Моему любимому редактору

К счастью бывшему! Посвящается...

Сударь! Прочитал ваше резюме относительно моих нетленных опусов. Восхитительно! Сколько (в этих самых резюме) знойного и пыльного пафоса!
Вы хоть когда-нибудь свой пафос выбивайте ей Богу, а то ведь так и задохнуться можно. Нас, графоманов мног, а Вы один...
Ах, резюме... Сколько экспрессии! (Если вам сегодня ночью не дадут - то представляю, что будет завтра утром, мда). Чудно!
ДА! Я вас послал на..., а вы меня вызвали на дуэль. Я не пойду. Вы снова будете ковыряться перед дуэлью своей ржавой шпагой в своих гнилых зубах. Одна царапина - и мне хана. Это ж хуже яда кураре!
Впрочем зря я вас так. Вы уже себя давно («давным-давно, давным-давно, давнЫЫЫ-Ым-давно!») наказали. А я вот тоже, видите... Влип-с!
Подъезжая к станции с меня слетела шляпа. Это ж в закрытое то окно! На виду у всех честных народов. Меня спросили по батюшке и я сказал, что это всё Пятый Верт. (Пятый Верт - это я, Пятый Верт)
Они (эти злобные народы) открыли станционную книгу и написали, что я хоть и Пятый, но дураааак!..
Да! Я дурак. Но какой...
Я приписал это снизу. Мне спросили, какого хрена я здесь расписался. Я честно сознался в своём плагиате... и потом сказал, что все это написал Эдгар По в поэме «Мастер на Маргарите». После чего он бросился под паровоз. Паровоз потом списали, а Эдгар По уехал в Америку.
После «Мастера...» меня чуть не убили. Но слава Богу! Начался обстрел...
Всех этих гребанных писак забросали гнилыми бананами и помидорами. Никто из них в живых не остался, никто! Потому что помидоры были в железных банках, а я уже был в железном танке.
В танке я послушал рапсодию «Для тех, кто в танке»...
Впечатлившись рапсодией я написал пальцем на использованной туалетной бумаге свой последний роман (только не спрашивайте меня, что я использовал в качестве чернильницы, не спрашивайте!), вздохнул, выжал первую скорость, отжал левый фрикцион и поехал в редакцию. Ох! «Балл-лядь мои крылья»...