На берегу

Предлагаю вашему вниманию интерпретацию стихотворения «На берегу» (Petrovich33) Стихотворение это меня поразило, в нём нет моментов, которые вызывали бы моё неприятие, поэтому – интерпретация, а не литературно-критическая статья. Элементы анализа в ней есть, но мной двигало одно желание: познакомить читателя с прекрасным автором))
http://www.neizvestniy-geniy.ru/users/55985.html

Лирика – субстанция тонкая. Сложно бывает определить даже её принадлежность. Вот стихи:
- Ты кто?
- Этономарх из славной третьей моры.
- И где же твой обол?
– Сегодня перед битвой
пообещал Арес, что из своих запасов
оплатит переход всем в подданство Аида,
кто шёл на зов трубы в долине Марафона.
Ещё могу сказать: краснобородый варвар –
Аресу знать дано, каким он был по счёту –
рассёк кошель… Здесь все мы без оболов.

- Аид не поле битв. На хмурый берег Стикса
зачем, этономарх, фалангой молчаливой
ты вывел афинян?
– Мы первыми на персов
шли, как живой таран, по раненым и павшим.
Ещё не успевал гоплит упасть на землю,
смыкался строй. В бою никто из нас не дрогнул.
Теперь идти фаланге до полей Аида,
и если ты, Харон…
- Вас лодка ждёт. Скорее...

С первого взгляда перед нами чистый образец военной лирики. Но так ли? Рассказ о военных перипетиях – лишь фон, основа чего-то неизмеримо более глубокого. А потому, скорее всего, перед нами образец лирики философской. Спокойно-размеренный рассказ этономарха – это та необходимая основа, на которой будет выстроен собственно образ. И образ этот – Харон. Ради него и написаны стихи, прославляющие павших воинов. Парадоксально? Нет, потому что слава павшим звучит не из уст командира, а из уст старого перевозчика. Этономарх не герой произведения, он – повествовательный приём, рассказчик. Этим рассказчиком мог бы быть и автор, но тогда стихотворение лишилось бы глубокого психологизма и приобрело явный морализаторский оттенок. Оставим эти слова как вступление и попытаемся разобраться в сути написанного.
Делая разбор лирического произведения, принято сначала говорить о том, какое впечатление оставило оно. И снова парадокс: основное впечатление – отсутствие ярких впечатлений. Настроения, впечатления в расхожем смысле этих слов здесь нет: какие впечатления на том берегу, о котором идёт речь? Так что манера повествования выбрана исключительно верно. Всё ушло: суета, стремления, амбиции. Нужно готовиться к жизни вечной. Но что удивляет с самого начала и больше всего, так это умение автора скупыми средствами диалога изобразить характеры, их столкновение, едва не дошедшее до конфликта.
Речь этономарха занимает основную часть произведения. Он говорит много, подробно и очень спокойно. Мы понимаем, что этот уверенный в себе человек говорит далеко не ради себя, он защищает своих солдат. Этономарх – личность достойная. Здесь не пресловутое «чувство собственного достоинства», а именно достойное поведение, то есть умение принимать жизнь без истерик. Это настоящий воин, который никогда не бросит оружия. Даже перед Хароном. О нет, я не говорю о мифических героях. Речь идёт о герое лирического произведения, то есть, собственно говоря, о чувствах автора. Этономарх – личность. Если помнить, что под личностью подразумевается способность самостоятельного определения добра и зла, нравственных норм, то он – личность. Но именно поэтому он делает неверный шаг в своём споре с Хароном. Продолжение его выпада: «И если ты Харон…» - совершенно очевидно. Дальше последуют напор и грубость. Если ты Харон – делай своё дело без разговоров. Но это – гибель, и старый перевозчик, признавая личность и достоинство человека, спасает его. Как? Он просто ставит его на место, обрывая на полуслове того, кто к этому не привык. Со стороны Харона это не грубость и не пренебрежение. Это поступок мудреца по отношению к ребёнку. Сантиментов – никаких. Знай своё место. Но возникает логичный вопрос: а как иначе? Другого пути нет. В самом деле: не просить же Харону прощения за то, что не сразу согласился с человеком.
Итак, командир фаланги истинным героем произведения не является. Это не образ. Он слишком статичен, лишён оттенков, за ним не видна картина жизни. Это чистое повествование ради повествования. Но совсем другое дело – Харон. Он немногословен, да и смешно было бы услышать от него цветистые рассуждения. Тем не менее, каждое его слово есть отражение характера, за каждым словом – сущность мира иного. И главное: в нём есть развитие, то есть это образ по определению. Он строится на прекрасной традиции русской литературы – психологизме. Причём, внешнего, авторского психологизма стихотворение лишено. Автор молчит, и это может внушить сомнение в принадлежности произведения к области философской лирики. Здесь вообще никто не философствует. Но в том-то и прелесть стихотворения, что оно заставляет философствовать читателя. Прислушаемся к словам старого перевозчика.
Резко и грубовато начинается стихотворение: «Ты кто?» Приём нелюбезный. Но это – с точки зрения человека. На самом деле задан простой и чёткий вопрос. Вопрос по существу. Человек тоже отвечает кратко, но его слова и окрашены по-человечески. Здесь начинается эмоционально-оценочный словесный ряд: мора «славная», иначе преданный своему делу человек сказать не мог. От резкого «Ты кто?» Харон переходит к явной насмешке: «И где же твой обол?». Насмешка эта создаётся автором виртуозно, с помощью крошечного слова, союза «и», она звучит настолько явно, что кажется различимым голос Харона, глухой, отдающий в подземелье эхом. Человек защищается, он многословен, но не пустословит. Это многословие кажется таковым только по сравнению с лаконизмом Харона. В ответ звучит нравоучительная тирада: «Аид не поле битв…». Человек непреклонен, он защищает павших солдат. Он говорит «мы», но интуитивно чувствуешь, что о себе он думает меньше всего. И вот – кульминация:
- Теперь идти фаланге до полей Аида,
И если ты Харон…
- Вас лодка ждёт. Скорее…
Это развитие образа от полного неприятия, через насмешку и нотации к признанию - удивительно. Могут возразить: Харон на такое не способен. Но перед нами произведение искусства, которое есть отношение к жизни. Основа жизни – всегда народ, его мировоззрение, убеждения, вера. То есть то, что в литературе называют народностью. Народность стихотворения «На берегу» заключена в представлении о том, что Бог всегда милосерден, что правитель добр и справедлив, а павшие в бою – невинно убиенные. И если помнить об этом, то что есть Харон? Аллегория, включающая в себя все эти понятия. Не более.
Хочется несколько слов сказать о поэтике произведения. Стихотворение не содержит в себе букета изобразительно-выразительных средств, которые здесь не так и нужны. Обойтись без них, однако, никому не удавалось. Чего стоит один эллипсис в конце речи этономарха, прерванного Хароном! Но не только он интересен. Очень интересны словесные ряды. Ряд эмоционально-оценочный (славная – хмурый – молчаливый - живой) прекрасно рисует царство Аида и, в то же время, создаёт антитезу, противопоставляя это царство миру живых. Только вот эпитет «живой» относится к слову «таран», а это уже – о смерти, о том, что неизбежно ждёт воинов. Не менее интересен глагольный ряд (шёл – рассёк – вывел – шли – упасть – смыкаться - идти): только глаголы движения! И все они, кроме одного, сказаны человеком. Это подтверждает мысль, что человек здесь не есть образ, это сюжет, повествование. Царство Харона нединамично, и глагол «вывел» он произносит исключительно в упрёк человеку.
Удивительно просты слова стихотворения. Ни красот, ни эпатажности, ни ненужных новшеств. Просто стихи. Те самые, настоящие стихи, в которых старые и очень понятные слова несут неожиданно новую информацию. Внушают новые представления, мысли и чувства. Это и есть поэзия.