Про бабочку

Лежу на кровати и слушаю музыку Моцарта. Или не Моцарта. Товарищ «вконтакт(е)» вообще «грамотен» в музыкальном плане. Или это люди от нечего делать не то авторство музыке приписывают? Не важно… На самом деле мне совершенно все равно, лишь бы за душу брало…
Духота невыносимая, поэтому я открыла окно. Тут же налетели различные крылатые твари. На огонек заглянули, так сказать. Бессмысленно пялюсь на бабочку, которая летает вокруг лампочки и мечтаю о том, чтобы это была не лампочка, а открытый огонь.
О, я вовсе не злая. Как раз наоборот – чем злее я внутри, в своей фантазии и мечтах, тем безопаснее окружающим меня в реальности.
Я выдумываю себя.
Как раз сейчас, сию минуту выдумываю саму себя. Или самого? (Дурная привычка писать от мужского имени. Нет, сегодня, я, все-таки ОНА). Открыла ворд, стучу пальцами по клавиатуре и творю альтернативную реальность. Раньше вела дневник, сливая подростковую агрессию на бумагу. Когда я однажды перечитывала то, что написала, я, будучи уже студенткой университета, пришла к выводу, что из меня получился бы неплохой маньяк. А ведь существует мнение, что женщин-маньяков не бывает…
Синей птицей моей юности стала любовь. Я со своим романтически-фантастическим восприятием мира отчаянно искала ее и никак не находила. Думаю, это близко всем подросткам. Но, опять же, в моем случае это было как-то болезненно и неправильно. Мне хотелось увидеть именно любовь всепоглощающую, стирающую все препятствия, сворачивающую горы. Поразмыслив, я пришла к выводу, что именно жизненные невзгоды, потери, боль и препятствия делают любовь великой. Без них она ничто. Пока не прошла испытание, нельзя быть уверенным, что случись оно, «великое чувство». Любовь выдержит. Именно тогда я подумала о том, что могла бы стать маньяком.
Дело в том, что в одной со мной группе учились Саша и Оля (разумеется, имена выдуманы). Именно глядя на них я впервые увидела любовь. Точнее, мне так казалось. Я относилась к ним очень хорошо, они мне нравились, но было огромное желание проверить истинность их чувств. Тогда я придумала про них историю.
Оля очень хорошо рисовала. Это занятие она любила больше всего в жизни. Только тогда она «жила», как не раз рассказывала она с лихорадочным блеском в глазах. Саша с той же страстью отдавался музыке. Если бы я была маньяком, я бы ослепила Олю, а Саше проткнула барабанные перепонки и отрезала язык. И осталась бы наблюдать за любовью – единственным, что для них осталось бы. Для художника самое страшное – ослепнуть, для музыканта – оглохнуть. И еще я в своей фантазии почти лишила их возможности общаться. Она не может увидеть и только слышит и говорит, но он не может ничего сказать и не слышит ее. Что им останется, что???
Я придумала, что останется. Идеальный вариант – она научит его рисовать, а он ее – играть на гитаре. Как – это уже за пределами понимания. И общаться они будут лишь прикосновениями. Таким образом, не останется лжи в их отношениях, будет лишь любовь…
Еще вариант – вместе умереть, взявшись за руки и спрыгнув с крыши.
Так я фантазировала. А пока я об этом думала, их отношения распались. Это оказалась не любовь. Или любовь на время.
С тех пор, не смотря на мучающие меня фантазии, я не верила в любовь. Страсть, похоть, желание, симпатия, нежность – вот они существуют. А чего-то фундаментального просто нет. Поэтому все чувства быстро стираются, забываются, улетучиваются, не зная за, что им зацепиться.
Пару лет в своем дневнике я записывала лишь стихи. Редко где проскальзывали несколько строчек о каких-то событиях. Переходный возраст прошел, психоз остался. Я стала менее эгоцентричной, более равнодушной, перестала так сильно реагировать на окружающие события и людей. Но не стал менее одиноким. Да, меня больше не мучает пустота в моей кровати, отсутствие денег и желание стать сильной и независимой. Теперь я независима. Независима настолько, что готова продать душу за зависимость.
Зависимость – это что-то фундаментальное, постоянное, возможность зацепиться за скользкую почву под ногами. Если смотреть так, то моя наркомания – это хорошо. Это что-то, что позволяет зацепиться, а не быть как перекати-поле. Возможно, мелкие привычки, курение, таблетки – единственное, что позволяет мне не сорваться.
А теперь можно представить себе, кто я такая. Одинокая фигура на вертящемся плоском скользком диске. В одной руке тетрадь со стихами, в другой – дурь и сигарета. И вдруг в моем сером мире возникает еще один человек. И не просто проходит мимо, как все окружающие, он вдруг останавливается рядом и внимательно смотрит. А потом и вовсе протягивает мне руку и говорит: «Пойдем». Дрожь пробегает по моему телу. Мне страшно – вдруг он поведет меня на край диска и скажет прыгать в пропасть, и в то же время, я возбуждена – может он заберет меня с моего голого пустого диска и покажет свой прекрасный мир. Или мы вместе сможем что-то построить.
И теперь, после всего, что я сказала выше, возникает самый главный вопрос – я люблю его, потому что он первый, кто обратил на меня внимание и дал надежду (тогда я не люблю, а просто эгоистично пользуюсь), или же я люблю его просто так, ни за что???
Вчера, когда он ушел, я долго смотрела на небо. По небу плыли внутренние органы людей, но никто не обращал на это внимание. Если бы раскрасить эти облака в красно-бордовые тона, то большинство людей, которые бы увидели их, просто стошнило. В голове у меня крутился вопрос моего парня: «Ты больная?» и моя страшная фраза «Будь только моим!». Страшная потому, что я вдруг поняла, что если он не будет только моим, то я его сама сделаю своим. И в этом случае, боюсь, мне придется его убить…
Чтобы контролировать себя, я пишу. Обычно я положительный персонаж с кучей недостатков. Но положительный. Правда, героев моих рассказов зачастую обвиняют в аморальности. Просто у них немного иные рамки морали, вот и все…
Помнится, где-то была дискуссия по поводу написанной мною фразы о том, что лучший друг это не тот, кто вытащит из петли, а тот, кто при необходимости молча принесет веревку и мыло.
Резкий стук заставляет вздрогнуть и оторвать взгляд от писанины. С интересом подхожу к лампе. Источник шума – огромная ночная бабочка. Чертов вертолет! Громкая такая… Или мне так кажется?
Надо же, я и не заметила, что музыка перестала играть.
Снова возвращаюсь к компьютеру.
Я выдумываю себя… Очередной больно на голову рассказ о сумасшедших и не очень людях. Каждый раз пишу про себя. Но теперь в моих рассказах находится и мой парень, мой любимый человек… И я снова его почти убиваю. Вот интересно, за что это я его отправляю искать ответ на вопрос Камю о самоубийстве. И знаете, я, хоть и наделила его совершенно другими чертами, все равно знаю, что это он. И убью его. Да и сделаю это с цинизмом. Он будет у меня играть в русскую рулетку, травиться таблетками и прыгать с крыши высокого дома.
А умрет от того, что кирпич на голову сваливается. Помните фразу из «Мастера и Маргариты» про кирпич?
Тихо смеюсь и иду курить на улицу.
И мне почему-то грустно и больно. Мой внутренний монстр – это автор. И одиночество, тщательное всхоленное и взлелеянное за долгое время. Оно порождает размытые образы и страхи. И за это я его люблю. И это одиночество я не променяю ни на что на свете.
И плакать я не буду…
Просто докурю, вернусь в комнату и позвоню… не ему. И поеду изменять и предавать единственного человека, который что-то для меня значит. Поеду заниматься сексом. И это не внутреннее чудовище, это чудовище и есть я.
Ведь забыла сказать, что сегодня я его бросила. Потому что люблю…
P.S: Вернувшись в комнату я раздавила бабочку.