БАРМАГЛОТ. ФРАГМЕНТ

Фрагмент для ознакомления. Входит в сборник «Опадание листьев». Цена на книгу ниже всего на сайте «Ридеро». https://ridero.ru/books/opadanie_listev/


1


Бармаглот... Кто бы мог подумать, что этот персонаж совсем не детской книжки станет для меня путеводной картой, тем более что я никогда не был ни суеверным, ни религиозным, ни мистически настроенным человеком. Нет, разговоры на эти темы, как и на многие другие я умел поддерживать. Когда берешь за массаж столько, сколько беру я, надо уметь массировать не только тело, но и мозги клиента, особенно если клиент – скучающая богатая сука, приходящая к тебе просто от нечего делать. Иногда... Нет, не иногда приходят и такие, которые хотят от тебя особых услуг, но эти у меня не задерживаются. Я не делаю этого с клиентами.
У меня был свой собственный дом, который мне нравился, была машина, была работа на 4 часа в день, – этого вполне хватало, - было свободное время, были девочки... У меня была спокойная размеренная жизнь, которая меня вполне устраивала. Жил бы себе так, и жил… Так нет, за каким-то хреном, если не сказать крепче, понадобилось мне бросить все и оправиться за тридевять земель искать нечто по имени Бармаглот только потому, что этот самый Бармаглот привиделся мне во сне.
Он снился мне каждую ночь. Вернее, снился его замок, похожий на буржуйский отель в стиле готической архитектуры, расположенный в одном из мест скопления туристов. Я бежал за Бармаглотом по бесконечно длинным коридорам, форма и расположение которых нарушали все известные мне законы природы; я гнался за ним изо всех сил, но кроме шагов и издевательского смеха...
Это так и осталось бы многосерийным сном, если бы однажды я не обнаружил в почтовом ящике рекламный буклет с изображением... замка Бармаглота. Оказывается, эта сволочь преспокойно обитает в отеле «Раксис», расположенном на берегу Карибского моря, «на райском острове Толеро, где сохранилась атмосфера прошлых веков».
Путевка стоила всех моих сбережений, за исключением движимого и недвижимого имущества в лице дома и автомобиля. Квалифицированный психиатр стоил меньше, но я выбрал курорт.
В аэропорту меня встречал шестидесятилетний (на вид) карапуз. Он был мне по грудь. Английский он не знал примерно на том же уровне, что и я, что не помешало нам прекрасно обо всем договориться. Звали мою путеводную звезду Александр. Меня...
Возле аэропорта нас ждал конный экипаж. Как оказалось, конные экипажи были здесь неотъемлемой частью духа былых веков. Здесь не было автомобилей, электричества, телефонов... не было ничего из того, что появилось в 20 веке. Правда, повсюду царила магия. Так, например, ночью я мог пользоваться свечой, а мог «волшебным образом» включить или отключить магический фонарь. В номере отеля был аппарат для переговоров на расстоянии и Око Дракона, принимающее все спутниковые каналы. Правда, не было вездесущих пепси и коки, зато была масса натуральных напитков.
Несмотря на то, что об этом говорилось в туристическом буклете, обстановка на острове действительно была райской. Здесь можно было ходить в чем угодно и даже без ничего. Любовь разрешалась с 14 лет, причем не обязательно за деньги. Трава была убойной, дешевой и легальной. Ее можно было курить где угодно и когда угодно. А что еще надо для счастья?
Я купался в море, ел сладости, курил траву, любил, загорал... в общем, в полной мере наслаждался поисками Бармаглота. На преодоление языкового барьера ушло не больше недели. Здесь все говорили на чудовищной лишенной всякой грамматики смеси слов, которая почему-то называлась английским языком. Если нужного слова не было в словаре, достаточно было показать на интересующий предмет пальцем.
Думаю, не надо объяснять, насколько я был рад, что не обратился к психиатру. Благодаря здоровому образу жизни на свежем воздухе я практически излечился от бармаглотомании, но вечерами после сытного ужина я все же, повинуясь долгу, прогуливался по острову, напевая тихонько себе под нос: «Наша служба и опасна и трудна». Так я искал Бармаглота. И на свою голову нашел.
За пять дней до возвращения домой я наткнулся на вывеску: «Barmaglot». Это был магический салон: оздоровительный комплекс, бордель, бар, комната предсказателя и прочая ерунда. Обозвав себя последними словами за то, что сунулся в эту часть острова, я вошел внутрь, а войдя, сделал совсем уже непростительную глупость.
- Простите, - сказал я сидящей в холе симпатичной барышне, - могу я поговорить с начальником этого заведения?
- Прошу вас сюда, - ответила барышня, приглашая меня в кабинет хозяйки салона.
- Слушаю вас, - обратилась ко мне красивая женщина лет сорока, когда я вошел в ее кабинет и сел на предложенный стул.
- Я проходил мимо… и вдруг понял, что хочу здесь работать. Не знаю… Это как любовь с первого взгляда, - ответил я, чувствуя себя идиотом.
Вместо того чтобы послать меня подальше, она спросила:
- И кем вы хотите у нас работать?
- Массажистом.
- Массажистом? Здесь работают только лучшие специалисты со всего мира.
Разумеется, это был откровенный чес, но я ответил:
- Я понимаю.
- И вы хотите сказать, что подходите под это определение?
- По крайней мере, на путевку я заработал своими руками.
- Ладно. Сделайте массаж Йоу, а там будет видно.
Я кивнул.
- Йоу! – позвала она.
- Я весь внимание, - в кабинете словно из-под земли появился азиат неопределенного возраста.
- Это господин сейчас сделает тебе массаж.
- Как скажете.
- Как, кстати, вас зовут? – вспомнила она, что я не представился.
- Ка, - почему-то ответил я.
- А меня Ана.
- Очень приятно.
На работу меня взяли.
- Ты где обитаешь? – спросила Ана, после того, как я поставил подпись возле галочки в контракте.
- В «Раксисе».
- Боюсь, тебе это будет не по карману, да и добираться тяжело.
- Через пять дней мне в любом случае придется съехать.
- Можешь съехать уже сегодня. Квартира, считай, у тебя уже есть, а денег, что тебе вернут, хватит, чтобы заплатить за месяц.
- А они вернут деньги?
- Я это беру на себя. Как и твою рабочую визу. У тебя ведь ее нет?
- Нет, - признался я.
- Ладно, Йоу сейчас отведет тебя домой, а я тем временем позвоню в «Раксис», чтобы прислали вещи.
- Не знаю, как вас благодарить.
- Тебя, - поправила меня Ана, - среди своих мы не выкаем. Отблагодаришь хорошей работой.
Надо было что-то сказать, но в голове вертелись одни заезженные штампы, после произнесения которых мне хочется прополоскать рот. Спас меня неизвестный благодетель, позвонивший Ане по телефону. Попрощавшись, я отправился с Йоу осматривать свое новое жилье. Позволив Ане выписать меня из «Раксиса», я фактически лишил себя выбора дома. Короче говоря, всю дорогу (к счастью, идти нам было минут 10, не больше) я мысленно проклинал себя за проявленный идиотизм, но когда я увидел свой будущий дом… Это был утопающий в зелени двухэтажный коттедж на 8 квартир. Я влюбился в него с первого взгляда. У входа мы столкнулись с лысым тощим мужиком в шортах и до безумия пестрой рубашке с коротким рукавом.
- Привет, Бил, - поздоровался с ним Йоу, - не знаешь, хозяева дома?
- Не видел, - бросил он и, не замедляя шаг, направился к морю.
- Подожди, пожалуйста, здесь, - попросил меня Йоу и скрылся в подъезде дома.
- Вернулся он минут через пять с милой женщиной лет шестидесяти. От нее веяло добротой.
- Здравствуйте, - сказала она, улыбнувшись мне лучезарной улыбкой, - зовите меня фрау Мартой. Пойдемте, я покажу вам квартиру.
Конечно, по сравнению с апартаментами «Раксиса» квартира была миниатюрной: всего две комнаты, совмещенный санузел, небольшая кухня, балкон. Но в квартире все было на мете, воздух благоухал цветами, да и почувствовал я себя там, как дома уже в первую минуту.
- А что будет стоить ваше великолепие? – спросил я.
Названная фрау Мартой сумма оказалась в разы меньше, чем я предполагал.
- У нас здесь, кстати, свой пляж. Там редко бывает многолюдно, - сообщила мне она, когда наши переговоры успешно завершились.
- С удовольствием искупаюсь.
Местным пляжем был небольшой, не более сотни метров шириной участок песчаного берега. По обе стороны от заблудших туристов и прочих гостей его защищали хоть и не высокие, но труднопроходимые скалы, а сзади – визуально непреодолимые заросли. Непреодолимыми они были лишь на первый взгляд, так как через них вела хитрая тропинка с «входом за кустом с красными ягодами». Куст этот был настолько прекрасной маскировкой, что без подсказок Марты я ни за что бы не нашел тропинку.
Углубившись в заросли, я услышал голоса: двое мужчин о чем-то громко спорили на каком-то совсем уже неанглийском языке. От греха подальше я нырнул в кусты. Из своего укрытия я их и увидел. Они стояли на достаточно широком участке тропы лицом к лицу. Выражения лиц были далеко не дружественными. Вдруг один из них ударил другого по лицу, а тот, выхватил нож и полосонул своего собеседника по горлу, затем толкнул его ногой так, что тот отлетел в кусты, и быстро пошел прочь.
Когда он удалился, я медленно, чтобы не вступить в кровь и не оставить каких следов подошел к лежащему мужчине. К моему ужасу им оказался тот мужик, с которым мы с Йоу столкнулись у дома.
Первым моим побуждением было броситься прочь и вызвать полицию, но я не стал этого делать. Полиция – она везде полиция, и лучше всего с ней не связываться, да и мало ли что это были за люди. Глупее было бы только убежать, не вызывая полицию, - в таких случаях всегда найдется тот, кто тебя увидит. Оставаться в кустах тоже было нельзя. В результате я не нашел ничего лучше, как «не заметив» тело, пойти на пляж. К счастью, людей там не было, и я смог немного прийти в себя. Потом я представил, как полиция, идя по моим следам, обнаруживает меня на пляже… Единственный путь отступления был водным. Благо, я хоть и не умею быстро плавать, зато, не торопясь, могу преодолеть достойную дистанцию. Короче говоря, домой я вернулся глубокой ночью. Уставший, все еще испуганный, но уже способный соображать. Вернувшись, я первым делом отправился медитировать под душ, затем лег спать.
Проснулся я оттого, что кто-то вежливо кашлял возле моей кровати. Я выбрался из-под одеяла и включил стоявшую рядом на тумбочке лампу. В кресле с ногами сидел Бармаглот и хитро на меня смотрел. Он был похож на романтически настроенную прикроватную тумбочку времен Елизаветы 3. Не знаю, откуда в мою голову пришло это совершенно дикое сравнение, но лучше его все равно невозможно описать. Он был настолько ни на что не похож, что вызывал ни на что не похожее чувство.
- Позволь пригласить тебя на ужин, - сказал Бармаглот, - надеюсь, ты не против перекусить.
- Всегда готов! – ответил я.
- Тогда собирайся.
Я быстро оделся, и мы вышли из дома. Людей на улицах было как всегда много, но на нас никто не обращал внимания. Мы свернули в какую-то подворотню, прошли через двор и оказались в неизвестной мне части острова.
Вскоре мы входили в помпезное заведение с вывеской «Ресторан». Внутри играла тихая классическая музыка, под которую очень удобно чавкать. Посетителей почти не было, а столы стояли, чуть ли не в километре друг от друга.
- Это из-за их фирменного блюда, - сказал Бармаглот, словно прочитав мои мысли.
- В Китае есть одно своеобразное блюдо, - начал рассказывать он, сделав заказ, - называется «Три писка». Подаются живые эмбрионы крысы. Они добываются из животов беременных крыс. Первый раз они пищат, когда их берешь палочками. Второй, когда макаешь в соус, а в третий раз уже у тебя на зубах.
- Ты хочешь накормить меня крысятиной? – спросил я.
- Зачем? Мы же не какие-то там китайцы.
Группа людей в белых халатах подкатила к нашему столику достаточно большие, чтобы на них можно было заниматься любовью, столы, на которых что-то было накрыто белыми скатертями.
- А вот и наш заказ, - оживился Бармаглот.
Распорядитель хлопнул в ладоши, и помощники сорвали покрывала. На столах лежали беременные женщины. Они были неподвижны.
- Мсье у нас впервые? – спросил распорядитель, видя выражение моего лица.
- Впервей не бывает, - ответил Бармаглот.
- Тогда, думаю, ему будет интересно послушать, как мы готовим наше фирменное.
- Я тоже так думаю, - согласился Бармаглот.
- Будущих, так сказать, матерей мы отбираем с детства. Они живут в специализированных заведениях. Режим дня, питание... Все влияет на вкус...
Пока он говорил, помощники вскрыли женщинам вены на руках и собрали немного крови в блестящие металлические чаши. Добавив туда какие-то ингредиенты (я особо не следил за процессом), они поставили чаши на специальные горелки.
- После того, как они достигают 16 летнего возраста, их оплодотворяют специально отобранной спермой, после чего через шесть месяцев эмбрионы становятся готовыми к употреблению. Приготовление простое. Сначала мы обездвиживаем тело. Для этого аккуратно перерезается нужный нерв. Затем берем кровь и делаем из нее соус. Вы только что это видели. После этого извлекаем плод.
Он хлопнул в ладоши, и помощники ловко вскрыли женщинам животы. Чувствовался богатый опыт работы. Чтобы эмбрионы не мешали своими криками, им сразу же заклеили рты липкой лентой. Омыв младенцев водой, их положили на тарелки. Подали соус.
- Это принято есть руками, - сказал Бармаглот, тщательно намазывая маленькую ручку соусом, - уверен, тебе понравится.
Сказав это, он откусил ее и начал жевать с ангельской улыбкой на лице.
Дальше произошло то, чего я даже представить себе не мог. Я взял маленькое, ворочающееся на тарелке существо, окунул его ручонку в соус, и откусил.
Шокированный этим действом, мой организм выбросил в кровь добрую порцию коктейля из адреналина и эндорфинов. Я испытал ни с чем не сравнимое блаженство и ужас от понимания того, что мне это понравилось.
Проснувшись, я с радостью обнаружил, что хочу есть – сон был настолько ярким, что первое мгновение я даже подумал, что это случилось со мной наяву.
Одевшись и кое-как почистив зубы, я отправился завтракать в рекомендованное хозяйкой кафе. Войдя, я остолбенел. За столом сидел Бил - мой сосед которому вчера перерезали горло, и мирно ел курицу. Видя мое состояние, он улыбнулся не предвещающей ничего хорошего улыбкой.
В ответ я скривил рот в некоем подобии улыбки и сел за свободный стол в другом конце кафе практически спиной к воскресшему соседу.
- Как я понимаю, вы хотели бы услышать объяснения? – спросил он, догнав меня на улице.
- Не понимаю, о чем вы?
- О том, что вы вчера видели.
- А что я вчера видел? – прикинулся я идиотом.
- Мне показалось, что вчера вы стали свидетелем чего-то необычного.
- Да нет, а что я должен был увидеть?
- Да так, ничего, - ответил Бил, - извините.
После этого он от меня отстал, и я отправился на работу. Когда я возвращался домой, снова нарисовался воскресший Бил.
- Привет, сосед! – поздоровался он так, словно мы были давними друзьями.
- Адекватно, - ответил я, вспомнив анекдот про интеллигентных молдаван.
- Куда направляешься?
- Перекусить.
- Надеюсь, ты не против компании?
- Да нет, - ответил я, видя, что просто так от него не отстать.
- Что ты знаешь о Бармаглоте? – спросил он заговорщическим тоном, когда мы заказали еду.
- Только стишок из «Алисы в стране Чудес». Ну и то, что так называется моя работа.
- И ты не слышал легенду о Бармаглоте?
- Нет.
- Тогда слушай: Давным-давно, когда бог только-только сотворил мир, его любимым ангелом был Бармаглот. Призвал бог к себе Бармаглота и сказал: «Ты мой самый любимый ангел, самый мудрый, самый дальновидный, поэтому я хочу, чтобы ты сам выбрал себе роль по душе в моем сотворенном мире». «Хорошо, - ответил Бармаглот, - только дай мне немного подумать, чтобы оправдать те слова, которыми ты меня наградил». «Думай столько, сколько пожелаешь», - ответил ему Бог. Тем временем шли годы, века, тысячелетия... Уже случился на Земле потоп, уже был убит Авель Каином, уже вышли евреи из плена египетского, уже успели они многократно нарушить Божий Завет, уже появилась религия сына божьего... Пришел, наконец, Бармаглот к богу и сказал: «Я решил». «Говори, - ответил ему бог, - и я сделаю, как ты скажешь». «Вычеркни меня из Книги Творения. Сделай так, чтобы я никогда не рождался и не умирал, чтобы даже малейшее воспоминание обо мне исчезло раз и навсегда». Опечалился бог, услышав его слова. Невыполнимую задачу задал ему Бармаглот. Ибо отказать Бармаглоту, дав опрометчиво обещание, он не мог, тем более он не мог выполнить его просьбу, потому что, тем самым, он признавал бы порочность и несовершенство своего творения, а, следовательно, и себя как творца. Такого бог, разумеется, позволить себе не мог. «Ты понимаешь, что своей просьбой ты обвиняешь меня в несовершенстве и зле?» - грозно спросил он Бармаглота. «Я понимаю», - ответил Бармаглот. «В таком случае, я вынужден буду стереть изначально все сотворенное собою. Хочешь ли ты этого?» «Если я отвечу да, исполнишь ли ты обещание без проволочек и дополнительных условий?» «В тот же миг, как только ты повторишь свою просьбу»...
Вот такая история, - закончил рассказ сосед. А теперь извини, но у меня дела.
Сказав это, он заплатил за двоих и, выбежав из кафе, помчался ловить извозчика. Подохренев от происходящего, я, что называется, на автопилоте закончил трапезу и вышел из кафе. Переходя дорогу, я чуть было не попал под колеса длинной, похожей на черную сигару машины. Она, взявшись из ниоткуда, затормозила возле меня. Приоткрылось пассажирское стекло, и я услышал приказ:
- Повозка. Иди к повозке, - сказал приятный мужской голос.
Еще мгновение назад я не видел никакой повозки, но стоило пассажиру этой странной машины о ней сказать, как повозка тут же появилась и свернула за угол кафе. Это был старый фургон, какие обычно показывают в фильмах про американских переселенцев. Повозка медленно катилась сама по себе, а лошадь была привязана сзади. Совершенно нелепая повозка.
Услышав приказ, я со всех ног помчался за повозкой, на которую кроме меня, казалось, никто не обращал внимания, как будто для всех существование подобных повозок и автомобилей является чем-то естественным и привычным. Догнав повозку, я запрыгнул внутрь, даже не спросив разрешения у ее хозяев.
Запрыгнув в повозку, я очутился в большой комнате, похожей на гостиную дома английских аристократов в советских фильмах. Там в удобных креслах сидели двое мужчин, похожих на господина и слугу. Прямо Дживс и Вустер. Удивительней всего было то, что моя психика уже начала воспринимать происходящее как нечто само собой разумеющееся.
- Здравствуйте, мистер Ка, - поприветствовал меня Вустер.
- Ты молодчина! – воскликнул Дживс.
Он подбежал ко мне и дружески похлопал меня по плечу рукой. Во время каждого его прикосновения меня достаточно сильно било током. Я поморщился и даже застонал.
- Ничего, - заметил Дживс, - ты сдал экзамен, так что для тебя это только полезно.
Я вдруг понял, что те, кому с экзаменом везло чуть меньше, навсегда исчезали из мира живых.
- Вы совершенно правы, - сказал Вустер и снял лицо. На месте лица у него не было ничего, даже синей маски, как у Фантомаса. - Сейчас ты получишь код, - устало произнес он.
- Что стоишь! Иди к нему! – с этими словами Дживс, буквально притащил меня за руку к безликому Вустеру, изрядно угостив при этом электричеством.
Вустер положил мне на голову руки, и в моей голове словно взорвался весь мировой запас ядерных боеголовок. Я потерял сознание.


Вернувшись домой, я плюхнулся на кровать и включил телевизор. Конечно, правильнее было бы написать магическое око, но чтобы не забивать голову ни себе, ни людям, я буду пользоваться привычными понятиями. Я был вымотан, причем неизвестно чем сильней: обрушившимся на мою голову сюрреализмом или битвой с врачами. Они ни за что не хотели отпускать меня без госпитализации, от которой меня спасло лишь то, что я перестал быть туристом.
Разумеется, кроме меня никто не видел ни странную машину, ни еще более странную повозку. По версии очевидцев я попросту грохнулся в обморок. Кто-то вызвал «скорую», а кареты «скорой помощи» на Толеро прибывают чуть ли не мгновенно.
В себя я пришел внутри «Скорой», и, как уже сказал, после бурных переговоров был доставлен домой под честное слово лечь в постель.
По включившемуся каналу показывали «новости». Мне было все равно, что смотреть, поэтому я не стал издеваться над пультом. Обычные «новости» прервал спецвыпуск местных новостей: Какой-то вооруженный до зубов маньяк ворвался в один из местных экзотических ресторанов и перестрелял всех, включая поваров и официантов. Разумеется, ему удалось скрыться. Правда, его запечатлела камера наблюдения. Когда лицо убийцы появилось на экране, я с ужасом узнал в нем… Себя! А ресторан был точь-в-точь как тот, где мы обедали с Бармаглотом во сне.
Секунд через десять ко мне в комнату вбежал Бил.
- Пошли быстрее. Сейчас здесь будет полиция! – закричал он, хватая меня за руку и таща из дома. – Быстрее! Я отвезу тебя к Ли. Она в курсе, и знает, что делать.
С Ли, - миниатюрной азиатской красавицей, нежной и страстной в любви, - мы познакомились в первые дни моего пребывания на острове. Она была местной. Работала в какой-то богадельне для богатых маразматиков и идиотов. Мы несколько раз с удовольствием переспали, а потом то у нее были дела, то у меня… В общем, было совсем непонятно, с какой стати мне к ней ехать, почему она в курсе, и что ее связывает с воскресшим соседом. Вот только я тогда не был способен ни соображать, ни действовать, поэтому позволил соседу буквально за ручку притащить себя к Ли.
Она действительно была в курсе. К нашему приезду она организовала мне чай с успокоительным и вызвала адвоката, который устроил мою сдачу властям. К счастью, куча народа, включая приехавших на «скорой» врачей видела, как во время происшествия я валялся без сознания возле кафе, так что у меня было железное алиби. Тем не менее, двое могучих парней несколько часов пытали меня вопросами: есть ли у меня братья-близнецы, двойники, тройники и так далее. Братьев-близнецов у меня не было, как и братьев вообще, с двойниками знаком я не был, и вообще не имел ни малейшего представления о том, кто и зачем мог сделать это, оставив запись моей персоны. В конце концов, меня отпустили, настойчиво попросив не уезжать с острова.
К тому моменту как меня выпустили из участка, я чувствовал себя так, словно у меня напрочь выпотрошили мозги. Препротивнейшее состояние. Плюс у меня не было сил. Вообще ни на что. Поэтому, вернувшись домой, я, даже не принимая душ, плюхнулся на кровать. Телевизор включать я не стал от греха подальше. Я был сыт всем этим по самые не могу.
Я лежал и тупо смотрел в потолок. Говорят, какой-то хрен, пялясь в потолок, стал просветленным. Я не путаю его с Бодхидхармой, который пришел к подобному результату, 12 лет наслаждаясь созерцанием стены. Стена – это стена, а потолок – это потолок. Хотя, с другой стороны это такие же условности, как завтрак, обед и ужин или целевое название комнат в малогабаритной квартире.
Я лежал и тупо смотрел в потолок, а в голове вертелись мысли об искусстве, как о чем-то, совершенно не связанном с практической необходимостью. Мы восторгаемся художником, который вместо того, чтобы красить стены или заборы (говорят, это спасает от гниения), принялся создавать совершенно непрактичные полотна, многие из которых писались чуть ли не всю жизнь. Мы восхищаемся музыкантами, которые сумели трансцендировать военные-дробь-охотничьи опознавательные звуковые сигналы в симфонии. Мы даже восхищаемся модельерами, превращающими одежду, – казалось бы, что может быть практичней! – в предмет абстрактного искусства. Так почему же, черт возьми, мы до сих пор не научились восхищаться искусством акушеров, которые одним движением щипцов способны превратить совершенно обыденного младенца в забавное, несколько сюрреалистическое существо, которое, при правильном к этому отношении, способно сделать наш мир ярче и веселее!
К прозе жизни меня вернул Бил.
- Пошли пивка попьем, - предложил он с порога, едва я открыл ему дверь. Похоже, вламываться в чужие квартиры самостоятельно у него получалось только в экстремальных ситуациях.
«Не желаешь ерша с лешем?» – вспомнил я слова нетленки.
- Пива я не хочу, а вот от гашишной пилюльки бы не отказался, - ответил я.
- Тогда пошли в «Сластену».
- Пойдем.
«Сластена» – это заведение, где кроме легкого алкоголя подают гашиш в виде пилюль, к которым подают что-нибудь сладенькое и чай. От травы Бил отказался, мотивируя это тем, что он сказал наркотикам нет. Он заказал пиво. Выпив первый бокал, он перешел в режим монолога. Наверняка многим это бы не понравилось, а я люблю болтливых людей. Их общество позволяет не напрягать собственные мозги.
Бил рассказывал про какого-то возомнившего себя Антихристом друга. Насмотревшись фильмов типа «Омен» и «Экзарцист», он решил, что настоящими его родителями являются дьявол и какая-то сука. Доказательство? Он не болел детскими болезнями. Опьяненный своим сверхчеловечьем, он начал магически влиять на соседей и сослуживцев, и у него что-то даже получалось. Потом он узнал, что его отцом был не дьявол, а обычный цыган. Разочаровавшись, он покончил с собой.
За соседним столом группа «интеллигентных молдаван» беседовала о литературе.
- Литература похожа на аквариум, - умничал во весь голос толстенный тип, - каждый текст – это минисреда, куда запускают героев произведения. Причем писатели либо используют персонажей, чтобы на их фоне показать среду, либо наоборот. Произведения первого типа были очень популярны в конце 19 и большую часть 20 веков. Сейчас их технические прозрения нам кажутся убогими, тогда как книги, в которых показаны живые, настоящие люди, до сих пор остаются актуальными...
- А по-настоящему кайф получается тогда, когда автор подает это как оргазмическое совокупление персонажей и среды, но для этого надо быть гением, - пробурчал я себе под нос и загрустил. Мне вспомнилось небо над Аустерлицем – одна из тех хреней, какие нас заставляли учить наизусть. Не понимаю, это что - педагогическая тупость, возведенная в принцип, или заговор с целью вызвать отвращение к литературе на всю жизнь?
Наконец, подействовала пилюля. Настроение резко пошло вверх. Захотелось сладенького.
Вдруг из маминой из спальни...
Кстати, интересная строчка. Какой дурак станет держать в маминой спальне умывальник? Это что, все гости должны проходить через спальню мамы? Как мне всегда казалось, Умывальников – это фамилия маминого начальника. У них все было на мази, и тут домой примчался Грязнуля. Застал, что называется, с поличным. И Умывальников (по прозвищу Мой до дыр) ничего не нашел лучше, как наехать на пацана. А если учесть, что мочалками часто называют баб...
В моем случае Мойдодыром оказался странный тип. Он появился из служебной каморки, где нормальные бармены хранят швабры и прочую ерунду, и подошел к стойке. Бармен завилял перед ним хвостом в точности, как директор моей бывшей богадельни перед инспектирующим его администратором. Затем они оба (бармен и тип) посмотрели в мою сторону.
- Здрасте, - сказал я, но они уже отвернулись.
«У него была внешность Наполеона, правда, неясно коньяка или торта», - промелькнуло у меня в голове. Тип был мне неприятен, а его лицо показалось до боли знакомым.
Бармен налил ему пиво, и тип покровительственно похлопал за это его по плечу, как хозяин гладит преданного пса, правильно выполнившего команду.
Выпив пиво, тип подошел к окну, произнес какой-то монолог, возможно, достойный Гамлета, затем вышел на улицу прямо сквозь окно, предварительно высадив стекло стулом.
И тут я понял, что это был я! Не двойник, а я! Самый настоящий я! И действие травы здесь было совершенно не причем.
- Ты видел? – спросил я Била, которого уже и след простыл.
Обалдев в квадрате, я оглянулся по сторонам. Никто не обратил на произошедшее внимания. Разве что кроме одного негра. Встретившись со мной взглядом, он жестом пригласил меня к своему столу, но вставать мне не хотелось. Мне вообще не хотелось шевелиться, особенно по направлению к этому типу. Не получив от меня обратной связи, он решил, что пора Магомету самому идти к горе.
- Не желаешь немного пройтись? – спросил он, садясь на место Била.
- Боюсь, я временно потерял дар прямохождения, - ответил я.
- Ничего, до кареты я тебя доведу.


Проснулся я в собственной постели. Один и без одежды. Проснулся от дикого зуда во всем теле, так что мне было не до размышлений о том, что мне приснилось, а что было на самом деле. Я весь был покрыт крупными волдырями, а лицо ко всему прочему еще и распухло. Надо было ехать в больницу, и я вызвал «скорую».
В госпитале святого Антония меня встретили как родного. Одетая в забавную пижаму и шлепанцы медсестра в приемном отделении предложила мне переодеться в белоснежный халат. Увидев мою реакцию, она спросила:
- Вы впервые у нас?
- Ну да, - ответил я.
После этого признания, она принялась объяснять, что в госпитале святого Антония пациенты ходят в халатах, тогда как персонал носит пижамы и шлепанцы. По мнению руководства, это повышает самооценку искателей – так здесь называют больных. Слово «больной» руководством госпиталя расценивается как психически дискриминационное, и вместо него принято использовать термин «искатель», обозначающий человека, пришедшего в госпиталь в поисках здоровья.
Оформив документы, она сопроводила меня в прекрасную одноместную палату с видом на море.
- Сейчас к вам придет врач, - сообщила она перед уходом.
Врач, - милая дамочка лет 20 с копейками, - пришла буквально через минуту. Осмотрев меня и проделав какие-то тесты на моей спине, она сообщила:
- У вас аллергия. Скорее всего, на неправильно подобранную лечебную минеральную воду. Сейчас я вам сделаю укол. Этого будет достаточно, но на будущее запомните: без назначения врача можно пить только столовую воду, но никак не лечебную. Препарат имеет снотворный эффект, так что заодно и выспитесь.
- Вы считаете, что меня пора усыплять? – попытался пошутить я.
Она вяло улыбнулась.
Укол оказался болючим. Правда, вырубил меня мгновенно.
Я проснулся в комнате, где всегда идет дождь. Дождь был мелким и по-осеннему холодным. Он лился не с потолка, а формировался прямо в воздухе, так что потолок был сухим. Я сидел на мокром стуле, что совсем не способствовало повышению моей самооценки.
Напротив меня за столом в кресле вальяжно восседал Бармаглот. Он наслаждался сигарой, которая, несмотря на дождь, была сухой.
- Считай, что я к твоим услугам, - сказал он мне, - так что выкладывай, с чем пришел и проваливай.
Меня несколько шокировал подобный прием.
- Не знаю. Думал, ты мне скажешь, - ответил я.
Я действительно не знал, что мне надо. Меня словно взяли за шкирку и притащили на этот чертов остров, где, будь у меня мозги, они давно бы уже закипели и сварились вкрутую от того, что мне пришлось пережить. Моя же психика начинала воспринимать это как некую данность... непонятную, шизофреническую, но все же данность.
Бармаглот вытащил из стола театральный бинокль и внимательно через него на меня посмотрел.
- Все это хуйня, мальчик, все это хуйня, - изрек он, обдав меня сигарным дымом, дав тем самым понять, что аудиенция окончена.
Прозвучал громкий хлопок, и меня буквально вышвырнуло вместе со стулом из мокрой комнаты.
Я лежал на кровати в больничной палате. Рядом на стульях сидели двое. Мужчина лет тридцати, высокий, тощий с лицом маньяка-интеллектуала. На лице были очки с толстыми стеклами. С ним была барышня. Настоящая секс-бомба. Лицо, фигурка, ноги, грудь... Все было высочайшего качества. Дамочка смотрела на меня через двойной лорнет.
- Он хочет тебе что-то сказать, - сообщила мне дамочка.
- Все верно, - согласился с ней мужчина, - ты ведь знаешь, что такое черная дыра? – спросил он, глядя мне в глаза.
Я прекрасно знал, о чем он спрашивает. С черной дырой я встречался дважды. И оба раза под молочищем. Порция была крепкой, и я доходил до такого состояния, когда настолько прет, что уже страшно. Тебя начинает трусить. Дыхание становится частым и поверхностным. Затем появляется ветер, который несет тебя в затягивающую в черную дыру воронку. Скорость огромная, и тебя трясет и болтает, как кота в центрифуге. У самой воронки тебя выбрасывает из кайфа, и все начинается сначала...
- Так вот, они приходят оттуда, - сказали они хором, поднимаясь со стульев.
Я хотел им что-то ответить, но... Проснулся я только на следующий день. Самочувствие было прекрасным. Настроение тоже. Через тридцать минут я был выписан из больницы.
Дома меня ждал сосед.
- Пойдем, я хочу тебя кое с кем познакомить, - сообщил он, даже не спросив, как я себя чувствую.
- Я не желаю ни с кем знакомиться, - раздраженно ответил я.
- Брось, ты очень хочешь с ним познакомиться. Пойдем. Это не займет много времени.
Сосед чуть ли не силой вытащил меня из квартиры и сунул в карету. Минут через 10 мы стучали в дверь с табличкой «Маэсто Езеф» (именно маэсто, без «р»). «Почти «Посторонним В...»», - подумал я.
Когда дверь открылась, я чуть не сел на жопу. На пороге стояла секс-бомба, которую я видел в своем видении.
- Проходите, - сказала она, приглашая нас в большую комнату, обставленную как гостиные в мещанских домах, - Езеф сейчас будет, а пока кофе?
- Ена прекрасно варит кофе, - заметил сосед.
Как и следовало ожидать, Езеф оказался тем самым худым типом, который был в моем видении вместе с Еной. Подумав, я решил им этого не говорить.
- Значит, вы ищите Бармаглота? – реплика Езефа была, скорее, констатацией факта, чем вопросом.
- Вернее, Бармаглот ищет меня, - ответил я. Ответ пришел как бы сам, без моего участия.
- В любом случае вам нужен Белый Кролик.
- Это что, такой талисман? – спросил я, решив, что Езеф - очередной шарлатан от магии, торгующий всякой оккультной ерундой. К подобным типам я отношусь с неприязнью.
- Вы правы и одновременно нет, - ответил он. - Белого Кролика можно назвать и талисманом, в этом вы совершенно правы, но я не собираюсь втюхивать вам всякую ерунду, как вы предположили. Вы читали «Алису в стране чудес?»
- Разумеется.
- Алиса увидела Белого Кролика, и это позволило ей найти вход в Страну Чудес. Белый Кролик – это приглашение. Он может быть ветерком, играющим у ваших ног, упавшей с дерева веткой... Он может быть любым знаком. Белый Кролик – это проводник. Без него Бармаглот недоступен.
- А вы сами были в Стране Чудес? – спросил я.
- Нет, - ответил Езеф, улыбнувшись так, словно он и есть тот самый Белый Кролик.


Визжа тормозами (у них что, нет денег на новые колодки?), возле меня резко остановилась серая машина с тонированными стеклами. Это явление заставило меня впасть в ступор, настолько я отвык от подобного рода транспортных средств. Здесь, на острове даже «скорая» была на конном ходу, а тут настоящая машина, никак не законспирированная под конный экипаж! Не успела моя нижняя челюсть принять с характерным звуком свое максимально возможное нижнее положение, как из машины выскочили два внушительного вида «агента Смита» в идеально отутюженных черных костюмах. Подскочив ко мне, один сунул мне в лицо какое-то удостоверение, а другой спросил:
- Господин Ка?
- Да, - ответил я.
- Прошу вас проехать с нами.
Не дожидаясь ответа, они схватили меня под руки и чуть ли не силой сунули в машину на заднее сиденье. Один из «Смитов» сел рядом со мной, другой – за руль. Едва мы оказались внутри, как он резко вдавил газ до пола, в точности как какой-нибудь насмотревшийся фильмов про гонщиков малолетний урод.
- Куда вы меня везете? – спросил я, но вместо ответа «Смит» сделал мне знак молчать.
Так мы молча и ехали, пока не оказались на территории какой-то птицефабрики. Игра в молчание продолжалась. На всякий случай, я посмотрел на номер машины, но вместо цифр там были звездочки, как в графе «пароль».
Меня завели в огромный сарай, на полу которого был толстый слой соломы, птичьего говна и перьев. Самих птиц видно не было.
Найдя три не совсем чистых стула, они усадили меня напротив себя. Только после этого они представились.
- Мы Алекс и Бон, - сказал первый «Смит».
- Кто из нас кто, не имеет значения, - добавил второй.
- Прежде чем перейти к основной теме беседы, я хотел бы, чтобы вы постарались понять суть моего первого вопроса, - вновь заговорил первый. Они говорили по очереди, как ведущие «Голубого огонька». - Вас не смущает, что, будучи вполне состоявшимся для своих лет и притязаний человеком, вы вдруг срываетесь с места, отправляетесь сюда, здесь постоянно встречаетесь с какой-то чертовщиной, от которой у любого нормального человека давно бы уже съехала крыша, и воспринимаете это вполне нормально?
- Не знаю, - ответил я.
Меня это действительно не смущало, хоть я понимал, что должен был отреагировать на происходящее как минимум нервным срывом.
- А что вы скажете на то, что причиной подобного отсутствия нормальной реакции на более чем стрессовую ситуацию является то, что вы находитесь под частичным или даже полным уфологическим контролем?
- Никогда не мог всерьез воспринимать все эти байки про зеленых человечков, - ответил я.
Честно говоря, я начал чувствовать запоздалый страх. Мало ли что может прийти в голову на заброшенной птицеферме двум вялотекущим уфологам. В своей прошлой жизни я знавал одного исследователя феномена, который наблюдал явления малых зеленых человечков у себя на люстре. Но он был тих и спокоен и вовремя менял тормозные колодки. Здесь же...
- Я понимаю вашу иронию, господин Ка. К уфологии сегодня такое же отношение, как, например, к магии, шаманизму или спиритуализму. Кто-то приложил колоссальные усилия, чтобы дискредитировать эти явления в глазах общества.
- Скажу вам по секрету, господин Ка, - подхватил другой «Смит», - даже само название «уфология» является дискредитационным. И это не случайно. Некто или нечто совершенно не желает, чтобы к нему относились серьезно. Вы думаете НЛО – это неопознанная летающая хуйня?
Я согласно кивнул. Именно так я и считал, хотя в этом случае правильно было бы изменить аббревиатуру на НЛХ.
- Так вот, летающая хуйня – это только один из фасадов феномена. Мы склонны считать, что всевозможные чудеса, явления демонов или богов, спиритуализм, магия, чудесные озарения... все это результат воздействия на нас кого-то или чего-то, существующего внутри или вне нашего сознания. Воздействуя таким образом на нас, это что-то фактически управляет нашим развитием.
- И какое к этому отношение имею я? – спросил я, чтобы как-то прервать уфологический ликбез.
- Совершенно непосредственное, господин Ка. На Толеро расположен один из центров по изучению нашего поведения. Как он выглядит на самом деле, мы не знаем, так как все мы здесь пребываем в поле наведенной реальности, и говорить о том, что что-то здесь выглядит точно таким же, как кажется, было бы весьма опрометчиво.
- Все верно, - подхватил другой «Смит» нить разговора, - вы находитесь в длительном уфологическом контакте. Для простоты понимания можете определять НЛО как все, что выходит за рамки ведущей человеческой парадигмы.
- И нас интересуют истоки этого контакта. Вы не помните, что могло послужить его предвестником?
Я совершенно не помнил, что могло быть предвестником такого контакта.
- Вот видите, вы даже не помните, - сочувственно констатировал «Смит».
- Но все равно мы надеемся на вашу помощь.
- Не представляю, чем бы я мог вам помочь, - с наигранным сочувствием в голосе сказал я.
Я совершенно не хотел кому-либо помогать, особенно сумасшедшим уфологам.
- Это покажет время. Пока что нам достаточно знать, что вы готовы помочь.
- Все зависит от того, что вы от меня захотите.
- Об этом можете не волноваться, - сказал «Смит», и его слова заставили меня начать серьезно волноваться.
- Подождите нас здесь, - попросил вдруг другой «Смит».
- Никуда не уходите, - поддержал его первый.
Быстрым шагом они вышли из сарая. Через пару минут я услышал характерный звук отъезжающей машины. Эти уроды смылись, оставив меня одного, хрен знает где, на какой-то долбаной птицефабрике!
Домой я вернулся часа через четыре. Я был одновременно злым и уставшим. Все, что мне было нужно – это теплый душ, холодная питьевая вода и постель. Больше меня ничего не интересовало. Но моим мечтам не суждено было сбыться. Дома у меня хозяйничали гости:
Бил похабно отплясывал под Мэйлза Дэвиса, Езеф мастерил кальян из заварного чайника, совсем еще нового, из подарочного сервиза, а Ена и Ли курили, забравшись на мою кровать прямо в туфлях.
Вся радость от долгожданной встречи с друзьями высветилась у меня на лице.
- Как ты? – взволнованно спросил Бил, совершая неприличные движения тазом. Он так и не перестал танцевать.
- Потом, - буркнул я, отправляясь на кухню, где обычно хранились запасы питьевой воды.
- У тебя была встреча? – заговорщическим тоном спросил Езеф. - Это важней и опасней, чем могло показаться.
- Какая еще, нахрен, встреча? – закосил я под дурака.
- С птицеловами.
- С какими еще птицеловами?
- Мы называем их так, потому что они отвозят своих клиентов на птицефабрику на машине. Не отпирайся, я знаю.
- И что?
- Чего огни от тебя хотели?
- Я с удовольствием поговорю с тобой через неделю.
- Они показали ему свой излюбленный трюк, - вступила в разговор Ена.
- Ну да, они бросили тебя на ферме, и ты всю дорогу шел пешком.
- Да, и я очень устал, так что...
- Послушай! – закричал мне в ухо сосед, - нет никакой фермы, и ты ниоткуда не возвращался! Это все иллюзия, игра измененного сознания!
- Не морочь мне голову, - также во всю глотку заорал я.
- Ты только думаешь, что кто-то морочит тебе голову. На самом деле морочишь голову ты себе сам, - услышал я голос Бармаглота.


Я проснулся в больничной палате.
- Вот и все, - сказала медсестра. Можете забыть о своей аллергии.
Я сел и схватился за голову.
А правда, почему я еще не сошел с ума? Почему воспринимаю все, как надо. Что заставило меня тащиться в эту дыру? Почему одно мое «я» уверенно сходит с ума, а другое наблюдает за этим процессом, глядя в двойной лорнет?
Нравственные искания современного интеллигента, - мысленно сказал я себе, - или, лучше сказать, интеллигента-бля. Причем «бля» надо сделать обязательной частью этого термина, особенно если надо охарактеризовать массу расплодившихся интеллигентов в первом поколении. Сам я не был интеллигентом в первом поколении. Скорее, я был хамом, взращенным на почве интеллигенции.
- С вами все в порядке? – спросила она.
- Совершенно, - ответил я. - Приснилась какая-то хрень, а так все в порядке.
- Тогда можете быть свободны.
- Спасибо.
Возле больницы меня ждала Ли.
- Пойдем, я хочу тебя кое с кем познакомить, - выпалила она.
- С Езефом и Еной? – поинтересовался я. Если честно, меня немного задело ее равнодушие к моей персоне.
- Откуда ты их знаешь? – удивилась она.
- Я их не знаю.
Ли надулась.
- Я действительно их не знаю. Я вообще ни хрена не знаю, что здесь происходит, - вспылил я.
- Об этом они и хотели с тобой поговорить.
- Сначала я хочу как следует пожрать и принять ванну.
- Как хочешь, - обиделась Ли.
Езефа и Ену мы нашли в открытом китайском кафе в Центральном парке недалеко от «Раксиса».
- Мы уже заказали красный чай и сливы в собственном соку, - сказала Ена, когда мы с Ли сели за их стол, - надеюсь, вы не против? – она очаровательно улыбнулась.
- Это не имеет значения, - ответил я и пристально посмотрел на Езефа.
- Ждешь объяснений? – спросил он.
Я хотел уже, было, съязвить по поводу его догадливости, но передумал. Пока что у меня не было никаких оснований для того, чтобы показывать свое «фи» этим людям.
- Надеюсь, у тебя они есть, – ответил я.
- К сожалению, здесь нет, и не может быть объяснений. Вернее, их масса, но, думаю, ты уже их достаточно наслушался, чтобы вообще перестать что-либо понимать.
- Ты чертовки прав, - согласился я с ним.
- Мы можем показать тебе то, что в какой-то степени прольет свет на ... это. Но для этого надо будет совершить небольшой спелеологический поход.
- Я никогда не был в пещере. Даже на экскурсии, - предупредил я.
- Это не страшно. Там, в принципе, нет ничего сложного. Экипировка у нас в карете, так что мы можем сразу же после чая отправиться в путь.
- Я тоже поеду, - решительно заявила Ли, немного недовольная тем, что вся предыдущая часть разговора практически обошла ее стороной.
- У нас только три костюма, - отреагировал на ее слова Езеф.
- Мы можем заехать за моим запасным, - предложила Ена.
Принесли еду. Красный чай оказался тем самым чаем, который мы привычно называем черным. «Покраснел» же он исключительно потому, что по китайской классификации черным считается только черный пуэр. Сливы были более чем превосходными. Они были размером с две крупных черешни. Кожица с них была снята, а мякоть имела слегка розовый цвет. По вкусу они больше походили на необыкновенно ароматные персики... В общем, я пришел в полный восторг. Единственным недостатком слив было то, что они быстро закончились.
Расплатившись, мы сели в припаркованный недалеко от кафе закрытый экипаж. Сидели мы друг напротив друга: Езеф с Еной и мы с Ли. С кучером меня не стали знакомить. Всю дорогу, глядя на моих новых старых друзей, я не мог отделаться от мысли о том, что эта парочка совершенно не смотрится вместе.
Карета остановилась у подножия небольшого холма в безлюдной части острова. Там находился вход в пещеру. Когда-то давно он был наглухо забит досками. Но время и люди вроде Езефа сделали свое дело, и теперь доски, скорее, играли роль декорации, чем защиты от особо любознательных туристов.
- Забыл сказать, я высоты боюсь, - предупредил я на всякий случай.
- Высоты не будет, - заверил меня Езеф, - пройдемся немного по пыльному коридору, и все.
- Тогда зачем снаряжение?
- Пещеры – это такая хрень, с которой нельзя шутить.
Экипировка состояла из комбинезонов, ботинок, касок с фонариками, наколенников, налокотников (не знаю, как они правильно называются), нескольких мотков веревки и страховочных поясов.
- Никаких часов, - предупредил Езеф, - там этого нельзя.
Он привязал один конец веревки к специально для этого вмонтированному у входа кольцу, пристегнувшись к ней, он пошел вглубь пещеры.
- Теперь ты, - сказала мне Ена.
За мной шла Ли, а Ена замыкала шествие.
Пещера, а я раньше никогда не был в пещере, оказалась похожей на нуждающийся в ремонте коридор, который давно никто не проветривал. Что еще можно о ней сказать? Размер пещеры вполне позволял идти хотя бы по двое, но чтобы не запутаться в страховочных ремнях, мы шли в колонну по одному. Поэтому шли молча.
Вскоре, или не вскоре, - в пещере я потерял чувство времени, - коридор начал петлять и разделяться на множество одинаковых на вид коридоров. Возможно, если бы не веревка, ставшая нашей путеводной нитью, мы бы так никогда и не смогли выбраться наружу. Хотя, с другой стороны, раз Езеф без всякой веревки и видимых опознавательных знаков находит дорогу туда, вполне можно предположить, что он нашел бы и дорогу обратно.
- Осторожно! – предупредил Езеф, - опускаемся на четыре точки.
Коридор как-то сразу стал настолько низким и узким, что по нему стало можно передвигаться только на четвереньках. Его пол был покрыт зловонной, скользкой жижей. Воняло так, что меня чуть не стошнило.
- Это все фигня, - обрадовала Ена, - дальше вообще придется ползти.
Я хотел поблагодарить ее за поддержание оптимистичного настроения, как вдруг понял, что заперт в каменном гробу. Я был совершенно один в каменном пространстве, в котором мог только лежать или стоять на четвереньках. При всем желании я не мог даже повернуться на 180 градусов. Меня ждала страшная смерть от удушья! Меня накрыла волна панического ужаса. Не знаю, выл я, кричал, или просто молча сходил с ума... В той ситуации мне было не до рефлексии.
Спустя мгновение или вечность, я понял, что далеко не один. Я чувствовал, как сквозь камень ко мне приближается жуткое аморфное существо, которому я был отдан на растерзание. Меня бросили в его каменную паутину, как муху. Бросили те, кому я доверился, как последний дурак. И если Езеф с Еной были для меня совершенно чужими, то Ли... С другой стороны, если все они члены культа этой твари, я для них с самого начала был не более чем кормом для паучка, а дружба и любовь существовали только в моем наивном воображении. Конечно, рассуждать подобным образом я стал уже после, вспоминая произошедшее в домашней обстановке, тогда же...
Тогда же, слетев с катушек, я принялся метаться в своем гробу. Я готов был раскроить себе голову о камни, когда днище моего гроба провалилось, и я рухнул в абсолютное ничто, похожее на клейкий кисель.
- Мы рады приветствовать вас на борту фортунолайнера компании «Бармаглот», совершающем рейс в вечность, - услышал я приятный голос стюардессы. - Пожалуйста, пристегните ремни и приготовьте на проверку билеты.
- У меня нет билета! – завопил я, мечтая лишь о том, чтобы этот кошмар когда-нибудь закончился.
- Вы можете оформить билет прямо на борту, - предложила мне стюардесса.
- Боюсь, что я не готов к полету, - заикаясь, ответил я, - я не готов лететь в вечность!
- Вы уверены? Мы не знаем, когда будет следующий рейс, и будет ли он вообще.
- Это не важно! Я хочу сойти!
- Должна предупредить, что вы будете страшно жалеть.
- Выпустите меня!
- Как скажете, - укоризненно сказала стюардесса.
Открыв глаза, я увидел над собой радостное лицо Ли. Я лежал на кровати в ее квартире. Рядом сидели Езеф и Ена.
- Ты не представляешь, как мы перепугались! – сказала Ли, наградив меня дюжиной поцелуев.
- Я сам чуть не сдох от страха. Что это было, и какого хуя вы мне там устроили? – спросил я, превозмогая слабость.
- Она тебя не пустила, - удивленно ответил Езеф.
- Кто она?
- Дверь.
- Какая еще, нахрен, дверь?
- Через которую можно совершить квантовый переход. Мы хотели провести тебя через дверь, чтобы ты сам все понял, но дверь не пустила тебя. Едва только ты начал в нее проходить, как она захлопнулась вместе с тобой. Мы думали, ты не сможешь найти дорогу назад...
- Хоть бы предупредили об опасности.
- Да мы сами о ней не знали. До тебя дверь либо открывалась, либо исчезала перед нашим появлением, - принялась оправдываться Ли, но я ее больше не слышал.
Я медленно приходил в себя, и первым что прорвалось сквозь полог забытья, была нестерпимая головная боль. Голова болела так, что я не хотел открывать глаза. Я лежал на спине на чем-то не очень мягком, но и не твердом. Под головой была низкая подушка. Руки и ноги были привязаны к ложу. Вслед за ощущениями тела появилось обоняние. Пахло лекарствами и чем-то еще, характерным исключительно для больниц. Медленно, чтобы не вызвать усиление боли, я открыл глаза.
В кресле возле меня сидела симпатичная медсестра.
- Как ты себя чувствуешь? – спросила она, заметив мое пробуждение.
- Как штаны с преподвыподвертом, - ответил я.
Она достала из кармана мобильник.
- Можете входить, - сказала она в трубку.
В палату вошел человек в костюме спецагента Смита (просьба никак не связывать это имя с «Матрицей»).
- Привет, - произнес он тоном страхового агента, - как самочувствие?
- Еще не знаю.
- У меня к тебе пара вопросов. Сможешь ответить?
- Попробую.
- Как ты оказался на птицефабрике?
- Хотел бы я сам это знать, - совершенно честно признался я.
- Что там с тобой произошло?
Я подробно рассказал все, что помнил о встрече с Алексом и Боном.
- Ты ничего не пил там? Не ел?
- Нет, а что?
- Тебя накачали странным токсином, и мы хотели бы знать, кто это сделал, где и зачем.
- Это опасно?
- Уже не смертельно.
- Спасибо за откровенность.
- Еще что-нибудь можешь рассказать?
- Возможно, чуть позже. Сейчас дико болит голова.
- Ладно, отдыхай.
- Сильно болит? – спросила медсестра, когда Смит вышел из палаты.
- Жуть.
- Подожди, сейчас сделаю укольчик.
Только наблюдая за медсестрой, я заметил, что в моей руке торчит игла, подключенная к капельнице.
- Сейчас все пройдет, - сказала она, вводя лекарство в пластиковую трубку капельницы.
Минуты через две мои веки отяжелели, и я провалился в приятное забытье.
Проснувшись в следующий раз, я почувствовал себя намного лучше.
Все та же симпатичная медсестра пригласила доктора. Несмотря на то, что я никогда раньше его не видел, я знал, что мы давно и очень хорошо знаем друг друга, и что за глаза я называю его Доктор Хренофф.
- Отсоедини его, - сказал он медсестре, внимательно меня осмотрев.
Она аккуратно вынула из вены иглу, убрала из носа трубки, и вынула катетер из члена. Совершенно паскудная процедура, должен сказать.
- Встань, - попросил меня доктор.
Я медленно поднялся с кровати. Ноги были ватные и как не мои. Голова немного кружилась. Меня подташнивало, но в остальном я был в порядке.
- Идти сможешь?
- Только недалеко.
- Тогда одевайся и иди к себе. Теперь тебе нужно как следует отоспаться.
Выйдя из палаты, я прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Сначала головная боль, а потом и лекарства помогли мне сохранять остатки рассудка, который норовил окончательно меня покинуть.
Интуиция подсказывала, что надо идти налево, и я решил с ней не спорить. Все равно мне нечего было ей противопоставить. Пройдя какое-то расстояние по коридору, я уперся в лифт. Что ж, начало было неплохим. В кабинке лифта я столкнулся с более сложным тестом на интеллект. Мало того, что мне нужно было правильно выбрать этаж, мне еще надо было набрать правильный код своего этажа. Закрыв глаза, я положил руку на панель управления. Минуты через две она произвольно нажала на несколько кнопок. Лифт плавно тронулся вниз.
Минут через пять я с горем пополам вошел в «свою» комнату. Интересно, чем я еще занимаюсь в это крысятнике? – подумал я. На самом же деле надо было думать, как из него выбраться до того, как они поймут, что я – не тот я, который им нужен. Если, конечно, они сами не устроили мне эту подмену. Не зная, что делать, я лег на кровать. И если до этого в голове вертелась целая куча вопросов, то стоило мне коснуться головой подушки, как я начал проваливаться в совершенно аморфный сон.
На самой границе сна меня ждали воспоминания.
Я вновь был на птицефабрике. За столом напротив сидели Алекс и Бон. Ради встречи с этими людьми я отправился пешком в такую даль. Они больше не кривлялись, как два идиота, да и пыль вела себя с ними вполне привычным образом.
- Нелепость ситуации служит ключом для дальнейшего ее перепонимания. Другими словами, когда в вашу голову поверх реальных воспоминаний засовывают ложные, причем такие, которые в свое время должны стать осознанными, их упаковывают в некую оболочку абсурда, - сообщил Бон.
- Вы уверены, что готовы к выполнению операции? – спросил Алекс, внимательно посмотрев мне в глаза. В управлении он считался королем зануд.
- Лучше, чем когда-либо, - ответил я, понимая, что мои слова ничего не значат. Он определял готовность агента каким-то внутренним чутьем.
- Хочешь чего-нибудь, пока мы настроим оборудование? – поинтересовался Бон. Он занимался настройкой компьютера.
Стандартный вопрос. Обычно на него принято отвечать «нет». А что если ответить «да»?
- Я бы выпил чего-нибудь, - с простодушной улыбкой на лице ответил я.
- Нельзя. Алкоголь очень плохо сочетается с Лимммом 23, - ответил Алекс.
- Дайте тогда сигарету, что ли.
- Это тоже не желательно.
- Блядь! – выругался я от всей души.
- А вот этого у нас просто нет, - скорее грустно, чем сочувственно произнес Алекс.
- Готово, - сказал Бон, приладив к своему ноутбуку цереброшлем.
Посмотрев на часы, Алекс достал из кармана конвалюту с одной единственной пилюлей. Я поморщился. Терпеть не могу психохимическое метапрограммирование. Тем более что его запустили в дело, толком ни на ком не испытав.
- Постарайся думать о чем-нибудь нейтральном, - порекомендовал Бон.
- Что ты посоветуешь?
- Стихи.
- Стихи? Какие стихи?
- Любые. Читай погромче вслух.
- Чего не сделаешь ради работы, - пробурчал я, - после чего принялся орать, как потерпевший:

И вывихнуто плечико у бедного кузнечика
Кузнечику без плечика и хуя не поднять…

В тот момент ничего лучшего мне в голову не пришло.
- Обратный отчет, - сказал Бон.
Я замолчал и приготовился к худшему.
- Десять, девять, восемь... – начал считать Алекс, - ноль.
Бон нажал кнопку, и в мое сознание полилась информация...
- Все, - сказал Алекс, снимая с меня цереброшлем, - счастливо оставаться.
Собрав манатки, они сели в поджидающую их карету. Мне предстояло идти пешком. До бара, в котором был вход на базу, я добрался уже ночью. В моей голове был бред о двух придурках на птицефабрике и сне. Это на случай, если от меня захотели бы услышать правду. Другой правды тогда я все равно бы не рассказал.
После воспоминаний струей нашатыря в мозг ударила инструкция. Она была заложена не столько в сознание, сколько в рефлексы. Поэтому я сам не знал, что буду делать в следующее мгновение. Одевшись, я вышел из комнаты и спокойно пошел в сторону лифта. Оказавшись в кабинке, я набрал код. Панель управления повернулась вокруг своей оси, предоставив мне клавиатуру с нанесенными на клавиши иероглифами. Я набрал нужный код, и кабинка поехала вниз.
Добравшись до самого нижнего этажа, она открылась с обратной стороны. Передо мной был короткий коридор, заканчивающийся тупиком. Освещался он одной тусклой лампочкой. Пол был выложен кремовой плиткой. Скосив по-кастанедовски глаза, я обнаружил несколько более темных плиток. Надо было идти только по ним. Один неосторожный шаг, и я навсегда останусь замурованным в этой конуре. Идти было не столько трудно, сколько страшно, и вскоре я добрался до дальней стены, в которую упирался коридор. При моем приближении она испарилась или растворилась в воздухе. Дальше был пульт управления. Огромный круглый зал. Посреди него стоял стол, уставленный странного вида компьютерами. Но это была ловушка. Единственным языком, которым можно было здесь пользоваться, был язык танца. Зная об этом, мое тело принялось отплясывать танец самоликвидации.
Танцуя, я впал в своеобразное состояние, известное многим из тех, кто длительное время занимается аутогенной тренировкой или медитацией в смысле дхиана, дзен или чань. Мое тело распалось на множество фотонов, которые бросились врассыпную со скоростью света. Вслед за телом исчезли мысли и чувства. На какое-то длящееся вечность мгновение я превратился в свободное от всех иллюзий и условностей бытие.
Танец закончился, и вместе с ним должен был закончиться я, но вместо взрыва я увидел вспыхнувший в зале свет. Голографические декорации исчезли в мгновение ока. Я был на сцене, и публика, не более 10 человек, аплодировала мне стоя. Никогда бы не поверил, что аплодисменты могут выражать столько самодовольного пренебрежения. Между мной и публикой были вооруженные короткими автоматами люди.
- Браво, господин Ка, - сказал человек в дорогом черном костюме, - вы прекрасно справились с заданием. Даже лучше, чем мы ожидали. Браво!
Сказав это, он дал отмашку рукой. Прогремел выстрел, но вместо пули в меня вонзился дротик-шприц с быстродействующим отрубающим веществом. Буквально через секунду я провалился в глубокое забытье.
Сначала там не было ничего, но потом появился злой, рассерженный голос:
- Убирайся, - говорил он, и каждое слово заставляло вибрировать то, что было там мной, - ты не должен, не можешь здесь находиться. Это место для тебя недоступно. Уходи. Ты вообще не можешь здесь находиться!
Хозяин голоса был чертовски недоволен моим появлением в его вотчине. По крайней мере, так это понимал я. Скорее всего, слова, уж больно они были нелепы, генерировало само мое сознание, настроенное на чью-то недружелюбную волну.
Чтобы как-то отделаться от своего «собеседника», я пришел в себя. Даже не знаю, как у меня это вышло. Я был привязан к кровати, которая стояла в абсолютно белом кубическом помещении с длинной стороны 3 метра. Напротив кровати была белая дверь с белой дверной ручкой.
И тут я увидел Бармаглота. Он сидел у меня на кровати. На этот раз он принял обличие тумбочки с дредами. Во рту у него был здоровенный косяк, а на ушах наушники. Бармаглот слушал Боба Марли на предельной громкости, что совершенно не мешало ему беседовать со мной.
- Это все, конечно, здорово, - сказал он, обдав меня приятным дымом хорошей травы, - но все это хуйня. Можешь мне поверить.
Я поверил. Поняв это, он сунул мне в рот свой косяк.
- Затянись, как следует, - сказал Бармаглот.
Меня не потребовалось уговаривать. Я полной грудью втянул в себя дым вперемешку с воздухом (чистый дым мог вызвать приступ кашля). Вместе с кайфом ко мне пришло понимание:
Реальности нет, все есть версии. Я волен принять любую из них, все, или ни одной. В последнем случае я или свихнусь, или стану каким-нибудь Буддой, или превращусь в хрен знает кого. Или все это одновременно.