О СВЕРХЕСТЕСТВЕННОМ МАТЕРИАЛИЗМ И ИДЕАЛИЗМ

1. О СВЕРХЕСТЕСТВЕННОМ
Сверхестественное есть искусство

Лекция 1
МАТЕРИАЛИЗМ И ИДЕАЛИЗМ
Матриархат и патриархат

Основной вопрос философии, писал Энгельс, есть вопрос о том, что первично – дух или материя. В зависимости от того, как решается этот вопрос, философия делится на материалистическую и идеалистическую. Материалистическая философия утверждает, что всё начинается с материи, а идеалистическая – с идеи. Но в любом случае этот вопрос решается по–философски, т.е. в общем. И именно поэтому он до сих пор не решён. И дело здесь не только в том, что общие, или как их ещё называют, универсальные решения, по словам Маркса, не годятся ни для одного конкретного случая, поскольку каждый конкретный случай обладает своей, только ему присущей особенностью, которую общее решение как раз и не учитывает. Общее решение, отвлекаясь или абстрагируясь от частностей, в конце концов отвлекается от всего, поскольку всё состоит из этих самых частностей, и в итоге становится пустым и поверхностным. Ленин, не заметив этого, в “Философских тетрадях” писал, что абстракции, если они не вздорные, не зряшные, отражают мир глубже, полнее. Того же мнения и философы. Они думают, что их категории – это вершина знаний. Но, к сожалению, заблуждаются, потому что их категории – это на самом деле вполне конкретные названия, от которых философы отвлекаются, заменяя их своими смыслами и содержаниями, понятиями и представлениями. Одним словом – сведениями. Или информацией.
Философы спорят о первичности духа и материи, но философию делят на материалистическую и идеалистическую. Почему? Материалистическая философия – от материи, которую она считает основой всего, но почему идеалистическая – от идеи, если основой всего она считает дух? Если потому, что дух идеален, то материя идеальна ничуть не меньше, поскольку философская материя – это всего лишь идея. Было бы правильно называть нематериалистическую философию духовной. Это правильно ещё и потому, что материалистическая философия, как правило, атеистична, а идеалистическая, наоборот, религиозна. Но если уж мы хотим докопаться до истины, а не только до ленинской глубины и полноты, то идеалистическую философию мы должны называть патриотической.
Есть мнение, причём оно встречается даже у серьёзных учёных, что неважно, как называть, важно, чтобы человек был хороший. То есть важно то, что понимается под этим названием. А название – это чисто условная вещь. Например, тот же атом – значит, неделимый, и хотя мы знаем, что он делится, это знание ничуть не мешает нам называть его атомом, т.е. неделимым. В этих рассуждениях нет научной точности, поэтому в них царствует философская путаница, на которую указывал Гегель. Не делимый, уточнил бы Гегель, а какой? Соль не сладкая, а какая? В быту мы не задумываемся над такими вещами, потому что там всё можно пощупать и попробовать, и мы это делаем чуть ли не ежедневно, а потому знаем, какая она, соль. А в высоких материях забываем величайшее откровение Гермеса Трисмегиста о том, что наверху точно так же, как и внизу, абстрагируемся от того, что и как там, внизу, и для этих высоких материй начинаем выдумывать свои, особые, высокие законы. И очень часто эти искусственные законы оказываются очень далеко отвлеченными от естественных, очень абстрактными. Благо, ни грамматика, ни математика тому не помеха. Жареный лёд так же безупречен грамматически, как и квадратные секунды математически, но и то, и другое существует лишь идеально.
Материалисты утверждают, что всё – из материи. А материя из чего? А материя, отвечают они, сама из себя. И, конечно же, ошибаются, потому что материя сама собой указывает на то, что она – из матери. Отсюда само собой следует, что материализм, по–русски, – это материнство. В свою очередь, то, что противостоит материнству – это отечество, или на латыни – патриотизм. Такое толкование двух частей философии вполне согласуется с тем, что эти части утверждают. Так, материалистическая философия утверждает, что всё порождается материей. Следовательно, материя – та же матерь. Или просто мать. Патриотическая философия, наоборот, утверждает, что всё созидает Абсолют. Или Бог. Одним словом, Отец. Но философы не удосужились вникнуть в суть того, что они именуют идеализмом, взяли на вооружение это расплывчатое греческое наименование – и получили практически неограниченные возможности мудрствовать на эту тему, поскольку эти возможности они определяют себе сами с помощью грамматики и математики. И как глухари на току, не видят, что матери действительно рожают, а отцы действительно созидают, но ни те, ни другие не делают всё! Матери рожают то, что рождается, а отцы творят то, что творится. И благодаря этому мир состоит как из того, что возникло естественным путём или путём рождения, так и из того, что искусственно, что сотворено, сложено. Именно поэтому правы и материалисты, и патриоты. И именно поэтому их спор о том, что первично, прекратится вместе с исчезновением и тех, и других. А исчезнут они обязательно, и обязательно вместе.
К счастью для философов, Энгельс был очень вежливым и воспитанным человеком. Он не рубил с плеча, как Маркс, не говорил, что философы во все времена лишь объясняли мир, хотя суть дела состоит в том, чтобы изменить его. Он культурно писал, что философы работают с мыслительным материалом. И тому, кто высоко чтит философию, в этом нет ничего зазорного. Даже наоборот, он восхищается этими заоблачными тружениками. И, конечно же, не замечает, что благодаря этому философы варятся в собственном соку, будучи оторванными от действительности, от мира, который требует изменений. Маркс и Энгельс это заметили, поэтому первое, что они сделали, встретившись и обменявшись точками зрений, это свели счёты со своим философским прошлым, как пишет Маркс во введении к работе “К критике политической экономии”. И они не просто покончили с философией, как пишет Энгельс в “Анти–Дюринге”, но и выработали диалектический материализм, который уже не нуждается ни в какой философии, стоящей над прочими науками. Эти слова – тоже из “Анти–Дюринга”.
Но здесь Маркс и Энгельс допустили всё ту же чисто философскую ошибку. В своей первой совместной работе, впервые увидевшей свет лишь в 1932 году в СССР, т.е. через восемь лет после смерти Ленина, и получившей наименование “Немецкая идеология”, они свели счёты не только с философией, но вообще со всей идеологией, включая религию и художество, почему–то именуемое искусством. Весь этот умственный труд Маркс и Энгельс назвали идеализмом. Под это название попала и материалистическая философия, но это ещё не было ошибкой, поскольку что бы там ни признавал философ в качестве основы своей философии, он остаётся оторванным от жизни философом в лучшем случае. Ошибкой было назвать противоположность идеализма материализмом. Будучи учениками Гегеля, Маркс и Энгельс не могли не знать, что их учитель противопоставлял идеализму реализм, и пусть кто–либо из философов докажет, что Гегель был не прав. Но, как и прочие мыслители, они считали, что дело не в названиях, а в сути, которая стоит за ними. Поэтому и патриотизм они именовали (а не называли!) идеализмом, и, будучи социалистами и написав манифест социалистов, дали ему имя (а не звание!) Манифеста коммунистической партии, и “Критика политической экономии” у них оказалась “Капиталом”.
В “Немецкой идеологии”, которая на самом деле называется “Критикой новейшей немецкой философии в лице её представителей Фейербаха, Б.Бауэра и Штирнера и немецкого социализма в лице его различных пророков”, её авторы высмеяли потуги немецких философов решать теоретические вопросы с помощью этимологии. На этом бы им и остановиться. Но они пошли дальше, и, исходя из действительно смехотворных успехов немецких этимологов, в конце концов вынесли этимологии свой приговор, представив её как пустое занятие. И это было основной ошибкой Маркса и Энгельса, повлекшей за собой все прочие ошибки. Именно она позволила философам и политэкономам зачислить могильщиков философии и политической экономии в свои ряды.
Материализм Маркса и Энгельса на самом деле не был философским материализмом! Сами авторы именовали его диалектическим. Правда, философы и здесь подсуетились, провозгласив диалектику своим, философским методом. Но они до сих пор не знают, ни что такое диалектика, ни что такое материализм. На самом деле это был реализм. А не знают в том числе и потому, что Маркс и Энгельс не называли ни диалектику, ни материализм. И диалектика, и материализм – это лишь имена. Или клички. На самом деле материализм Маркса – это реализм, поскольку он противостоит идеализму, а диалектика – это радикализм, потому что по существу своему она революционна, писал Маркс, и во всём и на всём видит печать неизбежного падения, она не страшится собственных выводов и не отступает перед столкновением с властями предержащими.
Быть радикальным, писал Маркс, значит, зреть в корень. А этим как раз и занимается этимология. Другое дело, что занимается она этим бессистемно, как любят выражаться сегодня учёные, потому что у неё, как и вообще у идеологии в самом широком смысле этого слова, нет системного метода. У Маркса с Энгельсом он был, но именовался не системным, а диалектическим. Правда, применялся этот метод ими не везде и не всегда, а в той же этимологии Маркс и Энгельс его вообще не применяли. Именно поэтому “Капитал” оказался таким огромным и таким бестолковым. Что же касается философов, то несмотря на их заверения в верности идеям марксизма и бесчисленные толкования материалистической диалектики, они не знают, что это такое. Хуже того, и не могут знать.
Несмотря на существующее мнение о том, что философия – это вершина умственных способностей человека, наука наук, на самом деле она – лишь преддверие к истинной науке. Именно поэтому ей недоступно то, что там, за порогом. Философы перерыли вдоль и поперёк весь марксизм, но метод Маркса так и не заметили, потому что во всех их работах, посвященных этому методу, самим методом даже и не пахнет. В качестве такового философы выдают метод восхождения от абстрактного к конкретному, хотя у Маркса это восхождение – вовсе не метод, а требование.
Не объяснять надо мир, а изменять его, писал Маркс в “Тезисах о Фейербахе”. Иначе говоря, не витать в облаках отвлечённых от мира рассуждений, а переходить к конкретным действиям. Переход – это, конечно же, не метод, даже если мы будем именовать его восхождением. Метод отвечает на вопрос: “как?”, а переход или восхождение отвечают лишь на вопрос: “что?”. Марксизм даёт ответ на вопрос “как?”, поэтому Энгельс назвал его не догмой, а руководством для действия. Всё миропонимание Маркса, писал Энгельс, это не доктрина, т.е. не учение, а метод. А метод и есть руководство для действия, отвечающее на вопрос “как?”. И в качестве доказательства того, что у философов всего мира нет метода Маркса, служит созданная ими философская наука методология, в которой тоже методом Маркса и не пахло. Ну, не владеют философы методом Маркса! Они имеют своё, философское понятие об этом, но это – не метод Маркса. Таким образом, главное, что есть в марксизме, философам всего мира осталось недоступным. Об остальных мыслителях и говорить не будем.
Как же так? Как получилось, что самые мудрые из смертных так оплошали?
Ответ, как ни странно, довольно простой. Главная причина в том, что свой метод Карл Маркс нигде не описывал. Он лишь заметил, что его метод такой же, как и метод Гегеля. Но и Гегель свой метод нигде не описал. Вот и пришлось философам гадать, что такое материалистическая диалектика. Ну, и дали маху. С кем не бывает? Но Маркс не стал описывать своё главное достижение не потому, что хотел подсунуть свинью философам. В своей глупости профессиональные мудрецы, из ложной скромности именующие себя любителями, виноваты сами. Маркс не стал описывать свой метод по двум причинам. Во–первых, потому, что его метод такой же, как и метод Гегеля, а метод Гегеля Маркс описал. Где – пусть укажут философы. Во вторых, метод Маркса описал Энгельс. Таким образом, гадать об этом нечего. Но понять и принять метод Маркса – значит, похоронить и отпеть философию, потому что материалистическая диалектика на всём и во всём видит печать неизбежного падения, как писал Маркс, и не нуждается ни в какой философии, стоящей над прочими науками, как писал Энгельс. А философы не настолько глупы, чтобы рубить сук, на котором сидят. Но и не настолько умны, чтобы “свести счёты со своим философским прошлым”, как Маркс и Энгельс. Вот и вляпались.
Философы – это не особая порода людей. Так если в бане, то их и не отличить от прочих смертных. Но в разговоре, в общении они отличаются от других. И отличаются прежде всего тем, что дала им их философия. Лиши их этой глупости несусветной – и получишь вполне нормальных людей.
Только вот как это сделать? Показать идиотизм идеологии мало. Это ясно на примере марксизма. Надо, чтобы его ещё и узрели. А для этого надо созреть. Декретами ни от религиозных, ни от философских заблуждений не уйти. А вот учёба от них уводит. Так что учитесь, господа. У вас ещё вся наука – впереди, потому что начинается она только после кончины философии, царство ей небесное.