Аленка.

Аленка появилась в детском доме рано утром. Девочку привезла довольно богато и хорошо одетая женщина. Ребёнок был чем – то напуган. И выходить девочка из машины не хотела.
– Выходи,– грубо сказала ей женщина.
– Прошу тебя, давай поедем к моей маме. Она самая хорошая, самая добрая,– просила девочка.
– Всё уже решено. Никакой мамы. И ты знаешь, почему?
Девочка сильно плакала. Женщина позвонила по телефону и минут через пять вышла седоволосая женщина в белом халате.
– Здравствуйте. Вот документы на нее. Я из опеки. Марина Петровна Старцева. Девочка по документам Алена Петрова. Возраст пять лет,– словно солдат чеканила она слова.– Я и так уже задержалась, пройдемте, оформим девочку.
Подчиняясь ей, директор детского дома взяла плачущую Алёнку на руки, и прошла за солдафоном в вверенное ей учреждение. Девочка прижалась к заведующей детским домом, и пока она несла этого воробышка, почувствовала, какая худая девочка, и легкая как, как пушинка.
– Мать её – алкоголичку, лишили родительских прав. Вот постановление. Вообщем здесь все документы, разберетесь. У меня много дел. До свидания.
И она вышла из кабинета. Потом села в служебную машину и уехала, оставив Аленку уже теперь на попечение государства, а не родной мамы.
Пока передавались дела, Аленка уснула на плече у заведующей.
Анна Петровна, связалась по селектору с секретарем Людмилой Ивановной.
– Пригласите, пожалуйста, Анохину.
– Хорошо,– ответила та ей.
Минут через десять пришла Анохина – воспитатель младшей группы.
– Вызывали?
– Тише, разбудишь! Эту девочку к тебе. Проведите санобработку, подберите новое платьице, колготки. Сегодня утром её привезла опека.
– Хорошо. Все будет сделано.
– Я сама отнесу ее в группу. Жаль будить. Пойдем.
– Можно спросить? А родители где? Мать лишили родительских прав. Пьет она. Может, знаешь Настю Петрову? Так вот это её дочка. По развитию не скажешь, что ей пять лет. Очень запущенный ребенок.
– Это та, что совсем спилась? Она моя ровесница. Какой ужас!!
– Пойдемте, может быть, девочка первый раз так крепко спит. У Насти не уснешь. То мужики, то пьяные женщины. Шалман – одним словом.
Аленку искупали, проверили на педикулез, одели в платьице.
Девочка была равнодушна ко всему.
– Отдайте мою одежду, мне её мама покупала. Я к маме хочу. Выпустите меня. Дорогу я найду сама. Только к маме пустите. А то может случиться пожар. Дядьки сильно курят. А я маму спасу,–умоляла она незнакомых ей женщин.
– Аленка давай договоримся, что ты у нас немного погостишь,– начала разговор Наташа. А потом вернешься к маме.
– Зачем вы меня обманываете. Эта злая тетя сказала, что я теперь буду всегда жить здесь.
Взрослые растерялись и не знали, как же сказать ей правду.
– Пойдем, поиграем с детками, посмотришь какие у нас игрушки, я познакомлю тебя со всеми,– сказала Наташа.
И она увела девочку в группу. Она не интересовалась ничем, ни с кем не разговаривала, ей ничто не было интересно. От еды тоже отказалась, крепко сжав рот, она сопротивлялась, когда её пытались покормить.
К вечеру у девочки поднялась температура. Вызвали педиатора.
–– Это – тоска. Никаких симптомов я не обнаружил. Необходимо лечение у психотерапевта.
Потом уже поздно вечером Наташа увидела на детской площадке одинокую фигуру женщины. Она сидела неподвижно, смотря на окна, надеясь кого – то отыскать. Это была Настя.
Аленка так ни с кем и не контактировала. Только плакала. Состояние девочки ухудшалось с каждым днем.
Настя приходила к порогу детского дома и сидела там до утра каждый день. Пьяной её никто не видел.
Аленка отказывалась от прогулок. Поэтому не видела мать.
У Анны Петровны разрывалось сердце. Как помочь им? Жаль было и мать и дочь. Вот опять вечер. Настя опустилась на скамейку, плакала. Анна Петровна вышла к ней.
– Настя, чего вы хотите? Зачем сюда ходите? Вас же лишили материнских прав.
– Хочу одного: перед смертью увидеть Аленку. Рак у меня неоперабельный. И дочку забрали. Сама виновата. Каюсь, что никто не остановил меня. Мамки то ведь давно нет. Водка сгубила. Покажите дочку.
– Она очень слаба, болеет.
– Видите нельзя нам друг без друга! Помогите, Христом Богом прошу.
– Нет, Настя. Девочка слаба. Мне жаль тебя, но сделать ничего не могу. А вдруг мы навредим девочке?
– А мне, как жить? Как мне теперь жить без неё?– плача кричала Настя.
–Уходи… Раньше надо было думать. И не пить, не валяться под заборами. Сколько тебя лечить пытались? Молчишь? Мать – покойница, да я! Тебе бутылка дороже, чем дочь твоя была. Просили тебя. Говорили, что плохо кончишь. За свои ошибки расплачиваешься теперь. Исправишься, может быть и подумаем, что можно будет сделать для тебя? Ты бы знала, как Аленка любит тебя? Для неё ты самая хорошая с бутылкой или без нее.
– Умру я… Второй раз к тебе моя Аленка попадет…,– тихо сказала Настя.
Анна Петровна, отвернувшись, ушла. Женщины плакали: одна от горя, другая от того, что ничего уже нельзя было изменить.
Настя умерла в эту же ночь. Там на скамеечке. В руке была записка: « Покажите мою могилу Алёнке, когда вырастет. Больше ни о чем просить не смею. Берегите её. За все мои глупости простите меня, если сможете… Настя.»