Бюро праведников

Бюро праведников

В 2111 году учеными-психоконтакторами было разработано устройство проникновения в человеческое подсознание, в ответ на беспрерывный контроль правительством над обществом. Человек стал абсолютно лишен свободы действий и даже мыслей, неугодных обществу. Каждое действие индивидуума отслеживалось с помощью специальных приборов, чтобы предотвращать антиобщественное поведение. Мир был искусственно погружен в спокойствие и размеренность, что естественно вызвало новые психологические заболевания. Психологи боролись со скукой, пытались вдохнуть в человеческое сознание новый смысл жизни, но не всегда это удавалось. И тогда прогрессивными и отчаянными психологами был разработан способ реальных сновидений. Клиенты погружались в сон, в котором осуществлялись их самые потаенные, осуждаемые обществом, желания. Эту организацию в народе прозвали «Бюро праведников»….
− I −

Я сидел в своем уютном кабинете в ожидании первого клиента. С утра, обычно, у меня было масса свободного времени и я, не находя себе места от скуки, стал размышлять над новой книгой. Первым возникло в голове название: «Психоанализ. Подсознание человека».
Я еще помнил те времена, когда общество не контролировалось, и мог более объективно оценивать состояние человеческого подсознания в новой для него среде. Множество трудов было написано по этому поводу, но я жаждал привнести в эту излюбленную тему психологов нечто новое. Сорок лет назад человек мог свершать любые поступки, даже самые извращенные, не боясь, что об этом узнают его близкие, не страшась быть осужденным обществом. Теперь каждый шаг человека известен и подконтролен правительству. Конечно, это положительно отразилось на состоянии общества, но какие новые проблемы возникли на уровне подсознания?
Входная дверь распахнулась и в кабинет вошла моя постоянная клиентка. Женщина, изнывающая от скуки, как и многие другие подобные ей на нашей планете. Она была не высокой, смуглой, слегка полноватой. Одевалась она невзрачно и всегда сливалась с толпой, на улице я бы ее даже и не заметил. Маленькие карие глаза постоянно бегали, словно она боялась кого-то или чего-то.
Я встал, приветливо улыбаясь, и указывая на удобное кожаное кресло перед рабочим столом, сказал:
− Антонина, доброе утро. Присаживайтесь, прошу вас.
Она вымученно улыбнулась, торопливо сняла плащ и повесила его на спинку кресла. Дрожащими пухлыми руками она теребила тонкий темно-синий шарфик и как будто в первый раз на приеме у психоаналитика нерешительно села в кресло.
Когда она заговорила тихим дрожащим голосом, в глазах ее возникли слезы.
− Борис Иванович, он опять пошел к ним!
Я кивнул, плеснул в стакан воду и подал пациентке. Ее случай был типичным и оттого еще более скучным и не интересным.
− Антонина, я уже неоднократно повторял вам, что в этом нет ничего страшного или удивительного. Вы должны принять, а главное понять своего мужа.
− Да, но….
− Послушайте, в прошлом веке мужчины посещали публичные дома, находили себе любовниц и нередко жены даже знали об этом, или догадывались. Чаще всего мужчины благодаря посторонним женщинам уходили от проблем, искусственно создавали себе другую жизнь, избавлялись от рутины и скуки. Теперь они посещают бюро и вы должны понимать, что все происходящее за стенами этой организации лишь сон. В реальности он верный, любящий муж. Женщины прошлого века посчитали бы подобное за счастье!
− Вы их защищаете, потому что ваши коллеги создали это проклятье для общества, − взволнованно вскрикнула она, вытирая носовым платком опухшие, покрасневшие глаза.
Я устало вздохнул, думая, что и ей не помешало бы пару раз сходить в бюро, а то она и сама скоро сойдет с ума от скуки и ничего неделанья.
− Антонина, вы принимаете те антидепрессанты, что я вам прописал?
Женщина потупила взор, словно нашкодивший ребенок.
− Нельзя нарушать порядок приема, иначе депрессия только усилиться, − сказал я. − Антонина, как я могу помочь вам, если вы не следуете моим рекомендациям? Давайте вы поступите следующим образом, сегодня, когда вернется ваш муж, не устраивайте ему сцену ревности, не надо мучить его и себя бессмысленными скандалами. Лучше просто поговорите с ним, устройте романтический ужин, пусть он почувствует себя счастливым семьянином и возможно, в следующий раз, он предпочтет пораньше вернуться домой, чем пойти на очередной сеанс.
− Хорошо, Борис Иванович, я попробую, − тихо сказала она.
− И прошу вас, не нарушайте цикл приема препарата, − напомнил я, когда она уже выходила за дверь.
Я опустился в кресло, уставший от бесконечного нытья клиентов. Мне казалось, что все их проблемы надуманны, тогда я даже не предполагал, насколько бюро заменяет человеку его реальную жизнь. До какой степени их клиент становится зависим от сновидений, и жаждет окончания рабочего дня, лишь бы поскорее оказаться в заветном кресле. И именно тогда мне пришла в голову мысль, что следует более глубоко изучить работу бюро. Я в предвкушении анализа собственных ощущений, набрал номер телефона организации, лозунг которой был вызывающим и тем более привлекательным для скучающих обывателей: «Приходите к нам, и вы познаете жизнь, полную красочных впечатлений!»


−II−
Я заметил ее еще в метро. Она была задумчива и замкнута, полностью ушедшая в свой мир. Невысокая, немного смуглая, в цветастом летнем сарафане. Густые каштановые волосы собраны в тугую косу. В левой руке модная миниатюрная лаковая сумочка. Не броский макияж, нанесенный лишь для того, чтобы еще более подчеркнуть яркие черты лица. Круглые голубые глаза наполняла неизвестная печаль. Уголки губ сердцевидной формы чуть приподняты вверх, как будто сопротивляющиеся внутреннему сознанию девушки. На тонких красивых ногах изящные босоножки на невысоком каблуке.
Безликая женщина с приятным голосом объявила станцию. Девушка резко поднялась и вышла в распахнувшиеся двери, я поспешил следом, не имея и понятия на какой станции нахожусь.
Город обступил вечерний сумрак, близилась осень и солнечный день становился все короче. От этого становилось как-то тоскливо на душе, с приходом нового сезона все прекрасное медленно погружается в сон, а мы − люди, превращаемся в безликие тени, странствующие по спящей и холодной земле.
Она шла по тихой улице, мимо изредка проносились сверкающие машины. Обычные, серые люди шли нам навстречу, но я как будто не замечал их. Для меня на всей планете существовал единственный человек, и она шла в нескольких метрах от меня, соблазнительно покачивая бедрами.
Вот она остановилась у белоснежного ларька, купила колу, а я наблюдал за ней, притаившись за углом старого кирпичного трехэтажного дома. Удивительно, как они до сих пор сохранились.
Она вошла в темные дворы, спокойная и уверенная в себе. Я настиг ее меж двух домов, в пустынном глухом переулке. Она не успела даже вскрикнуть, когда я вонзил в ее молодое, упругое и нежное тело нож. А потом снова и снова, до тех пор, пока ее теплая сладкая кровь не залила уложенную декоративной плиткой землю. Ее глаза смотрели на меня с ужасом и непониманием. А я дышал часто от нахлынувшего возбуждения, запах свежей крови будоражил мои нервы, а воздух как будто затрещал от наполнившего его отчаянного страха. Я дышал все глубже, надеясь как можно больше вдохнуть неописуемый аромат страха.
Я вышел на освещенную фонарями улицу, встречные люди провожали меня встревоженными лицами. Мой классический, невероятно дорогой белый костюм местами пропитался кровью девушки, случайно привлекшей мое внимание из сотен ей подобных.

− III −

− Борис Иванович, как вы себя чувствуете? − донесся до меня нежный голос сотрудницы бюро.
Я приходил в себя, словно вырываясь из топкого болота, к мыслям возвращалась ясность. И вот я вновь лежу в удобном кожаном кресле. Небольшая белая комната без окон монотонно покачивалась.
− Комната, − прохрипел я, внезапно севшим голосом, − она так и должна вести себя?
− Нет, − улыбнулась девушка и поднесла к моему рту мензурку, наполненную матовой жидкостью. − Вот, выпейте.
− Что это? − спросил я, вглядываясь в подозрительный на вид препарат.
− После сеанса, обычно наблюдаются некоторые…отклонения. Тошнота, головокружение, потеря зрения, нарушение координации. Особенно при первом сеансе, потом процедура проходит более комфортно. Это сыворотка, разработанная профессором Карповым. Она абсолютно безвредна. Выпейте, и к вам вновь вернется нормальное восприятие мира.
Я через силу улыбнулся:
− За вас! − торжественно сказал я и разом проглотил приторно-сладкую субстанцию.
Тотчас комната приняла устойчивое положение, и я наконец-то сумел зафиксировать внимание на девушке в белоснежном халате. На бейдже красовалось ее имя из заглавных букв. Она хорошо выглядела, спортивного телосложения, высокая брюнетка с пронзительными черными глазами. Тонкие губы превратились в милую, почти наивную улыбку.
− Анна, об этом не упоминалось в контракте. С вашей стороны это большое упущение.
− Напротив, − невозмутимо возразила она, давно научившаяся объяснять подобную «неточность» в договоре. − Многих потенциальных клиентов могут отпугнуть побочные действия сеанса. Нам не нужны новые угрозы бизнесу. К тому же при последующих посещениях все пройдет намного лучше.
− Я думаю, это нисколько не навредит вашему бизнесу, с вашей то клиентурой!
− Пожалуй, вы правы, Борис Иванович. Я передам ваше замечание господину Ожегову. Вы готовы идти?
− Да, Анна, − улыбнулся я, − чувствую себя так, словно только что родился!
− Так оно и есть, − обворожительно улыбнулась она, провожая меня любопытным взглядом.
− Еще раз спасибо, − сказал я на прощание.
− Пожалуйста. Приходите к нам еще.
Я замер, задумавшись над ее предложением. Меня по-прежнему переполняло чувство крайней удовлетворенности.
− С удовольствием.
Серебряный поток машин струился по широкому проспекту. Я сидел в удобном кресле, подстроившийся под рельефы тела. За затененным окном проносился ровный ряд пушистых ухоженных изумрудных берез. Будоражащая удовлетворенность улетучивалась по мере того, как я уезжал все дальше от бюро. Мир вновь становился таким же, как и всегда: спокойным, упорядоченным, рациональным и пресным. Я привычно устало вздохнул и развязал галстук, подцепив его указательным пальцем. Кондиционер работал безупречно, но почему-то мне не хватало воздуха. Я встретился взглядом с собственным отражением в зеркале заднего вида. Тусклые карие глаза, абсолютно равнодушные, мертвые…. Я вновь посмотрел на улицу. Солнце медленно закатывалось за горизонт, машина свернула в поток, идущий к жилому сектору. Скоро я буду дома. Сегодня среда, значит, меня ждет утка в маринаде. Жена любила баловать меня каждую среду торжественным ужином и это здорово, желудок уже начинал урчать, но что-то было не так. Мне показалось, что на дворе должна быть осень….

− IV −

Я зашел в небольшой бар-ресторан, мое любимое место уединения. Элитное гнездышко для людей, сколотивших состояние, но при этом жаждущих спокойствия. Кованые изящные люстры и канделябры на стенах погружали зал в таинственный полумрак. Со всех сторон доносилась волшебная музыка Моцарта. Я прошел к натертой до зеркального блеска стойке.
Бармен Андрей сегодня был спокоен и улыбчив, по средам он всегда такой. В этот день редко когда бывал большой наплыв посетителей, вот и сейчас в зале кроме меня и двоих мужичков, истукана-охранника на входе и нескольких сотрудников зала, никого не наблюдалось.
− Вам как всегда, Борис Иванович? − спросил Андрей, натирая бокал и доброжелательно улыбаясь.
− Нет, сегодня Джонни Уокер Блэк Лейбл… двойную.
Андрей многозначительно приподнял бровь, его серые глаза подозрительно прищурились, но он привык не вмешиваться в дела клиентов, если захотят сами все расскажут. Поэтому он покорно достал из стеклянного серванта с позолоченными ручками бутылку с темным янтарным напитком, и наполнил прозрачный олд-фешн. Аккуратно поместил на стойку салфетку и поставил стакан сверху. Я кивком отблагодарил его и огляделся.
Аккуратные столики из красного дерева ровными рядками стояли вдоль витражных остроконечных окон на фасаде. Удобные большие коричневые кресла из натуральной кожи были пусты. Но отсутствие народа придавало бару некий шарм, здесь человек мог почувствовать себя в уединении, как следует подумать под расслабляющую классику. Я любил это место еще и за то, что именно здесь мог себя почувствовать личностью. Пропуск в бар словно причислял меня к числу избранных, достойных этих стен, обитых дорогим зеленым сукном.
До меня донесся спор мужчин.
Они сидели за дальним столиком в углу, пили водку и закусывали источающей пряный аромат жареной свининой и солеными огурцами. Я невольно сглотнул слюну. Давно я так не сидел ни с кем. Один был худощавый седой мужичок, лет пятидесяти с крючковатым носом и элегантными очками в тонкой золотой оправе. Его серый костюм был сшит явно на заказ, потому что сидел на нем безупречно, хотя фигура была довольно нестандартной.
Другой же этакий мужичина, толстый рыхлый, в небрежном, мятом, но модном костюме. Его лысина, с редкими седыми волосами, отражала янтарный свет.
Лицо толстяка побагровело, его большие глаза, словно выкатились на щеки, он почти кричал, брызгая слюной и хаотично размахивая толстыми мясистыми ручищами. А худой слушал его очень внимательно с ироничной, чуть надменной улыбкой, подперев в задумчивости подбородок.
− …вот увидишь это бюро еще преподнесет множество сюрпризов обществу, можешь считать меня параноиком, но это так! − закончил свою бурную речь толстяк и разлил по стопкам водку.
Они не чокаясь выпили. Занюхали. Затем худощавый выйдя из глубокой задумчивости, проговорил:
− Ты параноик. Человек настолько замкнут в повседневной жизни, что у него уже атрофировалась фантазия, а бюро выуживает из подсознания потаенные желания человека, только благодаря этому люди до сих пор не сошли с ума!
− Бред! − крикнул толстяк и с размаху ударил о стол. Бармен бросил на пьющих неодобрительный взгляд, но сдержался и промолчал. − Это бюро угроза нашей спокойной, безопасной жизни! Еще в прошлом веке психологи установили, что вторгаться в человеческое подсознание опасно, никто не знает, какие ловушки спрятаны там. Где гарантия, что эти псевдо психологи не нажмут некую взрывоопасную кнопку у тебя в голове? Они бомба замедленного действия!
Я вздохнул и отвел взгляд. С толстяком все ясно − психотерапевт старой закалки на пенсии. Меня тоже всегда увлекали подобные разговоры, но скоро я понял, что бесполезно спорить. Можно сколько угодно предполагать, как было бы, если бы…. Существование бюро свершившийся факт, плохо это или хорошо мы поймем нескоро, мы можем наблюдать за происходящим со стороны или погрузиться в исследование этой темы изнутри, но в любом случае нужно не забывать о настоящем и просто жить….
И словно в подтверждение моих мыслей, брякнул входной колокольчик. В зал вошла посетительница. Она самоуверенной четкой походкой прошла к барной стойке, кокетливо улыбнулась и заказала «Бейлиз кофе». Не скажу, что она была красивой, скорее даже наоборот. Невысокая, худая, ноги иксом в облегающих белых лосинах. Черная туника, свободно спускающаяся ниже пояса, зрительно увеличивала маленькую грудь. Белые волосы подстриженные «под каре» скрывали маленькое лицо, черты которого были тонкими и резкими. Странно, но при всей своей некрасивости она привлекла мое внимание. Я невольно залюбовался ею, естественно это не осталось незамеченным.
Мы разговаривали почти полтора часа, переместившись за столик. Наталия оказалась остроумной и с хорошим чувством юмора.
− О, господи! Простите меня, − неожиданно воскликнула она, − я должна идти. У меня прием у психоаналитика….
− Позвольте вас проводить, − предложил я.
Наталия в замешательстве замерла, но через мгновение раздумий улыбнулась и кивнула.
Довольно быстро мы оказались около стеклянного небоскреба, сосредоточия самых талантливых и успешных врачей города. Где-то там, на сорок пятом этаже находился и мой кабинет, но я решил скромно об этом умолчать
Рабочий день большинства моих коллег уже закончился и поэтому в «Центре здоровья» почти не было клиентов. Мы поднимались в зеркальном лифте на тридцатый этаж в полном одиночестве.
Неожиданно Наталия прильнула ко мне и нежно поцеловала. Мое сердце бешено колотилось, казалось оно готово вырваться из груди. Мой остро заточенный клинок вошел ей под ребра. Серые глаза моей новой знакомой распахнулись от боли и ужаса. Очередной удар, снова и снова…. Как и прежде непередаваемое чувство удовлетворенности. Я готов был умываться в ее теплой крови, но вскоре блаженство исчезло. Я остановил лифт, отдал команду ехать на мой этаж. Выскочив из зеркальной кабины, окропленной кровью, я вбежал в кабинет. Налил виски, сел в черное удобное кресло и развернулся к окну. Сердце по-прежнему отстукивало будоражащий ритм и я понял жизнь удивительна, что нет ничего более прекрасного, чем ощущать себя человеком, способным контролировать чужие жизни!


− V −


Я пришел в кабинет рано утром, даже Катя − секретарша, еще не пришла на работу. Сегодня у меня почти не было сеансов, но привычка много значит. Я сделал себе кофе, закурил, сел в кресло и развернулся к большому, во всю стену, окну. Город еще спал, лишь редкие прохожие, такие же жаворонки, как и я, спешили на работу. Я погрузился в размышления над новой книгой. Стоило проанализировать собственные впечатления от бюро и сделать выводы. И не заметил, как пролетели два часа. Улицы наполнились людьми, и жизнь Центра закипела.
Раздался мелодичный сигнал коммуникатора, я коснулся жидкокристаллической панели и услышал звонкий бодрый голос секретарши:
− Борис Иванович, к вам пришли.
− Но у меня на утро не назначено, − озадаченно, сказал я.
− Да, но посетитель утверждает, что он ваш друг.
− В таком случае, впустите его.
Связь прервалась и через минуту полированные двери из черного дерева распахнулись. В кабинет вошел мужчина моего возраста. На нем идеально сидел отглаженный офицерский мундир с золотыми манжетами и капитанскими погонами, на груди блестел двуглавый орел, высшая военная государственная награда. Густые каштановые волосы, с сединой на висках, были аккуратно зачесаны на затылок. Безобразный шрам рассекал щеку, но отнюдь не портил мужественное, гордое лицо. Синие глаза пронзительно глядели на меня из-под густых черных бровей.
− Доброе утро, − с сомнением сказал я, пытаясь вспомнить, когда успел обзавестись другом-капитаном.
На грубом лице мужчины расцвела добрая, чуть нагловатая улыбка:
− Неужели я так сильно изменился, Боря?
Прищурив глаза, я вгляделся в человека. С минуту разглядывал его лицо, впиваясь в улыбку и синие глаза, и словно из тайников памяти медленно всплыл образ моего школьного друга. Вместе мы прогуливали уроки и устраивали пакости учителям и одноклассникам, зачастую наши приключения заканчивались срывом урока, вызовом «на ковер» к директору и домашним арестом.
− Не может быть, − прошептал я, медленно вставая с кресла, − неужели это ты, Колька?!
Офицер улыбнулся радостно:
− Привет, Боря.
Я выскочил из-за стола и с силой прижал к себе старого друга. Когда мы закончили обниматься и эмоции слегка потухли, я предложил ему сесть на диван. Сам же подошел к бару в стене, придирчиво выбирая достойный такого события, напиток.
− Что предпочитаешь? Виски, коньяк, абсент, джин, бренди, водка…. − перечислял я, поглядывая на Николая и пытаясь определить по эмоциям, что он предпочитает, но ему превосходно удавалось сохранять каменное выражение лица.
− Наливай водку, − наконец сказал он, махнув рукой и расслабившись. − Давно мы с тобой не пили….
− Да, − согласился я и вызвал по коммуникатору секретаршу, − Катюша, душка, обзвони всех клиентов, извинись и скажи, что я переношу сеансы.
− Хорошо, Борис Иванович, − отозвалась Катя, в ее голосе звучала улыбка, − а… в таком случае я, может быть, вам сегодня больше не понадоблюсь?
− Как только все сделаешь, можешь идти домой.
− Спасибо большое! − радостно воскликнула она и отключила связь.
К вечеру в голове возник дурман, кабинет медленно начал вращаться, но это нисколько нам не мешало вести беседу и понимать друг друга.
С Николаем мы не виделись уже более двадцати лет. Я помню, как он окончил Академию правопорядка, стал одним из лучших сыщиков убойного отдела, но наука не стояла на месте и, вскоре нашими учеными был разработан скан-глаз. Это был взрыв, подобный ядерному, мгновенно вся страна была утыкана этими приспособлениями. Отныне всякий человек мог быть найден и пойман, ни одно преступление не могло остаться не замеченным. Некоторые борцы за свободу и независимость устраивали небольшие митинги и правительство пошло им на уступки. Следящие устройства были установлены исключительно на улицах и в помещениях массового скопления народа, жилые дома и квартиры остались без слежки. Но стоило человеку покинуть дом, как многочисленные приборы фиксировали его пульс, дыхание и если что-то отклонялось от нормы и вызывало подозрения группа быстрого реагирования, иначе «бэрэшники», вылавливали несчастного и только, когда выяснялось, что он не совершил ничего страшного, отпускался. Тысячи людей были найдены и тысячи преступников пойманы. Ночные улицы стали не менее безопасны, чем днем. Люди наконец-то почувствовали себя счастливыми. И тогда Николаю пришлось переквалифицироваться в космопеха. Но и там он достиг колоссальных успехов, дослужившись до капитана.
− Боря, ты даже не представляешь, какие перспективы лежат перед нами! Научные базы основаны на спутниках и планетах! Строятся мощные исследовательские корабли, которые вскоре полетят к другим звездам! Скоро люди смогут себе позволить не только рейс на орбите Земли, но и целые круизы по Солнечной системе! Мы живем в счастливейшее время, о котором мечтали наши деды и прадеды! Столько открытий и событий впереди, что и умирать-то не хочется!
Я улыбнулся, наблюдая за разгоряченным другом, он махал руками, рассказывая о космических приключениях, его глаза горели возбуждением. Николай был по настоящему счастлив, и для этого ему не нужна была ни семья, ни кто бы то ни было еще. Он просто жил и словно дышал полной грудью, а я наоборот задыхался в бесконечном потоке чужих проблем. Чего мне не хватает?
Коля неожиданно замолчал. Уставился на графин, затем быстро наполнил стопки и столь же быстро опустошил свою. Поморщился, съел крохотный огурчик и печально посмотрел на меня.
− Меня отозвали….
− Почему? − опешил я.
− Что-то странное творится, нас всех, бывших сотрудников отдела восстановили в должности.
− Что же случилось?
− Мистика, − вздохнул Николай, уставившись в пол. − Люди стали умирать. Вернее их стали убивать. Как будто все в стране тронулись рассудком….
У меня по спине прошелся странный холодок:
− И?
− Самое противное в этом во всем то, что мы знаем, кто за этим всем стоит, но мы бессильны! − Николай с силой ударил кулаком по столешнице.
− И кто же?
− Бюро праведников! − Николай неожиданно вскочил и стал ходить из стороны в сторону, − Приступив к расследованию, мы выяснили, что всех убийц, насильников и прочих объединяет одно − все они успешные, преуспевающие личности, регулярно посещающие бюро! Я не знаю, что эти мерзавцы делают с людьми, но это как-то влияет на психику….
− Почему же вы не закроете бюро, если у вас есть доказательства?
Николай устало вздохнул:
− Они косвенные, то что преступники были клиентами бюро еще ни чего не доказывает. У нас нет нормального свидетеля, который бы смог это подтвердить! Они либо в психушке, либо мертвы…. Да и кто нам позволит закрыть бюро? Ты знаешь, какая у них клиентура? Политики, врачи, социальные работники! Уважаемые члены общества, те, кто имеют такие состояния, которые мне за всю долгую карьеру капитана не заработать! У бюро самая мощная «крыша» в истории корпораций! Иногда, мне кажется, что нас привлекли к расследованию, только для отвода глаз….
− А ты не думал, что это всего лишь совпадение?
− Совпадение?! − Николай сел обратно и пронзил меня возмущенным взглядом, − за последние полгода не менее ста смертей и несчастных случаев! И все они бывшие клиенты бюро! Я в такие совпадения не верю.
− Нет, Коля, но все-таки, это могут быть лишь твои домыслы!
Коля откинулся на спинку дивана и пристально уставился на меня:
− Неужели и ты попался в их сети?
− Нет, с чего ты взял?
− Врешь. Господи, Боря, и зачем тебе это надо?! У тебя же все прекрасно, успешная карьера, красавица жена, чего ты ищешь там?
− Не знаю, − вздохнул я, − но ты не прав. Я пошел туда ради эксперимента, хотел понять, что так притягивает туда людей. Но, к сожалению, сны не запоминаются…. Ты просыпаешься и чувствуешь себя счастливейшим человеком на всей Земле! Мир вновь расцветает перед тобой новыми красками! Это непередаваемое чувство блаженства, это….
− Послушай себя, Боря, ты говоришь как наркоман в начале века!
− Моя жизнь оказалась скучной и серой, Коля, − тихо сказал я, − мне не хватает в жизни эмоций, а бюро дает мне это, пускай и не надолго.
Николай встал, застегнул китель и уже на пороге вдруг сказал:
− Мне жаль тебя, Борис. Но я искренне надеюсь, что максимальный твой грех во «сне» это измена жене.
Он вышел, хлопнув дверью. Я остался в одиночестве, тишину разрушало мерное тиканье часов.

−VI−


Широкая дверь с золотыми цифрами, обозначающими квартиру, неожиданно распахнулась.
С порога на меня удивленно смотрела женщина. Я протянул букет розовых лилий с фиолетовыми прожилками с горьковато-сладким запахом. Ее лицо тут же расслабилось и, его осветила обворожительная белоснежная улыбка. Карие глаза, обрамленные пушистыми угольными ресницами, лучились нежностью и любовью. Легкий румянец, профессионально наложенный, подчеркивал скулы. От густых черных волос, затронутых легкой волной, пахло едва уловимым запахом жасмина. Тонкая, изящная фигура спряталась под легким черным бархатным платьем с ярко-желтым поясом.
Я нерешительно прошел внутрь, смущенно оглядывая обстановку. Четырехкомнатная типовая квартира со спальней и второй ванной на втором этаже, куда вела винтовая кованая лестница, была уютно обставлена. Широкие окна занавешены темными бордовыми портьерами. Классическая музыка доносилась из больших колонок аудиосистемы, гармонично вписывающийся в несколько аристократическую обстановку. Мебель преимущественно была из красного и черного дерева. Пейзаж какого-то райского уголка в массивной золотой оправе занимал величественное место над камином. В золотых канделябрах горели ароматические свечи, распространяющие запах полевых цветов. Живой перегородкой между гостиной и кухней служил колоссальных размеров аквариум с горделивыми скаляриями. Пол был выложен мраморными плитами, частично скрытый под дорогим белым ковром. Прямоугольный стол с извилистыми ножками, украшенными золотистой резьбой, ломился от всевозможных блюд, в центре гордо возвышалась бутылка превосходного шампанского.
Я осматривался в квартире, ощущая deja vu, казалось, я бывал здесь раньше. Но когда?
− Ты сегодня какой-то странный, − сказала она, смотря на меня смеющимися глазами. − На работе все нормально?
− Да, − кивнул я, озадаченно садясь за стол.
− Я надеюсь, твое настроение скоро изменится, − весело сказала она, накладывая в тарелку греческий салат, − ведь сегодня такой день! И я не потерплю твоего хмурого настроения за столом!
− Хорошо, − сказал я, выдавая вымученную улыбку и усиленно пытаясь вспомнить особенность сегодняшнего дня.
− Уже лучше, − хихикнула хозяйка квартиры. И принялась разделывать тушку жареной птицы. Металл резал мне глаза, я ощутил странное возбуждение, наблюдая за точным аккуратным движением ножа. − Сегодня такой удивительный день! Нам в офис привезли обломки скульптур эпохи архаики! Ты представляешь?! Мы были уверены, что археологи нашли уже все, но здесь такой сюрприз! Наконец-то мы сможем закрыть некоторые провалы в культуре древних греков! Подобные открытия свершаются раз в столетие! Эй, ты меня слушаешь?!
− Да, − отвлекаясь от мрачных мыслей, сказал я, поймав на себе озадаченный взгляд. − Прости, просто столько навалилось за последние дни….
− Да, я понимаю, − прошептала она, грациозно поднимаясь с мягкого стула. Она обогнула стол, присела на его край напротив меня и положила тонкие изящные руки с безупречным маникюром мне на плечи. В ее темных глазах загорелся озорной огонек, она наклонилась, чтобы прошептать: − Любимый, у меня есть безупречное средство от всех забот….
Я почувствовал ее горячее дыхание, чувственные трепетные губы в страстном поцелуе коснулись меня. Я встал и крепко прижал ее хрупкое тело к себе. Она затрепетала, сердце ее отбивало мощный ритм. Я жадно впился в нее, рукой проведя по обнаженной в вырезе платья спине. Покрывая страстными поцелуями ее шею и грудь, рука шарила по столу, наконец, наткнувшись на рукоять кухонного ножа.
Левой рукой я вцепился в ее густые волосы и отдернул голову. Она по-идиотски захихикала. Я улыбнулся, затуманенным взглядом, пытаясь запомнить ее такой: счастливой и полной жизнью.
Следующее, что я услышал, это был жалобный вскрик. Теплая кровь брызнула мне на руку. Еще несколько ударов, пока она не начала оседать на пол. Карие глаза смотрели на меня не так, как я привык, в них было странное необъяснимое удивление и непонимание, но ни капли ужаса.
Я смотрел на умирающую женщину, распростертую на полу, и не мог понять, что не так. Не было больше удовлетворения, необузданного счастья. Была лишь пустота….
Неожиданно с глаз упало, словно пелена, непонимание происходящего. Я увидел в окровавленной руке нож, и ее, уходящую от меня в луже собственной крови. Прекрасные карие глаза в последний раз моргнули и остекленели, равнодушно уставившись в потолок.
Я упал перед ней на колени, мысли в голове роились и путались, тело дрожало:
− Танюша, Танечка… любимая, − беззвучно шептали мои губы, я приподнял ее голову и начал целовать, обливаясь слезами. − Прости меня, прости… единственная моя….
Все случившееся казалось мне чудовищным кошмаром. И больше всего на свете я надеялся проснуться….

Сентябрь 2009 г.