Под Солнцем единым

Лопаева Елена Николаевна
Под Солнцем единым
Обнинск
1998 г.
Аннотация
Жанр: фэнтэзи
Время действия: август 1997 – весна 1998 г.
Место действия: Земля и ее параллельные (Внешние) Миры, обозначаемые знаками зодиака. Одна глава - один Мир. В книге первой приключения в Мирах: Девы (земля), Близнецов (воздух), Льва (огонь) и Рака (вода), а также Мир Райский Сад – место обитания Хранителей Внешних Миров.
Главные герои: Алекс, врач скорой помощи в сельской глубинке, 35 лет; и «Змеята», близнецы, парни 24 лет, образование среднее, с детства готовились воевать со Всемирным Злом.
Содержание: Земля Центральная – там история начинается. Холостой врач скорой помощи и молодые парни «после армии» уходят во Внешние Миры. Зачем? Алекс этого не знает, но его спутники уверены: их Миссия - спасти мир; Алекс назначен Героем – и он будет им, хочет того или нет.
Алекс в Герои не хочет, ему важно понять, куда идет мир, и зачем ему те странные способности, с которыми он родился? Судьба предоставила ему отсрочку: разбросала его спутников по разным Мирам, и Змеятам пришлось геройствовать самим, в меру своего разумения и обстоятельств.
Миры им достались разные: Мир стихии земли - пещерная страна, похожая на сказку о семи подземных королях. Мир стихии воздуха - с колоссальной Империей, скованной вечным страхом, и вольным ветром Свободных Островов. Мир стихии огня - с жилыми орбитальными станциями и Базой для ссыльных Высоких магов в поясе астероидов. Мир стихии воды, словно застрявший где-то в 19 веке…
Миры, словно лепестки невиданной розы, а ведь есть еще и Звездный Мост и Звездный Путь…

Начало. Срединный Мир.
Сирена скорой помощи коротко вякнула под окном, и врач этой самой помощи Александр Змеев (в детстве - Чингачгук, во студенчестве - Эльф, а ныне и присно - Алекс) тоскливо застонал про себя: «Ну почему опять я?» Энергичный, толстомордый и толстопузый водила - санитар Геныч (Геннадий Афанасьевич), впёрся в квартиру и начал швырять в начальство одёжкой, даже не вспомнив о грязи на сапогах. На безмолвный вопрос ответил длинной матерной фразой и уже затем пояснил:
 Роды. Любка Петрова. Сектантка. В больницу отказывается, в молитвенном доме рожает. Вторые сутки. Сообщили только что.
 Вот это подарочек! - Алекса передёрнуло. Нет, роды принимать он не боялся - за семь лет врачом «скорой» в сельском райцентре чего только не случалось. Но одно дело - дальнее село, а тут ведь роддом через две улицы. Хотя, с другой стороны, там сейчас только девчонка - практикантка осталась. Заведующая с мужем-бизнесменом отдыхает в Сочи, пожилая и очень опытная гинекологиня Наталья Феоктистовна в Брянске на свадьбе младшей дочери, акушерка Танечка - на похоронах тётки в забытом Богом селе. Так что деваться некуда. Но вот молитвенный дом( Алекс припомнил, что болтали о секте Господа Наказующего. Глава её, Пётр Витольдович Пророк таковым себя и считал. В секту принимал в основном молодые семейные пары, уверяя, что у кого-то из них обязательно родится апостол Господа Наказующего, и он защитит своих родителей и единоверцев, когда настанет близкий уже конец света. Как ни странно, желающих было не так уж мало. Алекс встречал Пророка несколько раз, и всегда его поражало ясно видимое облако тёмной и страшной силы, облегающей его как текучим туманным покровом. Смотрел он всегда на Алекса с каким-то язвительным вызовом. И следа за ним почему-то не было. («Следом» Алекс называл не отпечатки ног на земле, а ту лёгкую струйку словно подкрашенного дымка, что тянулась от каждого человека на уровне солнечного сплетения. Она держалась в воздухе пару часов, и у каждого имела свой оттенок цвета и запаха. По ним Алекс, как охотничий пёс, мог найти знакомого человека. Но он этого не афишировал). Геныч тормознул, и размышления пришлось кончить.
Над молитвенным домом стояла чёрная грозовая туча. Солнце ещё не взошло, и на фоне светлого и безоблачного неба туча выглядела декорацией к фильму ужасов. В доме собралась, как видно, вся секта в полном составе. Посреди комнаты-залы, на столе, покрытом пёстрой полиэтиленовой скатертью, лежала роженица в коротенькой пуховой кофточке. Горели свечи, женщины и мужчины, обнявшись, раскачивались в такт молитвам, совершенно измученные двухсуточным бдением. Худой, как жердь, рыжий и конопатый парень спал с открытыми глазами, сидя рядом с роженицей на стуле. «Муж» - подумал Алекс. Ни на кого не глядя, он быстро подошёл к столу и положил руки на чудовищных размеров живот. Волна схватки пробежала по туго натянутой коже, и женщина пронзительно закричала охрипшим, измученным голосом. Глаза её были мутны, но зрачки были нормальные. «Похоже, она и сама уже справилась» - решил Алекс, и поднял глаза. Во главе стола, торжествующе усмехаясь, стоял Пётр Витольдович Пророк. Левая рука его опустилась на лоб женщины, правая величественно возделась, и он, выдержав должную паузу, возгласил:
 Сегодня, 24 июля 1997 года, землю сию почтил рождением своим Апостол Господа Бога, за Грехи Наказующего!!!
Живот женщины свело новой, особенно сильной схваткой и показалась головка младенца. В ту же секунду Алекс понял, что происходит нечто немыслимое, недопустимое! Глаза на ладонях жгло как огнём, крик женщины бился в голове эхом, торжество на лице Пророка казалось глумлением над чем-то святым. Из горла его вырвался незнакомый рык, чтобы заглушить его, он вдруг заорал, срывая голос - «Все ко мне!» - и тут же провалился в тошнотворную сверкающую химически-зелёную, с коричневыми квадратиками пустоту. Пустота тут же сгустилась, стала текучей, затем вернулась сверкающим зелёным и коричневым занавесом. Занавес распался посередине и быстро исчез. Без всякого перехода, сразу, на Алекса обрушился свет. Он мчался через это бело-голубое сверкание, оно пронизывало его без всяких усилий и оставляло в нём Знание - сути, причин, следствий. Он знал, понимал, помнил ВСЁ. Но это его не заинтересовало. Он захлебывался от восторга, упивался, наслаждался этим поющим светом. Только он - и этот свет. Всё прочее не имело значения. Ещё чуть-чуть, сейчас, ну, сейчас он достигнет этого слияния. Он и свет - они станут едины, он сам, сам будет этот поющий, всё знающий свет.
- / -
Всё кончилось. Как удар топором. Кто-то невидимый повернул рубильник, и свет погас. Его обманули. Он больше ничего не знал.

Место действия - Нечерноземье.
Пойма Оки - эти места так любил описывать Тургенев. Для тех, кто не удосужился в школе прочесть «Записки охотника», можно пояснить. Огромный кусок Тульской, Брянской и Калужской губерний представляет собой сплошные болота и заболоченные леса с редкими сухими холмами. Со времён Тургенева единственным средством сообщения между городами и расположенными на холмах среди болот деревеньками был санный путь. Или - по большой нужде - верхом на лошади, по известным лишь местным жителям тропам. Впрочем, в наше техногенное время верховую лошадь заменил мощный гусеничный «Кировец». С сомнительным результатом. Ни зерновые, ни кукуруза в местных болотах категорически не произрастали, и начальство смирилось: колхозы здесь считались мясо-молочными. Но молоко вывозить можно было разве что вертолётом, а мини-сыроварен чиновничье мышление не принимало. Так что местные занимались выпасом и откормом бычков. Занятие не чрезмерно трудоемкое, оставляющее массу времени для огорода и любимого отдыха сельчан - пьянки по поводу и без.
Во времена Тургенева и к бывавшего тут же Льва Толстого практически на каждом холме стояла деревенька в пять-шесть дворов, заселённая одним семейным кланом. Петровка, Егоровка, и прочее - это было и село, и фамилия. В войну сельца были сожжены, а жители подчистую вывезены на работы в Германию. Вернулись немногие, да и те - через Сибирь и Колыму. Словом, в оставшихся сёлах стало привычным, что женщины замуж если и выходили, то в города, а в основном рожали без мужей, но мальчики почти не рождались. Безмужние во втором поколении девчата уезжали в города, на швейные и прочие фабрики. Родив, отвозили детишек мамкам-бабкам, а сами чаще оставались в той же городской общаге, не в силах отказаться от благ большого города.
Светланка, дочка крепкой и на редкость красивой тётки Змейки (вообще-то Ольги Петровны Змеевой), привезла из города новорожденного Саньку. Мальчики и вообще-то у местных рождались нечасто, а этот ещё был и не такой, как все. Мало того, что родился с длинными, цвета яркого золота кудрями и глазами цвета спелого зелёного крыжовника, так и черты лица имел явно неординарные: тонкое, иконописное лицо с прямым точёным носиком, белое в голубизну, словно и не младенец, а мечта об иной, нездешней жизни. Правда, был и дефект: на обеих ладошках смутно вырисовывались бесформенные тёмные пятна, и они выглядели словно бы давно немытыми. Но кто в деревне на это смотрит! И ещё одна деталь. На младенческой шейке, на длинной, словно бы серебряной цепочке болтался медальон в форме толстенькой, объёмной пятиконечной звезды с шариками на концах. Звезда была небольшой, из серого металла - олова, или может, потемневшего серебра. Снять цепочку не удавалось - ребенок заходился таким криком, что слышно было на километры. На вопрос о медальоне Светланка ответила коротко - «Отцова память», и уехала обратно в город.
Через полгода пришло тётке Змейке письмо, где дочка сообщала, что вышла замуж за мичмана Северного флота и едет с ним к месту службы. О сыне упоминаний в письме не было, и тётка Змейка поняла, что и внучка растить ей одной.
Странный медальон тревожил её. А тут ещё батюшка в местной церковке (одной на три десятка сёл), заявил, что это есть символ мусульманский, и христианского крещения ребёночек принимать не должен. Но за тройную плату крестить согласился, назвав это «обрядом перемены веры». В мусульманина-отца деревенские не поверили: в их представлении, иная вера была неотделима от смуглой кожи и черных глаз. Ребятня же его не дразнила: отцов не было почти ни у кого, а тут всё же - «отцова память». Вещь уважаемая.
Странные грязноватые пятнышки со временем начали превращаться в странный же узор: это были словно тонкой кисточкой нарисованные глаза. Похожие одновременно на изображение Египетского бога Ра из учебника истории и на глаза Будды из «Клуба кинопутешествий».
С клубом-то и связано первое событие. Показывали передачу о Вьетнаме. И, между прочим, о том, что любимая пища вьетнамцев - змеиный суп. На местной ферме что-то давно не случалось трагических происшествий с телятами и деревня сидела без мяса. Девятилетний Санька с подружками-соседками и задумали попробовать «вьетнамского» супчика. Девчата развели костёр, притащили картошки и соли, закипятили громадный котёл. Санька, как и положено мужику, добыл штук семь громадных ужей и вполне сноровисто разделал их на мясо. Аромат, поднимавшийся от котла, заставил захлебнуться голодным воем всех местных шавок. Поскольку довольный и сытый Санька через полчаса не помер, супчику отведали и подружки. Затем угостили вернувшихся с фермы и уже крепко поддавших баушек. Затем( Словом, деревня Змеево поняла, за что её так назвали.
Новое гастрономическое пристрастие деревни подорвало местную летнюю монополию зоотехника и председателя колхоза (зимой-то мясо в каждом дворе было своё), но они быстро нашли новую статью дохода. Копчёные ужи и гадюки оказались вкуса настолько тонкого и нежного, что под большим секретом редкий деликатес - «копчёный угорь» - стал появляться на столах разного рода районного начальства и даже областного. А в самой деревне случился «беби-бум». Экзотическая и питательная закуска вдруг начисто отбила у местных жителей желание пить без повода. Конечно, Новый год там, день рождения или «после баньки» - это святое. Но чтобы «просто так» - уже не тянуло.
И мужикам лет по сорок-сорок пять (других не водилось) захотелось вспомнить молодость. Мало ли что внучки по дому бегают - мы ещё и сами «ого-го», а первый почин сделал незнамосколькилетний военно-морской пенсионер, лесник и егерь Пётр Петрович Змеев - женился на тридцатилетней Змеевой же Анюте - медсестре и в июле следующего года обзавелся двойней: Санькой и Ванькой. После этого - как прорвало: каждый месяц у вовсе не молоденьких женщин рождалась двойня. И все - Саньки и Ваньки. Все - светловолосые и светлоглазые (у Саньки - синие, у Ваньки - серые). Причём внешность родительницы роли не играла - она могла явно напоминать об отце-узбеке или татаро-монгольском нашествии. Единственное общее всех родивших - их девичья фамилия была Змеевы. И у всех родившихся мальчишек на правой ладошке был знак - око. Похожее на бога Ра и на глаз Будды одновременно. Но значок на оке был вертикальный.
В связи со всеобщим образованием, а также благодаря наличию в местной школе нескольких учителей-подвижников и фанатов своей профессии, вот уже третье поколение в окрестных сёлах считало себя людьми культурными, читающими и понимавшими тонкий юмор. А потому однофамильцы имели прозвища не простые - типа Егоров-Косой или Петров-Рваный, а даже несколько книжные. Змеевых было много, так что были при фамилиях прозвища: Танька-Гадюка, Валька-Кобра, Мишка-Полоз (пьянь несусветная), Настасья-Горыныч (размеров немыслимых) и Зойка-Гюрза (папа был стройбатовец-узбек). Лесник Змеев, в силу особого социального статуса прозвища не имел. Но после фильмов о Чингачгуке стал зваться - Большой Змей. Первая же половина имени досталась Саньке - за удивительное благородство облика. Учился Санька-Чингачгук легко и весело, память имел абсолютную и огромные способности к языкам. Две молодые учительницы «иностранки», на уроках не слишком себя утруждая, с каким-то восторгом занимались с красавцем-подростком английским и французским. Немецкий он знал с детства - тётка Змейка, пятнадцати лет отроду угнанная в Германию, говорила на нём, как на родном. Естественные же науки, хоть и давались легко, интереса не вызывали. Зато он просто глотал фантастику из библиотеки сына директрисы - тот привёз её, окончив Калужский пединститут, и пересиживал призыв в армию, преподавая физику (сельские учителя призыву не подлежали). Годы бежали себе и бежали, пошли уже в школу Саньки-Ваньки Змеята (их родилось тогда ровно двенадцать пар, по паре в месяц), а Санька-Чингачгук, даром что имел одну на весь район золотую медаль, с грохотом засыпался на математике в меде и отправился служить на таджикскую границу. Афганская мясорубка крутилась вовсю, но ему судьба послала свою улыбку. Его застава перекрывала некий перевал, со времён Великого Шёлкового Пути бывший главной тайной местных контрабандистов. Сам перевал был закрыт снегами десять месяцев в году, а остальные два проконтролировать ничего не стоило, хватило бы и временного поста. Но под водопадом, стекавшим на Афганскую сторону, была система карстовых пещер. Поколения людей, живших только контрабандой, расширили и укрепили узкие и тесные лазы, разведали выходы на обе стороны и берегли свою тайну от чужих, не считаясь со своей и их жизнью. Добротная, хорошо обустроенная застава ещё до войны была поставлена на единственной дороге в долину. Так что даже выйдя самой тайной тропой из пещеры, мимо пройти было сложно. И поток желающих попасть в Сибирь быстро иссяк. А застава и гарнизон на ней остались - раз в несколько лет находился желающий испытать судьбу, и начальству было чем отчитаться. Супруга командира по образованию была агроном. Имея неуёмную энергию и массу рабочих рук, превратила заставу в райский уголок. Фрукты, овощи, орехи и прочее произрастало в неимоверных количествах, и за неимением рынков сбыта поедалось на месте. А главным проявлением дедовщины была работа по доставанию воды из колодца - солярку экономили для иных нужд. Чингачгук (ставший уже из Саньки Алексом) заслужил прямо-таки материнскую любовь хозяйки заставы, открыв (в ста метрах от колодца!) мощный родник.
Набив в первый же день службы кровавые мозоли колодезным воротом, он уговорил ещё двух новобранцев разобрать каменную осыпь рядом со странно гладкой каменной выемкой размером с небольшой стадион. Проработав, под сдержанный мат напарников почти всю ночь, он доказал-таки свою правоту. Фонтан плюющей газом воды вышиб последний, запиравший его камень и с рёвом устремился в естественный бассейн. Через трое суток дефицит воды ушёл в небытие, а застава обзавелась единственным на всей границе плавательным бассейном. Словом, служба прошла как в сказке и вызывала умилительные воспоминания.

Мир Воды, знак Рака. Полозы, Медные, Большие.
Темнота. Тягучий, пустой звон в голове. И горькая, детская обида. Она стола в горле, точно комок манной каши, противная и склизкая, и никак не хотела сдвинуться хоть куда-нибудь. Алекс сделал пару глотательных движений, и спазм в горле начал отпускать. Теперь можно было и оглядеться. Глаза открывать было бессмысленно - он и так, всей кожей, ощущал полную темноту. Воздух оказался холодным и влажным, с чуть заметным сквознячком. Пахло камнем, прелой листвой и чем-то остро-пряным, растительным. Пощупав вокруг, выяснил, что лежит на смеси вялой травы и листьев с тем самым пряным запахом. «Папоротник - но не местный, - решил Алекс, - и пещера». Руки-ноги оказались целы и даже не связаны. Синяков почти не чувствовалось - значит, не били. Голова не болела, стало быть, и не падал - по крайней мере, с приличной высоты. Одежда наличествовала, причём та самая, в которой отправлялся на вызов - джинсы с широким ремнём в заклёпках, джинсовая же рубаха с кучей карманов и лёгкие, удобные полукроссовки-полукеды. Часы отсутствовали. «Ах да, у них же батарейка сдохла». Совсем рядом, метрах в трех, послышалось шебуршание - Алекс вздрогнул и инстинктивно вскинул руку ладонью вперед. Прямо перед ним, чуть заметно мерцали три силуэта с очень знакомым окрасом. Подальше, метрах в десяти - ещё один. «Четыре человека - машинально отметил он, - все без сознания. И я откуда-то их знаю». В этот момент один из силуэтов усилил свечение - человек приходил в себя. Вот он сел, и точно таким же движением, как только что сам Алекс, вскинул руку. На ладони, сияя опаловыми переливами, горело око Ра со змеиным зрачком.
 Санька? - тихонько вопросил Алекс, с радостью понимая, уже что конечно он, Санька-Большой, сын Большого Змея.
 Привет, Чингачгук, - послышался голос дальнего. Это был Ванька-Медный, сын рыжей Антонины-Медяницы.
 С прибытием на место, - подал голос его брат, Санька-Медный.
Четвёртый просто коротко застонал и коротко же матюгнулся. «Ванька-Большой» - мысленно констатировал Алекс. Происходящее было настолько нереально, что он даже и не удивился. Если он сумел попасть в эту пещеру прямо из молитвенного дома - почему бы Змеятам не очутиться тут же, а не в Змеево, что в сорока километрах по бездорожью. Между тем Змеята активно что-то искали.
 Что ищем? - поинтересовался Алекс.
 Остальных! - хором ответствовали Медные. Будучи однояйцевыми близнецами, они всё делали синхронно.
 Каких остальных? - автоматически спросил Алекс, понимая, что сморозил глупость. Все двенадцать пар «глазастых» двойняшек всегда держались вместе. Между тем все четверо, убедившись наконец, что в непосредственной близости никого более нет, выстроились в шеренгу. Приложив руку к видимо имеющемуся головному убору, Санька-Большой торжественно отрапортовал:
 Отряд «Змееборец» к месту вызова прибыл. Состав неполный. Раненых среди прибывших нет. Экипировка полная. Запас продуктов и воды - на трое суток. Старший по отряду Александр-Большой, - и, после паузы, - Командуй, Чингачгук.
Что-то в этом духе Алекс уже подозревал, так что слова об отряде его не очень шокировали. Правда, откуда взялась экипировка, вода и еда, было пока неясно. Но ведь можно и спросить. А пока он просто устал держать руки ладонями вперёд.
 Фонарик есть?
 Даже несколько, Александр-Большой и вправду оказался хорошо экипирован. Вместо фонарика он вынул из имевшегося рюкзака и зажёг свечу. Света оказалось неожиданно много - пещера была беломраморной. Выточивший её поток чуть не до зеркала отполировал стены и потолок, но ровными их назвать было нельзя - всё было округло, покато, зализано. На полу действительно был изрядный слой привявших папоротников, несколько похожих на обычный орляк - он лежал вдоль стен, оставляя пустой середину. Впрочем, совсем уж пустой её назвать было нельзя. Там валялся какой-то мусор типа хорошо обглоданных мелких косточек и стояло несколько глиняных котлов и горшков. Следов пребывания на огне горшки не несли. Но что-то в них когда-то готовилось - на одном явно виднелись потёки сбежавшей каши. Выходов было два - в разных концах вытянутой залы метров пятнадцать длиной и шириной в разных местах примерно от пяти до семи метров. Высота потолка тоже была разной, но нигде не ниже трёх метров. Выход на поверхность явно был не рядом - отсутствовал специфический «ветродуйный» мусор у входов и на полу. Грязи также не было - словно входившие мыли обувь. Оглядев обстановку, Алекс перевёл взор на отряд, всё ещё стоящий навытяжку и «поедающий глазами» старшего товарища, - то есть его. От этого сделалось вдруг весело и неловко одновременно. «А парни-то и правду в полной экипировке», - отметил про себя Алекс, и скомандовал: «Вольно». В армии он был рядовым, в институте также не лез в руководство - организаторские способности отсутствовали начисто. Любое дело, во главе которых институтские «комсомольские богини» пытались поставить красавчика-Эльфа можно было смело считать провалившимися. Расставить людей по работам и проконтролировать исполнение - это было непосильной для Алекса задачей. В конце концов, его оставили в покое.
Увидев, что команда так и стоит, вперив в него взгляды, но уже в позе «вольно», Алекс освирепел. Но ребята и сами поняли, что перестарались. Неловкость сняли общие улыбки, все дружно уселись на папортниковые лежанки. Братья Медные достали из рюкзаков мини-печечку и таблетку «сухого горючего», в котелок полилась вода и посыпался молотый кофе. Алекс обалдело глянул на поднимающуюся пенку. «Прямо американский боевик» - чуть не вырвалось у него. Видимо, лицо его было совсем дурацким, так как Змеята дружно заржали.
 Ну, нравится мне так, люблю я кофе, - вытирая выступившие слезы, простонал Александр-Большой.
 Я тоже люблю, но чтобы вот так, в походе( Как-то не по-русски(, - смутился Алекс.
 Так и мы не в России, - посерьёзнел старший отряда. Все разом перестали смеяться.
 А где? - Алекс чувствовал, что вопрос глупый, но ему было обидно.
Получалось так, что его провозгласили командиром отряда, о котором он слышал лишь как о своего рода игре подростков-Змеят, затащили в какую-то пещеру незнамо где, и все вокруг в курсе, только он один - дурак-дураком.
 Да ладно, Сань, объясни человеку толком, - сказал Ваня-Большой.
 Отец же предупреждал, он может ничего и не знать. (Братья Большие были похожи не больше, чем бывают похожи погодки) и, обращаясь уже к Алексу:
 Скажи, Чингачгук, ты что-нибудь слышал о Двенадцати Мирах?
 Это что, роман такой? - Алекс и не подозревал, что в родимой деревне окажется столько любителей ролевых игр.
 Тогда бери кружку и слушай. Думать можешь, что угодно, но не перебивай. Все вопросы - когда скажу, что кончил. - С этими словами Саня-Большой всыпал в свою кружку сразу пять кусочков сахара и уселся поудобней.
 Дело это было в войну. Отец служил на Северном флоте, но не в Баренцевом море, а в Карском - то есть достаточно далеко от линии фронта. Воевать же всё равно приходилось - немецкие подлодки регулярно пытались уничтожить метеостанцию на полуострове Диксон, обеспечивающую прогнозами авиацию и флот. Так что тыловой крысой он не был. Метеорологи все были гражданские, почти половина - женщины. В одну из них он и влюбился. Собственно, на флоте за каждой - целый хвост претендентов, но в данном случае всё было не так. На метеостанции Северного Морского пути женщина могла попасть только с мужем. И любовь отцова тоже была замужняя. Так что хотеть было для здоровья вредно: жизнь специалиста-метеоролога стоила сотен жизней не только рядовых, но и офицеров. Поэтому, во избежание конфликтов на бытовой почве, существовал строжайший приказ: уличенный в слишком вольном поведении подлежал строжайшему наказанию, вплоть до штрафбата, а в особо оговорённый случаях - расстрелу на месте за подрыв обороноспособности флота. Всё что оставалось делать - это смотреть издали. И тут её муж погибает в страшных муках, укушенный бешеным песцом. Понятно, что всех окрестных песцов тут же перестреляли - летом они облезлые, ничего не боятся и часто бесятся. Тридцатилетняя Мария Ивановна ещё и сорока дней не отметила, как холостые офицеры табуном пошли делать официальные предложения (дабы не пришили подрывной деятельности). Мария была женщина умная и понимала, что без мужа-защитника всё это плохо кончится. В тыл уехать она не могла, метеорологи хоть и числились гражданскими, но подписывали на работу специальный контракт, по которому от службы их освобождали лишь обстоятельства чрезвычайные и конкретно перечисленные: смерть, инвалидность и - для женщины - рождение ребёнка. Но детей у них с мужем не было, да и особую важность своей работы она понимала. Обдумав всё, она сама подошла к отцу. И всё ему растолковала. Что знает, как он её любит, и значит, не обидит. Если он будет терпелив, то дождётся, пока она сможет перестать горевать о муже. Понимая ситуацию, и радуясь появившейся у него надежде, отец согласился. Они официально зарегистрировались (Мария сама писала просьбу командиру), но жили в одной комнате просто как брат с сестрой. А через какое-то время - и как муж с женой. Война к концу, нужды в большом отряде береговой обороны на Диксоне уже не было и половину защитников метеостанции командование собиралось вывезти. Отца же, как мужа ценного специалиста, оставили комендантом, так как ожидалось у него прибавление в семействе, а заменить Марию было некем. И был бы у нас с Иваном брат, да не повезло. Мария родила в феврале, а через неделю страшный буран сорвал с площадки намертво закреплённые приборы. Откапывая их из снега, Мария жестоко простудилась. Молоко у неё пропало, сама она лежала в горячке. А разведенная сгущёнка недельному братику не пошла - он умер с голоду.
Мария пришла в себя через несколько дней после смерти сына. Молча выслушала известие от станционного врача. Тот сказал, что дети у неё ещё будут: война уже, можно сказать, кончилась, она выздоравливает, всё обойдётся. Только вышло опять не так. В середине мая, когда война уже официально закончилась, Мария позвала отца для разговора. В руке у неё был медальон, в точности такой, как у тебя, Чингачгук. Отец знал, что цепочка не размыкалась, и снять его просто так Мария не могла. Он хотел взять цепочку, чтобы починить. Но жена быстро надела медальон ему на шею, и цепочка вновь стала целой. «Теперь ты мне поверишь», - сказала Мария. Отец запомнил всё слово в слово. Оказывается, Мария с первым мужем, Олегом, были посланцы другого мира. Когда-то мир был един. Но несколько тысяч лет назад (эту дату Библия называет временем Сотворения Мира), произошла катастрофа. Что это было и чем вызвано, неважно. Главное, что от нашего мира, называемого теперь Срединным или Центральным, отделилось ещё двенадцать. Сейчас это назвали бы параллельными мирами, а Мария называла их отражёнными, Мирами за зеркалами. Миры эти, как тёплым одеялом или защитным кожухом окутывают Срединный Мир, служа ему защитой от проникновения некоего злого начала, так что это самое зло пока проникает в наш мир лишь в виде каких-то излучений, психических наводок и т.д., а не физически. Потому что при отделении миров был положен запрет на физический переход из Внешних Миров в Срединный. А наоборот - иногда можно. Но это неведомое Зло тоже не лыком шито. Все Внешние Миры - это миры магии. Где больше, где меньше, но она-то и защищает от Зла как Центральный, так и Внешние Миры. Но где сила, там и слабость. Маги Двенадцати Миров, регулярно мысленно общаясь друг с другом, всё время ищут слабые места в своей защите - для укрепления её. Так вот. Оказалось, что самое слабое место - это само наличие Внешних Миров. Через них нельзя пробиться, но можно родить ещё один Мир. И получить из него доступ ко всем Двенадцати. Потому что переходы внутри Внешних Миров хоть и обставлены множеством условий, но возможны. Кроме того, в особых очень редких обстоятельствах, соединёнными усилиями Верховных Магов Внешних Миров, можно провести разовый переход в Срединный Мир. Что и было сделано для Марии и Олега. За тысячи лет таких случаев было три или четыре, Мария точно не знала. Поскольку Внешние Миры родились из Центрального, то и новый мир может появиться тоже только отсюда. Причём не сам собой - его сотворит человек Срединного Мира, чьё рождение специально готовится - часто целые века. Кстати, всякие войны и катаклизмы в Центральном Мире рождаются тоже не сами - они есть отражение атак внешней агрессии на Внешние же Миры. Двенадцать Миров стоят стеной вовсе не из врождённого благородства. Просто само их существование завязано на Срединный Мир, и они исчезнут вместе с ним. Вот уже почти два столетия внешнее Зло готовит рождение Тринадцатого Мира. Мария и Олег были посланы найти и уничтожить потенциального творца этого мира. Или родить героя, который спасёт Миры, ибо человек, рождённый во Внешних Мирах, таковым быть не может - на это наложен специальный запрет при сотворении Миров.
Почти сто лет посланцы Двенадцати Миров искали Тёмного творца - несколько раз им казалось, что миссию они выполнили. Но звёздочки-медальоны вновь остывали, так и не сменив цвет (об этом - после). Значит, это был лишь один из возможных кандидатов. Не стоит думать, что Тёмный творец - это сложившийся злой гений типа Гитлера. Гитлер - это лишь человек, создающий потенциальные возможности для его рождения. Зло в наш мир Тёмный творец принесёт, создав новый Мир, который заместит собой, вытеснит Двенадцать Миров, и откроет дорогу к уничтожению всего и вся. Что это за внешнее Зло, зачем ему уничтожение нашего мира - над этой загадкой бьются Маги всех Миров и философы Срединного Мира, но решения что-то не видно. В общем, Олег погиб, миссия посланцев не завершена, Героя родить не удалось. Мария считала, что последнее не удалось в основном потому, что Герой должен целиком принадлежать Срединному Миру, а не просто в нём родиться. И ещё Мария сказала, что умирает - то, что цепочка разомкнулась, означает конец её жизни, а прожила она в нашем мире девяносто семь лет, хоть и выглядит только на тридцать. Миссию свою она передаёт отцу, и делает его защитником всех Миров. Но пусть помнит: он не Герой, он лишь должен способствовать его появлению. И ещё: второй медальон, Олега, пропал - во время похорон его на нём не оказалось. Но магические вещи сами не теряются. Он обязательно найдётся и выполнит предназначенное. С тем Мария и умерла. Не будь медальона, отец счёл бы это просто сказкой или бредом. Но Мария была женщиной умной и очень образованной, неуёмной фантазии за ней не водилось. Кроме того, с похорон жены стал он видеть сны, всё это в точности объясняющие и подтверждающие. И разъясняющие суть его «боевой задачи»: если доведётся стать отцом Героя - воспитать его в нужном духе и физической форме, нет - подготовить боевой отряд соратников и помощников, дабы не оказался он один в поле, ни к чему не готовый. От опрометчивых шагов медальон должен был его хранить, меняя температуру по принципу холодно-горячо. А предстоящее рождение Тёмного творца выделялось ещё и цветом: чем оно ближе, тем багровее. Выполнение миссии означал бы опалово-голубой цвет.
Санька-Большой остановился, чтобы перевести дух, и Алекс с удивлением понял, что верит каждому слову. Впрочем, дух противоречия в нём тут же взыграл, и, невзирая на чёткое начальное условие, что вопросы - потом, спросил несколько обалделым голосом:
 Сань, а ты «фэнтези» не пишешь? Или ролевыми играми увлёкся? - и тут же почувствовал острый и горячий укол там, где привычно болталась его собственная звезда - «отцова память». Укол отозвался болезненным стоном во всем теле, и Алекс непроизвольно чертыхнулся.
 Что, кусается? - засмеялись братья Медные.
 Так его, Фому неверующего, - раздался голос от дальнего выхода.
Вся команда радостно вскочила: голос принадлежал Ване-Полозу, а сам он, вместе с братом Саней бодро топал по пещере в полной походной экипировке.
 Народ собирается, - как ни в чём не бывало констатировал Саня-Большой.
Новоприбывших усадили пить кофе, и прочие тоже уселись вокруг. Не переставая дивится происходящему, Алекс решил махнуть рукой на очевидную нелепость ситуации, и попробовать согласится со своим внутренним голосом, настойчиво подтверждающим, что это не «ролёвка» и не розыгрыш. Что не сон - он и так знал. Сны ему вообще никогда не снились. Медицинская теория утверждает, что сны видят все, но не все об этом помнят. Алекс был убеждён, что он есть редкостное исключение. В институте, дабы проверить это, он напросился в качестве подопытного кролика в «лабораторию изучения сна и бодрствования» - была у них такая. Ему наклеили на веки фольгу-отражатель, дали легкое снотворное и приготовились регистрировать фазы сна. Только ничегошеньки не вышло. Чтобы с помощью фольговых отражателей уловить движение глаз, на них светят узконаправленным пучком света. К сожалению, не настолько узким, чтобы падать только на фольгу. Он ярко осветил Алексу почти пол-лица. Нормальный человек после снотворного и со светом отрубится как миленький. Только вот Алекс таковым нормальным и не был. Вся его кожа прекрасно «видела» этот яркий световой поток, и он прямо спящий уползал из-под луча. От попыток провести тот же опыт, но более солидно, с использованием энцефалографа, Алекс отказался. Перспектива стать навечно лабораторным животным его не вдохновляла, а он не сомневался, что так и будет.
 Ну что, дальше будешь слушать? - как всегда, хором спросили братья Медные.
 Буду, - обречено ответил Алекс. Он уже понял, что все, кроме него, знают этот рассказ наизусть и, может быть, с куда большими подробностями.
 Ну вот, - продолжил Александр-Большой, - так и стал наш папаня вдовцом. Но заданием проникся крепко, тем более что медальон и, правда, вёл его по жизни, не давая пропасть - а пропадать было где. Когда жена умерла, война-то только что кончилась, и его чуть не обвинили во вредительском умерщвлению ценного специалиста - замену ведь в мае до начала навигации на Диксон не пришлёшь. Но обошлось, дослужился до военной пенсии и вернулся на родину. И тут тоже повезло - отставного военного охотно взяли егерем-охотоведом и лесником-инспектором одновременно. Дальше его биографию я рассказывать не буду, сам всё знаешь. Само собой, отец огорчился твоему рождению - он-то хотел сам быть отцом Героя. Но и обрадовался, что вторая звёздочка нашлась, скоро и его востребуют. Когда же его чуть не силком женила на себе наша с Ванькой мать и родились мы - тут его счастью просто предела не было. До сих пор мать на руках носит. Так как мальчишек со «змеином оком» родилось тогда двенадцать пар - то есть целый отряд, отец так и назвал нас - Змеята. И с самых мальцов всё нам рассказывал. Возился, рук не покладая, со всем отрядом. Учил выживанию в лесу и поле, долгим голодовкам, как мог и знал - обращению с оружием и драке. За учёбу драл три шкуры - Мария говорила ему, что одной силой Тёмного будет не взять, нужны будут и головы. Как окончили школу, кое-кто хотел пойти в военное училище, но отец строго отчитал: военный в себе не волен, а он чувствует - ещё лет пять, и отряд будет нужен. Афганская война кончилась, чеченская ещё не началась. Отец сходил к своему давнем другу по охоте - военкому, и всех нас распихали в спецвойска: десант, спецназ и прочее, где учат соответствующих специалистов. Только Гюрзы каким-то чудом попали в чудом же ещё живой конный полк кинематографии. Где учились джигитовке и киношным трюкам и даже в массовках снимались. Полозы и Кобры попали в морской десант. Когда отслужили, сам собой сложился отряд «Змееборец». Это братья Белые придумали: вычитали в какой-то жёлтой газетке, что, кроме двенадцати созвездий зодиака, последнее время в зодиакальный пояс пытается вклиниться тринадцатое - Змееносец. Ну, прямо как в истории о Двенадцати мирах. Вроде логичнее было бы Змееносцем и назваться - у всех же «змеиное око» на ладони, да ещё «видящее», но отец сказал, что мы не приветствовать, а бороться с Тринадцатым призваны, так что не нести, а бороться - самое будет то. И ещё очень просил оставить ему внуков. Так что мы почти все женаты и при потомстве. Колхоз, как ты знаешь, существует теперь разве что на бумаге, но мясо везде по-прежнему едят. Выпас же и заготовку кормов в наших болотах вполне можно логично включить в комплекс подготовки отряда. Так что мы и на семью неплохо зарабатывали, и активно опыт друг у друга перенимали - особенно джигитовку и спецприёмы с оружием и без. Полгода назад звезда отцова начала грозные сигналы подавать: короткие багровые вспышки в ней начали появляться. Мы начали быстро собирать экипировку. А двое суток назад медальон сделался нестерпимо горячим и багровым - значит, время пришло, мы выступаем. Двое суток весь отряд в полной экипировке, не снимая рюкзаков, и ел и в сортир ходил. Оказалось - правильно. С нами здесь только то, что на нас. Командовал всегда отец, я помогал. Меня и хотели выбрать командиром. Но отец сказал чётко: старшим по отряду - пожалуйста, а командиром выбрала магическая звезда. Даже если он вообще не в курсе, и ничего не может - ваше дело помочь и направить - и только. Его, а не вас всех, Миры избрали Героем - и он им станет, хочет или нет. Так что принимай командование.

Глубоко удручённый всем услышанным, Алекс тихо допил остывший кофе. Ну, что он мог им сказать? Что Героем назначен совершенно напрасно, и не годится на эту роль - так они и сами всё знали. Санька-Большой был их признанный и сложившийся командир, их вела высокая идея, но причём тут он? Но( только не Большой вытянул их из сеновала и бросил - в экипировке, и на всё готовых - в эту беломраморную пещеру. Это сделал он, Алекс. Чёрт его знает, как. Но сделал - в этом сомнений не было. Что теперь делать, он не знал. И чтобы замять возникшую неловкость, спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
 А кто, собственно, это такой - Тёмный создатель? Человек, дух или ещё что?
Ответил ему молчавший до сих пор Саня-Полоз:
 Никто не знает точно. Скорее всего, и то, и другое разом. То, что в Библии противопоставлено светлому посланцу - человеку и духу. Антихрист.
- / -
Всеобщее молчание чётко показало Алексу, что вслух до сих пор это не обсуждалось. Просто не рисковали, пока не убедились наверняка, что всё, для чего готовились - правда.
 Ну, вот что, парни, - Алекс взял решительный тон.  Никакой я вам не командир. Не перебивать! - рявкнул он на вскинувшегося Саню-Большого.
 Раз уж назначен Героем - попробую погеройствовать, как смогу. Но от командования увольте. Командир у вас есть, команда сработанная - пусть это будет группа сопровождения и боевой поддержки. Ну и советники-консультанты заодно. Даже телохранители - если уж совсем круто припрёт. И Чингачгуком не зовите. Пока это имечко прозаикаешься, десять раз прибьют. Пусть будет Алекс. Или Эльф - так меня в институте звали. Всё поняли? Я сказал.
Команда, не дышавшая во время этой речи, с облегчением зашевелилась. Черту с юмором подвёл Ваня-Большой:
 Значит, ты теперь наш пресветлый князь, а, Санька, и мы - воевода со дружиною?
 А хоть бы и так - сам себе удивляясь, согласился Алекс. Отряд весело захихикал - ситуация разрешилась удивительно здорово, всё встало на свои места, и это радовало всех.
 Ну что, князюшка, попил кофейку? - подмигивая отряду, перед Алексом согнулся в поясном поклоне Валя-Полоз.
 Как стоишь, смерд? - поддержал игру Алекс. Команда попадала в папоротники.
 Вообще-то дружинник - это не смерд, дружинник - это вольнонаёмный воин, контрактник. За «смерда» мог и князю по шеям съездить, и суд дружинный его бы оправдал, - отсмеявшись, строго отчитал Алекса Ваня-Большой.
 Я больше не буду, - Алекс изобразил виноватую девочку: потупил глазки, поковырял ножкой мрамор и потеребил воображаемый подол.
 Ладно-ладно, прощаю, - Ваня-Полоз похлопал его по плечу. Пауза кончилась, пора было за дело.
 С чего начнём, воевода? - Алекса потянуло на действия.
 С отдыха. Ты от услышанного ещё явно в шоке, мы двое суток почти не спали, местность неизвестная, без разведки лучше не лезть. Проверь звезду - не светит?
Алекс молча расстегнул рубаху.
 Так. Нормально. Непосредственная угроза отсутствует. Князю-батюшке спать, дружина по двое в караул, смена каждые два часа. Никаких разведдействий и самодеятельности. Свечу экономить, смотреть рукой. Я с братом первый, Медные - вторые, Полозы - третья вахта.
С этими словами Саня-Большой задул свечу и устроился в позе лотоса, с правой ладонью, смотрящей ко входу. Ваня-Большой, спина к спине, устроился в такой же позиции, лицом и ладонью к другому входу.
- / -
После кружки кофе и всего услышанного сон не шёл. Алекс лежал на пряной подстилке, и перебирал в уме воспоминания, так или иначе, по его мнению, касающиеся его теперешнего положения.
В детстве ему казалось, что он такой же, как все. Ну, разве что чуть-чуть не повезло с внешностью. Деревенскому мальчишке и полагалось не плутать в лесу и не бояться темноты. Его не очень-то удивляло, что он видит у окружающих где что болит и где проходят подземные воды: вода в их болотах была везде, девчатки-подружки ничем не болели, а взрослые к детским разговорам не прислушивались. Как и всякий ребёнок, он считал, что всё это и другие умеют, так о чём тут говорить? Но где-то году на двенадцатом, когда вся деревня ещё не кончила перемывать косточки по поводу рождения Змеят, ему попался в школьной библиотеке журнал «Техника-молодёжи». И там описывались эксперименты с экстрасенсом Розой Кулешовой. Прочтённое повергло его в шок: он умел почти всё из перечисленного (стаканы, правда, не двигал, не было у него такой способности), и кое-что кроме. Но он-то думал - это нормально! А тут - чудо или шарлатанство, учёные споры и прочее. С журналом и своими сомнениями пришёл он к бабуле - тётке Змейке. Та, едва поняв, о чём шла речь, перепугалась смертельно. Прихватив тёплые вещи и свечку, велела спуститься в погреб. И там, в погребе с закрытой изнутри крышкой, при свете огарка, тётка Змейка рассказала ему, что ей пришлось пережить.
 Зимой 1942, после провалившегося наступления на Москву, её, как и почти всех подростков, вывезли на работы в Германию. По прибытии на место она попала на своего рода рабский рынок: местные жители арендовали у министерства труда «восточных рабочих», а проще говоря, просто покупали в рабство. Её купила толсторожая фрау с двумя маленькими детьми. Но не в няньки к ним - а свинаркой. Жить ей полагалось со свиньями, есть - из их же корыта, мыться - только тогда, когда приходили покупать свиней. Фрау экономила мыло. За ворота, и вообще со скотного двора выходить не позволялось. Но это было к лучшему: любой местный парень считал себя вправе делать даже с чужой рабыней что угодно. Круглые сутки проводя в свинарнике, язык не выучишь. Но фрау любила читать мораль и вслух - Библию, стоя на заднем крыльце и надзирая за работой. За непонимание же лупила жестоко, ловко управляясь плетью. Пареных отрубей и картофельных очисток для своих свинок фрау не жалела и иногда спала, так что Змейка не голодала всерьёз. Осенью сорок четвёртого фрау продала хозяйство и подалась с детками в неизвестном направлении, а Змейку сдала, откуда взяла. Рабочая сила уже не требовалась, и её отдали «в переработку». Но наши войска подошли раньше, чем очередь на «переработку». Вот только отправили Змейку не в родную деревню, а прямиком в Сибирь, на лесозаготовки. Ехали долго, кормили скудно, и по прибытии на дальнюю лесную делянку Змейка свалилась. Медпункт состоял из землянки и навеса, а персонал - из вольного фельдшера и заключённой-санитарки. О санитарке втихую рассказывали, что она колдунья. Знает травы и заговоры, видит судьбу. Но не каждому скажет. Фельдшер на помощницу чуть не молился и как мог оберегал. Змейку она отличила с первого взгляда. Выходила её и судьбу заказала: «Как откроется санный путь, приедет к начальнику брат, ещё больший начальник. Ты лицо и волосы чисто вымой, и на глаза ему раз-другой попадись. Да глаз не опусти, смотри смело. Что предложит - соглашайся. Но воли проси и настаивай твёрдо. Жизнь твоя очень многим важна, тебе выбираться отсюда срочно надо». Змейка не удержалась, спросила: - «Почему не всем судьбу говоришь?» Та ответила: - «Не каждому про скорую смерть знать надо. Кому долго жить, тому говорю».
 А тебе сколько? - полюбопытствовала Змейка.
 На нас, вещих, от веку проклятие лежит - своей судьбы не знать, не своей смертью умирать.
И точно: злая смерть оказалась у той, за которую столько народу Бога молило. По санному пути приехало с инспекцией высокое начальство. При одном из начальников была любовница. Специально приехала - судьбу погадать. Не хотела ничего говорить санитарка, но вынудили. И сказала та так: «Жить ты будешь долго и сладко, но горя в мир принесёшь столько, что лучше бы тебе прямо сейчас умереть». Все это слышали. «Ведьма, сжечь её!» - завизжала любовница. И сожгли. Живьём, напоказ. Змейка не удержалась, в голос завыла по благодетельнице. Тут на неё, умытую и пригожую, бросил-таки взгляд начальников брат - приехал в гости, как предсказано. Майор НКВД был на редкость плюгав, так что женщины им брезговали откровенно. Но ему страсть как хотелось чистой любви и наследника - жена его бросила, ушла к другому майору, сказав на прощание, что от него родить - лучше удавиться. В красавицу-Змейку он влюбился и предложил сделку: родишь от меня - добуду воли. Но Змейка настояла, что рожать будет в родной деревне, чтобы наследник майорский вольным родился. Слово своё майор сдержал: на седьмом месяце беременную, но вольную Змейку сам привёз в Змеево, купил у колхоза дом, корову, дал денег на обзаведение и адрес, куда писать по рождении ребёнка. Обещал:
 Сын будет - буду помогать, а то и женюсь со временем.
Родилась Светланка, и о майоре Змейка никогда больше не слышала. Но навсегда, на всю жизнь засел в ней ужас от смерти несчастной знахарки.
 Никогда, никому не говори, что видишь и можешь. Найдётся злая душа, ни на что не поглядит - погубит, - тётка Змейка задыхалась от слёз. В пламени свечи Санька видел лицо заживо горящей вещуньи, спасшей столько жизней, и погубленной одной злой душой.
 Учишься ты хорошо, - продолжала бабушка, - как вырастешь, иди в доктора. Никто тогда и не догадается, что ты не от ученья, а сам по себе лечить можешь. Люди Бога будут за тебя молить, а в колдовстве уж не обвинят - ты ж при дипломе, право имеешь.

В провинциальный мед после армии взяли спокойно. Звёзд с неба не хватал, но диагност из него был такой, что все кругом говорили об аспирантуре. Однако всё в нём противилось научной карьере. Он-то знал, КАК он ставил свои безошибочные диагнозы. По счастью, папочка одной факультетской красотки выбился в областное начальство и «его» место ушло. Тётка Змейка стала прихварывать, поэтому он, будучи на последних перед выпуском каникулах, зашёл в районную больницу. Главврач ухватился обеими руками, но жильё сулил только за «скорую». Змеево было в сорока километрах, на работу не наездишься. Так он попал на это место. В свои тридцать три Алекс никогда не был женат. И вовсе не потому, что берёг себя, любимого. О своей неземной красе он думал, как об уродстве. Ибо всё, что слишком - ненормально. Возле него любая красавица чувствовала себя ущербной, жалкой замарашкой. Но подружки у него в студенчестве были. Выбирал он в них девушек неброских, но очень умных. Часто - с острым, злым язычком. Рядом с Алексом они удивительно расцветали. И моментально устраивали личную жизнь. Алекс не ревновал. Его устраивали короткие, взаимно приятные, со спокойным же расставанием отношения. О семейной жизни он не скучал.
Закинутая за голову рука начала затекать, и Алекс сменил позу. Некоторое время он ещё пытался что-то повспоминать, но кроме самых обычных вещей, ничего не вспоминалось.
 Ну что ж, будем подводить итоги, - Алекс любил поговорить сам с собой (не вслух). - Что мы имеем на сей день? Кучу неординарных, но жизнью мало востребованных способностей (ну, кроме диагностики болезней, - тут же поправил он сам себя), безумно красивая, но абсолютно не сексапильная внешность, отряд хорошо натасканных телохранителей (или сопровождающих?), способность оказываться в нужное время в нужном месте (а может и нет?), способность перехода (и перевода других) во Внешний Мир (?). Да, ещё звезда-поводырь. Всё? Нет, пожалуй, ещё одна важная деталь - полное одиночество. (Бабушка умерла, от матери с рождения - ни слуху, ни духу, ни жены, ни детей. Ни любимой девушки.) Никто особо не хватится и не заплачет. Полный джентльменский набор Героя, идущего спасать Магические Миры и заодно родной. С этим разобрались. Теперь следующее: причём здесь Любка-сектантка и её ребёнок? Судя по всему, очень даже причём. И сдаётся мне, что он как раз тот, кого мы и ищем. Но тогда почему мы здесь не все? В смысле, и отряд не весь, и Любки-роженицы тоже не видно - не слышно. И звезда молчит. Кстати, Александр Петрович, - обратился Алекс к себе в третьем лице, - а что мы намерены делать с новорождённым, буде обнаружится он соседней пещере? Вроде не царь Ирод, младенцев невинных избивать не приучены. Да и мало ли кто что скажет, что там из него вырастет? Может, вполне пристойный человек, а никакой не Чикатило-2. И вообще, товарищ доктор, кто там клятву Гиппократа давал? Ладно-ладно, - остановил он сам себя, - задачи следует решать по мере их появления. Будет день, будет и пища. В конце концов, насколько я читал, все Герои в подобной ситуации руководствуются главным образом собственной совестью, а вовсе не волей Богов. На том и остановился (в смысле - заснул).
 / 
 О, мой Бог, сколько вас! - голос был женский, молодой.
Фраза была сказана по-немецки. Алекс открыл глаза, и некоторое время обозревал картину: в пещере было светло. Свет исходил от старинного вида фонаря, который держала на уровне груди молодая тёмноволосая женщина в несколько старинного же вида «охотничьем» костюме цвета прелой листвы. На широком поясе, сплошь улепленном светлыми (серебряными?) бляшками, в таких же украшенных ножнах висела пара приличных тесаков. Один (судя по габаритам ножен) - похожий на морской кортик, другой - помесь кинжала с мачете. А может, и ятаганом. Алекс не очень разбирался. Братья Полозы, один лёжа, другой с колена целились в неё из небольших, но, похоже, вполне боевых арбалетов. Остальные делали вид, что спят - но за ножи держались крепко. Сама картинка Алекса не удивила - он почему-то был убеждён, что их ожидают и встретят. Но что-то всё же было не так. Какая-то неувязочка чувствовалась. Он медленно приподнялся и сел. И тут до него дошло: свет! Свет не колебался в незастеклённом фонаре, похожем на небольшую птичью клетку. В фонаре горела не свечка, и не фитиль! В фонаре ровным, синевато-голубым светом горела неоновая лампа! Электрическая! Этого Алекс почему-то не ожидал. Магический мир и электричество - это казалось несочетаемым. «Значит, сочетаются», - сказал сам себе Алекс, и произнёс по-немецки:
 Добрый день, фрау. Не подскажете ли, где мы находимся? Мы заблудились и ищем дорогу к дому.
Фрау, больше похожая на армянку лет семнадцати-двадцати, не более (Алекс, наконец, понял это), весело засмеялась:
 Далеко ваш дом, мой господин. И вряд ли вы туда вернётесь. Из Двенадцати Миров обратной дороги не существует.
Кто-то из парней тихо выматерился, и незнакомка удивлённо подняла брови:
 Так вы русские, что ли? - сказала она по-русски же, но с небольшим акцентом.
Алекс огляделся: напряжение спадало, все парни сидели кружком и откровенно пялились на девушку (а и вправду, хороша, - мысленно одобрил он), но Полозы арбалетов не опускали.
 Откуда вас столько? - повторила вопрос по-русски незнакомка.
 А ты кто такая? - вопросом на вопрос ответил Саня-Большой.
 Меня зовут Мария, я посланница и проводница Верховного Мага этого мира. Вы на Земле, но не на той, где родились, а в параллельном мире. Одном из Двенадцати. Как его зовут местные жители, вам пока не важно. Главное - здесь работает магия так же, как в вашем родном мире электричество и прочее. И обратной дороги нет. Так что уберите оружие и накормите даму - я до вас почти полсуток добиралась и очень устала, - всё это Мария отбарабанила на одном дыхании, и видно было, что произносится сия тирада далеко не в первый раз.
 Похоже, мы тут не первые, раз специального посланника присылают, - заметил Ваня-Полоз.
 Это верно, - ответила Мария, - но вот что впервые - так это что, во-первых, вас много, во-вторых, вы не удивлены, в-третьих, готовы в поход. Кажется, вы сюда шли специально. Верно?
 Верно, - ответил Саня-Полоз.
 Тогда ещё интереснее выходит, - заметила посланница Верховного Мага, - насколько мне известно, о Двенадцати Мирах в Центральном никто не знает. Все, кто сюда попадают - беглецы из него, но случайные. Как правило, все они имеют некоторые зачатки магических способностей. И в момент большой опасности или душевного волнения, когда Срединный Мир, как им кажется, отторгает их, они случайно прорываются через Завесу Миров. Я сама так попала. Во время автомобильной катастрофы. И вообще - предложите вы, наконец, даме сесть? - удивительная посланница сделала вид, что возмущена.
Парни немедленно приняли предложенную игру - засуетились, подтащили охапку папоротника побольше, приняли из рук фонарь и пристроили на выступ стены. В печечку была сунута очередная порция «сухого горючего», а Ваня-Полоз с котелком побежал к тому концу пещеры, откуда они с братом явились.
 Там большой тупиковый зал с озером, - пояснил Саня-Полоз.
 Чем угощать будете? - девушка явно наслаждалась ситуацией.
 Сейчас кофе сварим, сухой паёк добудем, - отрапортовал Саня-Большой.
 Ой, кофе! - Мария прямо растаяла.
 Можем и шоколаду немного, но только горького, - поддержал брата Ваня-Большой. У Марии так явственно потекли слюнки, что все смущённо заулыбались. Небольшая плитка горького шоколада немедленно была вручена, девушка как-то благоговейно откусила половину и принялась её медленно, очень вкусно сосать. Вторую половину она бережно спрятала в небольшую поясную сумочку. «Шоколада в этом Мире нет, - отметил про себя Алекс, - а кофе если и есть, то малодоступен». Между тем кофе поспел, и оказалось, что в сухой паёк входят тульские пряники - очень сладкие, тяжёлые, как камни, с густой чёрной патокой. Но сытные при этом, как изрядный кусок мяса. Мария пряники одобрила:
 Надо будет королевскому повару показать, - и убрала один из двух выданных ей пряников в ту же сумочку на поясе.
 Так у вас тут королевство? - полюбопытствовал Алекс.
 И не одно. Но они все изолированные морем или пустыней, границ, можно сказать, нет, и войн, значит, тоже. Да и народу маловато, чтобы его бездарно гробить на войне. Лучше уж торговать, - Мария вновь говорила поучающим тоном. Потом спохватилась:  Представьтесь, пожалуйста, - и обвела вопросительным взглядом семерых парней. Саня-Большой бросил на отряд предупреждающий взгляд и протянул руку:
 Александр Змеев, инструктор рукопашного боя.
Протянув было руку для пожатия, девушка тут же отдёрнула её, глядя на протянутую ладонь совершенно круглыми глазами.
 Что-то не так? - спросил Саня.
 Это( вот( откуда у тебя? - Мария чуть не заикалась, тыкая пальцем в змеиное око на ладони.
 С рожденья у меня, а что? - напряжённо-спокойным тоном сказал Саня.
 То есть это не тату? - девушка медленно приходила в себя, но не успокаивалась, а словно загоралась изнутри, - вот это мне повезло! Верховный Маг умрёт от счастья! И премию! Максимальную!
 Да в чём дело-то? - забеспокоился Алекс.
 Дело в том, - торжественным тоном объявила посланница, - что человек с таким знаком очень ценен для нашего Мира. При соответствующем обучении он может достигнуть немалых высот в магической иерархии. Таких людей ищут и берегут. И мне за доставку такого потенциального мага положена большая премия сверх обычной платы. Вас всех примут в этом мире по высшему разряду, как его спутников, - добавила она уже спокойно.
 Ну уж, нет, - засмеялся Алекс, - мы и сами с усами. Ребята, предъявитесь посланнице!
Все дружно показали девушке правые ладони. Она ахнула, вскочила и затанцевала, забыв про русский, чуть не запела по-немецки:
 О мой бог, как повезло! Какие вы милые, хорошие! О-о, повезло!
Успокоившись немного, посланница уселась на своё папоротниковое сидение, и взахлёб принялась рассказывать:
 Понимаете, сюда, во Внешние Миры, только люди с магическими задатками проникают. А местных магов почему-то немного. Каждый необходим - вы потом сами поймёте, зачем. У меня вот редкий дар - я чувствую, как очередной беглец прокалывает Завесу Миров. И где - тоже примерно знаю. Поэтому работаю проводницей - нахожу сбежавшего из Срединного Мира, объясняю, куда его занесло, и отвожу в ближайший городок, к старшему Магу. Магический Круг мне за это платит. Среди беглецов бывают очень ценные люди, с уникальными способностями. Их учат - языку, магии и всему, что нужно. Потом они вступают в Гильдии Магического Круга - кто в Лекарскую, кто в Обучающую, кто в Горную, - сообразно способностям. И дальше живут здесь и зарабатывают на жизнь, как и любой житель. Только налоги платят не местному правителю, а Магическому Кругу - чтобы было на что учить новых магов и содержать магов - Стражей Миров. Что это за Гильдия, вам Верховный Маг сам объяснит - я уж не поленюсь, сама вас представлю. Премия от меня не уйдёт - но я хочу увидеть, как всё будет. Должна же я получить моральное удовлетворение за почти суточное лазание по болотам?
 А что, обычно не приходится? - поинтересовался Саня-Большой.
 Обычно - нет, - серьёзно сказала девушка, - обычно я точно знаю, где искать. Я поясню, - пресекла она следующий вопрос, - Представьте себе туго натянутую ткань. Если её проколоть тонкой иглой - прокол будет маленький, ткань в месте прокола не деформируется - вы сразу видите кончик иглы. Так проходит Завесу человек с минимальными магическими способностями. Прокол - и всё. А если пытаться проколоть ткань тупым ножом, то в месте будущего прореза ткань вспучивается, дыра остаётся большая, вся Завеса деформируется и не сразу приобретает прежний вид. Вы вывалились большим отрядом, потенциал у вас огромный - мне ещё повезло, что я вас только сутки искала. Хорошо, местные подсказали про пещеру. В пещерах Завеса тоньше, рвётся легче.
 А долго нам добираться до Верховного Мага? - подал голос Ваня-Большой.
 Как повезёт. Может, дня четыре, а может - всю неделю.
 Так что, получается, о нашем прибытии было за неделю известно? - попытался уточнить Алекс.
 Нет, что вы? - девушка подняла удивлённые глаза, - я ведь чувствую момент прорыва Завесы. Вы в Магическом Мире, забыли? Верховный Маг отправляет меня в место, которое я вижу в момент прокола. Забирает энергию у очередного мина и переносит меня. Я нахожу беглеца, доставляю к ближайшему Магу не ниже третьего класса и дальше добираюсь обратно в резиденцию Верховного Мага, в Шам-Мо. Иногда очень издалека. Любой Маг Круга всегда поможет мне в поисках и возвращении - моя работа очень важна, таких как я, в этом Мире ещё только двое, и один из них очень стар, а другой - работает на другом конце света, в Америке. Здесь её по-другому называют, вы потом узнаете.
 И вот что, - приказным тоном добавила она, - хватит перетаптываться. Нам долго вместе путешествовать, так что идите и приведите себя в порядок, - девушка махнула рукой в сторону выхода, - там будет мощный ручей, это вам и водопровод и канализация разом. Дальше не ходите, наверху жуткая гроза, её ещё часов пять пережидать. И не вздумайте сами путешествовать - ни языка, ни обычаев, ни магических навыков у вас нет. Живо попадёте в дурацкую переделку. Хорошо, если только бока намнут и приведут к Магу Круга.
 А как выглядит худший вариант? - поинтересовался Ваня-Полоз.
 Убивать не станут, но лучше бы убили, - кровожадно заявила Мария.

Ручей и в самом деле оказался мощным и с поставленной задачей справился блестяще. Через него шёл мосток из пары связанных мочалом брёвешек с беловатой корой. Кончался мосток почему-то не на сухом бережку, а посреди заводинки - широкой и мелкой. Сразу стало понятно, почему за мостом было чисто. Никакой грозы слышно не было, но, пройдя за ручей ещё метров триста-четыреста, пришлось вернуться, - похоже, до выхода было не близко.
Вернувшихся парней поджидал сюрприз: посланница Мария, пока они отсутствовали, сходила за водой к озерку, и в одном из больших горшков что-то бурно и вкусно кипело. Причём без всякого огня.
 Что варим? - Ваня-Полоз сунул нос к горшку.
 Вот это, - Мария протянула ему странный сухой брикетик, - Разбей его на вон том камушке и засыпай в варево.
Камушек, похоже, был принесён специально - темный и плоский, с углублением в центре. Ваня старательно дубасил пищевой брикетик другим камнем, а Алекс пытался сообразить: огня нет, электророзетки не видно. Как же тогда это кипит? Поперёк горловины лежала простая деревянная, даже неструганая палочка, а с неё в горшок уходил самый обычный шнурок. И всё. Проследив его взгляд, Мария усмехнулась и быстро приподняла палочку. На конце шнурка болталась нечто, формой напоминающее жёлудь со шляпкой, а общим своим видом - ёлочную игрушку. Шляпка была медной, с ушком-колечком для шнурка, а сам жёлудь был похож на полупрозрачный сиреневый кристалл с золотистыми искорками. Кристалл был СУХОЙ. Немногие капли влаги, оказавшиеся на «шляпке», испарились мгновенно, как на перекалённой сковородке.
 Хороша штучка? Мария явно гордилась здешними чудесами, - жаль только, температуру регулировать нельзя, - опустила диковинный кипятильник обратно.
Ваня-Полоз, наконец, справился с каменным брикетом и засыпал в горшок неожиданно много темной крупки.
 Пеммикан! - сообщил он свой вывод относительно её состава.
 Здесь её называют пастушьей едой, - девушка помешала варево чистой деревянной лопаткой, - она сытная и хранится долго. Варить, правда, тоже долго, но время у нас есть. Садитесь, я вам кое-что о нашем Мире расскажу, чтобы не нарвались на неприятности с первых же шагов.
Парни послушно уселись в кружок, Алекс - сзади всех.
 Можно вначале пару вопросов, поднял руку, как в школе, Саня-Большой. Мария кивнула, - Откуда вы русский язык так хорошо знаете, и где гарантия, что нас именно к Верховному Магу отведёте? - эти самые вопросы мучили и Алекса, но высказать их он не спешил.
 Отвечаю по порядку, - ничуть не удивилась их проводница, - русский язык мне вложили в голову в полном объёме Маги-учителя, лет восемь назад, когда выяснилось, что девять из десяти беглецов - русские. Кстати, их всегда было много. Что к Верховному отведу - тут придётся поверить на слово. Без меня вы даже из этой пещеры намучаетесь выйти (Алекс мысленно хмыкнул - «след» у девушки был очень яркий). Кстати, местный язык вы все так же учить будете - возьмут кого-то, может, давно живущего тут русского, и весь объём его языковых знаний в ваши головы вложат, чтобы времени много не тратить. Учтите только процедура дорогая, отрабатывать её долго придётся. Да вы не волнуйтесь, - потенциал у вас всех явно большой, отработаете. А пока до Шам-Мо доберёмся - слушайтесь, и делайте как велю.
Мария помешала и начала лекцию о положении в здешнем Мире:
 Этот Мир, куда вы попали - под знаком Воды. Таких Миров - ещё два. Климат - теплее Срединного Мира, суши - мало. Затоплены все места, что ниже двухсот метров над уровнем моря Центрального Мира. От Европы остались Альпы, Скандинавия да Среднерусская возвышенность. Мы как раз на ней. Африка почти вся осталась, Северная Америка - тоже, больше половины Азии, Индия, часть Австралии. На побережье Антарктиды живут. От Южной Америки остались Анды и кучка островов. Населения мало, и оно очень рассредоточено. Город в пять тысяч считается крупным. Основная политическая форма власти - монархия. Религии как таковой нет. Развита торговля - судоходство - и воздушное сообщение - дирижабли. Технологический уровень отстаёт от Срединного Мира примерно на сто-двести лет. Но электричество очень даже применяется. Войн нет, споров за землю между монархами не бывает - слишком далеко - предпочитаются торговые союзы. Воинское искусство в цене - бандиты встречаются. Налоги умеренные, голодных нет. Социальное обеспечение - неразвито. Зато больных почти нет - лекарское искусство Магов очень высоко. Хорошо развито горное дело - энергокристаллы почти единственный предмет экспорта в другие Миры. Да, вот ещё о чём вам следует знать в первую очередь, - лекторша обвела аудиторию строгим взглядом, - о положении женщины в Мирах. Все Миры отличаются одним: ни одна из женщин Двенадцати миров не может родить более двух раз. Почему так - я не знаю. Думаю, и Главный Лекарь не знает тоже. Если бы не частое рождение двойняшек - население бы со временем вымерло. Так что женщина тут - ценность, права её хорошо защищены. Даже замуж можно не выходить - любой считает за честь, если девушка соглашается от него родить. Отцовство любой маг установит в секунды, но сам отец никогда и не откажется, много детей - большой род, это престижно и выгодно - дети обязаны содержать престарелых родителей. Так что если кто из вас решит побаловаться, а потом отпереться - ничего не выйдет. Кроме того, что нарушите закон, вас просто не поймут, решат, что моральные уроды. Хочется побыть с женщиной, без проблем - есть дома развлечений. Есть и просто бордели - кто не нуждается в культурной программе. А вообще-то, знакомясь с женщиной, обращайте внимание на серьги - если только в одном ухе - одни роды, в обоих - рожала дважды, больше не родит. Многожёнство в основном не принято, хотя у короля две официальные жены. И восемнадцать детей. Причём наследником будет вовсе не старший, и не обязательно сын официальной жены. Когда король отойдёт от дел (или умрёт, что вряд ли), все дети соберутся и выберут самого толкового и умелого управленца из них. Никакой дурак или властолюбец без способностей избран не будет. Быть королём - большая работа, дурак её не сделает. И, значит, остальные члены семьи не будут получать ту ренту, на которую рассчитывают. В аристократических семействах - тот же принцип. Но наследником графа или барона (тут, конечно, свои титулы, я так для удобства называю) может стать даже внучатый племянник или четвероюродный брат, если детки без управленческих способностей оказались. Кроме того, женщине не возбраняется и государственная служба. Многие аристократки этим занимаются. Есть даже на весьма высоких должностях. Местная интеллигенция - это в основном Маги. Лекари, учители, горные мастера и прочее. Правда, артисты, музыканты и художники магами бывают редко. Но и профессии эти не очень-то распространены. И совсем уж редкость - Маг-воин. Нанять такого в охрану - жутко дорого. Но очень надёжно и ещё более - престижно. Так что вы, - Мария посмотрела на Саню-Большого, - если кроме своего рукопашного боя ещё и боевую магию сумеете освоить, можете стать богатым человеком. Если захотите, - добавила она со значением.
 Да, могу и захотеть, - согласился Саня-Большой.
 Странные вы парни, - задумчиво проговорила девушка, - на близнецов ну никак не похожи. И про существование Двенадцати Миров явно знаете, и вопросы задаёте по существу. Экипировка как у скаутов или военных. Первый раз таких вижу. Может, вы ещё и не в июле родились? - Мария обвела глазами отряд.
 Собственно, июльские - то есть, - оглянувшись на Больших, ответил Ваня-Полоз, - но вот они, - он показал на братьев Медных, - ноябрьские, и ещё вот мартовские есть.
 Да-а, - протянула Мария, - с вами и удивляться разучишься. Все, конечно, Водные. Но должны были каждый в свой Мир попасть. А раз вместе оказались - значит, кто-то среди вас есть такой сильный, что всех за собой вытянул. Был у меня случай лет двадцать назад - влюблённые сбежали. Так девушка с такой силой оказалась, что парня-скорпиона без всяких способностей сюда, в Мир Рака привела. Так хотела с ним быть. Тема показалась Алексу опасной. Он был - Рыба, и то, что все оказались в Мире Рака - было явно не случайностью. Они гнались за Тёмным - тот рождался на стыке двух Миров. Если успел родиться в момент переброса команды - значит, он где-то тут. Если нет - родился в Мире Льва, под знаком Огня. То есть оторвался от погони. Кроме того, из отряда удалось перебросить лишь шестерых. Или - от этой мысли Алексу стало нехорошо, - переброс состоялся, но каждая пара попала в свой Мир, а с собой он сумел привести только Водных?
 Нам надо к Верховному Магу, и как можно быстрее, - Саня-Большой словно мысли его прочёл.
 Я и так вижу, что надо. Но ливень кончится в лучшем случае часа через три, и хоть пару часов надо выждать после. Иначе утонем в первом же ручье. Да и поесть надо. До ближайшего жилья дойдём только к вечеру.
Варево между тем стало совсем густым и натужно пыхтело. Мария вынула энергокристалл и аккуратно обтёрла его сухой травой. После чего подвесила его между двух пустых горшков - остывать. В незамеченной прежде нише нашлись деревянные миски и ложки-лопаточки, там же стоял небольшой ларь - явно с теми пищевыми брикетами. Горшок с пастушьей едой был накрыт деревянной тарелкой и оставлен допревать, а Змеята начали вперебой задавать вопросы. Проводница отвечала серьёзно и обстоятельно - видимо, дело своё знала и любила. Алекс не спешил участвовать. Он улёгся подальше и незаметно кивнул глянувшему на него командиру отряда. Тот, пораспрашивавши пару минут насчёт возможностей открыть собственную школу боевых искусств, уступил место другим, а сам присоединился к Алексу.
 Интересно, сколько ей лет? - это был не главный вопрос, но Алексу было страшно приступать к основному.
 Думаю, не моложе тебя. Скорее даже - старше. Та Мария, отцова жена, на тридцать выглядела. А только в нашем Мире девяносто семь лет прожила. Да и перебрасывали явно не младенцем. Но ты не про это ведь хотел?
 Да, - Алекс чувствовал себя последней дрянью, - мне кажется, у меня не хватило силы вытащить сюда всех. И другие Змеята попали каждый в свой Мир. Как их там встретят - неизвестно. Кроме того, я не успел рассказать главного. Когда я вас позвал - я принимал роды. Похоже, как раз того, кого разыскиваем. Но нас швырнуло в Водный Мир, а его пронесло дальше - в Огненный. Я так думаю.
 Скверный поворот. Тем более нужно быстрей до Верховного добираться. Либо он, либо его предшественник участвовал в переброске Марии и Олега. Стало быть, знает что делать. Или хоть догадывается. А за ребят в других Мирах не переживай - они к этому специально готовились, выживут. Там свои Верховные Маги есть. Может, даже к лучшему окажется - предупредят, встречу подготовят, - с деланным энтузиазмом убеждал Саня-Большой. Но Алекс ясно видел - ему тоже погано. Алекс прислушался к поучающему голосу посланницы - та опять вещала что-то о правах женщин.
 Больно гладко излагает, негромко откомментировал командир, - где много прав, там всегда полно обязанностей. Наверняка что-то не так весело, как кажется. И про банды - как-то вскользь говорит. Не хочет впечатление портить. Но вилку в три дня на это кладёт - помнишь, сказала, что может, неделю, а может, в четыре дня управимся? Опять же ножички на поясе впечатляют.
 Интересно, огнестрельное оружие тут есть? - Алекс только теперь подумал, что тема оружия обходится Марией очень ловко.
 Точно нет. Думаешь, зачем у нас боевые арбалеты? - Мария-отцова сказала - ни в одном из Миров не используется. Кое-где есть что-то типа огнемётов, а в высокоразвитых Мирах (есть и такие) имеется лучевое оружие. Она гиперболоид инженера Гарина в пример приводила. Боевые лазеры, бластеры. Только в этом Мире они вряд ли есть.
 Не уверен, - Алекс вспомнил заставу, - раз есть торговля между Мирами, есть и контрабанда. Энергокристаллы они тут добывают - значит, можно легально купить. Или организовать подпольную добычу. Стало быть, зарядами обеспечить - не проблема. А с самим бластером, я думаю, и неграмотный управится. Вон в Афгане - пацанва лет с семи-восьми уже вовсю пуляла. Без всякой грамоты.
 М-да, с арбалетами против бластеров - это мы попали, - командир «Змееборца» передёрнул плечами. - Будем надеяться, что такая покупка не каждой банде по карману. Вряд ли они гоняют между Мирами танкеры с товаром.
 Спросим? - Алекс кивнул в сторону посланницы. Саня-Большой показал жестом: «Спрашивать буду я» - оба негласно признали, что светиться до времени Алексу незачем. Они прислушались: беседа принимала любопытный оборот. Утомившись общими сведениями, Ваня-Полоз спросил, что случилось далее с теми влюблёнными, двадцать лет назад?
 Как обычно. Девушку взяли на обучение в Магический Круг - талант у неё был фантастический. А парень попробовал себя в учениках, то там, то сям - но зарабатывал куда меньше подруги. Попивать начал. Смазливый был. Язык подвешен. Приглянулся владельцу дома развлечений. Быстренько со своими вэл-ло познакомил и по уши в долги засадил. Когда девушка спохватилась, было поздно. Выкупить его не удалось. Да он и не хотел. Пришлось вмешаться Верховному Магу: девушку заставили забыть его. Только вместе с любовью ушёл и талант. Не весь, конечно. Верховный уверяет: она ещё проснётся. Может быть. А любимый её за прошедшие годы сумел-таки в жизни устроиться: лучший вербовщик вэл-ло в королевстве Равнин. Умеет увидеть в подростке будущую красавицу. О былой подружке, кажется, не вспоминает.
История тронула Алекса своей обыденностью. Стало неожиданно грустно: дожить до стольких лет и не иметь большой любви - он казался сам себе обделённым судьбой. Захотелось сесть, пригорюниться и пожалеть себя бедного. Однако бедному тут же помешали. Братья Медные сноровисто выкладывали на деревянные тарелки умопомрачительно пахнущие пласты пеммикана - или как там его - и раздавали страждущим вместе с деревянными лопаточками вместо ложек. После завтрака с пряниками прошло от силы часа три, и всё это время Алекс провёл в горизонтальном положении. Лениво ковырнув доставшийся ему кусок, он решил-таки попробовать. Эффект оказался поразительным: десятки вкусов смешались в маленьком комочке, и каждый существовал отдельно от остальных, ничуть им не мешая. Кто бы ни придумал такую пищу, он знал, что делает. Там присутствовали разом, одновременно: мясо, рыба, фрукты, овощи, сыр, - и кто знает, что ещё! Алекс не был гурманом, но тут он наслаждался так, что позабыл всё вокруг. Когда последний кусочек растаял во рту, единственное желание его было - немедленно заснуть. Восхитительная пища наполняла его до самой макушки, вокруг были милые, симпатичные лица, помещение - красиво и уютно, лежанка из папоротников( Алекс уснул.

- / -
Пробуждение оказалось малоприятным: Алекс лежал животом на холодном камне, кто-то сзади держал его за волосы и, зажав нос, последовательно окунал головой в озерцо. Вода была ледяная. Он попытался вырваться, - его тут же отпустили. Отчего он вновь плюхнулся лицом в воду. Ваня-Большой - а это он держал - молча выловил Алекса за шиворот и подал полотенце. Неровный свет от свечки колебался на гладких стенах и низком потолке. Свечу держал командир. Выражение лиц у братьев было серьёзно-злое.
 Очухался? Пошли, - злость явно относилась не к Алексу, но меньше от этого не делалась. Алекса шатало. Но идти получалось. Он и пошёл. В «их» пещере было темно. Командир укрепил свечу на выступе стены, где прежде был фонарь, и тут до Алекса дошло: Мария пропала! А Полозы и Медные храпели в три свиста.
 Сколько времени? - голос плохо слушался Алекса. Но слабость быстро проходила и всё тело словно накачивали энергией.
 Часов шесть продрыхли, - Сане-Большому очень хотелось кому-то врезать - пудовые кулаки сжимались и разжимались, словно он их специально разминал. Брат же его спокойно и методично, как только что Алекса, окунал храпунов в котелок с водой. Те матерились, но просыпаться не спешили. Ваня не отставал. Алекс огляделся: следы трапезы были убраны, тарелки и горшок стояли чистые в нише. Вещи отряда, похоже, все на месте. Присмотревшись к выходу пещеры, он понял: Мария ушла достаточно давно. «След» ещё был виден, но уже так слабо, что выходить нужно было немедленно.
Описав ситуацию командиру в двух словах, Алекс рванулся догонять уходящий дымок.
 Стой, стой, - командир сунул ему в руки здоровенную катушку капроновой нити, - мы за тобой пойдём, как их поднимем, - конец нити он начал быстро приматывать к продуктовому ларю.
Мысленно удивляясь, что Змеята, оказывается, «следа» не видят, Алекс бежал за угасающим «следом» покинувшей их проводницы. В отличие от командира, он не считал произошедшее следствием злого умысла - скорее, это было недомыслие или вовсе случайность. Тело слушалось его, как никогда в жизни. Он пробежал уже километра полтора, причём с явным подъёмом - но дыхание было ровным, сердце работало, словно на лёгкой прогулке, и ни следочка утомления.
Нить на катушке заканчивалась, когда впереди, наконец, просветлело. Алекс крадучись пошёл вперёд - и тут же наткнулся на Марию. Прячась за выступ скалы, она что-то сосредоточенно разглядывала в бинокль. За входом слышались голоса.
Морской бинокль в отряде был один - у командира. Алекс понял, почему тот был так зол. Он прислушался: голоса, похоже, были женскими. Речь была странной: сочетание мяукающих и гортанных звуков - что-то вроде смеси вьетнамского с армянским. Так ему показалось. Алекс кашлянул - Мария оглянулась. Махнула рукой и протянула бинокль.
Голоса и смех понемногу удалялись, и были они - Алекс поискал нужное слово, - какими-то очевидно вульгарными. Точно подвыпившие алкоголички завлекали своих помятых кавалеров пройтись с ними добавить. Алекс взял бинокль.
Пейзаж больше всего походил на декорации псевдоисторического боевика. Выход из пещеры был невелик и маскировался кустами и ползучими растениями. Находился он достаточно высоко над плоской, болотистой равниной. Высокие сочные травы колыхались под лёгким ветерком, точно спелые хлеба. Цвет их был не вполне привычным - густо-зелёным с серебристым и сизым отливом. Такой цвет иногда дают перекормленные азотом овёс или ячмень. Кое-где в отдалении виднелись как бы обломки скал - белые или желтоватые, почти полностью увитые серо-серебристыми растениями. «Мрамор или известняк» - решил Алекс. На горизонте, с правой стороны и достаточно далеко - сколько именно Алекс определить затруднился, - белела полоса, которую хотелось назвать лесом. Солнца видно не было - всё небо было затянуто высокой белёсой дымкой, ниже которой - Алекс удивился, - плавали пухлые кучевые облака. Поразмышляв секунду, он решил, что так и должно быть: если избыток воды, значит, совсем чистое небо здесь редкость. Во всяком случае, в средней полосе. Послышался резкий свист, повелительный гортанно-мяукающий голос прозвучал, как удар кнутом. Десятка три всадников быстро подтягивались по расчавканной тропе (дорогой это Алекс назвать не рискнул бы) ко всаднику (всаднице?) на роскошном, явно породистом коне. Одёжки на всадниках не были ни яркими, ни экзотическими. Скорее - защитно-функциональными. Верховые животные (явно не лошади) под большинством были чёрными или грязно-бурыми. Имелись и пегие. Кроме того, были и вьючные - без всадников. Вспомнив, наконец, о бинокле, Алекс принялся подстраивать оптику. Двенадцатикратное увеличение оказалось кстати: у всадницы на коне можно было различить даже черты лица. Это была женщина средних лет (в Срединном Мире так выглядят следящие за собой горожанки лет сорока пяти), в головном уборе, напоминающем гибрид тюрбана с будёновкой («чтобы косы в бою не мешали», - подумал Алекс, покосившись на Марию - у той здоровенная тёмная коса была обмотана вокруг головы и затянута косынкой), и костюме, напоминающем современную военную форму - свободного покроя рубаха и штаны, все - с кучей накладных карманов. На ногах - высокие, изящные сапоги. Ремень с портупеей, - из-за плеч высовывались накрест пара длинных рукоятей, как у киношных ниндзя, - на нём ножны без украшений и нечто, до боли напоминающее кобуру. На скрещенных под грудью ремнях портупеи - подсумок-«кенгуру». Нигде ни одной блестящей детальки - даже заклёпки сбруи явно закрашены. «Полевая форма», - решил Алекс. Переведя же бинокль на приближающихся к командирше (очевидно?) всадников, он от неожиданности хрюкнул, давя неуместный смех. Под сёдлами шли громадные, лохматые, ростом с небольшую лошадь КОЗЛЫ!!!
 Тихо ты! - Мария ощутимо пихнула его под ребро.
 Кто это? - Алекс кивнул на отряд.
 Нии-до, Ушедшие по Ночной Тропе. Банда.
 А почему на козлах?
 Потому что это обычный местный транспорт. Козы что по болоту, что по скалам - где хочешь пройдут. А лошади тропа нужна! И с кормом нет проблем. Кони в этом мире - знак престижа и богатства. Вроде «Мерседеса».
Банда удалялась. Арьергард на двух пегих козлах прочавкал по разбитой тропе мимо их скалы, и Мария вздохнула с облегчением. Поднялась с колен и, глядя мимо Алекса, ворчливо сказала:
 Пошли за твоими. Может, уже отоспались.
Алекс не двинулся. Он не собирался рассказывать, что ребята, возможно, вот-вот появятся сами. Важнее было получить объяснение происшедшему.
 Да не собиралась я вас бросать, - в голосе девушки было отчаяние, - просто, когда вы все поотвалились, на разведку пошла. Местная колдунья, что на пещеру меня навела и накормить своими запасами разрешила, не предупредила. В пастушью еду одна травка добавлена была. Своего рода местный лёгкий наркотик. Вкус улучшает и добавляет энергии. Только при первом употреблении сразу в сон валит. В следующий раз вы только с полчаса подремлете в один глаз - и всё. Зато после, если понадобится, можно трое суток не есть и не спать, и при этом работать без отдыха. А это сейчас очень понадобится, - добавила она с мрачным видом.
 Эти? - Алекс кивнул в сторону выхода, разумея уже прилично удалившуюся банду.
 И эти, и другие бывают. Бабка была права - гадючий район, - проводницу передёрнуло, - нечасто я так нарываюсь.
 Похоже, не так уж у вас тут однозначно, - Алекс уселся на мраморный обломок, похожий на корявый, но ровно срезанный поверху пень, - рассказывай давай, парни скоро подойдут.
Мария вскинула на него удивлённые глаза, но спрашивать не рискнула. Сообразила, что сам Алекс добрался до выхода без неё. Капроновая нить была привязана им за поворотом, метрах в двадцати от входа - да ещё надо было знать, куда смотреть.
 Что тут рассказывать, - девушка опустилась на кучку привядших веток, - всё как везде. Есть правительство, есть и криминал. И дискриминация. А что могут сделать изгои? Могут приспособиться питаться крохами, а могут - объединиться в банду, создать своё общество равных и мстить. Эти женщины не могут рожать. Лекарь-маг выносит свой приговор девочке-подростку лет в тринадцать-четырнадцать. И всё. После этого жизнь её меняется кардинально. Если обещает стать красавицей - может стать вэл-ло, заключить контракт с домом развлечений. Будет учится всяким искусствам, сможет обеспечить себе спокойную старость. А если нет - удел один: самая презираемая и низкооплачиваемая прислуга. И никакого наследства. Даже если других наследников нет. Всё, что могут сделать очень богатые родители - оплатить обучение на государственного чиновника. Там дискриминации не будет, женщина сумеет обеспечить себя. Остальные пробиваются в жизни, как могут. Банда, в конце концов, тоже способ выжить и обеспечить старость. Или хотя бы почувствовать себя равной среди равных.
 А если лекарь ошибся? - Алекс вспомнил пару случаев из практики.
 Если лекарь честный - не ошибается, на то он и маг. Лекарскую клятву давал. За такую ошибку из Гильдии тут же выгонят, такому тоже только в петлю или в банду. Как думаешь, скоро твои подойдут? - переменила она тему.
 Откуда мне знать, - Алекс припомнил картинку: шкафоподобный Ваня-Большой, как кутёнка в молоко, тыкает отнюдь не мелкого Ваню-Полоза в котелок с водой. Тот не просыпается.
 Я уходил за тобой - двое не спали. Тебе лучше знать, сколько ещё.
 Давай прикинем, - Мария явно обрадовалась отсутствию обвинения в злоумышлении, - проснулись ты и двое самых здоровенных? - Алекс кивнул.
 Весят они, - проводница запнулась, припоминая парней, - один под сто, другой - под девяносто. Значит, проснулись первыми. В тебе - она одобрительно и со вкусом прошлась взглядом по Алексу, - около восьмидесяти, проснулся ты минут через двадцать после них. Рыжеватые близняшки у вас самые мелкие - после тебя проснулись минут через сорок. Если порции были равными. Если же кто-то успел добавки прихватить - клади ещё полчаса.
Алекс мысленно провёл раскладку по времени - получалось, что братья Медные ещё не проснулись. Или только-только. Мария же не знала, что почти два километра по пещерам он промчался за пятнадцать минут, ни разу не споткнувшись. По путеводной нити идти, конечно, медленней - но раздумывать, куда - тоже не приходится. Так что полчаса. Или час - если кто-то пожадничал с едой.
 Ещё около часа, - Алекс подумал, что врать не стоит, - давай пока костёр разведём. Веселее будет.
 Угу. И расскажем всей округе про пещеру. Бабка-колдунья мне башку оторвёт, а вас своим свиньям скормит за такие дела. Пещера-то секретная. Её тайное убежище. Как она узнала, что вы сюда свалитесь - её тайна. Но не скажи она мне о ней и не дай поводок - до скончания дней вам не выйти, - на ладони у Марии лежал комок, похожий на растрёпанный клубок грубо спрядённых нитей. Нити были полупрозрачные, зеленовато-синеватого цвета. По волокнам изредка пробегали золотистые огоньки. От тепла ладони огоньков делалось всё больше - и вот уже весь комок мерцал мягким золотистым светом. Проводница любовалась им как редкой драгоценностью. После чего убрала в маленькую деревянную коробочку и спрятала в сумку на поясе. Принцип работы поводка был ясен без слов - пока идешь правильно, он горит. Сверкнул не туда - гаснет. Хотя Алексу казалось, что наоборот было бы логичней - свернул не туда - вот тебе стоп-сигнал. Но смотреть на сияющий комочек было очень приятно.
 Ладно, давай так посидим, Алекс поёрзал на холодном мраморном «пне» и пересел на жалобно хрустнувшие ветки рядом с девушкой.
 Если не секрет, расскажи, как ты сама сюда попала, - чудеса здешнего Мира начали приедаться, с ними можно разобраться потом.
 Попала как многие. Мне четырнадцать лет было. Жила с отцом в Дрездене. Он был местный. А мама была армянка. Из России - отец там учился. Но мама при родах умерла - какое-то лекарство ввели, не проверив, аллергический шок. Мы ехали на машине. На мосту через Эльбу нас протаранил громадный грузовик. Не знаю, как вышло так, что машину не раскатало в лепёшку, а выкинуло с моста. Мост высокий, падать долго. Я успела испугаться - это меня и спасло. Так отчаянно захотелось сбежать из этого мира, что я вывалилась через Завесу Миров прямо над Озером Магов в Шам-мо и плюхнулась перед Верховным Магом на его любимых золотых рыбок.
 И большой получился плюх? - Алексу представился седовласый старец в тоге с серебряными звёздами, мокрый с головы до пят.
 Да уж. Рыбки потом два дня не ели - переживали, - Мария хихикнула.
 А на чём же мы за четыре дня до Дрездена доберёмся? - Алекс соображал расстояние, - на козлах, или дирижабль подадут?
 В этом Мире на месте Дрездена - море. И Завеса Миров - это не занавеска в ванной. Беглец никогда не попадёт в море или необитаемую местность. Причём чем меньше магический дар - тем ближе к большому скоплению народа, - Мария вновь говорила «учительским» тоном, но Алекс не возражал, информация могла оказаться ценной.
 Шам-мо расположен там, где в Срединном Мире - Армения. На склоне горы Арарат. Беглец из Срединного Мира, если не может появиться в местности бегства, прорывает Завесу на родине того из предков, от кого пришёл к нему дар. Причём предок может быть достаточно дальний. Был случай: парень-норвег попал в Африку. Тамошний старший маг - шестой ступени, очень сильный, восстановил ему родословную. Оказалось, в его предках есть чернокожая магиня, а случилось это чуть ли не во времена Эрика Рыжего. И у меня, значит, дар пришёл по материнской линии.
 А местная столица где? - Алексу не улыбалось трюхать на козле или пешком до Кавказского хребта.
 Столица находится примерно на месте Ельца. Отсюда - около сотни километров. Если повезёт - за три дня дойдём. По меркам этого Мира - Х’тон огромный город, почти сорок тысяч населения. Старший маг будет уже ждать - по дороге есть пара городков, пошлю сообщение. Транспорт приготовят. От столицы до Шам-мо меньше суток лёта.
 Что-то мне сомнительны такие скорости. Что же за движок у здешнего дирижабля, что такие расстояния за сутки проходит? Из Москвы в Ереван, помнится, вполне приличный самолёт добирается часа три, - Алекс в жизни не был в Армении, но помнил, что в Кисловодск скорый поезд шёл больше двух суток, и, значит, до Еревана больше.
Над головой послышалось злое сопение, и он догадался - сейчас ему, невзирая на старшинство, отвесят здоровую плюху. Рука с биноклем дернулась, защищая затылок, и командир за его спиной смачно и с облегчением плюнул.
 Смотри, командир, забоялись, - злорадно заявил Ваня-Полоз, роняя рюкзаки. Они с братом тащили по три штуки каждый. Ваня-Большой, чьей фигуре лучше всего соответствовало определение «шкаф трёхстворчатый с антресолью» волок на могучих плечах так и не проснувшихся близняшек Медных. Командир держал арбалет.
 Воркуете? - Саня-Большой выдрал из руки Алекса бинокль, - будите парней, а то у меня руки чешутся, - и улёгся осматривать местность.
 Что это за штука была? - Ваня-Полоз прямо пританцовывал, - чтобы с тройным грузом как пустой бежать - это сила!
 Сила-то сила, но мальчики, похоже, по три порции отхватили, - Мария пощупала пульс на шее Сани (или Вани?) -Медного.
 Да, поближе к кухне - это их святой принцип, - Ваню-Полоза распирало энергией, - и слопать зараз они побольше того слона могут.
Ваня-Большой, секунду назад стоявший метрах в пяти от него, неуловимо быстро переместился и схватил шутника за шиворот. После чего медленно, со смаком, пару раз выжал его, как штангист гирю, и отпустил.
 Что делать будем? - Алекс присоединился к Марии. Представление о том, как привести в чувство парней, у него не было. Аура их была в норме, они просто спали.
 Придётся тащить к бабке. До хутора меньше километра. К сумеркам дойдём, - девушка извлекла из невидной расщелины рюкзак, сунула в него свой громоздкий неоновый фонарь и стала осторожно спускаться.
 Что с ними? - командир не торопился последовать примеру проводницы.
Алекс коротко объяснил.
 Ладно. Пусть будет к бабке. А обжорам, как проснутся - по вёдерной клизме со скипидаром. На память, - и Саня-Большой полез вниз.
Операция по спуску грузов - включая несчастных обжор - прошла куда быстрее, чем Алексу думалось. Парни действительно были хорошо подготовлены и экипированы. Сам он постеснялся спуститься на петле - о чём тут же пожалел, ободрав руки и расцарапав о куст лицо.
Колючими кустарниками заросло не только подножие скалы, но и приличное пространство за ней. Тропа, по которой двигалась перед тем банда, огибала это пространство, не рискуя углубляться. Саня-Полоз, встав на четвереньки, прямо обнюхивал следы и комочки помёта:
 Подкованный конь и куча коз. Стадо.
 Видел бы ты это стадо! - Алекс наслаждался сюрпризом, - тут полчаса как местная банда прошла. Экипировочка - не хуже вашей. Человек тридцать. Все верхами НА КОЗЛАХ! - но эффект не получился. Сообщение о банде вызвало оживление, но о транспорте - никакого.
 Подумаешь, козлы, - Саня-Полоз попробовал пожать плечами - под двумя рюкзаками вышло не очень, - где на чём удобней, на том и ездят. Эскимосы вон - на собаках. А хохлы - на волах.
 У викингов Тор как раз на козлах и ездил, - ввернул его неугомонный братец, - может тот миф не на пустом месте создан?
 Ладно вам, историки, - командир навьючил на Алекса братов рюкзак - тот по-прежнему нёс спящих, - какое оружие у банды?
Мария двинулась по дороге, за ней братья-Полозы тащили каждый по два рюкзака, следом шёл Ваня-Большой с братьями Медными на могучих плечах. Алекс с командиром, каждый при рюкзаке, поодстали. Докладывая командиру о банде, Алекс старался не пропустить никакой мелочи - что он знал о возможностях своего отряда? Почти ничего. «Князь-батюшка, мать твою, - выругал он себя, - груз ты никчемный, а не князь».
 Так, а в кобуре что? - привёл его в чувства Саня, - что ж ты у проводницы не спросил? Ты зачем сюда пришёл - любовь крутить?
Алекс открыл рот - оправдаться. И тут же его закрыл. Багровые сполохи в ауре командира ясней ясного говорили о потребности молодого, полного сил организма. «Придётся помочь» - оставлять такую проблему на самотек было опасно. Алекс наскоро припомнил урок приятеля по общаге - кришнаита.
 Ну-ка, стой, - профессиональный тон врача заставил командира подчиниться, - руки за спину, сцепи и держись крепко, - Алекс опасался реакции тренированного бойца. Подумав секунду, он подобрал с тропы угловатый камушек с грецкий орех, приставил его командиру под нос и резким ударом кулака вогнал в ямку над верхней губой. С гулким шмяком Саня-Большой - метр девяносто рост, девяносто килограмм вес - хлопнулся на задницу в грязную обочину тропы.
Обернувшийся на звук отряд с изумлением наблюдал, как их непобедимый командир, выпучив глаза, пытается глотнуть воздуху и размазывает по грязной физиономии слёзы пополам с соплями и кровью. Продышавшись и отплевавшись, он встал на четвереньки и резво пополз к ближайшей лужице - умываться.
Удовлетворённо обозревая дела рук своих - багровые тона погасли - Алекс молча ждал продолжения событий. «Если с гонором - может и побить» - как о чём-то постороннем подумалось ему. Драться в жизни почти не приходилось. А уж о том, чтобы дать сдачи инструктору рукопашного боя - даже думать было смешно. Однако тут же выяснилось, что воеводу своего князь-батюшка совсем не знал. Вытерев лицо и руки пучком травы, тот хлопнул Алекса по плечу - «Спасибо, доктор!» - и помахал отряду: продолжать движение.
 И как это ты догадался? - по лицу командира блуждала счастливая улыбка.
 Опыт, - не рискнул сказать правду Алекс. Собственно говоря, нужды скрывать не было, но привычка сработала за него.
 А им так же помогать будешь? - Саню-Большого разбирало азартное любопытство. Алекс присмотрелся к идущим:
 Им не нужно. Это у тебя индивидуальная реакция.
 А жаль. Я бы посмотрел на Ваньку в луже.
И они дружно хихикнули.
Чуть погодя, стена колючек слева от тропы приобрела стриженый вид, и оказалось, что это не просто кустарник, а ограда. Здоровенные ворота из белёсой, вымытой дождями древесины означали, что они, наконец, дошли. На створку ворот вспрыгнул гигантский котище с яркими янтарными глазами, хрипло мявкнул и ухнул во двор. Секунд через пять мяв, напоминающий боевой клич, послышался в глубине двора. Собак слышно не было - то ли приучены были молчать, то ли отсутствовали вовсе.
Заскрипела замаскированная кустом калитка, и появившаяся в проёме рука махнула - входите. Отряд втянулся в узковатое отверстие.
Вымощенный известняком двор был просторен и чист. Кроме громадной избы с двумя трубами и черепичной крышей, на нём имелся каменный же, с двускатной резной деревянной крышей колодец и над ним - молодой, сантиметров тридцать в обхвате, дуб. В дальнем конце просматривались некие постройки из нетёсанного известняка - возможно, помещение для скотины. На крыши построек спускали ветви высоченные, отягощённые яркими плодами яблони. Почему именно яблони, а не какие-то местные фрукты - Алекс не знал, но был уверен, что не ошибся. Колена его коснулась мягкая лапка, и он с удивлением увидел двух очень крупных кошек. Задрав хвосты, они деловито обходили пришедших, изредка позволяя себе встать на задние лапки и опереться передними об осматриваемого. Обойдя всех, кошки посовещались и уселись у ног Алекса - вид у них при этом был очень удовлетворённый. Кошек Алекс любил. С запоздалым раскаянием подумал он о Баксике. Шикарный сиамец был подарком его последней институтской подруги и предметом зависти всей больницы. «Ладно, форточка открыта - сходит на охоту. А там кто-нибудь да приютит». Сиамцы в их городишке были редкостью.
Пока Алекс предавался воспоминаниям о друге своих холостых дней, проводница их вела переговоры с «бабкой». Присмотревшись в наступающих сумерках к хозяйке, он понял, что удивляться далее просто не способен. Устал.
 А зубом оне не цыкают? - прошипел ему на ухо Ваня-Полоз.
 Не цыкают. Сказано вам - зубов нет, - в тон ответил он.
Сумерки как-то быстро сгущались, отряд перетаптывался, а переговорам конца видно не было. Тон «бабки» выражал непреклонность, Мария в чём-то пыталась её убедить. В ауре её начали проблёскивать грязно-зелёные протуберанцы раздражения. Но шансов настоять на своём у неё не было.
 Заходите в дом. Придётся тут пару-тройку дней погостить. И кое-что для хозяйки сделать. За деньги помогать отказывается, - проводница не скрывала огорчения от задержки.
Внутри дом оказался даже больше, чем снаружи. Три невероятных размеров сруба соединялись в виде буквы «Т», в месте соединения стояла классическая русская печь. Зал, в который их пригласили войти, напоминал стилизованный под старину пивной ресторан: длинный деревянный стол, лавки у стола и вдоль стен, на стенах связки трав, сушёной рыбы, косы лука и чеснока. Кое-где ярко алели косицы жгучего перчика. Окна по-деревенски до середины завешаны вышитыми занавесками. Пространство у печи отгорожено чем-то вроде барной стойки чуть выше стола. Но традиционных высоких табуретов не было. Посуда в высокой этажерке между стойкой и печью заслуживала отдельного внимания. Тарелки и миски стояли в ней на ребре, как в сушилке, и поражали своим разнообразием. Подобранные по сортам и расцветкам, тут были: густо-синие, с золотыми ободками и вензелями тарелки и блюдца с Украины, нежно-белые, с изящными цветочками - Дулевского и Петергофского заводов, поливные керамические миски из Прибалтики и Средней Азии; отдельные полки занимали пузатые, литра на два чайники, кисэ и пиалы из Самарканда, бело-голубой, весь в финтифлюшках Гжельский сервиз и целая выставка штучных кружек и бульонных чашек. Венчал это сооружение много предметный Хохломской сервиз с классической утицей. На стойке, рядом с вышитым полотенцем лежал расписной Жостовский поднос. Выставка эта так откровенно свидетельствовала о несомненной и регулярной связи со Срединным Миром, что Алексу на миг стало досадно: и тут надули. Вновь вспомнилась застава: граница, оно конечно, на замке. Только к замку-то нашлась и отмычка. Простым смертным путь закрыт. Маги - даже потенциальные - ходят только в одну сторону. А колдуньи? Бабка-то не магиня, иначе бы проводница её так и назвала. Опять неувязочка с дамскими правами. Он вновь окинул взором красно-золотую Хохлому: «Дорогая». Но любоваться было некогда: велено было снять обувь у порога, сложить её во что-то типа плетёного таза с ручками - «после помоете», каждому выдали шлёпанцы с войлочным верхом и подмёткой из какой-то лёгкой и прочной коры и пригласили пройти дальше, в обход стойки и печи. Там оказался коридор с дверьми по обе стороны и ещё одной - в торце. Комнатухи за дверями напоминали вагон-СВ: два топчана, столик, два табурета и узких шкафчика. Только чуть шире и длиннее. На столике - керосиновая лампа без абажура. А общий зал, припомнил Алекс, освещался неонками - три «птичьих клетки» свисали с потолка над стойкой. В момент их прихода горела одна.
Спящих близняшек сгрузили в самой первой комнате: как и в поезде, под топчаном оказался ларь с подушкой и пёстрыми лоскутными одеялами. Одеяла были толстыми и очень лёгкими - пуховыми. Дальше поселили Полозов и Больших. Марии досталась комнатка напротив Медных, а Алексу - никакой. За дверью в торце находилась просторная помывочная с раздевалкой за плетёной перегородкой и приличных размеров парная с большой каменкой - «вот откуда вторая труба». Со стороны коридора к русской печке были плотно и высоко уложены дрова: поленья были короткие, ровные, без сучков и коры, с очень тёмной серо-коричневой древесиной. И отдельным маленьким штабелёчком - лимонно-жёлтые, туго связанные в вязаночки штук по пять-семь. Ваню-Полоза тут же поставили растапливать большую печь, запретив даже пальцем касаться жёлтых связочек, Саню-Полоза - топить баню с тем же наказом, Ваню-Большого - качать ручной помпой воду в огромный деревянный чан. Лампы работникам бани выдали керосиновые. Только, судя по запаху, заправлены те были вовсе не керосином, а каким-то лёгким, с приятным запахом, маслом. Самая грязная работа досталась командиру - его отправили резать кабана. Даже Мария рубила сечкой в корытце какие-то местные овощи. А Алекса опять забыли. Помаявшись, минут пять в обществе возлюбивших его кошек, он, наконец, придумал себе дело: взял плетёнку с обувью и пошёл на двор. Кошки понимающе переглянулись, и дымчатая пошла впереди, - указывать дорогу. Дымочка, как мысленно окрестил её Алекс, привела ко входу в каменный хлев-сарай. Широкий порожек был чист и влажен - словно его только что мыли. Из-под него, по широкому мощёному желобу тёк ручей. Алекс проследил рукой его путь - оказалось, он вытекал из стилизованного под колодец родника и под плитками двора разделялся на три рукава - к хлеву, к бане и мимо обоих строений - наверное, в огород. Удобно. На краю желоба лежала влажная ветошка - ею Алекс и воспользовался. Но работа кончилась быстро. «След» командира вёл в сарай. Алекс вошёл.
Хлевом не пахло. На чистом каменном полу возлежал огромный кабанище, мохнатый, как породистый баран. Следов крови не было. Присмотревшись, Алекс понял - зверюга спит. Причём так крепко, что не чует, как командир пытается подтянуть его к потолку за спутанные задние ноги. Весу в звере было за два центнера, и командир уже весь употел. Они навалились вдвоём, и всё получилось. Пропущенная через балку верёвка была привязана за кольцо в стене, к голове зверя подставили обычное жестяное корыто - кабан даже и не дёрнулся, когда его горло оказалось перерезано до самых позвонков.
 Глянь, какой мне ножичек свежёвочный выдали, - Алекс отметил, что Саня-Большой избегает звать его по имени. Детское прозвище употреблять он сам запретил, а нынешнее как-то пока не приживалось. «Ладно, привыкнет - я не тороплюсь» - Алекс рассматривал протянутый ему ножик. Посмотреть было на что. Рог какого-то мелкого копытного - из двух веточек, длинной и короткой, составлял рукоятку и основу лезвия. По длинному отростку, от кончика до короткой веточки, было вставлено лезвие из тёмного, остро сколотого стекла. Остроту этого лезвия проверять не хотелось - особенно на себе.
 Между прочим - небьющееся, я ронял, - командир аккуратно, стараясь не испачкаться, отделял голову. Операция свежевания прошла мгновенно: на удивительном звере оказались голые, словно выбритые кольца вокруг колен, полоски на животе и ногах. Проведя по ним лезвием, командир легонько, на пробу дёрнул за шерсть - и только его реакция спасла шкурищу от падения в корыто. У Алекса подкосились ноги: ловя хозяйское добро, командир отбросил ножик в сторону, освобождая руку. Удачно отбросил, не в стенку - торчал тот ножичек, всаженный по роговую основу в деревянный чан. Только вот путь полётный пролегал так близко к Алексовому боку, что не вспорол его лишь чудом. Шкурка оказалась весом в полцентнера, если не более. Тончайшее руно местами было длиной сантиметров тридцать, только цвет подкачал: грязно-бурый. Они запихали её в чан, - там явно был заготовлен соответствующий раствор и плавали поверху куски коры, - и притопили лежавшими тут же каменюками. Затем слаженно, будто всю жизнь работали в паре, принялись разделывать тушу. Ровным светом горела масляная лампа (Алекс даже мысленно перестал называть её керосиновой), одобрительно щурились на лавочке у стены кошки. Руки сами делали, что нужно, а Алекс размышлял: сообщить или нет командиру о своей догадке? Почему-то казалось, что это резко нарушит все их планы. «А разве есть план? - спросил сам себя. И сам ответил: - Есть. Добраться до Верховного Мага и попытаться собрать отряд».
 А не плохо тут фермеры устроились, - командир работал, словно профессиональный раздельщик туш, - тут тебе и свининка, тут тебе и шерсть. И комарья не видно - райские места.
Алекс кивнул - комаров действительно не было. Они закончили работу, разложив всё как положено по отдельным тазам и вёдрам, и, прихватив медный тазик с колоссальных размеров печенью, отправились к дому. Алекс прихватил чуть не забытую плетёнку с чистой обувью. Прибыли они вовремя: печь готова была принять здоровенный противень с ещё не закрытым пирогом. Бабулька живо оттяпала кусок печёнки и в минуту покрошила его сечкой. Мелко нарубленные Марией овощи и печенка были разложены по раскатанному на противне тесту, посыпаны солью и травами, и весь пирог перевит в мелкую клеточку жгутами из теста.
Кошки тёрлись об хозяйкины ноги, намекая на свою долю.
Готовой оказалась не только печь, но и баня. Бабка подхватила вязаночку лимонных полешек, что-то быстро втолковала девушке и пошла вперёд. Под руководством Марии все потянулись к бане, не забыв и спящих близняшек. Ничуть не смущаясь, девушка, похоже, собиралась мыться со всей командой. Парни старательно делали вид, что так и должно быть. Раздетых Медных окатили водой из вделанного в стену между помывочной и парной медного бака и положили на нижний полок. Бабуля аккуратно разложила свои весёленькие полешки поверх раскалённых камней, сказала что-то строгое проводнице и покинула помещение. Через минуту она появилась вновь - в одной руке кувшин в синих розочках, в другой - расписной деревянный стакан. Каждому по очереди пришлось выпить какого-то кваску с приятным мятным запахом. Но Алекса вновь обделили. Бабка лишь глянула на него - неуловимо-оценивающе, и закрыла за собой дверь.
Все бодро принялись замачивать лежавшие горкой в углу веники неизвестных древесных пород и тереть друг другу спины. Мыло оказалось не твёрдым, а в виде легко пенящейся пасты - здоровенный керамический горшок, вызывающий в памяти украинское слово «макитра» был полон до краёв. Алекс внимательно наблюдал за парнями: в его представлении, мыться в обществе красивой обнажённой девушки они привычки не имели. Однако ни одной багровой искорки не просматривалось. Сам же он чувствовал, что вот-вот начнёт реагировать. Во всяком случае, спинку потереть он её просить не станет. И вообще - лучше в ту сторону не смотреть. «Чёртова колдунья, - Алекс старался пореже дышать, - пожалела кваску. Парням хоть бы что, а я хоть тазиком прикрывайся». Намывшаяся компания ввалилась в парную и застряла в дверях: доходя до пояса девушки, в помещении стоял вязкий, маслянисто-жёлтый туман. Лежащих на нижнем полке. Медных он укрывал целиком.
 Полезайте выше, - скомандовала Мария, - этот туман только для маленьких обжор. Остальным его нюхать ни к чему.
Алекс вошёл последним и уселся пониже - только голова и плечи торчали над жёлтой завесой. Боясь что-то напутать, пару поддавать не стали - жарились всухую, как в сауне. Братьев медных пришлось отмывать: масляный туман сделал из белокожих рыжиков настоящих китайцев. Алекс просидел недолго - но тоже предпочёл намылиться и подождать, когда все начнут одеваться. За перегородкой царило недоумённое веселье: одёжка исчезла, вместо неё лежали необъятные мохнатые банные халаты. Все со смехом подбирали халатик для Марии: размерчики были явно не её. Наконец в самом низу кучи нашёлся весёленький жёлтенький халатик. Алексу, как опоздавшему, пришлось закутаться в небесно-голубого монстра, отвергнутого Ваней-Большим. Так и не проснувшись - «к утру будут в норме» - Медных по указанию Марии отнесли в выделенную им комнатуху, и дружно затопали в залу. Стол был накрыт. В центре его, под чистым полотенчиком дышал паром и испускал немыслимые запахи высоченный пирог, вокруг него группировались кувшины и закуски: горка копчёных стерлядок, блюдо с нарезанными бужениной и колбасой, мисочки с солёными грибами, огурцами, и квашеной капустой. В кувшинах оказались настоянные на травах домашние водочки. На столе-стойке у печи пыхтел большущий тульский самовар старинной работы. Явно сытые кошки - дымчатая и полосатая - заинтересованно посматривали на стол. Алекс был не любитель выпить. Если не сказать больше. Но после баньки принять стопку-две - это он одобрял. Даже с медицинской точки зрения. Однако день у него выдался обломный: парни с проводницей с энтузиазмом дегустировали разноцветные напитки, а ему даже тары не дали. «Чёртова бабка» усадила его на самый край, подальше от кувшинов и закусок, и поставила перед ним литровую кружищу с квасом. Кусок пирога, впрочем, дала. Пирог был пышный и вкусный. Он не отказался бы и от второго, но шустрая команда под водочку размела всё подчистую. Пришлось утешиться чаем со сдобными сухариками. Чай изумительный и настоящий. Причём местный - Алекс мог в этом поклясться. Сухарики были щедро напичканы цукатами и ванилью. В раздумьях о своей горькой, одинокой и не слишком удачной судьбе он проводил равнодушным взглядом удаляющуюся на двор компанию: Ваня-Полоз пытался плясать, Ваня-Большой - петь. Результаты были удручающи, но всем было весело. Дверь захлопнулась, и Алекс остался в компании бабки-ёжки. Та пронзительно глянула, села поближе и вдруг ясным, вовсе не старым голосом сказала:
 Ну что ж, давай знакомиться, внучек.
Не будь в избе посудной выставки, Алекс бы упал. Но в руке он держал бокал с «Медным всадником» и надписью «Ленинград», да и вообще подсознательно ожидал чего-то важного. Не зря же его весь вечер потихоньку к чему-то готовили. Опять же не кабана резать их позвала колдунья. Алекс внимательно присмотрелся: лицо бабульки выглядело неживым. Словно это был результат не слишком удачной пластической операции. Кожа вокруг глаз была совсем другого оттенка и структуры, как будто хирург, кромсая и уродуя всё, что мог, не рискнул их тронуть.
 Смотришь, внучек? Правильно, лучше смотри. Ты ведь доктор, я знаю. Смотри, какую из меня каргу сотворили. И горю моему помоги. Я за это тебе такой подарок сделаю - ни одному Верховному Магу не снилось.
У Алекса отчего-то замерло сердце. Издалека, из тех глубин, в которые не стоит заглядывать человеку без крайней к тому нужды, всплыло и на миг заполонило его видение сверкающего света. В этот краткий, неопределённый миг он осознал: всё в его дальнейшей жизни, что будет озарено этим светом, есть истина. В минуты сомнений или отчаяния, когда не знаешь, туда ли бредёшь - достаточно будет вспомнить, как мчался он, заполненный бело-голубым сверканием и пел вместе с ним. ЗНАНИЕ, великое знание, что нёс в себе этот свет - оно не даётся даром, до него нужно дойти, доцарапаться, раздирая в кровь собственную душу. Но если вспыхивает оно в тебе само, незванное-нежданное - иди за ним, и награда превысит все твои ожидания, ибо нет выше счастья, чем вновь и вновь видеть и слышать божественный этот свет. Уверенность вошла в Алекса и поселилась в нём - словно место, занятое ею, уже давно ждало свою хозяйку и всё-всё-всё приготовило.
Секундная перемена не осталась незамеченной: удивительно живые бабкины глаза загорелись надеждой.
 Послушай, внучек. Расскажу я тебе свою печаль. Потом и всё, что спросишь, расскажу, а пока главное слушай, время не терпит.
Из обстоятельного, с разными отступлениями, бабкина рассказа Алекс узнал, в сущности, обыденную историю. Хотя и с поправкой на колдовской Мир, такие происходят везде. Колдунья, оказывается, действительно не магиня - у тех никогда не бывает дара предвидения. Дара более чем редкого, у местных уроженцев вовсе не встречающегося. А беглецы из Срединного Мира, несущие в себе этот дар, и здесь попадали в изгои - Магический Круг считал предсказательство ересью, с магией несовместимой. Словом, в круг беглянку не приняли, но и утеснять особо не стали: занималась она в основном врачеванием скота да местные травы изучала. Из людей в основном пользовала самых бедных, тех, кто лекарю-магу платить не мог или не хотел. Она не требовала денег, с удовольствием брала продукты или работой - так и отстроился этот постоялый двор. Небогатые купцы охотно делают крюк в полверсты от королевского тракта, чтобы заночевать именно у неё: тут и дёшево, и спокойно. Её постояльцы не тронут даже нии-до, которые ей обязаны: их-то никакой маг не примет, они вне закона. Так бы и жила себе, деток растила (двое у неё, сын и дочь были), да очень со временем маг-лекарь на неё зубы начал точить. Он слабоват, только на первую ступень экзамены сдал. Травами очень брезгует, на силу свою надеется. А она, баба Анюта, с детства самого травы слушать любила. И с годами в большую славу вошла. Говорило её сердце, что надо большой беды от лекаря ждать, но у вещуний нет дара видеть свою судьбу и потому узнала она о беде, когда та уже у порога стояла. Сына, смышлёного и грамотного, ещё подростком сманил проезжий купец плыть в дальние страны. Плохого в том не слышалось, и она отпустила. У сына и вправду жизнь получилась хорошей. Только женился он далеко, и осел там. Письма, подарки шлёт, а сам и раз в пять лет не бывает. Дочка, по здешнему обычаю, решила замуж не идти - приглянулся ей заезжий купец, а он был женатый. Младшей женой звал - не пошла. Баба Анюта и сама безмужняя, дочку не осудила. Мало ли с каким характером будет старшая жена. Внученьку купец хотел в свой дом взять - незаконных детей тут нет. Любой ребёночек жданный. Но дочка сказала - выйду замуж если - отдам, а так пусть моей радостью будет. Тот согласился, по делам едет, всегда навестит. Внученьке десятый годок пошёл - отлучилась баба Анюта по делам, надолго. А дочке наказала трав набрать. Та пошла в Белый лес и на ядовитый куст напоролась. Травы от такой раны не очень спасут, тут кроме трав сильный заговор нужен. И змеиное мясо. Только лекарь - злое сердце, заговор творить отказался. Колдуньино, мол, отродье, сама лечись. Было бы кому змейку добыть - дождалась бы дочь. Все в округе про это знали, сами так родню пораненную до сильного, городского мага или сюда довозили. Но никто против лекаришки не пошёл: проклятья накладывать мастер. В этом только и преуспел. Нии-до бы рискнули, да не было их тут - откочевали в глухие леса, от королевской стражи подальше. Вот и потеряла баба Анюта дочь. Внучку отцу не отдала, сама растить стала. Та в папаню удалась - красавицей стать обещала. И голосок - чудо как хорош, и плясать - первая. На празднике в деревне вербовщик вэл-ло её увидал. Поначалу с контрактом, как порядочный, подъезжал: мол, родит внучка дважды - и он её учиться возьмёт, большие деньги, иметь будет. Но что такое к шестнадцати годкам дважды родить? Простой курой-несушкой, ни любви, ни счастья не знать. А после полжизни богатеев да магов ублажать. Отказала баба Анюта. Но тот свой интерес хорошо знал. Столковался с лекаришкой. Впрямую, с лапки на лапку тот не мог взять. А в карты выиграть - тут он перед Кругом чист. Страшное, мужское заклятье на внучку наложил. Не знай баба Анюта раньше, что с внучкой всё было в порядке - не дозналась бы, почему это маг-инспектор её в неродихи записал. Дёрнула её нелёгкая прилюдно инспектору обвинение на лекаришку бросить. Тот не поверил - неслыханное, мол, дело, доказать надо. Бабка Анюта вгорячах и крикни: «Докажу!» И при всём народе отворотное заклятье сотворила. Только и магия, и колдовство - они холодной головы и большого раздумья требуют. Чуть ошибся, заклятье и не сработает - на пославшего вернётся. Забыла с горя баба Анюта, что мужское проклятие только мужчиной снимается. Вернее сказать, не проверила. Думала - обычное, какое всё равно кому наложить. А лекаришка по проклятиям большой мастер, всё учёл. Внучку не спасла, сама каргой стала. Год уже с такой личиной провела. Каждую ночь Бога молила, чтобы знак послал - как от напасти избавиться. Местные в Господа Бога не больно-то веруют. Всё больше тёмной силы боятся. А откуда та сила - объяснить не могут. Наконец вымолила: видение ей было, что прибудет скоро из Срединного Мира не простой беглец, а специальный посланец. По всем Мирам пройдёт, за делом наиважнейшим. Кто ему помощь окажет - тому и он поможет, как никто. И бабка Анюта поняла - вот оно, её спасение. Только она может посланцу редкую помощь оказать, а его о своей беде просить. Все силы собрала, но путеводное заклятие необычайной силы сотворила и в пещеру свою тайную направила.
 За парнишек своих уснувших - не держи сердца. Это не от заклятия, это они сами такие оглоеды оказались. Проспятся. А мне - помоги? - голос бабульки вдруг жалко дрогнул. Алекс понял, что весь свой рассказ она заготовила давно, и держалась из последних сил - так боялась отказа. Но бело-голубая вспышка, пронзившая его, исключала отказ - о чём бы ни попросили. Алекс был уверен - скажи она сейчас: пойди, убей злодея - пойдёт и убьёт. Голыми руками.
 Ладно, мать, - он постарался придать солидность голосу, - говори, что надо. Сама сказала - время не ждёт.
 Ребёночка внученьке дай. Только ты можешь - больше никому не дано. Я тебе сей момент стопочку поднесу - ты и не задумаешься. Парни твои с этой ушлой девкой сейчас спать полягут - ты пока на двор сходи, воздухом подыши.
После бабкиного рассказа просьба казалась ожидаемо-логичной. В конце-концов, он же врач. Если это так нужно - он сделает.
Сомнений в душе не было. Только горький осадок - бедная несчастная девчоночка. Не по любви, как мечталось твоей бабуле, а по горькой нужде сойдёшься ты с чужим мужиком. И никогда его больше не увидишь - в этом Алекс был убеждён. Он прошёлся по мощёному двору к воротам: луна светила ярко, как и положено в середине лета. Развесёлая компания, оскальзываясь по черепицам, ползала по крыше сарая, срывая яблоки. Там было шумно и весело, но слышалось это как-то отдельно, словно с соседней улицы. А вокруг него царила хрупкая тишина. «Странно - совсем нет комаров», - мелькнула мысль и ушла. В голове было пусто и тихо, всё решено, дорога указана. Ступи на неё - сама поведёт в дальние дали. «Это надо же - специальный, наиважнейший посланец ко всем Мирам.» Вопли и возня на сарае затихли - компания ушла в дом. Побродив ещё по двору и освежившись, Алекс вернулся.
Бабуся встретила его у порога. В руках она торжественно держала тяжёлый серебряный подносик, накрытый длинным, ярко расшитым рушником. Матери-оленихи скакали по вечным водам, знаки вечной жизни - кресты, и ромбы - засеянные поля сопровождали их. Древо жизни вырастало из вод, и пела в его ветвях птица счастья Сирин. Рушник предназначался молодому мужу. Большая стопка чернёного серебра была полна до краёв. Солидно, соблюдая тонкий деревенский этикет, Алекс поклонился и так же солидно, медленным, длинным глотком выпил жгуче-пряную жидкость. Ещё поклонился: поцеловал мать-олениху с одной стороны и Древо жизни - с другой. Глаза бабки осветились: всё правильно. От выпитого зелья по телу растекалось приятное тепло, в голове тихо шумел морской прибой, перекатывались шуршащие камушки. Алекс шёл, подталкиваемый в спину бабулькой в ту часть дома, что именуется «хозяйской половиной». Такой же коридор, что и раньше. Только дверей куда меньше и лишь с одной стороны. В торце - тоже дверь. Темновато. Бабуля толкнула дверь - Алекса вдруг шатнуло от безумной, багровой волны, захлестнувшей тело. Женщина! Дикий, страшный зверь вырвался из подсознательных глубин и мгновенно, одним ударом когтистой лапы вышиб Алекса на задворки сознания. Он зарычал, раздирая необъятный халат - сзади цепкие руки помогли ему, он даже не заметил. Дверь захлопнулась, тьма оказалась полной. Это был какой-то чулан. Но ему было всё равно. Он шёл на запах, он видел руками - хрупкая девичья фигурка была распростёрта на полу. Был там матрац или голые доски пола - не имело значения. Ничто не имело значения кроме бешенного желания - схватить её, человеческую самку, и сделать своей. Инстинкт действовал за него, он не контролировал ситуацию. Это не было наслаждением. Это было попыткой загасить бушующее пламя. Девушке под ним было противно и больно, но она терпела изо всех сил. «Сволочь, животное! Нельзя же так! Остановись, приласкай», - сознание Алекса корчилось в отвращении к происходящему. Но зверь не подпускал к себе. Терпение девочки иссякло, она билась под ним и пыталась кричать. Подлое животное зажало ей рот и урчало, получив своё. Воспользовавшись секундной передышкой, когда непокорное тело на миг расслабилось, Алекс отчаянным усилием овладел собственным сознанием и бросил тело на дверь. Та легко распахнулась, и он рухнул на порог, чувствуя, как вновь поднимается чуть отступивший зверь. Гнев и отвращение сотрясали его, но сил сопротивляться не было.
 Господи, бабуля, зачем же так? - сквозь жуткую дрожь простонал он, - не надо так, я сам бы, по-хорошему(
В пересохший рот ткнулся носик чайника, и в обожжённое горло полилась прохладная, освежающая влага. Алекс жадно глотал, и каждый глоток гасил, уводил дальше и дальше, вглубь подсознания сорвавшегося с цепи зверя. Всё кончилось. Он лежал на полу в коридоре, и дрожал крупной дрожью. Желудок сжимали дикие спазмы, сил встать не было. Волна спазма выгнула дугой бессильное, расслабленное тело - Алекса вырвало. Чайник со свежей жидкостью тут же оказался у лица. Он снова напился. Сил по-прежнему не было, но теперь он сознательно ждал судороги - желудок надо было очистить капитально. Наконец всё кончилось. Тёплые, ласковые руки отёрли ему лицо и подали чистой воды - прополоскать рот. Помогли подняться. Алекса шатало. Он стоял голый, упираясь лбом и руками в стену, и думал о том, что, интересно, чувствует ещё не потерявший человеческий облик сексуальный маньяк? Думать об изнасилованной девушке он не мог. Те же ловкие руки подхватили его - он навалился, как пьяный, на их владелицу, и они медленно дошли до ближайшей двери. За ней оказалась спальня с широкой кроватью. Алекс был сгружен на неё и укрыт одеялом. Голову ему приподняли, и в горло полилась ядрёная, с травяным вкусом водка. Звёздное небо распахнулось перед зажмуренными глазами, закрутилось - в начале медленно и спокойно, затем быстрей, быстрей - как карусель в старом городском парке. Вспомнилась любимая бабушка тётка Змейка, поплыл огонёк лампадки у образов, пришёл и устроился на груди любимый котейка - и над всем этим опрокинулся гигантский котёл густой горячей смолы. Растеклись, погасли яркие звёзды, мигнул и исчез огонёк лампады. Тёплый живой комочек на груди распластался, обнял, укутал покоем измученное тело. Он отключился.
- / -
Петух за окном орал нагло и весело. Всё тело нежилось. Шелковистые простыни ласкали голое тело, запах незнакомых трав струился от подушки. Открывать глаза было лень. Ещё один птичий возглас - и лень куда-то делась. Алекс открыл глаза. Картинка оказалась занятной. Он лежал на широченной кровати. Матрац был в меру мягким и - травяным. Подушка тоже. А вот постельное бельё - простыня, наволочка и пододеяльник на лёгком пуховом одеяле были из нежно-голубого, в мелкий цветочек крепдешина. Такой в точности отрез лежал у тётки Змейки в заветном сундуке. «На твою свадьбу сошью» - говаривала бабушка, лаская узловатыми крестьянскими руками нежную ткань. Воспоминания были светлыми и грустными. Машинально, не слишком задумываясь над тем, что делает, он встал, надел лежащую на лавке пижаму и запахнулся в халат. Ноги сами собой оказались в мягких расшитых «восточных» тапочках. Глаза медленно скользнули по спальне - и застряли на громадном, в полированной раме зеркале. Там, за толстым стеклом, в мягком свете раннего утра, стоял и глядел на Алекса сказочный принц. Или молодой король. В пижаме черного шёлка, в тёмно-синего бархата, с коричневыми шёлковыми отворотами халате с золотым поясом. Прекрасные светлые волосы лежали волосок к волоску, и в каждой жилочке пульсировала и кричала о себе голубая кровь. «Вот это да!» - Алекс с интересом, как на что-то незнакомое, посмотрел на собственные руки. «Пожалуй, перстень с изумрудом бы подошёл». Такая мысль не показалась ему ни странной, ни смешной. Словно и вправду в кармане его старой джинсовой рубахи вместе с расчёской и шариковой ручкой лежал старинный перстень. За окном послышались голоса - Алекс выглянул. На мощёном дворе весь наличный отряд, включая проспавшихся Медных и проводницу, делал утреннюю гимнастику. Точнее, этот комплекс упражнений носил какое-то специфическое восточное наименование, но Алекс его не знал, просто помнил, что имя - есть. Костюмчиком с Марией поделился кто-то из близняшек. Алекс не думал, что семейные трусы в горошек и футболка с Фредди Крюгером есть местное творчество. От парней она почти не отставала. Хлопнула дверь. Алекс обернулся - и удивительное, лёгкое счастье закружило его, точно новогодняя метель. Перед ним стояла хозяйка. Нет, не вчерашняя баба-яга с неживой маской и скрюченной спиной. Эту женщину язык не поворачивался бы назвать старой. Просто - очень пожилая. В меру высокая, с прямой спиной и гордо посаженной головой. Пепельно-русая коса, казалось, не имела седины и украшала хозяйку венцом тёмного серебра. Лицо, хоть и говорило о возрасте, но было чистым и - живым. Павловский платок с длинными кистями укрывал её плечи - вчерашняя карга растворилась без следа. Глаза бабули Анюты смеялись:
 Ну, здравствуй, внучек Алексаша! - голос был прежний, вчерашний. Но без боли от долго носимой в себе беды.
 Доброе утро, - Алекс неуклюже обнял хозяйку, и ткнулся ей в плечо - как когда-то, приезжая на каникулы, обнимал тётку Змейку.
 Пойдём завтракать. Орлы твои по двору скакать кончают, за едой и поговорим. Я говорить буду - ты молчи, на ус мотай, - бабуля, похоже, хозяйкой привыкла быть единовластной.
«Орлы» шумно, с хохотом умывались у родника-колодца. Алекс решил сделать то же. Он уже почти дошёл, как Мария, уворачиваясь от брызнувшего на неё фонтанчика, оглянулась.
 Мой бог, как это, - русский в момент волнения покидал проводницу.
Вновь, как в первые минуты после переноса, Алекс почувствовал нарастающую неловкость. Парни смотрели во все глаза, и во взгляде этом чувствовалось какое-то( благоговение, что ли. В глазах командира, кроме того, читалась лёгкая ревнивая зависть. «Да, командир. Голубая кровь - это тебе не шуточки. Хоть наизнанку вывернись - а она или есть, или нет», - и вновь Алекс не удивился таким мыслям. Откуда в деревне Змеево взяться голубой крови, он не думал. И кто был его отец - знала разве что покинувшая его двухмесячным младенцем мать. Спазм тихо отпускал горло Сани-Большого.
 Ну, князь-батюшка, ты даёшь! - выразил общее настроение Ваня-Полоз.
 Князем выкликнули - так привыкайте, - Алекс не спеша, умылся. - Давай, командир, не стой. Хозяйка с отрядом беседовать желает, к завтраку зовёт, - и пошёл к дому, не оглядываясь.
Команда поспешила следом.
 Доброго утра, пожалуйте к столу, - хозяйка вынимала из печи пирог не менее вчерашнего.
 А( где бабуся-ягуся? - с громкого «А» на свистящий в ухо Алекса шёпот перешёл Ваня-Полоз.
 Не будет её. Насовсем ушла, - Алекс отвечал тихо, но внятно, не оборачиваясь к застрявшей в дверях команде.
 Знакомьтесь: наша хозяйка, бабуля Анюта, колдунья и владелица постоялого двора. Хозяйка степенно наклонила голову, широким жестом приглашая за стол. Поставила пирог и каждому указала его место: сама во главе, по правую руку - Саня-Большой, по левую - Алекс. Прочие - как сами сядут. Завтрак был обилен и плотен, только без кувшинчиков с водочками и мисок грибов-капустки.
 Чем расплачиваться будем, хозяйка? - командир сглотнул слюнку.
 Работой. Денег здешних у вас всё одно нет. Мы со старшим вашим по делам отлучимся. Ты за хозяина останешься: дров наколоть, скотина, огород. Внучка моя погодя придёт - скажет. Ты, - хозяйка сурово глянула на Марию, - с обедом-ужином ей поможешь. Старшего вашего к полуночи верну. Баньку топите - усталый придёт. Следующим утром по своим делам тронетесь. Ешьте, давайте. Все, кроме командира, кинулись на еду. Саня-Большой, повертев в руках вилку, тихо, но непреклонно сказал:
 Я не останусь. С вами пойду. Я Старшего охранять поставлен, и с незнакомым человеком одного не отпущу. Не положено.
 Ладно, - хозяйка что-то легко согласилась, - только не пустит тебя с нами Волшебное Озеро - будешь на бережку один до полночи куковать, или как сам знаешь обратно выбирайся. Да поешь - на голодный живот пути не будет.
После завтрака к Алексу подошла Мария:
 Скажи, Старший, это ведь ты бабку расколдовал? Я тут давно, про такие штуки слышала, - у неё лицо вчера неживое было? - голос девушки звучал просительно, так ребёнок спрашивает взрослого: я правильно понял, не ошибся? - Он молча кивнул.
 Ну тогда зря Командир волнуется. Она за тебя волкену горло перегрызёт. С ней безопасно даже в сай-во.
Переодевшись в свою поношенную джинсу, Алекс вдруг подумал, что за всё утро ни разу не вспомнил о ночном кошмаре. Бессильный стыд душной волной сдавил горло. Он непроизвольно и воровато оглянулся: не смотрит ли кто. Но кому было подглядывать в этом местном номере-люкс. «Голубая кровь, размечтался», - он со злостью затянул клёпаный ремень. В дверях возник Саня-Большой.
 Выходим, Старший.
«Ну вот, нашли-таки как называть» - но это имя его устаивало.
Посреди крыльца стояли два огроменных рюкзака типа «Ермак», набитые под самую завязку. Бабуля Анюта, оставив хозяйский тон, уговаривала командира не брать арбалет:
 Не понадобится он, Богом прошу. Не воевать идём, - тот не соглашался. Ваня-Полоз, балагуря, помог Алексу впрячься в этого монстра. Без посторонней помощи он бы не в жизнь не догадался: заплечные лямки скреплял на груди карабин, низ рюкзака имел поясной ремень, верх - налобную повязку. «Интересно, кто к кому пристёгнут: рюкзак ко мне или я к нему» - но додумать не дали, надо было догонять ушедших. «Монстр» весил килограмм семьдесят, бегать с ним не хотелось.
За ночь тропа подсохла - до входа в пещеру добрались быстро. «А Волшебное Озеро - наверное, то, в котором меня Ванька-Большой отмачивал» - о боковых коридорах Алекс как-то не подумал. В пещеру попасть оказалось несложно - если не лезть впрямую, как вчера, а знать обходную тропу. Правда, найти её мог бы лишь профессиональный следопыт - пещерку свою бабуля берегла. Поводок на её ладони разгорелся золотым светом, и они тронулись в подземный путь. Командир со значением глянул на Алекса и пошёл замыкающим: ему надо было проверить путеводную нить - во вчерашней суматохе её так и не сняли.
 Что ж вы, парни, пещерку мою заветную за собой не прибрали? - бабуля Анюта качала головой. «Неприбранным» был ларь с пищевыми брикетами. К кольцу в его крышке вчера командир примотал начало путеводной нити.
 Сейчас приберём, - Саня-Большой как есть, с рюкзачищем за спиной, кинулся делать приборку. Алекс скорее догадался, чем заметил, что нить с кольца он срезать успел.
Пещера с озером была тупиковой. Никаких выходов не просматривалось. «Нырять будем, что ли?» - купание в обнимку с многопудовым мешком Алекса не радовало.
 Снимай мешок, - это относилось к Сане-Большому. Тот упирался.
 Снимай. Пропустит Озеро - обратно отдам, - препираться с командиром бабуля Анюта не собиралась. Рюкзачина согнул её чуть не вдвое, но на ногах она стояла.
 Идти за мной след в след. Ты, - палец упёрся в командира, - последний. Пустит Озеро, - не пугайся, не пустит - назад иди. Дорогу знаешь, - последнее было сказано с явным намёком. И они двинулись в обход водоёма.
Озеро оказалось неожиданно большим - Алексу казалось, что они уже давно обошли его вокруг, выхода видно не было. Впрочем, поводок света давал не больше, чем маленькая свечка. Внезапно впереди засветлело. Они покинули бережок и пошли к свету. Это был выход из пещеры - но совсем не тот, в который вошли. Алекс оглянулся - Сани-Большого сзади не было.
Командир отряда «Змееборец», Александр-Большой, шёл след в след за новоиспечённым Старшим - кандидатом в Герои Миров. Комочек света в руке колдуньи позволял лишь не спотыкаться - и только. Обида бултыхалась где-то пониже желудка, и злость за эту дурную, детскую обиду давила сознание. На секунду он опустил ладонь с «оком» - шли уже долго, рука начала уставать от неудобного положения, - и вдруг понял, что он в пещере один. Только что впереди было два силуэта, загороженных громадными мешками, и вот - уже никого. Паника колыхнулась и погасла. Спокойно, методично он начал осматривать ладонью окружающий мир, не сходя с места. Берег озера, он помнил, загибался влево. А в правой стороне что-то мелькнуло. «Крыса» - подумал он. Значит, там выход. Осторожно достал свечу. Зажёг. Когда глаза адаптировались, стало видно: озеро слева, а справа - низкий тоннель. Поискал, к чему бы привязать путеводную нить. Ничего не нашлось. Тогда обвязал небольшой камень и придавил его сложенной из таких же обломков пирамидкой. По проходу пришлось двигаться на четвереньках. Но недолго. Метров через триста забрезжил свет, и Александр оказался в высоком, просторном зале. Широкие окна под потолком давали море яркого света, стены розового камня были хорошо обработаны. Остатки истлевшего тряпья в углу говорили: здесь бывают люди.
- / -
Алекс с командиром не появились ни в полночь, ни под утро. К обеду стало ясно: что-то случилось. Ваня-Большой настаивал: брат далеко, он его не чует. Но и беды нет. Непредвиденные обстоятельства. Однако неизвестности не хотел и он. Яна - внучка бабы Анюты - хотела собрать в дорогу еды. Но немного побазарив, решили: пройтись всем вместе до озера в пещере, а там и думать, что дальше. Это недалеко, за припасами, в случае чего, можно быстро вернуться. Взяли только фонари - «птичьи клетки» и по верёвке каждый. Яна вызвалась проводить: до заветной пещеры у неё был поводок.
Никаких следов на камне не было. Путеводная нить оказалась на месте. Только в заветной пещере обрывалась: кто-то срезал её с кольца на ларе. Привязали брошенный конец к палке - чтобы не искать после. И пошли к озеру.
Две ярких «неонки» осветили низкую и широкую пещеру. Озеро занимало её почти целиком - от воды до стен было чуть больше полметра. Вода была спокойной, воздух тоже. Но над озером странными медленными клубами двигался туман. Дальний конец озера то скрывался за ним, то вновь возникал. И было до него недалеко - метров пятьдесят-семьдесят, не более. Близняшки Медные переглянулись и пошли по бережку, оставляя озеро справа. Остальной отряд - две девушки, Ваня-Большой и братья Полозы засмотрелись на диковинный танец туманных струй: как в замедленной киносъёмке двигались тонкие, изящные фигурки. Другие, толстые и совсем прозрачные, тянули к ним свои неуклюжие лапы. Ещё одно мгновение - и фигуры пропали. Туман сделался однородным и почти прозрачным. Стены просматривались все - до дальнего конца. Никакого другого выхода в пещере не было. И близняшек Медных не было тоже.
- / -
Близнецы обошли уже почти половину озера - до дальней стены оставалось метров десять - когда слева блеснул свет. Машинально сделали пару шагов в ту сторону - стена куда-то отодвинулась, - и оказались стоящими на карнизе высокой скалы. Справа от них тихое озеро срывалось вниз водопадом, шум которого не был слышен: тысячи птиц горланили и метались над скалой, узкая полоска зелени тянулась вниз, а дальше - до горизонта было море. Море и острова. Или островки - так много их было. Небо было ясным и чистым. В ослепительной синеве плыл яркий, как тропическая бабочка, дельтаплан.
- / -
 А-а-а(
Женский крик заметался под сводами. Ваня-Полоз, стоявший у самой кромки воды, сделал шаг - и без звука, в долю секунды, ушёл под воду. Брат бросился подать руку - и кувырком, точно уходя от захвата, покатился по тихой воде. Та расступилась - Саня-Полоз исчез. Легкий язычок тумана лизнул поверхность и растаял. Из семи человек, вошедших в пещеру, осталось трое.
- / -
Александр и Иван Змеевы, по прозвищу Полозы, плюясь и фыркая, вынырнули в незнакомом месте. Тихое озеро под низким сводом исчезло. Они плыли посреди подземной реки. Своды пещеры были высокими и светились неживым зеленоватым светом - как гнилушки в лесу. Но их было много, этих гнилушек или, может, лишайников, и братья видели друг друга и кое-что вокруг. С правой стороны просматривался некий берег - имело смысл плыть туда. Помогая друг другу, они выбрались из ледяной воды. Отжали одежду и поборолись, согреваясь. Надо было искать выход.
- / -

Мир Девы, стихия Земли. Полозы-Серые.
Прогулка по берегу подземной реки едва не кончилась для Полозов плачевно. Гигантская зелёная капля сорвалась со свода и плюхнулась между отскочившими в стороны братьями. Запах капля, размером в молочную флягу, имела мерзостный и привычки - тоже. То есть она не расплескалась при ударе о галечную косу, и не протекла между камешками, как порядочная жидкость. «Капелька» распласталась по пляжику, точно объёмистая амёба и потянула толстенькие и коротенькие «щупальца», - ложноножки сразу к обоим. При этом она ещё и пульсировала вспышками грязно-жёлтого цвета по общему грязному же зеленоватому тону - то ли не умела иначе, то ли не знала, что добыча может и уйти. Выглядело это чудище подземное страшновато, ибо неясно было, чего от него ждать. Саня и Ваня разошлись уже метра на четыре друг от друга, держась не ближе метра от тянущихся жадных ножек, когда на амёбе вдруг появилась перетяжка - и она распалась на две, каждая из которых куда шустрее заспешила к выбранному объекту. Объектам это не понравилось. Но дало метод борьбы: они быстренько разбежались метров на пятьдесят, разводя амёб подальше. Затем Ваня тихонько свистнул - Саня рванул, как спринтёр. И вот уже покинутая амёба застыла в недоумении, а братья благополучно поделили Ванину поганку ещё пополам. Четвертинки вначале оказались быстрее половинок, но энергии им уже не хватало. Разойдясь метров на пять друг от друга, они дружно тормознули и попятились обратно - причём с явным трудом. Но, так и не успев воссоединиться, замерли и начали гаснуть. Пришлось проделать эту же операцию со второй половинкой - пока развлекались, она недопустимо быстро шла по Саниному следу. В итоге четыре баскетбольных мяча тускло-зелёного цвета остались на пляжике, а братья пошли к недальней уже стене пещеры - проверить, что же так светится. Светился какой-то белёсый лишайник. Или, может, плесневая плёнка. Словом, какая-то масса в сплошную покрывала поверхность стен выше примерно полуметра от «пола». Из чего следопыт Саня сделал заключение - это уровень регулярного затопления. Масса была живой - как лишайник - но неагрессивной, как зелёные амёбы. И цветом (вернее, светом) они слегка различались. На что реагировали амёбы - на запах, температуру или движение объекта охоты - выяснить было можно, но насколько это актуально? С другой стороны, неизвестно, сколько ещё тут блуждать. Так что хорошо бы выяснить, чего следует опасаться. И тут Ваня почувствовал, что задний карман штанов что-то здорово распирает. Это был брикет пеммикана - пастушьей еды из бабусиной пещеры. Бог весть, по какому наитию, но они прихватили по брикетику из ларя, прежде чем плюхнуться в озеро. Причём запасливый Саня завязал свой в полиэтиленовый пакет, коих всегда имел с собой не менее пяти штук, а безалаберный Ваня, как обычно, и не подумал об упаковке. Намокший брикетик, легко вошедший в карман сухим, сейчас грозил оставить Ваню с дырищей на заду. Пришлось срочно выковыривать ещё не ставшую мягкой массу. Бросать продукт было жаль - перспективны питания оставались туманными. Пищевой ком был уложен в запасной Санин пакет - и переложен в необъятный курточный карман. Однако небольшие крошки, застрявшие в заднем кармане, продолжали тянуть влагу из мокрых штанов. И интенсивно расти. Ибо пастушья еда, по норме, должна увеличиться раз в десять-двенадцать. Конечно, мокрые штаны - это не кипящий котёл. Тем не менее, тепла и влаги хватало, чтобы даже мелкие крошки быстро наполнили карман. Выгребая пряно пахнувшую массу, Ваня машинально лепил из неё небольшие шарики. И так же бездумно швырнул один из них в застывшую четвертинку хищной амёбы. Амёба шарик скушала. Перемигнулась жёлтыми проблесками. И вдруг( заплясала. В такт бегущей по телу тускло светящейся жёлто-зелёной волне, «баскетбольный мяч» стал сперва чашей с прихотливым узором, потом цветком с толстыми капризно изогнутыми лепестками, потом - зубчатой короной со сквозными изящными прорезями. Затем зубцы склонились внутрь, сомкнулись - получился тот же мяч, только оболочка его была как бы соткана из кружева. Внутри же не было ничего. Куда девалась остальная масса - было неясно. Оболочка пульсировала всё более ярким светом, причём окраска теряла грязный оттенок и становилась лимонно-жёлтой, с лёгкой холодной зеленцой. Присмотревшись, можно было заметить: вместе с нарастанием свечения бывшая амёба неуклонно уменьшалась в размерах, но формы более не меняла. Зачарованные невиданным зрелищем, Полозы осторожно подошли ближе. Шар уже был размером с очень крупное яблоко. Камни под ним были влажные - амёба усыхала. Точнее, выдавливала из себя воду. Острожный Саня, зажмурившись, «посмотрел» оком на застывшие «четвертинки» и на трансформированное чудо. Разница оказалась поразительной! Грязно-зелёные комья несли в себе лишь тупой голод и смертную тоску. А кружевной шарик( отсутствовал. То есть он больше не был живой. И опасности не представлял. Сунув руку в очередной полиэтиленовый пакет, как в защитную перчатку, Саня взял его в руку. Сжавшись до размеров теннисного мяча, тот сиял и переливался, как ёлочная игрушка. Но был он не из сверкающего стекла, а как бы сплетён из жестковатых пластиковых трубочек. Узор прихотливо извивался по всей поверхности, оставляя кое-где сквозные отверстия не более трёх миллиметров. Далее шар не уменьшался. Воодушевлённый удачным опытом, Ваня быстренько скормил ещё три шарика пеммикана остаткам амёбы. И вскоре у них было четыре неплохих светильника в прозрачном Санином пакете. Осталось только решить, куда двигаться дальше, пока не набежали ещё какие-нибудь хищники. Не факт, что следующая встреча обойдётся без убытков. Собственно, выбора направления у них не было. Вверх по течению подземной реки идти глупо - это не дорога к выходу, а тупик, центр горы. Боковых ходов не видно. То есть вниз по течению - единственный реальный шанс. Благо, галечный пляжик и не думал кончаться. Километр топали экономным походным шагом, не сбивая дыхания, не отвлекаясь никакими мыслями, загрузив в «ближнюю сферу» только две вещи: возможную опасность и боковой проход. В таком, настороженно-самнабулическом состоянии, можно проделать такой путь, какой и марафонцу не снился. И усталости будет, как от десятикилометровой прогулки. Правда, если без груза. Поскольку весь груз состоял из подсыхающей на них же одежды, двух брикетиков пеммикана и пакета со светящейся шариками (каждый из которых весил от силы грамм двести), то остановить их неуклонное продвижение мог лишь сигнал подсознания, обозначенный перед входом в походный режим. Сигнал сей раздавался километров через двадцать, и опасность означал уже виденную: зелёная «капелька», на этот раз с десятиведёрный бочонок, едва не накрыла их обоих. Светилась эта амёба ярче предыдущей, и двигалась быстрее и целеустремлённей. Разделённая на четвертинки, она и не подумала успокаиваться, а устроила загонную охоту. Пляжик в этом месте не превышал десять метров в ширину и возможностей для манёвра почти не было. Причём с самого начала, успокоенные предыдущим опытом, они допустили ошибку: позволили амёбе отрезать им путь вниз. Так что элементарно сбежать не получилось. Потолок тоже был как-то низковат, попытки перепрыгнуть цепочку врагов могли худо кончиться. Братья медленно отступили назад, надеясь, выйти в более широкое или хоть более высокое место. «Походный режим» не оставлял в памяти примет пройденной местности и они попросту не знали, когда же стометровый по ширине пляж так сузился, а высоченный потолок начал чуть ли не скрести макушки. Собственная непредусмотрительность быстро вывела Ваню из терпения. Ожидание лучших позиций для боя с явно безмозглым противником было не по нём. Махнув рукой на осторожность, он быстро выгреб последние, сильно разбухшие крошки из кармана - получились четыре комочка с грецкий орех. И скормил их амёбе. После чего брату Сане пришлось кинуть к стеночке, чтоб не мешался, пакет со светляками и показать свои спринтерские возможности. Ванины же ноги среагировали куда раньше сознания. Никогда в жизни они так не бегали! Панический, животный ужас гнал их с такой скоростью, которой позавидовал бы даже олимпийский чемпион. Спазм страха начал отпускать только километра через два. Саня наконец смог зажать себя в кулак, замедлить бег и оглянуться. Река тут не делала резких поворотов, и хотя лишайники света давали маловато, светящихся голодным огнём преследователей видно было метров за сто пятьдесят. То есть в ста пятидесяти метрах была только одна «четвертинка». Две другие шли рядышком метрах в семидесяти, и ещё одна, самая алчная - метрах в пятнадцати. Причём скорость всех четырёх быстро падала. Даже от самой быстрой можно было уйти прогулочным шагом. Отставшие «четвертинки», растратив энергию, начали свой последний танец: низкие своды озарили «музыкальные» вспышки. Мелодии слышно не было, но она так явственно подразумевалась, что казалось: над водами подземной реки играет оркестр. Но досмотреть представление не получилось. Коридор резко сузился и повернул. Между рекой и стеной оказался проход не более метра, а последний кусок амёбы всё пытался их достать. Голодное зелёное пламя полыхало в нём всё яростней, и тварь решилась: подобрала ложноножки, сжалась, как кот перед прыжком и, на лету превратившись в плоский блин, прыгнула вперёд и вверх. Замешкайся братья хоть на долю секунды - неизвестно, какая судьба посветила бы им. Но они успели. Блин плюхнулся на гальку у самой воды, зашипел, как капля на перегретой сковороде, и начал усыхать. Сияющие огоньки разгорались в быстро усыхающем теле, но «мелодия» их была какой-то рваной, натужной. Больше всего это напоминало неуклюжие потуги подростка, тайком стянувшего папин сакс. Никакой смены форм не было. Блин просто усох, и на его поверхности выступил странный узор: на фоне ровной, светящейся салатной зеленью поверхности выступал рельефный, сыплющий изумрудными звёздочками золотой саксофон.
Давя непрошеный комок в горле, следопыт отряда Саня-Полоз поднял сияющий диск. Никому, а уж трепачу Ваньке и подавно, никогда он об этом не рассказывал. Да и рассказывать-то было нечего. Но это было его тайной страстью, его несбыточной мечтой. Не следопытом, не бойцом со всемирным концом света видел он себя. А на сцене, в строгом концертном смокинге. Синяя мгла вокруг, зелёные огоньки в глубине невидимого зала, пронзительно-фиолетовый луч прожектора скрещивается с белым. А он играет, и душа его парит и танцует, и некуда спешить - впереди ещё ночь, и эти протяжные синие звуки несут его на своих тёплых руках.
 Ух ты! - Ваня не рискнул взять диск в руки, - пошли глянем, что на других?
 Ты думаешь, другие тоже с картинками? - голос Сани сел, и он с трудом давил вибрацию в держащих светоносный диск пальцах.
 Так ведь первая-то зверюга дала одинаковые шарики. Просто с разными узорами. Как мороз на стекле. Я как раз о морозе думал. Она перед смертью и подслушала. А ты на своём джазе помешанный. Это тебе подарочек, - и Ваня, руки в брюки, отправился смотреть.
Саня осторожно проделал пару дыхательных упражнений. И тихо обматерил себя последними словами. Вот тебе и балабол - Ванька! А оказывается - всё видел, всё понимал. И ни разу не намекнул даже.
Дисков с картинками больше не оказалось. Зато имелись две чаши, похожие на приличных размеров кисэ, бледно-салатовые, с золотыми и изумрудными многоконечными звёздочками и золотая зубчатая корона в мелких изумрудных и салатных ромбиках. Корону Ваня, сполоснув в речке, тут же и примерил. Вид оказался на редкость дурацкий. Корона ярко светилась, и хотя лицо было освещено хорошо, всё равно тени делали его похожим на Кощея из сказки. Довольно упитанного, но всё равно Кощея. Саня мерить корону отказался. И пить на брудершафт из светящихся чаш - тоже. Вместо этого он снял с себя майку и, сотворив из неё авоську, сложил туда сияющие трофеи. Братнино нытьё жестоко пресёк: когда они выйдут к людям, надо иметь на что жить. Может, это копейки стоит, а может - целое состояние. На двух брикетиках концентрата долго не протянешь. Ване пришлось согласился. До места, где бросили «морозные шарики» добирались долго. После пережитого ужаса началась «откатная реакция» и ноги ну никак не хотели переставляться. Шарики оказались целы и освещали собой довольно приличный кусок пещеры. Братья привалились друг к другу спинами и немного пожевали. Как и в прошлый раз, навалилась дремота. Слегка посопротивлявшись, они махнули на всё рукой и захрапели.
Саня проснулся оттого, что кто-то мокрый и склизкий вылизывал ему нос. Он дёрнулся, открывая глаза - и в следующую секунду и он, и Ваня были на ногах. Галечный пляжек кишел рептилиями. Разных размеров - от пол-ладони до полуметра, - белесовато-линялых оттенков почти любого цвета, они более всего походили больших японских саламандр. Медленно, лениво они гуляли по пляжику, тыкая друг в друга носами. Кое-кто кормился, прилепившись к стене и слизывая лишайники. На лапках, видно, были присоски - некоторые рептилии висели чуть не под потолком. Никакой агрессии в них не было, создания питались чем придётся и на суше вряд ли охотились. Но теперь стало понятно, чем кормятся амёбы. Рептилии были непуганые - то ли несъедобные, то ли людей тут не было. Пробовать сырую саламандрятину не хотелось, пеммикан ещё был. Оставалось двигать дальше.
Майку-авоську с осветительным добром Ваня надел, как рюкзачок - сцепленные на груди карабином лямки не соскальзывали, и руки были свободны. Саня обратил внимание: брат, который не работал языком только по очень большой необходимости, был тих и самоуглублён. Отчего делалось неуютно - отсутствовал привычный шумовой фон. Они встали лицом друг к другу - саламандры вяло тыкались носами в штанины - соединили руки ладонями вперёд и на «раз-два-три» начали дыхательную гимнастику. Вхождение в «походный режим» требует постепенности.
Потянулись тоскливые дни. Пляжик то расширялся, то сужался до узкой тропки, река то ускорялась и бурлила, то разливалась широким потоком. Тусклый свет лишайников заглушался мягким сиянием бывших амёб в майковом рюкзачке. Пару раз нападали некрупные амёбы - в коллекции появились ещё пара шариков - без узора, яртарно-жёлтого цвета, - и пара чашек-пиал, белых с лёгкой желтинкой и медовой саламандрой на дне. Питались раз в трое суток, брикет делили на шесть порций. Пить приходилось много, но пастушья еда не подвела: энергии хватало. Время отмечали по Саниным электронным часам. Ваня свои «командирские» благополучно утопил.
Еды оставалось на трое суток - то есть по одному кусочку на брата, - когда наконец появились боковые ходы и признаки людского присутствия. Из неглубокой ниши вдруг понесло сто лет нечищеным сортиром. Там стояла бадейка с соответствующим содержимым, а вход в нишу перегораживала обширная, хитро выложенная мелкоячеистая сеть. Ловушку поставили недавно: жижа, наплёсканная дорожкой от воды до сетки, подсыхать ещё не начала. Не имело смысла ждать хозяина поставки: саламандры тут явно пуганые, и за отсутствие добычи их вряд ли похвалят. Скорее уж сначала рёбра намнут, а потом разбираться станут. Километров через пять встретилась ещё ловушка. Потом они начали встречаться чуть не каждые двести метров. В некоторых трепыхалась небогатая добыча, но большинство были пусты. Людей по-прежнему не было. За очередным поворотом пещера раздвинулась - и стало ясно: они наконец дошли. Река тут расширилась и обмелела, и всё мелководье было поделено невысокими каменными стенками на проточные каналы, перегороженные поперёк течения частыми сетями. В каналах медленно плескались полуметровые саламандры. На стенках кое-где стояли деревянные корытца со стенным лишайником и чем-то вроде смеси водорослей с тухлой рыбой. В дальнем конце саламандровой фермы копошились какие-то фигуры. Кто-то из работавших глянул в их сторону, увидел сияние за Ваниной спиной и завопил так, что эхо заметалось по всей немалой пещере. Из боковых ходов повыскакивали люди, работавшие бросили свои бадейки - все бежали к ним. Дубья или тесаков в руках бегущих не наблюдалось, крики были не угрожающего тона - так что оставалось лишь ждать развития событий. В скором времени их окружила толпа человек в сорок-пятьдесят. Одеты все просто, но материал непривычный: рубахи из грубой тканины или вязанные пуловеры, штаны и жилеты из шкурок саламандр. Волосы подвязаны шнурками и заплетены в косы - у всех. Толпа окружила Полозов. Женщины, подростки, пара молодых мужчин - не было людей старшего возраста, почти не было мужчин и совсем не было - детей. Вопль, с которым их встретили, давно затих. Местные стояли молча, жадно глядя на Ванин майкорюкзак. Но подойти ближе трёх метров не решались. Лица стоящих выдавали представителей всех известных в Срединном Мире рас, но были при этом столь бледны, что даже юная негритяночка, стоявшая в первом ряду, выглядела какой-то полинявшей. Молчание затягивалось: обе стороны не знали, как начать диалог. Ваня уже набирал в грудь воздуху дабы возглавить переговоры, но тут круг распался. Вперёд вышел статный седоусый старик в наряде фольклорного типа. Хотя штаны и жилетка были из той же кожи, что и у всех, они были выкрашены в густой пурпур. А жилетка ещё и оторочена тёмным мехом и расшита бисером. На ногах его, вместо бесформенных чунек красовались сапожки-казак, а налобная повязка была густо усажена крупным жемчугом. Длинная седая коса заканчивалась бронзовым зажимом с кучей подвесок, на шее - здоровенная гривна, к которой на кожаных шнурках подвешены целые связки серебряных колечек. Бороду старик брил. Внимательно оглядев пришлых, он что-то шепнул ближайшему подростку - тот помчался исполнять, - и, сдержанно и солидно поклонившись, начал беседу:
 Добже здравия, панове.
 Здравствуй, уважаемый, - Ваня приободрился. Польского он, ясное дело, не знал. Но полагал, что объясниться сумеет.
 Русские? Откуда будете? - акцент у старика почти не чувствовался. Похоже, он просто надеялся встретить однажды земляков, и любых пришельцев испытывал на «землячество».
 Мы из Нечернозёмной Росси, - Саня тишком пихнул брата, - в ямину провалились и вот Бог знает сколько дней плутаем тут. Чуть не померли.
Старик покосился на сияние за Ваниной спиной, оглядел их вовсе не скелетовидные фигуры, отметил осунувшиеся всё же лица, добротную, но помятую и провонялую потом одежду - обувку, и кивнул.
 Добже. Что за Нечёрна Росия, после расскажите. И остальное. А теперь вы гости мои. Отдохнёте, отмоетесь. Может, что хорошее решим. Вам назад всё одно дороги нет, сразу это знайте, и на новую жизнь налаживайтесь. Поладим, - у нас останетесь, нет - держать не будем, - старик развернулся и чётким строевым шагом пошёл вперёд, указывая путь.
Толпа разбрелась по своим работам, - взрослые спокойно, подростки - давя раздирающее их любопытство.
Путь оказался не особенно далёк, но запутан. Саня устал считать правые и левые повороты, плюнул на это дело, и оказался прав: сделав по лабиринту круг, километра в полтора, они вышли почти в то же место. Что-что, а чувство направления у Змеят было абсолютным.
Жилые пещеры были расположены в коридорах вблизи реки. Дальние, видимо, были производственными - оттуда слышались шумы и глухие удары, оттуда тянуло тёплом и гарью.
Вход в жилище их хозяина был завешан лоскутным кожаным полотнищем; цветные кусочки составляли геральдический узор: лев на задних лапах держал перед собой меч. Над аркой выведена светящейся краской надпись, напоминающая арабскую. Всё вместе, включая внешность хозяина, создавало впечатления намеренной стилизации под средневековье. Пожалуй, единственное, что выпадало из общей картины - это отсутствие хоть какого-то оружия: шпаги там, сабли или хоть завалященького кинжала. Даже подпоясан пан-господарь был не ремнём с узорными бляхами, а просто витым шнуром с кисточками.
Внутри жилище выглядело соответственно: каменный стол и пристенные лавки, парадная постель с меховым одеялом и горкой кожаных, в цветных лоскутных узорах, подушек. Несколько ниш занавешены шторами: для декора и сокрытия содержимого. Это были, видимо, местные шкафы и сундуки с припасами.
Посланный вперёд подросток (оказавшийся девочкой) уже управился. У постели стоял медный чан (или лохань) метра на полтора в диаметре, в который цепочка из нескольких мальчишек лила вёдра с горячей водой. На лавке были выложены стопкой простыни вполне кондового вида и комплекты местной одёжки. Стол был декорирован большим кувшином, кружками и мисками с какими-то сушинками. Вся посуда - простая керамика не самого изящного вида. Светящийся лишайник почти отсутствовал. Но в пещере было светло. На полочке возле стола стояла фигурка Богоматери, выполненная без особого изящества, но с любовью. Окрашенная люминофором, небольшая, она давала света, точно лампочка в шестьдесят-семьдесят пять ватт. По меркам Срединного Мира для комнаты площадью метров в тридцать пять-сорок - маловато. Но тут, по всей вероятности, были другие критерии. Гостей без лишних церемоний раздели и сунули в чан. Двое мальчишек драили Полозов жутко жёсткими губками, а девчонка поливала каким-то душистым маслом, которое в воде легко пенилось. Наконец, когда им стало казаться, что кожи на них уже не осталось, бригада мучителей отступила. Их вытерли толстыми и мягкими простынями и упаковали по местной моде. Собственная их одежда испарилась, но содержимое карманов было аккуратно выложено на лавке. Сияющие сокровища также никуда не делись. Пока вновь набежавшая мелкая команда ликвидировала следы купания - вычерпывала воду, замывала полы и убирала в очередную занавешенную нишу чан, - хозяин и гости молча наблюдали друг за другом. Наконец, входная занавеска опустилась в последний раз, и они остались втроём. Нет, вчетвером - давешняя девчонка скромно присела в дальнем уголке и безуспешно пыталась состроить равнодушную рожицу. Получалось неважно.
Хозяин многозначительно покашлял в кулак, но гнать не стал.
 Итак, панове, будем знакомы, - пан-господарь неторопливо разливал по кружкам пиво, - меня зовут пан Янош Уроденьский, по вашему будет Иван Красавец. Красота моя в молодости осталось, так что называйте пан Янош. Как и вы, гулял по родным лесам в молодости и в ямину свалился. И вот уж больше пятидесяти лет тут живу. До старшего советника в здешнем народе дослужился. А тогда, в другой ещё жизни - учителем был. Стариной интересовался, ремёслами разными. Полезным здешнему народу оказался. Они и без меня много чего умели. Но кожи красить - я помог. И другое, что жизнь украшает.
Пиво оказалось густым, непривычного вкуса, но приятным. Сушинки в мисках были полосками основательно присохшего копчёного мяса, вяленой рыбы и какими-то сухофруктами типа дынь. Хлеба не было. К собственному удивлению, Ваню на беседу совершенно не тянуло. После купания в теле была такая истома, пиво приятно щекотало гортань, сухое солёное мясо вперемежку с сухой сладкой дыней оказались так завлекательны? лучше было послушать версию Сани. Рассказ брата был максимально правдив - в той части, которая началась с падения в Волшебное Озеро. Мир бабули Анюты в рассказе отсутствовал, а в яму они свалились, это самое подземное озеро разыскивая. Потому как был у них особый отряд, которому надлежало Великое Зло побороть. В знак принадлежности к борцам у каждого - око на правой ладони. Настал день, когда весь отряд увидел один сон - время пришло биться, и место во сне было показано. По пути к указанному месту они с братом и провалились. Что с другими - не знают, сами вот живы, а дальше видно будет. Рассказ был выслушан в благоговейном молчании. Девчоночка с ностальгическим для хозяина именем Полина (внучка), поводила пальчиками по знакам, и, обняв деда за шею, что-то горячо зашептала.
Пан Янош энергично кивнул, и Полина скользнула за выходной занавес.
 Ну, что же, панове Иван и Александр. Повесть ваша удивительна, но большой неправды не вижу я в ней. Попадают сюда люди из Мира, называемого Главный или Срединный. Кто простые люди, те как я, прямо у Запруд из реки выныривают. Те, кто Дар божественный имеет - по два, по три дня, бывает, до здешнего народа добираются. А то и вовсе снаружи приходят с охотниками. Но чтоб столько дней идти, да ещё из мылянок богопротивных божественные Дары извлечь - то деяние из Великих будет. Полина побежала Главную Магиню известить. Живёт она далеко, много времени туда под землёй идти. Поверху ближе, да очень страшно. Охотники, конечно, проводят, если очень срочно. Только Дарами божественными лучше не рисковать. Не каждый век такое чудо людям является. Весь тутошний заул до конца дней хвалиться будет. Я собрание назначу. Пусть все поглядят - внукам и правнукам расскажут. Отдыхайте пока.
Они отключились сразу. Головы не успели коснуться застелённых мехами лавок, а Полозы уже спали. Долгая голодовка и усталость пополам с неизвестностью сделали своё дело: проспали братья чуть меньше суток. Вялые, опухшие со сна, выползли из-под пушистых жарких одеял. К ним тут же подскочил мелкий парнишка с ведёрком. Пока Саня хлопал глазами Ваня уже мычал от смеха и нетерпения:
 Сань, я понял. Это пис-бой. Как в той дурацкой киношке. Они же на это саламандр ловят. Ценный продукт. Не стесняйся.
Стесняться терпения уже не было, тем более, что угадано назначение было верно: парнишка расплылся в улыбке и довольный убежал со своей ношей прочь.
Одежда гостям была предложена на выбор: местная, украшенная на манер пана Яноша, и собственная, выстиранная, выглаженная и надушенная. Предпочли собственную. Запах поначалу шокировал своей мощью, но вызывал притом явный подъём сил и настроения. На завтрак кормили уже не в сухомятку, но опять без хлеба. Не росли в пещерах булки, и всё тут.
Обещанное хозяином собрание проходило в громадном зале. Помимо потолочного лишайника, освещали его гирлянды небольших шариков-люминофоров. По дороге в залу собрания они видели, как добывают люминофор. Чаны с мочой и накрошенным лишайником смердели изрядно. Давешний пис-бой помогал двум здоровенным мужикам отцеживать массу. Проходящие мимо мужикам кланялись. Нерабочая одежда мастеров висела напоказ на распялочках и отделана была мелким бисером, окрашенным светящейся краской. Одежде кланялись тоже. Проносимые мимо них светоносные «божественные дары» вызвали в мужиках угрюмое внимание. Но до вопросов не снизошли.
В зале «дары» были разложены на каменном постаменте в центре. Шары, пиалы, миски-кисэ были разложены ближе к краям, так что любой желающий мог дотянуться. Но корона и диск с саксофоном красовались в центре, недоступные даже самой длинной руке. Народ мелкими кучками стекался в залу, глазел на «дары», переговаривался на незнакомом наречии. Изображение на диске интриговало всех до единого: старшее поколение, державшее себя исключительно степенно, глянув на него, тут же начинало вести себя, как на восточном базаре. А ребятишки - те просто из себя выпрыгивали. На гостей почти не обращали внимания - скользнут любопытно-вежливым взглядом - и всё. Ване стало обидно: несли-несли, и вроде как ни при чём оказались. Заберут и не заплатят. Брат от его соображений отмахивается, пана Яноша что-то не видно. Что делать, кому высказать - непонятно. Зала заполнялась. Сидений в ней не было, но все пришедшие имели при себе небольшие пухлые подушечки. Где-то ударил гонг, и его медные вибрирующие звуки перекрыли гомон собрания. Движения людей тут же приобрели упорядоченность, все деятельно рассаживались на свои подушечки в строгом порядке, маленькими концентрическими полукружками, как рыбья чешуя. Внутри чешуйки-семьи сидели дети всех возрастов, дальше шли пожилые люди, а краешек, самое большое полукружье - от подростков до зрелых в соку. Эдакая защита для малых и немощных. Второй удар поплыл под сводами - все уже сидели, по местам и шебуршание смолкло. Стоять остались только Полозы и два подростка у высокого выхода в залу. Пространство между каменным столом-постаментом и этим выходом осталось пустым, и все взоры собравшихся были направлены туда же. Вновь медная вибрация - на этот раз Ваня разглядел, что зачернённый медный диск с процарапанным на нём изображением круга с лучами (Солнце?) висит над проёмом, а подростки внизу дёргают за верёвку, приводя в движение колотушку. Звуки ещё висели в затихшем зале, когда медленно и величаво из прохода вышел седой хиппи с незаплетёнными волосами и весь в фенечках. Подростки за его спиной скрылись на пару секунд в тоннеле и сразу вернулись. Торжественным шагом, с благоговением на лицах, несли они резное деревянное кресло с меховой подушкой-сиденьем. На подушке лежал? серебряный саксофон. В мёртвой тишине кресло было поставлено рядом с седовласым. Тот благосклонно кивнул, отпуская помощников. Они спешно уселись на вытащенные откуда-то тощие подушечки. Мэтр поднял инструмент, нежно, как по женской щеке, провёл по нему пальцами, и начал играть. Акустика в зале оказалась потрясающей. Звуки плыли, каждый отдельно и все вместе, сплетаясь и расплетаясь, как прихотливые узоры на фенечках, не мешая друг другу.
Мир пошатнулся и поплыл вслед за мелодией, слёзы сами собой выступали на глазах и колючие мурашки топорщили спину, когда перехватывал дыхание очередной поворот. Полозы тихо опустились на пол. Кто-то сзади подсунул им подушки - чтобы не застудиться на камне. Седой мэтр играл. Ноги уже не держали его, он уселся в кресло, подростки-помощники время от времени осторожно вытирали ему лицо, но ни одна нота не прерывалась ни на миг.
Ваня был потрясён. Конечно, благодаря братову увлечению он много чего слышал. Но чтобы так? Что-то в этом было. Осторожно, не привлекая внимания, он осматривался кругом. С Сани толку не было: при первых же звуках тот впал в состояние восторженной прострации и вряд ли что соображал.
Зал покачивался в молчаливом экстазе. Даже грудные дети, казалось, всем тельцем купались в мелодии. Со всех сторон к музыканту были устремлены остановившиеся, невидящие глаза и облагороженные духовным восторгом лица. Кое-кто из стариков автоматически перебирал чётки, шепча лишь ему одному слышимое имя своего Бога. Внешние «полукольца» семей сидели, соединив руки и касаясь по краям других «чешуек». Сомкнутая людская «сеть» создавала в зале совершенно особую энергетику. Внутри «чешуек» старики и дети словно плавали в тёплых волнах любви. По сомкнутым «нитям» пробегали токи силы, гордости, достоинства. Напряжение постепенно росло.
В какой-то неуловимый миг некий порог энергетики оказался пройден и светящиеся «дары» на постаменте загорелись неистовым золотым светом. А диск с саксофоном взмыл в воздух и, раскачиваясь как опадающий лист, опустился на колени Сани-Полоза. По залу пронёсся всеобщий вздох. и мелодия завершилась. Помощники подхватили выскользнувший из рук мэтра инструмент, к нему подскочила молоденькая девушка, одной рукой вливая седовласому в горло что-то из плоской стеклянной фляжки, а другой делая целительские пассы над головой. Здоровенные мужики подхватили кресло вместе с сидящим и, сопровождаемые целительницей, понесли к выходу.
Вокруг разминали затёкшие спины, шеи, ноги. Младенцы проснулись и запросили есть, мелкота забегала, подростки потянулись взглянуть ещё раз на «дары». Сияние их медленно убывало, становилось спокойнее. Саня держал свой диск с картинкой мертвой хваткой. «Око» на ладони как приклеилось к тыльной стороне и казалось, что отодрать диск можно будет лишь с мясом и кровью. Почтительные взоры окружили Полозов со всех сторон. Нет, Ваня не заблуждался. Его доля в этом почтении была заёмной - он был лишь спутником избранного. Но ему и не хотелось на его место. Это был не его Мир. Он лишь прохожий. Гонец, посланный по конкретному делу. А брат( Саня, похоже, пришёл к своей судьбе. Прижимая к груди светоносный диск, он как сомнамбула шёл мимо расступающихся аборигенов к проходу, в который унесли обессилевшего мэтра. Ему кланялись - он не видел. Давешняя целительница вышла навстречу, обняла за талию и повела внутрь. Саня не оглянулся.
Кто-то тронул Ваню за локоть. Полина. Сзади подошёл пан Янош. Ваня не видел его на собрании, и наверное его и в самом деле не было. Рядом с ним стояли двое: женщина неопределённо-зрелых лет, поджарая, с благородно-аскетичным лицом и очень умными глазами, и подтянутый, спортивно-бойцовского вида мужчина лет тридцати. Судя по внимательному взгляду и специфически-расслабленной позе - профессиональный телохранитель. Сапоги и рукава обоих были обляпаны тиной и грязью, плащи с капюшонами, тоже уляпанные, несли сзади двое ребятишек. Лица умыты впопыхах.
 Что же, пан Иван. Придётся вам с братом прощаться. Его воля Господа в ученики к Мастеру определила, не людское дело её менять. Надо одному дальше стараться. Главная Магиня ради дела твоего сама в путь пустилась, жизнью своей бесценной рисковала.
Ваня мучительно соображал, как же себя вести. Надо бы как-то поприветствовать такую персону, только вот как это принято у местных, он не знал. То есть как всякий удалой балабол он не очень-то стеснялся. Но и обижать по незнанию никого не стоило. Персона, внимательно разглядывая Ваню, выход нашла сама. Главная Магиня протянула руку ладонью вперёд - на правой ладони было «око». Ваня предъявил своё - Магиня кивнула и соединила ладони.
Время остановило свой бег. Струйки жидкого огня побежали от позвоночника, через всё тело, через мозг - и в ладонь, в «око», и далее - к Магине. Сколько это продолжалось - Ваня не ответил бы и под пыткой, ибо не знал. Очнулся он на знакомой лавке в жилище пана Яноша. Попытался встать - и просто грохнулся на пол, гремя костями. Слабость была неожиданной и такой всеобъемлющей, что минут пять пришлось затратить, чтобы вытянуть вдоль тела неловко вывернувшуюся руку. Звать на помощь было стыдно. Да и не был Ваня уверен, что голос не откажет тоже. Через полчаса он капитально замёрз, через час - решил, что помереть в голом виде возле койки - куда стыднее. Голос и вправду подвёл, сиплый хрип и бульканье можно было принять за что угодно, кроме крика о помощи. Но отчаянные усилия помогли. Заливаясь слезами от бессилия, Ваня вдруг вспомнил Магиню. Ярко, до последней чёрточки восстановив в памяти её облик, он позвал - и был услышан. Через пару минут в жилище ворвался телохранитель, схватил окончательно задубевшего Полоза в охапку и принялся яростно лупить по чему попало, умудряясь при этом не поломать кости, а только разгоняя застывшую кровь. Поостыв, вынул откуда-то кожаную фляжку-бурдючок размером в ладонь и влил в Ваню пару глотков жуткой мерзости на спирту. Чтобы не выплюнул, телохранитель зажал ему нос. Жидкий огонь обжёг горло и плюхнулся в пустой желудок. Бедного Полоза выгнуло дугой и скрутило винтом, больше всего ему хотелось откусить беспощадно держащие его руки. Однако он был слаб и имел дело с профессионалом. Мужик был килограмм на двадцать тяжелей Вани и хорошо натаскан. Будь Ваня в полной форме - и то предпочёл бы иметь его партнёром, а не соперником. Но эти мысли шли как бы вторым слоем. Тело же его так и норовило вырваться из железной хватки, извиваясь по-змеиному и оправдывая разом и фамилию, и прозвище. Наконец, конвульсии начали слабеть. Дёрнувшись в последний раз, Ваня затих. Державший его расслабился и накинул на голое тело меховое одеяло. Вытирая пот, телохранитель обернулся и произнёс:
 Ну и здоров парень. Бился, что твой тингр. Умотал.
Телохранитель произнёс это на местном языке - но Ваня понял. Почему-то это не удивило. Ах да, проводница-Мария говорила - есть в Магических Мирах методы. Не захотелось Главной беседовать через переводчика. Сама главная сидела напротив и дожидалась конца представления. Пан Янош суетился, накрывая на стол. Полина подтаскивала корзинки со снедью и посудой. Магиня подошла к распростёртому и умученному Ване, ласковым движением положила левую руку ему на лоб, а правую, «зрячую» - под затылок. Спокойное тепло, как капельки грибного дождя, потекло откуда-то сверху и, пройдя тихой влагой сквозь кожу, стало наполнять лежащего. Неуверенно улыбаясь, Ваня сел не лавке. Телохранитель подал одежду - опять местную, камуфляжа нигде видно не было.
Ваня попытался поблагодарить - но из горла шло лишь невнятное блеяние.
 Не стоит торопиться, - голос Магини оказался под стать ей, негустой и негромкий, но богатый на оттенки, - пока лучше отвечать на вопросы - «да» и «нет». Чужая речь не сразу даётся, умение говорить по-нашему должно приходить постепенно.
Смущенного собственной речевой недостаточностью Ваню пригласили к столу. На этот раз разносолов было куда богаче, ради высокой гостьи выставили местные деликатесы: сыр, масло и какое-то подобие хлебных лепёшек. Впрочем, мясо и рыба наличествовали во всех мыслимых вариациях. Растительное же происхождение имели лишь лепёшки и знакомые по предыдущим трапезам полоски сушёных дынь. Да ещё пиво. Магиня ела не спеша и понемногу, пан Янош - тоже. Телохранитель, подмигнув Полине, уписывал за обе щеки. Та, метнув на деда осторожный взгляд, и убедившись, что по рукам не дадут, тоже веселилась на славу. Ваня вначале не рисковал набивать рот. Но вскоре выяснилось, что говорит только Магиня. Его дело кивать: да-нет. И, поскольку беседа оказалась увлекательной, потихоньку наелся до отвала.
Ситуация оказалась следующей: Мир Земли, в который они с братом попали, самый неласковый для людей из всех Миров. «Злая Звезда» - так называют здесь Солнце, по неясным причинам имеет несколько иную интенсивность излучения, чем в других Мирах. Люди не могут жить на поверхности. Да если бы и могли - это было бы сложно. Все растения тут иные, и громадные звери борются друг с другом за жизнь в необъятных болотах. Те немногие растения, что возделывают у выходов из подземелий, имеют нездешнее происхождение - семена куплены у торговцев Мира Воды. Животные, из чьего молока получают сыр и масло, - тоже импортные. Приобретаются для выкармливания младенцев. Самому Миру Земли, что под знаком Девы, торговать почти нечем. И Магов очень мало: чуть не половина населения - беглецы Срединного Мира, причём без сколько-нибудь заметных способностей. Настоящие Маги проходят Разделяющую Плёнку далеко от мест скопления людей. Если попадают под землю - в большинстве случаев погибают. Если на поверхность - погибают почти всегда. Не людям этот Мир назначался. Но деваться некуда. Не один век разрабатываются планы переселения в другие Миры - и иногда даже что-то получалось, но как же быть с новоприбывающими? С тех пор, как население Центрального Мира начало стремительно расти, недели не проходит, чтобы не объявились хоть пара беглецов. Огромные силы тратятся на их адаптацию и добычу пропитания. Речные фермы - не самый богатый источник пищи. Охота же на внешних зверей уносит слишком много жизней. И мужчины должны работать в шахтах и у плавилен, потому что всё что в других Мирах делается из дерева, травы, коры - тут можно сделать лишь из металла. Если бы не искусство местных мастеров, создающих совершенно сказочные музыкальные инструменты, Мир Девы вынужден был бы торговать лишь Преображающим Мылом. А это страшный экспорт. Этот товар имеет неограниченный спрос. От него не воротят свои аристократические носы даже гордые жители Огненного Мира, что под знаком Овна. Но производить его специально Мир Девы не будет никогда. Уличённый в преступлении будет изгнан и погибнет: маги за этим проследят.
Два века назад, при предшественнике Главной, в некую светлую голову пришла Мысль. (Именно так, с большой буквы, произнесла это Магиня). Надо найти способ закрыть Плёнку между Центральным Миром и этим. Пусть беглецы попадают в соседние Миры. А из этого людей постепенно вывести. Пусть им владеют звери. Людям не место в пещерах, они должны видеть Солнце.
Главная остановилась и выжидательно поглядела на Ваню. Ему стало не по себе. Окружающие, похоже, ждали, что он сейчас грохнет себя кулаком в грудь и поклянётся помощь. Только что мог рядовой боец? Никакой магии его не учили. Странно, как Магиня этого не поняла.
 Расскажи нам про Старшего, - (ошибся, однако, - подумалось Полозу), - на своём языке говори, старший Советник переводить будет.
Ваня приободрился. Рассказывать - тут он был мастер, жаль только перерывы большие приходилось делать - на перевод. Яркими красками расписал он многократно репетированную историю посланцев Двенадцати Миров, потом отряда «Змееборец», и совсем куце - про Алекса-Чингачгука. Всё время помня Санину версию, про Мир Воды упоминать не стал. Сразу, мол, провалились. Пораскинув мозгами, добавил: по всем расчётам, в этот Мир другие бойцы попасть должны были. Звать их Саша и Ваша, прозвище - Серые. Тоже братья, но очень непохожие: Саша мелкий и юркий, похожий на сильно недокормленного подростка. А Ваша - невысок и квадратен, и лицом, и повадками - как солидный, в возрасте мужик. Шепелявит здорово, потому и Ваша. А Серые - потому что отец Сергей и мать Серафима в подростках Серыми звались. Саша - проныра и каждой бочке затычка, но не трепло. Просто любопытен не в меру, за что и страдает часто. Брат выручает, где успеет. Силён, как медведь (пан Янош затруднился с переводом), и тугодумен.
Главная потёрла виски и поглядела на телохранителя. Тот отвёл глаза. Все, кроме Полоза, дружно вздохнули. Телохранитель пояснил:
 Вы в пути были сколько суток? - (Слово, употреблённое им, вряд ли означало «сутки», скорее «сны», то есть сколько раз спали), - и здесь - уже двое. Если твои дружинники (это прозвучало как - «воины, связанные кровными и духовными узами») вышли в пещеры, их давно мылянки кончили. Если только у них не было такой же волшебной еды (Ваня помотал головой - «не было»). Если же наверху - тем более. А жаль. Если они и не маги, хорошие воины нам нужны.
Ваню взяла тоска. Он ощущал каждого из Змеят, как кровную родню. Узнать вот так, запросто, что двое уже погибли в этих дурацких Мирах, которые они так опрометчиво кинулись спасать(
 Есть ещё вариант, - Главная говорила равнодушным тоном, не глядя на Полоза, - они могли попасть в другой Мир. Вы ведь не в своём?
Ваня медленно залился краской. Приходилось рассказывать всё. Он мямлил и запинался, но осуждать его не собирались. Про бабулю Анюту и Волшебное Озеро выслушали со вниманием. Главная даже лицом посветлела - если такое вообще возможно при полной бесцветности местных ликов. Она поднялась с медного табурета - глаза зажглись вдохновенным огнём и вся её фигура словно осветилась. Протянула руку - пан Янош вложил в неё невесть откуда взявшийся хрустальный фужер, а телохранитель (всё ещё безымянный), влил из маленького бурдючка тягучий зелёный напиток.
 Запомните все - сегодня у нашего Мира появилась надежда!
Фужер прошёл по кругу. Жидкость была со спиртом, и Ваня сомневался - стоит ли пробовать её Полине. Но та слизнула остатки зелёной жгучки и запела со всеми вместе о прекрасном Мире, в котором будут жить их дети.
Полоза оставили с Полиной, наказав собираться в путь. Прочие дружной компанией пошли улаживать местные дела.
Говорить по-местному Ваня ещё не мог, как ни старался. Полина же с пятого на десятое знала польский и столько же русский. После долгих усилий они таки объяснились. Девочка поклялась беречь брата Саню, назвала имя телохранителя - он был местный во многих поколениях и звался «Лы» - но, может это было и не имя, а звание или должность. Принесла ботинки и камуфляж, а местную одежду уложила в удобный кожаный рюкзак.
И тут стены жилища содрогнулись от низкого, жутко вибрирующего рёва. Полина завизжала, зажимая уши и закрыв глаза, заметалась в поисках укрытия. Дрожащими руками, вся в слезах, кинулась вытаскивать купальный чан. Ваня помог. Вдвоём они опрокинули его днищем вверх. Девочка ухватила меховое одеяло потолще и, подвывая от страха, залезла под металлическое укрытие. Смутная догадка шевельнулась в голове - Ваня-Полоз разыскал в пожитках два маленьких кусочка пеммикана, оставшиеся недоеденными и помчался к реке.
Всё оказалось куда страшнее, чем ему думалось. Саламандровые фермы были почти разгромлены. Низкий рёв, близкий к инфразвуку, сбросил амёб с потолка и стен. Но, попав в воду, они не тонули, а распластываясь отвратильно-грязно-зелёными лопухами, плыли по течению. С берега в них, не считаясь с ущербом ферме, метали «греческий огонь» или что-то в этом роде. Амёбы горели, но, коснувшись стен фермы, сбрасывали часть массы и, освободившись от пламени, лезли наверх. На берегу стояла команда с огнемётами, а у стены, у странного вида извитой трубы, с бешенными лицами качали мехи целых две бригады. Командовал защитой пан Янош. Дальше всех, под специальным железным козырьком и на железном же возвышении, стояли Магиня, девушка-целительница и хрупкий пацанчик. Телохранитель Лы с огнемётом охранял всю компанию. Магиня махнула рукой - Ваня поспешил под козырёк. Он хотел объяснить, что у него есть ещё немного пеммикана. Но понял, что смысла нет. Амёб-мылянок было несчетно. Бой шёл ожесточённо. Люди сражались за свою жизнь. Полоза поразило: только в их группке имелись молодые. Все прочие - огнемётчики, команды баллист и ревущей трубы - и мужчины, и женщины были преклонного возраста. Причём самые старые - в огнемётной команде на берегу. Труба в очередной раз на пару минут смолкла и тут же несколько человек из береговой обороны упали. В доли секунд метнувшиеся из воды мылянки обволокли замешкавшихся с огненным залпом, и вот уже на месте человека остался бесформенный розовый ком и кучка одежды, а потухшая амёба стекла под воду. Ваня хотел рвануть на помощь. Но Лы твёрдой рукой швырнул его к Магине. Та быстро включила его в круг. Энергию собирать она умела! Чудовищная сила была собрана в один узкий пучок и влита в подростка. Тот прицелился. Как только смолк звук, копьё было пущено с поразительной силой и точностью. Стенка фермы, обсаженная чуть не полсотней амёб, полыхнула. От камня осталась горячая пыль, от мылянок - тоже. Вода вокруг вскипела, плывущие «блины» побелели и затонули. У Вани затряслись колени. Девушка стиснула ему руку, и помотала головой - держись! Ревела приводимая в действие мехами труба, мерно крякали баллисты. Смрадный дым плывущего огня застилал своды. Но колени окрепли, спина выпрямилась - и вдруг Ваня почувствовал - нет, увидел, - как в зале собраний соткалась «сеть» и старый маэстро со своим саксофоном и всем взрослым населением спешат послать помощь. И так же, как тут, на берегу, собранным распоряжался самый младший, так и там, в зале. За спиной мастера встал Саня-Полоз и, вскинув выше «сети» ладонь с оком, посылал брату силу.
Сражение длилось около часа. Немногим прорвавшимся мылянкам позволили выплыть наружу. Там вреда от них не ожидалось, «Злая звезда» управлялась лучше огнемёта.
Итоги скоротечной войны были печальны. Двадцать семь стариков и старух огнемётной команды обратились в розовые комья. Шестнадцать огнемётчиков и баллистмастеров получили ожоги. Двое скончались, девушка-целительница и Главная Магиня были не в силах лечить. Мальчик, метавший энергию, лежал без сознания. Ваня сидел опустошённый, не имея ни сил, ни желания шевелиться. За дни, проведённые в подземелье, глаза его адаптировались у тусклому свету лишайника. Пожалуй, выйди он сейчас на солнечный свет - тут же ослепнет. Вялые, никчемные мысли, как слепые котята тыкались в пустой голове. «Господи, да причём тут свет?» - но даже эта фраза сложилась как бы нехотя. Отстранёно, как на нечто его совершенно не касающееся, Ваня смотрел на чётко организованные действия команды подростков, выбежавших со стороны жилых пещер. Они не воевали на берегу, их не было в «энергосети», питавшей команду магов, - теперь только они остались на ногах. Девушки обмывали копоть с огнемётчиков, перевязывали раненых. Пареньки укладывали их и тех, кто не был ранен, но обессилел, на носилки, уносили с берега. Собирали застрявших в обрывках сетей живых и варёных саламандр. Кажется, заул ждали голодные времена.
Рядом с ним Лы, поминая невесть какие безобразия (Ваня не слишком улавливал суть местных проклятий), отпаивал из очередного бурдючка размером в девичью ладошку лежащих без сил женщин. Магиня, впрочем, и тут пыталась держать марку: ладонь с «оком» она прижимала ко лбу подростка, стараясь впихнуть в него хоть каплю своей силы. С огромным трудом, словно навьюченный тяжким грузом, Ваня прополз пару метров. Помогая себе зубами, стянул с ноги мальчика чуньку. Стянул толстый вязаный носок. И последним, гасящим сознание усилием, «вогнал» в стопу «зрячую» ладонь.

Лежать было неудобно. И мокро. Да, точно. Неудобно и мокро. И сверху лилось непотребно-ледяное. Ваню-Полоза колотила дрожь. Правой руки не было. То есть была, и даже не отрезанная. Но как бы и не было. Эта тяжёлая холодная болванка никак не могла быть его рукой. Лязгая зубами, он сел на металл помоста. Свинцовая чушка, имеющая форму его руки, немедленно потянула вниз и в сторону. Из короткого ниоткуда, радиусом самое большее полметра (далее полуметра мир не существовал), высунулись крупные ловкие руки и бесстрастное лицо Лы. Сверху больше не лило. Лы что-то делал с его лицом. Неприятно. Попытался сказать, чтобы отстал. Тут же во рту очутилась какая-то косточка. Из неё струйкой брызнула очередная мерзость со спиртом (и где только насобирал столько гадости? Нет бы просто водочки плеснуть!). Желудок, похоже, приспособился к издевательствам и влитое покорно принял. Тёплые ручейки медленно потекли по телу. Бесчувственную болванку справа пронзила острая колкая боль. От неожиданности Ваня взвыл и попытался отбросить источник боли. Лы ухмыльнулся: забавно видеть, как человек пытается оторвать собственную руку. Боль, как хороший сквозняк, проветрила завявшие Ванины мозги. Мир медленно начал увеличиваться. Появился галечный пляж. За ним - река. Разгромленная ферма - большая часть стенок разлетелась в прах, на остальных догорали остатки горючей смеси. Над останками погибших в бою колдовали девчатки из подростковой команды. Розовая масса осторожно снималась лопаточками и загружалась в небольшие широкие стеклянные сосуды в оплётке и с плотными крышками. Рот и нос сборщиц закрывала плотная маска, на глазах, точно у мотоциклисток или горнолыжниц - очки. Закончив выбирать массу, сосуды аккуратно закрывали. Остатки одежды, похожие на политую кислотой ветошь, укладывали в большущие глиняные сосуды, похожие на вёдра, и заливали водой. С вёдрами обращались не столь бережно, но всё же старались не расплескать. На ручку каждого ведра вешался резной камешек - он лежал тут же, среди тряпья. Видимо, личный знак.
Боль начала отпускать. Ваня согрелся, зубы уже не стучали. Лы помог встать, закинул его левую руку себе за шею и повёл к жилищам. На помосте никого не осталось - остальных унесли раньше.
Как ни странно, но телохранитель привёл Ваню вовсе не к пану Яношу. Пройдя по коридору около километра, они встали на металлический лист на цепях. Дежуривший рядом паренёк нажал на рычаг - они начали опускаться. Это был лифт. Медленный, не слишком совершенный - но работающий. Они пропустили несколько коридоров - входы в них освещались почему-то искусственными шариками-светильниками, как в Зале Совета, потом долго-долго ничего видно не было - Ваню начала разбирать дрожь - и наконец приехали. Если бы не редкие шарики-фонарики, тьма была бы абсолютной. Камень сдавливал её так, что казалось - погаси светлячок, и тьму в этом месте можно будет есть ложкой, как кашу. В коротком коридоре было тепло. В небольших, уютных пещерах вокруг - тоже. Ваня потрогал камень. Стена была тёплой. Встретила их солидная, пожилая дама с приличными чёрно-седыми усиками и в неком подобии белого халата. На шее - стетоскоп полусамопального вида. Как символ профессии.
Как и пан Янош, дама приветствовала вошедших на родном языке. Язык был незнакомый. Затем дама поздоровалась по-местному. Полоза разместили в одной палате с парнишкой, метавшим молнии. Магиня с целительницей были по соседству. Ожоговое отделение располагалось дальше. Телохранитель помог Ване раздеться, уложил на застелённую мехом постель. Кровати были железные, с матрацами, набитыми хрусткой травой. Парнишка-метатель спал, звонко всхрапывая и давая петуха детским голоском. Ване очень хотелось спросить: чего ему ждать дальше? Дорога, в которую собрались перед боем, теперь пугала. Да, он боец. Да, его с детства растили для этого. Да, это сражение он выдержал достойно. Ни он, ни брат Саня не сплоховал. Даже за путёвых магов сработали - чего уж он никак не ожидал. Только намёки пана Яноша и обмолвки Магини и Лы говорили - это семечки. Там, наверху - куда круче. Там не зелёные кляксы, превращающие людей в розовые комки непонятно чего. Там звери. С зубами, с когтями. Перспектива быть съеденными заживо вызывала ледяные мурашки. Воображение разыгралось. Ване чудились ожившие картинки из учебников географии и биологии: гигантские папоротники, мхи с пятиэтажный дом, зубастые лягушки размером с корову и хищные динозавры с хорошую сосну. Они брели с братом по колено в зелёной противной жиже, такие маленькие в этом гигантском мире. Они искали и никак не могли найти. Ване хотелось кричать, звать на помощь. Но как кричать по-русски, он почему-то забыл, а по-местному никак не мог научиться. Брат спрашивал: где они, где Саша и Ваша? Мы их ищем? А он мог только кивать, горло стискивала злая немота. И злость давила - это же надо, родной язык позабыть! Такое только во сне привидеться может. Во сне? Ну да, во сне. Он спит. В подземном госпитале. Под опекой усатой дамы, бывшей когда-то врачом. А брат Саня учит гаммы на саксофоне. Он останется тут, а Ваня пойдёт. С Магиней и её телохранителем по имени Лы. Или в звании Лы. Или по должности. Или титул. Он ведь так и не разобрался. И вообще ничегошеньки об этом Мире не знает. Правда, нужны ли ему эти знания, ещё вопрос. Кажется, его путь лежит мимо. Однако и мимоходом желательно уцелеть. Неизвестно, какие относительно него планы у Магини, но корона из мылянки предназначена Чингачгуку. Это-то он знал точно. За ней и послали. Придя к такому заключению, Ваня открыл глаза. Неровный потолок без лишайников. Покатые, лишь слегка подтёсанные стены. Спинки кроватей не гнутые из трубок, а кованые, из прутков. Некрашеные, но и нержавые. Воздух сухой. Одеяло из меха неизвестного зверя - тёплое, но нежаркое. Сопалатник отсутствовал - повели на процедуры. Вылечиться же за день он не мог? Иначе зачем - в госпиталь?
За входным проёмом послышались шаги. Вошёл пан Янош. Принёс подарки: горшочек молока (стакана на три), лепёшки, сыр. Деликатесы. Ваня смутился: молоко, он помнил, было дефицитом и предназначалось младенцам. Старший советник присел на железный табурет. Покряхтел.
 Что же, пан Иван. Добрую службу вы с братом заулу сослужили. Раз в сто лет такое нашествие бывает. Всех бы пожрали, если бы не случилось тут Главной Магини да вас. Огненной смеси ни полкапли не осталось, а ведь чуть не на год наготовлено было. Теперь долго не сунутся. Видно, от самых истоков собрались. Голодно стало или ещё что.
Ваня, непривычно для себя запинаясь, спросил:
 А как же вы теперь жить будете? Ферма пропала(
 Ферма( да. Но заул наш теперь богат стал, сколько-то припасов у соседей купим, сколько-то - в Мирах иных. Главная отлежится немного - перед отъездом с охотой поможет. Я так понимаю - ты с ней уйдёшь. И хочу тебе важное сказать. Ты думаешь - все так и хотят в другой Мир, к солнцу поближе? Нет. Много кто хочет, но не все. Кто тут родился - они другой жизни не знают. Дети не в счёт, дети могут и другую жизнь избрать. А что делать шахтёру или кузнецу? Или Мастеру света? Тут даже его кафтану кланяются, а наверху - кому он нужен? Или вот Мастер музыки, что твоего брата учеником взял. Тут от него жизнь заула зависит, а там что - богатых людей на пирах развлекать? Он не пойдёт. Или такое дело. Видел, кто в самом опасном месте, у реки стоял? Старики. И никто их в это место насильно не гнал. Сами идут, потому что знают: смерть от мылянки легка и род его станет богат, и внуки его долгую жизнь и здоровье обретут, дедом-бабкой геройским гордиться будут.
Ваня содрогнулся. Он вспомнил, как оседал и растворялся в секунду человек, охваченный амёбой. А тут оказывается: сами идут, почётная смерть.
 Чего ж вы тогда из огнемётов палите, если старики сами идут и род богатеет? Неувязочка, - руки у Вани дрожали, и к горлу поднималась тошнота. Не его этот Мир. Не его.
 Молод ты, тороплив. Сколько мылянок шло - помнишь? Всех бы пожрали, некому и Мыло собирать. Жизнь и смерть - они всегда рядом ходят. Вот изработался человек - пожил своё, устал. Детей вырастил, внуки народились. Что он может: совет дать? Так не у каждого разума на советы хватает. А ест каждый. Вот и идут люди, последнюю службу роду своему сослужить. Преображающее Мыло - товар бесценный. Не один год весь род будет старика или старуху благословлять. Даже крох его, что на остатках одежды застревают, хватает, чтобы долгую жизнь и здоровье трём младенцам дать. Видел, может - одежду в корчаги сложили, водой залили. На поминках в той воде трёх младенцев искупают. Своих нет - соседи в очередь встанут. Потому как не болеют после купания такого всю жизнь. И раны сами собой заживают. Знахари тут только пришлых из Срединного Мира пользуют. Остальным без надобности. Раза два, помню, по целому году мылянки на заул не шли. Так старики сговорились, благословения у Совета попросили и пошли вверх по реке. Чтобы за год народившиеся младенцы без здоровья и силы не остались. Вот правда жизни и смерти.
 Но почему вы Главной об этом не скажете? Тосты поднимали, о новом Мире пели? - видение оплывавших как воск в буйном пламени людей не отпускало. Хотелось не до истины докопаться, а укрыться с головой и стереть из себя этот ужас.
 Видишь ли( Главная, она тоже из пришлых. Только не из Срединного Мира. Из Воздушного. Под знаком Весов. У неё, в девчоночках малых, Дар божий ещё почти не открылся. Только-только хватало, чтоб по торговым путям пройти. Родич её дальний большим торговым воротилой был. В обучение «коням» отдал. «Конями» торговцев, что меж мирами ходят, зовут. Потому как товар на себе несут. И задумал родич тот сам Мыло добывать. Накачал местного торговца дурманом и выведал тайну. Ну, и конечно, «коням» наёмным говорить ничего не стал. Сам в караване пошёл. Да не в условленное время, а раньше. Нашёл выход к реке - пещеры там для житья неудобные, только для торговых нужд та река служит, - и повёл караван под землю. Думал по-лёгкому барыш срубить. Только лёгкой добычи в этом Мире не бывает. Чисто чудом девчонка спаслась. И от страха пережитого сразу весь свой Дар обрела. Ну, Маги здешние услыхали, помощь дали и у себя оставили. Видишь, Главной стала, как срок дошёл. Понял теперь, откуда в ней тоска по вольному небу над головой? Всё она понимает, но память детства - хоть тыщу лет живи, всегда с тобой( Пей молоко, скиснет, - засуетился пан Янош.
Ваня почувствовал зверский аппетит. Молоко было непонятное и очень жирное, лепёшки, напротив, жестковато-пресные. Но вместе пошли чудно. Особенно с сыром. Старик уютно и одобрительно покряхтывал. Насытившись, Ваня задал-таки мучивший вопрос: Лы - это имя или звание? Глаза пана Яноша хитро блеснули. Он хохотнул в кулак, а затем, посерьёзнев, разразился целой лекцией. Короче говоря, Ваня запутался неспроста. Лы - это имя-звание-титул первого мужа-советника-телохранителя Главной Магини. Вообще-то тут живут люди разных вероисповеданий. Никто ни к кому в душу не лезет. Иначе не прожить. Местные верят, что Мир сей создан крылатым Змеем в перьях для своего народа. Потому, когда люди пришли, места снаружи для них не оказалось. Пернатый Змей не стал людей гнать, определил им на жительство пещеры и заповедал: человек человека не убий. И всё. Потому устроение жизненное люди содеяли сами. У каждого мужа - своя жена. Если сильно не сошлись или любовь случилась - развестись можно. Но о детях подумать. Если мужчина богат - мастер хороший или охотник удачливый - можно и вторую жену взять. Но опять же согласие первой жены требуется, чтоб женщины мужа не делили, в куски не рвали. И только Магиня может позволить себе не одного мужа. Потому как не ей у плиты горшками греметь - на то есть прислуга, не самой же ей стряпать-стирать. Маги долго живут, три-четыре жизни проходит. Труды у Магини тяжкие, боль, горе, страхи людские в себя брать, в силу и мощь переплавлять. Ей не просто мужик в постели - ей друг нужен, чтобы женщину в себе не забыть, чтоб душой опереться. Хорошо, если в одном всё есть. А как не случилось?
 Ты в Морские пещеры оправляешься, - пан Янош наставительно поднял палец, - это резиденция Магов. Многих чудес насмотришься, но себя - соблюдай. Есть среди молодых учениц вертихвостки, щеголяют одна перед другой. могут голову так задурить - про дело своё позабудешь. Не поддавайся. Маг ты, по всему видать, сильный. Но неучёный. А их с малолетства силы собирать и куда хочешь использовать учат. Развесишь уши - твоей же силой и скрутят. И Главная не поможет - за шалость сочтёт. Ты лучше с мужем её подружись. Башковитый мужик. Нечасто такие в Лы выбираются. Даст Бог, всё по уму сделаете.
Морские пещеры Магов - это было интересно. Но стоило ли? Корону Чингачгуку они с Саней добыли, судьбу свою Саня встретил - чего ещё? Возвращаться надо. Но пан Янош уже ушёл. Похоже, самому обратного пути в Водный Мир не найти. Дорогу к Торговым пещерам местные наверняка знают. Но вот знают ли, как в другой Мир перейти? Причём чтоб не наугад, а конкретно? С торговцем бы столковаться. С «конём». Только чем услугу оплатить? Корону, положим, он отстоит. А остальное? Выкупят или можно считать конфискованным? С братом бы посоветоваться. Не одна же музыка у него в голове. И Серые. Как-то не верится, что погибли. Они же с Саней выжили? К людям вышли. Наверняка и Серые где-то тут. Не таковские Змеята парни, чтобы пропадать. Сытый и утомлённый размышлениями, Ваня снова уснул.
Проснулся он от того же, от чего обычно просыпаются все долго спавшие. Парнишка на соседней койке тихо сопел носом. Ваня тихо вышел из палаты. «Удобства» были оборудованы рядом. Имелся и рукомойник, и - бумажные полотенца. Видно, бумага тут была меньшим дефицитом, чем хлопок или лён. Немного подумав, он соорудил из полотенца набедренную повязку. В коридоре было тепло, подошвы босых ног не холодило. Но шляться в голом виде по госпиталю было неловко, а одежды ему не оставили. Нижнее же бельё, при дефиците тканей, очевидно, полагалось блажью. Или роскошью. Что дела не меняло. Поплутав по скудно освещённым крошечными шариками переходам и потыркавшись в палаты - больные были исключительно с ожогами, только однажды встретился переломанный, - Ваня наконец, набрёл на врачебную даму. Та сидела за столом полированного камня и что-то писала в пухлых тетрадях - заполняла истории болезней. На бледном крупном лице обозначились удовлетворение и собственная значимость. Ваня кашлянул. Дама подняла брови.
 Больной! Кто вам позволил покинуть палату? - в голосе было столько негодования и уверенности, что Ваня слегка струсил.
 Мне бы( одеться, - слова чужого языка выскочили легко, как родные.
Дама открыла рот, чтобы указать нахалу его место, но тут же со стуком его и закрыла. На плечо Вани легла твёрдая горячая рука Лы. Сзади маячил пацанёнок со стопкой одежды.
 Хватит ему валяться. Главная встала? Отлично. Пусть поест и поднимается. К охоте всё готово, - Лы говорил спокойно и уверенно, так, как говорит человек, привыкший распоряжаться и имеющий на то право.
Ваня торопливо одевался. Костюмчик был снова местный, но сидел, как влитой. Должно быть, пока спал, позаботились обмерить.
Бригада охотников снаряжена была изрядно. Заплечные мешки с припасами стояли горой. Стальные дротики и рогатины громоздились, как вязанки хвороста. Отдельной кучкой лежали, каждая в соломенной оплётке( ракеты. Типа «стингер». И пара заплечных пусковых станков к ним. Сделать вид, что всё это семечки, сразу не получилось. Лы заметил и усмехнулся:
 Ты думал, если в пещерах живём, то дикари? Погоди, не то ещё увидишь. Сюда ведь всякий народ попадает. И специалисты по новейшему оружию - тоже. Вы там, в Срединном, думаете - людей неземные похищают. А они тут. Сбежали. От тоски. Или от жены.
Ваня осмотрел охотников. Крепкие, плечистые парни. Пара подростков лет по четырнадцать-пятнадцать. Кряжистые мужики лет по сорок. Трое таких же кряжистых дедов около шестидесяти лет. И( пятеро женщин. От двадцати до пятидесяти - примерно. Крупные, ухватистые, гибкие. Из тех, что коня на скаку. Ваню оглядели оценивающе( не впечатлил. Да, не Шварцнегер. Средняя комплекция. Но чёрный пояс не задаром купил. Как многие весельчаки-балаболы, привыкшие к женскому вниманию, Ваня был обидчив. И как всякий хороший рассказчик, мимику имел очень выразительную. А потому обида и гонор тут же на нём и нарисовались. Старшая из женщин хмыкнула и подтолкнула вперёд самую младшую. Девушка была одного с ним роста, лишь чуть потоньше. Но руки крестьянские - лопатой, да и ноги - не от коренных зубов. Работница.
 Ну что, новенький? Поборемся? Покажи, что ты можешь, - кругом одобрительно загомонили. Главная ещё не пришла, можно и развлечься.
 Какие правила? - Ваня с готовностью принял стойку.
 По почкам не бить, голову не бить, если свалил - продержи прижатого к полу до счёта семь - спиной к камню, не лицом, - считаешься победителем. Или крикни - хватит - значит проиграл.
Девица встала в боксёрскую стойку. Удар, два, три - тренер у неё был неплохой. И реакция приличная. И ноги работали - тайский бокс. Пару раз Ваня чуть не попался на хороший удар. Но, выяснив возможности противницы, провёл целую серию ударов - и прижимать до счёта «семь» не понадобилось.
 Неплохо, - у входа в охотничий зальчик стояла Главная.
Охотники зашевелились, разбирая снаряжение.
 На кого охотиться идём? - кивая на ракеты, осведомился Ваня у недавней противницы, навьючившейся ракетным станком.
Та как-то воровато глянула в сторону Главной и Лы, совещавшихся о чём-то с дедами и тихо сказала:
 Это не для охоты. Это если тингры нападут. Губанов болотных и копьями взять можно. Или бегунов набить дротиками. Для защиты берём, - закончила она убитым голосом, свидетельствующем о полном неумении врать.
Да, ракеткой в стадо шмякнуть - это не дротиками ковыряться. Так недолго и вообще всё зверьё в округе выбить. Как мамонтов. Где-то Ваня не то читал, не то слышал - не климат их погубил. А копья с кремниевыми наконечниками и охотничьи ямы. Целые посёлки из мамонтовых костей строили. Пока всех не выбили и зубы на полку не положили.
Заплечного мешка Ване не выдали. То, что ему досталось, походило скорее на сиденье с лямками. В таком «стульчике» великанская мама могла бы носить на плечах своего великанского сынка.
 Ножи кидать можешь? - к Ване обратился один из дедов (Ваня кивнул). - А верхом если? - снова кивнул.
Дед выдал ему нарукавные патронташи, заправленные ножами. Четыре штуки по шесть ножей. По два на каждую руку. Удобные. Примерился - ножи держались в обойме плотно, а вынимались - легко. Хорошо сбалансированные, с удобной рукоятью и отверстием для шнура - чтобы вынуть, если круто засел, - оружие было удачным.
Выстроившись цепочкой, охотники выступили в поход. Против ожидания, путь лежал не вниз по реке, а коридорами круто вверх. До выхода реки из пещер, Ваня уже знал, было километра три. А так оказалось втрое меньше. Чем ближе была поверхность, тем легче дышалось. И тем ярче светил стеновой лишайник. Но с каждым десятком метров подъёма его становилось всё меньше. Они поднялись над уровнем реки метров на двести, когда лишайник исчез совсем, а над головой засветилось странно-фиолетовое небо. Отряд сделал привал. Кислорода было больше привычного. Дышалось легко, в крови бурлили мелкие весёлые пузырьки. Но охотники сидели, прислонясь к своим мешкам и не двигались. Пришлось сделать то же. И молчать. Кто знает, какой зверь прибежит на весёлый трёп. Адаптация шла часа полтора. Наконец все поднялись. Выход из пещеры представлял собой провал с обрывистыми, вертикальными краями. Кто-то гортанно крикнул - над краем обрыва показалась голова. У стены лежала металлическая клеть. Её нагрузили мешками. Сверху выдвинули балку из чего-то типа исполинской кости. На конце «косточки» имелся блок и верёвка с крюком. Клеть подцепили и подняли наверх. Люди поднимались сами - по железным скобам, вбитым в камень обрыва. Ваня сгрузил седло в очередной раз спущенную клеть и полез наверх.
Да( Зрелище было не для слабонервных. Ваня стоял по колено в странной, спутанно-белёсой траве скорее сизо-серого, чем зелёного цвета. Кое-где из травы поднимались колючие кустики типа туи. Или можжевельника с очень толстыми иглами.
Дозор, помогавший выбраться отряду, базировался в ( как бы консервной банке, что ли. Или металлическом, полуврытом в землю вагончике. Вагончик был многажды крашен, но ржав до изумления. «Избыток влаги и кислорода» - решил было Ваня, но тут же и усомнился: метательные ножи были из прекрасной нержавейки, захотелось бы - и тут что-то придумали. Из вагончика пахло горящим битумом и жареным мясом - дозорные стряпали. Ваня прошёл пару шагов - под ноги попалась здоровенная кость, чуть не с него ростом. Косточка была свежей, остатки мяса с неё шустро соскребали мелкие юркие ящерки. Сизая равнина тянулась на три стороны. С четвёртой чернел высокий лес. След на траве тянулся от кости туда.
Главная, обернувшись лицом к лесу, и сложив руки рупором, запела. Это было нечто среднее между тирольской мелодией и какой-то оперной руладой. Нет, к тиролю ближе. Из лесу раздался сиплый рёв. Один, два, три( четыре голоса ответили на зов. Из лесу выскочили громадные пёстрые кенгуру и галопом (а не прыжками, как ожидалось) понеслись к людям.
По мере приближения зверей становилось ясно - это не кенгуру. Во-первых, зубы. Хищные. Во-вторых, ноги. Не лапы грызуна, а именно ноги, для бега и сражений. И передние лапы-руки - цепкие и сильные. В-третьих, меха не было. Просто кожа, расцвеченная в жёлто-зелёно-коричневые цвета. Ваня оглянулся: охотники проявляли нервозность, копья и рогатины из рук не выпускали. Зверюшки в два человеческих роста расслаблению не способствовали. Кроме того, общаться с ними явно собиралась только Магиня. Она подошла к самому мелкому зверю - тот наклонил голову. Главная положила ладонь с оком на лоб громадной зубастой морды, а левой рукой принялась почёсывать надглазья. Зверь заурчал. Женщина приласкала по очереди всех. Затем подвела за руку к самому яркому Лы - тот поднял руку ладонью вверх и дал её обнюхать. Громадный синий язык лизнул протянутую руку, зверь уселся, опираясь на хвост и согнув спину. Лы начал пристраивать на эту спину седло. Затем настала очередь Вани. Самый крупный, и вроде как седой зверь с жёлто-коричневыми клыками ткнулся влажным носом в «зрячую» ладонь и вдруг взвыл. Охотники шарахнулись. Но зверь бухнулся на четыре кости, как упавший малыш, и замер перед Ваней. Внутренне холодея, но стараясь сохранить небрежный вид, Ваня по прозвищу Полоз положил правую ладонь на огромный лоб, а левой нежно, как телёночку, почесал надглазья. Кожа зверя была шершавой и тёплой, и такое же тепло заструилось по Ваниной душе. Зверь принял его и признал Хозяином.
Три зверя с седоками на заплечных сёдлах неслись по седой равнине. Четвёртый, издав прощальный рёв, скрылся в лесу. Сидеть в раскорячку было не слишком удобно, но Ваня примерился. Ещё интересней было смотреть вокруг не своими глазами. Чувственная сфера зверя слилась с его собственной, он слышал тысячи неслышимых человеком звуков, ощущал странные запахи, видел невидимое. Небо из чернильного сделалось ослепительно-голубым, сизая трава - солнечно-зелёной, кусты из грязно-зелёных стали матово-чёрными. В траве мелькали тускло-золотые ящерки и змейки, бархатно-чёрные жуки солидно гудели над травой. Пахло жирными мягкими грибами и недалёким болотом - туда лежал путь. Голодный спазм поджал желудок - там, на болоте, лежали толстые туши губанов - Ваня ясно видел их образы, - и перебирались от кочки к кочке щитолазы. Ветер доносил их запах, слюна наполняла рот. Охота будет удачной.
Край болота приближался. Толстые стволы с пучками жёстких перистых листьев изредка топорщились над его неровной поверхностью. Внезапная тревога сжала сердце. Зверь тормознул. Остановились и его спутники. Тонкий, мерзкий смрад узкими струйками вмешался в привычную гамму болота. Главная подняла руку, призывая ко вниманию:
 Нели! Там нели! Берегите глаза! Ножи к бою!
Мысленным взором зверя Ваня увидел жуткую летающую тварь: уродливая ящеричная голова, мощный, зазубренный клюв, крылья летучей мыши с острыми коготками на концах, стальные птичьи лапы и длинный голый, шипастый хвост. Воспоминания об ударе хвоста содрогнули зверя. Звёздчатый шрам на плече отозвался стонущей болью. И тут же волна благодарной нежности к Хозяйке - вылечившей, убравшей боль и жгучую зелёную слизь. Теперь Ваня понял, зачем он так жёстко пристёгнут ремнями к седлу: руки в бою нужны, зверем управлять не надо. Надо его защищать. Его и себя. Пока он предавался этим размышлениям, звери вышли на ровную площадку перед болотом. Хриплый вороний карк взлетел над клочкастой поверхностью. С деревьев, похожих на гибрид баобаба с пальмой, поднялись в воздух нели. Их было десятка полтора - мерзко пахнущих созданий размером с небольшую собаку и крыльями в полтора метра. На взгляд человека, они были даже более противны, чем это описывало сознание зверя. Летающий гибрид ящерицы, хищной птицы и летучей мыши был покрыт клочками бурой и рыжей шерсти, за которую цеплялись целые грозди таких же мерзких насекомых. Если такая гроздочка упадёт за шиворот - можно сразу проститься с литром крови. Не меньше. Винтовочку бы сюда. Или «калашников». Тоже мне умники. Природу берегут. Ракет наделать сумели. Могли бы хоть дробовики какие освоить. Ваня ухватил поудобнее первый нож.
Бой был жестоким. Главная, отрешившись от всего, держала купол защиты. Она не могла воспользоваться энергией своих спутников, а собственной хватало лишь на тонкую, прогибающуюся под ударами шипастых хвостов плёнку. Три зверя стояли треугольником, спинами внутрь. Стояли, хотя всё их существо требовало лишь одного - бежать и бежать от неминуемой смерти. Но они верили людям. Полтора десятка ночных кошмаров выделывало фигуры высшего пилотажа, а Лы и Ваня аккуратно, как на учениях, метали ножи. На каждую тварь требовалось две-три штуки - даже с выпущенными кишками они продолжали атаковать. А упав на землю, ползком подбирались к ногам, норовя вонзить острый костяной шип хвоста. Приходилось добивать. Наконец, в воздухе осталось только четыре летуна. Покружив над кучкой дохлых соплеменников, они ловко плюнулись помётом, и, подхватив в когти по тушке, полетели к гнёздам. Сражение было кончено.
 Теперь не вернутся. Пошли, умоемся, - Лы засунул на место последний нож. У Вани осталось четыре. Звери протопали чуть в сторону от места сражения. Там оказался впадающий в болото ручей. Со зверей сняли сёдла, и те начали бурно плескаться в крохотной заводинке, превратив её в грязевую ванну. Людям пришлось выбрать место повыше.
В начале Ваня не понял, почему нужно раздеваться. Потом - увидел. Капельки яда всё же прошли защитную плёнку - они были неживые, защита их пропускала, как и ножи, - и там, где они попали на одежду, потихоньку расползались дыры. На кожу мужчин яд не попал, а Магине повезло меньше. По лбу и щеке расползались такие же дыры, как на кожаной одежде. Вода, смывшая яд, остановила этот процесс. Но уже имеющиеся язвы были велики и страшны: голые мышцы и сосуды, не покрытые кожей, медленно сочились кровью. Тем не менее, даже следов боли нельзя было заметить на её лице. Она была Главная, она обязана быть в форме - непринуждённо поднявшись и одним коротким движением остановив кровь, надела превратившуюся в лохмотья одежду и пошла к зверям. Ваня глянул на Лы. Трепетная нежность светилась в его взгляде - так большой и сильный мужчина смотрит на маленькую дочь.
Звери выкупались и теперь валялись в траве, точно исполинские щенки. Главная и Лы осматривали их, чем-то мазали, кое-где - просто зашивали. Звери повизгивали, но терпели. Ваня присел на валун. Позади него была сизая степь, впереди - неоглядное болото. Тусклая сине-зелёная жижа перемежалась кочками бурых( непонятно чего. Больше всего это походило на гигантские клубки плохо спрядённой шерсти вперемежку с ржавой колючей проволокой. Баобабы с гигантскими перьями отдалённо напоминали картинку из учебника: папоротники и плауны каменноугольного периода. Впрочем, этот каменноугольный период, кажется, был налицо. Бурая кочка метрах в пятнадцати со звуком «о-уп» ушла в болотный кисель, и на неё выбралась грубого вида тварь. Память и слух зверя подсказали: щитолаз. Покрытое костяной бронёй создание хлопало губастой пастью и пялилось немигающими рыбьими глазами. «Надо бы добыть его - вроде, вкусный», - Ваня поискал глазами оружие. Но имелись только ножи. Верёвки не было, а всплывёт ли туша или тут же потопнет в трясине - было неясно. Охотничий отряд подойдёт через час, не раньше, - этой добыче можно пока пожить. Лечение зверей заканчивалось. - Лы помахал призывно и пошёл к месту сражения. Там вовсю кипело веселье: шустрая насекомая и ящеровая мелочь пировала на дармовщинку. Некоторые ножи были не только освобождены - даже от крови вылизаны. Осторожно ступая, чтоб не набрать отпавших с тушек паразитов в прожженные сапоги, мужчины собрали оружие. И так же аккуратно сложили отрезанные хвосты с шипами на большой плоский камень. Ни один трупоед к хвостам не прикоснулся.
 Что, среду отравляют? - Ваня кивнул на камень.
 Металл травить. Узорами. Охотники заула заберут, - Лы в подробности вдаваться не захотел.
 А как же наши ножи? Не траванулись? Что-то на них ни пятнышка.
 Всё тебе расскажи. Не должен боевой нож яду бояться - и всё.
Но Полоза уже понесло. «Словесный понос» - так это называл командир. Лы морщился и отвечал всё более односложно. Конец этому безобразию положила Главная. Ваня лишь глянул на её затянутые молоденькой розовой кожицей раны - и поток моментально засох.
 Охотники скоро будут. Мозры пусть пока отдыхают, а мы поищем губанов. И тингров. А то всю охоту испортят, - Главная говорила деловито, как хозяйка. Лы кивал. Он поставил рядом два седла - Магини и Полоза, а сам залез на высокий валун - оглядывать местность. Усевшись в сёдла, как в кресла, Главная и Ваня соединили руки. Магиня замкнула кольцо, и Ваня почувствовал - они взлетают. Нет, тела их остались на месте. Но сами они неслись на большой высоте. Ване доводилось летать на параплане - это было похоже. Но не было тела, не было лямок и строп. Они неслись над краем болота, и все манёвры проходили сами собой, от одного желания. Они промчались километров двадцать, не меньше. Но серые туши маячили лишь в центре трясины. Оттуда их не выгнали бы и мозры. А уж людям в топи и подавно хода нет. Сознание Вани лишь слегка касалось Магини - они могли беседовать, сохраняя индивидуальность, а не сливаясь в целое.
 Тингры, это тингры их отогнали от края, - и взгляд Вани нашёл стаю резвящихся зверьков. С высоты они выглядели безобидными игручими щеночками. Толстенькие, как колобки, ярко-рыжие или снежно-белые, изредка - пятнистые, рыжие с белым, - трудновато было представить, как они могли разогнать добычу на столь большом пространстве. Но местным виднее. Пришлось обследовать и другую сторону - картина та же. Обнаружили лишь ещё стаю - поменьше, чёрно-серого цвета. Вернулись ни с чем. Охотники заула уже подошли. Магиня и Лы отправились совещаться, а Ваня остался переваривать впечатления. Понять, как это у него всё ловко получается, было трудновато. Вероятно, это могли и все Змеята. Его смущало, что настоящие экстрасенсы у кого-то там учились. А у кого учиться в деревне Змеево? Там даже бабки-знахарки не было. А вдруг эти способности просто спали? Ну бывает же - жил-жил человек, и вдруг однажды, шутки ради - берёт в руки карандаш и рисует. И все вокруг ахают - гений. А он и не знал. Что бы такое попробовать? В голову ничего не лезло, кроме язычка пламени на ладони. Ваня воровато оглянулся, уселся спиной к охотникам и сложил ладони лодочкой. Сосредоточился. И ничегошеньки не случилось. Поскрёб в затылке. У ног его торчал пучок сухого мха. Взял его в руки. Снова сделал лодочку. Наклонился над ней, представив со всей доступной яркостью, как весёлые язычки пламени пляшут на сухих волокнах. И, на выдохе, мысленно выкрикнул: «Огонь!». Ух и пыхнуло! Кислорода тут явно многовато: вспышка в секунду спалила и жалкий пучок, и ресницы с бровями. Хорошо хоть, с утра побрился как следует. Был бы сейчас, как поросёнок палёный. Пока он всё это соображал, сзади подскочил Лы и отвесил ему капитальный тычок в шею. Не боевой, нет - воспитательный.
 Ты что, совсем охренел? С огнём балуешься? Ты хоть знаешь, что могло быть? Тут же болота, газы горючие то и дело сочатся. Всех бы изжарил, маг недоделанный, - похоже, только присутствие женщин удерживало его от иных выражений. Ваня оценил. Но как у него это всё получилось - так и не понял.
Совещание охотников кончилось для Магини неудовлетворительно. Передёрнув плечами и кивнув Полозу, она пошла к мозрам, не желая даже видеть дальнейшего. Охотники установили на большой валун ракетные станки, и две ракеты с жутким рёвом и коптящими хвостами унеслись к центру болота. «Мне нельзя, а сами балуются» - подумалось Ване, но высказываться не стал. Тем более, что Главная баловства не одобрила. Где-то за линией горизонта бабахнули взрывы - и зарево поднялось в полнеба. Магиня быстренько затащила Полоза на обломок скалы, возвышающийся метров на пять-шесть, встала лицом к огненному валу, несущемуся на них и взяла Ваню за руку. Зрение его обострилось. Он увидел, как заметались на вершинах баобабов нели, как вспыхнула и понеслась грязевая волна, улепленная серо-коричневыми тушами губанов и колючими нетонущими кочками. Факелы болотных газов, полыхнув было, затухли - то ли выброс был маловат, то ли грязь пламя сбила. Теряя высоту и мощь, волна приближалась. Можно уже было различить, что держащиеся на её гребне, как пластмассовые поплавки, губаны хлопают громадными пастями. Губастые, похожие на грубо нарисованных мультяшных бегемотов, зубки они имели нешуточные. Травоядные - да, но и здоровенные - тоже. И было тех бегемотиков( ой-ёй-ёй! Самое меньшее - по две штуки на охотника. «Калашникова бы(» - сердце Вани сжалось в нехорошем предчувствии. Мозры у скалы жались спинами к камню и повизгивали - боялись. Страх зверей добавлял тоски - если уж четырёхметровые хищники боятся - дело дрянь. Волна опала, не дойдя до тверди метров триста - и минуты через четыре стало ясно, что ситуацию словом «дрянь» не опишешь. Губастые бегемотики размером в крупного мозра имели пасть в треть тела. И плоские зубы, похожие на ботинок сорок пятого размера с грубым рифлением на подошве. Кочку «колючей проволоки» один бегемотик походя сжевал, точно комочек сахарной ваты. Настроены представители местных травоядных были скверно, ревели жутко и неслись к бережку с намерением стоптать всё и вся. Лично Ваня с этим стадом связываться бы не стал, а задал бы стрекача. Потом, когда из сил выбьются - подстерёг бы ушедшего дальше всех на сушу и сломал хребет. И напился тёплой, вкусной крови. И выдрал печёнку. Горячую, сочную. Ваня помотал головой. Что это с ним? Ах, да. Это его мозр размечтался. Трусит, отвлечься пытается. Сознания его коснулась Магиня:
 Губанов слишком много. Охотники не справятся. Придётся гасить. Я поищу скопление газа. Будь готов помочь.
Причём тут газ, Ваня не понял. Но кивнул.
Сражение с мылянками-амёбами было сущей ерундой. Там были огнемёты, там были энергозаряды - и там не было крови. Осатаневшее стадо не полезло на скалу и прижатых к ней мозров - зверям удавалось отбиться от краевых губанов без чрезмерного ущерба для себя. И то вскоре перед скалой оказалась целая гора хрипящих и фонтанирующих кровью туш. А новые всё лезли и лезли, мозры взбирались на дёргающиеся тела, топча и разрывая их когтями ног, челюсти их каждую минуту смыкались на чьей-то необъятной холке, руки-лапы рвали незащищенные носы губанов, оберегая от их зубов свои животы. И это был лишь край стада. Основная масса пёрла на охотников. Как их не затоптали в первый же миг - туша к туше, пасть к пасти, с неотвратимостью роторных экскаваторов. «Но рабы запели песню смерти, упёрли тупые концы копий в землю и не дрогнули» - всплыла в памяти Полоза фраза из какой-то книги. Охотники стояли цепью в три линии. Первая держала упёртые в землю копья и рогатины - бегемоты с разбегу насаживались на них, как на вертела, в агонии круша рёбра и челюсти уцелевших соседей. Копейщики, сделав дело, отбегали за третью линию. Вторая линия метала дротики в лезущих поверх живой баррикады и тоже отступала. Третья линия - самые силачи - «зачищала» прорвавшихся, давая возможность вновь вооружиться и построиться копейщикам и второй линии. Затем всё повторилось. Потери были во всех трёх линиях. Магиня впилась ногтями Ване в ладонь: Лы сражался в третьей линии, как простой боец, орудуя секирой, точно мясник.
 Я нашла, нашла, - голос её почти не был слышен за звериным рёвом. Она перехватила силу и внимание Полоза. Внутренним взором Ваня увидел: в глубине, под болотом, скопился исполинский газовый пузырь, запертый слоем жирной синей глины. Выгнутый высоким куполом глиняный слой уже еле держался. Осторожно, сдерживая напор рвущего давления, они расширили волосяную трещину. Трясина метрах в трёх-четырёх от суши забурлила, и язык грязно-жёлтого вонючего тумана пополз к берегу. Первыми всё поняли мозры. Едва запах достиг их ноздрей, они в два прыжка взобрались на скальный обломок и улеглись у ног людей. С головы до кончиков хвостов в крови и ошмётках мяса, звери не смели даже вылизаться. «Бедные» - пожалел их Полоз. Смелые, сильные, почти разумные хищники - сколько же они сегодня натерпелись. И сейчас - не бросили, доверяют. Зловоние достигло бегемотьих носов и яростный рёв сменился тонким визгом. Люди расступились, открывая широкий, ощетинившийся копьями проход. Остатки обезумевшего стада ломанулись в сизую степь. Дело было сделано, Магиня начала осторожно заращивать щель. Глина подавалась туго. Жёлтое зловоние начало доходить людям до пояса - охотники поспешно взбирались на высокие валуны и скальные обломки. Лы и другие, наименее пострадавшие, подсаживали раненых. Ногти Магини царапнули Ванину ладонь - «не отвлекайся». Щель практически сомкнулась, когда случилось то, что случилось. Откуда он взялся, этот юный губан-бегемотик? Должно быть, валялся в шоке под грудой родичей у скалы. Ядовитый туман вернул ему сознание, и он ломанулся, куда глаза глядят. То есть попросту взбежал по тушам на скалу, прямо на людей и лежащих мозров. Окровавленный защитник Магини махнул лапой - губанчик полетел вниз с располосованным горлом. Но, пытаясь сохранить равновесие, мозр толкнул Магиню. На одно, совсем крохотное мгновение, контроль был потерян. Полоз ничем не мог помочь - просто не умел. Болото громко сказало «а-ах!» - и жёлтый газ затопил всё вокруг. Глубина ядовитого слоя была метра два - два с половиной, все, кто не успел взобраться повыше, оказались обречены.
 А-я-я-я! - дикий женский визг рядом с Ваней пронзал всё и вся. Вопль заставил задрожать всё вокруг, колыхнул - и закрутил в бешеную воронку ядовитую гадость. Прошло секунд двадцать, не больше - а небольшой смерч, стянувший в себя весь яд уже нёсся к центру болота. Не прекращая крика («и как только горло выдерживает» - поразился мимоходом Ваня), Главная шагнула к каменному обрыву и прямо по воздуху, как по пологой горке, побежала к распростёртому на земле Лы. Жёлтый смерч скрылся за горизонтом, и Магиня отпустила Полоза. Скрепя зубами от напряжения, он полез со скользкой, залитой кровью скалы. Мозры остались - вылизываться. Ваня едва успел коснуться истоптанной земли, как уши вновь разодрал крик. Главная, позабыв, что она Магиня, выла над мужем. Простая баба, потерявшая своего ненаглядного, единственного во всём мире мужчину. Шипя от боли в ободранных руках и коленях, оскальзываясь по расквашенной и залитой кровью земле, Ваня понёсся на помощь. Отшвырнув одуревшую от горя женщину, начал чётко, как на зачёте по первой помощи, делать искусственное дыхание. Со скальных обломков и высоких валунов спускались уцелевшие охотники. Попавших в ядовитый туман осторожно снимали и складывали возле Полоза - похоже, помощи от него ожидали больше, чем от обеспамятевшей Главной. Непонятно как, но качая замершее сердце, Ваня вдруг ощутил себя - как часть неподвижного тела. Осторожно, чтобы не спугнуть удачу, качнул своим сердцем чужое - и оно вдруг пошло. Расправились лёгкие, мозг жадно глотал вновь пошедший кислород. Секунда, другая - возникла боль от чужих ран (бок был ободран, да и синяков хватало) - жизнь вернулась. Лы открыл глаза. Ваня поднял голову: вокруг него было разложено десятка полтора тел. Тем, кто не был сильно ранен, делали искусственное дыхание. Шестерых не тронули - побоялись. Магиня была в шоке, Полозу пришлось потрудиться самому: по очереди отстраняя качавших, подстраивался к замершему организму и запускал, запускал остановленные сердца. Трижды труды оказались напрасны: пройдясь мысленно внутри тела, обнаружил непоправимые вещи: умерший мозг, чёрную «сгоревшую» селезёнку, разодранные в мелкие клочки лёгкие. Из сильно израненных очнулись двое. Четверо просто истекли кровью. Из-под туш губанов извлекли раздавленных в первые минуты боя. Им было не помочь. Отошедшая, наконец-то, от шока Магиня, хлебнув из очередного заветного бурдючка Лы чего-то бодрящего, начала врачевать. Получалось плохо. Пришлось просто промыть раны, наложить шины и остановить кровь. Погибла почти четверть отряда. С глубокой жалостью Полоз увидел среди растоптанных девушку. Смерть наложила печать удивительного благородства на её простецкое лицо. Ваня огляделся. Местность напоминала склад неободранных мясных туш. Несоразмерность добытого и добытчиков била в глаза. Что чувствовали белые охотники за бивнями, положившие из автоматов стадо слонов? И куда всё это девать? У дальней скалы мозры жевали молоденького губанчика.
Вопреки ожиданиям, не было ни ящерок-трупоедок, ни насекомых. Жёлтый туман поглотил всех не успевших сбежать. Часть охотников, из тех что не имели серьёзных ран, потрошили туши. Внутренности складывали у ручья - женщины, насадив исполинские печёнки на копья, промывали их в проточной воде. Ваня, послонявшись без дела, начал помогать собирать оружие.
 Я послала известие в заул, - голос Главной был тих и болен, и Ваня прямо своим горлом ощутил, как дрожат её сорванные связки. Полоз опустил у её ног вязанку погнутых дротиков и копий. Лы приглашающе хлопнул рукой по невысокому валуну - «садись». Протянул почти пустой бурдючок («интересно, сколько у него их?»). Но там была не очередная мерзость, а добротный крепкий ром. Он согрел желудок и возрадовал уставшее тело.
 Что с этой прорвой продуктов будем делать? - Ваня обвёл рукой окрест.
 А не наше дело. Что хотят, то пусть и делают. Не захотели взять немного - теперь пусть как знают, так и разбираются. Охоты тут самое меньшее полгода не будет. Что за два-три дня из этого успеют обработать да вывезти - то и их. Через три дня запах газа утихнет, тут тингры такой пир устроят - только держись. Никакими ракетами не отобьются.
Ваня вспомнил о погибших и промолчал. Не его этот Мир, не ему и судить - чем платить за удачную охоту.
 Куда мы теперь? - разговорчивость Вани непонятно куда делась, уступив место внутреннему диалогу.
 В Морские пещеры, - Лы удобно вытянулся на незатоптанном куске травы, положив голову на колени Главной, - мозры вот поспят, и отправимся.
Мозры и вправду улеглись. От туши в полтонны мало чего осталось, и животы их распёрло изрядно. Ваня вновь хотел пойти по дротики, но ром и пережитое не позволили. Махнув рукой, нашёл травки посвежее и улёгся тоже.
Проснулся он на закате. Причём лежал уже не на траве - почернелой и пожухлой, а на плаще тонкой кожи, укрытый и без сапог. Рядом на камушке стояла медная миска с чем-то пряно-аппетитным и лежал бурдючок поболее, чем в запасах Лы. В бурдючке было местное пиво, в миске - маринованная печёнка с( водорослями, что ли. Словом, съедобно. Вместо ложки полагалась длинная, лопаточкой, ракушка. Походный сервис.
Ваня-Полоз ужинал, аборигены вкалывали. В зауле, видно, остались лишь старые да малые. Два дня таких темпов, и тинграм останутся только кости. У ручья, где промывали ливер, трещал диковинный аппарат - гибрид велосипедного тандема с мясорубкой. На педалях обливались потом два верзилы, шустрый подросток неясного пола кидал в приёмный бункер кусманы свежей бегемотины вперемежку с какими-то очищенными кореньями. Целый рядок детишек скребли эти самые коренья, а две пары мужиков то и дело подтаскивали носилки с разделанным мясом. У чанов с фаршем женщины набивали разнокалиберные колбасы. Возле скалы, на которой Ваня стоял с Магиней, молодые парни под руководством пана Яноша складывали из небольших камней и болотной глины печь-коптильню. В болоте хлюпало - там, обвязавшись для страховки верёвками, отряд подростков собирал тину и коренья. Но основная масса орудовала топорами и ножами вокруг туш. Мозры дрыхли, Магиня с Лы гуляли по бережку. Ваня подумал и решил присоединиться. Главная выглядела куда лучше, чем днём, а Лы - вообще отлично. Пожжённую ядом одежду они сменили, косу Магиня уложила высокой короной и украсила диадемой, в уши вдела длинные серьги со светящимися вставочками. У Лы исчез громадный сизый, в пол-лица фонарь и не было никаких других ран и повязок. На побоище и кипящую там работу они не смотрели, а любовались окрестностями.
 Проснулся? - связки Магини ещё болели, говорила она трудно. Лы утешающе погладил её по плечу, она в ответ неуверенно улыбнулась.
 Ты поел? Ваня кивнул, - ступай, переоденься. Неудобно магу в рванье бродить, - Лы махнул рукой выше по ручью, там оказалась разбита невысокая, но просторная палатка и суетились несколько женщин. Палатка оказалась разделена на гостиную и пару спаленок. В одной из них обнаружился Ванин мешок, собранный Полиной, стопка новой местной одёжки, добротные сапожки и - корзина с «дарами». Не хватало только Саниного диска. Корона и прочее были тут. «Ну что ж, всё честно» - решил он. В корзине, кроме «даров», было послание от брата. Тот просил простить и понять, благословлял на подвиги и выражал надежду на будущую встречу - когда-нибудь. Поскольку мысленно Ваня уже принял ситуацию такой, как сложилось - никакого особого горя не почувствовал. Жаль расставаться, но судьба есть судьба - сильного ведёт, слабого силком тащит, и никуда от неё не деться.
Он переоделся, привёл себя в порядок. Корзинка с «дарами» в рюкзак влезла. Полоз почувствовал, что готов.
Последние лучи Злой Звезды легли на землю у палатки, Ваня надел рюкзак и пошёл прощаться с паном Яношем. В почти законченную коптильню загружали колбасы и длинные жгуты вырезки, всё вокруг кипело весёлой суетой и предвкушением грядущей сытости. Ваня расцеловался со стариком, чмокнул в щёку подскочившую Полину и пошёл к дальней скале, где Лы надевал сёдла на проспавшихся мозров. Седой зверь приветствовал Полоза коротким рыком. Ваня проверил ремни, надел обоймы с ножами. Лы приторочил к своему седлу мешок с продуктами. Магиня лизнула каждого зверя в нос - те нежно проурчали в ответ, - и трое людей, крепко пристёгнутые к сёдлам, пустились в ночной путь.
Как и в прошлый раз, чувственная сфера зверя обняла Ваню. Злая Звезда закатилась за горизонт, небо сделалось бархатно-чёрным, с разноцветными искорками звёзд. И Ваня знал, что направление седой мозр держит именно по звёздам, различая их по цвету и рисунку созвездий. Сизая трава, колеблемая лёгким ветром, в момент колыхания чуть-чуть светилась. Ночные насекомые, вспыхивая цветным люминофором, шебуршились в ней. Вот волна чуть более яркого свечения побежала вдоль - траву колыхал бегущий зверёк. Сытый мозр не стал задерживать на нём внимания. Спокойный, мерный бег укачал в общем-то выспавшегося Полоза. Он обнял тёплую толстую шею и заснул. Очевидно ночь прошла без приключений, ибо глаза он открыл на рассвете. Мозры стояли на берегу спокойной, не слишком широкой реки. Вокруг был заболоченный лес. Предстояла переправа.
Переправлялись странно. Первыми в воду полезли рассёдланные мозры. Причём не поплыли, а пошли по дну, сразу уйдя под воду с макушкой. Движение их легко прослеживалось по кипению мелких пузырьков - звери тихонько стравливали воздух. Пузырьки одолели почти две трети пути, как вдруг что-то стряслось. Один за другим мозры выскакивали на поверхность, хватали воздуху и шумно плюхались обратно. Вода вскипела, чья-то пасть высунулась и клацнула пластинчатыми зубами, похожими на лезвия гильотины, чей-то исполинский хвост сверкнул мокрой чешуёй или чем-то ещё - вода забурлила от крови и какой-то синей жидкости. Но битва быстро закончилась. Течение сносило бурые и синие струи вниз - бурых было немного, синие всё густели, - и на тот берег выбрались мозры, победно волоча откушенный хвост. Хвост дёргался и брызгал синим.
Лы позвал Ваню. Вдвоём они запихнули все вещи, включая сёдла и одежду в необъятный полупрозрачный мешок, вынутый Главной из-под её седла. Мешок напоминал плавательный пузырь гигантской рыбы и, наверное, им и был. Надутый и крепко завязанный, он легко держал на воде свой немалый багаж. Переплыть реку оказалось нетрудно. Главное было держаться повыше места гибели синекрового, дабы не вводить в искушение явившихся на бесплатный пир. Вода была нехолодной.
Мозры радостно топтались вокруг добычи и Ваня вдруг резко возмечтал о завтраке. Мечта тут же и исполнилась. Лы несколькими ударами большого ножа поделил пятиметровое брёвнышко хвоста на четыре куска. Три достались зверям - они аж захлёбывались слюной, хоть и не были голодны, - а четвёртый был аккуратно очищен от пластинчатой шкуры, разрезан на длинные плоские полосы и сунут в очередной пузырь. Мясо посолили и полили пивом, несколько минут - и стало можно есть. Жуя удивительно вкусное, упругое мясо, Полоз размышлял: самому ему так нравится или его седой приятель так смакует?
 Кого это мы едим? - вопрос был задан просто так, в воздух.
 Да есть в этих краях такое( существо. Лучше к нему не приближаться, если без мозров, - Лы завязывал пузырь с замоченным мясом синекрового. Звери удовлетворённо рыгали и облизывались. Кровоточащие царапины на их телах вздулись рубцами, но боли Ваня не чувствовал, - напротив, состояние легкой эйфории. Наверное, мясо существа давало анестезирующий эффект.
 Этот Мир, он вообще не для людей, - вступила в беседу Главная (Лы незаметно поморщился), - мы вот в компании мозров путешествуем. Они нас берегут кормят, дорогу выбирают. Словом, нянчатся. А если не захотят? Пропадём, и всё.
 Что-то не похоже, что бросят. Мне показалось - люди им тоже нужны. Зачем, не знаю. Но плохо им без людей, - Ваня вдруг понял, что последнее - это озвученная мысль седого мозра, которая всё билась в подсознании с момента их знакомства и вот, наконец, вылилась в слова. Главная поглядела на него с неуверенным сомнением. Наверное, тоже чувствовала что-то в этом роде, но из упрямства не признавалась. Пора было двигать дальше. День прошёл без приключений. Заболоченный лес, полный странных растений и незнакомых животных, никак не хотел кончаться. Один раз Ване на голову свалилась с дерева огромная пиявка - он отшвырнул её голой рукой, и та долго пахла чем-то сладковато-пряным. Другой раз с обломка скалы на Магиню метнулось странное остроносое создание - гибрид кулика и белки-летяги. Лы достал его в полёте метательным ножом. Ближе к вечеру местность стала подниматься. Уже не просто скальные обломки - настоящие скалы всё чаще попадались на пути. Скоро мозры с рыси перешли на шаг, а потом и вовсе начали карабкаться, помогая себе передними лапами. На закате компания вышла к пещере. Пещера была оборудована как натуральный сторожевой пост. Имелись вполне приличные лежанки из папоротникового сена, обеденный стол-камень, очаг, запас бурых горючих брикетов. Отдельный отнорок у самого входа предназначался для мозров: там был целый стог пахучего сена. Звери немедленно в него зарылись и захрапели. Люди расправляли затёкшие конечности. Лы развёл огонь - Ваня понял, как соскучился по живому пламени, - и достал продукты. Ели всухомятку, запивая пивом. Утрешняя добыча осталась кваситься в пузыре. То ли везли как деликатесный подарок, то ли не хотелось мозров дразнить. Намолчавшись за день, Полоз просто исходил желанием выплеснуть из себя любопытство и, наверное, дай ему волю, уболтал бы спутников. Только воли ему не дали. Главная заснула прямо с куском сухой дыни в руке и Лы так на Ваню шикнул, что испытывать его терпение расхотелось. Узнал только, что если подняться пораньше и не задерживаться, к вечеру выйдут к морю. А оттуда берегом - ещё полдня. Сосчитал на пальцах. Получилось: два с половиной дневных и один ночной переход. А Лы с Магиней в заул к пану Яношу прибыли куда быстрей. Как бы не меньше суток. Магия? На это Лы коротко ответил:
 Никакой магии. Есть прямой путь. Но пройти по нему ещё раз - лучше без мозра через реку плыть.
На том и спать полегли.
Наступивший затем день стал нелёгким испытанием. Горы были не то, чтобы высоки - но как-то уж очень труднопроходимы. Мозры оголодали и начали выбиваться из сил, а никакой живности вокруг не бегало. Людских же запасов им хватило бы на один зуб. Ну разве что мясо синекрового сродни пеммикану бабули Анюты. Ближе к вечеру вышли на горное плато. Укачанный до тошноты Полоз не сразу сообразил: воздух стал влажно-тёплым, как в остывающей бане. Мозры очень оживились. Влажная грязь под их ногами жирно хлюпала. Небольшие лужи парили и изредка взбулькивали. Попахивало тухлятинкой. Плато оказалось небольшим, спуск с него был удобен. Но вместо спуска устроили привал. Умотанный Ваня глотнул пивка, а от еды отказался. Магиню тоже мутило. Один Лы жевал, как ни в чём не бывало. С мозров сняли сёдла, они принюхались и быстро помчались к некой понятной им цели. Полоз только успел понять, что это еда. Вернулись звери довольно быстро. Были они изрядно перемазаны: лапы и брюхо глиной, морды - желтком. Хороши же должны быть яички, чтобы такие туши насытились. Не иначе динозавриные. Или сказочной птицы Рух. Если только это не одно и то же.
Грязнючими мозрами Магиня побрезговала, начала спускаться пешком. Ваня тоже предпочёл размяться. Лы накинул зверям сёдла, но застёгивать не стал и побежал догонять. Тропа была удобной и широкой. Звери, что ходили по ней, оставили кое-где отпечатки исполинских гусиных лап. Наверное, встреча с ними была бы не слишком радостной, но ни мозры, ни Лы с Магиней не нервничали и не спешили. Тропа сделала поворот, и глазам предстало чудесное место. Небольшая поляна утопала в ярко-зелёном мху, из которого кое-где торчали валуны, покрытые золотистым и кроваво-красным лишайником. Со скалы стекал небольшой водопадик, шипящий газом. Под скалой водопадик выдолбил чашу диаметром метров в шесть и глубиной чуть больше метра. Вода сияла нежно-голубым, и берега бассейна рогатились голубыми кристаллами, похожими на кораллы. Мозры заурчали, побросали поклажу и полезли купаться. Ваня с удовольствием составил бы им компанию, но поглядел на остальных и не стал. Прогулка нагуляла аппетит и ему, и Магине - они с удовольствием подкрепились. Накупавшиеся мозры катались по изумрудным моховым полотенцам, обтирая голубые капли с заблестевшей кожи. Ваня глядел на это отрешённо- туманными глазами. Валуны в лишайниках вдруг начали как-то струйчато перемещаться.
Он хотел подняться и глянуть поближе - но земля подскочила и ударила его по лбу. Мир перевернулся. Ваня-Полоз, в здравом уме и твёрдой памяти, стоял на земле. И эта же земля упиралась ему всеми своими камушками и жёсткими мини-кочками в грудь, живот и лицо. Пока он раздумывал, как же это получилось, подскочил Лы, и мир вновь с тошнотворной скоростью перевернулся. На этот раз камни и кочки оказались со спины, а в глаза ему лезло закатное фиолетовое небо с бледным полудиском луны. Сердце бухало в рёбра, как в барабан, и бой этот стоном отзывался во всём теле, вплоть до пяток. Откуда-то сверху, со стороны макушки, донёсся грустный голос Главной Магини: - «Злая Звезда». Затем небо стало сине-голубым, окружающий мир обрёл контрастность цветов и запахов, в лицо Полозу дохнуло влажным теплом и синий язык нежно обтёр его щёки. Лапы-руки осторожно сгребли его, и Ваня уткнулся в тёплую живую грудь седого мозра. Зверь свернулся клубком, поместив в центр этой своеобразной капсулы своего любимого, ненаглядного, наконец-то, найденного Хозяина. Господи, как там было уютно! Никогда, никогда в жизни Полоз не чувствовал себя таким защищённым - от всего-всего-всего. Зверь крупно задрожал - и начал покрываться пахучими капельками пота. Не очень понимая, зачем, Ваня лизнул ближайшую капельку. Вкус был обыкновенный, солёный. Но он восхитил его. Жадно, словно боясь не успеть, он начал вылизывать упругую толстую кожу. Мозр заурчал и перестал дрожать. Слизав все доступные капельки, Ваня немного поворочался, устраиваясь поудобней и - заснул. Спал он недолго. Пару часов - не больше. Первые разноцветные звёздочки только начали разгораться в потемнелом небе. Седой мозр громко храпел, раскинувшись по мху и подёргивая задней лапой. Ваня обнимал его необъятную грудь, уткнувшись носом в нежную подмышку. Лы с Магиней лежали, завернувшись вдвоём в один просторный дорожный плащ. Их мозры несли стражу - сидя на задних лапах и опираясь на хвосты, они действительно здорово походили на огромных головастых кенгуру. Он мысленно прошёлся по своему организму. Вроде, всё в норме. Одежда вся пропиталась звериным потом, но Ване этот запах понравился. Он как-то точно ложился на его представление о здоровом, полном сил и жизненной энергии мужике. «Девки будут пачками ложиться» - удовлетворённо подвёл он итог осмотра. Прошёлся к бассейнику, поплескал в лицо минералочкой. Утопая по щиколотку в пушистых мхах, подошёл Лы:
 Ты в порядке? - спросил для проформы. И так ясно - да. Помолчали.
 Не думал я, что ты выкарабкаешься. Главная упёрлась - он маг, поверху дойдём. Но и магу нужно время, чтобы к Злой Звезде привыкнуть. Пришлые из Срединного Мира первый раз наверх выходят лет через пять-шесть. И то ненадолго. Даже дети их снаружи работают только по ночам. Будь ты простой человек, до пещеры бы живым не добрался. Мозр тебя спас. Как - не знаю, я не маг. Мозры простых людей только терпят, а с магами - сильными магами, - очень дружат. Наверное, когда-то в этом Мире было много сильных магов. И мозры были их братьями. А потом что-то случилось, магов не стало, а пришли люди Срединного Мира. Сверху люди жить не могли, а в пещерах нет места мозрам. И два народа стали жить врозь. Но люди-то были новые, пришлые. А народ мозров всегда тут жил. Тоскуют они по прежним временам - даже я чувствую.
 Ну так расскажи жене. Не зря же в Главные вышла - мозги в голове, не кисель.
 Женщине иногда нужно не столько рассказать, сколько показать. Вот ты сегодня - показал. И знаешь что, - если твои братья-воины на поверхность попали и в первые день-два на мозров наткнулись - могут и живыми оказаться. Я это только сейчас понял.
Да, это был шанс. Ваня тут же понял - какую больную рану начало затягивать тонкой кожицей надежды. И тут же забрезжил ещё вопрос, который хотелось прояснить. Он помялся.
 Я тоже думаю, что живы. Но, понимаешь( Ты сказал - народ мозров. То есть они не звери. А тот, что меня спас - он меня в мыслях своих видит Хозяином. Вроде как он - моя вещь, что хочу, то и верчу.
 Откуда мне знать, почему так. Но я свою родословную знаю до двадцатого колена, и во всех сказах и преданиях мозров называют народом. Их не зовут - они сами приходят и помогают. Причём сами выбирают - кому. Мозр с магом дружат всю жизнь, и бывает - не переживают смерти друга. Как будто они двое - это одно. Главная свою подругу очень любит. И та её не хозяйкой, а сестрой зовёт - так она говорит. Наверное, в каждой паре это по-своему. Я, знаешь ли, люблю легенды собирать. Местных у меня - целое собрание. И о Срединном Мире - немало. По вашему получается - жил в Срединном, а тогда единственном, Мире некий народ. И каждый из него был магом. А потом вдруг магия стала покидать тот Мир. Но образовались вокруг новые Двенадцать Миров. И маги начали спасать себя, уходя на жительство в эти Миры. Потому что для мага потеря Дара - хуже смерти. В Срединном Мире остались легенды - об атлантах, о старых людях, о Золотом веке. Тем более, что кровь магов не вся ушла во Внешние Миры - ты вот маг, а рождён в Срединном Мире.
 То есть, катастроф было две? - в голове Полоза всё как-то туго укладывалось, сначала маги пришли сюда, в новый Мир, жили с мозрами. Потом и отсюда ушли, оставили немного своей крови - и ушли. Как в первый раз. Куда ушли?
 Не знаю. Может, умерли. Может, с пришлыми смешались, не смогли больше сверху жить. Никто не знает. До двадцатого колена - дальше нет записей. Что было, чего не было - сказки и всё.
 Ну хорошо. Сказки там, легенды. Но зачем покидать этот Мир, если можно вновь возродить содружество мозров и людей? Чем плох этот Мир, когда мозры станут людей оберегать?
 Не станут они людей защищать. Только магов. А их мало.
 Ну тогда( можно третий народ организовать. Пусть будут люди, мозры и между ними - маги. Мне думается - всем места хватит, - на Ваню нашло вдохновение.
 И как ты себе представляешь эту( организацию? - Лы хитро прищурился. Полозу показалось, что он уже не однажды думал на эту тему.
 Как-как. Сколько у вас магов с мозрами дружат? Переженить, и пусть во имя светлого будущего полный дом детишек рожают.
 Быстрый какой. Знаешь, сколько детей может родить женщина? Двоих. Если повезёт, один раз может двойня родиться. И всё. Кроме того, мало их, сильных магов. В Морских пещерах - шестнадцать. В дальних заулах - редко-редко один. За морем - того меньше. Во всём нашем Мире - сотни не будет. И потом. Где это видано, чтобы принуждать Магиню от кого нужно рожать? Магиня - сама себе хозяйка, кого полюбит, от того родит. Хотя мысль правильная, - неожиданно заключил первый муж-советник-телохранитель.
Да, прав был пан Янош. Башковитый мужик Лы. «Интересно, - подумалось вдруг Ване, - успеют или нет всех губанов до пещер стащить? Днём, видно, только коренные тутошние пахать могут. Надо думать, и тинграм пожевать останется». Но вслух высказываться не стал. Они посидели ещё немного, полюбовались луной в голубом бассейнике-озерке. На глобально- философские размышления больше не тянуло, спать не хотелось. Но пришлось - Лы сказал, что тронутся с раннего утра и останавливаться не будут.
Мозры подняли людей до рассвета. Луны не было, тьма кромешная. Земля глухо гудела. По тропе, мимо моховой полянки, двигалась сплошная масса неизвестно чего. Ваня быстро усёк, что мозры предпочли бы побыстрее отсюда убраться. Пристёгивать сёдла времени не было. Люди похватали поклажу, мозры подхватили людей - и тихо-тихо, боясь дохнуть, начали отходить с полянки. Нашли какой-то скальный навес - там и затаились. Рассвет уже высветлил небо, когда почвотрясение стихло. Мозры зашевелились, полезли наружу (называть их даже про себя зверями Ваня больше не мог). Люди начали разбирать вещи - всё ли на месте. Внезапно Полоз заметил - Магиня ведёт себя странно. Поблёскивает, постреливает в него глазками, принимает кокетливые позы - как девица, завлекающая парня пройтись на сеновал. Он оглянулся на Лы - у того желваки ходили и шея наливалась кровью. Но - отворачивался, делал вид - его не касается. Ване в жизни бы не пришло в голову приударить за не молодой и замужней. Девчат хватало. Откуда такая напасть? От него же мозром воняет! Точно! Мозром! И как это до него сразу-то не дошло! И Лы понятно чего отворачивается - первый муж - не единственный. Хоть обревнуйся, а третьих-пятых рядом с собой терпи. «Гюльчатай, открой личико» - всплывшая в голове фраза бессмертного советского боевика заставила его хохотнуть в кулак. Он отвёл в сторонку уже совершенно бешеного Лы, внаглую отвернулся от нежданной ухажёрки, и начал пересказывать кусок фильма. В промежутке однозначно намекая, что не охотник до пожилых дам и вообще предпочитает помладше. В крайнем случае - одногодок. Злые морщины на лбу первого мужа-советника разгладились. И он уже радостно заржал, когда дошло до «Господин меня назначил любимой женой».
Главная оскорбилась. Резким, не терпящим возражений тоном, приказала отправляться. Лично надела седло на свою мозр-сестру, и, мстительно сверкнув глазами, оставила мужиков без завтрака. Лы ухмыльнулся, быстрым движением сунул Ване свёрток и пристегнулся в седле. Полоз сделал то же, а потом заглянул в пакет. В лоскуте плотной, шелковистой бумаги был кусок мягкого солёного сыра и полоска сушёного мяса. Завтрак. Надо думать, Лы свою жёнушку отлично знал, раз запасся.
- / -
Морские пещеры поражали воображение. Естественный карст с его сталактитами и сталагмитами тут органично сочетался с плодами рук человеческих. На их отделку не жалели ни средств, ни труда. Все входы имели двери - бронзовое литьё, филёнки из драгоценного дерева, окошки толстого цветного стекла. Тут не опасались никаких зверей, в этом Мире почти отсутствовали лихие люди. Никто не выжил бы тут ни мелкой группкой, ни в одиночку. А потому у роскошных дверей не стояла охрана, а в залах с деревянной мебелью стояли бесценные золотые канделябры со световыми шарами в добрый кулак. Пещеры были неглубоки, светящийся лишайник отсутствовал. Позже Полозу рассказали, что лишайник, как и пришельцы Срединного Мира, живёт лишь на глубине метров в двести-триста. Выше - его губит Злая Звезда, ниже - нет энергии, чтобы светиться. А добываемый из лишайника люминофор работает один год. После чего гаснет навсегда. Поэтому осветительные шары и надписи обновляют ежегодно.
Население Морских пещер было велико, но составлено из коренных жителей - каковыми считались лишь с пятого колена. Пришельцев Срединного Мира отправляли в окрестные заулы. Исключение составляли только ученики Школы Магов - в неё принимали по таланту, независимо от происхождения. Полоза определили на среднюю ступень. Его не нужно было учить сосредоточению и построению образа, владению телом и духом - у него был чёрный пояс каратэ-до. Мозр-сестра Главной Магини и яркий самец, возивший Лы, ушли к своему народу. А седой мозр остался. Он поселился в специальном дворике, ему регулярно выделялось парное мясо и свежая рыба, и они часто отправлялись с Ваней в неблизкие прогулки на день-два. Они охотились, общались с родственниками седого, и Ваня чувствовал себя учеником и тут. Заботы седого мозра всё больше напоминали ему хлопоты пожилого слуги-учителя над молодым барчуком. Помнилось Ване, что такого даже называли специальным термином. Немного помаявшись, он вспомнил - заботника звали дядькой. Мозру имя понравилось. Он с удовольствием откликался на мысленный зов - «Дядюшка!», и с удвоенной энергией тянул Полоза в очередную мини-экспедицию. Возвращался Ваня из таких вылазок умотанный и весь насквозь пропахший Дядюшкиным потом. Запах держался на коже и одежде цепко, не вытравляемый никакой мойкой-стиркой.
Свободного времени у учеников Школы Магов было немного, но хозяйственными заботами их не обременяли. У каждого был персональный денщик или горничная - по личному выбору. Предаваться жизненным удовольствиям не возбранялось. Юнцы и юницы, выпорхнув из-под бдительного ока родителей и своих заулов, с удовольствием вкушали плоды свободы. Юному магу никто не препятствовал оттачивать мастерство и Силу, привлекая или отвращая от себя девушек обслуги. Более того, те гордились шансом родить от мага. Но мальчишек первым делом учили предохраняться (магически), и шансов у простушек было немного. Девицы также не слишком себя строжили, но во все тяжкие пускались нечасто - предпочитая в партнёры ровню. Рожать им до окончания Школы не позволялось.
Полоз не стал корчить из себя моралиста. Запах Дядюшки-мозра как магнитом тащил к нему будущих Магинь. Вскоре Ваня имел уже четырёх постоянных подружек от шестнадцати до двадцати лет. К его немалому удивлению, они не ссорились и не ревновали, с равным удовольствием проводя с ним вечера как один на один, так и все разом. Спать Ваня предпочитал без них - так он лучше высыпался. Старый Маг-наставник его времяпровождение одобрял - он считал, что это способствует учёбе. Дядюшка-мозр же, ознакомившись с его симпатиями, отобрал двоих - самую старшую, чёрноволосую и чёрноглазую, с мраморным ликом Мадонны, и семнадцатилетнюю, зеленоглазую, веснушчатую, с волосами цвета старой меди и нежным золотым пушком внизу. По его представлениям, от них у Полоза должны были родиться красивые, крепкие дети. Остальных - светло-шоколадную мулатку с огненным взором и изящную то ли вьетнамку, то ли китаянку - откровенно забраковал. Мулатка была местной в первом поколении, китаянка - пришлой, сбежавшей из Срединного Мира в пятнадцать лет. Главную Магиню и Лы Полоз вначале почти не видел. Впрочем, как-то зайдя в Школу на занятия по физической подготовке, первый муж-советник стал туда захаживать - Ваня оказался достойным спарринг-партнёром и они оба получали от совместных занятий массу удовольствия. После тренировки, если у Лы было время, они беседовали. Иногда - о пустяках, чаще - о вещах важных. Лы рассказывал Ване о своём детстве в Северных пещерах - несытом, но полном приключений. О своей учёбе у пришлого воина - великого бойца, ушедшего из Срединного Мира от чего-то, что было свыше его терпения и совести. Он очень тяготился своей участью ночного охотника, находя утешение в обучении пацанов. Семья Лы были потомственные охотники, но Учитель знал и умел куда больше. Лы почитал его выше отца. Но однажды на ночной охоте он попал в снежную лавину и не вернулся в заул. Трое суток пацаны-ученики раскапывали засыпанного учителя. Маг их заула определил место - но расплавить такую массу снега не смог, а Мастера музыки, чтобы собрать Силу заула, как раз не было - уплыл в гости. Снег хорошо отражает энергию - Учитель ещё был жив. Но спасти его уже ничто не могло. Последним его завещанием лучшему ученику было - учиться, сделать этот Мир пригодным для жизни людей. Заул уважил последнюю волю Учителя - Лы отправили учиться в Университет. Школа Магов - лишь его часть, и не самая большая. Действительно, молодёжи от пятнадцати до двадцати вокруг было много, и не только обслуги.
Ваня учился уже месяца четыре, и успехи его были несомненны, когда, разбираясь в шкафу, наткнулся на корзину с «дарами». Как он мог забыть! Вот же она, корона Алекса-Чингачгука. Вот шарики, вот пиалы с саламандрой и чаши-кисэ в разнокалиберных звёздочках. Он должен узнать, что за свойства они хранят и отнести корону владельцу. А он тут с девочками развлекается. Даже о брате забыл. Полный раскаяния, он взял в руку «морозный» шарик и позвал Дядюшку. Седой мозр ждал его в своём дворике. Увидев шарик, вдруг охнул и пал на четвереньки, как при первом знакомстве. «Дар» вызвал в нём такую бурю образов, что у Вани подкосились ноги. Понять что-либо совершенно невозможно. Слегка оклемавшись, он попытался успокоить Дядюшку и привести его эмоции в порядок. Но это не удавалось. Мозр настаивал на немедленном и дальнем походе. Шарик он хотел иметь с собой. Пришлось пообещать, что он прямо сейчас пойдёт и отпросится. И набьет едой рюкзак. Дядюшка, недовольно урча, согласился. Но шарик потребовал оставить. Ваня положил его на пук свежего сена на выступе спальной пещерки мозра.
Маг-Наставник отпустить на неделю отказался. Безотказный прежде аргумент типа «Дядюшка-мозр Вас очень просит» на этот раз не сработал. С большим трудом удалось лишь уговорить его пройти прямо сейчас к Дядюшке и выяснить, в чём дело. До дворика они ещё не дошли, как мозг Вани взорвало криком о помощи. Звал седой мозр, а рёв его, слышимый обычным ухом, просто сотрясал окрестности. Полоз с Наставником рванули, как на пожар. Причём старик пришёл первым - неслабый маг, он в случае острой нужды мог и летать.
Седой мозр умирал. Похоже, ему не удалось бы помочь, даже если бы Ваня уже умел телепортироваться. Весь истыканный метательными ножами, он ещё как-то пытался держаться. Но нападавшие предусмотрели многое: Дядюшка был отравлен. Нежность и отчаяние смешались в его глазах. Рядом колыхнулся воздух. Вызванная Наставником, во дворике возникла Главная. Ваню бесцеремонно пихнули на залитую кровью грудь Дядюшки: попрощаться, выяснить последнюю волю. Сама Главная, вместе с Наставником, немедленно занялась расследованием. Полоз обнял огромную, показавшуюся вдруг такой прекрасной, голову, и соединился сознанием. Он не пытался анализировать возникающие эмоции и образы, только запоминал, запоминал. Мозр торопился: смерть сияющим занавесом уже ограничила горизонт, но он был должен, обязан, во имя Возрождения, рассказать и показать всё. А занавес всё смыкался, смыкался. И вот уже осталась крошечная полосочка, размером всего в один вдох. Последний лучик ласки и заботы плеснул в его питомца - и нить жизни оборвалась. Полоз потерял сознание.
Главная Магиня с Магом-Наставником даже не пытались продлить жизнь седого мозра. Яд был им знаком и никаких шансов не оставлял. Нападавшие учли многое. Даже то, что расследование будут вести маги. Только вот о пределах возможного в магии разработчик операции знал далеко не всё. Да, нападавшие были в масках и глухих комбинезонах. Да, они много раз меняли обувь, оставляя ложные следы, и кропили потом других людей, оставляя ложные запахи. Но им никак не удавалось не дышать. Микроскопические капельки слизистой носа всё же попали в окружающий мир. И были собраны Магами. После чего в дело вступили ящерки-нюхачи. Стремительные создания длиной в небольшую ладошку и толщиной чуть больше пальца сунули свои любопытные носики в собранное облачко запаха, весело булькнули зобиками и стремительно разбежались по округе. У каждой ящерки была магическая метка-сторожок, позволяющий поставившему метку магу проследить её путь и даже, в случае необходимости, смотреть ящеркиными глазами. Семь учеников высшей ступени, вызванные Магиней, сосредоточенно отмечали их путь. Маг-Наставник проводил Ваню в чувство, а Главная совершила прыжок в Зал Совета. Высший Совет Магов собрался немедленно. А по Морским пещерам поплыли тягучие звуки гонгов. Категорическое предписание собраться всем-всем-всем в Залах Собраний своих цехов.
Полоз пролежал без сознания трое суток. Что обсуждал Высший Совет - он так и не узнал. Не стали ему рассказывать и о том, как искали убийц Дядюшки. Мозр-сестра Главной Магини, явившаяся к концу Совета, от имени народа мозров просила сохранить неразумным жизнь, но умолчала найти похищенное. Однако, обе просьбы оказались невыполнимы. Во-первых, убийцы были мертвы. Заказчик забрал «морозный» шарик и расплатился отравленными ножами. А во-вторых( похищенного «дара» уже не было в Мире Девы.
Поправлялся Ваня медленно и трудно. Жизнь как-то сразу перестала интересовать его. На предложение Главной познакомить его с каким-нибудь молодым мозром ответил отказом. Место Дядюшки принадлежало ему одному. Из заула пана Яноша примчался брат Саня с молодой женой. Безо всякого удивления Ваня узнал девушку-целительницу. Семья ждала прибавления, ожидалась двойня. У брата теперь тоже был друг-мозр, а с началом беременности обзавелась подругой и жена.
Подружек своих Ваня не видел со дня трагедии, но не слишком об этом печалился. Решил, что нашли других партнёров. Народ мозров позволил Полозу похоронить Дядюшку по человеческому обычаю. Тело седого мозра обложили горючим камнем и плеснули спирт. Пепел Ваня лично замуровал в скале, закрыв отверстие цветным изразцом, сделанным на заказ. Брат Саня привёз ему мешочек с местной валютой - колечками из серебряного сплава. До этого он как-то не задумывался, на что он тут живёт. Сплав был специфический, какого не было в других Мирах: колечки, имея вид очень чистого серебра, не тускнели, не окислялись и не сминались. Номинал определялся шириной кольца и клеймом. Колечки высших номиналов имели рубиновые «глазки». Звон пересыпаемых в мешочке колечек был светел и чист, и слабо ассоциировался со среднемирским понятием «деньги».
Жена Сани не могла надолго оставить заул, да и сам он торопился выучиться. Седой маэстро заканчивал свой жизненный путь. Несколько дней провели они на лавочке под скалой с изразцом. Беседовали. Саня был убеждён: они не так просто посланы в Двенадцать Миров. Что-то сломалось тут, одному человеку во всех Мирах не управиться. Стало быть, нужны помощники. В Мире Девы исчез целый народ. Для его возрождения двоих родоначальников оказалось мало - и вот их тут четверо. Возможная гибель Серых даже не обсуждалась. Придёт время - найдутся. А то и ещё кто из Змеят объявится - потомство оставить. Мозр Сани был совсем молоденький. Саня звал его ласково - Братик. А подруга жены звалась Лялькой. Народ мозров дал им старика-наставника. Близко к себе старик не подпускает, через Братика с Лялькой общаются. Но учит чётко всех четверых. Обещает и их детям товарищей-мозров. Но только не раньше, чем в двенадцать лет. Ване всё это нравилось. Кроме одного: его тоже записали в отцы-патриархи. А он должен идти дальше. Пусть останется Саня, пусть обзаводятся хоть целым гаремом Серые. Немного побазарили насчёт гарема. Если по согласию - почему нет? Самому Сане пока было неловко. Очень жену любил. Но готов был Ваниных детишек в семью забрать, буде таковые после его отбытия останутся. Мысль была толковой. Вот только где же мам для этих детишек достать? Простые смертные вроде как не подходят. А соученицам его по Школе пока не кончат, закон не велит рожать. Обсудили идею с Лы. Тот как-то странно покрутил головой, отвёл глаза и пообещал поговорить с Наставниками Школы. Остался невыясненным вопрос: какую такую ценность представляют «дары» для Двенадцати Миров. Что в корзинке в Ваниной комнатке они недосягаемы для чужих - это Полозам объяснили. Магический сейф, только хозяину доступный. Санин диск охранял весь заул - его было не украсть. Неузорные шарики Главная отдала Высшему Совету - тоже не добраться. Значит, ждали когда Ваня своими руками хоть одну вещь вынесет. В той мешанине образов, что осталась в памяти, как последнее завещание Дядюшки, было нечто, напоминающее ключ к разгадке. Ваня пытался вычленить это нечто - но оно ускользало, оставляя досадное чувство, что он всё, что нужно знает, но не видит. Сане пора было уезжать, а все тайны так и остались тайнами. Мозр-наставник прибыл сопровождать молодожёнов в заул. И тут Ваню осенило. Схватив брата за руку, он бегом помчался в свою комнату, попутно зовя во всю силу Главную и Мага-Наставника. Встревоженный Наставник попался по дороге - братья поволокли его с собой (Саня уже понял идею), а Магиня, выразив своё недовольство, явиться не соизволила - но ящерку прислала. Когда Наставник увидел «дары», ему изменили ноги. Не зная, как работает магический сейф (это была высшая магия, Ваня её пока не понимал), Полоз достал только второй шарик. На прочее Наставнику пришлось любоваться через откинутую крышку. Особенно его потрясла корона. Губы его тряслись, руки - тоже. Ящерка-нюхачка на его плече крутила головкой и тыкалась носиком старику в шею.
 Значит, Он пришёл. Раз Корона Миров явилась из небытия, явится и Тот, кому она назначена судьбой, - голос Наставника был тих и торжественен. На плече у него пфыкнуло - ящерка исчезла. Вместо неё в комнате, появилась разгневанная Главная.
 Мальчишки, сопляки неразумные! Только Высший Совет знал, а теперь будут знать все, - если б она не сдерживала себя, от Полоза немедленно остался бы только пепел. Было совершенно непонятно, чего это она так кипятится. И чего было скрывать от Совета - у пана Яноша весь заул видел, кто хотел - руками трогали.
 Вы хоть понимаете, куда украденный шар попадёт? - в голосе Главной было отчаяние, - его же в Мир Тёмного Воздуха отправят.
 И чего тут такого страшного? - Ваня не захотел проникаться её горем. Главная попыталась взять себя в руки.
 Корона Миров назначена только одному. Но претендуют на неё двое - кому достанется, по такому пути и пойдёт Вселенная следующего цикла. Сопровождают Корону дары Создателя Мира. Мир, имеющий у себя хотя бы один такой предмет, может стать резиденцией носителя Короны. Я оставила для нашего Мира только то, что далось мне в руки. Остальное должно было найти иных хозяев. Про Корону не было доложено даже Высшему Совету. Но информация о дарах всё равно просочилась. Причём заул советника Яноша тут не замешан. Диск для них - святыня, а остальным похвалится было некому - никто их заул не посещал. Информация получена от члена Высшего Совета, - Магиня успокоилась и присела на табурет.
 Я знаю, кто снабжает сведениями Тёмных, - руки Наставника тряслись, глаза он прятал, - больше никто бы не мог.
 Кто? - на пороге стоял Лы, и вид его к шуткам не располагал.
 Могул Фиолетовый. Мы росли вместе, учились вместе. Хотя( куда мне до него. Зачем ему понадобилась синяя трава - я не знаю. Но с полгода назад он вдруг спросил меня - у кого из торговцев можно заказать. Я удивился - путь коням Тёмного Воздуха закрыт, и зачем ему синяя трава? Он посмеялся - я и забыл. А потом он вдруг начал занимать крупные суммы. Это член Высшего Совета! И у меня тоже занял. А в день гибели Дядюшки - вернул. Причём не сам - помощника отправил. Я думаю, его купили. За траву. Потому что больше - просто не за что.
Лы почернел от гнева. Сказать вслух старику Магу-Наставнику, что он думает о его безответственности, он не мог. А хотелось. Грозовое молчание прервал Саня-Полоз:
 Со своим предателем вы ещё разберётесь. А сейчас хорошо бы выяснить, что думает о «дарах» народ мозров. Я думаю, если мы подарим им этот шарик - от Миров не убудет. В конце концов, «дары» рождены в этом Мире - тут и пребывать большей их части. Если бы не этот ваш Фиолетовый, я бы и Корону никуда тащить не советовал. Пусть бы тут полежала, хозяина подождала. Пошли, - Саня взял «морозный шарик», сунул поглубже под куртку и решительно вышел. Прочие потянулись следом. Комнаты учеников Школы Магов были достаточно далеко от выходов на поверхность. Коридоры тоже не отличались прямотой - большинство выпускников, получив диплом, возвращались в заулы - так что к роскоши их не приучали. Привычно выбирая кратчайший путь к дворику мозров, Ваня вдруг подумал: а ведь подстеречь их тут - ничего не стоит. И впервые за всё время пребывания в Морских пещерах душу его шевельнул страх. Лы, похоже, думал так же. Шепнул пару слов жене. Та кивнула - и вот уже целая стайка нюхачек понеслась впереди, суя свои носики во все ниши и отводы. Но коридор словно вымер. А ведь они шли по жилой зоне! Всё объяснилось, когда Ваня углядел: чья-то горничная стремглав убегала в боковой коридор, а ящерка её погоняла, подпрыгивая чуть не на полметра.
Старик-мозр, уже почти обидевшийся на непочтительного Саню, увидев Главную, смягчился и позволил себя почесать у глаз. «Морозный» шарик вызвал в нём такую же бурю, как и у покойного Дядюшки. Но всё, что удалось понять Магине - «дар» снимает ограничение на рождение детей. Женщина народа магов, подержав в руках «дар», могла рожать, сколько хотела. Мужчины быстро переглянулись. А Магиня, охнув, кинулась на шею Лы. Вряд ли «дар» был только для этого предназначен. Но пока, - что уж есть. «Шарик» был немедленно подарен. Растроганный мозр сам предложил покатать Лы. В глазах мозра - неслыханная честь. Шарик старик сунул за щеку. Братья наскоро попрощались - Ваня обозвал брата отцом-патриархом - со значением посмеялись. Жена была уже в седле. Лы на старом мозре проводил их немного вдоль морского берега. И бегом помчался назад.
Зал Высшего Совета Магов Мира Земли, под знаком Девы, был невелик и скромен - по меркам иных Миров. Но Ваня-Полоз этого пока не знал. Только отметил про себя - сколько же тут дерева! Резная мебель, бархатная обивка, паркетный пол. Стеновые панели цветного дерева, с картинами - инкрустациями из дерева же и поделочных камней. Даже люстры вырезаны из странной древесины цвета старого серебра. Не члены Совета могли посещать этот зальчик лишь по приглашению, и в обстоятельствах чрезвычайных. Сегодня эта печальная честь выпала Магу-Наставнику, Лы и Ване.
Пятнадцать мужчин и женщин разного возраста, комплекции и расы, все элегантно одетые каждый в свой цвет, свободных позах сидели на креслах, пуфиках и диванах вокруг небольшого подиума. Между сидящими ловко лавировала тележка на колёсиках. Закуски и мини-бар. Движитель в виде мотора или прислуги отсутствовал. На бархатной подставочке посреди подиума возлежали два шарика «даров». Ваня поискал глазами Фиолетового. Могул Фиолетовый оказался подтянутым мужчиной средних лет ( по меркам Срединного Мира - около сорока), без принятой в этом Мире косы, с ухоженной короткой стрижкой и бородкой. Одежда его переливалась и играла всеми оттенками фиолетового - это был дорогущий импортный шёлк. В мочке левого уха - серьга-гвоздик неизвестного материала («шляпка» размером в лесной орех ухо не оттягивала), глубоко-матового цвета штемпельных чернил. На указательном пальце правой руки - такой же перстень. Лы тихонько пнул Полоза в лодыжку - неприлично таращиться. Ваня отвёл глаза. Дамы вокруг выглядели от юной до средних лет - ни одной старухи, - хотя можно было спорить на что угодно, большинство из них годились Полозу в прабабки. Впрочем, одна эбеново-чёрная девочка в нежно-голубом платьице могла быть и моложе его. Во всяком случае, Ване бы так хотелось. Теперь пинок был от Наставника - нечего так откровенно мысли распускать. Не на рынке, среди простолюдинов. Девочка лукаво улыбнулась, Ваня покраснел.
Главная, вся в белом, находилась в некоем сооружении, напомнившем Полозу кафе-мороженое и сливочный пломбир. Как она умудрилась выглядеть сидящей посреди этих шариков в вазе серебристого металла, сказать сложно. Ещё сложнее было понять, зачем это вообще надо. «Закройся и соберись» - приказ вспыхнул в мозгу короткой молнией. Совет начинался.
Никакого уважения к не-магу Лы проявлено не было. Невзирая на его статус первого мужа-советника да и просто приглашённого на Совет. Беседа шла безмолвно, в сложном темпе цветовых линий и фигур. Ваня с трудом успевал ухватывать основные мыслеобразы. Старый Наставник от напряжения кряхтел и обливался потом. Главный диалог вели белый и фиолетовый. чернила понемногу заливали окружающее мыслепространство, и вот уже все прочие цвета вытеснены на периферию, на роли наблюдателей. А белый из цвета становится светом. «Пломбир» в серебряной вазе с Главной Магиней испаряется и тает, свет с трудом перебивает набухшие бедой тучи. «А «дары»-то, «дары» - спохватывается Полоз. Вовремя! Тёплый янтарь на бархатной подставке полыхнул подобно молнии. Грохота не было, но казалось - был. Цветовые туманы пропали, и, без сил опускаясь на пол, Ваня увидел - Могул Фиолетовый, пошатываясь от слабости, вынимает игольный нож - орудие убийцы, - и пытается достать Главную. Тучный мужчина в пурпурном халате падает ему в ноги - и Лы успевает. Чтобы преодолеть сорок метров, загромождённых диванами, креслами и телами, ему хватило чуть больше секунды. Игла с шипением прожигает бесценный паркет, а неудачливый нападающий пытается брыкаться, скованный за спиной по рукам и ногам. Каждый его рывок укорачивает цепи, соединяющие ручные и ножные браслеты, так что через полминуты дёргаться стало немыслимо - позвоночник бы не выдержал. Выждав, когда поток брани начал уменьшаться, Лы ослабил цепь. С поверженного мага как-то разом облез весь лоск. Только что безупречно-чёрный волос вдруг стал полуседым. Гладкое белое лицо обвисло и посерело. Ухоженные руки превратились в узловатые корявые грабли, голубоватые белки глаз прорезала отчётливая сеть сосудов. А перстень и серьга стали тускло-серыми. Целыми остались разве что зубы - да и то Ваня не поклялся бы, что они настоящие. Маги зашевелились. Даже те, кто вовремя убрался из центра поединка, были без сил. Могул ограбил всех. Теперь стало понятно, зачем позвали Лы. Не будучи природным магом, он, как тренированный боец, имел мощный экран-защиту. Высосать и его Фиолетовому оказалось не под силу. Или просто побрезговал мелочёвкой. Теперь же Лы пришлось повозиться. Сунув Могула физиономией чуть не в пожжённую его иглой щель (тот пытался отстраниться, но получил по морде и лежал тихо), он деловито приводил в порядок высокое собрание. Бурдючки из потайных карманчиков не понадобились. Подиум по совместительству оказался погребком со снадобьями и спиртным. Руководствуясь, очевидно, некоей табелью о рангах, он напоил вначале Ваню, затем - Мага-Наставника. После пошли Высокие. Главная осталась на потом. Она лежала в своей серебряной вазе. Вся в белом и сама белее белого. Ваня сидел на паркете, вытянув ноги и прислонившись спиной к узорной панели стены. Покорно проглоченная мерзость никак не приживалась, приходилось тратить остатки сил, чтобы содержимое желудка не оказалось на полу. Наставнику было не лучше.
У противоположной стены послышался стон и посыпались затейливые проклятия - очередной (зелёный) маг отведал «восстановителя». Эбеновая девочка в голубом тихо плакала, дородная тётка в медово-жёлтом сарафане гладила её по курчавой головке.
Прошло, наверное, минут двадцать, прежде чем Полоз сумел подняться. Шатаясь, точно тяпнул натощак стакан деревенского самогона, Ваня потащился помогать Лы. Тот скептически оглядел его ввалившиеся щёки и пренебрежительно пихнул на диван к шикарной даме в чёрном. Дама только что пришла в себя, но появление молодого мужчины на своём диване не пропустила. Школа Магов быстро излечивает от ненужного ханжества, но всё же Ваню напор чёрной дамы шокировал. Дама была красива. Яркой, южной красой - смуглая кожа, яркий румянец губ и щёк, глаза цвета перезрелой вишни. Волосы дама красила в жгучую рыжину, красиво переливающуюся от светло-золотого до красной меди, но тёмный пушок на руках выдавал её с головой. Впрочем, чёрные одеяния сочетались с буйной шевелюрой идеально. В драгоценностях дама себе не отказывала, колье на её умеренно-большой груди сияло и переливалось. Камней таких Ваня не знал, но сильно подозревал, что чёрные бриллианты.
В иной обстановке, возможно, дама бы получила желаемое. Но только не теперь. Не то чтобы Ваня застеснялся на людях - можно было бы и кокон сотворить, - а просто неуместно, когда вокруг такое. Пакостный «восстановитель», вливаемый в беспомощные тела неумолимым телохранителем, потихоньку делал своё дело. Впрочем, по Ваниному разумению, члены совета могли бы держаться и подостойней - а то импозантный мужик в серебристо-сером наряде и дорогих каменьях на пальцах и шикарной каштановой косе весь диван заблевал. Дама в чёрном наконец уразумела безнадёжность своих атак и вспомнила-таки, кто она такая и зачем тут оказалась. Одёрнув своё замечательное платье и небрежно отодрав от него мешающий «хвост» из безумно дорогой ткани, она вполне профессионально подменила уже запарившегося Лы. Заботливо уложила молча страдающую маленькую женщину в ярко-красном, врезала по шее, чтоб пришёл в себя, интеллектуального вида юноше в коричневом, пощёлкав пальцами, пригнала тележку с напитками пожилым мужчинам в оранжевом и тёмно-зелёном. Молодая женщина в синем и вертлявая девчонка в светло-лимонном справились сами. Некто бесполый в нежно-розовом - тоже. Кстати, розовый оклемался чуть не раньше всех, и теперь развлекался, плюясь красивыми розовыми фонтанчиками в оплошавшего серого. Розовые капельки медленно танцевали по воздуху через зал и взрывались крохотными фейерверками на загаженном сером диване. Диван в этом месте прочищался. Отвлёкшись на школярские проделки, Полоз чуть не забыл о Главной. Всё ещё без сознания, она лежала в своём странном троне и вокруг хлопотали чёрная дама, встревоженный Наставник и каменно-бесстрастный Лы. Безо всяких мыслей, повинуясь лишь некоему несформулированному внутреннему импульсу, Ваня побрёл к подиуму. Шарики «даров» мерцали короткими, неяркими мини-вспышками. По-прежнему бездумно протянув руку, он взял один шар. Полюбовался на игру вспышек. И медленно, как сомнамбула, понёс мерцающий «дар» к серебряной вазе. Оставалось полшага, когда забытый всеми предатель, наплевав на всё, извернулся ужом и вцепился зубами в Ванину ногу. От неожиданности Полоз брякнулся носом прямо в край вазы. Но «дар» не выпустил, а успел зашвырнуть внутрь. Пока Лы ослаблял цепи на чуть не отдавшем концы Фиолетовом, Ваня унимал кровищу и размышлял: как это «чёрный пояс» мог так по-простому подставиться. Хорошо хоть «дар» попал куда надо. Ухвати его этот линялый урод, все бы уже вместо него в цепях сидели. «В цепях?» - Ваня аж ойкнул от догадки. Ну, конечно, «дар» - это энергозапас, магические консервы. Вряд ли ими может пользоваться кто попало. Но маг ранга Могула - вполне. Не слишком задумываясь, просто по отработанной месяцами привычке, он сотворил формулу очищения. Кровь с одежды и тела исчезла. Запас сил был полностью восстановлен.
Главная, жива-здоровенька, выпорхнула на пол и лёгкой стрекозой заскользила над полом. Нежная музыка зазвучала откуда-то сверху, белая Магиня, танцуя обходила членов Совета, легонько касаясь каждого играющим медовыми переливами шаром. Ощущения боли, растерянности, отчаяния покидали присутствующих. Силы возвращались мгновенно, простые смертные, только что растерявшие почти всё, вновь становились Магами. Минут через десять перед Полозом, как и час назад, был Высший Совет Магов Мира Земли, под знаком Девы. Только Могул Фиолетовый больше не был магом.
Пережитая встряска подействовала на Совет отрезвляюще. Спеси поубавилось, а понимание и ответственность заняли подобающие им места. Не-маг Лы уселся, как равный, в сиреневое кресло Могула, а для Полоза с Наставником нашёлся свободный диванчик. Заседание проходило бурно, но без хамства. Главная тема - быть или не быть народу магов, - была, в сущности, решена. Даже пожилая тётушка в жёлтом (кстати, мать тучного мужика, подбившего Фиолетового), выразила готовность «рожать и рожать». Второй вопрос - частичное переселение в соседние Миры - пока завис. Как Ваня понял, «висит» он тут спокон веков, может и ещё повисеть. Вопрос номер три - как вернуть украденный «дар», со специфическим подпунктом: что делать с Могулом? Предложение Полоза - покормить бывшим магом местное зверьё, - одобрения не вызвало. Коричневый юноша, - бывший его ученик, - даже вякнул что-то про наглых пришлых, за что, по-простому, получил в лоб от лимонной девчонки и заткнулся. Допрос самого падшего тоже пока мало что дал. Израсходованный в поединке с Главной запас наркотика кончился (обесцвеченные серьга и перстень оказался резервуарами), жуткая ломка крутила его винтом. Лы пришлось снять с него цепи. Восстанавливать бывшего мага с помощью «дара» никто не рискнул. Ящерки, посланные обыскать его жилище, вернулись ни с чем. То ли тайник с синей травой был хорошенько заколдован, то ли весь запас Могул носил с собой. Оставалось лишь усыпить его и надеяться, что могучий организм потомственного мага и коренного жителя как-нибудь сам справится. Пока возились с усыплением (тоже непросто оказалось, понадобился круг силы), Полоз сбегал к себе. Корзинка-сейф была на месте. Ни минуты не останавливаясь, подхватил её и понёс в Зал Совета.
Увидев на пороге Зала Ваню с корзиной, Главная неодобрительно нахмурилась, Лы согласно кивнул, а Наставник вызывающе задрал небритый подбородок. На подиум, рядом с шариками, легли чаши с короной. Тишина, наставшая в Зале, поразила Полоза куда сильней, чем затрясшиеся руки Наставника. Чего-то он всё-таки недопонимал. Или недооценивал масштабы. Благоговейно ожидаемый Тот, кто изменит путь Миров - в его сознании ну никак не сливался с Алексом-Чингачгуком. Хотя он твёрдо знал - Корона Миров - его. Может, и вправду те, кто стоит на крохотной площадочке вокруг трона, не всегда чувствуют, что под их ногами - гора, до подножия которой лететь и лететь, и вся она составлена из человеческих судеб?
На вершину власти нельзя прыгать с парашютом. Разреженный воздух убьёт дерзкого. На вершину надо ползти снизу, из благодатной и благополучной долины, оставляя клочья собственной души и шкуры на опасных обрывах. Или родиться на ней.
- / -
У изголовья громко тикали часы. Странно тикали. Тр-р-тик, Тр-р-тик( Зачем ему часы? Он и так знает, что на занятия ещё рано. В носу защекотало. Пришлось проснуться. Ну, конечно, ящерка. Поискал «оком» метку: лимонная. Вчерашняя девчонка из Высшего Совета. Белёсая, голенастая - больше пятнадцати лет и не дать. Любимица Главной и вероятная преемница. Со временем, конечно. Ящерка застыла в позе «внимание». Ваня сосредоточился и увидел комнату на ярусе Совета. Его приглашали зайти. Умываться и делать гимнастику времени не было. Заклинание очищения, одеться - и вперёд. До верхнего яруса путь неблизкий. Телепортацией-то владели даже не все члены Совета. Так что ножками, ножками. Лимонная девчонка, имени своего так и не назвавшая, с порога огорошила:
 Я знаю, зачем среди «даров» чаши. И уже попробовала. Смотри - узнаёшь?
В пиалу с саламандрой была налита вода. Или не вода, а жидкость без цвета и запаха. Полоз вгляделся - поверхность на миг подёрнулась мутью и в пиале, как на миниатюрном экранчике, появилась картинка. Двое в камуфляже - хрупкий безбородый подросток и квадратный, заросший до глаз мужик сидели у костра. Гигант-папоротник мотал узорным листом, за спиной сидящих полыхал закат. Небо имело голубой оттенок - картинка виделась глазами мозра. Костёр брызгал искрами: папоротниковые стволы - топливо специфическое. Подросток подошёл ближе - Ваня узнал Серого.
 Твои? - Лимонная приплясывала от нетерпения.
 Они самые. Только оборвались здорово. Да Ваша бриться ленится.
Ваня прислушался к себе. Никакого удивления. Так и должно быть - Змеята не пропадают. Месяцы обучения даром не прошли - он был уверен, погибни кто из отряда в иных Мирах - он тут же почует. Осталось лишь узнать, где же это Саша с Вашей костёрчик свой развели. За почти шесть месяцев с момента переброса ни к какому людскому поселению они не вышли - Совет бы давно знал. Ни один заул, даже самый мелкий, без мага не живёт. Даже если в нём всего три десятка семей - всегда есть маг, Мастер музыки и Мастер света - без этого заул погибнет меньше чем в год. И дело даже не в том, что только коренной, от пятого колена, житель может находиться сверху неделю, ну - две. Просто так уж устроены Магические Миры, что без мага - никуда.
 Сильны ребята. Сюда притащим - одного обязательно в мужья возьму, - девчонка повалилась на пухлый диванчик, задрав на спинку худые ноги. Ваня скептически на них глянул и уселся в кресло. Глаза Лимонной полыхнули злыми искрами - нарушение субординации, она же член Высшего Совета, а ты кто есть - ученик средней ступени! Однако Ваня припомнил друга своего Лы и проигнорировал. На брошенное щелчком пальцев заклятие поставил зеркало - девчонка кувыркнулась с дивана, - и демонстративно вытянул ноги. Лимонная встала с ковра, потирая ушибленный нос и протянула ему руку: - Мирай. Мирай Лимонная, сектор северных антиподов, - представилась она по всей форме. Ваня припомнил секторы местного глобуса: северные антиподы означали в Срединном Мире север Канады и Аляску. Правда, на местных картах очертания обеих Америк были чуть иными: Панамский перешеек таковым не является - ни Карибского моря, ни Мексиканского залива не существовало. Не было и Гудзонова залива с кучей островов между Канадой и Гренландией - материк был цельный. На месте Берингова пролива - Берингов мост. Ну и прочее в том же духе. Климат большей части планеты был влажно-тёплым, но суши много больше, чем в Центральном: ледяные щиты Антарктиды и Северного полюса забирали излишек влаги. Основное население обитало в Евразии. Несколько меньшая плотность - в Африке. Американский суперконтинент был малообитаем. Собственно, коренного населения там было не так уж мало. Но пришлых - особенно за последнее столетие - очень мало. А без обновления крови старые поселения медленно вымирали. Чтобы выжить, опустевшие заулы объединялись: собирались из трёх, четырёх в один, бросая обжитые места, пещеры и реки предков. Африка же, напротив, процветала. Зверьё там водилось самое жуткое, пещер было маловато, но чёрные охотники удачливы и отважны, маги сильны, а Мастера музыки - виртуозны.
Голенастая Мирай возглавляла магов севера Америки - стало быть, чтобы попасть на Совет, ей приходилось телепортироваться. Недаром, видимо, Главная числила её преемницей.
Ваня вновь глянул в пиалу. Теперь изображение шло с человеческого взгляда: вечернее небо было густо-фиолетовым, трава вокруг - седой. Костёрчик догорал, косматый Ваша смачно обгладывал приличных размеров окорочок. Звука не было. Разочарованный этим, Полоз коснулся пиалы - и вздрогнул, давно не слышанная русская речь резанула по ушам.
 (огда же мы до той деревни дойдём, ещё чуть - сами, как Други, одичаем, - подростковый голос Саши-Серого то басил, то срывался петухом на полслове. Говорящий повернул голову - рядом храпел крупный, в ярких пятнах мозр. Ещё один, поменьше и неяркий - помоложе, стоял на страже. Молодой, поймав взгляд, коротко рыкнул и издал серию цокающих щелчков - выражение заботы и приязни.
 Дойдём. Друган обещал довешти - знащит, ишполнит, - Ваша оторвался на миг от косточки. Светлый жир стекал по бороде. - Лошись, давай. Твой покараулит, - отирая руки и бороду, Ваша-Серый жирно рыгнул. Манеры его всегда оставляли желать лучшего. Ваня-Полоз, полгода отираясь в аристократическом магическом обществе, от такого почти отвык. Глядеть стало не на что: передатчик Саша-Серый улёгся на спину и уставился в звёздное небо. Мирай коротко глянула в пиалу и удивлённо протянула:
 Ну и занесло ребят! Немудрено, что столько времени топают. Знаешь, где они? - Ваня отрицательно мотнул головой, - Срединные антиподы, сектор Делы Синей. Экватор. Там от жилья до жилья только по морскому побережью не очень далеко. А из центра материка - идти и идти.
 Слушай, а как ты насчёт этого догадалась? - Полоз кивнул на пиалу. Мирай фыркнула:
 Учебник открой. Начальный курс концентрации и визуализации. Часть вторая. Или не проходил? - яду в её голосе хватило бы, чтоб утопить Ваню целиком, как котёнка. Только вот очевидные вещи обычно в голову-то и не приходят. «Хочешь спрятать - положи на виду» - данный принцип срабатывает почти всегда.
 Ладно тебе ехидничать, - спускать такую подковырку девчонке, пусть и Магине, он не собирался, - скажи лучше, с большой чашей пробовала?
 Пробовала. Не выходит. Кстати, и твоих парней только одна чашка показывает. Вторая - только пейзажики глазами мозров. Причём тех, что с магами дружат, и в картинке всегда люди. Некоторых я даже узнала. Причём если поднапрячься, можно вполне определённого мозра на связь вызвать. То есть, не совсем на связь, - поправилась Лимонная, - а если хочешь, включиться в зрительный канал конкретного мозра - друга конкретного мага. Смотри, - откуда-то из-под стола Мирай выхватила вторую пиалу и расписной глиняный кувшин, плеснула в чашку и подала Полозу. Ваня сосредоточился на брате. Голубое утреннее небо брызнуло в его лицо, Ваня услышал весёлый женский смех и увидел брата: Саня с женой гуляли у ручья недалеко от папоротникового леса, и беззаботно целовались. Он немного полюбовался на них («счастливец Саня - и призвание тут, и любовь, и детки-маги пойдут») и дальше не стал подглядывать. Принцип был ясен. Оставалось проверить, нельзя ли что сделать с чашами-кисэ? Ване казалось - можно. Они немного поспорили с Мирай - та настаивала, что хорошо проверяла. Но упорство и красноречие сломили её гонор, - Полоз получил в руки чашу («попробуй-попробуй, я не смогла и ты обломаешься»). Жидкости в кувшине как раз хватило (Ваня её так и не узнал. Курса магических эликсиров им ещё не читали). Он взял кисэ в звёздочках в обе руки и вдруг понял - почему у Мирай не вышло. Как корона в звёздочках - для Алекса-Чингачгука, так и чаши в звёздочках - для его помощников-Змеят. А больше никому. Разом вспотев от предчувствия, он начал по очереди припоминать весь отряд.

Мир Близнецов, стихия Воздуха. Медные-Белые.
Гомон птичьего базара накрыл низкий, сиплый рёв. Птицы, только что беспорядочно метавшиеся над скалой, моментально сбились в плотную стаю. Откуда-то из-за горизонта, подгоняемые невесть откуда взявшимся ветром, неслась клином пятёрка серебристых планеров, похожих на модели из журнала «Моделист-Конструктор» за семьдесят-забытый год. От ученических отличали их размеры и наличие пилота. Никаких моторов не было. Стройный клин стремительно приближался. Новый рёв заставил вздрогнуть как близнецов, так и птичий ком в небе. Яркий дельтаплан заложил великолепный вираж поперёк курса пятёрки. Присмотревшись внимательно, братья Медные заметили: и у одиночки, и у пятёрки - у каждого свой ветер. Длинный, узкий язык бурунов шёл по спокойному морю вровень с серебристыми самолётиками, гоня их на своих гребнях. Дельтаплан же закладывал виражи в восходящих потоках, создаваемых затейливо крутящимся вихрем. Третий взрёв сигнальной раковины (а чему бы ещё так реветь?) отозвался гулким «а-ах!», и навстречу серебряному клину выстроился живой тёмный кулак. Дельтаплан спешно убрался с его пути. Самолётики же, вместо манёвра, шли как в психическую атаку. Тёмная масса шла на таран в зловещем шелесте крыльев. Криков не было. До сшибки оставались секунды. Спасти серебряные модельки могло лишь чудо.
Сашок с Ваней быстро переглянулись. Зрелище было завораживающе-азартным. Вот только за кого болеть - было неясно. Впрочем, в магическом Мире чудесам место должно найтись. Иначе, с какой стати ему зваться магическим. Птичий кулак врезался в серебряный клин, взорвавшись мощным хаем. Секунды полторы ничего было не видно. Потом из сплошной тёмной массы выпали серебристые обломки. Среди них беспомощно кувыркалась человеческая фигурка в светлом обтягивающем комбинезоне. Но кувыркания быстро прекратились. Человек, раскинув руки и ноги, «лёг на ветер» - падение резко замедлилось. Стая никакого внимания на человека не обратила. Тёмный клубок с воплями кружился вокруг невидимых планеров. Вскоре ещё один хрупкий самолётик осыпался серебристыми планками и обрывками. Только пилот оказался более подготовлен к падению. Вытянувшись в струнку, как прыгун в воду, он стремительно приближался к «лежащему на ветре», после чего, сцепившись руками, они продолжили путь вниз в «лежачем» положении.
Увлечённые картиной воздушного сражения, близняшки забыли про яркий дельтаплан. И напрасно. Скала, прижавшись к которой стояли Медные, была тускло-серого цвета. Зелени никакой на карнизе не было. Две фигуры в грязно-зелёном камуфляже не заметил бы только слепой. Дельтаплан вынырнул откуда-то сверху. Пилот в обтягивающем тёмном костюме и гребнястом медном шлеме с прозрачным щитком крикнул что-то неразборчивое и махнул рукой вверх - требовал подняться. Заложил вираж - вновь начал приближаться. По идее, судя по суровому облику воздушного стража, им полагалось испугаться и ломануться вверх, согласно полученным указаниям.
Да и вообще - стоило ли с ходу ссориться с местными? Однако, дороги наверх не наблюдалось, а летать они пока не выучились. Страж между тем решил, что шутки кончились. Вновь проорав что-то на местном наречии, он ловко развернул свой летательный аппарат чуть не в метре от скалы и швырнул в головы парней какой-то комок на верёвке. Ударившись о скалу, ком осыпался на головы тончайшей сетью. Разворачиваясь, дельтаплан потянул за собой стягивающий шнур - братья мгновенно оказались сорваны со скалы и упакованы в своего рода авоську. Хорошо хоть скала оказалась отвесной. Не то испробовали бы пленники своими боками все её выступы. Впрочем, не всё было потеряно. На троих аппарат рассчитан не был. Конечно, камнем он не упал - пилот знал, что делает. Но высоту терял очень быстро. Добыча вращалась в авоське, пытаясь разрезать тонкую нить сети. Бог весть, из чего уж её сплели, но отличное лезвие брало волокно с огромным трудом. Хорошо, что они привыкли действовать, как один человек. Сашок, плотно зацепившись ногой за ногу брата изо всех сил растягивал прореху. Ваня аккуратными, плавными движениями резал и резал неподатливый скользкий шнурок. Нити походили на синтетику - тонкие волоконца не имели обрывов, скрученные в многометровый шнур, они были не спрядены, а склеены между собой. За один проход ножа разрезалось не более двух струнок из составляющего шнур десятка. Будь скала пониже - работа потеряла бы смысл. Но обрыв всё тянулся и тянулся, они падали и падали, а прореха росла и росла. Наконец, разрез достиг полуметра - можно было выбираться. Помогая друг другу, парни выбрались из «авоськи» и повисли на сети с внешней стороны. Прореха дала хорошую опору для ног, а ячейки по два сантиметра позволяли удобно схватиться рукой. К земле приближались с достаточным комфортом. С насущным закончили, можно было и осмотреться.
Пленивший их пилот возможностью побега пленников пренебрёг: то ли был в сеточке своей уверен, то ли не считал их способными. Гораздо больше волновал его исход боя: заворачивая посадочные спирали, он почти неотрывно смотрел в сторону моря. Там уже три серебристых фигурки «лежали на ветре», сцепившись в треугольник: ноги к рукам. Причём опускались они куда медленнее груженого дельтаплана. Птицы по-прежнему метались тёмным комом, но уже не над морем, а почти над скалой с водопадом. Серебристый треугольник дрейфовал туда же. До кудрявых древесных крон оставалось метров десять, когда, в очередной раз глянув в сторону моря, близнецы автоматически изготовились к бою: серебристый треугольник превратился в клин (двое держались за широко разведённые ноги головного), и клин этот стремительно нёсся к водопаду. Их пилот, хрипло выкрикнув местное ругательство (а что ещё?), одним движением, не глядя, отцепил шнур с сетью и взмыл навстречу клину. Отцепляться от сетки было некогда, да и вершина не имела толстых сучьев. Верёвка от «авоськи» доставала почти до земли, но было интересно: что будет дальше, кто победит? Вопрос - радоваться чьей-то победе или бежать сломя голову, не стоял. Кто бы не взял верх, пока что их дело - сторона. Птичий ор внезапно умолк. Сашок с Ваней удобно устроились на лиственной подушке и приготовились к развлечению.
Хрустальный звон нарастал, приобретал глубину и мощь. Кроме хрусталинок, там начали возникать органные аккорды, мелодия росла и приобрела объём. Серебряный клин нёсся на волне этой музыки, стремительный и неотвратимый. И так же неотвратимо и прямо сближался с ним дельтаплан.
Расчёт пилота был очевиден: он спустил с рамы огромное полотнище-сеть. Если бы удалось ему пройти в одном-двух метрах над клином - они попались бы в такую же авоську, как Медные. Но то ли подвёл его глазомер, то ли музыка звучала неспроста - тот затейный вихрь, что безотказно нёс его пёструю бабочку, вдруг погас. Высота оказалась потеряна. Головная фигурка серебряного клина взмахнула рукой - клин пронёсся над дельтапланом. А сам он вдруг сложился и камнем рухнул в поток. Яркая медная каска, точно слизанная с греческих ваз, пустила зайчика и исчезла. Пёстрая драная тряпка зацепилась за камень.
Бой кончился. Невидимый орган издал торжествующий перелив и замолк. Хрустальная капель отзвенела и стихла. Ровный шум водопада, тихое море, тихое небо. Серебряный клин опустился где-то у подножия скалы, метрах в двухстах от зрителей. Представление окончилось.
Слезть с дерева оказалось нетрудно. Даже верёвка не понадобилась. Сеть они аккуратно смотали, верёвку - тоже. Заканчивалась верёвка неким гибридом собачьего карабина и якорька: застёгивался он надёжно, а отстёгивался - одним движением. Травы под деревьями не было. Только подушки ярко-зелёного пружинящего мха. Кстати, и листва на деревьях была тоже похожа на моховые шарики.
Переглянувшись, близнецы направились к скале: искать серебряных пилотов. Разговоры были не нужны. Они всегда одинаково думали, одинаково чувствовали. Хамское отношение к чужакам со стороны обладателя медного шлема им не понравилось. Возможно, они нарушили местный закон. Но тогда тем более их место рядом с такими же нарушителями. В конце концов, пришельцы из Центрального мира тут не диковинка. Так что нечего сразу в авоську пихать.
Найти серебряных оказалось нетрудно. Собственно, они и не прятались. Сидели, прижавшись спиной к нагретому камню и устало переговаривались. Лица их были самые обыкновенные, фигуры - какие положено иметь молодым и тренированным. Серебристые комбинезоны затягивали тело, оставляя лишь лицо и кисти рук. Никакого оружия видно не было. Только у самого тоненького и хрупкого на вид имелась маленькая поясная сумочка. Он достал оттуда горсть то ли орехов, то ли белой фасоли, и раздал товарищам. Продолжая неторопливо переговариваться, они кидали их в рот и с явным усилием жевали. Сашок с Ваней немного постояли за деревом, а потом решительно вышли на прогалину. Двое серебряных мгновенно вскочили, заслоняя собой тонкого и изготовились к драке. Медные сделали то же самое. Но драться не пришлось. Один из бойцов вдруг содрал с головы капюшон и заорал:
- Змеевы! Мать вашу! Откуда! ?! - после чего последовала настолько сложная тирада, что только большой знаток и ценитель распутал бы, кто кому и кем пришёлся.
Серебряный боец оказался их армейским инструктором по «русскому бою», бесследно исчезнувшим осенью 1994-го, когда офицеров-инструкторов их части вдруг послали усмирять пацанов-фанатов. Бойня, помнится, была страшенной. Рабочие районы в том сибирском городе вообще слыли вотчиной молодёжных банд. Но чтобы вот так, стенка на стенку в пятьсот бойцов с каждой стороны, да не на кулачках, а с арматурой и велосипедными цепями - такое даже тут случалось не каждый год. Милиция не рискнула сунуться даже с водомётами. В оцепление поставили солдат - причём, не салаг, а офицеры «пошли в народ». Покалеченных увозили целыми фургонами, сколько из них выжило - не знает никто. Инструкторам тогда тоже бока намяли. А самый молодой и умелый лейтенант Громов - он же Юра-Гром, - исчез совсем. И вот, спустя три года, он, всё ещё молодой и вполне целый, стоял перед ними и матерился в своё удовольствие.
В очередной раз остановившись, чтобы перевести дыхание, он наконец спохватился и начал объясняться со спутниками. Второй боец слушал спокойно. А тоненький - судя по всему, командир тройки, - начал заинтересованно оглядывать новоприбывших. На лице его отразилось сомнение, он обошёл Ваню кругом, потом Сашка - что-то его не устраивало. Потом резко схватил его за правую руку и глянул на ладонь. Ваня молча протянул ему и свою. Тоненький как-то ошарашено помотал головой. Потом начал Юре что-то втолковывать. Вид у Грома сделался понурый. Он поковырял ножкой мох, - ботинок комбинезон не предусматривал, нога была как в чулке, - и спросил:
- Вы давно тут, ребята? - тон у него был странно-молящий.
- Минут пятнадцать-двадцать, - как всегда, хором, ответствовали близнецы.
- Мы вылезли из во-он той пещерки перед самым боем, - Сашок показал на верх водопада.
- А до этого провели почти трое суток в Водном Мире, - добавил Ваня. Гром перевёл. Тоненький вцепился им в руки и начал что-то быстро-быстро говорить. Юра переводил:
- Свободные Острова получили сообщение, что около трёх суток назад на территории Империи обнаружены двое со знаками Стражей Миров и навыками бойцов. Ваша внешность не соответствует описанию, но знаки у вас есть. Свободные Острова отправили крыло, чтобы вытащить пришельцев, пока Империя не сделала их рабами. Если это не вы - нам придётся идти дальше. И вас взять с собой. Если же в сообщении речь шла о вас – придётся вам рассказать, как тут очутились, а не в зиндане.
Братья плохо представляли, что есть «зиндан». Но по смыслу выходило – тюряга. А серебряное «крыло» послано, чтобы вытащить оттуда кого-то из Змеят – кому ещё быть бойцами со знаком. Совпадения, конечно, и в магическом Мире возможны. Только скорее уж это правило: Стражи Миров, как их тут обозвали, и должны появляться в нужное время в нужном месте. Осталось вычислить, кто именно из Змеят попался к имперцам. Ещё дома, готовясь к будущим подвигам, они расписали весь отряд по знакам стихий и созвездиям. И выучили наизусть. Осталось определиться, в какой Мир их занесло Волшебное Озеро. Юра-Гром сориентировал их сразу: стихия Воздуха, созвездие Близнецов. Видимо, все (или многие) Миры ориентировались на сведения, несомые из Центрального. Получалось – братья Белые. То есть Александр и Иван Сапожниковы, по матери – Змеевы. Среднего роста и сложения, прозвище Белые получили по матушке: как и она, оба были платиновые блондины. Папаня, впрочем, тоже не негр. Описание Белых тоненького устроило. Их приняли в отряд.
Откуда-то сверху посыпались мелкие камушки. Километровая скальная стена не имела уступов – стало быть, сыпались с самого верха. Выход из пещеры был несколько в стороне. Медные хотели глянуть – кто же это балуется? Хорошо если зверь, а то, может, коллега того, в шлеме? Под ноги им шмякнулся камень покрупнее, обвязанный крест-накрест серебряными ленточками. Тоненький ухватил хвостики – их было два, один – раздвоенный и в порезах. Прижал руки к сердцу, затем вытряхнул из сумочки голубой комочек, похожий на половинку смятого теннисного мяча. Юра-Гром и второй тут же хлопнулись в мох, ухватившись руками за ближайший валун. Близняшки сделали то же – ситуация явно была из серии «делай, как я». Раз инструктор упал – падай и ты, хоть бы и носом в навоз. Навоза, конечно, не наблюдалось. Но горизонтальное положение приняли вовремя: тугой смерч, срывая с места подушки мха и некрупные камни, точно копьё, ударил в подброшенный вверх голубой комочек. Секунда – и тоненькая серебряная фигурка повисла на волосяных стропах прозрачного «летающего крыла» - параплана. Вихрь сбросил с себя подхваченный мусор и как на лифте, вознёс вверх человека. Оставшиеся стряхивали с себя мох с песком. Прокашлявшись и высказав природе своё «фе», Юра пояснил Медным ситуацию: два бойца «крыла» приземлились на скалу, один в порядке, другой ранен, и сильно. Маг – командир спрячет в пещере раненого, а целого спустит вниз и они отправятся.
 Раненого не найдут? – привычка говорить хором сработала и на этот раз. Спутник Юры заметно удивился. Гром помялся:
 Не должны бы. Пещерка всем известная, на самом виду – может, и не догадаются. Юг магией следить не станет. Поставит на карниз – и всё. Комбинезончик на одного из вас примерим – имперцы и не догадаются. Может быть.
Он выдал Сашку с Ваней по белой фасолине и зажевал такую же сам. От слюны эта штука быстро разбухла, но мягче не становилась. Кусок автомобильной резины был бы куда податливей. Вкус, впрочем, был неплох – эдакая мятная жвачка с душистым перчиком. Челюсти вскоре заныли, но плюнуться Медные не рискнули: на боевом задании ничего просто так не делается. Раз командир дал – надо жевать. Сам-то не плюётся! Терпение их вознаградилось: мятная автопокрышка наконец поддалась и проглотилась, наполнив собой желудок. Тоник для спецназа. Параплан с магом всё никак не появлялся: Юра со спутником всё чаще поглядывали вверх. Облавы пока тоже не было, но почём знать, какие тут бывают облавы. Чтобы отвлечься, Сашок пихнул в бок Грома:
 Ты бы представил нас, командир. А то кончать станут – не знаешь, как и на помощь позвать.
Вид у Юры-командира был озабоченный, но кончаться он не собирался и Медным не посоветовал, а спутника представил:
 Парня зовут Джон. Он местный, имечко от отцова побратима досталось. Мага - старшего в отряде – зовут Югор или Юг. Раненую (это девушка) зовут Нимо, тоже местная. А к нам Юг доставит Кету-о, он из Срединного Мира, индеец майя, бывший студент из Панамы. Отличный парень и жуть сколько всего знает, - Юра-Гром был оптимист, отличными парнями у него были почти все, кроме полных недоумков и явной сволочи. Хотя был в его оптимизме и плюс: рядом с ним хотелось быть тем, за кого он тебя принимал. Во всяком случае, у Медных в роте все очень старались.
Прошло минут двадцать. Параплан Юга не возвращался. Джон, устав глядеть вверх, прислонился к камню и заснул. Счастливое свойство для бойца – кто знает, когда ещё выспишься. Гром, поглядев на него, скомандовал Змеятам: «спать». Сам остался дежурным. Местный тоник сну не препятствовал, больше того: одной команды хватило, чтобы тут же отключиться. Последней мыслью засыпающего Сашка было: - «как легко оказалось им что-то внушить?« - додумать до конца он не успел.
Проснулись вечером. С неба глядели колючие звёзды, Луна пряталась непонятно где – свет от неё был, а самой Луны видно не было. Юра-Гром спал, Джон – дежурил. Юг не вернулся. Зато, подняв глаза на каменную стену, Змеята увидели серебристую фигурку, медленно ползущую вниз. «Как муха» - подумали они, как всегда, синхронно. Сашок тронул за руку Джона, Ваня – Грома. Кивком показали на скалолаза. Юра тихо, но ошалело заматерился. Джон радостно бухнул его кулачищем. Спускаться человеку было ещё метров триста. И вряд ли это был маг. Скорее – индеец. С магом или что-то стряслось, или не смог управиться с раненой. В любом случае – скоро узнают. Гром с Джоном тихо посовещались. Затем Юра ухватил капюшон Джонова костюмчика и начал выворачивать его через горловину наизнанку. Медным не очень было понятно, в чём дело, но парень зубами скрипел так, словно с него рвали живую кожу. Ободрав напарника примерно до середины груди, Гром зубами скусил изнутри кусок костюма в районе подмышки. Джон судорожно сглотнул. Снятая часть комбинезона легко, как отрезанная, отделилась. Капюшон упал отдельно. От него к пелерине (снятая часть выглядела, как капюшон с пелериной) тянулась тонкая нить. Её тоже скусили. Боец в комбинезончике с огромным декольте выглядел комично. Напарник напялил ему капюшон, а обрывок нити прилепил на место укуса под мышкой. Нитью от пелерины обвязал небольшой камушек и начал пелеринку распускать. Как вязаный носок. Помотал немного, затем вспомнил святое правило: «никогда не делай сам то, что может сделать младший по званию» и сунул клубок Ване. Тот старательно замотал. Нить была похожа на ту, из которой плели «авоську». И как это он её скусил? Не иначе – спецснаряжение.
Скалолаз замер. То ли некуда было приткнуть ногу, то ли отдыхал. Пелерина медленно уменьшилась, клубок рос. И уменьшалось количество неприкрытого тела на Джоне. Непонятно как, но комбинезончик «довязывался», а его носитель больше не пыхтел от боли. Работая попеременно, Медные домотали клубок. Гром вновь зубами отгрыз от него два куска нитки. Взял пару плоских камней побольше и один – маленький и угловатый. К маленькому привязал конец клубка. Нить пропустил между большими и крепко их связал между собой кусочками шнурка. Получился спасательный трос-нить с тормозной колодкой. Камни Юра кинул в снятый на спину капюшон, а клубок отдал Джону. Постоял, разминая пальцы. И полез по вертикальной стене. Змеята замерли в восхищении: этого таланта за своим ротным они не знали.
Звёздный свод повернулся на приличный кусок своего кругового пути, когда серебряные фигурки наконец встретились. Какое-то время ушло на поиски кронштейна для нити. Затем Джон напрягся и встал с клубком в распор. Медленно, чтобы не порезаться натянутой нитью, стравил её. (На палку надо было мотать, на палку!) Тормозя ногами, как только возможно, две обнявшиеся фигуры «побежали» по скале вниз.
Индеец майя был невысок: чуть выше плеча Джону и до уха Юре. Но пальца на три выше близнецов. Джон скормил ему две оставшиеся у него фасолины. Пока прибывший жевал, его ввели в курс дела: кто такие Медные и как тут очутились. Проглотив наконец жвачку, Кету-о рассказал, что случилось. В кратком переводе Юры история выглядела так:
Птичья стая разбила два оставшихся планера почти сразу, как только они пересекли гребень скалы. Там поставлена пассивная защита, ветер тут же кончился, а стая не дала толком спланировать. Высота оказалась небольшой, Кету-о упал удачно. А Нимо угодила в чью-то норку и сломала ногу. Это не так уж страшно, экзоскелет (костюм) такие повреждения компенсирует. Но она умудрилась упасть лицом вниз, на острые камни. Пробила висок, сорвала кожу с половины лица и лишилась половины зубов. Потеряла много крови. Напарник сделал ей пластырь из своего рукава (Медные только теперь углядели – на левой руке комбинезон кончался чуть ниже локтя, и к манжете на запястье тянулась тонкая нить – как у Джона), замаскировал в подходящей ямке и пополз за помощью. И снова не повезло: ленточку-сигнал о защите на гребне с камня неведомо как сорвало. В результате Юг тоже потерял ветер и свалился прямо в заросли кровососки. Параплан свернулся вокруг него в защитный кокон, но дыхательные отверстия ведь не закрыть! Пришлось применять стандартный способ. (Юру передёрнуло.) в общем, Нимо умерла, Югор пролежит в отключке дня четыре, а им нужно уходить. Сигнал пассивной защиты идёт медленно, но когда дойдёт – мало не покажется.
Главное, что поняли близняшки – вызволение Белых срывается. Без мага местные никуда не пойдут, а без проводника в чужой стране делать нечего. Сашок поинтересовался, что за «стандартный способ» и почему применяется? Гром скривился, и забыв даже про любимый мат, пояснил:
 Кровососка – это такой куст, плотоядный. С ветками-лианами. Посмотришь – просто зелёная полянка. Круглая такая, метров десять в поперечнике. Но подойди ближе чем на метр-полтора, - из полянки тихо выползет такой шершавенький шнурочек с шипом-когтем на конце. Вколется – даже не почувствуешь. Просто очень спать захочется. Тут же и приляжешь. Веточки зелёные тебя обовьют и высосут. Досуха. Такая мумия получается – даже насекомому нечем поживиться. Имперцы этими мумиями обожают особняки знати украшать. «Натуральная скульптура» называется. А стандартный способ освобождения из такого кустика один: кинуть с противоположной от попавшегося человека стороны раненое животное. Разума в кровососке три капли, она сразу к более легкой добыче кидается. И человека ненадолго выпускает. В комбинезоне в такой момент на ней прямо танцевать можно. Вот Кету-о Юга и вытащил. Но усыпить его куст всё-таки успел.
Про раненое животное Медные спрашивать не стали. Рядовые в бою – расходный материал.
 Так что же, вы и командира тут бросите? – Ваня-Медный не мог поверить, что всё так скверно.
 Юга попробуем вытащить. По крайней мере, сутки у нас ещё есть. Воздушные стражи дежурят по трое суток, прошли неполные одни, - Гром снова был полон оптимизма, - и вряд ли его хватятся до смены. Сигнал с пассивной защиты дойдёт раньше, но ненамного. Нам должно уж очень не повезти, чтобы облава началась раньше следующего рассвета. День на отдых и разведку, ночь – на спуск Югора. И сразу уходим.
 А как же наши парни? У вас же задание, - Ваня искал хоть какую-то зацепку, чтобы остаться.
 С заданием, видимо, полный провал. Ничего хорошего ваших Белых не ждёт. Знак Стража Миров – это такой подарок Империи, какого она целые века не имела. Накачают наркотой и будут вертеть, как хотят. Торговцам своим путь в соседние Миры откроют, Острова источников к существованию лишат. Всех свободных на плантации загонят. В общем, хоть сразу иди и топись, - Юра понурился, что-то сказал Джону и Кету-о. У тех в глазах загорелись злые искры, Джон замолотил воздух пудовыми кулачищами, что-то доказывая. Индеец покивал. Гром воодушевился:
 Ребята считают, что вы правы. Задание есть задание. Если не выполним – незачем и возвращаться. Знаки и у вас есть. Югор очнётся – разберёмся. В пещерке вашей пересидим. Надо только уход сымитировать, чтобы не искали.
Вокруг уже прилично рассвело, и трое серебряных бойцов разбежались по округе. Медных оставили рыбачить для пропитания: в чашу водопада время от времени валилась со скалы рыбка – другая. Если успеть – можно прямо руками ухватить, пока в себя не пришла. Проинструктировав подобным образом Змеят, Юра исчез. Сашок с Ваней довольно ухмыльнулись. У Вани под курткой была намотана «авоська». Они растянули её – получилась частая прочная сеть с одной прорехой. Клубок от комбинезона резать не рискнули, отмахали кусок майки у Сашка, и заплели дыру в лучшем виде. Сеть натянули под водопадом, с дерева срезали ветку на острогу, в тенёчке под камушком выстлали мхом ямку для добычи. К полудню рыбы в ямке хватило бы на полвзвода. Они бы и костёрчик развели, да не знали – можно ли. Но хворосту заготовили.
Серебряные вернулись в полдень. Все страшно довольные и нагруженные непонятно чем. Юра, например, приволок каску стража, полную трухлявых грибов. Джон горбился под исполинским узлом из пёстрой обшивки «бабочки», а Кету-о имел скромную вязанку каких-то луковиц и корешков. Ямке с рыбой голодные разведчики порадовались. Костёрчик из сухого хвороста, как выяснилось, не дымил. Печёная рыбка, даже без соли, на «ура» пошла. Но больше всего радовались они «авоське». И поражались ножу, которым её порезали. В Мире Близнецов таких не делали.
Ножики у Медных и вправду были непростые. Папаня, как напьётся, год грозился сынов проклянуть. Целого бычка за два ножика отдали. Но старик Большой Змей одобрил. Самурайская голубая сталь пошла на эти самопальные кинжалы. Проезжий цыган полагал, что знает им цену. После его отъезда Большой Змей долго смеялся: бычка взял и думал, что крупно ребят надул. Да такие клинки по весу золота продают. Сколько стали – столько и золота. Даже в наш просвещённый век.
Джон, поглядев, как ребята запросто режут камни, загорелся выменять. Гром даже переводить не стал. Магия – магией, а хороший нож для десанта – полжизни, не меньше.
Ближе к вечеру серебряные зашевелились. Из притащенного Джоном узла извлекались странные вещи: огромные лосиные рога, полупрозрачные и лёгкие, как пенопласт; странно изогнутые древесные корни густо-свекольного цвета; пара полосатых астраханских арбузов, абсолютно похожих на среднемирские; огромная мочалка сухих водорослей, густо воняющая тухлятиной и йодом; поразительной красоты раковина размером с баскетбольный мяч, тонкостенная и гладкая, как произведение художника – стеклодува. И ещё куча чего-то непонятного. Юра-Гром умело сложил из камушков крохотный очажок (а к обеду не стал – так рыбу жарили, в песочке!), набил его мелким хворостом со свекольными корешками и сверху пристроил ракушку. В арбузах осторожно проделали дырочки – потёк густой млечный сок, быстро темнеющий на воздухе. Медных приставили этот сок собирать. Раковина наполнялась не очень быстро. Расстелив тряпку, Кету-о, улыбаясь одними глазами, мелко настругал Сашковым ножом рога. Джон завистливо вздыхал, но с предложениями больше не лез, а молча растеребливал вонючую мочалку. Гром камушками растирал в шлеме поганки. Раковина почти на две трети заполнилась бурой массой, когда индеец, измельчив последний кусочек, забрал у парней полегчавшие арбузы. Костерок в очажке загорался трудно. Но когда разгорелся – Сашок с Ваней ахнули: принесённые Джоном корни давали такой жар, что камни светились. Обмотав кисти рук кусками тряпок и натянув капюшон так, что осталась лишь щёлка для глаз, Джон начал ссыпать в раковину роговые крошки. Они проваливались в медленно пыхтящую латексную массу и – куда-то девались. Объём не увеличивался! А рога были очень даже большие. Небо начало медленно темнеть, когда, ссыпав последние крошки рога, в варево кинули растёртые грибы. После чего Джон немедленно помчался купаться. Он плюхнулся, как был, в чашу водопада – и над ручьём встало облако пара, а костюм зашипел, точно сбрызнутый водой перекалённый утюг. Хозяин костюма стонал и ругался, и, дёргаясь всем телом, зубами стягивал с рук обгорелые тряпки. Кисти были в волдырях, волдыри лопались и кровили. Подавив в себе естественный порыв к помощи, Медные наблюдали. Гром спокойно отмыл с песочком каску и отполоскал принесённые Кету-о луковицы. После чего оба уселись и начали усердно их жевать, сплёвывая густую жёлтую слюну в сосуд (каску). Занятие оказалось занудным, и Юра вновь вспомнил о Медных. Сердито зыркнув, кинул по луковице каждому и жестом велел присоединяться. Луковицы были не горькие и не противные – никакие. Чуть-чуть вязало во рту, да слюна полилась таким потоком, что сплёвывать просто пришлось. Как и днём раньше, челюсти разболелись очень скоро. Переглянувшись, Змеята решили привыкать: что поделаешь, если в этом Мире так принято. Наконец во рту остались только измочаленные волокна и поток слюны стих. Жёлтой пузырчатой массы набралось с пол-литра. Джон с перекошенной физиономией выбрался на берег и сунул пожжённые руки в каску с лекарством. Полопавшиеся губы его растянулись в блаженной улыбке. Юра стянул с него капюшон и намазал покрасневшее лицо. Бровей и ресниц у Джона больше не было.
Камни очажка уже не светились. Индеец пихнул Грома, и Юра выдал Медным боевую задачу: прикатить штук шесть камней кило на сто каждый, и покорявее – чтобы обвязка не соскакивала. Темнело быстро, надо было поспешать. Змеята здорово употели, пока исполнили приказ. Камни расположили кружком вокруг очага, водорослевую мочалку натянули сверху. Она оказалась неожиданно большой, похожей на рыбацкую сеть, плетёную криворуким неумехой. Кусочками серебряной нити сеть привязали к камням. Три камня – вмёртвую, и три – так, чтобы отвязать одной рукой. Свет по-прежнему невидимой луны озарил окрестности, когда приготовления были окончены и команда уселась ужинать. Остатки - хребтинки, головы и прочее, - Кету-о засунул под мох. Но так, чтобы опытный глаз сразу нашёл. Вязаночку корешков и пяток луковиц индеец бесцеремонно рассовал в карманы Змеятам. Скаткой из дельтаплана опоясал Джона. Отмытую от лекарства каску нахлобучил Грому. Кучку мелкого мусора, из Джонова приноса, ссыпал в свой откинутый капюшон. Серебряный клубок – в Юрин. Затем каждый из бойцов был примотан к камню: серебряные – к тем, что отвязывались, Медные – к тем, что нет. И команда дружно повалилась спать. Ночь была прохладной, но песок вокруг очажка хорошо нагрелся, да и сам очаг ещё далеко не остыл. Сеть над ракушкой с варевом была подпёрта палками, чтоб не прогорела.
Первые отблески осветлили небо, когда слабый толчок разбудил отряд. Над очажком раздувался бурый пузырь, удерживаемый мочалкой-сеткой. Пух пузырь быстро, со всхлипами и урчанием. Сеть растягивалась, но держала. Через час с небольшим над ручьём повис огромный воздушный шар. Рассвело достаточно, и хорошо было видно, что внутри шар ячеистый – как мыльная пена, - и такой же радужный. Намертво привязанные камни Кету-о предусмотрительно соединил нитью – так что пенный шар болтался, заключённый в сетчатый мешок. Погода стояла тихая до изумления. Выждав ещё немного, серебряные убедились, - шар достиг максимального размера. В руках Грома оказалось две палки с грязно-серыми нашлёпками в кулак. Он дёрнул нить на своём камне – шар рванул вверх. Но не настолько, чтобы взлететь. Скорее – уравновесил груз. Камни зависли в полуметре от земли, а люди – на земле, но идти можно было, как марионеткам на верёвочках – чуть касаясь почвы. Пользуясь палками, как костылями, Юра повёл отряд к скальной стене. Шар упёрся в стену. Змеятам стало страшно. Вдруг эта дура лопнет в неподходящий момент? Не шарик воздушный, весь не сдуется, а всё же? Но выглядеть трусами перед серебряными не хотелось. Меж тем Гром ткнул в скалу одной из нашлёпок – палка прилипла. Джон, зашипев от боли, рукой в жёлтой перчатке дёрнул свой камень за привязь – шар взлетел. Вес камней оказался неплохо рассчитан, взлетали они медленно. Нашлёпки на палках Грома оказались липучками – они удерживали шар у стены. Переставляя поочерёдно их вверх, Юра ловко правил шар к пещере. Там немного задержались. Гром привязал нить от клубка к выступу карниза. И полетели дальше.
Над плато было труднее. Шар всё рвался подняться ещё. Но нужно было тормозить. А подходящего балласта видно не было. Помогала привязанная в пещере нить, но сколько она выдержит? Наконец обнаружили здоровенный валун и причалили к нему. Джон болтался как сосиска – руки только-только начали подживать, лицо закрывала жёлтая маска, так что Гром со Змеятами держались за валун, а Кету-о, отцепившись, помчался за Югом. Над плато начал задувать ветерок, шар каждую минуту мог рвануться – балласт был недостаточен. По счастью, индеец вернулся скоро. Причём приволок не только голубой кокон с магом, но и погибшую девушку. Передал принесённых Медным, и вцепился в край сети. Добавленного груза хватило только-только, чтобы шар в слабом ветре стал управляемым. Палки с липучками Юра прицепил к ближайшему балласт-камню, а сам, взяв в руки клубок, повёл шар по нити. С мучениями, но без приключений, отряд спустился к пещере. После яркого дня там было темновато. Да и тесно. Никакого тоннеля вглубь и в помине не было. Выход в Водный Мир оказался закрыт. С погибшей девушки смотали костюм, тело, похожее на очень качественный пластиковый манекен, привязали к шару, отцепили ещё один балласт и пустили шар по ветру. Как пояснил Юра, его наверняка засекут смежные стражи, и решат – отряд ушёл.
 А если не засекут? – Сашок проводил взглядом медленно удаляющийся шар с его печальным грузом.
 Или догонят и поймут, что обманка? – Ваня тоже очень сомневался. – Как-то просто уж очень.
 Ну-у ? если сильного мага пошлют – наверняка что-то поймёт. Только ведь Острова с Империей уже давно воюют. Точнее, не воюют, а так – соперничают. То одна, то другая сторона десант шлёт – обстановку разведать, то, сё? Торговлишка контрабандная там? Мы для стражей подарочек припрятали – якобы потеряли? Если сильного мага затребовать – он про тот подарочек враз прознает? Сдать в казну придётся. А доложат – отбились, отогнали десант – ну и ладно. Начальству спокойней, себе – сытней. Опять же, семье геройски погибшего – компенсация положена? Не Бог весть что, а совесть успокаивает.
 Ладно, убедил. Догонять не станут. Но сам ведь говорил – редчайшие пленники попались. Значит, всё начальство на ушах стоит. Или нет? – Сашок хотел определённости.
Гром поскрёб в затылке, посоветовался с серебряными. Джон загорячился, замахал жёлтыми ладонями. Индеец коротко буркнул резкое слово. Напарник сник. Юра перевёл:
 Джон считает, что руководство всё учло. Проснётся Югор – расскажет. А Кету-о полагает, что нас подставили. Выпутаемся – хорошо, нет – наши проблемы.
 А ты? – Ваня не любил увёрток, - ты сам как думаешь?
 Правило номер раз: надейся на лучшее, а готовься к худшему. Если Кету-о прав, облава будет нешуточной. Пока Югор проснётся да скажет, что с вашими Знаками делать – сто раз загребут. Но что можно сделать – не знаю. Если бы Юг проснулся?
Последняя фраза была – как толчок с горы. Высокой, снежной. Стоишь наверху, переминаешься – страх берёт, и вдруг порыв ветра, ты оттолкнулся – и санки несутся по косогору, вниз, вниз, к далёкой заснеженной реке? Страха нет, голова ясная, как морозный день?
Змеята дружно поднялись. Протянули ладони с «оком» к кокону. Сразу стало видно – Юг пока жив. Но только пока. Кокон его спас, кокон его и губит. Если не вмешаться сию минуту – он не проснётся никогда. Голубые клинки синхронно блеснули в пещерных сумерках. Гром с индейцем дружно навалились на ревущего Джона – и успокоили таки, врезав в пах. Когда болезный очухался, оболочка была уже содрана. Югор лежал на её остатках, свернувшись калачиком и практически не дышал. Кома. Сашок с Ваней, положив друг другу руки на плечи и упёршись лбами, напряжённо думали. То, что они собирались сделать, было за пределами их нынешних знаний и умений. Но они ещё совсем мальцами заметили – если встать вот так – и думать, думать, чтобы мозги трещали, - решение обязательно приходит. В конце концов, Алекс-Чингагчук в Срединном Мире никаких чудес не сотворял, а в Водном – раз, и бабулю расколдовал! Должно быть, переход через Завесу Миров раскрывает нечто, до поры зарытое в человеке. Словом, Медные стояли над скорченным магом и пытались понять – что же делать. И – не то изнемогши от усилий, не то подчиняясь медленно всплывающей из тумана догадке, - опустились на колени. Югор вновь оказался в коконе. Но теперь – из живых тел. Они поймали тоненькую ниточку его дыхания – она была похожа на нить и на золотой лучик одновременно, - и, осторожно перебирая её руками, пошли в голубой туман. Собственно, даже не туман. Голубовато-золотистый, полупрозрачный – как драгоценный опал, - он пропускал сквозь себя, но скрывал всё вокруг, кроме путеводной ниточки. Змеята брели, не видя и не слыша ничего вокруг. Рук-ног, как и друг друга – тоже видно не было. Просто они знали – нить перебирают руками, вязкий кисель пути преодолевают ногами и идут рядом – плечо к плечу. И чем дальше – тем трудней и медленней движение. А гель-туман золотистей и гуще. И – прозрачней. Несколько раз где-то сбоку и спереди медленно проплыли золотые фигуры, похожие на подрастающих головастиков, но Медным было не до них. Все силы уходили на продвижение по тонкой нити. Им казалось – они никогда не дойдут. Куда, зачем – всё забылось. Дойти, дойти. Добрести. Доцарапаться. Потому что иначе уже не получается. Вот, вот. Вот он – конец. Нить закончилась крохотным золотым орешком. Орешек был живой. Он держался и вырывался, пытаясь уйти в золотую прозрачную даль. Оборвать хвостик-ниточку и уйти, убежать. Но они не позволили ему. Наматывая золотую нить-лучик на пойманный орешек, Медные побрели-потащились в обратный путь. Сияющий клубок в руках рос. Окрестности мутнели, но идти становилось легче. Вот только сил уже практически не было. Клубок выпал из невидимых рук. Но не пытался сбежать, а повёл их сам. Они ползли за ним, поддерживая и подбадривая друг друга, бодая своего проводника, если вдруг останавливался и снова ползли. А потом рухнули на него – и провалились.
Открывать глаза было больно. Расцепляться сознанием – ещё больнее. Сашок с Ваней лежали у входа в пещеру. Под ними хрипло дышал маг Югор. Они справились.
Цена за «справились» оказалась высокой. Оба не могли даже шелохнуться. Хотели попросить воды – губы не подчинялись. Спасибо, Гром сам догадался. Оттащил к дальней стене, подложил под голову скатку с Джона, влил в горло по паре глотков из Ваниной фляжки. Больше не дал: фляжек только две, у Змеят. Воды до темна не добыть. Чуть больше литра на шесть мужиков. Хреновато. Югор пока не просыпался. Но это был уже просто сон. Он тонко храпел и вскрикивал. Юра привычно поскрёб затылок. Шесть человек. А в строю только двое. С такими руками Джон ещё сутки не боец, Медные что могли, то сделали, пока не выспятся – никакого с них толку. Юг? ну, ладно. Бог не выдаст – свинья не съест. Кинули с Кету-о на пальцах, кому первому дежурить – получилось не ему. Спать.
На поляне далеко внизу копошились крошечные человечки в сияющих точках-касках. Суетились и гавкали микроскопические собачки. То есть Юра хорошо представлял, что вот эти маковые зёрнышки с медной точкой – люди, а вот те – серые и чёрные – пограничные псы-убийцы, метр в холке, клыки сантиметров по пять. По стандартам Срединного Мира – помесь английского дога и фила-бразилеро. Парусный тримаран, как детская игрушка, приткнулся к берегу. Значит, сигнал пассивной защиты дошёл, прибыл поисково-карательный отряд. Наверху тоже наверняка ищут. Будить сонную команду смыла не было: пещерка крохотная, тупиковая. Выход на стену – как на ладони. Чем меньше шевелений, тем лучше. Сверху вниз скользнули два стражника на двухместном дельтаплане. В центре рамы приторочены тюки. Юра почувствовал, как противно лязгнули его зубы и встала дыбом гипотетическая шерсть: в таких тюках изымалась у контрабандистов синяя трава. В который раз подтвердилась печальная истина: нет такой чистой идеи, которую невозможно заляпать. Ах, как хотелось ему верить, что вот он, Город Солнца, Свободные Острова. Отдельные граждане которых, конечно, могут быть подонками. Но их прикрыли контрабандой не трисского шёлка и не поющих камней. Прикрытием отряда стала трава. Трава, поставленная вне закона в десяти из двенадцати Миров. Трава, которая никогда в Мире Близнецов прежде не росла. На которой держится захватившая почти весь Материк Империя. Гром осторожно выглянул: маковые зёрнышки отряда пересыпались с берега на палубу. Сдавший груз дельтаплан, получив ветер, отправлялся по своим делам. Они проскочили. Подстава сработала. Ну что ж. Цель оправдывает средства. Хотя бы на этот раз.
Югор проснулся вечером. Обессилевшие Змеята всё ещё спали, Джон – тоже. Отоспавшийся Кету-о меланхолически жевал фасолину-шам. Юрин рассказ про тюки с травой их сильно озадачил. Стало быть, Юг не знал.
Осмотрели запасы. На пару дней шама и полторы фляжки с водой. Вверх нельзя, вниз нельзя. А что можно?
 Можно попробовать с пленниками связаться, - Югор, кажется, не шутил. Боевой магии Гром уже насмотрелся. А иных её приложений порой просто не понимал. Хотя? Если считать, что весь отряд «Змееборец», о котором толковали близняшки, работает на одной волне? И самих Медных настроить на приём? Что-то тут есть. По своим семнадцати годам Югор, конечно, сопляк. Но в Высшую Школу Магии в двенадцать лет поступил и уже год, как с отличием кончил. Наверное, знает что делать. Будить Сашка с Ваней маг не стал. Просто аккуратно соединил их руки и вклинился в кольцо сам. Что уж он там делал – не его, Юры-Грома дело. Но выполз глотнуть вечернего воздуха весёлый и вкусно, как конфеткой, зачмокал шамом.
- Их не в столице держат. И травой пользовать ни за что не станут. Обучение нулевое – и без травы за пару лет отдрессируют. Торопиться–то Мимору некуда. Ему не рабы, а соратники нужны. На траве, сам знаешь, долго маги не тянут. Что он с безмозглым дерьмом через год делать станет? Интеллект у ребяток так себе. Если не будет торопиться – что угодно из них воспитает. А мы – поторопимся; - Югор говорил так, что Грому подумалось: «Вот тебе и пацан!» впрочем, маги рано взрослеют.. однако, выслушав о местонахождении искомых Белых, чуть не присвистнул. Это ж сколько по имперской территории пилить! Документы, деньги? Легенда, наконец! Даже если всё на крыло заготовлено – на Змеят-то где взять? Юг усмехнулся:
 Я на дипломной практике через всю Империю отряд в двенадцать человек провёл и ни одного не потерял. Прорвёмся.
Пришлось поверить. Маг занялся своими делами – сортировать на пару с индейцем травки-камушки-корешки. Юра размечтался.

Он не помнил, как попал в этот Мир. Его нашли, избитого и окровавленного, на морском берегу. Выхаживали, учили языку. Соображал он худо – сотрясение мозга, локальная амнезия. И прочие радости чудом выжившего. Наставник Тэог не торопил событий. Маг он слабенький. Но учитель – от Бога. Мудрый и терпеливый. Впрочем, жизнь на Внутренних островах спокойна и размеренна. Дважды в год на пару недель тайфуны вносят в неё некое, порой трагическое, разнообразие, и дальше всё вновь погружается в созерцательную дремоту. Прошло порядка года, прежде чем память кусками начала возвращаться в его разбитую голову, а боевые навыки – в молодое, и в общем-то непокалеченное тело. Всё до конца он так и не вспомнил – полную память ему вернули уже в другом месте. Но наставник сделал главное: он не утратил веры в себя. Когда большая часть прошлого нашла своё место в опустевших мозгах, а тело потребовало привычной нагрузки, Гром явился к наставнику с просьбой: он не может всю оставшуюся жизнь добывать жемчуг и охотиться на акул. Он должен увидеть этот Мир и найти в нём своё место. Прошло уже два года, но и по сей день Юра поражался, каким удивительным светом вспыхнуло лицо Тэога. Оказалось – наставник вовсе не стар, ему лишь чуть за сорок. Благородная седина и точёные морщины – это просто маска, имидж наставника взрослых и детей. Стала понятна и юная жена, и «магическая сила», о которой трепали ныряльщики и рыбаки. Наверное, он прибыл на остров совсем юным и ему нужно было выглядеть умудрённым не только книжным знанием. Они проболтали целую ночь. А утром наставник Тэог объявил, что излечившийся пришелец из Срединного Мира должен отправиться к Магам Свободных Островов, и вечером устраивает прощальный пир.
К прощальному пиру готовились обстоятельно: ловцы жемчуга, отложив свой прибыльный промысел, отправились на дальний атолл за редкими моллюсками. Ребятишки огромными связками волокли молодые кокосы, бананы и съедобный папоротник. Сад наставника, с экзотическими по местным понятиям фруктами, опустошили полностью. Сам Юра, наставник Тэог и три опытных рыбака, на самом быстром тримаране вышли в Океан за печенью гигантских мант. Юре было жаль убивать этих удивительных рыб – за прошедший год он не раз видел их полёты в ночном небе при полной луне. Но местная традиция утверждала: дальний путь окончится несчастьем, если не съесть на дорогу печень манты – королевы моря и неба. Днём манты отдыхали в глубинах внешнего Океана – выманить их к солнцу должен был маг. Остальное зависело от опыта и ловкости Юры и рыбаков. Ориентируясь по одному ему ясным приметам, старший в команде парусника вывел тримаран на место и спустил парус. Маг сосредоточился, нащупывая в бездонной синеве спящих рыб. Рыбаки благоговейно молчали. Великое искусство мага было не только в том, чтобы заставить Рыбу всплыть. Необходимо, чтобы она не успела проснуться – иначе пятерке отважных не светило вернуться. Гром, как и остальные, сидел на корточках в расслабленной позе, поглаживая деревянную турель гарпунного арбалета на среднем поплавке. Размер всплывающей тёмной массы никак не насторожил его. Но младший из рыбаков нервно икнул, а старший вцепился в амулет на защитном ножном браслете. Юра припомнил рассказы у вечернего костра, где старики рассказывали были и небылицы подросткам: чем больше «дорожная манта», добытая уходящим, тем более долгим и славным будет его путь. В общем-то, Юра не верил, что здешние манты так уж больше тех, что водятся в Срединном Мире. В Доме Собраний острова, над местом для особо уважаемых людей была растянута шкура примерно шестиметровой манты, добытой лет ?дцать тому назад. Это была? ну, скажем так, реликвия острова. Более мелкие шкуры забирали купцы, чьи суда регулярно обходили небольшие острова тропического Океана. Масса медленно поднималась и Гром понял – если удача не отвернётся от них – остров обзаведётся новой реликвией. О том, каких денег может стоить эта шкура на Свободных Островах, он как-то не подумал. Спокойно проверил пряжки на поножах, стальную, закреплённую ремнями из акульих кишок пластину с ножнами на груди, сунул в рот пенистую смолу спаси-дерева. Вложил гарпун в настроенный арбалет. Напарники напряженно молчали. По лицу старшего крупными каплями стекал пот. Его помощник свирепо скалился, пытаясь скрыть предательский стук зубов. Младший, уже справившийся с первым страхом, сунул ему в рот ком смолы.
Удача глянула на них мутным стеклянным глазом спящей Рыбы. Она всплыла к ним мордой, а не гигантским шипастым хвостом. Прикрытые прозрачным веком невнятного цвета глаза размером с детскую голову. Жаберные щели, в которые запросто уляжется среднего роста человек. Пара костистых гребней, идущих параллельно позвоночнику, черны как бесценный бархат Трисса. Бляшки на тёмно-серой шкуре отливали чёрным перламутром. Где-то вдали вызывающе торчал кверху, похожий на слоновий бивень белый хвостовой шип. Юра плавно повернул отлично смазанную салом турель. Навёл гарпун. И так же плавно, на вдохе, отпустил крюк. Заёршенный гарпун вошёл в череп Рыбы на всю длину. Прочнейшая верёвка из морской травы связала судёнышко с морским гигантом. Теперь Юра понял, почему на эту охоту взяли бескилевой тримаран, а не тяжёлую парусную шлюпку. Поплавки из гигантского бамбука въехали на спину таранящей противника Рыбы без всякого видимого вреда. Шлюпку бы такой удар разнёс вдребезги. Заранее привязанные недлинными ремнями к скобам в палубе, рыбаки с Юрой держались кто за что мог. Наставник Тэог, истощив свои силы, безвольно мотал конечностями, накрепко примотанный к мачте. «Только бы не нырнула, только бы не нырнула?« – твердил про себя, точно заклинание, Гром. Тримаран мчался на Рыбе кормой вперёд. Перед его лицом, метрах в двадцати, в пенном следе мелькал исполинский клык. «Матерь Божия, да сколько ж в ней метров?» – ужаснулся Юра.
Гонка кончилась так же резко, как и началась. Манта ещё какое-то время, по инерции, проскользила по зеркальной поверхности тихой воды и застыла неподвижно, ничуть не притопленная немалым весом тримарана. Рыбаки облегченно зашевелились, отодрали с лиц пенные маски спаси-дерева и растирали потянутые мышцы. Маг, наглотавшийся-таки солёной воды, слабо шевелился. Его отпоили пальмовой бражкой. Юра прошёлся к корме. Выстрел оказался безупречен: гарпун вошёл Рыбе точно в глаз. Чуть в сторону – и костяные щитки отразили бы и не такой снаряд. Размах плавников убитой манты был метров пятнадцать, и ещё столько же – здоровенный хвост. Оставалось неясным, как такую тушу доставить на остров. Время к полудню, а после заката начнётся пир. Спуститься с палубы на шершавую рыбью шкуру Гром не рискнул. С тыквой-калебасой и бамбуковым коленом, набитым копчёной свининой, к нему подошёл Тонг – старший из рыбаков. Они присели на палубу, свесив ноги к гребням Рыбы и по очереди отпивая бражку, жевали мясо, доставая его тонкой деревянной спицей. Говорить было не о чем. Юра жалел Рыбу – но его бы не поняли. Тонг жалел Юру – его путь был далёк, велик и невозвратен. Но пришелец его бы не понял. Подошедший наставник Тэог понимал обоих. Но сказать ему тоже было нечего. Горизонт был чист и прозрачен со всех сторон. Ни один остров не являл себя миру, ни один акулий плавник не резал стеклянную синь морских вод. Только солнце, которому не было дела до кучки затеряных в Океане людей, посылало свой пламень с далёкого неба.
После полудня начал задувать ветерок. Они развернули парус тримарана и тихонько поплыли как есть, прямо на рыбьей спине.
Возле острова их ожидала целая флотилия парусных и гребных лодок. Команда шустрых подростков первой подскочила разведать, какую Рыбу послало вечное Небо пришельцу. Их вопль подхватили всё новые и новые зрители. В бухту они вошли под триумфальный рёв раковин и бой праздничных барабанов. К Рыбе подогнали бамбуковые плоты, и десятки женщин с разделочными ножами окружили её со всех сторон. Мальчишки с шестами разгоняли мелких акулок, слетевшихся, чтобы полакомиться требухой. К началу пира гигантская шкура была снята, печень, распластанная на трудноподъёмные пласты, завёрнута со специями в банановые листья и сложена в прокаленные каменные ямы, мясо вытащено на камни и обложено пахучими лианами – от насекомых и крабов. Есть его могут только собаки и свиньи, но не пропадать же такой массе добра!
Помня инструкции наставника, Юра приоделся по местным обычаям: короткая шёлковая юбка-саронг ярко-жёлтого цвета, с вышивкой спереди в виде концентрических кругов - символов его силы. На шею полагалось ожерелье редкостного чёрного перламутра, на руки – такие же браслеты. На груди и спине местная девушка-специалистка по боди-арту, изобразила черной краской манту. Черный цвет полагался уходящему в дальний путь – ведь для оставшихся он как бы умирал. Только жёлтый саронг говорил, что это не похороны – жёлтый цвет солнца и дальнего пути. Участникам пира полагались белые – траурные – украшения и яркие разноцветные одежды для моральной поддержки. Жители острова, по местным мерам, были отнюдь не бедны, и каждое семейство имело громадный сундук из ароматного колючего дерева сиги, полный шелков на все случаи жизни. В повседневности мужчины обходились всё больше тапой – мягким лубом хлебной травы, защищающей заодно от насекомых, а женщины – юбкой из шелковистой морской травы, склеенной млечным соком местных лиан. Похожая на застиранную до мягкости дерюгу, эта одежда придавала женской коже неповторимый блеск и аромат.
Колотушка гостя у хижины негромко стукнула, и на пороге появилась Лии – юная жена Тэога. Она принесла большой плетёный поднос и корзинку маленьких шёлковых мешочков. Наставник позаботился и об этом. В таких мешочках принято было дарить жемчуг – местное богатство и валюту при общении с внешним миром. Уходящий обязан был одарить всех взрослых жителей острова, и по возможности – девочек-подростков. Поскольку сложный ритуал дарения за год Юра не изучил так, как следовало бы, Лии взяла всё на себя. Содержимое шкатулки с жемчугом, добытым им за год, раскладывалось по мешочкам в сложной последовательности, в соответствии с цветом тары. Горка завязанных хитрыми бантиками мешочков на подносе всё росла, и Юра с грустью подумал, что начинать новую жизнь, пожалуй, будет не на что. Ибо не факт, что ответные дары будут эквивалентны. Впрочем, не тот случай, чтобы мелочиться. Когда раскладка закончилась, на дне осталась только одна, но довольно крупная, жемчужина нежно-сиреневого цвета. Ею он поблагодарил Лии за помощь. Юная женщина заулыбалась: пришелец понял, как ей хотелось получить именно эту. Муж обещал взять её в будущем году на великий праздник Внутренних островов, что бывает раз в четыре года на Большом острове. И ожерелье сиреневого жемчуга на жене наставника их маленького островка произведёт фурор. А Лии была истинная патриотка. Она уже целых два года, с тех пор, как Тэог ввёл её в свой дом, выменивала такие жемчужины, не стоя за ценой, и собрать осталось немного.
Начало пира обставлялось торжественно. Развесистое дерево на поляне собраний светилось десятками масляных лампочек. Закатное небо быстро заливалось ночной тушью, и огромные звёзды светили не хуже фонарей. Сияющий шёлк саронгов и перламутр украшений создавал атмосферу некоего аристократизма. На лоне дикой природы, в запахах тропического леса и моря, разворачивалось торжественное действо. Юра сидел на циновке перед помостом старейшин, вождя и наставника. Над ним изгибалась невысокая деревянная арка, равномерно увешанная мерцающими масляными огоньками. Сам отбывающий сидел с неподвижным лицом, сложив конечности в позу лотоса. И представлял сам себя изображением не то всеблагостного Будды, не то Шивы-разрушителя. Перед ним стоял поднос с давешними мешочками и большой медный котёл. Все присутствующие по очереди приближались, получали из рук помощника Тэога, притулившегося тут же, мешочек с даром, - Юра так и не понял, в соответствии с какой табелью о рангах, - и опускали в котёл ответный дар. Там много чего было, но шёлковых мешочков всё же больше, так что начать новую жизнь явно хватит. Когда все отметились (на девочек-подростков тоже хватило), барабаны отбили торжественную дробь. На помост над головой Юры внесли блюда-носилки. Запах рыбьей печени, томлёной с пряностями, мог даже вполне сытого свести с ума. Но сразу кормить не стали. Сидящие над Юриной головой по очереди произносили речи: описывали все его качества, восхваляли жителей деревни, наставляли на будущее. Последним говорил Тэог. Речь его была коротка и инструктивна. Полученный кусок «дорожной манты» следует съесть без остатка и быть внимательным: камни из печени Рыбы есть талисманы судьбы. Выбросивший такой камень лишается всех милостей судьбы, нашедший – приобретает. Первый кусок – вождю, второй – уходящему. Вперёд.
Последовала всеобщая свалка. Но Юриного куска не тронули – свалка оказалась ритуальной. И талисман судьбы он получил – небольшой тёмно-серый камушек в виде пятилучевой морской звезды. Каковой и носит в крошечном мешочке, не снимая. А наутро, пока объевшиеся и упившиеся островитяне ещё спали, пришёл корабль. Тихо и буднично, с мешком неразобранных прощальных даров Юра-Гром ступил на его палубу и отправился в новую жизнь.

Золотое марево воспоминаний грубо прервали. Маг с индейцем о чём-то яростно спорили, причём Кету-о, за отсутствием аргументов налегал всё больше на мат, который коверкал неимоверно. Юра страдальчески вздохнул. Он был эстет ненормативной лексики, хамское отношение к достоянию народной культуры оскорбляло его чувства. Но что делать? В языке майя ругательства, как таковые, отсутствовали – их заменяли магические ритуалы, разбрасываться которыми во гневе не стоило. Местный же язык в этом плане и рядом с русским не стоял. Где индеец его выучил, он бы и под пытками не сознался. Но, выведенный из своего неимоверного терпения, неизменно испытывал Юрино.
Перепалка постепенно угасала. Можно было начинать прислушиваться. Ну да, всё как обычно. Кету-о считал себя магом. Причём теоретиком. Ибо на практике способностей к магии не имел. Зато получил высший балл на экзамене по теории предметной и заклинательной магии. А вот Югор всё больше нелегал на внутреннюю силу, не забивая голову списками магических рецептов, высказываний и процедур. То есть это он так говорил. В его правдивости по данному вопросу Гром очень сомневался. Во всяком случае, аргументов в споре не хватало не ему.
Побурчав ещё немного, теоретик с практиком помирились и изложили свой план: прямо сейчас, пока солнце ещё хоть чуть светит, индеец отправится наверх и найдёт лому – гигантскую сухопутную черепаху. Югор подключится к спящим Змеятам и, используя Кету-о в качестве излучателя, пригонит лому к кусту кровососки. Тот сейчас почти сытый, так что из черепахи всю жидкость не заберёт – суставы и кожа останутся гибкими. Утром отряд лому выпотрошит, заберётся в панцирь, а уж заставить двигаться это чучело – дело техники, за это Югор отвечает. Было непонятно, как за оставшиеся полчаса индеец успеет подняться наверх, отыскать лому – нечастого у побережья гостя, - да ещё и пригнать её куда надо. Причём защита вряд ли снята. Юра всё им так и высказал. Дружки хмыкнули – какое твоё дело, мы тебя в известность поставили и будь доволен. Кету-о швырнул в откинутый капюшон клубок, всё ещё привязанный к выступу входа и шагнул наружу. Одновременно с этим запел Югор. Мелодия, выводимая голосом без слов извивалась, как ручеёк в камушках. И в такт к изгибам индеец потопал наверх, как по крутой горной тропке. Это был высший класс. Юра лёгкой грустью в душе вздохнул. Он бы никогда не рискнул пойти вот так, без ветра. Весь его немалый парашютный опыт говорил – если под тобой нет ветра – ты покойник. А индейцу хоть бы что. Другое воспитание. От пещеры до гребня было метров сорок-пятьдесят. Маг закончил петь через три минуты – значит, Кету-о уже там. Юра помог подтащить вмёртвую спящих Медных ближе ко входу и уложить их с Югом в круг. Маг зубами зажал нить, и Юра понял – защиту обошли. Теперь оставалось только ждать. Должно быть, черепаху Югор углядел ещё тогда, взлетая на гребень. Лома, вероятно спала – они спят неделями, - а потом маршируют десятки километров, не отдыхая. Останавливать такой танк дураков нет. Они всеядные, и если обозлить – убежишь вряд ли. Водятся они на большей части Материка, с людьми соблюдают некий нейтралитет – их не трогаешь и они не тронут. Поля, особенно синей травы, обходят, в поселения почти не заходят. Словом, ломы сами по себе, люди сами. В качестве прикрытия – идеально.
Светлые минуты неумолимо кончались, и Грому сделалось нестерпимо любопытно: успеет Кету-о управиться или не успеет? Солнце уже село, и только подсвеченные его последними лучами облака давали скромную возможность что-то видеть. Югор высвободился из кольца, и они вдвоём распихали Джона. Он корчил из себя безнадёжно ранетого и поднимать свою тушку с камней решительно не хотел. Юг немного позволил ему побаловаться, а потом рявкнул. Руки Джона начали подживать, и его тут же припахали. Втроём растянули полотнище трофейного дельтаплана, уложили бессовестно дрыхнущих Медных и нехитрый свой скарб, продели конец уходящей вверх нити в крепёжные карабины и стянули края. Получился приличных размеров полупустой мешок. Могучий Джон выволок его к выходу и упаковался туда же. Двум Ю предстояло цепляться сверху. Югор коротко свистнул – нить натянулась и немалый груз пошёл наверх. Подыматься, отираясь о грубый камень скалы было не здорово. Но недолго. Тягач в виде полусонной ломы пыхтел и доставленных транспортной операцией неудобств явно не замечал.
Наверху было прохладно. И - не совсем темно. То есть не настолько, чтобы не видеть травы под ногами. Маг-теоретик за полчаса успел многое – в том числе и опрыскать кровососку люминофором. Теперь им не грозило попасться всей компанией – слабый гнилушечный свет был хорошо виден. Исполинский живой танк приблизился к гибельному пятну и застыл. Югор застонал и стиснул виски – его воли не хватало, чтобы преодолеть инстинкт самосохранения. Несколько секунд прошли в состоянии неустойчивого равновесия – но Юра уже всё понял. Схватив из раскрытого мешка безвольное тело одного из Медных, он быстро навалил его на стоящего от дикой боли на четвереньках мага. Второго уже волок Джон. Они соединили руки Змеят в кольцо, центром которого стал Югор, и лома двинулась. Ей хватило нескольких шагов – и вот уже помощь плотоядному кусту не понадобилась. С глухим стоном брякнулся оземь чудовищный панцирь.
Черепашка для неголодного кустика была велика. То есть с неё бы и три голодных на год наелись. Когда утром отряд с проспавшимися, наконец, Медными приблизился, обычно тонкие веточки-лианы напоминали обожравшихся анаконд, и очередная потенциальная добыча никакой реакции у них не вызвала. Потрошили покойную лому чуть не полдня, и крови пришлось спустить приличную лужу. Под действием впрыснутых кровосоской ферментов она не сворачивалась. Как и предсказывал Югор, кожа имела вид совсем живой и гибкий. Завоняет исполинская туша тоже нескоро – бальзамический эффект. Череп рептилии, освобожденный от мозга, с трудом вместил совсем некрупного Юга. И на время путешествия этим мозгом стал он. А вот отряд устроился просто с комфортом: мягкие брюшные мышцы, выстилающие панцирь изнутри, покрыли, чтобы не оскальзываться, тряпкой с «бабочки», Кету-о конфисковал у мага ненужный ему пока светильник, и отлично выспавшаяся, но страшно голодная компания повалилась травить анекдоты. То есть это они вначале так сделали. Однако очень скоро тема стала занудно-гастрономической. И хуже всех было Грому: он описывал Змеятам изыски местной и индейской кухонь, а индейцу и Джону – то, что расписывали они. Шам остался у Югора, есть мясо сырой ломы они не решались. Маялись до вечера.
Вечер отряд встретил в чахлом лесочке. В центре его располагался неглубокий овражек с неплохим родничком вначале и не слишком чистым ручьём на дне. Югор плюхнул их транспорт поперёк жиденького потока – ломы любили купаться, - и выполз, наконец, из своего тесного ящика. Выглядел он погано, и было абсолютно ясно, что завтра он работать не сможет. К тому же срочно требовалась еда. От обихоженного родника вверх и к опушке вела выложенная камушками удобная тропа. Сквозь редкий заслон замученных дерев светились окна одного или несколько зданий в два этажа. Оставаться тут было рискованно – но хоть умылись-напились. Наверху послышался женский смех – пара девушек с большими бурдюками спускалась к ручью. Команда залегла в кусты. Внезапно смех прекратился. Девушки застыли, выпрямились и деревянной походкой направились к ним. Югор, заботливо поддерживаемый Кету-о, поднялся и начал опрос. Много времени магу не понадобилось – через минуту девушки, весело щебеча и в упор не видя стоящих в трёх шагах мужчин, наполняли бурдюки и помогали друг другу пристроить лямки. Тихо оплывающего в руках индейца Юга подхватили под локти Медные. Он дёрнулся, как от удара и – встал. Бодрехонек. Обалдело помотал головой. Довольные произведенным эффектом, Змеята затеребили Юру: спрашивай, что маг узнал. Весь язык отболтавший за день Гром в сердцах заявил Югору:
 Вставил бы ты им в мозги хоть ускоренный курс. Лучше донором поработаю, чем всю дорогу переводчиком.
 Интересно, а как ты себе это представляешь? Без ментоусилителя? – в темноте лица Юга видно не было, но тон был издевательский, - может, в город прошвырнемся , в местной Гильдии позаимствуем?
 Зачем нам в город ломиться? – тупость мага Гром объяснил себе усталостью трудового дня, - вот он твой усилитель – два в одном.
 Это нечестно, - встрял индеец, - я первый догадался, только сказать не успел.
 Честно или нет, но попробовать стоит. Рано или поздно придётся идти в открытую и двое немых нас здорово свяжут. Ни одного мага в ближайшей округе нет – местный пристрастился к траве и на днях помер, а нового пока не прислали. Там, - Югор махнул в сторону окон, - трактир с постоялым двором. Вокруг пара домишек обслуги и почтмейстера. Постояльцев мало, сейчас не сезон. Пошли, поедим как люди. Тогда и займёмся.

Когда Юра перевёл, Сашок с Ваней удивились: на команде «крыла» не было ничего, кроме спецкостюмов. Неужто местные все так ходят? Да и они, в своём камуфляже, в здешний колорит неизвестно как вписываются. Ну и деньги, опять же. Поясная сумочка Югора опустела – кроме горстки белой фасоли-шама там ничего и не было. Маг он, конечно, крутой. Но ведь из ничего нельзя создать нечто. Закон сохранения не позволяет. Гром их сомнениям не удивился: чего он только не насмотрелся, а пределов магическим штучкам так и не узнал. Что магические законы позволяют, а что нет, - пусть маги и разбираются. Команда поднималась по каменной тропе. Змеята шли, крепко взявшись за руки – так они чувствовали себя надёжней.
Трактир встретил их широко распахнутыми дверями, запахом пива, жареного мяса, пряных трав и чеснока. В просторной зале было пустовато – три фигуры подпирали стойку бара с вделанными в неё высокими и затейными пивными кранами, ещё трое топили тоску в здоровенных кружках за отдельными столиками и компания в пять человек ужинала в углу. Не слишком строго одетая девушка моталась без дела – не то подавальщица, не то шлюха, а скорее и то и другое. Лестница возле стойки вела наверх, у дальней стены затухал ненужный в это время года камин. Широкий проём сразу за лестницей вёл в кухню, где присматривал за большой кастрюлей весьма опрятного вида повар. Сальная туша за стойкой принадлежала хозяину всего этого – толстые золотые браслеты на жирных волосатых лапах трактовались однозначно.
Никто – даже девица, - на вошедших внимания не обратил. Плотной группкой они проследовали к стойке. Югор что-то сказал толстомордому и, разломив в пальцах какой-то корешок, быстро и ловко его по стойке растёр. Тонкий свежий запах поплыл по зале. Хозяин с готовностью покивал, выпростался со своего места и повёл их наверх. Выбрал из связки ключ, отпер одну из дверей. Ключ подал Югору. Выслушав его наставления, подобострастно поклонился и удалился, пятясь задом. Сашок с Ваней огляделись. Комната оказалась большой. Широкие двухэтажные нары вдоль двух стен рассчитаны на десять человек. Соломенные тюфяки и лоскутные одеяла. Отдельная кровать под балдахином из грубой марли, но с шёлковым покрывалом. Два стола: длинный скоблёный с лавками и небольшой круглый с тремя полукреслами. У стены, между двух окон с неожиданно большими и чистыми стёклами, непонятного вида комод или низкий шкаф с колокольчиком на витом кронштейне. Шнурок колокольчика уходил в пол. Кроме спальных мест и столов, удобства состояли из глубокой деревянной, похожей на стёсанное сбоку колено исполинского бамбука, ванны за неплотной занавесочкой, стандартного дизайна жестяного унитаза, пары кувшинов на полочке и вместительной бочки с водой. То есть канализация имелась, а водопровод – нет. Ладно. Хоть на двор бегать не надо. А то добегаешься. Колокольчик звякнул – комод оказался кухонным лифтом. О чем знали все, кроме Змеят. Ужин для свиты состоял из двух кувшинов пива, стопы не то толстых блинов, не то тонких лепешек и изрядного тазика, полного? еды. Другое определение этой свалке из вареного, жареного, тушёного мяса и овощей подобрать было сложно. Из столовых приборов наличествовали деревянные ложки и костяные спицы – местный аналог вилок. Нож уважающий себя мужчина должен иметь свой. Господину было предложено семь перемен – то есть то же мясо и овощи, но в отдельных, изящно украшенных мисочках. Вместо пива господину подали пять маленьких графинчиков с разноцветным вином и осургученную бутыль с минералкой. А также вазочку с пирожными. Столовые приборы, вероятно, господин возил с собой. Сашок тыркнулся отнести деликатесы на господский стол, но маг так на него глянул, что у неробкого Медного просто коленки дрогнули.
 Силён парень, - одобрительно, одними губами прошептал брат.
 Да уж, силён. Сейчас подкрепится и начнёт, - Сашок выразительно шевельнул пальцами. Ваня поёжился. Было страшновато. Но есть хотелось очень. Кету-о выбрал себе пару мисочек с мясом и лепёшку, открыл графинчик с нежно-сиреневым вином. Югор подвинул ближе пирожные. Джон самозабвенно хлебал пиво, не забывая ворочать ложкой в тазике.
 А вы чего – особое приглашение надо! – Гром основательно расположился на лавке. Проигнорировав общее блюдо, он выбрал себе три мисочки и теперь нюхал графинчики, по очереди пробуя запах и вкус. Сашок нерешительно ковырнулся в тазу, а Ваня потянул к себе второй кувшин. Но получил по рукам. Юра доходчиво и на родном наречии пояснил, что бывает с нетрезвыми мозгами, когда в них пытаются насильно и магически что-то вложить. А сам, между прочим, винцо потягивал. Ваня указал на явное противоречие – пивка очень хотелось. Но Гром решительно заявил:
 Я донор. Пьяный или трезвый, всё равно всё понимаю. Мне ничего усваивать не надо. И вообще – алкоголь расслабляет, позволяет легче информацию копировать. Нет внутренней защиты. А вам дорогие, надо быть как стёклышко. И сытыми под завязку. Так что на мясцо, на мясцо налегайте. Водичкой запьёте. На пару с Югом.
Мясо оказалось вкусным и разным. Ассорти, так сказать. Близняшки налегли. Втроём с Джоном тазик опустошили – скоро в остатках соуса на дне сиротливо плавал забытый салатный листок. Минералка, откупоренная, точно шампанское, Югом, оказалась слегка солёной, но приятной. Джон, удовлетворенно рыгая, доканчивал второй кувшин.
Дальнейшее Медным помнилось смутно. Вроде вначале они стояли, положив руки друг другу на плечи и упершись лбами – в своей обычной позе напряженного размышления. На поставленной между ними лавке сидел в «лотосе» Юра-Гром и они упирались в его голову подбородками. Югор стоял на этой же лавке и упирался им в затылки руками. А за их спинами устроились друг против друга на господских стульях Джон и индеец. Поза с втиснутым третьим оказалась на редкость неудобной и мешала сосредоточиться. А потом? всё вокруг стало несущественным. Потому что явилось главное – их личности нащупав дорожку, слились. Это было то самое, подсознательно постоянно искомое чувство соединённого сознания. Двое – но один. Им всегда казалось, что это просто ошибка природы – их не должно было быть двое. Потому что он был один – один человек, Ваня-Сашок Змеев. Просто имя двойное. Но радоваться пришлось недолго. Где-то с краю, там, где глаз видит лишь промельк движения, а сознание отмечает, куда этот мелькнувший держит свой путь, явился некто. Он продирался в уютный, пушистый мир, корябая его шершавыми бугристыми наростами. От этого вторжения хотелось немедленно заслониться. Однако не получалось. И тогда мир начал черстветь. Вместо тёплых, ласковых складок образовались опухшие, жёсткие рубцы. Края рубцов каменели, и вот – это уже челюсти, с хрустом размалывающие в пыль оказавшуюся такой хрупкой скорлупу пришельца. «А-ая! А-ха-ха-ха-ха!» Раздался выкрик болотной птицы. Мир прекратил жевать. Размолотая оболочка исчезла с легким дымком, а вместе с ней мягчала остервенившаяся душа. Тихий шёпот поплыл в мире, делая его из осязаемого – видимым. Крошечные дымки-слова опалово мерцали, нежно гладя своим дыханием. Мир обретал запахи и звуки. Лёгкий ветерок закружил драгоценные искорки дымков в чудесной мелодии – кажется, «Вальс цветов», и танцующий вихрь понёс нечаянно отделившееся от уюта маленького мирка сознание. Огромный простор принял его, полёт в синем небе большого мира нёс и страх, и восторг. Восторгом хотелось поделиться – и, как всегда, две половинки, соединённые трепетной стрункой, распались. Их было двое – Ваня и Сашок, им было славно рядом, им было чем делиться друг с другом – они наполнили своё сознание прекрасными искорками понятий и слов и теперь спешили обратно. На этом кино закончилось.
Они валялись на полу по обе стороны лавки, точно кучки ветхого тряпья, и громила-Джон, ревя как озверелый бык, пинал их изо всех своих подстёгнутых пивом сил. Кету-о пытался вырубить дурака, но как-то вяло, безо всякого энтузиазма. На лавке сидел юный маг Югор и отчаянно рыдал. А Юра-Гром, чудесный парень и офицер-десантник, дрыгал в воздухе руками-ногами, гулил и пускал слюни. Наконец индеец решил, что Змеята своё получили – Джон охнул и согнулся пополам.
Впавшего во младенчество Юру бережно положили на кровать. Кету-о спеленал его шёлковым покрывалом – чтоб не свалился. Сашок с Ваней лежали ветошкой, не чувствуя боли избитых тел, и пытались понять. Что-то было не так. Донор языка не должен был пострадать. Кто ошибся – самонадеянный мальчишка Югор или ?? Впрочем, какое или. Они-то впервые вступили на этот путь. Кто знает, какую силу имеет в этом Мире их зрячий Знак? Они не знают. Тыкаются, как слепые котята. Где с пользой, а где? вот так.
Югор кончил рыдать.
Из остатков цветных вин индеец сделал ёрш и споил его икающему мальчику. Юг расслабился и начал приходить в себя.
 Звякни на кухню – добавки, - услышали и поняли Медные его голос, - и пусть сладкого побольше, для этих, - маг указал подбородком в сторону Змеят.
Кету-о дёрнул шнурок лифта – один раз, перерыв – и трижды. Загрузил грязную посуду и закрыл дверцы. Через пару минут колокольчик звякнул – заказ исполнен. На столе появился поднос с горкой зажаристых мелких зверьков – крысок или тушканчиков, пиво, большой графин с золотистым вином, лепёшки и блюдо пирожных. Индеец волоком, как мешки, сволок Сашка с Ваней к нарам, усадил, чтоб не давились, и начал кормить. Пирожными с пивом. Когда понял, что пиво не пошло – заменил вином. Медные покорно глотали. За побитые бока они разберутся потом, - сейчас важнее вернуть силы и вернуть Грома. Тот шершавый, что вломился в их мир без спроса и которого они так лихо сжевали – это был он. Мальчишка Югор знал лишь теорию, и вовсе не знал, как обращаться с носителями Знака. Да и эти? со Свободных Островов. Тоже хороши. Не могли дать в командиры кого поопытней. А может – и не имели. Сашок осторожно шевельнул левой рукой. Слушается. Ваня поправил неловко лежащую ногу. Получилось.
 Отходят, - в голосе Кету-о послышалось облегчение и – даже вроде как радость. А они-то думали – его бы воля - в клочки б разорвал.
 Можно? водички, - слова только что обретенной чужой речи давались Ване с трудом, язык и губы должны были ещё привыкнуть к иной артикуляции.
 Гады. Вам не воды, вам чернил и болотной годжи в глотку бы влить, - подал свой голос Джон.
 Заткнись,  в голосе мага звучала сталь, - они тут ни причём. Я виноват – не понял до конца, с кем дело имею. Сейчас они в себя придут – и подумаем, что с Юрой делать.
Лёгкое вино с жутко приторными пирожными хорошо возвращало силы. Югор, кроме сладкого на ужин ничего не евший, налёг на зверьков. Джон, сбросив агрессию, храпел на верхних нарах. Индеец заботливо вытирал Грому слюни. Наконец трое магов решили, что уже могут работать. Это случилось как-то незаметно, но Ваня с Сашком вдруг поняли – они такие же маги, как и Югор. И даже сильнее. Просто его обучали неким приёмам, а их – нет. Но это поправимо, они научатся. Ведь смогли же они уходящую душу Югора достать. И вернуть. Сейчас тоже, наверное, смогут.
Втроём они подошли к кровати. Лежанка была трёхспальной, широченной и не слишком мягкой.
 У него есть талисман, - подал голос маг-теоретик, - камень его судьбы. Он мне показывал. За него и цепляйтесь.
Медные не очень индейца поняли, но Югор сосредоточенно кивнул. Он оттянул ворот серебряного комбинезона и с усилием вытянул оттуда шнурок. Крохотный шёлковый мешочек, носимый, точно нательный крест, Громом, содержал маленький шершавенький камушек, слегка напоминающий пятилучевую морскую звезду. Юг повертел его в руках, пожал плечами и передал Змеятам. Ваня взял его правой рукой и мысленно охнул – перед его глазами на миг вспыхнула звезда-талисман Большого Змея. Сашок накрыл камушек своим «оком» и они изо всех сил стиснули его – каждый своей «зрячей» ладонью. Камушек подался, с него посыпался песок. Медные тёрли и тёрли – песок начал сыпаться из замка их ладоней. Пот крупными каплями выступил на висках. Югор внимательно наблюдал.
Из неказистого камушка получилась звезда. Та самая, только из камня. С толстенькими лучиками и шариками на концах. Сашок с Ваней положили её на лоб Грома и замкнули вокруг кольцо. Юг, легко прикоснувшись к вискам обоих, приготовился отправиться вслед.
Опаловый туман накрыл их. В центре тумана находилась звезда. Не крохотный камушек-талисман, а большая, объёмная и кажется – живая. Под звездой мотались, дёргаясь и пытаясь оторваться, золотые лучики-нити. Их было, как и лучей у звезды, ровно пять. Концы их были близко и куда-то прикреплялись. Только не видно, куда. А сами лучи-ниточки уходили в туман. Кто-то извне, - наверно, Югор, - подсказал: они потянули к себе звезду и нити. В шариках на концах звезды оказались щёлки – в них и вдели золотые лучи. И пошли вдаль, толкая талисман перед собой. Пройдя через звезду, лучи как бы слипались – оглянувшись, Ваня-Сашок (опять двое в одном) увидел, как они тянутся друг к другу и соединяются в толстый живой луч. Талисман соединял вновь разорванную по неграмотности в куски Юрину душу. Успокоенные, пошли вперёд. Вновь туман редел и золотел, а идти становилось тяжко. Но Медные (один? двое?) упрямо шли. Только вот золотые нити всё норовили вырваться из держащих их звёздных лучей. Особое опасение вызывал один, тоненький и дрожащий нить-лучик. Снова вмешался Югор. Остановил звезду и остался охранять. А Ваня-Сашок отправился по лучу. Сразу стало легче. И вот уже золотой осколок трепыхается в их невидимой руке.

Вокруг, сколько хватало глаз, под светом впервые ими в этом Мире увиденной Луны, колыхался океан. Лунная дорожка светилась подводными огнями, а над ней, не в воде, а в воздухе, танцевали свой брачный танец десятки гигантских мант. Медные не успели удивиться такому повороту судьбы – их сознание оказалось включено золотым осколком туда, куда его, этот осколок, зашвырнула эта самая судьба. Молодой, сильный самец с грустью наблюдал, как самозабвенно кружатся пары. А он – он лишён радости оставить потомство. Он удостоился высокой чести – стать партнёром носительницы Камня Судьбы Мира. Она была стара. Старше любого из ныне живущих. Она ещё помнила Мир, в котором никто не угрожал мантам – в нём не было ещё людей. Она была стара. Она не могла оставить потомство. Но он был молод. Он был силён и надеялся – как надеялись те, кто были до него. Она никогда не отказывала ему в танце, и надежда жила в нём. Но настал день – и она исчезла. Всплыла наверх в неурочный час сверкающего солнцем полдня – и никогда больше не опускалась в глубину. Потерян, похищен Камень Судьбы, - но молодёжь танцевала, соединяясь в нежном и ярком свете луны, ей не было дела до древней легенды. От этого мифа юные самки усвоили одно – никто не смеет соединяться с избранником носительницы Камня. И вот её давно уже нет, но запрет всё равно действует. А он молод, молод! Что за дело ему до Камня Судьбы, если нет и не будет у него потомства! Внезапно его взгляд остановился на одинокой фигуре. Там, на самом краю блестящей дорожки, прижимаясь в полёте к самой воде, тихо скользила небольшая самочка. Он вспомнил её. Она тоже была изгоем. Мерзкого вида белёсое пятно на тёмной поверхности спины не было болезнью. Просто – дефект окраса. Непоправимый дефект. Ни один самец никогда не захочет такую. Ни один? нет, неправда. Он, он хочет её! Они будут счастливы – двое отверженных. У них будет потомство.Главное, что следует сделать каждому в его жизни. Самец рванулся, разворачивая плавники в позу приглашения к танцу – маленькая самочка, ещё не веря своему счастью, изогнула в согласии хвост – и они понеслись, отдаваясь вихрю желания, насыщающему их измученные души и плоть.
Золотой осколок оставил счастливого манта – теперь он не бился в руках и покорно давал лучику смотаться в клубок. Змеята тронулись в обратный путь.

Звезда приняла в себя золотой клубок. Осталось ещё четыре нити. Но у них уже не было сил. И снова помог Югор. Они остались на страже, отдыхая и пытаясь набраться сил, а юный маг, выбрав нить-луч потолще, отправился по ней. Сложно судить о времени там, где его нет. Но к моменту, когда второй клубок прикоснулся к звезде, Змеята были в порядке. Трудно сказать, в каком состоянии явился Югор – они его практически не ощущали. Но вряд ли в хорошем. Всё-таки их было двое, и они носители Знака. Однако он справился. Нитей осталось три. Пожалуй, стоило попробовать разделиться. Попробовали. Ничего не вышло. Их было двое, но действовать порознь они не могли. Вновь выбрали нить потоньше – ту, что грозила вот-вот оборваться.
Путешествие в опаловом тумане оказалось коротким. А местоположение золотого осколка – неожиданным. Поймать его сразу, без выхода в Мир не удалось. Пришлось ориентироваться на месте. Местом же оказалась небольшая, не слишком прибранная комната. Не сказать, чтобы живущий тут пребывал в нищете – скорее, порядок его просто не интересовал. Ему и так было удобно. Кровать в нише за лёгкой занавеской застелена на скорую руку; дверца книжного шкафа открыта настежь – книги не помещаются на полках и заполнили собой половину лавки, а также высокими стопами оккупировали большой сундук. На столе, рядом со стопкой бумаги и каким-то пишущим орудием – раскрытый фолиант. И рядом с этими атрибутами учёности и книгочейства – дамский столик с большим зеркалом и кучей флакончиков, шкатулочек, коробочек. Несколько платьев на вешалках-»плечиках» прикрыты чехлами. И плюс ко всему – одноногий высокий столик-табурет, накрытый стеклянным куполом. Под этой импровизированной кровлей, в широком прозрачном бокале покоилась прядь волос. Золотой осколок метался там.
Поначалу было не слишком понятно, чьими же глазами приходится смотреть. Вокруг тишина – ничьё сознание не нарушало покоя. Но? кто-то же смотрел! Так не бывает – смотреть и не чувствовать. Вязкая тишина обволакивала принявшее Медных сознание. Шок. Да-да, чувственный шок. Зеркало отражало молодую женщину. Не красавицу, не кокетку. Из тех, что принято называть «интересная». Бледноватое лицо застыло в маске боли. Так вот откуда тишина! Женщина подошла к столику с куполом. Уткнулась в него лбом, обняла руками. Сквозь глухую завесу шока начали прорываться мысли-слова:
«Великое Небо, верни мне его. Пусть никогда мы не будем вместе, но пусть он живёт. Пусть он живёт, пусть будет счастлив. Я никогда не стану женщиной-хозяйкой. Но я могла бы родить ему детей. Сына и дочку, как он хотел. Я не брошу свою работу, я не домашняя. Но я же могу взять прислугу-кухарку и няню. Мне не нужен «открытый дом», ежедневные толпы гостей. Но раз ему нравиться – пусть проводит вечера в гостях. Пусть заходит хоть изредка. Но пусть будет жив. Я не могу без него.»
Боль оглушающим потоком прорвалась в мозг, и женщина зарыдала. Ноги не держали её, она сползла вниз, судорожно, как за последнюю соломинку, цепляясь за витую ножку стола. Слёзы освободили её от ужаса, в котором она жила. Стало легче.
Она не была магиней. То есть дар-то у неё был. Но очень уж странный. Она предсказывала несчастья. И ничего, совсем ничего не знала о своей грядущей судьбе.
Они встретились полгода назад. Юрай зашёл к ним в библиотеку – она часто и раньше видела его там, он преподавал технику рукопашного боя в Академии. А в свободное время слушал лекции по практической боевой магии. Для подготовки к очередному занятию ему понадобился редкий экземпляр – и старый, подслеповатый Фан повёл его в хранилище. Там они и познакомились: старший архивариус Магна Грум и Юрай Гром. Созвучие фамилий показалось интересным, они разговорились и, непонятно как, но вечер и ночь он провёл у неё. Всё получилось так, будто они давно-давно сговорились и ничего особенного в том нет, что мужчина и женщина «под тридцать» захотели друг друга. Так это он воспринял. А для неё? для неё это было как Откровение. Мгновенная вспышка, озарившая её вполне духовно насыщенную, как ей казалось, жизнь. Она более не мыслила себя без него. Он не был её первым мужчиной. Но давний подростковый опыт её не вдохновил – ей не о чем было говорить со сверстниками. А мужчины постарше, привлекавшие её своим интеллектом, угловатую и умненькую девочку не воспринимали. Но Юрай? Она почувствовала в себе Женщину. Интересную и желанную – и в постели и вне. «Духовное единение» – так она называла это, даже в мыслях не смея произнести короткое и ясное – Любовь. Они виделись не слишком часто – Юрай любил шумные сборища, весёлых женщин, под настроение не дурак был выпить. А она избегала толпы – отчасти, из-за своего трагического дара. Но каждое мгновение, проведённое с ним, впечатывалось в неё, точно шрам. Шрамы эти порой саднили – но даже боль от них была неимоверно сладка. И позволяла дожить до новой встречи.
Уходя на задание, Юрай заглянул к ней. Он не собирался прощаться – просто был приказ: перед сложным заданием заглядывать к Магне Грум – посмотреть судьбу. Она потеряла сознание, едва коснувшись его руки. Когда очнулась – его уже не было. Перепуганная горничная сказала, что всё, мол, в порядке – госпожа просто беременна. А господин удивился и ушёл. Что она могла сказать глупой тётке? Что не могла и не хотела беременеть без его согласия? Вряд ли та бы поверила. Магна бросилась в Гильдию – но было поздно. Крыло уже вылетело. Оставалось только ждать. Беды.
Только эта вот прядка волос осталась от её любимого. Теперь, наедине со своей потерей, она впервые мысленно покатала на языке это слово – Любовь. Слово было гладким и круглым – как конфетка. Оно щипало язык и губы, как жгучий дикий цитрон и тянуло к себе, как вода в жаркий полдень. Не в силах выносить больше неизвестность, трясущимися от пережитого руками Магна сняла купол и прижала бесценную прядку к губам.
Золотой осколок метнулся и стих.
 Он жив, жив!!! – счастливая и потрясённая женщина потеряла сознание. Можно было уходить.

Двум оставшимся нитям придётся ждать. Звезда прочно держала их, но Мир за опаловым туманом требовал вернуться. Оставалось надеяться, что всё обойдётся. Золотой нить-луч Югора был тонок и пронзительно ярок. У Юры же это была вовсе не нить, а прямо канат. И свет был уютный, спокойно-тёплый. Надёжный. Трое магов вернулись.
Даже половинка души, возвращенная в Юрино тело, совершила чудо. Он больше не метался, пуская слюни, а просто спал. Здоровым сном нормального человека. Звезда-талисман вросла в его лоб, прямо на глазах покрываясь нарастающей поверх молодой кожей. Кету-о снимал с него шёлковую пелёнку. Мальчик Югор, слабо улыбнувшись, замучено пристроился рядом и тут же уснул. Индеец заботливо прикрыл обоих. Разминая затёкшие руки-ноги и неловко ворочая языком, Змеята кое-как повыспросили, что же случилось. Оказалось – уже за полночь, а ближе к обеду ожидают проезда важного чиновника. Другой комнаты для официальных лиц со свитой в гостинице нет. Так что утром надо убраться. А пока что – выспаться.
Опухший мрачный Джон поднял их на рассвете. Завтрак ждал на столе – лепёшки с сыром и горячий напиток вроде кофе. Несколько минут на личную гигиену, столько же – на еду, большую часть которой завернули с собой, и отряд готов к выходу. Юра шёл сам. Глаза его смотрели не вполне разумно, он вёл себя, как робкий, послушный ребёнок. Что в данной ситуации было даже хорошо. Сдали сонному ночному охраннику ключ, хлопнули по попке сунувшуюся за чаевыми девицу – та не обиделась, - приключения в трактире благополучно закончились.
Транспортное средство ждало их в целости и сохранности. Югор на скорую руку пояснил Змеятам, как им управлять, понял, что толку чуть и погнал Сашка в череп. А Ваню взял за зрячую руку и начал передавать. Получалось не очень, но кое-как приладились. Отряд загрузился в лому и, борясь с тошнотой от беспрерывной болтанки, настроился на долгий путь.
Меняясь каждые два часа, за день Медные освоились.
Лома не нуждалась в дорогах. Их полуживой танк пёр напролом, выдерживая заданное направление. Трактиры на бездорожье не попадались, но они не брезговали и банальным грабежом – в основном, в богатых домах, задурив голову ключнику и вынося из погреба что попитательней и повкуснее. Погони всё ещё не было.
Дни тянулись длинные и скучные. У магов ещё было какое-то развлечение – все трое по очереди вели транспорт, а Джон изнывал. Юра в заторможенно-детском состоянии хлопот не доставлял, но и компанию составлял никакую. Так что на снабженческие операции отправлялись с весёлым азартом. Параллельно продуктам, понемногу разжились одеждой и дорожными вещами – серебряные костюмчики, даже в случае острой нужды, более полутора недель носить очень не рекомендовалось.
По подсчётам Югора, они прошли уже треть пути, когда счастье их кончилось. Ровный путь давным-давно миновал, начинались предгорья. По ночам было холодновато. Лома уже с неделю пованивала и они старались, по возможности, ночевать вне её. В этот печальный вечер кров им дала прилепленная к скале полукаменная-полутростниковая хижина. Эпизодическое пристанище то ли охотников, то ли пастухов имело запас топлива, глиняный котёл, коробочку с солью на полке и пару кругов козьего сыра в ларе. В таких прибежищах отряд вёл себя пристойно: топливо возобновляли, продукты ели свои.
Утомлённые работой маги отключились после еды, а Джон с индейцем, как обычно, занялись по хозяйству: помыли посуду, перебрали продукты. Кету-о уселся подгонять трофейную амуницию, а Джон, раскачиваясь от усердия, запел какую-то бесконечную балладу, развлекая наивно-восхищенно внимающего ему Грома. Всё шло, как обычно. Включая и разномастный наружный вой: их уже третий день сопровождала стая чех-чех. Небольшие пёстрые собачки похожие на задичавших городских дворняжек, умели лишь выть и как бы кашлять: чех-чех-чех. От двух-трёх ничего не стоило отбиться любой палкой. Да они бы и не напали. Но свора в полста голов… Запах подтухающей ломы тянул их, как магнит. Не смея приблизиться, промышляя всё больше грызунами, чех-чехи потихоньку наглели. Вой и кашель с каждой ночью был ближе. Югор торопил отряд: надо было пройти перевал, а там уж и бросили бы загнивающий транспорт. Падальщики решили по-своему. Утром отряд увидел – от ломы к ручью волоклись последние из обожравшихся. Внешне ещё целая – кожа и панцирь этой мелкоте ни к чему, - внутри черепаха предстала как мешанина из недоеденного вонючего мяса и перекушенных жил. Ехать было не на чем.
Сразу стало как-то сиротливо и неуютно: больше месяца неуклюжая громадина была их домом. И не просто домом, а – крепостью. Берегла от непогоды и возможной погони, везла в своём тёмном брюхе со скоростью, какой не получишь и верхом на коне. Однако выбора не было. До перевала – не менее суток пешком. Если знать местность. И иметь привычку. И чтобы все здоровы. Словом, пришлось объявить большой привал. Вонючую одежду постирали, сами – помылись. Юг с индейцем сходили на недолгую охоту, принесли с десяток толстеньких сурков. Близняшки покрутили носами, но есть не отказались. Оставалось последнее, и самое горькое: что делать с Юрой? Пока у ломы в брюхе болтались, всё было ничего. Потеря транспорта всё изменила. Пора было что-то предпринять. Собственно, сделать можно было лишь две вещи: вернуть Юре оставшуюся где-то часть души или прирезать, чтоб не мучился. Вариант с оставлением неполноценного бойца в живых не проходил: либо погибает с голоду, либо отведут к местным магам, а это – срыв операции. Первый вариант, кстати, тоже чреват: может понадобится много времени, а есть ли оно? Но поднять руку на товарища не решился никто. Пока так и эдак пережёвывали очевидное, перевалило за полдень. Сурки в котле уварились, пора было обедать и попытаться с Юрой. Тут-то и выяснилось, что Грома нигде нет. И вообще его никто и утром не видел. Другим были заняты, расслабились.
Аппетит тут же пропал. Вяло похлебали бульончика и занялись поиском следов. Настоящих следопытов среди них не было: Медные это дело не слишком прилежно изучали, Кету-о, хоть и проводил каникулы у деда в горах, всё-таки был городской студент. Джон предпочитал силу рук силе ума – а без мозгов какой следопыт! Оставался Югор с его магией. Змеята уже знали достаточно, чтобы понять – на какой риск Юг вынужден пойти. Поисковое заклятие поднимет на ноги любого, кто хоть чуть-чуть обучен. А необученных магов в Двенадцати Мирах нет – их тут с детства выявляют. Югор должен показать суперкласс – поиск с защитой от магии.
Юный маг вынул скудные остатки корешков с побережья. Пошептался с индейцем. Скусил нитку метра в три с Юрочкиного костюма. Джон развёл в хижине маленький огонь. Кету-о приволок охапку травы от ручья. Сашку с Ваней вновь пришлось поработать батарейкой. Когда помещение наполнилось запахом гари истлевающих корней, трое магов намотали на руки серебряную нить, кинули траву на угли и положили сверху тонкие нитяные концы. Нить, бывшая некогда индивидуальным Громовым костюмом, изогнулась, точно гибкая стальная проволока, стремясь спастись от подбирающегося сквозь траву жара. Джон палкой прижал беглянку. Нитка больно резанула руки и – вдруг на долю секунды всех троих с Юрой связала. Не очень знавшие, чего следовало ожидать, Змеята успели лишь зафиксировать окружающий пейзаж: белые скалы со странным мертвенно-голубым налётом, свисающие с этих скал пыльные ползучие растения с пронзительно-алыми цветками и пустынная дорога из тонущего в белой пыли черно-фиолетового гравия. Всё это мелькнуло, как картина ночи во вспышке молнии: Югор оборвал контакт. В отличие от своих партнёров, он успел многое: не только понять, где Гром сейчас, но и отследить путь, по которому он прошёл. А так же понять, что их пока не поймали: ничто не помешало выстрелить связному лучу, никто не попытался задержать обрыв контакта.
Уходить следовало быстро, но аккуратно: разорённый домик вызовет пересуды. Джон нарубил хворосту, Сашок помыл котёл, Ваня – очистил очаг. Кету-о обвалял в соли варёных сурков и развесил на деревянных гвоздиках под крышей – оплатил гостеприимство. Дорожные мешки уложил Югор. Пустовато было в мешочках: чуть-чуть посуды, на трое суток паёк да неполная смена белья. И клубки от снятых костюмов. С другой стороны – негруженому по горам лазать легче.
Юный маг вёл отряд в точности по следу. А путь Грома был прям, точно лазерный луч. Что-то вело его ущербное сознание, не давая уклониться ни на шаг – валун – так валун, куст – так куст. Клочки ободранной одежды оставались там, где Юра ломился сквозь заросли, обойти которые – пара минут. С другой стороны, отряд-то на этом не терял времени и, значит, быстро нагонял. Местность оказалась сильно пересечённой. Пару раз у Медных перехватывало дыхание – с такой крутизны их бывший командир скатывался по прямой, чтоб пересечь очередной бурный ручей. Или лез по отвесной скале. Словом, к дороге вышли часа через три. Грома там, ясное дело, уже не было. Но и путь был только один – по дороге.
Дорога оказалась многохоженной, но без рытвин и ям. А вот колёсных следов не наблюдалось. Не было и следов помёта – то есть вьючных либо верховых животных. Югор с Кету-о сходили в короткую разведку и вернулись вполне довольные. Отряд устроился в укромной расщелинке. Юг доложил обстановку:
 Эта дорога на свинцовый рудник. Имперская каторга. До ближайшего поста – полдня пути. Только дорога идёт широкой петлёй, а Юрай лезет напрямую. С одной стороны – хорошо, на охрану не нарвётся. С другой – плохо. Нам его по скалам не нагнать.
 Ещё как нагоним, - Джон нервно сжал пудовые кулачищи. – Тут тропа секретная есть, и я приметы знаю, - глаза Джона бегали, и лицо покрылось пятнами.
Югор с интересом понаблюдал и тихо поинтересовался:
- Может, ты и ещё что знаешь? Например, зачем мы здесь, а не на пути к перевалу?
 Ну-у… не то чтоб точно знаю. Догадываюсь, - пятна наконец исчезли и кулаки перестали искать, что бы раскрошить. Общими усилиями из Джона выудили грустную историю.
Гром тогда числился в стажёрах, а старшим отряда по перехвату торговцев живым товаром был Сингал – Джонов друг. Сам Джон – вторым номером. Третьим – Матуньи. И ещё человек пять. Разведданные казались надёжными, засада устроена по всем правилам. Только где-то что-то не заладилось. Пираты, вместо того, чтобы уходить втихую, мелкими группками, объединились в большой отряд. Наверное, за товар боялись - сотня юных девушек, почти детей. У Сингала в своё время сестрёнку украли и у Мати – тоже. Это их и подвело. Надо было убираться с дороги и посылать за подмогой. А они рванулись отбивать. Ну, их и повязали. Остальной отряд Джон с Юрой увели – не дали высунуться. И правильно сделали – вызвали морскую стражу, догнали в открытом море и тяжело груженную барку отбили. А быстроходный флагман ушёл. Мастер ветра у них был – искать – не найдешь такого. В общем, девушек почти всех спасли. На яхту хозяин взял лишь пятерых – особо красивых, - да повязаных бойцов. Ну, гильдия Стражей своих не бросает. Скоро выяснили – продали их на свинцовый рудник. Два раза делались попытки отбить. Юра каждый раз в операцию просился – совесть, видишь ли , заедала. Но он тогда ещё не мог выбирать. Да и операции провалились. Правда, в последний раз двое из десанта выжили и вернулись. Они и рассказали Джону про секретную тропу. И как выжили – тоже рассказали. Клялись, что второй раз по этой тропе не пойдут. В отставку ушли. Седые оба.
Югор с индейцем сочувственно покивали – ясно всё. Но Сашок с Ваней не поняли. Им объяснили: если человека совесть мучает – осколки его души стремятся содеянное поправить. Тогда душа воссоединится и человек вновь будет целым. Остановить Грома не удастся. Придётся выручать. Правда, тут ещё задачка откроется – что с отбитыми каторжниками делать? С собой тащить – уработанные по рукам-ногам свяжут. Пристроить на пока – некуда, кончить – невозможно. Ничем не лучше предыдущей проблемы. Однако выбор вновь, в который уже раз, отсутствовал.
 Ну, где тут твоя тропа? – Югор встал. За ним поднялись остальные.
Тропа начиналась недалеко. Спустились по дороге с полкилометра. Джон огляделся. На скалах, в одном месте, растения имели чуть-чуть другой цвет. Зелень чуть ярче, а цветы тусклее. Скала в этом месте имела щербины – как раз поставить ногу или уцепиться рукой.
Дорога по-прежнему была пуста. Белая пыль легко поднималась под ногами и тут же садилась вновь – на одежду, руки, лицо. Кожу тут же начинало саднить, а сама пыль скатывалась в жирные белые комки. Небо, пронзительно-синее на побережье, было подернуто странной дымкой. Скалы вокруг не было особо высоки, но давили на психику своим мёртвым цветом. Пропылённые растения на них навевали мысли о проклятых замках и заброшенных кладбищах. Самое место для тайной, ужасной тропы. Отряд по-альпинистски обвязался верёвкой: первым Джон, за ним Медные, маг и замыкающим – индеец. Потоптавшись немного, Джон не слишком уверенным голосом сообщил:
 Вы только внимания на то, что там будет, не тратьте. Там… много чего будет. Всякого. Не останавливайтесь, и всё. А то не дойдём. И вот ещё что, - обратился он персонально к Медным, - ножички свои подальше спрячьте. Захочется отбиться – бейтесь так. Потому что там неясно – кто кому враг. Пошли.
Змеята засунули кинжалы под куртки – от рук далеко, а потерять сложно, - и отряд двинулся.
До пятна с изменёнными растениями поднялись быстро. И оказалось, что никакой скалы в том месте нет, а есть расщелина. Или может – пещера. Потому что было неясно насчет потолка. Неба, во всяком случае, видно не было. Однако светло. Хотя и не так, как снаружи.
Мерзкая пыль отвалилась сама собой, едва миновали невидимую границу. Невольно вздохнулось. И тут же перехватило дух: воздух для людского дыхания был не слишком пригоден. Кто уж там разберёт, чего там было намешано, но кислорода явно не хватало. Отряд брёл по этой непонятной тропе, едва волоча ноги. Стены у пещеры-расщелины были, точнее – угадывались. Дотрагиваться до них, чтобы убедиться, желания не было. Они шли и шли, а ничего такого и не происходило. Где-то на границе видимости что-то мелькало. Временами воздух дрожал – как мультяшное желе. Иногда закладывало уши – ультразвук. И всё. Никаких ужасов. Трудно сказать, сколько это волочение продолжалось, но конец приходит всему. Выход тропы оказался отлично замаскирован: громадный, безумно колючий куст закрывал его, точно пробкой. Высунуться за границу тропы удалось на метр. Дале следовало прорубаться. Джон, привычным движением достав серебряный клубок и обмотав кончик нити вокруг камушка, сделал пилу. Только кустик что-то плохо поддавался. Джон сопел и увеличивал усилия – с очень скромным результатом. Выручили голубые кинжалы. Не так чтоб сразу, но вырезали проход. Отряхиваясь, Змеята выползли обратно к тропе – надо было вынуть огнём горящие занозы. Югор жестами велел раздеться догола. Кету-о немедленно начал жевать какой-то корешок из скудных маговых припасов, а Юг, педантично осматривая на Медных каждый миллиметр, безжалостно крошечным ножичком колючки вырезал. И тут же втирал в порез изготовляемое индейцем лекарство. Проделывалась экзекуция в полном молчании – куст, маскируя отряд, обзор перекрыл начисто. Так что кто его знает, где они сейчас. Может, прямо на крыше казармы. Но даже очень скверные вещи когда-нибудь да кончатся. Исполосованные парни, отпущенные, наконец, своим мучителем, забылись обморочным сном. Рядом с ними свалился с перекошенной от действия лекарства челюстью индеец. Джон с Югором устроились передохнуть. Судя по положению легких теней (солнца за дымкой не видно), по секретной тропе они шли не более часа. И столько же – прорубались сквозь куст. Стало быть, Грома, скорее всего, опередили. И, значит, у них есть шанс. Югор бережно слил остатки лекарства из кружки в металлический флакончик. Корешок был последний.
Впереди и чуть снизу послышались мужские сиплые голоса. Слов не разобрать – только вряд ли каторжане или рабы. Слишком громко, слишком уверенно. Посыпались камушки – кто-то оступился, - и тут же звонко с эхом, ударило металлическое било. Сразу пространство за кустом заворочалось, зашаркало, захрустело скрипучим гравием, закашлялось липучей белой пылью. Звучно щёлкнул, точно выстрелил, кнут. Наглый голос проорал подгонные команды. Словом, обычный рабочий шум. Югор осторожно, но уже не слишком заботясь о тишине, слазил через куст на разведку. Так и есть: они вышли в самый карьер. Уступ с кустом бросал тень на площадку, где висело сигнальное било и, возлежа вокруг плоского камня-стола отдыхала сменившаяся охрана. Худой подросток в рванине расставлял миски с похлёбкой, второй доставал из корзины кувшины и хлеб. Даже с десяти метров было слышно, как урчит его подведённый живот. Ниже, в самом карьере, стояла пыль и кипела работа: измождённые каторжники дробили и сортировали породу, насыпая руду и пустой камень в разные тачки. Мускулистые, откормленные рабы в защитных масках, блестя натёртыми целебным маслом телами, катили их наверх. Спины некоторых украшали заживающие либо свежие рубцы, густо замазанные бордовым защитным клеем. Грома пока не было. Узнать среди тачечников или погонял тех, к кому он шёл, не было никакой возможности: во-первых, Югор их не знал; во-вторых – маски и накачанные мускулы делали всех на одно лицо и фигуру. Разве что ростом разные. А так - кто их разберёт: бритые во всех местах, загорелые, блестящие. Разве что коллекция рубцов у каждого своя. Но, приобретённые уже после плена, Джону в опознании они не могут помочь. А магией пользоваться не стоит – не одни бездельники в касках стерегут рудник.
Близняшки с индейцем проспали не слишком долго. Но ранки успели затянуться. Юры-Грома всё ещё не было. То есть не было шума от его поимки. А другого варианта что-то не просматривалось. Такого мнения придерживался Югор. Джон и Кету-о соглашались. А Змеята имели своё:
 Даже если сознание у него осталось детское, тело-то тоже что-то помнит! Шёл напролом, но нигде ведь не повредился. И когда дойдёт – на смерть не полезет, удобного случая дождётся. Десант – он спинным мозгом думает, - Сашок говорил со всей убедительностью, на какую был способен.
Югор неожиданно хрюкнул – представил себе безголового Грома. А Джон обиделся. Принял на свой счёт. Пришлось утешать. Побурчав немного, он полез обозреть местность. Вернулся дико возбуждённый и злой. Пропыхтевшись и выхлебав чуть не четверть запасов воды, начал, как всегда, бессвязно рассказывать. Отжав из рассказанного суть дела, отрядовцы получили следующее: один из стражников, прикорнувших под кустом – это Матуньи, бывший воин Свободных островов и осколок души Грома. Для Змеят особо пояснили: раб, даже вольноотпущенный, никогда не сможет устроиться в стражу. Даже в такую, куда ссылают за крутую провинность. Пик его карьеры – погоняла на руднике. В охрану нанимают только свободнорожденных граждан Империи. А пленных именно продали, а не сослали. Видя, что Медные в тонкости местных реалий ну никак не вникнут, Кету-о дополнил информацию: ссыльные или каторжане – люди свободные, но совершившие преступление. Их нельзя бить, но можно не кормить. И они могут выслужиться в стражу – за особые заслуги. А рабы – это имущество. Его стоит беречь (в смысле – кормить и лечить), но вещь не имеет права другие вещи стеречь. И кнут для говорящей вещи – дело обычное. Если Джон прав и один из стражей – Матуньи, то дело дрянь. Это-то Сашок с Ваней и сами поняли. Осталось выяснить, где обретается второй – в рабах или тоже в охране.
Джон предлагал выяснить у предателя: - «Спустимся, кляп в рот и быстро – сюда. Остальных я вырублю на время, чтоб не орали. Пока очухаются – мы уже всё знать будем».
 А пацанов, что объедки ждут, тоже вырубишь? – ехидно поинтересовался Юг, - или они ради лишней пайки весь карьер взбаламутят? – Джон поскрёб затылок. Свидетелей получалось многовато.
Медленно и тоскливо тянулось время. Чтоб за зря не пропало, отряд спал - дежурили по одному. Стража внизу выпила и закусила, голодные пацаны ухватили объедки и молча, остервенело делили их кулаками. Охранники делали вид, что не замечают - но втихую развлекались запрещённым зрелищем. Наконец, под мерный рабочий гул все заснули.
Сашок только-только сменил индейца - даже не спросил, который из спящих предатель, - как от скальной стены отделилась белая тень и обрела фигуру человека. «Командир!» - тихо ахнул про себя Медный. На его мысленный зов немедленно рядом возник брат. Тень тихо приблизилась к начальнику караула - тот выделялся яркой, надраенной шейной бляхой - наклонилась над ним и замерла. Тело под тенью коротко брыкнулось и обмякло. Юра поднял голову - Змеята увидели живые и вполне разумные его глаза. Глаза эти, упершись в куст, своих тут же узнали. Гром сделал знак – Ваня кивнул и пополз за подъёмником. Операция прошла быстро и без шума – не считая десятка колючек, которые пришлось вырезать. Юру отчистили от ядовитой пыли, затащив на пару секунд в секретный ход и отдали на растерзание магу. Медные как могли, помогали. Последний осколочек тянула на себя звезда, и был он совсем-совсем близко. Но информация, полученная от осколка Мати, не утешала.

Матуньи и вправду предал своих – надеялся сестру выкупить. Это поначалу. А потом – и думать о ней забыл. Сам забыл или помогли – вопрос отдельный, и уже не существенный. Но на рудник с Сингалом попали вместе – он в стражу, бывший начальник – на тачку. Выслуживаться в погонялы Сингал не стал, покорности не выучился – словом, коллекцию рубцов приобрёл из самых богатых. Встречая бывшего коллегу, поносил свободного гражданина Империи так, что по неделе у мага-врачевателя отлёживался. Мати даже устное взыскание за это получил – чтоб не давал повода рабу от тачки отлынивать. Однако вчера опять столкнулись, да на глазах господина Инспектора. Так что на этот раз отметелил былое начальство - даже благодарность выслужил. Лежать теперь болезному – не перележать.

Отпустив звезду, трое магов вынырнули в реальный мир. Юра спал сном младенца – от напряга последних суток и лекарства в порезах. Тревоги пока никакой не было, но нужно было срочно что-то решать.
Барак врачевателя находился за скальной стеной на выходе из карьера. Начальник караула с двумя стражниками миновали чисто убранный дворик и вошли к магу. Маг обедал. Беременная рабыня наливала душистую похлёбку, ученик и помощник дожидались приглашения в дальнем углу. Никакой охраны ни внутри, ни снаружи видно не было. Спокойно и нагло, будто всё так и надо, стража двумя точными ударами выключила лекаря и верзилу-санитара, связала женщину, вбив ей в рот кляп. Мальчишка-ученик, спокойно наблюдавший за всем, было дёрнулся, когда схватили рабыню. Но увидев, что никаких надругательств не последовало, расслабился. Похоже, он ничуть не испугался – в глазах подростка горело любопытство и весёлый азарт. Стражники немного потоптались рядом и – уселись уплетать суп. Их начальник стянул с головы тяжёлую каску и делано грубо спросил:
 Ну и что мне с тобой сделать?
 С собой взять, конечно, - мальчишка не терялся.
 А может, прирезать, чтоб под ногами не путался? – суровость плохо давалась начальнику – старше собеседника он был в лучшем случае лет на пять.
 Ага, прирезать. А Сингала тут бросить помирать, - пацан явно знал, куда бить.
 Ну-ка, ну-ка… Что ты тут о Сингале бормочешь? – начальство окончательно утратило «взрослый» тон.
 Да ладно вам. Я давным-давно жду, когда со Свободных Островов за ним придут. Не хочу служить Империи. Я вам помогу, а вы – с собой возьмите, а? – несмотря на уверенность, просительность предательски поддёрнула ещё не начавший ломаться голос. А пальцы быстро и ловко затанцевали в воздухе, сотворяя ажурный, сияющий цветным пламенем шар.
 Защиту хоть поставил, или совсем одурел от счастья? – Югор (конечно, это он играл роль начальника), такой класс одобрял.
 Вот ещё, защиту, - фыркнул ученик лекаря, - Смотрящий мой цвет и запах отлично знает. Раз услышал – значит, я упражняюсь. Сам и отстроится. Чтоб в ушах не звенело и в глазах не мелькало. А не сделает – ему же хуже. На той неделе он поленился – так еле отпоили.
 Ну ты не очень-то храбрись. Маги таких шуточек не прощают. Припомнит – не обрадуешься.
 Не успеет припомнить. Я ведь с вами ухожу – забыл?
 Ничего я не забыл. И ничего тебе не обещал. Ребят моих отпусти – а то они скоро лопнут, - Юг кивнул на Джона с Юрой, с отрешённым видом дохлёбывавших здоровенный горшок супа. Мальчишка хихикнул и щелкнул пальцами. Джон густо рыгнул, побагровел и потянулся сгрести и придушить для острастки нахального щенка. Гром, у которого еда только что из ушей не лезла, остановил приятеля. Пацан благодарно разулыбался.
 Как зовут тебя, маг-самоучка? – мальчишка Юре понравился.
 Сыну рабыни имени не полагается, - но напускное смирение никого не обмануло и, расплывшись до ушей, парнишка добавил:
 Мама назвала меня Нимуш – в честь своего отца.
Рабыня на лавке тихонько застонала. Нимуш вскинулся помочь. Ходивший ходуном живот затих. Беременность была на последнем сроке.
 Не жалко мать оставлять? – Югор кивнул на женщину.
 Ничего. У неё двойня - сестрёнки. По закону – может на свободу выкупиться. Отец… (тут парнишка запнулся, это слово вслух произносить было явно непривычно), … он обязательно её выкупит и женится. Он… хороший и любит её.
 Тогда к делу. Где Сингал и в каком он состоянии?

Цветные вспышки замелькали на краю сознания, и маг - Смотрящий рудника досадливо поморщился. Щенок лекаришки явно делает огромные успехи. Вздохнув, поставил защиту. Пора, давно пора забрать его в Гильдию и учить как следует. Но… дерзок, дерзок и самоуверен сын рабыни. Надо будет лекаришке сделать внушение: раб должен быть покорен. И хорошенько знать вкус кандалов и плети. А учёба подождёт. Щенок должен заслужить право быть взятым в круг избранных Небом. И быть бесконечно благодарным ему, Смотрящему – что возвысил, а не придушил в колыбели. Нет, вспышки продолжаются. Что он там творит? Очередного раба вытаскивает? Ну, это пускай. За расход имущества и с него, Смотрящего, спросится. Так что защиту поглуше – и не думать о скверном.

Раб в свежих рубцах, в сопровождении начальника караула, вкатил на площадку для отдыха раздрызганную тачку. Вынул из тачки пыльный свёрток, моментально исчезнувший в колючем кусте над скалой. Через минуту четверо стражников в масках грузили в тачку мешки. Раб напрягся – из-под клея, покрывшего рубцы, тонкими струечками закапала кровь, - но никто из стражи и не дёрнулся помочь, - и покатил свою ношу вниз…
С мягким чавом груз плюхнулся в расщелину – туда, куда сливали отходы с кухни и человечьего житья. Смрад над трещиной в скале стоял такой, что стража и подходить-то брезговала. Тачку оставили у барака, окровавленного раба погнали к лекарю. Ничего экстраординарного – всё путём.

В бараке лекаря отряд ждали новости: у матери Нимуша начались роды. Деваться было некуда, лекаря пришлось развязать. Правда, мальчик расстарался и успел перекроить расписание стражи: покойный Матуньи со своей командой получил отпуск в три дня, жалованье на неделю и пропуск: короткие отпуска стража проводила в ближайших городках, выбирая развлечение по вкусу. В пропуск, кроме трёх стражников и начальника, были вписаны: лекарь, помощник, ученик и грузовой раб. Настоящего помощника упоили вусмерть, лекаря с роженицей заперли в аптечной комнате: чтоб ей не остаться без медпомощи ненароком. Нимуш, смущаясь чужих глаз, обнялся с отцом: тот протянул сыну загодя, видно, собранную торбочку с травами и красивый кинжал. Сингала, с наскоро остановленной кровью, напоили «подкрепителем» и навьючили мешком: страже и лекарю идти через пост гружёными не должно. Отряд, выросший до восьми бойцов, отправили в путь.

Нимуш оказался очень полезным членом отряда: окрестности знал на много дней пути, мог вести безлюдными тропами, находить в скалах укрытие и воду. Трое суток, что гарантировали пропуска (лекарь обещал без острой нужды из барака не выходить), они использовали в полной мере. На третьи сутки, в ночь, отряд вышел к столице провинции. Самое время было растворяться в толпе.
В город Югор пошёл один. Во-первых, один путник, даже перед ночной стражей, особых эмоций у охраны не вызывает. Во-вторых, в каждом провинциальном центре имелись торговые дома Свободных Островов – и не все купцы там были только купцами. Так что Юг на реальную помощь очень рассчитывал. Во всяком случае, Сингал и Нимуш могли, наверное, тут остаться (Нимуш бурно возмущался, Сингал понимающе, но досадливо кряхтел).
Город в центре нетрясомой никакими войнами Империи никакой крепостью не являлся. Предместья ворота имели скорее административно-заградительные, чем военно-оборонительные. Городскими стенами служили ограды крайних усадеб. По указу Наместника высоту они имели метра в 4, и калиток на внешнюю сторону не предусматривали. Что никак не мешало городским мальчишкам лазить где придётся (если псы у хозяев не слишком злы либо знакомы). Впрочем, нелегальщины не понадобилось: перед операцией пропуском Югора снабдили. Неприметный молодой человек со скромной торбочкой и всеимперским пропуском-тамгой у стражи вызвал уважение: такие ходят не просто так, вопросы лучше не задавать. На выпивку дал – так что поклонись, и забыл что видел. Расположение торговых домов во всех столицах провинций в юного мага вложили крепко, спрашивать дорогу не понадобилось.
Торговый дом Свободных Островов занимал целый квартал: тут и торговые ряды-лавки, и трактиры на любой вкус и достаток, публичная библиотека, школа, весёлое заведение и даже театр – где заезжие труппы играли серьёзные пьесы, а местная – лёгкие комедии, водевили и оперетку. Югор пришёл как раз к началу спектакля. Давали водевиль: «Старый маг и пастушка». С песнями, танцами и не всегда пристойным текстом. Публике нравилось.
Тамга без проблем позволила приобрести билет на нужное место (если его не спрашивали специально, оно пустовало). Лампы уже гасили, капельдинер провёл Юга к месту. В перерыве, когда раззадоренная двусмысленными шуточками публика ломанулась в буфет, к нему подошёл хорошо одетый юноша и предложил продолжить вечер в компании его друзей. Вежливая фраза содержала специальный код. Югор ответил. Юноша поклонился, чуть странновато дёрнув рукав и тряхнув кистью. Юный маг учтиво шаркнул ножкой.

Жалкая копёнка подопревшей соломы ничуть не грела. Отряд повалился в неё тесной кучкой, как покинутые матерью щенки. Так погано коротать ночь пришлось впервые за всё время. Но лучшего укрытия не нашлось, а развести огонь без хорошей легенды для случайно наткнувшихся было опасно. Город совсем близко светил огнями. Нимуш продрог так, что даже зубы уже не стучали. Джон засунул его к себе под куртку, точно замёршего котёнка. Но это не помогало. От усталости, холода и волнений прошедших дней мальчик не смог дольше храбриться и тихонько заплакал. А заплакав, вспомнил мать. И не смог одолеть соблазна. Югор строго-настрого связываться с отцом запретил. Объяснял: по связному лучу найти их – раз плюнуть. Да Нимуш и сам всё понимал. Отец был совсем слабый маг – даже в Гильдию только условно принят – но уж такие-то азы он знал. Однако… выхаживая в очередной раз Сингала, слушая его истории о Свободных Островах, Нимуш как-то наткнулся на простую мысль: если не хочешь, чтоб поймали, надо маскироваться. То есть сымитировать цвет и запах другого мага. Тогда искать будут его, а не тебя. Главное – чтоб в точности. Задачка оказалась не из лёгких. Образец для копирования и тренировок был только один – маг-Смотрящий. Не слишком умный, самовлюблённый – но отнюдь не болван, силой и мастерством не обиженный. Каким ветром занесло его на рудник – неизвестно, но себя он тут явно нашёл: эдакий мини-владыка, вершитель судеб свободных и рабов. Ученику лекаря пришлось немало попотеть, пока выучился его копировать – и при этом от самого хозяина свои опыты скрывать. Мысль о родителях, вначале резанувшая болью, помогла сосредоточиться. Нимуш устроился поудобнее на широкой Джоновой груди, глубоко вздохнул, прогоняя слёзы и отстраиваясь от холода и прочего.
Лицо мамы оказалось неожиданно-близко. Она улыбалась. Два маленьких комочка в чепчиках усердно сосали сразу обе груди, молотя их упругую плоть игрушечными ладошками. «Ох, какие жадюли!» – произнёс голос отца…
Крепчайший подзатыльник оборвал контакт. Один из близняшек за уши выволок неслуха из-под тёплой Джоновой куртки, второй, одной рукой снимая с себя ремень с тяжёлой медной бляхой, тащил с Нимуша штаны. Джон попытался защитить дитятко. Но другие члены отряда, вскочившие из-за переполоха, посоветовали не вмешиваться. Вскоре уши и задница незадачливого мага светили в инфракрасном диапазоне так, что будь у гипотетического наблюдателя прибор ночного видения – другого ориентира уже бы не понадобилось. Всхлипывая, Нимуш жался к Джону, бережно натягивавшему ему штаны:
 Я же осторожно, я же не от себя… Как будто Смотрящий…
 Только и дела Смотрящему, что в чужую постель лезть! – Сашок не скрывал злости.
 Как ты не понял: Смотрящий же там, а мы – здесь. Значит, связной луч не от него! За отцом же твоим следят. Однозначно, - Ваня запал уже выпустил.
 Ладно, мужики. Отсюда надо мотать – и быстрей. Через час тут будет облава – хорошо, если не с собаками. У нас с Кету-о в городе явка есть – на всякий пожарный, - Юра, как и положено хорошему командиру, самообладания не потерял.
 А найдёте? – в голосах Змеят забрезжила надежда.
 Найдут! – солидно ответил за всех Джон, - даже я найду. Карты и явки в ближайших столицах в весь отряд вложены.
Они оборвали канаты у маленького понтончика-пристаньки и понеслись по бурно ревевшей, вздувшейся от дождей реке. Получилось всё как нельзя более кстати: у оставленной ими соломы уже слышался гулкий загонный лай.
Плот состоял из дощатого настила с низенькими, но удобными и прочными бортиками и невесть откуда взявшихся в этих краях обрезков гигантского бамбука. Всё, кроме бортиков, защищено от влаги скользкой стеклянистой массой, основательно зашарканной на настиле. Сломить какие-нибудь лесины для шестов времени не было. Так что уповать оставалось лишь на собственную смекалку да удачу. До сих пор она отряду не изменяла.
Затянутое облаками низкое предночное небо глухо охнуло – и вылилось на землю тяжёлым, плотным дождём. Падало это водяное покрывало недолго - считанные минуты, тут же сменившись редкой, противной моросью, но отряду хватило. Берега превратились в стекающий в реку топкий кисель. Где кончается берег и начинается фарватер – не понял бы и опытный местный лоцман. Погоня смело могла идти и докладывать: разыскиваемых смыло дождём. У отряда осталась лишь одна проблема: как бы не проскочить город.

Югор вполне мило проводил время: весёлая компания вывалилась из театра и через пару минут входила в соседний трактир. Маленький уютный зальчик для богатых гостей уже ждал накрытым столом и парой девушек с флейтами. Чудесная еда, негромкая музыка, ласковый девичий взгляд – что ещё нужно усталому путнику? С комфортом устроившись на мягком диванчике, Юг мелкими глоточками смаковал редкостный напиток из местных трав с соком магниты - плода, дающего бодрость и силу, - и тихо, с расслабленной улыбкой отдыхающего, беседующего о пустяках, докладывал собеседнику обстановку. Тот, рассеянно улыбаясь, кивал и поднимал бровь – обычная беседа светских людей. Невысокая пампушечка в фартучке служанки поднесла им блюдо со сладостями:
 Конфетки с предсказаниями, от нашего мага, господа. Сегодня особенно хороши вот эти, в синих обёртках.
Господа послушались. Синих конфет было ровно две. Внутри на обёртке, как и было сказано, имелась надпись. Вполне невинного свойства: «Сегодня не стоит затягивать вечер, но утешьте себя этой сладостью». Господа утешили и откланялись, шутливо ссылаясь на повеление трактирного мага.
Сообщение проявилось в мозгу вместе с импульсом короткой острой боли. «На западе от столицы отмечена несанкционированная магосвязь. Источник неизвестен, связь прервалась до того, как установили направление и адресата. Отряд стражи с собаками взять след не успел: помешала гроза. В столице усилен контроль, на мага-наблюдателя наложено взыскание. Конец сообщения.»

Река несла маленький, но очень устойчивый плот на своей вспухшей тёмной спине. Город неумолимо проплывал – мимо, мимо, светя где густо, где изредка не слишком яркими огнями. Оставалась последняя надежда: впереди сиял, явно электричеством, торгово-развлекательный квартал. Невзирая на потоп, к длиннющей, ярко освещённой пристани то и дело причаливали разнокалиберные плавсредства. Куча обслуги тут же кидалась к клиентам. Выбраться незамеченными тут шансов не было. Но и вариантов не просматривалось. Сашок с Ваней, собственно, уже всё продумали. На рукоятках голубых кинжалов, как и положено, имелось ушко. Нить спецкостюма вполне заменила канаты. Так что, оказавшись в пределах досягаемости броска от очередной посудины, времени терять не стали.
Кинжалы не хуже абордажных крючьев впились в толстый деревянный бок забавной посудины: три высоких поплавка несли на себе широкий настил с крышей на витых столбиках. Полупрозрачные стенки-полотнища по случаю дождя опущены, но яркий свет внутри позволяет увидеть многое: это было плавучее кафе. А может, ещё и стриптиз-бар: тени извивающейся в танце пары – хрупкой женщины и крупного, не слишком одетого мужчины, смотрелись предельно сексуально. Двигалось судно, с точки зрения Медных, непонятно как. Ни паруса, ни вёсел, ни гребного винта. Но ведь двигалось, и не так чтоб медленно! Понтончик осторожно причалил к загарпуненному поплавку. Рядом шумно дышало что-то крупное и живое.
 Что это? – тихонько спросил у Сингала Ваня.
 Речной конь. Он в воде живёт, но не рыба. Умный и сильный. Их маленькими отлавливают и к шлейке приучают. Они по реке всякие не очень тяжёлые грузы возят. В такую вот лайбу впрягают штук пять – и один всего человек правит. Вернее – маг. Потому что приказы он мысленно отдаёт.
 Так что, тут на каждой посудине – по магу? – Сашок поёжился, так ему эта мысль не показалась.
 Ну, нет. На каждую – магов не напасёшься. Это ведь как клеймо – пожизненно. Маг свою упряжку сам растит, сам тренирует и всю жизнь с ней проводит. Кони становятся частью его души. Один погибнет – погибнет и часть самого мага. С последним конём уйдёт из жизни и он. Не каждый захочет такой судьбы.
 Тише вы, - прервал лекцию Гром, - лучше подумайте, как высаживаться будем. Берег-то вот…
Тут их развернуло и ощутимо хряснуло. Мысленно охнув, Змеята вцепились в драгоценные кинжалы. Но те сидели вмёртвую, вогнанные в дурацкий поплавок по самую рукоятку.

Распрощавшись со спутником, Югор быстрым шагом двигался к убежищу. Туда, куда, судя по всему, вёл сейчас отряд оставшийся за командира Гром. Торговый квартал жил своей обычной ночной жизнью: никому ни до кого не было дела, если этот некто не собирался платить. Даже пара профессиональных громил проводила его мутным взглядом: решили, что работа не окупит себя.
Нужный притон – домом это называть не стоило, - располагался поблизости от реки. Но не там, где светили вывески и на сияющей огнями пристани куча зазывал встречала господ, - а дальше, вниз по течению, где дома пониже, фасады пожиже, девицы постарше, а электролампочка над входом – почти роскошь.
Юг молча прошёл мимо двух дыхнувших лютым перегаром престарелых шлюх, - «девушки», увлечённые зрелищем – изрядной бутылью в руках полутрезвого кавалера, - и глаз на него не подняли, - и поднялся по лестнице. Из его каморки под крышей можно было выйти куда угодно. Чердаки окрестных домов соединялись, представляя собой единый, известный лишь немногим старожилам лабиринт. Традиционных подвалов-катакомб, так хорошо служащих всяким нелегалам, в припортовой части города не было. Отчасти – законы запрещали. Но в основном – наводнения. После каждого большого дождя улицы становились каналами на пару-тройку часов. Что избавляло их от мусора, а заодно и возможных улик. А роль убежищ и хранилищ отвели верхним этажам.
Снизу поднимались запахи кухни и перестоявшего пива, где-то пели хором, - хорошими, но пьяными голосами, сбиваясь на каждом куплете и начиная сначала; взвизгивал и рассыпался битым стеклом женский смех; в номерах, этажом ниже, занудно скрипела давно ждущая починки кровать. Югор запер хлипкую дверцу, вытянулся на чистом тюфячке и приготовился ждать.

Понтончик снова долбануло – стриптиз-бар швартовался к высокой пристани. Змеята висели на кинжалах, молясь всем богам. Прочая команда, цепляясь за подпирающие настил набережной столбы, лихорадочно разворачивала плавсредство. Загнать его под крышу пристани – и можно будет оглядеться, подумать. Через щели настила пробивался яркий свет. Бухали над головой башмаки, топотали туфельки чистой публики, сыпался мелкий мусор и древесная пыль. Мелкие волны покачивали щепу и корки, речные кони вздыхали в сторонке мерно и спокойно. Отряд отёр трудовой пот и отдышался. Медные всё ещё возились – Джон сгрёб их своей крестьянской лапой и в два рывка вернул хозяевам увязшие ценности. Сашок с Ваней синхронно сглотнули и уважительно похлопали силача. Джон удовлетворённо рыгнул: благодарность магов была ему приятна.
Развлекательная лайба сменила пассажиров и отвалила, вместо неё тёрся о брёвна чей-то ярко раскрашенный борт. Ночь только подкрадывалась к середине и затишья наверху ожидать было ещё долго. Усевшись тесным кружком, мокрый отряд жевал продуктовые остатки и строил планы.
Было далеко заполночь, когда суета наверху начала наконец затихать. Те, кто мог платить, разъезжались. Те, кто зарабатывал – разбредались, подбирая, что можно. Пора было выходить. Часть ламп уже погасили, и на прежде целиком просматривающейся набережной появились участки густой тени. Первым, юркой молодой обезьянкой наверх выскользнул Нимуш. Огляделся, тихо стукнул в доску. Через минуту рядом был весь отряд. «Приблудных» Джон завёл в ближайший переулок, а индеец и Гром прошлись по пристани – надо было вспомнить карты и вычислить, куда же идти. При подготовке десанта никто не рассчитывал, что занесёт их судьба в богатый квартал – сведения об этой местности подробностей не имели. Помогла одна из витрин. «Только у нас – всё, чем богаты Острова», - гласила сияющая надпись. В мозгах что-то щелкнуло – карта местности высветилась на внутреннем дисплее.
Притон нашли почти без приключений – небольшая драчка на входе в предпоследний переулок не в счёт, подгулявших матросов просто сложили у стеночки в штабель, - к полному восторгу Нимуша.
В каморку к Югору подниматься не стали. Восемь человек разместить там можно было лишь стоймя. Маг пошептался с вышедшим в нижний зал хозяином и весь отряд провели в кухню. Солидная молчаливая тётка вытряхнула парней из мокрой одежды и шутя пихнула в огромную лохань, больше похожую на детский мини-бассейн. Котёл с горячей водой оказался полон, тётка плеснула в воду чего-то мыльно-душистого и удалилась. После стольких дней холода и грязи – это казалось почти чудом. С удивлением обнаружили, что Сингал начал густо обрастать жёсткой рыже-каштановой шёрсткой. Бывший раб радовался, как ребёнок, а парни изощрялись в подколках и шуточках.
Веселье прервала всё та же тётка. Спокойно, будто всю жизнь только тем и занималась, повытаскивала мужиков из лохани и завернула в толстые ветхие простыни. Выдала каждому деревянные башмаки и по заплатанной рубахе со штанами. На высоком разделочном столе появились миски с остывшей похлёбкой и хлеб. На наглый возглас Джона: «А пиво?» – ответом был интернациональный и малопристойный жест типа «хрен тебе», и тётка вновь вышла.
Чистые и сытые парни отправились вздремнуть. Кладовка рядом с кухней имела трёхъярусные полки-нары. Зимой тут, должно быть, хранили яблоки: на полках лежал слой старой соломы с густым запашком сухофрукта.
Змеятам казалось, они только успели прикрыть глаза – и вот уже их тащат с постели. Спорить, однако, не приходилось. За время путешествия по Миру Близнецов сознание освоилось с такой простой, в сущности, истиной – твоя жизнь – в твоих руках. А лень и небрежение – ступеньки в могилу. И хоть судьба носителей Ока хранила, да только и они судьбе помогали.
Отряд спал, а они – три мага, - завтракали у хозяина. И беседовали – что делать дальше. Собеседники их были своеобразные: молодой человек, с которым Югор встретился в театрике и грузная старуха со следами былой красоты. Причём держалась пара на «ты» и на равных – они в магической иерархии числились в одной ступени. Старуха, назвавшаяся метри Ягоя, густым басом выговаривала троице:
 Ну и чего вы втихую попёрлись? Всё в прятки играете, молодёжь. Нет бы солидно, с законным караваном, со всеми положенным удобствами и пропусками. Давно бы уже тут были, а то и вообще на месте. Думаете, имперских магов только вы обойти умеете? Слава Небу Великому, третью сотню лет разменяла, всю жизнь Островам служу – ни разочку не попалась. А вы, господа хорошие, только появились – тут же переполоху наделали. Никуда вам не выбраться самое малое – месяца два. Из города сейчас мышь не проскочит, а в город – тем более.
 Мы-то проскочили, - не выдержали Медные.
 Да, успели, - согласился второй собеседник (метран Дандо), - но теперь и река перекрыта. Меры безопасности – я таких и не помню. Кстати – донесения Смотрящего с рудника до сих пор нет. Похоже, дела там делались тёмные, маг перед руководством толком отчитаться не сможет, - либо замнёт всё, либо сам в погоню пустится. Этот вариант мы берём на себя. Вам же пока стоит отсидеться хоть деньков пять. Того, что с рудника, вам придётся с собой вести – приметен будет очень, а с мальчиком – подумаем. Тем более – дар у него.
После обсуждения Змеят отправили досыпать, а Югор остался. Сашок с Ваней посовещались: странным казалось, почему это Око бабу-Ягу никак не взволновало? Что-то было не так. А молодой метран ребятам понравился. Пока устраивались на полочке – проснулся Гром. Секундно переглянувшись, решили поделиться сомнением. Юра выслушал. Пожевал соломинку, с минуту подумал. И решительно кивнул:
 Денёк отоспимся – пусть думают, что доверились, и уходим. Под плот какой или баржу нырнём, трубочку дыхательную – и думать потише. Врёт Яга, что не поймана – триста лет ни один агент проработать не может. И Нимуша не отдадим.
Вернулся Югор. Сел, обхватив руками голову. Змеята с Громом выжидательно молчали. Юный маг поднял голову:
 Уходим. Прямо сейчас. Хозяин даст припас, одежда высохла. Завтрак отряду – на ходу. Понтончик наш, я надеюсь, пока цел. Зря сюда сунулись – ну да хоть помылись. Метри Ягоя за нами через неделю явится. За это время надо убраться подальше. И ещё: парней, за которыми мы идём, Белые, кажется? – наверняка завтра в другое место отправят. Значит, нам не туда. Там будет засада. Всё.
Вошёл хозяин с тюком одежды. Дорожные их мешки стояли под дверью уложенные. Растолкали оставшихся, быстро оделись. Поднялись на чердак. Там уже ждал провожатый: худой, потрёпанный жизнью нестарый мужичонка. Хозяин протянул ему плату: пару монет и приличных размеров бурдючок. И они пошли.
Путь до порта был скучен и долог. Следуя очертаниям переулков, чердаки выделывали немыслимые петли – но спуститься и пересечь улицу казалось себе дороже. Наконец, сойдя по шаткой лесенке, отряд оказался под набережной. За ночь река поднялась, и доски настила, до которых вчера с воды Джон не мог достать, оказались совсем близко. Провожатый приложился к жидкой оплате и пропал, дальше выбираться нужно самим. Они были точно не первые, кому приходилось так путешествовать. По всему пространству под переходящей в пристань набережной были вбиты скобы, протянуты канаты, проложены доски или даже мостки. Где по-обезьяньи, где по колено в воде – отрядовцы обнаружили-таки свой понтон. Правда, вывести его не представлялось возможным: дощатая стенка пристани полностью перекрыла вход. Вчера они под ней свободно проходили…
 Гей, придурки, - сиплый басок с петушиными нотками принадлежал оборванному подростку, - ваша, что ль, щепка будет?
 Да уж, не твоя, - с вызовом откликнулся Нимуш. Имея за спиной семерых взрослых мужчин, он не сомневался в своём праве дерзить предводителю местных гаврошей – за немытой личностью торчало с десяток лохматых голов.
Предводитель кинул быстрый взгляд на команду: молодые мужики, трое – ну прямо громилы, да и остальные… Права на плавсредство лучше не заявлять. Но изворотливый ум обитателя городского дна тут же увидел способ заработать и «сохранить лицо» в глазах ватаги:
 Выбраться хотите? Могу помочь, - он сделал жест, как бы подкидывая в руке монету, - и даже за город… если деньжат хватит.
Это был выход. Пользоваться магией они не могли, но, видно, в любом городе любого мира – деньги работают одинаково. Сингал с Югором подбрели по притопленной доске к ватажке и принялись рядиться. Пацаны торговались виртуозно – это была их жизнь и их развлечение, упустить такую удачу было просто грешно. Нимуш то и дело пытался сорваться с места, кусая кулаки с досады. Но Джон держал его крепко. А Змеята тихо поинтересовались у Грома:
 Ты же говорил – в Мирах беспризорников нет?
Ответил индеец:
 На Островах – точно нет. А насчёт Империи – мы и сами не знали. Имперцы девочек воруют или скупают – чтоб рожать было кому. Видишь – в группке одни мальчишки. Но с другой стороны – зачем рожать, если появляются вот эти – лишние?
Торг был в самом разгаре. Если бы не настоятельная необходимость вести себя тихо – обе стороны не склонны были светиться, - ор бы стоял, как на восточном базаре. Нимуш вырвался-таки из лап ошалевшего Джона и с ходу вломился в ватагу. Аргументы в торге пошли совсем уж диковинные: парнишка вырос при зоне и чувствовал в уголовной среде себя комфортно. Да и местная феня, в отличие от Сингала, была ему родным языком. Стороны начали приходить к соглашению. Пацаны брались вывести отряд и плотик за заградительные кордоны, а взамен получали: деньги (немелкую сумму, но всё же не всё, что у отряда было); Громов складной ножичек (с перламутровой рукояткой); солдатские кожаные, с медными бляхами, ремни Змеят; три жемчужины с амулета Кету-о; три плевка на макушку Джона. Причём плевки потребовали вперёд.
Последнее условие показалось Медным унизительным. Но Джон безропотно встал на четвереньки и опустил голову. Главарь и двое приближённых торжественно плюнули – малышня восторженно завизжала, - и сделка состоялась.
Получив небольшой аванс, Кенка (так звали главаря) отправил гонцов. Буквально через минуту появились караваи свежего серого хлеба и круги ливерной и кровяной колбасы. Маломерная команда жадно подкреплялась. Судя по торчавшим из рвани рёбрам, такие пиры случались нечасто. Наевшись, все слажено принялись за работу. К понтону привязали верёвки, два пацана с концами поднырнули под стенку. Остальные сосредоточенно таскали камни – притопить чрезмерно плавучую штуку. Отряд помогал. Понтон погрузился на метр и был благополучно вытащен из-под причальной стенки. На той стороне его разгрузили. По соглашению, на нём поплывут Нимуш с Кету-о и три самых мелких пацанёнка. Остальная часть пойдёт берегом.
Поход оказался хуже чердачной тропы. Во-первых, часть пути под набережной – по колено в замусоренной воде, либо как Тарзаны – по канатам. Во-вторых… «чистый город», то есть богатые кварталы, - имел нормальную, цивилизованную канализацию. Так что пришлось по ней. Нырять, правда, не потребовалось.
Наверх выбрались к ночи. Кенка вновь отправил гонцов за едой (на этот раз платили отрядовцы). Все провоняли, есть было противно. Но провести полночи в болоте на голодный желудок – ещё противней. Большая часть ватаги, подкрепившись, куда-то ушла. С отрядом остались трое – главарь и два зама. По Кенкиному знаку и отряд, и пацаны расселись отдохнуть на крошечной моховой полянке в густых облетевших кустах. Холод и сырость доставали люто, но костёр развести – чистое самоубийство. Все молча терпели. Когда вопрос «чего ждём» уже готов был вылететь из посинелых губ, рядом хрустнула веточка. Луна отсутствовала. Если бы не зрячее «око», Змеята ничего бы не заметили. Перед ними стоял некий мужичок и спокойно дожидался, когда же на него обратят внимание. Увидев, что это самое внимание обратили, кхыкнул в кулак и сказал Медным:
 Вас, что ли, на ту сторону переправить?
 Нас, нас, - взревновал внезапно Югор, - всех шестерых.
 Не бухти. За шестерых плачено – в курсе я. Пошли.
Мужик, похоже, видел как кошка. Быстренько выстроил всех – гуськом, рука последующего у переднего на плече, замыкающим – Кенка. Сам стал во главе, и отряд пошлёпал. Болотистая почва при каждом шаге отзывалась чмоканьем и шлепками, отрядовцы беззвучно чертыхались.
Марш по болоту окончился в вонючем сарае. Затворив невидимую во тьме дверцу (даже Медным пришлось нагибаться), проводник запалил свечу. Пламя её оказалось высоким и нежданно-ярким. Так не свечке бы гореть, а сигнальной ракете. Отчетливо проступили покрытые лишайником булыжные стены и ветхие деревянные балки совсем не низкого перекрытия. Окон не видно, дверь – толстенная и в самом деле небольшая. На неровном, но негрязном полу – тюки свежей и чистой соломы. А вонь исходила от небольшого, неподъёмного на вид каменного чана. Он стоял в углу, под солидной жестяной вытяжкой, и там что-то бурно кипело. Отряд столпился у запертой на огромный засов двери, не решаясь пройти – обувь их превратилась в комья липкой грязи. Проводник оказался мужиком неопределимого возраста, неприметно одетый и с не запоминающимися чертами лица. Идеальная внешность для поставщика запрещённых услуг. Кенкины пацаны чувствовали себя в сарае, как дома – скинули обувь, подтащили поближе вместо лавок тюки соломы и добыли таз с водой. Пока отряд обмывал грязь, сам Кенка с мужиком о чём-то совещался. Собственно, парнишка в основном докладывал, а мужик кивал. Когда совещание закончилось, атаман мелкой ватаги коротко свистнул, и все трое дружно шагнули прочь – просто сквозь стену. Потом детская рука высунулась из булыжника, нашарила забытую обувку и утянула её. Змеята смотрели в полном шоке. Чёрт побери, это же не в кино! «Око» за булыжную стену не видело! Значит, она есть в самом деле! Гром тронул Сашка за руку:
 Ты это… не переживай. Тут не магия, тут что-то с пространством. Карманы такие… ну, не знаю, как объяснить. Мне одна знакомая в Академии рассказывала – вычитала из старинных книг.
 Как это – не магия? – Югор был возмущён, кто, кроме особо одарённого мага такое сможет?
 Не бухти, - проводник, давно пристроивший свечку на каменный выступ, чтоб отчистить, как все, ноги, поднялся с соломенного тюка.
 Прав ты, паря, - не в магии дело. Магического тут ничего и не должно быть. Смотрящих развелось – только колдани без спросу – тут же упекут. Старинное это дело, и тайное – а потому властями запрещено. Вы, по всему видать, из Стражей Островов. Потому помогаю. Но правду о задании я знать должен. Всю правду, без кусочка вранья. Потому жизнь вы свою в мои руки отдаёте, а я свою – в ваши. Но меня обо всём не спрашиваёте – вы помощи хотите, не я. Я без вас всегда обойдусь. Потому опять же, - что скажу, - делать без вопросов и сразу. Что вам можно знать – обязательно узнаете. А пока что – нате, согрейтесь, - проводник откинул, как дверцу, булыгу под свечой и достал узкогорлый глиняный кувшин. Деревянная пробка сего деревенского изделия была снабжена красной восковой печатью на шёлковой верёвочке, - Сингал шумно вздохнул, а Джон тоненько ахнул и выпучил глаза. Прочие зрители, за отсутствием соответствующих познаний, никак не среагировали. Мужик неодобрительно на них покосился – «эх, молодёжь, о настоящих вещах никакого понятия», - и вскрыл кувшин. Заглушая зловоние, по сараю поплыл неземной аромат. Так пахнет воздух в июльский полдень, так пахнут травы в согретом солнцем подсохшем болоте, так пахнет женщина, которую всю жизнь искал… Глоток волшебного зелья упал в желудок, опалив его сладким огнём. Огонь потёк по телу, согревая каждую клеточку, прогоняя, давя всю усталость и боль, что копилась долгие месяцы пути. Второго глотка проводник не дал – «вы мне пока живые нужны», убрал полегчавший кувшинчик. За согревающим последовал форменный допрос. Отрядовцы отвечали обстоятельно (в основном Югор), но в подробности пытались не вдаваться. Мужик оказался слушателем квалифицированным, суть ухватывал сразу, где надо – задавал очень конкретные и точные вопросы. Обойти тему Змеят не удалось, но тут проводник неожиданно проявил либеральность – удовлетворился общими сведениями. А вот Гром удостоился чуть не третьей степени – хотя чего ему было скрывать!
Узнав, что хотел, безымянный проводник ознакомил отряд с его ближайшим будущим. Жить им в этом зловонии около двух суток, одним. Есть нельзя, только пить – причём не своё, а что он даст. Параша – в дальнем углу. Спать можно, соломки вдоволь. К тому, что кипит, не подходить. Когда он, проводник, всё что следует изготовит – он вернётся и отрядовцев заберёт. Камни в поисках тайников не лапать – но если «увидите» где оно – так и быть, пользуйтесь. Ему, проводнику, даже интересно – есть ли среди них «видящий». После «переправы», будет желание – побеседуем. С этими словами мужик извлёк из глухой булыжной стены стандартную молочную флягу – в Срединном мире таких – на каждой ферме, - и безо всяких фокусов, через дверь удалился. Четырёхвёдерная фляга на две трети была полна обычной водой. Городского типа, с хлорочкой. Югор долго нюхал, трогал, пару глотков во рту покатал – вода и вода. Без магии. Попили. Ну, и поскольку день выдался беспокойный, определились с дежурствами да спать полегли.
Когда Сингал распихал Медных, они уже, собственно, выспались. В сарае всё было по-прежнему: ярко светила, совсем вроде не плавясь, неугасимая свечка и, булькало, не выкипая, зловонное варево. Делать было абсолютно нечего. Разве что проверить, нет ли у них, кроме магического, ещё дара «видеть». Понимание «видения» было смутным. Но что делать – примерно ясно. Вначале повертелись, закрыв глаза и сканируя стены ладонью. Впустую. Попробовали соединить сознание – не вышло. Булыжные стены как-то странно препятствовали. Не то, чтобы ощущалось сопротивление. Просто не смыкались, и всё. Старались и так, и сяк, вспотели от усилий – ну не выходит! Присели на тюк соломы. Вспомнили к случаю анекдот: «Подумать надо. – Чего думать, трясти надо!» посмеялись. Не дано так не дано. В конце концов, и того что есть за глаза хватит. Но всё-таки интересно, как так – не магия? Что же тогда?
 Давай командира спросим? – Сашок вспомнил, что Гром что-то такое знал.
 Ладно, вот проспится… - Ване никого не хотелось будить. Во-первых, намаялись. Во-вторых – есть нельзя, а кто спит – тот обедает. В третьих… да кои-то веки за последнее время можно посидеть, повспоминать… Лидка с Шуркой, наверное, уже родили… а они и знать не знают, кто – дочки ли, сыновья. Ушли – как отрезали. Дом вдовам своим соломенным оставили большой, на две половины. Хозяйство – всё путём. Перед самым Уходом телевизоры новые покупили, видак – на двоих, кассет с хорошими фильмами – куча (а то антенна то берёт, то не берёт). Мультяшки будущим детям. Бельишко там детское… Самим отрезы… Откупались вроде как от родной семьи. Не стоило об этом думать. Знали же, на что шли. И так вдруг скрутила тоска и мужская потребность, что волками бы взвыть, или морду чью раскровянить – за всё, за всё… Сашок ткнулся лицом в колючий тюк соломы и задавленно мыча врезал по нему кулаком раз, и другой… безответная солома покорно амортизировала. Ваня с радостью составил бы ему компанию – душевная боль пополам с инстинктом заливали глаза кровавой дурнотой. Рядом кто-то взревел, как разбуженный голодный медведь. Ваня встряхнулся: «Господи, этого только и не хватало!» Проснувшийся Югор, противно трясясь от совершенно подавившего его страха, вжимался лопатками в дверь, пытаясь нащупать засов. Непроснувшийся Сингал шарил руками, пытаясь поймать ускользнувшее от него тело. Одурелый, потерявший человеческий облик Джон яростно насиловал нечто, представлявшееся ему женщиной (а это был всего лишь рюкзак); Гром, лихорадочно блестя ничего не видящими глазами, что-то шептал и пытался ласкать кого-то лишь ему видимого. Словом, полный дурдом. Брат на мысленный зов не откликался. Пришлось выдирать его из соломы. Пару секунд оба обозревали безобразие, после чего пришла пора действовать. Джона, как самого здоровенного и наименее разумного, приглушили подвернувшейся под руку доской. Остальным попросту насовали в морду – парнишке Югору досталось последнему и поменьше. Он свернулся у двери в жалкий комочек и по-детски отчаянно зарыдал. Сингала, багрового и прячущего глаза, била крупная дрожь. Гром ошалело озирался. И только Джону пока было всё равно – доска оказалась вполне эффективна.

Юре Грому, отправленному в длительное задание бойцу Гильдии Стражей, снился дивный сон. Вообще-то его быть не должно – даже во сне он помнил, что при выходе на соответствующую часть подсознания надевается магическая сеть – дабы воины не отвлекались. Но сон был, сладкий и счастливый, раскрывающий в нём такие бездны нежности и восторга, о каких и не мыслилось. Замечательная, прекрасная, лучшая из женщин была с ним. Юра не видел её лица, но всё равно узнал – узнало его тело, его руки знали каждый изгиб, её волосы мягкой волной обнимали лицо, её губы было страшно отпускать, её запах звал и обещал. Единственная и неповторимая, та, что ждёт всегда. Он попытался сказать ей, как она хороша – ведь женщины любят ушами, им надо слышать, как они нужны… Она засмеялась счастливым смехом – этот смех щекочущимися пузырьками, точно холодный боржом, запрыгал у него внутри… И тут он получил по морде. Грубо и материально. Абсолютно не во сне. Переход оказался резковат: где он и что с ним, понять не удавалось. То есть он очень быстро вспомнил, где должен быть – в вонючем каменном сарае. Однако сарая не было. Отряд был, солома была… А где же серые булыжные стены? Большое, светлое помещение… Обшивка светлого дерева с кучей встроенных шкафов и утопленных в стены полок. Столы с химпосудой. На полках – банки в цветных этикетках. У дальней стенки – вторая дверь и обширный кожаный диван. И ещё – какие-то странные рамы, похожие на иллюстрации к трактату о пытках. Впрочем, жаровня с кучей жутковатого вида калёных железяк с ручками тоже была. Так что, может и не ошибся. Да, варево под вытяжкой так же бурлило, но вони Юра не чувствовал – притерпелся, что ли? Помотав для верности головой, решил не удивляться. Магический Мир, такое ли встретишь! Народ вот только ведёт себя странно. Железный мальчик Югор отчего-то рыдает. Ветеран Сингал, похоже, со стыдухи провалиться сквозь землю мечтает. Золотые ребятки, братья Змеевы – так и ищут, кому бы тут морду разбить. А здоровяга Джон, похоже, уже получил – лежит и не шевелится, на макушке – шишак. Его-то за что?
 Очухался, командир? – по чуть сипловатому оттенку в голосе Юра решил, что говорит Сашок.
 Вообще-то да, а каким ветром нас сюда снесло, - Гром кивнул в сторону лаборатории.
 В каком смысле? Где уснули, там и проснулись… Хотя погоди… Ты что, «видишь»? – на этот раз голос у Медного был позвонче, и Юра усомнился – может, Ваня?
 В ловушке мы, - Югор наконец прорыдался, - магия тут блокирована непонятно чем. И замок с сексуального инстинкта нам сняли. Чуть крыша у всех не поехала.
 Ах, мать твою… Сын бродячей собаки… - у Грома от возмущения даже словарный запас иссяк, - мы ж на задании!!!
 Ну ничего… потерпите, - это снова кто-то Медный, - мы же без замка этого как-то обходились.
 Как же, обходились они! – скривил губы Югор, - да я лично, как только вас в отряд приняли, тут же этим занялся. Как бы вы столько времени терпели и даже не вспоминали? Вы же нормальные мужики!
 Да, ситуация, - на этот раз Змеята реагируют хором, - хорошо ещё, мы не спали.
 Выбираться надо, - поднял голову Сингал, - раз ты «видишь», Юрай, посмотри вокруг – может, другой выход есть?
До Юрия наконец дошло: отряд видит только прежний булыжный сарай. Лаборатория там, вторая дверь и прочее – они только для него. И неизвестно, смогут ли другие перешагнуть невидимую границу. Югор хлопотал вокруг зашевелившегося Джона, не поднимая глаз. Гром понимал, почему. Мальчик, уверенный в своей силе и магии, не допускал, что существует в этом Мире что-то ещё, ему неподвластное. Но Змеята с Сингалом смотрели с надеждой. И Гром рискнул. Но шагнуть за неощутимый предел не пришлось. Загремел засов, в дверь хлынул сияющий солнечный свет.
Отряд вскинулся разом, даже не вполне очухавщийся Джон – но в проёме никто не показался. Сингал осторожно, скользящим беззвучным шагом подкрался к двери, однако выглянуть не смог. Дверь с треском захлопнулась и одновременно с хлопком в сарай влетело и взорвалось нечто. Упасть никто не успел.

Боль была отдельно и сознание – тоже отдельно. А тела – те вообще ни при чём, сами по себе. Но Змеята возрадовались – они снова смогли соединиться. Правда, боль… она причиняла неудобство… как бы сигналила – что-то не так, не увлекайтесь. Какое-то время, захваченные переживанием соединения, Сашок с Ваней пытались сигнал игнорировать. Но боль пульсировала и нарастала – пришлось вернуться и посмотреть, что же происходит. Происходило малоинересное. Тела превратились в подобия каменных болванов. Ни один мускул не мог шелохнуться. Глазные мышцы – тоже, поэтому открытые глаза реагировали, как у рептилий – светло-темно, движется – вижу, не движется – не вижу. При этом нервные окончания, возмущённые таким насилием, вопили, визжали и выли – это и была та самая боль. Слух, как ни странно, работал. И обоняние. Возможно, и «око», но правые руки как-то не слишком удачно оказались сжаты в кулак. Да, кожная чувствительность тоже сохранилась – лица обдувал ветерок, глаза видели проплывающие облака, бока ощущали толчки и колкую солому. Низкий, как рык тигра, голос произнёс:
 На бок поверни. Солнце высоко, спалят глазницы. Или хоть тряпку какую на морды брось – не задохнутся. Кто-то бесцеремонно, как корявые брёвна, повернул Змеят. При повороте изображение окружающего дернулось и отпечаталось на сетчатке замёрших глаз: их везли на телеге по приличной, чуть не асфальтовой, дороге. В отдалении мелькнул ещё какой-то транспорт. А отряд, действительно, представлял собой кучку дров. Ворочал их давешний безымянный проводник, а возница – обладатель баса – был квадратный, низкорослый, давно нестриженый в дивных, цвета «соли с перцем», кудрях и бороде. На этом зрительные впечатления закончились: Ваня попал лицом в чей-то бок, а Сашок – в пук соломы. Время от времени их обгонял мягкий топот – надо думать, по обочине проносились верховые. Проводник с возницей молчали, птиц-насекомых не было слышно. Пахло пылью и старым асфальтом. Тело к своей деревянности потихоньку привыкло – боль обтиралась, становилась привычной и нестрашной.
 Стоять! – ленивый голос принадлежал кому-то третьему, не проводнику и не вознице. Телега встала.
 Слышь, Рон, а тебе ничего не будет, если товар попортишь? – лени в голосе было уже меньше, скорее – жадное и боязливое любопытство.
 Твоё какое дело, - пресёк возница, - тебе велено проверять – так проверяй. Или к ним в компашку хочешь?
 Что ты, Рон, что ты! Я ж так, от заботы, - говоривший перетрусил, - когда я в такие дела встревал… Наше дело – приказы, а к Мастерам скульптуры мы – ни-ни! проезжайте, прошу, проезжайте… - телега тронулась, - а голос продолжал что-то лепетать вослед.
Чуть напрягшись, Медные перекинули мостик – теперь они могли общаться. Собственно, стражник сказал всё – они действительно были брёвнами, «натуральной скульптурой». Только без кровососки и, значит, живы. А раз живы – есть надежда. Быть может, это был местный способ обойти посты. Просто транспортировщики не считали нужным объясняться. Да и кто б им поверил. Словом, помирать было рано.
Боль, став приемлемой, какое-то время не докучала. Но час тянулся за часом, впечатлений никаких – и боль вновь нашла лазейку, вырвалась на первое место. Только теперь, кроме воплей от возмущённых мышц, слышался ещё какой-то дальний, покуда неопределимый стон. Телега свернула с тракта – толчки стали куда ощутимей и чаще. Послышался хлюп – колёса начали вязнуть в болотине. Потеплело. Затем лёгкий порыв ветерка плеснул сероводородом. Телега встала. Борт, к которому носом лежал Сашок, откинулся – его небрежно спихнули в мягко чмокнувшую пожухлую болотину. Остальных – тоже. С трудом продираясь сквозь почти задавившую сознание боль, Медные восстановили связь. Впрочем, впечатлений оказалось негусто: отряд сгрузили на заболоченной полянке, среди голых кустов. Где-то рядом пыхтел тухлятиной и теплом некий источник. Здоровенный валун, на секунду мелькнувший у Вани перед глазами, был покрыт грязно-розовыми соляными пластами. Потом послышался шум, как будто по битому стеклу волокли мешки с камнями – и плюх, - что-то уронили в густой кисель. И так раз за разом, пока не уронили и самих Змеят. Упали они неглубоко, лицами вверх – на секунду погрузились по самые ноздри и тут же всплыли, успев увидеть вокруг чёрно-синюю глинистую массу. Им тут же залепило лицо и несчётное количество жутко острых иголок впилось в кожу – масса оказалась нестерпимо горячей. Послышался дикий вопль – кисель заволновался, покачнул погруженные в него недвижные тела. Ещё вопль, ещё… колыхания, колыхания…. Плеск выливаемой разом из большого ведра воды… Настал черёд и Медных… закаменевшие мышцы в одно мгновение обрели подвижность и тело, как выстреленное из рогатки, вылетело из обнимавшей его горячей грязи. Плямм… навстречу выплеснулось ведро остро пахнущей сероводородом воды. Отфыркавшись и проморгавшись, Змеята наконец огляделись. В тусклых сумерках уходящего зимнего дня всё вокруг выглядело удручающе-неприглядно. Топкая полянка с пучками сухой, покрытой не то грязным инеем, не то солевыми кристаллами травы. Валун. У подножия – обширная ванна пыхтящей горячей грязи. Из-за валуна слышался плеск и проклятия.
 Туда давайте… чего встали, - рыкнуло сзади.
Подгоняемые жгучей болью, Сашок с Ваней, оскальзываясь, заспешили на звуки. За валуном оказалась ещё одна ванна. Точнее – бассейник. В коем бултыхался отряд в одежде и полном составе. Медные присоединились. Чёрно-синяя грязь отмывалась на удивление легко – то есть её просто выколачивали из одежды и прочего тугие, кручёные хитрыми воронками струйки воды и газа, бившие с гладкого каменного дна. Такого гладкого, что и непонятно было, откуда же они там берутся? Жжение утихло, распаренные в горячей воде тела отходили от перенесённого стресса. Даже дышалось – и то легко, несмотря на мерзостный запах.
 Очухались, страннички? – над кромкой бассейника появился возница, - вылезайте. Добро пожаловать в Скульптурную Мастерскую, - он повернулся и пошёл, не оглядываясь.
Отряд выбрался из воды. И дружно застучал зубами – в мокрой одежде даже на лёгком ветерке, хоть и не морозно, а холодновато было. Под ногами оказалась светлая мощёная дорожка – она вела через кусты к недалёкому низкому зданьицу, похожему на давешний булыжный сарай. Но в зданьице имелись весёлые светлые окошки с уютными занавесочками, при входе – деревянный тамбурочек-сени, где все дружно разулись и прошлёпали в комнату прямо в мокрых носках. Кудрявый возница приволок толстые, больничного вида халаты и мягонькие, крючком из старых тряпок вязанные тапочки. Мокрую одежду унёс и отдельно сходил за мокрой обувью в сени. Всё – молча. Отрядовцы помалкивали. Каждому было ясно, по какой тонкой ниточке над смертью они только что прошлись. Да и дошли ли? У Змеят были сомнения. Боль в мышцах почти прошла, но имелось ещё нечто, не дающее покоя. Тоже боль, но такая… не своя, далёкая, с привкусом безвозвратной утраты… но не было пока сил разобраться, утраты чего.
Отряд огляделся. Комната оказалась не слишком большой, в ней был стол и лавки, стоял добротный буфет и торцом выходила большая печь. Белёная печная стенка была расписана – наивно, но не грубо – райскими птицами и стилизованными цветами. На столе горкой лежали ломти нарезанного серого хлеба, стояли глиняные поливные миски и чугунный, с крышкой, котёл. Странно, но аппетитно пахло. В стене за печью открылась неброская дверца и в столовую (а чем ещё была комната?) ворвался Нимуш. Следом вошёл, стараясь сохранять бесстрастное выражение лица, Кету-о. Мальчишка с ходу бросился и повис на шее охнувшего от такого напора Сингала. Индеец не выдержал и разулыбался. Всем разом как-то стало полегче. Хозяин не появлялся. Вместо него угощать прибывших принялись встречавшие. Нимуш шустро достал черпак и ложки из буфета, Кету-о оттуда же извлёк кувшин и стаканы толстого, густо-зелёного стекла. В котле оказалась густая мясная похлёбка, полная незнакомых никому из прибывших трав и пряностей. Впрочем, голод не тётка, привередничать не стали. Особенно под кувшинчик – трудно сказать, что же в нём было – ликёр какой, или просто простокваша на травах со спиртом, но по мозгам и в ноги било хорошо. Достанься парням больше, чем по стаканчику – кто его знает, чем бы обернулось. А так – ну подумаешь, маленько расслабились. Даже та, дальняя, боль показалась не такой уж важной. Скоро уже все говорили, торопясь высказать всё, что накопилось в окаменелом молчании. Удивительно, но головы оставались чисты – Змеята слышали всё, что рассказывал Кету-о о плавании на плоту, и как Югор вперебивку с Джоном пытались объяснить, как же они сюда добрались, и как Гром пытался втолковать Сингалу, что значит «видеть» и не находил для этого убедительных слов… А потом все разом выдохлись и тут вылез Нимуш. Путаясь и стреляя по углам глазами, он обратился к Югору с просьбой – отпустить из отряда.
 Ты же с нами, на Острова хотел, - опешил Сингал.
 Ну, хотел… Но вот ребята… Кенка… и другие… они тоже хотят. Они как я, - зачастил парнишка, - беглые, сыновья рабынь. Их давно не ищут… они команду собирают, деньги копят… На своём корабле на Острова пойдут! Им Мастер Ветров нужен! Ещё других возьмут! Чтобы не искать, чем там заняться, сразу на что жить будет! Я им нужен, очень! Я обещал! От стражи они укроют, меня не найдут! Вас не подведу, вот увидите!
Югор на это смолчал. Собственно, все уже поняли – это был выход. Тащить с собой паренька неизвестно куда, без гарантии живыми вернуться… А Кенка с командой уже доказал – маги его не достанут. Судя по рассказу индейца, парень был деловой, слов на ветер не бросал. На реке у него оказалось всё схвачено: плот загрузили каким-то товаром, Нимуша с Кету-о обрядили в лохмотья. Кенкины мальцы через все посты прошли, как нож сквозь масло: их все знали, даже груз почти не шмонали. Да и не было на плоту ничего, кроме товара. Так что транспорт прибыл к Мастерской в целости и сохранности, хоть сейчас двигай дальше. Но лучше с утра: ужин и ночлег оплачен, да и куда торопиться? Тут безопасно, а им ещё нужно понять, куда теперь идти. Все эти соображения лежали, что называется, на поверхности. Так что голосования не устраивали. Просто пожелали Нимушу счастья. Да загадали встретить его через годочек Мастером Ветра на Островах. Парнишка воссиял. Расставание назначили назавтра – всем хотелось оставить пареньку что-то на память, но имущество у них изъяли – Кету-о объявил, что утром вернут.
Ночевали в конюшне, на тёплом сене. Народ спал, что называется, без задних ног. А Медным не спалось. Всё ближе и ближе подкрадывалась боль и с ней – ощущение поражения и беды. Белый ликёрчик потихоньку отпускал и можно уже было попытаться – соединить сознание, поискать. Так, потихоньку, вокруг. Чтоб лишнего внимания не привлекать. Но что-то не получалось. А беда подходила всё ближе, и можно было различить – это была смерть, но не их, не Медных. Как в давние, чуть не детские времена, они сцепили руки и упёрлись лбами – им нужно было получить ответ. Вопрос за вопросом уходил в никуда: - »Мы скоро умрём» – «Нет», - «Отряд скоро схватят» – «Нет», - «Тогда кто же, кто?!» И тут они увидели. Небольшая пристань на широкой реке. Может, на той, что они плыли, может – на другой – ночь, мало что видно. У пристани – баржа. Из трюма лебёдкой с ручным приводом поднимают некие рамы (увидел бы Гром – тут же бы опознал – точь-в-точь как в сарае-лаборатории). В рамах, в странных, картинных позах закреплены человеческие фигуры. Обнажённые, в одежде, в цепях – как иллюстрации в книге-пособии для любителей мазохизма и стриптиза. Фигуры неподвижны – и неясно, муляжи это или что, ясно лишь – они не живые. Грузчики работают молча, при свете неярких фонарей. Медные осмотрелись: сознание того, чьими глазами они видели, оказалось закрыто. Некто просто позволил им смотреть. Из трюма показалась очередная рама. Что-то странное было в распятой фигуре… Что-то важное… Некто подошёл поближе, один из грузчиков услужливо подал фонарь… Сплетённые, как в экстазе, в раме застыли двое. Жуткие, оскаленные морды… вылезшие из орбит, готовые лопнуть глаза… молодые, в жутких шрамах тела… Некто поднял фонарь повыше – свет упал на белые, чуть не с голубизной, волосы… и Змеята узнали.
Очнулись они на сеновале. Джон с Сингалом пытались их растащить, а индеец с Громом что есть силы лупили по щекам. Только всё это было не важно. Всё потеряло опору и смысл. Там, на неизвестной пристани, грузили в телеги «натуральную скульптуру» – бизнес их нынешних хозяев. А в раме, что они выдели, навеки скованные громадной цепью, стояли братья Белые, Иван и Александр. Поход окончен.

Александр-Большой. Мир Льва, стихия Огня. Братья Горыныч.
Помещение было странным: храм – не храм, дворец – не дворец. Вроде бы заброшен – а пыли нет. Тряпьё в углу ветхое, не поймешь, что такое – то ли бомжиная постель, то ли ещё что. Розовые каменные стены вставали метров на десять. Под самым потолком, метрах в восьми от пола – широченные проёмы, метра по три в длину и чуть больше полуметра – в высоту. Дверных проёмов видно не было. Александр оглянулся. Оказалось проник он сюда из своего рода камина. Тот смотрел в помещение глубокой пастью. Щель, из которой он выполз, скрывалась в боку зева, и из комнаты ни под каким углом видна не была. Чистота в камине была идеальной. Постоял, поосматривался. Как-то некстати в мозгу всплыло ехидное братово поучение: «Осторожней с молитвами. Они могут и исполниться». Его молитвы всегда исполнялись. Он привык чувствовать себя баловнем судьбы. Даже если поначалу казалось – что-то не так, после всё равно выходило по его. Вот и сейчас. Он хотел сам быть Героем. И получил свой шанс. Он не сомневался: попал куда следовало. В Мир Льва, стихия Огня. Следом за Тёмным творцом. Жаль, один, без отряда. Но кое-кто тут может и быть. Он прикинул дни рождения. Получалось – в этот Мир должны при перебросе попасть братья Горыныч. Не самые лучшие бойцы. Но ему, Александру-Большому, преданы как псы. Что в критической ситуации может быть важнее.
Пфык! Декоративная розетка над камином сдвинулась, и из отверстия сантиметров в сорок диаметром вытолкнулся мягкий, непрыгучий мяч. Он хлопнулся об пол, растёкся по нему почти метровой кляксой. Клякса, как живая, медленно стянулась к центру. Сплюснутый, но целый мяч покачался в задумчивости. Затем шустро начал кататься туда-сюда, дрожа, как желе в мягкой оболочке. В движениях явно была видна система: мяч не пропускал ни сантиметра пола. Тот, и без того чистый, начал блестеть как только вымытый. Дойдя до тряпья в углу, мячик подумал с минуту – под его непонятного цвета полупрозрачной поверхностью взвихрились какие-то завитки, - и вдруг прыжком кинулся на тряпки. В прыжке он вновь стал плоской кляксой, обнял кучку - и впихнул в себя. После чего заурчал, как кот над рыбиной. Александру это не понравилось. В роли рыбки для этого дрожащего недоразумения выступать не хотелось.
Впрочем, может всё и не так. Робот-уборщик, например. Кто сказал, что это должно быть лязгающее железом чудище? На него, Александра, пока ведь не кидается? Он подумал немного, пошарил по карманам. Нашёл какой-то обрывок бумаги и кинул на пол. Подальше от мячика и от себя. Желе кончило содрогаться. Послышался вздох – и изрядно потемневший ком покатился в сторону бумажки. Оприходовал, даже не притормозив, и продолжил вылизывать помещение. На человека внимания не обратил. Пора было выбираться.
Дверей он по-прежнему не видел. Потрогал резные завитки на камине – нигде ничто не дрогнуло. Прошёлся вдоль стен – никаких намёков.
Мячик докончил уборку, подкатился к камину. Звонко кашлянул – из отверстия от сдвинутой розетки вылетело нечто длинное, цапнуло его и втянуло в дыру. Розетка сместилась на место.
Александр остался совершенно один в пустой и чистой комнате. Ни еды, ни воды. До окон – без спецснаряжения не добраться. Выхода не было.
«Думать, думать. Не расслабляться». Лезть обратно в камин не хотелось смертельно.
Низкий, вибрирующий гул сотряс помещение. Горло сдавило стальными клещами, суставы сами собой начали выворачиваться, рёбра бились друг о друга. Во рту появился солёный вкус – начала кровоточить слизистая. Александр вскочил с пола, мгновенно поняв кошмарную вещь: к помещению подключён инфразвуковой генератор. Единственный шанс не переломать себе кости и не сойти с ума – свести к минимуму контакт с большой массой – то есть со всей комнатой разом! Он бросился в центр – подальше от стен – и встал на цыпочки. «Летать бы научиться» - мелькнула дурацкая мысль. Он раскинул руки и представил себе – вот он тянется, тянется – и взлетает.
Чувство полёта было удивительно реальным, а вибрация куда-то исчезла. Только летел он не вверх, а вниз. То есть падал.
Но не успел Александр испугаться или хоть удивиться перемене, как падение мягко остановилось. Он стоял в почти точной копии покинутого помещения. Но только почти. Стены не были ни гладкими, ни розовыми. Вместо окон – световые панели. Вместо камина – дверь. А вместо шара-уборщика – люди. Двое. Мужчина и женщина. Судя по лицам – среднего возраста. Одеты… «Да ничего особенного» – разочарованно подумал Саня. Шар-уборщик привёл его к мысли, что Мир Льва, как он его для себя назвал, относился к высокоразвитым, опередившим Центральный. Почему в высокоразвитом мире одежда должна быть вычурной или вообще незнамо какой – он как-то не задумывался. «Киношная отрыжка». Женщина обратилась к нему на незнакомом языке. Он помотал головой – «не понимаю». Мужчина кивнул и тоже что-то сказал. Послышался ещё один голос. Он говорил с вопросительной интонацией. Короткая фраза повторялась, но всё время на разных языках. Это-то он понял. «Переводчик – ищут, как со мной общаться». Это приободрило.
 Здравствуйте. Меня зовут Александр, я из Центрального Мира.
 Благодарю вас, язык идентифицирован, - невидимый переводчик среагировал сразу. Мужчина и женщина оживились. Женщина подошла к стене – та подёрнулась голубоватой дымкой-экраном. Что-то негромко сказала – по голубой дымке поплыли строки текста. Мужчина тоже что-то сказал – стена с уже слышанным Саней пфыком плюнула ему в ладонь тёмно-синим шариком. У шарика оказался хвостик. Мужчина дёрнул за него – шарик сплющился, мигнул голубым цветом. После чего, аккуратно раскрутив его за тот же хвостик, он внезапно шмякнул голубой кляксой Александру в лоб. Клякса неприятно завозилась над бровями. Мужчина предостерегающе поднял руку – трогать не надо. Возня утихла и он перестал чувствовать комок на лбу.
 Не надо волноваться. Это имплант-переводчик, - голос мужчины был повторён синхронным переводом и звучал у Сани прямо в мозгу. Причём имитировался не только тембр голоса, но и интонации – перевод был полный, как в дублированном фильме.
 Смотри, Сэн, - женщина что-то вычитала на экране. Мужчина быстро пробежал глазами строки – на лице промелькнуло удивление, недоверие, радость – но он овладел собой. Повернулся к Сане.
 Разрешите представиться: Сэн Гило, сотрудник службы безопасности Содружества планет. Моя помощница – Мэя Лина.
 Александр Змеев, командир отряда «Змееборец», послан во Внешние Миры со спецзаданием, - отрапортовал Саня.
Руки Сэна мелко дрогнули – он вынужден был спрятать их за спину.
 При каких обстоятельствах получено задание? О его сути я не спрашиваю. Только обстоятельства. И имена пославших.
Александр задумался. Мир высокоразвитый. Попал – прямиком в службу безопасности. А кто знает, от чего они тут обороняются? Но врать не стоит. Лучше – аккуратно формулировать. Тщательно подбирая слова, ответил:
 Задание получено при рождении. Выдано женщиной, которую перед смертью звали Марией. С ней был спутник, умерший за два года до неё. Звался Олегом. Прожила она в Центральном Мире девяносто семь лет, умерли – он пятьдесят четыре гола назад, она – пятьдесят два. Задание передано через посредника – свидетеля смерти.
Сэн и Мэя переглянулись. Понравилось им сказанное или нет – было непонятно. Затем в разговор вступила помощница.
 Вы пришли путём нелегальных торговцев. Он проходит по Внешним Мирам, из Центрального по нему ещё никто не появлялся. Как вы объясните это?
 Я следую за объектом наблюдения. Вначале он вывел отряд в Мир, который можно обозначить созвездием Рака.
Стена-экран булькнула, и по ней вновь поплыли строки текста. Опрашивающие внимательно вчитывались. «Голосом компьютерным пользоваться не хотят. Чтобы не переводил этот липучка» - догадался Саня.
 Вы утверждаете, что прошли во Внешние Миры целым отрядом. То есть вас было больше двух человек. Но за всю историю Внешних Миров не было зафиксировано одномоментного перехода хотя бы троих. Чем вы можете доказать своё утверждение? В этот Мир вы пришли один.
Допрос Сане нравился всё меньше. В Водном Мире было как-то попроще. Попасть в местную тюрягу – не лучшее продолжение Великого Похода. Доказательство у него было только одно, и предъявлять его было страшновато: если не сработает, упекут за непонятно что. Зажав в кулак дрожащие поджилки, он как можно более небрежным жестом протянул раскрытую правую ладонь. Сэн и Мэя внимательно осмотрели око. Сэн тронул стену рядом с экраном – стена выплюнула гибкий чёрный стержень с шишковатым шаром на конце. Шар был размером с два хороших мужских кулака, на шишечках – значки. Клавиатура от местного компьютера. Мэя обняла шар ладонями и быстро забегала по шишечкам кончиками пальцев. Сэн взял Саню за руку и сунул ладонью прямо в марево экрана. Тот оказался мягко-упругим и защекотал ладонь, как перед тем во лбу щекотался переводчик.
Экран прямо взорвался прорвой текста. Некоторые строки пульсировали цветными огнями, призывая ко вниманию.
Доказательство было признано подлинным. Но эффект вышел не тот, на какой надеялся Саня. Мэя поджала губы, Сэн весь покрылся испариной. Голос его сел.
 Вы несёте знак Высокого Мага самого высшего разряда. По закону Содружества Планет вы подлежите немедленной депортации в пояс астероидов, в колонию Высоких Магов. Если бы знаку соответствовало и ваше излучение, я так бы и поступил. Но излучения нет, и я могу отступить на время от буквы закона. Мне необходимо кое-что узнать от вас. От ваших первых ответов зависит – помогу ли я в вашей миссии или вышлю первым же челноком на астероиды. Оттуда не сбежать, выходов в другие Миры астероиды не имеют.
Он кинул яростный взгляд на помощницу – та неодобрительно сморщилась, но молча вновь начала что-то вводить в компьютер. Тот вдруг грубо каркнул: «Подтверждение приказа?» Сэн погрузил обе ладони в податливый эфемерный экран. Но машине показалось недостаточно. «Приоритет?» – снова каркнуло из экрана.
 Приоритет ноль. Задержка информации – максимальная.
 Принято. Задержка – сорок стандартных суток, - компьютер, кажется, не считал Сэна главным. Экран погас, удилище с клавиатурой убралось в стену. Александра попросили пройти в дверь. Они шли каким-то бесконечным коридором, явно прорубленном в толще камня – никто не позаботился его хотя бы выровнять, просто убрали мусор и налепили световых панелей. Саня думал. То, что влопался он почище, чем в самых кошмарных снах – было ясно. Магия тут не котировалась. Высоких Магов сослали на астероиды – чтобы не рыпались и не сбежали. Обыкновенные, видно, тоже в загоне. Венеру осваивают. Или похуже что. Его, кажется, спасло пока лишь то, что какое-то сопутствующее магам излучение отсутствует. То ли появляется после обучения, то ли требует специального обряда, то ли у него и вправду ничего такого нет. Знак есть – а способностей нет. Не дано. Да, а Тёмный-то? Если тут такой информированный мир, Сэнов компьютер может сказать – находили тут русскую женщину с младенцем или нет? Тут коридор кончился, перед ними была дверь. Зеркальная. Отражались в ней все трое. Саня тихо про себя ахнул. Ожидаемой голубой кляксы во лбу не было! Чёртов имплантант-переводчик всосался в череп без следа! Он глянул на ладонь – око было на месте.
Комната за дверью оказалась обычной гостиной. Как в фильмах из зарубежной жизни. Не то, чтобы деревенский парень Саня Змеев всю жизнь в таких провёл. Но шока не вызвало. Раз цивилизация – так и должно быть. Мало ли какую форму кресла можно выдумать. Всё равно это кресло. И стол – это стол. Ваза с цветами. Блюдо незнакомых фруктов. И какой-то мохнатый зверь на высоком табурете. Похож на кота. Только очень уж здоров. И шерсть какая-то странная. И цвет – дурацкий. Сине-зелёный. Зверюга зевнул. Абсолютно по-кошачьи. Клыки были острые. Сантиметра три. Как у овчарки. Или крупной рыси. Словом, Саня и не подумал оспаривать у котика табурет. И вообще воздержался от движений. Сэн одобрительно хмыкнул.
 Ну-ка, Данчо, проверь гостя, - Мэя обращалась явно к зверю. Тот чисто кошачьим движением спрыгнул вниз, втягивая ноздрями воздух. Вблизи было видно, что он не вполне зелёный. Толстые остевые шерстинки толщиной чуть не по полмиллиметра, торчали как иглы ежа. Они и зеленели. А мягонький подшёрсток был жемчужно-серым, как у сибирских кошек. Просто иглы торчали из него редко и далеко – получился зелёный гибрид кота и ежа. Кто так над животным измывался? Данчо обошёл Саню кругом – и лизнул в правую ладонь. После чего с удовольствием обтёрся о его колени. Мурчал гибрид при этом очень музыкально. Хозяева издали дружный вздох облегчения. Гостя усадили поближе к фруктам и вообще засуетились, компенсируя первоначальное недружелюбие. Желая показать, что всё в норме, Саня взял первый попавшийся плод и, увидев доброжелательные кивки, надкусил. И чуть не подавился. «Господи, он же апельсином пах!» – это был… ну, скажем, жареный цыплёнок. С острым кетчупом. И ещё что-то. Гарнир. Типа горошка. Или варёной кукурузы. Всё вполне вкусное. Но в форме апельсина. И с его же запахом. Санин организм протестовал, но он улыбался и ел. хозяева тихо радовались. А гибрид Данчо развалился у его ног и тихо запел. Плод был крупный. Он доел почти до половины, когда хозяева не выдержали. Сэн, давя подступающий смешок, отобрал у него остаток и отдал зверю. А перед Саней извинился:
 Видишь ли, это его еда. Ты не думай, человеку она тоже полезна. Но… как-то не принято. Нам было очень интересно – он позволил тебе есть. А мог бы и отобрать. Глупая шутка. Но очень уж редко у нас гости бывают. Да ещё такие… неинформированные.
Шутка Александру не понравилась. Но, с другой стороны… лучше так, чем сразу на астероиды. Никакого сотрудника безопасности Сэн ему не напоминал. Скорее, это был пожилой провинциальный учитель, одичавший без общения. От истины это оказалось недалеко. Неинформированного гостя начали начинять информацией, как гуся – яблоками. Рассказы и показы шли густым потоком. Совершенно ошалевшего, его отправили спать – он так и не понял, когда и куда. Жизнь его превратилась в сущий ад. Накачивали его так плотно, что он с трудом выпросил себе пару часов в день на физподготовку – мышцы требовали привычной нагрузки. Никогда в жизни не приходилось ему усваивать столько нового разом. Голова пухла и порой ему казалось, ещё чуть-чуть – и она рванёт, как перегретый котёл. А кроме того, он никак не мог понять – зачем ему всё это? Какое ему дело, что зелёные иглы на Данчо – это аналог растений, и тот, в случае нужды, может неделями не есть – была бы вода. Что ему делать со знаниями об эпидемиях на Венере? Он не собирался туда. Как устроены поселения на Марсе, что добывают на спутниках Юпитера, куда бежать, если ты заблудился на Луне. Иерархия чиновной лестницы Содружества. И так далее, в абсолютном, с Саниной точки зрения, хаосе. Он сильно подозревал, что и ночью его не оставляют в покое – чёртов имплант наверняка что-то накачивал в мозги. К концу второй недели до него начало доходить. Его делают жителем этого Мира! В него вкачивают всё, что каждый живущий знает обязательно. Чтобы, в примитиве, знал, как пользоваться хотя бы местными предметами гигиены. Например, мужчина, не желающий расстаться с бородой навек, прокатывал по щетине мягкий шарик – и никаких тебе острых предметов.
Ещё в самом начале учебного марафона он изложил Сэну просьбу: узнать, не появлялась ли русская женщина с новорождённым. Тот обещал. Но дни шли и шли, а сведений всё не было. Или Тёмного не было в этом Мире, или его водили за нос. Наконец, к концу третьей недели, было объявлено: обучение завершается. Последняя лекция. Увы-увы. Радости это не принесло никакой. Лекция была посвящена демографии. А также биосоциальным аспектам клонирования людей и магов. Как различных биообъектов. Ситуация оказалась специфической: клон обычного человека вырастал биоробтом. А клон Высокого Мага – человеком. Отсюда Высокие Маги делали вывод – маг – есть следующая ступень развития человека. Люди не соглашались. Маги настаивали – но были высланы. И демографическая обстановка год от года накаляется. Клоны-биороботы оказались незаменимы при освоении Венеры и Меркурия. С устойчивой психикой, не склонные к экспериментам – они в точности исполняли программу. В отличие от компьютеров, которые в местных излучениях пасовали. Но «говорящие орудия», как их тут именовали («Рабы» - подсказал Саня) не размножались. И желающих выносить будущего раба не находилось. Их выращивали Высокие Маги – пока жили на Земле. Кроме того, они же поставляли свои клетки для клонирования. Инициированные зародыши с удовольствием принимали бездетные женщины. Дети рождались нормальными, без специфического излучения. И даже в большинствве случаев были способны сами иметь детей. Сэн – потомок такого клона. Высокие Маги вообще многое сделали для развития этого Мира. В конце концов это они, ещё в самом начале освоения космоса, обнаружили на Меркурии поразительный минерал (перевод звучал приблизительно как «нейтро») – кристаллическая решётка которого была густо нашпигована свободными нейтронами. Нейтро – основной материал для космических двигателей. И квазиживые компьютеры и бытовая, а также промышленная техника – тоже в значительной степени их заслуга. Казалось бы – идиллия. Маги занимаются своими делами, люди – своими. Маги дарят людям побочные результаты своих магических исследований, люди отдают магам своих детей – будущих магов. Однако детей с магическими способностями рождалось немного. Основным поставщиком магов по-прежнему являлся Центральный Мир. И маги решили нарушить равновесие. Раз в триста стандартных Земных лет происходит встреча на Звёздном Мосту. Встречаются Верховные Маги Двенадцати Миров. Решено на последней такой встрече было послать в Центральный Мир агентов от каждого из Миров с заданием – увеличить рождаемость магов и их приток во Внешние Миры. Для чего сотворены были двенадцать пар артефактов-талисманов. Каждый Мир посылал двоих: мужчину и женщину, по своему выбору. Все Миры послали магов. Некоторые – даже верховных. И только этот Мир – магических клонов. Они оказались единственными, кто прошёл. Остальные погибли на переходе. Их артефакты, сплавленные в бесформенные куски, вернулись на Звёздный Мост. С тех пор поток людей с магическими способностями из Центрального Мира всё возрастал, росла и гордыня магов. В конце концов, Совет Высоких Магов потребовал поставить его над Советом Содружества. Ультиматум принят не был. Высокие Маги попробовали поднять восстание – рядовые люди-маги их не поддержали. Нет, войны, как таковой, не было. Это в древние времена, когда в каждой местности был независимы правитель, люди убивали друг друга за обладание ресурсами. Никаких убийств не было. Просто Высокие уничтожили свои биофабрики рабов-клонов. И перестали снабжать желающих иметь дополнительных детей имплант-эмбрионами. Население Содружества стало стремительно стареть. По мере выбытия из строя рабов поселения на Меркурии и Венере прекращали функционировать. Сами же Высокие всё более процветали. Наконец терпение Содружества иссякло. Высоким Магам было предложено избрать себе для поселения любое место, кроме Земли и спутников Юпитера. Они выбрали астероиды – с условием, что любой из беглецов Центрального Мира, пожелавший присоединиться к ним, не будет иметь к тому препятствий. Условие приняли в расширенном виде: любой, имеющий излучение Высокого Мага, вне зависимости от способностей, подлежит депортации. А к точкам выхода торговцев из смежных Миров приставили охрану: есть подозрение, что это канал возможного снабжения магов-повстанцев, оставшихся на Земле.
«Однако! Кажется и здесь, как в родимой сторонке, любят переписывать историю. И аргументация дурацкая. И повстанцы какие-то. Да ещё и клоны-рабы. Чёрт-те что намешано. Будем исправлять», - застоявшееся тело било копытом, и душа Александра просила подвига.
Впрочем, с места в карьер пуститься не удалось. Прошла только половина срока, отпущенного Сэну компьютером. Теорию в Саню впихнули, но практической части, по сути дела, ещё не было. Он, в сущности, даже не знал, в какой, собственно говоря, части света обретается – за три прошедших недели его ни разу не вывели из помещений. А окон не было. И, опять же – про Тёмного ни гу-гу. Компьютер, оказывается, оскорбился. Насилие над ним Сэн совершил. Жизнеобеспечение поста осталось неприкосновенно, учебные программы – тоже. А вот связь с внешним миром прервана. Сказали – закрыть информацию, - он и закрыл. В оба конца. Чтоб не повадно было. Мэя уж билась с ним, билась – не реагирует. Гордый.
Александра это не то чтобы удивляло – он и о тех компьютерах, что в Срединном Мире, мало что знал. Разве что законы роботехники – но это уж не реальность, а чистая фантастика. Но Мэя уверяла, что здешний компьютер не просто кисель с программами, а полная проекция конкретной личности. Предыдущий начальник поста, ушедший на покой классный специалист, от нечего делать развлекался. За что чуть не был всех выслуг лишён и с горя умер. А компьютер остался – уничтожить никто не рискнул, уникальная вещь образовалась. Вообще-то такие компьютеры есть – в государственных, научных и даже богатых частных структурах. Но все они антиквариат времён до изгнания Высоких Магов. Правда, работают. Ангел же – новодел. Никто так и не понял, как его создателю, Кейну, это удалось. К таким компьютерам принято относиться, как к людям. И Ангел (или Ангелино – так тоже можно) чётко это усвоил. А потому по всем вопросам имел своё мнение. К появлению Александра-Большого отнёсся неодобрительно. Добросовестно обучал, но в контакт вступать не собирался. Даже полюбивший Саню гибрид Данчо не заставил его пересмотреть отношение – а вообще-то интуиции зверя Ангелино доверял. Только в одном компьютер с гибридом не сходились – Данчо магов (обычных, других-то он не встречал) принимал благосклонно, а Ангелино – нет. Чем маги его создателю насолили – тайна сия велика есть, но считаться с этим приходилось. И ехидные замечания в процессе учёбы сносить – тоже. Сэн краснел и извинялся. Саня вначале терпел, потом начал хамить в ответ – и добился уважения. После чего Александр понял: с компьютером надо обращаться, как с умным, норовистым псом: уважая, спуску не давать и вести себя хозяином – а то на шею сядет. Времени у него маловато – вздорную личность воспитывать. Не то показал бы он тряпке Сэну, как строптивца Ангела в строгий ошейник загнать.
Через день после завершающей лекции состоялся долгожданный выход на природу. Саня ожидал чего угодно: леса, поля, болота… может, даже города (хотя и понимал, что это-то как раз вряд ли). Но тяжеленная автоматическая дверь открывалась в пустыню. Помещение, мысленно именуемое Саней сенями, оказалось шлюзом, отсекающим комфорт поста от раскалённой духовки, устеленной мелким песком. Узкая полоска заката сменялась зелёным, а выше – тускло-серым цветом с вкраплениями неярких звёзд и цветными светляками отражателей орбитальных станций. Ветра, по счастью, не было – песок на зубах не хрустел. А вот пот выжимало – как в сауне. И никаких признаков жилья во все стороны. Только древний храм розового песчаника на высоченной цельноскальной платформе. В подземельях храма и был оборудован пост.
Саня огляделся. «Да, отсюда не сбежишь». Никаких следов – ни дороги для транспорта, ни верблюжьей тропы. «Наверное, самолёт – или что их тут заменяет».
Боднув мимоходом в коленку, на песок выступил Данчо. Огляделся, зевнул. Затем принюхался – и вдруг, подпрыгнув на прямых лапах и выгнув спину подковой, запел боевую песнь. Куда девался его нежный, музыкальный голос! Гибрид орал, как стая деревенских котов, оспаривающих друг у друга единственную в округе Мурку. Сэн, таща за собой Мэю, быстро попятился. Вид у сотрудничка службы безопасности был испуганный. А помощница – просто в панике. Саня секунду поразмышлял. И остался. Испуг Сэна ему ни о чём не говорил. Если бы опасность была реальна – его бы предупредили. Судя по тому, что его за собой не тащат – лично ему тут не повредит. И вообще – пора с этим Миром разобраться.
Выдав очередную трель, котоёж затих, переводя дыхание. И тут одновременно случились три события: а) гибриду ответили, б) пост захлопнул свои бронедвери, в) на Саню упала и спутала по рукам-ногам липкая лента. «Ну вот и партизаны».
Ответный крик стих, Данчо напыжился, чтобы продолжить диалог, но оглянулся на человека. Иголки его опали и вся фигура выразила сочувствие: виновато опустив голову, зверёк подошёл к Сане, тихонько боднул в неоклеенное колено, прося прощения.
 Да ладно, друг. Ты мне плохого не хотел, - ободрил гибрида Саня. Данчо молча смерил взглядом расстояние – и прыгнул. Спеленавшая человека лента с лёгким чмоком приняла на себя груз – у Сани образовался игольно-пушистый живой воротник. Зверь обнял его, прижался щекой к щеке и замурчал. Как бы не обернулось – теперь они напарники.
Ждать пришлось долго. Закат погас, луны не было. Тихо пел на плечах тёплый гибрид – что было очень кстати. Пески быстро остывали. Одежда и обувь, в которую его тут вырядили, оказалась термозащитной. Руки на момент нападения он держал в карманах. Но если б не Данчо – уши поморозил бы точно.
Небо над Миром Льва поражало своей заселённостью. В полном безмолвии окружающих песков суетливо мигали грузовые транспорты и величаво плыли несчётные километры оранжерей. Презирая суету, спокойно светили жилые комплексы геостационарной орбиты. Замысловатые петли выписывали пассажирские челноки и микроскопическим северным сиянием вспыхивали гигантские «бабочкины крылья» дрейфующих солнечных батарей. Саня мимолётно поразился, откуда он это знает – но вовремя вспомнил про имплант. Вспомнил и другое: почти восемьдесят процентов суши в Мире Льва – это горы и пустыня. Населения мало, большие сельхозплантации без надобности. Кормит всё больше море. А космосу земные продукты не больно-то и нужны. Своё производят. Даже на астероидах.
Кстати, об астероидах. Сэн уверял, что выхода в другие Миры они не имеют. Так почему их Высокие Маги выбрали? Что, поближе местечка не нашлось? Вряд ли всё так просто. Может, в другие Миры прохода и вправду нет. А на Землю – есть! Иначе какие могут быть партизаны? Давно бы повыловили.
Плавный ход мыслей Сани прервало тихое шуршание. Песок под ногами ощутимо зашевелился, чуть вспучился и… понёс его, точно по морю на моторной доске. Хорошо тренированное тело не потеряло равновесия, а вот сам Саня оплошал: от неожиданности пустил короткого матюка. Тут же что-то тихо заскреблось за левым ухом. «Александр, Александр!» – шептал голос, пригашенный гибридовым мягким пухом. Саня узнал. «Сэн, чтоб его!» коротко промычал – прокашлял: «Ну?»
 Александр, если вы меня слышите – кашлянете ещё.
Саня кхыкнул.
 Александр, я должен извиниться. Но не было другого выхода. Тихую войну людей и магов пора кончать. Маги не принимают парламентёров. Вы наш единственный шанс. Делайте своё дело, ищите то, за чем пришли. Придётся туго – поможем. Данчо – это наши глаза и уши. Не расставайтесь с ним. Захотите что-то сообщить – возьмите как сейчас, на плечи и скажите. Услышим, где бы вы ни были, кроме подземелий большой глубины. Без острой нужды не рискуйте. Ангел получил ответ на ваш запрос. Женщина с новорождённым нашими службами не регистрировалась. Но в названный вами момент произошли странные события. Описывать нет времени. Удачи нам всем, - и передача окончилась.
Спелёнутый Саня, Александр-Большой, расставив, сколько позволяла обмотка, ноги, со свистом нёсся по мёрзлым пескам. Впереди ждала неизвестность, но душа его пела.

Лагерь повстанцев был прекрасно оборудован: никаких костров, землянок и вигвамов. И находился он от Сэнова поста совсем недалеко: километров сто – сто сорок, не более. А может, и куда меньше – скорость и время Саня прикинул на глазок, точных ориентиров взять было неоткуда. Сверху, как и в прежнем случае – древний храм, только совсем уж разваленный и заметённый. Внизу – пещерный комплекс. Коридоры, залы – всё с кондиционерами. Биокомпьютер. Жилая зона с личными комнатами – человек на пятьдесят. Столовая. Спортзал. Зона отдыха. Помещения для работы. Оранжерея. Словом, куда обширней, чем можно было ожидать. Повсюду суетятся шары-уборщики и важно, с достоинством, шествуют разнокалиберные котоежи. Кстати, когда Саню с Данчо распутали, гибриду тут же пришлось воевать. Местные не пожелали принять чужого. Защищая напарника, Александр получил несколько глубоких и болезненных ран – котоежи отчаянно кусались и драли что ни попадя когтями. Местная одежда и тут не сплошала, но кисти рук, шея и лицо пострадали.
Молчаливый негр, принявший спелёнутую парочку в шлюзе, спокойно наблюдал за побоищем, потом так же неторопясь достал из кармана свисток на верёвочке и извлёк из него затейливую трель. Местные гибриды опрометью ретировались. Саня прижал ободранного Данчо к груди, ощупывая его раны своими располосованными кровоточащими пальцами. Зверь вздрагивал, но тоже пытался помочь, зализывая человеку шею и лицо.
В шлюзе появились ещё трое: европеец, мулат и чёрный. Причём все трое бурно галдели и размахивали руками. Санин имплант еле справлялся. С пятого на десятое удалось понять, что ругают принимавшего: почему так гостя встречает? Тот отмалчивался.
Шагая по коридорам резиденции местных магов, Саня не без удовольствия вспоминал эту странную встречу. Негр со свистком оказался дрессировщиком гибридов. Профессия специфическая, требующая терпения. И больших познаний. Умница Данчо его просто очаровал. Раны им быстренько (в полчаса) залечили и скормили по капсуле с ароматом «свой». Нападений больше не было.
Новая жизнь Александра началась, как водится, с допроса. Правда, что это допрос он понял много позже. А вот чего от него ждут – не понял совсем. Историю его выслушали, в мозгах – поковырялись. Передатчика (импланта) не нашли, о чём ему тут же радостно сообщили. Попросили быть дорогим гостем, вопросы задавать любые, жить тут сколько хочет… Только на главный его вопрос почему-то отмалчивались. И знак на руке не помог. В лагере все чего-то ждали. Ждал и он.
Шёл тридцать восьмой день пребывания Александра-Большого во Внешних Мирах. Скучно шёл. Наставник-адаптер, коего выделяют здешние всем новеньким, куда-то девался. Да и к обязанностям своим по Саниной адаптации он относился спустя рукава. На серьёзные вопросы отшучивался, а по бытовым – отсылал к компьютеру. Как и на посту Сэна, компьютер имел имя – Гай. Происхождением Гай был обязан магам, но полной проекции личности в себе не нёс. Однако, будучи самообучаемым, с удовольствием усваивал привычки и черты характера тех, с кем долго общался. Причём кусками. В процессе беседы эти куски непредсказуемо чередовались, что было порой занятно. Сегодня же, как назло, с утра маячило в экране «прошу не беспокоить, профилактика». Саня с досады пнул податливое марево – и получил сдачи слабым ударом тока. Со стороны Гая это было полное хамство, но делать было нечего. И Саня, кликнув Данчо, поплёлся в спортзал. Большинство затейливых энерготренажёров бездействовало. Но Сане было плевать – он покрутился на брусьях и сгонял пару кругов со штангой. Данчо, точно собачонка, скакал рядом. «Странно, сегодня ни один гибрид на глаза не попался» - мысль эта вяло прошелестела где-то там, на заднем плане, и – заставила споткнуться. Ну да, всё сходится: все чего-то ждут, с ним почти не общаются – а с поста при первой же оказии вытянули, - и послезавтра сорок дней, как родился Тёмный. Как всё это связано, пока не понять, но связь очевидна. Найти бы тропочку к Гаю – да повыспросить, что к чему. От компьютера никаких тайн нет, он наверняка всё знает… Стоп-стоп! Он, конечно, в компьютерах ни бельмеса… но ведь есть же Мэя – а она специалист. Самое время с ней пообщаться.
Заметённый храм имел несколько галерей, на которых сохранились каменные крыши. Туда выходить разрешалось – главное, под чистое небо не соваться. Саня уложил на плечи замурчавшего Данчо и прогулочным шагом двинулся вверх. Выбрал местечко, чтоб поменьше песка и пыли и присел на каменный обломок. Сообщение должно быть предельно кратким – иначе… О том, что местонахождение лагеря будет тут же запеленговано, он не думал – здешняя война не про него, у него свои заботы. Главное – найти Тёмного, а там посмотрим, кто тут белый, кто красный, а кто – серо-буро-малиновый.
Итак… Саня откашлялся и, прижав голову Данчо поближе к лицу, раздумчиво произнёс:
 С компьютером бы как-то связаться…
Секунд через пять за ухом прошелестело: «отмычка на плечах…» Посидев с минуту и не дождавшись продолжения, снял гибрида с плеч на колени и задумался. Похоже, котоёж был универсальным средством связи. Вот только как же им пользоваться? Придётся экспериментировать. А из галереи лучше убраться. Подышали – и будет. Котика на ручки, чтоб не следил по пыли, и топ-топ к спортзалу – там и побегаем.
«Значит, так. Мешочек с песочком на загривочек – и аллюр три креста по кругу. Пряменько, пряменько. Теперь бочком, бочком. С притопом, с прихлопом… И как же это беднягу Данчо к Гаю присобачить? Сунуть, что ли, башкой в экран? Или хвостом? А зачем хвостом? Говорить он всё одно не умеет… Отмычка, отмычка… Как отмычкой работают? В замок суют и поворачивают… Крючком таким… А где у Данчо крючок? А на лапочках… коготочечки… а вот и ладненько, лапками и сунем. Не отзовётся – дальше думать станем… Однако и пустота кругом!»
Убегавшись до солёных кристаллов на шкуре, Саня кинулся в душ. Но вместо тугих массажных струй получил хиленький ручеёк невнятной температуры. Соль смыл, а удовольствия – никакого. «Разбаловался, браток. К удобствам попривык! – мысленно укорил себя, - забыл, что такое полведра на роту!» коридоры были удручающе - пусты. А воздух сделался непривычно-сухим и чуть затхлым. Эхо шагов, прежде неслышимое, вдруг проснулось и действовало на нервы. На секунду Сане почудилось, что он совсем один – в громадном пещерном лагере. Жители срочно эвакуировались, а о нём – забыли. Как о ненужной вещи. Коридор из спортзала вёл в столовую. Захотелось подкрепиться. Или уже не кормят? Но еда всё-таки была. Золотыми колобками лежали фрукты для котоежей и приглашающе–радушно улыбалась голографическая красотка в раздаточном окне. Голограммы каждый день были новые, по основному инстинкту бьющие прямо наповал. Да, видно, в пищу что-то такое добавляли – и весь заряд даром пропадал. Женщин в лагере почему-то не было.
 Что желает дорогой гость? – красотка протяжно повела плечиком, - фирменное блюдо или заказ?
 Я с тренировки, - Саня уже усвоил, что компьютер в питании понимает побольше его.
 О! – красотка вильнула виртуальным задом, и точёные пальчики защекотали мячик клавиатуры. Пенистая струя ударила в высокий стеклянный бокал – это было первоклассное местное пиво. К нему прилагалась изящная тарелочка с морскими солёностями: печёные с хрустящей корочкой водоросли, вяленые моллюски из местных морей и сушёные усы каракатицы. Для поднятия аппетита и поправить водно-солевой баланс. Данчо урчал над «апельсином». «Нет, всё-таки ненормально пусто». В столовой не было ни души.
 А что народ? – Саня обвёл глазами помещение, - в спячку впал? Не сезон вроде.
 Ну что вы, - красотка приняла классическую позу вышколенной секретарши, - просто отправились на праздник. Но вас ведь здешние порядки не касаются. Я оставлена развлекать вас последующие три дня. Чем займёмся? Сексом?
Саня подавился каракатицей. А прокашлявшись, воззвал:
 Гай!
 Сожалею, но Гай отсутствует. Точнее, большая часть того, что именуется Гаем. Но оставшегося достаточно для жизнеобеспечения. Вы не будете скучать. И насчёт секса предложение серьёзное. В запасниках достаточно квазибиоты. Идеальную партнёршу можно вылепить за несколько часов.
 Идеалы, девушка, у всех разные. Может, ваш мне не подойдёт, - огрызнулся ошалевший командир-одиночка.
«Что я несу? У меня ж второй месяц бабы не было. На фиг перебираться – биота так биота…» Красотка продолжала уговаривать:
 Ваши психофизические характеристики известны. Темперамент тоже учтён. Фигура будет полностью соответствовать вашим потребностям. Единственная трудность – лицо и цвет волос. Но их можете промоделировать сами. Правда, такой заказ ждать около суток – лицевая мимика сложна в исполнении, даже при отсутствии речи.
 Ладно, уговорила. Обойдёмся без речи. С лица не воду пить. Что сделаете – то и ладно, только чтоб не крокодил зелёный.
 Ну что вы, что вы, - красотка изогнулась, как роковая соблазнительница в дешёвой киношке, - подкрепите, пожалуйста, свои силы, они вам очень понадобятся, - подмигнула со значением и растаяла.
Здоровенный парень, Александр-Большой, наворачивал роскошный борщ с мясом и с каждой ложкой красоткина идея волновала его всё больше. Картошечка с мясом и в сметане, посыпанная зеленью и перцем, довершили дело – ждать обещанные несколько часов становилось невмоготу. В личную комнату явился уже не командир отряда «Змееборец», готовый на подвиги во имя человечества, а натуральный сексуальный маньяк. Обещанный биоробот поскрёбся в дверь через пару часов. Компьютер милосердно пригасил свет, но Саня был не в том состоянии, чтоб приглядываться. Виртуальная красотка не обманула. Синтетическая или натуральная – своё дело роботесса знала. Оторвался он что надо – за все сорок с лишним постных дней. Даже перерывы на сон и еду старался сократить, сколько позволял организм, - и более ни о чём не мог подумать. Вдребезги умотанный, очнулся где-то на пятый день. Глянул в зеркало на небритую рожу, попил минералочки. И тихо обматерил себя последними словами. Герой хренов. Словили как маленького. Ясно же тебе сказали: все умотали на праздник. Самое время было попробовать отмычку – Данчо. Нет, на резиновую бабу слюни развесил. Ну, пусть не резиновую, пусть квазибиоту. Обычный тренажёр. Не можется – онанизмом занимайся, а задачу боевую в уме держи. Хорошо, Ивана рядом нет. То-то была б стыдуха! Хотя… был бы брат рядом – от кучи глупостей бы удержал. Себе Саня не врал – брат действительно был его надёжа и опора. Такой правильный, что порой зубы сводило. Но кто сам без греха… в общем, вдвоём было бы лучше. Только чего нет, того нет. Надо самому выпутываться. Саня взял с полочки мягкий шарик для бритья, медленно покатал по щетине… Душ работал на полную катушку. Гай вернулся! Саня выскочил в коридор. Лагерь был жив и гудел, как улей. Прежде, до праздника, половина жилых комнат были пусты. А сейчас их, скорей всего, не хватало. И женщины – в коридоре были женщины! Оживлённо переговариваясь, мимо проследовали две чернокожие матроны средних лет и несредних габаритов. С другой стороны весело проскакала стайка молоденьких азиаточек. Саня проводил их глазами… Кто-то тронул его за плечо. Это был адаптер-наставник и его дама – мускулистая высоченная девица скандинавского типа: с соломенными волосами и водянисто-голубыми глазами. Одета девица была, как и большинство местных, в футболку и удобный полукомбинезон, но ни то, ни другое не мешало понять, что основным её достижением является вызывающе-большая грудь. Других достопримечательностей, кроме роста, не обнаружилось. Как тут же выяснилось, девица с неудобозапоминаемым именем Грейсламилнелина и есть его новый адаптер, ибо прежнего призывают неотложные непоименованные дела. Уходу его Саня только обрадовался – ужас до чего мало информации-адаптации удавалось получить. Может, с девицей получше будет. Пока они пялились друг на друга, выбирая выражения и привыкая, в коридор вылетел Данчо. Бог весть, где провёл он дни командирова загула – но сейчас нёсся со всех лап, преследуемый ревущей стаей. Широкий коридор разом освободился: народ шарахнулся кто по комнатам, кто к стенам. Данчо с разбегу сиганул Сане в руки, а преследователи, перепутав человека с неодушевлённым предметом, прыгали на Александра, пытаясь хоть когтем беглеца достать. Саня поднял беднягу вверх на вытянутых руках и, прижавшись спиной к стенке, пинал нападавших как только мог. Наставница хладнокровно помогала. С её помощью они продержались минуты три – пока не подоспел дрессировщик. За это время котоежи исполосовали людей в мелкую клеточку, как тетрадный листок. На этот раз материал одежды оказался обычным – обоих украшали живописные окровавленные лохмотья. «Ну вот и познакомились». Капая на пол и теряя лоскуты, Саня с Данчо, девица так, - помчались в медицинский отсек. Через час, залеченные, умытые, переодетые и запахоадаптированные, они сидели в столовой и с удовольствием тянули пиво. Данчо блаженно развалился на коленях у Грейсламилнелины и отдыхал от приключения.
 Вот всегда так. Капсулы «свой» надолго не хватает, и если чужак отлучился, обратно не принимают, - девица то ли приступила к обязанностям, то ли хотела просто поболтать.
 Вопрос только в том, кто именно отлучился – чужак или хозяева. Ты лучше скажи, как тебя называть покороче, - Сане длинное имя оказалось не по зубам.
 Нель. Можешь звать меня Нель. Бывают и другие сокращения, но это мне больше нравится.
 С чего начнём, наставник Нель? – девица Сане показалась приемлемой.
 Начнём с тебя. Всё, что ты Гаю наболтал, я знаю. Про Знак на руке, про Героя-спасителя и про женщину с младенцем. Всё, кроме Знака – враньё. И Знак поддельный.
Такого Саня не ожидал. «На вшивость пробует?»
 Знаешь, ты, конечно, можешь говорить что хочешь. Но вот компьютер у Сэна – там, где я в Мир Льва вышел, Знак посчитал настоящим. Сказал, что излучения только нет.
 Вот именно, нет. А так не бывает. И вообще, много ты наговорил такого, чего быть попросту не может.
 Ладно, пускай я вру. Зачем тогда было меня к себе тащить? Жил бы да жил на посту.
 Мы думали, ты торговец. Заблудился. Это бывает, межмировые проходы иногда меняют конфигурацию – особенно в моменты вмешательств надмирных сил.
 Каких-каких?
 Надмирных. Тех, что принадлежат не нашей, пятимерной вселенной, а некой более высокого порядка. Ну, как объяснить? Вот лист бумаги – представил? Ты его в трубку свернул или фигурку сложил – он листом быть не перестанет. Площади своей не изменит, расстояние между двумя точками, если двигаться по листу – не изменится. Однако если теперь шагнуть через третье измерение – из точки в точку можно попасть быстрее. Хотя и не во всякую. Теперь представь: из двенадцати листков свернули двенадцать фигурок. Может быть, разных. Ссыпали горкой на столе. Каждый листок стал соприкасаться с несколькими – в отдельных точках. В стопке касался только двух соседних – но повсеместно. А теперь в соседях могут быть три, пять… или все. Пришёл некто, горку пошевелил. Точки касания сместились. Стали касаться других фигурок. Вот тебе и вмешательство надмирных сил без изменения Миров.
 Я понял. А что за вмешательство было – известно?
 Ну… это материи высокие, не нашего ума дело.
 Хорошо. Предположим, я самозванец. Но за три дня до меня в этот Мир должны были попасть ещё двое со Знаками. Прямо из Центрального. С такой же историей – кроме тех трёх дней. Их нашли?
 Нет.
 Весело. Что делать будем?
 Если намерения руководства не изменятся, поживёшь пока тут. Попробуем поучить тебя магии. Не получится – через пару месяцев отдадим людям, будешь жить как все, кто не маг, но волей случая попал из Центрального в этот Мир. Адаптируешься найдёшь себе дело. Может, женишься. Не на местной – местная за тебя не пойдёт.
 Это почему же?
 Образования у тебя нет. Зарабатывать в полную силу не сможешь. Даже после трёх курсов адапто-обучения.
 А что, детей тут делают исключительно по науке? Что-то я не слышал, чтоб это сильно влияло.
 Не хами. Может, ты не человек. Тогда не влияет.
 И у людей не влияет, будь спокойна.
Девица фыркнула, как сердитая кошка.
 Ты здесь новичок! Я говорю – ты слушаешь. У тебя даже по меркам Центрального Мира образования почти нет. Ты никто.
«Ну, это уж ни в какие ворота».
 Ладно, я никто. А вот кто ты? Что ты можешь такого, чего не может человек? Без компьютера.
Белая кожа Нель пошла яркими багровыми пятнами, а руки явно искали увесистый предмет – прибить нахала. Бокал с пивом не подошёл. Сжав тонкие губы, она сосредоточилась. Раздался лёгкий хлопок – на колени Сане плюхнулся тёплый булыжник. «С улицы притащила».
 Ну и что? – ожидаемого восторга демонстрация не вызвала.
 Тебе мало? Могу и на голову, - Нель завелась не на шутку. Самоуверенный новичок её раздражал, он не вписывался в привычную модель и претендовал на немыслимое.
 Камнями кидаться и пещерный человек мог. А ты можешь создать из ничего – нечто? (Формулировочка принадлежала Большому Змею, но Сане очень нравилась).
 Этого никто не может,  девица задрала рубленный топором подбородок, - даже Высокие. Так что не умничай, а учись.
«Господи, до чего тупая. Сбежать отсюда, что ли?»
 Ладно, наставник. Ты тут подумай пока, чему и как меня учить станешь, а я пошёл. Данчо, ко мне! – и Саня вразвалочку двинулся к своей комнате. Спину ему сверлил раскалённый девицын взгляд, но он только посмеивался: «Ничего-ничего, позлится – быстрей в постели кувыркаться станет. Вот там и посмотрим, чего ты стоишь со своими булыжниками. И образованием.» Данчо весело скакал рядом.
В комнате Саня повалился на койку и включил режим массажа – ему хорошо думалось в такой позе. Мягкая шёрстка покрывала упруго щекотала кожу, а невидимые силовые поля мяли мышцы, как десяток опытных массажистов. Данчо, коротко взмуркнув, уселся на свой любимый табурет в позе статуэтки, и не сводил с него своих проницательных глаз. «Да, парень, да… пора тебя испытать. Только в начале продумать надо, что спрашивать. И как после свалить… и куда. Главное – куда. К Сэну? А что я там забыл? Может, Гай подскажет – куда. Только бы получилось». Покончив с процедурой, Саня стряхнул себя с коечки, оделся и воззвал к компьютеру: «Гай!» Голубое марево послушно закрыло стену.
 Ну-ка, ну-ка…, - Саня аккуратно, под грудку и хвост приподнял Данчо и погрузил его мягкие лапки в экран. Гай безмолвствовал.
 И чего это мы молчим? – в промахе не хотелось сознаваться, и Саня начал говорить с собой вслух.
 Не было команды, - голос Гая оказался безликим и бесполым – обычный синтезатор речи. Стало быть, получилось.
 Сейчас ты ответишь на мой вопросы, а потом забудешь о нашем разговоре, - точно заправский гипнотизёр произнёс Саня заготовленную фразу.
 Приказ частично неисполним. Я ничего не забываю. Можно лишь дать сведениям приоритет пользования. Тогда данные будут доступны только определённой категории лиц.
 Хорошо. Поставь высшую степень секретности.
 Исполнено.
 Теперь вопросы. Появлялись ли на Земле ещё люди со Знаками за последние… ну, скажем, два месяца.
 Да, трое. Двое взрослых мужчин – Знаки имели на правой ладони. И младенец – Знак имел на груди, в районе «солнечного сплетения».
 Почему в прошедшем времени?
 Мужчины отправлены людьми на Главную Базу в пояс астероидов. В настоящее время пересекают орбиту Марса.
Младенец взят местными магами, отправлен вместе с матерью путешествовать по Звёздному Пути. Местонахождение в данный момент времени мне неизвестно.
 Почему это от меня скрывали?
 Информация была не для всех. Твои наставники её не имели.
Так они поиграли в вопросы-ответы, что-то стало уже вырисовываться, но тут вмешался Данчо. Бедный гибрид устал работать отмычкой. Пришлось закругляться. Быстренько выяснив, что если приказать, можно больше зверя не мучить, а секретность сохранится, Саня так и сделал. Работа измотала Данчо: он вывалил, точно набегавшийся барбос, язык и вытянув лапы на покрывале, отключился. Саня задумался: уматывать острой надобности пока не было. Тёмный тут; правда, чёрт его душу знает, где. Подмога – братаны Горыныч – пока тоже недоступны. «Придётся пожить тут».
Гай не соврал – для нового включения Данчо не понадобился. Причём компьютер уже сориентировался и вернулся к своей обычной манере общаться. Только иногда, когда вопросы переходили некую невидимую грань, голос вновь тускнел и осуконивался. Из этих бесед Саня вынес массу когда полезной, а когда и просто забавной информации. Например: почему в европейских сказках колдуны повсеместно едят змей? Оказывается, это натуральный симулятор магических способностей. А вот тем восточно-азиатским народам, в чьё обычное меню змеятина с покон веков входит, это не помогает: иммунитет у них. Дав себе слово разобраться со всем этим змейством попозже, Саня занялся насущным, то есть поиском Тёмного или хоть каких сведений о нём. Гай отвечал неохотно, заворачивал такие канцелярские обороты, что мозги трещали – и что же он такое сказал? Саню так и подмывало врезать этой квазиживой дубине по её мозгам – да только где они, эти мозги? Не в экране же…
Дело шло к ужину, дипломатические дискуссии с компьютером уже осточертели…
«И где же это мой наставник-адаптер?» Грудь наставника Нель обещала много приятного… как и процесс укрощения его обладательницы. Саня предпочитал темпераментных женщин.

Он не ошибся. Правда, укрощения не понадобилось, но всё остальное… ну, в общем, так как надо. Встретились за ужином, чуть поболтали – и даже намекать не пришлось. Чувствуя приятную во всём теле расслабленность, Саня открыл глаза и потянулся. Попросил Гая добавить света. Стали видны предметы вокруг и молочное тело Нель. «Да, компьютеры полуживые, магия там, и прочее. А бабы как были дурами, так и остались. Всем одно надо, сколько бы днём не кочевряжились». Легко вскочил, плеснул в лицо водички, кинул на себя одёжку и помчался в спортзал. Форму надо держать.
После завтрака Нель с деловым видом, дабы исключить возможную фамильярность, объявила программу обучения. Предполагалось, по-видимому, что загружен новичок будет по самую маковку. Сане это не слишком понравилось – ему нужно было время на общение с Гаем. Но выражать недовольство было бы опрометчиво. Оставалось одно – как в детстве, побыстрее делать уроки, чтоб было время и в снежки поиграть… всё оказалось не так страшно. Программа была стандартной, для неподготовленного потенциального мага средней руки. Наставница к инструкциям относилась со звериной серьёзностью, невзирая на талант ученика. Поэтому девять десятых времени, выделенного на самостоятельные занятия, Саня мог беспрепятственно работать с компьютером. Путём сложных обходных манёвров удалось выяснить следующее: младенца со Знаком тут ждали. С Главной Базы было сообщение и примерные координаты. Откуда на Главной появилась эта информация – Гай не знал. Может, на Землю Высокие Маги не сочли нужным сообщить. «Это бывает», - философски прокомментировал компьютер. Поставили на уши не только секретные лагеря, но и легальных магов (есть и такие). В результате информация просочилась к людям – началась большая облава. Магам повезло: первыми попались двое молодых парней («Ага, братаны Горыныч»), это на время отвлекло людей.
Женщину нашли без сознания, обессилевшую от родов. А младенец, необмытый и с волочащейся пуповиной, бодро вокруг ползал – искал материнскую грудь. («Интересно, как это новорожденный – и ползал?» – подумалось Сане.) Их переправили в Водный лагерь («в пещерах под морем» – уточнил Гай), туда же прибыла целая делегация Высоких. Младенца проверили по всем тестам – и признали Тем, Кого Ждали. На сороковой день, после прохождения всех положенных ритуалов, Тот, Кого Ждали отправился навстречу своей великой судьбе. Собственно, на этом вся информация о Тёмном и заканчивалась. Было непонятно, зачем Гаю так вилять. Всё равно же всё выложил, канцелярская крыса. Получалось, что дальнейшие поиски следует вести с Главной Базы. И вообще хорошо бы получше разобраться в здешней градации: люди, люди-маги, просто маги и Высокие. Дров он, конечно, так и так наломает. Но кто предупреждён – тот вооружён. И Саня с новым задором начал выспрашивать Гая.
В сухом остатке получалось следующее: все способности человека определены его генами. Гены бывают разные: рецессивные и доминантные, а также действующие и «спящие». Все гены в хромосомах ходят парами. Когда, например, встретились два гена, определяющие цвет глаз, то вариантов наличествует несколько: два тёмных – цвет дают глазам тёмный. Два светлых – светлый. А пара светлый-тёмный – опять-таки тёмный. Ибо тёмный цвет доминантен, а светлый – рецессивен и выявляется только в паре, тёмный же работает и в одиночку.
Генов, определяющих магические способности, оказалось ровно пятьдесят. Причём все – рецессивные. А ещё – они «спящие». То есть не используемые. Хотя есть у многих. Так вот. В силу разных причин часть этих «спящих» может и проснуться. И если, при зачатии, такой ген встретит свою «неспящую» пару – человек получает необычные способности. Кто какие. Чем больше у конкретного человека магических «неспящих» пар, тем больше и разнообразнее паранормальные способности. Но это ещё человек. Затем, когда пар действующих «магогенов» уже более десятка – человек начинает становиться магом. Сила его растёт с числом этих работающих «магогенов», но он опять-таки ещё человек. Человек-маг. Когда же действующих становится примерно две трети, происходит качественный скачок – человек окончательно становится магом, то есть может передавать свои работающие гены по наследству (а до этого – нет). И, наконец, последняя ступень – Высокий Маг. Это когда неработающей остаётся только одна пара «магогенов». Не более. Таким образом, Высокие Маги должны иметь огромные возможности и различаться в пятьдесят одном случае: пятьдесят вариантов по одной неработающей генопаре и один – когда работают все. Последний вариант не встречается. («Интересно, а как у Тёмного?»)
На данный момент времени в Мире Льва проживают двадцать три Высоких Мага. Все – разные. То есть их дети не будут Высокими. Просто магами. Высоких это огорчает. Высокий Маг от мага простого отличает не только количество генов. У них ещё наличествует некое излучение, свойства коего изучены слабо, а конкретное назначение и вовсе неясно. А ещё Высокие могут путешествовать по всему Миру Льва по неким связным каналам. («Ага, значит – не везде!») Последняя стадия – Знак. Знак может быть только у Высокого. Но не у всех. Из ныне живущих в Мире Льва его не было ни у кого – до появления Сани, братанов и младенца. Чем Знак выделяет из собратьев по магии – Саня не понял. Гай нёс такую узкоспециальную заумь, что если начать вдумываться – крыша съедет. А сам Саня получался как бы магический урод – Знак есть, а излучения – нет. («А у Горынычей, выходит, всё в порядке?»)
Всю эту информацию из Гая приходилось вынимать, как под пыткой. С Саниной точки зрения, секретности тут ни на грош. Но… Господи Боже ты мой, что только не придумают секретить те, кому за это платят! Взять хоть армию родную… такой дури навидался… и ничего. Смеёшься, плюешься – а инструкции выполняй.
Пару раз Саня пытался связаться с Сэном – через Данчо. Получил «большое спасибо» за подключение к Гаю и больше – ни гу-гу. Да и то сказать – помощь-то пока не требовалась. О местных системах коммуникаций представление его было смутное – сказывался, сказывался всё же недостаток, по местным меркам, образования. Но что Ангел с Гаем подружились – это и он догадался. И ещё показалось Сане, что наука магическая местная – в большом застое. Не знают они, и знать не хотят, что там наизобретали покинутые ими люди. Магов, что с людьми сотрудничают, объявили изгоями. К себе, кроме выходцев из Центрального с магоспособностями, никого не принимают. А в Центральном с образованием – не того, много хуже здешнего… Так что поотстали, голубчики. И с Тёмным их, похоже, провели как маленьких. Обрадовались: младенец со Знаком! Вот поднимемся, вот всех завоюем! А подумали бы, болезные: за каким вам это надо? Это ж патология – власть ради власти.
Мысль была правильная. Но Саню смутила. Он вообще-то не против власти. Своей. Но – во имя светлой мечты. В этом месте вдруг как-то заёрзалось. Да, оборвал себя Саня, - во имя мечты, и никак иначе. Себя надо в строгости держать. Правитель должен быть строг, но справедлив. Никаких преимуществ никому. Только общее благо.
Тут мысль Сани совершила нежданный скачок: - «А ведь люди от изоляции магов больше выиграли, чем пострадали. Взять хоть клонов. Высоких всего двадцать три экземпляра. Это сколько же копий с каждого живёт в качестве людей? И детям их какая морока: знакомишься с девушкой, а сам думай, не сестра ли тебе, по генам-то? Да и рабы-клоны… как-то не вписывались, с моральной точки зрения. Начальное освоение Меркурия прошли – и спасибо… Как-то же теперь выпутываются? Значит, прогресс. Так что вовремя я тут объявился. Взгляд, так сказать, со стороны».
 К вам пришли, - мелодичный голосок (сам настраивал!) от двери прервал размышления. Дверь с внутренней стороны стала прозрачной. Посетительницы Саню обрадовали. Наставница Нель ему уже просто осточертела («ну никакой у бабы фантазии! От и до, всё по инструкции – и днём, и ночью!»), но нравы у магов были простые, вечеринки с некрепкой выпивкой тоже случались – и вчера Саню занесло в компанию каких-то мелких юго-восточных. Молодых мужчин там было что-то маловато (один), а пара морщинистых дедушек, даже с их неувядающей суперподготовкой, при всём желании не смогли бы всех обслужить. Так что, оставив земляков – джентльменов дамам постарше, Саня занялся с молодёжью. Девушки оказались без комплексов; Темперамента маловато – зато работают посменно. В общем, всем всего хватило. Девушки с мелодичными и похожими именами пришли не просто так. У них оказалось деловое предложение. Здесь, в пустынном лагере, они были на стажировке. Но обучение какой-то специфической магодисциплине было закончено (вечеринка была по случаю успешных экзаменов), и девушки приглашали Саню к себе домой – в лагерь с условным именем «Мангры». Где-то в тропических морях. Саня задумался. Обучение с Нель почти закончилось – на днях обещан последний тест. Горынычи всё ещё летят на Базу – отправлены, видать, как груз, малой скоростью.
Про Тёмного Гай больше известий не имел. На Базу отсюда не добраться (Гай сказал – нет выхода во внеземные каналы). В общем, почему нет?
Наставница Нель на его просьбу внезапно растаяла: ледяной панцирь треснул на ней по всей длине и пошёл мелкой крошкой. Грудастая адаптер на миг стала девочкой перед громадным тортом в розочках – причём впервые в жизни. Саня растерялся. Он-то имел ввиду продолжить знакомство с крошками Ням-ням-мяу-мяу (так, всех скопом, он их назвал), а про Нель забыть как можно скорее. Оказалось – не судьба. На осторожные расспросы она ответила со всегдашней прямотой и железобетонной уверенностью:
 Ты выдал потрясающие результаты. Анализ показал – наши дети будут гарантированными магами. Кроме того, у тебя Знак. Двое Высоких пока не имеют детей – может, ты окажешься идеальной парой. Я буду очень гордиться. Ведь со дня Изгнания никто из Высоких не брал людей в партнёры. С тобой вообще всё странно. Люди не могут так легко обучаться магии. А тебя квалифицировали как человека. Оставили только из-за Знака. Так что мы с тобой будем вместе, пока не родим двоих детей. И я помогу тебе хорошо адаптироваться.
«От это я попал! Это не отцу ляльку на старость оставить.»
 Слушай, а как тут у вас насчет свободы выбора? Я, может, и необразованный, но у нас в Центральном детей рожают по взаимному согласию. По любви там, или из иных каких соображений. Но добровольно. А тебе, выходит, меня просто назначили?
 Ну да. Магов ведь так мало… Я только магочеловек, но от тебя мои дети будут магами. Чем не повод быть с тобой? Сам же сказал – из иных соображений. Кроме того, тебе ещё учиться и учиться, а когда двое общаются и сексуально – это очень способствует полной адаптации. Проверено.
 Вот спасибочки… Без меня, меня женили.
 Но ты вовсе не обязан совершать этот человеческий обряд. У магов свои обычаи. И не переживай ты так, я подожду, пока ты осознаешь и привыкнешь. Только впредь, пожалуйста, свои сексуальные контакты со мной согласовывай. Так принято.
 Нет уж. Раз я человек – жить буду по-человечески. Назначили быть рядом – хрен с тобой, будь. Но о согласовании и не мечтай. Моя жизнь, как хочу, так и трачу.
Саня круто развернулся и пошёл искать Данчо.
Церемония открытия перехода в лагерь «Мангры» имела быть вечером. Отбывающие с вещичками стояли в благоговейных позах в маленьком зальчике за столовой. У Сани вещей пока не накопилось, одежду выдавали по потребности, так что в руках его пребывал лишь котоёж Данчо. Обряд походил не то на церковную службу, не то на театральную на неё пародию. Качались кадильницы, стелился густой, ароматный дым. Звонили колокольчики и отблескивали в свете настоящих смоляных факелов качающиеся зеркала. Со всё возрастающим изумлением Саня понял – все присутствующие (ну, за некоторым исключением) относится к происходящему предельно серьёзно. «Господи, это же всё туфта… а они стоят, как старухи в церкви…» Исключение составили пара пожилых мужчин – один возглавлял отбывающих, второй его провожал. Раньше Саня их в лагере не видел. Занятые тихой безмолвной беседой (Саня слышал в том направлении не слишком заэкранированное речевое щекотание), Саниной реакции мужи не заметили. «Оно и к лучшему. Кажется, тут не положено совать нос выше своей ступеньки. Прищемят». Тут колокольчики перекрыл протяжно вибрирующий гонг, полосы дыма скрутились в некую овальную раму, зеркала бросили багровые блики в её центр – и открылся Проход. Пожилой таец первым шагнул в него. Затем гуськом потянулись другие. Саня с Нель попали в середину цепочки.
Идти по переходу было… странно. Стены из опалового колышащегося… стекла. Да-да, стекла – Саня мог поклясться, что такое ощущение Око давало только от стекла. Но оно непрерывно двигалось, и постепенно угасали в нём отблески пустынных факелов. Как только погас последний багровый блик – должна была настать тьма. Но не настала – впереди тихо разгорался рассвет. Розовое с золотым быстро наполняло полупрозрачную массу стен, пол сделался ощутимо твёрже, перестал пружинить – и вот они вышли прямо в болото, под яркий лесной полог. Под ногами мягко колыхалась тростниковая гать, над головой взметнулись голые, облепленные подсохшей тиной ветви – где-то там, высоко-высоко они выбрасывали из своих узловатых сплетений пучки широких листьев и ярких, капающих нектаром цветов. Хрипло кричали незнакомые пёстрые птицы, пронзительно верещали мелкие обезьянки и тучами вились гнусного вида кровососущие насекомые. На край тростникового мата, отдыхая, положила голову здоровенная в сеточку окрашенная змея. Приехали. В манграх начинался рассвет.
Пока Саня со спутницей оглядывались, прочие прибывшие тихо рассосались. Вежливо улыбаясь, Санину руку тронул мальчонка в набедренной повязке. Следуя за провожатым по податливой тростниковой гати, вышли к торчащему из солёного болота скальному пальцу. Собственно, если бы не поддерживаемые в чистоте каменные ступени да необычная высота, скалой бы это называть не стоило. Камень густо оплетали одревесневшие побеги буйно цветущих лиан. Кое-где они отрывались от скалы, образуя своего рода лоджии или даже висячие беседки. Судя по плотности переплетения побегов – это были рукотворные помещения. Лагерь «Мангры» идеально вписывался в местность. Беседки и лоджии внутри не были особо просторны. Но и мебель их не загромождала. Так что жить можно. Насекомая гнусь, несмотря на кровожадные намерения, держалась на расстоянии – для чего у каждого на шее болтался амулет. Саню с Нель тоже снабдили. При поселении Саня категорически потребовал отдельной кельи – и получил её, наплевав на зубовный скрежет наставницы. Мальчик-провожатый, пропев некую музыкальную фразу в качестве своего имени, и вежливо посмеявшись над напрасной попыткой Сани её повторить, согласился именоваться Фаю. Он показал прибывшим местные удобства: каждая беседка имела канализацию и водопровод, подведенные невесть каким способом: чтобы принять душ, достаточно было надломить сиреневого цвета ветку – и мощные струи чуть мылистого ароматного сока заливали крохотную выгородку со всех сторон. Ассенизаторами работали насекомые в паре с ящерками-гекконами. Первые наводили чистоту, вторые – регулировали численность первых. Всё очень изящно и культурно. Дрессированные обезьянки разносили по кельям большущие местные фрукты и сеточки с орехами. Общая трапеза проводилась только раз в день – на закате. Тогда желающие могли отведать рыбы или мяса. А так же пообщаться. С помощью тех же обезьянок натягивался под ветвями самых старых мангров шатёр – в него стаями слетались жуки-светляки.
Никакого электричества, никаких силовых полей. Только магия и природа. Саня сильно подозревал, что компьютера тоже не было. На вечерних посиделках молодёжь показывала старшим своё мастерство в искусствах: магии, рукоделии и борьбе. Немного поколебавшись, Саня начал выходить в круг. С большим успехом. Нель за него бурно болела. Хорошенько подравшись, Данчо был принят в местное сообщество котоежей – безо всяких адаптокапсул. Глава лагеря – с виду дряхлый старик со стальными мышцами, – заявил Сане, что всё природное следует приветствовать, а искусственное – отвергать. Саня очень сомневался, что фантастическая силища старца – он в песок растирал двумя пальчиками обломок гранита, – от природы, но спорить не стал, а в ученики попросился. Маг было скривился, но Знак на руке решил дело. Его приняли.
Имени у старца не было – его почтительно, с поклоном, именовали просто «Господин». Пришлось научиться по-местному сгибать выю. Но наука старого мага того стоила. Гонял он неофита жестоко – физическая подготовка сочеталась с медитациями, практическая магия перемежалась рукопашным боем, метафизические путешествия – марш-бросками по болотистым джунглям на выживание и скорость. Это была жизнь! Да ещё старик категорически требовал не забывать о сексе – юные девушки и зрелые матроны сменялись как калейдоскоп, ни лиц, ни имён их не было желания помнить. Нель злилась и пыталась скандалить – но кто её слушал!
 Мужчина должен быть всегда готов. Маг должен широко разбрасывать своё семя – тогда лишь есть шанс, что у него родится достойный его наследник. Тот, что превзойдёт своего отца и отца своего отца. Так учат нас старые книги, и никакая наука против этого не спорит, – так старик ответствовал на очередную истерику Грейсламилнелины.
Наверное, старый маг был им доволен – потому что однажды дал выходной. Саня слазил на вершину каменного пальца – там был устроен крытый лианами бассейн. Вода в нём кипела искрящимися пузырьками и большущие ручные карпы тыкались подслеповатыми мордами в блаженно отдыхающее тело. Закрепив себя веткой, чтоб не утонуть, Саня отправил свой дух в путешествие. Он давно об этом подумывал – ему хотелось увидеть города, людей. Ещё там, в каменном храме у Сэна, он пару раз видел панорамы людских поселений. То есть там были и города, в том смысле, который вкладывает в это слово человек Срединного Мира. Но таковых было немного, и в основном это были административные центры территорий. Они же – центры обучения и массового досуга. Такие, где желающий мог провести время не в виртуальной, а в настоящей толпе. Развитая сеть коммуникаций, повсеместная компьютеризация вкупе с великолепным головидением плюс малое население – и мегаполисов тут просто не было. За ненадобностью.
Ближайшим к лагерю оказался университетский городок. Во всяком случае, религиозным центром назвать его Саня не рискнул, несмотря на повсеместно мелькающие жёлто-оранжевые балахоны и бритые головы. Молодые лица, свободное поведение. Кто-то катит на роликах, кто-то ведёт за столиками неспешные беседы. В небе хлопают забавными крылышками воздушные такси, обозначенные имплант-переводчиком как «птерокар». Здания всё больше деревянные, стилизованные под фольклор. Может, какие-то из них и были храмами, только сверху это незаметно. Правда, в чистеньких двориках кое-где виднелись Будды – не вполне классической формы. Стайка темноголовых смуглых детишек с серьёзными лицами сосредоточенно гоняла по прудику толстую вёрткую рыбину. Их юная воспитательница, забыв служебные обязанности, увлечённо щебетала с голоизображением подруги в густой тени под кустиком. Один из ребятишек споткнулся, глотнул воды и заревел. Девица опамятовала, свернула коврик-визор и сунув его в ближайший «молитвенный барабан», помчалась утешать обиженного. Рыбину – видно, в несчётный раз! – опять не поймали.
По стерильно-чистой дорожке быстро покатил пульсирующий тёмными пятнами крупный шар-уборщик. Из чистого любопытства проследив за ним, Саня впервые увидел группку, проявляющую трудовой энтузиазм. Бригада разновозрастных рабочих в самых обычных рубахах-сафари и шортах под руководством энергичной бритой дамы в алой хламиде дружно возводила воздушный замок. То есть пагоду. Или жилой дом. Тонкие бамбучины связывались растительным волокном, образуя редкий заборчик между чуть более толстыми и длинными жердями, поддерживающими столь же дырявую крышу. Строительство явно заканчивалось – довязывали последние решётки внутри, символически разделяющие помещение на комнаты и настилая столь же символические соломенные циновки на решётку поднятого над взрытой землёй пола.
Между тем шаров-уборщиков вокруг стало уже много. Они возбуждённо содрогались и меняли оттенки. Некоторые осторожно касались хлипких свай – точно облизывались. Но вот рабочие закончили. Бритая дама прокричала команду. Четверо молодых людей из бригады вынули из велосипедных прицепов, прислонённых к дереву, какие-то приборы и расставили вокруг здания – в точности под свесами затейливой крыши. Нажали кнопки, повернули ручки – послышалось низкое урчание-гудение. Шары, толкаясь и налезая друг на друга, кинулись к прозрачному дому. В считанные минуты они облепили жердины, обвивая их своим вытянувшимся телом и превращая бамбучины в добротные деревянные брёвна. Ещё дрожащие желейной плёнкой, прямо на глазах они твердели и темнели, обретая цвет и фактуру благородных древесных пород. Саня зачарованно следил за строительством. «Да, квазибиота – это сила! Это не топором месяцами махать!» Ему ломотой в оставленном в «Манграх» теле припомнилось строительство домов для отряда. Как возвращались из армии его парни и каждому – каждому! отряд поставил собственный дом. Сунув по кабанчику кому надо, отец назвал «дровами» с соответствующей оплатой строевой лес («всё равно перестоит и сгниёт – никому он в болотах не нужен»), и дома получились что надо: по полста лет без ремонта простоят – не дрогнут. Даже хлева для скотины – и те подняли брусовые, с запасом, на большое хозяйство. Никакого чувства вины перед соломенными отрядовскими вдовами Саня не испытывал. Местные девахи и так на что шли – знали, а приезжие, городские – через пару годков сами посбежали. Вольному – воля, а он отцов наказ выполнил. Внуки у Большого змея есть, даром что брат Иван таким чистюлей оказался.
В небе послышалось стрекотание. Оказалось – заготовленной биоты не хватило, птерокар подвёз новую. Шары ссыпались прямо с неба, тяжёлыми каплями чмокая о половые циновки и дрожащими языками взмётываясь на переборки. Воздушный замок успешно оборачивался прочным и изящным цельнодеревянным домом. Вероятно, со всеми местными удобствами.
Воспоминание о доме вернуло Саню к собственным проблемам. «Чёрт побери, почти полгода валандаюсь – и считай впустую.» Но додумать не удалось.
 Пора возвращаться, – произнёс рядом знакомый спокойный голос.

Саня открыл глаза. Над ним, на самой кромке бассейна стоял Господин Мангров. Выходной закончился.
 Ты почему не оглянулся? – Господин непривычно-заботливо подал полотенце. Саня попытался шутить:
 Не стоит оглядываться – вдруг погоня? – Это он слышал в каком-то американском боевике.
 Только дураки бегут без оглядки. А мудрый правитель, если некому прикрыть его спину, должен иметь глаза на затылке. Ты ведь не в дураки собираешься? Одевайся. Впервые голос старого мага выражал какие-то эмоции. Саня быстро оделся. По плетёным мосткам они прошли в личную беседку Господина в ветвях старого дерева. Туда без особого приглашения даже ближние помощники не допускались – беседа ожидалась серьёзная.
Подчёркнуто кряхтя, старик опустился на набитую рисовой шелухой подушку. Принял уважительно поданную Саней чашку сока.
 Ты садись, садись. Учить бы тебя ещё да учить… Только вот время для учёбы закончилось. Много глупостей понаделано – пришла пора платить. Маги натворили – тебе, человеку, расхлёбывать. Если ты эту кучку самонадеянных гордецов с Главной Базы сейчас не остановишь – Мир наш рухнет. И прочие Внешние Миры за собой потянет. Слушай, запоминай. Когда Вселенная родилась из Великой тьмы, всё живое в ней получило души. Когда умирает живое душа уходит в Тонкий Мир и затем рождается снова. То есть душа – это то, что мы обретаем с рождением. Иногда – очень-очень редко! душу может обрести сотворённое человеком. Но для этого он должен как бы поделиться с созданием собственной душой. Или создать творение столь же гениальное, что тысячи и тысячи – добровольно! - отщипнут по крохе от себя. Но событие, что случается столь редко, не можно и не должно бездумно умножать. Вселенная не потерпит.
Маги, в гордыне своей, посягнули на немыслимое. Из частиц своего тела создали они людей – не зачатых, не получивших души. Те из них, что выращены из клеток человеческих – они просто машины, о них сейчас речи нет. Да и закончился их срок, отработали и сломались. С магическими клонами хуже. Их вынашивали человеческие женщины, их любили и воспитывали. Иногда удавалось то, о чём я сказал – воспитатели вкладывали в них души. Тогда клон становился человеком, мог иметь человеческое потомство. О таких говорить не будем. Беда пришла от других – с человеческим обличьем и без души. Им недоступна красота, любовь, жалость – даже сочувствие. Они хитры и подлы. Им нужна власть – чтобы унижать тех, кого они считают выше. Они вступили в сговор с силами вне Мира. Их оказалось возможно переправлять в Срединный Мир. Там находятся семена Зла, посеянные до Разделения Миров. Политые и обихоженные, семена порой дают всходы. Ты знаешь эту историю, рассказанную твоим отцом. Ты пришёл сюда, чтобы спасти наш Мир и принять его в свои руки. Я помог тебе, чем успел. Сегодня ночью ты отправляешься на Главную Базу. С собой бери только зверя и женщину: пока твою спину не закрыли братья по Делу, они будут твои глаза на затылке.
С этими словами Господин Мангров протянул Сане свёрток из тапы – мягкого луба, заменяющего ткань. Саня развернул. На ладонь его лёг знакомый нож – с каменным лезвием и рукоятью из рога. Мурашки пошли по его отнюдь не сентиментальному телу. Нож был колдуньин – жертвенный нож. Дико зачесалось в горле. Но рука твёрдо стиснула подарок. Старый маг подал ему грубую глиняную чашу, налил воды. Чиркнув ногтем, открыл на секунду вену: капли крови упали в чашу. Саня легонько ткнул в свою руку ножом. Кровь в чаше смешалась, они отпили – кровные братья, учитель и ученик. Теперь, в пределах всего Мира Льва, в час беды они услышат друг друга. Мгновенным импульсом воли Саня закрыл рану и выпрямился. Он шёл туда, куда должен идти, спасать вручённый ему Мир.

Переход на Главную Базу получился просто. Никаких зеркал с колокольчиками, никаких факелов и дымков. Саня, Нель и Данчо встали на пороге личной беседки Господина Мангров. Тот коротко кивнул, приглашая войти. Господин пил чай с пожилым мужчиной. Саня видел его однажды: он вёл их по Проходу сюда, в «Мангры». Окинув прибывших равнодушным взглядом, гость Господина отвернулся и продолжил беседу. Присесть предложено не было. Саня осторожно осмотрел гостя Оком. Картинка вышла занятная. Обычная аура обычного человека – эдакое лёгкое свечение по контуру тела. У магов – свечение больше, контур чётче, с ярко выраженным цветом и «толщина» светоносного слоя – очень значительна. Господин Мангров, например, заполнял своей аурой всю беседку. А вот гость его, напротив – светил не вовне, а внутрь. То есть аура как бы поменяла полярность, занимая место самой фигуры. Стало быть, вот как выглядит Высокий. «Ну, Горынычи точно не из них – аура у парней нормальная, человеческая. Хотя… чем чёрт не шутит, пока Бог спит… Пожалуй, кое у кого из отряда и впрямь аура двойная – и внутрь и наружу. Если очень приглядываться». Саня напряг память. Да, точно. Горынычи были «тонкослойные». Так в отряде называли бойцов с «малообъёмной» аурой. Как тоненькая плёночка, облегала она тело. Тут и неясно, куда ж она светит – внутрь или как все… Ладно, проехали. Свидимся – узнаем.
Гость допил чай, поднялся с подушки. Господин поклонился – все поклонились тоже. Высокий Маг сжал перед собой в замок руки, затем, с видимым усилием, развёл их в стороны – и открылся Проход.
Как и в прошлый раз, стенки его оставляли ощущение податливого стекла. Освещение на этот раз было существенно хуже, но Саня не нуждался в нём. На согнутой левой руке его сидел Данчо, за хлястик комбинезона держалась Нель, а сам он Оком отслеживал провожатого. Путь оказался не длинней предыдущего. Только вышли они не на ясный свет и тростниковую гать, а на грубый камень, под тусклую иллюминацию небольшой звезды. То есть Солнца.
Сане показалось, что стоят они на неровной вершине столовой горы – горизонт словно сломался. Вокруг – непонятная пустота. Гравитация… почти нормальная. Воздух, вроде, тоже. Проводник шёл не оглядываясь. Пришлось поспешать. Данчо с рук слезать отказался.
Прошли совсем немного. (Саня отметил: кругом камень, но – монолит, нигде не валяется ни пылинки, ни камушка). Дно очередной мини-ямы (метеоритные воронки, не иначе) оказалось застелено металлом. Проводник ступил на пластину, подождал, пока подойдут Нель с Саней. Поверхность разошлась с тихим чмоком. Вся компания медленно упала внутрь. Что это просто лифт, Саня понял сразу. А вот Нель слегка растерялась. Но в панику не ударилась – это ей в плюс. Финишировали в здоровенном, индустриального типа ангаре. Гравитация тут была пониже, но не слишком. Ну, может, две трети земной. Пришлось соизмерять усилия. Данчо мелко трясся от ужаса и засовывал голову Сане под куртку. Прибывших встречали: один Высокий и… Саня затруднился с определением. Что это был обслуживающий персонал Базы – сомнений не возникало. Все они были в униформе со значками профессиональной принадлежности. Мужчины и женщины. Молодые и средних лет. С серой аурой-плёнкой. Что доказывало – они живые. Только глаза их были – как лёд. Всё замечающие и абсолютно пустые. Клоны. Клоны-рабы, говорящие орудия. Вымершие в человеческом мире. Но сохранённые, по необходимости, тут, на Главной Базе. Если бы у прибывших имелся багаж – его бы приняли носильщики. Но Саня Данчо никому не доверил, а Нель не стала снимать свой рюкзачок. В полном молчании (проводник, не глядя, удалился со встречавшим Высоким) их взяли за руки и повели размещаться. Удобства База предоставляла аналогичные пустынному лагерю: отдельная комната плюс санузел, и всё-всё остальное, вплоть до спортзала, бассейна и оранжереи. По дороге встретили пару котоежей. Данчо оживился.
В отведённой комнате о космосе ничто не напоминало, пока клон-провожатый не начал демонстрировать содержания стенных шкафов. Там имелись: несколько комплектов одежды на разные случаи – но все Саниного размера. Запас (аварийный) воды и сублимированных продуктов, а так же – микроволновка. Стоячая шкаф-кабина меддиагноста и первой помощи. Аварийная аптечка. И – скафандр.
Очень похожий на виденное в кино. Только спинной блок систем жизнеобеспечения отсутствовал, а на обоих рукавах имелись щитки управления. Кроме того, перчатки с бутсами не поражали толщиной, ходить и работать в них можно было вполне удобно. Клон помог примерить. Дышалось в скафандре легко. А вот плечевые накладки показались толстоваты и тяжеловаты. Взгляд на ручные щитки нежданно много дал сознанию. Видно, проснулась информация, закачанная в мозг имплантом. В плечевых латах оказался запас кислорода. Кольцо вокруг шлема – система регенерации воздуха. Наколенники и поножи – регенератор отходов. На левой руке – контроль состояния организма и защитных систем. На правой – связь, инструменты, оружие. Утолщения на перчатках там, где находятся костяшки пальцев – геккоринги. И на бутсах – тоже, но в подошве. Тренировки ради Саня пришёлся по потолку на руках – оказалось, неплохо. Шлем, такой жёсткий снаружи, внутри оказался мягок и податлив, и неожиданно толст. Команда – и в прозрачной, облегающей голову мякоти организовался канал. По нему, с лёгким усилием разжав Сане губы, поступил, освежающий сок. Ровно один глоток. И канал исчез. Очень даже неплохо. Скафандр отправился в шкаф.
Присмотревшись к клону, Саня решил, что больше всего тот напоминает ему Гримо – как и незабвенный слуга Атоса, он умудрялся обходиться практически только жестами. Увидев, что Саня озирается, клон тут же догадался и на этот раз таки произнёс: «Старейший!» Стену напротив кушетки залил экран. В центре коего, словно Господь Саваоф на облацеси, восседал плешивый старец с полуседою курчавой бородой и в простыне. Гай, бывало, так тоже баловался, но не злоупотреблял. Саня поздоровался. Старец величественно кивнул. Но простыня и босые ноги в Санином сознании с этим жестом очень не вязались – Старейший показался ему спившимся провинциальным актёром, поддавшим после бани. Кроме того, он не знал, как вести себя с клоном. Однако клон оказался образцовым слугой. Вновь изменив обету молчания и вышколено склонив голову – чуть-чуть, без всякого подобострастия и чтоб Саню видеть – кратко доложил:
 Я назначен господину Александру личным слугой. Имя можете выбрать сами. Любого из касты слуг (он показал на нашивку-кружок), независимо от пола, называют Бин. С этими словами клон продемонстрировал своё личное жилое пространство: стенную нишу с узкой койкой и под нею – рундук для вещей. Иного клону, видимо, не положено. Клон был мужчиной средних лет, европеоид, с чуть длинноватым непримечательным лицом, среднего роста и худощавый. Чуть поколебавшись, Саня решил довериться первому впечатлению и сказал:
 Твоё имя будет Гримо.
Клон кивнул и тут же жестом спросил, не желает ли перекусить с дороги хозяин?
По времени «Мангров» сейчас была глубокая ночь, но Саня ощутил прямо зверский аппетит. Старик Саваоф продолжал маячить в экране. Саня сказал ему: «потухни», тот скроил оскорблённую мину и исчез. Гримо неодобрительно покачал головой. С компьютерной проекцией личности так не принято. «Ну и чёрт с ним. Другой раз одеваться будет приличней». Правда, вслух это высказать Саня не рискнул. Всё-таки стены тут в буквальном смысле имели уши. Клон тем временем выдвинул из стены столешницу и достал посуду. Звякнул сигнал – над столом открылась ниша пищевого лифта. Гримо вынул герметичные контейнеры. Приборов было два. Из чего Саня заключил, что, в отличие от аристократов Срединного, здешние господа вкушать за одним столом с прислугой не брезговали. Вообще говоря – логично. Когда пища любого качества не дефицит, а общедоступное – отделяться глупо. Гримо вскрыл контейнеры и наполнил тарелки: светлое овощное пюре – типа картофеля, но с другим запахом, и змеятина в пряном соусе. А так же лёгкое белое вино и фруктовый салат. У Сани непроизвольно свело пустой желудок. Видно, вкусы гостей тут учитывали. И хлеб оказался в точности такой, как ему нравился – ржаной, с блестящей тёмной корочкой, но не слишком свежий. Не ожидая подвоха, Саня кинулся на еду. Но, очистив тарелку, вдруг почувствовал себя болваном. Гримо напротив него вкушал пищу, как аристократ в двадцатом колене - с ножом и вилкой. Изредка отпивая из бокала. Давая блюду время продемонстрировать вкус и аромат. «Чёрт меня побери. Придётся учиться». И выхлебал остатки вина. Клон не стал комментировать. В наглую презрев уборку (а зачем мне тогда слуга?) Саня приказал компьютеру наполнить ванну. Данчо уже дрых, бессовестно растянувшись во весь свой немалый рост на хозяйском покрывале. Вкусы гостя соблюдались и тут: вода была зелёно-голубой, с йодистым запахом и газовыми пузырьками, но без пены, в меру горячая. Сунув в рот шарик зубного чистильщика-массажёра, Саня велел стене стать прозрачной: ему хотелось понаблюдать за Гримо. Ничего это не дало. Клон спокойно доел, собрал в нишу посуду, задвинул столешницу. Аккуратно перенёс на коврик Данчо (гибрид не проснулся, только во сне очень метко лягнулся). Снял с тахты покрывало, застелил постель. И уселся дожидаться хозяина. Чувствуя, что засыпает, Саня выбрался из ванны, включив сушилку. Вокруг влажного тела вихрем закрутились горячие ветерки. В считанные секунды выпив влагу, утихли. Бельёраздатчик исправно выдал свежие шлёпанцы и плавки. Халат он не взял. Вместо этого врубил морозилку. Секундный вихрь ледяного воздуха мгновенно закрыл поры, и распаренное в горячей воде тело прекратило потеть. Добрался до тахты и отключился. Что там дальше поделывал слуга – его больше не волновало.
Сколько проспал – Саня сказать бы очень затруднился. Гримо его не будил, Данчо – тоже. Когда он открыл глаза, обоих в комнате не было.
 Который час? – обратился Саня к компьютеру. Тот промолчал – характер показывал. «Ну, я тебе покажу – характер!»
 Отвечай, старый дуралей, когда спрашивают, – хамить не хотелось, но проверить реакцию следовало.
На этот раз Саваоф был одет цивильно, правда, в японском духе – шлёпанцах и кимоно, что ещё сильней напомнило о пропойце-актёре. Физиономию старик скроил юродскую. В корявой лапе зажата нежная веточка, на поясе – веер. Шпильки воткнуты в скудную растительность вокруг плеши, в перчёной бороде – крохотные бантики. Шут гороховый. Но ответа на «который час» всё-таки не было. Надо было решать: уступать Старейшему или додавливать. Пауза затягивалась. Саваоф играл кустистыми бровями, вынуждая среагировать, и молчал. Молчал и Саня («чем больше актёр, тем больше у него пауза!» – вспомнилась фраза из телефильма). Тактика оказалась правильной. Устав гримасничать, Старейший выдавил-таки:
 Шесть утра по местному времени, – ловко обмахнулся веером и растворился. Саня победил.
Теперь следовало заняться собою: расположение спортзала он ещё вчера приметил. Но войдя туда, умытый и свежий, застал такую публику: Данчо, пять штук местных котоежей и клоны. Гибриды, естественно, дрались, а клоны – болели. Орать вслух зрителям, видимо, было нельзя, поэтому гримасничали, подпрыгивали и махали руками. Данчо был гораздо крупней и сильней – давил мускулатурой и массой. Местные же лучше ориентировались при пониженной тяжести, были легче и вёртче. Помогало им то, что их было пять штук, а мешало – неумение работать в команде. Каждый нападал от себя, получая тычки от соседей. На штанге тренажёра парил над схваткой Гримо. Большинство осмысленных жестов зрителей адресовывалось ему. Отвечал кивками: да-нет. То ли судья, то ли букмекер. Ряды нападающих стали редеть: роняя шерсть и капли крови, местные выходили из боя. Отползшего тут же подхватывали и сажали в корзинку - кошачий домик. Боевые вопли сменяли жалостные стоны. Наконец Данчо издал победный крик, полоснув задней лапой самого настырного противника, и схватка окончилась чистой победой. Клоны разом выдавили общий стон: частью радости, частью – разочарования. Радостные сбились в кружок, жестикулируя, как глухонемые. Разочарованные – потянулись к Гримо. Пластиковые жетоны переходили из рук в руки. Букмекер. Саня подождал, пока слуга отоварится и кашлянул. Эффект превзошёл все ожидания. Клоны рванулись врассыпную, находя выход там, где его только что не было. Гримо стоял ни жив, ни мёртв, теребя набитые карманы и никак не решаясь упасть господину в ноги. Саня взял на руки гордого собой располосованного Данчо и потребовал отвести себя в лазарет. Гримо облегчённо мелко-мелко закивал: идти никуда не пришлось. Прямо тут, из стены выехал медсаркофаг аккурат звериного размера. На Данчо кибермедик потратил десять минут. Затем пришла пора страдальцев в корзинках: сбежавшие в панике их не прихватили. Оставив слугу врачевать местных гибридов, Саня таки выполнил то, зачем пришёл. Энерготренажёры Базы были на класс выше пустынных. Но пониженная тяжесть сказывалась, нужная степень употения что-то никак не достигалась. Это раздражало и отвлекало от главного: надо было определяться, зачем он всё же тут? Господин Мангров сказал: «останови их»: Только кого? Где те, кого останавливать? Ну ладно, вчера. Только прибыл, ничего не знаю. Но сегодня-то, сегодня? Снизойдут хозяева до беседы или специально напрашиваться? И поможет ли окончательно заломать Старейшего отмычка-Данчо? На собственные силы в борьбе с компьютером Саня не очень рассчитывал. Впрочем, была одна мысль… Среди клонов-болельщиков были очень разные – не только по внешности, но и по нашивкам. Может статься, и компьютерщики были. Вряд ли электронику Базы контролируют лично Высокие. Скорее, крадут на Земле образцы тканей лучших специалистов и клонируют. Медленно – зато надёжно. Да и медленно ли? Может, клонов биофабрики выпускают сразу взрослыми? Хорошо бы узнать. А потом, если с Данчо не выйдет, парочку спецов на чём запретном прищучить. Чтоб помогали. А лучше – сразу по двум каналам. Зачем терять возможности? Вон как разбежались. Значит, кошачьи бои – запретны. Или не сами бои, а тотализатор. Кстати, что за валюта? У людей, он помнил – безнал, любая сделка через компьютер. В лагерях магов – вообще так, еда-одежда по потребности. Ну, мена там, по мелочи. А у здешних клонов, похоже, наличка. Может, безнал тоже есть, но кто ж любит, чтоб его контролировали? Ладно.
Позавтракать Саня решил в столовой. Где же ещё на местную публику поглядеть? Но снова попал впросак. Столовая была не просто место кормёжки, это был шикарный ресторан. Центральный зал с высоким куполом и открытые ниши-кабины в два яруса: нижний и балкон-антресоль. Оформление – во всех стилях, от тростниковых циновок и узорных кошм до избытков в стиле «скоробогатик» – всё в золоте, каменьях и коже. Впрочем, компоновал всё классный дизайнер, ибо общий интерьер поражал соразмерностью и гармонией. В данный момент из всех ниш заняты были две: отделанную под раннюю готику занимала парочка чопорных мужчин без возраста в синих смокингах, а в увешанной циновками и африканскими масками развалилась тёмнокожая матрона семи пудов с гаком. Перед Саней возник метр. Униформа смахивает на ливрею, эмблема – чашка с дымком.
 Вас приглашали? – тон предельно корректен. Ни намёка на кроссовки, голую спину и комбинезон. А так же зверя на руках.
 Что, забегаловка «только для белых»? – Саня пёр танком как на Старейшего.
 Здесь отдыхают Высокие, - метр свои обязанности знал.
 В таком случае, мне тут самое место, - Саня предъявил Знак и попытался пройти. Метр сделал жест – Саня застыл. «Станнер, должно быть. Для усмирения забывшихся». В ту же секунду к метру подлетел запыхавшийся Гримо и бурно замахал руками. Страж заведения озадачился. Трое Высоких, не обращая внимания, продолжали вкушать. Вокруг готических суетилась официантка в белом передничке и солидный бородатый халдей, матрону ублажала полуобнажённая мулаточка в медных браслетах и синей юбке. Метр, наконец, рискнул посоветоваться со Старейшим. Клону Саваоф побрезговал явить себя. На миниатюрном экранчике у входа быстро-быстро побежал текст. Уже после первой фразы Саня был отпущен и начал непроизвольно отряхиваться. А Данчо зашипел и попытался задеть лапой обидчика. Получив информацию, халдейский шеф согнулся и принялся заикаться. Из его бормотания получалось: право у Сани есть, но халдей не обязан. Он умывает руки и снимает с себя ответственность.
 Плевал я на твою ответственность. Приготовь кабинку – вон ту, в пёрышках. И хороший завтрак – на мой вкус, но с экзотикой. В подавальщицы – девочку. Не очень раздетую, с круглой попкой. Пошёл, - и Саня развязной походочкой направился к матроне. Та давно уже краем глаза следила за развитием ситуации. И сейчас её взгляд выражал удовлетворённое одобрение. Саня поклонился. Она с удовольствием опытной женщины оглядела отменную фигуру и приятным низким голосом предложила:
 Присаживайся, юноша. Побеседуем.
От крупного тёмного тела шёл сильный женский запах, удачно оттеняемый какими-то ароматическими маслами. Яркие цветные бусы завораживающе переливались и притягивали взгляд. Инстинкты в Сане взыграли, но разум остался холоден. Что-то подсказывало ему – дама сейчас его не хочет, у неё есть к нему дела поважнее. Как и у него.
 Так это ты и есть – Человек со Знаком? Хорош. Молод, но хорош. Только прибыл, а уже со Старейшим поцапался. Ты думаешь – он простит? Он ведь не людской компьютер. Он – старейший из Высоких. Создатель квазибиоты, создатель первых клонов. Вечно живущий.
 Что, и когда Солнце погаснет? – в вечную жизнь Саня не верил.
 Если язык тебе не нужен – оторви его и выбрось. Сам целее будешь. Учти – все Высокие к тебе относятся по-разному. Но даже те, кто сочувствуют – задачу твою облегчать не станут. И я тоже. В конце концов ты явился, чтобы взорвать нашу жизнь. А лично мне в ней очень комфортно. Так что с какой стати я буду помогать?
 Но, может, этот комфорт – просто плата за очень важные лишения? Может вы променяли что-то, что давало вашей жизни высокий смысл? И тогда осталось только слово – Высокие? (По правде сказать, такой тирады Саня от себя не ожидал.)
 Знаешь, ты в чём-то прав. Собственно, поэтому ты тут. Мы тут увязли, покрылись мохом. Нам нужен свежий взгляд, молодая кровь. Кое-кто надеется, что младенец с Оком, пройдя обучение, принесёт нам новую жизнь. Но я как-то сомневаюсь. Ускорители нас до добра не доведут. Кстати, скоро на Базу прибудут ещё двое со Знаками. Твои друзья?
 Да, друзья. И не только.
 Ну что ж, удачи тебе, Кетсаткоатль! – так и не представившаяся матрона дала понять, что аудиенция окончена.
В заказанной кабине гуляли ветерки. Кожаные подушки с геометрическим рисунком набиты пухом. На низком столике с инкрустацией – горячий шоколад, фасоль и кукуруза. Потолок и стены – в изящных гобеленах, собранных из мелких пёрышек. Ветерки ерошили их, и изображения двигались и даже менялись. Краснокожая девочка в пушистой юбочке и браслетах, с эмблемой чашки в перовом головном уборе, протянула лепёшку. Данчо возмутился. Он стерпел, что матрона не поделилась поросячьим рёбрышком, но грызть кукурузу – это уж слишком! Саня был с ним солидарен. Он плюхнулся на подушки и потребовал мяса. На две персоны. Девочка в шоке. Но – школа, школа! И мясо явилось. Какой уж там зверь был зажарен – неважно, но вкуса был нежного. Едоки одобрили. Запивая лепёшку шоколадом (горьковат, однако!) Саня огляделся. Готическая ниша пустовала – господа уже откушали. С антресоли напротив должна бы нестись музычка – там мелькали над перильцами чьи-то руки с тамбурином, – да, видно, предусмотрена была и звукоизоляция. В центре зала возник знакомый овал – из Прохода выплыла царица Савская. Блестящие шелка, изящный тюрбан, кучерявые чёрные волосы. На правильном смуглом лице – смесь невинности и порока. И драгоценности – везде-везде.
Царица скользнула по Сане надменным взглядом – и он догадался, для кого предназначен спектакль. «Интересно, кто следующий?» Следующим был самурай. Материализовался в прыжке с поворотом и прошествовал на свой татами, надутый как индюк. Дальше был сермяжного вида волхв под ручку с юной ведьмочкой. По личику и фигурке, девчушке было примерно шестнадцать. А по походке – возраст бабы Яги. Метр с квадратными глазами метался по залу – представление произвело впечатление в основном на него. Саня наслаждался и держал паузу. Гораздо больше этих самодеятельных актёров ему понравилась парочка в дальнем углу: в нишу, увешанную оленьими шкурами, скромно скользнула пожилая шаманка и в отделанную светлым деревом с простецким столом без всякого понта вошёл одетый в джинсы с ковбойкой очень кудрявый слегка загорелый непонятно кто. Не то, чтобы данные персонажи на него внимания не обращали, - нет, он чувствовал их спокойный, несуетный интерес. Просто амбициозность коллег, пытающихся задавить внешним эффектом, вызывала у них внутреннее неприятие. И именно с ними Сане хотелось побеседовать. Но пауза ещё не закончилась. Царица отбыла в свою сверкающую блёстками кабину на поданном ей прислугой ковре-самолёте. Ковёр по контуру поблёскивал искорками и чуть слышно жужжал. На её место доставили католического монаха. В дерюжного вида сутане, с бритой тонзурой и в верёвочных сандалиях, эта туша тяжко отдувалась в носилках на людской тяге: четверо зверского вида негров картинно потели и бугрили мышцы. Свинячьи глазки вроде бы случайно мазнули по Сане, и он вздрогнул: всё тело пронзил сканирующий луч. В долю секунды почувствовать себя с головы до пят обысканным – такого нахальства терпеть нельзя. «Спокойно, главное – спокойно. Тебя вынуждают, а ты терпи. Мух не лови, экранчик поставь. Зря, что ли, Господин Мангров с тобой нянчился?» Монах удовлетворённо улыбнулся и проследовал наверх. В персонажах вышла заминка. Саня мысленно подсчитал: трое вначале, самурай, Царица, пара кондовых, монах, потом шаманка, ковбой и некто восточный сверху. Итого – десяток. Потом ещё проводник и встречающий. Двенадцать. Половина наличности. Из них путёвых – трое, с остальными надо думать. И хорошо бы оставшаяся половина с визитом повременила – а то навалятся скопом, где уж тут думать – трясти надо.
Нет, перерыва не вышло. Через залу, никого не видя в упор, нёс себя американский индеец в боевом наряде. (И затем так раскрасился – морду всё одно бить не буду.) Рога в головной повязке вместо перьев говорили, что перед ним – великий колдун, которому ни стрел, ни томагавка не надо. Его ниша была в антресоли. (Интересно, тут все, что ли, поштучно питаются?) Через балюстраду перевесилась толстая тётка в ситцевом переднике и завопила с непередаваемо-одесским акцентом:
 Ванда, шоб мне так жить, где ты пропадаешь? Салат в сметане совсем уже тёплый! Бери своего старпёра и давайте – давайте!
Старпёром оказался «пикейный жилет», а Вандой – ослепительная золотоволосая красавица. Румяный старикашка бодро топал на месте, а златовласка в такт ему мела мозаику пола шёлковым шлейфом. Неизвестно, сколько бы они ещё топтались, но старичок обратил свой взор к Сане – и все приколы кончились. Приподняв своё классическое канотье, он взглядом испросил позволения приблизиться. Саня приглашающе повёл рукой. Парочка вмиг оказалась на подушках. Девочка подала невесть откуда явившиеся чашки шоколаду.
 Позвольте представиться. Моя фамилия Рабинович. Яков Рабинович, - отчество старичок не назвал. Видимо, не нуждался. Глаза его были молоды и остры, а вид – ну просто советская киноклассика. Золотоволосая Ванда же аналогов не имела.
 Молодой человек нуждается в консультации, - гнул меж тем своё собеседник, - так вы именно туда и попали. Я всегда говорил – бешеная скорость погубит мир! Ну подумайте сами: ну куда мы бежим? У человечества впереди целая вечность. И вообще – чем мы так насолили людям? Лично я сроду мухи не обидел. А меня хватают, суют в эту дурацкую жестянку, именуемую космическим кораблём, и отправляют, точно посылку, малой скоростью! Полгода в четырёх стенах, в компании совершенно невоспитанных молодых людей, никто из них ведь не уважает старость! Ни один не пожелал вникнуть и выслушать!
Старик зудел и зудел, и у Сани тоже не было ни малейшего желания вникнуть – если бы не вопиющее противоречие между выражением глаз и несомым бредом. Экран Сани аккуратно прощупали. Легко-легко, так, что и не определишь, кто же из двоих. Ванда, точно дореволюционная купчиха, далеко отставляя мизинец, дегустировала огненный шоколад. Казалось, она так сосредоточена на том, чтоб не обжечься, что окружающее для неё сейчас не существует. Саня осторожно повернул в её сторону правую ладонь. (Опаньки! А девушка-то у нас с подкладкой!) Весь объём сидящей перед ним фигуры был залит тусклым, грязным серебром. А контур топорщился редкими узкими протуберанцами гнилостно-зелёного прозрачного тона. Эти тонкие ленточки выстреливали, как язык у лягушки, натыкались на экран и втягивались обратно. Нда… классическая ведьма. Из страшной сказки. И откуда у неё такая шикарная внешность? Не природная – это точно. Между серой фигурой и протуберанцевым контуром кое-где имелись зазоры. Словно матрёшка. Только очень-очень плотно вставленная. Хотя и не везде. «Да, девонька. Шкурку ты, похоже, украла. А размерчик-то не твой. Тут тесно, там – не хватает». Рабиновича Саня больше не слушал. Тем более, что в шкуре он был своей и функция его была вспомогательная. В данном случае. Кажется, он понял, потому что на третий вопль тётки в переднике поднялся и откланялся, уводя неудачливую партнёршу.
Так, ещё трое. Тётка с балкона не в счёт, у неё на переднике чашка, так что вопить – просто её работа. Для общего колорита.
Саня подождал ещё немного. Но представление, похоже, окончилось. Настала пора проявлять инициативу.
Шаманка с ковбоем уже ждали в оленьей нише. Даме, по морщинам судя – лет сто. А ковбою - то ли сорок, то ли пятнадцать – смотря на какую часть тела глянуть. Только глаза столетние.
 Чай, кофе, текила или рыбья кровь? – мужчина предлагал вполне серьёзно – ни один мускул на лице не улыбался. Только вряд ли «рыбья кровь» – это название коктейля.
 Кофе, и позвольте представиться: Александр Змеев, лучше – Большой, человек со Знаком.
 Тимоти Смит, лучше – Умелый Тим; а это – Голос Белого Духа, или просто Голос.
Гостя Тим обслужил сам и сам первый начал беседу. Для начала шла история появления на Базе обоих.
С Умелым Тимом всё было просто: от лечил коров. И всё было хорошо, пока не появился в их краях ветеринар с дипломом. Шериф практику Тима вынужден был запретить, хоть и благодарен был за спасение любимой собаки безмерно. Но Тиму нужно было на что-то жить, и он взялся лечить чёрных. Этого уже не мог стерпеть фельдшер, и натравил на конкурента местных дур, заявив, что он заражает чёрных детей сифилисом. Вспышка в чёрном квартале и вправду была страшенная, да только Тим был не при чём, фельдшер просто использовал некачественные лекарства и отказывался класть заражённых в изолированный стационар. Чтоб разобраться, приехала комиссия из столицы штата, но Тима это не спасло: одураченные фельдшером тётки подловили его, переломали руки-ноги и облили бензином. Словом, покалеченный и весь в ожогах, очнулся Тим на берегу океана, в Мире Льва. Живучести оказался отменной, потому что нашли его лишь через три дня. Подлечили и на Базу отправили. Тому уже скоро шестьдесят лет.
Голос Белого Духа историю поведал не лучше. Она была одной из тысяч детей Великого Белого Шамана Севера. Так положено: все роды Тундры везли ему дочерей, ибо неизвестно, от какой женщины родится его наследник. А без наследника никак нельзя – осиротеет Тундра. Только времена начинались страшные, убили русского царя, перестали возить товары купцы, а в Тундре начали строить лагеря. Местных не очень трогали – до поры. И тут у Великого Шамана родился наследник. Праздник на всю Тундру! Съехались тысячи и тысячи. Великий сам прошёл на середину озера – он по воде ходил, как Христос, - и положил у ног своих младенца. Тот поплыл, как кусок сухой коры – ничуть не притопленный. А это был её братик, она должна была за ним следить. Ну, она и побежала – забрать. И так за братика испугалась, что позабыла тонуть. Так их двоих и признали. Но Великого с сыном скоро военные увезли, а её спрятали. Она по стойбищам скиталась, то у одной, то у другой шаманки училась – женщин не очень трогали. А потом в соседнем лагере случился бунт, и стойбище вместе с мятежниками сровняли с Вечной мерзлотой. А она тут очнулась. Покалечить её не успели, она долго одна скиталась. Потом к людям вышла и вот тут оказалась.
Учили тут обоих, о здешней жизни много чего рассказывали. Только тошно им тут. Тюрьма. Ведь шаманы и коровьи умельцы должны людям свой дар нести, иначе он засыхает. Конечно, обиделись, на Высоких Магов люди, и понятно за что: никогда маг править людьми не должен, у него другое назначение. Только и людям пора понять: нет уже в живых тех, с кем ссорились. Один Старейший остался, с ним пусть и разбираются. Половина же тех, кого сюда силой отправили, дар имеют совсем небольшой, для людей невредный. Чем тут со скуки заняться? Слуг полно, еды – полно. В магических искусствах упражняться – да сколько же можно? И зачем?
Грустно было слушать страстный монолог двух стариков. Что не лукавят – Саня не сомневался. Вот, стало быть, как ещё-то бывает. Вроде Высокие Маги. Всё могут, всё знают. Нет, не каждому дано. Излучение Высокого есть, а равного ему Дара – нет. Выше себя не прыгнешь.
Кроме того, из сказанного следовал неутешительный вывод: все загадки сосредоточены в Старейшем. Прочие Высокие – в лучшем случае технические исполнители. А в худшем – просто слоники на комоде. Для антуража. Так что времени на них тратить пока не стоит. Или по минимуму.
Саня тепло попрощался. Его историю не спросили – из вежливости или уже из компьютера знали, но времени на пустые беседы не остаётся – и он был рад этой деликатности. У входа в ресторан терпеливо дожидался Гримо.
Саня сквозь зубы прошипел:
 Мне нужно чистое помещение. И ты.
Несмотря на такое туманное пожелание, клон всё понял. Молча взял на руки разомлевшего от сытости Данчо и быстро пошёл вперёд. Просторный светлый коридор через несколько поворотов и дверей сменился технологическими проходами. Вылизанные уборщиками стены несли, тем не менее, на себе неизгладимую печать редко пользуемой подсобки. Небольшие комнатки-карманы набиты непонятного вида оборудованием. Узкие лесенки, скрипучие механические бескабинные лифты… всё это давно, давно никому не надо. Базу строили не для пары сотен обитателей.
В конце концов они вышли в самый центр. Генераторы гравитации, очевидно, не могли создавать равномерное поле во всём объёме Базы. А может, тому была иная причина – но в помещении, куда привёл его Гримо, гравитация была не более Лунной. По дороге Саня обратил внимание: кое-где клон рукой делал перед некими панелями контроля определённые знаки. Так что их уже ждали. Двое мужчин и женщина, у всех – значок-треугольник. Волнуются. Саня оглянулся на Гримо.
 Здесь нет Старейшего. Это его слуги, - и клон скромно уселся в углу, умостив на коленях гибрида.
 Вы знаете, кто я такой? – Саня решил обойтись без формальностей. Клоны кивнули, - тогда давайте к делу. Вначале вы рассказываете, что считаете нужным, потом я задаю вопросы. Меня спрашивать тоже можно.
И все четверо уселись на пластиковые стулья. Клоны представились: женщину звали Лин, мужчину постарше – Кей, помладше – Иу. Рассказывал в основном Кей, Лин и Иу иногда дополняли. Историю столь же грустную, как слышанные ранее, но трагичную не только в личном плане.
Жил да был в Мире Льва Великий Маг. Ну очень Великий. А Мир был не очень-то развитой, как и прочие Миры. И задумался Великий: какое бы добро сделать всем-всем-всем. Тут как раз встреча на Звёздном Мосту приключилась (как Саня понял, не самая последняя, а какая-то перед тем). На ней узнал Великий, что есть Мир, где люди, как Боги живут. На духовных встречах это не афишировали, а тут он просто взял и их глазами посмотрел. Так и эдак допытывался, откуда изобилие? Кое-что ему рассказали. Но не всё. Предупредили – нельзя слишком быстро прогресс развивать. Недостаточно людей для этого. Не послушал Великий. Украл секрет квазибиоты и катализатора к ней. А чтоб количество людей в своём Мире увеличить, биофабрики построил, начал выпускать клонов. Всего только семь людских поколений сменилось, и изменил свой лик Мир Льва. Квазибиота сотворила тут чудо. Катализатор импортный на первых порах был вполне доступен, - в значительных количествах он нужен лишь кибермозгу да андроидам. Но от андроидов скоро отказались – нерационально. В общем, всеобщее благоденствие стремительно наступало. Физический труд всё более сменялся умственным, с питанием проблем не стало. Появились другие. Маги начали претендовать на исключительную власть. Не сразу, конечно. Но Великий к тому времени даже по меркам магов был очень-очень стар. Вот и явилась к нему мысль о бессмертии. Или подсказали. Окунулся бедняга в катализатор и растворил себя в биоте. Был Великий Маг, стал Старейший – вечноживущий компьютер. А раз компьютер – то и взгляд на мир соответствующий. Словом, засылка агента в Срединный Мир – это его идея. Даже богоподобные – и те не додумались. Но одобрили и даже легенду сочинили: как же агенту, да без легенды? И всё вроде получалось по задуманному, да только люди, вкусив наук да прогресса, всё меньше и меньше магов стали уважать. Не нужны стали маги, нашлась им полноценная альтернатива. Спор за власть окончился Базой. Поначалу заселена была не только Главная, но и шесть меньших, причём клонов практически не было – с обслуживанием Старейший и маголюди справлялись. Да ещё и на Земле остались лагеря – их оборудовали из бывших биофабрик. Словом, целый народ ушёл в изгнание и подполье. Но какая перспектива была у этого народа? И многие, осознав, начали возвращаться. Мир людей переживал кризис, клоны-рабы массово вымирали, шла активная смена технологий – знания и умения возвращенцев оказались очень кстати. Старейший и подбившие его на раскол с людьми Высокие очередной раз оскорбились и отгородились. Теперь лагеря существовали уже как базы по отлову выходцев из Срединного Мира и поддержания генофонда. Введена была строжайшая градация по геному, подбор и отбор родителей и потомства – конвейер по выращиванию новых магов. Однако Высокие почему-то не рождались. Из двадцати трёх Высоких – родились в Мире Льва шестеро. Остальные – кто откуда, но в основном из Срединного. Из целей в жизни осталась практически одна – месть. Но её не афишируют, ибо не все разделяют. Да и Старейший, похоже, догадывается, что стал игрушкой чужих амбиций.
История Мира вновь повернулась неведомым Сане боком. Вроде бы все факты на месте – а картинка иная. Да и картинка ли? Скорее, мозаика – причём без многих-многих кусков. Вопросов по этим кускам было много, но сиюминутно был важен один, его-то Саня и задал.
 Каков, собственно говоря, интерес клонов? Вы, как я понял, предлагаете некоторую помощь. Что, бесплатно?
Клоны переглянулись. Короткий разговор руками, и вперёд решительно двинулся Иу:
 Клоны желают получить в своё распоряжение Базу. Мы не собираемся вымирать. У нас нет шансов получить естественнорождённое потомство, но мы научились продлевать себя. Мой клон, выросший в иной обстановке, обученный по иной методике – это уже иная личность. Это уже мой сын. Я могу научиться чувствовать то же, что чувствуют к своим детям люди. В конце концов, если очень захотеть можно вырастить в себе душу. И стать человеком. Мы не желаем быть вещами. Обслуживать кучку магов, каждый из которых в чём-то ущербен – это не может, не должно быть жизненной целью. Высоких переродило безделье. Они больше не могут быть эталоном. Мы желаем своими руками создать свой народ.
Саня немного ошарашено выслушал горячую речь. Потом аккуратно, не скрывая намерений, по очереди просканировал каждого из троих Оком. Результаты оказались вполне ожидаемые: тонкая серая плёночка – излучение всех живых. Но вот мозг… мозг фонил иначе. Головы клонов были покрыты лёгкой энергетической вуалью. Она ещё не имела собственного цвета, но уже обладала собственной энергией. Похоже, парень был прав: если очень-очень захотеть, можно создать, вырастить душу. Пожалуй, у народа клонов и впрямь есть шанс. Тот, кто им поможет – вправе рассчитывать на их благодарную преданность. Что не исключает и иного… Но лучше рискнуть. Один-то в поле не очень воин. Сане не хватало отряда. Соратников. Прикрытой спины. Конечно, Данчо. Он чудесный, он преданный. Но он только зверь. А Нель Саня не доверял. Отметив про себя мимоходом, что теперь ясно, как Кейн стал Ангелом, Саня задал следующий вопрос:
 Все ли клоны ваше стремление разделяют? Многих ли вы представляете?
Яростный, но опять короткий разговор руками. Теперь говорила Лин:
 Мы представляем себя. Но наши взгляды разделяют многие. Просто большинство откровенно трусливы. Они полагают, что раз мы трое служим Старейшему – гнев Высоких нас не коснётся, а они будут сметены. Но ведь Высокие полностью от них зависят! Ни один из них даже еды себе не добудет без прислуги – тут Космос, не Земля. База уже стара, один Старейший с обслуживанием не справится. Мы нужны Высоким, а они нам – нет.
В словах Лин был определённый резон. Только вот возможностей Магов она себе не представляла. Да, Высокие изнежились и обленились. Да, большая часть их занимается чёрт-те чем. Но занятия магией никто из них не бросает, и с голодухи они, во всяком случае, не помрут. Саня хоть сейчас мог приволочь гору еды из оранжереи или кухни – не сходя с этого стула. Да и Проход к Земле сотворить – не Бог весть какая штука, каждый Высокий обучен. Так что промахнулись, господа клоны. Но огорчать будущих союзников не следовало. Диалог продолжился.
 Кто-нибудь из клонов уходил в Центральный Мир?
Вопрос застал троицу врасплох, но, вновь посовещавшись, всё-таки ответили: да, была такая попытка. Даже две. Появился на Базе Некто, увидеть облика чьего ни единому клону не довелось. Имел беседу с Первыми среди равных – причём на поверхности, без Старейшего. После чего на биофабрику поступили три зародыша. Воспитанием занимались лично Первые. Старейший не противился, но и не одобрил. После обучения все трое исчезли, а Старейший долго бушевал. Из его обмолвки следовало – отправлены в Центральный, с не самым благим заданием. Недавно один вернулся. В жутком виде, суток не прожил – был отравлен в переработку. Высокие же оживились, начали ждать некоего Младенца, готовить ускоритель. Но в самый пик ожидания вновь явился Некто и приготовления не понадобились. Большего они пока не знают, но если Человек со Знаком пожелает – информация ему будет доставлена.
 Так я не понял, - Саня поднял брови, - попыток было две? Вторая – когда?
 Давно, - Кей пожал плечами, - но тогда вроде ничем не кончилось – никто не возвращался. Впрочем, меня тогда ещё не было, просто Старейший проговорился. Может, и врал. У него человеческие привычки – любит приврать, хоть и компьютер.
Последняя фраза Саню насторожила:
 Откуда известно, что компьютеру врать не положено? Тут что, есть и другие?
Лин беспокойно заёрзала, Кей побледнел, Иу хватал ртом воздух – в тщётных попытках определиться – сказать - не сказать. «Интересно, - отметил Саня, - у компьютера человеческие привычки, а у клонов – компьютерные. Врать толком не обучены. Это хорошо». Наконец троица справилась с эмоциями. Кей, как старший по возрасту и, возможно, положению, начал рассказывать.
Главная База на астероидах была не одна. В том смысле, что существуют, правда, большую часть в режиме консервации, и другие. Кроме того, есть и челнок. Все они управляемы собственными компьютерами с более-менее адаптированными проекциями квазиличностей. («Ага, типа Гая. Только Гай врать умел – по крайней мере, умело скрывал известное».) Так что с иными, чем Старейший, компьютерами клоны знакомы. Просто до времени не хотели рисковать своим единственным средством сообщения.
 Маги о нём не знают, - не удержавшись, похвастался Иу, - Старейший ни разу не проболтался, мы следили. «Да зачем Магам забытый людьми челнок? Консервированные базы им до фени, на Землю они через Проход в любой момент попадут. А ещё говорят, что слуги всё про хозяев всегда знают. Чушь это. Знали бы всё – давно бы сами хозяевами стали. Ан нет. У меня защиты просят. Надо обещать.»
Высокие стороны принялись сочинять Договор. В крючкотворстве Саня оказался не силён, а Гримо своими советами ему как-то не слишком помогал. Так что пришлось ограничиться общей констатацией: ежели Саня добивается своих целей, то клонам достаётся База и Декларация Независимости. Прочие базы – по возможности. Клоны же помогают Сане, не слишком допытываясь, почему и зачем. Впрочем, взаимоконтроль не возбраняется. Глядя на одухотворённые лица четверых клонов, трудно было поверить, что у них нет души. «Наверное, всё-таки есть. Просто спит…»
Возвращаясь в своё жилище, Саня мысленно итожил:
 Тёмного на Базе нет и не было, это раз.
 Клон, что вернулся из Центрального и был спешно переработан – это тот Пётр Витольдович, не иначе. Хорошо же его наградили, по первому разряду. Удобряет собой огурцы.
 Предыдущей попыткой голову забивать пока не будем, это три.
 Из Магов выделились Первые среди равных, они тут всем заправляют, с ними контачил Некто.
 Если Старейший уже понял, какого дурака свалял, то он – первый союзник (кроме клонов, но они пока на подхвате).
 И ещё: когда же прибудут (и в каком состоянии?) Горынычи? И куда бы засунуть, чтоб под ногами не путалаь, Нель?
За всеми рассуждениями дорога оказалась незаметной. Дверь в комнату при его приближении безо всякой команды распахнулась – в кресле сидела, с бокалом и нога на ногу лёгкая на помине Нель. А за ней – за ней маячили круглые родные физиономии с веснушками в детский кулачок. Саня считал себя мужчиной суровым и несентиментальным. Но тиская и колотя в гулкие спины, внезапно почувствовал некую резь в глазах. Горынычи же радовались, как неуклюжие переросшие котята. Нель тянула напиток и таинственно улыбалась.
Медведовидные, как и их громобойная матушка, светлоглазые и русые, как все Змеята, с огромными веснушками на обгорело-красной дублёной коже, Горынычи, по неведомой прихоти матушки-природы были узкоглазы. Да не просто узкоглазы, а так, что иного имени им и придумать было невозможно, как только Сан и Ван.
Надо сказать, что подходили эти имена ребяткам так же, как к русопятой роже глаза-щёлочки, но такова уж была их судьба. Будучи не слишком далёкими (даром что в школе имели всё больше железные четвёрки), Сан и Ван именами гордились: они казались им проявлениями некоего общего уважения. Их старались не разочаровывать: во-первых, ребята они были невредные, хотя порой и не в меру простоватые. А во-вторых… с медведями вообще не шутят.

Веселье по поводу встречи находилось в самом разгаре: Горынычи дружно и удивительно складно горланили на два голоса выученную в перелёте космическую боевую песнь, Нель раскраснелась и вполне откровенно стреляла в разомлевшего Саню глазками… Словом, компания утратила бдительность. Неизвестно, как бы обернулось дело, но Данчо не пил алкоголя, а плеснуть валерьянки ему не догадались. Посреди комнаты склубился серый туман, а из тумана полезли, полезли… мерзкие, склизлые… может, слизняки многоногие, может, мокрицы беспанцирные… с ляжку раскормленной бабы формой и размером. В считанные секунды воинство навалилось на оторопевших новоявленных магов и начало упаковывать их в коконы, пользуясь своей быстро твердеющей слюной. Причём, заорать не удалось никому – первое, что сделали нападающие – это залепили своим жертвам рты. И тут Данчо совершил свой первый подвиг: хрипло взвыв, он метнулся с кресла в стену, выпустив когти и тем самым включив почему-то бездействующий экран. А в экране, понятное дело, всплыл над облаками Старейший – Саваоф в своей любимой простынке.
Мокрицы, как и положено автоматам, продолжали своё дело, но туман, породивший их, моментально исчез. Саваоф приподнял кустистые брови, почесал в пегой бородёнке… экран заполонил собой потолок и стены, облака на нём начали густеть и синеть… И разверзлися хляби небесные, и поимел место локальный потоп. Мокрицы дружно забеспокоились, бросили недоделанные коконы и полезли на мебель. А похожая на морскую воду, остро пахнущая озоном и йодом жидкость сомкнулась над упакованными телами. Коконы растворились минут за пять, но захлебнутся никому не удалось – Старейший позаботился. Собственно, о четвёрке магов волноваться было нечего: Нель устроила воздушную воронку, Саня сотворил дыхательную трубку, а Горынычи затаили дыхание, впав в мини-кому без всяких затей. Нахлебаться мог только Гримо, ничего не умевший и к тому же лежавший носом в пол. Трудно сказать, что сталось с мокрицами: телепортировал их к себе неизвестный хозяин или растворил потоп, но, когда жидкость обратно в экран всосалась, следов их в комнате не было. По стенам более не плыли облака, а шутейный Саваоф преобразился в цивильного коротконогого мужчинку в строгом костюме-тройке и с изящной тростью в цепкой лапе. Наряд дополнили оранжевые, расшитые бисером индейские мокасины.
 Значит, так, молодые люди, - Старейший уселся в возникшее за ним кресло, - кончайте праздновать.
 Игры заканчиваются, начались проблемы. Через полчаса с Базы стартует челнок. Он должен встретить ту ржавую калошу, с которой я, по просьбе присутствующей здесь дамы этих вот парней вытащил. Ибо имею информацию, что посудина до Базы не доберётся. Несчастный, так сказать, случай. В принципе, на команду можно бы и плюнуть – не маги ведь, - но челнок моим детям необходим. Кроме того, у вас, уважаемый, - тут Старейший в упор глянул на Саню, - появляется шанс понять, что происходит и, возможно, взять ситуацию по контроль. Помощь моя будет всемерна, хотя я и сильно ограничен в своих возможностях. Подрастратился, так сказать. В общем, отправляйтесь. Гримо проводит.
Экран растаял – аудиенция была окончена. Саня хотел прихватить с собой скафандр, но Гримо, подхватив геройского Данчо на руки, покачал головой и вышел. Санина команда, серьёзная и собранная, преданно глядела на командира. Саня почёл за лучшее со слугой не спорить и все четверо дружно последовали за провожатым. Гримо привёл их в кладовую, где несколько клонов в считанные минуты облачили всех четверых и Данчо в хорошо подогнанные скафандры. К удивлению Сани, Сан и Ван чувствовали себя вполне комфортно. «Ах, да. Почти полгода в полёте – успели научиться». Зато Нель и Данчо изо всех сил изображали бывалых, но это плохо получалось. Скафандры соединили страховочным тросом – сначала Горынычи, потом Саня, новички (женщина со зверем) – замыкающими. Трос Вана заканчивался гибридом арбалета с ракетницей. Пара клонов вывела команду на поверхность базы и укрыла маскирующим полотенцем. Стало быть, предстояло проехать зайцами. Старейший не мог или не хотел легально отправить их на челнок. (И кто, кстати, оным управляет? Вроде, маги о нём не знают?) Мембрана ангара раскрылась чуть не под ними. Оттуда медленно всплыло неказистое сооружение угловатых форм. Ван прицелился – трос бесшумно ушёл вперёд и намертво впаялся в какой-то выступ. Команда «зайцев» быстренько перебралась к точке крепления и уцепилась за там и сям торчащие скобы. Челнок уже воспарил метров на пятьдесят, искусственное гравиполе закончилось. Невесомость радости Сане не доставила. Оказалось, что его, десантуру, банально тошнит. Да не просто тошнит, а почти выворачивает. Сцепив зубы, он на автопилоте полз по скобам туда, куда тянул его трос. Как хорошо, что сейчас он ведомый! Было бы невыносимо оскандалиться и потерять лицо. Горынычи меж тем сноровисто двигались к явно известной им цели и чувствовали себя точно нормально. Должно быть полгода в «ржавой калоше» прошли не напрасно, безделье там мальчиков не томило. В какой-то момент – Саня уже плохо воспринимал происходящее, - Сан оглянулся и озабоченно подлетел к командиру. Что-то потыкал на управляющем щитке. В плечо куснула короткая боль – и тошнота поспешила втянуть свои склизлые щупальца. Ван меж тем спокойно, без суеты вскрывал аварийный люк. Укол прояснил Сане сознание – настолько, что он теперь точно знал, что люк аварийный, за ним – технологическая камера и грузовой отсек, дальше – рубка и три жилых каюты… Информацию выдавал так и не найденный магами имплант.
Грузовой отсек был практически пуст. Пара контейнеров с биомассой да какие-то железяки. На взрывчатку не похоже. Воздушный шлюз в «обитаемую» зону открыт. Челнок вёл компьютер. Не слишком понимая, зачем, собственно, такая секретность – штурм там, аварийный люк, - команда обшарила все закоулки. Собственно, три трупа, залитые кровью и дико обезображенные внезапной потерей давления, плавали тут же, их и искать не стоило. Смерть наступила минуты назад, но снять информацию с превратившихся в кашу мозгов – это было сомнительно. Однако Саня попытался. Нель помогала. Но без толку. Возможно, мешал скафандр. Или это было принципиально невозможно. Словом, не получилось. Как и с управляющим компьютером: вход был заблокирован, никакая автоматика не отзывалась. «Что-то я не припомню таких зверств в законах роботехники. Компьютер жизнь свою за людей положить должен. Не железяка же чугунная, уж это-то соблюдать должен!» – мысль была правильной, но предельно наивной.
Нель деловито шарила возле трупов, Горынычи пытались найти то-не-знаю-что, а Саня, усевшись на что подвернулось, попытался размышлять. Из слов Старейшего не следовало, с чем именно ожидается несчастный случай. По логике – с «калошей». Но как же тогда челнок? Пустой – и трупы. А пустой ли? Биомасса тут хитрая – сейчас кисель и оп – вот тебе и роботесса с крокодильим лицом. Алле – и снова кисель. Словом, ну их, эти нежданные радости. Вылить в космос, пусть ледышками полетают. С трупами в одной компании. Горынычам мысль понравилась. В шкафу обнаружили ещё один трос с ракетницей (свой тратить не стали), Нель упаковала по прядке волос с покойничков для последующего опознания, и космос принял их. С биомассой пришлось повозиться. Контейнеры оказались с тройной защитой и никак не вскрывались. Помогла медвежья сила и подвернувшиеся железяки. Отправлять же за борт целиковые контейнеры не решились: кто его знает, что там на случайно наткнувшегося вылезет. Да и в люк они не проходят.
В похоронных хлопотах прошло несколько часов, и тут только до Сани дошло: а сколько же им до «калоши» лететь? Вдруг – неделю? Ван успокоил: чуть больше суток. Только-только вздремнуть чуток да в помещении прибраться.
Сгоняя мельтешащие кровавые ледышки в люк мусоросборника, Саня напряжённо пытался установить причинно-следственную связь. Чёрт побери, что-то же всё это должно значить? Ну где, где она, внутренняя логика событий? Саня сильно подозревал, что здешний Мир, состоящий из людей и примкнувших к ним магов в нём, как в правителе, абсолютно не нуждался. Но маги изгнанные, те, что с большой буквы, и те, что с маленькой – они явно многого от Сани ждали. Чего? Примирения с людьми? А самим, без него, что мешает? И куда, маму их растуды, девали они Тёмного? Звёздный Путь этот… говорят с придыханием, глазки закатывают… а что он из себя представляет – ни бельмеса не знают. Встреча Верховных Магов всех Миров в прямом, физическом облике. Стало быть, Путь вполне материален. Возможно, ходят по нему, как по шоссе, просто ногами. Единственный, кто мог дать точный ответ – это Старейший. Однако старикан очень ловко обезопасил себя от вопросов: выставил с Базы под удачным предлогом. Разбирайся, мол, сам, мне с тобой чикаться недосуг. Детки у него. Семеро по лавкам. А ведь и верно, детки. Бедняжки клоны. Папочка Старейший поманил, а они-то и поверили. Души повырастят… свой народ. Вот куда он растратился. Не вынесла компьютерная душа, начала щипать от себя по кусочку. Чтоб детки во зло не впали. На сколько же его хватит? Ну да ладно, у него свои дела, у нас – свои. Может, и вправду нечего на Базе делать.
Момент стыковки Саня проглядел. Точнее, проспал. «Ржавая калоша» снаружи и впрямь выглядела рухлядью. Теоретически, они должны были бы выйти прямо внутрь. На практике же вновь воспользовались аварийным люком.
Шлюз миновали без приключений и совсем было решили расслабиться и переодеться, да основательность Горынычей спасла: сказано в инструкции – перед разгерметизацией скафандра проверить состав наружной атмосферы – значит, проверить. Кислорода в атмосфере не было. «Час от часу не легче, - в челноке трупы, тут, вероятно, тоже… у кого узнать обстановку-то?» – собственное бессилие Саню просто душило. Горынычи исходили безмолвным тревожным гулом. Ведомая ими команда обшаривала помещение за помещением, то и дело пытаясь вклиниться в какой-нибудь контрольный терминал. Бортовой компьютер не отзывался.
Команда уже заканчивала осмотр, когда, издав горестный стон, Ван обнаружил экипаж. В укромном стенном шкафу, аккуратно уложенные, имели быть пять скафандров. С пенсионерского вида содержимым. К скафандрам подключиться удалось: автономные! – и, на этот раз, в них не трупы. Аварийная кома. Уже что-то. Нель предложила снять информацию – в коме мозг беззащитен, последние воспоминания прокрутятся, как в кино. И правда, получилось прилично. Только ни черта не помогло. То есть смотря кому.
Исчезновение магов-пассажиров всполошило извозчиков. Пенсионеры вспомнили молодость – и облачились в скафандры – на всякий случай. Через пару часов это себя оправдало. Склубился туман, полезли мокрицы – далее воспоминания отсутствуют. Вероятно, в кому ввела команду аварийная автоматика скафандров, а складированием, возможно, занимались мокрицы. Или те, кто явился после. Хорошо бы выяснить, что это было – после. Только компьютер никак не отзывался. А без него и скафандра не снять – кислород-то тю-тю! Саня медленно свирепел. «Кисель паршивый, дерьмо с программами. И рогов-то нет, чтоб поотшибать!… Стоп. Рогов нет, а когти есть. Данчо, отмычка моя пушистая. Не подведи, голубчик». Смерть как не хотелось открывать зануде и шпионке Нель что из себя представляет Данчо, но услать её куда-нибудь с инспекцией возможным не представлялось. Да и задачка была специфичной, нужен был квалифицированный маг на подхвате – Горынычи пока необучены. Итак, задача: выпростать из кошачьего скафандрика лапы, а кислород внутри сохранить. Хорошо, что какая-никакая атмосфера вокруг есть, перепадов давления не предвидится. А уж селекцию по газовому составу… ну, как тут к высшим силам обращаются? Поехали.
Котоежу было страшно. Зверёк дрожал всем телом, но Сане всё-таки доверял. Сан показал в рубке стандартное положение экрана – Данчо ткнули в это место всеми четырьмя лапами. Ноль. Саня так чертыхнулся, что чуть не потерял контроль. Спасибо, Нель поддержала, сберегли оболочку. Попробовали локальный терминал в ближайшей каюте. На камбузе. В рабочей каюте суперкарго. И, совсем уж с горя – имитатор в зоне отдыха. Помещеньице с креслами окутала вселенская ночь, проткнутая мельчайшими точками звёзд. Имитатор работал! Должно быть, по древней (сообразно возрасту «калоши») инструкции, в аварийной ситуации локализуются какие-то части бортового компьютера. Очень может быть, что пенсионеры большего просто не успели. Во всяком случае, кусок его, назначенный развлекать в полёте команду, работал. Послушно изолировал помещение и накачал кислорода, изобразил на стенах заказанные пейзажи и даже выдал подкрепляющие коктейли и молочко для Данчо. Оставалось решить: рисковать или нет. Попытка войти в бортовую сеть могла окончится печально: они могли лишиться единственного помещения, где можно дышать. К тому же среди них не было специалиста по компьютерам, а этот, по словам Горынычей, был совсем уж древний, «калоша» была ещё до Мятежа магов состряпана. «А может, и хорошо, что древний. Может, на мага среагирует. Включусь сам – через Данчо. Защиту от внешнего проникновения поставлю. Нель подстрахует. А Горынычам пока – не расслабляться. В случае чего, до Базы драндулет дойдёт самоходом, а там Старейший выручит». Саня осторожно прижал к груди котоежа – подбородок зверя украшала молочная капля, - и постарался коснуться сознания. Внутренний мир Данчо оказался странен и бугрист. Все предметы выглядели так, будто на них глядел с высоты поднятый на руки отцом трёхлетний ребёнок. И ещё – всё вокруг, даже воздух, было шершавым. Шершавинки и бугорки заставляли волноваться, трепетать шерсть и вибриссы (хотя что есть шерсть – те же вибриссы, только короче!), и всё вместе зуделось, звало – потрогать, понюхать, понять. Только экран, обтёкший подушечки лап, был гладок и упруг. Данчо-Саня осторожно вытянул когти – проколоть эту гладкость, сделать мягкой и привычно-шершавой. Гладкая плёночка прогибалась, но не давалась. Рассердился. Ударил лапой – так, чтобы коготь вошёл, как в упругий оранжевый плод. Получилось. Но брызнул не сок – пошла информация. Таким потоком, что едва успел поставить защиту. Напор давил, давил, давил. Фильтр импланта почти не справлялся. Наконец, человек сообразил. Ненужный поток отклонился в сторону, перестал мешать. Через влажный кисель, через потоки энергии и границы локальных полей – туда, туда – где закрыт шлюз и бьётся, бьётся в него некий зверь. Мембрана шлюза оказалась прозрачной. А зверь, что бился и хотел прокусить, слабел. Он был чужой, его кусали со всех сторон – мелкие, бесформенные создания. Вцеплялись, отгрызали куски, давились кусками, погибали. Зверь грыз мембрану и слабел, слабел. Внутри него пульсировала некая тёмная масса – её нападающие старались не касаться, а коснувшись – замирали и растягивались пластырем, не давая черноте пролиться. Пластырей становилось всё больше, а зверя – всё меньше. И вот уже перед мембраной покоится пульсирующий тёмный шар, а бесформенные создания деловито оттаскивают и поедают геройски погибших собратьев.
Человек поискал, где открывается шлюз. Не нашёл. Подтянулся поближе. Коснулся. Мембрана открылась мгновенно. Заполняя собой пространство, через шлюз вкатился тягучий резинистый шар. Медленно, медленно, подгоняемый человеком, двинулся к выходу, по пути обрастая корой – прозрачной и пористой, точно губка. Вот и выход. Напрягся, упал. Саня открыл глаза. На руках его тяжко вздымал боками осунувшийся, с закаченными глазами и тягучей слюнкой из пасти, Данчо. Самого его Ван в задраенном скафандре цепко держал под локотки. Экипированный Сан придерживал зелёную, замученную Нель, на протянутой руке которой пульсировал давешний шар.
Расслабленно отпиваясь горячим кофе, Саня с некоторым изумлением наблюдал, как туповатые, как он считал, Горынычи заученно-спокойно выводили диагностику на экран. Связь с бортовым компьютером восстановлена, всё работает, кислород нагоняется, врагов нет. То есть конечно, есть, но нападающие локализованы и изолированы, и компьютер просит помощи – изоляты надо выдворить из биоты, пока они подконтрольны. Ван пробурчал что-то под нос – и экран плюнул шаром. Шар был с футбольный мяч, угольно-чёрный и мягкий. Ван осторожно сложил его к Нель на колени. Та содрогнулась – сгусток тьмы вызывал в девушке омерзение, - но стерпела. Сан тем временем получил два плевка и еле успел их поймать. Шарики были грязно-серые, небольшие, с твердоватой корой. Потом ещё пара. И ещё… разных размеров – от лесного ореха до теннисного мяча. Серые, коричневатые, синеватые, серо-буро-малиновые… их складировали в большой пластиковой сумке. Они лежали смирно и меж собой не толкались. Но вот добавить к ним чёрный шар с колен Грейсламилнеллины Саня поопасался. Малявки, покрытые губкой или коркой, представлялись ему отходами. Так, отработавшие своё детальки. Но чёрный… чёрный, похоже, жив и опасен.
Ван доложил: биота компьютера очищена, помещения корабля проверены, атмосфера восстановлена. Компьютер запрашивает разрешение на выведение из комы экипажа.
Саня секундно задумался:
 Нет, пусть пока полежат. С трофеями разберёмся, тогда и буди. А то вопросами замучают. Или арестовать попытаются.
Горынычи согласно кивнули. Саня прикинул ресурсы: «От Нель толку мало – вымоталась. У меня силы ещё есть, но на серьёзную задачу не хватит. Остаются парни. Ни черта они не умеют, но как батареи – могут сработать. Решено. Зондируем». Объяснил Горынычам задачу. Сосредоточился. Постарался замкнуть кольцо. Получалось неважно – парни никак не держали контакт. Ощущения были непривычные, Сан всё время неловко ёжился, а Вана подмывало хихикать. Помогла Нель (сказалась-таки выучка наставника): закаменев и без того немягким личиком, вдруг гаркнула, как на плацу: «Тиха!» Чёрный шар колыхался, словно тьма, ограниченная таким мелким объёмом, стремилась вырваться и заполонить… То, что шар излучал, никакому определению не поддавалось. Чужой. Абсолютно чуждый. Не имеющий даже отдалённых аналогов в человеческом разуме. Сане стало страшно. Мозг немедленно услужливо предложил: отложить. Не буди лихо, пока оно тихо. Неровен час, прорвём оболочку – и кранты. Посерьёзневшие Горынычи, разом обретя сознание важности происходящего, сумели-таки создать устойчивый круг. Саня аккуратно, не спеша, создавал энергокапсулу. Шар вначале ещё трепыхался, потом затих. Затаился. Стало ещё страшней. Преодолевая подступающую к горлу дурноту, Саня наращивал оболочку. Ставил защиту. Укреплял. Ставил ловушку на входной канал – дорогу для зонда. Пот заливал глаза, колени подгибались. Слегка отошедшая Нель держала Горынычей: без специальной подготовки им было сложно поддерживать контакт. Торопиться было нельзя, процедура требовала соблюдения всех тонкостей, но Саню не покидало чувство, что времени уже нет, команда на волосок от непоправимого. Мелькнуло верное, но ненужное сейчас сравнение: вот герой боевика обнаружил запрятанную террористами супербомбу, на таймере кончается последний отсчёт, а он всё гадает: красный или синий проводок перекусить! Шар рванул в атаку в точности по законам жанра: в ту самую микросекунду, когда захлопнулась последняя щель. Тьма, ломая ловушки, плескалась в канале – шар получился обмотанный затейливо извитым хвостиком. Ближе к выходу защита усложнялась – хвостик становился тоньше и тоньше – но шель-таки закрылась; не достигая каких-то миллиметров до опалесцирующей наружной брони, мотался и бессильно царапал невидимые поля эфемерный волосок. Страшилка кончилась – пока. Саня отпустил круг. Горынычи вопросительно глянули на командира. «А и сильны же, медведи! Мы ж их с Нелькой до дна должны были выкачать. Она в отключке, я в отпаде – а им хоть бы хны. Как нетронутые. Чистые медведи,» – уважение Сани к бойцам-товарищам поднялось на порядок. Парни были сильны некой нутряной, былинной силой. Силушка чернозёмная, Микула Селянинович. Спокойно, будто всю свою жизнь только этим и занимались, сняли с придушенной Нель энергокапсулу (а её попробуй, ухвати – вырывается, там гироскопный эффект, просто так с места не сдвинешь), уложили девушку поудобней в откинутое кресло, позаботились о командире и звере. Пообщались с компьютером, вновь просмотрели диагностику. Приняли сообщение. Старейший интересовался: как дела. Отправили картинку и краткий отчёт. Всё так буднично, деловито.
Отчёт Старейшему не понравился. Особо не понравился сам пойманный шар. С таким Старейший прежде не сталкивался, и на Базу с таким грузом допускать опасался. Экипаж до прибытия будить не рекомендовал, а один из мелких шаров-вредителей для обследования попросил. Саня хотел выбрать, что помельче (ну, чтоб безопасней там), но Старейший взял первый – тот самый, что выпихивать из биоты пришлось вручную. В отличие от собратьев, шарик ещё «дышал», хотя внешне ничем не отличался. Поёживаясь от нехорошего предчувствуя, Саня-Большой коснулся «подарочка» Оком. Безумная боль скрутила всё тело, разрывая сосуды и мышцы, дробя в мелкую крошку кости, выворачивая наизнанку внутренности. Никогда в жизни Саня не думал, что существует такая боль. Казалось, что он – это не он, а сгусток вопящих, умоляющих о помощи клеточек. Последнее, что ещё воспринималось, как полноценно оформленная мысль – это зов к Учителю.
Сознание возвратилось. Той, дикой, боли больше не существовало. Где-то зуделось, в рубке пульсировало, в движке – щекоталось. Проверил системы – нормально. Открыл гостевой блок, поприветствовал Старейшего. Одолжил прибывшему энергии – для визуализации. В зоне отдыха четверо людей хотели побеседовать. Прислушался. Речь шла о чьём-то трупе. Стало любопытно. Включил видеосенсоры (почему не догадался? нужды не было). Труп принадлежал Александру Змееву, иначе – Сане-Большому. То есть ему. Осознание сего факта содрогнуло корабль. Да-да, труп Сани-Большого пребывал в каютке имитатора, а сознание его – и личность! – в компьютере космического транспортника эпохи до Мятежа. Старейший с Учителем обсуждали, что с трупом делать. Нель и Горынычи – внимали. Саня понял, что пора вмешаться. В любимых Старейшим воздусях появился образ бравого десантуры. У зрителей разом вырвался вздох. Господин Мангров, не теряя секунды, подхватил бездыханное тело, прислонил Вану к коленям, и показал, как сердце запускать. Закатил Нель энергетический подзатыльник, приставил направлять и наблюдать. Подключил в круг Сана – чтоб занят был и обсуждать не мешал. Впрочем, тот и не собирался.
Уладив дело с телом, Учитель включился в систему. Из уважения Саня со Старейшим вели прямой диалог.
По версии Старейшего, шары были нечто вроде вирусов ВНЕМИРА. Таковые частенько встречались на Звёздном Пути, ибо открыт он для всех, в том числе и для суммарной Вселенной Земли. Звёздный Мост, втолковывал Сане Старейший – лишь одна из возможностей Великого Пути, он обтекает Земную Вселенную. Мостом именуется, поскольку ограничен – не в любом месте можно сойти, и обслуживает конкретную область – Двенадцать Миров. Только вирусы эти в пределах Моста прежде не появлялись, как обращаться и чего от них ждать – Старейший пока не знает. Одно пока ясно – Мирам Земли угрожает Враг, и это задача для Великого Мага. Настоящее, большое Дело. То самое, к которому Саня себя готовил. И теперь вот, по собственной глупости, вляпался. На повестке дня у Сани выбор: остаться, как и Старейший, Магокомпьютером (А вот и не Маго, человек он – встрял Господин), или назад вернуться. «Как назад, в Центральный же Мир дороги нет, это все знают!»
 Ну да, для всех нет. А для братьев Больших – есть. Артефакт отца, Большого Змея, тянет. Решать надо сейчас – тело без души долго не живёт.
Саня заэкранировал сознание и подключил память – те блоки, что хранили воспоминания о той, прошлой жизни. Вернуться в деревню? К отцу, всю жизнь положившему, чтоб воспитать Героев? К детишкам от крашеной стервы, которых своими и не стремился осознать – это была скорее отцова радость. И что он делать там будет? Грезить неслучившимся и спиваться? Нет, ни за что. Хоть корабельный компьютер на ржавой колымаге – доля незавидная, он лучше выберет её. С тем и открылся. Старейший одобрил. А Господин – нет.
 Зачем нашему Миру ещё один одушевлённый компьютер? Я его для другого учил. И парней его учить буду. С ними вместе, да с тобой, Старейший, мы Первых остановить сумеем. Это они допустили, а мы пропустили. Нам и исправлять. Ты посмотри, какие парни, какая сила. Да у тебя на Базе сколько сильных Магов без дела болтается. С людьми пора вступать в переговоры – готовы они, осознали. Я на себя беру, меня послушают, - такой речуги от молчаливого Учителя Саня не ожидал, но относительно своей судьбы – тоже не понял. Пришлось переспрашивать. Ответил Старейший.
Для Сани имел место ещё один вариант. Почти провальный и безвозвратный. Он, Саня, мог выбрать своей судьбою Путь. Уйти туда-не-знаю-куда. Там неизведанные опасности, и вирусы ВНЕМИРА. Туда Первые отправили мать и младенца. Оттуда не возвращаются никогда. Туда уходят не сознанием, а в физическом теле. Так что на выбор у Сани – пяток минут.
«Какой ещё выбор!!!» – от Саниного вопля весь космос содрогнулся. Пошёл он на х…, весь этот Мир! С его бездельными, ненужными самим себе Магами и устроенными, благополучными людьми! С идиотскими проблемами взаимонепонимания и чёрт ещё знает, чего! С дубиномордой Нель и дурачками-клонами… На секунду стало стыдно: этому Миру принадлежал его кровный Учитель, здесь его встретил и прикрыл от закона потомок клона Сэн, здесь его верный Данчо…
Старейший суть дела уловил. На всякий случай, чтоб Саня потом не каялся, пояснил: силища в Горынычах немереная, амбициями ненужными не страдают – тыл за тобой прикрыт, о здешнем можно не волноваться. А зверя бери с собой – правила допускают. Прощай, голубчик. Отправляю.
Господин Мангров уже вышел сознанием из системы, так что Саня отдал честь фигурой в камуфляже. Сан и Ван, выпустив тело, вскочили и щёлкнули каблуками: прощание состоялось. Учитель сотворил медленный поклон – помещение заволокло туманом.

Сам себе командир – змееборец, Саня-Большой, в собственном теле и в сопровождении котоежа Данчо, бодро двигался посреди звёзд. Под ногами ощущалась твердь, вокруг расстилался утыканный светом простор. Направление внутренней навигационной системе задано, есть не хочется, ненужные проблемы оставлены сзади, великая цель – впереди. Ну что ещё нужно человеку для счастья?

Мир Рака. Иван-Большой.
Проводница Мария, сидя на бережку Волшебного озера, размазывала по щекам сопли со слезами:
- Премия, моя премия… Бог мой, какие деньги уплыли!
Яна гладила её по плечам - успокаивала.
Иван не выдержал - сорвался:
- Тут люди уплыли, а она - деньги, деньги!
- Ничего с ними не случилось. Волшебное озеро их за твоим братцем вдогонку отправило. А я такой премии лишилась! В жизни больше никакому колдуну не поверю. Помогла, называется. Такие деньги! За всю жизнь не заработать! Так и буду до старости по болотам беглецов вытаскивать. Какие деньги!
- Ну не надо, успокойся. Иван ведь остался? У него тоже око на ладони. Ну пусть не на всю жизнь, но на несколько лет хватит, - Яна помогла Марии подняться. Та поплескала в лицо водой - Иван аж шарахнулся от озера, - и улыбнулась.
- Ладно уж. Но теперь никаких задержек. Прямиком в столицу. Пару козлов с сёдлами дашь? Не хочется пёхом топать.
Они вернулись на постоялый двор. Пустота и тишина давили. Разговаривать не хотелось. Иван размышлял.
Ему не хотелось оставлять одну, в этой глуши, колдуньину внучку. Места неспокойные, разбойничьи. Деревня неблизко. Одно дело - когда колдунья дома. Тут её все знают, никто не сунется. И совсем другое - девчоночка пятнадцати лет и красы несказанной. В отличие от брата, Иван не был бабником. Змеята - почти весь отряд - кто до, кто после армии - обзавелись жёнами. В основном - «по залёту». Старик Большой Змей так просил - его просьбы свято уважали. Брат-командир привёз из армии стервознейшую крашеную деваху. Та выдержала в деревне только до родов. После чего, кинув двойняшек - сына и дочку - свекрови со свёкром, укатила в Калугу. Пристроилась домработницей к какому-то фруктово-рыночному оптовику - таджику или азербайджанцу - кто их разберёт. Гладкая, говорят, ходит. Вся в золоте. Развод оформила и про детей забыла. Иван так не мог. К браку отношение было у него наисерьёзнейшее. Сколько ни потешались над ним парни, сколько ни вешались возмечтавшие о замужестве местные девицы - он оставался верен своей мечте. «Книжек перечитался» - брат Саня считал воздержание блажью. Как-то, ещё в армии, уговорили его провести увольнение в компании сговорчивых девчат. Из этого развесёлого вечерка сделал Иван для себя такой вывод: потребности организма вещь конечно важная. Но потребности души - куда важнее. Сочетать физическое удовольствие с духовным отвращением к происходящему - у него не получается Такой уж он урод.
Несмотря на внешнее шкафообразие и немногословие, тугодумом Иван не был. В паре с братом-командиром он смотрелся вторым номером. Но происходило это потому, что командирствовать ему не нравилось. Наедине, один на один, Санька-командир признавал Иваново превосходство почти по всем параметрам. И не стеснялся просить совета. Правда, выдавать эти советы за свои тоже не стеснялся. Ну да так уж все начальники устроены.
Он разобрал сваленные в кладовку рюкзаки отряда. Муку-крупу-макароны отдал Яне. Килограммовый пакет молотого кофе - Марии. Та ахнула и чмокнула в щёку. Пара больших банок растворимого «Нескафе», половина сахара и все тульские пряники отправились в Иванов рюкзак. Соль, спички, пакетики специй. Аптечка, мыло-паста-бритва - личные вещи. Оружие - ножи, верёвки, нунчаки, звёзды. Арбалет. Подумав, выгреб почти весь запас арбалетных болтов. Ещё подумав, прихватил баллончики перцового аэрозоля.
Несколько смущаясь, спросил у девушек: что из его имущества можно продать, и за сколько? Жизнь в долг его не радовала. Чуть погрустнев, Мария протянула назад подаренный пакет кофе: если продать его, сказала, месяца два можно жить не бедствуя. Но дарёного Иван не взял. Вместо этого выпотрошил половину запасов шоколада. Яна хозяйственно прикинула вес и авторитетно заявила: пятнадцать золотых, не меньше. У Марии прямо глаза на лоб полезли: на полгода спокойной жизни, со всеми удовольствиями. Главное - на честного купца попасть. Яна посулила помочь. Тогда развеселившийся Иван достал из потайного карманца сувениры: колечко и брошь с финифтью. Девушки аж застонали, но брать отказались напрочь:
- За такое колечко самая дорогая вэл-ло неделю будет работать. Тебе самому деньги нужны, - втолковывала Мария. Но глазами колечко так и ела.
- Бери. Компенсация за упущенную выгоду, - Иван впихнул колечко в ладонь проводницы. Брошь досталась Яне. Та просто зашаталась.
Поскребя затылок, он решился - выгреб из оставшихся пяти рюкзаков заначки с девичьими приманками. Бусы, браслеты, подвески на цепочках и ремешках, серёжки, колечки и брошки - индийская дешёвая бижутерия из натуральных и синтетических камней. С удивлением отметил - финифтью запасся только он. Девчата смотрели на пёструю кучку квадратными глазами.
- Да тебе можно ювелирную лавку открывать, - Яна прижимала к сердцу подаренную брошь. - Только бы нии-до не прознали - живым не выпустят.
- Я бы половину у тебя оставил. Вдруг ребята вернутся - им тоже на что-то жить надо будет. Сбережёшь?
Девушка кивнула и опрометью бросилась из залы. Вернулась с большой стеклянной банкой. Девушки, придирчиво и любовно осматривая каждую вещицу, разложили цацки на две кучки, равные, по их мнению, по цене. Иван сгрёб себе кучку поменьше. Остальное засунули в банку, закрыли плотной деревянной крышкой и залили воском. Банку Яна, под внимательным взглядом владельца, собственноручно зарыла в погребе. Сверху поставили гигантскую кадь квашеных овощей.
К поездке на козлах Иван отнёсся неодобрительно: какой такой козёл выдержит центнер? Но тут же заткнулся - на двор были выведены три зверя ростом с нормальных лошадей. Нисколько не вонючие (видно, кастрированные), коротко остриженные и ухоженные - это были нормальные верховые животные. Только с рогами.
- И где ж они раньше были? - весь предыдущий день Иван горбатился тут по хозяйству. Видел косматых свиней ростом в медведя, видел корову с телёнком - оба не больше средней овцы, а бык - чуть крупней большого барана. Видел огород - овощи были большей частью незнакомые.
- Они на пастбище были. Перед рассветом их пригнали лунные пастухи, - Яна считала свой ответ исчерпывающим. Мария, лучше ориентируясь в познаниях беглецов о здешней жизни, пояснила:
- Лунные люди - альбиносы. Им на солнце плохо. Вот и пристраиваются на работы, которые можно ночью исполнять. Близкородственные браки много таких вещей дают. Маги запрещают, да что толку.
Увидев, что сёдла на всех трёх скакунах, Иван обрадовался: Яна едет с ними. На всякий случай спросил:
- А как же дом? Хозяйство?
Но девушка спокойно ответила:
- На этот двор просто так не войдёшь. Заговорённый. А я к вечеру вернусь. Провожу вас до Мх’гело и вернусь с козликами назад. У меня бабушкин оберег есть, да и местные меня все знают. Тамошний маг - звать его Василь Васильич, - тоже бывший беглец. У него третья ступень и есть радио - можно сообщить в столицу. Он хоть и совсем старый - больше ста лет тут живёт, да и попал уж не парнем молодым, но Россию крепко помнит и русским очень помогает.
- Может, лучше в Хеном - он ближе? - Мария не очень верила в оберег.
- Нет. Там радио нет. И мне там делать нечего - там бабушкин враг живёт. Случись со мной вдруг что-то - никто не поможет.
С тем и тронулись в путь.
Травяная равнина заканчивалась. Впереди белел лес. Гиганты с мутно-белой корой стояли вроде и не близко друг к другу. Но были так коряво-толсты и имели такие густо-серебристые кроны, что лес представлялся сплошной грязно-белой стеной.
- Сай-во, Белый лес, - Мария торжественно протянула вперёд руку.
«Сайва-Арканар» - всплыло в голове Ивана. Он солидно откашлялся и открыл рот - но сказать ничего не удалось. Мария хитро фыркнула.
- Только не надо мне рассказывать про Румату Эсторского. Я это слышала раз десять. Белые леса по всему королевству растут. И каждый третий беглец, слыша название, про Арканар поминает.
Но книжные ассоциации заставили Ивана призадуматься: такой лес - идеальное место для засады. Пожелай кто-то проверить его мешок с добром - достаточно дождаться, когда они заедут хотя бы метров на триста от опушки. Если умело распорядиться арканами или сетью - тут им и конец. Он тормознул своего козла. Но сказать ничего не успел. Засада всё-таки была.
Правда, разбойнички оказались непрофессиональны - терпежа не хватило. Только одно из брошенный боло достигло цели, да и то - потому, что Иван был всё же непривычно тяжёл для своего скакуна. Два других так резво сиганули в сторону, что он сразу зауважал породу - никакому коню так не прыгнуть. Лихо скатившись со стреноженного животного (сказалась выучка киношной джигитовке), он шустро метнул звезду в одинокий куст на опушке и крикнул девушкам, чтобы достали баллончики с перцем. Часа не прошло, как объяснял дурёхам, зачем эти штуки. И вот - понадобились. Из-за необъятных стволов вылетело не меньше десятка всадников на мохнатых, нестриженых козлах. Их взяли в клещи - бежать было поздно. Убивать их, похоже, не собирались. У нападавших были только арканы. Свалив ближайшего ещё одной звездой, Иван убедился - охотятся за Яной с его мешком. Мария хладнокровно, в полный мах рукой, крутила своим мачете, не давая накинуть петлю. Яна, сбросив притороченный рюкзак, заставила своего козла совершать немыслимые прыжки. Упражняться с перцем им было некогда. На самого Ивана нападавшие особого внимания не обратили - только двое из всей своры не торопясь вращали боло, обернувшись к нему.
«Ну, это они просчитались» - пара звёзд в горло - и оба повисли на стременах, не успев вскрикнуть. Пора было выручать девушек - долго им было не продержаться. Выхватив из седельной сумки смирно лежащего скакуна (вот умница, какая выучка!) арбалет и пук болтов, он начал методично отстреливать каждого, кто хоть на секунду отрывался от брыкающегося клубка из людей и животных. Но удалялись они слишком быстро - он успел подстрелить лишь троих, и дальше вести прицельную стрельбу стало невозможно. Впрочем, ещё одного он всё же достал: тот пытался, ухватив рюкзак, скрыться в лесу. Разрезая путы на своём скакуне, он прикинул: один, двое, ещё один, и трое - осталось не больше пяти. Если успеет догнать - должен справиться. Он отволок рюкзак в куст - там корчился от боли раненый звездой облезлый мужик. Замаскировал мешок ветками, выволок раненого подальше - тот тонко верещал на незнакомом наречии, - и аккуратно добил его. Умница-козёл подошёл сам и так резво ломанул вдогонку уже далёкой банде, что Иван еле успел схватить поводья. Проскакав бешеным аллюром около двух километров, Иван увидел - нападавшие одолели. Пара бородатых здоровяков скручивала девушкам руки, третий удерживал их козлов - животные не давались чужому. Четвёртый орал благим матом и тёр глаза - кто-то из девчат успел-таки прыснуть из баллончика. Появление защитника они не ожидали. Не снижая скорости, Иванов козёл поддел рогами державшего поводья колдуньиных козлов - тот покатился с воем. Иван тормознул для разворота - и тут опушка взорвалась диким женским визгом. Визжащая куча рассыпалась, обернувшись не менее чем пятнадцатью всадницами с длинными бичами в руках. Мужики побросали добычу и бросились на колени, прикрывая руками голову. Даже получивший перечный заряд не отстал от товарищей - это о многом говорило.
Затоптанного Ивановым козлом деловито прирезали, самого Ивана, недвусмысленно щёлкая бичом, пригласили присоединиться к пленным. Он не стал торопиться. Двигаясь, как заморенная муха, Иван внимательно оценивал ситуацию. Развязанные девушки что-то горячо втолковывали предводительнице в тюрбане и с двумя заплечными клинками, на единственном в отряде настоящем коне. Говорила в основном Яна - Мария лишь темпераментно поддакивала. Судя по жестам - речь шла о нём. От скрюченных, лязгающих зубами мужиков волнами распространялась специфическая вонь - кого-то схватила медвежья болезнь. Победительницы самодовольно ржали. Подгоняя бичами, его заставили спешиться и попытались пихнуть в шею - чтобы встал на колени. Но даже дюжая сорокалетняя бабища до шеи достать не смогла. И вообще - с тем же успехом она могла пихать белокорое дерево с Ивана толщиной. Бабоньки загалдели - кто зло, а кто с явным восторгом. Самая злобная, с мордой перекормленной крысы, попыталась стегнуть его своим бичом. Он легко уклонился, поймал конец с вплетёнными в него грузиками и легонько дёрнул на себя. Рукоять бича, огрев владелицу по крысиному носу, оказалась в его руке. А сама бывшая владелица пожелала вцепиться ему в глаза. Но, во-первых, она оказалась недостаточно проворна, а во-вторых, все уже почуяли возможность настоящей потехи. Лошадная командирша оборвала Янин горячий монолог и отдала какой-то приказ. Отряд спешился и образовал редкий, широкий круг. «Вызывают на бой» - это было понятно даже без слов. В круг ленивой, кошачьей походочкой вышла долговязая девица в комиссарско-ковбойском прикиде: кожаная жилетка, фланелевая рубаха, галифе и мягкие, высокие сапоги. Широкий ремень без украшений, но с тяжёлой боевой бляхой. На голове - бурая косынка затянута пиратским узлом. В руках, как у всех - бич. Иван покрепче ухватил кнутовище трофея. Биться на бичах ему не улыбалось. Конечно, пастушествовал он с детства. Но боевые приёмы - это не коров гонять. Однако то же мнение было и у атаманши - ей хотелось боя на равных. Подчиняясь, девица с гордой ухмылкой отбросила оружие и принялась недвусмысленно разминать пальцы. Иван сделал то же самое. Та нагло, с профессиональным интересом, ощупала его глазами - одобрила, но не оценила. Иван понял - сочла недостаточно подвижным. На первых порах его массивная фигура часто обманывала партнёров по спаррингу. Но обольщаться не стоило - истинный профессионал быстро разберётся. А девица была профессионалом, причём очень высоким. В считанные секунды она провела целый каскад ударов типа «стальной палец». Причём умудрилась обойти его кругом, и едва не достала ударом в спину. Уклоняясь на максимальной скорости, Иван лихорадочно пытался определить стиль её приёмов и одновременно медленно, толчками, расширял сенсорную сферу. Сенсоры обняли фигуру девицы - она никак не среагировала. Это было удачей. Теперь ему не нужно было тратить усилий на уход от ударов - тело само реагировало на любые импульсы противницы. Можно было присмотреться и поразмышлять. Укол «стальным пальцем», отскок, гибкий, кошачий переток вокруг противника и новый укол - на другой высоте. Ударов, направленных конкретно в нервные узлы Иван не отметил. Но это могло ничего не значить. Если проткнуть мышцу в любом месте - секундное раскрытие неминуемо. Тогда можно и к узлам подбираться. Скорость нанесения ударов потрясала. Не будь у него соответствующей подготовки - давно бы лежал, истекая кровью. Секунды складывались в минуты, а они всё кружили и кружили в своём танце смерти. Зрители орали и визжали, захлёбываясь в азарте. Даже пленные мужики, вместо того, чтобы попытаться сделать ноги, смотрели во все глаза. Весёлое превосходство, игравшее в девице, постепенно менялось - сперва на уважительное удивление, а затем - на сосредоточенную концентрацию профессионала. Её честь, её репутация непревзойдённого бойца были поставлены на кон. Соперник оказался достоин её - тем более она хотела победить. Но если для девицы победа была вопросом репутации - то для Ивана - жизни или смерти. Он наконец вспомнил: девица использовала технику телохранительниц исламских лидеров. Слышать о такой ему пришлось лишь однажды. Инструктор, на досуге рассказывая байки о своём прошлом суперагента, упомянул о существовании женщин-бойцов в мусульманских странах. Ему не поверили - кто в исламском государстве допустит женщину охранять мужчин. Однако он настаивал. Говорил - от двоих не отбиться вообще - берут невозможной для мужика скоростью. «Пулю на лету ловят!» Ну, пулю - не пулю, а от двоих он бы точно не ушёл - энергии на поддержание сенсорной сферы уходит многовато. Тот инструктор довольно точно описал стиль его противницы. И указал пару слабых мест. «Анатомию знают плоховато - тыкают куда пришлось. И ноги - только для движения. Задирать кверху - закон Аллаха не позволяет. Иван резко изогнулся в обманном движении и, крутнув боковое сальто назад, пнул девицу сразу в оба колена. Попал только в одно. Но центнер веса, помноженный на скорость, своё дело сделал. На одной ноге она могла бы биться ещё долго - но не с таким противником. Пара ударов в нервные узлы  руки её повисли плетями. Ещё лёгкий пинок в голень - бой закончился чистой победой.
Бабоньки вокруг вопили, надрывая глотку - кто с восторгом, кто наоборот. Весь спектр эмоций представлен был практически полностью. Мужики у их ног наконец опамятовали и тихонько поползли прочь. Атаманша, под нестройные вопли своего воинства, одобрительно похлопала Ивана по могучей груди и что-то сказала Яне. Побеждённая девица у их ног смотрела со злой тоской. Встать она не могла. Какой святой берёг Ивана - неизвестно. Но только сферу он не снял. И потому успел сшибить атаманшу, уходя от брошенного ножа. Расстояние для броска было небольшим - клинок дамочку всё же достал. Но не промеж глаз, а в тюрбан - в самую маковку. Дамочка оказалась опытной - пырять с ходу Ивана не стала. Рывок шлем-тюрбана сказал ей всё. Поднялась, отряхнулась. Что-то сквозь зубы процедила всё ещё лежащей поединщице. Та молча отвернулась. Всё было понятно: вот власть, вот лидер оппозиции. А ножик в переносицу - месть радикального крыла. По большому счёту, Ивану было плевать на внутрибандную политику. У него своя задача. Но поведи он себя неточно - от полутора десятков баб с кнутами не уйти. Никакое карате и иже с ним не спасёт. Забьют.
Атаманша медленно, картинным жестом, вынимала застрявший в головном уборе нож. Банда замерла. Ножи, как видно, были именные. Но в тот миг, когда она, вытянув перед всеми руку, собралась раскрыть ладонь и предъявить вещдок, - поверженная девица завопила дурным голосом, кивая подбородком в сторону скакунов. Воспользовавшись случаем, мужики подползли к осёдланным животным и попытались сбежать. Надо думать, им бы удалось. Но кроме своей шкуры, им хотелось и добычи. Мужички попроще ухватили Яниных скакунов - те здорово выделялись ухоженностью и статью. А главарь положил глаз на коня. Просчитались все трое. Колдуньины козлы в чужие руки не дались, рога и копыта применяя умело. А благородный конь не стерпел, что на него лезет обделавшийся мужик - скакнул в сторону не хуже козла, и лягнулся весьма метко. Разъехавшиеся штаны повторить попытку не дали - так он и предстал перед дамской бандой - без штанов и весь в дерьме. Хохот грохнул, как обвал. Бабоньки визжали и катались по земле, выкрикивая, видимо, нечто такое в адрес бесштанного, что тот медленно багровел всем телом и беспомощно озирался.
Надо думать, отряду нечасто доводилось так отменно развлекаться. Атаманша, мельком глянув на рукоять зажатого в кулаке ножа, спрятала его в сумку-кенгуру под грудью. «Чтобы не вся потеха разом» - подумал Иван. Его былая противница начала отходить. Он галантно помог ей подняться - та приняла помощь без звука, с полным уважением. Хлопнула себя в грудь ещё плохо действующей рукой - «Инноли». Иван наклонил голову, щёлкнул каблуками: «Иван». Да так это ловко у него вышло, что сам поразился. Глаза Инноли потеплели - они оказались почти одного роста. Она была недурна на лицо. Стройная фигура, длинные ноги. Гибкая, кошачья грация движений. И рост за метр девяносто. «Если тут мужики обычного роста, как у нас - бедной девушке не позавидуешь» - пожалел её про себя Иван.
Яна с Марией вновь о чём-то говорили с атаманшей. Но уже в других тонах. Теперь предводительница что-то просила - Яна отказывалась. Та настаивала. Иван подошёл поближе - узнать в чём дело. Тон разговора всё повышался. Мария решительно схватила Ивана за правую руку и ткнула его ладонь атаманше чуть не в лицо. Смертно побледнев, дамочка шарахнулась от ока, как от змеи. Впрочем, самообладания ей было не занимать. Украдкой глянув, не видел ли кто - все были заняты упаковкой пленных, - она сдержанно кивнула девушкам и пошла прочь. Иван прощанием удостоен не был. Мария облегчённо вздохнула и пошла помогать Яне - проверить сбрую и сёдла скакунов. Банда медленно втягивалась в лес. Трое мужиков понуро брели в центре. Последними вели взятых в бою козлов. Пересчитав трофейных животных, Иван с облегчением подумал: «Как хорошо, что остальные прибежали на шум». Вытаскивать из кустов мешок с добром на глазах банды ему не улыбалось. Как там Яна выразилась? Живым не выпустят! Один раз повезло. Другого может и не быть.
Понурые, возвращались они на колдуньин двор. Соваться в лес расхотелось. Иван восхищался девчатами. Такие разные: Мария - белоручка, принцессу из себя корчит, вчерашним днём только к печи приставить и удалось, - а как тесаком махала! Яна, хоть и крестьянская девчонка, да тонка, - как не переломится. А не испугалась. За ней ведь охотились, не за добром. Мешок - это так, попутно. «Надо бы расспросить, чего от неё хотели». Тут же новый вопрос возник. Иван подъехал к Марии.
- Чего это атаманша от Яны хотела?
- Лучше тебе не знать, - Мария отвела глаза.
- А мужиков этих зачем прибрали? Раненого добили, а целых с собой повели - продавать, что ли?
- Здесь людьми не торгуют, - разговор девушку явно раздражал.
- Тогда зачем?
- Использовать. По прямому назначению. Пока не сдохнут. - Мария выплёвывала слова, как ругательства. До Ивана начало доходить.
Усадьба была уже рядом, когда их догнала одинокая всадница. Инноли была без сапог и ремня, вместо щёгольских галифе из дорогой ткани - драные порты, из прежнего одеяния осталась лишь рубаха да бурый платок. Козёл под ней был ободранный и заморённый, с седой от старости бородой. Вместо седла - старая попона. Нога, на которую пришёлся главный удар, примотана к лубкам. Глаза отрешённые - девушка давила в себе боль.
Яна охнула, заторопилась - открывать ворота. «А сильна деваха! - изумился Иван, - со сломанной ногой встала и пошла - я и не подумал». Он на руках внёс раненую в дом. Девушки засуетились над ней. Яна принесла из бабулиных запасов горшочек с какой-то мазью и, намотав на палочку тряпицу, стала натирать колено этим помазком. Боль из глаз и бледность с лица быстро уходили.
- А почему она такая драная к нам явилась? - полюбопытствовал Иван. Яна кинула на него недоумевающий взгляд: по её мнению, объяснять было нечего. Но снизошла.
- Нии-до не могут себе позволить задерживаться из-за больных. Ей ещё повезло - наш двор рядом. Ей разрешили лечиться, а не добили. Бабушка таким никогда не отказывает. А вот к магам соваться нельзя. Нии-до - вне закона. Отправят в столицу и сотрут память. Будет на королевской кухне котлы драить и помои выносить.
- Я понял. Но одежду-то почему забрали? И козёл при смерти?
- А вдруг не выживет? Её штаны с сапогами недешёвые были. И верховыми козлами хороший хозяин не бросается. Их главная - Анг’хи её звать, - прижимистая тётка. Но справедливая. Законы соблюдает, под себя не гребёт, - оттого и больше десяти лет в главных ходит.
«Ну и мирок! И какого чёрта я сюда попёрся?» - Ивану как-то и не вспомнилось, что не сам притопал. Захотелось расспросить Инноли, где училась драться. Мужички-то вообще ничего толком не умели - даже боло кидать. Так, крестьяне на большой дороге. Но девушка спала - видно, Яна озаботилась дать снотворное.
Иван вышел в обеденный зал. Девушки шустро стряпали поесть, ссорясь на местном наречии. Увидев его, Мария бросила кромсать колбасу и умоляюще попросила:
- Иван, милый, нам с тобой в столицу надо. Купи у неё хоть одного козла. Бандиты за ней охотились, нас могут и не тронуть. Некогда нам её бабушки дожидаться.
- А что за спешка? Я бы, например, не только бабушки, а и парней дождался. А ты, если не терпится - поезжай. За козла заплачу.
- Нет у нас продажных, - Яна была настроена решительно, - а если и вправду тебе головы своей не жаль - дам тому старичку бабушкиного зелья. Двадцать вёрст одним махом, как молоденький проскачет. И сдохнет. Но тебе хватит. До Мх’гело не больше пятнадцати. И записку к Василь Василичу дам. Только учти - на опушке куча покойничков осталась. Время к вечеру. Волкены покойничков покушать придут. И тебя вместе с ними. Давай уж завтра, с утра. Может, и бабушка вернётся.
Десертом для таинственных волкенов Мария быть не захотела.
Ужин вышел грустный. Мария вздохнула:
- Вечно с вами, Высокими, морока. Нет бы, как мины - в людных местах через Завесу проходить. Всё в глушь, в дебри выйти норовите. Каждый раз вот так маюсь.
- Что ещё за мины? Со взрывчаткой? - Иван прикинулся валенком. Надо было о здешней жизни побольше узнавать.
- Какая там взрывчатка! - Мария махнула рукой. - Мины - это люди, чьих способностей к магии едва хватает на прорыв Завесы Миров. Ни на что их Круг использовать не может, кроме как быть донорами энергии для Высоких Магов. Среди беглецов из Срединного Мира - таких большинство. Почти девять из десяти. Если соглашаются на контракт с Кругом - их языку местному учат, устроится в новой жизни помогают. За это они по первому требованию свою силу Высокому Магу отдают. Если заболеют от этого - их лечить будут. Бесплатно. Остальные крутятся, как сами знают. Контракт пожизненный, отмене не подлежит. Многие поначалу соглашаются, а потом жалеют. Мины долго не живут. Зато и хлопот поначалу в этой жизни немного. Меня за минами не посылают. Они всегда проходят в этот Мир в людных местах: город, большое село. А вот те, что хотя бы на вторую ступень потянут - в лучшем случае возле какого-нибудь хутора прорываются. Их искать и за ручку выводить надо, не то волкены сожрут. Или кто похуже - но то в других королевствах. У тебя и парней пропавших на ладони - око Стража Миров. Это редкость невообразимая. Я больше двадцати лет проводницей вкалываю. И то знак этот только раз в жизни видела - на ладони Верховного Мага.
Девушка вновь загрустила. А Иван принялся высчитывать: работает тут больше двадцати лет. Училась профессии у Магов - явно не день. Сюда попала не младенцем - родной язык сохранила полностью, значит, было лет пятнадцать или около того. Получается - порядка сорока. Причём выглядит на восемнадцать-двадцать, не больше. «Наверное, магия».
Спать расходились совсем минорно - кроме хозяйки.

Утро разрешило ситуацию не в пользу отъезда: у Инноли начался жар, нога отекла и выглядела угрожающе. Ивана отправили по хозяйству, а сами девушки принялись за больную. Собственно, Мария поначалу попыталась Ивана как лекаря использовать: мол знак на руке - уж переломы-то врачевать точно должен. Да, видно, любое дело учёбы требует. Не удалось ему. Пришлось принимать решение Яне: она бабушке помогала, что-то помнит, что-то знает. Ногу замотали полотном с кошмарно пахнущей мазью, причём работать пришлось в толстенных кожаных перчатках: крохотная капелька мази, тут же стёртой и в семи водах омытой, на целый час Ивану руку отключила. Больную устроили во дворе, под тенистой яблоней. Девушки дежурили по очереди, то и дело меняя влажные тряпицы на лбу. К вечеру Яна объявила, что страшное позади - жить будет и ходить, наверное, тоже. Иван попробовал поглядеть Оком: кость, похоже, улеглась в лубках правильно. Анестезирующая вонючка разогнала, наверное, на полкилометра вокруг всех насекомых - а может, и птиц тоже, поэтому тишина вокруг казалась просто космической. Иван приволок тюфяк и улёгся подле Инноли. Замученные девушки, пожевав чего-то, ушли спать. Над горизонтом медленно загорались громадные звёзды. Иван, блаженно вытянув усталые ноги, тихо тянул из кувшина лёгкое домашнее пиво, заедая прохладный щекочущий напиток чудесным Яниным пирогом. Рядом уютно посапывала Инноли - кризис, похоже, миновал - сейчас она просто спала. Самое время «послушать вселенную», голоса далёких миров. Иван никому не рассказывал, как уплывает его сознание в далёкие путешествия. Но сам такие часы любил. Он не понимал большей части того, что видел и слышал, однако это не мешало. Это был своего рода наркотик - или, может, правильнее - жажда на всё неизвестное. Ибо наркотик ломает душу и тело, а эти странствия, напротив, давали силы, прибавляли здоровья и несли с собой возвышенный покой и искрящуюся радость. Пожалуй, рассказать словами увиденное он бы не смог, даже если б очень хотел. Не было таких слов в его голове. Да и нужды в этих словах тоже не было. Поставив «сторожка», чтоб чуть что - сразу вернуться, Иван Большой, сын Большого Змея, отправился смотреть иные миры.

Утро оказалось чудесным: хрустальный воздух, трава и деревья в серебряной поволоке росы - и Инноли, со счастливой, слабой улыбкой выздоравливающей допивающая оставшееся в кувшине пиво.
Мария, узнав новость, разом повеселела - и тараторила, тараторила за завтраком - строила планы. Яна не возражала.
После завтрака хозяйка затеяла генеральную уборку. Ивана изумило количество матрасов и перин, которые ему пришлось перетрясти и отхлопать. Должно быть, колдуньин двор не всегда пустовал - в случае нужды, тут без проблем можно уложить (с относительным комфортом) человек сорок. А без комфорта - и того больше. Непривычная к таким нагрузкам Мария к обеду забастовала: больная поправляется, моральный долг оплатили, постой - тоже, пора и честь знать. Но Ивану не хотелось уходить. Во-первых, ещё жива надежда, что хоть кто-то (ну, хоть сама колдунья) вернётся. Во-вторых, очень хотелось расспросить Инноли. Ну, и кроме того - куда, собственно, идти? Дорог всего две: одна через разбойничий лес, другая - через вражье село. Иван сомневался в тамошней лояльности к колдуньиным гостям. Все эти соображения он и высказал за обедом. Проводница уже открыла рот с целью сказать, что она думает о таких… и таких… мужского пола… да тут, на счастье хозяйки с гостем, за воротами труба пропела призывный сигнал. Яна, восторженно завизжав, помчалась отпирать ворота. Мария недовольно поджала губы и оставила ругань пока при себе: интересно же, кого принесло.
Запряжённые гигантскими битюгами, в ворота степенно втискивались громадные фуры. Причём одна - не самая, между прочим, крупная - трёхосный прицеп от «Колхиды» с изрядно лысой резиной. Караванщики - и зрелые бородатые мужики, и крепкие полубезусые парни - привычно-степенно заполняли собой двор. Иван охватил картинку одним взглядом - второго бросить не удалось, Мария немедленно уволокла его в сени.
 Быстрей, надо спрятать Инноли, - и они помчались на задний двор. Иван сгрёб девушку вместе с постелью, проводница прихватила что осталось - и, пригибаясь, как под обстрелом, они рванули к сараям. Иван думал сунуться в скотный - Мария, молча помотав головой, потащила на сеновал. Там, устроивши больную в дальнем углу под самой крышей и отдышавшись, пояснила: купец может купить бычка или свинью на еду - его люди пойдут резать. А к сену никто не полезет - битюгам положен спецкорм. Иван посомневался: может, на сене кто спать захочет?
- Они не у себя, тут не положено. Не хотят в доме - на веранде или во дворе устроятся. А по хозяйскому добру без спроса шуровать - за такое постоя лишают. Пожизненно. Ни один купец лишенца не наймёт. Ты, кстати, если земляков встретишь - про Инноли не болтай. Нии-до вне закона, и купцы - их главная добыча. В каких бы отношениях этот с колдуньей или с Яной ни был - сдать властям не забудет.
- Так можно же не сказать. Больная мол, и всё…
- Ну да, конечно. Только если купец богатый - в охране маг есть. Не сильный - первая ступень, - так что мысли твои читать не сможет. А вот если её саму увидит - не проведёшь.
- Да зачем же такой нужен?
- Больше для престижа. Ну, и защита кое-какая. Если драка в пивной - глаза от хозяина отведёт. Если явный жулик сделку предлагает - о нечестных намерениях предупредит. Если вэл-ло без лицензии - тоже. В общем, ничего особенного. При желании и некоторой сноровке такого можно провести. Но без большой нужды лучше не пробовать, - проводница поморщилась и непроизвольно потёрла локоть. «Следы неудачной пробы» - догадался Иван.
- Так может, и нам лучше не показываться, - уходить, не расспросивши разбойницу, очень не хотелось.
- Нам, как раз, хорошо. Вряд ли караван надолго задержится - тут же не ярмарка, - значит, переночуют и пойдут. Мы с ними. Ни мне, ни тебе - отказать не посмеют. Можно даже почётными пассажирами - Круг оплатит. Только лучше не надо. Всё тебе в долг отпишут. Давай-ка Яну попросим – пусть рекомендует в охрану. Можно без денег, за еду. Главное, чтоб до столицы дойти. С караваном спокойно.
Проводница была права - со своей точки зрения. Собственно, Ивану нечего было возразить - никаких шансов, что отряд вернётся, не было - это ему Яна ещё вчера растолковала. В здешнем Мире надо было начинать свою жизнь. Причём не забывая про задание. Резиденция Верховного Мага представлялась логичной точкой отсчёта. Но что-то мешало. Какой-то червячок внутри зябко ёжился и невнятно ворчал. Чем-то привлекала его разбойница Инноли и очень хотелось Яниной бабули дождаться.
«Так может, Марии сделку предложить: я ей побрякушки, а она в столицу - одна. Там пусть сообщает - надо будет, посолидней кого подошлют. Официально». Сделку Мария отвергла. Даже объяснять не стала, почему. Просто дураком обозвала, да так, что сразу понял.
В доме народу оказалось немного: караван разместился на переднем дворе. Яна, не дав сказать и слова, командным тоном, как прислугу, отправила Марию к печи, а Ивана - топить баню. И ни слова, ни жеста - об Инноли. Как само собой.
Иван заканчивал работу, когда в предбанник, в сопровождении солидного мужчины вошла хозяйка.
- Знакомься, отец. Это его Старший расколдовал бабушку и меня спас. И сам он меня спас тоже.
Мужчина степенно поклонился - но так, как кланяются малознакомому неизвестного ранга. Иван повторил его жест и обтёр ветошкой руки. Мужчина не спешил представляться, Яна ушла, и Иван просто не знал - ну как же себя вести. А потому разглядывал пришедшего молча. Отец Яны выглядел так, как и д?лжно выглядеть сорокалетнему мужчине со средствами. Дорожный костюм без наворотов, но из отличной ткани. Удобная, крепкая обувь. Расстёгнутый ворот являл зрителю не только крепкую шею, но и толстенную золотую цепь. Из других украшений имели быть: огромная голубая жемчужина в правом ухе, перстень с сапфиром на указательном пальце правой руки и тяжёлый боевой браслет на запястье левой. При повторном осмотре браслет оказался навороченными часами - очевидно, пришёл из Срединного Мира.
Мужчина также рассматривал Ивана. Наконец, удовлетворившись, произнёс:
- Ну что же, молодой человек. Будем знакомы: Конрад с Синего Озера, купец второй планки, - голос у купца был красив, по-русски слова выговаривал с растяжкой и акцент имел странный. Но всё же приятно было узнать, что переводчик необязателен.
Чуть поколебавшись, Иван протянул правую руку - так, чтобы купец увидел Око, - и представился:
- Иван Большой из Змеево, что в Срединном Мире, - и, подумав секунду, прибавил, - Отряд «Змееборец», боец. Поединщик.
Последнее определение заставило купца поднять брови: не сразу понял. Но поняв, глянул по иному, с уважением. А опустив взгляд к протянутой руке - пожать не решился, хотя и сделал было движение. И вообще - вся манера держаться изменилась: теперь они были на равных, причём не исключено, что Иван - и повыше. Впрочем, купец Конрад себя уважал и лицо сохранял. Кроме того, он был ближайший родственник хозяев, а Иван тут топил баню, отрабатывая постой - всё это опять-таки ранги в какой-то мере уравнивало. Словом, высокие стороны отправились в столовую, превращённую временно в VIP-зал: там кокетничала с двумя приказчиками и начальником охраны проводница Мария, а обслуживала их Яна. Простые смертные дожидались ужина во дворе.
Ивану впервые довелось ощутить себя VIP-ом, но, судя по оказываемому купцом уважению, стоило привыкать. Ну, и конечно, нельзя сказать, чтоб ему не понравилось.
Отужинав, купец потихоньку завёл беседу. О том, о сём, погода-дорога… куда путь держат… не надо ли чем помочь… Из полунамёков Иван понял, что о событиях последних дней Конраду известно не всё, но личность Алекса его интересует - и почему-то в связи с Яной. Его самого за спасение Яны благодарить не собираются - он лишь поступил как д?лжно, - но помощь предлагается искренне - хотя и не как плата. Понуждаемый взглядами Марии с дальнего конца стола, Иван наконец-то вымучил, что ему надо в столицу. Точнее, в Шам-мо, к Верховному Магу. Купец понимающе покивал, но заметил: оно конечно, через столицу может оказаться быстрее, но вообще - это совсем в разные концы. Да и столиц по пути не одна встретится, ибо смотря какой дорогой идти. Позванный приказчик принёс карту. Нарисованная яркими красками на тонкой ткани, это была как бы копия с обычной школьной физической карты Евразии - только контуры материка как-то странно изменились, больше было водных пространств и поменьше - гор и пустынь. Каспий разлился чуть не к Уралу и почти сомкнулся с Чёрным морем, и так далее - словом, прямой дороги на Закавказье и впрямь не существовало, разве что морем. При отсутствии пиратов, конечно.
Разглядывая карту, Иван приглядывался к окружающим. Вопреки утверждению Марии, никаких приготовлений к скорому отбытию не наблюдалось. Скорее - наоборот, караванщики никуда не торопились. В истопленную баню с шутками-прибаутками отправлялся народ, Яна, оставив VIP-компанию, сервировала стол под навесом. Пара подростков караванной обслуги таскала выдаваемые ею продукты. Здоровенный охранник выволок из погреба бочонок с пивом. «Перед дальней дорогой так не накачиваются». Собственно, его это устраивало. Но всё же…
- Байоне Конрад, - Иван решил спросить прямо, - когда караван пойдёт дальше? Я бы хотел пойти с вами. Подумав, добавил: пассажиром или в охране, как вам окажется удобнее. Спутница моя будет в любом случае пассажиркой - я оплачу.
Купец не спеша отпил из полупрозрачной пиалы выставленный только для них с Иваном напиток и ответил сначала на второй вопрос:
- Я бы предпочёл двоих пассажиров, но с условием: в случае нужды байдине Иван становится в ряды охраны. И хотел бы видеть оплату - до выхода. Если придётся сражаться - оплата отменяется.
Конрад вопрошающе взглянул на Ивана. Первый вопрос завис. Иван переадресовал безмолвный вопрос купца Марии, напряжённо ожидавшей результатов переговоров. Ещё по пути с сеновала они обговорили ситуацию: понадобятся деньги - вначале предложить шоколад, потом - если не выйдет, - кредит Круга. У Марии был знак особых полномочий, но для этих целей пользоваться им не хотелось. Шоколад купец одобрил. Правда, оценка Яны оказалась завышена, но не так чтоб очень. Конрад приобрёл всё, немедленно оплатив покупку золотыми ассигнациями. Иван еле сдержал разочарование - так хотелось подержать в руках золотую монету. Как Том Сойер - пока не нашёл клад, - он иногда мечтал о некоем сияющем, но абсолютно нереальном сокровище - и так же полагал, что хватит его ненамного. Хотя возраст и предполагал более взвешенное отношение - оно казалось в основном вещей бытовых. Да и к деньгам он подходил вполне разумно. Так что разочарование кончилось быстро.
Когда с финансами было покончено, Конрад ответил и на начальный вопрос - о времени отъезда. Караван задержится не менее, чем на два дня. А возможно, гораздо дольше – две, три недели.
- От чего это зависит? - голос Марии дрожал, но звучал просительно. И вообще, с приходом каравана она как-то притихла, не рисковала распоряжаться.
- Почему спрашивает мина? - байоне Конрад обращался только к Ивану. Иван мысленно ахнул. Вот оно что… пожизненный контракт. Особый, редкий дар - но при том - мина. Рабыня Круга. Привилегированная, оберегаемая, со спецполномочиями… Вот почему она не торопится донести на Инноли - чтоб не свалится ещё и в духовное рабство.
- Она делает свою работу, - вступилась за проводницу Яна. Объяснение встретило понимание. Однако объясняться с ней купец не стал. Сказал лишь, что уточнит через два дня - если не вернётся колдунья.
- Это так важно? - Ивану нравилась идея задержки, но хотелось успокоить Марию. Кто знает, вдруг она специально зомбирована на своём долге - ещё свихнётся, а он будет виноват.
- Если бабушка Яны (Конрад подчёркивал своё родство с колдуньей только так - через дочку) не вернётся к сроку, придётся доставать завещание. Если б не твой Старший, оно не имело бы силы, дочка неродящей объявлена. Но теперь всё изменилось. Яна может наследовать. Однако всё это придётся доказать и документ получить. Так что два дня - а там видно будет.
С тем VIP-компания отбыла в баню, а Иван остался выслушивать попрёки.
Следующий день прошёл в ожидании и неспешных беседах. С домашней работой справлялась выделенная байоне обслуга - Яна лишь выдавала продукты да распоряжалась. Иван пару раз слазил на сеновал - Мария сидела безвылазно с Инноли. Нога разбойницы быстро заживала, жара не было и аппетит - просто волчий. Здоровенная корзина с припасами пустела прямо на глазах, а девушка всё ела, ела - словно боялась, что никогда в жизни больше не придётся вволю поесть. Иван попытался расспрашивать через Марию, но проводница только отмахивалась - уйди мол, дай человеку поесть. На самом деле - Иван это видел, - ей просто хотелось побыть одной. Инноли была не в счёт, а может, в счёт, но по-другому: в качестве жилетки. Потому как кому же поплакаться, как не попавшей в похожую безысходность.
Рассвет второго дня выдался тусклым и туманным. Иван привычно разминался, отрабатывая приёмы на удобном мощёном дворе. Под навесом мощно храпели караванщики вперемежку с охраной. Ночных дежурств не было (дневных тоже), колдуньин двор считался абсолютно надёжным и воители на радостях осыпались впрок. Из дома на крыльцо вышел начальник охраны - зевая во весь рот и почёсывая нарождающееся брюшко. Секунд двадцать понаблюдал и вдруг, утробно рыкнув, в три прыжка оказался под навесом, тычками и пинками будя своих людей.
С дисциплиной в охране оказался полный порядок, никто не вякнул и норматив в сорок секунд на сборы перекрыли практически все. В полной тишине (хотя нет - караванщики продолжали храпеть) отряд выстроился у крыльца, ожидая приказа. Начальство одобрительно крякнуло и скосило глаз на Ивана - и мы мол, не лыком шиты. Иван приостановился, уважительно поклонился возможному временному начальнику и продолжил упражняться. Начальника заело. Погнал на тренировку своих. Костяк отряда составляли сорокалетние ветераны - спокойные и осмотрительные. Юной прыти они, конечно же, не имели. Зато отлично работали в команде, чётко знали, кто кого и когда прикрывает, и удивительно далеко метали боевые ножи - причём точно в цель. Приёмы метания не все оказались знакомы - Иван заинтересовался и подошёл поглядеть. Начальник удовлетворённо хмыкнул. Сделал шаг с крыльца, да так и застыл. Иван глянул, что случилось - и сердце его оборвалось. У ворот, неведомо как на двор проникнув, стояла - нет, не стояла, а медленно оседала - ободранная женская фигура. Охрана настороженно молчала, оглядывая верхи ограды и рассыпаясь в боевой порядок. Но Иван уже всё понял. Бабуля Анюта не успела коснуться головой плит двора - он подхватил её на руки, и понёс в дом, выкликая Яну.
От статной женщины «в годах» не осталось и следа. «Шкура да арматура» - вот самое точное определение. Как будто разом с человека скачали почти все мышцы и извечный «дамский» жирок - кожа висела, как костюмчик на три размера сверху. Кости при подробном осмотре оказались целы, и кровь была не бабули - меж синяками ран не обнаружилось. Ни записочки, ни предметов, ситуацию проясняющих. Яна перещупала все швы на окровавленной рвани. Оставалось лишь умастить колдунью её же мазями да ждать - авось очнётся. Проклиная себя, Иван было сунулся врачевать, но Яна решительно объявила, что вреда от неумехи будет куда больше, чем пользы - и выставила вон.
Податься было некуда, под дверью сидеть - глупо, и Иван отправился к байоне Конраду. Почему-то ему совсем не было беспокойно - ни за брата, ни за других Змеят - как попавших неведомо куда, так и забранных Озером. Червячок сомнения, правда, точил - что там про Чинганчгука-Алекса, но как-то неясно. Может, худо с ним, а может… рассосётся. Даже насчёт колдуньи был уверен - это от усталости и большого напряга, поспит, покушает - жить будет. А вот Инноли… нет, с девушкой надо решать. Ни на какую промывку мозгов он её не отдаст и здесь не оставит. Нии-до её вряд ли ждут - командирша небось пирушку закатила, как избавилась. Какая судьба её тут ждёт - разве в трактире подавальщицей? Не пойдёт она. Не зря ведь в разбойницы пошла - не по ней это. Как бы это поаккуратней узнать - есть в караване маг или нет?
Купца Иван застал за делами: на столе разложены вороха бумаг, приказчики увлечённо сыпали цифирью и щёлкали на счётах. Посетители с дурацкими вопросами были некстати. Иван извинился и пошёл искать Марию. Проводница со вчерашнего дня не показывалась - видно, плакала, а тут сама вышла навстречу. Молча залезли на сеновал. Инноли, сытая и почти здоровая, встретила их каким-то вопросом. Мария отмахнулась.
- Что случилось? - Иван видел, что проводница никак не решится начать разговор. Инноли тревожно оглядела обоих - должно быть решила, что проблема в ней.
- Понимаешь… я с ними не поеду. И не спрашивай… Я сама себе хозяйка! - эту последнюю фразу Мария почти прокричала - туда, туда - этому наглому купчине… и этому боевому шкафу с Оком - залогу её безбедной жизни и сам?й этой жизни - с её бесконечной дорогой и неустроенностью и, - кто ещё знает, чем! Девушка была на грани истерики, но Иван не собирался этого допускать. Истерика непродуктивна - уж это-то намертво вбивают в десанте. Поэтому он ответил с максимальной небрежностью:
- Я тебя понимаю. В конце концов, зачем нам эта толчея? У них своя дорога, у нас - своя. Хозяйка вернулась, отоспится, расскажет, что стряслось - и караван уйдёт. А пока суета, то-сё, купим лошадок… или козлов - как получится… Инноли с собой возьмём… не бросать же тут… и деньги есть…
Услышав своё имя, разбойница обеспокоено задёргала рукав Марии, настойчиво вопрошая. Проводница коротко ответила. Лицо Инноли вспыхнуло, она непроизвольно дёрнула рукой - Иван едва успел перехватить, а то ходить бы дерзкой без глаза. Впрочем, обе девушки тут же опомнились. Не время для разборок. И для психов тоже. Идея отъехать втроём Инноли понравилась, но сомнения одолевали.
- Она спрашивает, зачем тебе это, - перевела проводница, - она же не может рожать и прислуга из неё никакая?
- Да я ж не прислугой, - Иван таким оборотом был просто шокирован. Он, в общем-то, и не представлял - зачем ему девушка. Просто видел - без него пропадёт. В конце-то концов, это же он ей ногу сломал! О том, что сама Инноли убила бы его в поединке не задумываясь, он уже и забыл. Однако внятный ответ всё же был нужен. Только ничего в голову не лезло. И Иван поступил, как большинство мужчин.
- Придумай что-нибудь.
Мария хмыкнула и что-то сказала. Глаза разбойницы полыхнули гневом, но рукам воли не дала - понимала, что для драки слабовата. Потом плечи её опустились, тоска и безнадёга затуманили выразительное лицо. Кивнула. Ивану остро захотелось выпороть вредину-проводницу. Перегнуть через колено и отхлестать. Чтоб неделю не села.
- Что ты ей сказала?
- Что берёшь наложницей, - и, видя, как Иван мгновенно побагровел, зачастила. - А чего ты хотел? Других вариантов не предусмотрено. Никто же тебя спать с ней не заставляет. Просто статус такой - не жена и не служанка, значит - наложница. Если она при тебе - ты за неё в ответе. А если сама по себе - сама отвечать будет. Она же нии-до, её без суда упечь можно.
- Ну хорошо, пусть такой статус, если это дело меняет. А меня за неё не посадят?
- Кто тебя посадит, ты же её в бою взял. Твоя воля - убить или при себе оставить. Под свою ответственность.
- Ладно, убедила. Только ты уж ей объясни, что это так, одно название. Насильно мил не будешь. Я пошёл.
Он шёл, а внутри всё тихонько пело, и хмурый бессолнечный день показался удивительно ясным.
Бабуля Анюта без сознания пролежала почти неделю. За время ожидания караван на постоялом дворе обжился, чтоб время зря не терять, съездили в соседнее село с кой-каким товаром, что-то продали, что-то прикупили. Иван отправил с ними Марию - и та купила четырёх верховых козлов. Байоне Конрад был поставлен в известность, что планы байдине Ивана поменялись - с караваном они не пойдут. Купец выразил сожаление - места разбойничьи, такие бойцы всегда сгодятся. Попытался уговорить: куда мол, один с двумя бабами на руках. Откуда Конрад узнал об Инноли, Иван понял не сразу. Оказалось, начальник охраны. Он же маг. Какая ипостась сработала - его дело, но отнимать девушку он не стал. Так что идея Марии сработала. Она больше не торопила с отъездом: понимала, что важно узнать, как там Старший. Да и новообретённой спутнице следовало окрепнуть: путь неблизкий. Инноли на законных теперь основаниях покинула сеновал и спала в Ивановой комнате - у двери, на коврике. Попытка Ивана уступить девушке кровать ничем не кончилась - она упорно делала вид, что ничегошеньки не понимает.

Сознание вернулось к колдунье глубокой ночью. Дежурившая у постели больной внучка задремала - дыхание у бабушки было ровным, опасность не угрожала. Тихонько пошевелив подзатёкшими членами, бабуля Анюта с удовлетворением отметила - тело послушно, сердце в порядке. А что мяса не ощущается - так это дело наживное, сколько надо - столько и добавим, дай срок. Что она дома, в своей постели - этого колдунье объяснять не надо. А вот зачем она тут? Вопрос неясный, но интересный. Помнится, бежать пришлось со всех ног. Потом ползти. Потом от тварей лихих отбиваться. Нож потеряла… Или вырвали? Неважно. Камнепад… Или обстрел? Вряд ли. Кости целы, и синяки почти не болят - мазь заживляющую внучка положила. Вспомнить надо - почему бежала. И одна - почему? Их же двое было. Ну да. Она его с хранителями Стихий знакомила. Он всем понравился… Всем? Или что-то не так? Сомнение, сомнение… Хранители Стихий - они же о таком не думали… Да и Посланец ни на что не претендовал - разобраться хотел, что он и кто он, да и зачем ему? За тридцать мужику, пора уж своё место в Мире иметь… Нет, это не Стихийные. Это Надмирное - то, над чем власти ни у Магов, ни у неё, колдуньи и хранителя водных Стихий нет. Веками ничто не вторгалось в спокойный, оберегаемый Стихийными Мир. И вот - не уберегли. Стало быть, всё меняется. Весь порядок вещей. И Посланец глазастый - то ли проводник, то ли причина, то ли защитник от перемен. Понять бы, что да как… Сам-то он ничегошеньки пока не знает. А она-то думала… а его учить да учить. Ребятки, что с ним пришли - и то куда обученней. Никто из них не пропадёт. Александр же этот - ну чисто слепой щенок… кинули бедняжку в корыто - лапами бьёт, старается… а куда плыть - не видно, слепой ещё… Поспешила она, поспешила. Да ведь откуда же знать! Всё, всё при нём - и с неё заклятье снял, и внучку выручил, и глены его всерьез приняли. А они - существа не простые, переборчивые. Всё Кристофер-Огненный, всё он, баламут. Давай-давай, талисман защитит! Защитил, называется. Что я ребяткам-Змеяткам скажу? Погиб мол, смертью храбрых? Так вряд ли погиб… Колдунья сосредоточенно прислушалась тем, внутренним, только избранным доступным слухом, что прорывается порой в простых смертных внезапным знанием или предвидением. Нет, с облегчением поняла она - Алекс-Старший жив. Хотя, может, и не слишком благополучен. «Учителя бы ему», - с внезапной горечью подумалось бабуле Анюте. Только вот знать бы наверняка, чему и как надо учить. Да и есть ли на то время?
Колдунья осторожно села в постели. Голова кружилась. Надо бы встать… Что ж, придётся будить Яну. Незачем геройствовать, силы ещё будут нужны. Кашлянула. Девушка вскинулась, ойкнула. Скинула с ночника платок. Спальня осветилась - как раз достаточно, чтобы увидеть - бабушка почти в порядке, только слаба пока. Яна обняла исхудалое бабулино тело и облегченно хлюпнула носом - вот и кончилось ожидание, она ведь верила - всё будет хорошо.

Убедившись, что без него обойдутся, байоне Конрад, попрощавшись с дочерью и колдуньей, следующим утром увёл караван.

Жизнь на постоялом дворе потянулась тихая и медленная. Даже Мария, казалось, никуда больше не спешила. Иван подозревал, что без бабулиного влияния не обошлось, однако подробностями не интересовался. Меньше знаешь – лучше спишь. Инноли выздоравливала, кости срослись, хотя лубки колдунья снимать не торопилась. На расспросы Ивана о брате бабуля Анюта лишь пожимала плечами: говорила ведь бестолковому – не твоя дорога, не ходи… а про Александра-Старшего ответила коротко: «Жив». Больше ничего не добился. Впрочем, потихоньку от бабушки коё-что пересказала с её слов Яна. Получалось, что брата Озеро закинуло в другой Мир, не водный (а то бы бабушка знала), будет ли ему назад ход или искать других Змеят там придётся – неизвестно. Озеро обычно человека закидывает поближе к мечте – так что нечего беспокоится, куда судьба поведёт – так тому и быть. А со Старшим дело невесело. Они вместе прошли в ещё один, для всех закрытый Мир. Никому туда хода нет – только хранителям. Таким, как бабушка. Что это означает, Яна не знает, но бабушка у неё – хранитель водных Миров. Там и другие хранители есть – земли, огня и воздуха. Стихийные называются. И ещё глены живут. Так бабушка говорит. И что-то там, в том закрытом Мире случилось. Сначала проходы закрылись. Это ещё ничего – такое и раньше случалось – на день, на два… а что дальше случилось – бабушка или не помнит, или не говорит. Знает только, что проход домой вдруг открылся и они со Старшим туда побежали. На них в пещере твари напали. На что похожи – Яна не поняла, они бабушку загрызть хотели, а Старшего только так – пихали да пинали. Старший дрался как мог – и палкой, и камнями, и бабушку отстоял, она до развилки добежала, тут твари и отстали. Но только и Алекс отстал. Точнее, снова закрылся проход, а он до развилки добежать не успел. Там, в закрытом Мире остался. Бабушка говорит, что Старший жив, а больше ничего не знает. И ещё она думает, что судьба его – там. Ничего в этом большом Мире просто так не бывает. Каждому даётся его шанс – быть в нужное время в нужном месте. А уж кто как этим шансом распорядится…
«В нужное время в нужном месте». Эта фраза не давала Ивану покоя, колоколом звеня где-то там, пониже затылка. Заглушить её не получалось ничем: ни медитацией, ни работой. А работать пришлось до пятнадцатого пота: осень на носу, заготовки. Инноли трудилась рядом: лубки с неё сняли, ногу разрабатывать бабуля Анюта велела. Привычки к крестьянскому труду бывшая нии-до не имела, но старалась. Жаль только, дичилась и на контакт не шла. Хотя… Иван заметил, что по-русски она чуть не всё уже понимает. Яна подтвердила – учится. Самому Ивану смерть как не хотелось осваивать местный язык. Опять же, не навечно тут оставаться… В Шам-мо, Мария сказала, на другом наречии говорят. Словом, и так хорошо. Несколько раз пытался поговорить с колдуньей: так мол, и так, у вас хорошо, а идти надо… Бабуля отмахивалась – не время, смотри, девка твоя ещё толком не ходит… Наконец, этой отговорки не стало и хозяйка сдалась.
- Ладно, парень, идти так идти. Только скажи мне, пожалуйста, что ты в Шам-мо делать-то станешь? Ну, придёшь, ну, расскажешь. Око предъявишь. Младенца, за которым гнались, в нашем Мире точно нет, гарантирую. Но на меня кивать в этом деле нельзя – маги с колдуньями не дружат, разные у них пути. Хорошо, если просто не поверят. А можешь и беду навлечь.
- Зачем же сразу и беду? – подвести хозяйку Ивану не улыбалось, - Мария вон говорит, Верховному Магу не соврёшь, всё сам видит.
- Слушай её больше, вертихвостку. Сорок лет бабе, осесть пора, а её всё, как девчонку гоняют. И Верховный не всё может, раз её даром пользуется. Да и не ко двору прийтись можешь: у тебя знак, у него знак… Политика! Ты парень простой – не лез бы куда не просят. Через соседа-мага Василь Василича весточка от Марии давным-давно ушла. Когда торговать в Мх’гело с караваном ходила. А где ответ? Не нужен ты там. И забота твоя Верховному лишняя. Тебе своё место и дело в этом Мире надо искать.
В словах колдуньи был явный резон. Конечно, Иван подозревал, что бабка не хочет, в зиму глядя, терять работника. Караваны толпой в ворота не стучали, местные заглядывали нечасто. Сама бабуля, похоже, капитально надорвалась – от былой крепкой тётки, расколдованной Старшим, мало что осталось. Хозяйство же вон какое – без работников захиреет. На что тогда двум женщинам жить? За колдуньино врачевание платят негусто. Но на то она и колдунья, чтоб извернуться. В то же время разговор словно поставил точку. Некая нить, привязывающая Ивана к пещере с Волшебным озером, и без того тонкая, вдруг исчезла, рассосалась. Тихо и незаметно. Вчера была, а сегодня – как никогда и не было. Вместо тревоги за пропавшего брата и отряд народилась уверенность – у каждого из них свой путь, и никто из них в настоящую беду без него не попадёт. Ещё раз посовещался с Марией: зима, мол, на носу, Инноли здорова, не пора ли выходить? Но разговор получился неожиданный. Мария в Шам-мо не хотела. Причём настолько, что в процессе обсуждения её чуть наизнанку не вывернуло. Внятно объяснить такой разворот в своём поведении проводница не могла, только смотрела на Ивана отчаянно – затравленными глазами. Никакие попытки так или иначе продолжить тему успеха не имели, девушка напоминала взъерошенного котёнка, которого пытаются за шкирку сунуть в таз с водой.
Кстати, девушкой Марию Иван про себя именовал скорее по инерции – последние недели изменили посланницу Верховного Мага просто кардинально. Нет, она не располнела и не обабилась. Но… лицо, походка, манера говорить… Теперь Мария была женщиной «за тридцать», ухоженной и подтянутой, однако восемнадцати ей было никак не дать. Вероятно, юное тело было частью зарплаты и требовало постоянной подпитки. Впрочем, непохоже, чтоб проводница особо убивалась. Напротив – она с увлечением осваивалась, рассматривая себя в зеркале и прикидывая предлагаемые Яной наряды. Они подолгу шушукались и вообще – казалось породнились. Сама Яна быстро поправлялась и при этом умудрилась ещё более хорошеть – хотя казалось бы, дальше уж некуда. «Оком» Иван углядел – колдуньина внучка беременна. Да, в общем и отец её о том же толковал, просто он не понял.
Выходить со двора бабуля Анюта женщинам запрещала и, вечером оглядев окрестности «вторым зрением», Иван углядел осаду. Или дозор – для осады народу было маловато. Проклиная себя за доверчивость и беспечность, хотел потребовать немедленных разъяснений. Но двор был пуст, пуста и столовая зала. Секундная паника – и в голове, ощутимо щёлкнув, включился «компьютер». Быстро и трезво прикинул варианты. Двор окружён. Выхода в пещеры нет – он проверял. Стало быть, все тут. Хлев, сеновал, погреб и баня. Больше негде. На двери погреба висел замок. В хлеву тихо. На сеновал незачем. Баня. Нетоплена – но это и не надо. Если для иных целей. Не очень хотелось, но всё же «включил» сенсоры. В коридорчике никого. Звенящая тишина.
Нет. Не тишина. Вибрация. За пределами слуха. Нарастает. Ещё, ещё… Бубен! Мелькнула картинка: бабуля Анюта, вся в мехах, в деревянной копчёной маске, увешанная побрякушками… камлает… вокруг чумазые д?вицы, тоже в мехах… таращатся на огонь и чего-то подвывают… Картинка показалась настолько смешной, что Иван не выдержал – фыркнул. Сенсорная сфера тут же сжалась. Ну и пусть. Теперь он знает, где искать. Подумал секунду: ворваться или войти? Хай решил не устраивать.
Дверь в предбанник отворилась без скрипа. Так. Одежда на лавках. Ивану сделалось неловко. Задавил. Дело серьёзное, этикет оставим на потом. Снова вибрация – уже и со звуком. Помывочная приоткрыта. Звук странный: не высокий и не низкий, и всё-таки на самой грани слышимости. Энергия такая, что каждая клеточка отзывается и дрожит, и кажется, будто ты в звуковом колоколе. Пора и глянуть. Иван тихонько потянул дверь…
Так и есть. Д?вицы в кружок, бабуля с бубном. Правда, не в мехах. На колдунье фартучек, из одних заплаток собранный, а девицы – и вовсе так, в одних хайратниках. Бабуля Анюта коснулась янтарной, маслянисто-светящейся кожи, и бубен вновь отозвался этим странным, полунеслышным вибрирующим рокотом. Мария с Яной, сидя на низёхоньких лавочках-подставочках, отрешённо качались, увлечённые чем-то, лишь им видимым. А Инноли – ЕГО Инноли, - остекленела в классической «позе лотоса», и эта стеклянная неподвижность больно ударила Ивана – словно у него пытались отнять её, просто забрать без спросу и никогда не вернуть. Со стонущей болью, без всякого на то его желания и движимая незнамо чем, рывком развернулась сенсорная сфера. Колдунья досадливо встряхнулась – чужие сенсоры ей мешали. Девушки не почуяли ничего. Зато Иван понял многое. Мария и Яна, наслаждаясь приятными видениями, давали энергию. А сознание Инноли использовалось как таран. Бабуля Анюта пробивала канал связи, и работа эта шла к концу. Стало страшно. Девушка вполне могла не вернуться. Не рискуя вмешаться – хрупкая вязь энергий могла просто взорваться, погубив всех участвующих в действе, - Иван потихоньку втянул сферу. Затем, повинуясь наитию, плавно «стёк» на пол и почти коснулся Инноли «глазастой» ладонью. Жуткий вихрь скрутил его внутренности, выжал воздух из лёгких и сдавил желудок – на языке ощутилась желчная горечь. Преодолевая боль и черноту в глазах, Иван увидел, как расправились плечи колдуньи, как уверенно и чётко завибрировал бубен – и, отключаясь, с облегчением понял – всё получилось, есть надёжный канал.

Очнулся Иван в кромешной тьме. Холод давил его стеклянистой дрожью, и только кое-где, небольшими манящими пятнами через кожу пыталось пробиться тепло. Он попытался потянуться затёкшим телом. Как что-то чужое ощутил боль в заледеневших связках и услышал собственные лязгнувшие зубы. Лицо что-то защекотало. Тьма рассеивалась. Он лежал в предбаннике на толстой кабаньей шкуре, укрытый меховым одеялом и обложенный бутылками с горячей водой. Глаза закрывала повязка из тёплой и дырчатой ткани, а голову обнимал свернувшийся калачиком кот. И всё-таки ему было холодно, дико холодно. Спасти от такого холода могла бы работа – брёвна там поворочать или поколоть дрова. Но он не мог даже приподняться.
Мысли в голове тянулись вялые и замороженные. В общих чертах, конечно, он представлял себе, что именно произошло. Объединив его с Инноли сознание, колдунья таки пробила канал. Куда? В нынешнем состоянии Ивану было даже не любопытно. Пробила и пробила. Пообщалась. И вытянула их сюда. Что с Инноли всё в порядке, Иван знал. Не откуда-то или почему-то, а просто ЗНАЛ. Так же точно, как то, что даже в бессознательном состоянии он защищал бывшую разбойницу и эта защита её спасла. И ещё. Он ЗНАЛ, что объединение сознаний не проходит даром. Они связаны с Инноли незримой ментальной связью, прочнее и лучше которой ничего не может и быть. По этой связи он и услышал – беседа шла в соседнем помещении и не предназначалась для его ушей, - как Инноли и Мария спорили. Говорили они на местном наречии, но – вот преимущество ментальной связи! – Иван практически всё понимал. По общему смыслу. А смысл был таков – что делать с ним, с Иваном. Колдунья велела – согреть, как очнётся, - а её не тревожить. Вот девчата и спорили. Мария твердила – баню топить, в парную тащить. Инноли возражала. Здоровый, мол, кабан – не дотащим. Скажи спасибо, хоть на шкуру взгромоздили. Иначе надо. Это «иначе» дохнуло в Ивана таким жаром, что нос мгновенно вспотел. Спор за стеной продолжался, а бравый боец, замерзающий на поле астральной битвы, с надеждой и верой уговаривал сам себя. Что всё тут правильно, ведь не зря у северных народов есть обычай – замёрзшего гостя не только чаем согреть. Что раз девушка сама об этом заговорила – не противен он ей. Ну и вообще… На этом месте стало не до оправданий – под мехом рядом с ним оказалось гибкое девичье тело и, подкреплённый предыдущими рассуждениями, сработал инстинкт.
Согретый, размякший и удовлетворённый, Иван легонько и нежно поглаживал прижавшуюся к нему Инноли. Им не хотелось расставаться. Молодая разбойница оказалась опытной женщиной – и, почувствовав в Иване новичка, немного смущалась. В её представлении могучий воин должен был иметь множество женщин – а как же иначе! Иван рассказывал – как. Девушка изумлялась. Переходя с корявого русского на местный и обратно, коротко изложила свою жизнь: как осталась сиротой, как в школу вэл-ло по протекции дальнего родственника попала – такую длинноту не очень-то брали. Как танцам и музыке уроки самообороны предпочитала. Как ненавидела занятия по «специальности». И как, сдав выпускные экзамены, по дороге к месту «службы» сбежала. Пряталась, голодала. Спасла её банда нии-до. Там одна женщина оказалась. Из Срединного. Взяла её в ученицы. Стала второй матерью. Инноли была счастлива. Все её любили – и она любила всех. Только мужчинами, взятыми в плен, не пользовалась – противно было. Иван встревожился:
- А со мной не противно?
- Нет, нет! Ты… ты не такой! Ты воин! Ты колдун! Ты меня спас! Женщин мало – пускай! Я за всех буду! - Дальше пошло что-то совсем сложное и не по-русски, но Иван понял: они оба растопили свой лёд – она – в его теле, он – в её душе. И оба они просто счастливы.

Через пару дней у Ивана с колдуньей состоялся, наконец, обстоятельный разговор. Плохи дела в королевстве и Мире оказались. В королевстве – потому, что даже плюгавенький маг первой ступени смог безнаказанно нарушить Закон. И Круг ничего ему не сделал. Сделать здоровую девушку неродящей – это сокрушение всего и вся, за это любому магу положена смертная казнь. Как серийному убийце – и даже хуже. Однако сосед-поганец не только смог это сделать (а при первой ступени такое вообще-то не по силам), но и получил поддержку. Когда Алекс-Старший, с бабулиной помощью заклятие с Яны и неё самой снял, поганец получил ответный удар. Умереть должен был. Но – выжил. Теперь колдунья знает, почему. Волшебный эликсир невиданной магической силы из дальних Миров – вот секрет поганца. Сам он его в жизни бы не добыл, и денег на покупку не скопил. Да и запрещённая это к импорту вещь. Высокие Маги преследуют за ТАКУЮ контрабанду. Ибо даже их искусство бессильно управиться с его силой. Куда уж затрапезному. Однако вот – получил, и эликсир, и поддержку. Страшные вещи начал творить. Яночка – это так, ради личной мести. Власть ему нужна. Верховная. Буквально на днях поганец уехал из Хенома – небольшой своей деревушки. В столицу отправился. И все маги городов и селений, что в пути его встретились, клятву верности новому Владыке приносят. Король в панике, его личный маг в шоке. Никто не знает, куда метаться. Это, так сказать, проблемы местные. А есть и похуже. Надмирные силы, игнорировавшие человечество в целом десятки веков, вновь им заинтересовались. Пока неясно, что вызвало их интерес, но хорошего ждать не приходится. Никто ведь толком не знает, что ТАМ такое.
Человечество – это песчаный плёс на великой реке. Каждая песчинка – человечек. Живёт себе, копошится, перемещается. Волна набежала – наверх выкинула или напротив – поглубже закопала. Опять к солнышку лезет, старается. Река русло своё может сменить – то обсохнет плёс, ветром начнёт развеиваться, то затопит его – песчинки без солнца зябнут. Но если на реке воздвигнут плотину – что делать плёсу? Сохранится ли он или затянет его болотной тиной? Или ветер высушит и развеет до дна? Вот Надмирные – это те, кто решает: надо ли строить плотину. И плёс песчаный для них – лишь строительный материал. Подножный. Трудно сказать, верна ли такая аналогия, но другой – увы, нет. Алекс-Старший и все отрядовцы были избраны в разведчики Радетелем человечества. Но выполнят ли они задачу – зависит только от них. Да и неясно пока – в чём, собственно, задача. Одно бабуля Анюта сказала твёрдо: в этом Мире сейчас нет дела важней, чем отнять эликсир. И уничтожить. И канал доставки, если таковой открыт ещё – перекрыть. Наглухо. А там, глядишь, и с остальным разберёмся.
Они ещё немного поспорили, как и какими путями Ивану двигаться – он новичок, обычаев и дорог не знает. Самой бабуле такие приключения пока не под силу – слаба ещё, да и возраст… Яна беременна… да и не её это дело – по болотам шастать… Иван хотел просить проводницу Марию – уж она-то профессионал! Но бабуля Анюта сказала – как отрезала:
- Машенька останется здесь. В проводницы возьмёшь свою наложницу.
Иван густо покраснел, хотел оправдаться… и заткнулся. В бабулиных словах не было и капли уничижения. Если вэл-ло – уважаемая работа, то наложница – просто статус. Такой же законный, как жена. Однако сделал попытку поторговаться: с двумя мол, ещё надёжнее. Одна – дипломат, другая – товарищ-боец. Ведь Инноли разбойница, как в обычной жизни себя вести, вряд ли знает. С данным доводом колдунья соглашалась, но отпускать Марию всё равно отказалась. Особые, мол, открылись обстоятельства. Про обстоятельства Иван узнал в тот же вечер. Мария тоже была беременна.
Сначала Иван не поверил. Он же её недавно «смотрел». А мужиков в округе не наблюдается! На что Яна сказала бесхитростно: «А разве ты – не мужик?» Ивана прямо подбросило: «Да я! Да никогда! Да…» На что девчушка (да ладно, какая там девчушка – молодая женщина) попросила не кипятится. Не знаешь обычаев - не лезь, а слушай и учись. У Марии контракт с Кругом. Для мужчины-мина он всегда пожизненный. А у женщины есть шанс. Родившая дважды от контракта освобождается. Мария имеет сына. Он живёт в Шам-мо, в школе-интернате для юных магов. Очень талантливый мальчик. Но, чтобы от контракта не ушла, Верховный Маг лично на неё заклятие наложил – с мужчинами больше никогда не спать. (Бесплодной сделать – не посмел, Закон и ему Закон). Не подумал он только, что есть и другие методы. Бабуля Анюта в Срединном Мире иногда бывает, газеты почитывает. Про искусственное осеменение, например (Иван покраснел). Словом, Инноли помогла. И очень обрадовалась. Ведь она не может родить, а тут получается, вроде она вторая мама. В этом Мире чем больше у мужчины детей, тем выше его социальный статус (при прочих равных). Так что радуйся, парень! И за ребёночка не беспокойся. Марии здесь будет хорошо. Отдышавшись и хорошенько подумав, Иван согласился – да, пожалуй, и вправду нормально. Затем спустился с Яной в подвал и достал заветную банку. Ребята теперь уж точно не вернуться, а это будет приданое. Хотел отдать и остатки шоколада, да Яна отговорила: двор в осаде, каравана долго не будет. Продукт испортится. Берите с собой – пригодится.

Уходили они на рассвете. Бабуля выдала Инноли мешочек с мазями-травами. Яна вывела осёдланных козлов. Мария не показывалась – понимала, Ивану трудно будет. Ворота открылись – прибыли лунные пастухи. Белёсые, с прозрачно-седыми волосами. Глаза кисельно-красного цвета. Загнали на двор колдуньиных козлов и взяли поводья у отбывающих. Бабуля Анюта выдала им по чадящему вонючему факелу. Перекрестила на дорожку. Иван поклонился на три стороны – на долгое расставание. Пошли.

Колючим предзимним утром Иван проснулся в крохотушечной пещерке – месте очередного ночлега. На «улице» было морозновато и сыровато, низкая облачность застилала светлеющие небеса. А в пещерке было вполне тепло и уютно, крохотный костерок совсем без дыма давал массу тепла. На плоском камешке очажка пыхтела в котелочке местная каша, сдобренная кусочками сушёного мяса и толикой пеммикана. Рядом, в кофейничке, упревал душистый травяной чай. А чуть подальше обнажённая Инноли, поглядывая одним глазом в готовку, сосредоточенно разминала суставы. Иван, чуть приподняв ресницы, с удовольствием разглядывал гибкое тело любимой. Девушка заметила, но занятия не прервала. Только позы её стали красивей и изящней, а лицо залил счастливый румянец. Они любили эти недолгие минуты до завтрака – когда можно было позволить себе принадлежать не ДОЛГУ, а просто – друг другу.
Инноли оказалась настоящим мастером выживания. Без неё Иван не продержался бы в лесах и недели. Она знала, какие растения пойдут в пищу, какие – в костёр. Какие грибы-ягоды, какие зверята и птица. Умела найти залёгших в тину на зиму ящериц и лягушек, и в считанные минуты приготовить из них обед. Находила в незнакомом лесу дорогу, обходила болота и мастерски выбирала ночлег. Она была частью этого Мира, и Мир этот её любил. А Инноли любила Ивана и радостно дарила ему этот Мир.
Будущий властелин Мира не торопился. Он продвигался к столице не прямо, а как бы «зигзагом», охватывая по пути большие и малые сёла и не обходя города. В пути обрастал свитой, подчиняя себе магов и являя народу великие чудеса. Иван же с подругой вынужден был идти лесами, избегая даже случайных встреч. Но след при этом не теряли, быстро настигая противника.
Чадящие факелы бабули Анюты не только позволили пройти сквозь кольцо «осады». С их помощью они вошли и в «родовое селенье» поганца – Хеном. Обыскали его покинутый дом. Колдунья строго-настрого наказала искать как можно тщательней. Им нужен был маячок – небольшая личная вещь. Дом был не просто покинут – он был вычищен. От любых вещей. Даже зола из печи – и та была убрана. И всё-таки они нашли. Вычерпали отстойник в сортире и в скисшем дерьме выловили – малюсенький и ржавый перочинный ножичек. Предмет сей провёл в отстойнике немало времени, но, видимо, прежде хозяин его частенько использовал, и кость рукоятки сохранила ясный отпечаток. Теперь былой утопленник вёл их за поганцем, как собака, взявшая след.
Вечерами, прижавшись к Ивану, Инноли потихоньку рассказывала свою жизнь. Лет ей было не много – на год младше Ивана, но злоключений изрядно пришлось пережить. Самым большим горем считала она не гибель родителей – это было давно, - а смерть своей приёмной матери. Их банду зажали в горах (по прикидкам Ивана – примерно там, где в Срединном Мире Карпаты). Наглые стражники, которых было вдесятеро больше, стремились не убивать, а ранить – чтоб после вдоволь наиздевавшись, затем только убить. Спаслись двое – Инноли и её мать. Маму слегка ранили, но ранка была небольшая, и они не стали терять время, чтоб её залечить. Оказалось – зря. Началась лихорадка, гной тёк прямо ручьём. Они пробирались на север, к колдунье. Только она могла согласиться помочь. Инноли украла коня – чтоб быстрей двигаться и в уплату. Мама изо всех сил терпела, в щепки сгрызая закушенную палку, когда Инноли ножом чистила рану. Не дошли совсем чуть-чуть. Трудно сказать, было ли везением, что в одном дне пути встретили они банду Анг’хи. С мамой они были знакомы – та даже не стала отбирать коня. Но сказала – у колдуньи сейчас стоит караван, ярмарка в селе продлится не меньше недели. Столько мама бы не дожила. И тогда она попросила Анг’хи принять к себе Инноли – за коня. Атаманша согласилась, но с условием – закон должен быть исполнен. Условие мама приняла…
Только через полгода Инноли случайно узнала, что никакой ярмарки не было и караван ушёл на другой день. Просто Анг’хи хотелось избавиться от возможной соперницы и получить новую боевую единицу и коня в придачу. В такой ситуации долго в банде она бы не протянула, хотя ненависть к атаманше питала не одна. Так что поединок с Иваном её спас.
Первый снежок сделал всё вокруг чёрно-белым, контрастным. Инноли зябко ёжилась – ей казалось, что чёрные следы делают её голой, точно облетевший куст. Ивану тоже не нравилось. День шёл к концу, пора искать ночлег. Они и искали. «Око» показывало – под ними обширный карст, стало быть, есть шанс заночевать в пещере. В этом смысле им всю дорогу везло – они нечасто проводили ночь под открытым небом. Внезапно взгляд девушки зацепился – на уровне её груди белел сломленный сучок.
- Смотри, тропа, - Иван, сколько не всматривался, других повреждений вокруг не заметил. Но Инноли он доверял. Раз сказала – тропа, значит – тропа. Только очень секретная. Стылая тишина принесла чуть слышный скрип – и они мгновенно исчезли в кустах. Сумерки ещё не начались, но так кстати подвернувшаяся среди кустов ёлочка растворила в себе и серо-бурую одёжку девушки, и Иванов камуфляж.
По секретной тропе, не шибко осматриваясь, двигалось явление. Было оно такое откровенно-расейское, словно разверзлась Завеса, и попал Иван снова в родное село. Имело явление вид мужичка между сорока и пятидесяти, с испитой небритой рожей и давненько подломанным носом. Одето было в невнятного цвета классический ватник и такие же штаны, на голове – суконный треух. Шея обмотана портянкой. К земле мужичка клонил гигантский туго набитый сидор.
- Эй, земляк, - Иван не сомневался, что будет понят, но из куста не вышел. Мужик тормознул и слегка присел – рука его скользнула к сапогу. Инноли выстрелила. У ног мужичка воткнулся арбалетный болт.
- Не балуй, - фигура Ивана нарисовалась в кустах, и мужик застыл. В мозгах его лихорадочно щёлкало – раз не убили, значит ограбят. Вопрос: всё возьмут или позволят торговаться? И кто такие? Как выследили?
Переговоры были недолги. Убедившись, что грабить не станут, мужичонка быстро «пошёл на контакт». Через полчаса они все вместе сидели в пещере, у весёлого костерка. Мужичок оказался понятливым – да и как иначе человеку, ходящему по краю закона? Колян Митрич был контрабандистом. Да не простым. Товарец тягал между Мирами. В переводе с местного – «тягловый». На себе товарец тянет. А контрабандист – потому как без лицензии.
- А чего ж лицензию-то не выправишь? – Иван ситуацию не очень понимал.
- Да как тебе сказать… - Митрич пошевелил корявыми пальцами со следами плохо вытравленных «перстней».
- Никогда я с законом толком не ладил – как там, так и тут. Свободу люблю. Чтоб сам себе хозяин. А с магами дело иметь – тут не забалуешь. Сказали – иди – идёшь. Велели взять – несёшь. Товарец подчистую сдавай. Налоги плати. А я может, не с товаром переться, а гульнуть хочу. Стих нашёл.
- Ну кушать же всё равно надо. Всё равно же пойдёшь…
- Пойду… Но!! По своей воле. И куда сам захочу. Никто мне не укажи… А ты, я гляжу, с Расеи недавно? И девка твоя странная… Ты б с ней не связывался… - Руку Инноли Иван успел перехватить, а мужик враз усвоил – девушка понимает. Замкнулся, отполз к мешку. Пошебуршал в тайничке под камушком, извлёк фляжку: - Ладно, земеля, за знакомство…
Самогонка оказалась отменной, за знакомство хорошо пошла. От второй Иван отказался – работа, мол, закончим – тогда и допьём. Митрич покрутил побитым носом, побурчал маленько, но один пить не стал. Однако душой оттаял, расспрашивать начал. Иван не таился – выдавать их Митричу не с руки, разве что прижмут законники, да он осторожный. Про эликсир «тягловый» заинтересовался – даже очень. Сказал – дело серьёзное, обмозговать надо.
Пока ужинали, порассказал о себе. О здешнем житье – прежнее, видно, поминать не хотелось.
Явился Митрич в сей Мир пьяным в стельку и палёным, как свинья. Прямо на двор к «тягловому» купцу Мустафе. Мустафа ему ватник затушил и в сарайку отсыпаться кинул. Проснулся Митрич – ни хрена не поймёт, как тут очутился. Ну, купец по-российски маленько кумекал, объяснил. Не поверил сперва, конечно. Потом огляделся – мать честная, куда занесло! Ну, чего тут делать – надо обживаться. С купцовым двором ему повезло. Мустафа сам оказался не из здешних. В Тамбове, в стройбате служил. Отнёсся по-людски. Обсказал, что с ним будет если с Кругом свяжется. К себе в батраки позвал. Сказал честно: два года отмантулишь за крышу, одёжку и еду. А там видно будет. Захочешь уйти – держать не стану. За два года языку и обычаю и осла выучить можно.
Ударили по рукам, и начал Митрич на хозяина батрачить. И опять понял, как ему повезло. Пошли как-то с купцом к проходу товар доставлять. Мустафа говорит:
- Котомку мне навьючь, а сам домой иди – всё равно не увидишь, куда я пойду. Тогда-то придёшь, меня дожидайся. А головой зря не крути – из другого Мира выйду, тебе не видно.
Только Митрич оказался глазастый – увидел. Не утерпел, за хозяином пошёл. Мустафа и обрадовался, и напугался. Обрадовался – что товару теперь куда больше можно брать. Испугался – что маги прознают. Он, конечно, сплавлял кой-чего налево. А теперь хорошо обернуться надежду поимел. Ушлый мужик оказался приверженник Аллаха! С Митричем они быстро торговлишку наладили. Но капитальца батраку выделить не захотел. Так что как часы пробили, подался Митрич на вольные хлеба. Пятнадцатый год пошёл, как себе хозяин. Ну, с купцами-«тягловыми» много дела имел, как с «левыми», так и с правильными. Жульё, конечно. Но своих не выдают. Даже самые правильные. У каждого рыльце в пушку.
- Про эликсир этот, я, кажись, слышал. Есть такой. Страшная вещь! Хуже атомной бомбы. Если силы огромной в маге нет – лучше его и не пробовать. Не совладаешь. Будешь, как чёртик на верёвочке – куда дёрнут, туда и скакать. А кто дёргает – Аллах его знает! При этом силу магическую даёт – не приведи Господи! Всё может. Хоть золото из свинца перелить, хоть покойников оживлять. Ну, всё… Что придурок обкурившийся придумать сможет – то и исполнится.
- Так это наркотик такой? – Иван смутно ожидал чего-то в этом роде.
- Не-е-т! Эликсир! Трава синяя, из какой его гонят – та да, дурь страшенная. С одной затяжки не то что простого человека – мага под себя подминает. Только трава эта против эликсира – что комариный укус против атомной бомбы. Не одна трава в нём – много намешано. Из разных Миров. Купец один из Земляного Мира рассказывал: жуткие деньги стали за тамошний товарец платить. И в какой Мир забирают – неясно. Товар против товара – вдесятеро! – и отвали. Синей травой раньше редко приторговывали – маги за это голову с плеч живьём рвали, да и мало кому хотелось брать грех на душу. А теперь народишко как с ума посходил. Рвут деньгу, ровно на их век хорошей жизни не хватит.
Митрич расстроился, полез за фляжкой.
- Ладно, отец, - Иван протянул Митричу закусь на ломте хлеба, - не расстраивайся. Расскажи лучше, что за товар такой, что пошёл вдесятеро?
- Из Земного Мира. Мыло такое, розовенькое. И раньше-то шло по сто золотых за малый кусок. Бабы по нём с ума сходили. Богатенькие. Только теперь для них мало чего остаётся. Земляной Мир, он, видишь ли, не в курсе. По прежней цене продаёт. Перекупщики по другим Мирам мыло у «тягловых» закупают. Даже магов надуть ухитряются. Ещё есть Огненный Мир. Дикий, прямо ужасно. Кто из Срединного туда попадает, мало выживает. Песок там есть. Особенный. Тоже возрос. Но не сильно. Спрос на него в других Мирах больно маленький. Они всё больше мясом сухим торговали. Хорошее мясо: кинешь, бывало, в котёл кусочек – так человек пятнадцать досыта накормить можно. Если повезёт туда попасть – мешка моего на год сытым быть хватит. Митрич зажмурился от приятных воспоминаний, приложился ещё… Но затем бережно прикрыл фляжку.
- Вот, парень, и всё. Песка я того не видел, что делают с ним – не знаю. Про мыло, что знаю – сказал. Траву синюю где растят – толком не знаю, но, говорят, сразу в двух Мирах. Причём в один из них ход всем «тягловым» закрыт. Я раз сунулся – еле ноги унёс. Свои у них купцы. Думаю, эликсир варят там. Больше, вроде, негде.
От трёх стопок Митрич закосел, речь его сделалась невнятной. Побродив маленько глазами по сторонам, он вдруг выронил недоеденный кусок и отвалился с храпом. Инноли шустро оттащила мужичка подальше от костерка. Иван улыбнулся:
- Твоя работа? – девушка кивнула.
Мешок Коляна Митрича Иван потрошить запретил:
- Мы у него в гостях, да и вообще – не за этим пришли. Думаю, не всё он сказал. Таким людям следует уважение оказать – только тогда поможет. Не зря ведь встретили. Давай-ка и мы соснём.
Но Инноли надулась и улеглась отдельно.
Разбудил его Митрич.
- Просыпайся, парень. Разговор есть.
Иван огляделся – Инноли в пещере не было.
- Не верти башкой, до ветру пошла. Нескоро вернётся, я позаботился, - Митрич сунул пару веток в костёр. – Девку я твою сразу просёк, - из нии-до она, да не из простых, не на помойке родилась. Выучка – она сразу видна. Только и я не лапоть. Да и ты не промах. Такую за себя взять – ум и сила нужны. Мешка моего не тронули – так и я уважу. Слушай сюда.
Поганец тот, что эликсир пользует, не сам его достал. У магов, видишь ли, сила и ум рядом идут. Чем ступень выше – тем умней. А у него была первая. Это, по тутошним меркам, мелочь – почти ничего. Стало быть, невелик он умишком. Тем, кто за верёвочку дёргает, такого и надо. Эликсир – он ведь ума не добавляет. Только силы. Сила без ума – это и есть бомба атомная. С ней надо аккуратно. Значит, рядом гляди. Есть рядом кто-то , кто глаза не мозолит, но без чьего совета он шагу не ступит. Этот советчик эликсир и достаёт. Потом-то у поганого башка от побед закружится и он благодетеля пошлёт – а сам тут же без эликсира в грязь сверзится. Так всегда бывает. Только случится это ещё не сейчас. И дожидаться не стоит – больно много хорошего люда пострадает. Чем тебе, кроме слов, помочь – я не знаю. Но что имею – поделюсь. Авось, пригодится.
Митрич пошебуршился в мешке и извлёк небольшой предмет, завёрнутый в тряпицу. Предмет оказался стеклянной баночкой с большой, плотно притёртой стеклянной же крышкой. Внутри находилось немного густого крема.
- Вот, парень. То самое мыло. Как его по-простому пользуют, твоя девка знает. Вэл-ло этому учат. Не тушуйся, я не дурак. Тоже молодым был, понимаю. Уважаю даже. Она же мужиками как хочешь вертеть обучена – а ты цыкнул – и послушалась. Молодец. Ну вот. Думал, барыш поиметь, но раз дело такое – бери. Мой вклад будет.
- Спасибо, отец, - Иван бережно завернул баночку.
- Ну и последнее… Весть о тебе по «тягловым» я само собой, пошлю. А тебе тайный знак покажу – чтоб знал, с кем судьба столкнула, - Митрич растопырил пальцы правой руки – и в ложбинке меж мизинцем и безымянным пальцем показалась татуировка – ну, конечно же, «око». Пропорции, контур – всё очень похоже. – Запомни хорошенько, как выглядит да где наколото. Если иначе – можешь круто попасть.
- Не бойся, отец. Отличу. Образец у меня есть… - и Иван раскрыл перед Митричем ладонь. Митрич взглянул… и вдруг осел, схватившись за сердце и ловя посинелым ртом воздух.
Разъярённой фурией в пещеру влетела Инноли… (Иван подумал: ну всё, конец мужику»)… и тут же ухватила Митрича за грудки:
- Где?
Тот скосил вниз глаза… девушка быстро извлекла из нагрудного кармана флакончик и вытрясла в Митрича содержимое. Затем бережно, как заправская сестра милосердия, устроила его на лежанке, подоткнув под спину свой мешок. Иван стоял столбом. Наверное, в первый раз в жизни он не смог адекватно среагировать. Если бы не Инноли… Почему-то подумалось: вот так и начинается старость. Причём отнёс это к себе.
Митрич понемногу оклёмывался. С лица сползал синюшный цвет и отступала с глаз противно-мутная пелена. Наконец, продышавшись, и с трудом ворочая языком, выдавил:
- Ну, мать твою так, ты даёшь! Чуть Кондратий не обнял!
- Прости, отец, - Иван опустился рядом на корточки, - не знал я…
- Да откуда ж тебе, чёрту беглому, такие штуки знать! Ты ж как есть кутёнок ещё слепой. Знак у тебя по магии – выше нету! А тебя ещё учить да учить. Ну… не мне, конешно. Хотя… неисповедимы пути Господни. Может, и вправду только младенцу победить зло под силу…
- Как-то не похож я на младенца… - Иван повертел ладонью-лопатой.
- Не похож? – Митрич, похоже, совсем оклемался, - да ты на себя хорошенько-то глянь! Решено. С вами пойду. Без меня – пропадёте.
- Как – с нами?
- А так. Вы ж всё по лесам… к людям выйти не смеете. А придёт час – понадобится. Вот я на разведку и схожу. У «тягловых» – своя почта. Кто там заправляет на деле – без меня и не узнаете.
В словах Митрича был резон. Иван поднял глаза на Инноли. Девушка сидела, поджав губы и глядя в сторону. Но, почувствовав вопросительный взгляд, кивнула. Иван – в который раз! – восхитился подарком судьбы.

*****
Над пустыми, примёрзлыми огородами плыла немыслимая какофония: мелко звякали тонкоголосые колокольчики, хрипло взрёвывали трубы-караи и солидной бронзой отзывались громадные гонги. Столица приветствовала Великого Мага. Толпы народа с утра морозились вдоль дороги, желая хоть краешком глаза лицезреть новоявленное чудо. Вдоль задних рядов согревающихся спиртным зрителей бродил, опираясь на когда-то красивую и резную, а ныне побитую и облезлую палку облезлый же и побитый старикан. Зеваки, отрываясь от приятного занятия, швыряли в старикана комья мёрзлой земли, а то и камни. Промахивались. Прокричав что-то обидное, возвращались к приятному. Старик брёл дальше.
Иван со товарищи разглядывал сию картинку с вершины здоровенного дерева. В руках его был удачно выменянный Митричем «по случаю» морской бинокль. Вообще, как оказалось, вещичек из Срединного Мира попадалось на здешних рынках не так уж и мало – надо было лишь знать, у кого спросить. Бинокль пригодился. Подойти ближе к дороге сейчас не рисковал даже Митрич – мало ли, какая там толчётся охрана! А старикан занятный. Чем-то притягивал он Ивана… Сунул Митричу бинокль – «посмотри». Тот навёл резкость… и шёпотом заматерился.
- Старший Маг королевства, мать твою так! Как его уделали! Седьмая ступень… Ума палата… Выманить бы сюда, расспросить… Если черепушка не съехала, много чего узнаем…
Инноли сжала рукой плечо Ивана, поворачивая его в сторону города. Оттуда по дороге двигался отряд королевских стражников в парадных мундирах. А параллельно им, за спинами зрителей – тоже отрядец. Только не в «парадках», а буднично, но – со своркой собак. Зрители радостно ухмылялись, протягивали служивым баклажки со спиртным… Стражники держались неприступно. Заметили старика. Под гогот и улюлюканье спустили собак. Старик выпрямился. Осанка сделалась гордой. Драные лохмотья обрели вид пристойный, а палка сверкнула остатками позолоты. Толпа как-то разом смолкла. В наступившей тишине стая приблизилась – и… вожак тормознул. Упёрся в лёд замёршей лужи всеми четырьмя напряжённо-вытянутыми лапами и проехался пару метров на тощем заду. Прочие псы последовали его примеру и свалились на первого, образовав кучу-малу. Старик развернулся, и, гордо неся седую голову с громадным фингалом, размеренным шагом пошёл по колдобинам. Прямо к Ивану.
В уютной сухой пещерке тихо потрескивал крохотный костерок и пахло вкусным – Инноли запекала тушканчика в глиняной скорлупе. Звучно всхрапывал Митрич. Иван изыскивал способ начать беседу. Старший Маг отдыхал.
За те трое суток, что провела вновь увеличившаяся компания в этом убежище, старик преобразился. Волшебное мыло из Земляного Мира и впрямь сотворило чудо: разгладилась кожа, исчезли синяки и ссадины, - да что там, пропал, как и не было, даже гигантский фингал! Старший Маг королевства оказался поджарым интеллигентным мужчиной «за шестьдесят», с ухоженными руками и быстрым, всё понимающим взглядом. Чуть отдохнув и подкормившись, он тут же принялся допрашивать Ивана. Моментально утомив и Митрича, и Инноли переводом. Отчаявшись объяснить Ивану то, что и сам-то едва понимал (не силён был Митрич в магии, не силён!), плюнул в сердцах «тягловый» и потребовал от мага явить своё искусство: обучить местной речи Ивана. За день. Маг согласился. Сил магических, сказал, осталось в нём немного, но на это хватит. Однако случился форменный облом. Неспособен к языкам оказался Иван. То есть до такой степени не способен, что даже видавшего виды Митрича потряс.
- Сколько беглых со Срединного Мира тут обретается – и всех выучивают! А тебе, парень, ухи видно, не медведь – слон отдавил. Придётся нашему Магу самому русской речи учиться. Не то вы меня вовсе своими переводами задолбаете.
Вот теперь Митрич, честно сделав своё донорское дело, отсыпался, а Маг тихонько, про себя, новые звуки жевал. Ивану велено было ждать, когда речь в Маге прорежется – тогда мол, и беседу заведёшь. Но не терпелось.
Тушканчик запёкся и был съеден, Митрич проснулся и прошёлся с Инноли проверить силки – Маг всё молчал. В конце концов Иван решил плюнуть и попытаться с другой стороны. Маги, рассудил, они ведь и люди тоже – значит, не любят, когда стоят над душой. Раз не можешь ускорить события – отойди в сторону и займись делом. Ну а коли дел никаких – можно и в «путешествие»…
Иной мир принял его мгновенно, словно стоял тут, рядом, и жадно ждал. Мелкой звёздочкой кувыркнулось и отлетело Солнце, а сам он попал в огромный, сверкающий и животворящий поток. Его несло в этом потоке, а свет, огромный, тёплый, щекочущий, пронизывал и насыщал – восторгом, нежностью и добром.
Успокоившись и решив, что пора бы вернуться, Иван вдруг понял, что «путешествовал» не один. Рядом с ним, неслышное и необременительное, как рыбка-прилипала, присутствовало ещё одно сознание. Иван растерялся. Никогда прежде не случалось ему встречать кого-то в иных мирах. А впрочем… он не обязан вступать в контакт. Вернусь – узнаю, а возвращаться и вправду пора.
Первое, что увидел Иван по возвращении – заботливые, чуть тревожные глаза Инноли. А так же ошалелые – Старшего Мага. «Ага, вот она – прилипала!» Маг мычал нечто маловразумительное, но восторженное. Причём – по-русски. Стало быть, прорезалось. Иван потянулся до звонкого хруста и упруго вскочил. Подруга-воительница мигом вскинулась в боевую стойку и они маленько попрыгали, разгоняя застывшую кровь. Маг убрался в угол к Митричу – чтоб не попасть под руку расшалившейся молодёжи. Затем устроили совещание. Митричу вновь пришлось пережить потрясение: Старший Маг заговорил по-русски с акцентом провинциально-интеллигентного еврея. Да и облик его как-то незаметно преобразовался в ту же сторону.
- Дядя Гера! – выдохнул не склонный к сантиментам Митрич и вновь ухватился за сердце. Отпоили.
Чуть смущаясь, Маг объяснил: ну не мог же он снять отпечаток с Митричева соседа по нарам! А личность соседа по коммуналке, можно сказать, воспитавшего маленького Колю, оказалась очень хорошо в памяти проработана. Опять же, дядя Гера – человек образованный, так почему бы и нет? Да и имя вполне – маг он ныне никудышный, без имени обходиться неловко. Пусть будет дядя Гера – он согласен. Так и порешили.
Главное, что сообщил дядя Гера высокому собранию, что о присутствии возможного советника он тоже сообразил. Точнее, подсказал помощник – разведчик в бегах. Внешние Миры вообще-то для деятельности всяких там служб мало приспособлены – методы тут свои. Но из Срединного такие бывает, что и появляются. Делать им по специальности нечего, но аналитики среди них случаются толковые. Как появилась эта напасть, парень разом почувствовал – по нему работа. Но самые внимательные наблюдения постоянного советника не выявили. В определённых пунктах является некто, называет пароль – его пропускают. Он передаёт лично в руки свою торбочку и уходит. Любые допросы передавшего кончаются ничем – память от момента получения и до ухода из селения стёрта на такую глубину, словно вынули у человека пару часов жизни. Постоянных наблюдателей в окружение самозванного Супермага внедрить не удаётся – здесь всё же не Срединный Мир, маг он хоть и самозванный, но истинные намерения людей вокруг себя видит. И под себя подминает. В общем – полный провал.
- А помощник-то где? – зябко повёл плечами удручённый Митрич.
- Откуда я знаю? Мальчики стражи королевской, каждого сам подбирал, за ручку водил – так нас уделали, вспомнить страшно. И ведь сделать ничегошеньки не мог. Что за дрянью подпоили? Даже не скажу, как же ту дрянь подсунули! Открываю глаза – на помойке лежу, весь рваный. И жезл тут же валяется, ободранный. Стал себя проверять – ну нет силы! Куда делась, понять не могу. Так, крохи какие… Поднялся, как мог, да и пошёл. Дальше вы видели… Если бы байдине Иван не позвал – уж не скажу, что бы со мной стало…
Митрич с Иваном переглянулись: хорошего мало, надежды, возлагаемые на мага, не оправдались. Не факт, что «дядя Гера» окажется полезным членом компании. Колебания их маг уловил и весь как-то жалко ссутулился. Непохоже было на энергичного дядьку первых дней. С другой стороны, идти бывшему магу просто некуда… Да и им с места трогаться не резон – узурпатор засел в столице, перекраивает управление королевством на свой лад. Король работает марионеткой, на публичных выступлениях стоит и кивает, кивает… Митрич на разведку ходил – видал.
Чтоб не терять формы, Иван с Инноли устроили небольшую тренировочную площадочку от пещерки километрах в пяти. В тех местах и охотились – дабы убежище своё не светить. В тот день, хорошенько размявшись и дав себе маленький любовный отдых (наконец-то, подальше от людей хороших, но не нужных на этот раз), Иван спустился в ближайший овраг. Стенки оврага были сыпучи и круты, поэтому пришлось раскрыть сферу. Что и выручило.
В промоине под корнями полуупавшего дерева зияла жуткая, НЕЗДЕШНЯЯ щель. Будь на месте Ивана кто-то другой – он увидел бы лишь тёмный, ведущий глубоко под корни, в промоину, ход. Ну ход и ход. Мало ли их, грунтовыми водами образованных полупещерок… Но сенсорная сфера, коснувшись ЧЕГО-ТО, донесла до Ивана словно удар током. Тому, что было в промоине, не было места в этом Мире. И вообще в Земных Мирах. Стало невыносимо холодно, а по спине помчались вперегонки огненные мурашки. Ему несказанно повезло – это было то самое, что они так безуспешно искали. Осталась самая малость – выяснить, что же это.
Из щели потихоньку вытягивалось НЕЧТО. Глаз с трудом улавливал некий веретенообразный… нет, не предмет. Скорее, просто воздушное дрожание – как горячий воздух над угольями костра. Сенсоры же уверяли – это НЕЧТО материально. Око улавливало и странный жар – отзывающийся в теле пронизывающим холодом. Тем временам «веретено» почуяло Ивана и двинулось в его сторону. Это несло в себе опасность. Каким-то, незанумерованным ещё чувством, Иван знал – это не смертельно, но очень страшно. И – страх пробудил в нём доселе неизвестную ему способность. Организм словно выставил щит – точнее, защитный кокон. «Веретено» сделало быстрый прыжок – Иван оказался внутри. На секунду как будто отказало зрение – и вот уже ЧУЖОЙ уходит туда, откуда пришёл. А у ног Ивана стоит небольшая, неприметная такая дорожная торбочка. По незримой поверхности защиты растекался приказ – бери торбу и иди. Но на то она и защита, чтобы внутрь чужие приказы не впускать. Торбу, однако, действительно следовало взять. «Только не рукой, не рукой!» Поискал глазами, увидел обломанную ветку. Подцепил за лямку. Порядок. Немного кружилась голова. Пришлось убрать сенсоры. Ничего. Защита работает. Осторожно, почти не дыша, выбрался из оврага. Позвал Инноли. Увидев «подарок», подруга всё поняла… быстро собрала вещи, подвесила к поясу охотничьи трофеи. Взвела арбалет. Так они и двинулись к убежищу – навьюченная Инноли с арбалетом – гибрид ишака и охраны, - и тихо взмокающий от напряжения Иван с малой торбочкой на ветке.
В само убежище торбочку решили не носить – неподалёку имелась неплохая ложбинка, где можно бы остановиться для вскрытия. Инноли отправилась за компаньонами, оставив Ивану «на всякий случай» арбалет. Он мысленно усмехнулся – как им воспользоваться, ведь тут нужны обе руки, а он свой груз опустить на землю не решается? Да ладно, авось, не понадобиться…
Запыхавшаяся компания явилась через полчаса. Иван уже успел поэкспериментировать и выяснить – ненумерованное чувство не против, если он повесит торбочку на засохший куст. Отойдя от «подарочка» метра на два, удалось стряхнуть с себя и чужой приказ. Шаг ближе – воздействие возвращается. Теперь понятно, как появляются «гонцы». ЧУЖОЙ просто ловит случайных путников. Торба отдана – и свободен. А в памяти – дырка. Которую нельзя даже осознать.
Увидев торбу, дядя Гера вновь почувствовал себя Старшим Магом. Орлиный взор и полная уверенность. Обошёл вокруг, поглядел, «ощупал». Потребовал всем отойти – он сам разберётся. Ивану резко не понравилось. Загородив артефакт телом-шкафом, категорически потребовал страховки. У Мага взыграло: - «Я Старший Маг, а ты кто еси?»
- Кто бы ни был, а без страховки не допущу. Силушки хватит, - Иван был настроен решительно. Распалённый Маг метнул силовую молнию – защита отклонила. На вторую – не хватило возможностей. Пометав ещё минуты две «орлиные взоры», наконец осознал и усмирил гордыню.
Мага обвязали верёвкой, второй конец закрепили на высоком пне метрах в пяти. Иван приготовил прочный деревянный крюк-клюку, подцепил ненатянутую страховку. Верёвка образовала угол – пень-клюка-Маг. Маг двинулся к торбочке – Иван с клюкой – ближе к пню. До торбочки было чуть больше метра – рукой не достать – когда Маг потерял самообладание. Со сдавленным криком восторга и абсолютно безумными глазами метнулся – реакция Ивана не подвела. Рванув на себя клюку, он как пробку из бутылки с шампанским вырвал незадачливого исследователя из опасного круга.
С примёрзлой земли поднялся не Старший Маг, а несчастный, затурканный жизнью дядя Гера. Отошёл к поваленной лесине и сел, обхватив руками седую головушку. К виску прилип подмороженный палый лист.

- Перестарался наш Маг, класс захотел показать хотел, - Митрич был полон сочувствия, - он, вишь, думал – если с языком вместе и личность скачает, оно душевней выйдет. А Гера – он жизнью сильно пуганый был, куста боялся…
Вся компания уж который час ломала голову, как вывести бывшего мага из шока. Ивану, кроме того, приходилось решать и другую задачу. «Захватное поле» торбочки начало сжиматься. Это означало одно – как только диаметр его достигнет критической величины, артефакт пошлёт захватно-поисковый луч. Предельно узкий. Дабы не приволочь целой толпы. И не факт, что луч захватит Ивана. А он единственный, способный противостоять. Компания подвергается страшной опасности. Час, полтора – и кто-то из них может стать зомби. Оставалось одно: самому вскрыть торбу. Операцию с верёвкой повторили, но с клюкой встала Инноли: Митрич для Иванова центнера хиловат, да и реакция уж не та… Ещё следовало обезопасить руки: торбы не следовало касаться незащищенной кожей. Выяснилось, что Инноли уже позаботилась – прихватила с собой перчатки. Жуть дорогие, выменянные по её просьбе Митричем на гранатовые бусы из Ивановых запасов, красивые дамские перчаточки из кожи глубоководных кальмаров растягивались безразмерно. Не сшитые, а склеенные таким же тянучим редкостным клеем, они защищали абсолютно от всего. Словом, лучшее из возможного.
«Захватное поле» сжалось уже до метра. Иван мысленно поздравил себя: «успел». Осторожно, плавными движениями, развязал торбочку. Внутри, замотанный кучей драных тряпок объёмный, но не угластый предмет. Тряпки мерзко воняли разложившейся плотью… «С покойничков обдирали»… Предмет мягко переливался… и вот, от тряпок освобождённый, в руках у Ивана небольшой, похожий на наполненный фиолетовыми чернилами воздушный шарик, мячик-пузырь. С хвостиком-пуповинкой. На пуповинке – хитрый неметаллический зажимчик. Даже два – один перекрывает пузырь, другой – кончик. Простенькая такая системка – отжимаешь чуть-чуть первый – несколько фиолетовых капель попадают в хвостик. Перекрыл, отжал на кончике – пожалуйста, порция. Иван сбросил в торбочку тряпки и швырнул вонючий свёрток подальше. Пролетев метра четыре и даже не успев коснуться земли, торба полыхнула бесцветным пламенем и рассыпалась в прах.
Вместе с торбой исчезло и ощущение опасности – один мячик-сосуд (при должном обращении) угрозы не представлял. Оставалось привести дядю Геру в чувство – и можно думать, что делать дальше.
Груз в виде безвольного, отключённого от реальности, но не больно-то легкого мага снова пришлось волочить на себе Инноли. Митрич прихватил верёвку и арбалет. А «шкаф» Иван нёс малюсенький мячик. Впрочем, обоих не тянуло с Иваном поменяться.
В пещерке он долго искал для «мячика» место, напряжённо вслушиваясь в «ненумерованные» ощущения. В конце-концов нужное местечко нашлось – укромная такая скальная полочка, устеленная мягоньким птичьим пухом – должно быть, покинутое гнездо. Теперь можно было заняться и дядей Герой…
К ночи маг оклемался практически сам – ему лишь дали чуток Митричевых сердечных капель. И сразу начал виниться. Иван пресёк – каждый делает, что может.
- Конечно, да, - дядя Гера был полон решимости оправдаться, - но, видите ли, молодой человек… маги держали монополию на истину в последней инстанции. А всё, что не укладывалось в сложившиеся представления, отметалось. Были ведь звоночки, были… не прислушались, гордыня заедала… Полагали, что знаем всё. Я вот с вами прицепом попутешествовал… Даже не знал, что такое бывает… Но опять-таки не прислушался… Мир меняется, а мы даже не знаем – почему. Не говоря уж – зачем. А понять надо, и побыстрей – кто знает, будет ли иначе нам в Новом Мире место? Мы ли должны измениться или наша судьба – побыстрее исчезнуть? Кто придёт нам на смену? И зачем?
- Вы думаете, у меня есть ответы? – Иван глобальностью задачи был несколько смущен.
- Сейчас – вряд ли. Но зачем-то вы и ваши коллеги по отряду с особыми способностями появились? Значит, у этого Мира есть некий шанс? Его гибель не обязательно неизбежна? Тут надо думать, думать и думать. Ложитесь-ка, молодой человек, спать. А я уж с Митричем, по-стариковски… Завтра отсюда придётся уходить – день-два, и начнутся грандиозные поиски, - маг кивнул в сторону артефакта, - так что утро вечера мудренее…
В сон Иван провалился мгновенно. А когда проснулся - мага в пещере уже не было. То есть совсем. Митрич, виновато помаргивая, объяснил:
- Понимаешь, парень… Гера - он всё правильно сделал. Он ведь кто раньше-то был? Старший Маг. Седьмая ступень. А теперь - никто и звать никак. Забоялся он, что с соблазном не сможет совладать. Эликсир этот, богом проклятый - он же всё ему мог вернуть. Да с горкой. А дальше как? Самому на место поганца встать, неведомым силам служить? Не мог он так. Совесть не позволяет. Я ему тут из твоих запасов на первое время бусков дал. Пока-то место своё найдёт да в жизни простой обустроится… Ремесла в руках нет, имущества нет… Разве что врачевать маленько… Может, из деток кто к себе возьмёт… Четверо у него, в разных краях и живут далёконько… Да, ещё просил - ежели встретим помощника его - чем можем, помочь. А то в компанию взять. Портрет его мне оставил и как к себе расположить - сказал. Вранич его звать. Имя или так - кликуха, Гера сам не знает. На другое, говорит, не отзовётся.
От рассказа Митричева Иван испытал огромное, прямо-таки физическое облегчение. Старый маг связывал их по рукам и ногам, да и просто мог прямой наводкой являться. Его же тут каждая собака знает.
Из пещеры следовало уходить. Вопрос в том – куда? Где оно, то место, в котором артефакт можно уничтожить? И как предотвратить появление новых? Не рыскать же по округе, перехватывая ЧУЖИХ?
Митрич суетился, запаковывал манатки. Инноли стряпала плотный «походный» завтрак – он же обед, он же ужин. Иван размышлял. Надеяться больше не на кого, его решение сейчас было главным и имело подтекстом – жизнь или смерть. Ситуация, в общем-то, соответствовала классической формуле: «казнить нельзя помиловать». Вертолёта у них нет, а пеших (да и верховых!) королевская стража, да с собаками – возьмёт мгновенно. Сидеть на месте – тоже возьмут, вопрос лишь в сроках. Да и кушать чего-то надо…
- Нам бы подземный ход… пещерами… только найдём ли выход? – это Иван уже вслух.
- Главное – вход найти, - отозвался Митрич, а уж выход-то я обеспечу. «Тягловый» ни в каком подземелье не заблудит.
- С собаками, наверное, и в подземелье найдут?
- Чёрта лысого! Там ручьи кругом. Да и другие способы имеются. Главное – найти вход!
- Искать нет, - Инноли иногда с трудом русские слова выбирала, - вход тут есть.
«Да-а! Нии-до – это вам не домашняя женщина…» Привычка Инноли обследовать окрестности досконально уже не раз выручала.
Вход в большое подземелье оказался и вправду рядом. И что особенно было здорово – вокруг имелись признаки их длительного пребывания в убежище. Так что, изобразив спешное бегство из жилой пещеры, компания могла надеяться, что обыскивать короткий тупичок при входе, возможно, и не будут.
Брести извилистым, узким (местами Иван еле протискивался) ходом пришлось довольно долго. Фонарь на компанию был всего один, зато – вечный, на энергокристалле. Чтоб освободить руки, «мячик» с эликсиром, укутанный птичьим пухом и уложенным в меховую рукавицу, Иван повесил на шею – под куртку. И всё-таки из оружия Инноли оставила ему звёзды да пару ножей – по диспозиции, в случае боя, ему следовало не сражаться, а просто – бежать. Умом он, конечно, понимал – диспозиция правильная. Только всё его мужское нутро протестовало.
Продовольствие кончилось на шестой день. Пещерный лабиринт завёл их далёконько. Пару раз натыкались на выходы в соседние Миры – Митрич их «видел». Иван – нет. Инноли вблизи этих выходов чувствовала себя странно: её тошнило, подгибались ноги и очень болела голова. «Нельзя ей в другой Мир, - пояснил Митрич, - силы переход из неё тянет». Вспомнив бабулино «камлание», Иван согласился – нельзя.
Почти что сутки брели голодные, но Митрич не подвёл – наружу они таки вышли. Место, по счастью, оказалось глухим, охота – удачной. Иван с удивлением и непонятной тревогой отметил – как легко у него открываются сенсоры и как мало энергии на это уходит. С одной стороны – это приятно и полезно, а с другой – энергия-то откуда? Получилось – из артефакта. А это уже не есть хорошо. Поскольку неизвестно, где предел безопасного.
Пока ориентировались на местности, охотились впрок да ходили в разведку – сколько-то дней да прошло. Легкомысленно отбросив сомнения, Иван упивался своей новой, неведомой прежде силой. Но когда, загнав чуть не насмерть, он уложил одним ударом «в пятак» полтонного кабана и с дикой радостью победителя-хищника, закинув голову, торжествующе захохотал – Инноли, его Инноли, - вдруг отбросила в сторону арбалет, и, не оглядываясь, ушла.
Оборвав смех, Иван, очнувшись, вдруг увидел – вонючую до несъедобности, абсолютно ненужную тушу и свои окровавленные руки. Отвращение, жуткое отвращение к себе, к этой ненужной смерти огромного зверя и снова к себе – как потоком ледяной воды окатило сознание. Тепло – нет, жар от подвешенной на груди рукавицы, - вместо ощущения лёгкости и силы сделалось непереносимым. В нём оказалось как бы два человека. Один хотел назад – а другой уже снимал с шеи артефакт. В висках зашумело, колени начали подгибаться. Подхватив брошенный девушкой арбалет и держа подальше от себя, на вытянутой руке, подвешенную на верёвочке рукавицу, Иван двинулся к лагерю. Пришёл он вовремя – Инноли ещё не закончила паковаться. Митрич кудахтал вокруг. В глазах Ивана стояла кровавая пелена, половинка сознания, желавшая силы, вопила и билась, требуя вернуть, вернуть, вернуть!!! Скрипя зубами, последним усилием разжав сведённые пальцы, повесил рукавицу на ближайший сук и повалился девушке в ноги. Сверкающая зелёным и коричневым завеса сомкнулась вокруг.
Сознание вернулось, наполнив Ивана холодной, обжигающей яростью. Послушное, тренированное тело рванулось пружиной, - и осталось на месте.
…Он сидел, примотанный к дереву всем, чем только возможно. Даже ноги ему прибинтовали к чуть подкопанным, выпирающим из земли корням. Рот раздирал здоровенный, со знанием дела забитый кляп. Он был один, совсем один и вдобавок – голый, если не читать верёвок и сделанных из чего попало прочных бинтов. А на дворе, между прочим, даже не осень…
Солнце взошло, прокатилось по небу и село, равнодушный месяц проделал свой путь и исчез, мокрый снег стекал по звенящему судорогой телу горячими ручейками и перемешивался с вонючей, исходящей паром мочой… Иван не знал, сколько суток продолжалась ломка – все дни и ночи слепились в одну, прерываемую краткими отключками муку. Вероятно, его поили – когда отключался. Иначе откуда бы в организме столько воды? И обмывали – чтоб не плавал в своём дерьме. Но, пока в сознании, рядом не показывался никто. Тоскливый вой разносился по замершей округе, говоря – тут кончает дни свои наистрашнейший зверь.
Всё на свете имеет конец. Заканчивается детство, кончается счастье, уходит любовь. И даже смертная мука тоже кончается, - чаще – смертью, иногда – как у него. Могучее тело Ивана обмякло, похожее на скверно надетый на кости мешок. Но ярости больше не было, и боли – тоже. Знакомое девичье лицо с чёрными кругами вокруг глаз склонилось над ним. «Откуда я её знаю? Её не было там, в деревне, где мама…» Ласковые руки осторожно освобождали тело от верёвок и бинтов. Обмывали тёплой, пахнущей травами водой, растирали ветошкой. Рядом суетился и болботал не по-русски опять-таки знакомый мужичок. Его поднимали – он слушался, но подниматься не хотелось, голова кружилась, хотелось прилечь, отогреться и поспать. Его одели, такая знакомая, приятно пахнущая девушка подставила своё узкое, но такое надёжное плечо, и они побрели... куда-то.
В незнакомой пещере был оборудован лагерь. Ивана уложили в большую, устланную толстенной шкурой постель, напоили бульоном и травяным отваром, в ноги сунули залитый горячей водой пузырь. Он блаженно вытянулся – и тут же заснул. Сон был долгим и сладким, а главное – там, во сне, к нему вернулась память. И понимание, из какой жуткой ямы его вытащили. И благодарность – к девушке, едва не убившей его, и к бывшему зеку, ради великого дела всё бросившему. Инноли и Митрич – двое самых родных в этом Мире людей.
- Зелье проклятое мы с Иннулей припрятали, - Митрич устроился рядышком с кружкой отвара, - да чуть при этом не обмишулились. Дерево нашли – с дуплом, там белки здешние квартировали. Ну, мы их выселили, у белок завсегда второе гнездо есть, и на палке рукавичку туда доставили. Корой вход забили, не знаешь где искать – ни в жизнь не найдёшь. А дерево возьми, да зацвети! По снегу, в мороз! Только и спасло, что места глухие. Понятно дело, через день-два всё примёрзло и дерево, бедное, насмерть засохло. А там и ты начал силы терять. Как последний листок отвалился – ты и выть перестал, стонал только да гадостью чёрной под себя ходил. Иннуле своей ноги целуй – не побрезговала, по два раз? за день дерьмо выгребала. Больше хотела – я не пускал. Видеть нас ты не мог. А вчера, как притащили тебя, я в дупло слазил. Нет больше эликсира – одна пустая шкурка осталась. Дерево столетнее жизнью своей оплатило – но Мир этот от заразы избавило. Я так думаю: вот он, тот самый способ! Ты, Вань, побыстрей выздоравливай – скоро новая пайка зелья в наш Мир придёт – мне Гера все разведданные, что д?был, на прощанье обсказал. Кроме тебя перехватить заразу некому. Говорят, бывшие наркоши зелье за версту чуют – так у них всё нутро насторожено, чтоб не споткнуться по-новой. И у тебя так будет – точно тебе говорю. Гера – маг головастый. Ты, сказал, не зря в этот Мир пришёл. В каждом человеке есть талант. Только пока он не требуется – ты о нём и не знаешь. Вот меня хоть взять – ну кто б знал, что могу ходить меж Мирами? Не попади сюда – так бы меж бабами да зоной и мотался б. А здесь я человек, сам себя уважаю. И в тебе дар Божий есть. В каждом частица Его есть. Что бы там, в Срединном, попы ни болтали – Бог, мол, за каждым смотрит, - нету у Него мильона глаз. Но каждый – каждый! – есть образ и подобие, и сам за собой смотреть должен.
Философствованием своим Митрич, Ивана поразил и умилил. Это надо же – богоискатель! Впрочем, может и он таким станет – ближе к пятидесяти? Если доживёт.
Выздоравливал Иван трудно. Сидение на морозе сделало из «шкафа трёхстворчатого с антресолью» новый типаж: «два метра сухостоя с перекладиной и клеткой для птиц». Словом, шкура и арматура. Инноли заботливо отпаивала его особенным травяным отваром и откапывала из нор залегших в спячку жирных сурков. Сам же Иван, скрипя зубами и шатаясь от слабости, тренировал оставшиеся мышцы до черноты в глазах. Митрич только горестно охал да подставлял плечо – чтоб до лежанки добраться. До ближайшей деревни было километров тридцать. За день Митричу не обернуться. Но кончалась соль – и пришлось идти. Тем более, что пригляд Ивану более не требовался - он уже выдерживал приличную нагрузку.
В ту ночь это и случилось. Иван проснулся от внезапного тычка – сердце на миг остановилось. Проснулся – и тут же понял, что слышит ЗОВ. ЧУЖОЙ снова нашёл трещину, ведущую в этот Мир. Его ещё не было тут, но та нематериальная ткань, что маги именуют Завесой Миров, уже напряглась и слегка растянулась. Трещина была близко – если иметь вертолёт. И далеко – для пешего, недавно вставшего от тяжкой болезни.
- Инноли, - тихонько, чтоб не испугать, позвал Иван, - мне надо идти.
- Сейчас соберусь, - мгновенно очнулась от сна нии-до.
- Мне ждать нельзя, идти далеко, - Иван не смог совладать с противной дрожью, - ты Митричу записку оставь, и догоняй.
Стуча зубами от мутящего разум ужаса, Иван торопливо оделся. Инноли впихнула ему чудом сбережённый во время голодных подземных блужданий кусочек волшебного бабулиного пеммикана. Идти было и просто, и не очень. С одной стороны, он точно знал направление – его тянуло к цели тугой резиновой стяжкой. Но оврагам и бурелому, а так же местами и снегу по колено было всё равно, кто там ломится напрямик. Понимая, что это глупо, что никуда не денется привязывающая к цели стяжка, уклоняться в дальние обходы Иван не рисковал.
Время, время текло, как сухой песочек меж пальцев… а ткань всё натягивалась, а трещина всё росла… и не было уже сил переставлять застывшие ноги, а резиновая стяжка тянула сильней и сильней…
Инноли нагнала его на полдороге. Ивана шатало. Девушка попыталась подставить плечо… он отмахнулся – физический контакт с ней нарушал его сосредоточенность, да и ей такая обуза ни к чему – хватит мешка да арбалета. Так они и шли – истощённый, мотаемый ветром парень и навьюченная девица с оружием в руках. Привалы случались редко. Где-то там, на периферии сознания, мелькала покаянная мысль – загонит он девушку, ей-то за что? Но сил и – желания – останавливаться на ней не было. Главное, что стучалось, свербело, вопило – успеть, успеть, успеть! Всё прочее – по боку, всё, всё – потом.
Они успели. Лес кончился, метрах в пятидесяти белело заснеженное поле, дальше, на горизонте – деревня. А прямо под ногами рваным провалом начинался очередной овраг. Всё как обычно – заледенелые, глинистые стены, вывороченные корни подмытых дерев и упавшие вниз стволы, ещё не спиленные и не вывезенные рачительными крестьянами (чего добру пропадать?). Внизу – стеклянистый, местами под тоненькой ледяной корочкой, довольно глубокий ручей. Яркие камушки – кварц, кремень, а то и яшма – на дне. И – промоины, промоины – красноватыми сухими полупещерками там, где ручеёк делал хоть крохотный, обходящий валун поворот. Валунов было много – как лежащих вдоль русла, так и недовымытых, торчащих где бочком, а где и половиной своего массивного гранитного тела из сырых оползающих стен.
- Здесь, - Иван напряженно сжал локоть девушки ледяной ладонью. Инноли чуть вздрогнула и застыла, тонкая, как натянутая струна. Ткань Завесы подавалась, подавалась… Считанные секунды остались, и сюда, в этот Мир, проникнет ЧУЖОЙ. Жуткими толчками, разрывая сознание надвое, в Иване пульсировали ожидание невероятного, долгожданного счастья и дикий, животный страх. И – кошмарная ревность к… ну да, Инноли - а вдруг её, а не его выберет несущий ДАР? Очередной толчок страха – сознание на миг прояснилось…
- Инноли, беги… он ТЕБЯ может схватить…
И облегчение, и радость – вслед стремительно удаляющейся фигуре… и снова страх, - и шаг в десятиметровую, полную льда и камней пропасть, навстречу…
Ему повезло. Он не сломал себе шею. Собственно говоря, ничего не сломал. Шаг в пропасть пришёлся на торчавший в полуметре от края недосползший корнястый пень. Так, в короне корней, тараня обрубком ствола глинистые пласты и камни, он и спустился… прямо в ручей. Пень ткнулся в дно «стволовой» частью, коренюка спружинила…. Метровая глубина не позволила ни утонуть, ни убиться. А на бережку уже ждал ЧУЖОЙ.
Всё так же, как в прошлый раз – и холод, и огненные мурашки. Секундное отключение – торба у ног. ЧУЖОЙ не почуял, что контакт повторный! Это удача! Значит, ему всё равно, значит, этого нет в программе!
- Осторожно, осторожно… не спешить… перчатки… приказ… да, приказ. Схватить и идти… нет, зачем же? Это ему… Защита? Где защита? Спокойно… нет защиты – обойдёмся и так… чёрт, руки застыли… плевать! Перчатки? Нет, так не пойдёт… перчатки нужны. Спокойно, спокойно… Так… получилось. Теперь узелок… Ну и вонища! Покойников раздевают, уроды… Вот, вот оно…
Одного прикосновения к артефакту хватило, чтобы мир вокруг раздвинулся и прояснился. Ликующим рывком, точно хвост у павлина, развернулась необъятная сенсорная сфера. Он стоял тут, в замерзающей мокрой одежде на дне оврага, и он видел всё, всё на километры вокруг. Вот деревня – дворов три десятка, усталый Митрич сидит в запертом сарае… Десяток стражников подъезжают с большого тракта на сытых дорожных козлах… Митрич, беги! Иван протянул руку и откинул тяжёлый брус засова… Щурясь от света, Митрич осторожно пополз прочь… Так, теперь сторожа… Они устали, вусмерть устали. Им надо пожрать и хорошенько выпить. Что, в сарае? Куда он денется? Иван аккуратно вернул на место засов. До сумерек совсем немного, направление он Митричу дал… уйдёт. Теперь Инноли… и дерево. О дереве думать не хотелось. Заставил. Столетних деревьев вокруг не было! Ну да, деревня. Чего добру перестаивать… лет сорок – и в дело! Хотя… Поляна… рукотворная, с лавочками. Как в театре… А вместо сцены – вот оно, Древо! Ритуальное Древо Желания, символ жизни и единения трёх миров – земного, небесного и подземного… Всё в покрытых инеем дарах-феньках… Загубить его – смертный грех! Только что же ему делать, ведь расстаться с ДАРОМ ему нужно немедленно!! Час, ну, может, два… больше он не выдержит!!! Он и сейчас готов загрызть любого, кто посягнёт… Но разум ещё не отказывал, и память о морозном сидении пока жива… А потому он ДОЛЖЕН. И жить ему впредь с этим до самой смерти.
Иван шагнул через ручей – воды было по пояс. Спокойно, словно всю жизнь так и делал, поднялся н?верх по выворачивающимся из под ног валунами. Движением брови высушил одежду… Стоп. Так нельзя. Он должен сам. Отметил направление, попробовал свернуть сферу. У него не вышло!!! Значит, времени совсем мало… Значит, плевать на осторожность!!! Бегом!!! Делая гигантские прыжки, перелетая через кусты, валежник и ямы, срезая взглядом мешающие ветви и лапник, Иван помчался к заветной цели…
В облаке пара, ни секунды не сбив дыхания, он вылетел на поляну… Дерево впечатляло. Это была огромная, неохватная дикая яблоня. Такие яблони не редкость в здешних лесах – Инноли не раз собирала в пути подмёрзшие мелкие кисточки кисло-сладкой жёлтой, как он поначалу думал, рябины.
На верхушке что-то зашебуршалось, послышалось шипение и тоненький визг, а вслед – сдержанное проклятие. Посыпался иней, свалилась фенька. Следом упал зверёк. Пушистому хищнику покрупней куницы Инноли свернула шею. Но, судя по крови на шкурке, зверь дорого продал свою жизнь.
- Инноли, я пришёл, - Иван к дереву с девушкой не рискнул подходить. Не рискнул и закрыть её раны – а зверёк постарался здорово. Но подруга всё поняла. Осторожно, стараясь не шипеть от боли, спустилась вниз. Достала из мешка аптечку и быстро пошла прочь.
Иван поднялся наверх. Путь был помечен кровью. Дупло. Выгреб оставленный зверьком мусор. Вход узкий, рука еле проходит… это хорошо. Срезал толстую ветку, сделал затычку. Опустил артефакт. Забил вход… Боль, пронзившая тело, проткнула его от пяток до затылка! Он не ожидал, он не был готов!! Руки разжались, нога соскользнула – теряя сознание, Иван рухнул вниз.
Острый солнечный луч ударил по глазам, и Иван застонал. Всё тело было один сплошной синяк, и каждая клеточка захлёбывалась криком боли. Хотелось стонать ещё и ещё – казалось, стон уносит с собой хоть часть страданий. Но рот его зажала узкая твёрдая ладонь, а вторая умыла лицо колючим прохладным снегом. Стало чуть легче. Приоткрыв глаза и стараясь не ворочать шей, Иван огляделся. Убежище было так себе – просто ямина под корнями. Впрочем – и за это спасибо. Луч, вырвавший его из тьмы забытья, оказался последним. В лесу быстро темнело. В убежище была какая-то странность. Боль мешала сосредоточиться. Рядом кто-то тихо сопел. Инноли? Нет, стук её сердца слышался с другой стороны. И… Иван абсолютно не мёрз! Что-то большое, тёплое, сопящее… Мурашки взъерошили кожу… Ожили детские страхи, вспомнилась книжка про Маугли… Переживания несколько потеснили боль, стало возможным прислушаться к ощущениям, посмотреть обстановку… Кости оказались целы, синяков очень много, но опять же не сплошняком… просто свежие и саднят сильно… Переживаемо. А вот туша сопящая… да… Даже шелохнуться страшно. И как это Инноли, с её-то опытом, угораздило? Проснётся зверюга – в клочки порвёт… Но девушка не излучала страха. Напротив, от неё исходили уверенность и покой.
Утро встретило их роскошным снегопадом и… нестерпимой потребностью. Едва шевеля разбитыми губами, Иван прошептал:
- Инноли, давай вылезать…
Твёрдой ладошкой нии-до вновь заткнула ему рот. Но из берлоги они потихоньку выбрались. Отошли подальше, в ложбинку. Чуть стесняясь друг друга, управились с потребностью тела. Тут-то их Митрич и застал. Усталый, закоченелый, выполз из кое-как сооружённого под ёлкой шалаша. Поглядел на молодёжь мутным взором, приложился к фляжке…
- Валить надо отсюдова… (это вместо «здрассте»), - стражники проспятся, облава выйдет без шуток. Без ковра-самолёта не уйти…
Сказку про ковёр-самолёт Инноли не знала, потому ответствовала всерьёз:
- Ковры, байоне, не летают. Пещеру надо искать…
- Дело говоришь, конечно… Только Ваня твой на своих двоих далеко не уйдёт. Ковёр-самолёт – самое верное…
Дёргаясь от боли, Иван посмеялся:
- Ты бы ещё шар воздушный сюда приволок… этот, как его… монгольфьер. Здоровенный такой, а внизу, в корзине – горелка. Представляешь, стражники там, как муравьи по земле ползают, а мы на этой штуке, по небесам… красиво!
- Смейся-смейся. Только ковёр-самолёт я своими глазами видал. Не здесь, правда – в другом Мире… Они кристаллы энергетические для ковров этих хорошо берут… Может, и в наш Мир штука-другая попала… Вещи – не люди, они покупаются и продаются.
- Люди, отец, знаешь ли, тоже этим грешат, - Иван посерьёзнел, - но раз ковра у нас нет, придётся низом. Мыло твоё волшебное ещё осталось? Счас подлечимся и вперёд!
- Вперёд-то вперёд, да где ж вы изгваздались-то? Как из зверинца несёт, любая собака на след встанет, - Митрич, обычно к запахам не щепетильный, сморщился.
- Нас Хозяин лесной к себе пустил, - Инноли говорила без тени юмора, как о ковре-самолёте, - я траву его любимую принесла, возле носа посыпала – он всю ночь нас грел, сны хорошие видел, ни разу не проснулся.
- Ай да девка, – Митрич уважительно восхитился, - к самому Хозяину под бок влезть… гордись, Вань!
Полез в шалаш, вытащил мешок.
- Вот… как знал, в селе прихватил. Снежком помоетесь да одевайтесь. А вонючее тут, в шалашике, прикопаем.
Мыла в аптечке не оказалось, синяки пришлось другим мазать. Иван подозревал, что прижимистый Митрич попросту экономит, но бурчать не стал. В самом-то деле, полста синяков – разве повод? А мыльце может ещё не раз выручит… Прихваченная одежонка оказалась коротковата, но выбора не было. Снегопад продолжается, мороз не давит – пора в путь. Пока что – к последней, впопыхах брошенной стоянке (там вещи нужные остались), а дальше – как карта ляжет.
До пещеры шли двое суток: и сил не было, и снегопад мешал. Но и помогал тоже – погони не ощущалось. Иван немного недоумевал: что у них там, мага путёвого нет?
Митрич со слов Геры, как мог, пояснил: поганец, мол, всех магов, до кого дотянется, силы лишает. Чтоб только он…
- Ну да, всех? А Гера? У него-то кой-чего осталось?
- Вот именно, кой-чего. От седьмой-то ступени. А если и была только третья? Он, собака, силой этой, как упырь живой кровью, питается.
Больше всего Ивана беспокоило – сумеет ли Древо эликсир изничтожить. Бросили ведь без присмотра. А вдруг там праздник какой, или ещё проще – о помощи селянину попросить приспичит? Приходит, а тут здрассте – цветёт посередь зимы. Селянам – чудо, а кому надо – знак. Связь свою с артефактом он чувствовал – оттого и ноги прочь не шли, а вот подробности… Может, если попробовать вокруг мысленно посмотреть, у него бы и получилось… Только страшно. Где гарантия, что увидев, он стрелой назад не побежит? Так что брёл и терзался…
Вещи в пещере оказались нетронуты, даже продуктами никакая мышня не заинтересовалась… что радовало. Соль Митрич купить успел, и в сидении амбарном сберёг, мяса вокруг в норках спало навалом… В общем – живи не хочу. Иван целые дни валялся – даже гимнастику путёвую сделать не мог. Потому как любое напряжение так и гнало его туда… куда не следовало возвращаться.
Митрич опять и опять талдычил о ковре-самолёте. «Ты пойми, - втолковывал, - пока твой этот Старший проход в чужой Мир не заделает, нам в Этом дырки латать. Подарочки перехватывать. Причём вовремя. А щёлка от щёлки не близко получается. Да и соки из тебя работа такая так и пьёт. Того и гляди, к следующему подарку не поспеем… Выход же туда, где ковры по небу летают, рядом совсем. Помнишь, где Иннулю едва откачали?» Иван помнил. От выхода из нынешнего убежища и правда недалеко… Только идти туда Митричу в одиночку. Он по иным Мирам не ходок. А Инноли не пережить перехода. Да и будет ли ковёр тот летать? Может, там излучения нужны какие… специальные. Есть же Мир, где люди под небом не живут – Солнце там как-то не так светит…
Сомнения Ивановы Митрич, в общем, разделял. Но полагал, что попробовать стоит.
- А если товара твоего на такую покупку не хватит? Или вообще – в чужие руки не продают?
Митрич задумался ненадолго… и решительно объявил:
- Украду!
- А зверями затравят? Может, это у них какое-нибудь священное достояние?
- Ладно стращать! Кто из нас старый и жизнью пуганый?
Так они препирались, а когда кончили, оказалось, что мешок с продуктами и товаром собран.
Шестые сутки пещерного сидения принесли долгожданную радость: связь с артефактом оборвалась! Иван засомневался – уж больно скоро, может, не Древо? Одно попробовал, другое… и вдруг… тоненькая, как ниточка, как осенняя паутинка на ветру… Древо, ему сигналило Древо! Что не умерло, что сумело справиться, выпить эликсир, запасти в себе и осталось жить! Что зацветёт весной особенным, буйным цветом и подарит миру невиданные плоды… Что срок его жизни кончался, а теперь оно вновь молодо, свежо и здорово… И благодарно человеку, продлившему жизнь…
Как мог, пересказал Инноли. Девушка задумалась. Прикусила губу, помотала головой. Иван не торопил. Ему самому было маятно. Верить, не верить… Вроде и хорошо, что выжило Древо… А ну как с сюрпризами выйдут плоды? Что с людьми, их отведавшими, будет?
- Ничего не будет, - на последний вопрос ответ у Инноли был, - плоды с Древа людям запретны. И домашнему скоту – тоже. Только птицам и лесным зверям. Разве только охотники какого зверя добудут… Тогда сила пойдёт по цепочке.
- Или звери сбесятся и деревню сотрут, а людей поедят. Да уж, задачка…
Разве что Древо срубить? Только у кого же рука-то поднимется? У него – точно нет. Так они и сидели в пещере – отдыхали, сил набирались да по двадцатому разу одно и тоже перебирали. Митрича дожидались. Только Колян Митрич всё не шёл и не шёл.
Иван давно потерял счёт времени. Да и какая, собственно, разница – четверг сегодня или среда? Зима… вот и весь ориентир. Но тут, выйдя в хрустальное морозное утро, его толкнуло: а был или не был Новый год? Спросил у Инноли. Нии-до задумалась… потом неуверенно как-то сказала – вроде был. Праздник этот нездешний, его беглецы из Срединного отмечают, да и то – не все. А Солнцеворот был. Только он, Иван, в ту пору совсем плох был, так они с Митричем, считай, и не отмечали. Да, Митрич… Тема эта стала больная, они уж боялись и обсуждать. И вообще, ситуация жутко раздражала своей неопределённостью: уйти из пещеры – значит бросить компаньона, а он уже не просто товарищ – он как бы член их семьи, Иван порой его отцом даже и неформально называл, так заменил он ему Большого Змея. Да и Инноли как-то призналась: родного отца мол, не помню, но хорошо бы, чтоб был таким. А дальше сидеть – кто знает, что в Мире без них творится?
Ещё в первые, по возвращении, дни Инноли распустила на нитки дырявый свитер. Теперь эта нить вела их в пещеры, к месту прохода. Они ведь не «тягловые», заблудиться могли… Сначала Иван наведывался ежедневно. Потом раз в два, в три дня… Как он ни звал Митрича, как ни прощупывал – не слышал он его, и всё. Инноли – слышал, сурков в норах – слышал, белок, куниц, Хозяина лесного – пожалуйста… Даже путников случайных в лесу – километра за три… Ах Митрич, Митрич, пропащая твоя душа!
Оттепель грянула внезапно: за одну ночь мороз сменился тёплой, парной хмарью, отяжелел, начал проседать и без того плотный, лежалый снег. Охотится стало трудно – решётчатые плетёные снегоступы почти не держали. А сурчиные ресурсы в ближайшей округе они давно извели. На хорошей еде да с тренировочкой Иван почти набрал утраченную массу. Инноли нравилось. Сейчас же это мешало. С другой стороны – а куда ещё время девать? Без Митрича они не уйдут. Так решили. Ножичек поганца – их маячок – молчал, видно, сидел голубчик в столице и не дёргался. Да и куда ему было без эликсира? В столице всё схвачено, все согнулись. Ну и пусть себе. Придёт время – сами поймут, что сдулся повелитель.
На охоту в сторону деревни они не ходили. Встречи не боялись – человека Иван слышал задолго, но мало ли, кто наткнётся на оставленный снегоступами след? В тот день им повезло: Инноли подстелила кабарожку. Иван немного завидовал, с какой лёгкостью девушка владела арбалетом. То есть он и сам бы подстрелил, но никак не привыкнет, что на охоте нужно постоянно держать взведённым оружие… Инноли же и не ходила по-другому…
Пока свежевали, пока жарили на лучинках печёнку – Иван ощутил лёгкий толчок. Прислушался внутри себя: человек! Близко! И как же он оплошал?
Одинокий путник был плохо одет и болен. И зверски голоден – Иван спутал его с оголодавшей куницей.
Небольшого росточка, смуглокожий, когда-то жгуче-черноволосый, а теперь полуседой, человек был не стар, но очень измучен. От приглашения отведать печёнки не отказался, но, извинившись, попросил разрешения взять предложенную порцию с собой. И, опять же, спросив позволения, набрал в мешочек пропитанного кровью снега. Судя по всему, человек, как и они, на глаза людям не рвался. На запах печёнки выгнала его лютая нужда. Иван прощупал пространство – никого поблизости, человек был один. От предложения чем-либо помочь незнакомец предельно уважительно уклонился. Однако полтушки «в подарок» принял, пообещав, при случае, расплатиться: «я, видите ли, временно не при деньгах…» Церемонно распрощался. Впрочем, имени своего не назвал да и их не спросил. Стараясь держаться твёрдо, степенно удалился.
Странная встреча эта взбудоражила Ивана: не столько потому, что давно ни с кем посторонним не общался, сколько явившись как бы знаком или, может, намёком на выход из затянувшейся паузы. Они с Инноли немного пообсуждали – что за человек был такой? «Нездешний» – это девушка припечатала твёрдо. «Не маг», - это добавил от себя Иван. Но – манеры, самообладание, достоинство, - всё говорило за то, что человек-то им повстречался непростой. Может даже, в их деле полезный. Ведь ничего, по большому счёту случайного в этом Мире не бывает – каждое событие имеет свой смысл и резон.
- Я думаю, он по-твоему немного знает, - Инноли заканчивала уничтожать следы их охотничьей трапезы, - мы когда с тобой говорили, он слушал, но… как бы не всё понимал.
- Мне тоже так показалось. Он, наверное, русский когда-то учил. В школе. Или родом из славянских мест… Сербия там, Македония… Язык там похожий – вот и прислушивался.
- Плохо, что Митрича нет. Он бы сразу понял.
- Так ты считаешь, это был Вранич?
- Ну да… Имя такое… Мне Митрич объяснял – живому чёрному так правильно называться. А этот – он чёрный недавно был. И обхождение… для близкого к Старшему Магу подходит.
- Да, похоже… но без Митрича я бы не рисковал. Давай-ка ещё разок выход проверим. Вдруг да вернулся! Не может такой мужик вот так взять да пропасть.
Митрич и не пропал. Он отлёживался неподалёку от прохода в обнимку с мешком и изрядных размеров рулоном. Был Митрич вонюч, давно небрит и слегка ободран. Вид имел утомлённый и здорово побитый. Сил на самостоятельное передвижение не имел, но сиять пытался аки грош медный – ибо вернулся жив и с добычей.
- Здор?во, отец, - Иван медленно опустился перед лежащим на колени. Размер валуна, скатившегося с его души, описанию не поддавался.
Митрич честно пытался ответить, но лишь сплюнул кровью. Иван вскинул ладонь – и охнул. Все рёбра побитого были в трещинах. Спрашивать не приходилось – ковёр Митричем был спёрт, и если бы его чуть раньше догнали – хана болезному. Драться, видать, пришлось перед самым проходом и чудо, что ушёл не один, а с ковриком. В тоннеле Митрич провёл часа три – свеча, рядом прилепленная, почти догорела. Надо срочно уносить ноги. Среди преследователей «тягловых» не оказалось, но могут ведь и вдогонку послать.
Как хорошо, что Инноли всунула ему верёвочку! Иван примотал постанывающего Митрича к рулону, накинул заплечный мешок и аккуратно, как младенца в конверте, поднял ценную ношу. Фонарь пришлось взять в зубы. К счастью, тоннели до самого выхода высокие и широкие – не пригибаться, не ползти…
Увидев Митрича, Инноли вдруг расплакалась. Необычное дело для всегда сдержанной и привыкшей к ударам судьбы нии-до. Так, всхлипывая и улыбаясь, чмокнула пропащего в грязную заросшую щёку, и, забрав у Ивана мешок да фонарь, помчалась вперёд – делать баню.
Банька, по правде сказать, у них вышла славная – рядом с жилой пещерой оказался эдакий отнорочек, с масеньким таким ручейком, сливающимся в крохотный бассейник метра так с полтора в диаметре. Причём водица уходила в дыру с Иванов кулак в самом низком месте, так что наполнить купальню было просто – заткни дыру и жди. Правда, не каждый человек – сторонник моржевания, да и с мороза греться лучше в горячей ванне. Но тут вопрос вообще решился просто. Мария-проводница им пожертвовала свой жёлудь-кристалл. Подвешенный во входном ручейке, он давал кран с горячей водой. А стылый камень бассейна не позволял свариться. Занавешивай вход, чтоб не сквозило, и можешь нежиться.
В жилой пещере Ивана с Митричем ожидал сюрприз. У горящего очажка сидели на полешках и бурно работали ложками два ребятёнка. Оборванные, помёрзлые, похожие на голодных воронят – но чёрные глазёнки сверкали тревогой и восторгом. А предмет их тревоги ссутулился рядом на кучке хвороста и, судя по всему, готовился помирать. Митрич, взглянув на сидевшего, кроваво закашлялся и принялся что-то мычать. Иван наклонился к его уху:
- Молчи, молчи. Вранич это, я понял. Сейчас тебя попарим, и за него возьмёмся. Часов пять он продержится, а тебе надо срочно. Чуешь, Инноли уже и мыло развела?
Пещеру и вправду наполнял тот особый, ни с чем более не ассоциировавшийся, аромат волшебного мыла, растворённого в горячей воде.
Вранич, конечно, не помер. Воспаление лёгких – это не шутка, но волшебное мыло не зря так зовётся. Напоследок помыли и ребятят. Они оказались двойнятами – девочкой и мальчиком. Но настолько похожими, что Иван бы в жизни не отличил. Разморенные гости заняли их с Инноли меховое ложе и хозяевам пришлось коротать ночь сидя, у огонька. Строгали к завтраку мороженую сурчину, лущили местные жёлуди и орешки и прикидывали – как же с этой оравой быть? Что папаша у ребятят оказался не суперагент и спец по выживанию – это понятно. Кабинетные аналитики часто такими бывают. Помощь хороших мозгов, да ещё знающих местную обстановочку им до зарезу нужна. Но сколько же они продержаться таким кагалом в скрытном режиме? Всех же надо кормить! А они и так всю живность в округе перестреляли.

Спала инвалидная команда долго. Когда поднимала нужда – выползали из тёплого, шли «до ветру» с полузакрытыми глазами, и снова падали в глубокий сон. Иван с Инноли дремали по очереди, сворачиваясь калачиком на хворосте у очажка. Ивана донимало беспокойство, «задом чуял» погоню, но сделать-то что он мог? Наконец Митрич очнулся. То ли отсутствие длительной голодовки сказалось, то ли общая жилистость – но Колян Митрич поднялся бодрёшенек. Только вот не в меру шепелявил – зубов ему оставили маловато.
- Ништяк, новые выраштут, - и Инноли согласно покивала.
- Так чего ж он тогда… с сердцем-то? – такое лекарство иметь и для себя не попользовать – Ивану было непонятно.
- Он родился таким. Мыло тут не поможет…
Да, печальный вариант… Ну да ладно, пускай хоть зубы… Рассказывать приключения Митрич отказался наотрез – потом мол, как время будет. Развернул трофей, начал показывать. Ковёр данное средство передвижения напоминало лишь отчасти. Овальное полотно странноватой окраски и неопределённого цвета – он всё время менялся, пятна, слабо мерцая, мигрировали по поверхности. Сверху полотна имелись карманы размером как раз в большого, типа Ивана, человека. Забравшись в карман, человек закрывал за собой клапан на «липучке» и оказывался в коконе. На нижнем полотнище в коконах имелись прозрачные окошки для обзора. Дышалось в этих индивидуальных «конвертиках» легко. Всего «карманцев» на коврике оказалось пять: четыре парами и один, широкий, спереди – с окном и в клапане, для обзора вверх и вперёд. В переднем кармане имелся и некий валик – точнее, два. Два человека могли лечь рядом, обняв руками эти выступы. Видимо, кабина пилотов. Только как такой штукенцией управлять? Инструкции, вроде, не прилагается? Но Митрич лучился энтузиазмом – «освоим».
В разгар демонстрации проснулся и Вранич. Растолкал ребятят. Инноли тут же ринулась умывать и кормить. А гость незваный, разглядев наконец, что там хозяева поделывают, схватился за голову. Попроклинав какое-то время «тот день и час, когда он сел за баранку этого пылесоса», начал объяснять. Митрич переводил:
- Я думал, что спас своих детей. Но я ошибся. Все мы теперь – смертники, и дети тоже. Поисковые команды уже высланы, и не пощадят никого. Летатель (так эту штуку называл Вранич) снабжён устройством, позволяющим проследить его путь – когда он в полёте. Если бросить его тут, ни разу не воспользовавшись, может, их и пощадят. Но шансов мало.
Иван попытался выяснить, что же гостю известно – и о летателях, и о Мире, где их производят. Теперь переводить пришлось двоим – хотя по-русски Вранич кое-как понимал, в уровень «с пятого на десятое». Картинка получалась сложная (Митрич, чем знал, дополнял).
Самый высокоразвитый Мир. Беглецы из Срединного там живут в резервациях – для недоумков. Причём местные туда тоже, случается, попадают. Высочайшая техника и биотехнология. Заоблачно-высокое искусство. Красота и экологичность во всём. И абсолютная, лишённая эмоций, жестокость. Летатели – последнее из известных достижений. Управление элементарно: лечь, обнять руками валик. Выползут усики, прикрепятся к вискам. Мысленно командуй – и вперёд. Только вот попользоваться не удастся. Никакие достижения не должны покидать тот Мир. За краденым посылают команды из местных «праволишенцев». Вернувшие артефакт восстанавливаются в правах. Прочие могут не возвращаться. «Коммандос» обладают феноменальными способностями и силой, свидетелей не оставляют, а получив сообщение, что вещь найдена конкурентами, бывает, кончают с собой.
Интересно получается. Такие профессионалы, и двое суток не могут найти… - рассказу Иван, в общем, поверил, но не все концы сходились.
- Думаю, их подвела уверенность, что не станут похитители столько времени рядом болтаться. А может, решили, что данный Мир – транзитный, и заказ поступил не отсюда. В любом случае, воспользоваться краденым нельзя.
Митрич хмуро потупился. Выходило, что зря старался?
- Нет уж, - Ивана как что-то в бок пихнуло, - должен быть выход. Техника – техникой, а магия – сама по себе. Попробую-ка я отключить передатчик. Раз всё равно всем помирать – пытаться прямо тут и буду. Разворачивайте коврик!
В «водительском» кармане оказалось мягко и уютно. Стоило коснуться валика ладонями и лбом – как полотнище летателя пришло в движение, обняв лежащее тело, как «анатомический» матрас. Что-то пощекотало виски – и волна расслабления пробежала по телу. Иван открыл глаза: под ним была не темнота! И ещё: его тело стало куда больше! Он лежал, распластавшись во всю эту крохотную пещерку, рядом суетились мелкие существа – из тех, что любят забираться ему на спину. И от них ещё так сладко пахнет… Если их чуть-чуть пощекотать – энергия, бесценная энергия хлынет потоком, но они так жадны – никогда не поделятся просто так… И никогда не хотят насладиться свободным полётом – всё время требуют – туда, сюда… Впрочем, в конце полёта они платят – за это стоит пойти навстречу… Вот только эта дурацкая жёсткая штука… она так мешает… Ну она точна лишняя… Как бы её из себя выдавить? Он часто думает об этом. И пытается этим чудикам сказать… Только они всё не слышат… А может, ещё попробовать?
Иван ошеломленно ахнул… Летатель был живой! И он его слышит! Кстати, что там за мешающая бедняге штука? Вдруг да как раз искомый передатчик? Конечно, это был он. Осторожное ощупывание валика показало – на нём имеется грубый шов. Иван медленно поднялся с удобного ложа. Контакт с летателем почти пропал. Почти – но не полностью, ибо оба они стремились его сохранить.
- Инноли, - Иван высунул из-под клапана голову, - дай-ка мою бритву (Большой Змей научил отряд пользоваться опасной) и капельку мыла в чашке разведи. Будем приятелю новому операцию делать.
- Нашёл? – в глазах Митрича возникла надежда.
- Нашёл. Сделаем в лучшем виде…
Боль полоснула Ивана так, будто это его самого вскрывали опасной бритвой. Летатель содрогнулся всем своим плоским телом и передатчик пулей вылетел из раны. Но реакция Ивана оказалась отменной – одной рукой он успел подхватить штуковину, а второй – залить растворённым мылом брызнувшую соком дыру. Конвульсии медленно затихали, сок (кровью назвать эту сине-зелёную жидкость Иван не решался) густел и затягивал рану. Наконец летатель успокоился. Боль стихла и волна удовлетворения тихо потекла по телу.
- Не-Я, ты дал мне свободу, - Иван услышал это внутри себя, и догадался – летатель не ассоциирует находящегося в кармане человека со вступившим с ним в мысленный контакт, а считает его существом своего вида, - Я готов сделать то, о чём ты попросишь. Надо было отвечать. Причём так, чтобы иллюзия была полной. Летатель получил услугу и готов её оплатить. Но только один раз. Не факт, что у Ивана найдётся, чем его снова заинтересовать. Он задумался. Летатель подождал, а затем вновь заговорил:
- Не-Я, зачем нам эти мелкие? Я голоден. Давай их переварим? Или пусть заплатят? За жизнь.
При первых словах Иван почувствовал, как его обжало со всех сторон. При последних – мелькнула картинка: мужчина и женщина в «водительском» кармане занимаются любовью и энергия, производимая ими, наполняет летателя. Иван дёрнулся – бесполезно. Он пленник. Только Инноли сможет его вызволить. И то, если летатель после выпустит обоих. Впрочем, можно и поторговаться. План созрел моментально.
- Не-Я, не надо переваривать. Мелкий позовёт второго и они заплатят. Они нам пока нужны. Они знают, где всегда сытно. Готовы показать, если Я и Не-Я их отвезут. Пусть живут.
- Не-Я говорит правильно. Я хочет туда, где сытно. Я будет лететь. Пусть живут. Но сейчас Я голоден. Скажи мелкому – пусть сейчас платит.
Хватка ослабла, Иван смог высунуть голову.
- Митрич, поди сюда. Не залезай, а просто из рук прими. И ходу. А Инноли пусть внутрь забирается. Эта дура летучая меня есть собралась. Одному не выпутаться. Я ей скажу, что делать. Вранича попроси детишек пока увести. Недетское будет зрелище…
Митрич принял заляпанную застывшим соком штуковину. Круглая, размером с хорошее яблоко и в тупых отросточках – точно малюсенькая морская мина. Клапан хищно раскрылся навстречу ему, но тут, лёгкая точно кошка, в пасть проскользнула Инноли. Пасть захлопнулась, Митрич кубарем полетел с коварной дряни. Крикнул Враничу. Они оба, похватав детей, скрылись в проходе. Ивана притиснуло к Инноли. Да так, что не вздохнуть и не охнуть. Не то что раздеться… Пришлось вновь объясняться:
- Не-Я, не надо мелких сжимать. Они заплатят, но им нужно двигаться. Сначала.
- Да, да. Я забыл. Мелкие всегда двигаются. Я голоден…
Летатель разжал объятия. Карман встал над людьми невысоким куполом и они смогли раздеться. Иван торопливо объяснял:
- Эта штука живая и хищная. То, что я вынул, его в узде держало. А теперь оно требует жрать. Энергия любви – его самое вкусное. Если не получит, переварит нас. А потом и остальных. Постарайся, Инноли. Я с этим договор заключил, оно нам здорово поможет, только потом, когда нажрётся…
Инноли всё сделала, как надо. Летатель, издав удовлетворённый пук, открыл намертво залепленный клапан…
Если бы не дефицит одёжек, то прихваченную из летателевой пасти они бы лучше выкинули. От проведённого в – видимо, желудке – существа действа оба испытывали даже не неловкость, а – омерзение. Ивану с тоской думалось, как же теперь-то любимой в глаза смотреть? Дрожа от холода и не смея одеться, оба заползли в банный отнорочек и бултыхнулись в медленно согревающуюся воду. Где-то там, в дальних проходах, маялись от неизвестности Митрич и гости, но сейчас Ивану на их переживания было плевать. Бассейник наполнялся и теплел, а его била и била дрожь – от стыда, пережитого унижения и невозможности иного выхода.
Его груди робко коснулась твёрдая ледяная ладошка и Иван не выдержал – схватил девушку в охапку, прижался глазами к твердым, как литая резина, грудям и зарыдал. Этот выплеск словно выдавил вспухший меж ними нарыв, со слезами вытекли гной и дурная кровь и они вновь, как раньше, стали единым целым. И даже больше того – в Инноли вдруг проснулась такая гордость! Она наконец всей душой, а не только разумом, - поняла, что они с любимым на равных! Она не наложница, она подруга, соратница, любимая жена. Что советуется с ней Иван не потому, что он ещё в этом Мире чужой, а ему важно её мнение… Что он её муж, опора и надёжа – и по душе и по закону… И так это понимание очистило её душу, что ей немедленно, тут же, захотелось всё это ему доказать, обнять всем сердцем, наполнить нежностью и любовью… «Как хорошо, - думал Иван, - что я слышу все её эмоции… Ведь мог бы, дурак, не так понять – её обидеть и сам жить в обиде… Такое чудо досталось – её бы, как цветок счастья – беречь да беречь… А ведь опять в кишку летучую соваться придётся… Хорошо, что ничего не нужно объяснять…»
Горячая вода и любовь сделали своё благое дело – омыли их тела и души, они даже нашли в себе силы – одежонку постирали и, распаренные, помчались одеваться.
Треть жилой пещеры занимал нажравшийся ковёр. С ним надо было что-то делать. Проголодается (когда?) – всех мерзкая тварь похарчит. И уничтожить нельзя: очень нужен. Инноли попинала пёструю дрянь – летатель не среагировал. Преодолевая подступающую тошноту, Иван опустился на колени и коснулся лбом шкуры. Летатель пребывал в состоянии глубочайшего удовлетворения. И полного покоя. И необщения.
Что ж. Это хорошо. Ближайшее время никого есть не станет. Иван с Инноли скатали ковёр-самолёт в тугой рулон и прочно перевязали. Никаких протестов. Можно было и народ возвращать.
Митрич с гостями отсиживался в дальней, запасной пещере. Там у них хворосту было натаскано, чуток харчей про запас и мох на постели. Ребятки, зарывшись в него, спали, а взрослые сидели у огонька, тихонько беседовали и понемногу на грудь принимали – чтоб не стучать зубами от неизвестности.
Когда появились Иван с Инноли, стадия тоскливого страха у голубчиков была уже пройдена. По счастью, запас спиртного в НЗ имелся невеликий, нализаться в хлам, да ещё и вдвоём – у них не получилось.
- Ребяты, давайте к нам, - Митрич протянул берестяной стаканчик, - во, как раз по единому глотку осталось…
Они выпили – чтоб не обидеть и чтоб мужичкам не досталось – и так хороши.
- Слышь, Митрич, - Иван не стал откладывать дело, - а штуковину ты дел куда?
- Дык… Вранич говорит, ето и есть прибор для слежки… Пока лежит – его не видят, а как мы с ним побегли – нас и усекли. Ну, чтоб, значит, секли дальше, я его хворостом и корой, как мог, обвязал и вниз по речке пустил… пускай себе ловят! – Митрич, хитровато прижмуриваясь, пьяненько засмеялся.
Идея была хороша – речка вытекала из пещер и, попетляв немало, вливалась в большую реку, а там – кто знает, куда. Но был и изъян. Во-первых, кораблик с передатчиком мог где-то зацепиться. И, значит, поисковая команда окажется рядом. Во-вторых, даже если успеет уплыть далеко – когда найдут один лишь прибор и никакого летателя – пойдут вверх по реке и никому мало не покажется. Всё это Иван Митричу изложил. Митрич опять посмеялся:
- Не дрейфь, мы тоже того… не лыком шиты. Я к штуке этой не только коры, а и сала сурчиного навязал… гладенько получилось, нигде не застрянет. А на выходе речки, - ну там, помнишь – омут. В нём крокодилина живёт натуральная. Я в сальцо кой-чего втёр – эта зараза мимо такую штуку не пропустит, живо схавает. После чего в животе у ней пойдёт такая революция, что по сто вёрст в день вниз по реке отмашет – вверх плыть габариты не позволяют, - и пускай-ка твои архаровцы её поймают. А дальше пусть думают, кто там кого сожрал.
Про «крокодилину натуральную» Иван слышал – и Митрич, и Инноли рассказывали. Если получится, это и впрямь выход… или хоть отсрочка.
Ладно, с этим разобрались. Теперь бы ещё Вранича протрезвить да следующий обсудить вопрос…
Но советник мага к спиртному оказался крепок. Ноги его не слишком держали, язык чуток заплетался – однако мозгов не пропил. Инноли с переводом помогала.
Иван рассказал всё, что понял про летателя. Про «переварим», и про обращение «Я и Не-Я». Вранич немного подумал. Потом начал соображения излагать.
- По-видимому, это крайне малоразумный хищник. К тому же – не двоеполый, нет разделения по линии самка-самец. Особей своего вида не ест, иначе бы не стал общаться. Энергетическое питание и телепатическое общение – это вообще для Земных организмов нехарактерно – ни в каком из Миров. Стало быть, Внеземье. «Переварить», да ещё наличие нескольких открывающихся и закрывающихся «карманов»-желудков, - похоже на резервное выживание. Вероятно, Внеземной Мир с очень тяжёлыми условиями. Как на Землю попал – не тема для обсуждения, хотя и очень интересно, а может и – базово важно. Главное: использовать его больше одного раза не стоит. Выйдет из-под контроля и всё. Надо продумать, как его уничтожить. Если оно бесполое – в куски рвать нельзя: как червяк, восстановится и размножится. Сжечь – может не получиться, энергетическое питание предполагает термотолерантность («хорошо бы узнать, что это такое» - подумал Иван). Кислоты типа азотной добыть пока негде…
- Короче, - прервал Иван лекцию, - решение будет такое. Вещички держим упакованными, как сигнал прорыва получу – сразу грузим и летим. Если за детей опасаешься – с нами не ходи, чем можем, снабдим и тут оставайся.
- Нет-нет, - Вранич замахал руками, - нам деваться некуда, мы с вами.
- С нами так с нами. А как дрянь эту изничтожать – подумаем, когда своё отслужит.
Иван перевёл взгляд с советника на Инноли – девушка (нет, жена, жена!) выглядела плоховато. Да и сам он как-то… и в глазах двоится…
- Митрич… - своего голоса Иван не узнал, - я чего-то…
Договорить не удалось. Желудок свело рвотным спазмом, кожа горела, как крапивой стегали… Неимоверным усилием повернул голову – жене было не лучше. Перепуганный Митрич квохтал рядом. Не потерялся лишь Вранич. Повелительной фразой прекратил квохтание, растолкал детей, сунул им фляжку – мелкотня, схватив самодельный факел, помчалась к проходу, - а сам начал стаскивать со спасителей одежду. Дальнейшего Иван не помнил.
Сквозь глухую вату забытья проник тоненький бабий плач. Так в родной, навсегда покинутой Змеёвке выли по покойнику старухи. «Я же живой,» - удивился Иван… Выкарабкивался он трудно. Слишком часто в последнее время приходилось между жизнью и смертью бродить. Инноли оклемалась куда быстрей. К тому же и в желудке летателя пробыла поменьше. Вранич считал, что изъятый передатчик, в числе прочего, ещё и выделение желудочного сока у твари блокировал. Так что предстоящий полёт не будет комфортным. Из всего, что нашлось (в основном – одеял) были пошиты большие мешки-конверты. Числом три: Иван-Инноли и к Митричу с Враничем по ребятёнку. В каждый конверт полагалось фляжка с волшебным мылом (им-то потравленных и спасли). Митрич уверял, что сроки близятся – может, день остался, а может – и часы. Про поисковые команды покуда не слышно. (Хотя нет, когда Иван пребывал в отключке, земля как-то дрогнула: Вранич решил, что крокодила взрывали). Словом, Ивану пора была подниматься. А он всё не мог. В базовую пещеру еле добрался – ну кто б его, шкаф такой, на себе донёс? Ковёр не подавал признаков жизни, и Иван начинал беспокоиться: голодный летатель опасен, а сытый – бесполезен. Ну как эту дуру безмозглую заставить лететь? Вранич считал, что заставлять не придётся: от полёта хищник получал немалое удовольствие, и куда лететь – ему всё равно. Чем и пользовались поставившие узду-передатчик. Иван всерьёз опасался, что на управление летучей тварью ему не хватит сил. Потратить ещё мыла он не решался: три фляжки слабенького раствора – это был их последний резерв. Но судьба оказалась милостива: прошло ещё почти двое суток, могучий организм справился и на этот раз. Услышав внутри себя уже знакомый толчок, Иван скомандовал общий подъём. Народ, точно сработавшаяся команда, дисциплинированно исполнил все оговоренные действа: выволокли наружу ковёр, упаковали нехитрый скарб и всё засунули (и себя тоже) в конверты-одеяла. Клапаны желудков летателя закрылись. Иван приготовился… Почуяв свободное пространство, летатель затрепетал… Пёстрая шкура пошла волнами – словно хищник проверял застоявшиеся мышцы перед пробежкой… Иван коснулся управляющего валика ладонями и лбом:
- Не-Я, мелкие просят тебя о полёте. Им надо туда, где Я и Не-Я всегда будет сыт… Не надо мелких переваривать, они хорошо заплатят…
- Не-Я, мы летим вместе? Пускай мелкие ведут, Я не голоден, Я не будет переваривать, - ковёр излучал нетерпение и довольство. Пока шёл диалог, летатель совершенно не заметно для пассажиров поднялся: внизу расстилались заснеженные лесистые холмы, к далёкой реке вели прорезанные ручьями провалы-овраги… В таком овраге и вылез ЧУЖОЙ – и в прошлый, и в позапрошлый раз…
Направление Иван чувствовал чётко. Будь он снаружи, от ледяного ветра перехватило б дыхание. Но полёт не выглядел как… ну, скажем, езда на автомобиле. Скорее – как компьютерная игра… Словно внутри летателя былое некое статис-поле – он перемещался сквозь пространство, никак не реагируя на него… Полёт не стоил летателю усилий: Иван просил быстрей – скорость росла, повыше – пожалуйста… Команда стремительно двигалась на юг, а внизу, навстречу им, наступала весна… Бежали ручьи, сходили снега… Холмы становились положе и превращались в степи… Пожалуй, и вправду здорово – такой вот полёт… За уходящее время Иван почему-то совсем не волновался. Словно бы знал заранее – они успеют. И успели.
Летатель опустился на бережку ручья. Бережок был пологий и топкий – вода не то собралась разливаться, не то вчера лишь сошла. Ковёр приоткрыл клапаны – оттуда выбрались двое взрослых и дети. Ивану с женой пришлось задержаться… Летатель не был голоден, но договор исполнить потребовал. Впрочем, на многом не настаивал – ведь обещана была постоянная сытость… У всех путешественников, несмотря на принятые меры, подгибались колени и кружилась голова. Плюнув на проеденные соком одеяла, мужчины достали уцелевший скарб. Инноли торопливо обтирала раздетых ребятишек. Легче всех полёт перенёс Вранич – маленький человечек живуч оказался, как кошка. Сэкономив как мог (в первую очередь – на себе, за малостью объёма), драгоценный раствор, втирал в Ивана волшебное мыло. Незащищенная кожа рук и головы его пошла волдырями, волосы отваливались огромными клоками, один глаз заплыл… Красавец! Но не Инноли, ни другие сейчас не видели этого. Сейчас он вновь был главный. До появления ЧУЖОГО остались минуты. Другой берег крутой и в пещерках-промоинах. Там, совсем рядом, вот-вот разорвётся Завеса. А вокруг – ни камушка, ни пенька… и сил убежать подальше у людей нету… надо принимать удар на себя. Иван, с трудом выдирая из болотины ноги, двинул к ручью. Поскользнулся, ткнувшись облезлым лицом в покрытую прошлогодней осокой грязь… плюнул на струящуюся кровь и задавив, сколько мог, боль, просто пополз. Ткань Мира трещала и подавалась. Трещала и лопалась пожжённая кожа на Ивановых руках. Но он ДОЛЖЕН. Там, сзади, его названный отец Митрич. Там советник Вранич и его дети-воронята. Там Инноли – его жена. Там весь этот Мир, что стал его домом. Мир, ради спасения которого он и родился на свет… Вот он, ручей. И… вот он, ЧУЖОЙ.
Что-то ткнуло Ивана сзади. Ковёр. Зачем он тут? Прикосновения хватило для контакта:
- Не-Я, мелкие привели нас! Не-Я, ты чуешь?!!
ЭТО ПУТЬ ДОМОЙ!!!
Дрожащее веретено ЧУЖОГО, не успев подойти к Ивану, распалось, летатель изогнулся, секундно замер в экстазе – и глаз человеческий не успел зафиксировать происшедшее, - вот уже нет ни ковра, ни щели, ни ЧУЖОГО. А ручей уносит кучку смердящего тряпья, в котором – Иван мог поклясться! – не было эликсира.
Ледяная вода остудила горящие раны и Иван осторожно поднялся в рост. Неизвестно откуда, но он знал точно: его миссия завершилась. Больше не будет трещин и чужого влияния, он всё-таки сделал это – спас этот прекрасный Мир.
Забавная мысль пришла ему в голову: похоже, у ЧУЖИХ настало весёлое времечко: не зря, видать, избавлялись от летателей. Уж он им покажет!

Деревенька, на которую набрела компания странных оборванцев, встретила их неприветливо. Над детишками, правда, сжалились – покормили. Подарили пару старых одеял и прогнали. Иван, удивившись покорности Митрича (его на период путешествия выбрали страшим), всё же не стал спорить. Просто, когда дотащились до очередного укрытия, спросил: почему бы хоть какой еды-одежды не прикупить, камушки же есть? Митрич осердился:
- Какие камушки? Тут тебе не столица. Тут монету гони. Да не золото – не поймут. Мы ж бродяги натуральные. Когда это у христарадников дорогие цацки водились? А на твою рожу взглянуть – так вообще… Ребятня сыта, счас рыбки наловим – завтра к вечеру до городишка дойдём. Я по лавкам пройдусь, приоденемся. Там и маг будет – можешь пойти, потолковать. С твоим знаком какую хош помощь окажет. Если не дурак.
- Но почему же не здесь?
В перепалку вмешалась Инноли:
- Деревенские чужих не любят. От тракта далеко, до них только купцы да бандиты добираются. А на купцов мы не похожи… и мага у них нет – очень деревня маленькая. Их понять нужно.
Для стоянки вырубили плешь в колючем кустарнике. Рыбы в ручье не поймали, но Инноли изловчилась подстрелить какого-то зверька. На вкус тощая зверушка была неважной, да и маловато на четверых голодных… детишки не в счёт. За ужином обсуждалось главное: что дальше? Враничу в королевстве оставаться не резон: узурпатор и без эликсира может сколько-то продержаться, на уже отвоёванном. Митрича тут тоже ничто не держит – «тягловый», он везде себе место найдёт. Остались Иван с Инноли. Куда им-то податься? Мнения своего не имели ни он, ни она. Митрич покряхтев, предложил «прогуляться» к Верховному Магу, в Шам-мо. Ивану, дескать там место всегда найдётся, а с ними и он рядышком – столько пережито, не чужие уже… Вранич с неожиданным энтузиазмом поддержал: оказывается, он, в своё время, получил туда приглашение – и оно, вроде как, пока ещё в силе…
Инноли любая дорога улыбалась – лишь бы с Иваном, ну а Ивану сейчас было абсолютно всё равно…

Быстрая южная весна плавно перетекала в лето, степь-равнина волновалась цветами и сизой травой, а команда всё шла и шла – подальше от трактов, по бездорожью – к Великой реке. В поселения заходить опасались – однажды едва ноги унесли, - но приоделись, Митрич расстарался, знакомого встретил в проходящем караване. Оттуда и новости принёс: Ивану со знаком его в королевстве делать нечего. Бывший лекарь и без эликсира прекрасно устроился, магов ступенью повыше (кто остался) настоятельно вон попросил, а мелкота, в деревеньках пристроенная, на смену власти плевать хотела: их жизнь от столичной никак не зависела. Так что выбор пути оказался правильный.
Великая река и впрямь оказалась немалой – берега не видно. Разлив почти кончился, но вода была по-прежнему мутной. А вниз по течению вереницей всё шли и шли плоты. Из лесов верховья на приморские верфи сплавляли древесину. Прямо как у Марка Твена в «Приключениях Гекльберри Финна».
Ну что ж. Классика так классика. Они караулили удобный момент несколько дней. И дождались. То ли сплавщики жилую секцию плохо привязали, то ли случилось что – но плот им попался, что надо. Со струганным дощатым настилом, с большим плоским камнем-очагом и низенькой плетёной каюткой в четыре матраца. Имелся даже приколоченный намертво ларь, а в нём – пара коробушек с крупой. Не было только личных вещей и посуды. Ну и ладно…
Волосы на пожжённых местах у Ивана больше не выросли: каким-то чудом остался на макушке клок-оселедец да, в виде издёвки – левый ус. Митрич посмеивался: вот мол, Вань, как будут о подвиге твоём слагать былины, так имечко и дадут: богатырь мол, Иван-Одноусый. Ни с кем не спутаешь. Иван поначалу сердился.
Река давала им пропитание и настраивала на отдых – а он был нужен не меньше еды. Королевство равнин осталось позади, впереди ожидались Дельтовые Топи – река перед выходом в море делилась на сотни рукавов. Фарватеров в рукавах было немного, и требовался лоцман. А перед Топями, на последнем судоходном участке, раскинулся огромный торговый город.

Астабан – средоточие всего что есть хорошего и плохого, высокой честности легальных купцов и подлости продавцов порока. Красивейшие из красивых вэл-ло нарядных кварталов и спившиеся портовые попрошайки обоего пола. Маги, чья учёность и сила служили людям и озлобленные «чернокнижники», коих Круг принять не захотел. Пестрота нарядов и наций и единый портовый слэнг, каковой понимали все – от заезжего купца до воспитанниц пансионов для девочек из богатых семей. И вся жизнь города – и днём, и ночью, - состояла из главного его назначения – Торговли.
Здесь никого не удивила ни лысина Ивана, ни седой человечек с чернявыми ребятятами, ни высоченная девушка в мужском наряде. Ну а Митрич – тот вообще был как рыба в воде. Индийские ширпотребовские побрякушки тут никого особо не впечатляли (тут и не такое видали), а вот финифтяной кулончик с парой серёжек дал им и места в гостинице, и цивильный прикид. Оставалось лишь выяснить, как, собственно говоря, на тот берег моря попасть.
С «тем берегом» оказались проблемы. В принципе, Иван бы мог пойти к здешнему главе Круга – и всё бы было. Но что-то его останавливало. Очень уж не хотелось одалживаться. Да и Мария-проводница, помнится, предупреждала… Словом, бесплатный сыр – он только в мышеловке. А вообще – Иваном овладела незнаемая прежде апатия. Не то, чтобы он был разочарован завершением основной своей миссии – это-то как раз вызывало законное удовлетворение. Может, ему хотелось славы? Спаситель Мира, и всё такое? Нет, и ещё раз нет. Абсолютно неважно, что подвиг его способны оценить немногие, да и то – если узнают. Зачем ему торжественные банкеты и прочая шумиха? В свадебные генералы он вовсе не рвался. Так чего ж он лежит и лежит в этой тихой гостиничке, когда Митрич с советником, высунув язык, как борзые собачки, бегают и суетятся? Единственное, что ещё как-то вызывало интерес – это жена и ребята-воронята. Инноли пришлось вести затворническую жизнь – за пределами гостиницы она не смела показаться без Ивана. Она была нии-до, любой маг мог отдать её в руки закона… Да это ещё не страшно, Иван бы выручил – тоже по закону. Но в городе существовала община «чернокнижников» - Астабан был один из немногих городов этого Мира, предоставивший им убежище, - и вот оттуда-то пути назад не было. Так что жена Иванова чинила вещички, возилась с ребятами и как могла, развлекала мужа. В конце-то концов она же была дипломированная вэл-ло, и это её прямая задача – бороться с мужскими депрессиями! Потихоньку, понемножку, заводила разговор о будущей Ивановой работе. Что на Высокого Мага, видимо, учиться поздновато. Верховный, он ведь, хоть и со знаком – с раннего детства учился. Иван ему точно не конкурент. (А он и не собирался.) В советниках, конечно, хорошо… Сытно, спокойно… живот толстый. (Это у Вранича-то?) Да ведь тоскливо на одном месте! (Это точно.) Вот помнишь начальника охраны каравана? Вот это мужик! И маг тебе, и советник, и боец – всё разом! Хорошая работа! Денежная! Караванщики хорошую охрану ой как ценят! Год-два помощником походить, а там и свой отряд набрать…
Мысль эта, на все лады повторяемая, Ивану нравилась всё больше и больше. Только вот язык… Кому нужен такой начальник охраны? Начальник охраны обязан пять языков как родной свой знать. Да плюс фени портовые… Но всё-таки Иван потихоньку начал оживать. Обсуждали, что ж можно сделать, и как быть с ней самой – позволительно ли с собой в караван брать? А может, вообще, женский отряд набрать? Инноли бы девчаток поучила… А то, может, ну её, кочевую-то жизнь… Школу откроем, боевые искусства преподавать станем… Денег, конечно, поменьше – зато спокойно…
Вечерами являлись усталые Митрич и советник – то вместе, то порознь, но одинаково понурые. В подробности не вдавались, но дело с места не двигалось. Через море был лишь один-единственный путь. На пассажирской барже до островного города-порта, спутника и партнёра Астабана – Наболи. Там были верфи, гостиницы и перевалочные склады, а так же два порта – морской и речной. Там не было развлечений – кроме матросских борделей, - там люди работали, но не жили. Миновать Наболи было нельзя. А для этого нужен был легальный статус. Здесь, в Астабане, они никого не интересовали. Откуда пришли, чем зарабатывают – их дело. Зарежут соседа – придёт маг-дознаватель, повяжут – и всех делов. Иное дело – на море. Грузовые суда всё больше паровые, тихоходные. Парусники в торговом деле невыгодные – команды много, товару мало… Но если команда мала – от пиратов же не отбиться! На тихом-то ходу… Так что меры безопасности – наистрожайшие. Иван не очень-то понимал, в чём заключается их нелегальность. Митрич в подробности вдаваться не спешил, а объяснения Инноли казались просто дикими. Получалось что: а) все они абсолютно законные; б) легальный статус имеют только дети. Как это сочеталось, Ивану было совершенно непонятно. Он даже попытался на бумаге это расписать:
1. Вранич. а) Мин в законе – официальный контракт Круга.
б) Советник потерявшего силу мага, официальной вольной не имеет.
2. Митрич. а) Беглец-мин, контракта с Кругом не заключал, вольный купец по закону.
б) «Тягловый» без договора, работа на свой страх и риск – на грани закона.
3. Инноли. а) Нии-до, официально ушедшая из банды. Законный статус – наложница.
б) Вэл-ло, сбежавшая от неотработанного контракта.
4. Он сам. Непонятно кто. Имеет высший магический знак, но пользоваться не умеет. Ни официального контракта, ни статуса. Тупик.
В один из жарких тоскливых дней советник Вранич вдруг вернулся задолго до заката. Торопливо похлебал принесённый Инноли холодный суп, попросил заварить успокаивающего нервы чая. Иван понял – человечек готовится к серьёзному разговору. За время совместного путешествия советник неплохо выучил русский – он вообще к языкам был способный, - но тут попросил Инноли переводить.
- Послушайте, байдине, - вежливость советник соблюдал всегда, - ответьте мне прямо на такой вопрос: могли бы вы выручить человека просто так, без всякой награды? Причём человека, который не в ладу с законом.
Иван подумал и ответил предельно аккуратно:
- Мы все сейчас не вполне в законе. Так что по обстоятельствам. Почему бы не помочь – если человек хороший. А награда – что в ней?
Ответ советника устроил.
- Один человек, - назовём его, скажем, теневым предпринимателем, - сам не зная о том, и не имея в виду худого, случайно, воспрепятствовал неким планам. Люди, - они принадлежат к местному сообществу «чернокнижников», - объяснений слушать не захотели и от предложенной материальной компенсации отказались. Зная, что подобные вещи не обходятся без последствий, наш теневой предложил даже более того, на что имел право – неограниченный кредит своего сообщества. Ему обещали подумать. А на следующий день умыкнули его маленьких детей – мальчика и девочку. Такого здесь в жизни не случалось. Дети во всех Мирах неприкосновенны. «Чернокнижники» бывает, похищают людей – тех, кого законные маги искать не станут. Что с ними делают – не знает никто, похищенные не возвращаются. В силу своих не вполне законных занятий «теневой» не может воспользоваться услугами магов Круга – он поставит под удар не только свой бизнес (он на это пошёл бы), но и всё сообщество. Словом, байдине, я прошу вас помочь отчаявшемуся человеку.
Во время этой, несколько витиеватой, речи Иван держал руку Инноли. Волны эмоций, обуревавших женщину, обдавали его. Гнев, сочувствие и – надежда. Да, Инноли на него надеялась. И ещё – хоть и не было ничего обещано, - она надеялась на выход. Выход в море, из этого душного тупика. Иван не посмел её обмануть.
- Байоне Вранич, я согласен.
Они условились, что советник добудет пару вещичек – желательно таких, которыми оба ребёнка пользовались, желательно часто, особо желательно – вещичек детьми любимых. После чего разошлись – Вранич за оговорённым, Иван – собираться. Надо было много чего предусмотреть.
Вранич отсутствовал долго – настолько, что Иван просто извёлся ждать. Упавший духом Колян Митрич как умел, утешал рыдающую Инноли. Бывшая нии-до обрела в их сборной команде свою семью, - советник казался ей кем-то вроде дядюшки. Появился он на третьи сутки перед рассветом, в компании мутной личности, оставшейся во дворе. Тихо постучался в каморку Митрича и, приложив палец к губам в знак молчания сиплым шёпотом попросил отсыпать камушков – да побольше. Обострённым чутьём левого купца Митрич понял – не время торговаться. Запас их за время городского житья хорошо подтаял – финифть прижимистый казначей Митрич тратить жалел, - но дело выходило серьёзное, и, оставив «для погляду» пару ниток граната, высыпал советнику всё. Мутная личность, придирчиво разглядев принесённое, кивнула. И смылась, оставив в руках контрагента крохотный мешочек.
Иван рассмотрел содержимое. Это были бусинки-обереги на оборванных шерстяных нитях. Одна – крупнее, - ярко-красная, из хорошего граната-пиропа, шлифованная на много граней. Вторая – круглая, чуть неправильной формы, из нежно-розового кварца. Обрывки нитей – буро-красные.
- Слуга нашёл. Под мебель закатились. Подлая шкура, отцу не отдал. Думал «чернокнижникам» продать, да всё боялся. Не впрок ему будет богатство – отец детей сейчас ищет того, кто предал. Этого дурака и найдёт. Не завидую ему. А нам надо торопиться – найти детей раньше, чем нас за похитителей примут.
Иван кивнул. Они с Инноли ещё раньше решили – пойдут вдвоём. После пережитых подвигов Иван уж не имел прежних боевых кондиций, нужна страховка. Ну не Митрича же с собой звать! Жена принесла заготовленные мешки – оружие, верёвки, когти, - продуктов по минимуму, на случай долгой засады. Простились с Митричем, чмокнули сонных воронят. В густом предрассветном тумане советник вывел их к глухой стене – за ней располагалась усадьба-крепость, отсюда дети и пропали. Сами ли они бросили обереги или это сделали похитители (этим-то зачем?), сейчас неважно. Бусинки давали самый надёжный контакт. Иван подержал в «глазной» ладони кусочки камня. Медленно, терпеливо нащупал контакт. Так. Красный камушек – это мальчик. Розовый – девочка. Отсюда их забирали вместе.
- Пошли.
Две высоких фигуры растворились в тумане. Советник, сгорбившись, побрёл назад. В гостинице ждали его Митрич и дети. И он был почти уверен, что послал этих двоих на безнадёжное дело.
Иван не помнил пройденного пути. Все его ощущения сосредоточились на поддержании контакта. Об остальном пусть заботится жена. Так. Тут детей раздели. Постоял, подумал. Убрал розовую бусинку в карман. Мальчик показался важнее. Или ближе. Под ногами выступили подгнившие мостки – улица спускалась к болоту. Пожалуй, мосточки гнилыми только казались – чтоб чужие не шастали. Двоих пешеходов держали отлично, ни одна досочка не скрипнула. Из болотца выступил остров. Иван переложил бусинку в другую руку, «проглядел» пространство. Охрана наличествовала. В количествах, исключающих бой. Да и не факт, что ребёнок тут. Может, это лишь база перевалочная? Решил обойти вокруг. Может, есть «след»-выход? Инноли вынула из мешков рамы-болотоходы. (Дожидаясь Вранича, они кучу вариантов перебрали – и решили, что прятать детей проще не в городе, а на болотах.) Стараясь держаться в отдалении и по возможности не хлюпать, под покровом тумана обошли остров. Судя по всему, мальчик ещё тут. Устроились на крупной кочке недалеко от мостков. Иван поделился сомнениями: слишком просто, похоже на засаду. Инноли была того же мнения. Получалось, что мальчик служил лишь привадой. Спрашивается, на какую рыбу? Если бусины выбросили похитители – они знали, что по следу пойдёт маг. Отец похищенных в Круг обратиться не может – значит, это будет маг-нелегал. Вряд ли таковых в городе много. Получалось… им нужен… Иван. Они достаточно долго болтаются в Астабане, чтоб засветиться. Надо уходить. Можно попробовать пройти по следу девочки – похоже, вариант с мальчиком был основным. Может быть, там поменьше охрана. Если же и там ловушка, как ни жаль, но детям они не помогут. Раз Ивану не предложили сотрудничество, значит, им нужен раб. А в рабы Иван точно не собирался. Назад на мостки не пошли. Туман ещё не ушёл, направление они знали – к краю болота и так вышли. И правильно сделали – в начале мостков их ждали. Не дождались.
Солнце поднялось над горизонтом достаточно высоко, когда Иван с женой, хорошенько поплутав в незнакомых переулках, и успев перекусить в попавшейся на глаза харчевенке (хозяйственная Инноли не забыла прихватить деньжат), вышли, наконец, к развилке. Той, где детей разделили. Присели на скамеечку у питьевого фонтанчика. Сюда то и дело подбегали детишки с пустыми тыквами и бидончиками – за чистой водой. Надо было решаться. Вероятнее всего, их будут «вести». Путь-то известен! Одна надежда – что ждут его одного, а на двоих могут внимание не обратить – мало ли, кто по улице шляется!
- Тогда, - осенило Инноли, - мы должны нагрузиться вещами! Большими!
Переговорила с водоносами и, дав одному мелкую монетку, они отправились с провожатым на ближайший рыночек. Там, с его же помощью, бережно торгуясь, купили громадный плетёный короб с крышкой, вязанку сухого тростника для плетения циновок и изрядную корзину-поднос, полную сочных фруктов. Получив комиссионные, обрадованный пацанёнок вызвался поработать гидом. Пришлось дать ещё монетку – чтоб отстал. Тем более что возвращаться к фонтанчику смысла не было – путь розовой бусины пролегал совсем рядом. Торопиться не стоило. Присели под навесом торговца чаем, заказали по чайничку. Поели фруктов. Сидели, отдыхали. Иван, прикрыв глаза и зажав в кулаке оберег, внимательно прислушивался. Пожалуй он рискнул бы идти не точно по следу, а параллельными улицами. Да, да. Метров тридцать-сорок удаления можно себе позволить.
- Ну что, пошли?
След иногда терялся – когда переулок оканчивался тупиком или был уж очень кривой. Тогда возвращались. Или пересекали след. Бродили долго. Жара. Инноли с корзиной, Иван с коробом. Сверху тростник. Сноп здоровый, лучше зонтика. Глаза опущены, лица не видно. Наконец, пришли. Высокая стена, за стеной – усадьба. Что-то в этой стене такое знакомое? Эта шершавость, камень кладки, скрытой белёной обмазкой… Запах дымка, смешанный с цветами и пряностями… Да и сама мостовая… Они переглянулись и поняли друг друга без слов – усадьба была та самая, просто подошли к ней с другого края. Девочка была дома. Возможно, отец об этом не знает. Если же знает – кто же такой Вранич? Иван принял решение:
- Пошли домой.
Путь от гостиницы до усадьбы ни Иван, ни Инноли не запомнили – темнота да туман, но они ж не в лесу! Проводник нашёлся у ближайшего фонтанчика. Пацанёнок оказался ушлым, торговался с азартом – закатывал глаза и посыпал чумазую мордаху уличной пылью, уверяя, что путь долог и отец за отлучку выпорет… Но, завидев стайку конкурентов с кувшинами, таки сломался. Заплатили то, что и собирались – тростник на аванс, корзина с остатками фруктов – «по факту». В качестве конечной точки Иван – на всякий случай, - назвал большую лавку на соседней с гостиницей улице. Путь оказался не слишком долог – гид их хитрить не стал, дело к закату – и вправду могут выпороть. Так что вывел напрямик, местами прямо по плоским крышам.
Временный дом их встретил сумбурно: хлопотливый издёрганный Митрич, испуганные, забившиеся в угол воронята. И мощный храп в дупель пьяного непьющего Вранича. Дрожащими руками Митрич помог скинуть Ивану короб с ненужным боевым барахлом. Погнал оживших ребяток на кухню – за ужином и чаем. Попихал в бок храпуна, - бесполезно. Запах дешёвой самогонки, казалось, выплёскивался даже на улицу.
Сели ужинать. Пересказали случившееся. Митрич суетливо кивал: ну да, ну да… потом сам начал рассказывать.
- Вранич, как вернулся – всё переживал, переживал. Чего дёргаешься, спрашиваю. Не сходится, говорит. Всё вроде так – а не сходится. Задом чую. А раз не сходится – значит, я их на смерть послал. Гадом буду… Полдня на стенки кидался, - что грит, я за советник такой, если как пацан неразумный попался, а после не выдержал – я только на полчасика по делам вышел, - смотрю, он араки добыл и вусмерть нажрался. Бутыль – чуть не в полведра, и как только влезло… Вот, храпит. Вы, ребяты, не переживайте. Раз живые вернулись – значит, Бог помиловал. И на советника сердца не держите – не виноватый он. Мозгам, им, как мышц?, тренировка нужна. Не то жиром заплывают.
Инноли устало улыбалась, Иван рукой махнул – «утро вечера мудренее, пошли спать».
Шут его знает, что было намешано в вечернем чае, но проснулись они далеко з? полдень. В крохотной гостиной «семейного», многокомнатного (на всю компанию), номера их терпеливо дожидались: ухоженный, но из всех пор благоухающий перегаром советник и ещё один – очень на него похожий, только крупнее и носатей. Одет визави советника был скромно, но дорого, украшениями и манерой живо напоминая байоне Конрада. Видимо, это и был тот самый, для кого старались. Советник представил гостя: байоне Растэн Тенефф, местный предприниматель. Байоне сдержанно поклонился и попросил не стесняться – он подождёт, пока байдине и байоне умоются. Они вчера сильно устали – он понимает.
Беседовали традиционно – за чаем. Переводчиками трудились аж трое – сам советник, и Инноли, и Митрича припахали. Уж больно гость на первых порах изъяснялся витиевато. Со слов байоне, дополненных от себя Враничем, получалось: да, всё затеяли местные «чернокнижники». Да, они тут влиятельны – в определённых кругах. Но, по большому счету, магическому – это так, шелупонь. Потому их Круг и терпит – не конкуренты. Зато делают за власти грязную работу – избавляют город от человеческих отбросов. Но, прознав про Ивана, решили крупный кусок захапать. А заодно и его, Растэна Тенеффа, бизнесом поживиться. И чуть было не преуспели. Дочку нашли в винном погребе, накачанную наркотиками. Сейчас лечится у легального мага. Хорошего, пятой ступени. С наркотой не шутят, экономить тут неуместно. Об освобождении сына родственники ведут переговоры, и, скорее, всего, всё обойдётся даже без выкупа. В общем, хоть и не лично освободили детей, но – результат налицо. А ещё байоне в курсе их проблемы. И предлагает реальную помощь.

Свежий морской ветер трепал Ивану отрастающий оселедец. На капитанском мостике настоящего двухмачтового брига их было трое: он, Инноли, и резко осолидневший советник Вранич. Море всплёскивало мелкими гребешками, поскрипывали, похлопывали и гудели снасти. Сверху отлично смотрелся избывающий морскую болезнь Митрич, играющие у камбуза дети и драющие палубу носатые матросы. Весёлая догадка коснулась Ивана:
- Скажи, советник, а какой ты нации?
Улыбка мгновенно стёрла солидность в пух разряженного Вранича, когда, озорно подмигнув, он ответил:
- Ром.
Впереди был немалый путь и, по большому счёту, полная неизвестность. Подвиг свой Иван совершил, но ведь жизнь его на этом не кончилась. Он был молод, всё ещё силён, много умел, ещё б?льшему мог научиться… И, кроме того, героя нашла его самая главная награда:

ИННОЛИ БЫЛА БЕРЕМЕННА!!!
Мир Райский Сад. Алекс.
Выход из пещеры оказался неблизким. Почти километровый прямой как луч тоннель просвечивался насквозь всходившим солнцем. Но оно поднималось быстро. Скоро впереди светилось пятно выхода, а вокруг залёг мрак – камень вокруг был тёмным. Бабуля Анюта уже еле переставляла ноги. Алекс тронул её за рюкзак:
- Давайте передохнём. А после я и ваш мешок дотащу.
- Нельзя, - колдунья жадно ловила ртом воздух, - ещё два поворота впереди. Без меня невесть куда забредёшь, - и упорно потащилась вперёд.
Никаких поворотов или ответвлений не замечалось, но Алекс счёл за лучшее не возражать. В конце концов, бабуля лучше знает, что делать. Внезапно вспомнилось: у него же есть талисман – звезда! Но действие её он видел лишь раз - когда усомнился в командировом рассказе. «Стало быть, всё идёт как надо». До выхода оставалось метров сто, не больше, когда баба Анюта с хриплым стоном опустилась у стены.
- Дошли, внучек. Иди к выходу, мешок оставь да за мной приходи, - язык её еле ворочался.
На силушку Алекс не жаловался – деревенская жизнь хилых не любит. Квартирка его в райцентре хоть и имела воду и газ, но отопление предусматривала печное. Такой это был трёхэтажный гибрид села и города. Да и деревенский дом тётки Змейки имел лишь одни мужские руки – его. Но несколько километров с рюкзаком на шесть пудов – это было слишком. Он сгрузил «Ермака» у выхода и потащился обратно. Бабуля уже успела отстегнуться от ноши. Стиснув зубы, Алекс впрягся в мешок и побрёл.
Новый Мир смотрел на Алекса каплями росы. Зелёный, весь в ярких цветах луг стелился от выхода до горизонта. Выше на холме раскинулся фруктовый сад: яблони стояли каждая сама по себе, увешанные неправдоподобно крупными и яркими яблоками. И при этом не были деревья корявыми, изуродованными ножом садовода. Гладкая, чистая кора и красивые, ровные ветви – так выглядят яблони-дички посреди лесной поляны. Куст у подножия холма цвёл снежно-белыми цветами с ландышевым запахом. С северной стороны его увивала лиана с блестящими бледными листьями и гроздьями плодов, похожих на сильно недозрелый крупный крыжовник.
Стрекотали кузнечики, порхали большие яркие бабочки, гудели над цветами мохнатые шмели. Золотой покой царил в этом идиллическом пейзаже. Хотелось пить.
- Устал, внучек? – колдунья выглядела измученной. «Сколько же ей лет?» - подумал Алекс. Сейчас бабусе смело можно было давать все сто. Да если и меньше – пара километров с таким мешком и в гроб вогнать может. Что в мешках – он не знал. Но пахло травами. Запахи были сильные и разные, в основном – незнакомые. «Лечить, что ли, идём кого?» - но спрашивать желания не было. Он улёгся на траву в тени куста – зелёная гроздь висела близко, но съедобной не казалась. Однако баба Анюта была другого мнения. Она достала памятный Алексу рогато-стеклянный ножик и срезала несколько самых крупных. Пить хотелось всё сильнее, и он рискнул. Тем более, что колдунья ела с видимым удовольствием. Вкус ягод, или как там их, описать было сложно. Более всего они походили на однажды пробованное фейхоа, но с чётким цитрусовым привкусом. Жажду утолили мгновенно. И явно обладали тонизирующим действием. «Местный женьшень» - решил он. Вскоре оба они смогли подняться и пойти. Куда – Алекс не спрашивал. Пока приходилось плыть по течению. Мешки остались под женьшеневым кустом.
Час шёл за часом, цветущий луг сменялся то фруктовым садом, то прозрачным перелеском из незнакомых деревьев – лиственных и хвойных, невероятно ароматных. Узенькие – в две ладони шириной, и очень быстрые, точно текущие с гор прозрачные ручейки то и дело звенели мелкими камушками, и обросшие ярким мягким мохом валуны отмечали их путь. Всё вокруг было настоящим – и напоминало декорации к фильму–сказке. То есть по отдельности Алекс почти всё это в прежней жизни встречал. Но это были кусочки, островки – специально созданные и бережно хранимые. Бабуля шла неутомимо, Бог весть, по каким признакам выбирая путь. Они остановились лишь раз – напились из ручья, - вода походила на нарзан, но мерзостный запах сероводорода отсутствовал, - и съели ещё по грозди зелёных ягод. Солнце собралось перевалить за полдень, когда они вышли к холмам. На вершинах их не было яблоневых садов, как там, где они начали путь. Ровные конусы, похожие на курганы, стояли довольно далеко друг от друга. От подножия до вершины покрыты они были низеньким хвойным кустарником. А на самых вершинах стояли эффектные, как на глянцевых японских календарях, сосны – по одной на каждом. У подножия ближайшего холма стоял изящный домик в каком-то восточном стиле – может, китайском, может, другом – Алекс не мнил себя специалистом. Возле домика, на резной скамеечке сидел старик в жёлтом шелковом халате и конусной соломенной шляпе. У ног его черноволосый мальчонка лет шести перебирал какие-то корешки. Из-за домика поднимался голубоватый дымок. Пахло жареным мясом.
Картинка была такой же идиллической, как всё в этом мире. «Ещё бы парочку гейш с фонариками и веерами – и будет просто музей» - ощущение некой киношности не покидало Алекса.
Но с гейшами вышел облом – из домика выпорхнула и кинулась на шею бабуле Анюте смуглокожая юная Кармен в соответствующем наряде. Она что-то бурно рассказывала, смеясь и жестикулируя. Причём бабуля её явно понимала. Наконец эта участница местной самодеятельности обратила свой взор и на него. Любопытство он вызвал, но не более того. Подошла, что-то уточнила у бабули и протянула руку: - «Вайолетт». Никаких куртуазных поцелуев ручек не требовалось – и он просто пожал протянутую руку: - «Александр». Рука девушки оказалась жёсткой и крепкой, в крестьянских мозолях. Бабуля пихнула его в спину – он поклонился старику, ещё раз назвал себя. Тот поднял выцветшие глаза, скрестил на груди руки, поклонился: - «Ван»; мальчонка оставил корешки, принял учтивую позу и тоже назвался: - «Ван». Церемония состоялась.
- Иди за дом. Нам с Валюшей побеседовать надо, а твой собеседник – там, - баба Анюта махнула рукой в сторону дымка с вкусным запахом. Желудок напоминал Алексу, что пора обедать. Хоть проводница Мария и уверяла, что после пастушьей еды до трёх дней есть необязательно, но, видимо, то в случае большой нужды. За домиком пейзажик оказался не менее идеальным, но куда современнее. Мощёный дворик частично покрыт навесом. Стол с клетчатой скатертью, плетёные из лозы кресла и диван с вышитыми крестом подушечками на сиденьях. Сложенный из булыжников узкий длинный очаг, похожий на мангал для шашлыка. Каковой тоже имелся и активно пах. Вокруг шампуров со знакомо-белыми кусочками мяса и каких-то местных овощей (или фруктов, кто их тут поймёт) суетился высоченный молодой негр в рубашке-сафари и шортах.
- Привет, коллега, - по-русски негр говорил практически без акцента
Удивляться не стоило, и Алекс решил поберечь нервную систему – той, бедняжке, и так уже досталось сверх всякой меры.
- Кристофер, можно – Крис, - парень был белозуб, чёрен как вакса и гармонично красив.
- Александр, можно – Алекс, - Алекс протянул руку, но вместо рукопожатия получил букет из шампуров. Мясо было змеиным.
Крис прихватил такой же «букетик» и кувшин с каким-то напитком, и они, точно старые друзья, отправились к столу. В кувшине оказалось лёгкое вино.
- Давно в колдунах, коллега? – Крис удобно устроился в кресле с бокалом и шампуром.
- Третий день, - мясо было сочным и нежным, со специфическим привкусом. Печёные фрукты-овощи тоже были кстати, как и вино.
Крис с любопытством оглядел жующего гостя, затем ловким движением схватил его за кисть руки и взглянул на ладонь.
- Ого! – улыбка сменилась уважением, - высший разряд! И амулет есть? – Алекс молча достал звезду. Тот благоговейно, кончиками пальцев коснулся шариков на лучах – они перемигнулись быстрым опаловым проблеском. Крис нервно сглотнул, и взгляд его стал детски-восторженным. Так смотрит мальчишка на кумира-чемпиона. Алексу в который раз сделалось неуютно. Чего-то все ждали от него. А он не знал. Шёл, куда вели, делал, что просили. И всё. Никакой это не подвиг. Подвиг, в его представлении – это когда сам, своим умом, силой, ловкостью, удачей. Он выложил это всё единым духом. Хозяин, не перебивая, внимательно слушал. Потом аккуратно, умело начал расспрашивать. Про родню, амулет, знаки на руках. Про отряд, как попали во Внешние Миры, что знает о них. Как встретил бабулю Анюту, про внучку её. Как сюда дошли. Алекс отвечал, стараясь не упустить деталей. Ему казалось, что знает он Криса давно, просто по нелепой случайности они оказались разлучены. Но теперь эта полоса пустоты и неопределённости кончилась, теперь у него есть Крис, и вместе они всё смогут. Он кончил рассказывать и припал к бокалу. Крис, прикрыв глаза, поглаживал пальцами виски – переваривал. Затем начал рассказывать сам.
Колдун он был потомственный. Праправнук великого колдуна. Но ни дед, ни отец дара не имели, и потому были бедны. Так бы и пасти Крису скот, мечтая о карьере помощника младшего егеря или браконьера (тогда это казалось одинаково здорово), если бы не прапрадед. Всех потомков мужского пола приносили к нему на благословение. В Крисе он признал наследника своего колдовского дара, обделив тем самым троих взрослых внуков – неслабых колдунов. Великий колдун взял его в свой дом, учил и растил. Но годы его были слишком велики – ушёл к предкам и не вернулся. Только и успел, что дорогу сюда, в Мир Райский Сад, показать и с хранителем Ваном познакомить. Не стало прапрадеда, и не стало места в его доме Крису. Совсем его забыть было нельзя – официальный наследник Великого. Но как потенциальный конкурент, был он сочтён лицом нежелательным. На совете племени было решено отправить его учиться – куда подальше и подешевле. Покочевав по государственным гимназиям, оказался Крис в Москве, в Университете Дружбы Народов. На лесотехническом факультете. Потом на другом – зоотехническом. Бог весть, сколько всяких наук пришлось бы превзойти по прихоти родни, но он взбунтовался – вернулся на родину, устроился егерем в заповедник. В политику не лез, колдуном не практиковал – его и оставили в покое. А он тем временем всё свободное время проводил у хранителя Вана. Учился. Думал. Скоро хранитель Ван уйдёт к предкам – ему его преемника, маленького Вана, придётся учить. Но до многого приходится своим умом доходить. Он, Крис, хранитель миров Огня. Может в триаду Внешних Миров, что под знаком Огня, проходить. Ваны – старший и младший – в Миры Земли. Виолетта, юная колдунья из Венесуэлы, - Миры воздуха. Бабуля Анюта, соответственно – Миры Воды.
- Байка о Двенадцати Мирах, конечно, интересная, - продолжил Крис, только хороша она лишь для Магов этих Миров. Придумали себе цель жизни – Внешнее Зло. Воюют, развлекаются. На своё, доморощенное дерьмо можно и не смотреть – мелочь, по сравнению с их-то войной. Только это самое Великое Зло что хочет, то и творит. Что во Внешних, что в Центральном. Чтобы всерьёз бороться, надо понимать, с кем или чем имеешь дело.
- А ты – понимаешь? – надежда и скепсис боролись в Алексе. Но против фактов не попрёшь – Мир Райский Сад существовал, причём в Двенадцать Миров не входил. Стало быть, информация Магов была неполной. Нужно было понять - зачем он здесь. Учиться?
- Я не Господь Бог, - Крис был серьёзен и точен, - Я учусь, исследую. Делаю, что могу. С тобой вот теперь будем до сути вещей добираться. С твоим амулетом, в принципе, много чего можно узнать. Если, конечно, он к тебе не по воле случая попал. Хотя вряд ли. Знаки на руках – это не просто так.
- Хорошо бы понять, зачем мне всё это. А то дёргают, как марионетку на ниточках. Только задним числом и сообразишь, что к чему, - пожаловался Алекс.
- Ладно, не скули. Мне хуже пришлось. Время у тебя есть. Твой Антихрист только три дня, как родился. До совершеннолетия ему ещё три года. Найдём, - Крис изображал бодрячка. Не будь у Алекса второго зрения – он бы поверил.
- И что я буду с трёхлеткой делать? Голову с плеч или ремнём воспитывать?
- Насчет головы – это как получится. А про ремень сразу забудь. Если он попадёт к тёмным магам – то за три года вырастет до физического возраста в двадцать один год: к концу первого года ему будет три, за второй – ещё шесть, итого девять, за третий – двенадцать лет, того – двадцать один год. Причём не только физически, но и умственно. Единственное, что не получается ускорить – это взросление души. Видел, как трёхлетки относятся к щенкам-котятам? Как к неодушевлённым игрушкам. Редко какой малыш рождается с даром сочувствия. Это всё воспитывается. Так что хорошо бы его не позже чем за два года найти. Может быть, сумеем предотвратить беду.
- Ты хочешь сказать – предотвратить сотворение Тёмного Мира?
- Вряд ли. То есть я не думаю, что это вообще возможно. Наша Вселенная, со всеми её параллельными мирами, сотворена давно. И Создатель покинул её. Помнишь в Библии? Сотворил – и увидел – «это хорошо». Ещё сотворил – опять понравилось. А потом «призвал» откуда-то ангелов (или младших богов), сдал под управление сотворенное и удалился на покой. Может, ещё где-то что сотворяет. А ангелочки на досуге и без хозяйского присмотра развлекаются. Разбились на два лагеря – тёмный и светлый, ну и кто кого. Сотворить они ничего не могут – не боги всё же. Но заиграться и поломать игрушки – запросто. По всем Мирам оба лагеря широко представлены. Свет и тьма, ян и инь. Единство и борьба противоположностей. Вселенское равновесие, так сказать. Только Райский Сад пока в эти игры не втянут. За него и боюсь. Знаешь, сколько мёртвых Миров вокруг? Все виды смертей представлены: ядерная катастрофа, экологическая, биологическая и невесть какая ещё. Могу специальную экскурсию устроить – страшилки что надо. – Крис лучезарно улыбнулся, и Алекс понял – не врёт. То есть насчёт Создателя и заигравшихся ангелочков – может и не всё так. А может, так и есть. Что есть акт творения? Создание принципиально не существовавшего. Причём из ничего. Из вакуума. Трансформация воды в вино не в счёт. И мультипликация пяти хлебов – тоже. Чудо – да. Но не акт творения.
Алекс огляделся по сторонам. Мир и покой вокруг. Красота и покой. Как хорошо, что есть такой Мир. Мир – эталон. Мир – мечта. Мир без грязи. Пожалуй, он стоил защиты.
Над домом послышалась переливчатая трель. Как электронный музыкальный звонок. Навес мешал видеть, что происходит. Крис радостно вскочил и дёрнул Алекса за руку: «Глены!» - они выскочили на открытое место. В небе барражировали чудные создания. Пожалуй, они напоминали драконов. Синий, блиставший оттенками вороненой стали, и бронзовый с медными и золотыми переливами. Курлыкая, они кувыркались в небе, точно пара самолётов на воздушном параде.
- Э-гей, - Крис приплясывал, как мальчишка, и махал выхваченным откуда-то алым платком.
- Гл-Гл-Гле, - раздалось с неба. Драконы снизились – в лапах у каждого был «Ермак». Курлыкнув ещё, они сбросили ношу и взмыли в небо. От красоты их полёта захватывало дух.
Размах крыльев был метров двадцать – не меньше. Плотное, изящное тело переходило в длинный, гибкий хвост-стабилизатор. Большая, но гладкая и пропорциональная голова имела похожий на откинутый назад кокошник роговой венец. Ноздри прикрывал роговой щиток, слегка напоминающий клюв. Мощные лапы со сверкающими когтями имели небольшие перепонки – звери явно могли плавать.
- Прелесть, да? – Крис сворачивал в маленький квадратик алое шёлковое полотнище, - единственные теплокровные животные в этом Мире.
- Так здесь что, совсем никто не живёт? А чьё же мясо мы ели?
- Змеиное. Мне показалось – ты знаешь этот вкус. Змеи, ящерицы, лягушки, черепахи. Всё это в изобилии. Рыба, моллюски – в реках и морях. А в небе, кроме гленов – только насекомые. Очень сбалансированная экология.
- Змей я действительно ел. А кого едят твои глены? Травоядными они не кажутся.
- Они питаются рыбой. И плавучими моллюсками – здоровые такие, чуть не по полтонны весом. Красивые и вкусные. Если у гленов будет настроение вернуться, я попрошу вожака – слетаем к морю, развлечёмся. Хранители всегда дружили с крылатым народом. Они куда разумнее собак или обезьян. Скорее, похожи на дельфинов – дружелюбны, любопытны и самостоятельны. Живут в пещерах над морем.
Волоча с новообретённым другом рюкзак к дому, Алекс размышлял об услышанном. Новый мир нравился ему всё больше.
Вновь, как пару часов назад, из дома выпорхнула смуглая Вайолетт. Распутала тесёмки, начала выгружать мешочки и коробочки. Нюхала, восторгалась, складывала в большую корзину с двумя ручками, как у таза. Крис смотрел на неё улыбаясь. Как старший брат на любимую сестрёнку.
- Она знаменитая знахарка. Там, у себя, в Венесуэле. Во Внешние Миры ходить не любит – говорит, нет должного уважения к её искусству. Да и травы в Воздушных Мирах не очень хороши. Разве что дурь. Но этой заразы кругом хватает. Здешние травы лучше Водных. Но унести их отсюда нельзя. Так что её бабуля Анюта снабжает.
Корзины появлялись как из-под земли. Вайолетт, не прекращая тараторить, загружала их, руководствуясь каким-то своим принципами. Крис таскал корзины в дом. Алекс присел у стены, размышляя. Четыре стихии, и четыре хранителя. Причём все – разных рас: бабуля белая, Крис чёрный, Ван и его преемник – жёлтые. Вайолетт, видимо, индеанка – красная. Двое мужчин и две жещины. Чей же преемник он? Или он опять – совсем один? Он белый. Может, бабуле Анюте пора на покой? Не похоже. Крепкая старуха. Да и равновесие нарушится. Скорее, он тут на стажировке. Опять вспомнилось: «Наиважнейший посланник ко всем Мирам». Непростая старушка. Вновь защемило сердце от воспоминания о прошедшей ночи. И комментария Криса: только зверь мог снять заклятие. Из-за поспешности бабы Анюты оно получилось двойным. Крис сам делал зелье, сам заговаривал. И то не был уверен. Мысль сделала неожиданный виток: года не пройдёт – у него будет ребёнок. Увидит ли он когда его? Ответа не было. И никаких чувств – тоже. «Хорошо бы девочка – бабуле пора иметь смену» - неожиданно выскочило откуда-то. И сразу – на долю секунды – голубая вспышка в сознании. По лицу его расплылась блаженная улыбка – да, так и должно быть.
Крис, покончив с корзинами, с юмором смотрел на него.
- Ну и глупая у тебя рожа, коллега.
Алекс не обиделся:
- У тебя будет не лучше, как время придёт. Через девять месяцев у меня будет дочь-колдунья, коллега. С тобой вместе будет пасти эти Миры. Приглашаю в крёстные отцы.
- Точно девочка?
- Точно. Смотри, - Алекс выдернул из-за ворота звезду – та на секунду полыхнула голубым пламенем, - подтверждает.
- Такое дело надо отметить. Пойду попрошу младшего Вана позвать гленов. По такому случаю обязательно уважат – будет тебе королевская рыбалка! – Крис был горд за этот прекрасный Мир, и готов был поделиться с Алексом его чудесами.
Королевская рыбалка! С драконами! Но что-то не давало Алексу радоваться. С внезапным раскаянием он вспомнил: командир! Саня-Большой не прошёл за ними в этот Мир. Он ждёт у Волшебного Озера или на постоялом дворе, с остальными парнями. Пришлось останавливать разлетевшегося Криса. Но тот не согласился отменить вылазку:
- Подождут твои Змеята. Бабуля Анюта им весточку пошлёт. Рыбалка с гленами – большая честь, в их понимании. Особый повод должен быть. Сейчас он есть. А другого раза может долго не быть. И где гарантия, что ты ещё сюда заглянешь. Глены – не простой народ. Хранители этого Мира. А может – и всех других тоже. Мне кажется, в их преданиях ещё жива память о Создателе. Если ты сумеешь наладить с ними контакт, их мыслеобразы тебе очень многое расскажут. Может быть, ты для знакомства с ними и прибыл сюда. Ты ведь лишний – заметил? Только хранители и их преемники могут посещать Райский Сад. А ты не хранитель. Ты – кандидат в Герои. Это не одно и то же, - Крис повернулся и скрылся в доме.
Глены объявились на закате. Всё это время Алекса никто не тревожил. Он сидел на лавочке, прислоняясь спиной к нагретой стене дома и мечтательно глядел в пронзительно-синее, медленно тускнеющее небо. Мыслей никаких не было, рассуждать не хотелось. Вся информация, за все дни приключений, свалена вниз, в подкорку. Пусть её там и переваривает. Кто? Да кто-нибудь. Подсознательное я, например. А он отдохнёт.
В золотые оттенки заката окрасились редкие лёгкие облачка, и прямо из них, как из неведомого ничего, к домику спикировали глены. Трое: синий, бронзовый и чёрный. Последний – куда крупнее цветных. Его тело казалось куском непроглядной тьмы: ни бликов, ни оттенков. Как чёрный бархат старинной выделки, только ещё чернее. Абстракция. Абсолютно чёрное тело. Чёрная дыра. Алекс с трудом отвёл взгляд. Холодок пробежал по спине и вызвал ощущение «шерсть дыбом». Мучительно хотелось опустить глаза и поклониться. И тут же жёсткий, болезненный укол: «нет!» и голубая вспышка в сознании. Стиснув зубы и задавив дрожь в ослабших коленях, Алекс задрал подбородок и упёрся взглядом в агатовый, едва различимый в окружающей его тьме глаз. Секунду, не более, они смотрели друг на друга. Потом глаз мигнул и чёрный вожак (а кто ещё?) чуть-чуть наклонил голову. Поприветствовал. Алекс ответил.
Путешествие к пещерам оказалось той ещё экзотикой. Вайолетт компанию составить отказалась. Младшего Вана не пустил дед. Бабуля помогать «Валюше» осталась: не стариковское дело под облаками болтаться. А поболтаться пришлось: Летели отнюдь не верхом, как поначалу подумалось, а в неких люльках-корзинах. Плетёная из толстой лозы рама с большущей дугой-ручкой и пристёгнутая к раме прочная люлька-ткань. Ложишься, пристёгиваешься – и вперёд, как на дельтаплане. Только крылья над тобой живые. Да и болтает будь здоров: встречный поток и махи крыльев затейливо пересекались, и обед остро просился выйти вон.
- Какой обед, всё давно переварилось, - в Алексе проснулся врач, - на волю надо, в пампасы…
Он высунул голову из люльки… и тихо ахнул. Никакой суши вокруг не было! Только величественно, от горизонта до горизонта, катил неспешные валы океан. Именно океан – вода внизу не имела оттенка зелени, значит, глубоко, глубоко и пустынно. А летели, между прочим, всего ничего… когда успели?
Задумавшись (тошнота отходила), Алекс на мгновение отвёл от великих вод глаза… а когда взглянул вновь, пейзаж опять изменился! Под ними плескалось, взбивая барашки, мелководное зелёное море… а кругом – острова, острова… А вон и берег, и скалы… В скалах – пещеры… перед пещерами – посадочные площадки. Хоть вертолёты сажай. «Чёрные акулы.» Или пузатые большегрузы-транспортники.
- Гл-Гл-Гл – сверху и сбоку пропел тоненький голосок и перед прибывающими кувыркнулся небольшой зелёный дракончик. Примерно в два Алекса ростом. В ответ протрубил вожак – низко, мощно, богато – прямо оперный бас.
В груди Алекса застонало, вибрация охватила всё тело и пресекла дыхание, и сами собой, от восторга, выступили слёзы. Продышавшись, он вытер их кулаком и что было силы, ущипнул себя за ухо. Отличный способ собраться. Ухо пылало и не давало скатиться в щенячий восторг. А было отчего. На трубный зов предводителя в воздухе материализовалось лётное звено в пять драконьих голов. Тусклый шар почти закатившегося солнца давал красные блики на шоколадных, терракотовых и палевом телах. Изнанка роскошных крыльев отливала перламутром. Приветствуя прибывших, звено встало вертикально, раскинув крылья и вытянув хвосты. Секунда – и всё исчезло. Дематериализовались. Ещё секунда – и как сменившийся кадр в кино. На Алекса надвинулся тёмный зев пещеры, люлька брякнулась о камень, выступ которого больно врезался в Алексов живот. Приехали.
Наверное, Крис был боле привычен к таким полётам. А может, по старой дружбе, обошлись аккуратней - но из своей люльки он выбрался первым. Помог Алексу. Гленов на площадке не было. Они посидели, отдышались. «Если Крис такой серый, с его-то ваксовой рожей, каков же тогда я? Должно быть, зелёный. Как житель болота», - на мысленную иронию Алекса хватало. Уже неплохо.
Солнце село. Небо было пока светлым, но внизу, под площадкой, залегла темнота. Прозрачными, тихими лентами от воды начал отделяться туман.
- Ладно, коллега, - Крис бодрился, но в голосе не было энтузиазма,- пойдём осмотрим место ночлега. И достал из кармана обычный фонарик.
Пещерка оказалась вполне. Сухо, незатхло и – без сквозняков. Недалеко от входа – родничок. Крохотный, только-только умыться да напиться. У стенки – упругое, с йодистым запахом водорослевое сенцо. Не слишком мягко, но достаточно комфортно. Из своего транспортного средства Крис извлёк небольшой котелок с разборной треножкой, свёрток с припасами и два тонких одеяла. Кучка сухого плавника обнаружилась в дальнем углу. Жить можно.
Они сварганили поздний ужин и ещё посидели у костерка. Алексу было хорошо и уютно, и Крис его разговорами не донимал. Только попросил ещё чуть-чуть за звезду подержаться. Звезда промолчала. Вздохнул - разочарованно, - видно, надеялся на что-то, - завернулся в одеяло и заснул.
Алексу не спалось. В прогале пещерного входа сияли крупные звёзды, и чуть заметно отсвечивал тоненький серпик луны. «Интересно, созвездия тут те же или только похожи?» - мысль была какой-то вялой. Надо же о чём-то думать. Астрономией он сроду не увлекался. Если что не так – вряд ли отличит. Значит, нечего себе и голову пустыми вопросами морочить. О важном думать надо. О том, что Мир этот больно странный. Он чем хочешь поклясться готов, что нельзя покрытое ими расстояние одолеть в полчаса. Похоже, глены телепортироваться умеют. Но тогда – почему не сразу? Что за остановки? Или это и не Мир вовсе, а склейка – из кусочков разных Миров? И две границы разом одолеть невозможно, вот и делают как бы тропу через несколько смежных? Похоже на то. Тогда почему Крис не сказал? Или не догадывается? Но это же очевидно! Возможно, конечно, просто не задумывался. Вырос тут, принимает как должное. А у него – свежий взгляд. А может, и неважно ему. Склейка так склейка. Важнее понять – зачем? Зачем и кому нужно? И почему, собственно, вожак так насторожен? Какого от него, Алекса, ждёт подвоха? С Крисом, кстати, был весьма доброжелателен. Как старший. И Крис соглашался. Почему?? Нет, хватит. У него слишком мало информации. Надо спать. Повёл ладонью в сторону Криса – тот точно спал. Надо и ему…

Утро встретило Алекса ликующей небесной синью. Более вокруг ничего не было видно – площадку перед входом покрывала густая тень скалы. Стало быть, особо не заспался. Он выполз из одеяла, поплескал в лицо водицей, освободил организм и чуток поразмялся. Напарник бессовестно дрых. Ну и ладно. Вышел из пещеры, осмотрел окрестности. Было на что. Немалая «посадочная площадка» обрывалась не «круто в море». То есть обрыв-то, конечно, был. Но нырять не стоило: внизу находился неширокий, но очень уж глыбистый пляж. Как будто великаны развлекались: швыряли корявые каменные обломки в невзрачный сероватый песочек. Причём долго. Скалы вокруг изобиловали аналогичными площадками и входами, растительности – да хоть лишайников! – не наблюдалось. Цвета всё больше мрачные. А вот море внизу – вполне весёленькое: зелёное, с оттеночками бирюзы, гладенькое такое… А по глади этой – плотики с парусами. Красивые, серебристые, с переливами розового, жёлтого, зелёного, голубого…
Почти круглые или вытянуто-овальные, медленно перемещались, ловя крохотный утренний ветер. За плотиками тянулись недолгие синие полосы – кусочки моря, свободные от планктона. «Должно быть, моллюски-фильтраторы. Типа мидий, только плавучие. Да ещё со створками-парусами. Оригинально».
Чудесные плотики плавали абсолютно спокойно – никто на них не покушался. «Тоже мне, королевская рыбалка. Подгребай да бери. Может, и вкусно. Но где же азарт, где интерес?» А может, он ошибается? Может, это ферма? Эдакий местный хлев. Так сказать, питание на каждый день. Тогда всё правильно. Не станут же хрюшки бояться хозяина. Экзотика-экзотикой, а хорошо бы позавтракать. Крис не просыпался, пришлось шуровать самому. В запасах был даже кофе и какие-то, вполне свежие ещё булочки. Удивляясь напарниковой сонливости, завтракал в одиночестве.
Мирная картинка – синее небо, зелёное море… тишина… очень скоро всё это начало попросту удручать. Где, собственно говоря, хозяева? И чего это Крис так каменно дрыхнет? Всё более раздражаясь, Алекс уже безо всяких церемоний ухватил за плечи и капитально потряс напарника. Ноль. Влепил пощёчину. Две. Ещё!. Посильнее. Крис открыл слепые, закатившиеся глаза. Муторно застонал. Попытался – очень вяло – отбиться и с видимым трудом всё-таки проснулся. Смотрел на Алекса затравленно, непонимающе… и вдруг очнулся. Выдохнул и уже самостоятельно сел.
- Что-то я не в форме, коллега, - голос Криса, такой бархатный и чистый, звучал сипло, как при крутом запое. Ваксовая физия опять, как после полёта, пепельно-серая, аура рваная и тонкая, в области чакр – вообще пустые провалы, дымок – след почти не виден. Словом, кандидат в покойники. Алекс прислонил к стеночке страдальца, пошёл варить кофе. «Потом разберусь, сперва пусть оклемается».
Что-то складывалось не так, это по всему видно. Хорошо бы понять – что, пока морды бить не начали. В прямом смысле.
- Не хочется быть пророком, но кажется, мы влипли, коллега, - Крис принял кружку дрожащими руками и осторожно сглотнул пенку. Погрел руки, приложил, точно грелку, сперва ко лбу, потом к солнечному сплетению. «Пытается набрать энергию» - понял Алекс. Серость потихоньку сходила, Крис начал оживать. По сторонам посматривать. Словно бы не всё узнавал. Алекс прислушался. Тишина. Тишина не только в природе. Тишина в нём самом. Как будто в ящике с поролоном. Ни ощущений, ни предчувствий. Просто так, без всяких мыслей, потеребил звёзду. И – тишина треснула. Потихоньку, полегоньку начали доноситься шумы, плески, шорохи. А внутри – да, внутри! – сформировалось «ниоткуда» утверждение: «не спеши; беда пока топчется за порогом; ты здесь пока нужен; пусть события идут своим чередом; ни о чём хозяев не спрашивай.» М-да, хозяев. Пожалуй, Крис тут не хозяин. А может, и не гость. А кто? Парадное блюдо? Очень может быть. Выкачать энергию из потомственного колдуна – это суметь надо. Так подвести, чтоб сам отдал, причём с радостью. Алекс посмотрел рукой. Да, Крис ожил. И только. Того потока тепла и любви, что ещё вчера обнимал всё вокруг, не было и в помине. Малознакомый человек, сидящий напротив, вызывал сейчас разве что острую жалость. «Что это я?» - Алекс встряхнулся. Крис, похоже, понял. Кривовато и печально улыбнулся:
- Не грусти, коллега, прорвёмся. Нас, колдунов, голыми руками не возьмёшь. А глены молодцы… стольким поколениям Хранителей головы морочить… Слушай, ты не все там булки поел? Жрать охота, прямо кишки сводит.
Булки ещё были. А ещё… ещё в застиранной тряпице скромненько полёживал под цивильной снедью бабулин пеммикан. Крис обрадовался.
- В случае нужды, до недели голодать не придётся… Не люблю я, коллега, голодать. А ты любишь? – в оживших глазах прыгали весёлые чёртики.
- Не знаю, не пробовал. А как вожака звать? – бездействие Алексу порядком поднадоело. Напарник ожил, надо двигаться.
- Как его имя или как сюда, на разборку зазвать? – уточнил Крис.
- И то, и другое… и вообще, выкладывай, что ты о гленах этих знаешь. Кстати, ты в курсе – Райский Сад и не Мир вовсе, а мозаика-склейка из кусочков?
- Как склейка? Потомственный колдун был шокирован.
- Ну ты разве не видел, как мы летели: сперва равнина, потом – хлоп – океан, ещё – алле – вот мы и над здешним морем пролетаем. А что между хранительской фазендой и океаном было, я не отследил – хреново было, высунуться не догадался.
- Знаешь, коллега… я колдун, а не барышня слабонервная… но мне очень сейчас хочется в обморок. Или в истерику. Я всю жизнь думал, что от Дома до гленовых пещер – один прыжок. Телепортация в пределах Мира. Долговатый прыжок, почти минута. Но один! А ты говоришь – несколько. Сколько, по-твоему, мы летели?
- Да минут двадцать, как минимум. Плюс-минус немного. Говорю же – укачало, не до того было.
- Так, погоди, - Крис азартно что-то прикидывал. В обморок ему расхотелось, - получается, отсюда до Дома от пяти до семи Миров! Хорошо попали, по самое некуда…
- Интересно, а в котором Мире мы находимся? – интерес Алекса был умозрительный, путей меж Мирами он всё равно не знал. Но Крис нервно засмеялся:
- Уж точно не огненный. Свою епархию я бы узнал.
- А там, возле Дома? Кто из Хранителей «свою епархию» узнаёт?
Молодой колдун охнул и врезал себе по лбу:
- Коллега, какой же я идиот! Старик Ван – вот кто там главный! Там Мир Земли, мне давно надо было понять! Ведь старейший наш живёт в Доме невылазно, сколько себя помню! Чтоб знать, что во всех трёх Мирах одной стихии происходит, необязательно их посещать. Можно один для жительства выбрать. А остальные – так, в случае острой нужды, на денёк проведывать.
- А ты какой выбрал? – Алексу стало любопытно.
- Никой. Из Внешних, в смысле. Не повезло мне с подшефными. В одном – ульевая суперцивилизация, чужим там не место. Беглецы из Центрального идут прямиком в резервации. Используются как генетический материал. Расскажу как-нибудь. Второй – цивилизация космическая, вся Солнечная система освоена. Хороший Мир, комфортный. Правда, колдуну там делать нечего. Да и не нужен я там – сами справляются. В лучшем виде. Третий… да… первобытный. Зверью там хорошо. Людям – нет. Туда, бывает, хожу. Чтоб полмира не спалили. Чем, по-твоему, заняты Хранители? Равновесием. Экологией. И – оценкой. Если что-то в Мире меняется, наша задача – не препятствовать изменениям, а оценить – как, с наименьшими потерями для экосистемы установить новое равновесие. Где подтолкнуть, чтоб само катилось, а где – плотинку насыпать. Насыпальщиков мобилизовать.
- Считай, что принцип я понял. Не понял только: я-то здесь зачем?
Договорить Алексу не дали: над площадкой курлыкнуло и глен материализовался. На этот раз – ярко-голубой. Крис вскочил. И вопя нечленораздельно-радостное, пустился в дикий африканский пляс. Алекс уцепил звезду. Звезда молчала. Прислушался. Глен… да, пожалуй, к нему лично глен хорошо относился. Доброжелательно. А Криса… любил. Не как еду. Как близкого друга. Невзирая на неприятности. Пока анализировал ощущения, Крис подскочил к дракону и обнял огромную голову. Волна нежности затопила всё вокруг. Алекс отступил в пещеру. В эту минуту он был лишний.
Наличие глена преобразило окружающее пространство: пещера вдруг сделалась светлой, прозрачно-голубой, с тонким рисуночком прожилок в сияющем опале. Камни площадки из грязно-серых сделались бирюзой, расцвеченной внезапно появившимся лимонным лишайником. Скалы в дальнем конце бухточки обрели оттенки киновари с прожилками живой зелени – точно в считанные секунды там произрос плющ. И только море осталось прежним: цвета хризопраза. С изящным украшением в виде парусных моллюсков.
Пейзаж Алексу понравился. Но – на всякий случай! – потрогал звезду. На долю секунды сквозь глянцевые красоты проступила действительность. И скрылась. Видно, наваждение опасности не представляло, а в приукрашенном виде окружающее и Алексу, и звезде нравилось больше.
«А всё-таки интересно – зачем это гленам нужно? Если они такие древние и могучие, люди-то им зачем? Не принимать же всерьёз утверждения мистиков, что существа «параллельных миров» психической энергией людей питаются? Чем же они «до того» питались? Если древние?» - всё это были вопросы без ответа, но задавать их самому себе всё-таки стоило: разбираться так разбираться! Кроме того, не зря же говорится: хочешь получить правильный ответ – задай правильный вопрос. Что само по себе непросто. Как знать – какой из вопросов правильный? Только одним способом – спросить.
Крис, наконец, оторвался от своего крылатого друга, и, сияя как ясно солнышко, поволок из пещеры люльки-корзины:
- Давай, коллега, забирайся. Королевская рыбалка начинается!
Восторг вчерашнего дня толкнулся в рёбра, но и реальность не хотела забываться:
- А стоит ли?
- Стоит-стоит. Подумай – без гленов нам отсюда не выбраться, да и не враги они нам – большинство, во всяком случае. Я тут кое-что разузнал интересное. Лопухи мы оба. Особенно я. Как более опытный. И вообще – время пока терпит, а вожак может обидеться. Вот тогда-то и начнутся настоящие проблемы. Залезай, поехали. Твоё транспортное средство прибыло.
Над бухтой объявился пылающе-алый глен. В этот раз их не укачало. Да и «прыжков через Миры», похоже, не было. Летели недолго: минут пять. Зелёное мелководье плавно сменилось на густую синеву. И эту синеву рассекали не медлительные паруса плавучих мидий, а нечто совсем иное – чёткий строй морских хищников, загоняющих серебристый рыбий косяк. Над косяком кружились глены.
Время от времени один из драконов пикировал на загонщиков, выбирая, как Алекс заметил, тушку поменьше. Но атаки пока заканчивались неудачей: не ломая строя, морское чудо вымётывалось из воды, клацая устращающей пастью, и глен торопливо взмывал ни с чем.
- Делай, как я! – донеслось до Алекса.
Голубой глен с люлькой Криса плавно снижался. Вот цель выбрана. Охотник метнул перед жертвой ловчую сеть. Низ сети утяжелён камнями, верх имеет поплавки. И вся она оторочена стягивающимся канатом. Сетка-паук. Зубастое чудо сходу врезалось в середину, канат стянулся. Добыча упакована, можно вытаскивать. Глен Алекса начал снижаться. Теперь главное – не промахнуться. Вероятно, ему собирались оказать честь. Во всяком случае, хотелось так думать. И поэтому цель, к которой снижался алый, средние размеры очень даже превышала. Алекс взмок. Ему нельзя опозориться! Постарался прикинуть скорость, рассчитать упреждение… Бросок! Получилось! Огромное чудо-юдо даже не влезло в сеть – из стянутой авоськи высовывался гигантский бешено молотящий пространство хвост. Алекса в его люльке мотало, как никогда в жизни. А после случилось страшное…
Алый глен не выдержал мотания (а может, приказ получил), и люлька с впряженным в неё чудовищем полетела вниз…
Плетёная рама с лоскутом ткани никак не предназначалась для катания по морям. Водными лыжами Алекс не увлекался, ни разочка даже не пробовал. Да и чудо, стремясь освободиться, то выпрыгивало в воздух, то ныряло на изрядную глубину.
Ошарашенный происшедшим, наглотавшийся морской воды, Алекс не вдруг вспомнил: карабин! Канат с сетью пристёгнут карабином! Надо дождаться, когда чудовище снова прыгнет. Канат на секунду ослабнет и он его отстегнёт!
Первый прыжок пришлось пропустить: от напряжения руки свело, он ведь забыл, что сам пристёгнут, и руками что было сил за раму цеплялся. Второй тоже: не успел после долгого нырка отплеваться. Но он был жив… значит, получится. Ещё несколько попыток закончились неудачей, но в конце концов Алекс изловчился. Обезумевшее от ярости чудовище умчалось, сопровождаемое стаей не то сочувствующих, не то ждущих поживы сородичей, а кандидат во вселенские Герои остался один посередь безымянного моря, в дырявом подобии корзины. Равнодушная глубина внизу, равнодушное светило вверху. Никаких ориентиров и ни капли пресной воды.
«Стоило идиоту за тридевять земель тащиться, чтобы бездарно утопнуть… или помереть от жажды». Звезда-поганка признаков жизни не подавала, из чего Алекс сделал вывод: спасение утопающих в её задачи не входит. Что вообще он об этой штуковине знает? Что снять нельзя – раз. Что на некие события может реагировать – цветом, температурой, - два. Что Крис с бабулей Анютой её чем-то немыслимо важным считают – три. Всё? Да пожалуй, всё. Вот если сейчас чудо-юдо вернётся и его вместе с амулетом проглотит – это как, запланировано? Как способ избавиться от опасной вещицы. Запросто. Тогда получается, что лично он в этой печальной истории никто. Пассивный носитель. Вешалка. Кто у вешалки интересуется, нравится ли ей в этом шкафу? Или в помойке. Грустно, господа…
От нечего делать ещё и не так завоешь… а делать-то что? Ну, вот болтается он в плавучей раме с парусиной. Пока не тонет. И не мёрзнет – вода пока ничего, приемлемо. Ненадолго, правда. Будет лежать недвижимо - начнёт остывать. А сильно барахтаться тоже не стоит: во-первых, энергию быстро растратишь, а во-вторых, кто знает, какие там хищники в глубине бродят? Узрят движение, пойдут проверить… тупик. Но нельзя же вот так: сложить ручки и помереть! Да, конечно. Не он первый, не он и последний. Тысячи лет жертвы кораблекрушений вот так и помирали – в одиночку, на случайной доске… В большинстве случаев их даже не искали – некому было. А его – есть кому? Если Крис со своим другом-гленом договорится… и если позволит вожак… если… Всё это смысл имеет, если имела место случайность. Тогда да, тогда его спасут. Тот же вожак – он лицо терять не захочет… какая бы в стае гленов ни была социальная организация, но он – официальный гость. «Да-да, утешайся, пока можешь!» - Алекс пытался иронизировать, но холодок страха уже медленно пополз. Его следовало задавить. Задавить любой ценой… «Восемьдесят процентов потерпевших кораблекрушения не дожили до подхода помощи лишь потому, что поддались страху и панике. Даже без пресной воды можно продержаться неделю, если не допускать большого испарения», - чеканные фразы всплывали в мозгу. Ну да, закадровый голос «клуба кинопутешествий», передача о морских трагедиях. Надо же, пригодилось…
Смешно, конечно… какую, оказывается, огромную роль в его жизни сыграл телевизор… Такая безобидная передача, «клуб кинопутешествий»… что бы ещё хорошенького вспомнить… полезного? «О, сколько нам открытий чудных/Готовит просвещенья дух…» Радио бы сюда… или этот, как его… мобильный телефон. Угу… и спутниковую антенну, до кучи. Однако, похолодало…
Алекс огляделся… да-а… тёплого, безбрежного моря вокруг как и не было. А имел место быть… ну, скажем, Ледовитый океан. Когда ж он границу Миров пересечь-то успел? Даже не почуял… Назад, скорей назад! Во-первых, в другом Мире и искать не будут, а во-вторых – он же сейчас просто замёрзнет! Так что это сейчас во-первых!
Алекс отстегнулся от «плавсредства», выполз из люльки, уперся в раму и что было сил заработал ногами. Должно быть, сделал он это вовремя, потому что вернуться удалось. И вновь, в азарте борьбы, граница проскользнула незамеченной… Осталось только понять, туда ли вернулся? Тёплые моря, они, скорей всего, как близнецы похожи… Заполз в люльку, пристегнулся. Мокрая одежда ещё хранила холод. Свернулся клубком, пытаясь согреться. Или побарахтаться? Да, а чудо-юдо? В подбородок уткнулась жёсткая штука. Звезда. Это всё она, поганка. Жил бы себе, да жил… профессия, крыша над головой… Женился б… Коту подружку купил… Детки пошли б… котята… Ну зачем, скажите на милость, ему эти подвиги? Существовал же как-то? Не хорошо и не плохо – как все… Да, не хотелось. Ну, вот и получил. Вот тебе подвиг, кушай его столовой ложкой… И не жалуйся.
Эге-ге-гей, покойничек! – Алекс открыл глаза, - пристегнись покрепче, помощь пришла! – голубой глен с люлькой в лапах закладывал снижающийся вираж…
Из люльки высунулась чёрная рука, просвистел над головой метко брошенный якорёк-кошка, и вот уже он в воздухе… Алексу стало стыдно. Понимал же – Крис не бросит, нет, валялся тут, жалел себя…
Обратно летели долго и трудно. Несколько раз останавливались на каких-то скалистых островах, охотились на игуан. Глен подкреплялся… Сами обходились пеммиканом. После первого, ну очень кувыркучего, приземления Алекс предложил бросить одну люльку – и вес лишний, и вообще… Кристофер не согласился – добираться долго, может понадобиться… Объясняться в дороге не захотел, но Алекс и так понял – друг его крылатый тут нелегально… Подкрепившись на первом из островов, глен на пару часов исчез – создавал перед вожаком алиби. Коллеги пока вздремнули… и опять – изнуряющая, выматывающая все кишки болтанка… Кажется, прошло суток трое – или чуть меньше, Алекс уже не был уверен, - когда внизу, наконец, появились зелёные холмы… и Дом. Дальнейшее помнилось в виде отдельных кадров: вот перед его носом (он стоит на четвереньках) - зелёная трава. Вот – шершавая стена дома, опираясь на чьё-то (бабулино?) плечо, он движется к двери. И последнее – над ним, лежащим, наклонилось сосредоточенное лицо Вайолетт.
Проснулся он солнечным утром, сладко потянулся в постели… Понежиться не удалось. Белозубый Крис явился, точно джинн из бутылки, и на водные процедуры безжалостно поволок:
- Хватит топчан давить, коллега! Ты грязен и вонюч…
И то правда. Одежду с него, сонного, женщины содрали, а вот шкура, в чёрт знает скольких морях просолённая, действительно воняла. За двориком с мангалом обнаружился бассейник-ванная и тёплый ключ при нём. Они плескались, как подростки и тёрли друг другу спины большой шершавой мочалкой с душистым розовым мылом. Отмывшись, покувыркались в упругой траве – оттягивали неизбежный разговор.
Из дворика потянуло дымком и чем-то вкусным. На скамеечке у бассейника дожидалась чистая одежда. Настраиваясь на серьёзное, Алекс вздохнул: «пошли…»
Под навесом их встретила строгая Вайолетт. О чём-то сухо доложила Крису, сгребла в ведёрко очитки и обрезки змеиной шкуры, пошла за дом. На столе, под большой клетчатой салфеткой мужчин ожидал завтрак – хлеб с сыром. На углях пыхтел паром закипевший кофейник. Рядом млел пахнущий змеятиной и приправами чугунный горшок.
- Так, коллега. Фирменному блюду юной ведьмочки ещё долго томиться, а мы с тобой – кофейку. Ты сейчас меня вопросами не дёргай, что случилось, как сам понимаю – расскажу. Дальше вместе думать будем.
С появлением твоим, коллега, мой привычный мир пошатнулся. Колдун, в принципе, легко должен такие вещи воспринимать. Но, видишь ли, детство моё прошло в очень традиционалистском обществе… каждый шаг расписан обычаем – от и до. И Учитель Ван – тоже очень традиционен. Культура иная, но тоже – крайне консервативная. В общем, привык я принимать ситуацию как есть, без анализа. Про склейку Миров не говорю – куда проще вещи прямо в глаза бросались. Взять хоть гленов. Элементарно же! Социальная организация – как в волчьей стае. С жёстким подчинением сильнейшему. Почему? Ведь брачная структура у них – пожизненная моногамия, значит, конкуренции за самку у самцов послебрачного возраста нет. И врагов нет. Откуда же такая иерархия? Люди когда перестали быть животными? Когда место вождя занял умнейший. Умеющий не только правильно организовать охоту, но и всю жизнь рода. Социальные структуры меняются медленно. Чтобы хоть один элемент изменился, нужны сотни поколений… Откуда вывод: глены совсем не такие древние… и вообще – не автохонты.
- А откуда же?
- Вот об этом и будем думать. И как Райский Сад образовался – тоже. Сегодня утром, ещё не умывшись, я пришёл с этим вопросом к Учителю. Старый Ван говорить не пожелал. Повернулся и ушёл. Умирать. Мальчик Ван сейчас сидит, медитирует…
- И ты позволил?!
- А он меня не спрашивал. Да и как бы я смог воспрепятствовать? Если Хранитель решил, что его миссия в Мирах окончена, лучшее, что он может – умереть. Так уходил мой прапрадед, так уходила тётушка Вайолетт… Традиция…
- Ладно, миссия… а помирать-то зачем? – Алекс понимал, что вопрос глупый, но всё равно не удержался.
- Так для Хранителя миссия – и есть его жизнь. Перестаёшь соответствовать – приходит преемник. С этого момента дни твои сочтены, действовать сам уже не можешь, только через него. У Миров одной стихии может быть только один Хранитель. Уже два года для Миров Земли это маленький Ван. Согласно традиции, он Учителя почитал и слушал… но работал, всё-таки, сам. Малышу нелегко приходится – с Учителем они не родственники, генетической составляющей нет. Одна надежда, что старик с ним был откровеннее, чем со мной.
- С этим разобрались. Пока ещё моя дочка родится, да хоть чуть подрастёт – бабуля Анюта на посту будет. Я верно понял? (Крис кивнул.) И дальше – не думаю, чтоб помирать решила. Бабки российские – их ничем не убъёшь. Традиция такая.
- Хорошая традиция. Одобряю. Теперь дальше. Появление гленов в земных Мирах и Райский Сад – они как-то связаны. Че об этом что-то знает, но рассказать не спешит, говорит – не время.
- Че – это кто?
- Че – это тот глен, что нас с тобой из ловушки вожака вытащил. У крылатого народа речи, в человеческом понимании, нет – для общения используются мыслеобразы. Хранители кое-кого из них мысленной речи обучили. Но вместо имён они всё равно используют изображение. А моему другу захотелось человеческого имени. Он в своём народе немножко бунтарь. Вот и выбрал, с моей помощью, бунтарское имя – товарища Че. Впрямую против вожака он не выступит – широкой поддержки не имеет. Но и вожак его не рискует особо давить – Че легче всех понимает Хранителей. Зачем-то мы четверо крылатому народу остро нужны. А ты, видно, не нужен. Даже пугаешь. Вот и попытались избавиться.
- Да уж… несчастный случай на охоте - классика!
- Именно. И местечко удачно выбрано – на стыке нескольких Миров. Пока мы с Че тебя искали, я кое-что понял. Миры тут не имеют ощутимой границы – просто стыкуются между собой, как кусочки нелипкого теста. Причём мелкие кусочки – местами всего-то в полкилометра. Тебя мотало течением между мирами, пока не вынесло в Мир Огня. Тут-то я тебя и засёк…
- Постой, Крис… как давно существует сам институт Хранителей? Не с первобытных же людей?
- Трудно сказать… скорее всего – с момента Исхода – когда создавали Внешние миры.
- Ты уж прости малограмотного, - Алексу было крайне неуютно, - но хорошо бы чуток ликбезу. Кратенький курс – про Исход и Создателя.
- Если совсем коротко – то не знаю, - Крис пытался улыбнуться, и у него даже почти получалось, - считается, что Хранитель сам до этой информации должен докопаться. Обучающий его даёт только общие намётки – как сам ситуацию понимает. Но я ведь уже говорил о традиционализме… Не стоит мои изыскания принимать за истину в последней инстанции. Могу определённо сказать одно: у привычной Вселенной есть Создатель. И некая сущность, именуемая Радетелем – чтоб не беспризорничали. Кроме того, достоверно известно о событии, именуемом Исход – или создание оболочки Внешних Миров. Считается, что с магами стало опасно находиться рядом простым людям – их количество начало переходить в качество, и это стало угрозой единому Миру.
- Чьё количество? Магов или людей?
- Да кто э это знает! Ни в чём я теперь не уверен… В общем, Радетель позвал, Создатель вернулся… создал Внешние Миры, отселил туда магов, установил правила перехода – и опять отвалил. Вот только сгоревшие Миры в эту схемку как-то не вписываются… Они ведь и вправду существуют…
- Слушай, Крис, - Алексу по-прежнему было очень неуютно, словно внутри что-то такое царапалось и выхода не находило, - а что другие Хранители об этом думают? Или вы такое не обсуждаете?
- По правде сказать – нечасто. Хотя, вот помню из детства, - «волосами Миров» называла Райский Сад тётушка Вайолетт…
- А подробней спросить ты, конечно, не догадался…
- Я был не старше маленького Вана. В одном из моих Миров полыхал целый континент, гибли люди – по собственному неразумию. А колдунья Анна, как мне думается, и вовсе такими вопросами не увлекается. Очень конкретная старушка.
- Кстати, о старушке… парней моих, в её Мире оставленных, известили? Вроде, отлучился «до завтра», а болтаюсь без толку который день…
- Во-первых, толк есть. Информации, что с твоим приходом проявилась, цены нет. Во-вторых, прими как данность – раз здесь болтаешься, значит здесь и нужен. А они – нужны там. Попсихуют маленько, и без тебя обойдутся. Это если не вернёшься. Скорее всего, у вас просто разные задачи.
- Значит, не известили, - подвёл итог Алекс.
- Ничего страшного, - Крис беззаботно махнул рукой, - просто проход закрылся. Так иногда бывает. День, два… неделю. Колдунья Анна проверить пошла. Точнее – полетела. С Че. Другим я теперь не доверяю.
Алекс согласился. Он бы тоже с другим не полетел.
- У меня ещё вопрос, - Алекса всё царапало, - почему мы так долго выбирались? Сколько суток прошло? Трое?
- С начала рыбалки – да. А долго… я же сказал – в тех краях очень перепутались все Миры. И вправду, как волосы. Спутанные. Че очень хорошо ориентируется в Мирах Земли. Я – в Мирах Огня. Но есть ещё Воздух и Вода, а там мы оба беспомощны. При этом нам особенно не повезло – «волосы Миров» именно сейчас зашевелились – оттого, как я понимаю, и проходы закрылись. Так что выбирались практически ощупью. Могли куда дольше промотаться.
- Но если проходы закрылись, куда ушёл старый Ван? В ближайший пруд – утопиться? – Алекс всё пытался нащупать тот главный вопрос, после которого, как он смутно надеялся, царапанье прекратится. Крис открыл рот – сказать что-то язвительное, - и тут же захлопнул. Сорвался с места и кинулся в дом.
Отсутствовал он недолго – всего несколько минут. Но вид имел отрешённый и напряжённый. Коротко глянул в сторону подошедшей Вайолетт. Кивком пригласил за собой Алекса и, точно деревянный, повернул к дому. Но в дом не повёл, а начал спускаться по лесенке в подвал – дверь туда была с наружи. На середине остановился и, странно севшим голосом попросил:
- Достань звезду.
Для вопросов было явно не время: Алекс молча вытянул амулет. Он коротко проблескивал багровым, но пока не грел – рядом была опасность, но не слишком большая. Зажал звезду в кулак – она коротко «рыкнула» теплом и цепочка неожиданно впилась в шею. Пришлось отпустить. Они вошли в небольшое, приличное освещённое помещение с несколькими дверями. У одной, двустворчатой, сидел, скрестив ноги и вперяя взгляд в пространство, маленький Ван. Крис что-то пропел ему. Мальчик не шелохнулся. Но Алекс видел – притворяется. Видел и Крис. Он повторил фразу и добавил пару жестов – в воздухе вспыхнули некие знаки. Ребёнок вскочил. Кинулся к двери и встал к ним лицом, раскинув руки: «только через мой труп». Чёрные глаза выражали отчаяние и непреклонность. Крис повторил. С ещё большей угрозой. И показывая на Алексову звезду. На глаза Вану навернулись слёзы, но он упрямо стоял. Тогда Крис взял Алекса за руку, а второй поднял мальчика за шиворот, как котёнка. И аккуратно отставил от двери. Мальчик упал, свернулся клубочком, обхватив колени, и тоненько зарыдал. В помещение ворвалась, пылая гневом, юная Вайолетт. Метнула яростный взгляд, кинулась к Вану. Крис что-то сказал. Она остановилась на полдороге… но к ребёнку всё-таки подошла. Погладила по головке… и решительно повернулась к отбитой двери. В кладовую – это она и была – все трое шагнули одновременно. Там тоже было светло, и по стенам – полки, полки, полки… Часть полок была пуста. Вайолетт охнула… Крис прошипел: «я так и знал!» а Алексу вдруг сделалось нестерпимо тесно: в этом помещении совсем недавно, почти только что, находились сотни людей! Сотни! В небольшой кладовой! Он посмотрел руками: да, да! Вот здесь, на этих полках! Плотно, плотно… в четыре ряда… Схватил за руку Криса:
- Послушай, я вижу… тут всюду – люди… а места – только-только литровых банок поставить… а тут люди были… как банки.
Вайолетт растерянно озиралась, а Крис, весь кривясь, прошипел:
- Ну, погоди, козёл старый… - и заматерился, грубо, зло, неизобретательно.
Они вышли обратно в коридорчик… мальчик уже не плакал. Расслабленный, он лежал на полу в нелепой позе и чуть слышно стонал. Алекс взял его на руки и понял: ребёнок в глубоком шоке. Срочно требовалась помощь… а у него с собой – ничего… даже полупустого «скоропомощного» чемоданчика…
Помогла Вайолетт. «Ах, да. Она целительница», - Алекс вспомнил первую встречу. Спокойно, с уверенностью опытного профессионала, показала, как зафиксировать голову. Достала из корсета изящный «дамский» стилет, разжала сведённые челюсти и выплеснула в рот мальчика содержимое крохотного пузырька. Затем из корсета же явилась баночка с душистой мазью – растереть виски. Потом другая – помазать ладони и ступни, и ещё какая-то масляная вонючая свечка – покапать горячим воском на грудь. Всё это быстро, чётко, красиво… Алекс оценил. Всего несколько минут – и ребёнок уже спал. Обычным сном набегавшегося малыша. Они вынесли его из подвала и устроили на плетёном диванчике, под навесом. Вайолетт укутала его невесть откуда взявшимся пушистым клетчатым пледом. Крис не появлялся, и они вернулись в подвал. Двустворчатая дверь разграбленной кладовой была закрыта, зато распахнута другая – там маячил чёрный Кристоферов затылок. Услышал их – коротко, жестом, пригласил войти. Здесь тоже были полки. Но не с банками, корешками и мешочками. Тут всё было очень цивильно. Изящные пластиковые контейнеры – прозрачные и не очень. Футуристического вида никелированные коряги. Угольно-чёрные цилиндрики с мерцающими нашлёпками голограмм… и просто картонные коробки Срединного Мира, с надписями фломастером на разных языках. Посреди этого добра стоял маленький столик. За ним, на простом «самоделочном» табурете восседал Кристофер Огненный и сосредоточенно колдовал. Объектом стараний был кремовый контейнер кубической формы и литра на два объёмом. Сдвинув брови, Крис аккуратно выстукивал что-то на рифлёной грани. Контейнер самораскрылся, превратившись в мини-поднос с горкой воздушной пены. Из пены торчало нечто сине-голубое.
- Подойди. И постой спокойно, - Крис не просил – он приказывал, - так надо. Объясняться будем потом.
Из пены извлёкся небольшой синий мячик с гибким голубым «хвостом». Крис раскрутил его, как пращу, и влепил Алексу прямо в лоб. Не больно, но над бровями неприятно защекоталось. Вайолетт смотрела во все глаза. Затем Алекс услышал её голос (а внутри его головы кто-то синхронно перевёл):
- Что это, брат?
Крис ответил (не по-русски, тоже с переводом):
- Имплант-переводчик. Нам придётся изрядно путешествовать, а времени обучать его нет.
- Он будет только понимать, не говорить?
- И говорить будет – только не сразу. У импланта много функций, в основном – обучение.
- Тогда и мне такой нужен, брат. Я пойду с вами, без меня вы не справитесь, ты же знаешь…
Крис секунду подумал… кивнул… и влепил «сестре» в лоб синюю кляксу.
Потом они все сидели под навесом, хлебали «змеиный супчик», поглядывали на спящего маленького Вана, и обсуждали – куда же сбежал старик Ван? То есть обсуждали, конечно, Крис и Вайолетт – Алексу в беседу добавить было нечего. Он только всё порывался спросить: а что это было, там, в кладовке, со «следами» многих людей? Наконец, удалось вклиниться. Его не поняли. Попытался растолковать: у каждого живого (или недавно умершего – меньше суток) есть такой дымный «след». Где человек побывал – там и «след» оставил. Часов на пять. Или чуть меньше. Так в кладовке разграбленной – просто море таких «следов». Как селёдок в бочке. И расположены на полках – рядами, рядами. Как банки с соленьями. А куда потом делись – непонятно, словно постояли, местечко нагрели – и исчезли. Прямо с места. Информацию Хранители выслушали очень внимательно. Крис посерел и скалился, точно загрызть кого хотел. Вайолетт беззвучно заплакала. В два голоса пояснили: там, в кладовке, действительно были банки. С волшебным мылом из Земляного Мира. В межмирной торговле – самый дорогущий легальный товар. Но что из живых людей его делают – об этом они не подозревали. В словах Алекса у них сомнений нет, просто ужас такой в голове не укладывается…
- Видишь ли, - Крис один продолжил, - козёл старый бессмертия захотел. Есть в Мирах Огня такой способ. И мыло волшебное там – основной компонент. Но не единственный. В чужие руки не все из них продают. Однако за мыло, да в таких количествах… Узнать бы, что за живодёры мыло производят – лично бы башку отвернул. Во всех Мирах, главное, огромным спросом пользуется…
Тут в голос завыла Вайолетт:
- Ах я дурища, навеки проклятая! Как не отсохли руки мои! Да если б я знала-а-а!
Алекс сообразил:
- Ты лекарства из мыла делала? (Девушка кивнула.) Успокойся! Не ты же людей на мыло изводила… Зато скольким помогла… Вот доноры - кровь сдают… даже органы. В аварию человек попал – ему всё равно не жить, а сердце его кого-то спасёт. И вообще – что мы об этом знаем? Там молодых, считай, не было… (Возраст людей Алекс не мог узнать по «следу», но в словах своих сейчас нисколько не сомневался.) может, у них это способ достойно закончить жизнь? Вот как раньше, на Севере: не может человек достойно жить – должен достойно умереть. Родичи на пир собираются и прилюдно старика душат. Почётная смерть.
Отчаянные Алексовы слова подействовали: девушка перестала рыдать. Крис кивнул одобрительно:
- Будем считать, что ты прав. Пока не узнаем настоящей правды. Сейчас, вообще-то не это главное… Подумаешь, старый дурак сбежал… Со всем богатством. Чёрт с ним, пусть обессмерчивается. Но ведь, по большому счёту, случайностей не бывает… Не к твоему ли тёмному подался?
По правде сказать, Алекс, за всеми приключениями, уже и подзабыл, что не просто так прохлаждается. И то сказать – не отрядовец, с детства не натаскивали. Да и не уложилось в нём пока, что тут почём. Отстранённость в нём была какая-то. Словно бы не за своё дело взялся. И не по нужде даже – а просто «так карта легла». От сытного супчика и отпустивших волнений Алекса неудержимо тянуло в сон. Кристофер заметил:
- Иди-ка ты, отдохни. Пользы с тебя, коллега, сейчас совсем никакой. Колдунья Анна вернётся – разбудим.
Сил не осталось даже ответить. Вайолетт взяла его, как маленького, за руку и отвела в дом. Интерьеров он не заметил, на автомате разделся и бухнулся в постель. Не успев даже одеялом укрыться, отрубился.
Разбудила его безумная боль. Ничего не соображая, даже не проснувшись – от собственного крика лопались перепонки… Боль тут же кончилась, а сведённое болью горло дало петуха… В комнате было темновато, за окном синели сумерки. В сторону двери метнулась мелкая тень… и заверещала пойманным зайчонком. На пороге объявились Крис с фонарём и бабуля Анна. Сзади маячила Вайолетт… и мальчонка Ван с распухающим ухом. Что-то мешалось на лице… Алекс провёл рукой – звезда. Звезду с него снять хотели! Вот и орал…
Попытался сказать – связки ответили болью. Выдавил какой-то сип… Крис замахал свободной рукой: «молчи, молчи!», включил в комнате свет… нормальный, электрический… («Генератор у них, что ли? Да нет, не слышно… Ах, да… энергокристаллы.») Мальчишка снова сделал попытку улизнуть – и тут же поплатился вторым ухом. Лицо венесуэльской колдуньи выражало суровую непреклонность – и ни капли жалости. Алекс прекрасно видел, как разрывается от боли её сердце… но она исполняла свой долг. Компания расположилась на обширном диване – земляного колдунчика, чтоб не сбежал, Крис пристроил себе на колени. Алексу, чтоб не пришлось прилюдно одеваться, пришлось изображать больного. В корсете Вайолетт нашёлся очередной пузырёчек, и Алексу подали кружку воды со снадобьем. Первый доклад сделала колдунья Анна: проход в Миры закрыт, но есть признаки что вот-вот откроется. По её, бабы Анны, мнению, Алексу следует сходить, попрощаться с отрядом. Жаль ребяток, конечно, готовились долго, но у каждого, всё же, своя судьба. Может, и они на что сгодятся…
Вторым доложился Крис. Он обыскал весь Дом и все окрестности – нашёл только потайной выход из кладовки. Сбежать старый Ван мог только с гленом. Есть данные (оперативные), старому хрену помогал вожак. На этих словах мальчик дёрнулся. Алекс отметил про себя – Крис говорил на том певучем наречии, что ребёнку понятно. Ему же переводил имплант. Женщины, похоже, понимали без перевода. Бабуля Анюта, как новоприбывшая, потребовала подробностей. Их Алекс пропустил, наблюдая, как неподвижное и упрямое лицо ребёнка по мере рассказа меняется. Выслушав всё, колдунья Анна разгневалась.
- Ах он драный халат, молью траченный! На какие ужасы ребёнка посылал, крот кастрированный! В бессмертные, урод старый, решил податься! А хоть знает он, чем она, жизнь-то вечная, оплатится? Ничего бесплатного в Мирах наших нет. Вот прапрадед твой, Муга Огненный (это Крису), тоже мог бы – а как на дружка своего, из Мира Льва, после того глянул – и отказался. Не выжил, говорит, из ума ещё.
Малыш Ван разрыдался. Вайолетт, тут же выкинув на помойку свою суровость, перетащила его к себе на колени. Обняла дрожащий комочек и, целуя в макушку, что-то утешительное заворковала. Мальчонка залился сильнее. Ему нужно было отплакаться. А где лучше всего плакать? Да конечно же, у мамы… ну или у старшей сестры на коленях…
Крис между тем, специально для Алекса, рассказывал:
- Мыло волшебное добывают в пещерах Мира Земли, под созвездием Девы. Причём собирать его следует там, где людей не бывает – в жилых пещерах местные сами соберут. И конкуренты им, понятно, не нужны. Встречается этот товар редко, но у Хранителей способ вычислить место есть. И возможность к месту тому выйти – тоже. А дальше начинается лотерея. Там, где ценности – там и охрана. Хищники там водятся. И не просто звери, а форменное порождение кошмара. Так что добытчик рядом со смертью ходит. Я, когда первый раз об этой экспедиции от младшего Вана услышал, сразу к старику побежал. Хоть и Учитель он мне, но зачем же над ребёнком-то издеваться? Но он меня подальше послал: не твоё, мол, дело. Надо так – будет делать, и точка. Я его на помойке подобрал, пусть отрабатывает. И мне тыкнул – вспомни, как мальцом с пожарищем воевал. Да, воевал. Там люди гибли… сотнями, тысячами… А тут за что? Ну, стояли раньше пара банок в кладовке… для лекарства же больше не надо! Сам-то по молодости не ходил, за шкуру свою боялся… Как преемника нашёл – тут и разгулялся – самому горбатиться не надо, знай, ребёнком помыкай. За два года полкладовки набил… Куда столько?
«Два года… два года…» - эти слова, как эхо, голубой вспышкой отзывались у Алекса в мозгу… Что-то существенное было в этом сроке… ну да, конечно! Два года назад появился в райцентре Пётр Пророк.
Крис на перемену Алекса в лице среагировал мгновенно:
- Что?
Алекс ответил. Добавил, что не уверен, но вроде бы так… Крис снова оскалился – и стал похож на голодного хищника, вставшего на тёплый ещё кровавый след.
- Проморгали мы, Крисушка, дурака старого, - закручинилась бабуля. – У меня горе, у Валюшки больные, у тебя хлопот полон рот… о главном подумать некогда. До Радетеля б докричаться…
- А вы умеете? – глаза Криса сверкали, казалось – вот-вот пламя полыхнёт из раздувшихся ноздрей. И вправду – Огненный.
- Нужды до сего дни не было, так и не пробовала ни разу. А так – способ знаю. Только страшновато больно… и тут не получится. Всего б лучше – в Срединный, да там помощников у меня нет. Ежели откроют глены проход – попробуем с Алексашей.
- Разве проходы глены закрыли? – все эти колдовские тонкости до Алекса как-то туго доходили, - зачем это им?
На Криса смотреть стало забавно: из хищника он превратился в вытащенную на берег рыбу.
- Ну, как же зачем? Старый дуралей убёг – да и шут с ним, Ванюшка младший остался. А ну как мы все враз побежим? Долго они без нас не протянут. Умрёт без Хранителей Райский Сад… Потому и закон есть такой – по своим делам четверым сразу не отлучаться. Хоть один дежурить должен. Старый Ван тут лет двадцать, почитай, безвылазно сидел – вы, молодёжь, и набаловались. А при предках ваших было строго!
- Ой! А мы хотели втроём, - Вайолетт, оказывается, слушала.
- По Саду нашему – на здоровье. А в не свой Мир тебе всё одно не попасть. П?-двое по Мирам ходить будете. И дело сделаете, и Саду не в ущерб. Не простит нам Радетель, если отраду его любимую поломаем. Не для пользы какой Сад создан – для утехи души.
Молодёжь помолчала, переваривая сказанное. Видно, до сего часа проходила у них бабуля Анюта по разряду недалёкой деревенской тётки, невесть зачем снабжённой редким даром – у Криса, во всяком случае. Ну, а у Алекса мнение сложиться не успело – так ему было полегче. А потому он первый обратил внимание, что малыш Ван отплакался и тихонько сползает с коленок задумавшейся Вайолетт. «Сбежать задумал, зайчонок», - весело хохотнуло внутри, и Алекс, преувеличенно насупив брови, гаркнул: «А ну, стой, пострел!» Мальчик вновь сжался, и ухватив Вайолетт за шею, припал к ней, как к последней надежде. Девушка глянула с упрёком, но Алекс проигнорировал:
 Пусть расскажет, почему звезду крал. Что в ней такого, что красть стоит?
Очухавшийся Крис оживился:
- Звезда твоя, коллега, амулет величайшей силы. Но красть такие вещи не стоит – не работают они, краденые.
Однако вопрос ребёнку перевёл. Мальчик поёжился, но поняв, что бить, видно, не будут, а отвечать придётся, вздохнул, вытер кулачонком сопли, и сказал:
- Учитель сказал, вещь эта подвластна любому Хранителю. Но только один раз. Любое желание выполнит. Я бы потом вернул… Я к маме хотел… чтобы её – сюда!
И вновь заревел – осипшим, абсолютно детским полубасом.
«… её – сюда!» - голубая вспышка… и Алекс, как наяву, увидел измученное, узкоглазое лицо уработаной, но нестарой женщины, услышал её надежду и боль: своими руками отдала она сына пришлому, назвавшему себя Тайным Учителем, за полмешка неочищенного риса и мешок сои, но главное – за уверенность, что теперь он всегда будет сыт. И узнает лучшую долю… а рис – его всё равно отобрали… сою оставили… Видение померкло, едва не вогнав Алекса в шок. Его матерью была бабушка, тётка Змейка… мамой и звал. Даже когда лет в десять узнал, что бабушка, а не мама – и тогда, казалось ему, особо не страдал: ведь его любили! А сейчас резануло…
- Я подумаю, что можно сделать, малыш, - прозвучало это почти обещанием – да и было им. «Если только возможно!»
- Ну, будет вам, - бабуля Анюта поднялась с дивана, - с Ванюшкой разобрались. Дело к ужину, вставай, внучек, хватит бока пролёживать. Займись самоваром… - и увела Вайолетт и мальчика. Пока одевался, немного с Крисом побазарил – на предмет местных удобств. Ватерклозета, можно сказать, не наблюдалось: имелась, конечно, ручная помпа и бак-накопитель, но некогда всё, больше так обходились. Проводку электрическую по дому Крис сам провёл: образование у него не технарское, да тут большого ума и не надо, лампочки Срединного Мира не худо работают от энергокристалла. А вот стиральную машину подключить не удалось: переменный ток нужен. Бытовые прибамбасы из продвинутых Миров Крис приволочь не решился: как работают, не очень понимал… а чужие технологии – это не шутка.
- Мои два высших, коллега – это, по тамошним меркам, начальная школа. Конечно, чтобы кнопку нажать – и начальной не требуется. Но только если есть возможность в случае чего вызвать мастера. Беседуя, они вышли во двор – дружно, в четыре руки, раскочегарили мангал и заправили самовар углями. Плюхнули греться обедешный котёл – чисто по-деревенски, в обед похлебали юшку, гущу на ужин оставили.
Пока грелось, подошли женщины, принесли кувшин пива и жестковатые лепёшки – с хорошим хлебом чувствовалась напряжёнка.
Ели раздумчиво, аккуратно – по-деревенски. Говорить полагалось за самоваром. Беседовали солидно, по старшинству.
- Перво-наперво, - начала бабуля Анюта, - следует с гленами уговориться. Испугались они больно. Хоть крот престарелый и убёг – Ванюшка тут должен остаться. Другим путём на след выйдем.
- А может и правда, попробовать матушку его сюда вызвать? Всем так будет спокойнее, - это Вайолетт.
- Может и стоило бы, - это Крис, - но сколько займёт времени? Никто из нас обращаться со звездой не умеет, на исследование могут недели уйти… а мне срочно в Срединный надо: в заповеднике обыскались, думают – львы меня съели.
- Тоже верно, службу тебе терять не след, - это бабуля.
Алекс слушал отрешенно: это было так, околонужный трёп… Все боялись высказать главное: что же такое случилось в Мире, что он, Алекс, оказался здесь? Они степенно базарили, что-то такое важное обсуждали, детали оговаривали… но всё это было не то, не то… Наконец, Хранители иссякли – пора была и Алексу сказать своё слово. Он попробовал – точно ногой, осторожно, ступил на некрепкий, прозрачный лёд:
- А давайте спросим звезду?
Общий шок. Немая сцена. Из густой синевы вечера над площадкой материализовался угольный глен. Взмах крыла вызвездил затухающие угли мангала, бросил их на деревянную крышу. Второй взмах – по крыше понеслись языки пламени, а глен исчез. Дематериализовался.
Хранители охнули. Крис схватился за сердце. Вайолетт рванулась в дом, за мальчиком. Алекс схватил ведро – и к бассейнику. Спокойно стояла лишь Анна Водяная. Седая коса, обвёрнутая вокруг головы короной, сама собой распустилась. Голубые «огни святого Эльма» побежали по волосам, спускаясь вниз, заливая сиянием напряжённое тело. Ведро Алекса резко полегчало – из него разом выскочила несомая к пожару вода. Выскочила, распласталась, и рухнула на Дом тоненькой водяной плёнкой. Алекс, чувствуя, что поступает правильно, бегом зачерпнул ещё. Оп – ведро снова пустое. Видно, трудно колдунье поднять весь бассейн. Алекс черпал и черпал, пока не услышал девичий голос:
- Всё, всё! Тётушка, уже хватит!
Он поднял голову – никакого пламени на крыше не было, вроде, даже не дымилось. Мангал зиял чернотой – ни одного уголька, ни звёздочки. Мягкий розовый свет абажура над обеденным столом. И лежащий в беспамятстве Крис. И Вайолетт, сноровисто делающая ему искусственное дыхание… Маленький Ван, дрожащий от ужаса на плетёном диване… Бабуля Анюта, с растрёпанными волосами, как сказочная киношная ведьма… Алекс отряхнул с колен землю и подменил на «качалке» девушку. Крис был живой, но сердце запускалось туго. Впрочем, Алекс не сомневался – чудодейственные снадобья Вайолетт помогут. Естественно…
Вдвоём они взгромоздили на освобождённый мальчиком диван задышавшего Криса, и Вайолетт, сунув ему в руки пузырёк и пихнув бабуле, занялась ребёнком. Алекс накапал в чашку с водой чего-то, похожего на валерьянку, и напоил спасительницу. Колдунья приходила в себя удивительно быстро. Полуотвернувшись и чуть стесняясь, быстро заплела косу. Алекс собрал с земли рассыпавшиеся шпильки. Подавая, сказал уважительно:
- Быстро вы справились…
- Что я, моё дело мокрое… мочить да мочить. Кристофер молодец. Сердце огня остановил. Вместе со своим.
Челюсть у Алекса громко стукнулась в коленки. «Эт-то да! Такой фокус не знаю кому и по силам…»
А глен чёрный, однако, злодей… На что, интересно, рассчитывал? Дом спалить, а Хранителей к себе, под арест, в пещеры? Нашёл придурков… Что-то такое в Алексе зашевелилось. Азарт какой-то… Охота началась, охота!
Вот там у леса, пропелся сигнал… и взлаяли борзые… и дышат паром лошади… грубыми шутками перекинулись псари… солидно подхохатывают им доезжачие… Откуда, из какой дали, из какой-такой генетической памяти вылезло это – да какая, хрен, разница! Охота началась, охота! Томительно тянулись ночные часы: никто не спал, хоть и уговаривали друг друга дежурить по очереди. На рассвете огонь разводить не стали, вполне бодрый Крис приволок из подвала кондовую электроплитку. Противно завоняло обгорающей на спирали пылью, но кофе сварили и яичницу с беконом нажарили – а что ещё утром надо?
Ван-младший, резко повзрослевший за прошедшую ночь, пошёл вызывать Че. Другим ни Хранители, ни Алекс не доверяли. Голубой глен появился скромно, без спецэффектов. Поприветствовал людей, выразил соболезнование (искреннее!) подпалённой крыше… и утопил всё вокруг в грусти и любви. Крис обнял голову крылатого друга… Волна схлынула, поле эмоций отпустило тех, кому оно не предназначено.
Алекс присмотрелся: да, по дереву крыши словно прошлись паяльной лампой. Более серьёзного ущерба не видно. «Лаком бы её покрыть… негорючим».
- Уважаемый дядя, - руки Алекса коснулась детская ручонка, - не могли бы вы мне помочь? Уважаемый Крис сейчас очень занят, а сестре с бабушкой будет не по силам…
Алекс кивнул, и вслед за мальчиком спустился в ограбленную старым Ваном кладовку. В углу стояло обыкновенное эмалированное ведро. С крышкой. Алекс взялся за ручку… однако, не хило! Пуда четыре, наверное, будет! Свинца туда навалили, что ли?
- Осторожно, дядя! Это нельзя расплескать… - младший Ван показывал дорогу – прямо в подвале имелась винтовая лестница на крышу. «Ну вот, ещё и не расплескай… ртуть, что ли?» Пока дошагал по винтовке, Алекс взмок. Наконец, вышли на крышу. Островерхая, на взгляд снизу, она имела небольшую площадочку – именно там, где этот верх кончался. Крышка люка сдвигалась вбок – над скатом получался такой бесперильный балкончик. В ведре была вовсе не ртуть, а такой сероватый, полупрозрачный кисель. Вроде силикатного клея. Вместе они вылили часть киселя на подпалённый скат, и малыш пристально уставился на сползающее это. Под его взглядом клей-кисель начал активно растекаться – как вниз, так и в стороны. А обмазав собою весь скат, перестал ползти и начал пузыриться. Попузырился немного и затих – обрёл прозрачность. Ван потрогал поверхность – она была твёрдой. Удовлетворённо кивнул. И они обработали остальное… Когда вниз спускались, у Алекса так и вертелся вопрос: почему же раньше-то? Ван ответил, словно подслушал:
- Раньше тоже могли, уважаемый дядя. Но Дом так хуже дышит, нам не хотелось затруднять его дыхания. Мне жаль, что это сделать пришлось. Но Дом всё понимает и простил. «Вот те раз… Дом тут живой… а Мир без Хранителей – мёртвый. Как волосы… Как волосы?!!»
Алекс ошарашено помотал головой. Так. Кого бы спросить? Нет. Ещё не спросить. Пока для себя сформулировать. Если Райский Сад есть Волосы Внешних миров – эдакие выросты пространства, то спалённые Миры – это что? Седина? Предупреждение о наступающей старости? Нет, всё же лучше спросить… «Эх, чёрт… как же с малышом разговаривать? Я его понимаю, он меня – нет…»
- Не волнуйтесь, уважаемый дядя… я понимаю почти всё. Вслух вам говорить не надо… думайте спокойно, - малыш Ван был серьёзен и полон сочувствия к Алексу – такому большому и неумелому… Как мог, Алекс сформулировал вопрос: сгоревшие Миры – откуда они? Сами по себе, или часть Мира-Сада?
- Извините, дядя. Об этих Мирах знает только дядя Крис. В других стихиях такого нет.
- Точно знаешь? – Алекс спросил вслух, но мальчик понял.
- В Мирах Земли такого нет точно. И бабушка с сестрой о таком не рассказывали. Рассказывал Учитель – но только про Миры Огня. Предок дяди Криса ему поведал. Сказал – глены прежде жили там. Потом в Сад перебрались. Здесь лучше, - мальчик немного замялся, затем, опустив голову, попросил:
- Дядя, вы на меня не сердитесь, я вам плохого не хотел. Можно мне взглянуть на звезду? Я трогать её не буду…
Алекс наклонился, расстёгивая ворот. Ребёнок осторожно протянул ручку – но, как и договаривались, трогать не стал. Звезда перемигнулась мягким голубым светом – нисколько не похожим на прежний, больше напоминавщий вспышку молнии или электросварку. И в ответ таким же мягким светом озарилось детское лицо. Ван поднял голову – в глазёнках стояли слёзы, но улыбка неудержимо рвалась к ушам:
- Спасибо, дядя… звезда говорит – маме сейчас не плохо. Она имеет, что кушать. И всегда видит посланные мной сны. Она им верит и за меня не волнуется. И я не буду волноваться.
И, подпрыгнув на одной ножке от распирающего его счастья, Ван помчался прочь по своим колдовским делам. А Алекс остался – дожидаться Криса да в затылке чесать. Что-то где-то начинало связываться, но вот где и как?
Во дворике, за столом, сидела Вайолетт. Очередное варево слабо булькало на электроплитке, а девушка сосредоточенно тыкала пальчиком в большой, «торговый» калькулятор с солнечной батареей и что-то помечала в тетрадке обычной шариковой ручкой. Увидев Алекса, улыбнулась смущенно:
- Вот, продукты подсчитываю. Придётся на местные переходить…
- А Крис с бабушкой где?
- Бабушка в Доме прибирается. А Крис улетел – с вожаком договариваться. Всех не выпустят. Но Ван и не собирается. У меня тоже особых дел нет, могу тут хоть на месяц остаться.
- Ну, раз мужчины уходят, говори, какую работу пока поделать?
- Обычную, - Вайолетт пожала плечами – типа, сам, что ли, не знаешь? – дров нарубить, воды накачать…
С рубкой всё было цивильно: к большущей груде корявых смолистых сучьев прилагалась бензопила. С канистрой бензина. А вот снабдить помпу таким же мотором у Криса сноровки не оказалось, и потому, за час расправившись с дровами (прибежавший на звук пилы Ван быстренько выкладывал поленицу), Алекс до самого полудня мусолил рычаг. И умотался до чёртиков: бак тут делали с хорошим запасом.
К обеду объявился Крис. Глен Че на секунду материализовался, сбросил люльку и исчез. Кристофер Огненный был крайне мрачен. Договориться, в сущности, не удалось. Вожак объявил – выпустит Алекса. Одного. Без провожатых. Все Хранители навсегда останутся здесь. Но Алексу одному не найти дороги…
Обедали молча. Переживали… Да ещё ночь, проведённая без сна… Вайолетт пришлось отпаивать всю компанию, включая себя. Алекс пытался думать – аж мозги трещали. Но не придумывалось… Единственное путное, по его малоквалифицированному мнению, действо было предложено им же, вчера: «а давайте спросим звезду».
Что он опять и высказал. Внезапно его поддержал маленький Ван:
- Только можно, уважаемый дядя, я буду спрашивать. Я её слышу хорошо…
Алекс, вновь звезду из-за ворота вытаскивая, вздохнул: вот парадокс! Носит вещицу с рождения, а ни хрена не слышит… И Крис не слышит, и Вайолетт, и бабуля… а малыш – слышит…
Чтоб ребёнку удобнее, да и сам не стоять, как колодезный журавль, Алекс плюхнулся в кресло. Малыш осторожно, как пугливую птичку, на расстоянии, не прикасаясь, оглаживал пальчиками звезду. Не сразу, и нескоро – но ответила. Помигала чуток кирпично-красным и буро-фиолетовым (сердилась, но не очень), и потихоньку перешла к мягко-голубому. Алекс ничего не чувствовал (ну, кроме той, фиолетовой сердитости). Совсем. Не с ним разговаривали. И снова он подумал о себе: «вешалка». Нейтральный носитель. Посыльный, доставляющий мелкие грузы. Пора учиться выпрашивать чаевые.
Затаив дыхание, Хранители следили за мальчиком. Вот он закончил, и звезда погасла.
- Я знаю, что нужно делать, - Ван был взросл и серьёзен, - вожака надо заманить в ловушку. Это может сделать только дядя Крис.
План казался крайне рискованным – но другого у них не было. Да и Крис загорелся – вожак сильно оскорбил его друга Че.
Вожака, с его главными приспешниками, следовало заманить в Спалённый Мир. И там запереть. На сутки – потому что больше не получится, звезда не гарантирует. За эти сутки: Вайолетт надо сходить к себе, в Срединный, объявить о долгой отлучке и вернуться; Крису – то же, если получится взять длительный отпуск: Крис в заповеднике очень нужен, место терять не годится; бабуле с Алексом вернуться к отряду, - а там будет видно.
Операцию назначили провести перед рассветом. За ночь колдунье Анне и Алексу надлежало добраться до переходной пещеры – чтоб глены-сторожа не засекли. Ван до пещеры пойдёт с ними. Перед рассветом попросит звезду открыть выход в ловушку. Если она сработает – звезда Мир-ловушку запрёт. А обычные проходы – откроет.
Почему ему с бабулей к пещере – Алекс понял. И про Вана – тоже. А Крис с Вайолетт?
- Дядя Крис и сестра Вайолетт, пойдут в Срединный мир. Туда прямой выход есть в Доме. И дяде Крису надо приманку для вожака изготовить…
Крис мечтательно и хищно усмехнулся:
- Спокойно, коллега! Уж я ему приготовлю… никто не смеет оскорблять моих друзей.
После военного совета Алекс снова остался один: Вайолетт ушла на ручей мыть посуду, малыша Вана спать уложили, а Крис уволок бабулю Анну в подвал – вожаку гадость готовить: «он у меня не только в ловушке сутки отсидит, он у меня и по возвращении в морду получит…» Идея колдунье активно не нравилась, да видно, и её чёрный глен достал…
Вернулась с ручья Вайолетт и позвала Алекса на мини-охоту «Мяса надо добыть, Ван ещё маленький, мало ли что…»
Они прошлись вдоль ручья за соседний холм – там обнаружилось заросшее камышом озеро… Рыбу ловить не стали – «с этим малыш, если надо, сам справится», - а добыли дюжину здоровенных ужей. Алекс их на месте разделал, девушка сказала – зальёт мясо специальным маринадом, хоть год без холодильника храниться будет. Так, в хлопотах, и наста вечер…
Ужинали сосредоточенно, как перед боем…
И бой тот, увы, случился…
В подвале гулко бабахнуло… Крис с воплем: «вот чёрт! не рассчитал!» - ломанулся вниз… а над Домом, с шумом, громом и торжествующим глёготом появился вожак и четыре глена… В лапах у каждого – нечто, похожее на исполинское гнездо…
Колдунья Анна, как старшая, скомандовала:
- Все в дом! – а гнёзда уже падали, и вслед бегущим нёсся дьявольский хохот…
Наверное, Дом и вправду живой – дверь открылась и захлопнулась, а гигантские шершни так и остались снаружи – ни одному внутрь влететь не удалось, хоть Алекс и почти почувствовал прикосновение жала к шее…
Из подвала по винтовой лестнице поднимался Крис. Он был ещё чернее – из копчёной физии торчали, сажей не тронутые, лишь глаза да зубы…
- Эх ты, баламут… - покачала головой бабуля Анюта…
- Вот что теперь делать, весь план насмарку, - Вайолетт сжала кулаки – видно, здорово ей хотелось Криса чем-нибудь стукнуть.
- Ну, не весь, - Крис был смущён, но не слишком, - ловушку и из Дома можно открыть, и вообще – жижоры ночью не летают.
- Ты думаешь, вожак идиот? Он ещё и ночных тварей притащит. Чтоб мы в Доме, как в тюрьме сидели…
- Значит, нечего и дожидаться пока притащит. Сейчас начинаем.
Алекс растерялся: так что, возврат к отряду отменяется? Окончился великий поход? Крис успокоил: не кончился. Когда ловушка захлопнется, будет почти полночь. Жижоры спать будут, а он с бабулей к пещере побежит. Без Вана.
Компания в полном составе поднялась на чердак. На чердаке обнаружился эдакий мелкий актовый зальчик – на шесть персон. С низенькой, в одну ступеньку, сценой. И большим, вогнутым задником-экраном полированного то ли дерева, то ли камня. В общем, что-то нейтрально-тёмное. Вместо двери служила мохнатая кабанья шкура – ну, точно, из хозяйства бабули Анны.
Крис занавесочку снял и на сценочку постелил. На ней Алексу и предложили разместиться – горизонтально. В головах его уселся малыш, а прочие – на креслицах, в зрительном зале. Алекс вынул из-за ворота звезду, и началось колдовское действо. На этот раз вешалкой он себя не чувствовал. Повинуясь жестам детских ручек, звезда взмыла в воздух и затанцевала на привязи. Поочерёдное мерцание багровых и голубых огней гипнотизировало, как стробоскоп. Сложный узор вспышек напоминал морзянку – но если б Алексу уметь это читать! Так что провалился он в межмирное Нечто абсолютно к тому не готовый. Где взять слова, чтоб примерить их к окружающему? Нет у него таких слов… Да и кому он об этом собирается рассказывать? Будущим внукам? А им это надо? Размечтался… Зыбкое нечто не давало оглядеться – было ли что вокруг, не было ли… Или такой интересный вопрос: лежит он или же встал? Собственный вестибулярный аппарат затруднялся с ответом… Нет, пожалуй, не совсем. Пожалуй, он плыл – его несло неким течением – он явственно ощущал движение. Его несло – не быстро и не медленно, мимо неких… объёмов. Объёмы были гладкими и замкнутыми. Ему туда не надо. Иногда они были не рядом, а иногда – собирались такой шевелящейся кучей, что течение еле протискивалось. Только всё это было не то… Ага, а вон там, кажется, оно. То, что он ищет. («Господи, а я тут что-то ищу? Вот не знал… а что именно?») Течение поднесло его ближе. В приближавшемся объёме медленно высветлялось окно. То есть как высветлялось? Ничего подобного! Скорей – вытемнялось! Там, за окошком, царили унылые сумерки. Безрадостный «лунный» пейзаж, камни, песок, чахлые серые, похожие на мотки колючей проволоки кустики. Ветерок закручивает пылевые смерчики и воздух весь такой… противный. Один из смерчиков «обтанцевал» запыленный куст, и вдруг, ловко изогнувшись… подрезал его! Колючка, погоняемая уже парой смерчиков, прокатилась по щебнястой дорожке, похожей на высохшее русло мелкой речушки. Но, огибая странно гладкий, на фоне общей изломанности, валун, вдруг тормознула. От валуна отклеился камуфляжной расцветочки «блин» и шмякнулся сверху на кустик. Валун сразу стал корявым, как и всё вокруг. А колючка с блином покатились в нешуточной драчке. Смерчики тут же смылись. Видно, не рисковые.
Заглядевшись на занятную сценку, Алекс не сразу понял, что его теребят. В руках (оказывается, у него есть руки!) ощутился некий предмет. Без формы и веса, но с объёмом. И температурой. Предмет оказался нестерпимо горяч, и лучше, что с ним можно сделать – это швырнуть как можно скорее – но с максимальной пользой. Пользы в округе не наблюдалось, и он шваркнул горячую штуку в дерущуюся парочку. Куст разлетелся вдребезги, как стеклянный, а от блина остались драные ошмётки. Ошмётки сначала вяло зашевелились, а потом алчно полезли к пузырящейся массе, вытекающей из предмета. «Лунный» пейзаж ожил. Отовсюду – от едва видимых в пропылённом воздухе скал, из песчаных барханчиков, из усеянной щебнем почвы и даже просто – из самих серых сумерек к горячему месту лезли причудливые твари. Они торопились и пихались, и колючие кусты, самовыдираясь из глины, с проползавшими мимо камуфлированными блинами и не думали драться. Они лезли друг через друга, обжигались, корёжились и топли горячем. Масса поглощала их и росла, а на место усвоенных ею спешили всё новые… Из сумерек падали перепончатые скелетики и полупрозрачные парашюты с зубастой пастью и десятками глаз, из щебня выворачивались панцирные тысяченожки и обмазанные гнусного вида слизью личинки, колючие кусты на считанные минуты перед смертью расцвели странными цветами, похожими на шматы подтухшего мяса и проваливались, проваливались – иногда успевая отстрелить подальше шипастые, в липком соке, плоды. Но всё было напрасно – прилипая к прибывающим тварям, плоды поглощались всё той же пузырчатой и горячей массой.
Всё действо происходило абсолютно безмолвно – ни треска, ни всхлюпа, ни даже постукивания камней. Немой фильм. Масса всё разрасталась. В какой-то момент край её коснулся окна – и тут-то прорезалось! И хлюпы, и чавки, и стоны. А потом окно отодвинулось – как обожглось и отпрянуло, - и вновь немота. Алекс ждал. Чего? Ну, чего-то. Он знал, что не должен отсюда уходить. Пока не свершится. Что именно? То, зачем он здесь. А зачем? Размышлять оказалось неприятно. Но смотреть на чужой пир-Мир надоело, а других занятий не было. Течение куда-то делось – может, мимо прошло. Другие объёмы далеко и без окон… Скука нарастала. Захотелось вернуться. Куда? Ну-у… откуда появился, наверное… Нет, Алексу решительно не думалось. Зачем? Всё и так свершится. Без него. Он только смотрит. И, конечно, свершилось.
Грубо отшвырнув Алекса от окна, в сумрачный пирующий Мир ворвались глены. Два терракотовых, алый, бежевый… и чуть задержавшийся чёрный.
Такое хамство никак нельзя было снести. И Алекс, протянув руку, захлопнул окно. Можно возвращаться.
Возвращаться! А как? Течения нет, и всё вокруг такое… одинаковое. Заблудился!! Коротко толкнулась паника и тут же сбежала – Алекс явственно увидел «след». Свой собственный. Его личная ниточка, ведущая в… Дом, конечно! Куда же ещё? Так. Надо идти. Руки у него есть. А ноги? Нет, ног, кажется, нету. Ну и ладно. Сюда плыл? Плыл. И обратно приплыву. Без ног грести можно. Руками. Он развернулся и сделал пробный гребок. Уп! Хорошо, что гребнул несильно! Его швырнуло прочь, а волна из «нечта» плюхнулась в ближайший объём и отворила окошко. За окошком светило солнышко и мотала ветвью мохнатая пальма. Тихонько, почти нежно, гребнул ещё… Да, он подвинулся. А ленивая волна пробежалась подальше и распахнула другой объём – там синела снеговая вершина и парил гордый орёл. Так и пошло – он грёб и грёб потихонечку, стараясь не упустить и так уж истаивающий дымок «следа», а волны «нечта» неспешно бились в объёмы и открывали окна… В окнах сияли Миры – разные, похожие на что-то виденное или не очень… В общем, неважно. Он ведь ещё их увидит – эти Миры. Потом. Когда вернётся.

- Коллега! Силён! Я тобой горжусь! – энергичные возгласы, наконец, достигли сознания Алекса, и он попытался оглядеться. В лежачем положении это оказалось непросто. Побарахтавшись немного, сообразил: можно и сесть. Или встать… Вокруг суетились местные: удивительно, сколько суеты и мельтешения могут создать два человека: бабуля с мальчиком отсутствовали. Алекс вяло отпихивался, а его тормошили, поили, растирали… Туман «нечта» постепенно покидал его. А его место занимали воспоминания… И вдруг как-то сразу, рывком – оп! выскочили остатки тумана, и вернулись силы: хотелось бегать, прыгать, кричать, смеяться… («Батюшки, уж не наркота ли?») Но для чего человеку воля? Задавил эйфорию, прогнал в дальний угол неактуальные воспоминания… Молодые колдуны узрели перемены, перестали суетиться. Крис потянул к лестнице:
- Пошли, коллега. Затаришься на дорожку. Времени у нас всех немного, пора выходить. Попрощайся с Домом. Может, больше не встретитесь…
Повинуясь безотчётному импульсу, Алекс прижался лбом к центральному столбу винтовой лестницы. Столб пронизывал весь Дом – от подвала до люка на крыше. Тёплое дерево, отполированное прикосновениями бессчётных поколений Хранителей, прижалось в ответной ласке. И Алекс услышал обещание: Дом обещал его ждать. Из странствий. Ведь ему необходимо, чтоб где-то его ждали… преданно и терпеливо, без заданных сроков – главное, чтоб вернулся… когда устанет странствовать. И Алекс поклялся: помнить.
Они спустились вниз. Там было всё готово: бабушка Анна стояла в дорожной одежде. В руках её был сидор, два посоха и широкий пояс с фляжкой. На верёвочке-подпояске колдуньи болтался «рогатый» ножик в берёстовых ножнах. Алекс надел сидор – он был собран классически, «чтоб не брякал», опоясался и хотел взять посох. Бабуля помотала головой – рано. Подошёл малыш Ван, повязал Алексу на запястье цветную нитку. («Её положено носить, пока сама не отвалится» - чёрт! и тут телевизор!) Вайолетт протянула блюдо с «женьшеневыми» ягодами. Уходящие подкрепились. Алекс поискал глазами скамью – присесть на дорожку, - не нашёл. Крис взял один из посохов – тот, что попроще, кривоватый и худо зачищенный, и поскрёб ногтями комель-набалдашник. Выдрал из брови пару волосков, поплевал и приклеил слюной к посоху. Вайолетт, Ван и бабуля сделали то же. После чего посох торжественно вручили. Алекс примерился. Удобный. В меру тяжёл, хорошо уравновешен… Попробовал перехватить пониже, как дубинку – ну просто отлично! Крис одобрительно покивал – «да, да, именно». Прощально тряхнул Алекса за плечи. Вайолетт поднялась на цыпочки и чмокнула в щёку. Малыш Ван солидно поклонился. Автоматически, точно всю жизнь так и делал, Алекс, синхронно с бабулей Анютой, отвесил остающимся поясной поклон. Еле слышно, но вполне ощутимо, вздохнул Дом. И они отправились в путь.
До пещеры добрались без приключений – просто шли очень долго. Темновато идти. Ведь люди – не ночные звери. Однако, дошли. Подкрепились у «женьшеневого» куста. Посидели, отдыхая. Алексу было тревожно. Бабуле, видимо, тоже. Прислушивалась, принюхивалась. Ножичек достала. Прямо не бабка, а индейский разведчик. Алекс перехватил пониже посох. Чем чёрт не шутит, вдруг вправду идут драться?
Осторожно, как лазутчики на вражескую территорию, они вступили в тоннель. Включили фонарики – они в сидоре были. Вроде, всё так. И не так. М-да… Кажется, нюх у колдуньи получше будет. Приванивает, определённо приванивает… Тоннель прямой, отнорков не видно. И стены совсем не корявые… Они прошли с полкилометра. Нигде ничего. Чёрт! Откуда ж вонища!! Из пустой стены ломанул такой аромат – ноги подкосились… Колдунья дёрнула его за руку – бежать. Не вышло. Не иначе, как прямо из стены вывалилась стая. Твари не были похожи буквально ни на что. Они внушали омерзение и ужас, они клацали бесчисленными зубами и жаждали крови.
- Ну, внучек, будем отбиваться, - голос колдуньи внезапно зазвенел – точно скинула с себя старушка лет тридцать. Она ткнула рукоятку фонаря в стену, освобождая руку – фонарь там прилип, и встала в боевую позу – спиной к стене, в правой руке, точно меч – дорожный посох, в левой – обсидиановый кинжал. Алексу с фонарём было проще – он на груди, на шнурке болтался. Только свет от него больно прыгал, и Алекс вырубил его совсем. В две руки ухватил посох-дубину. Твари приблизились. И сразу, скопом, кинулись. Алекс молотил дубиной, как траву косил. Чёртовы твари захлёбывались собственной кровью и всё равно лезли и лезли. Скоро Алекс заметил – твари его, в сущности, и не трогают. Они до колдуньи долезть стремятся. И её-то они порвут. Бабуля Анна это тоже чувствовала. Она метнула нож в очередную, вцепившуюся в подол тварь и, ухватив посох в обе руки, упёрла нижний конец его в стену. Платок с её головы сам собой скатился, коса расплелась (Алекс лишь секунду себе позволил, чтоб оглянуться, колдунью в деле он уже видел, а от тварей не стоило отвлекаться). Из посоха, как из пожарного шланга, выстрелила струя воды. Она сшибала вонючек с ног и размазывала по противоположной стене – Алексу осталось гасить случайно прорвавшихся. Всё бы ничего, но поток тварей не прерывался, а силы колдуньи таяли. Да и его – тоже. Хоть бы звезда помогла, что ли… Короткий голубой укол в сознании – и Алекс услышал севший бабулин голос:
- Скорее, в проход!
Он оглянулся – вместо стены и вправду проход, посох колдуньи пополам сломанный, под ногами валяется, вместе с кинжалом, а сама она, жутко хромая, пытается бежать. В штанину вцепилась очередная зараза, пришлось разбираться… заодно и кинжальчик подобрал – чего хорошей вещи пропадать… а когда смог, наконец, повернуться – прохода не было. Попереживать не получилось. Объекта № 1 не стало, и нападающие вплотную занялись объектом № 2, то есть им. Чтоб не оскальзываться на лужах, он отступил немного вдоль стены. Твари восприняли передислокацию с энтузиазмом и азартно погнали его дальше… Так он и шёл – включив так счастливо с ним оставшийся фонарь и отмахиваясь от самых настырных то посохом, то кинжалом.
По его подсчётам – впрочем, очень умозрительным – тоннелю давным-давно пора было кончится. И батарейке в фонарике окончательно сесть. Но то ли тоннель был бесконечным, то ли фонарь на энергокристалле – ни то, ни другое не кончалось. Твари, узрев, что жертва и так движется в заданном направлении, перестали рвать остатки штанов, а просто гнали его и гнали. Звезда помогать не хотела («ну и ладно, колдунью, кажется, спасла – на том спасибо…»), видно, считала – сам справится. Объективно говоря, это было правдой – его пока что не съели, и даже не очень искусали. Одежды почти не оставили – это да, но фляжка с тоником есть, фонарик – тоже, что в котомке – он не в курсе, но она цела, и чем покусы замазать – в ней точно найдётся, он уверен.
Влажное дыхание перестало касаться голых исполосованных лодыжек, и Алекс решил – отстали. Тяжело опираясь на посох, повернулся. Да, вроде, не видно. Вдоль стены сочился чахлый ручеёк. Остановился умыться и обмыть раны. В бактерицидность твариной слюны он не верил, зловонный запах ему не нравился. Посидел немного, глотнул из фляжки. Открыл «небрякающий» мешок. Собирал его человек, понимавший: всяко может статься, идёшь на полдня, запас бери на четыре. Там имелись, в расчете на него и колдунью, по смене одежды: футболки и шаровары из тонкой плащовки, как раз в их размерчик. Бабулина футболка Алексу до пупа, а шаровары – едва за коленку, но он решил не привередничать, объеденные тварями джинсы обрезал до шортиков, рукава рубашки подровнял до локтя. Сойдёт. Горячо порадовался пеммикану. И аптечке. На баночках и флакончиках фломастером надписи латиницей. Попытался прочесть, призвав на помощь ассоциации из английского, немецкого и институтской латыни. Понял только то, что и без надписей было ясно – в баночках мази, в бутылочках – настойки. В коробочках – свечи. В бумажных обёрточках – порошки. Хочешь – рискуй, не хочешь – сразу выброси. Пожадничал. Открыл несколько баночек, понюхал. Запах из одной показался подходящим (к чему?). На пробу, смазал укус на руке. Царапины сразу зажгло, рука вокруг гематомы запульсировала – а боль в этом месте быстро-быстро стала проходить. Хм. Наверное, угадал. Обработал покусанные ноги. Посидел, подождал. Ничего, не отвалились. Ободрился весь как-то… Да где наша не пропадала! Ещё десяток покусов на руках и один, особо саднящий – на заднице. Помогло. Мази остались немного, ну да ладно… может, не завтра ещё его вновь так уделают… Хотел проверить флакончики, но побоялся. «Нужда придёт – проверю». Уцелевшие в битве часы (подарок Криса) показывали позднее утро. Поспать бы, однако. Сутки не спал. Твари задачу выполнили, доедать не придут. Алекс расстелил на камнях запаску и отключился.
Проснулся когда проснулось, попил водицы, пожевал пеммикану. Уложил сидор, повесил на грудь фонарь, из обрывков срезанных джинсов сочинил кинжальчику ножны. И побрёл, страничек с посохом, вниз по ручью.
Странствие получилось скучным. Путь был один, ручей – тоже один, пил вволю, еду и тоник из фляжки – экономил. Грелся ходьбой – одёжку не занашивал. На часы не глядел. Сколько суток прошло – неизвестно, но уж не больше недели – пеммикану он не съел и половину, как стряслась ну, не беда, а так – крупная неприятность. Фонарик разбился. Погоревал, конечно. Вытащил ощупью кристалл-батарейку. Сунул в карман – вдруг да когда сгодится. И двинул дальше. Путь-то один…
Тёмными тропами ходилось недолго. Откуда-то сверху пахнуло свежьём. Поднял посох, помотал над головой – земля посыпалась. Ощупал стену. Что-то типа врубок-ступенек. Стоит попробовать… Лаз оказался небольшим, глина влажной, он всё время оскальзывался и боялся потерять посох. Но всё-таки наружу выбрался.

Алекс огляделся по сторонам… хоть глаз коли. Чёрт его знает, в каком он теперь Мире? Может, повезло и вернулся в Сад? Хотя как сказать, повезло… Ночью он вряд ли найдёт дорогу назад, к Дому… а днём – нечего и мечтать, днём там эти, жижоры. Сам себе усмехнулся: «ну что, важнейший посланник ко всем Мирам, дождёмся рассвета?»






Под Солнцем Единым. ( Лопаева Елена Николаевна