Волчья кровь

Ветер молча поднимает пыль.
В ветре слышится звон мечей.
Занимаются всплески зари
Над гробницами первых царей.
Собирает дружины свои,
Смотрит ненависть с древних могил
На цветущий, пока ещё, мир
Вороньё созывая на пир.
Карк ворон предвещает беду,
От души смерть помашет косой,
И полягут живые в бою,
Отпоёт их волчий лишь вой.
Слёзам женщин не будет конца,
Не вернуть сыновей и отцов.
Не расскажут о павших поля,
Не утешат вдов и сирот.
Может, путник случайный надёт
Следы давних, жестоких боёв,
Кости павших бойцов погребёт
И прощальную песню споёт.
Ветер молча поднимает пыль,
В ветре слышится пенье птиц.
Над дорогами древней земли
Видны отблески новых зарниц.
В.А.Качаев.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ТРОПА СМЕРТИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
ПОСВЯЩЕНИЕ
Тоскливый вой.
Семь суток, не прекращаясь ни на мгновение.
Иногда ближе, иногда дальше, но всегда рядом с посёлком….
Это безумие.
Ормаа бросился со скалы.
Скаан с сыновьями вышел в открытое море во время шторма и уже не вернулся.
Герар заперся в собственном доме и поджёг его. Вместе с семьёй…

Вой…
Ветер?
Зверь?
Бесприютная душа?
Нет ответа…
Мбата тоскливо выл в голос ветру.
Он не хотел быть услышанным раньше срока.
Зверя терзал голод и он по одному выманивал людей из посёлка. Или подстерегал неосторожных. Потом дойдёт и до становища, горцы сильнее духом и телом, нужно набраться сил.
В его памяти была ещё слишком свежа гибель брата, который пал в неравной схватке с людьми Гор год назад. Брат поторопился, брат не был готов.
Здесь и сейчас Зверю не хватало поддержки Зовущего, ещё одного брата, поселившегося высоко в горах. Но Зовущий не спустится вниз. Никогда. Потому что он, Зверь, никогда не попросит брата о помощи.
Нет, они не питали друг к другу ненависти. Просто отец создал их такими, просто помощь одного из них другому казалась этому другому смертельным оскорблением. И неизменно оборачивалась поединком, который всегда заканчивался чьей-нибудь смертью. А их, Дважды Рождённых, и без того слишком мало.
До второго воплощения Зверя тревожили странные сны о днях, когда он был молод и могуч, а мир был иным. После он тщетно звал выживших сородичей. А заодно искал себя самого.
Искал до тех пор, пока во тьму запределья не пришёл тот, кто предложил ему новую жизнь в новом теле…
Так было.
Давно было.
Теперь он кожей чувствовал дыхание смерти, хотя на побережье, вроде бы, не осталось уже никого, кто мог бы противостоять ему в открытом поединке. Воители людей, способные на это, остались далеко на севере. А тот, кто мог бы стать таким воителем здесь, на западном берегу Земли Непробуждённых Душ, пал от руки Одинца два года назад. И всё же какая-то опасность существовала – Зверь привык доверять предчувствиям.
Подгоняемый смутной тревогой, Зверь торопился исполнить закон, заповеданный Отцом: «Уходя за последний порог, оставь своё продолжение в мире живых.»
Мбата поднялся на одну из прибрежных скал. Мутным взглядом окинул уютную бухту. Со стороны он напоминал очень крупного пса, который, зачем-то причинам решил встать на задние лапы и этим уподобиться человеку.

Мрак.
Безмолвие…
Исторгнутая волей повелителей мира, душа мятежного чернокнижника стала частью мёртвой пустоты запределья, но не знала даже этого.
Раз за разом он пытался вырваться из ловушки, в которую попал, и терпел поражение
-Отец…безумие…я…больше не могу. Прости, я ищу успокоения и небытия. Я исполню завет, и уйду…если мне позволят уйти. – Тоскливый вой ворвался в сумятицу мыслей и снов.
По замыслу повелителей мира здесь, в запределье, он, мятежник должен был понять свои заблуждения и отречься от них. Этого не случилось, и наказание длилось бесконечно.
“Я исполню клятву. Мне необходимо только время. И вера моих последователей в мире смертных в моё возвращение.” – подумал он в ответ.
Вдалеке промелькнула искра света. Человек не знал, как давно он заметил её, но какой-то частью своего существа он понимал: стоит лишь дотянуться до этой одинокой искры и всё будет кончено, он вновь обретёт свободу и способность творить. Потому что на самом деле то, что видится издалека как искра, на самом деле - дверь, через которую…его когда-то ввергли во тьму.
“Я начинаю вспоминать?” – удивился он.
И рассмеялся, возвращение памяти означало, что он сделал ещё один, второй, шаг к своему освобождению.
Первым шагом стало обретение возможности говорить с последователями и соратниками. Пусть и на языке смутных, противоречивых, образов и видений, но всё-таки говорить…
-Этого не будет. – Гулкий, наполненный угрозой и ненавистью, голос ворвался в сознание мятежника.
Он вздрогнул от неожиданности, но не ощутил былого трепета перед одним из Владык. Если один из врагов, именующих себя Владыками, впервые за весь срок заточения, соизволил заговорить с ним, значит, он чего-то опасается.
-Меня зовут Майгии, я бастард Ааркисса, властителя Снежногорья. Я тот, кто осмелился бросить вызов Владыкам и поплатился за дерзость. – Крикнул он во тьму, отвечая врагу. – Я помню, значит, битва не окончена, потому что я вернусь, по вашей воле или нет.
Силы возвращались медленно, капля за каплей. Их всё ещё было недостаточно, чтобы вырваться из западни, однако человек чувствовал, что время новой битвы приближается.

Запах дождя.
Мерцание звёзд во мраке ночи.
Вымерший посёлок на берегу обширной бухты, редкие огоньки в провалах окон.
Напротив, через бухту, серо-зеленый парапет и цепочка костров в рыжеватом тумане.
Низкие каменные домики посёлка, в беспорядке разбросанные по всему берегу, словно окаменевшие шатры становища. Огни костров у парапета подобные свету в окнах домов…
Костры горели не переставая. Днём и ночью языки священного пламени хранили становище от колдовского морока, опустившегося на бухту неделю назад, от неведомой угрозы.
Люди племени не покидали пределы становища, очерченные пламенем костров – только воины. И то лишь по приказу вождя – племя и костры нуждались в пище. А так не могло длиться слишком долго. Купеческие караваны приходили в бухту не только за рыбой, мясом, шкурами и запасом свежей воды.
Горы скрывают много тайн. Самоцветы и золото – ещё не все из них. Далеко не все. Есть ещё древние развалины.
Неведомый зверь рыскал по округе. Его выдавал тоскливый вой, от которого стынет кровь, и колдовской морок, убивающий душу. Он ещё не взял ничьей жизни из племени, предпочитая нападать на жителей посёлка, менее опасных для него, ведь среди них не было вождя и хранителя. Но все знали, что это ненадолго, что зверь просто копит силы для решающего удара, постепенно сужая круги охоты вокруг становища.
Людей в посёлке с каждым днём становилось всё меньше.
«Он не успокоится, пока не покончит со всеми нами.» – говорил вождь соплеменникам и никто не сомневался в его правоте.

-Тот, кому было начертано выступить против нас, выжил, враг мой.
-Ты не ошибаешься? Против чёрного дыхания Земли Огненных Гор люди бессильны.
-Ему помогли. Один из тех, кому ты сам подарил вторую жизнь, тот, кого люди Земли Непробуждавшихся Душ назвали Жестоким Богом.
-Нет. Аоддарх из рода эбронов появился не по моей воле, мой враг. Это второе воплощение легендарного Аодда, последнего из Безумных Богов, кем бы он себя не называл. И я не знаю, кто смог вернуть его из небытия.
-Теперь это не имеет значения. Тот, кто не знает своих корней, чья душа ещё спит, должен быть мёртв. Что ты можешь предложить?
-Тхархонна, повелитель эйджаров. Одно из творений Майгии обитает недалеко от Эркохойта. Эта тварь близка к безумию, нужно лишь подтолкнуть её. Кем бы ни был наш враг, он всё ещё не знает пределов своей силы и не узнает, пока не пройдёт посвящение.
-Какое имя носит тварь, о которой ты говоришь?
-Её имя Мбата. И она уже проснулась…

Люди покидали посёлок тихо и незаметно. Они уходили туда, где спокойнее, где нет колдовского морока и тоскливого воя.
Они, семья за семьёй, понуро брели по единственной улице, толкая перед собой тележки с нехитрым скарбом и сгибаясь под тяжестью вьюков. Море взбесилось, никто не осмеливался выйти в море в такую погоду. Под ногами прилипчиво чавкала грязь. Окна домов, заколоченные досками, сиротливо глядели им в след.
Лико было всё равно.
Чем меньше людей, тем легче дышится.
А посёлок…
Пустые дома не простоят долго, их разрушит время и непогода.
И это хорошо. Стены лишают человека воли, так пусть же сгинут!
Посёлки – нарывы.
Города – гнойные язвы.
А люди – как паразиты, пожирающие друг друга. Жить рядом не могут – обязательно кто-нибудь с кем-нибудь перегрызётся, даже без видимой причины. Жить порознь тоже не могут – страшно.
Уходят?
Туда им всем и дорога.
Жалость?
Жалеть – значит жалить. Жалость недостойна человека. Точнее, человек недостоин жалости. Он не испытывал жалости ни к кому. К себе – тем более.
Он давно разучился жалеть.
Наверное, потому, что был чужим для всех, даже для своих родных после смерти отца.
Его не любили, как собаки не любят волчонка, попавшего в их свору, только терпят, потому что так пожелал хозяин.
Его не любили, только терпели.
И всегда обходили стороной.
Высокий и черноволосый, он мало походил на жителей посёлка. В Лико было что-то и от дикого зверя, и от человека. От зверя всё-таки больше. Он слышал и чувствовал лучше других. Он был сильнее и стремительнее.
И всегда бил без предупреждения, первым.
Людям казалось, стоит его задеть неосторожным словом и он вцепится в глотку, загрызёт до смерти. Никто не мог сказать, что сделает он в следующее мгновение, покажет клыки или просто улыбнётся. А раз так, то лучше держаться на расстоянии.
Жизнь научила Лико молчать.
И наносить удары, когда этого ещё никто не ждёт.
Он всегда держался настороженно, где бы ни находился. Даже в собственном доме.
Его боялись, как боятся огня, вырвавшегося на волю.
И обходили стороной.
Даже взрослые.
Там, где поселился страх, всегда рождается ненависть. Может быть поэтому, старейшины посёлка не раз и не два намекали его отцу, что старшего сына было бы лучше отправить куда-нибудь на выучку. Скажем, в Дом Заката. Разумеется, совсем не потому, что заботились о судьбе человека, так не похожего на поселян. Даже золото предлагали.
Отец только смеялся в ответ на намёки – ведь и он был чужим.
И поощрял своего сына.
«Настоящий боец должен быть готов к драке всегда и везде. – Внушал он сыну. – И со своими соплеменниками, чтобы отстоять честь, и с врагами, чтобы сохранить жизнь. Только не доводи дело до смерти в дни мира, тебе этого точно не простят. Покалечить – можешь. Только не сильно. Убить – нет».
Потом отца не стало.
Хвала Вечному Небу, доказывать своё право на жизнь ему уже не пришлось – отпала такая необходимость после стычки с лихими людьми, вожак которых решил наложить лапу на посёлок.
Лико только криво усмехался в ответ на нападки сверстников. И почёсывал густую поросль на груди, мол, что с вас взять, мелкие. Тем более, что старейшины вроде бы сменили гнев на милость, даже определили кто и сколько должен выделить на его содержание, как наёмника. Пусть даже и скрипя зубами.
Положение наёмника его вполне устраивало – любое искусство должно быть оплачено, а мечом он всё-таки владел как никто из поселян, хотя настоящим мастером себя никогда не считал. Да и монеты не бывают лишними.

Лико чувствовал – этот день и эта ночь последние. Для него или для врага – не имеет значения.
Его это радовало – нет ничего хуже ожидания. Пусть случится то, что должно случиться. И не важно, что будет потом. Если твоя судьба предрешена задолго до твоего рождения, ты ничего не изменишь, ты можешь только принять её такой, какова она есть и не более. По крайней мере, до тех пор, пока не появятся силы и желание изменить её…

-Останься. – Тихо шептал он. – Я смогу защитить тебя.
-Ты же понимаешь, Ли, я… – Девушка внезапно передумала и, недоговорив, прильнула к нему.
Ровесники опасались подходить к девушке близко, только провожали завистливыми взглядами – было на что смотреть.
Гибкая фигурка, крутые бёдра, высокая грудь – всё разжигало желание обладать.
Но…издали.
И вовсе не потому, что её отец имел бешеный нрав, в конце концов, с любым человеком можно договориться. Они боялись Лико. Никто не решался вызвать зверёныша на открытый поединок. Зато по посёлку упорно ползли слухи, один нелепее другого, и порождали глухую ненависть среди поселян. Впрочем, самому зверёнышу не было никакого дела до этой ненависти.
Пусть говорят.
Пусть боятся.
Раньше его это бесило. До тех пор, пока не понял – людей не переделать, люди боятся того, чего не понимают, что им недоступно, зато он может использовать человеков как захочет и когда захочет. И никто не решится потребовать возмещения.
Девушка стала встречаться с ним сначала только для того, чтобы досадить своему отцу. Откуда ж ей было знать, что отец-то как раз совсем не против этих встреч. Скажем, для того, что бы улучшить породу.
Это потом она поняла, что любит. Всерьёз и надолго, что хочет семью и детей. Но только вместе с ним и от него.
Любил ли он?
Разве можно ответить на такой вопрос, когда не с чем сравнить?
Да и какая разница?
Первая женщина в твоей жизни всегда будет для тебя первой, сколькими бы ты не обладал потом.
Впрочем, Лико и не задумывался об этом. Ему было просто приятно проводить ночи в её объятьях. Когда забываешь обо всём, отдавшись зову плоти. Просто приятно и только.
Может быть потому, что время стать главой рода, осесть где-то надолго, для него ещё не наступило.
Когда твой дом – дорога…
Когда Вечное Небо над головой – единственный и желанный кров…
Когда не можешь находиться на одном месте слишком долго, потому что становится скучно и душно от однообразия, о какой семье можно говорить?
А любовь без семьи и детей…это уже и не любовь, любовь должна приносить плоды.
Хотел ли он, чтобы у него был свой собственный дом, чтобы в этом доме его кто-нибудь ждал, чтобы было куда возвращаться?
Категорически нет!
Когда ты привязан к какому-то месту, жизнь становится невыносимой.
С того дня, когда ему исполнилось четырнадцать зим, он почти ни разу не ночевал в посёлке – он чувствовал в себе силу, а любой силе нужна свобода, иначе эта сила обернётся своей противоположностью. Отец не осуждал его за это. Наверное, потому что самому было тошно среди человеков.
Зато никто в посёлке не знал окрестности на пять дней пути вокруг лучше, чем знал он. Каждая тропинка, каждый камень, каждая скала, каждый ручей были знакомы ему, были его продолжением. И Лико никогда не возвращался домой с пустыми руками.
Мясо, шкурки, целебные травы, а иногда и золотые самородки, даже самоцветы, найденные на берегах горных речек, были его законной добычей, которой он не делился ни с кем.
И желанным товаром для любого купца.
И предметом злобной зависти поселян – на рыбе много не заработаешь. Находилось и кое что другое, но об этих находках он благоразумно помалкивал.

-Мы увидимся? Завтра? – Спросил он ближе к утру, когда они насытились друг другом.
Девушка отрицательно покачала головой.
-Я не могу, любимый. – Она тяжело вздохнула и прижалась к Лико, ища защиты и утешения. Миниатюрная, хрупкая, она казалась ребёнком рядом с ним. – Отец совсем плох. – Внезапно глаза девушки блеснули, разгладилась морщинка на лбу. – Я буду ждать тебя в Трёх Соснах.
В глазах девушки светилась любовь.
-Я приду. – Прошептал он, целуя девушку..
«Вы не сможете выжить.» - подумал он про себя. Разумеется, вслух ничего не сказал.

День прошёл быстро в непривычном для него безделье. Это когда ждёшь чего-то, время тянется медленно. Он не ждал. Он набирался сил…
-Бей.
Брат умеет стрелять быстро, не уследить. А главное, попадает туда, куда хочет.
Свист стрелы.
Её не видать, проследишь только по звуку. И направление, и силу удара, и быстроту полёта. В этот раз брат решил дать фору, что ж, его право.
Ты не менее стремителен и ловок.
Главное – не позволить себе уклониться, поймать стрелу рукою перед самым лицом. Разумеется, забава опасная, клювом щёлкнешь и можешь лишиться глаза. Но ведь нужно чем-то заняться, иначе с ума сойдёшь. Зато после это умение можно будет использовать.
Хлопок.
Наконечник стрелы – между ладонями. Содранная кожа саднит, нужно было надеть перчатки. Впрочем, ни к чему это.
-Ещё.
-Может, хватит? Скоро стемнеет. – Сомневается брат. – Боюсь промахнуться.
-Ещё два выстрела, как всегда.
Снова удача. Иного брат и не ждал.

Сумерки снова опустились на бухту.
Сквозь рёв прибоя слышится рокот барабанов и звуки песни, неистовой, чуждой привычному миру людей.
Песня-заклинание…
Посёлок на другом берегу молчит, ему нечем ответить на эту песню.

Лико мало тревожило происходящее, он даже испытывал какое-то злобное удовлетворение.
А почему нет?
Он сожалел только об одном – вместе со всеми из посёлка ушла девушка, которую он желал, которая отвечала ему взаимностью.

Пламя свечи с трудом разгоняет мрак.
В маленькой тесной комнатке ты и твой младший брат. Вы ждёте рассвета, хотя для кого-то из вас он будет последним. Мать и сестра уснули ещё засветло, теперь из-за тонкой перегородки не доносится ни звука.
У дальней, глухой, стены комнаты чадит очаг.
Вы пьёте вино, початая бутылка уже четвёртая за этот, не такой уж и долгий вечер. Пьёте молча, без тостов и здравиц, ведь не торжество сейчас, а всё, что можно и нужно было сказать, давно сказано, играете в кости…

Лико смахнул со лба капли пота – жарко. А может быть потому, что он кожей чувствовал присутствие рядом с домом чего-то древнего. И тяжёлое дыхание смерти, которая подстерегала любого, кто осмелится уйти из посёлка раньше срока.
Брат, достал ещё одну бутылку вина, слишком сладкого, по мнению Лико.
-Иди спать. – Внезапно сказал он брату и убрал кости со стола. – Завтра будет трудный день.
-Потому и пью. – Икнул брат.
Лико недоверчиво взглянул на брата.
“Да уж…” – усмехнулся он про себя.
Он знал, брат не поверит ничему, что будет им сказано, поэтому не пытался его отговорить. Или убедить в неправоте. Но в мужестве брата он не сомневался никогда.
Наконец, всё затихло.
-Виделся с Тайрой? Вчера? – Внезапно спросил брат. До сих пор любовные дела старшего брата его не интересовали.
-Да. – Коротко ответил Лико.
-Почему не уговорил их идти вместе с нами? Хорошая девушка.
Лико не ответил.

Всё затихло.
На грубо сколоченной кровати беспокойно спал брат.
Ты немного завидовал ему, потому что тот всё-таки смог заснуть.
Ты заставил себя подняться со скамьи, подчиняясь настойчивому желанию шагнуть в ночь. Прежде чем выйти из дома, ты подошёл к брату, положил ладонь на его лоб. Тот покорно затих.
Ты накинул плащ. За последнее время ты сильно раздался в плечах, заматерел. И это тебе нравилось. А больше всего нравилось чувствовать заинтересованные взгляды девушек.
Ты мёрз всегда, сколько себя помнил, за исключением, пожалуй, самого раннего детства, когда он ещё не особенно отличался от своих сверстников – не хватало душевного тепла. В отрочестве всё изменилось, состояние повседневного озноба стало твоим проклятьем. Ты не знал - почему. Зато ты понимал другое, то, что во многом из того, что происходит вокруг, виноват ты сам. Но…понимать это ещё полдела. Впрочем, не стоит сожалеть о том, чего ты уже не в силах изменить. Человек должен ходить прямо, с высоко поднятой головой, не пресмыкаясь ни перед своими сородичами, ни перед повелителями мира. Или не человек?

«Сегодня.» – уверенно подумал он и вышел на крыльцо.
Пламя свечи мигнуло в порыве ветра и погасло. Морок сдавил грудь, мешая дышать. Мелькнула чья-то размытая ночным мраком тень. От тени пахнуло смрадом. Лико содрогнулся от отвращения, каррог вылетел на охоту, а он не любил обитателей ночи.
Тёмные окна домов взывали с немым укором.
«Чтобы всё закончилось, потребуется ещё одна жизнь. – Он скрипнул зубами. – И хорошо если это будет только моя жизнь.»
Лико не подозревал, что виновник событий последних дней и в самом деле ищет его смерти.
Проклятая сырость…
Он долго смотрел на цепь костров на другом берегу.
«Не ходи туда. – Послышалось ему. – Умрёшь.»
В отдалении заухала сова.
Он тихо рассмеялся и шагнул в ночь. Ходил он тихо, как зверь, и это было ещё одной причиной ненависти людей.
“Если хочешь обмануть смерть, не пытайся убежать от неё, всё равно не получится. Остановись и загляни в её глаза. А потом шагни ей навстречу. Только так ты сможешь одолеть её, и она сама побежит от тебя.” – это Лико понял ещё в детстве, ещё до того как он перестал быть ребёнком, до того, как он полюбил ночь.

С тобой и на самом деле ничего не случилось.
У парапета тебя встретили угрюмые воины. Каменные наконечники копий преградили путь.
Самообладание не покинуло тебя.
Тебя даже позабавило выражение их лиц, когда ты неожиданно появился из темноты – так смотрят на привидение.

Они не любили пришлых и не доверяли им. Но сегодня они не желали смерти чужака, Лико это хорошо чувствовал – мысли людей почти всегда были открыты для него. Люди просто не желали пропускать его в своё становище. Гортанный окрик заставил воинов расступиться.
Лико медленно побрёл от костра к костру, туда, где в варварской пляске извивались немногочисленные тела, где рождалась древняя песня-заклинание…
Над туманом прокатился прерывистый злобный вой. Полная луна зловеще оскалилась в ответ.
-Я давно тебя жду. Почему не пришёл раньше? – Спросил один из тех, кто принимал участие в пляске вокруг костра.
-Ты звал. Я пришёл. Хотя и не обязан. – Лико усмехнулся.
-Меня зовут Гоорхор, я вождь этого племени.
Человек ещё ни разу не бывал в становище, никого здесь не знал в лицо, ни с кем не разговаривал. Поэтому промолчал – мало ли кто как себя называет!
Назвавшийся Гоорхором говорил ещё что-то, но молодой воин не слушал его, не нуждаясь в эту ночь в словах. Вождь, казалось, понял это.
Пристальный взгляд чёрных глаз, казавшихся бездонными провалами.
Медленный кивок кому-то за спиной юноши.
Лико терпеливо ждал.
Наконец, вождь совсем замолчал, сгорбился напротив, что-то нашёптывая над кривым ножом. Нож отвечал на шёпот вождя тусклым мертвенно-синим мерцанием.
В небольшом прокопченном котелке закипела вода. Гоорхор, странно улыбнувшись, бросил в котелок щепоть остро пахнущего порошка. Кипящая вода обернулась тёмной маслянистой жидкостью.
Ещё немного.
Едкий дым смешался с туманом, вызвав у Лико приступ мучительного кашля. Неистовый рокот барабанов заглушил рёв прибоя. Слова бесконечной песни-заклинания завораживали душу.
«Торопись! Времени не осталось.» – послышалось молодому воину.
«Не смей. Человек не должен прикасаться к этому.» - попытался остановить его кто-то.
Он, не дожидаясь, пока вождь племени заговорит снова, простёр руки над пламенем костра, которое взметнулось в немом приветствии к ладоням Лико, но не обожгло их.
Бледно-жёлтая в начале ночи луна, подёрнулась дымкой облаков и поменяла цвет на багрово-красный.
Он медленно опустил ладони в котелок и коснулся маслянистой плёнки на поверхности только что кипевшей воды.
Резкий запах.
Острая боль.
Он скрежетнул зубами, попытался отдёрнуть ладони…и не смог. Они, уже сами по себе, опускались в котелок всё глубже, глубже… Лоскутьями сползала кожа, обнажая сочащееся кровью мясо. Кровь без следа растворялась в жидкости. Человек до хруста стиснул челюсти, сдерживая рвущийся из глотки вой.
Где-то на юге проснулась огненная гора…
Где-то содрогнулась земля…
Где-то сошла лавина, похоронив под собой несколько посёлков…
Где-то вспыхнул мор…
В империи Великого Леса передрались друг с другом несколько родственных кланов…
В небе над Северным Плато явилась хвостатая звезда, предвещая неисчислимые бедствия…
А тому, кто был заперт в Запретном Запределье Владыками Мира, отчего-то стало легче дышать.
Разумеется, сам Лико обо всём этом ещё ничего не знал. Он просто сделал то, ради чего пришёл в становище, и только.
А потом пришёл страх.
”Вот и всё. – Почему-то подумалось ему. – Прежним тебе уже не быть.”
-Так нужно. Чтобы выжить. Завтра…нет, сегодня, уже сегодня. – Снова голос. Тот самый, который недавно торопил его.
«Кто ты? Что тебе нужно от меня?» - подумал он.
«Рано. Ты ещё узнаешь. Не пришлось бы пожалеть…»
Он оглянулся, не понимая, кто говорит с ним, этот голос был ему незнаком. Около костра кроме вождя племени никого не было, но Гоорхор не произнёс ни слова, творя безмолвные заклятья над кривым ножом.
«Я никогда ни о чём не жалею.» - подумал он в ответ.
Лико ещё не знал, с кем ему предстоит сразиться, кто кого одолеет в грядущем поединке, он просто чувствовал приближающуюся схватку за жизнь. И это его радовало.
Человек медленно поднялся, выпрямился, оглянулся по сторонам.
В глазах соплеменников Гоорхора, незаметно окруживших костёр, он видел недоверие и ненависть.
”Ну и пусть.” –он упрямо тряхнул головой.
А мгновение спустя заметил: что-то изменилось в окружающем мире, что-то сдвинулось, раздвигая границы привычного мира и уступая место безмолвию.
Туман растворился в ночи. Меж людьми и костром появились серые тени, отделяя старый мир от мира нового, ещё неизведанного. Соплеменники Гоорхора не видели их, видел только он и вождь. Однако вождь не обращал на эти тени внимания, казалось, он давно привык к их присутствию. Почему? До тех пор, пока ты пребываешь в согласии с самим собой, пока твоя воля не ослабла под тяжестью воспоминаний и неисполненных обетов, эти тени не представляют для тебя никакой опасности.
Кто они?
Зачем они здесь?
Души тех, кто не нашёл успокоения за Последним Порогом?
Злые духи?
Кто-то ещё, кому нет имени?
Лико лихорадочно искал ответы и не находил их.
Тени казались стаей чаек, мечущихся над морем и скалами берега…
Он поднял руки, внимательно разглядывая ладони. Он ожидал увидеть обожжённую плоть, но ожогов не было, ладони даже не покраснели. Молодой воин недоумённо пожал плечами и повернулся спиною к костру, собираясь уходить.
-Не торопись. – Коротко окликнул его Гоорхор. – Возьми нож. Он будет нужен тебе сегодня. Убей Мбата. Уйти вам он всё равно не позволит. Он слишком близко от посёлка, он бродит неподалёку от твоего дома и не успокоится, пока не уничтожит всех вас. Потому что вы последние. Убей Зверя. Он зло. Не человек. Не зверь. Нечто меж ними. И я не знаю, кто он на самом деле, что или кто породил его. Убей и возвращайся в племя, другие люди не примут тебя нового, даже та, которая любит тебя, а прежним тебе уже не стать.
Человек, не особо задумываясь над словами вождя, принял оружие.
Гоорхор хотел добавить что-то ещё, но лишь махнул рукой, прощаясь с юношей, и растворился во мраке ночи.
-Прощай. – Прошептал он, покидая пределы становища…