ольгой шагают по магазинам, неся гордо свои животики, и выбирают детские вещи, а дома их дожидаются Владимир с Евгением. И Ирина осторожно касалась руками своего живота, прислушиваясь к тому, что происходит внутри её организма. Иногда ей казалось, что она чувствует, как кто-то нежно трогает её изнутри невидимыми ручками или ножками, но тотчас по собственному желанию обрывала фантазии, боясь зайти в них слишком далеко.
«Как чудесно просыпаться утром с мыслью, что внутри тебя, возможно, зарождается новая жизнь. И пусть вероятность этого очень мала, я дам себе ещё немного блаженства неведения. Я заслужила это счастье – надеяться, что беременна от любимого человека. Что же, даже эта надежда даёт мне счастье, и кто меня осудит за мою глупость? Кто посмеет? Разве много было счастья в моей жизни, разве не из страданий она была соткана? Дайте мне право надеяться, мне это нужно».
В одну из выходных суббот Ирине позвонила Ольга и предложила прогуляться до ближайшего парка. Ольга жила за городом, подруг среди местных жителей она не приобрела, а будущей мамочке для её здоровья и здоровья малыша были необходимы регулярные моционы. Поэтому муж иногда привозил её в город, к Ирине, и девушки прогуливались по аллеям центрального парка, рассматривая молодых мамочек, и обсуждали протекание Ольгиной беременности. Девушки договорились встретиться в воскресенье около полудня, Ольга должна была зайти за подругой. Ирина с утра чувствовала какое-то недомогание, вероятно, скакало давление – следствие сосудистой дистонии, но, несмотря на головокружение, принялась за уборку. Она пропылесосила палас, покрывавший пол, прошлась щёткой по мебели и вдруг почувствовала, что отключается. Последнее, что она увидела и почувствовала – это белоснежный потолок над головой и сильный удар головой по чему-то острому…
…Ирина очнулась на гладкой поверхности кафельного пола. В открытое окно лились брызги утреннего солнца, с улицы доносились детские радостные крики. Ирина полежала немного, обводя ещё не вполне осмысленным взглядом кухонный интерьер, затем села на полу, потирая противно ноющую макушку. Рука нащупала влажную рану с затвердевшими волосами, скользнула ниже, вдоль шеи и замерла: Ирина не помнила места, в котором находилась. Что это за комната, где она, почему из головы сочится кровь? О занемевшую ногу тёрлась дымчатая кошка.
Память понемногу возвращалась, но какими-то рваными кусками, соединить которые воедино пока не получалось. Ирина помнила про звонок Ольги, помнила весь их недолгий разговор, вот только не могла понять, сколько времени прошло с момента его завершения. И почему она находится на кухне, ведь она хорошо помнила, что убиралась в гостиной. Ирина попыталась подняться с пола, она осторожно встала на колени, ухватилась руками за спинку кухонного кресла, и с большим трудом встала на ноги. Комната плыла перед глазами, слегка подташнивало, желудок неприятно сжимался. «Видимо от голода», - подумала Ирина и присела на угловой диванчик. Она решила не рисковать, и потому тихо сидела за кухонным столом, не делая резких движений. Часы на стене показывали половину двенадцатого, и Ирина просто ждала прихода Ольги, которая, как всегда в последнее время, помогла бы ей и делом, и словом.
На кухне работал приёмник. Звучала какая-то приятная мелодия, Ирина прислушалась:
«Эта любовь
Могла бы мимо нас пролететь.
Она могла бы не мне
Осколком острым сердце задеть.
И в самых долгих ночах,
Когда в душе сто лет холода,
В самом горьком из снов
Теперь нам будет сладко вдвоём!»
Пела её любимая певица, это был саундтрек к фильму, которого она не видела, но много читала о нём. Песня проникала в самые глубины сердца, будоражила, наворачивала на глаза слёзы. Ирина вспомнила про Евгения. «В самом горьком из снов теперь нам будет сладко вдвоём!» У Ирины даже потемнело в глазах: зачем она убежала от Евгения? Чего она добилась своей гордостью? Того, что плачет теперь о Евгении, не зная как что-то изменить? Ей был дан уникальный шанс быть с любимым человеком, а она, перечеркнув всё, умчалась в свой «Задрипанск». Чтобы вдали от Евгения насладиться своим горем, потому что кроме боли, она не приобрела НИЧЕГО. Кровь, стекая с затылка, капала на паркет, образуя причудливые узоры, похожие то на бегемота, то на большую грозовую тучу. Ирина плакала навзрыд, размазывая кровь, смешанную со слезами, по лицу. Ей снова казалось, что выхода не существует. Внезапно к горлу снова подступила дурнота, Ирина почувствовала, что слабеет, и, боясь, что не сможет подняться, когда придёт Ольга, встала и по стеночке дошла до входной двери. Теперь предстояло сделать следующее – открыть дверь и вернуться на кухню. Если с дверью Ирина справилась легко, то едва она сделала несколько шагов в сторону кухни, как пол зашатался под её ногами, Ирина ойкнула и, шаркая по обоям спиной, опустилась на холодную плитку. Рядом с ней легла её верная Вильгельмина.
В таком положении её и застала Ольга, когда после череды звонков, гулко отзывавшихся в квартире подруги, догадалась толкнуть дверь.
- Бог мой, Ириша, что случилось? – несмотря на внушительный животик, Ольга опустилась рядом с подругой и с тревогой заглянула той в лицо. Лоб Ирины был покрыт мелкой испариной, лицо побледнело, осунулось, большие зелёные глаза подёрнулись болью.
- Оль, мне что-то плохо.
- Что болит?
- Голова. Вот тут, - и Ирина наклонила голову, показав Ольге макушку с запёкшейся кровью.
- Господи, Ирин, тебе надо в больницу, срочно. Сейчас я позвоню Володе, он не должен был далеко отъехать. Сейчас, - и Ольга судорожно начала рыться в своей сумочке в поисках мобильного телефона. Ирина сквозь пелену, окутавшую её с ног до головы, наблюдала за действиями подруги и изо всех сил старалась не потерять сознание.
Владимир приехал быстро. Он легко взял Ирину на руки и понёс её к машине. Ольга тем временем запирала квартиру. Сквозь железную дверь до неё долетало утробное мяуканье Вильгельмины, почувствовавшей, видимо, что с её хозяйкой случилась беда.
Хирург элитной клиники, к которому доставили Ирину, оказался бывшим одноклассником Владимира. Он промыл рану, обработал её, зашил, после чего забросал пациентку дежурными вопросами. Ирина рассказала и о своём недомогании, и о том, что испугалась, очнувшись в незнакомой обстановке, и как потом память постепенно вернулась.
- Думаю, нужно сделать томограмму, и тогда станет понятно, куда же дальше рулить. И ещё я бы настоятельно советовал показаться нашему гинекологу, Алёне Геннадьевне. Она ведущий гинеколог клиники и очень хорошая женщина, поэтому её совсем не стоит бояться, - добавил одноклассник Владимира, имя которого она так и не смогла запомнить, увидев, как по лицу Ирины пробежала тень.
Ольга проводила Ирину до кабинета гинеколога и осталась ждать в холле результата осмотра подруги. Она была почти уверена в том, что Ирина находится не в менее интересном положении, нежели она сама.
- Девушка, а где ж вы раньше-то были? Вы на третьем месяце беременности.
- Просто я думала, что всё наладится.
- Думали вы. И как, по вашему мнению, всё должно было наладиться? Вы меня удивляете, Ирина, в ваши года о таком событии нужно знать наверняка, а не надеяться на «авось», - Алёна Геннадьевна покачала головой. Но несмотря на внешнюю строгость, она оказалась милой пожилой женщиной, с копной синеватых волос, уложенных по последней моде: «Денис Алексеевич поступил весьма мудро, направив вас ко мне. Кстати вы в курсе, что он владелец этой клиники? Нет? И не только владелец, но главный лечащий врач. Со своей стороны считаю, что вам необходимо подлечиться, своё мнение я доведу до Дениса Алексеевича. А теперь можете одеваться. Приём окончен».
Ирина не вышла, а вывалилась из кабинета. Дурнота отступила, голова была ясная и пустая, единственная мысль, которая в ней билась, была: «Я беременна». И всё-таки чудо единственной ночи любви произошло – в ней зародилась новая жизнь, частичка человека, которого она полюбила так сильно, что не думать о нём, означало не дышать и не жить.
- Милая, я уже всё знаю. Поздравляю, Ириш! Представляешь, наши мечты сбылись. Помнишь, мы мечтали вместе ходить по детским отдельчикам, присматривая распашонки и пинеточки для наших малышей? Так вот, всё это наяву, понимаешь. Ты ждёшь от НЕГО ребёнка! Евгений должен поддержать тебя, обязательно позвони ему прямо сейчас. Скажи адрес клиники.
- Нет, Оль. Ты же знаешь – это невозможно. Он уехал, и ни письма, ни звонка. Зачем я ему, да ещё и с ребёнком? У него уже есть взрослая дочь. Что же делать?
- Рожать, что же ещё, или ты про глупости какие думаешь? Забудь, в твоём возрасте это чревато. Денис сказал, что тебе нужно недельку понаблюдаться у здешних врачей. Халат и тапочки мы тебе привезём. Вильгельмина пока поживёт у нас. Так что отдыхай и ни о чём не думай.
Ребёнок… Как странно, внутри у неё живое существо, которое через какое-то время превратится в мальчика или девочку. Наверное, на небесных скрижалях уже определено кто это будет. А она чувствует только грусть, потому что ребёнок никогда не увидит своего отца, только если на страницах специализированной литературы. И из роддома её придут забирать Владимир и Олечка, Володька, наверное, будет играть роль счастливого отца. Друзья довезут её с малышом до квартиры, поднимут бокалы за новорожденного, и оставят одну. Наедине с малышом. Но одну. Как жаль, что бабушка ушла так рано, ей было всего семьдесят два. Она смогла бы научить Ирину как пеленать маленького, научила бы её готовить смеси, да просто поддержала бы морально, ведь в последнее время они неплохо ладили, даже подружились.
- И о чём пригорюнилась будущая мамочка? – Ирина вздрогнула и подняла глаза: возле её постели стояла Алёна Геннадьевна и улыбалась: «Голубушка, нехорошо грустить, когда у тебя такое счастье».
- Счастье? В чём оно состоит? В том, что у малыша никогда не будет отца? – и Ирина заплакала. Тихо и беззвучно, отвернувшись в подушку, чтобы её слабость не видела врач.
- Да полно тебе, девочка. Ты думаешь, ты одна такая? Я своего сына одна подняла и ничего. Тяжело было, бывало, и плакала, и в депрессию впадала, только как погляжу на своё дитя – думаю, а оно-то тут при чём? Разве ребёнок виноват в том, что у меня жизнь не сложилась? В том, что тратила своё время на женатого человека, а потом оказалась ему не нужна с животом? Кто мешал мне искать холостого? Твой-то женатый что ли?
- Нет. В разводе. Но это ничего не меняет. Он меня не любит.
- Но дитя-то он должен будет признать. Ребёнок есть ребёнок. Даст малышу свою фамилию, ну, если, конечно, он нормальный мужик, но ты ведь не могла полюбить скотину бессердечную.
- Алёна Геннадьевна, мне так плохо, я совсем одна…
- Ну-ка, Ириночка, давайте поступим следующим образом. Я сейчас попрошу принести в палату чаю, мы спокойно посидим вот тут, возле окна, полюбуемся окрестными видами, попьём чаю с печеньем. А потом вы мне расскажете о том, что вас гнетёт. Хорошо?
Ирина повернула заплаканное лицо, взглянула в глаза своему лечащему врачу, немного подумала и кивнула в знак согласия.
- Вот и отлично.
Ирина никогда раньше не исповедовалась. Не то, чтобы она не верила в существование Бога, просто как-то не сложилось. Да и не привыкла она жаловаться, суровое испытание интернатом сделало своё дело, Ирина знала, что может рассчитывать лишь на себя. Только иногда это было очень трудно: знать, что ты одинока в этом мире, и никто не протянет тебе руку помощи. Алёна Геннадьевна слушала внимательно, не перебивая, а Ирина впервые в жизни изливала свою душу. До самого донышка, начиная с детства, с маленьких обид и несчастий - до боли, которую она носила в себе вот уже больше года. Две женщины, познавшие в своей жизни немало лишений, они прекрасно понимали друг друга, иногда Ирине даже не нужно было говорить, молчание было красноречивее любых самых точных слов и описаний. Уже давно стемнело, и комната освещалась лишь неярким свечением ночника, когда Иринин рассказ подошёл к концу.
Алёна Геннадьевна плакала. Она понимала, что единственное, чем она могла помочь этой девушке с непростым прошлым – это своим участием в её судьбе. Ирина ни в коем случае не должна была ощущать своё одиночество, ведь от её душевного состояния зависело здоровье её ребёнка. Следовало действовать. Во-первых, необходимо было посоветоваться с подругой Ирины, Ольгой, и, во-вторых, неплохо было бы ненавязчиво ввести в круг общения Ирины психолога клиники, который когда-то очень помог ей самой.
В то время, как Ирина делилась с Алёной Геннадьевной своими горестями, в родовом гнезде Шушенских тоже не спали. Ольга ходила взад-вперёд по гостиной, пытаясь донести до мужа свои идеи насчёт будущего подруги. Владимир безуспешно пытался утихомирить жену.
- Ирина не должна взваливать на себя весь груз ответственности за случившееся. Да, она влюбилась, потеряла голову, но он-то взрослый мужик! Должен был позаботиться о предохранении, если не хотел продолжать отношения. Хотя о чём я говорю: Иринка сбежала, как школьница, не дала парню опомниться и подумать. И что теперь делать? Что? Как она будет поднимать малыша в одиночку? Конечно, мы поможем, мы постараемся стать её семьёй, но ей нужен мужчина, без мужика женщина засыхает и опускается. Ох, ну что же делать? Зачем я дала слово не звонить Евгению, Иринка просто вырвала у меня обещание не делать этого! Ну хорошо, я не могу позвонить, но ты-то можешь, - сказала Ольга, обращаясь к мужу: «Да, точно, у тебя же сеть ресторанов и кафе! Ты можешь встретиться с Евгением на предмет сотрудничества».
- Могу. Только сообщить ему, что Иринка беременна - не могу. Как ты это видишь? Привет, Жень, а Ирина-то понесла от тебя? Так? Вот он удивится, ведь он в Москве даже не узнал её.
Супруги были настолько увлечены обсуждаемой темой, что синхронно вздрогнули, когда раздался звонок телефона.
- Господи, с Ириной что? – Ольга покосилась на телефон, но не сделала ни шагу.
- Глупышка, в клинике знают только наши сотовые. Телефон подключили сегодня вечером, ты забыла?
- Тогда кто это может быть? – Ольга осторожно сняла трубку и сказала «алло». И стала внимательно слушать. Постепенно лицо её разгладилось, две вертикальные морщинки на лбу, появившиеся во время обсуждения ситуации, в которую попала Ирина, пропали, глаза засияли.
- Ну, кто там? – спросил Владимир, когда Ольга, прослушав информацию от неизвестного абонента, повесила трубку.
- ОН. Прилетает завтра утром. Инкогнито. Так что начинаем операцию «Ы».
- Неужели сам Евгений Князев пожалует? Однако служба безопасности нашего олигарха не дремлет – это ж надо, вычислить номер телефона, который был выделен лишь сегодня утром!
- На то он и олигарх. Знаешь, я уже почему-то начинаю любить олигархов. Не все они сволочи. Правда непонятно, как Евгений отреагирует на новость об отцовстве… Володь, можно он пока у нас поживёт? Это вынужденная мера, ведь его могут узнать в гостинице, и тогда конец нашему плану.
- А у нас есть план?
- Евгений сказал, что да.
- Хорошо, пусть живёт.
- Спасибо, милый, Иринка тебе этого не забудет.
- Именно этого я и опасаюсь, - сказал Владимир и зябко повёл плечами. Ольга заговорщицки подмигнула мужу и, взяв его за руку, потянула в спальню.
…Ирине всю ночь снились кошмары. То снилась огромная паутина с громадным пауком, то вдруг она оказывалась на море с Евгением. Тот звал её искупаться, и она радостно натягивала купальник, но в холле гостиницы натыкалась на Шурочку Кукушкину, которая держала за руку маленькую девочку. И Ирине было невыносимо больно оттого, что у неё нет ребёнка от Евгения, и уже не хотелось бежать на пляж. Ирина то и дело просыпалась, ворочалась на постели, её одолевали мысли о будущем, а когда мозг уставал пережёвывать в сотый раз одну и ту же мысль, Ирина вновь забывалась ненадолго, чтобы снова проснуться и задать себе вопрос: «что делать?» Поэтому рассвет Ирина встретила с облегчением, он нёс в себе хоть какую-то ясность и временное забвение в кругу людей, помогавших ей сохранить равновесие. И душевное, и физическое.
Сентябрь выдался тёплым. Листья на деревьях ещё не успели сменить окрас с летнего на осенний, поэтому казалось, что на улице продолжается лето. После лёгкого завтрака Ирине разрешили совершить небольшую пешую прогулку в сопровождении медсестры. Возле клиники был разбит красивый цветник с яркими сочными розами. Ирина сразу же вспомнила свой день рождения и букет, который ей подарил Евгений. От нахлынувших воспоминаний сжалось сердце, и заболел низ живота. «Осторожно, Ирина. Ты теперь не одна, не распускайся», - Ирина мысленно одёрнула себя, заставив вернуться к действительности, и медленно пошла по аллее из старых лип, высаженной вдоль здания клиники. Она не видела автомобиля с шашечками, припаркованного за оградой, откуда на неё смотрели влюблённые глаза человека, о котором она только что вспоминала. И только руки её друзей удержали Евгения от необдуманного поступка, который он готов был совершить. Несмотря на глубокое чувство к Евгению, Ирина пока не готова была принять его как мужчину, мужа. Она подсознательно ждала мужчину, который бы смог обуздать её гордость и подчинить своей воле, не унижая её чувств. Ольга и Владимир знали это, поэтому и не спешили сталкивать двух влюблённых.
- Чем сейчас занимается Ирина? – Евгений не отводил глаз от Ирины, пока та не скрылась за углом корпуса: «Так чем же?»
- Работает в глянцевом журнале «Небо в алмазах» в разделе светской хроники, - ответила Ольга, с тревогой наблюдая за подругой.
- Отлично, я думаю, светскому персонажу Евгению Князеву нужно будет засветиться в здешнем высшем обществе. Но это только после того, как Ирине станет лучше. Что, если предложить главному редактору издания эксклюзивное интервью? И поставить условие: интервьюер – Ирина, иначе - никакого эксклюзива.
- И теперь, друзья мои, самая жестокая часть плана, но самая действенная. Евгений, ты не забыл свою роль? Сделай всё, чтобы она тебе поверила. В противном случае Ирина из упрямства испортит вам обоим жизнь, - произнёс Владимир, глядя на сникшего Евгения.
- Я не смогу причинить ей столько боли. И ребёнок…
- Ради неё и ради своего ребёнка ты должен это сделать, - решительно сказал Владимир: «Если не доверяешь мне, спроси у Ольги, она Ирину знает лучше нас с тобой».
- Да, она не станет вас слушать сейчас. Нужно причинить ей боль, чтобы потом эту боль залечить. И ни в коем случае нельзя дать ей понять, что вы её узнали. Для вас она – девушка из провинции, подруга по переписке, не больше. Понимаете?
- Да, я понимаю. Я должен снова её не узнать.
Ирина постепенно оттаивала. Из сжатого комка, в который она превратилась после изнасилования, она на глазах врачей и своих друзей становилась прежней Ириной. Перемены были значительны. Уходила боль, сердце наполнялось любовью к ещё непонятному существу, жившему внутри неё. Ребёнок излечивал Ирину, это было очевидно всем. И только один пунктик, маленький и одновременно очень важный для Ирины, причинял боль. Евгений. Ирина иногда обсуждала эту тему с Алёной Геннадьевной, которая за несколько дней стала ей почти родной. Пусть не по крови, но по духу.
- Ириночка, в масштабах вечности твоя обида на Евгения смешна и нелепа. На твоём месте я бы забыла про гордость и выяснила всё до конца. Не может быть, чтобы он не узнал тебя, скорее, решил подыграть, а потом «расколоть» твой маскарад. Ты просто не дала ему на это времени.
- Тогда почему он не ищет меня? Почему не написал ни единой строчки, ведь у него есть мой электронный адрес, да что там – мой телефон. Почему?
- Вероятно, он решил, что не нужен тебе. Мужчины, они как дети, они очень чутки в вопросах взаимоотношений полов. Как бы тебе объяснить…вдруг он подумал, что оказался несостоятельным как мужчина в твоих глазах… или решил, что ты с ним просто играла, ведь он не знает о твоих чувствах.
- Не знаю… Мне кажется, что он просто ничего не чувствует. У богатых людей своя психология. Он может получить любую девушку, ну или почти любую. Вопрос в цене. Шуба, автомобиль, квартира, бриллианты… Когда девушки легкодоступны, когда их не нужно завоёвывать, постепенно теряешь интерес ко всему женскому роду, остаются лишь инстинкты.
- Не знаю я, конечно, твоего Жени, но думаю, что он не таков. Ты сама рассказывала, какие трогательные письма он писал, а его приезд накануне твоего Дня Рождения? Разве бы зажравшийся богатей совершил эти поступки? Да он просто пошёл бы в модельное агентство, ткнул пальцем в первую попавшуюся красотку, и я думаю, она была бы счастлива отдаться такому мужчине. Но он поступил иначе. Нашёл тебя, приехал, подарил цветы, ездил на общественном транспорте по городу, изучая его достопримечательности, словом, вёл себя в высшей степени скромно. Только и позволил себе, что поцеловать тебя. Он же не знал, через что тебе пришлось пройти. Потому и решил, что не нужен тебе. И вернулся в Москву, к дочери, к бизнесу. Ты всё решила за него, так нельзя, Ирина, у Евгения тоже есть право голоса, он всё же отец ребёнка. Возможно, что своим упрямством ты лишаешь и себя счастья, и своего ребёнка – отца. Подумай над тем, что я тебе сказала, обещаешь?
- Хорошо, я подумаю.
Первая неделя в клинике пролетела незаметно, благодаря заботе и вниманию, которыми была окружена Ирина. Ей казалось, она попала в рай земной. Какой разительный контраст с клиникой, где ей пытались излечить душу! Благодаря заинтересованности Алёны Геннадьевны в её судьбе, благодаря визитам Ольги с Владимиром, которые её веселили историями из жизни беременной Ольги, Ирина почти забыла про свои мрачные мысли. Она от души смеялась над шутками Ольги, делилась сокровенным с Алёной Геннадьевной, и постепенно обида на Евгения улетучилась. И рамки, в которые себя загнала Ирина, запретив думать о будущем с Евгением, разлетелись в разные стороны, а ветер развеял их останки. Ирина твёрдо решила поговорить с отцом своего ребёнка. А там – будь что будет.
Вторая неделя прошла не менее весело, чем первая, хотя на улице зарядил противный дождик, а с деревьев полетела листва. Благодаря принимаемым витаминам и правильному питанию, Ирина ощутила прилив сил, как физических, так и душевных, и больше не проливала горьких слёз по Евгению. Напротив, она ждала встречи. И даже попросила Владимира заказать такси до Москвы и забронировать номер в гостинице. Владимир, конечно же, согласился, однако ничего предпринимать не стал, не отклоняясь от плана, который они разработали с Ольгой, и который с оговорками был одобрен Евгением.
Ирина настолько прониклась атмосферой доброжелательности, царившей в клинике, что слегка огорчилась, когда лечебные процедуры были исчерпаны. Конечно, Ирина соскучилась по своей небольшой уютной квартирке, по кошке Вильгельмине, по своим цветочкам, которые растила с большой любовью.
Путь от клиники до дома занял немного времени, но всё же Ирина успела заметить, как похорошел город накануне своего юбилея, и как поредела листва на окрестных деревьях. Приближались холода, но городская осень не спешила сдавать свои позиции, она грела дома и дороги, стелилась золотом и рубином под ноги своих жителей, обещая ещё тёплые деньки.
Когда после недолгих прощаний с Ольгой и Владимиром, Ирина, наконец, осталась одна и включила автоответчик, на нём было всего одно сообщение. От Олеси Доброхотской, её шефини. Как жаль, что не от Евгения… Олеся просила перезвонить ей на сотовый и поскорее. Это «поскорее» заинтриговало Ирину, и она набрала номер подруги. Олеся точно ждала звонка, потому что отреагировала молниеносно:
- Привет, Ирин. Ты чего это надумала болеть, когда весь город гудит от умопомрачительной новости?!
- Привет, Олесь. Я, видимо, что-то пропустила, да?
- Ты присядь. Присела? Тогда слушай. Наш город посетила венценосная Валентина Шлях со своей новой коллекцией модной одежды. Но приехала гламурная леди не одна, в дороге её сопровождает некий Евгений Князев, владелец серии хитовых марок лимонадов и по совместительству – спонсор Валентины.
У Ирины потемнело в глазах, и она в самом деле присела в кресло: «И что? Причём тут я?»
- А вот тут начинается самое интересное. Видимо, ты о чём-то умолчала, подруга, потому что борзописцы не смогли пройти мимо такого события. И Петя Корнев, наш новичок, ведущий рубрики «СтильНО», тоже бегал за сладкой парочкой наравне с остальными товарищами. Когда ему, наконец, удалось вложить в руки модельерши свою визитку, она повернулась к Князеву, что-то шепнула ему, и в результате эксклюзивное интервью – наше!
- То есть как?
- А вот так! Но самая захватывающая новость впереди – Евгений Князев согласен дать интервью лишь в том случае, если интервьюировать его будешь ты. Представляешь? Так что готовься. Завтра с утречка сдай в кадры больничный лист, и сразу ко мне. А я пока договорюсь о дате и времени интервью. Ну всё, выхожу из эфира. Пока!
- Пока, - и Ирина положила трубку сотового телефона на колени. Она и подумать не могла, что её желание увидеть Евгения осуществится столь скоро. Кошмар! Она совсем не готова к встрече, у неё нет подходящего платья, самые просторные джинсы, отложенные до лучших (или худших) времён, едва сходились на талии. Живот вызывающе выпирал отовсюду, из любой одежды. Оставалось лишь облачить себя в безразмерную тунику и те самые джинсы. Впрочем, и здесь Ирина отдала дань своему везению, она больше не работала на телевидении, а для журнала, пусть и с претензией на гламур, сойдёт и так.
- Кошмар, Зотова, ну ты и вырядилась! – шефиня Олеся Доброхотская с выражением ужаса в глазах рассматривала наряд своей лучшей журналистки: «Ирин, я договорилась на интервью на сегодня, в 12-00, в ресторане «Эпоха». Ты представляешь, что подумает о нашем издании Князев, если увидит тебя, этакую красоту неописуемую?»
- Олесь, я беременна, вся одежда, которая у меня есть – мала, налезло только это. Извини, у меня даже времени на покупки не было.
- Я не знала. Поздравляю! Кто отец ребёнка, я его знаю?
- Я пока не могу тебе ничего на это ответить. Извини. Сегодня, видимо, день моих извинений, - улыбнулась Ирина и вздохнула: «Я вчера набросала схему интервью. Ты не посмотришь?»
- Давай посмотрим вместе и, если что – откорректируем. Так, первый блок вопросов профессионального плана. Хорошо. Второй блок про геоботанику? А что это такое? И причём здесь профессура? Ладно, тебе виднее. Допустим. Но должен быть третий блок, про личную жизнь. Это обязательно, нашим читателям интересен не только Евгений Князев – бизнесмен, но и Евгений Князев – простой человек, с симпатиями, привязанностями, биографией. Ты понимаешь?
- Конечно, Олесь. Я добавлю третий блок.
- И не забудь узнать, что связывает такую одиозную фигуру, как Валентина Шлях и «короля лимонадов».
- Хорошо.
- Так, до интервью осталось два часа. Немного, но должно хватить. Едем по магазинам и в салон. И не возражай. Это не благотворительность, а представительские расходы.
Олеся повезла Ирину не в дорогой салон одежды, а к своей подруге-модельерше, прямо в пошивочный цех. Модельершу звали Влада. Она оценивающе осмотрела фигуру Ирины и порекомендовала той хлопковую тунику, в тон ей свободные брюки, а сверху – тёмную трикотажную «разлетайку». Каким-то чудесным образом эта одежда скрыла округлости, появившиеся вместе с беременностью, и Ирина стала выглядеть гораздо стройнее. Олеся кивнула одобрительно, рассчиталась с Владой, и девушки поспешили к стилисту. Несколько романтичных локонов, обрамлявших нежное лицо Ирины, несколько лёгких штрихов помады и теней, и Иринина красота стала столь очевидной, что даже Олеся, работавшая в мире глянца, не смогла не признать, что её подруга необычайно мила. Осталось лишь принять чай с мелиссой, и - вперёд, навстречу своей судьбе.
- Олесь…
- Да, Ирин, я тебя внимательно слушаю.
- Понимаешь, я никогда не брала интервью у олигархов. Я чего-то волнуюсь. Ты не побудешь рядом, хотя бы вначале? Я очень тебя прошу.
- Ириш, да ты что? У меня летучка, на днях выпускаем новый номер, ждём только тебя! Мы же уже всё обсудили, чего бояться. Олигархи – обычные люди, только немного богаче нас. Миллионов на несколько, всего лишь. Так что не дрейфь, ты выжила в интернате, так неужели тебя напугал какой-то Евгений Князев, будь он хоть трижды олигарх! Давай, смелее, - произнесла Олеся, притормозив у парадного крыльца «Эпохи».
Ирина перекрестилась, жалобно взглянула на подругу и вышла из машины. Прежде, чем скрыться за дверью ресторации, Ирина оглянулась, но машину Олеси уже давно поглотила дневная «пробка». Итак, назад пути не было.
Ирина не сняла с себя тёмную накидку, решив, что та скроет огрехи фигуры, и, миновав парадное, вошла в зал ресторана. Зал был пуст, лишь за одним из столиков сидел посетитель в тёмном костюме. Посетитель оглянулся на звук её шагов, хотя Ирина пыталась ступать бесшумно, и его взгляд встретился с её взглядом. Да, это был Евгений Князев собственной персоной. Ирина едва не споткнулась на ровном месте.
- Здравствуй, Ирина, - Евгений привстал, отодвинув для Ирины соседний стул. Что делать, ей пришлось сесть рядом. Тотчас жаркая волна опалила её щёки, и ещё сильнее заколотилось сердце, - А ты не изменилась. Такая же красавица.
- Спасибо, Евгений. Можно вопрос, не для протокола?
- Конечно, сколько захочешь.
- Почему именно наше издание и именно я?
- Почему именно ваш журнал? Потому, что в нём работаешь ты. Валентина очень лестно отзывалась о тебе, к тому же мы – старые друзья, не правда ли? А друг не способен исказить информацию, если он, конечно, настоящий друг. А я уверен в тебе.
- Спасибо ещё раз. Правда я считаю, что дружбе, если она есть, нужна какая-то подпитка, а мы уже давно не общаемся…
- Это моё упущение. Обещаю, что теперь мы будем общаться очень часто. Настолько часто, насколько позволяют приличия и статус друзей.
«Кажется, он меня не узнал. Господи, что делать? Как рассказать ему правду?», - мысли вертелись в голове Ирины со скоростью лопастей вертолёта, но решение так и не приходило. Ирина даже не заметила, как к ним подошёл Костик, и очнулась лишь после того, как тот окликнул её. Ирина достала из сумочки блокнот с вопросами, диктофон, и интервью началось.
- Евгений Борисович…
- Просто Евгений, если можно.
- Хорошо. Евгений, сейчас модно подсчитывать чужие доходы, ранжировать богатых людей по уровню достатка. Увлекаясь рейтингами, люди порой забывают про то, что объекты их пристального внимания – такие же люди, со своими слабостями, достоинствами и недостатками, со своей биографией. Уверена, что большинству людей интересно не только то, что вы входите в «русскую сотню» Форбс, но и то, как вы проделали свой «звёздный путь». Каким было ваше детство?
- Счастливым, наверное. Я был желанным ребёнком, и всегда чувствовал это. Но при этом я не был избалованным. В моём гардеробе были самые обычные вещи, а мои родители были самыми обычными инженерами. Машина в семье появилась, когда мне исполнилось десять лет. Помню, как был очень горд за отца, когда тот парковал свою «пятёрку» во дворе нашего дома.
- Помните свою первую любовь?
- Конечно. Мне было лет восемь. Это случилось на юге, белый песок, сотни отдыхающих, кофе с пончиками и замечательно вкусными сосисками… Её звали Лариса, она была подругой моей матери. Ей было около тридцати, и она казалась мне безнадёжно старой, но она так замечательно улыбалась! Помню, как однажды я попросил Ларису поселиться у нас дома на правах моей невесты, и она согласилась, смеясь. Так что моё первое чувство не было омрачено отказом девушки. Шутка, конечно. Но я тогда долго вспоминал о прекрасной девушке Ларисе и считал, что женюсь на ней, когда стану взрослым.
- Так и случилось?
- Нет, конечно. Самое странное, что моя жена ничем не напоминала мою первую любовь. Она была ей полной противоположностью.
- Какой же должна быть идеальная женщина, по вашему мнению?
- Могу сказать только о своих предпочтениях. Не скажу, что для меня неважна внешность женщины, в этом я банален, наверное. Но дело не в пресловутых «90-60-90». Нет, просто женщина должна быть гармонична. И, конечно, она должна уважать мужчин – без этого никуда. Как ты можешь строить семью, если считаешь мужчин, мягко говоря, недоумками? Наверное, я сторонник патриархата в семье в хорошем смысле этого слова. Мужчина – это добытчик, охотник, женщина – хранительница очага.
- Вы встречали в жизни свой идеал женщины?
- Да, мне повезло. Я встретил женщину, которая мне очень дорога, впервые после развода. Но это закрытая тема.
- Хорошо. Какая у вас в детстве была самая заветная мечта?
- Чтобы у моего деда выросли новые ноги.
- ?
- Поясню. Мой дед – ветеран ВОВ, во время войны был тяжело ранен и лишился обеих ног. Но благодаря воле к жизни смог освоить ножные протезы, много лет трудиться научным сотрудником в одном из НИИ, и всё это имея 1 группу инвалидности! Однако осколок гранаты, оставшийся в теле, постепенно лишил деда подвижности, а потом и речи. И я больше всего на свете мечтал, чтобы дедушка поправился, и мы снова ходили на рыбалку, по грибы, чтобы он снова рассказывал мне про войну. Как жаль, что 65-летие Победы дед встретил в инвалидной коляске, даже не понимая, что дожил до времён, когда ветеранам помогают не словом, а делом.
- Давайте поговорим о вашем детище, концерне «Пигмалион». Как вы думаете, почему продукция концерна столь популярна?
- Наверное, потому, что в напитках, выпускаемых под маркой «Пигмалион», содержится минимальный набор вредных веществ, используемых в отрасли. Мы сделали акцент на сокосодержащие напитки, придумали формулу напитка из концентрированного сока черноплодной рябины и чёрной смородины. И, наконец, мы были первопроходцами на российском рынке сокосодержащих лимонадов. Покупатели оценили наши разработки, а мы со своей стороны готовы и дальше радовать их новинками.
- Скажите, Евгений, как вам удаётся сочетать бизнес и научную деятельность, ведь вы являетесь доктором биологических наук, профессором, читаете лекции в Институте Биологии?
- Мне нравится работать с молодёжью, заражать их своей страстью к живой природе. Геоботаника – это очень захватывающая наука, которая изучает в том числе редкие экземпляры растений. Поверьте, это очень интересно, особенно мне, человеку, который стремится расширить границы познанного.
- Я знаю, что вы ещё и селекционируете некоторые виды цветов.
- Да, это действительно так. В-основном, розы и тюльпаны. Почему мы должны импортировать растения из Голландии, когда и в нашем климате возможно выращивать замечательные по красоте цветы? Недавно моя лаборатория вывела сорт попугайных тюльпанов, названных «Пираты Карибского моря». Сорт очень перспективный, зимостойкий, лепестки алые с чёрным. Поверьте, сам любуюсь.
- Евгений, и, наконец, хотелось бы узнать, что связывает вас и модельера Валентину Шлях?
- Вот так, да? Я отвечу. Дружба. Если ещё подробнее, то мы в детстве играли с Валей в одной песочнице. Такой ответ вас устроит?
- Поэтому вы выступили спонсором её нового шоу «чёрное-белое»?
- Именно так. Спасибо за внимание. Интервью окончено.
- Спасибо вам, - и Ирина выключила диктофон. Константин сделал несколько снимков «короля лимонадов», и умчался по своим делам.
- Вам? Помнится, Ирина, когда-то мы общались на «ты».
- Это было давно. В другой жизни.
- Разве?
«Господи, что я болтаю?» - думала Ирина, лихорадочно придумывая причину задержаться наедине с Евгением, и одновременно не забывая его слов про любимую женщину. Стоит ли открывать ему правду, если он влюблён в другую? Что-то подсказывало Ирине, что да, стоит, но она всё медлила с признанием. И тогда первым заговорил Евгений.
- Ирина.
- Да?
- Я… позволь пригласить тебя на мою свадьбу, она через месяц. Приедешь?
- Ты… женишься?
- Да, я же в интервью упоминал о том, что встретил свою любовь. А теперь я захотел узаконить наши отношения.
- Я…рада…за тебя, - голос предательски дрогнул, но Ирине было не до приличий. Она поняла, что опоздала со своим признанием. Такие люди, как Евгений, не остаются надолго в одиночестве. Какая глупая наивность считать, что он дождётся её! – Я…приеду, конечно.
- Тогда возьми приглашение.
-Что? Ах да, спасибо. Какое… красивое, - Ирина едва сдерживалась, чтобы не зарыдать в полный голос. Нужно было во что бы то ни стало убежать из этой роскошной залы, душащей её любовь и лишающей надежды на счастье. Или дело не в том, где она, а в том, что она наделала? Она сама, своими руками погубила своё счастье. Своим молчанием, гордыней Ирина лишила ни в чём не повинное дитя отца.
- Помнишь, в самом начале нашего разговора ты упрекнула меня в том, что я ничем не подкреплял нашу с тобой дружбу? – Евгений улыбнулся и посмотрел Ирине в глаза. Ирина похолодела: неужели ей не удастся сбежать сегодня от человека, на которого она в последнее время возлагала слишком много надежд? – Я хочу исправить свою ошибку, очень хочу, потому что дорожу тобой. Помнишь песню «речной трамвайчик»? Я приглашаю тебя на маленькое судёнышко прокатиться до М*-го монастыря. Ты любишь речные прогулки?
- Честно говоря, я никогда их не предпринимала, поэтому не могу ответить ни «да», ни «нет».
- То есть ты согласна?
- А у меня есть возможность для манёвра?
- Боюсь, что нет. Вернее, уверен, что нет.
- Тогда я, наверное, отвечу утвердительно. Я согласна. Но как же быть с работой?
- Это самый простой вопрос, который ты могла мне задать. Всё уже согласовано. Олеся дала «добро».
- Вот как? А мне она ничего не говорила!
- Просто я попросил её об этом, сказал, что ещё в Москве мне приглянулась её лучшая журналистка, и я хотел бы пообщаться с ней без протокола.
- Вот как? Да вы оба интриганы! У меня просто нет слов… - Ирина никак не могла взять в толк, зачем Евгению была нужна эта поездка, ведь он без пяти минут как женат.
Теплоход оказался небольшим двухпалубным судёнышком, и Ирина облегчённо вздохнула: не было больше пафоса и вычурности, которые ещё недавно её окружали. И если бы ещё оказалось, что где-то осыпалась побелка или покосилась надпись – было бы и вовсе идеально, так, по крайней мере, Ирина хоть на некоторое время стала бы ровней Евгению. Общее советское прошлое сблизило бы их. Но нет, и снаружи и внутри теплоход был выше всяких похвал. Пусть здесь обошлось без роскоши и излишеств, но чувствовалось, что пассажирами теплохода были совсем не рядовые граждане.
Евгений помог Ирине подняться на верхнюю палубу, теплоход мягко тронулся в путь. Ирина присела на резную скамейку, Евгений укутал её колени пушистым пледом и сел рядом.
- Ну как ты жила без меня, Ирина?
- Без тебя? Мне кажется, ты слишком много на себя берёшь. Причём тут ты? Ты был вспышкой на киноплёнке моей жизни, и только.
- И только? Ты в этом абсолютно уверена? – голос Евгения становился всё более ласковым, он пытался заглянуть в глаза Ирине, но та смотрела куда-то вдаль почти отрешённо.
- Конечно. Да и какая теперь разница? Зачем выяснять, что ты для меня значил, если через месяц ты будешь женат на другой?
- Я вот всё думаю: могло ли быть у нас что-то, если бы ты не оттолкнула меня тогда, в бассейне?
- Ты просто слишком ускорил события, а я была не готова к сближению. И вместо того, чтобы подождать, ты предпочёл уехать и забыть обо мне. Гениальное решение, должна тебе сказать.
- Ответь, только честно, прошу: я хотя бы самую малость тебе понравился?
- Я не собираюсь льстить твоему самолюбию. Достаточно того, что ты понравился своей невесте, всё остальное неважно, - Ирина наконец взглянула на Евгения, и он едва успел спрятать нежность, жившую в его взгляде, - Ведь согласись, что я права?
- Возможно, но ты для меня не чужой человек, я считаю тебя другом. Хорошим …и очень симпатичным, - Евгений с улыбкой отразил возмущённый взгляд изумрудных глаз Ирины.
- Евгений…
- Просто Женя, если можно…
- Хорошо, «просто Женя», если бы я ответила на твой вопрос утвердительно, что изменилось бы тогда? Ведь ничего же, правда? Твоё сердце занято, и моё…тоже, - Ирина поёжилась от свежего ветерка, налетевшего с реки.
- Ты влюблена?
- Да, и взаимно, представь себе. Может быть, скоро выйду замуж.
- Взаимно? Замуж? О да! – и Евгений улыбнулся.
- Не понимаю твоего сарказма, или ты считаешь, что лишь ты один достоин быть счастливым? И за какие же заслуги? Потому, что у тебя много денег, потому, что ты добился многого в жизни? Конечно, я не столь успешна, но это не значит, что я недостойна любви.
- Ты не поняла, я просто рад тому, что и у тебя всё хорошо. Одному радоваться как-то одиноко.
Господи, час от часу не легче! Сначала Ирине показалось, что в Евгении заговорила обида, а теперь оказывается, что он рад её счастью. Счастью, которое она придумала, чтобы не выглядеть жалкой в собственных глазах! За окном неспешно проплывали золотые рощицы, обильно освещённые осенним ласковым солнышком, а на душе Ирины скребли тигры. Временами ей хотелось плакать, временами – просто забыться и ни о чём не думать. Но не думать не получалось, в мозгу жерновами крутились невесёлые мысли, комок подступал к горлу каждый раз, когда Ирина вспоминала о том, что потеряла Евгения.
- Хочешь кушать, Ириш?
- Что? – Ирина с трудом очнулась от своего сомнамбулического состояния. Евгений повторил вопрос, только без имени. А ведь он мог бы называть её Иришей каждый день!
- Если можно, я бы съела что-нибудь лёгкое.
- Фрукты, например?
- Да, что-то вроде этого.
- Тогда спустимся в бар, если не возражаешь, или ты хочешь остаться здесь?
- Честно говоря, я слегка замёрзла. Поэтому я выбираю бар.
В баре оказалось тепло и уютно. Ирину ещё познобило немного, но после выпитой чашки горячего шоколада с корицей, она согрелась и разрумянилась. Её немного смущал пристальный взгляд Евгения, ей казалось, что он ждёт от неё каких-то слов. Только она не знала, каких именно, поскольку их история подходила к концу, так же, как и их плавучее путешествие. Последние минуты до швартовки они провели в молчании, Ирина уже стала тяготиться обществом Евгения, потому что его сосредоточенный взгляд, устремлённый на неё очень, её смущал и беспокоил. Ирине даже начало казаться, что между ними ещё возможно сближение, но она прогнала никчёмные, как она считала, мысли прочь и облегчённо вздохнула, когда борт теплохода коснулся причала.
Евгений помог Ирине сойти на берег, его рукопожатие было горячим и словно било током. Молча они дошли до такси, молча сели на задние сидения, и молча же Евгений проводил Ирину до подъезда её дома. Ни слова не говоря, она взглянула в его чайные глаза, улыбнулась, и закрыла за собой дверь. И долго стояла, прижавшись спиной к прохладному металлу входной двери. Она слышала, как отъехало такси, как по асфальту замолотил дождь, и подумала, что с Евгением всё кончено, теперь уже окончательно. Ирина не могла видеть, как Евгений расплатился с таксистом и долго стоял возле двери в подъезд, не решаясь набрать заветный номер её квартиры. Она ушла раньше, чувствуя себя разбитой и усталой, несмотря на то, что практически весь день провела в ничегонеделании.
Любовь, где она рождается: в клеточках нашего мозга или написана тайными буквами на скрижалях наших судеб? Что она приносит нам, одиноким сироткам, идущим по жизни, словно по тонкому льду? Покой и безмятежность, радость и умиротворение? О нет, боль предательства, которая сжигает нас изнутри, словно восковые свечки. И всё же любовь не жестока, она дарит нам надежду, она наполняет нас светом и теплом, она кружит голову, пьянит и соблазняет. Нельзя сказать однозначно: добро она или зло, ангел или демон, но она ЕСТЬ. И всегда рядом с нами, нужно только постараться её увидеть, позвать, приручить, и она раскроет в нас глубины, неведомые нам, она вскроет пласты одиночества и скорби, согреет и, словно лучшая подруга, будет беречь наше сердце, не давая превратиться ему в кусок гранита.
«Теперь, похоже, действительно всё кончено», - подумала Ирина, входя в квартиру. Она оглядела комнату затуманенным взглядом, подошла к комоду, взяла фотографию Евгения и опустила её лицевой стороной на лакированную поверхность. Правильнее было бы вовсе избавиться от неё, но Ирина решила действовать постепенно, сначала она должна смириться с тем, что Евгений не будет встречать её каждое утро своей улыбкой, а потом она незаметно опустит листочек картона в мусорное ведро, чтобы не было соблазна снова взглянуть в его тёмные глаза.
«Странно, как меняется его лицо от одной встречи к другой. Что-то неуловимое. Черты прежние, но мне каждый раз нужно привыкать к этим глазам, улыбке, коротким волосам, тронутым сединой. Каждый раз мне кажется, что я не видела его целую вечность, хотя каждую чёрточку помню, стоит мне закрыть глаза, я смогу легко воссоздать его облик. Почему я так его люблю, и так каждый раз он далёк от меня изначально, будто нас разделяли годы разлуки? Это странно, но ещё удивительнее, что мне почти не больно от его слов, словно есть что-то, какая-то надежда для меня. Но на что я могу рассчитывать? Он определённо женится. А я становлюсь де-факто матерью-одиночкой».
С этого дня в сознании Ирины произошли существенные изменения. Работа её больше не радовала, она с трудом высиживала положенные часы в редакции, без настроения кропала статьи и с сожалением покидала стены своего небольшого кабинета, если требовалось выездное интервью. Прежнего задора уже не было, ждать было нечего. Впереди её ждали беспросветные трудодни, которые очень хотелось поторопить, чтобы, наконец, наступил желанный день рождения её доченьки. Она уже знала, как назовёт свою малышку – Ева – символ таинства любви и страсти. В том, что будет девочка, Ирина не сомневалась. Когда-то очень давно дочку ей напророчила цыганка, только вот, видимо, у старушки было плохо со зрением, и она прочла не все линии её руки… Потому что, вопреки предсказаниям ведуньи, дитя она родит, будучи незамужней. Но в остальном цыганка оказалась права: и в том, что это будет поздний ребёнок, и в том, что первая большая Иринина любовь окажется и самой большой ошибкой.
А в голову лезли предательские мысли о том, что по утрам Евгений целует другую женщину, уткнувшись ей в затылок, проводит той по спине своей горячей ладонью, и эта другая, незнакомка, просыпается с улыбкой счастья на губах, заглядывает в его глаза цвета настоявшегося чая… И ничего, НИЧЕГО уже нельзя было изменить!!! НИЧЕГО и НИКОГДА… Оставалось только собрать остатки душевной стойкости, крохи оптимизма и… ехать на свадьбу, которая отнимала навсегда всяческую надежду на счастье с любимым…
Но прежде, чем закрыть неоконченную книгу её любви, Ирина должна была выполнить ещё одну миссию, которую откладывала в долгий ящик, но которая должна была быть исполнена. Ей необходимо было встретиться с Еленой, той самой банкиршей, обманутой Андреем. Уже работая в глянце, она получила, наконец, сведения об этой женщине. Ещё молодая, сорокалетняя и уже - управляющая крупным банком. Красивая, судя по фотографии. Но совсем другого плана, нежели Ирина: черноволосая, короткое деловое каре, строгая чёлка, минимум косметики.
- Алло. Я слушаю.
- Елена Александровна? – Ирина подыскивала нужные фразы, но в голове стоял дичайший туман, слегка подташнивало, явление, ставшее обычным по утрам с некоторых пор…
- Да, а кто говорит? – женский голос звучал сухо и не слишком дружелюбно. Официально.
- Вы меня не знаете, но у нас оказался общим знакомым некто по имени Андрей Звонарёв, помните такого?
- Вы… Та самая… Я поняла, кто Вы. Что Вы хотите, прошло столько времени…
- Просто поговорить, если можно. Если можно, - повторила Ирина просительно.
- Кафе «Бьюти», в восемь, сегодня. Вас устраивает?
- Да, конечно. Спасибо, Елена Александровна.
- Просто Лена, если можно. Я очень Вам сочувствую, Ирина. Видите, даже имя Ваше запомнила. Кошмар, что он сделал! – она хотела ещё что-то добавить, но раздалась трель мобильного телефона, и, извинившись, банкирша отключилась.
Итак, сегодня. Она должна понять, как случилось, что ею воспользовались, словно ступенькой к новой жизни, как получилось, что её жизнь разменяли на медные грошики, которые утекают сквозь пальцы, точно песок в дюнах.
Весь день в памяти Ирины мелькали обрывки каких-то разговоров, далёкие образы, воспоминания, связанные с Андреем, но они были отравлены пониманием, что это была гуттаперчевая любовь, ненастоящая, как яблоки на новогодней ёлке, придуманная изворотливым умом разбойника «от» и «до». А каким он мог быть нежным… осыпать её, спящую, лепестками алых роз, чтобы, когда она проснулась, ощутила себя героиней песни «Миллион алых роз». Мог повести её на самое модное фотобьеннале, найти в лабиринтах выставочных павильонов укромный уголок и целовать её до бабочек в животе, до желания отдаться ему здесь и сейчас, наплевав на гламурную публику.
- Ты отдашься мне, девочка? – шептал Андрей ей в ухо, и Ирина дрожала от желания, а потом они брали такси и мчались к ней домой, если бабушка была на даче, или в гостиницу. Оставляя верхнюю одежду на полу, они, изнемогая от нетерпения, сдирали с себя нижнее бельё и бросались в объятия друг друга. И она таяла в его руках, точно свеча от пламени обжигающего огня. Андрей и был таким – огненным, страстным, сметающим преграды. От него невозможно было спрятаться, ссылаясь на девичью стыдливость, он преодолевал любую Иринину скованность, и она, как цветок лилии на заре, открывалась навстречу этой страсти. Обжигаясь и сгорая. От любви…
Столы и стулья в кафе были одеты в чехлы пастельного атласа. Ирина уже заскучала, ожидая свою визави, когда к столику подошла темноволосая женщина без грамма косметики на лице, высокая, стройная, совсем не похожая на ту деловую даму, которую нарисовала в воображении Ирина. Просто женщина. Молодая, полная сил и очарования. И эта простота, с которой Елена поздоровалась, присела на стул напротив Ирины и открыла меню, очень понравилась Ирине. Значит, предстояла довольно доверительная беседа. Глядя поверх меню, Елена отметила: «А Вы совсем молоденькая, Ирина. Я думала, что пережитое изменит ваше лицо. К счастью, я ошиблась».
- Вы тоже хорошо выглядите, Елена. Это искренне.
- Мы же договорились: Лена и на «ты». На работе так устаёшь от официоза. Имею я право побыть «просто Леной» хотя бы сейчас. А, Ирин?
- Конечно, прости. Как ты живёшь, Лен, после…
- …Андрея, ты хотела сказать? Как тебе сказать? Живу. Сначала было странное чувство. Я и верила, и не верила в то, что он смог, посмел… Ты ведь ещё не всё знаешь: он просил прописать его в моей квартире, говорил, что ему нужна временная прописка, чтобы найти работу получше. То есть, если бы я согласилась, я была бы следующей жертвой, понимаешь? В какой-то мере ты спасла мне жизнь, и я теперь у тебя в долгу.
- Ну что ты, Лен. Мы обе стали его жертвами. Я знаю, каким он мог быть, когда хотел…
- Да, Ирин. Ты права. Я знаю, - и взгляды женщин встретились, и каждая прочитала в глазах другой то, что непринято обсуждать между соперницами. Ночи страсти, словечки и привычки, утренние ритуалы с завтраком в постель, лепестки роз и лазурные волны заморских пляжей, лижущие ступни… И когда к горлу подступила горечь от предательства любимого человека, Елена протянула руку Ирине, и та судорожно её сжала, выдохнув весь негатив, увидев в Елене не соперницу, а такую же жертву. С сердца точно камень сорвался.
- Ириш, оставь мне свой телефон. Я не обещаю, что мы станем подругами, но если тебе взгрустнётся, позвони, вот моя визитка, там все данные. И банкиршам бывает одиноко, - улыбнулась Елена, ответив на вопросительный взгляд Ирины: «Да-да, а почему, ты думала, я кинулась в омут страсти с Андреем, он же не моего круга человек. У меня другая тусовка: губернаторы, сенаторы… Ты понимаешь…» А тут простой агент по недвижимости, правда категории VIP, но это ничего не меняет. Простой маклер».
- Лен, почему он это сделал?
- Долги. Мы когда были в Монте-Карло, он буквально зависал в игровых залах. Но там много таких, я сама азартна. Я просто не знала масштаба трагедии. Ну, и ещё одно. Он жил за счёт женщин, хотя сам зарабатывал неплохо. Свои денежки он быстро спускал на девочек и фишки. А на мои деньги жил и тебя даже содержал, как оказалось…
- Неправда, Лен, я работала. Всегда. И неплохо зарабатывала.
- Но недостаточно для того, чтобы жить в пятизвёздочном отеле в Ницце или гулять по Парижу, миловаться в гондоле в Венеции, правда же?
- Это были твои деньги? О, нет! Я верну…
- Не нужно. Пусть это будет компенсацией за твои страдания. Даже суммируя все эти деньги, немалые, я всё равно в долгу перед тобой. Долг платежом красен, когда-нибудь и я тебе помогу. Ну, пока, удачи, Ириш, если что, ты знаешь, как меня найти, - и Лена исчезла так же внезапно, как и появилась, оставив Ирину не в самом весёлом расположении духа. Значит, все его подарки делались за счёт Лены. Стыд-то какой! И ведь вернуть ничего нельзя, все побрякушки она снесла в церковь, уже давно, теперь они украшают образ Богородицы. Что ж, придётся оставить всё как есть, и идти дальше.
Только куда? Пока у Ирины было не слишком много вариантов. Самым неотложным делом и самым ею оттягиваемым – было участие в свадебной церемонии Евгения. Несмотря на то, что Ирине в последнее время снились сплошные золотые пауки, она отмахивалась от предсказаний Ольгиного сонника, вещающих о скорой свадьбе. Главная причуда судьбы заключалась в том, что идти по венец предстояло не ей, а какой-то неизвестной счастливице, которой были уготованы все 33 удовольствия жизни с человеком, любовью которого так дорожила Ирина.
День Ирины начинался с того, что она подходила к зеркалу в ванной комнате и, глядя в глаза своего двойника из зазеркалья, говорила: «Зачем ты мучаешь себя? Зачем позволяешь себе мечтать о Евгении, представлять его глаза, его руки, ощущать поцелуи на своей коже? Всё это отныне не твоё и никогда твоим не было, так зачем?» Затем она шла на кухню, через силу пила молоко, которое не любила с детства, принимала витамины и ехала на работу. Иногда на лобовое стекло её машины слетал опавший лист, и этот маленький отщепенец напоминал ей о том, что всё проходит, даже любовь.
Октябрь широко и замысловато раскидал листву по остывшему асфальту, и солнце, совсем уже прохладное и по-осеннему скупое, расцветило эту павшую роскошь в разные оттенки янтаря. Подули пронизывающие ветра, и зачастил дождик. Природа готовилась ко сну, стелила себе мягкую перину из листвы, чтобы к декабрю укутать землю пушистым одеялом из нежного лебяжьего пуха.
Осталось 2 недели до свадьбы Евгения, когда Ирина, придя с работы, вдруг ощутила невыразимую тоску. Она знала её природу, это была тоска по любимому человеку, которого она пообещала себе забыть. Даже отпечатанную на цветном принтере фотографию, которая лишь смутно обрисовывала его черты, Ирина предала огню, как и розы, подаренные им когда-то. И Ирине вдруг очень захотелось увидеть родное лицо, хотя бы ненадолго. И тут она вспомнила про сайт, на который не заходила больше полугода.
С замирающим сердцем Ирина включила компьютер, система уже не помнила её регистрационные данные, и Ирине пришлось рыться в записной книжке, чтобы их найти. А сердце колотилось испуганно: а вдруг она не записала свой логин и пароль, что тогда? Тогда она сможет увидеть Евгения лишь во время свадебной церемонии. Ирина облегчённо вздохнула, увидев заветную запись. Теперь главное, чтобы Евгений не удалился с сайта! Нет, его анкета была на месте. И он также не был на сайте с января! Значит, он забыл про сайт. И хорошо. Теперь он наверняка не узнает, что она смотрела его анкету…
С фотографии на неё смотрел человек, без которого она не мыслила своей жизни, человек, ребёнка от которого она носила под сердцем вот уже четыре месяца. Его анкету она знала наизусть. Помнила все его фотографии, особенно ту, где он в лёгкой куртке стоял среди снегов северного полюса. Он же мог простудиться! Ирина не спеша перечитала их общую переписку, которая заканчивалась его фразой «Привет». И ответный «привет» вырвался из-под её пальцев так естественно, будто не было между ними ни временной пропасти, ни препятствий к их общению. Словно во сне, Ирина нажала «Enter». Не страшно, он всё равно не прочтёт это сообщение, а она хотя бы виртуально поздоровалась с ним! Теперь только эта роскошь доступна ей. Несмотря на то, что Ирина знала телефон Евгения, она не могла решиться позвонить ему. Каждый день она придумывала повод для звонка, и каждый раз он казался ей неубедительным.
Потом Ирина стёрла своё имя и долго думала, какое же слово могло отразить её теперешнее состояние. «Weeping Love». Да, именно так, очень точно. Точнее и не скажешь. «Плачущая любовь», именно то, что с ней случилось. Её любовь сломали. Взяли и разорвали пополам, как тряпичное сердце, подаренное ей Ольгой на День Святого Валентина. Одна половинка осталась у неё в руках, а другую унёс ветер, и где она, бог весть…
Ещё раз взглянуть на его лицо. Нажать на чёрный крестик в правом верхнем углу монитора. Выключить компьютер. Спать. Плакать. Открыть окно, чтобы вдохнуть холодного воздуха и высушить слёзы. Теперь точно спать!
Весь следующий день Ирина корпела над репортажем с показа Виктории Черновицкой, местного модельера, сумевшей пробиться в двадцатку ведущих модельеров России. Её трикотажные костюмы были просто великолепны, другого слова не подберёшь. Ирина лично в этом убедилась, посетив мастерскую и салон дизайнера. В салоне Ирине приглянулось пончо, кофейного цвета с тёмными кистями. Оно замечательно согревало и совсем не полнило. Только стоило совсем не социально, но что поделать? За хорошие вещи принято отдавать хорошие деньги, однако Ирина ничуть не пожалела о тратах, она просто влюбилась в дизайнерскую вещь и поняла, что теперь за уютными качественными вещами будет приходить только в салон к Виктории. Все свои впечатления и восторги она постаралась изложить в коротенькой статье. Ирина очень вдумчиво и осторожно подыскивала нужные слова, ведь главной её задачей было помочь потенциальному покупателю найти своего Мастера.
Весь день Ирина не открывала свою почту, хотя в работе журналиста электронная почта, интернет и мобильный телефон – едва ли не главные рабочие инструменты. Одно входящее. Интересно… Обычно её атаковали десятками предложений о сотрудничестве, а сегодня только одно письмо. Заинтригованная, Ирина открыла почту, и замерла изумлённо – письмо было от Евгения. Точнее, не письмо, а ссылка с сайта знакомств. Сайт извещал Ирину о том, что пользователь Евгений К. отправил ей сообщение. Во рту пересохло, голова слегка закружилась. Как она могла забыть, что обо всех отправленных сообщениях почта исправно извещает их адресатов! Дрожащими пальцами Ирина ввела адрес сайта, логин и пароль. И увидела в левом углу оранжевую надпись «1 новое сообщение». Она нажала эту надпись, и открылась переписка с Евгением.
«Привет, Малыш, что случилось? Почему ты переименовала себя? И как! Плачущая любовь! Ирина, что произошло? Ты говорила, что влюблена и что счастлива. Я переживаю. Пиши. Твой друг, Евгений».
«Малыш»… Неужели это её он назвал этим трогательно-интимным словом? Так называют только очень близких людей, но ведь она ему никто!
«Привет, Карлсон! Всё хорошо. Ты же знаешь нас, людей творческих… Мы не можем жить тихо и без эмоций. Это был просто порыв, не более. Всё уже замечательно. Как ты?» - и Ирина нажала «Enter». «Лети моя весточка, успокой сердце тому, кто счастлив. Пусть его счастье будет безмятежным»…
На следующий день Ирину отправили в командировку в соседний областной центр, вернее, она сама напросилась на эту поездку, битый час доказывая Олесе необходимость личного присутствия на фестивале народного творчества. Доброхотская только руками развела:
- Ирин, ну вот зачем тебе трястись два часа по ухабам? Тебе же вредно.
- Лесь, я хочу лично посмотреть, какие потрясающие фарфоровые куклы делает эта женщина из Л*. Видела на фотографиях, теперь просто не усну, если не приобрету себе одну. И выбрать могу только сама, вдруг мне не понравится кукла, которую мне Алина привезёт? Нет, я должна ехать. А какая потом статья получится! А то бедная женщина сына вылечить не может. Это же новые заказы! Отпусти, Олесь, пожалуйста.
- Хорошо, только, прошу, осторожнее. Держись Алины, на всякий случай. Я же заметила, какая ты бледная в последнее время. Тебя опять мутит по утрам?
- Нет, всё хорошо. Просто теперь не посещаю солярий, сама понимаешь почему, - и Ирина, смеясь, выпорхнула за дверь начальницы.
- Ох, Ирин, пусть Судьба подарит тебе мужа хорошего. При мне-то можешь не притворяться, что счастлива, - но этих слов Ирина уже не слышала. Она торопилась к служебному автомобилю, который должен был увезти её подальше от соблазна сесть за компьютер и снова сверлить взглядом пустое окошечко сообщений. Это была двойная мука: ждать письмо от человека, который принадлежит другой женщине, хотя мог бы стать её, Ирины, суженым. И это «бы», точно голодная волчица, почуявшая добычу, преследовало Ирину всё последнее время.
«Это бесчеловечно: предлагать мне присутствовать на своей свадьбе. Но он же не знает о моих чувствах. А что он ко мне испытывал и испытывал ли вообще? Кажется, была симпатия, и как бездарно я повела себя, как глупо. Теперь остаётся кусать локти и ждать поздравлений на главные праздники страны, если Евгений вообще вспомнит обо мне. Боже! Боже! Что же делать?» - Ирина совсем не жалела, что надела тёмные очки. Слезинки скатывались из глаз, огибали стекло, и ползли вниз по щекам. Ирина сдерживала себя, чтобы не всхлипывать. Чем ближе становилась дата свадьбы, тем сильнее ей хотелось убежать куда-нибудь из города, например, на Алтай к тётке или уехать в Сибирь к Лыковой, и только мысль о друзьях останавливала поток её трусливых мыслей. Ольга должна была родить в ноябре, и Ирина была необходима подруге.
Выставка оказалась весьма скучной, и если бы не Ангелина Иванова, та самая кукольница из Л*, про которую рассказала начальнице Ирина, время, потраченное на поездку, можно было считать потерянным. Какие волшебные, неповторимые образы воплощала мастерица! Ирина выбрала для себя весёлую, конопатую девчушку с белыми косичками с задорной улыбкой, а для Оленьки она приготовила сюрприз – почти точную копию её Володи. То-то подружка обрадуется, Владимир часто бывает в командировках, поэтому напоминание о муже будет весьма кстати.
После того, как однажды Ирине стало нехорошо прямо во время движения, и ей пришлось съехать на обочину, за руль она больше не садилась, а предпочитала пользоваться услугами такси. Поэтому в дом Шушенских Ирина поехала на своём любимом «дамском такси», где у неё была приличная скидка, как для бывшей сотрудницы.
Ольга встретила её на пороге дома. Она была закутана в плед с кистями, кругленькая, с пухлыми щёчками, раскрасневшимися на холодном ветру.
- Привет, Лёль! Как же я рада тебя видеть!
- А как уж я рада! Не представляешь, как скучно без Володьки, по дому бродят телохранители и прислуга, никуда меня не пускают.
- А что, он опять в разъездах? Какое легкомыслие, жена на сносях, а его где-то снова носит!
- Ириш, не ругайся, - смеялась Ольга, увлекая подругу в тёплую гостиную: «Просто он хочет купить недвижимость в Германии. Сейчас цены упали, и он решил использовать шанс».
- Что? Вы хотите уехать? Бросить меня тут одну?
- Ириш, не драматизируй, мы не уедем, ты же прекрасно знаешь. Просто уютный домик, окружённый прелестным садиком, в рафинированной Европе… ты понимаешь, отказаться сложно.
- Я понимаю, и рада за Вас, просто что-то страшно стало, я без вас уже не смогу, вы – моя семья.
- И ты тоже стала мне очень близка за этот год. Я иногда жалею, что мы не родные по крови, да это и неважно. Ты и так мне как сестра. Так вот, про домик в Баварии, я не договорила. Мы будем ездить туда всё вместе: я, Володька, наш сыночек, ты, Леська и твой будущий бойфренд.
- Подожди-подожди… А кто такая Леся? Ваша новая знакомая? Про моего бойфренда я лучше промолчу.
- Ирин, Леся – это твоя дочка. Всё очень просто.
- А почему ты решила, что я захочу назвать дочь Олесей?
- Просто вспомнила твою сказку, помнишь: «Олеся и гном»? А что, хорошее имя. Тебе не нравится?
- Нравится. Очень, - Ирина и в самом деле когда-то хотела назвать дочку Олесей, но как подруга догадалась об этом, ведь она никому и словом не обмолвилась о своей задумке?
- Олеся Евгеньевна Князева. По-моему, хорошо звучит.
- Забудь. Этому не бывать. Никогда, - кажется, Ирине наступили на любимую мозоль.
- Никогда не говори «никогда». Слышала это выражение? Мы не знаем нашего будущего. Ни ты, ни я. Поэтому пусть оно будет приятным сюрпризом для нас!
- Блажен, кто верует…
- О, подружка, да ты не в духе. Боишься свадьбы?
- Да, боюсь, Оль, очень. Мне нужно выглядеть если не счастливой, то, по крайней мере – спокойной. И ещё, проблема с гардеробом. Все будут в вечерних нарядах, представляешь? А я могу только мешок с картошкой на себя нацепить, и живот, и бока меня сразу выдадут.
- Иринка, у меня идея. Давай сошьём тебе ярко-красной платье из шёлка, как в начале 19 века, с высоким лифом, а сверху накидка из лисьев хвостов, очень красивая, честно, совсем не вульгарная. Такая, как тебе нравится.
- Отличная идея, только где взять платье и эту накидку? До свадьбы осталось ровно пять дней.
- А всё уже готово, - торжественно произнесла Ольга.
- В смысле?
- В прямом. Платье мы заказали у моей портнихи, ещё неделю назад, помнишь, мы ездили, забирали мою шубку? Портниха – профессионал, ей даже мерок с тебя снимать не потребовалось.
- Так это для этого ты просила меня снять пончо?
- Ага. Это наш с Вовкой подарок тебе. А ещё накидка из лисы и вот это, - и Ольга протянула Ирине мобильный телефон, чуть крупнее обычного «кирпичика».
- Оля, зачем? За платье и накидку спасибо огромнейшее, но зачем мне новый телефон? У меня и свой хороший.
- Это Вовкина идея. Он купил два одинаковых мобильника со спутниковым определением местонахождения его владельца. Очень дорогие вещицы, должна тебе сказать.
- Согласна, тебе такой может пригодиться, всё-таки Владимир – известный предприниматель, мало ли что, не дай Бог, конечно, но зачем мне эта чудо-техника?
- Дорогая моя, может быть, ты забыла, как отключилась в прошлый раз в машине? Или тебе напомнить, что у тебя низкое давление и ты подвержена полуобморочным состояниям? Да мало ли что… не дай Бог, конечно, тут я согласна. Словом, бери с собой в Москву, вставь свою симку, изучи инструкцию. И не нужно сарказма, это необходимая вещь. Я тоже поначалу хихикала, а когда пропала девица из нашего посёлка, сразу попритихла. Хорошо, что хоть нашлась «Джульетта», в гости к любимому она укатила в соседнюю область, предварительно поругавшись с предками. А те по моргам и больницам гоняли.
- Считай, что ты меня убедила. Спасибо. Как себя чувствуешь, Оль? – и Ирина, улыбаясь, кивнула на кругленький животик подруги.
- Иришка, я счастлива, как балбеска, ещё полтора месяца, и я смогу обнять своего Гришеньку!
- Ого, вы и имя придумали.
- Так звали моего отца. Я никогда не знала его. Мама рассказывала, что он погиб ещё до моего рождения. Я всегда мечтала иметь папу, чтобы он ходил со мной в Зоопарк, мороженое покупал, вату сладкую, чтобы мы кормили лебедей в городском пруду. Чтобы я шла рядом, он держал меня за руку, и все видели, какой у меня клёвый папка, самый лучший в мире. А вместо этого меня всегда дразнили безотцовщиной, мальчишки задирали, и никто не мог защитить. Мама всегда была на подработках, я её видела только вечером. Может поэтому я и пошла туда, куда я пошла. Я всегда просила Алёнку приглашать в комнату для утех только солидных мужчин, они напоминали мне об отце. И знаешь, иногда мы просто беседовали, без секса, просто так. А потом мужчины уходили, платили деньги, как будто я оказала им услуги. А я сидела и плакала, потому что я разговаривала с клиентами про их детей, про проблемы в школе, про раннее взросление дочерей. А мне самой только 18 лет исполнилось, девчонка ещё. Иногда Алёнка отпускала нас на шопинг, мы так веселились с девочками, заходили в дорогие бутики, мерили потрясающие шмотки, потом шли в универмаг, покупали себе новое бельё, а потом возвращались в гостиницу. И каждый раз покупали себе мороженое, потому что у многих оно ассоциировалось со счастьем, которого мы никогда не знали. Вот так, - грустно улыбнулась Ольга и ласково провела по своему животу, - «А теперь я знаю, что есть оно, счастье. Володька научил меня быть счастливой, он выдавил из меня прошлое, по капле, медленно, но я смогла начать себя уважать и любить. Да и просто любить».
… Ирина вернулась в тот день поздно. Хотела было лечь спать, но передумала, и включила компьютер. Сайт долго не хотел открываться, а когда открылся, наконец, Ирина вздрогнула от неожиданности – Евгений был он-лайн, его анкету украшала оранжевая мерцающая надпись «в сети». И ещё, он только что смотрел её анкету! Ирина ещё не успела собраться с мыслями, как в правом углу страницы всплыло уведомление о том, что Евгений отправил ей сообщение.
- Привет.
- Привет! – ответила Ирина.
- Как ты?
- Хорошо, спасибо. Как ты??
- Да вот, решил удалить свою анкету. Только с тобой хотел попрощаться.
- Понятно.
- Что тебе понятно?
- Понятно, что решил удалиться. Это правильный шаг.
- Знаешь, я всегда пытался понять всех и каждого, но никто не спрашивал что нужно мне. И я решил поменять приоритеты.
- И тебе это удалось.
- Чувствуется сарказм.
- Нет, я серьёзно. У тебя начинается новая жизнь. С замечательной, я уверена, девушкой. Пользуясь случаем, хочу сказать, что рада за тебя. Желаю тебе счастья, любви, детишек красивых.
- Знаешь, я почему-то не верю тебе.
- И правильно делаешь, - написала Ирина и вышла из сети. Неужели всё должно было закончиться именно так? Наверное, да, теперь она для него никто, просто воспоминание, одна из многих. Не более.
Позвонила Ольга и пожелала Ирине спокойной ночи. Она в последнее время часто так делала, знала, что подруге ой как несладко приходится из-за предстоящей свадьбы Евгения. Ирина пыталась держаться, но иногда ей было бесконечно одиноко, и казалось, что некому разделить её боль. Как раньше, в интернате. Ощущение, что ты одна в целом мире. Страшное, щемящее, пугающее одиночество.
Ирине не спалось. Луна за неприкрытой шторой вышла прогуляться по осеннему небосводу, её тусклый свет не грел, а будил в сознании что-то тёмное и беспокойное. Щёлкнул мобильный телефон. Какой-то шутник прислал СМС-ку. Только этого сейчас и не хватало! Ирина потянулась к журнальному столику, взяла тревожно мерцающий в ночи телефон и не поверила своим глазам: сообщение было от Евгения.
- ЧТО ТАКОЕ ОДИНОЧЕСТВО, - именно так, крупно, без знаков препинания, просто фраза. Какое одиночество он имел в виду, ведь он женится и, значит, по определению должен быть счастлив?
- Ты о чём?
- О СВОЕМ.
- Я не понимаю, извини.
- ПОТОМ, ВСЕ ПОТОМ.
- А сегодня виски?
- СЕГОДНЯ ОДИНОЧЕСТВО И БОЛЬ.
- Грустная у тебя компания.
- СЛИШКОМ ВЕСЕЛАЯ.
- Чтобы увидеть радугу, нужно переждать дождь. Что-то не так? – но ответа всё не было.
Ирина проворочалась почти всю оставшуюся ночь, и только под утро провалилась в глубокий сон. Ей снилась женщина в белом платье, она улыбалась, кружась перед зеркалом. Ирина наблюдала за незнакомкой, словно со стороны, и в то же время ощущала себя ею. Проснулась она с улыбкой на губах. Кажется, стало чуть легче. Евгений открылся с какой-то новой стороны. Видимо, он всё-таки не совсем счастлив своим выбором, возможно, она ему хоть чуточку дорога, и он… всё, довольно иллюзий, вставать, одеваться и топать на работу!
«В последнее время я часто думаю, как выглядит невеста Евгения. Как она одевается, какое бельё предпочитает, красное или пастельных тонов, как она целуется. Наверное, она всё делает просто замечательно, другую девушку он просто не мог полюбить. Она идеал. Блондинка, большая грудь, голубые глаза, милая улыбка. Домашняя девочка, которая в спальне становится тигрицей. Вот такой парадокс. Что я могу ей противопоставить? Свой живот, растяжки на бёдрах, токсикоз по утрам и непреходящую лень? Говорят, что для беременных такая лень экономит силы. Это защита организма от переутомления. Вчера я посмела мечтать о том, что, возможно, я небезразлична Евгению. Это опасные мысли, потому что после того, как я уеду с его свадьбы, он для меня превратится в чужого мужа. В её мужа. А для него я просто закончусь, будто меня и не было. У них обязательно будут дети, как же без этого? А я буду растить свою Евочку одна. И всё же не угадала Оля с именем. Мою дочку будут звать Евой! Надеюсь, что когда она вырастет, она найдёт своего Адама, и будет счастливее своей мамы. Мамы, которая не воспользовалась своим шансом, и теперь горько об этом жалеет».
… Ты не замечаешь меня,
хотя мы встречаемся каждый день,
когда ты приходишь к океану.
Мои воды омывают твои ступни,
ластятся, играют, касаются тебя.
Но ты слеп, ты не смотришь под ноги,
потому что ты смотришь в небо
и завидуешь облакам, которые знают всё.
Вода так же мудра,
она копит свои знания веками,
но твои глаза устремлены ввысь.
И мои воды уносит прибой.
Каждый день я встречаюсь с тобой,
но остаюсь незамеченной.
Твои ноги обдувает ветер, и они высыхают.
Вместе с влагой ты теряешь связь со мной
затем, чтобы обрести её снова…
И снова проститься, не заметив моей нежности…
Телефонный звонок вывел Ирину из задумчивого состояния. Мелодия из мюзикла «Нотр-Дамм де Пари» почти отзвучала, ария Флёр-де-Лис подходила к концу, зелёный чай остывал на коврике для мыши.
- Да, я слушаю.
- Ирина, - звуки этого голоса мгновенно привели Ирину в тонус. Евгений! Зачем он позвонил? Чтобы объяснить причину своей ночной тоски? Но Ирина ошиблась, голос Евгения был бодр, и своим бодрым баритоном он ещё раз напомнил ей, что через два дня она должна прибыть в Москву. Предупредил, что на вокзале её будет встречать его человек. Обговорил детали размещения в гостинице. И, пожелав удачного дня, отсоединился, сославшись на занятость. Чай с бергамотом безнадёжно остыл, но Ирина не чувствовала этого, её мучила жажда. Ирине вдруг показалось, что в комнате душно, она встала, подошла к окну, распахнула створки и словно пловец, у которого кончился запас кислорода, вдохнула полной грудью морозного осеннего воздуха. Как хорошо! Как кружится голова, словно от бокала хорошего вина, о вкусе которого она давно позабыла. Услышать этот родной до боли голос, и пусть Евгений говорил о вещах, неприятных Ирине, она могла его слышать, отвечать ему, они снова были вместе, хотя и почти на разных концах земли. Но две мобильные трубки в их руках творили чудеса сопричастности к жизням друг друга. Когда они беседовали, не было остального мира, не было его невесты и скорой свадьбы, не было разлуки, слёз и отчаяния. Только Он и Она. И разве то было не чудо?
Чемодан был собран. Оставался последний день перед отбытием на торжественную церемонию. Ирине, как и обычно, в последнее время, не спалось. Она почти до двух часов ночи проговорила с Оленькой. Та настраивала её на боевой лад, говорила, что всё закончится быстрее, чем Ирина успеет расстроиться, но Ирине верилось в то с трудом. Для себя она решила, что вопреки запретам врачей, всё же пригубит шампанское, в противном случае из неё выйдет самая печальная гостья на празднике Евгения. Чтобы хоть как-то убить время до утра, Ирина встала с постели и открыла чемоданчик с вещами. Так, кажется, всё, что нужно, она взяла. На всякий случай Ирина пошарила рукой по дну чемодана, и облегчённо вздохнула: фляжка с коньяком лежала на месте, в специальном отделении для мелких вещей. «Если шампанское не поможет, поможет это», - подумала Ирина и решила всё же попытаться уснуть.
Сон её был прерывист, ныл низ живота, и Ирина постаралась максимально подтянуть колени к подбородку, так ей становилось чуть легче. Ближе к рассвету ей приснился странный и леденящий душу сон: по парковой дороге прочь от неё удалялся Евгений вместе с незнакомой девушкой. Её фата развевалась по ветру, молодые смеялись, обменивались поцелуями, а Ирина стояла и как никогда в жизни понимала, что Евгений уходит от неё НАВСЕГДА, словно бы умирает, фигурально выражаясь, но именно его физическую потерю чувствовала Ирина. Словно, идя по этой осенённой деревьями тропинке, он разматывал клубок её бедного сердца, и то становилось всё меньше, пока вместо шёлковой нити не осталась бумажка, на которую раньше старушки наматывали пряжу.
Ирина, вздрогнув, проснулась и села в кровати. По лицу текли слёзы. Образ потери был так явен, что Ирина с рыданиями повалилась на подушку, и, колотя в бессилии по мягкой и влажной от слёз думке, излила всю свою боль. Хотя нет, не всю. Боли было так много, что отпускать её на волю было просто опасно. И Ирина усилием воли поднялась, прошлёпала на кухню, выпила стакан прохладной воды, чтобы успокоиться немного, потом умылась, расчесала свои каштановые локоны, посмотрела в зеркало и попыталась улыбнуться. Вначале улыбка вышла кривоватая, но спустя пять минут превратилась в её обычную открытую улыбку. Что ж, здравствуй Москва?!
«Раньше я думала, что самое важное в жизни – это деньги. У меня никогда не было чего-то своего. После интерната я жила на съёмных квартирах, пока не заболела бабушка. И тяготилась тем, что приходилось перевозить своё скудное имущество с одной квартиры на другую. И болела шопингом, потому что все вещи казались мне нужными и невозможно красивыми. А когда бабушки не стало, я поняла, что не деньги главное в этой жизни и даже не здоровье, которого традиционно желают именинникам, а – любовь. Это то, что питает душу, растит её, развивает, не даёт ржаветь её струнам. Любовь – это всё. И когда она есть, есть и здоровье, и деньги. И не потому, что ты выиграл в лотерею, просто тебе хватает на всё, а на что не хватает, то даёт тебе любовь. Чувство полноты жизни, плечо, интерес к этой жизни, азарт, но и боль. Но если нет боли, как ты познаешь счастье? В жизни нет абсолюта, ни в счастье, ни в боли. Всё относительно и зависит от твоего отношения, от многого зависит. И не стоит поддаваться отчаянию, ведь жизнь не может на 100 процентов состоять из одной боли, придёт и счастье. Главное – не унывать. Можно плакать, но никогда не стоит пускать боль глубоко внутрь себя. Когда я говорю про любовь, я не имею в виду только отношения между мужчиной и женщиной, это и дружеская любовь, и любовь родительская, и сыновняя, это и просто любовь к жизни, как к среде своего бытия».
На вокзале было малолюдно: то ли погода отразилась на желании путешественников выносить своё бренное тело на откуп холодным ветрам, то ли сказался фактор не выходного дня. Так или иначе, но Ирина со своими провожатыми, Олей и Владимиром, могла, не стесняясь говорить о наболевшем.
- Ириш, ты возьми себя в руки. Понимаю, как тебе трудно, но ты должна пройти это испытание. Ты не можешь струсить и не явиться на свадьбу.
- Оленька, я не смогу. Приехать туда – полдела, оттуда нужно ещё суметь уехать, а вот этого, я боюсь, я не смогу сделать. Отдать, подарить ей отца моего ребёнка! Это жесть! Понимаешь? Мне всё равно где быть, лишь бы рядом с ним. Найду жильё рядом, буду иногда видеть его.
- Что ты несёшь?! Где ты жильё найдёшь? На Рублёвке? Ты там на него смотреть собралась? Да у него забор выше тебя в два раза. А в рестораны, где он обычно кушает, тебя просто не пустят, фейс-контроль не пройдёшь. Ирина, вернись на землю. Он женится, и ничего с этим не поделаешь. Просто смирись.
- Хорошо тебе, ты… ладно, вон уже поезд объявили, мне пора. Я Вильгельмине корма купила…
- Я всё помню. Корм мы захватим, не переживай. Всё будет хорошо. Дай, я тебя поцелую, солнышко ты моё, - и Оля, встав на носочки, чмокнула подругу в щёку.
- Оль, Володь, я не люблю долгих проводов, поэтому давайте попрощаемся здесь, а дальше я одна пойду.
- Удачи, Ирин, мы в тебя верим, - Владимир уже сам не раз пожалел о своём плане, однако отступать было поздно. Но как мучается бедная девочка! Видимо, сильно любит своего Евгения.
- Спасибо, Володь. Ну, пока, до встречи, - и Ирина зашагала к своему поезду.
Евгений выкупил для Ирины целое купе, и она была ему за это благодарна. Было время, чтобы собраться с мыслями и с силами. Всё последнее время Ирина жила так, будто была сторонним наблюдателем. Не хватало включённости в собственную жизнь. Быть может, такой уход от реальности, на данном этапе являлся единственным для неё выходом. Потому что стоило дать волю эмоциям, и вот уже наготове слёзы, а мозг услужливо рисует картины чужого счастья.
«Отложенное ожидание». Ирина читала об этом в каком-то журнале по психологии. Это когда человек запрещает себе какое-то действие или поступок, считая его несвоевременным. Именно так она поступила в тот вечер в бассейне на даче Владимира. Она решила, что для новых отношений с мужчиной ещё не наступило время, что она не готова. А на поверку оказалось, что всё гораздо проще. Ирина была готова полюбить и полюбила, но руководствуясь опасениями, что её снова предадут, потеряла свой шанс на счастье. Вот так, в одно мгновение она перечеркнула всё то хорошее, что выстраивала долгими месяцами. А когда судьба преподнесла Ирине второй шанс, она была слишком горда, чтобы открыться. И тогда судьба решила проучить её. Открывай своё сердце вовремя, а не тогда, когда душа покроется паутиной забвения. Люби и позволяй любить себя, от любви нельзя отказываться, потому что тогда её сила обращается против тебя самой и разрушает. Ведь ты посмела бороться со своим сердцем. Как можно бороться с частью себя самой? Ты можешь победить, конечно, можешь, но принесёт ли победа счастье? На этот вопрос ты ответишь сама.
И, глядя, на свои тапочки с рисованными ангелочками, Ирина ещё раз пожалела о том, что человечество ещё не изобрело машины времени. Всё хорошо в своё время. Но ведь не может же быть так, чтобы её девочка никогда не увидела своего отца?! Это неправильно, и даже если Евгений повернётся к ней спиной, как в ночном кошмаре, Ирина скажет ему о ребёнке. А там – будь что будет. С этой решительной мыслью Ирина погрузилась в мир сновидений, чтобы наутро встретиться со своим любимым и как она считала – навсегда потерянным Женей.
Прошлое тем и хорошо, что оно прошло. Можно перебирать воспоминания, если они приятны, и предать забвению, если они доставляют нам боль. Ирина со временем стала понимать это. Несмотря ни на что, радость останется с ней частицей Евгения, его дочерью, глядя на которую она будет вспоминать его глаза. И у неё наконец-то будет семья. Дочка заполнит образовавшуюся давным-давно пустоту в её сердце. И наполнит смыслом жизнь. И что важно, у Ирининой дочки, по крайней мере, будет мать. Она не повторит судьбы Ирины. Дай-то Бог!
А между тем скоростной поезд отсчитывал километры, приближая Ирину к городу, в котором жил ОН. Человек, который за год с небольшим и слезами, и болью, и отчаянием вылечил Ирину от другой боли. Человек, который подарил ей счастье быть матерью. Человек, который скоро уйдёт из её жизни, но который навсегда останется с ней. «Ничья», - пела певица в наушниках плеера. «Ничья», - вторила ей Ирина. Неужели снова ничья? Неужели снова? Как хотелось уткнуться носом в сильное плечо и просто помолчать, закрыв глаза. Просто побыть счастливой, защищённой, желанной… Судьба отмерила ей немало испытаний, но Ирина и не представляла, что будет так сложно. Отлепить себя от человека, принести себя в жертву ради счастья любимого. «Ничья»…
Ирина вздрогнула, когда поезд внезапно зашипел и остановился. «Уважаемые пассажиры, поезд N*-Москва прибыл в столицу России, город-герой Москву». Ирина встала, взяла чемоданчик, и вышла в общий коридор. Пассажиры неторопливо покидали свои купе, о чём-то переговариваясь и смеясь.
На перроне было многолюдно. Ирина не ждала, что её кто-то встретит, она знала название гостиницы, смутно представляла, как до неё добраться, деньги на такси были припасены. Она покрутила головой, чтобы определить, в каком направлении двигаться и… встретилась взглядом с Евгением. Тот стоял у ближайшего указателя и улыбался. У Ирины подкосились ноги. Ей захотелось поставить чемоданчик на землю и сесть на него верхом. И нахлобучить на глаза капюшон накидки, чтобы Евгений не увидел счастья в её глазах. Он сам встречал её, не Семён, начальник его охраны, не Вадим, его телохранитель.
- Привет, - и Евгений шагнул ей навстречу и принял чемодан в свои руки: «Ого, что там у тебя? Тяжело… Ты прихватила все свои фамильные ценности? Чтобы сохраннее были?»
- Привет. Нет, там золотые слитки. Хочу прикупить недвижимость в Москве. Надоела жизнь провинциалки, - и Ирина зашагала вслед за Евгением, едва поспевая за ним, такая у него была широкая и решительная походка делового человека.
- Солнце, этого хватит лишь на комнату на окраине. Не хочу тебя расстраивать, но лучше потрать деньги на себя, купи шубку, тёплые сапожки, а то обещают трескучую зиму.
- Говоришь, не хватит. Что ж, придётся устроиться на вторую работу.
- Ирина, ты посмотри на себя, - и Евгений остановился и свободной рукой взял Ирину за подбородок, заглянул ей в глаза: «Ты себя и так не жалеешь. Синячки под глазами, глазки покраснели. А ведь тебе только тридцать один. Что дальше? Какая тебе ещё вторая работа! Даже не думай!»
- Но мечта…
- Если надумаешь перебраться в Москву, только позвони. У меня масса пустующих квартир, выберешь себе и живи на здоровье. Квартплату вносить не нужно, я сам оплачиваю все счета.
- Спасибо. Ты так добр. Даже не знаю, что и сказать.
- А ты ничего не говори. Просто приезжай и живи. Я буду счастлив видеть твоё чудесное личико. Ну, вот ты и улыбнулась. Слава Богу, думал, ты так и будешь хмуриться всю дорогу.
- И вовсе я не хмурилась. Просто устала с дороги.
- Хорошо, ты не хмурилась, - и Евгений замурлыкал мотив какой-то известной французской песенки, ретро-шлягера.
- Видишь вон тот тёмный джип, номер *525**?
- Да.
- Шагай к нему, я тебя догоню.
Ирина послушно направилась к огромному, сверкающему на солнышке джипу. «Интересно, что он задумал. Неужели купит букет роз?», - думала Ирина, облизывая пересохшие губы. Хотелось пить, но как назло все коммерческие киоски, если они и были, исчезли с привокзальной территории.
- Держи, - и Евгений протянул Ирине бутылочку с минеральной водой. Это было именно то, что она хотела, но сердце упало от разочарования. Цветов не было. Хотя Ирина приметила ряд продавщиц, торгующих цветами, пока шли к выходу из вокзала.
Евгений щёлкнул брелоком, двери разблокировались. Ирина решила сесть на заднее сидение, но едва открыв дверь, ахнула: на сидении лежал большой букет алых роз. «Ир, это тебе. Нравятся? Так нравятся или нет?» - почти дыша в затылок, повторил он свой вопрос. Ирина, не оглядываясь, кивнула головой в знак согласия. «Отлично», - улыбнулся Евгений и, быстро обогнув машину, сел за руль.
- Помчались, мисс Айрин?
- Помчались, мистер Юджин.
И они помчались по рано вечереющей Москве. Мимо роскошных старинных особняков и впечатляющих дизайном новостроек.
- Кстати, я говорил тебе, что свадьба отложена на пять дней? – Евгений повернул к ней лицо, и Ирина вновь утонула в его глазах, словно в Бермудском треугольнике. Сравнение с озёрами больше подходит для девичьих глаз. Его же глаза, несмотря на лукавство и доброту, представляли для Ирины огромное искушение. Она почти физически ощутила, как этот завуалированно-дружеский взгляд мгновенно раздел её донага, до самой души, и смутилась. Что он сказал? Свадьба откладывается? На долгих пять дней. На пять коротеньких суток…
- Нет, не говорил, а по какой причине?
- Невеста не хочет идти под венец без своей горячо любимой тётушки. А тётушка слегла с простудой, но очень надеется полностью восстановиться за неделю. Два дня уже прошло. Осталось пять. Татьяна не отходит от больной, я же предоставлен самому себе. Поэтому и решил провести все пять дней со своим лучшим другом. То есть с тобой, - и Евгений снова взглянул в Иринины глаза. Она отвела взгляд, сделав вид, что увлечена видом из окна автомобиля.
«Прекрасно, мало того, что свадьба откладывается, так ещё Евгений выбрал меня своей наперсницей. Хуже не придумаешь. Ещё только не хватало, чтобы он застал меня склонённой над унитазом в прощании с завтраком, обедом или ужином. Хотя… Может быть, это было бы к лучшему. Он бы понял, что я жду ребёнка. Осталось бы только уточнить личность отца».
- Так что там случилось такое страшное, что ты обозвала себя этим ужасным словосочетанием Weeping Love. Плачущая любовь, значит? Только не говори, что это просто порыв, иносказательный приём и прочая чепуха. Не лги мне, пожалуйста.
У Ирины пересохло во рту. Но она нашла в себе силы ответить, причём, даже не особенно солгав Евгению: «Да ничего особенного. Познакомилась через сайт с мужчиной, бывший военный. Поверила ему, он так красиво про семью говорил, про детей. А потом исчез, отключил телефоны и не отвечал на мои сообщения. Вот и всё». Эту историю ей рассказала одна знакомая, поэтому рассказ вышел связным и вполне достоверным.
- Знаешь, прочёл тут недавно в Интернете одну поучительную историю, и даже не историю, а миниатюру: «Пожилую пару, прожившую 60 лет вместе, спросили: как вам удалось так долго прожить вместе? Ответ: понимаете, мы родились и выросли в те времена, когда сломавшиеся вещи ещё чинили». А ведь это так, Ирин. А наше поколение перестало сражаться за свои чувства, особенно это видно по обитателям сайтов знакомств. Поэтому мой тебе совет, ищи свою любовь в других местах. Не там она обитает, поверь.
- Где же? В агентстве у свахи какой-нибудь? В ресторанах? Ты же сам знакомился на сайте. Хоть бы и со мной.
- И благодарен Судьбе за эту встречу. Потому что ты удивительная девушка…
- Ой ли…
- Что значит это «ой ли»? Ты мне не веришь?
- Верю. Просто вырвалось.
- Давай, я отвезу тебя в гостиницу, отдохнёшь, а вечером у нас планы, мы ужинаем у моих друзей, в самом прекрасном ресторане Москвы.
Пока Ирина осмысливала полученную информацию, у Евгения зазвонил телефон. «Одинокий пастух» Джеймса Ласта пронзительной нотой разрезал тишину, наступившую в салоне. Ирина любила инструментальную музыку, но эта мелодия ей не нравилась, она будила в ней какую-то скрытую боль, что-то тёмное и печальное, что не хотелось вспоминать. Как поняла Ирина из разговора Евгения со своим начальником охраны и по совместительству управляющим делами, Семёном, речь шла о неких подготовительных мероприятиях к предстоящему торжеству. В голове ещё звучала мелодия Джеймса Ласта, и грусть от нахлынувших воспоминаний превратилась в тоску и желание убежать прочь и никогда не возвращаться. Просто выйти из машины, захлопнув дверь, и раствориться в ранних сумерках, только бы избежать чести присутствовать на свадьбе Евгения!
- Мы приехали.
-Что? – Ирина не сразу поняла, что обращались именно к ней.
- Мы приехали. Выходи. Это один из лучших частных отелей города, - говорил Евгений, вынимая чемодан и сумку Ирины из багажника джипа. Ирина стояла, полураскрыв рот от изумления: внешне не было ни единого признака, подтверждающего слова Евгения. Обычный недорогой отель, каких много, в том числе и в её родном городе. Но когда двери открылись, Ирина не смогла сдержать вздоха удивления. Такой красоты она не видела нигде, даже за границей. И даже не столько красоты, сколько уюта и покоя, которые почти всегда бывают дефицитом в подобных местах. Как хозяева этого замечательного места добились при внешней статичности здания такого неповторимого шарма и стиля внутри? Евгений улыбнулся, заметив восторг, большими буквами написанный на лице своей спутницы:
- И скажу сразу, потому что всё равно ведь узнаешь. Это мой отель. И я принимал живейшее участие в его строительстве и отделке. Мы почти в центре Москвы, но кажется, что мы в необычном месте, правда?
- Да, правда! Здесь…необыкновенно…уютно. Я просто…слов нет. Необыкновенно! Нереально здорово! Чудо как хорошо! – Ирина сама поразилась своим неуклюжим комплиментам, но она почем-то снова почувствовала себя скованно вблизи Евгения, как тогда, на показе мод, когда узнала, что он олигарх, а не ботаник-профессор, разводящий розы.
- Ты меня захвалила, смотри, мои щёки уже начинают розоветь, - и Евгений остановился перед красивой дверью из красного дерева с причудливой резьбой, - Проходи, будь как дома.
Если бы рай существовал на земле, то он выглядел бы похожим на то, что предстало взгляду Ирины. С дороги ей показалось, что это именно то место, попасть в которое она мечтала всю жизнь. В номере было две комнаты плюс душевая. И ничего лишнего, всё только самое необходимое. Почему же Ирине казалось, что здесь, ещё задолго до её появления на свет, жила её душа? Может быть, дело было не в том, где она находилась, а – с кем? И вдруг неожиданно кто-то будто повернул нечто внизу живота, да так больно, что Ирина едва не вскрикнула. Неужели? Малышка напомнила о себе? Впервые за всё время… Почувствовала близость папы… И Ирина взглянула на Евгения, и так совпало, что он тоже посмотрел ей в глаза.
- Что? Почему ты плачешь?
- Я? Плачу? – и Ирина коснулась пальцами руки своих щёк. И правда, они были влажны от слёз: «Это от усталости, должно быть. Я немного отдохну, если позволишь».
Евгений покачал головой, но промолчал. Он понимал состояние Ирины и сразу расшифровал причину её бледности и капелек пота на лбу. Похоже, плод, наличие которого Ирина старательно маскировала мешковатой одеждой, начал активничать. Необходимо оставить Ирину одну, чтобы ей не было неловко от его присутствия. Она же думает, что ему ничего не известно. Вот глупышка. Иногда ему хотелось перегнуть её через колено и хорошенько отшлёпать. Чтобы неповадно было мучить и себя, и его заодно!
Снова зазвонил телефон. Уже в коридоре Евгений вынул трубку: «Да, Танюш, слушаю. Да, да. Как там наша тётушка, выздоравливает ли? И я жду, если бы ты знала, с каким нетерпением!»
Завершения разговора Ирина не слышала. Она чуть приоткрыла дверь, чтобы полюбоваться на Евгения и послушать звуки рожка, убегающие ввысь по гулкому коридору. И на Иринину беду, вслед за чарующими звуками звонка его мобильного телефона, она услышала разговор Евгения с невестой.
- Сама виновата. Вот глупая! Полюбовалась? Отдыхай теперь, если сумеешь, - и Ирина подошла к зеркалу в ванной комнате и заглянула себе в глаза: «Ну что, красавица бледнолицая? Счастлива ли ты, девица?» - и опустив голову на грудь, какое-то время стояла молча. Затем, словно очнувшись, побрела к дивану и, не переодевшись в домашнее, легла, не забыв предварительно включить телевизор. Для фона. Чтобы не чувствовать одиночества.
Ирина так глубоко погрузилась в свои мысли, что не сразу услышала сигнал пришедшей СМС-ки. И лишь когда прозвучала повторная трель, она лениво потянулась за мобильным телефоном, лежавшим на журнальном столике. «Срочно включи Скайп!» - это от Ольги, но странно, что та решила пообщаться в столь поздний час. Тем не менее, Ирина достала ноутбук, подключила модем, и навела мышь на значок с большой латинской буквой S на синем прямоугольнике.
То, что она увидела на экране, поразило её ещё сильнее. Ольга, всегда такая улыбчивая и добродушная, сидела с распухшими от слёз глазами и смотрела на Ирину с каким-то воинствующим видом. Рядом с Олей был муж, он обнимал её и пытался успокоить. Но та словно окаменела в своём горе. Ирина сразу подумала о самом плохом.
- Господи, Оль, что-то с ребёнком? – и сердце Ирины забилось часто, а потом словно обвалилось и замерло.
- Что? А, нет, Слава Богу. Просто я хотела сказать тебе…, сказать, - тут из глаз Ольги хлынул новый поток слёз, и она замолчала. Во время возникшей паузы Ирина пыталась представить, что же могло довести Ольгу до такого состояния. И не находила ответа. «Сказать тебе, что ты – моя сестра», - и Ольга прильнула щекой к плечу Владимира и прикрыла воспалённые веки.
- Что Оля сказала, Володь? Я не поняла. Какие сёстры? Это же смешно, - Ирина переводила глаза с подруги на её мужа, и их вид ей совсем не нравился. Слишком серьёзными были их лица, даже суровыми. Так не шутят. Ирину слегка зазнобило.
- Ирин, просто Олюшка сегодня решила немного прибраться в комнате своей покойной матери, она туда редко заходила, ты знаешь. И в низу шкафа, под простынями и полотенцами, своим приданым, нашла шкатулку. А в шкатулке – письмо от твоей бабушки её матери, Валерии, - и Владимир погладил жену по макушке и поцеловал в щёку. Ольга как-то сжалась, поникла, такой её Ирина никогда не видела. Вдруг Ольга вырвалась из объятий мужа, и почти прокричала:
- Ириночка, прости меня, это из-за меня погибли твои родители. Только я не виновата! Я не знала, меня ещё не было тогда. О, Господи, прости меня, Ирочка, прости, и маму мою прости, она просто хотела немного счастья, а вон что вышло, - и Ольга вскочила и выбежала из комнаты. Ирина услышала, как хлопнула дверь.
- Что это всё значит? Владимир, объясни мне хоть ты, - и Ирина с надеждой взглянула на мужа Ольги, в душе умоляя его сознаться в жестоком розыгрыше. Она даже готова была простить друзей за эти несколько минут безумия, только бы оно не оказалось страшной правдой.
- Ирина, это правда. Твой отец и мать Ольги состояли в связи. Как, по-твоему, погибли твои родители? Что тебе рассказывала бабушка?
- Что они были в экспедиции в горах, произошла трагедия, их завалило камнями, - Ирина уже сама готова была разрыдаться, потому что по лицу Владимира поняла, что всё, рассказанное бабушкой, было чудовищной ложью, возможно, в её, Иринино спасение.
- Так вот, слушай. Не было экспедиции. Просто твоя мама случайно увидела, как твой отец выходил из квартиры Валерии, вызвала его на откровенный разговор, и твой отец признался, что навещал Валерию как женщину и, более того, что молодая соседка беременна от него. У твоей матери случилась истерика, она выбежала на улицу, села в машину, твой папа в самую последнюю секунду сумел забраться на соседнее сидение, но бедная женщина была в таком шоке, что нажала на педаль газа, и машина на бешеной скорости понеслась по направлению к магистрали. Словом, была авария, твоя мама погибла сразу, не приходя в сознание, а отец какое-то время жил. Именно он рассказал, как мог, что именно произошло.
- Понятно. А Ольга?
- Ольга – твоя сводная сестра. По отцу.
- Она ни при чём, виноваты отец и Валерия. Дети не отвечают за грехи родителей. Прости, я должна как-то всё это осмыслить. Мне нужно время.
- Я тебя понимаю, Ирин. Одно могу добавить к сказанному – это дело прошлых дней. Поэтому и Оле сказал, скажу и тебе – сейчас для вас важнее всего ваши будущие дети. Сохраняйте по возможности спокойствие. Очень прошу.
- Володь, извини, но на сегодня пока, - и Ирина отключила модем. На минуту ей показалось, что под диваном и её ногами закачался пол. Ирина прикрыла глаза, откинулась на диванные подушки и замерла.
Ирина вспоминала. И не могла вспомнить. Да, бабушка рассказала, что мамы с папой больше нет, что они на небушке и смотрят на неё оттуда, когда Ирине было шесть лет. Да, бабушка добавила к ранее сказанному несколько сухих слов о сходе камней в горах и несчастном случае, когда Ирина стала более взрослой и начала задавать вопросы. Но никогда Ирина даже в страшном сне не могла представить, что виной всему была рядовая интрижка между улыбчивой соседкой и её отцом. Если бы не это, сейчас у неё была бы мама. Можно было бы прийти к ней за советом, да просто прижаться к родному человеку или подержать его за руку. Как всё просто и глупо, и никакого рока. Из-за простой человеческой слабости она долгие десять лет провела в интернате, одна, без любви, без родных! Это было настолько невозможно, невероятно и ужасающе одновременно, что Ирина заплакала. Потом плач перерос в рыдания. На память о матери у неё остался лишь уродливый пупс и стопка пожелтевших фотографий, где мама, молодая и красивая, держала за руку человека, погубившего жизни многих людей – своего мужа, отца Ирины. А ещё были фотографии, на которых была запечатлена счастливая семья: мама, папа и маленькая Ириша. Интересно, а почему бабушка и дедушка со стороны отца никогда не искали встречи с Ириной? Ведь она одной крови с ними. Странно, что этот вопрос возник у неё только теперь.
Тихонько скрипнула входная дверь. Ирина отвернулась и сделала вид, что смотрит телевизор.
- Ирина, нам пора. Ты ещё не переоделась?
- Извини, но я сегодня никуда не пойду, - Ирина старалась, чтобы голос звучал спокойно, но голос её не слушался, был глухим и хриплым.
- Что случилось, пока меня не было? Ты заболела? Ну-ка взгляни на меня.
- Нет.
Евгений быстро пересёк комнату, опустился на ковёр, покрывавший пол, и всмотрелся в черты Ирины. Сразу же стали заметны тёмные круги под распухшими глазами, которые так пыталась спрятать Ирина.
- Ты плакала? Почему?
Ирина не хотела объяснять причину своего состояния, но слова вырвались помимо её воли:
- Ольга.
-Что Ольга. Звонила? У неё что-то произошло, что расстроило тебя?
- Моя сестра.
- Я не понимаю. У тебя нет сестёр, ты же.. постой.. Ольга – твоя сестра?
Вместо ответа Ирина повернула к нему заплаканное лицо и попыталась улыбнуться. Из глаз её редким дождиком закапали слезинки.
- Но как это возможно, Ирина? Ты расскажешь мне?
Вместо ответа Ирина несколько секунд поколдовала со своим ноутбуком, и на экране возникли Ольга с мужем. Все переговоры по скайпу Ирина записывала, а потом сортировала на важные и не очень важные, последние нещадно летели в корзинку. Эта привычка сохранять информацию до её осмысления и последующего использования в работе, выработалась за годы работы в журналистике.
Евгений молча прослушал весь разговор Ирины с её друзьями. Потом отложил в сторону ноутбук и прижал к себе Ирину. Он гладил её по голове, что-то шептал ей на ухо, что-то вроде того, что всё будет хорошо, всё плохое и грустное пройдёт, и жизнь снова будет светиться разноцветными красками. У Ирины уже не было силы плакать, она просто тихо вздыхала и наслаждалась близостью Евгения. Ирина вдыхала запах его волос, ворота его рубашки. Сейчас она не думала, что он принадлежит кому-то другому, он был только её. Ирина немного осмелела и коснулась руками его спины. Евгений вздрогнул, точно его обожгло это объятие, а потом слегка отстранился от Ирины, приподнял рукой её подбородок и прильнул губами к её губам. В его голове взорвался фейерверк, не иначе, он перестал контролировать себя, ему хотелось проникнуть между этими крепко сжатыми губами и ласкать и поглаживать её язычок своим. Ирина впала в оцепенение, мозг отключился, остался только первобытный инстинкт подчинения воле мужчины. Она хотела принадлежать ему здесь и сейчас и во веки веков.
- Я не знаю, как дальше жить, - прошептала Ирина.
- Тише, и никто не знает. Даже я. Но живём же как-то. Тише, малыш, - Евгений убаюкивал Ирину, точно свою дочь в день, когда та решила, что папу убили. Много лет назад. Но если у Алисы, дочери Евгения, всё же был отец, хоть и непутёвый, но был, то Ирина была лишена и этого. И сейчас для неё настоящим потрясением стало известие, что её папа не был идеальным и косвенным образом был виновен в смерти её матери. Да ещё эта свадьба, как же всё это некстати, неужели Ольга не могла потерпеть и не вываливать на бедную девочку этот поток пыльной грязи?! Просто дать Евгению эти пять дней, чтобы он подарил их Ирине и наполнил светом и яркими красками.
Про то, что будет после, Евгению и хотелось думать, и не хотелось одновременно. Потому что там была неизвестность. Зеро. Пустота, которая должна была оформиться в отношения. Или не должна была. И эта пустота его пугала. Даже в юности, служа в десантуре, он не боялся высоты и неизвестности. Пустота, которая расстилалась перед взглядом молодого парашютиста, была ничто по сравнению с нынешней пустотой. Тогда, давно, будучи восемнадцатилетним мальчишкой, он твёрдо знал, что всё будет хорошо, а теперь он не был уверен ни в чём. Отношения двух полов – это особая химия, её не преподают в школе, ей нельзя научиться, если ты априори искренен. Её можно, конечно, сублимировать, но кому нужен сейчас этот театр? Только не ему.
- А знаешь, мы не поедем в ресторан.
- Не поедем? – тихо переспросила Ирина.
- Нет. Я знаю отличное место, которое поднимет тебе настроение. Караоке-бар. Он в двух шагах отсюда. Одевайся, и пойдём. Я буду в соседней комнате, - сказал Евгений, направляясь в спальню. Ирина проводила его удивлённым взглядом, но, тем не менее, послушно натянула на себя тёплый свитер, выполненный в скандинавском стиле, обула сапожки, и зашагала в ванную комнату смыть следы недавних слёз. Ледяная вода быстро освежила кожу, а тональный крем скрыл лёгкую красноту кожи. Слегка обозначив помадой контур губ, и нанеся несколькими лёгкими штрихами тени, Ирина осталась вполне довольной достигнутым эффектом.
«Караоке, так караоке! Это всё же лучше, чем сидеть в одиночестве в пустом номере и прокручивать в мозгу информацию, причиняющую страдания».
Поздний вечер обжёг лёгким морозцем. Ирина слегка поёжилась, хотя и была тепло одета. «Видимо, перенервничала сегодня», - подумалось ей. Было так классно шагать позади Евгения, скрываясь за его широкой спиной от леденящего ветра! Ирине вспомнилось, как когда-то давным-давно она шагала вот так же вслед за отцом, который казался ей каким-то сказочным великаном. Он всегда спешил, поэтому ходил быстро, и Ирине приходилось почти бежать следом. Кажется, тогда было раннее утро, и они спешили в детский сад. Ирина редко жаловалась, поэтому не попросила тогда папу идти чуть тише. Папа... Когда Ирина думала о нём, на память приходили две коробочки: в одной лежали марки, обычные, почтовые, в другой – значки. Её папа в своё время собрал хорошую коллекцию марок. Так говорила мама, Ирина хорошо это помнила. Она вообще хорошо помнила слова и события, но никак не могла вспомнить лица…
Ирина часто, особенно в детстве, мысленно разговаривала со своими родителями, когда ей необходимо было получить совет, а посоветовать было некому. Конечно же, она разговаривала сама с собой, и советы давала сама себе, но ей было легче думать, что родители могут её слышать или видеть. В этом смысле Ирина верила в вечную жизнь человеческих душ. Хотя и не была особенно набожной. Точно также, не состоя уже в переписке с Евгением, Ирина часто меняла статусы в социальной сети, будто бы он мог прочесть их и понять порывы её души. Она была почти на девяносто девять целых и девять десятых процента уверена в том, что этого не могло быть никогда, но каждый раз перечитывала свои статусы и сообщения на стене как бы его глазами. Понял бы Евгений, прочтя её незатейливое творчество, что всё написанное – о нём?
Между тем, Евгений остановился у какого-то малоприметного здания и стоял, наблюдая за Ириной. Она и сама не заметила, как замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, погрузившись в воспоминания.
- Ирина, - тихо позвал Евгений, и она посмотрела на него задумчивым и отстранённым взглядом, но быстро отбросила прочь свои печали, улыбнулась и подошла к Евгению: «Мы уже пришли? Так быстро?» «Да, мы пришли», - Евгений улыбнулся её почти детской реплике, распахнул дверь, пропустил вперёд Ирину и вошёл следом, загадав, что если дверь не скрипнет, чего с ней никогда не случалось, то он споёт сегодня для Ирины особенную песню. Дверь не скрипнула. Значит, предстояло петь.
В зале было многолюдно. Люди смеялись, обнимались, словом, чувствовали себя весьма раскованно. На подиуме пела какая-то дама, очевидно из оперных. Её меццо-сопрано вибрировало в голове. Ария «Аве-Мария», вне всяких сомнений, ей удалась. Когда затих последний звук аккомпанемента, собравшиеся захлопали, загоготали и затопали ногами в знак одобрения. Раздались свистки и просьбы повторить успех.
Ирина и Евгений к тому времени нашли свободный столик, он был чуть в стороне от основной массы любителей живого пения. Официантка уже успела забрать заказ: два десерта и пару слабых алкогольных коктейля, и Ирина с деланным оживлением осматривалась по сторонам, хотя если совсем честно – ей хотелось уйти из этого грохочущего зала и просто побродить по улицам, подумать и успокоиться. Она не ожидала, что караоке-бар окажется таким громогласным…
- Чем ты жила, пока меня не было? – немного странный вопрос для человека, которого не было почти никогда.
- Работала, работала и ещё раз работала. Если ты помнишь, у меня есть воспитанница, Вильгельмина. Её, видишь ли, иногда нужно кормить, а кушает она ну очень много для кошки, хотя и размером с откормленного мышонка.
- Да, я помню. Чудесная киска. Но я спросил не о работе. Меня интересует твоя личная жизнь. Ты что-то писала на сайте знакомств, помнишь, плачущая любовь…
- Ах, это. Да тут даже и говорить не о чем. Он был гораздо старше меня, хотел семью, детей, но однажды просто исчез, без предупреждения. Я звонила, но телефоны были отключены, а потом я забила на него. Вот и всё.
- Всё?
- Всё.
- Невесело как-то.
- Да нет, нормально. Стала жить не иллюзиями, а реалиями – работой, общением с Олей, даже пробовала вышивать крестом. Не улыбайся так, почему бы и нет? Я одинокая свободная женщина, и могу позволить себе любую прихоть. В том числе и вышивку.
- Это я так, не обижайся. Просто не ожидал, считал, что вышивание крестом – удел старушек. Как вязание носков, рукавичек и свитеров с оленями.
- Ну, значит, я молодая старушка. Потому что связала пинетки для Олиного малыша и даже уже начала вязать кофточку. Я всё ж таки крёстная, если, конечно, последние события не изменят Олино решение.
- Конечно, нет! Ты будешь прекрасной матерью…крёстной, - добавил Евгений, и посмотрел на Ирину смеющимся взглядом, а Ирина между тем нервно сглотнула и попыталась изобразить на лице безмятежную улыбку. «Я вижу, как тебе тяжело, поэтому прошу не притворяться при мне. Будь самой собой. Пожалуйста, Ирина».
«Как всё это неловко. Только бы не раскиснуть прямо здесь, нужно дождаться возвращения в номер. Быть естественной?! Смешно! Если бы я дала волю своим эмоциям, я бы многое ему сейчас сказала, но какой смысл?»
Официантка очень кстати вернулась с заказом. Ирина просто накинулась на коктейль. Евгений с беспокойством поглядывал на то, как быстро через изящную трубочку в виде змейки исчезал коктейль из Ирининого стакана. А в голове Ирины царил тем временем хаос. Она вдруг увидела Евгения будто под другим углом. До сих пор Ирина романтизировала его образ, для неё он был образцом, потому что и сравнивать особо было не с кем, и понравился он ей сильно. И вдруг в мгновение он стал совершенно чужим, причём не только чужим мужем, но и просто чужим. Они просто сидели во второсортном баре, просто говорили ни о чём, просто теряли время друг на друга, потому что у них выдалось несколько часов свободного времени. Очарование прошло. Осталась проза жизни. Вот этот седеющий мужчина напротив – отец её ребёнка. Любит ли Ирина его или Евгений нужен ей только как гарант спокойной жизни, как помощник в воспитании её, простите, ИХ ребёнка? Или всё же только её? А если сейчас признаться во всём и без обиняков спросить его, будет ли он помогать ей? Что он ответит?
Ирина подняла глаза, но не увидела Евгения, зато услышала его голос со стороны подиума. Он собирался петь?
Зазвучал аккомпанемент, и полились слова незнакомой песни. «Руки протяни, да глаза сомкни и пойдём: пусть твою ладонь родники умоют серебром. Глянь, - бабочки-народ просят в хоровод, - не откажи, они тебя ждали, платье подбирали с той весны…» Евгений словно пел для своей невесты. Невесты, которая сидела со своей тётушкой и ждала с нетерпением её выздоровления. Чтобы стать ЕГО женой.
«А как же я?», - спросила Ирина сама у себя и сама же ответила: « А меня в этой песне просто нет». Внезапно подвело желудок, и Ирина постаралась как можно незаметнее покинуть залу.
Её крутило и выворачивало минут двадцать, а может и больше. Слёзы смешались с тушью, Ирина плакала, не в силах остановить рвотные позывы. Постаралась дышать помедленнее, и ей стало немного легче, желудок отпустило. Вспомнилось выступление Евгения. Стало жалко себя. И слёзы снова побежали по щекам. Слёзы одиночества и беспомощности. Мама, папа, бабушка, Андрей и даже Оленька её покинули. Совсем одна! Только Володя, возможно, мог бы её поддержать сейчас. Ирина вынула мобильный телефон из кармана брюк, в очередной раз подивившись прихоти Ольги, подарившей ей этот странный аппарат, и набрала номер Владимира. Трубку сняли не сразу, но спустя некоторое время Ирина всё же услышала знакомый голос: «Да, Ирина, слушаю тебя». Ирина ничего не сказала, только всхлипнула.
«Ирина, ты там что делаешь?» - «Да плачу я, Володь» - «Тебя Евгений обидел или ты из-за этой истории с аварией?» - «Меня жизнь обидела» - «Что ты говоришь?! У тебя будет ребёнок!» - «И что? Мать-одиночка – прекрасная перспектива. Всю жизнь мечтала именно об этом. Меня сейчас тошнило, и даже посочувствовать было некому. Одна наедине с толчком» - «Где Евгений?» - «Песню пел. Мы в караоке-баре. Как я понимаю, про свою принцессу. Володь, мне тут одиноко. Забери меня, а?» - «Ириш, ты же знаешь, я не могу Оленьку оставить. Ей сейчас непросто» - «А мне?» - «У тебя есть Евгений» - «Что? Есть? Евгений? Умоляю, Володь, разве он есть у меня? Разве не у НЕЁ» - «Я в том смысле, что ты его гостья, и он обязан позаботиться о тебе» - «Вот то, что он ОБЯЗАН, а не по собственному желанию, меня и останавливает» - «Перестань истерить, успокойся. Когда вернёшься в номер, позвони» - «Я поняла» - «Ирина, ты сильная девочка, ты сможешь. Просто успокойся, и ты увидишь, что не всё так плохо. И не стесняйся говорить Евгению о своих нуждах» - «Окей».
Ирина отворила дверь кабинки, подошла к предусмотрительно открытому ею крану холодной воды (чтобы шум воды заглушил другие звуки), умылась, прополоскала рот и вытерла салфеткой тёмные разводы под глазами. Постояла немного, грея руки под электросушилкой, и пошла к выходу.
Напротив выхода стоял Евгений, бледный, как полотно. Ирина остановилась. Несколько минут они просто стояли и смотрели друг на друга. Потом Евгений шагнул навстречу, обнял Ирину и прижал к себе. А она просто прислонила голову к его плечу и замерла, полная блаженного покоя. Ирина понимала, что нужно отстраниться, превратить долгое отсутствие в подобие шутки, но не могла больше лицемерить.
- Пошли домой, - тихо сказал Евгений, и Ирина кивнула головой в знак согласия.
Возвращение домой было похоже на прогулку влюблённой парочки: Евгений приобнимал Ирину за плечи, она шла, склонив голову, изредка взглядывая на Евгения, когда он спрашивал её о самочувствии. В эти мгновения их глаза встречались и улыбались друг другу, будто находились в немом сговоре. Дорога заняла несколько больше времени, поскольку наши герои шли не спеша. С неба летела снежная пыль и тут же таяла на одежде и ресницах, на лице.
- Ты хорошо пел. Что это была за песня?
- «А над нами облака», автора уже и не припомню, но мне эта песня очень нравится.
- Красивая. Ты пел про жену?
- Какую жену? Нет у меня никакой жены!
- Про будущую. Ты ведь женишься.
- Вообще-то я пел для тебя. Хотелось поделиться.
- А. Понятно, - сказала раздумчиво Ирина, а про себя подумала: «Я так и знала, он пел про НЕЁ, но хотел, чтобы я разделила с ним его чувства. Бесчувственный эгоист».
Хотя… Он ведь не знал правды, не так ли, а посему имел полное право заблуждаться на счёт Ирины, воображая её исключительно другом. И ещё: Ирина теперь точно решила, кому она позвонит в первую очередь по приходу в гостиницу – Алёне Геннадьевне, своему любимому гинекологу и наперснице. Ирина давно не навещала свою знакомую, клиника находилась за городом, а Ирине было уже трудновато водить автомобиль по причине частых головокружений.
Однако, несмотря на все свои планы, едва за Евгением закрылась дверь и, Ирина, освободившись от верхней одежды, прилегла на диванчик чтобы «чуть-чуть отдохнуть», глаза её сами собой закрылись, и она погрузилась в глубокий исцеляющий сон, без сновидений…
- Алёна Геннадьевна…
- Да, голубушка. Рада тебя слышать, Ириша. Как дела, как малышка, активно шевелится?
- Доброе утро. Вы не заняты, я Вам не мешаю?
- Ну что ты, разве ты можешь мне помешать. Так как твоя девочка себя ведёт?
- Вчера вечером всю меня испинала, но я не для этого звоню. Понимаете, тут такое. Евгений пригласил меня на свою свадьбу. И я поехала, не смогла отказаться.
- Ой, милая, что ты такое говоришь? Твой Женя решил жениться? На другой?
- Да, но свадьба откладывается, и он уговорил меня составить ему компанию. На правах старой знакомой, понимаете?
- Ситуация. А что ты? Как ты нашла в себе силы согласиться? Зачем тебе всё это? И ты, наконец, сказала ему, что он отец твоего ребёнка, как собиралась?
- Нет, - Ирина наклонила голову и подняла плечо, придерживая трубку мобильного телефона, затем она руками потёрла виски, пытаясь унять лёгкую головную боль.
- Вот глупенькая. Неважно, женится он на тебе или на другой женщине, он вправе знать, что станет отцом. Это ты хоть понимаешь? Если ты не расскажешь ему правды, судьба может наказать тебя, и сурово. Насколько я поняла, он ответственный человек, и не бросит своего ребёнка. Не лишай малышку отца, очень тебя прошу.
- Я понимаю, но никак не могу собраться с силами. Только настроюсь, как что-то случается. Помните Ольгу, мою подругу, она привезла меня к вам в клинику? На днях выяснилось, что она мне родная по отцу. То есть сестра. И ещё выяснилось, что это по вине отца погибла моя мама, она узнала правду.
- Господи, Ирина. Я и не подозревала, что с тобой происходит. Почему сразу не позвонила, почему носишь эту боль в себе? Ирина, я уже предупреждала тебя, нельзя копить в себе негатив, не будь такой скрытницей, делись печалями с близкими тебе людьми. Молчание – вред для тебя, в твоём положении.
- Всё это верно, да только из близких людей Вы одна и остались. С Володей и Олей мне сейчас не очень хочется общаться, нужно как-то всё это пережить.
- Солнышко, а что Оля говорит?
- А что она может сказать, просит прощения. Хотя она здесь ни при чём. Умом-то я это понимаю, но не могу простить, даже не её, а отца своего и маму Ольги. Они лишили меня полноценного детства, радости семейного очага, близкого человека. Из-за похоти, обычной похоти. Как это противно! Нет, я не могу, я не смогу стать прежней с Олей. Слишком много боли.
- Ириша, давай пока возьмём паузу. Ты правильно сказала, новые сведения должны улечься в твоей голове. Только не наломай дров, прошу. Как с Евгением. Поторопилась, и что вышло? Ерунда вышла. Потеряла любимого. Не потеряй ещё и сестру. Договорились?
- Хорошо, спасибо Вам, Алёна Геннадьевна. Я ещё позвоню, если позволите?
- Конечно, звони. Я и сама тебе позвоню, только немножко разгребу документацию, ожидаем комиссию из Министерства Здравоохранения.
- До свидания, Алёна Геннадьевна.
- До свидания, дорогая. Надеюсь, что до скорого. Жду тебя на плановый осмотр.
Утром следующего дня Ирина сидела в ресторане, располагавшемся на первом этаже отеля, и пила кофе с круассанами. Слышно было, как за тонкой перегородкой гремел кастрюлями шеф-повар, как негромко переговаривалась обслуга. Внезапно Ирину охватило жгучее желание съесть что-нибудь, напоминавшее о детстве. Первым блюдом, пришедшим на ум, стал салат из крабовых палочек – любимое мамино блюдо, его она делала на каждый праздник, будь то День Рождения или Новый Год.
Ирина взяла в руки колокольчик, лежавший на столике, и позвонила. Подошёл сам шеф-повар. Видимо, Ирина всё же была особенным гостем, либо толстяк просто заскучал в своём царстве сковородок за отсутствием посетителей.
- Что желаете, мадемуазель? – с едва заметным акцентом произнёс шеф-повар.
- Простите, как к вам обращаться?
- Жорж, шеф-повар.
- Жорж, не могли бы вы приготовить мне салат из крабовых палочек?
- Мы не держим крабовое мясо, но специально для вас наш сотрудник приобретёт его в ближайшем супермаркете.
- Благодарю, - и Ирина откинулась на спинку стула и, взяв в руки салфетку, начала изучать затейливый узор кружева.
Ирине вспомнился её последний День Рождения, проведённый в кругу семьи. В одном из семейных альбомов сохранился снимок, на котором бабушка демонстрировала огромный пирог с буквами, вылепленными из теста: «Нашей Ирочке». Рядом с бабушкой стояла счастливая Ирина и улыбалась. Казалось, впереди было множество таких же счастливых мгновений, дней и лет. Если бы знать…
Незаметно для Ирины её мысли перенеслись из прошлого в настоящее и даже немного в будущее. Её взволновала тема предстоящей свадьбы Евгения. Какой она будет? Кажется, Евгений упоминал, что задумал свадьбу в духе 19 века, с лакеями и настоящей каретой, выписанной из Парижа, с канделябрами и высокими лифами эпохи Наполеона. Если так, то Ирина в её прекрасном ярком платье и лисьей накидкой, идеально вписывалась в действо. Платье было в пол, с высокой талией, перехваченной бархатной лентой. Проблема была в причёске, но Ирина понадеялась на стилистов, приглашённых Евгением для приведения внешности дам в соответствие его задумке.
- Мадемуазель, салат готов.
- Что? Ах да, спасибо, - и Ирина задумчиво стала ковырять серебряной вилкой в поданной тарелочке. Взгляд её блуждал по дорогой скатерти, пока не наткнулся на маленькую фигурку, лежавшую на столике рядом с её тарелкой. Это был маленький ангелок. Он лежал навзничь, крылышками вверх, золотоволосая головка немного растрёпана. У Ирины перехватило дыхание. Она осторожно тронула пальцем неподвижное тельце, и оно рассыпалось. Ангелок оказался набором ингредиентов салата, выпавших из тарелки, а золотоволосая головка – обычной кукурузинкой. На душе стало чуть спокойнее. Казалось, это был знак, но знак чего?
- Доброе утро, красавица, - голос Евгения был бодр и приветлив. Он торопливо свернул разговор по мобильному устройству и, отодвинув стул напротив Ирины, сел за столик: « Как спалось на новом месте?»
- Хорошо, спасибо.
- «Хорошо, спасибо». И всё? Ну ладно, допустим. Что ешь? - и Евгений заглянул в тарелку Ирины.
- Редкое блюдо, известное в простонародье как салат из крабовых палочек. Кстати, в твоём ресторане его не готовят.
- Да, Жорж – очень хороший повар, но не знает российских традиций времён застоя. А что ты думаешь о свадьбе? - сменил тему Евгений: «О какой свадьбе мечтаешь ты?»
- Наверное, что-то неизбитое. Уснуть дома, проснуться в Париже. Но и твой вариант хорош.
- Как тривиально. Проснуться в Париже.
- Для тебя – да, ты богат. А для меня – просто роскошь. Не забывай, мы из разных слоёв. Ты – крутой босс, а я обычная писака, каких множество.
- Не скажи. Я читал твои стихи и репортаж из дома престарелых. Стихи проникновенные, а статья берёт за живое. Ты талантлива. Если разрешишь, я издам твои сказки, а нет, так просто буду читать их будущим детям.
Ирина судорожно сглотнула. Это был неожиданный удар, но она сохранила лицо и даже смогла улыбнуться в ответ на его улыбку.
- Помнишь героиню Алентовой в «Москва слезам не верит»? Ты думаешь, ей было легко? А сколько слёз, боли и бессонных ночей осталось за кадром. Ты думаешь, она особенная? Нет, такая же трусиха. Но смогла себя преодолеть.
- Ты о чём?
- Так, ни о чём. Предваряю твои возможные жалобы на судьбу.
- Их не будет.
- Нет? И отлично, - и Евгений накинулся на жасминовый чай и пирожки, будто накануне не съел целиком огромную пиццу и не выпил, по меньшей мере, три кружки пива. А Ирина вдруг вспомнила сон, от которого проснулась посреди ночи. Ей приснилась кудрявая девочка с большими серыми глазами, которая сидела на высоком стульчике для кормления и улыбалась. И Ирина во сне поняла, что это её дочка.
Ирине вдруг стало страшно. Даже не то, чтобы страшно, а как-то не по себе. По-настоящему страшно ей было лишь однажды.
Тот день она Ирина не забудет никогда. Бабушка привела её в интернат в первый раз. В коридор выбежали плохо одетые дети, в основном, коротко стриженные. Они рассматривали новенькую своими блестящими глазками, у иных в глазах плескалась злость. Это было так страшно, когда за бабушкой закрылась дверь. Ирина проглотила слёзы и повернулась к собратьям по несчастью. В руках она сжимала пупса – подарок мамы, с которым не расставалась, и небольшой узелок с вещами, собранными бабушкой.
«Ты кто?» - спросил бритый наголо мальчик, видимо, главный здесь. «Ира», - тихо сказала Ирина и мысленно сжалась в комок. Что-то подсказывало ей, что нельзя обнаруживать свой страх, что нужно держаться естественно и дружелюбно. «Пошли, покажу, где твоя кровать», - и мальчик исчез за одной из дверей. Ирина послушно пошла следом.
Позже Саша стал её лучшим другом и защитником, а потом и женихом. На выпускном вечере пару Ирина-Александр признали лучшей. Влюблённые строили прекрасные планы на будущее. Однако накануне похода в ЗАГС, когда уже были куплены кольца и красивое платье, Саша погиб в аварии. Ушёл близкий человек. Снова. Интересно, как бы сложилась судьба Ирины, если бы Саша продолжал жить? У него был прекрасный дар рисования, он хотел большую семью и собирался учиться на дизайнера. Хотел купить большую машину, чтобы вся семья с удобством размещалась в ней. Эх, мечты. Как мало общего они имеют с действительностью.
Почему же теперь Ирина испугалась? Просто она не думала о предстоящем материнстве всерьёз. Да, она была рада своей беременности, но не понимала, что маленький человек внутри неё – это и радость, и громадная ответственность. Мать, помимо заботы о своём ребёнке, должна дарить ему свою любовь и наделять счастьем. А откуда взяться счастью, если её душа будто выжжена? Где черпать силы? Она снова одна. Невыносимое состояние. Самым худшим для Ирины было ощущение одиночества, отсутствие дружеского плеча. Это лишало её сил, колебало почву под ногами.
Прошлое не отпускало. Оно затихало, маскировалось и пряталось, но не исчезало полностью. Ждало в засаде, словно дикий зверь свою жертву. И когда Ирина слабела, прошлое набрасывалось на неё и душило неясными опасениями, неизвестностью.
Как же хотелось в детство. Забиться под мамино крылышко и замереть, уткнувшись в её тёплое плечо.