АПОКАЛИПСИС

(«апокалипсис» в переводе с греческого - «откровение»)

Я ехал в приподнятом настроении. На работе всё прошло хорошо, дома меня ждал уютный надёжный тыл. И вообще ; жизнь прекрасна! Вдобавок погода была просто чудо. Весеннее солнышко нежно ласкало кожу, а молодая зелень радовала глаз. И что немаловажно для автолюбителя – двигатель машины работал как часы. Моя «ласточка» летела по трассе навстречу солнцу, не зная преград.
Далеко впереди у дороги замаячила странная фигурка в длинном тёмном одеянии, а на обочине стояло авто. Человек отчаянно махал рукой, но всё безуспешно. Ни одна едущая впереди меня машина не откликнулась на призыв о помощи.
Я сбросил обороты. Уже на подъезде разглядел, что это какой-то церковный служитель в длинной почти до пят коричневой рясе. Включаю правый поворот и сдаю на обочину с желанием помочь. Как говориться: «Все люди братья». Кажется так. Сам бывал в подобной ситуации. Как не помочь? Останавливаюсь по ходу застрявшей машины, чтобы, если что, подцепить на буксир.
Подбегает тонкая, как стебелёк, фигурка. Серое изнеможенное многочисленными постами и отсутствием пищевых изысков лицо заглядывает в окно, тряся жиденькой бородкой:
- Благословен будь, милый человек! Помоги, если сможешь.
- Что случилось, батюшка?
- Я послушник. Батюшка там, - машет рукой в сторону машины. ; На службу едем в Липовецкий район. Прихожане нас там очень ждут. Праздничное богослужение сегодня, а тут такая оказия приключилась. Ехали, ехали, и вдруг такая оказия! …, ; с сожалением причитает он.
Выхожу и направляюсь к предмету преткновения. Вижу «Шевроле – Авео» чёрного цвета, далеко не чистый кузов, стёкла, тонированные плёнкой «супер блэк» по самое не могу – ничего не видно в салоне. Машина совсем не для перевозки церковных служителей. Скорее для братков-рекетиров среднего звена.
Прислужник семенит сзади и всё благодарит.
- Да подождите! Я ещё ничего не сделал.
- Благ человек, откликнувшийся на просьбу нуждающегося. Сколько уже стоим, но никто не соизволил. Очерствели души людские. А вы вот отозвались.
- Да ладно, - махнул я рукой и открыл дверь. - А где же батюшка?
- Вышел на воздух. Сзади он, - как-то виновато пояснил прислужник.
Я глянул поверх крыши и увидел позади машины батюшку в чёрной рясе и таком же головном уборе. Он почему-то стоял спиной, опираясь на багажник. Может, укачало человека?
- Так, сейчас посмотрим! - принялся я за дело и уселся в кресло водителя.
Первое, что бросилось в глаза – окурки и невероятный срач в салоне, не знавшем пылесоса, наверное, с «рождения». «Водила ещё тот куреман. Смалит прямо за рулем. И не стыдно ему перед верующими людьми за такой свинарник?!», - подумал я, морща нос от стойкой дымной гари. Рукой нащупал пустой замок зажигания.
- Где ключи? Пусть водитель даст ключи, - попросил я прислужника, который ревностным псом стоял рядом.
О! А водитель оказывается ещё и эротоман. На торпеде наклеено цветное фото. На нём сочная голая деваха зазывающее раздвинула ноги.
Прислужник куда-то метнулся и принёс ключи. Через открытую дверь я услышал пояснение вальяжно распетым голосом:
- Машина не по-е-дет. У нея бензи-на не-ту.
Я вставил ключ и подал питание. Глянул на приборы.
- Пусть не «свистит» ваш водитель. Бензина в баке больше половины.
- Это батюшка так предполагает, - виновато пояснил прислужник.
- А, батюшка? Понял! Человек предполагает, а Бог располагает. Кажется, так говорится? - улыбнулся я. - Сейчас посмотрим, чем вы ещё располагаете.
Я повернул ключ на зажигание. Стартер едва шевельнулся и замолчал. Решил повторить, подключив педаль подачи топлива. А вдруг? Но нога вместо педали упёрлась во что-то круглое и скользкое. Наклонился и достал пустую бутылку из-под вина. Хотел было переложить её на заднее сидение, но, повернувшись, увидел валявшуюся там водочную бутылку. Ай да водила! Прислужник, стоявший у открытой двери, чуть со стыда не сгорел.
Я передал ему бутылку:
- Водителю скажите, что пить за рулём – преступление и карается по всей строгости закона.
Подкачка педалью не помогла. Стартер молчал.
- Всё понятно! Аккумуляторная батарея здохла. Перед поездкой нужно было её хотя бы на зарядку поставить. Ну что? Попробуем завестись с буксира?
Я глянул на прислужника. Он виновато пожал плечами:
- Извините, уважаемый человек, я в этом ничего не смыслю.
- Так я не вас прошу. Водитель пускай садится за руль. Я сейчас тросом за свою машину зацеплю и дёрну, а он должен знать, что делать. Если не знает, я ему объясню. Где он? В посадку пошёл отлить?
Прислужник опустил глаза в землю. Безжизненно-серое лицо покрылось стыдливой краской.
- У нас нет водителя. Это машина батюшки, - почти прошептал он.
От откровенного признания меня будто током пронзило. Машина самого батюшки?! С окурками, бутылками и голыми девками?!
В очередной раз фраза «Машина не поедет. У нея бензина нету», произнесённая уже знакомым, вальяжно распетым голосом, вернула меня в реальность.
- Ну, хорошо. Зови батюшку за руль, раз он водитель.
Прислужник метнулся назад и стал давать пояснения своему визави:
- Бензин есть, батюшка. Есть! Это батарейка села. А бензина есть целых полбака!
- А я тебе говорю, что у нея нету бензина! - упирался на своём старший. Они ещё о чём-то там шептались.
Я не выдержал:
- Так мы будем дёргать или нет?!
Подбежавший прислужник в очередной раз принялся извиняться и оправдываться:
- Простите великодушно, благословенный незнакомец. Батюшка себя не очень хорошо чувствует и вряд ли с техникой совладает как надо. Может, что иное попробуем?
- Сейчас сообразим, что ещё можно сделать, - сказал я, а сам подумал, что лучше укачавшегося человека за руль не садить. Дело это тонкое и нужно соображать, что включать. Не дай Бог ещё «поцелует» мою ласточку в зад. Вот бы дёрнул на свою голову.
- Хорошо, тогда попробуем с толкача?
Послушник опять пожал плечами:
- Что делать нужно, мил человек?
- Всё очень просто: я сажусь за руль, а ваша с батюшкой задача сдвинуть машину с места и немного разогнать. Дорога здесь ровная, думаю, получится. А я, пока вы будете толкать, попытаюсь завести. Понятно? Тогда поехали!
Я освободил колёса от «ручника» и перевёл передачу в нейтральное положение. Сзади закряхтели, послышался шорох придорожного гравия, и машина еле-еле сдвинулась с места. Но, как я не покрикивал, как не подбадривал, нужной скорости так и не набрали. Проехав от силы каких-то пять метров, остановились.
Я вышел из машины.
- Мало скорости, мужики! Мало! Так мы не заведёмся!
Запыхавшийся и обливающийся потом послушник лишь развёл руки от бессилия, а батюшка, как ни в чём не бывало, держался одной рукой за багажник и опять почему-то повёрнулся спиной, будто не хотел меня видеть.
- Вот же горе какое! - вновь запричитал послушник. ; Паства ждёт службы! Праздник великий сегодня! А мы тут застряли!
Он с мольбой посмотрел на меня. Но тут толстый «дятел» в чёрной рясе опять завёл свою «шарманку» характерно вальяжным распетым тоном, словно запел псалмы:
- Я же говорю, она никуда не по-е-дет! У нея нету бен-зи-на!
Мы оба посмотрели на батюшку, так и стоявшего к нам спиной, и вернулись к проблеме.
- Есть ещё один вариант. Попробуем «прикурить». Но для этого нужны высоковольтные провода. У меня их нет. У вас есть? В багажнике?
Неразвитые костлявые плечики послушника в очередной раз сжались.
- Я не знаю, что там у нас есть, - как-то уж совсем обречённо ответил он.
Я нажал кнопку открывания багажника, и мы пошли смотреть. Опять же невероятный срач: кадила, ладанки, праздничная одежда с головным убором, кресты, просвирки вперемешку с пустыми и полными бутылками алкоголя. Даже целый блок сигарет нашли, но проводов не было.
И тут лёгкий весенний ветерок доносит от стоящего сбоку батюшки помесь сильнейшего перегара с куревом. Если бы не ряса с крестом, я бы подумал что это стоит накуренный мужик в состоянии жуткого бодуна. Так вот почему всё это время он прятался позади машины и стоял к нам спиной! Да и не толкал он машину вовсе, а просто держался за неё, чтобы не упасть.
Я посмотрел на послушника. Он всё понял, потупил взгляд в землю и больше не поднимал глаз, а только часто крестился и тихо тараторил:
- Господи, прости… Господи, помилуй….
- Как же вы тут оказались? Поворот на Липовецкий район хрен знает когда ещё был.
- Так получилось. Батюшка «промахнулся», и мы не в ту сторону поехали, а когда решил разворачиваться, заглохли.
- Не удивительно в таком состоянии.
Я направился к своей машине.
- Что же нам делать, мил человек? - запричитал послушник, догоняя меня. ; Паства ведь ждёт богослужения праздничного!
- Звоните своим. До города недалеко, что-нибудь придумают.
- У меня телефона нет. Не положено мне. А у батюшки два, но у них тоже батарейки сели. Батюшка их забыл зарядить.
- Зато похмелиться и накуриться не забыл перед поездкой в район. Лучше будет, если паства не увидит всего этого бардака. Всё, что мог, я попробовал, но…. видимо сам Бог этого не хочет. Прощай…
Я уже не «летел» по трассе, а задумчиво ехал. Погода не радовала, солнышко закрыли тучи, поднялся ветер. Так скверно и мерзко было на душе, будто меня сегодня обманули и обокрали одновременно. И во мне самом что-то умерло навсегда.
Дома жена, заметив моё невесёлое состояние, спросила:
- У тебя всё хорошо на работе?
- Да так. Вроде бы, ; ответил я и принялся тщательно мыться.
Хотелось отмыть не только эту липкую грязь от поповской вонючей прокуренной машины с катающимися по полу бутылками. Хотелось отмыть душу, в которую, казалось, нагадили много и глубоко. А как это сделать, даже не знаю. Мою руки, а перед глазами эта жирное тело, размером с пивную бочку, пьяное, обкуренное, но в рясе с крестом и бородой. Оно приедет к пастве, важно надувая и без того круглые щёки, будет крестить, поучать, наставлять, слушать покаяния. А после даст целовать свои пухлые, не знавшие трудовых мозолей ручонки, но с жадностью берущие деньги согласно прейскуранту, им же составленному: за отпевание, за поминание, за три дня после смерти, за девять дней, за сорок, за год, за крестины, за венчание, за свечки, за… и т. д., и т. п. Бабульки с дедульками оторвут от своей и без того скудной пенсии крохи и принесут этому борову на блюдечко, дабы замолвил за них слово. Вдова какая или мать-одиночка недокормит свою сиротинушку, чтобы этот хряк побрызгал «святой» водичкой от болезней и что-то там суперважное промычал на непонятном старославянском языке. Он ведь ближе к Богу стоит, он же сам почти святой, и знает какую-то тайну, которую не знают они, которая им не подвластна.
Фу ты! Как противно! Дать бы ему тем огромным крестом, что себе на пузо напялил со всего маху между глаз, а после засунуть ему куда поглубже, чтобы хорошенько вспомнил кто и за что на том кресте умирал. После удивляемся, откуда восстания с революциями происходят. Отсюда! Рыба ведь гниёт с головы.
Почему-то припомнились слова Володи Высоцкого:
«В церкви смрад и полумрак,
Дьяки курят ладан.
Нет и в церкви всё не так,
Всё не так, как надо!».
А люди где-то с надеждой и благоговением ждут батюшку. А люди-то не знают…